Предательство

Глава 1

— Временами мне кажется, что наша семья проклята, — пробормотал Бенджамин Файер, придвигая свой стул к длинному обеденному столу. Он досадливо покачал головой, и его поредевшие седые волосы сверкнули в меркнущем вечернем свете, струившемся из окна.

— Ты начинаешь рассуждать, словно капризный старик, папа, — сказал Эдвард сквозь смех.

— Я и есть капризный старик! — объявил Бенджамин с раздражением.

— Как ты можешь говорить о проклятии? — удивился брат Бенджамина Мэттью, входя в комнату и вдых;ш доносившийся издалека аромат жареной курицы. — Посмотри, как процветает наша ферма, Бенджамин1 Как разрастается наша семья!

— Я вижу только, как разрастаешься ты! — проворчал Бенджамин.

Мэттью обиженно замолчал. Когда он занял свое мг сто за столом, всем стало видно, как обтягивает колышущееся брюхо льняная рубашка.

— Зачем ты снова дразнишь моего папу, дядя Бенджамин? — промолвила Мэри, дочка Мэттью, ставя перед отцом блюдо с картошкой и вареными бобами.

— А ты не строй из себя королеву Анну, — парировал Бенджамин.

— Я просто сделала прическу, вот и все, — вспыхнула девушка.

Мэри было семнадцать. От матери, Констанции Файер, ей достались медно-рыжие волосы, белая, как сливки, кожа и застенчивая улыбка. Мэттью же передал в наследство дочери темные пронзительные глаза.

— Чего ты прицепился к девочке? — спросила Бенджамина Констанция, входя в комнату и неся перед собой блюдо с жареной курицей. — Между прочим, Мэри трудилась с полудня — картошку чистила и бобы варила нам на ужин.

— Собирала бобы тоже я, — добавила Мэри.

— Он же пошутил, сестричка, — сказал Эдвард. — Правда, папа?

Бенджамин промолчал. Он уставил свои темные глаза куда-то вдаль, за узкое окошко.

— Папа, — снова позвал Эдвард.

Отец со вздохом перевел взгляд на сына.

— Что говоришь, Эдвард? — проворчал он. — Повтори-ка. Я уже стар и не слышу, как ты бормочешь под нос.

— А где Ребекка? — спросил Мэттью, оглядывая длинный и узкий стол. Действительно, за столом не хватало лишь Ребекки, пригожей молодой жены Эдварда.

— Наверное, занимается с Эзрой, — ответил его племянник.

С твоим сыном с самого рождения одна морока, — заметил Бенджамин., Его громовой голос сделался дребезжащим и резким.

— Эзра, конечно, трудный ребенок, — произнес Эдвард, принимаясь за курицу, — но ты, по-моему, перехватил.

— Я ему дедушка и могу высказать все, что думаю, — ответил Бенджамин с раздражением. — Если тебе не по душе мои замечания, отправляйся обедать домой.

И он указал на видневшуюся в окошке избу Эдварда, стоявшую за пастбищем.

— Охолони, братец, — вмешался Мэггью, вытягивая руки, будто для защиты. — Позволь нам откушать без' твоей обычной приправы.

На пороге появилась Ребекка, ведя за собой мальчика. Его мокрые глаза давали понять, что он недавно сильно ревел. Хотя ему уже стукнуло шесть, Эзра вел себя как сущий несмышленыш. Мать, подавив тяжелый вздох, подняла его на стул и велела сидеть тихо.

У Ребекки были прямые черные волосы, закинутые назад, высокий лоб, оливковые глаза и чувственные яркие губы. До замужества она выглядела живой и бойкой девчонкой. Но шесть лет материнства и работы на ферме прорезали ее чело морщинами, а голос сделали вечно утомленным.

— Хочешь курочки, Эзра? — спросила она.

— Нет! — выкрикнул мальчик и надменно скрестил руки на груди.

— У него сильная воля. Он настоящий Файер, — произнес Бенджамин довольно.

— Нет! — откликнулся мальчик упрямо. — Я просто Эзра.

Все покатились со смеху.

Ребекка положила сыну на тарелку куриную ножку и мягко сказала:

— Скушай свой обед.

— До чего же чудесная у нас семья, — счастливо воскликнул Мэттью, поглаживая свой громадный живот. — Посмотри на сидящих за столом, Бенджамин. Взгляни на детей и внуков. Вспомни, как процветает наша форма и торговый склад. Как же ты можешь говорить, что мы прокляты?

Бенджамин медленно прожевал кусок и только тогда ответил.

— Прокляты, — пробормотал он. — Взять хотя бы новую крышу, которую Эдвард закончил покрывать на той неделе. А прошлой ночью ее наполовину снесла буря. Разве это не проклятье?

Эдвард щелкнул языком.

— И всего-то несколько листов сорвало, папа, — сказал он, берясь за свою оловянную кружку. — Сейчас еще светло. После ужина я залезу на крышу и осмотрю ее как следует. Думаю, ремонт окажется плевым делом.

— Уже темнеет, братец Эдвард, — заметила Мэри. — Разве это не подождет до завтра?

Мэри и Эдвард всегда вели себя, словно родные брат и сестра. Девушка так же близко сошлась и с Ребеккой. В деревне почти что не было молодежи, поэтому Мэри оставалось водить компанию лишь с родственниками.

— Чтобы осмотреть кровлю, света еще достаточно, — произнес Эдвард, подкладывая себе бобов и улыбаясь сестре. — Не кисни. Выбрось из головы дядины слова. На семье Файеров нет никакого проклятья. Единственное, что можно принять за злой рок, это ворчание моего старого отца.

Дружный смех семьи разнесся далеко за пределы не только комнаты, но и дома, достигнув ушей плохо одетого седобородого мужчины, прятавшегося за толстенным стволом старого дуба, росшего на краю небольшого цветника Мэри.

Тщательно замаскировавшись, прижавшись всем телом к дубовой коре, мужчина прислушивался к звукам смеха. Усталые глаза внимательно осматривали кровлю добротного здания фермы. Затем он перевел взгляд на окно дома, откуда доносился аромат жареной курицы.

Мужчина почувствовал колики в желудке. Слишком давно не было во рту и маковой росинки.

Но сейчас совсем не до еды.

Пришло время вспомнить о своем долгом пути. О пути, продолжавшемся многие годы.

Странник почувствовал, как заколотилось сердце под тоненькой рубашкой. Дыхание стало шумным и таким быстрым, что закололо в боку. Мужчина сильнее обхватил дерево, чтобы успокоиться.

— Наконец-то, — проговорил он, обращаясь к дубу.

— Наконец-то, — воскликнул он торжественным шепотом.

Седобородым человеком был Уильям Гуди.

"Я ждал этого мига почти двадцать лет, — подумал он, неотрывно глядя на мигающий свет в окне и прислушиваясь к голосам. — Около двадцати лет я разыскивал своих врагов, Файеров. А сейчас нашел. Наконец-то я смогу обрушить на них свое проклятие. И мои жена с дочерью будут отомщены! Я нашел Файеров. И теперь пусть они помучаются с мое. Все они. Все и каждый".

До Уильяма доносились звон тарелок и скрипение стульев.

Вдруг неожиданно распахнулась дверь. Из дому вышел молодой человек, а за ним и остальные.

Мужчина мгновенно спрятал голову обратно за ствол дуба и плотнее прижался к морщинистой коре. Солнце висело над самыми кронами деревьев. Небо окрасилось в розовый и пурпурный цвета и быстро темнело.

Уильям, тяжело дыша, глядел из своего укрытия и пытался распознать тех, за кем он охотился столько лет.

Все эти годы он был уверен, что узнает всех их сразу же. Но оказалось, что разительно переменились и лица, и фигуры.

"Может быть, вот этот — Эдвард Файер? — спрашивал себя мститель, рассматривая парня, приставлявшего к стене дома деревянную лестницу. — Когда я видел его в последний раз, он был совсем мальчишкой. А теперь это крепкий молодой человек".

"А вон тот седой, опирающийся на палку, — у Уильяма перехватило дыхание. — Возможно, это Бенджамин Файер?"

"Как жутко он постарел, — заметил мститель. — Тогда, в Уикхеме, Бенджамин был высоким и широкоплечим, таким же могучим, как его голос. А теперь его плечи поникли, и без палки он уже ступить не может"

"Что ж, тем проще будет свести тебя в могилу, Бенджамин Файер, — подумал Уильям Гуди с недоброй ухмылкой. — А я сберег свою силу, и теперь ею воспользуюсь".

Узнав брата Бенджамина, Мэттью, Уильям чуть не расхохотался. "Ба, да он стал таким же жирным, как его коровы! — заметил он про себя. — Как же важно он расхаживает с эдаким брюхом!"

"Вот так же важно ты проследуешь к могиле, Мэттью, — решил Уильям, чувствуя как его захлестывает полна злости. — Для тебя этот путь будет исполнен боли. Ты станешь молить о смерти. Но я сделаю твой конец медленным и мучительным. Твое предательство было очень подлым. Ты украл у меня сразу и семью, и все сбережения!"

Маленький мальчик, который пробежал через цветник, даже не обращая внимания на распустившиеся бутоны, был совсем незнаком Уильяму. Не узнал он и медноволосую девчонку, появившуюся на лестнице.

Мститель отметил, что мужчины одеты в красивые льняные рубашки, а девичье платье сшито из весьма дорогой ткани.

"Как зовут мальчика и девушку? Скорее всего, это потомство братьев Файер? А впрочем, не все ли равно? — подумал Уильям, прикрывая глаза, и злобная усмешка раздвинула его жидкую бороду и усы. — Наплевать, как вас зовут, главное, что ваша фамилия — Файер. И для всех Файеров сейчас начнутся мучения. Для всех".

Глава 2

— Солнце вот-вот сядет, — предупредила Мэри своего брата, державшего приставную лестницу.

— Однако еще довольно светло, — возразил Эдвард. — Иди с остальными. Я управлюсь мигом.

— Но кровля, наверное, все еще мокрая после дождя, — сказала Мэри. — Подождал бы до утра, Эдвард.

— Да ладно. Спущусь через минуту, — сказал брат самоуверенно. — Ты все время опекаешь меня, Мэри, словно я не старше Эзры.

