Предания о Кузьме Рощине в фольклоре, литературе и лубке

Основное содержание работы

Во Введении обоснована актуальность темы, сформулированы цели и задачи диссертационного исследования, определены основные методологические подходы к изучению заявленной темы.

Глава 1 «Народные предания об атамане разбойников Кузьме Рощине: обзор источников, текстологический анализ» состоит из двух параграфов.

В §1.1. «Историческая основа преданий» в хронологическом аспекте рассматриваются обнаруженные в результате разысканий в различных архивах документы, подтверждающие существование во второй половине XVIII столетия в Нижнем Поочье крупного вооруженного отряда атамана Петра Рощина, совершавшего разбойные нападения на реках Оке (между городами Муромом и Касимовым) и Мокше, на лесных дорогах, а также на муромские и касимовские деревни и села. Содержащиеся в этих документах сведения имеют прямую аналогию со многими мотивами преданий об атамане Кузьме Рощине. Делается вывод об отражении в рощинских преданиях конкретных событий исторической действительности.

В §1.2. «История собираний преданий о Рощине» дается обзор фольклорных материалов в хронологии их записи. Производится текстологический анализ источников, относящихся к различным периодам XIX — начала XXI вв. Сравниваются тексты различных изданий и выявляются скрытые перепечатки. Исследуются тексты на их аутентичность и выявляются литературные обработки. На основе сопоставления с местной и общефольклорной традицией отдельных мотивов выявляются сомнительные тексты, возможные фальсификации.

Определяются общие принципы литературной обработки текстов, не затрагивающей их содержание:

1) стилизация под сказочную и былинно-песенную речь;

2) присутствие книжной лексики и фразеологии;

3) наличие архаизмов, не соответствующих быту рассказчиков;

4) неуместное использование диалектной лексики, не соответствующей говору места записи;

5) ошибки и путаница в географических названиях;

6) неправильное обозначение предметов сельского обихода и быта.

Определяются признаки фальсификации:

1) создание мотивов, противоречащих особенностям жанра и фольклора;

2) искажение типологических мотивов;

3) построение текста по законам литературного произведения (многогеройность, многосюжетность и т. д.).

Глава 2 «Мотивы преданий об атамане Рощине в их историческом развитии» состоит из двух параграфов.

В §2.1. «Систематизация рощинских преданий» дается обзор основных принципов систематизации преданий, применявшихся исследователями: тематический (В. П. Кругляшова), сюжетный (В. К. Соколова), мотивный (Н. А. Криничная), и указателей народной исторической прозы, сделанных на их основе. Излагаются основные точки зрения на теорию мотива. Обосновывается необходимость мотивно-тематического принципа систематизации рощинских преданий, поскольку не вся сообщаемая в преданиях информация может быть рассмотрена с точки зрения мотивного вычленения, обладая более широким структурно-семантическим потенциалом. В записях преданий о Рощине, сделанных в XIX — начале XXI вв., выявляются определенные темы (например, занятия до того, как стал разбойником, причина ухода в разбойники, характер и методы разбоя, взаимоотношение с местными жителями, исчезновение из местности и др.), раскрываемые в тех или иных мотивах.

Приводится указатель основных тем и мотивов, содержащихся в рощинских преданиях. В качестве структуры мотива взята схема, предложенная А. Дандесом: 1) мотив, как обобщенная тематическая конфигурация; 2) мотифема, как элемент синтагматической цепи в структуре повествования; 3) алломотив, как позиционный вариант мотива в конкретном тексте. Порядок рассмотрения мотивов в указателе осуществлен в соответствии с историческим принципом, использованным Н. А. Криничной: расположение мотивов соответственно хронологии изображаемых в них событий. Позиция каждого мотива в указателе подтверждается указанием на источники, этот мотив содержащие, и их количество, позволяющие судить о степени его распространения в конкретный период записи и в цикле в целом.

В §2.2. «Основные мотивы преданий об атамане Рощине» рассматриваются мотивы преданий в их эволюционном развитии.

