Предательство Борна

Глава 33

Сорайя Мор, стоя на углу Седьмой улицы в Северо-восточном секторе, под охраной вооруженного Тайрона, позвонила в штаб-квартиру ЦРУ – из телефона-автомата, а не с сотового.

Узнав ее голос, Питер Маркс перешел на шепот:

– Господи Иисусе, что ты натворила?

– Питер, я ни в чем не виновата, – с жаром ответила Сорайя.

– Тогда почему по всем отделам распространена директива, предписывающая каждому, кто тебя увидит, кто поговорит с тобой по телефолу, кто вступит с тобой в какой-либо контакт, немедленно докладывать об этом лично заместителю директора Линдросу?

– Потому что Линдрос на самом деле вовсе не Линдрос.

– Кто же он тогда, двойник?

У Сорайи отлегло от сердца.

– Значит, ты уже все знаешь.

– Я знаю только то, что заместитель директора Линдрос созвал общее совещание и сказал, что ты окончательно спятила. Все дело в гибели Борна, правильно? Так или иначе, Линдрос предупредил, что ты выдвинула против него самые нелепые обвинения.

«О господи, – подумала Сорайя. – Предатель настроил против меня все управление».

Услышав в голосе Маркса неприкрытое подозрение, молодая женщина все равно стойко продолжала вести свою линию:

– Он вам солгал, Питер. Правда слишком сложна, чтобы пересказывать ее по телефону, но ты должен выслушать меня. Террористы собираются взорвать здание штаб-квартиры. – Она понимала, что со стороны ее запыхавшийся, полный отчаяния голос напоминает речь сумасшедшего. – Пожалуйста, умоляю, сходи к Старику и предупреди его, что это произойдет в течение ближайших двадцати четырех часов.

– Старик и Анна отправились в Белый дом на встречу с президентом. Как сказал заместитель директора Линдрос, они пробудут там довольно долго.

– В таком случае обратись к кому-нибудь из начальников отделов – а еще лучше ко всем сразу. Ко всем, кроме Линдроса.

– Послушай, хватит бегать. Приезжай сюда. Тебе помогут.

– Я еще не сошла с ума, – ответила Сорайя, все больше чувствуя, что ее охватывает безумие.

Выйдя из лазарета, Катя повернулась к двум охранникам, изящным движением расстегивая две верхние пуговицы блузки. Лифчик она никогда не носила. У нее была красивая грудь, и она это знала.

Охранники играли в одну и ту же игру, правила которой Катя так и не могла уяснить. Разумеется, игра шла не на деньги, что запрещено законами ислама. Вероятно, ее целью было отточить до совершенства реакцию.

Мысленно отрешившись от своего нынешнего состояния, Катя сосредоточилась на своей прежней жизни, от которой отказалась по настоянию Костина. Когда охранники наконец обратили на нее внимание, она стояла к ним в профиль, как на съемках, чуть выгнув спину и выставив вперед грудь.

Затем Катя обезоруживающе медленно повернулась к ним. Их взгляды намертво вцепились в ее тело.

Грудная кость, куда по ее просьбе ударил Линдрос, побаливала. Катя расстегнула блузку так, чтобы охранники увидели свежий синяк. Нежная кожа покраснела и только начинала опухать.

– Только посмотрите, – сказала Катя, хотя в этом не было никакой необходимости. – Только посмотрите, что сделал со мной этот ублюдок!

Услышав эти слова, охранники вскочили и ворвались в лазарет. Они увидели Линдроса лежащим на спине, с закрытым глазом. Все его лицо было в крови. Он едва дышал.

Один из охранников повернулся к Кате, которая остановилась прямо у него за спиной.

– А ты что с ним сделала?

В этот самый момент Линдрос отвел правую ногу назад, открыл здоровый глаз и что есть силы ударил второго охранника в пах. Тот, изумленно ахнув, согнулся пополам.

Первый охранник оборачивался слишком медленно. Линдрос ударил его туго сжатым кулаком в горло. Закашляв, охранник выпучил глаза и потянулся за оружием. Катя, как и научил ее Линдрос, ударила его ногой под левое колено. Падая вперед, охранник с размаху налетел лицом на кулак Линдроса.

Следующие пять минут Линдрос и Катя раздевали охранников, после чего связывали и затыкали им рты. Затем Линдрос оттащил сначала одного, затем другого к шкафчику с хозяйственными принадлежностями и запихнул их туда, словно мусор. И наконец они переоделись в одежду охранников: Катя взяла вещи того, что пониже ростом, а Линдрос – более высокого.

Когда они полностью оделись, Линдрос улыбнулся. Протянув руку, Катя вытерла ему со щеки кровь из его же собственного уколотого пальца.

– Ну, как? – спросил он.

– До свободы еще очень далеко.

– Тут ты совершенно права. – Линдрос забрал оружие охранников – пистолеты и автоматические винтовки. – Умеешь пользоваться оружием?

– Я только знаю, как нажимать на спусковой крючок, – сказала Катя.

– Придется довольствоваться и этим.

Линдрос взял ее за руку, и они вышли из лазарета.

Террористы обошлись с Борном далеко не так грубо, как он ожидал. Больше того, когда его вытащили из обломков «Соверена», с ним вообще перестали обращаться грубо. Все террористы были родом из Саудовской Аравии. Борн определил это не только по их внешнему виду, но и по диалекту арабского, на котором они говорили.

Как только подошвы Борна коснулись опаленного бетона взлетно-посадочной полосы, террористы поставили его на ноги и повели к сараю, где уже ждали два армейских внедорожника камуфляжной раскраски. Неудивительно, что он не заметил их с воздуха.

Борна отвели к тому джипу, который был больше. При ближайшем рассмотрении он оказался передвижным командным пунктом. С грохотом распахнулись задние двери, из машины появились две мускулистые руки, и Борна затащили внутрь. Тотчас же стальные двери снова захлопнулись.

Из чернильно-черной темноты послышался голос, говоривший на безукоризненном английском с едва уловимым акцентом:

– Привет, Джейсон.

Мигнув, вспыхнула красноватая лампочка. Борн заморгал, привыкая к полумраку. Наконец в тусклом освещении он разглядел ряды электронного оборудования, молчаливо выдававшего таинственные сигналы, словно поддерживая связь с другой планетой. Справа посреди этого островка электроники сидел на корточках молодой бородатый саудовец. У него на голове были высококачественные наушники. Время от времени он черкал в блокноте какие-то пометки.

Слева от него, рядом с Борном, сидел здоровенный накачанный верзила. Должно быть, это он втащил Борна в передвижной командный пункт. Верзила смотрел на Борна с полным безразличием. С бритой наголо головой и огромными ручищами, скрещенными на такой же мускулистой груди, он мог бы сойти за евнуха, охраняющего султанский гарем.

Однако этот верзила охранял третьего человека, находившегося в машине, который сидел за командной консолью. Как только Борна затащили внутрь, он развернулся в кресле. Его благородное лицо растянулось в широкой улыбке.

– Знаешь, Джейсон, нам пора завязывать с привычкой встречаться вот так. – Он поджал рубиново-красные губы. – Впрочем, нет, быть может, есть особый шик в том, что мы встречаемся в самые благоприятные моменты.

– Черт побери! – воскликнул Борн, узнав стройного черноглазого мужчину с орлиным носом. – Фаид аль-Сауд!

Буквально сорвавшись с места, глава тайной полиции Саудовской Аравии бросился к Борну и стиснул его в объятиях, с чувством целуя в обе щеки.

– Друг мой, друг мой, хвала Аллаху, что ты жив! Мы понятия не имели, что ты находишься на борту самолета. Да и как мы могли догадаться? Это же личный самолет Фади! – Шутливо погрозив пальцем, он с напускной строгостью произнес: – Ну почему ты никогда не предупреждаешь о своих намерениях?

Борн и Фаид аль-Сауд уже давно были знакомы друг с другом. Один раз им пришлось поработать вместе в Исландии.

– До меня доходили слухи, что саудовские спецслужбы охотятся на Фади, хотя сами они это с жаром отрицали.

– Фади – саудовец, – совершенно серьезно ответил Фаид аль-Сауд. – Он наша головная боль.

– Ты хочешь сказать, он ваш позор, – поправил его Борн. – Боюсь, теперь Фади стал уже головной болью всего мира.

Он открыл своему другу, кто на самом деле скрывается под именем Фади, а также вкратце рассказал про то, что этот человек задумал вместе со своим братом Каримом аль-Джамилем, включая внедрение в ЦРУ.

– Наверное, ты полагаешь, что наконец вышел на главный лагерь «Дуджи», – закончил Борн. – Смею тебя заверить, что на самом деле это не так. Где-то здесь спрятан ядерный центр, в котором происходит обогащение урана. Этот уран используется для создания ядерного устройства, которое террористы собираются взорвать в одном из крупных городов Соединенных Штатов.

Фаид аль-Сауд кивнул:

– Теперь все становится на свои места.

Развернувшись, он протянул Борну топографическую карту, чтобы тот сориентировался на местности. Затем глава саудовской разведки показал снимки, полученные с разведывательного спутника.

– Они были сделаны на прошлой неделе, с разницей в две минуты, – объяснил он. – Обрати внимание, что на первом Миран-Шах изображен таким, каким мы видим его сейчас, – голым, пустынным. Но здесь, на втором снимке, отчетливо видны два джипа. Они направляются приблизительно на северо-запад. Теперь что мы видим на третьем снимке? Миран-Шах снова голый и пустынный. Ни людей, ни машин. Куда они могли пропасть за две минуты? Они точно не могли покинуть пределы поля наблюдения спутника. – Фаид аль-Сауд откинулся назад. – Если добавить к этому то, что ты сейчас сообщил, к какому мы придем выводу?

– Ядерный центр «Дуджи» находится под землей, – сказал Борн.

– Другого объяснения быть не может. Мы следили за переговорами террористов. Откуда они велись, мы не имели понятия – до настоящего времени. Сигналы исходят из-под скал и песка. Что самое любопытное, мы зафиксировали только исходящие сигналы. За те три часа, что мы провели здесь, никаких сообщений из внешнего мира сюда не приходило.

– Сколько у тебя здесь человек? – спросил Борн.

– Со мной двенадцать. Как ты уже выяснил, нам пришлось изображать из себя боевиков «Дуджи». Это Северный Вазиристан, самая консервативная область Северо-западной пограничной провинции Пакистана. Местные пуштунские племена имеют тесные религиозные и этнические связи с «Талибаном»; вот почему они с распростертыми объятиями встречают и «Аль-Каиду», и «Дуджу». Я не смог провести сюда больше своих людей, не вызывая ненужных вопросов.

В это мгновение человек с наушниками вырвал из блокнота листок, на котором лихорадочно делал пометки, и протянул его командиру.

– Где-то на пути распространения сигналов есть скала, а может быть, им мешает свинцовый экран центра. – Быстро пробежав взглядом листок, Фаид аль-Сауд протянул его Борну: – Думаю, тебе нужно ознакомиться с этим.

Борн прочитал фразы, написанные по-арабски.

Линдрос и Катя бежали по лабиринту современных катакомб, спрятанных под Миран-Шахом. Из громкоговорителей, развешенных вдоль стен, звучал громкий сигнал тревоги. Сигнал зазвучал, когда впереди уже показался выход, и тотчас же Линдрос развернулся в противоположную сторону. Теперь они уходили в глубь центра.

По обрывкам услышанных разговоров и своим собственным наблюдениям Линдрос определил, что подземный центр располагается на двух уровнях. На верхнем находятся жилые помещения, кухня, пункт связи и тому подобное. Здесь же расположен лазарет. Однако хирургический кабинет, где доктор Андурский изменил лицо Карима и пересадил ему правый глаз Линдроса, был расположен внизу, вместе с лабораториями: огромной центрифугой, где обогащенный уран концентрировался еще больше, лабораторией ядерного деления и другими.

– Наш побег обнаружен, – сказала Катя. – Что дальше?

– Переходим к плану «Б», – ответил Линдрос. – Нам нужно попасть в центр связи.

– Но это же в противоположном конце от входа, – заметила Катя. – Так нам ни за что не удастся вырваться отсюда.

Забежав за угол, они оказались в длинном коридоре, который проходил через хребет центра. Здесь всё: помещения, коридоры, лестничные клетки, лифты – было непомерно огромных размеров. В целом громадный центр наводил ужас, словно он был создан не для людей, а для полчища машин. Человеческим существам здесь не было места.

– В первую очередь нужно думать о том, как остаться в живых, и лишь затем о том, как выбраться отсюда, – возразил Линдрос. – А это значит, надо дать знать моим друзьям, где мы находимся.

Несмотря на возбуждение, он перешел с бега на быстрый шаг. Ему совсем не нравился этот бесконечно длинный коридор, уходящий вдаль. Если их здесь обнаружат, бежать будет некуда, спрятаться тут тоже невозможно.

И тотчас же его худшие опасения сбылись: в противоположном конце коридора появились двое охранников. Увидев беглецов, они схватились за оружие. Один осторожно двинулся вперед, второй остался сзади, прикрывая его, направив на добычу автоматическую винтовку.

– Мне нужно придумать, как предупредить всех, кто находится в здании штаб-квартиры ЦРУ, – сказала Сорайя.

– Но ты же сама только что слышала, что твоя родная контора за тобой охотится, – ответил Тайрон. – Что бы ты ни сделала, спасибо тебе все равно никто не скажет.

– Но я же не могу спокойно сидеть сложа руки, ведь так?

Тайрон кивнул:

– Тут ты права.

Вот почему они «ушли в тину», как выразился Тайрон: укрылись в табачной лавке, где седой старик, выходец из Сальвадора, вручную сворачивал из выращенного у себя на огороде дерьма «настоящие кубинские сигары», которые затем втридорога продавал жаждущим клиентам, найденным через Интернет. Так получилось, что лавка принадлежала Тайрону, поэтому львиная доля прибыли доставалась ему. Это была одна из многих дыр на Девятой улице, но по крайней мере здесь все было законно.

Так или иначе, сегодня грязные стекла лавки позволяли Сорайе и Тайрону более или менее хорошо наблюдать за черным «Фордом», который Тайрон угнал у двух арабов, убитых около стройплощадки. Тайрон поставил машину прямо напротив лавки, где она сейчас и стояла, также полная ожидания.