— Почему ты всегда такой безрассудный? — спросила Мэри. — Как будто делаешь все напоказ для отца и дяди. Тебе нечего им доказывать, Эдвард.

— Может быть, я должен кое-что доказать себе, — ответил брат. — А теперь, сестричка, позволь мне осмотреть крышу прежде, чем взойдет луна.

Девушка обиженно отошла в сторону.

— Дай хоть лестницу подержу! — крикнула она, когда Эдвард принялся карабкаться вверх.

— Лучше помоги Ребекке и своей матери мыть посуду на кухне!

Мэри глухо заворчала и закатила глаза.

— Мне уже семнадцать, братец Эдвард, — сказали она резко. — Я не ребенок, а вполне взрослая девушка,

— Тем более твое место на кухне, — отозвался сверху Эдвард. Он уже добрался до крыши и стоял па самой верхней ступеньке. — Оказывается, снесло гораздо больше, чем казалось снизу.

Мэри слегка отступила назад, чтобы видеть брата получше. Солнце уже скрылось. Фигура Эдварда чернела на фоне темнеющего неба.

— Пожалуйста, будь осторожен! — крикнула Мэри. — Уже плохо видно, а ты забрался так высоко, и…

Она не успела докончить фразу, увидев как руки Эдварда разжались. Девушка видела, как его ноги соскользнули со ступени, и молодой человек полетел вниз.

Рот ее открылся в бесконечном крике — она поняла, что брат падает на землю. Падает, вытянув руки.

Глава 3

Эдвард свалился вниз с громким треском.

Тишину разорвал ужасающий звук, перекрывший девичий визг.

Через мгновение из дома донесся ответный вопль.

Из сарая, находившегося в дальнем конце огорода, выскочил Мэттью, а следом за ним заковылял Бенджамин, настолько быстро, насколько позволяла ему палка.

Из дома первой вылетела Ребекка, за ней — Констанция.

Мэри рухнула на колени рядом с братом и закрыла лицо руками.

— Эдвард!

Глаза юноши безжизненно уставились в небо, черты лица застыли.

— Эдвард!

Он мигнул, тяжело сглотнул. Сделал глубокий вдох.

— Моя рука… — прошептал он.

Мэри увидела, что его левая рука придавлена туловищем и изогнута под неестественным углом. Девушка вскрикнула.

— Я… я не могу ею пошевелить, — пожаловался Эдвард.

— Ты сломал ее, — объяснила сестра, бережно укладывая больную руку ему на грудь.

— Что случилось? — выкрикнул Бенджамин на одном дыхании, добравшись наконец к месту происшествия.

— Он ранен? — воскликнул Мэттью.

— Эдвард, ты можешь встать? — спросила Констанция мягко.

Мэри перевела взгляд на мать и Ребекку.

— Мамочка! — тут же вскрикнула девушка от ужаса, не веря своим глазам.

Все платье Констанции было заляпано пятнами крови.

— Я… я… — Констанция перехватила ее взгляд. Подняла руку. С ладони капала кровь.

— Когда ты закричала, Мэри, я протирала разделочный нож, — объяснила женщина. — Ты напугала меня, нож соскользнул и… Но это мелочь. Я скоро…

— Быстрее пойдем в дом! — воскликнула Мэри, вскакивая на ноги. — Нужно остановить кровотечение.

И девушка потащила свою мать в кухню, а Мэттью и Ребекка помогли Эдварду подняться. Обхватив жену за плечи здоровой рукой, парень сделал несколько нетвердых шагов.

— Идти я, кажется, смогу, — сказал он, еле ворочая языком от боли. — Но вот рука… По-моему, перелом очень неудачный.

Тяжело опираясь на палку, Бенджамин Файер глядел им вслед и качал головой.

— Проклятие, — бормотал он себе под нос. — Проклятие на всей семье.

Мэри разбудили резкие петушиные крики. Через крошечное окошко спальни струился тусклый снег. Воздух в комнате был жарким и спертым.

Девушка поднялась медленно, еще не вполне проснувшись. Рубашка прилипла к телу.

"Какая ужасная ночь, — подумала Мэри, передернув плечами. — Наверное, я и часа не проспала. Все видела окровавленную мамину ладонь. И Эдварда, лежащего на земле на боку. И слышала, как трещала его рука".

"Я перевязана маме ладонь так крепко, как могла. Но казалось, будто кровь никогда не остановится".

"Вскоре Эдвард заорал от боли, когда Мэттью пытался вправить сломанную руку. Эзра вопил и плакал в углу. И бедная Ребекка не знала, кого успокаивать — мужа или сына".

"Наконец Эдварду сделали перевязку из крепкого льна. Ребекка торопливо повела свою семью домой, но крики Эзры еще долго оглашали окрестности".

"Какая беспокойная ночь".

Мэри опустила ступни на пол и поплелась к одежному шкафу, щурясь от недостатка света.

"Почему у меня нехорошее предчувствие? — подумала она. — Откуда взялось ощущение, что это только начало наших бед?"

После завтрака Мэри отправилась в курятник и вышла оттуда, прижимая к своему белому переднику большую корзину, наполненную белыми и коричневыми яйцами.

Солнце еще только показалось над верхушками деревьев, но в воздухе уже стояла жара и духота. Над головой плыли пухлые облака. Кричали петухи. Где-то за амбаром брехал пес.

Девушка шла, высоко подняв голову, и ее медные волосы покрывали значительную часть льняного платья.

— Доброе утро, мисс! — раздался вдруг тихий голос, и Мэри чуть не выронила корзину.

Негромко вскрикнув от неожиданности, она обернулась и увидела небесно-голубые глаза улыбавшегося ей незнакомого парня. Он ухмылялся с таким видом, будто ее испуг доставлял ему удовольствие.

— А… П-привет, — выдавила Мэри. — Я тебя не заметила.

Девушка догадалась, что он давно следил за ней. Парень был симпатичным, примерно ее возраста или старше на год-два. Когда он улыбался, кожа вокруг глаз собиралась морщинками. Вьющиеся пшеничные волосы спадали на плечи. Брови были светлыми, а лоб высоким.

Парень носил заплатанную белую рубашку, выпущенную поверх индейских бриджей, сшитых из оленьей кожи. Ботинки оказались довольно потрепанными и запыленными.

— Извини, что напугал тебя, — сказал блондин, все еще улыбаясь и глядя ей в глаза.

— Я ищу владельца этой фермы.

— Это мой отец, — ответила Мэри, бросая взгляд на здание. — Мэттью Файер.

— А он сейчас дома? — спросил парень. Утреннее солнце золотило его светлые волосы.

— Кажется, да. Пошли со мной, — ответила Мэри робко.

Парень подошел поближе и взял у нее корзину с яйцами.

— Давай поднесу, — сказал он, приятно улыбаясь. — Она кажется тяжелой.

— Я таскаю ее каждое утро, — возразила Мэри, но все же позволила ему забрать корзину. — У нас полно кур.

— Да, большая у вас ферма, — сказал блондин, обводя свободной рукой пастбище. Его ботинки гулко стучали по плотно утоптанной земле. — Мы с отцом приехали в эти края недавно. Живем в маленькой хижине за деревней. А таких огромных угодий я еще не видал.

— Мой отец и дядя перебрались сюда еще до моего рождения, — девушка смущенно улыбнулась. — С тех пор ферма значительно выросла.

— А как вас зовут, мисс? — спросил парень, осмелев. Его голубые глаза сверкнули.

Прежде чем Мэри успела ответить, из черного хода появился Мэттью. Сатиновая рубашка не могла полностью прикрыть его огромное брюхо. На колене зияла дырка.

Мэттью громко зевнул и сложил руки на затылке. И только тут заметил парня, тащившего корзину рядом с Мэри.

— Ох, — сказал Мэттью, нахмурив брови и откашлявшись. — А ты еще кто такой?

Парень не обратил внимания на его грубость.

— Доброе утро, — сказал он с доверительной улыбкой. — Меня зовут Джереми Торн, сэр,

— И чем же ты занимаешься, Джереми Торн? — спросил Мэттью. — Мэри наняла тебя носильщиком ниц?

Парень засмеялся так, будто Мэттью сказал нечто ужасно остроумное.

— Еще нет, сэр, — ответил он учтиво, — но я как раз пришел на вашу ферму в поисках работы..

Мэттью Файер поглядел на него с неприязнью.

— Сейчас мне на ферме не нужны никакие работники, — сказал он. — И если ты будешь так любезен…

Закончить, ему не дал Эдвард, шагавший через пастбище к ферме.

— Подожди минутку, дядя Мэттью! — крикнул племянник, поднимая здоровую руку в знак приветствия. Мэттьюобернулся в его сторону.

— Доброе утро, племянник, — произнес он. — Как твоя рука?

— Все болит, — ответил Эдвард, поморщившись, поглядел па повязку. — Я слышал твой разговор с этим парнем, дядя Мэттью. Думаю, со вчерашнего дня у нас не хватает рук.

— Ведь я на некоторое время выхожу из игры, — он указал на свою повязку. По-моему, этот парень толковый. Поручим ему мою работу, пока я не поправлюсь.

Мэттью задумчиво почесал подбородок, разглядывая Джереми.

— Что ж, — произнес наконец фермер. — Где ты живешь, парень?

— В деревне, — ответил Джереми, рассматривая повязку Эдварда. — Мы с отцом приехали сюда недавно. Сейчас отец болен, и мне нужно работать за двоих.

— Только без слезливых историй, пожалуйста, — оборвал Мэттью, продолжая почесывать подбородок. Затем бросил на парня оценивающий взгляд. — Ты как будто крепок.

— Да, сэр, — сказал Джереми тихо. Он распрямился, демонстрируя свои широкие мускулистые плечи.

Мэри тихонько стояла в стороне, разглядывая всех троих. Ей хотелось, чтобы отец принял Джереми на работу, но она знала, что лучше помалкивать. У нее не было права голоса. Тем временем Мэттью принял решение.

— Ладно, Джереми Торн. Сперва нужно разгрузить этот сарай, вытащить оттуда все инструменты, — он указал на низкое деревянное строение, находившееся позади огорода. — Мы собираемся построить другой, побольше.

— Спасибо, сэр! — воскликнул Джереми счастливо. — Я вам очень благодарен. А какая оплата?

— Десять шиллингов в неделю, — поспешно ответил Мэттью. — Но если ты проявишь себя хорошим работником, может быть, подумаю о прибавке.