Предания об атамане Рощине представляют собой довольно обширный цикл. В преданиях показывается не только разбойная деятельность атамана, но и выстраиваются основные этапы его биографии. Наиболее полно биография Рощина предстает в ранних записях XIX в., когда были еще живы воспоминания о реальных действующих лицах и событиях второй половины XVIII в. Однако, хотя биография Рощина отталкивается от фактов исторической действительности, его изображение в преданиях опирается на традиционное понимание образа разбойника в фольклоре. В связи с этим, с течением времени сведения биографического плана (касающиеся происхождения Рощина, состава его семьи, образа жизни до того, как стал разбойником, причин ухода в разбойники, конкретных разбойных действий и обстоятельств гибели) стали постепенно исчезать из преданий, уступая место типологическим мотивам.

В преданиях о Рощине представлены самые различные мотивы, имеющие типологический характер, встречающиеся как в разбойничьих преданиях других регионов, так и в народной традиции в целом.

Одним из наиболее распространенных в преданиях является мотив магических способностей Рощина: сообщается о том, что Рощин был колдуном, обладал умением заговаривать оружие и свои притоны, в связи с чем был неуловим для преследователей.

Мотивы магической неуязвимости и неуловимости атамана Василия Рощина наибольшее распространение в преданиях получили в XIX — первой половине XX вв., и в конце XX в. практически исчезли из народных рассказов. К началу XXI в. объяснения могущества Рощина стали приобретать все более реалистические очертания.

Рассказы о физической силе Рощина характерны для всего периода бытований рощинских преданий. Возникший в преданиях как результат демифологизации персонажа, замены его магических качеств эпическими, мотив чрезвычайной физической силы с течением времени в рощинских преданиях также постепенно угасал и вытеснялся реалистическими элементами.

Одной из главных тем, раскрываемых в преданиях, является взаимоотношение атамана Рощина и местных жителей. Местные жители занимают в преданиях не меньшее место, чем главный персонаж, и именно через их действия или через действия Рощина по отношению к ним раскрываются многие мотивы рощинских преданий. В мотивах, раскрывающих эту тему, в полной мере присутствует семантическая оппозиция «свой/​чужой», характерная для многих жанров народной прозы. Изначально атаман Рощин занял в этой оппозиции положение «чужого», антагониста по отношению к местным жителям, что выразилось в соответствующих мотивах.

В ранних записях говорится о том, что местные жители часто укрывали Рощина от властей, однако делали это, в основном, из-за страха перед ним. Причиной страха чаще всего называется пытка жертв огнем, практиковавшаяся Рощиным и его братьями. Мотив сжигания разбойниками своих жертв до сих пор считался характерной особенностью северорусских разбойничьих преданий. Однако окские предания о разбойнике Рощине показывают, что данный мотив имел большое распространение и в среднерусских разбойничьих преданиях.

Одновременно с сохранением мотива страха местных жителей перед Рощиным в преданиях стали получать распространение рассказы о том, что жители окрестных деревень укрывали Рощина в случае опасности, получая за это от него различные «подарки и гостинцы». В дальнейшем эти сообщения трансформировались в рассказы о деньгах (или иных предметах), передаваемых Рощиным беднякам. Ни в одном источнике XIX в. о помощи Рощина бедным ничего не говорится. Подобные мотивы впервые отмечаются в записях 1930‑х гг.

О помощи Рощина беднякам сообщается в самых разнообразных мотивах. Как правило, это мотивы оказания помощи Рощиным старушкам, идущим покупать корову (или занимать деньги на ее покупку), имеющие типологический характер для разбойничьих преданий. Существует в преданиях о Рощине и мотив одаривания крестьян в качестве компенсации за нарочно причиненный ущерб: разбитые горшки, убитую лошадь и т. п. Большое распространение в преданиях о Рощине имеет сюжет о деньгах, зарытых под пеньком, на который садится путник, встретившийся разбойникам.

В поздних преданиях получает распространение мотив «гуманного» разбоя Рощина: сообщается, что Рощин только грабил, отбирал лишнее, но никого не убивал.

Эволюция мотивов, характеризующих отношения между Рощиным и местными жителями, свидетельствует об изменении в преданиях образа атамана Рощина в сторону его «облагораживания», выражающемся в постепенном угасании качеств антагониста, «чужого» и превращения разбойника в «своего» по отношению к местным жителям.

В преданиях о Рощине часто подчеркивается, что он был не простым разбойником, а предводителем, атаманом шайки, и обладал большой властью в округе. Атаман Рощин изображается в преданиях ревностно оберегающим авторитет своей власти, не прощающим никому в ней сомневающемуся или на нее посягающему: сообщается о публичном наказании местных жителей, осмелившихся высказать ему непочтение, или о поединке с другим разбойничьим атаманом за власть в регионе. Постепенно в преданиях все большее распространение стал получать мотив справедливости Рощина: добычу у него всегда поровну делили.

