Василиса…
— Егор! Егор — держу его лицо в своих ладонях, — посмотри на меня!
Егор с огромным усилием открывает глаза, пытается что-то сказать, приподнимает кулак в котором сжат какой то листок, я машинально забираю его и кладу в карман.
— Егор, не надо, не говори, береги силы, — я пытаюсь зажать рану на его груди, кровь, как много крови, от ее запаха кружится голова.
— Сейчас, сейчас тебе помогут, потерпи, только не умирай! Егор! — торопливо говорю я.
Да где все делись?! Я смотрю по сторонам, от клиники уже бегут санитары с носилками. Медперсонал выстроился на крыльце, у всех ужас на лице.
— Егор, не умирай, пожалуйста, только не умирай! — слезы рекой текут по моему лицу.
Глаза Егора закрываются, нет! Он не может меня бросить, сейчас, когда так нужен мне, когда я все поняла.
— Егор! Я люблю тебя, не бросай меня!
Я падаю ему на грудь и отчаянно рыдаю, губы Егора трогает легкая улыбка и он отключается, меня оттесняют санитары, бережно укладывают его на носилки и бегут с ним в клинику.
Кто-то накидывает мне на плечи одеяло, я плачу безудержно, горько! Сердце рвется от боли. Вот дура! Я же его люблю, давно, почему раньше я этого не поняла? Почему не ответила ему?!
— Так, хватит, — вдруг строгий голос выдергивает меня из моего горя, — чего это ты, милая, как по покойнику рыдаешь? Ну как не рви сердце, живой он еще пока.
Я поворачиваюсь и вижу санитарку, Надежду Игоревну, добрую и ласковую бабушку. Она очень хорошо к нам с Евой относилась. Непривычно слышать от нее строгости.
— Пока… — всхлипываю я.
— Да, пока! Даст Бог и выкарабкается! А ты верь! Ты верить должна, ни малейшей мысли не допускать, что по другому будет! Негоже человека живого оплакивать раньше времени! — она поднимает меня на ноги и ведет в клинику.
— Да, вы правы, он же вон какой большой, справится, как вы думаете? — бормочу я, всхлипывая.
— Неважно, как я думаю, и неважно как ты думаешь! Ты главное надейся и верь! Вера чудеса творит! Устроила тут плач Ярославны — уже по доброму, ласково говорит Надежда Игоревна.
Я возвращаюсь в палату, Ева уже проснулась и достает нянечку, требует завтрак. Я быстро кормлю дочь и меряю ей температуру. Температуры нет, все хорошо. Ева довольна и весела, словно не она ночью напугала меня почти до инфаркта.
Я прошу нянечку побыть с ней и иду искать Егора.
— Куда увезли Егора Александровича? — спрашиваю я медсестру.
— Он сейчас в операционной, его оперирует его друг, лучший хирург нашего города, сразу же примчался, как узнал, — словоохотливая медсестра ведет меня по длинным коридорам, — да вы не волнуйтесь! У Константина Алексеевича золотые руки, он обязательно вытащит вашего любимого.
— Откуда вы знаете? — удивленно спрашиваю я.
— Так, вся клиника знает, — отвечает она, — это видно по вашим отношениям и глазам.
Мда, уже все в курсе, только я как всегда последняя узнаю, что влюбилась. Капец.
Мы наконец-то доходим до операционной, меня конечно туда не пускают, но я сажусь в коридоре на диванчик. Мне кажется что если я буду рядом с Егором ничего не может случится. Стараюсь думать о хорошем, о том что Егор сильный, он справится, но там было столько крови!
Стараюсь выровнять дыхание и освободить голову, но страх за жизнь Егора сковал меня, словно цепями. Вдох…выдох…вдох…выдох. Вот так, уже лучше. Тело реагирует, меня начинает трясти в ознобе, я сую руки в карманы халата в тщетной попытке согреться и нащупываю смятый листок, который дал мне Егор.
Смотрю задумчиво, имею ли я право его читать? А вдруг там что-то личное? Но ведь он хотел, чтобы я его взяла…
А вдруг там информация, кто стрелял в моего любимого? Я решительно разворачиваю лист, разглаживают его на коленях и читаю.