— Замечательно, сэр, — сказал Джереми и мельком посмотрел на Мэри. Девушка почувствовала, как по телу побежали мурашки.

"Какой он красивый", — подумала Мэри, опустив глаза.

В голове у нее теснилось множество образов, самых разнообразных, неожиданных и волнующих.

"Но ведь папа ни в коем случае не допустит никаких отношений между мною и наемным работником", — сообразила девушка, прерывая бурный поток непрошенных мыслей.

"Джереми Торн. Джереми. Джереми. Джереми".

Она беспрерывно повторяла его имя и не могла заставить себя остановиться.

Сердце бешено колотилось. Мэри взяла у парня корзину с яйцами и поспешила в дом.

За завтраком было только и разговоров, что об ужасных происшествиях нынешней ночи: "Бедный Эдвард… Бедная Констанция…"

Прежде чем приступить к еде, все склонили головы в молитве.

Но Мэри даже сейчас не могла не думать о Джереми.

Занимаясь обычными кухонными делами, она время от времени поглядывала на него через распахнутую дверь. И сразу поняла, что парень действительно такой хороший работник, каким казался.

На краю огорода девушка увидела горы инструментов, выгруженных из сарая. Парень то и дело скрывался внутри строения, затем снова появлялся с очередной охапкой вещей.

— Мэри, о чем ты грезишь наяву? — спросила мать, прерывая ход ее мыслей. Вместе с дочерью она мыла посуду после завтрака.

— Ни о чем, правда, — соврала Мэри, вздыхая.

— За завтраком ты словно язык проглотила. Я это заметила, — сказала Констанция. — И к еде чуть притронулась.

— Значит, не была голодна, мама, — ответила Мэри рассеянно.

— Пожалуйста, прекрати глядеть на огород и помоги мне с посудой, — велела Констанция. — Ты же знаешь, что у меня поранена рука.

— Иди отдохни, мама, — сказшга Мэри. — Я все вымою сама.

Покончив с посудой, девушка взяла корзину и направилась в огород, чтобы набрать овощей к ужину.

Солнце стояло совсем низко над головою. Мэри чувствовала наплывавшие с пастбища волны раскаленного воздуха.

Когда девушка наклонилась, чтобы надергать редьки, она заметила краем глаза какое-то движение на краю огорода. Джереми выходил из сарая, таща кучу железных мотыг и граблей.

Мэри не задумываясь бросила свою корзину на землю и поспешила к колодцу, находившемуся возле дома.

Через несколько секунд она стояла перед Джереми, держа большую оловянную кружку с холодной водой.

— Вот, — сказала девушка, протягивая ему свою ношу. — По-моему, тебе очень хочется лить.

Парень улыбнулся ей, тяжело дыша. Светлые волосы прилипли ко лбу. Он снял рубашку, и было видно, с каким напряжением вздымается широкая мускулистая грудь.

— Вы очень добры, мисс Файер, — сказал Джереми. Он поднес кружку к губам и, не сводя с девушки своих голубых глаз, сделал несколько жадных глотков. Затем перевернул кружку себе на голову. Вода потекла по его волосам, лицу и широким плечам.

Оба засмеялись.

— Можешь звать меня просто Мэри, — промолвила девушка робко, чувствуя, что ее щеки зарделись, и быстро добавила: — Ты так усердно трудишься.

Кажется, парню пришлась по душе похвала.

— По-моему, я всегда работаю хорошо, — сказал он серьезно. — Мы с отцом всегда жили в бедности. У папы все время неважно со здоровьем, поэтому мне с пеленок приходилось тяжко трудиться.

Мэри посмотрела через его плечо на зеленеющее пастбище.

— Мне тоже приходится не сладко, — сказала она сочувственно. — Думаешь, на такой огромной ферме мало дел?

— Это замечательное место, — произнес Джереми, следя за ее взглядом.

— Но тут слишком скучно, — сказала Мэри неожиданно. Слова вылетели прежде, чем она успела подумать, что говорит. Девичье лицо запылало, и ей пришлось стыдливо склонить голову.

— Разве у тебя кет друзей на других фермах? — спросил Джереми мягко — А в городе? Или в церкви?

— Нет. У меня есть только семья. Больше никого, — сказала Мэри грустно. Она откашлялась и продолжала: — Но дел — прорва, так что некогда думать о друзьях и…

— Ты красивая, — произнес Джереми.

Услышав этот комплимент, Мэри подняла взгляд, ее глаза встретились с голубыми глазами, неотрывно смотревшими на девушку.

— Мне нравятся твои волосы, — сказал он мягко. — Они цвета заката.

— Спасибо, Джереми, — поблагодарила Мэри искренне.

Парень сделал шаг к ней, их взгляды встретились.

"Что он делает? — подумала девушка, чувствуя, как прыгает сердце. — Почему он на меня так смотрит? Пытается напугать?"

"Нет, он хочет меня поцеловать", — поняла Мэри.

Она думала повернуться и уйти, но не смогла.

"Он хочет поцеловать меня. И я тоже этого хочу".

— Мэри!

Голос, донесшийся откуда-то сзади, заставил ее вскрикнуть. Обернувшись, девушка увидела Ребекку, бегущую к ней через огород и машущую обеими руками. Белый передник так и развевался на ветру. Джереми вернул кружку, затем развернулся и скрылся в сарае.

— Что случилось, Ребекка? — спросила Мэри, сжимая оловянную кружку обеими руками.

— Ты не видела Мэттью? А Эдварда? Где они? — воскликнула женщина, вся трясясь от страха.

— Да что же, наконец, случилось, Ребекка? — повторила девушка.

— Пойдем скорее, Мэри, — отвечала та, хватая ее за руку. — Пожалуйста, пойдем. Стряслось что-то ужасное!

Глава 4

Мэри побежала к дому через огород, а душераздирающие крики Ребекки все еще звенели у нее в ушах.

— Сюда! — выпалила женщина на одном дыхании, пробегая через кухню в гостиную.

В глазах у девушки разом потемнело. Она громко вскрикнула, увидев Бенджамина, неподвижно лежащего на полу вверх лицом.

— Смотри! Я нашла его в таком виде! — воскликнула Ребекка, указывая дрожащим пальцем. Ее черные волосы растрепались и рассыпались по плечам, а рот округлился от ужаса, стоило только взглянуть на лежащего мужчину.

Мэри бухнулась на колени рядом с Бенджамином.

— Он… он?.. — выдавила девушка. — Он умер, Ребекка?

Она вгляделась в лицо Бенджамина. Его глаза замерли и уставились в одну точку. Рот распахнулся, обнаружив два ряда прекрасных зубов.

— По-моему… по-моему, да, — ответила женщина шепотом. Затем она снова рванулась к дверям. — Мэттью! Мэттью! Эдвард! Скорее сюда!

Мэри дотронулась до руки Бенджамина. Она была холодной, как лед.

Девушка тяжело сглотнула, вглядываясь в неподвижные темные глаза, безжизненно смотревшие на нее.

"Я никогда не видела покойников", — подумала Мэри.

— Что случилось, Ребекка? — в дверях появился Эдвард. — Ты звала нас, и… — он бросил взгляд на пол. — Папа?

— Он… он, наверное, сидел здесь, — стала объяснять Ребекка, указывая на стул с высокой спинкой, стоявший у стены. — И, должно быть, упал. Я думаю…

— Папа! — снова вскрикнул Эдвард, опускаясь рядом с Мэри. — Он дышит?

— Кажется, нет, — ответила девушка тихо. — Думаю…

— Папа! Дядя Бенджамин! — одновременно воскликнули Эдвард с Мэри, и тут старик моргнул.

Затем еще раз моргнул. Его губы вздрогнули. Рот медленно закрылся.

— Он жив! — произнесла Мэри с облегчением. Ребекка испустила долгий вздох и закрыла глаза. Привалившись к стене, она принялась шептать молитвы.

Бенджамин осторожно приподнял голову.

— Лежи спокойно, папа. Тебе нужно отдохнуть, — произнес Эдвард, положив руку ему на плечо.

— Я могу двигаться, — ответил Бенджамин резко. — Пусти.

Эдвард взял его за плечи и помог ему сесть.

— Что случилось, дядя Бенджамин? Почему ты упал? — спросила Мэри.

— Должно быть, голова закружилась, — ответил Бенджамин, моргая, чтобы привести в порядок глаза. — Наверное, свалился с кресла.

В комнату ввалился запыхавшийся Мэттью. От быстрого бега его круглое лицо пылало.

— Кто меня звал? — спросил он, не переводя духа. Увидев брата на полу, Мэтью вскрикнул.

— Я в порядке, — успокоил его Бенджамин. — Не устраивай истерики.

Он попытался подняться на ноги, затем глубоко вздохнул. Его лицо выражало крайнее изумление.

— Что такое, дядя Бенджамин? — спросила Мэри, все еще стоявшая рядом на коленях. Остальные столпились неподалеку.

— Моя левая нога, — пробормотал старик. — Я не могу ею пошевелить.

Он подвигал правой ногой, поставил ступню на пол, затем повращал ею из стороны в сторону.

— Я ее не чувствую, — сказал Бенджамин скорее озабоченно, чем испуганно. — Совсем не чувствую левую ногу.

Подняв глаза, Мэри увидела, что ее отец схватился за медальон, висевший у него на шее.

— Как странно! — воскликнул Мэттью.

— Эдвард, помоги мне подняться, — попросил Бенджамин.

Юноша обхватил руками плечи отца и с трудом поставил того на ноги.

Когда Бенджамин попробовал наступить на левую ногу, его глаза сузились. Он чуть снова не свалился, однако Эдвард и Мэри вовремя его подхватили.

— Совсем не чувствую эту ногу, — сказал Бенджамин задумчиво. — Она не болит, значит, не ранена. Ноги как будто нет вовсе. Как будто ее отрезали.

По ясному небу плыли полоски облаков. Белые стволы буков, окаймлявших пастбище, сверкали в лучах послеполуденного солнца.

'Мэри ступила в тень деревьев, приподнимая подол, чтобы он не цеплялся за камни и низкие кусты. Листья дрожали от легкого ветерка.

Обернувшись, девушка увидела Джереми, и кровь застучала у нее в висках. Он по-прежнему работал, стоя к; ней спиной, без рубашки. Надев рукавицы, юноша выдергивал обеими руками кусты ежевики.