К этой мысли они пришли вместе. Поскольку Сорайя больше не могла просто войти в штаб-квартиру ЦРУ через дверь, не могла даже позвонить туда из опасения, что ее звонок проследят, ей нужно было найти другой способ.

– Я знаю, что к чему, девочка, – сказал Тайрон. – Можешь не сомневаться, этот зверь много повидал на своем веку. Наши бородатые друзья уже давно поняли, что эта парочка не вернется домой. Думаешь, они оставят это просто так? Дудки. Они будут искать и свою тачку, и тебя. Только нельзя допустить, чтобы они тебя нашли. Можно не сомневаться, они притащатся на Северо-Восток, потому что именно здесь тебя видели в последний раз. – Его черное лицо растянулось в широкой красивой улыбке. – А когда они здесь появятся, мы налетим на них, словно мухи на дерьмо.

План был опасный, но, вынуждена была признать Сорайя, заманчивый. К тому же ничего другого она все равно не могла придумать: остальные варианты заканчивались или клеткой ЦРУ, или, еще вероятнее, ее смертью.

– Фади захватил пленных, – сказал Фаид аль-Сауд.

– Возможно, я знаю одного из них, – сказал Борн. – Это мой друг Мартин Линдрос.

– Ах да. – Глава саудовской разведки кивнул. – Тот человек, за которого выдает себя брат Фади. Значит, не исключено, что он до сих пор жив. А кто второй?

– Понятия не имею, – признался Борн.

– В любом случае нам нужно поторопиться, если мы хотим их спасти. – Фаид аль-Сауд нахмурился. – Однако мы до сих пор не представляем себе, как проникнуть в центр.

– Те машины, которые видны на снимке со спутника, – напомнил Борн. – Должны же они были куда-то деться. Причем это должно быть в радиусе тысячи метров от того места, где мы сейчас находимся. – Он указал на экран. – Можешь вывести это на печать?

– Разумеется.

Фаид аль-Сауд нажал клавишу компьютера. Послышалось негромкое жужжание, и из щели принтера выполз лист бумаги. Глава саудовской разведки протянул его Борну.

Тот вышел из передвижного командного центра вместе с Файлом аль-Саудом и его огромным телохранителем, которого, как выяснилось, звали Абдуллой.

Остановившись на юго-восточной оконечности взлетно-посадочной полосы, Борн стал сверять местность со снимком, полученным со спутника.

– Вся беда в том, что здесь ничего нет. – Фаид аль-Сауд в сердцах ударил себя кулаками по бедрам. – Как только мы сюда прибыли, я отправил на разведку троих человек. Через час они вернулись – никаких результатов.

– Тем не менее, – настаивал Борн, – эти машины должны же были куда-то деться.

Он вышел на взлетно-посадочную полосу и направился вперед. Справа дымился остов «Соверена», которому уже никогда больше не придется подняться в небо. Слева начиналась бетонная дорожка. Борн мысленно представил себе, как «Соверен» заходил на посадку со слишком большой скоростью.

Внезапно у него в памяти всплыли слова Муты ибн Азиза: «Ты заходишь слишком низко! Ты коснешься полосы слишком рано». Почему он так встревожился? В худшем случае шасси «Соверена» ударили бы по самому краю взлетно-посадочной полосы. Но почему это напугало Муту ибн Азиза? Какое ему до этого было дело?

Борн направился к началу бетонной полосы, внимательно глядя себе под ноги. Вот он оказался у самого края, в том месте, которого так настойчиво хотел избежать Мута ибн Азиз. Чего он боялся? Когда самолет касается взлетно-посадочной полосы, на дорожку воздействуют три фактора: сильное трение, высокая температура и большой вес. Которого из них испугался Мута?

Присев на корточки, Борн провел рукой по дорожке. Она была внешне похожа на бетон, была такой же на ощупь. За исключением одного решающего момента.

– Пощупай, – предложил Борн. – На таком жарком солнце бетон должен был раскалиться.

– Но он холодный, – удивленно заметил Фаид аль-Сауд, проводя рукой по дорожке. – Он нисколько не нагрелся.

– Из чего следует, – сказал Борн, – что это не бетон.

– Что же использовали террористы?

Борн поднялся с земли.

– Не забывай, у них есть доступ к технологиям ИВТ.

Он прошел по полосе назад. Вернувшись туда, где, судя по следам шасси, «Соверен» коснулся земли, он снова опустился на корточки и приложил ладонь к бетону. И тотчас же ее отдернул.

– Горячо? – спросил Фаид аль-Сауд.

– Вот это бетон.

– В таком случае что же там?

– Не знаю, но тот человек, который летел вместе со мной, посланник Фади, очень не хотел, чтобы я приземлялся в начале полосы.

Вернувшись к началу дорожки, Борн пересек ее от одного края до другого, лихорадочно составляя план. Им нужно получить доступ в подземный центр, найти Фади до того, как тот обнаружит сбежавших пленников. Раз существует вероятность, что один из них Линдрос…

И снова Борн внимательно изучил снимки, полученные с разведывательного спутника, сравнивая их с тем, что видел перед собой. Ядерному центру, занимающемуся обогащением урана, требуется вода – и много воды. Вот где в дело вступает глубокое ущелье, заваленное камнями. Борн заметил его еще с воздуха, и с тех пор оно оставалось у него в сознании, подобно маяку.

Его план может увенчаться успехом, вот только Фаиду аль-Сауду он наверняка не понравится. А если ему не удастся убедить своего друга, у него ничего не получится. Не исключено, что у него ничего не получится, даже если он заручится поддержкой главы саудовской разведки, но никакой альтернативы не было.

Подойдя к самому краю взлетно-посадочной полосы, Борн снова опустился на корточки, исследуя кромку. Затем он обратился к Абдулле:

– Ты мне не поможешь?

Вдвоем они крепко схватились за кромку и с титаническим усилием оторвали ее от поверхности.

– Итак, – сказал Борн, – вот вам и бетон.

Подойдя к ним, Фаид аль-Сауд согнулся пополам, изучая странный материал толщиной сантиметров шесть, внешне и на ощупь полностью идентичный бетону. Однако это был не бетон. А что именно, определить было невозможно. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения. А то, что заинтересовало всех троих, то, что они разглядывали с чувством радости и бесконечного торжества, находилось под оторванным верхним слоем.

На одном уровне с поверхностью земли был металлический люк размером с ворота гаража на две машины.

Глава 34

– Что вы здесь делаете? – крикнул первый террорист. Определенно, он был на взводе, то есть мог в любой момент нажать на спусковой крючок.

– Нас направили к…

– Повернитесь к свету… Я вас не знаю! Немедленно бросьте оружие!

Линдрос тотчас же поднял руки. С направленной на тебя автоматической винтовкой шутки плохи.

– Не стреляйте! – воскликнул он по-арабски. – Не стреляйте! – А Кате он украдкой шепнул: – Встань впереди меня. Делай все так, как я скажу. И ради бога, что бы ни случилось, держи руки высоко поднятыми.

Они медленно двинулись к первому охраннику, который, присев на колено, держал их под прицелом. Наблюдая за ним краем глаза, Линдрос сосредоточил все внимание на том охраннике, который остался в глубине коридора. В настоящий момент именно он представлял главную угрозу.

– Стоять! – крикнул террорист, когда Линдрос и Катя оказались в нескольких шагах перед ним. – Развернитесь кругом!

Катя подчинилась. Когда она начала поворачиваться, Линдрос схватил пузырек со спиртом, захваченный в лазарете, открыл крышку и выплеснул содержимое террористу в лицо.

– Ложись! – крикнул он.

Катя рухнула на пол, а Линдрос, перепрыгнув через нее, метнулся к отпрянувшему назад террористу, выхватил у него винтовку и нажал на спусковой крючок, поливая коридор длинной очередью. Несколько пуль попали второму террористу в руку и в ногу, отшвырнув его спиной к стене. Он открыл ответный огонь, но очень неточный. Линдрос уложил его наповал короткой прицельной очередью.

– Бежим!

Что есть силы опустив приклад винтовки на затылок первому террористу, который все еще зажимал лицо, Линдрос быстро обыскал его. Он нашел пистолет и нож с широким лезвием. Увлекая за собой Катю, он добежал до конца коридора и, забрав у второго террориста винтовку, протянул ее Кате.

Они продолжили путь к центру связи, который, по словам Кати, находился в конце коридора слева.

Внутри были двое, поглощенные работой. Бесшумно шагнув к тому из них, который сидел справа, Линдрос сунул руку ему под подбородок и, резким движением запрокинув голову назад, перерезал ему горло. Второй, обернувшись, начал подниматься с кресла, но Линдрос вонзил нож ему в грудь. Издав булькающий хрип, террорист выгнулся назад. Его легкие уже наполнились кровью. Не успело безжизненное тело сползти на пол, а Линдрос уже занял кресло и начал разбираться в работе оборудования.

– Встань у двери, – приказал он Кате. – Стреляй во все, что движется, и не переставай стрелять до тех пор, пока оно не свалится на пол.

У Фаида аль-Сауда затрещало в наушнике. Он поднес руку к уху, вжимая крошечный телефон в слуховой канал. Выслушав сообщение, он кивнул:

– Я все понял. – Повернувшись к Борну, он добавил: – Нам нужно вернуться на командный пункт. Немедленно.

Все трое быстро преодолели несколько сотен метров, отделявшие их от машины. Забравшись внутрь, они увидели лихорадочно жестикулирующего связиста. Увидев их, тот сорвал наушники с головы и прижал их одним телефоном к левому уху, чтобы одновременно слышать все.

– Мы получаем сигнал из центра, – торопливо объяснил связист по-арабски. – Неизвестный назвался Мартином Линдросом. Он говорит…

Метнувшись вперед, Борн вырвал наушники у него из руки и натянул их на голову.

– Мартин? – крикнул он в микрофон. – Мартин, это Борн!

– Джейсон… жив?

– И даже очень.

– Фади считает… погиб.

– Я очень постарался его в этом убедить.

– …ты сейчас?

– Здесь, прямо над тобой.

– …богу. Я здесь с одной женщиной по имени Катя.

– С Катей Вейнтроп?

Последовал короткий лай, который можно было считать смешком, после чего Фади, следивший за разговором в дублирующем центре связи, подал знак Аббуду ибн Азизу. Затем он снова продолжил слушать, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце. Борн жив! Он жив, и он здесь! О, сладостная месть, что может быть лучше?

– Мне следовало догадаться.

– Мартин, как… дела?

– …уничтожены. Мы хорошо вооружены. Пока что все идет хорошо.

Фади заметил, что Аббуд ибн Азиз уже направил своих людей к центру связи.

– Мартин, послушай… идем за тобой.

– Нам нужно немедленно найти более безопасное место.

– …рошо, но… продержитесь до нашего прихода.

– Постараемся.

– Мартин, без тебя ЦРУ… Мэдди постоянно спрашивает… ты ведь ее не забыл, да?

– Мэдди? Ну как я мог ее забыть!

– Точно. Держись. Конец связи.

Фади прикоснулся к беспроводному наушнику передатчика, с помощью которого держал связь с командирами отрядов.

– Теперь нам известна судьба «Соверена», – сказал он Аббуду ибн Азизу. – Появление Борна здесь объясняет то сообщение, которое я получил от наших людей из Эр-Рияда. У северной границы Ирана в воздух были подняты по тревоге два перехватчика после того, как неопознанный самолет-нарушитель, по всем признакам похожий на «Соверен», отказался назвать код допуска. Больше об этих перехватчиках никто не слышал. – Фади решительным шагом направился в коридор. – Все это означает, что Борну удалось каким-то образом захватить самолет. Мы должны исходить из предположения, что он убил Муту ибн Азиза и летчика. – Он обнял своего помощника. – Мужайся, друг мой. Твой брат принял мученическую смерть – о чем мечтаем все мы. Он герой.

Аббуд ибн Азиз угрюмо кивнул:

– Мне его будет не хватать. – Он расцеловал Фади в обе щеки. – Приведен в действие запасной план. Когда самолет не прибыл в назначенный срок, я лично загрузил ядерное устройство в вертолет. Второй самолет ждет в Мазари-Шарифе. Я отправил сообщение твоему брату. Поскольку теперь ты не можешь вылететь прямо отсюда, тебе необходимо немедленно отправляться в путь. До срока осталось ровно двенадцать часов – именно тогда Карим аль-Джамиль подорвет взрывчатку.

– Твои слова совершенно справедливы. Но я не могу пройти мимо того, что Борн жив. Он сейчас здесь.

– Улетай. Борном займусь я. Тебя ждут более важные дела…

В сердце Фади вскипела слепая ярость.

– Неужели ты думаешь, что я могу оставить неотомщенным хладнокровное убийство своей сестры? Борн должен умереть от моей руки – от моей, понимаешь?

– Конечно, понимаю.

Аббуду ибн Азизу показалось, что у него перед глазами все поплыло: сбывались его худшие опасения. Для Фади на первом месте стоит не успех операции, а месть. И именно он, Аббуд ибн Азиз, оказался в самом центре запутанных событий, поразивших рассудок Фади и его брата. В этом он винил своего брата Муту, чей голос, обвиняющий его за ложь относительно обстоятельств гибели Сары ибн Ашеф, до сих пор звучал у него в ушах.

Для самого Аббуда ибн Азиза никакой дилеммы не было. Отсутствие реакции на известие о вероятной гибели брата явилось следствием напряженности момента. Он твердил себе, как заклинание, что ему необходимо любой ценой заставить Фади сосредоточиться на концовке игры, на козырной ядерной карте, разыграть которую могла «Дуджа», и только «Дуджа» – единственная из всех террористических группировок. Столько времени, сил, денег было потрачено ради этой единственной цели. Нельзя допустить, чтобы Фади, одержимый жаждой мщения, поставил операцию под угрозу срыва.

Оба застыли как вкопанные, услышав разнесшиеся по подземным коридорам гулкие отголоски ожесточенной перестрелки.

– Это Линдрос! – Фади прижал наушник к уху. – Уложил еще шестерых. – Он в ярости заскрежетал зубами. – Займись им и этой сучкой Вейнтроп.

Однако Аббуд ибн Азиз, вместо того чтобы развернуться, со всех ног побежал вперед к выходу. Раз ему не удается отговорить Фади отказаться от безумия, он должен ликвидировать сам источник этого безумия. Он должен найти Джейсона Борна и его убить.