Появление данных мотивов свидетельствует, что в рощинских преданиях на определенном этапе их эволюции стал развиваться образ не столько «благородного» разбойника, сколько «справедливого» правителя.

Основными мотивами, раскрывающими тему исчезновения шайки атамана Рощина, являются мотивы гибели Рощина на озере и его пропажи без вести.

Одновременно с реалистическими мотивами гибели атамана Рощина уже в ранних преданиях стало отмечаться, что в связи со сверхъестественными неуязвимостью и неуловимостью Рощина для противоборства с ним необходимо появление также магического противника, местного колдуна Ворожеинова, способного нейтрализовать колдовство Рощина, что имеет соотношение со многими мифологическими и фольклорными традициями. В преданиях колдун Ворожеинов действует типичным колдовским средством — силой своего заговора нейтрализуя силу заговоров атамана-колдуна. Однако, если в ранних записях противодействия одного колдуна для ликвидации Рощина было достаточно, то уже в преданиях второй половины XIX в. колдун вынужден изыскивать дополнительные магические средства для противодействия атаману и прибегать к помощи других лиц, в частности, любовницы Рощина, выпроводившей атамана от себя неумытым и сообщившей об этом колдуну. Таким образом, практически одновременно в рощинских преданиях отмечается возникновение двух новых мотивов гибели атамана Рощина: уход неумытым и предательство женщины, оказавшихся во взаимодействии друг с другом, сохранившемся и в поздних преданиях. В записях XX в. появляется мотив убийства Рощина медной пулей (пуговицей), неизвестный в ранних преданиях, сохранивший свое положение и в настоящее время.

Предания о кладах атамана Рощина возникли практически одновременно с преданиями о самом атамане и типологически соответствуют другим преданиям о разбойничьих кладах. Уже в ранних преданиях отмечалось, что «взять» рощинский клад практически невозможно, однако, первоначально возникновение подобной трудности объяснялось, в основном, географическими или погодными условиями. В конце XIX в. в преданиях фиксируются мотивы «заклятья» Рощиным своих кладов и существования неких духов-сторожей этих кладов. Сторожами, как правило, становились разбойники из шайки Рощина, которым Рощин отрубил головы и оставил охранять клады. Сообщается и о соблюдении неких правил для того, чтобы завладеть кладом. Имеют распространение рассказы о попытках эти клады добыть, заканчивающихся, как правило, неудачей в связи с невозможностью вторично найти место захоронения клада, и о чувстве страха, испытываемом кладоискателями, т. е. также наблюдается преобладание типологических мотивов.

В рощинском цикле представлены и топонимические предания, связанные с деятельностью как самого атамана Рощина, так и его отряда. В этих преданиях упоминаются населенные пункты и некоторые природные объекты. Практически все топонимы, связанные с именем атамана Рощина, находятся в южной части Выксунского района — на территории Рожнова бора, в котором, согласно историческим документам, находился лагерь отряда Петра Рощина, и где могли происходить основные контакты между Рощиным и местными жителями. Топонимические предания закрепили факт пребывания атамана Рощина и его отряда в данной местности, представляя собой факт отражения в фольклоре исторической действительности.

Глава 3 «Атаман Кузьма Рощин в литературе и лубке» состоит из четырех параграфов, в которых рассматриваются литературные и лубочные произведения об атамане Рощине.

В §3.1. «Атаман Кузьма Рощин в литературе первой половины XIX в.» рассматривается повесть М. Н. Загоскина «Кузьма Рощин» (1836) на фоне интереса к разбойничьей теме в русской литературе 1830‑х гг., вызванного переводными западноевропейскими романами о «благородных» разбойниках и конкретными историческими событиями. Впервые анализируются фольклорные мотивы, содержащиеся в повести. М. Н. Загоскин сохранил место действия (Касимовский уезд Рязанской губернии), время действия (вторая половина XVIII в.), характер разбойных действий шайки Кузьмы Рощина, подтверждающие знакомство автора с историческими документами второй половины XVIII в., имеющими отношение к рассматриваемым событиям, либо с народными преданиями об атамане Рощине. Вместе с тем М. Н. Загоскин дополнил сюжет повести типичными мотивами переводных разбойничьих романов (появление переодетого атамана в помещичьей усадьбе, похищение дочери помещика, погоня, схватка с ее женихом и т. п.), а также создал собственную версию гибели Рощина: казнь раскаявшегося разбойника, раскрыв в ней тему «божьего суда», неотвратимости наказания для преступника.