Мэри сделала шаг в его сторону. Листья на деревьях затрепетали сильнее.

"Или мне почудилось? — подумала девушка. — Разыгралось воображение?"

Джереми очищал новый участок земли от кустов уже три дня. Мэри все время видела его здесь после полудня. Она приносила парню воды из колодца, и тогда он делал перерыв в своих тяжких упражнениях. Они вдвоем садились на поваленное дерево и болтали.

Джереми был таким приятным и умным собеседником и все понимал. Девушка чувствовала, что сильно сближается с ним. Кажется, даже влюбилась в него. Чувства касались ее нежно, словно любимое шерстяное платье.

Так уютно. Уверенно. Тепло.

— Мне кажется, будто я знала тебя всю жизнь, — сказала девушка после того, как Джереми осушил кружку холодной воды. Глазами она следила за черной с золотом бабочкой, порхавшей вблизи деревьев.

Парень сидел рядом на гладком стволе дерева и ковырял носком ботинка в земле.

— А я каждый день волнуюсь — вдруг ты не придешь? — промолвил он мягко.

— Вот она я, — ответила Мэри, улыбаясь.

— Но если твой отец пронюхает… — начал Джереми, глядя ей в глаза, как будто с вызовом. Прядь светлых волос налипла ему на лоб.

— Мой отец ничего не докажет, — возразила девушка, однако улыбка ее поблекла. — Но вообще-то ты бедный работник без гроша в кармане. А я…

— Ты? Ты царских кровей, — пошутил Джереми не совсем весело. — Королева Анна.

Парень поднялся на ноги и согнулся в дурашливом поклоне.

— Пожалуйста, перестань, — Мэри хохотнула. — Сейчас не время…

— Время, — пробормотал Джереми, бросая взгляд на заросли ежевики и каменистую почву. — Самое время мне браться за работу. Твой отец велел очистить это поле до конца недели.

— Вообще-то мой отец — не самый главный в семье, — заметила Мэри, погруженная в свои мысли. — Мой дядя Бенджамин может заставить отца делать все, что угодно…

— А как, кстати, здоровье твоего дяди? — прервал ее Джереми с заботой в голосе.

— Плоховато, — ответила Мэри, вздыхая. — Теперь у него с левой рукой случилось то же, что и с ногой.

— Ты хочешь сказать…

— Дядя не может двигать левой рукой. И не чувствует ее. Говорит, что она совсем онемела. Кажется, у него вообще вся левая сторона отнимется.

— А как у него с настроением? — спросил Джереми.

— Кто его разберет, — отозвалась Мэри задумчиво. — Он и всегда-то был тяжелым человеком. Дядя не из тех людей, что покоряются болезни или апатии. Но несмотря на силу духа, он беспомощен, как младенец.

— Ему повезло с сиделкой, — заметил Джереми, и глаза его сверкнули.

И прежде чем девушка успела сообразить, он повернулся и прижался своими губами к ее.

Прикрыв глаза, Мэри ответила ему так же страстно.

"Не следует этого делать. Это нехорошо. А впрочем, не важно", — подумала девушка.

— Эдвард, погоди, — окликнула Мэри. — Не беги так быстро.

Она изо всех сил пыталась за ним угнаться, и тонкие веточки хлестали ее по ногам.

— Извини, — отозвался брат, обернувшись к ней. Здоровой рукой он сорвал длинную и толстую травинку и засунул ее в рот. — Я задумался кое о чем.

— Об отце? — Мэри остановилась, затаив дыхание.

Эдвард кивнул.

Над головой громко закричала птица. Запрокинув голову, девушка увидела двух огромных черных дроздов, сидевших на одной из нижних веток дерева.

— А дрозды появляются к удаче или к беде? — спросила Мэри.

— К беде, наверное, — ответил брат задумчиво. — Черный — цвет смерти, верно?

— Не будь таким мрачным, — попросила Мэри. — Я вытащила тебя на прогулку специально, чтобы ты развеялся.

— Извини, — вздохнул Эдвард. — Но как же мне не быть мрачным, Мэри?

— Из-за руки? Но она скоро заживет.

— Нет, — ответил брат, разглядывая свою тяжелую перевязку. — Я беспокоюсь об отце. И о Ребекке. И…

— О Ребекке? — перебила Мэри, подходя к стволу дерева. — Разве она заболела?

— Нет, — покачал головой Эдвард. — Но в последнее время она выглядит такой ослабевшей, такой измученной и потерянной. Я совсем не узнаю ее.

— По-моему, она просто переутомилась, — предположила Мэри, — Эзра очень трудный ребенок.

Брат не ответил. Дальше они продолжали прогулку по лесу молча. Последние лучи заходящего солнца пробивались сквозь кроны деревьев, бросая под ноги изломанные синие тени.

— Скоро уже будет пора обедать, — сказал, наконец, Эдвард, дожевывая травинку— Ребекка, наверное, уже волнуется.

— Что ж, пойдем обратно, — согласилась Мэри. Она пробежала пальцами по морщинистой коре дуба и повернулась.

— Сегодня я пытался поговорить с отцом, — произнес Эдвард, беря сестру за руку. — Мне нужно было разобраться с торговыми расписками. Но у него на уме только этот проклятый паралич.

— Ох!

Кругом было тихо, лишь только гудели комары. Мэри прикрыла глаза руками. Увидев на пути большой белый валун, девушка остановилась.

— Что-то непонятное творится с отцом, — продолжал Эдвард, почесывая шею и отгоняя комаров. — Он выглядит неплохо. Кажется, что он совсем здоров. У него ничего не болит. И все же…

— Может быть, к нему еще вернутся силы, — сказала Мэри с надеждой и повернулась к брату. — Ты совсем извелся. И не можешь говорить ни о чем, кроме семейных неурядиц и бед.

— А ведь у нас все было так замечательно, — сказал Эдвард с горечью. — Мы были так счастливы. А теперь все сломалось…

Он остановился.

Мэри увидела, что его глаза увлажнились, а рот приоткрылся, и оттуда выпала травинка.

— Эдвард, что с тобой?

Она последовала взглядом туда, куда он указывал. Сперва девушка приняла золотистое свечение за последние солнечные лучи.

Но тут же поняла, что солнце уже почти скрылось. Свечение было слишком ярким.

— Пожар! — завопил Эдвард, пламя отражалось в его испуганных глазах. — Лес горит!

— О, нет! — воскликнула Мэри, хватая брата за руку. — Смотри, Эдвард!

За стеной пламени извивалась какая-то фигура.

— Кто-то не может вырваться из огня! — закричала девушка.

Глава 5

— Не может быть! — вскрикнул Эдвард громким шепотом. — Не может быть! — Но они ясно видели темную девичью фигуру. Ее голова моталась из стороны в сторону. Руки были связаны за спиной и прикреплены к черному столбу, который уже горел.

Она была в самом центре пламени.

В самом центре.

Сгорала заживо.

С диким криком Мэри подбежала к стене огня. Эдвард кинулся за ней, но чуть не упал — ему сильно мешала повязка.

— Это девушка! — воскликнула Мэри, закрывая лицо обеими руками. Она чувствовала жар пламени.

Эдвард остановился рядом, тяжело дыша.

У Мэри перехватило дыхание. Огонь становился все ярче. И ярче.

Теперь можно было разглядеть охваченную пламенем девушку совсем ясно. Ее рот распахнулся в предсмертном вопле. Длинные распущенные волосы уже занялись огнем. Языки пламени лизали длинное старомодное платье.

Девушка извивалась в огне, стараясь оторваться от столба, и неотрывно глядела на Мэри и Эдварда. Глядела широко распахнутыми безумными глазами. Ее хрупкое тело уже охватил огонь. Но даже сквозь языки пламени она смотрела прямо в глаза Эдварду.

Мэри не сразу поняла, что дикий вопль, который она слышит, издает брат.

Обернувшись," Мэри увидела, что он весь скорчился от ужаса. Его темные глаза глядели на все происходящее с недоверием. Все тело Эдварда тряслось, но совсем не от близкого жара.

— Сюзанна! — завопил парень, наконец узнав пылающую фигуру. — Сюзанна Гуди!

И стоило только выкрикнуть это имя, как видение тут же поблекло и растворилось. Горевшая девушка исчезла.

В лесу было темно и тихо, если не считать тяжелого дыхания Эдварда.

— Вот уже две ночи подряд, как мне снится этот огонь, — сказала Мэри Джереми. — Едва закрою глаза, сразу вижу эту несчастную девчонку, ее связанные за спиной руки, ее вспыхнувшие волосы, ее бьющееся в огне тело. Уже два дня прошло, но я все еще… я… я…

Не в силах продолжать, она обхватила руками твердое плечо парня. Молодые люди сидели рядом на куче соломы, находившейся в дальнем углу поля.

Позади валялось множество кустов и веток, которые Джереми надергал с утра.

Послеполуденное небо было серым и пасмурным. Накрапывал мелкий дождичек, предвещая надвигающуюся грозу.

— Иногда в лесу случаются странные световые явления, — заметил Джереми. Его голос был мягким и задумчивым, а рука обнимала дрожащие девичьи плечи. — Иногда встречается яркое, блестящее отражение, а на самом деле это штучки солнца.

— Это не было солнце, — возразила Мэри твердо. — Это никак не могло быть солнце.

— А порой деревья отбрасывают странные тени, — продолжал парень.

— Джереми! — девушка сердито вскочила на ноги. — Ведь Эдвард узнал эту девчонку! Значит, это не тень! Он узнал ее!

Парень примял солому и потянул Мэри.

— Извини, — сказал он мягко. — А как дела у твоего брата? Он поправляется?

— Эдвард стал очень замкнутым, — произнесла Мэри, садясь обратно на солому, но подальше от парня. — Он не хочет разговаривать о том, что мы видели. И вообще ни о чем не хочет разговаривать. Он как будто где-то далеко. Я… я думаю, у него тоже по ночам кошмары.

Джереми посмотрел на девушку и ничего не ответил.

— Извини, что изливаю тебе все это, — сказала Мэри со вздохом. Ока подняла корзину, которую принесла из дому. — Я, пожалуй, пойду, а ты занимайся своим делом.

В глазах парня промелькнула боль.