– А вот и они, – заметил Тайрон.

На глазах у них с Сорайей белый «Шевроле» уже второй раз медленно проехал мимо «Форда». У перекрестка машина остановилась во втором ряду. Из нее вышли двое. На взгляд Тайрона, лицом и телосложением полные копии тех арабов, которых он завалил рядом со стройплощадкой. Правда, эта парочка была чуть помоложе. Оба в европейской одежде.

Один задержался, ковыряясь во рту зубочисткой, а второй не спеша направился к «Форду». Достав на ходу из кармана тонкую плоскую полоску металла, он подошел вплотную к черной машине и просунул ее между стеклом и наружной обшивкой водительской двери. Два или три быстрых умелых движения – и замок открылся. Араб распахнул дверь и скользнул за руль.

– Вот и отлично, – сказал Тайрон. – Пора и нам шевелиться.

– Кто-то сюда идет, – сказала Катя.

Метнувшись к ней, Линдрос схватил ее за руку и выбежал из центра связи. Сзади послышались крики.

– Беги, – сказал Линдрос. – И жди меня за углом.

– Что ты собираешься делать? Почему ты остановился?

– Джейсон передал мне закодированное сообщение. Оно означает две вещи. Во-первых, скорее всего, наш разговор прослушивался. Во-вторых, у Джейсона есть четкий план. Я должен дать ему возможность проникнуть сюда, – объяснил он. – А для этого необходимо отвлечь внимание Фади.

Катя кивнула. Ее глаза наполнились страхом. Когда она скрылась за углом, Линдрос обернулся и увидел первого террориста. Подавив желание выстрелить, он стал ждать, неподвижный, словно смерть. И только когда в коридоре собрался целый отряд, крадущийся к центру связи, Линдрос открыл огонь, скосив всех террористов длинной очередью.

Затем, не дожидаясь появления подкрепления, он развернулся и бросился следом за Катей. При виде его у нее на лице появилось выражение бесконечного облегчения.

– Куда дальше? – спросила молодая женщина, когда они подбежали к крутой лестнице со ступеньками из грубого бетона.

– Туда, где нас не будут искать, – ответил Линдрос.

Они спустились на нижний уровень, где вытянулись вдоль коридора все лаборатории. Линдрос отметил, что ядерный центр отгорожен от остальных помещений двумя стенами с массивными дверями.

– Нам нужно найти где спрятаться, – сказал он.

Поскольку люк был так искусно замаскирован, запора ему не требовалось.

Борн стоял один у края люка. Разумеется, Фаид аль-Сауд бурно возражал, но в конце концов ему пришлось с ним согласиться. Если честно, никаких других вариантов Борн не видел. Полномасштабная атака в лоб будет равносильна самоубийству. Ну а если следовать плану Борна – что ж, есть хоть какой-то шанс.

Стенка люка была абсолютно гладкая. Ни ручек, ни каких-либо других способов открыть его вручную. Следовательно, для того, чтобы впускать и выпускать машины, должен быть какой-то электрический механизм, управляемый дистанционно. А это означало, что рядом с люком должен был быть приемник.

Борну потребовалось несколько минут, чтобы отыскать коробку с приемником. Сняв крышку, он изучил провода и замкнул два нужных. Пришел в действие гидравлический механизм. Люк плавно и бесшумно поднялся вверх, открыв испачканный пятнами машинного масла бетонный пандус – тот самый пандус, не сомневался Борн, по которому скрылись джипы, обнаруженные разведывательным спутником. Держа автоматическую винтовку наготове, Борн начал спускаться вниз.

Вскоре отраженный дневной свет перестал проникать в глубь подземелья. Борн понимал, что с этим придется мириться. Если Фади действительно перехватил его разговор с Мартином, где-то здесь его должна подстерегать засада.

Услышав далекие отголоски выстрелов, Борн понял, что Линдросу удалось отвлечь внимание на себя. Тогда он бросился на бетон и, свернувшись в комок, скатился вниз до самого конца пандуса.

Прижавшись к стене, Борн поднял винтовку, изучая зияющий впереди тускло освещенный коридор. Он не увидел ни одной живой души, никакого движения. Это его не удивило, но насторожило.

Борн двинулся вперед, пригибаясь, держась рядом со стеной. Впереди тусклые лампочки в углублениях вдоль обеих стен позволяли разглядеть коридор в самых общих чертах.

Сразу же справа находилось ответвление в подземный гараж. Борн различил смутные силуэты нескольких машин повышенной проходимости, расставленных по-военному ровными рядами. Прямо впереди начинался более узкий коридор, который, судя по всему, вел в самое сердце подземного центра.

Продвигаясь вперед, Борн краем глаза заметил какое-то движение. Слабый блеск металла, будто кто-то навел оружие. Метнувшись вправо, Борн распластался на полу.

И тотчас же град пуль вышиб из бетона осколки, ударившие его в щеку. Стреляли из гаража. Вспыхнули яркие фары, приковав Борна к месту. В тот же момент мощный двигатель хрипло кашлянул, и, визжа покрышками, один из внедорожников рванул с места и устремился прямо на Борна.

Глава 35

Побежав прямо на стремительно приближающуюся машину, Борн высоко подпрыгнул и опустился на капот. Используя сочетание момента инерции машины и своей собственной силы, он резко опустил плечо, всем телом наваливаясь на лобовое стекло.

Стекло разлетелось, и Борн локтем и рукой отшвырнул осколки. Втиснувшись в дыру, он оказался на сиденье рядом с человеком, который, учитывая близкое сходство с Мутой ибн Азизом, мог быть только его братом Аббудом.

Аббуд ибн Азиз держал наготове пистолет, но Борн схватил рулевое колесо, выкручивая его вправо. Центробежная сила швырнула его на террориста. Пистолет выстрелил, оглушив обоих, но пуля ушла в сторону и застряла в дверной стойке. Аббуд ибн Азиз успел еще дважды нажать на спусковой крючок, но тут машина на полной скорости врезалась в бетонную стену.

Борна, который приготовился к столкновению, полностью расслабившись, бросило вперед, после чего он отлетел назад. Сидевший рядом с ним Аббуд ибн Азиз ударился о рулевое колесо, разбив в кровь лоб и сломав кость над левым глазом.

Вырвав пистолет из его обмякших пальцев, Борн отвесил ему затрещину. Он понимал, что времени у него мало, однако был полон решимости добраться до самого дна тайны гибели Сары ибн Ашеф.

– Что произошло в ту ночь в Одессе, Аббуд?

Он сознательно опустил вторую часть имени террориста, выражая тем самым свое презрение.

Аббуд ибн Азиз с трудом перекатил голову по подголовнику. Кровь струилась из нескольких ран.

– Что ты имеешь в виду?

– Это ведь ты убил Сару ибн Ашеф.

– Ты с ума сошел!

– Мне все рассказал Мута. Он сказал мне все, Аббуд. Это ты убил сестру Фади, а не я. И всей этой кровной мести можно было бы избежать, если бы ты сказал правду.

– Правду? – Аббуд отхаркнул кровь. – В пустыне нет такого понятия, как правда. Пески постоянно меняются, как и правда.

– Зачем ты солгал?

Аббуд снова закашлял, извергая изо рта кровь.

– Расскажи, почему ты солгал насчет смерти Сары ибн Ашеф.

Аббуд ибн Азиз снова сплюнул, едва не захлебнувшись собственной кровью. Придя в себя, он пробормотал:

– Почему я должен тебе отвечать?

– Для тебя все кончено, Аббуд. Ты умираешь. Но ты ведь это и так знаешь, да? Однако твоя смерть станет следствием автомобильной катастрофы, и в рай ты не попадешь. Но если тебя убью я, ты умрешь смертью мученика, с честью и славой.

Аббуд отвел взгляд, словно тем самым можно было избежать уготовленной ему судьбы.

– Я солгал Фади, потому что должен был так поступить. Правда его убила бы.

– Времени у нас мало. – Борн приставил ему к горлу нож. – Теперь помочь тебе могу только я один. Через минуту будет уже поздно. Ты потеряешь свой шанс стать шахидом.

– Что ты, неверный, знаешь о шахидах?

– Я знаю, что без джихада не может быть мученичества. Знаю, что джихад – это борьба за правду. Без твоего искреннего признания никакого джихада не будет, и ты не сможешь стать шахидом. Без моей помощи ты не сможешь выдержать встречу с высшим судией, которым является Аллах. Следовательно, вся твоя священная борьба во имя Аллаха, вся твоя жизнь окажется бессмысленной.

Аббуд ибн Азиз ощутил, как ему жгут глаза непрошеные слезы. Его заклятый враг прав. Он ему сейчас необходим. Аллах на пороге смерти поставил его перед страшным выбором: рассказать правду или оказаться обреченным на вечное пламя проклятия. И только сейчас Аббуд ибн Азиз наконец вынужден был признать, что его брат Мута был прав. А его самого погребли зыбучие пески лжи. Если бы он хоть раз сказал правду! Ибо сейчас для того, чтобы умереть достойно, для того, чтобы предстать чистым перед очами Аллаха, он должен будет предать Фади.

На мгновение Аббуд ибн Азиз закрыл глаза, теряя последнюю волю к сопротивлению. Затем он посмотрел прямо в лицо своему врагу.

– Это я убил Сару ибн Ашеф, а не мой брат Мута. Я должен был ее убить. За шесть дней до ее гибели я обнаружил, что у нее есть любовник. Я переговорил с ней один на один. Распутница даже не пробовала отпираться. Я сказал ей, что закон пустыни требует от нее покончить с собой. Она рассмеялась мне в лицо. Я сказал, что самоубийство избавит ее братьев от тяжкой необходимости убивать ее самим. Она предложила мне убираться ко всем чертям.

Аббуд помолчал. Несомненно, воспоминание о том разговоре лишило его последних сил. И все же ему удалось совладать с собой.

– В ту ночь Сара вышла из дома поздно и отправилась на встречу со своим любовником. Она наплевала на мои слова, предпочтя и дальше предавать свою собственную семью. Я был потрясен, но не удивлен. К тому времени я уже сбился со счету, сколько раз Сара говорила мне, что мы извратили ислам, исказили священные слова Аллаха ради своих интересов, чтобы оправдать нашу… как она выразилась?.. Ах да, торговлю смертью. Она отвернулась от пустыни, от наследия бедуинов. Теперь она могла принести своей семье только позор и унижение. И я ее убил. Я горжусь этим. Я совершил это убийство во имя добродетели.

У Борна защемило сердце. Он понял, что услышал достаточно. Не сказав больше ни слова, он полоснул лезвием ножа Аббуда ибн Азиза по горлу и выскочил из машины, прежде чем хлынувшая кровь затопила переднее сиденье.

Увидев, что Аббуд ибн Азиз ослушался его приказа, Фади достал пистолет и прицелился ему в спину. Воистину, если бы не донесшиеся издалека звуки стрельбы, он без сожаления пристрелил бы своего ближайшего сподвижника. На его взгляд, никаких оправданий неповиновению быть не могло. Приказания должны выполняться без вопросов и рассуждений. Здесь не ООН, чужое мнение никого не интересует.

Фади побежал к центру связи, не в силах отделаться от жутких отголосков, вызванных этой последней мыслью. Он уже давно заметил, что братья ибн Азизы ведут себя как-то странно. Их словесные перебранки давно стали легендарными – и теперь окружающие относились к этому как к чему-то естественному. Однако в последнее время все подобные стычки стали происходить наедине, за закрытыми дверями. Впоследствии братья упорно отказывались объяснить причину своего разлада, но Фади обратил внимание на то, что растущие между ними трения начинают мешать работе. Вот почему в этот решающий момент он отослал Муту ибн Азиза в Стамбул. Ему нужно было разлучить братьев, дать им свободное пространство, чтобы преодолеть взаимную вражду. И вот теперь Мута ибн Азиз погиб, а Аббуд ибн Азиз ослушался приказа. Так или иначе, Фади лишился двух преданных сторонников.

Завернув за угол, он сразу же увидел следы кровавой бойни. Объятый яростью, Фади осторожно переступил через трупы, словно пугливый арабский жеребец. Он осмотрел все тела, заглянул и в центр связи. Всего восемь человек, и все убиты. А Линдрос захватил новое оружие.

Мысленно выругавшись, Фади собрался уже было направиться к выходу на поверхность, но тут у него затрещал наушник.

– Мы обнаружили беглецов, – доложил один из бойцов.

Фади напрягся.

– Где?

– На нижнем уровне, – ответил тот. – Они направляются к урановой лаборатории.

«Ядерная бомба», – подумал Фади.

– Как нам быть?

– Не упускайте беглецов из вида, но ни при каких обстоятельствах не вступайте с ними в бой, это понятно?

– Так точно.

Этот разговор начисто прогнал все мысли о мести. Если Линдрос найдет бомбу и вертолет, это будет конец. Столько сил, столько жертв, столько бесконечной работы и пролитой крови – и все это будет впустую.

Фади добежал до конца коридора, повернул налево, затем снова налево. Перед ним оказалась зияющая пасть кабины грузового лифта. Заскочив внутрь, он ткнул нижнюю кнопку. Двери закрылись, и кабина начала опускаться.

В какой-то момент, пробираясь по лабиринту лабораторий нижнего уровня, Линдрос почувствовал, что за ними наблюдают. Разумеется, это его встревожило, но и напугало. Почему преследователи держатся на отдалении, не нападая на них, как это было с первой группой?

Он заметил, что Катя плачет. Насилие и смерть, с которыми пришлось столкнуться молодой женщине, потрясли бы кого угодно, особенно такого человека, бесконечно далекого от плена и крови. Но, к чести Кати, она не отставала от Линдроса ни на шаг.

Внезапно Катя метнулась в сторону и, забежав в открытую дверь лаборатории, исторгла прямо на пол содержимое желудка. Линдрос, успокаивая, обхватил ее за плечи. Только теперь он окинул взглядом лабораторию, в которой они очутились. Это оказалась та самая операционная, где доктор Андурский извлек у него глаз, где он преобразовал Карима в его двойника. Завершив свою жуткую работу, Андурский привел Линдроса, чтобы похвалиться творением рук своих. Новый Мартин Линдрос задал настоящему Мартину Линдросу множество вопросов, наполняя свое сознание воспоминаниями Линдроса – причем этого оказалось достаточно, чтобы обмануть следователей ЦРУ и Джейсона Борна. И тогда Линдрос разработал особый код, надеясь, что этот код дойдет до Джейсона.