В §3.2. «Атаман Кузьма Рощин в лубке и народной драме (вторая половина XIX — начала XX вв.)» рассматриваются лубочные повести и драмы. Кузьме Рощину посвящены четырнадцать различных лубочных повестей (известных к настоящему времени). Повести создавались авторами без привлечения фольклорных источников, и тема разбоев Рощина получила в них своеобразное развитие. География его деятельности расширилась от приокских р‑нов до Верхнего и Нижнего Поволжья, некоей северной губернии и даже Москвы и Кавказа, а время действия из конца XVIII столетия переносилось в Смутное время начала XVII в. и даже в эпоху Ивана Грозного. Сюжеты повестей от незамысловатых и примитивных историй о зверствах жестокого атамана разворачивались вплоть до почти «инструкций» по раскаянию и уходу из разбойничьей шайки. Практически во всех повестях Кузьму Рощина ожидает справедливое возмездие: казнь, самоубийство или поимка, т. е. ощущается их явная морализаторская направленность. Эти особенности лубочных повестей о Кузьме Рощине позволяют поставить вопрос о необходимости корректировки представления о исключительно развлекательном характере лубочной литературы.

Большинство лубочных повестей о Рощине представляют собой произведения с оригинальными сюжетами, но имеющие также явные пересечения друг с другом, заимствованные мотивы, детали или отдельные имена. Зависимость лубочных и драматических произведений о Кузьме Рощине от повести М. Н. Загоскина и друг от друга, выявленные в результате их сопоставления, показаны на схеме 1.

В §3.3. «Атаман Рощин в литературе второй половины XX в.» рассматривается повесть Н. П. Ключарева «Железная роза» (1964), посвященной истории возникновения во второй половине XVIII в. выксунских железоплавильных заводов и их основателям — заводчикам Баташовым. Атаман Рощин является одним из героев повести. Н. П. Ключарев использовал некоторые мотивы народных преданий: физическая сила Рощина, разбойные нападения на Оке, пропажа Рощина без вести после боя с отрядом солдат. В то же время Н. П. Ключарев предложил авторскую трактовку событий, создав образ исключительно «благородного» разбойника, организовавшего свой отряд под влиянием речей пугачевского агитатора и из-за мотива личной мести заводчику Баташову, отобравшего у Рощина невесту. Во второй части дилогии «Работные люди» (1984), куда вошла повесть «Железная роза», Н. П. Ключарев совершил окончательную героизацию образа атамана Рощина, рассказав о его гибели во время штурма турецкой крепости Измаил армией Суворова, где Рощин оказался после разгрома своего отряда. Повесть Н. П. Ключарева имела большое распространение в конце XX в. в Выксунском р‑не Нижегородской обл. и, частично, в Меленковском р‑не Владимирской обл.

В §3.4. «Влияние лубочных и литературных произведений об атамане Рощине на народную традицию» рассматривается литературное и лубочное влияние на рощинские предания, выразившееся в следующем.

I. Предания об атамане Рощине появились за пределами их ареала (Ветлужский р‑н Нижегородской обл., Белозерский край).

II. Предания, восходящие к лубочным повестям, являются прямым пересказом, что выражается присутствием:

1) имени Кузьма, восходящего к произведению М. Н. Загоскина;

2) мотивов (разбойничьи песни, казнь Рощина в Москве и др.);

3) лексики в компилятивных пересказах преданий XIX в., характерной для образа разбойника в лубке (свирепый злодей и т. п.).

Наибольшее влияние на предания оказала повесть Н. П. Ключарева, от которой идет изменение социальной характеристики образа Рощина (рабочий, мститель Баташову), а также значительное число мотивов (отбирание Баташовым невесты Рощина, гибель Рощина под Измаилом и др.).

В Заключении подводятся общие итоги диссертационного исследования.

Исследование исторических, фольклорных и литературных источников позволило установить следующее.