— Я хочу разделить с тобой твои неприятности, — сказал он. — Ты совсем не напрасно все это рассказываешь. Кстати, а что у тебя в корзинке?

— Сладкие рулеты, — ответила Мэри. — Я испекла их сегодня утром для Ребекки и сейчас несу ей. Она что-то слишком упала духом в последнее время. Вот я и хочу ее порадовать.

Парень посмотрел на нее умоляющим взглядом. На губах появилась улыбка, а руки сложились вместе, будто бы для клятвы.

— Ладно уж, попробуй, — засмеялась Мэри. Открыв корзину, она достала оттуда большой сладкий рулет.

— Я бы предпочел вот это, — сказал Джереми, ухмыляясь. Он притянул девушку к себе и принялся целовать.

Сладкий рулет выпал у нее из рук на солому, но Мэри даже не попыталась его поднять. Вместо этого она обхватила парня за спину и прижалась к нему крепче.

Закончив целоваться, Мэри вскочила на ноги и принялась отряхивать свой длинный белый передник от соломы. Затем поправила торчащий в волосах гребень и посмотрела на небо.

По серой глади плыли тяжелые грозовые тучи.

— Пойду-ка я все же к Эдварду, — сказала девушка.'

— А ты говорила своему отцу? — спросил Джереми, поднимая свалившийся рулет и разглядывая его. — Говорила ему о нас? О наших чувствах?

— Нет, — Мэри покачала головой. — Нет. Сейчас не время, Джереми. У отца и без того забот хватает.

— А про огонь рассказывала? Про горящую девчонку?

— Да, — кивнула Мэри грустно. В наступающих сумерках ее кожа казалась совсем бледной. — Я рассказала ему о том, что мы с Эдвардом видели. И он отреагировал очень странно.

— Странно?

— Он носит на шее серебряный кружок. И всегда носил. Отцу дала этот медальон его бабушка, еще в Старом Свете. На кружке видны маленькие серебряные когти. И вот, когда я рассказала папе про девчонку в огне, он вскрикнул, будто ему дали под дых, и схватился за медальон.

— А что он тебе сказал, Мэри? — спросил Джереми тихо, внимательно счищая солому с липкого рулета.

Девичье лицо потемнело, словно грозовая туча.

— Вот это самое странное, — прошептала Мэри. — Он не сказал ничего. Ни слова. Так и остался стоять, глядя в окно и сжимая серебряный кружок. И не издал ни звука.

— Действительно, очень странно, — согласился Джереми, с непонятным выражением разглядывая рулет.

— Ну, мне пора, — сказала Мэри с грустью. — Пока гроза не началась.

Она подняла корзину и старательно прикрыла рулеты льняной тканью. Девушка сделала несколько шагов по полю, затем внезапно остановилась и повернулась к Джереми. А тот все так же сидел на куче соломы и глядел вслед подружке, уплетая рулет так, что за ушами трещало.

— А как твой отец? — спросила Мэри. — Ты ему рассказывал про наши отношения?

Вопрос застал парня врасплох. На мгновение он перестал жевать, потом с трудом проглотил кусок.

— Мне хочется увидеть твоего отца, — сказала Мэри игриво. — Просто мечтаю посмотреть твой дом и познакомиться с твоим родителем.

Джереми поднялся на ноги с озабоченным видом.

— По-моему, ничего хорошего из этого не выйдет, — сказал он, потупив глаза. — Мой отец… очень болен. У него сейчас не хватит сил, чтобы принимать гостей.

Мэри не поняла, из-за чего он так разволновался.

— Что ж, похоже, остаток дней нам с тобой придется встречаться в лесу, — произнесла она со вздохом.

Дом Эдварда был небольшим одноэтажным строением, построенным из камней, собранных на здешнем пастбище и окрестных полях. Крыша была покатой и гладкой, а с фасада виднелись два маленьких окошка.

Изба стояла на краю леса. Отсюда был прекрасно виден дом Бенджамина и Мэттью.

По пути через поле, на котором работал Джереми, Мэри почувствовала первые крупные капли дождя. Вспомнив об отце, девушка прибавила шагу.

"Нужно бы рассказать ему о Джереми, — подумала Мэри с грустью. — Но в последнее время на папу свалилось столько дурных новостей".

Затем ее мысли перекинулись на дядю Бенджамина. Дело в том, что нынче несчастный старик переполошил всю семью громким криком посреди ночи.

Мэри первой вбежала в комнату, за ней — перепуганные отец с матерью. Сначала они решили, что Бенджамину приснился кошмар. Но старик кричал отнюдь не во сне.

Оказалось, что ночью у него отнялась и правая нога. Теперь дядя Мэри мог двигать лишь головой и правой рукой.

Мэттью стал еще более отрешенным и замкнутым, погрузился в свои собственные мысли. Эдвард сделался печальным и молчаливым. А Ребекка… Ребекка еще больше ослабела и состарилась, как будто каждый день отнимал у нее по году жизни.

С корзинкою в руке, Мэри приблизилась к дому брата.

— Ребекка! — позвала девушка.

Ответа не было.

— Ребекка! Это я, Мэри!

Снова никакого ответа.

Грозовые тучи все сгущались. Теперь с неба падали уже очень крупные капли.

Мэри постучалась в переднюю дверь.

"Какая странная тишина, — подумала девушка, ставя корзинку на землю. — Обычно еще издалека слышны крики Эзры. Почему он молчит сейчас?"

Она вновь постучала.

Не дождавшись ответа, Мэри открыла дверь и вошла в дом.

— Ребекка! Эзра!

В передней было на удивление светло. В настенных канделябрах и на маленьком дубовом столике возле очага горели свечи. Да и в самом очаге вовсю полыхали дрова.

— Ребекка!

"Куда она запропастилась?" — ломала голову девушка.

— Ребекка! Ты дома?

Поставив корзину на пол, Мэри услышала негромкий скрип. Она прислушивалась несколько секунд, пытаясь понять, что это за звук.

Затем разглядела какую-то темную тень, ходившую по полу взад-вперед.

Удивленная девушка стала следить за движениями тени на полу, прищурив глаза.

Скрип. Скрип.

Этот тихий ритм сопутствовал движениям тени.

Затем Мэри подняла глаза и, увидев то, что отбрасывало тень, громко завопила.

Глава 6

— Ребекка! — только и смогла она выдавить наконец. Тело женщины раскачивалось у нее над головой. Дрожа от ужаса, Мэри увидела толстую веревку, привязанную к стропилам и обхватывавшую шею Ребекки.

Мэри видела, что руки женщины безжизненно повисли вдоль тела.

Видела, что лицо и вся кожа Ребекки потемнели, а глаза выкатились из орбит.

Скрип. Скрип.

— Ребекка! Нееет! — заорала Мэри и повалилась на колени. Пол ушел у нее из-под ног. Она была близка к обмороку.

Девушка зажмурилась и принялась трясти головой, пытаясь отогнать ужасное зрелище.

Но даже с закрытыми глазами Мэри видела, как Ребекка раскачивается на веревке, словно огромный, спелый плод.

"Что здесь произошло? Ребекка повесилась? Или ее убили?" — теснились в голове у девушки жуткие вопросы.

Открыв глаза, она увидела прямо над своим лицом колышущееся платье покойницы.

— Не могу… не могу этого видеть… — произнесла Мэри. — Не могу… не могу…

Ее начало рвать, все тело вздрагивало, и за конвульсией следовала новая конвульсия.

Потом она плакала. И вопила.

Затем поднялась на ноги.

Выскочила наружу и побежала куда глаза глядят.

Дождь уже припустил вовсю. Ледяные струи ударили девушке в лицо, сбили волосы, до нитки промочили платье.

Наконец девушка повернула к своему дому через поле, и туфли громко зашлепали по влажной земле.

— Эдвард! Где же ты, Эдвард!

"И где Эзра? — подумала она вдруг. — Как я им скажу о случившемся? И как избавлюсь от этой страшной картины? Как? Как? Как?"

Даже самый сильный дождь не мог вымыть из ее сознания ужасающее видение — голову Ребекки, висящую под непривычным углом, и все тело, тихо раскачивающееся под потолком.

Дождь не мог смыть ни почерневшую кожу, ни выкатившиеся глаза.

Не мог смыть и тихий скрип, с которым качалась покойница.

— Эдвард! Папа! Мама! Помогите!

Мэри бежала по дождю, вытянув руки, будто в призыве о помощи. Бежала, не слыша собственного голоса.

"Ребекка, ты не могла умереть. Пожалуйста, окажись живой. Окажись живой, Ребекка".

Девушка уже пробежала половину пастбища, скользя по мокрой траве. Дождевые струи прибили ее волосы и сбегали по лицу, застилая глаза.

Впереди вырос дом, серый на фоне низких черных туч.

— Эдвард! Где ты? Эдвард! Папа! Папа!

Нога поскользнулась, и девушка тяжело бухнулась в холодную грязь, приземлившись на руки и колени.

— Ой!

"Может быть, я не смогу подняться. Может, останусь здесь навеки. А может быть, я буду лежать здесь до тех пор, пока потоки воды не поднимут меня и не унесут куда подальше",

С отчаянным криком она вскочила на ноги. Платье перепачкалось в земле, волосы налипли налицо.

Сделав пару шагов, девушка остановилась, потрясенная.

Что это?

Посреди пастбища неподвижно стоял незнакомец.

Одетый во все черное, он напоминал саму смерть.

"Мне это чудится?"

Мэри обеими руками откинула назад налипшие на лицо волосы и стряхнула с ресниц воду.

Нет.

Он стоял все на том же месте.

Кто бы это мог быть?

"Почему он торчит здесь под проливным дождем и пялится на меня?"

Девушка окликнула незнакомца.

Но темная фигура стояла все так же неподвижно.

Глава 7

Мэри снова окликнула незнакомца.

Деревья, росшие вдоль пастбища, трепетали и гнулись под порывами ветра.

Но черная фигура стояла как ни в чем не бывало.

Дрожа как осиновый лист от холода и от ужаса, Мэри сделала осторожный шаг в его сторону. Ветер накатывал на нее, словно студеные океанские волны.

С каждым шагом ботинки все сильнее вязли в грязи.

"Он стоит все так же и не шевелится, — заметила девушка сквозь густую пелену дождя. — Он неподвижен, словно статуя".