Сначала ему показалось, что в операционной никого нет, но затем он заметил за одним из столов тощее, похожее на морду хорька лицо доктора Андурского.

Сорайя, крепко обвив руками твердую, словно скала, талию Тайрона, сидела позади него на его ярко-красном «Кавасаки Ниндзя». Мотоцикл ехал по Пятой улице, следуя за черным «Фордом», снова обретшим хозяина, и белым «Шевроле». Машины свернули на северо-запад, на Флорида-авеню.

Тайрон водил мотоцикл великолепно. Сорайя отметила, что он прекрасно знает не только Северо-восточный сектор, но и весь Вашингтон. Тайрон постоянно петлял в плотном потоке машин, не задерживаясь в одном положении. От «Форда» и «Шевроле» его отделяли то две машины, то пять. Но у Сорайи ни разу не возникло опасения, что они потеряют добычу из виду.

С Флорида-авеню они въехали в Северо-западный сектор и направились прямо на север. На пересечении с Парк-роуд машины взяли чуть правее на Нью-Гемпшир-авеню, с которой практически сразу же свернули налево на Спринг-роуд, которая, в свою очередь, привела их на Шестнадцатую улицу.

И снова они поехали на север, более или менее параллельно восточной оконечности парка Рок-Крик. Обогнув северо-восточный край парка, две машины подъехали к большой погребальной конторе. Тайрон заглушил двигатель «Кавасаки», и они с Сорайей слезли с мотоцикла. У них на глазах внутренняя стена здания начала опускаться.

Перейдя на другую сторону улицы, они заметили камеру видеонаблюдения. Установленная на стене, она медленно поворачивалась из стороны в сторону, полностью прикрывая подходы к зданию.

Обе машины въехали в образовавшийся зев и спустились по пандусу вниз. Сорайя, не выпуская из виду камеру видеонаблюдения, рассчитала, что, если они последуют за машинами, камера их обязательно засечет. Сейчас она как раз начала отворачиваться в сторону, но медленно, очень медленно. Бетонная стена стала подниматься из щели в земле.

Они осторожно подходили ближе, ближе. Наконец, когда стена уже поднялась до половины, Сорайя хлопнула Тайрона по плечу. Рванув к смыкающемуся отверстию, они в самый последний момент проскочили в него. Спрыгнув на бетонный пандус, они поднялись на ноги и огляделись по сторонам.

У них за спиной стена полностью встала на свое место, погрузив их в наполненный выхлопными газами мрак.

Фаид аль-Сауд стоял у юго-западного конца каменистого ущелья. Наконец его люди заняли свои места, установив заряды. Невероятно, но террористы обладали технологиями, которые позволили им подсоединиться к подземной реке. Бойцы Фаида аль-Сауда обнаружили три трубы большого диаметра, несомненно оборудованные специальными шлюзами, регулирующими поток воды. Именно эти шлюзы и предстояло сейчас уничтожить.

Отойдя назад на несколько сотен метров, Фаид аль-Сауд отметил, что его прекрасно вышколенные люди окружили ущелье со всех сторон. Он поднял руку, привлекая внимание двух специалистов-подрывников.

В полной тишине, пропитанной жаром палящих солнечных лучей, Фаид аль-Сауд мысленно вернулся к тому моменту, когда Джейсон Борн обрисовал ему свой замысел. Первым его откликом было недоумение. Он так и сказал Борну, что этот замысел – чистое безумие.

– Мы будем действовать по старинке, – сказал он. – Ударим в лоб.

– Ты обречешь своих людей на верную гибель, – ответил Борн. – У меня есть все основания полагать, что Фади прослушивал мой разговор с Линдросом, а также, скорее всего, твой предыдущий разговор с разведывательной группой.

– Но как же ты? – спросил Фаид аль-Сауд. – Если ты пойдешь один, люди Фади изрешетят тебя, как только увидят твое лицо.

– А вот тут ты ошибаешься, – возразил Борн. – Фади жаждет убить меня своими руками. Все остальное для него неприемлемо. К тому же его слабое место заключается в том, что он уверен, будто ему удалось проникнуть в мое сознание. Фади ждет отвлекающего удара. И Линдрос нанесет такой удар, вселяя в него ощущение ложного спокойствия. Фади убедит себя в том, что он правильно разгадал мой замысел, что все находится под контролем.

– И тут в дело вступим мы. – Фаид аль-Сауд кивнул. – Ты прав. Твой замысел настолько неординарен, что может увенчаться успехом.

Он взглянул на часы. Ему не терпелось поскорее вступить в дело. Но Борн настоял на том, чтобы строго придерживаться его замысла.

– Ты должен дать мне пятнадцать минут, – предупредил он.

Оставалось девяносто секунд.

Фаид аль-Сауд бросил взгляд на усыпанное камнями дно ущелья, которое, как выяснилось, было вовсе не ущельем. Борн оказался прав. Это было русло пересохшей реки, чье дно медленно проваливалось в пустоту, проточенную водой, которая когда-то давно текла по поверхности. Подземная река снабжала ядерный центр «Дуджи» проточной водой, необходимой для работы реактора. Люди Фаида аль-Сауда установили заряды взрывчатки с той стороны ущелья, которая была ближе к центру. Этот удар имел две цели: поток воды должен был утопить или выгнать из-под земли всех до одного террористов, а также надежно похоронить канистры с обогащенным ураном до тех пор, пока сюда не прибудут полномасштабные силы экспертов ЦРУ и саудовской разведки.

Осталось пятнадцать секунд. Фаид аль-Сауд еще раз обвел взглядом своих людей. Все прошли краткий инструктаж; все понимали, что поставлено на карту. Каждый знал свою задачу.

Фаид аль-Сауд махнул рукой. Сработали детонаторы. Сдвоенный взрыв прогремел с интервалом в несколько секунд, но для Фаида аль-Сауда и его людей он показался одной долгой барабанной дробью, порывом ветра, градом каменных осколков, после которого раздался звук, которого все так ждали: низкий, утробный рев воды, хлынувшей по каменному руслу.

Глубоко под землей в ядерном центре «Дуджи» взрывы ощущались как слабое землетрясение. Все то, что стояло на полках в операционной, полетело на пол. Дверцы шкафчиков распахнулись, извергая свое содержимое. Пол тотчас же покрылся озером всевозможных жидкостей, битым стеклом, скрученными резиновыми жгутами и беспорядочной кучей хирургических инструментов.

Катя, схватившись за Линдроса и за дверной косяк, пробормотала:

– Пошли! Нам нужно уходить отсюда!

Линдрос понимал, что она права. У них было совсем немного времени, чтобы укрыться в безопасном месте, где можно будет переждать худшее.

Однако он не мог двинуться с места. Его взгляд был прикован к лицу доктора Андурского. Сколько раз, оправившись от хирургического насилия, которому подверг его Андурский, он мечтал о том, как его убьет. И не просто убьет. О господи! Каких только способов оборвать жизнь Андурского не придумал Линдрос! Бывали дни, когда эти фантазии, наполняющиеся все новыми подробностями, оставались единственным, что не давало ему сойти с ума. И все же время от времени Линдрос просыпался, не в силах стряхнуть с себя кошмарный сон о том, как стая воронья клюет хирурга-садиста, пожирает мягкие ткани его тела, обнажая скелет, а принесенный ветром песок обдирает кости, очищая их от последнего насмешливого подобия жизни. Этот сон был настолько подробным, настолько реальным, что временами Линдрос начинал опасаться, не пересек ли он грань, отделявшую его от безумия.

И вот сейчас, понимая, что нужно скорее бежать в безопасное место, Линдрос сознавал, что ему не будет покоя до тех пор, пока Андурский останется жить. Поэтому он сказал Кате:

– Иди. Подойди как можно ближе к ядерному реактору, затем забирайся в один из воздуховодов и оставайся там.

– Но ты должен пойти со мной. – Катя дернула его за руку. – Мы пойдем вместе.

– Нет, Катя, я сначала должен сделать одно дело.

– Но ты же обещал. Ты говорил, что мне поможешь.

Развернувшись, Линдрос устремил на нее взгляд своего единственного глаза.

– Я тебе помог, Катя. Но ты должна понять, что, если я не останусь здесь и не сделаю это дело, я до конца дней своих буду ходячим трупом.

Молодая женщина поежилась.

– В таком случае я остаюсь с тобой.

Весь центр снова вздрогнул и застонал, словно от невыносимой боли. Откуда-то неподалеку донесся пронзительный визг расколовшейся стены.

– Нет, – резко произнес Линдрос, поворачиваясь к Кате. – Это даже не обсуждается.

Она подняла винтовку.

– А я говорю, что остаюсь.

Линдрос кивнул. А что ему оставалось? Время поджимало. Вдалеке слышался глухой рев, который приближался, становился громче, сильнее с каждым ударом сердца. «Вода! – сообразил Линдрос. – Боже милосердный, Джейсон решил затопить подземный центр!»

Не говоря ни слова, он решительно прошел в операционную. Катя следовала за ним на расстоянии нескольких шагов, держа винтовку наготове. Все те несколько минут после того, как беглецы покинули центр связи, она внимательно наблюдала за Линдросом и теперь получила кое-какое представление о том, как пользоваться этим орудием смерти.

Линдрос надвигался на доктора Андурского, который все это время оставался на месте, спрятавшись за тем самым операционным столом, на котором он удалил Линдросу глаз. Он в ужасе не отрывал взгляд от Линдроса, словно завороженный кролик, покорно следящий за тем, как в темноте на него бесшумно летит сова, готовая схватить его своими мощными когтями.

Проходя по операционной, Линдрос прилагал все силы, чтобы побороть приступ тошноты, не дать тошнотворному сладковатому запаху анестезирующих средств проникнуть в ноздри. Ему приходилось снова и снова бороться с ощущением беспомощной ярости, буквально парализовавшей его, когда он, очнувшись, обнаружил, чего его лишили.

Однако вот он, доктор Андурский, прямо перед ним. Линдрос схватил его за грудки своими руками-когтями, обжигая плоть.

– Здравствуйте, доктор, – сказал Линдрос.

– Нет, прошу вас, не надо. Я не хотел. Меня заставили.

– Пожалуйста, просветите меня, доктор. После всех тех молоденьких мальчиков, которых вам безотказно поставляли, вас заставили вырвать мне глаз? Заставили силой – или что? Пригрозили, что мальчиков больше не будет?

– Мартин, – окликнула Катя, широко раскрыв глаза от ужаса. – Время поджимает. Уходим! Пожалуйста, умоляю тебя именем господа!

– Да, да, послушайте ее. Проявите сострадание. – Андурский заплакал, содрогаясь всем телом, как дрожали стены вокруг. – Вы ничего не понимаете. Я слабый человек.

– Ну а я, – сказал Линдрос, – набираюсь сил с каждым новым вдохом. – Он приблизил Андурского к себе, словно возлюбленную. Сейчас все будет по-другому. Конец станет другим.

Впитав силы из бездонного колодца гнева, Линдрос вдавил большие пальцы Андурскому в глаза.

Тот завизжал, забился, отчаянно пытаясь вырваться. Но Линдрос держал его неумолимой смертельной хваткой. Все до одной клеточки его организма были нацелены на одно. Словно в трансе он ощущал подушечками пальцев мягкую, пружинящую ткань глазных яблок. Сделав глубокий вдох, Линдрос выдохнул и медленно, неудержимо вдавил пальцы в глазницы Андурского.

Хирург снова закричал, но пронзительный нечеловеческий звук резко оборвался, когда Линдрос погрузил пальцы до конца. Тело Андурского подергалось, подчиняясь вегетативной нервной системе, приводимой в действие остатками гальванической энергии. Но вскоре и это закончилось. Линдрос разжал руки, и Андурский стек на пол, словно все кости его тела растворились.

Глава 36

Фади услышал крики боли ядерного центра, который он строил сам, по собственному проекту, увидел трещины, подобно молниям разорвавшие прочный железобетон. Затем по коридорам разнеслись отголоски грозного рева, и он понял, что надвигается вода – галлоны, тонны воды. С минуты на минуту центр будет затоплен. Все мысли Фади застыли на ядерном устройстве.

Он пробежал по коридору мимо лифта, расталкивая растерявшихся охранников, ждавших от него приказаний. Фади хотел было направить их к выходу на поверхность, чтобы они разыскали Борна, но затем передумал. В конце концов, они – не более чем пушечное мясо. Кому какое дело, если они погибнут? Там, откуда они пришли, есть другие такие же, неиссякаемый запас молодых парней, горящих желанием идти за ним, готовых умереть за него, принести себя в жертву во имя великого дела, во имя мечты о том, что придет день, когда в мире не останется неверных и воцарится всеобщая справедливость.

Фади воспринимал как должное, что к такому жестокому отношению к своим сподвижникам его вынудили враги. Под этим знаменем он прожил всю свою взрослую жизнь. Фади повторял себе это по нескольку раз в день, хотя ему никогда не приходило в голову, что он должен оправдываться перед самим собой в своих решениях и поступках. Его рассудком, его сердцем, его рукой руководил Аллах; он в этом нисколько не сомневался. До настоящего момента ему даже в голову не приходило, что его замысел может окончиться неудачей. Теперь же эта мысль вышла на первое место, заслонив даже безумную жажду отомстить за инвалидность отца и смерть сестры.

Сбежав вниз по лестнице, Фади обнаружил, что нижний уровень уже заполнен слоем воды по щиколотку. Достав «глок-36», он проверил, что обойма полностью снаряжена патронами 45-го калибра. Вода плескалась под ногами, поднимаясь с каждым его шагом. Фади чувствовал себя так, словно бредет против течения, и это ощущение воскресило в памяти воспоминание о той встрече с Борном под причалом в Одессе. Сейчас он жалел о том, что не прикончил Борна прямо тогда. Если бы не эта проклятая собака, он обязательно довел бы дело до конца.