Народные предания об атамане Кузьме Рощине являются отражением в фольклоре событий исторической действительности, видоизмененных фольклорным сознанием. Наибольшее развитие в преданиях получили типологические мотивы, характерные для разбойничьих преданий других регионов и для жанра народной исторической прозы в целом. В наибольшей степени это относится к мотивам, имеющим в своем составе мифологическую основу, что выразилось как в длительности периода их записи, так и в количестве их вариантов. Мотивы, основанные на реальных событиях, с течением времени постепенно исчезали из преданий, уступая место традиционному пониманию образа разбойника в фольклоре.

В целом же, эволюция многих мотивов имеет в преданиях циклический характер: реалистические элементы, преобладающие в их составе в ранних записях первой половины XIX в. и восходящие к действительности, постепенно во второй половине (и особенно в конце) XIX в. все более заменяются магическими элементами, которые затем в свою очередь претерпевают постепенное угасание и к концу XX в. практически исчезают из преданий, вновь уступив место реалистическим объяснениям, причиной чему могут являться общие тенденции развития народного творчества.

Самые кардинальные изменения коснулись мотивов, раскрывающих тему взаимоотношений атамана Рощина с местными жителями. Первоначально заняв в оппозиции «свой/​чужой» место антагониста, «чужака», Рощин с течением времени «переместился» в положение «своего», что выразилось в изменении мотивов, раскрывающих как его действия, так и отношение к нему местных жителей.

Одновременно с этим в преданиях стал развиваться образ «справедливого» правителя, в результате чего в дальнейшем получили развитие мотивы исключительного нападения Рощина на богатых и его помощи бедным, реализовавшихся в формуле «богатых — грабил, бедным — отдавал», получивших наибольшее распространение в первой половине XX в. Мотив «благородного» разбоя не вытеснил ранние мотивы о жестокости Рощина и страхе людей перед ним, и вплоть до настоящего времени продолжается их совместное бытование.

Наличие в окских преданиях об атамане Рощине мотивов жестокого обращения с жертвами (и, в частности, сжигание на вениках), до сих пор считавшимися исключительной особенностью севернорусских разбойничьих преданий, свидетельствует, на наш взгляд, о том, что деление русских разбойничьих преданий на два различных типа — среднерусских о «благородных» разбойниках, и севернорусских о «собственно разбойниках», не совсем корректно.

Ареал рощинских преданий устойчиво сохраняется на территории, связанной с историческими событиями, нашедшими отражение в народной традиции. Наибольшая концентрация мотивов наблюдается в эпицентре исторических событий. В процессе бытования отмечается постепенное сужение ареала и уменьшение к его периферии количества воспроизводимых рассказчиками мотивов. Внутри ареала предания рощинского цикла имеют локальные особенности, основной из которых является практически полное отсутствие во владимирских преданиях мотивов «благородного» разбоя Рощина и его помощи бедным, характерных для записей нижегородских преданий XX — начале XXI вв.

Другим результатом данного исследования является установление влияния на предания об атамане Рощине литературных произведений — повести М. Н. Загоскина «Кузьма Рощин», восходящих к ней лубочных повестей и повести Н. П. Ключарева «Железная роза» (дилогия «Работные люди»). Литературное влияние выразилось в некотором изменении народной традиции (включение новых мотивов, новой лексики). В то же время именно влияние литературных и лубочных произведений способствовало сохранению народного интереса к преданиям о Рощине, стабилизации преданий, и, тем самым, продлению периода существования фольклорных мотивов, в то время как совершенное отсутствие литературной «подпитки» (лубочной и современной) привело к полному исчезновению имени атамана Рощина из преданий на границах их былого ареала.

В целом же, приходится констатировать, что литературное влияние на народную историческую прозу (а особенно лубочное влияние второй половины XIX — начала XX вв.) недостаточно исследовано, а полномасштабное исследование мотивов народных преданий возможно лишь в комплексном изучении с литературной традицией.

Исследование народных преданий об атамане Кузьме Рощине позволило выйти на ряд актуальных проблем и открывает перспективы их дальнейшего изучения: выявление сходства мотивики средне‑ и севернорусских разбойничьих преданий на более широком региональном материале; исследование эволюции образа разбойника в преданиях (в контексте взаимоотношений персонажа с местными жителями и их представлений о социальных, экономических и правовых функциях власти/​государства); исследование литературного влияния на народную историческую прозу на уровне текстов произведений; рассмотрение разбойничьих лубочных повестей с позиции существования особого «гипертекста» с набором «постоянных мест», определенных замен и т. п.; подготовка научного сборника нижегородских преданий.