Статуя?

"Это же пугало", — поняла наконец Мзри.

Ну конечно. Поэтому оно и не движется.

Пугало.

Подойдя поближе, девушка разглядела, как сбегает вода с полей его черной шляпы, увидела темные рукава его длинного пальто, летящие по ветру.

"Но кто поставил здесь это страшилище?" — удивилась Мэри.

Следующая мысль заставила ее остановиться: "Для чего нужно пугало посреди заросшего травой пастбища?"

Девушка прикрыла глаза рукой и тяжело вздохнула.

И шагнула навстречу. И еще раз.

И затем, сквозь струи дождя, она узнала лицо под черной широкополой шляпой.

— Дядя Бенджамин!

Уже второй раз за день Мэри глядела в застывшее лицо мертвеца.

Пугалом оказался Бенджамин Файер.

Он стоял примерно так же, как и обычно. Но руки безжизненно висели по бокам.

Его лицо было ярко-багровым. Волосы выбились из-под шляпы, налипли на кожу.

Он смотрел на Мэри побелевшими глазами, смертельно белыми глазами с закатившимися зрачками.

— Дядя Бенджамин!

Ветер крепчал, раскачивая тело так, что руки болтались во все стороны.

Бенджамин качнулся навстречу девушке. Его рот раскрылся, словно он хотел что-то сказать. Но Мэри могла расслышать лишь шум ветра.

Девушку снова затрясло в конвульсиях непереносимого ужаса. Она отшатнулась от страшной фигуры, и вокруг закачалась густая влажная трава. Мэри снова начало выворачивать наизнанку, но рвать уже было нечем.

"Ребекка. Бенджамин. Они оба мертвы. Мертвы. Мертвы. Мертвы".

Это повторяющееся слово подействовало на сознание Мэри, словно холодный дождь.

Словно холодный, холодный дождь, омывавший дядину шляпу. Холодный, как смерть.

"А что, если все кругом умерли? Неужели моя семья уничтожена?"

Мэри оглянулась на дом. Теперь он казался очень далеким. Далеким и темным. Он находился с другой стороны грозы.

"Неужели все убиты? — терзалась Мэри. — Неужели нес?"

А потом пришла мысль: "А что если теперь мой черед?"

Глава 8

Назавтра дождь прекратился, но небо оставалось таким же пасмурным и облачным. А еще через день хоронили Ребекку и Бенджамина.

Могилы вырыли на краю того самого поля, которое расчищал Джереми. В изголовье поставили обычные для этих мест белые валуны, поскольку достать других камней было негде.

Стоя у незарытых могил и слушая надгробное слово священника, Мэри глядела на одетых в черное плакальщиков.

Кое-кто пришел выразить соболезнование с соседних ферм и из деревни. Но на их лицах было написано скорее любопытство, чем скорбь.

Мэри быстро оглядела соседей и перевела взор на членов своей семьи. Глядя на них, она перестала слышать слова священника.

Прошедшие два дня стали настоящим кошмаром в большом каменном доме, еще недавно заполненным смехом. Теперь лица всех членов семейства были бледными и осунувшимися, глаза обведены красными кругами и наполнены слезами, вокруг ртов пролегли морщины от скорби и… страха.

Дальше всех стоял Эдвард Файер, опустив плечи и склонив голову. Руки он сложил на груди.

Сперва Эдвард не поверил в смерть отца и жены. Он яростно тряс Мэри за плечи и кричал, чтобы она прекратила молоть всякий вздор, изо всех сил стараясь спрятаться от ужасной действительности.

Но громкие всхлипывания сестры убедили Эдварда, что она не бредит. С отчаянным воплем парень выскочил на улицу, под проливной дождь, и, размахивая перед собою перевязанной рукой, побежал навстречу кошмару.

После этого Эдвард стал молчаливым, из него нельзя стало и слова вытянуть. Юноша целыми днями молился про себя. Его глаза были пустыми и печальными. Эдвард ходил по дому молча, словно живой труп. Констанция плакала без перерыва и пыталась приласкать Эзру. Поскольку сын покойного почти что потерял дар речи, всеми приготовлениями к похоронам занимался Мэттью.

Эзра немедленно почувствовал, что произошло что-то ужасное. И пришлось объяснять ему, что его мать больше никогда не вернется.

Рассказать мальчику обо всем выпало Констанции. Мэри в это время глядела в угол комнаты, противоположный очагу.

У Констанции беспрерывно бежали по лицу слезы. Она посадила Эзру к себе на колени и стала объяснять ему, что мать отправилась на небеса.

— А можно и мне с нею? — спросил мальчик неожиданно.

Женщина пыталась сдержаться, но эти слова заставили ее зарыдать еще сильнее, и Мэри пришлось увести мальчика.

С Эзрой, как и обычно, было больше всего мороки. Все то время, пока готовились похороны, он вертелся рядом со взрослыми и начинал реветь в голос, стоило только кому-то сказать неосторожное слово.

"Бедный малыш", — думала Мэри, глядя на него, казавшегося таким крошечным и покинутым в своих черных бриджах и куртке. Черная шляпа была ему велика на несколько размеров, поэтому все время съезжала на уши.

Священник продолжал бормотать. Мэри перевела взгляд на отца. Мэттью стоял совсем рядом, и его огромный живот колыхался от каждого вздоха, а глаза сузились и уставились куда-то вверх.

Его реакция на известия о двух смертях была наиболее странной. Мэри ожидала, что он сильно расстроится и будет переживать, особенно из-за потери брата.

Однако Мэттью лишь испугался. Он прищурил глаза, нервно заходил по комнате, словно пытаясь отыскать кого-то чужого.

Затем, схватившись за свой амулет, выскочил из комнаты.

Поздно ночью, когда дом погрузился в скорбную тишину, Мэри застала отца в его комнате, сидящим возле письменного стола. Лицо его скрывала тень. Держа медальон перед собой обеими руками, Мэттью громко повторял, словно песню, надпись на амулете: "Dominatio per malum".

Мэри заинтересовало значение этих слов.

Может быть, это какая-то молитва?

Но девушка не знала латыни.

На следующий день Мэттью снова выглядел скорее испуганным, чем грустным. Его глаза так и бегали из стороны в сторону, будто в поисках незваного гостя.

Мэри хотела поговорить с отцом обо всем случившемся, но он отворачивался каждый раз при ее приближении. И девушке пришлось почти все время потратить на то, чтобы успокоить свою мать.

Священник продолжал читать молитвы. Один за другим два сосновых гроба опустили в могилы.

Вдруг среди толпы крестьян Мэри разглядела Джереми. Он был одет в черные бриджи и рубаху навыпуск, На голове красовалась старая замусоленная шляпа с разорванным полем.

Несмотря на печаль, девушка невольно улыбнулась. Она никогда прежде не видела этой шляпы.

Мэри не встречала Джереми в эти два дня. Почти все хозяйственные дела на ферме застопорились, и работника отправили домой.

Мэри не ожидала, что парень придет на похороны. Их глаза встретились, и девушка попыталась понять, о чем он думает.

Джереми опустил взгляд с озабоченным видом.

После того как могилы закидали землей, священник и крестьяне быстро удалились. Констанция и Мэттью повели Эзру домой. Эдвард остался стоять, глядя на холмики.

Мэри увидела, что Джереми медленно зашагал к сараю, стоявшему в конце огорода. Она набрала полные легкие воздуха и помчалась вдогонку.

— Джереми, подожди!

Девушка нагнала его только у самого сарая и буквально бросилась к нему в объятия.

— Джереми. Ох, Джереми. Мне… Мне тебя так не хватало. Ты необходим мне. Правда.

Схватив парня за руки, она потащила его за сарай, чтобы не было видно из дома, и поцеловала, притянув его голову к своей.

К ее изумлению, парень стал сопротивляться и мягко отстранил ее.

— Джереми, это было так ужасно! — воскликнула девушка. — Целых два дня продолжался сплошной кошмар. Я…

Она резко оборвала фразу, увидев на лице парня озабоченное выражение. Мэри снова кинулась к нему, но он отступил на шаг.

— Джереми, что такое? — спросила девушка с неожиданным испугом. — Что случилось? Почему ты на меня гак смотришь?

Парень взглянул ей прямо в глаза.

— Мэри, я должен тебе кое-что сказать, — произнес он тихим дрожащим голосом.

Девушка открыла было рот, но слова застряли у нее в горле. Она уставилась в глаза Джереми, пытаясь найти ответ в их голубой бездне.

— Джереми, я…

— Пожалуйста, позволь мне сказать, — оборвал он ее резко. — Это трудно. Очень трудно.

— Что? — спросила девушка шепотом.

— Я… я знаю, кто убил Ребекку и Бенджамина, — сказал Джереми.

У Мэри пробежали по спине мурашки. Она почувствовала, как наваливается тяжкий ужас.

— Кто? — прошелестела девушка.

Глава 9

Джереми опустился на землю и потянул Мэри за руку, чтобы она присела рядом. Они прислонились спиной к деревянной стене сарая. Парень крепко сжал девичьи ладони.

— Я молился, чтобы этого не произошло, — сказал он, сняв свою ужасную шляпу и отбросив подальше.

— Так что же, Джереми? — спросила Мэри. — Кто убил Ребекку и Бенджамина?

Джереми посмотрел ей в глаза с напряжением.

— Мой отец, — сказал он. — Мой отец убил их обоих.

Мэри вскрикнула и отдернула руку.

— Я… я не понимаю, — она вскочила было на ноги, но парень усадил ее на место.

— Я объясню, — проговорил юноша. — Только, пожалуйста, не перебивай.

— Ты же говорил мне, что твой отец болен! — воскликнула Мэри сердито. — Ты утверждал, будто он настолько немощен, что не может принимать гостей. А теперь говоришь…

— Мой отец — злой человек, — продолжал Джереми, погружая пальцы в мягкую почву. — Но у него есть на это причины. Ему причинили слишком много зла.

— Я… я ни слова не пойму из того, что ты сказал, — заявила девушка.

— Я все тебе объясню, Мэри, — повторил парень тихо. И ты должна выслушать эту печальную историю до конца. Так, как рассказал ее мне отец. Эти события случились еще до моего рождения.

Мэри вздохнула и прижалась спиной к стене сарая. Обхватила руками колени и стала со страхом внимать словам Джереми.