Однако сейчас не было времени горевать об упущенных возможностях, и Фади был не из тех, кто зацикливается на «а если бы». Он был законченным прагматиком, и это диктовало ему то, что он должен добраться до вертолета с бесконечно ценным грузом на борту. К сожалению, секретный выход на замаскированную вертолетную площадку располагался в дальней части нижнего уровня. Это было сделано сознательно, ибо выход находился в непосредственной близости к ядерному реактору. Еще только создавая центр, Фади рассудил, что именно там он будет находиться, если центр все-таки будет обнаружен и подвергнется удару.

Но он никак не мог предположить, что поисковый отряд наткнется на подземную реку. И вот сейчас ему нужна та самая часть центра, где ревущий поток воды был самым стремительным. Однако если он доберется до цели, все будет хорошо, поскольку вертолетная площадка по всему периметру оборудована широкими дренажными трубами. Поглощенный этими мыслями, Фади пробегал мимо открытой двери в операционную и вдруг увидел Катю. Молодая женщина неуклюже сжимала в руках автоматическую винтовку. Однако Фади остановил не вид жены Вейнтропа. Он застыл на месте, увидев Мартина Линдроса, стоящего с окровавленными руками над трупом доктора Андурского, человека, который его искалечил.

Полумрак подвальных помещений под моргом нарушался заунывными арабскими песнопениями. Люди Карима молились, обратив взор в сторону Мекки. Освещение пробивалось из нижней части пандуса. Тайрон был в кроссовках, а Сорайя разулась, чтобы заглушить звук своих шагов.

Осторожно пробираясь вдоль нижней части пандуса, Сорайя и Тайрон осматривали подвал. Первым делом Сорайя разглядела те две машины, которые они преследовали: белый «Шевроле» и черный «Форд». За ними застыл сверкающий черный лимузин. Слева от «Шевроле» на маленьких молитвенных ковриках стояли на коленях четверо, прижав лоб к полу. Справа находилась застекленная дверь. Сорайя как могла выкрутила голову, но не смогла заглянуть сквозь стекло.

Они ждали. Наконец молитва закончилась. Арабы встали, скатали коврики и убрали их. Затем группа разделилась. Двое поднялись по лестнице из нержавеющей стали в погребальную контору. Двое оставшихся натянули латексные перчатки, открыли двери «Форда» и принялись за работу с тщательной дотошностью криминалистической бригады.

Сорайя, которой хотелось узнать, что находится за стеклянной дверью, подала Тайрону знак оставаться на месте и при необходимости прикрыть ее. Кивнув, молодой негр достал пистолет с рукояткой, обмотанной черной изолентой, и отступил в тень. В который раз за последние несколько часов Сорайя испытала облегчение от сознания того, что он рядом. Привыкший к улице, он знал город гораздо лучше ее.

Следя за двумя арабами, которые осматривали «Форд», Сорайя выждала момент, когда они повернутся к ней спиной, после чего бесшумно перебежала к двери. Повернув ручку, она скользнула внутрь.

И тотчас же на нее обрушился сильный холод помещения, где хранились трупы. Впереди был короткий и широкий коридор, в который выходили шесть открытых дверей. Заглянув в первую, Сорайя увидела трупы двух арабов, которые напали на нее рядом со стройплощадкой. В соответствии со строгими исламскими традициями Саудовской Аравии, они лежали на голых деревянных щитах, одетые в простые халаты. Этих покойников бальзамировать не будут.

У Сорайи екнуло сердце. Наконец она получила первое убедительное доказательство того, что Карим работает в связке с террористической ячейкой «Дуджи» в Вашингтоне. Ну как ЦРУ могло прозевать террористов, действующих у него прямо перед носом? Современные технические средства наблюдения способны творить чудеса, но даже лучшая электронная сеть не сможет ловить всех, кто проникает на американскую землю.

Вторая и третья комнаты, в которые заглянула Сорайя, оказались пустыми, но в четвертой над операционным столом склонился черноволосый мужчина. С латексными перчатками на руках, он с помощью специального насоса закачивал в лежащее на столе тело отвратительного розового цвета жидкость для бальзамирования. Время от времени он отрывался от работы и разминал руками белую, словно рыбье брюхо, плоть, обеспечивая равномерное распределение жидкости по кровеносным сосудам трупа.

По мере того как мужчина обходил вокруг стола, Сорайя получила возможность увидеть сначала голову, затем лицо покойника. Как только ее сознание прошло через стадию шока и смогло обработать зрительный образ, ей пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть.

«Нет! – подумала она, переполненная страхом и паникой. – Этого не может быть!»

Однако это было так.

Здесь, в погребальной конторе, принадлежащей «Дудже», лежал на столе труп директора Центрального разведывательного управления. Старик был мертв, в его груди напротив сердца зияла пулевая рана.

Запомнив план подземного центра, закрепленный на стене, Борн выбежал из гаража и тотчас же увидел бегущих навстречу вооруженных террористов. Нырнув обратно, он забрался в самую маленькую машину. К счастью, в ней, как и во всех других, ключ торчал в замке зажигания – можно было не возиться, замыкая провода.

С ревом выехав в коридор, Борн утопил педаль газа в пол, и машина понеслась вперед, словно стрела, выпущенная из арбалета. Врезавшись в самую гущу террористов, она разметала их на пол и в стороны. Борн помчался дальше к грузовому лифту.

Двери раскрылись, и Борн въехал в кабину, подмяв под колеса еще четверых вооруженных боевиков. Выбравшись из машины, он ткнул кнопку нижнего уровня. Огромная кабина пришла в движение. Борн выхватил у одного из валяющихся на полу террористов автоматическую винтовку.

Опустившись вниз, кабина остановилась, однако двери не открылись. Через щель между створками из коридора потекла вода. Открыв панель управления на стене, Борн нажал кнопку ручного открытия дверей. Она также не действовала.

Забравшись на крышу машины, Борн с силой несколько раз ударил прикладом винтовки по маленькому квадратному люку в потолке кабины. Наконец люк не выдержал. Сорвав крышку, Борн закинул винтовку на спину и, подтянувшись, выбрался на крышу кабины. Там он опустился на корточки рядом с большой коробкой управления и снял с нее крышку. Отыскав нужные провода, Борн замкнул их на клеммы питания. Двери тотчас же открылись, и в кабину хлынул мощный поток воды.

Спустившись вниз, Борн сел за руль машины, включил передачу и, визжа покрышками, выехал в затопленный нижний уровень. Дав газ, он поехал в сторону ядерной лаборатории. Вода продолжала прибывать. Еще немного, и она зальет двигатель. Было необходимо непрерывно оставаться в движении, иначе двигатель заглохнет и Борн лишится своего преимущества.

Однако вскоре машина и так полностью исчерпала себя. Прямо впереди Борн увидел Фади, перегородившего дорогу. Своей мускулистой левой рукой Фади держал перед собой Мартина Линдроса. В правой руке у него был «глок-36», приставленный дулом к виску Мартина.

– Борн, я гонялся за тобой по всему свету, но теперь эта гонка закончена! – крикнул Фади, перекрывая рев прибывающей воды и шум двигателя. – Выключи зажигание! Выходи из машины! Живо!

Борн повиновался. Теперь, оказавшись вблизи, он увидел в правом ухе Фади беспроводной наушник. Значит, Фади действительно прослушивал все переговоры.

– Брось винтовку! Брось все свое оружие! А теперь подними руки так, чтобы я их видел, и медленно приближайся ко мне.

Борн зашлепал по воде, не отрывая взгляда от изувеченного лица Мартина. Единственный глаз горел огнем неистовой гордости. Борн догадался, что Мартин собирается что-то предпринять. Ему захотелось предостеречь друга, поскольку у него самого был план, как разобраться с Фади. Но Линдрос всегда хотел быть героем.

И действительно, в левой руке у него появился скальпель. Мартин вонзил острое лезвие Фади в бедро, и тот выстрелил. Он целился Линдросу в голову, однако резкая боль вызвала судорожное сокращение мышц, и пуля попала Линдросу в подбородок. И все же это была мощная пуля 45-го калибра. Мартина отбросило в открытую дверь операционной.

Борн прыгнул вперед, ударив Фади плечом в солнечное сплетение, пока тот вырывал из мышечной ткани скальпель. Оба противника упали в воду, которая поднялась уже до колена. Схватившись за «глок», Борн развернул его дулом вверх, поэтому следующая пуля безобидно ушла в воздух. Но к этому времени Фади выдернул скальпель из бедра и, стремясь довести до конца начатое, попытался пырнуть Борна в левый бок.

Однако Борн был к этому готов. Он поднял «глок», а вместе с ним и правую руку Фади, и лезвие скользнуло по толстому стволу. Сообразив, что в воде от пистолета не будет никакого толка, Фади разжал руку и, схватив Борна за грудки, повалил его на спину. Удерживая локтем правой руки голову Борна под водой, он левой снова и снова пытался вонзить в него скальпель.

Борн извивался, стараясь увернуться от острого лезвия. При этом он изогнулся так, чтобы его руки оказались над поверхностью воды. Максимально используя силу плеч, Борн ударил ладонями по ушам Фади. Террорист отшатнулся назад, хватаясь за правое ухо. Своим ударом Борн вогнал наушник в ушную раковину и порвал барабанную перепонку.

Фади выронил скальпель, теряя равновесие. Почувствовав это, Борн ударил Фади обеими ногами, при этом разворачиваясь на бок. Фади отлетел далеко назад, дав Борну возможность вынырнуть.

Борн бросился на своего противника. В этот момент из глубины коридора донесся яростный рев. Фади, похоже, до сих пор не оправился от последствий лопнувшей барабанной перепонки. Из правого уха у него сочилась струйка крови. Борн сблизился со своим врагом и вдруг ощутил жалящий укол кривого ножа, которым Фади полоснул его по тыльной стороне руки.

Сорвав с себя ремень, Борн обмотал им костяшки пальцев, используя несколько слоев толстой кожи для защиты от острого лезвия. Однако вскоре натянутая кожа стала распадаться под ударами ножа. Еще немного – и он окажется беззащитным.

Рев перешел в жуткое завывание. Что это такое? Фади, почувствовав шанс, двинулся вперед, размахивая лезвием перед собой. Отчаяние придало ему дополнительные силы. Борн вынужден был попятиться к операционной.

Вдруг краем глаза он увидел мелькнувшее движение. Кто-то выскочил из двери в операционную. Женщина: Катя. Лицо у нее было в слезах. Руки были красными от крови – крови Мартина. Значит, это она попыталась бежать вместе с Линдросом. Но потом Фади их обнаружил. Почему Мартин не увел молодую женщину в безопасное место, как советовал ему Борн? Но теперь уже было слишком поздно.

– Только посмотрите, что они с ним сделали! – простонала Катя.

Борн заметил у нее в руке какой-то блестящий металлический предмет.

Выйдя в коридор, Катя направилась к нему. В этот момент рев достиг лихорадочных нот. Катя обернулась, уставившись в глубь коридора. Проследив за ее взглядом, Борн увидел стену воды, заполнившую коридор от пола до потолка, которая стремительно надвигалась на них.

Лезвие Фади еще раз полоснуло по импровизированному щиту. Все слои кожи распались, открывая окровавленные пальцы.

– Назад! – крикнул Борн Кате. – Укройся!

Вместо этого молодая женщина брела к нему по пояс в воде. Однако теперь поток стал настолько сильным, что ей уже не удавалось идти прямо. Фади попытался вонзить нож Борну в грудь, но тот отбил его ногой. Террорист потерял равновесие. Лезвие метнулось в сторону, окровавленной левой рукой Борн ударил по рукоятке, отбивая нож вверх и вбок.

Катя, поняв, что ей до него не дойти, бросила Борну металлический предмет.

Тот поймал его в полете – хирургический нож для ампутаций с лезвием длиной двадцать два сантиметра. Одним стремительным движением Борн перехватил его, вонзил отточенное лезвие Фади в горло и опустил через ключицу вниз, в грудь.

Фади уставился на него, раскрыв рот. В мгновение смерти он оказался парализованным, беспомощным. Все мысли покинули его. Террорист словно застыл во времени. По его стекленеющим глазам было видно, что он пытается что-то понять. Однако и это ему тоже не удалось.

Бурлящая стена воды была уже совсем близко. Борну не оставалось ничего другого, кроме как вскарабкаться по телу Фади. Ухватившись за вентиляционную решетку, он подтянулся, затем протянул руку Кате. Впоследствии Борн так и не решил, могла ли Катя уцепиться за него. Она стояла неподвижно, уставившись в пустоту, не обращая внимания на его крики.

Борн уже собирался прыгнуть к ней, но тут вода ударила его гигантским яростным кулаком, выбивая весь воздух из груди. С ревом демонов, обитающих на вершине Рас-Дашана, бушующая волна вырвала из-под него труп Фади, засасывая Катю в свое разъяренное сердце. Пенясь и ревя, вода неслась по подземному центру «Дуджи», словно Великий потоп, истребляя все на своем пути, принося полное очищение.

Глава 37

В мужественном сердце Фаида аль-Сауда крепла уверенность, что настанет день – не скоро, быть может даже не на его веку, когда война с кочевниками пустыни, жаждущими поджечь весь мир и уничтожить его родину, закончится победой. Для этого потребуются великие жертвы, непреклонная решимость и железная воля, а также союз с неверными, такими, как Джейсон Борн, которому удалось хоть краем глаза заглянуть в рассудок арабов и понять, что им пришлось пережить. Но в первую очередь потребуются терпение и настойчивость, что будет особенно важно во время неизбежных неудач. Однако наградой станут такие дни, как этот.

Взорвав вторую часть зарядов «Си-4», его люди направили поток воды в другую сторону и проникли в подземный центр «Дуджи» через отверстие, проделанное первым взрывом. Фаид аль-Сауд стоял на краю замаскированной вертолетной площадки, похожей на плоское дно колодца. Над головой отверстие в скальных породах расширялось по мере приближения к выходу, который также закрывался специальным маскировочным люком, неотличимым от окружающих гор.

Вода наконец спала, проглоченная огромными дренажными трубами, построенными на нижнем уровне центра.

Прямо перед Фаидом аль-Саудом на приподнятой платформе, не тронутой потопом, стоял вертолет, который, несомненно, должен был доставить Фади и ядерное устройство к месту назначения. Один из саудовских коммандос держал под прицелом летчика.