— Моего отца зовут Уильям Гуди, — начал парень. — Я представился Торном потому, что мне необходимо было устроиться на работу, а отец велел мне никогда не называться своим именем в этих краях.

— И ты обманул меня? — резко вскрикнула Мэри. — Еще при знакомстве?

— Зато больше я тебя ни разу не обманывал, — ответил Джереми мягко. — Да и то была простительная ложь. Пожалуйста, поверь мне. Меня зовут Джереми Гуди. Я родился после того, как мой отец покинул деревню Уикхем в колонии Массачусетс.

— Моя семья тоже переехала сюда из Уикхема! — удивленно воскликнула Мэри.

— Знаю, — ответил парень мрачно. Он бросил пригоршню земли к своим ногам. — У меня есть брат Джордж. Два года назад он решил вернуться в Уикхем. Ему надоело помогать отцу в его бесконечной погоне.

— Погоне? — переспросила девушка испуганно.

— Позволь мне вернуться назад во времени, Мэри. Скоро ты все поймешь. Если только захочешь.

Джереми глубоко вздохнул и продолжал.

— Когда мой отец жил в Уикхеме, у него была жена Марта и дочь Сюзанна, — произнес он, глядя в сторону. — Все вместе они жили по-настоящему счастливо. Но твой отец и дядя отняли у них эту радость. Отняли и сбежали из деревни.

— Как же это произошло? — спросила Мэри, проглотив ком в горле и глядя та парня все с тем же испугом.

— Твой дядя Бенджамин служил судьей, а Мэттью был его помощником. Бенджамин обвинил Марту и Сюзанну в колдовстве. Он бросил их в тюрьму и приговорил к сожжению на костре, как ведьм.

— Сюзанна Гуди! — воскликнула Мэри, спрятав лицо в ладонях. — Это имя произнес Эдвард, когда мы с ним увидели в лесу горящую девчонку.

— Бенджамин отправил Сюзанну на костер, чтобы твой брат Эдвард на ней не женился!

— Нет! — закричала Мэри, мотая головой, чтобы вытрясти оттуда все слова парня. — Нет! Замолчи!

— Я не могу замолчать, пока не закончу свой рассказ, — ответил Джереми с жаром.

— Но Эдвард — самый благочестивый из известных мне людей, — заявила Мэри. — Он никогда не позволил бы своему отцу сжечь невинную девушку!

— Однако позволил, — ответил Джереми низким шепотом. — Он и пальцем не пошевелил для спасения Сюзанны и ее матери. Эдвард доверял своему отцу и не знал, на какое злодейство способен Бенджамин Файер.

— Но… — язык не послушался Мэри.

— Твой отец, Мэттыо Файер, тоже оказался злодеем. Он пообещал спасти Марту и Сюзанну. Взял у моего отца плату за их жизни. И обокрал его. Потом Бенджамин и Мэттью ограбили деревенский склад и удрали. A Mapта и Сюзанна, ни в чем не повинные женщины, были преданы огню.

— Нет! — ответила Мэри громким шепотом. — Я не могу в это поверить, Джереми.

— Эту историю отец твердил мне всю жизнь, — сказал Джереми, сжимая девичью руку. — Все это время он готовил месть вашей семье. Теперь он убил двоих из Файеров. И собирается извести вас всех, если только мы не помешаем.

Мэри глядела в серое небо. У нее кружилась голова, а дар речи пропал. Слова Джереми звучали в ее сознании, гремели, повторялись, рисовали ужасные картины — огонь, страдание и предательство.

— А почему я должна тебе верить? — произнесла наконец девушка тонким от страха голосом. — Почему я должна верить в эти чудовищные обвинения, которые ты выдвигаешь против отца и дяди?

Ответ Джереми ошеломил ее.

— Потому, что я тебя люблю, — сказал он просто.

Девушка вскрикнула

— Я тоже тебя люблю, Джереми, — произнесла она, затаив дыхание.

Парень обвил ее руками и притянул к себе. Они долго сидели, крепко обнявшись, прижавшись друг к другу лицами, не шевелясь и тяжело дыша.

Когда они наконец разжали объятия, Джереми посмотрел на подругу серьезно.

— Мы можем прекратить эту вражду, Мэри, — сказал он мягко. — Ты и я. Мы можем прекратить вражду между нашими семьями, чтобы никто больше не умирал.

— Как, Джереми? — спросила девушка, прижимаясь к нему. — Как же мы это сделаем?

— Мы любим друг друга, — сказал парень бесстрастно. — Мы поженимся. А когда это произойдет, наши семьи соединятся. И старые обиды забудутся. Гуди и Файеры заживут в мире.

— Да! — воскликнула Мэри.

И они принялись целоваться, не замечая выглядывающую из-за угла сарая одетую в черное фигуру.

Все время глядя друг на друга, они не видели, как эта фигура подкралась совсем близко и подслушивала их разговор, испытав страшное потрясение от рассказа Джереми.

Эдвард Файер сделал глубокий вдох, потом другой, стараясь унять прыгающее сердце.

После похорон он пошел следом за сестрой, чтобы попросить ее посидеть с Эзрой. К удивлению брата, девушка уединилась с Джереми. Выглядывая из-за угла сарая, Эдвард с возрастающим ужасом слышал весь разговор.

Теперь же ужас Эдварда смешался со злостью, и парень поскорее направился к дому дяди Мэггью.

— Лжец! — убеждал себя Эдвард. — Этот мальчишка наглый лжец. И он смеет дурить голову бедной Мэри нелепыми выдумками! Мой отец не мог обвинить Сюзанну Гуди несправедливо. Мой отец был честным человеком. Сюзанна поплатилось за то, что она действительно продалась Нечистому.

На полпути Эдвард вдруг остановился.

Пламя, которое они с Мэри видели в лесу, засияло так ярко, словно вспыхнуло вновь. И посреди огня извивалась в агонии и вопила от боли Сюзанна Гуди.

— Нет! — воскликнул Эдвард. Он закрыл глаза и попытался избавиться от наваждения. — Сюзанну сожгли потому, что она этого заслужила. Мой отец и дядя всегда поступали справедливо.

Он вошел в дом с колотящимся сердцем. Эзра и Констанция находились в передней.

— Эдвард, — начала было женщина, — сядь с нами, и…

— Не сейчас, — ответил он резко.

У Констанции отвисла челюсть от удивления.

— Эй, папа! — позвал Эзра.

Эдвард не обратил на него внимания — ему было не до того. Он направился прямо к дяде.

В комнате Мэттью вовсю полыхал очаг, несмотря на послеполуденный зной. Эдвард распахнул дверь, даже не постучавшись.

— Дядя Мэттью! — позвал он, переводя дыхание. Тот сидел, даже не переодевшись после улицы, за своим письменным столом, заваленным бумагами, и молча глядел на огонь.

Услышав голос племянника, он обернулся с удивлением.

— Эдвард… Похороны… Они прошли как надо, полагаю. Я…

— Дядя Мэггью, мне нужно тебя кое о чем расспросить! — воскликнул Эдвард, глядя ему прямо в глаза. — Я только что услышал ужасную историю про тебя с отцом. Про то время, когда мы жили в Уикхеме.

— Что же это за история, племянник? — губы Мэттью дернулись, глаза расширились от удивления.

— О Сюзанне Гуди, — выпалил Эдвард. — О том, что ее обвинили ложно. Что ее приговорили к сожжению, хотя мой отец знал о невиновности девушки. И что вы с отцом ограбили деревню и сбежали.

Мэттью Файер отодвинулся от стола, прикрыл глаза и потер веки большими пальцами.

— Ведь эти россказни не могут быть правдой, — выпалил Эдвард на одном дыхании. — Скажи мне, что это ложь, дядя. Скажи же!

Мэттью медленно открьш глаза и посмотрел на племянника.

— Успокойся, Эдвард, — произнес он мягко. — Не волнуйся, мой мальчик. — Конечно, ложь. Во всей этой истории нет ни слова правды.

Глава 10

— Все это ложь, — повторил Мэттью, глядя на огонь. Поднявшись со стула, он направился к Эдварду. — Позволь узнать, кто же сочиняет подобные истории?

Эдвард объяснил.

И к своему удивлению, увидел, как дядя весь затрясся.

Тут распахнулась дверь, и в комнату вбежала Мэри. Ее лицо, выражавшее явную озабоченность, пылало.

— Папа, мне нужно с тобой поговорить. Я…

При виде дочери Мэттью снова плюхнулся на стул. Испустив громкий, исполненный боли стон, он закрыл лицо руками.

— Мэри, бедная моя Мэри, — пробормотал он, ни к кому не обращаясь. — Неужели после всех остальных он убьет и тебя?

— Папа, о чем ты? — спросила девушка, все еще стоя в дверях.

Мэттью сидел, все так же спрятав лицо в ладонях. Когда же он наконец поднял глаза, в них стояли слезы.

— Эдвард, — сказал старик шепотом, — эта история не придумана.

— Нет, дядя Мэттью! — воскликнул тот потрясенно. — Пожалуйста, не говори так!

— Однако я вынужден, — возразил Мэттью. — Больше я не могу вас обманывать. Увидев сейчас Мэри, я. решил наконец поведать вам правду. Мы все в страшной опасности.

Девушка прошла в комнату и спросила у отца:

— О чем ты говоришь? — затем повернулась к Эдварду: — Братец, что вы здесь обсуждали?

Но Эдвард глядел на нее, не в силах и слова молвить от потрясения. Затем выдавил:

— Мой отец… обрек на смерть невинную девушку… девушку, которую я любил, — он всхлипнул от боли. — И я виноват в этом не меньше его.

Склонившийся над столом Мэттью выглядел сейчас очень старым. Кожа на лице обвисла. Перед глазами у него, кажется, проходила вся жизнь.

— Твой отец желал тебе добра, Эдвард.

— Добра? — воскликнул племянник с горечью. — Вы никогда не говорили мне, почему мы покинули Уикхем. Отец не оставил мне никакого выбора!

— Да, — ответил Мэттью, ловя обвиняющий взгляд Эдварда. — Мы оба хотели, чтобы тебе не пришлось терпеть нужду, в которой жили мы. Однако зашли слишком далеко…

— Ты подслушал мой разговор с Джереми, — догадалась вдруг Мэри.