Хотя Фаиду аль-Сауду очень хотелось узнать, что сталось с Борном, он по понятным причинам не хотел никому доверять ядерное устройство. К тому же уже одно то, что он сейчас стоит здесь, вместо того чтобы провожать взглядом вертолет с Фади, красноречиво свидетельствовало о победе Борна. И все же Фаид аль-Сауд направил своих людей на поиски друга. Ему очень хотелось разделить с ним это торжественное мгновение.

Однако его люди привели мужчину в годах с высоким, широким лбом и орлиным носом, в очках с треснувшими стеклами.

– Я просил вас разыскать Джейсона Борна, а вы привели мне вот это. – За раздражением Фаид аль-Сауд скрыл тревогу. Где Джейсон? Может быть, сейчас он лежит раненый в кишках этой адской дыры, которой сделали промывание? Жив ли он?

– Этот человек говорит, что его зовут Костин Вейнтроп, – доложил командир.

Разобрав свою фамилию в быстром потоке арабских слов, мужчина в очках поправил:

– Доктор Вейнтроп.

К этому он добавил что-то на таком плохом арабском, что его никто не понял.

– Будьте добры, говорите по-английски, – с безупречным британским произношением сказал Фаид аль-Сауд.

Не скрывая облегчения, Вейнтроп воскликнул:

– Хвала господу, что вы здесь! Нас с женой держали пленниками.

Фаид аль-Сауд смотрел на него, безмолвный, словно Сфинкс.

Вейнтроп смущенно кашлянул.

– Пожалуйста, отпустите меня. Я должен найти свою жену.

– Вы говорите, что вы доктор Костин Вейнтроп. Вы говорите, что вас и вашу жену держали здесь на положении пленников. – Растущее беспокойство за судьбу друга сделало Фаида аль-Сауда еще более язвительным. – Мне известно, кого здесь удерживали в плену, и это были не вы.

Вейнтроп испуганно повернулся к бойцу, который его привел.

– Там осталась моя жена Катя. Вы не знаете, нашли ли ее?

Командир по знаку своего начальника молчал, как камень.

– О боже, – простонал Вейнтроп. Забывшись от потрясения и тревоги, он перешел на свой родной румынский. – Господи Иисусе на небеси…

Нисколько не тронутый, Фаид аль-Сауд бросил на него взгляд, полный презрения. Но тут его внимание привлек какой-то шум позади.

– Джейсон!

При виде своего друга он бросился к выходу на вертолетную площадку. Вместе с Борном был еще один саудовский коммандос. Вдвоем они вели высокого, ладно скроенного мужчину, чье лицо выглядело так, словно его пропустили через мясорубку.

– Слава Аллаху! – воскликнул Фаид аль-Сауд. – Фади жив или мертв?

– Мертв, – ответил Борн.

– Кто это, Джейсон?

– Мой друг Мартин Линдрос, – сказал Борн.

Начальник саудовской разведки тотчас же подозвал врача.

– Джейсон, ядерное устройство находится в вертолете. Невероятно, но оно уместилось в небольшой черный чемоданчик. Как Фади такое удалось?

Борн задержал на Вейнтропе взгляд, полный отвращения.

– Здравствуйте, доктор Сандерленд, – или лучше называть вас Костином Вейнтропом?

Вейнтроп вздрогнул.

Фаид аль-Сауд поднял брови.

– Ты знаешь этого человека?

– Мы с ним уже встречались один раз, – подтвердил Борн. – Доктор Вейнтроп – необычайно талантливый ученый, чьи интересы лежат в самых различных областях. В том числе в миниатюризации.

– Значит, это он сделал все вспомогательные электрические цепи такими, что ядерное устройство удалось запихнуть в чемодан. – Фаид аль-Сауд помрачнел. – А он утверждал, что их с женой держали здесь на положении пленников.

– Меня действительно держали здесь в плену, – упрямо настаивал Вейнтроп. – Вы ничего не понимаете. Я…

– Итак, про него нам все известно, – не дослушав его, продолжал Борн. – Что же касается его жены…

– Где она? – судорожно сглотнул комок в горле Вейнтроп. – Вам это известно? Я хочу увидеть свою Катю!

– Кати нет в живых. – Борн произнес это резко, даже жестоко. Он не испытывал никакого сострадания к человеку, который вступил в заговор с Фади и Каримом, чтобы уничтожить его, их злейшего противника, изнутри. – Она меня спасла. Я попытался ее спасти, но ее увлек поток воды.

– Это ложь! – побелев от ярости, крикнул Вейнтроп. – Она у вас в руках! Она у вас в руках!

Схватив за руку, Борн потащил его в комнату, из которой появился. После того как потоп схлынул, саудовские коммандос сносили сюда все найденные трупы. Рядом с трупом Фади лежала Катя, неестественно запрокинув голову.

Вейнтроп издал нечеловеческий стон. Борн, глядя на то, как он упал на колени, ощутил укол жалости к этой молодой красивой женщине, которая пожертвовала собой, чтобы он расправился с Фади. Похоже, гибели Фади она жаждала так же сильно, как и он сам.

Борн перевел взгляд на труп Фади. Остекленевшие мертвые глаза, до сих пор открытые, казалось, смотрели на него с бесконечной ненавистью. Достав сотовый телефон, Борн опустился на корточки и сделал несколько снимков лица Фади. Закончив, он выпрямился и оттащил Вейнтропа обратно к вертолетной площадке.

Борн обратился к Файлу аль-Сауду:

– Летчик в кабине?

Глава саудовской разведки кивнул.

– За ним присматривают. – Он указал на маленький чемоданчик: – А вот и бомба.

– Вы уверены, что это и есть адское устройство? – спросил Вейнтроп.

Фаид аль-Сауд посмотрел на эксперта. Тот кивнул.

– Я открывал чемоданчик. Это действительно ядерная бомба.

– Что ж, в таком случае, – на удивление, голос Вейнтропа наполнился дрожью возбуждения, – на вашем месте я бы снова открыл чемоданчик. Быть может, вы увидели не всё, что находится внутри.

Фаид аль-Сауд вопросительно посмотрел на Борна, тот кивнул.

– Открывай, – приказал глава саудовской разведки своему эксперту.

Тот осторожно уложил чемоданчик на бетонный пол и поднял крышку.

– Взгляните на левую сторону, – сказал Вейнтроп. – Нет, ближе к краю.

Саудовский эксперт склонился над чемоданчиком и тотчас же непроизвольно отпрянул назад.

– Включился таймер.

– Такое происходит, когда чемоданчик открывают, не набрав нужного кода.

Теперь Борн узнал прозвучавшие в голосе Вейнтропа нотки: это было торжество.

– Сколько остается времени? – спросил Фаид аль-Сауд.

– Четыре минуты тридцать семь секунд.

– Это я разработал эту схему, – заявил Вейнтроп. – И я могу ее остановить. – Он перевел взгляд с Фаида аль-Сауда на Борна. – Взамен я хочу получить свободу. Меня не должны будут преследовать. Никаких переговоров. Мне нужна новая жизнь, полностью оплаченная.

– И все? – Борн ударил его с такой силой, что Вейнтроп отлетел к стене. Он поймал его за грудки. – Нож!

Фаид аль-Сауд сразу понял, что от него требуется. Он протянул Борну нож.

Схватив нож, Борн тотчас же полоснул лезвием Вейнтропа по ноге чуть выше коленной чашечки.

Вейнтроп вскрикнул.

– Что вы сделали? – Он затрясся в судорожных рыданиях.

– Нет, доктор Вейнтроп, что ты сделал. – Борн присел рядом с ним, держа окровавленное лезвие у него перед глазами. – У тебя чуть меньше четырех минут на то, чтобы отключить таймер.

Вейнтроп раскачивался, сидя на полу, обхватив руками окровавленное колено.

– А как же… как же мои условия?

– Вот мои условия. – Борн взмахнул ножом, и Вейнтроп снова вскрикнул.

– Ну хорошо, хорошо!

Борн поднял взгляд.

– Поставьте раскрытый чемоданчик перед ним.

Как только это было выполнено, Борн сказал:

– Все в твоих руках, доктор Вейнтроп. Но не сомневайся, я буду, как цербер, следить за каждым твоим движением.

Выпрямившись, Борн поймал на себе взгляд Фаида аль-Сауда. Пухлые губы главы саудовской разведки испустили беззвучный вздох облегчения.

Борн внимательно наблюдал за действиями Вейнтропа. Судя по часам у него на руке, на все ушло чуть больше двух минут. Наконец Вейнтроп откинулся назад и снова обхватил колено руками.

Фаид аль-Сауд подал знак своему эксперту.

– Провода перерезаны, – осмотрев чемоданчик, доложил тот. – Таймер отключен. Теперь можно не опасаться взрыва.

Вейнтроп снова закачался из стороны в сторону.

– Мне нужно обезболивающее, – глухо промолвил он.

Фаид аль-Сауд позвал врача, затем направился к ядерному устройству. Однако Борн его опередил.

– Этот чемоданчик нужен мне, чтобы выйти на Карима.

Глава саудовской разведки недоуменно нахмурился:

– Не понимаю.

– Я полечу в Вашингтон тем же путем, которым должен был лететь Фади, – не допускающим возражений тоном произнес Борн.

Но все равно Фаид аль-Сауд спросил:

– Джейсон, ты считаешь, так будет разумно?

– Боюсь, на данном этапе уже поздно говорить о том, что разумно, а что – нет, – ответил Борн. – Карим сосредоточил в своих руках такую власть, что к нему нельзя подступиться. Я подойду к нему с другой стороны.

– В таком случае надеюсь, у тебя есть план.

– План у меня есть всегда.

– Ну хорошо. Мой врач позаботится о твоем друге.

– Нет, – решительно заявил Борн. – Мартин полетит со мной.

И снова Фаид аль-Сауд узнал прозвучавшие у него в голосе стальные нотки.

– В таком случае с вами полетит мой врач.

– Спасибо, – сказал Борн.

Фаид аль-Сауд помог своему другу поднять Мартина Линдроса на борт вертолета. Борн припугнул летчика Фади, объяснив, что неповиновение дорого ему обойдется. Тем временем глава саудовской разведки вместе с врачом устроили раненого как можно удобнее.

– Сколько он еще протянет? – тихо спросил Фаид аль-Сауд, ибо не вызывало сомнений, что Мартин Линдрос находится при смерти.

Врач пожал плечами:

– Около часа, может быть, чуть больше.

Борн закончил разговаривать с летчиком, и тот занял место за штурвалом.

– Мне нужна твоя помощь.

Фаид аль-Сауд выпрямился.

– Проси что угодно, друг мой.

– Во-первых, мне нужен телефон. Мой сгорел.

Глава разведки забрал у одного из своих людей телефон и протянул его Борну. Тот вставил в него карту памяти со всеми телефонными номерами.

– Благодарю. А теперь свяжись с правительством Соединенных Штатов и предупреди, что самолет, на котором я полечу, будет выполнять дипломатическую миссию посольства Саудовской Аравии. Как только я переговорю с пилотом, я пришлю тебе полетный план. Мне не нужны проблемы с таможней и иммиграционной службой.

– Считай, дело уже сделано.

– Затем я хочу, чтобы ты связался с ЦРУ и сообщил то же самое. Но только назови ориентировочное время прибытия на сорок минут позже того, которое я скажу, как только летчик определится с погодными условиями.

– Но мой звонок в ЦРУ предупредит двойника…

– Совершенно верно, – подтвердил Борн. – Предупредит.

Фаид аль-Сауд беспокойно нахмурился.

– Джейсон, ты затеял смертельную игру.

Предупредив друга, он стиснул его в крепких объятиях.

– Аллах снабдил тебя крыльями. Да убережет он тебя от опасности.

Поцеловав Борна в обе щеки, он вышел из вертолета. Летчик щелкнул тумблером, убирая маскировочную крышку с вертолетной площадки. Убедившись, что в зоне вращения несущего винта никого нет, он запустил двигатель.

Опустившись на корточки рядом с Линдросом, Борн взял его руку. Узнав Борна, Линдрос ответил на рукопожатие.

Борн почувствовал, что у него наворачиваются слезы. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы их сдержать.

– Фади мертв, Мартин, – сказал он, перекрывая нарастающий гул. – Твое желание осуществилось. Ты герой.

Глава 38

Карим сознательно опоздал к началу совещания высшего руководства ЦРУ. Он хотел, чтобы к моменту его появления все семеро начальников отделов уже сидели за столом. Зал совещаний был смежным с кабинетом директора ЦРУ. Больше того, оба помещения сообщались дверью. И именно через эту дверь вошел Карим. Ему хотелось, не произнеся ни слова, дать понять «большой семерке», какое место в иерархии управления он занимает.

– Директор ЦРУ присылает свои сожаления, – объявил Карим, занимая место Старика. – Анна, которая уехала вместе с ним, сообщила, что он до сих пор разговаривает за закрытыми дверями с президентом и председателем Объединенного комитета начальников штабов. – Карим открыл толстую папку, лишь первые пять страниц которой были настоящими – если можно считать настоящей дезинформацию, которую он вынашивал в мыслях уже много месяцев. – Теперь, когда непосредственная угроза со стороны «Дуджи» ликвидирована, когда от самой «Дуджи» осталась только пустая оболочка, пора перейти к другим задачам.

– Минуточку, Мартин, – стальным голосом остановил его Роб Батт, начальник оперативного отдела. – Прежде чем мы закроем эту тему, позволь напомнить, что нельзя сбрасывать со счетов самого Фади.

Карим откинулся назад, вращая в пальцах ручку. Он понимал, что самое худшее – это полностью прекратить все работы в данном направлении. Как показало совещание, состоявшееся несколько дней назад, Батт пристально следит за каждым его действием. Ни в коем случае нельзя пробуждать подозрения начальника оперативного отдела.

– Разумеется, – согласился Карим. – Давайте обсудим, как нам быть с Фади.

– Я полностью согласен с Робом, – подхватил Дик Саймс, начальник разведывательного отдела. – Лично я за то, чтобы отрядить значительные силы на поиски террориста.

Остальные начальники отделов закивали, выражая свое согласие.

Перед лицом надвигающейся волны Карим сказал:

– В отсутствие Старика мы, естественно, будем действовать, прислушиваясь к мнению большинства. Однако мне бы хотелось кое о чем напомнить. Во-первых, уничтожив самую важную базу «Дуджи», мы теперь понятия не имеем, жив Фади или нет. Если он находился в центре на юге Йемена, не может быть никаких сомнений в том, что он превратился в пепел вместе со всеми, кто там был. Во-вторых, если в момент налета Фади находился в другом месте, нам неизвестно, где он сейчас. Наверняка он залег на дно. Я предлагаю выждать какое-то время, посмотреть, какие переговоры «Дуджи» нам удастся перехватить. Пусть террористы тешат себя мыслью, что мы сосредоточили свои усилия в другом месте. Если Фади жив, рано или поздно он зашевелится, и тогда мы выйдем на его след. – Карим обвел взглядом лица членов «большой семерки». Никто не хмурился, не качал головой, не обменивался украдкой взглядами. – Третье и, вероятно, самое важное: нам нужно навести порядок в собственном доме. Я могу подтвердить слухи о том, что Старик подвергается нападкам со стороны министра обороны Хэллидея и его лакея Лютера Лаваля. Хэллидею было известно о предателе в наших рядах, а также об атаке компьютерного вируса. Как выяснилось, покойный Мэттью Лернер также был человеком Хэллидея.

Присутствующие зашевелились, заговорили разом, но Карим остановил их, поднимая руки.

– Знаю, знаю, всем нам пришлось несладко от попыток Лернера преобразовать ЦРУ. А теперь становится понятно, почему перемены казались нам такими чуждыми: на самом деле за ними стояли Хэллидей и его приспешники из АНБ. Итак, Лернер погиб. Каким бы ни было то тайное влияние, которое имел здесь министр обороны, это осталось в прошлом. Избавившись от внутренних врагов, мы можем теперь осуществить то, что следовало сделать еще несколько лет назад. Нам необходимо преобразовать ЦРУ в ведомство, способное максимально эффективно вести борьбу с мировым терроризмом. Вот почему первое мое предложение заключается в том, чтобы пригласить на работу опытных и талантливых арабов и других мусульман, которых после событий одиннадцатого сентября выставили из других ведомств. Для того чтобы одержать победу в этой войне, мы должны понимать нашего разношерстного врага. Нам нужно перестать путать арабов с мусульманами, саудовцев с сирийцами, азербайджанцев с афганцами, суннитов с шиитами.

– С этим трудно поспорить, – согласился Саймс.

– Можно поставить на голосование предложение Роба, – осторожно произнес Карим.

Все взгляды обратились на начальника оперативного отдела.

– В этом нет необходимости, – сказал Батт. – Я снимаю свое предложение в пользу предложения Мартина.

Борн сидел на полу вертолета лицом к саудовскому врачу и его большому черному чемоданчику. Между ними лежало окровавленное тело Мартина Линдроса. Врач постоянно вводил раненому в вену обезболивающее.

– Единственное, что в моих силах, – объяснил он, когда вертолет, поднявшись в воздух, полетел прочь от Миран-Шаха, – это по возможности облегчить его страдания.

Борн перевел взгляд на изувеченное лицо Линдроса, вызывая в памяти своего друга таким, каким он был раньше. Ему это не удавалось. Пуля 45-го калибра, выпущенная из пистолета Фади, снесла всю правую сторону головы, уничтожив глазницу и половину брови. Врачу удалось остановить кровотечение, но поскольку выстрел был сделан с такого близкого расстояния, повреждения, причиненные пулей, привели к отказу жизненно важных органов. Лавинообразный процесс зашел так далеко, что бороться за жизнь Мартина было бесполезно.

Мартин забылся беспокойным сном. Глядя на друга, Борн испытывал смешанное чувство ярости и отчаяния. Ну почему это произошло? Мог ли он спасти Мартина? Борн понимал, что отчаяние порождено беспомощностью. То же самое чувство он испытывал, когда в последний раз видел Мари. Борн не выносил чувства беспомощности. Оно забралось к нему под кожу, поселилось в сознании невыносимым зудом, с которым ему никак не удавалось справиться, насмешливым голосом, который он никак не мог заставить умолкнуть.

Издав глухой стон, Борн отвернулся. Вертолет поднялся на большую высоту, чтобы лететь над горами. Борн открыл сотовый телефон и снова попробовал связаться с Сорайей. Он услышал длинные гудки, что было хорошим знаком. Однако Сорайя опять не ответила, а это уже было плохим знаком. На этот раз Борн оставил в ящике речевой почты короткое сообщение с упоминанием об Одессе. Понять его смысл сможет одна только Сорайя.

Затем Борн позвонил на сотовый Дерону. Дерон по-прежнему находился во Флориде.

– У меня тут одна проблема, решить которую сможешь ты один, – без обиняков перешел к делу Борн.

– Валяй.

Они уже давно в разговорах по телефону перешли на такой краткий язык.

– Мне нужен полный набор.

– Нет проблем.

– Ты где?

– До Вашингтона часов восемь лёта.

– Лады. У Тайрона есть ключи. Он соберет что нужно. Какой аэропорт, имени Даллеса или Международный?

– Ни то, ни другое. Мы должны будем приземлиться в восемнадцати километрах к югу от Аннандейда, – сказал Борн, сообщая Дерону координаты аэродрома в Вирджинии, полученные у летчика. – Это на восточной границе владений компании «Систейн лэбс». – Компания «Систейн лэбс» являлась дочерней фирмой ИВТ. – Спасибо, Дерон.

– Пустяки, дружище. Жаль, что не смогу встретить тебя лично.

Борн окончил разговор, и в этот момент Мартин зашевелился.

– Джейсон…

Услышав дрожащий шепот, Борн склонился к другу. От Линдроса исходило тошнотворное зловоние изуродованной плоти и надвигающейся смерти.

– Я здесь, Мартин.

– Человек, который занял мое место…

– Карим, брат Фади. Знаю. Мартин, я во всем разобрался. Все началось с одной операции в Одессе, которую мне поручил Конклин. Мы с Сорайей должны были встретиться с ее осведомителем. Вдруг прямо на нас выбежала молодая девушка. Это была Сара ибн Ашеф, сестра Карима и Фади. Я выстрелил в нее, но не попал, хотя и думал, что попал. Ее убил один из людей Фади. Он убил ее, потому что у нее был любовник.

Единственный уцелевший глаз Мартина, красный, но по-прежнему горящий жизненными силами, сосредоточился на лице Борна.

– Джейсон… тебе нужно… убрать Карима. – Он хрипел, дыхание вырывалось судорожными порывами, на губах выступила розовая пена. – Это он – дьявол коварства, он… шахматист… паук, затаившийся… посреди… о господи… паутины. – Его широко раскрытый глаз содрогался в спазмах боли. – Фади… Фади был лишь… витриной… символом… По-настоящему опасен… именно Карим.

– Мартин, я все понял, а теперь тебе нужно отдохнуть, – сказал Борн.

– Нет, нет… – Линдроса словно охватила лихорадочная жажда действия. От него буквально исходила энергия, заливавшая Борна своим теплом. – Отдохнуть можно будет… когда я… умру.

Из раны снова пошла кровь. Врач промокнул ее марлевой салфеткой, которая мгновенно промокла насквозь.

– Цель Карима – это… не просто Америка, Джейсон. Его цель – ЦРУ. Он ненавидит нас… всех до одного… всеми фибрами своей… души. Вот… вот почему… он был готов… рисковать всем, своей… жизнью и душой, чтобы… проникнуть… внутрь.

– Что он задумал? Мартин, что он задумал?

– Карим хочет уничтожить ЦРУ. – Мартин посмотрел на Борна. – К сожалению, больше мне ничего не известно. Господи, Джейсон, как я все испортил…

– Мартин, ты ни в чем не виноват. – Лицо Борна стало строгим. – Если ты будешь винить себя в случившемся, я на тебя очень рассержусь.

Линдрос попытался рассмеяться, но захлебнулся в собственной крови.

– Теперь это уже нам не дано, да?

Борн вытер ему рот.

Подобно секундному перебою в электроснабжении, по лицу Линдроса мелькнула какая-то тень – на мгновение приоткрылось окно в холодное, мрачное место. Его охватила дрожь.

– Джейсон, послушай, когда все… будет… кончено, пожалуйста, пошли дюжину роз Мойре. Ты найдешь ее адрес… в сотовом телефоне у меня дома. Тело мое кремируйте. И развейте прах рядом с музеем Клойстерс в Нью-Йорке.

Борн ощутил в глазах жжение.

– Разумеется, я сделаю все, как ты скажешь.

– Я очень рад, что ты… рядом.

– Ты мой лучший друг, Мартин. Мой единственный друг.

– В таком случае это будет очень печально для… нас обоих. – Линдрос снова попробовал улыбнуться, но, обессиленный, вынужден был отказаться. – Джейсон… знаешь, что… нас соединяет… связывает? Ты… не можешь вспомнить свое прошлое, а… я не хочу… вспоминать свое.

Тут произошла заминка, и от Борна ничего не укрылось. Только что здоровый глаз Мартина смотрел на него со строгой рассудительностью, и вдруг он уставился куда-то вдаль, туда, рядом с чем Борну приходилось бывать уже не раз, но куда до сих пор Джейсон еще не заглядывал.

Сорайя, оглушенная не только увиденным, но и возможными последствиями этого, стояла, завороженно уставившись на забальзамированное тело Старика. Она словно видела перед собой своего мертвого отца. Умом понимаешь, что рано или поздно это произойдет, но, когда наступает день, рассудок отказывается это принять. Для Сорайи, для всех сотрудников ЦРУ директор был чем-то незыблемым, непоколебимым. Он так долго был моральным компасом управления, лицом его распространившегося на весь земной шар могущества, что теперь, когда Старика не стало, Сорайя чувствовала себя обнаженной и совершенно беззащитной.

Следом за первоначальным шоком ее охватила холодная паника. Старик мертв, кто руководит ЦРУ? Разумеется, есть начальники отделов, однако все – от высшего руководства до рядовых сотрудников – знали, что миропомазанным преемником директора является Мартин Линдрос.

А это означает, что управление возглавил лже-Линдрос. «Боже милосердный, – подумала Сорайя. – Он же уничтожит управление – это с самого начала было его главной целью». Какой это явится удачей для Фади и «Дуджи» – разгромить самое действенное разведывательное ведомство Соединенных Штатов перед тем, как взорвать ядерную бомбу на американской земле!

В одно мгновение Сорайя поняла все. Те запасы «Си-4», которые видел Тайрон, предназначались для того, чтобы взорвать штаб-квартиру ЦРУ. Но каким образом террористы смогут провезти взрывчатку мимо охраны? Не вызывало сомнений, что Фади придумал какой-то способ. Быть может, сделать это будет гораздо проще теперь, когда лже-Линдрос, по сути дела, совершил переворот.

Сорайя вернулась к действительности. Старик убит, и ей сейчас жизненно необходимо попасть в штаб-квартиру ЦРУ. Она должна любой ценой предупредить семерых начальников отделов, и ее собственная безопасность отступает на второй план. Но как? Лже-Линдрос устроил все так, что ее схватят, не успеет она показать удостоверение охраннику у входа. А о том, чтобы проникнуть в штаб-квартиру незаметно, нечего даже и думать.

Вертолет начал спускаться сквозь слой облаков на частный аэродром неподалеку от Мазари-Шарифа. Борн сидел рядом с телом Мартина Линдроса, опустив голову. Его рассудок был наполнен образами, одни из которых вели к воспоминаниям, а другие – в никуда, потому что воспоминания были утрачены. Как раз сейчас связь с прошлым имела для него как никогда большое значение. И вот одна из ключевых ниточек оборвалась. Только сейчас, оглядываясь назад, Борн понимал, как важен был для него Мартин. Амнезия грозит многим, в том числе и безумием – или по крайней мере подобием безумия, что в конечном счете сводится к тому же самому.

Встреча с Мартином после убийства Алекса Конклина явилась спасательным тросом. И вот Мартин умер. Дома больше не ждет Мари. Когда уровень стресса станет слишком высоким, какой якорь не позволит ему соскользнуть в безумие, порожденное частоколом оборванных связей с прошлым?

Борн крепче стиснул ручку чемоданчика. Летчик посадил вертолет на бетонную полосу.

– Ты пойдешь с нами, – приказал ему Борн. – Нам еще понадобится твоя помощь.

Летчик вышел из кабины, и вдвоем с Борном они подняли тело Линдроса. С большим трудом им удалось спустить его из вертолета. На взлетно-посадочной полосе стоял другой «Соверен», заправленный и готовый к вылету. Они вдвоем загрузили мертвое тело, и Борн переговорил с летчиком самолета. Затем он приказал летчику вертолета вернуть саудовского врача в Миран-Шах. Борн предупредил, что люди Фаида аль-Сауда будут следить и за самим вертолетом, и за радиопереговорами.

Через десять минут реактивный самолет уже катился по взлетно-посадочной полосе, имея на борту два живых и одно мертвое тело. Набрав скорость, «Соверен» оторвался от бетона и взмыл к серо-стальным тучам надвигающейся грозы.

После звонка Сорайи Питер Маркс никак не мог сосредоточиться на работе. Зашифрованные переговоры террористов «Дуджи» казались ему марсианским языком. Сославшись на головную боль, Питер в конце концов передал свою работу коллеге.

Какое-то время он задумчиво сидел за столом. У него из головы не выходил тот разговор; он тщательно анализировал каждое слово Сорайи и свои ответы. Сначала ему никак не удавалось справиться с охватившей его яростью. Как только Сорайя посмела втянуть его в эту заварушку, в которую впуталась сама? Было мгновение, когда Питер едва не взял телефон и не позвонил Линдросу, чтобы сообщить о разговоре.

Однако, когда его рука уже была на полпути к трубке, что-то его остановило. Что именно? Рассказ Сорайи был настолько бредовым, что не стоило даже задумываться о нем. Во-первых, всем известно, что ядерная угроза со стороны «Дуджи» устранена. Во-вторых, сам Линдрос предупредил всех, что после гибели Джейсона Борна у Сорайи помутился рассудок. Определенно, судя по телефонному разговору, так оно и было.

Но, с другой стороны, Сорайя говорила об угрозе зданию штаб-квартиры ЦРУ. Долгий опыт работы в разведке не позволял Питеру просто так отмахнуться от этого. Он второй раз едва не набрал номер Линдроса. Теперь его остановил прокол в собственных рассуждениях. А именно: почему одна часть рассказа Сорайи является правдой, а другая – ложью? Так изощренно сойти с ума не может никто – и уж меньше всего Сорайя.