— Да, — кивнул Эдвард. — И пошел прямо сюда, чтобы расспросить твоего отца. Чтобы узнать…

— Так эта история — правда? — резко выкрикнула девушка, закрывая лицо руками.

— Правда, — грустно ответил ей отец.

— Бедная Сюзанна Гуди. Как же я перед нею виноват, — произнес Эдвард, с трудом сглотнув.

— Вы с дядей Бенджамином сожгли безвинных женщин? — Мэри сверлила отца взглядом.

— Это было очень давно. Еще до твоего рождения, — тихо ответил Мэттью и отвернулся.

— И теперь Уильям Гуди начал нам мстить, — сказал Эдвард дрожащим голосом. — Он уже убил моего отца и же ну.

Мэттью поднялся на ноги. Его лицо покраснело, а руки тряслись.

— Мы отплатим ему за это! — воскликнул он со злостью.

— Нет! — хором закричали брат с сестрой.

— Теперь мы с ним в расчете, — заявил Эдвард страстно. — И нам нужно помириться с семьей Гуди.

— Помириться? — горячо возразил Мэттью. — Помириться? Ты в своем уме, Эдвард? Они же убили Ребекку и Бенджамина!

— Мы помиримся! — настаивал Эдвард. Он смотрел на дядю сузившимися глазами, а в его позе чувствовалась крайняя напряженность.

— Мы с Джереми Гуди полюбили друг друга, — выложила Мэри.

— Этот работник? — воскликнул Мэттью. — Он из семьи Гуди?

— Джереми — сын Уильяма, — объяснила Мэри. — И мы хотим пожениться.

— Нет! Никогда! — объявил Мэттью, грохнув кулаком по столу так, что бумаги полетели на пол.

— Не нет, а да! — возразил Эдвард. — Да, они обязательно поженятся. И вражда между нашими семьями иссякнет. А ты, дядя, попросишь прощения у Уильяма Гуди и его сына.

Мэттью оглядел их обоих. Затем его взор смягчился. Он тяжело вздохнул и посмотрел на свою черную траурную куртку.

— Я не стану оправдываться и признаваться в убийстве.

— Но вы с Бенджамином — настоящие убийцы! — воскликнула Мэри.

Эти слова больно ужалили Мэттью. Он прикрыл глаза и долго молчал.

— Так что же, папа? — спросила Мэри.

— Ладно, мы прекратим вражду, — сказал наконец Мэттью. — Я попрошу у них прощения. И ты можешь выйти за сына Уильяма Гуди, если уж так решила.

— Да, я решила, — поспешно ответила Мэри.

— Эти убийства должны прекратиться, — произнес Эдвард твердо. — Наши две семьи не будут больше врагами.

— Да, — согласился Мэттью. — Когда у нас закончится траур, пригласим их обоих, Уильяма и Джереми, на обед. За это время я сделаю все необходимое, и обещаю вам, что вражде придет конец навсегда.

— Спасибо, папа! — воскликнула Мэри счастливо

— Спасибо, дядя! — произнес Эдвард.

— Я так и сделаю, — сказал Мэттью тихо.

Дни траура тянулись для Мэри, словно года. И дом, и ферма погрузились в тоску.

Мэри занималась своими обычными обязанностями и плюс к тому — помогала Констанции заботиться об Эзре. Он все время спрашивал, скоро ли вернется мама. Мальчик не хотел или не мог понять, что она уже больше никогда не придет.

Эдвард засел в своем доме и погрузился в раздумья о прошлом. Он буквально купался в терзаниях, ворошил болезненные воспоминания, будто все ужасные события произошли только что, а не восемнадцать лет назад.

Мэттью пытался заниматься привычными делами. Но теперь он стал совсем не разговорчивым. Взгляд сделался пустым и холодным, направленным куда-то вдаль.

Обедала вся семья в напряженном молчании. Мэри постоянно ловила себя на мыслях о Джереми.

"Вся эта тоска, закрывшая дом темной пеленой, разнесется, как только мы с Джереми соединимся, как только папа попросит прощения у Уильяма, и наши семьи станут одной", — думала она.

Наконец наступил вечер долгожданного дня, прохладный и ясный, несший с собою дыхание осени. По компотам распространялся бесподобный аромат жареного гуся. Свечи в серебряных канделябрах горели посреди стола, на котором Мэри и Констанция расставляли лучшую посуду.

Девушка присела, ожидая прихода Джереми и его отца. Эзра пытался забраться к Эдварду на колени, но тот с досадой отпихнул его.

Мэттью расхаживал по комнате, заложив руки за спину и вздыхая. Констанция вернулась на кухню, чтобы присмотреть за гусем.

"Вся семья молчит от напряжения, — подумала Мэри. — А я нервничаю больше всех. Как тяжело было отцу встретиться с Уильямом Гуди через столько лет. Наверное, им обоим пришлось не сладко. Но как же замечательно сложилось, что мы с Джереми оказались способными соединить их, положить конец вражде. И как ужасно, что Ребекка и Бенджамин погибли раньше, чем это произошло".

Громкий стук в дверь оторвал ее от этих мыслей.

Девушка вскочила на ноги и побежала открывать.

— Привет, Джереми! — воскликнула она, распахивая дверь. И поглядев через плечо парня, спросила: — А где твой отец?

Джереми вошел в комнату с застывшей на лице улыбкой. На нем была белая рубашка из грубой шерсти, контрастировавшая с черными бриджами.

— Добрый вечер, Мэри, — поздоровался парень, не отвечая на вопрос.

"Как это чудесно, — подумала девушка, глядя на него. — Мечта становится реальностью. Джереми здесь, и моем доме. Я так счастлива!"

Мэри и представить себе не могла, что через пару секунд, всего через небольшое "тик-так", ее счастье сменится невообразимым ужасом.

Глава 11

Когда Джереми направился через комнату, чтобы поздороваться с Мэттью Файером, тот поднял над головой серебряный кружок и показал его парню.

Джереми остановился. Его улыбка растаяла.

Мэттью произнес слова, вырезанные на медальоне: "Dominatio per malum!"

Сначала никто не понял, откуда раздался непонятный звук.

Мэри первой сообразила, что случилось что-то страшное.

Кожа на голове Джереми треснула и поползла вниз. Череп раскололся, и оттуда показались розовые мозги. Лицо начало рассыпаться, уступая место другому.

Теперь на шее Джереми была совсем чужая голова.

Голова с седыми волосами, пылающим лицом и горящими ненавистью глазами.

— Уильям Гуди! — объявил Мэттью, все так же держа странный медальон над головой.

— Да, это я, — ответил Уильям слабым голосом. — Я уже почти что похитил у тебя дочь, но твоя сила оказалась могущественнее моей.

— Джереми! — заорала Мэри, наконец обретя дар речи. — Джереми! Джереми! Где мой Джереми?

— Это не Джереми! — объяснил отец. — И никогда не существовало никакого Джереми, дочка. Был только один Уильям Гуди. Он использовал свою колдовскую силу, чтобы казаться молодым.

Уильям смотрел на Мэттью через всю комнату, ярко освещенную свечами, и от злости не мог вымолвить ни слона. Подняв дрожащую руку, он обвиняюще уставил палец на своего врага.

— Джереми! — закричала Мэри, переводя безумный взгляд с одного лица на другое. — Джереми, где ты? Где Джереми? Куда вы его спрятали?

— Констанция, успокой дочку! — велел Мэттыо.

Но его жена в ужасе прижалась к стене.

С звериным ревом Мэттью снова выставил амулет навстречу Уильяму Гуди и завопил:

— Domlnatio per malum! Сила против зла!

Ослабевшее тело Уильяма задрожало. Глаза закатились. Кожа на лице начала крошиться.

Он рухнул на колени. Его одежда обвисла, а тело продолжало рассыпаться, пока за несколько секунд не превратилось в кучу серой пыли.

— Джереми, — продолжала кричать Мэри. Взгляд ее расширившихся от страха глаз метался по всей комнате. — Джереми! Где мой Джереми?

Мэттью посмотрел на разбросанную одежду и кучу пыли, и его лицо расплылось в торжествующей улыбке. Он запрокинул голову, широко распахнул рот и принялся хохотать. Громким, довольным смехом.

— Джереми? Где мой Джереми? — все спрашивала Мэри.

— Куда делся этот дядя? — спросил Эзра у отца.

Но тот ничего не ответил, а лишь посмотрел на мальчика расширенными от ужаса глазами, потом обхватил его и прижал к груди.

Старик смеялся все громче, слезы радости катились по его лицу.

— Прекрати смеяться, Мэттью! — не выдержала Констанция и подскочила к нему. — Прекрати!

Но тот захохотал еще громче.

— Где Джереми? Куда он спрятался? — кричала Мэри.

Посадив Эзру к себе на плечи, Эдвард взял сестру за руку и строго сказал:

— Пошли.

— Что? Я не могу без Джереми, — возразила девушка, глядя на брата невидящими глазами.

— Пойдем, Мэри, — Эдвард потянул ее за руку. — Нам нужно уйти. Надо убираться подальше отсюда.

Мэттью обхватил себя за бока и продолжал трястись от смеха.

— Перестань же смеяться, Мэттью! Пожалуйста, — умоляла его жена.

Но хохот только нарастал.

Констанция забарабанила кулаками по мужниной груди.

— Прекрати смеяться! Прекрати смеяться! Мэттью, ты что, не можешь остановиться?

— Пойдем, Мэри, — Эдвард тащил сестру к выходу.

Эзра, сидевший у отца на плечах, начал реветь.

Эдварду удалось наконец выпихнуть Мэри за дверь, на морозный ночной воздух.

— А Джереми? Джереми пойдет с нами? — спросила она.

— Нет, — ответил брат. — Пошли со мной. Нужно бежать с этой фермы, сегодня же.

И он потянул сестру во мрак.

А в доме Констанция продолжала упрашивать своего мужа:

— Мэттью, прекрати смеяться! Прекрати! Да можешь ты остановиться? Перестань немедленно!

Но несмотря на отчаянные мольбы жены, старик продолжал хохотать.

Его круглое лицо сделалось багровым, огромный живот колыхался, а рот все не мог закрыться, беспрерывно исторгая смех.

Громкий и вместе с тем беспомощный смех.

Обезумевшему от победы Мэттью предстояло хохотать до конца своих дней.