Из чего следовало; что он вернулся обратно на самую первую клетку. Как ему отнестись к звонку Сорайи? Питер нервно выстукивал пальцами дробь по крышке стола. Разумеется, можно ничего не предпринимать и просто забыть про разговор. Но если со штаб-квартирой что-нибудь случится, он никогда не сможет себе этого простить. Разумеется, в том случае, если останется жив, чтобы нести на себе неподъемную тяжесть вины.

Не позволяя себе опомниться и передумать, Питер схватил телефон и набрал номер своего знакомого в Белом доме.

– Привет, Кен. Это Питер, – сказал он. – У меня срочное сообщение для нашего директора. Ты не мог бы вытащить его к телефону? Он с ПРЕСША.

– Нет, Питер, вашего шефа у нас нет. Президент встречается с председателем Объединенного комитета начальников штабов.

Сердце Питера пропустило удар.

– А когда он уехал?

– Подожди, не клади трубку. Я сверюсь с журналом. – После непродолжительной паузы Кен сказал: – А ты не ошибся? Сегодня директора ЦРУ здесь не было, и у него не назначены встречи ни с президентом, ни с кем бы то ни было.

– Спасибо, Кен, – сдавленным голосом промолвил Питер. – Кажется, я действительно ошибся.

«О господи, – подумал он. – Сорайя полностью в здравом уме». Выглянув в коридор, он увидел угол двери кабинета Линдроса. Но если это не Линдрос, кто, черт побери, руководит «Тифоном»?

Питер Маркс схватил сотовый телефон. Как только ему удалось заставить пальцы слушаться, он набрал номер Сорайи.

Глава 39

Тайрон терпеливо ждал Сорайю. Наконец молодая женщина высунулась из-за стеклянной двери. В этот самый момент завибрировал ее сотовый телефон. Тайрон подал знак, и Сорайя бесшумно подбежала к нему в тень пандуса.

– Эти два козла закончили, – шепотом сообщил ей Тайрон. – Они ушли наверх со всем своим барахлом.

– Нам нужно уходить отсюда, – сказала Сорайя.

Однако Тайрон остановил ее, схватив за руку.

– Мы здесь еще не все сделали, девочка. – Он указал рукой: – Видишь, там, за «Фордом»?

– Что там? – Молодая женщина всмотрелась в темноту. – Какой-то лимузин?

– Да не какой-то. У него правительственные номера.

– Правительственные номера?

– И не просто правительственные. Это номера ЦРУ. – Поймав быстрый взгляд Сорайи, Тайрон объяснил: – Дерон научил меня их определять. – Он мотнул головой. – Если хочешь, проверь сама.

Сорайя осторожно обошла черный «Форд» и тотчас же увидела огромный сверкающий лимузин. Взглянув на номера, она едва не вскрикнула. Это были не просто номера ЦРУ, а номера служебного лимузина Старика. И сразу же ей стало понятно, зачем террористам понадобилось бальзамировать тело директора ЦРУ. Оно им нужно, а это означает две вещи: оно должно сохранить гибкость и не должно вонять.

У Сорайи снова завибрировал сотовый телефон. Достав аппарат, она взглянула на экран. Это был Питер Маркс. Какого черта ему нужно? Вернувшись к Тайрону, Сорайя сказала:

– Террористы убили директора ЦРУ. А это его лимузин.

– Да, но зачем он им нужен?

– Быть может, они убили директора в машине.

– Может быть. – Тайрон почесал подбородок. – Но я видел, как эти типы возились в салоне.

Сотовый телефон завибрировал в третий раз. На этот раз это был Борн. Сорайе отчаянно требовалось рассказать ему о случившемся, но сейчас она не могла рисковать, разговаривая долго.

– Тайрон, нам пора уходить отсюда.

– Может быть, тебе и пора, – заметил Тайрон, не спуская глаз с лимузина. – А я собираюсь немного задержаться.

– Это слишком опасно, – настаивала Сорайя. – Уходим оба.

Тайрон поднял пистолет.

– Не смей мною командовать. Я тебе уже сказал, чем займусь. А ты решай сама.

Сорайя покачала головой:

– Я не оставлю тебя здесь. Я не хочу, чтобы ты впутывался во все это.

– Девочка, я ради тебя пристукнул двух человек. Куда уж дальше мне впутываться?

Сорайя вынуждена была признать, что он прав.

– Я только не могу взять в толк, зачем тебе вообще все это понадобилось.

Тайрон усмехнулся, поняв, что она прекратила сопротивляться.

– Ты имеешь в виду, что мне нужно? Там, где выросли мы с Дероном, ребята делают то или иное только по двум причинам: чтобы зашибить деньги или кого-нибудь трахнуть. Лучше и то и другое. Так вот, я уже давно наблюдаю за Дероном. Он выбрался из этого дерьма: ему удалось сделать из себя что-то. Я им восхищаюсь, но про себя я всегда думал: он это смог, а я нет. Однако сейчас все это дерьмо дало мне надежду совершить рывок в будущее.

– Не забывай, что тебя запросто могут убить.

Тайрон пожал плечами:

– Хе, в наших краях такое может случиться в любой день.

Он достал портативный компьютер.

– А я и не знала, что ты пользуешься чем-либо помимо «паленых» телефонов, – заметила Сорайя, имея в виду дешевые одноразовые сотовые телефоны, которых у Тайрона было предостаточно.

– Только один человек знает об этом чуде электроники. Тот, который мне его дал.

Включив компьютер, он проверил электронную почту.

– Проклятие. – Тайрон посмотрел на Сорайю. – Чего мы ждем? Уматываемся ко всем чертям из этого Додж-Сити.[13]

Они подошли к приборной панели, ища клавишу управления воротами.

– Почему ты передумал?

Тайрон с отвращением поморщился.

– Дерон говорит, мне нужно срочно шевелиться, твою мать. Вернулся твой приятель Борн.

…Питер Маркс, слоняясь по коридору возле лифта, перехватил Роба Батта, когда «большая семерка» вышла из зала совещаний. Маркс работал у Батта до того, как Мартин Линдрос пригласил его в «Тифон». Однако он до сих пор считал начальника оперативного отдела своим духовным наставником.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что Батт, поймав на себе взгляд Маркса, отделился от остальных начальников отделов и направился в угол, где стоял его бывший сотрудник.

– Что ты здесь делаешь, Питер?

– Если честно, дожидаюсь вас. – Маркс пугливо гляделся по сторонам, – Нам нужно поговорить.

– Это может подождать?

– Нет, сэр, дело срочное.

Батт нахмурился:

– Хорошо. Пошли ко мне в кабинет.

– Сэр, лучше выйдем на улицу.

Бросив на Маркса удивленный взгляд, начальник оперативного отдела пожал плечами.

Спустившись на лифте вниз, они вышли на улицу. Рядом со зданием находился розарий, и Маркс повел Батта туда. Когда они отошли от штаб-квартиры на достаточное расстояние, Маркс пересказал Батту слово в слово все то, что услышал от Сорайи.

– Я ей тоже не поверил, сэр, – закончил он, увидев выражение лица Батта. – Но затем я позвонил своему приятелю, который работает в Белом доме. Старика там нет и сегодня не было.

Батт потер ладонью сизую щеку.

– В таком случае где же он, твою мать?

– В том-то все дело, сэр. – Маркс, уже на взводе, с каждой минутой нервничал все сильнее. – Последние сорок минут я провел на телефоне. Мне так и не удалось выяснить, где находится наш директор, и этого не знает никто.

– Анна?

– Также бесследно исчезла.

– Господи Иисусе.

Маркс снова огляделся по сторонам.

– Сэр, каким бы невероятным ни казался на первый взгляд рассказ Сорайи, боюсь, нам нужно отнестись к нему серьезно.

– Невероятно – тут ты попал в самую точку, Питер. Если не выразиться сильнее. Это же какое-то безумие. И не говори мне, что ты веришь в эту… – Батт покачал головой, не в силах подобрать подходящее слово. – Где, черт побери, эта Сорайя?

– Этого я не знаю, – растерянно пробормотал Маркс. – Я дважды звонил ей на сотовый, но она не ответила. Сорайя боится, что Линдрос ее найдет.

– Я уж думаю, твою мать. Нам нужно немедленно заполучить ее сюда и вытянуть из нее все, пока она не устроила панику среди наших.

– Но если Сорайя ошибается, где Старик и Анна Хельд?

Батт направился ко входу в здание.

– А вот это я сейчас как раз и собираюсь выяснить, – бросил он через плечо.

– А что насчет Сорайи?

– Когда она тебе перезвонит, убеди ее в том, что ты ей веришь. И живо притащи ее сюда.

Не успел начальник оперативного отдела скрыться в здании, как у Маркса запел сотовый телефон. Взглянув, кто ему звонит, Питер нажал кнопку.

– Привет, Сорайя. Слушай, я тут поразмышлял над тем, что ты сказала, и справился в Белом доме. Ни Старика, ни Анны там нет.

– Ну разумеется, – послышался в трубке голос Сорайи. – Старика я только что видела. Он лежит в морге с пулей в сердце.

Карим вместе с членами «большой семерки» находился в зале совещаний, примыкающем к кабинету Старика. Все слушали сообщение тайной разведки Саудовской Аравии о захвате и уничтожении ядерного центра «Дуджи» в Миран-Шахе. Однако, в отличие от остальных, Карим выслушал это сообщение со смешанным чувством недоумения и ужаса. Что это – очередная уловка, на которую пошел его брат из-за ужесточившихся мер безопасности, или же действительно произошла чудовищная катастрофа?

Карим понимал, что есть только один способ выяснить правду. Выйдя из зала заседаний, он по пути к лифту краем глаза заметил Питера Маркса. Вот уже второй раз на дню он заставал Маркса там, где его не должно было быть. У него в голове зазвенел тревожный колокольчик, и, вместо того чтобы вместе с начальниками отделов войти в лифт, он повернул налево. Из-за угла ему была хорошо видна дверь в зал совещаний. Когда из нее вышел Роб Батт, Маркс подошел к нему. Они обменялись парой фраз. Батт, сохраняя внешнее спокойствие, кивнул, и они вернулись в зал совещаний и плотно закрыли за собой дверь.

Карим быстро прошел в приемную директора ЦРУ, мимо стола, за которым молодой сотрудник отдела сигналов и кодов замещал Анну. Тот кивнул, пропуская его в кабинет.

Оказавшись за письменным столом, Карим щелкнул тумблером. Зазвучали два голоса, говорившие в зале совещаний.

«…от Сорайи, – говорил Маркс. – Она утверждает, что видела труп директора ЦРУ в морге с пулей в сердце».

«Эта женщина окончательно спятила? Я разговаривал с Мартином. Он только что говорил со Стариком по телефону».

«И где он?»

«Уехал по личным делам вместе с Анной», – судя по звуку, зевнул Батт.

«Сорайя также получила известие от Борна».

«Борна нет в живых».

«Нет, он жив. Борн разыскал настоящий ядерный центр „Дуджи“, который находился в Миран-Шахе. Это на границе…»

«Я знаю, где расположен Миран-Шах, Питер, – оборвал его Батт. – Это еще что за бред?»

«Сорайя сказала, что Фаид аль-Сауд может все подтвердить».

«Только этого мне не хватало – пресмыкаться перед главой саудовской разведки, выпрашивая у него информацию».

«Сорайя также сказала, что Борн убил Фади. Сейчас он летит в Америку на личном самолете Фади».

Разговор продолжался, но Карим и без того услышал достаточно. У него возникло ощущение, будто по нему ползают полчища муравьев. Ему захотелось закричать, разорвать себя на части.

Пулей выскочив из кабинета, Карим спустился на лифте вниз. Но вместо того, чтобы взять служебную машину в подземном гараже, за которую ему нужно было бы расписаться, он выбежал на улицу.

На Вашингтон спускалась ночь. Низко нависшие тучи поглощали все отблески от огней города. Высоко в небо поднимались тени.

Остановившись на углу Двадцать первой улицы и Конститьюшен-авеню, Карим позвонил в службу вызова такси. Через семь мучительно долгих минут подъехала машина, и он сел.

Тринадцать минут спустя Карим вышел неподалеку от агентства проката машин и направился в противоположную от него сторону. Как только такси скрылось за углом, он развернулся, зашел в контору и по фальшивым документам взял машину. Расплатившись наличными, Карим получил ключи от «Джи-Эм», спросил, как доехать до аэропорта имени Даллеса, и уехал.

Но на самом деле он вовсе не собирался ехать в аэропорт имени Даллеса. Его целью была взлетно-посадочная полоса компании «Систейн лэбс» к югу от Аннандейла.

…«Соверен», скользнув на небольшой высоте над заливом Оккокуан-бей, повернул на север, направляясь к небольшому аэродрому, расположенному на мысе, кулаком выступающем в море. Летчик, следя за сигнальными огнями, плавно посадил самолет на узкую полосу. «Соверен» покатился по бетону, теряя скорость с каждым метром. Борн разглядел в иллюминатор Тайрона верхом на «Кавасаки», с большой твердой кожаной сумкой на багажнике. Он взглянул на часы. Самолет приземлился четко по графику, следовательно, оставалось еще около тридцати пяти минут, чтобы приготовиться к встрече с Каримом.

С борта самолета Борн несколько раз разговаривал по телефону с Сорайей. Они ввели друг друга в курс последних событий, трагических и радостных. Фади мертв, ядерная угроза со стороны «Дуджи» устранена, но Карим убил Старика, упрочив свое положение в ЦРУ. И вот сейчас он собирается уничтожить штаб-квартиру управления вместе со всеми, кто в ней находится, скоординировав этот удар с взрывом ядерного устройства. Во всем ведомстве у Сорайи только один союзник – сотрудник «Тифона» по имени Питер Маркс, однако Маркс по природе своей не бунтарь. Сорайя не знает, как далеко отступить от правил готов он ради нее.

Что касается смерти Старика, это известие вызвало у Борна противоречивые чувства. Директор ЦРУ постоянно заставлял его ощущать себя блудным внуком, скитальцем, которому по возвращении домой приходилось терпеть гнев и раздражение деда. Не раз Старик пытался его убить. С другой стороны, он так никогда и не смог понять Борна, поэтому тот внушал ему глубокий страх. Сам Борн никак не мог подладиться под требования управления – его обманом затащили в ведомство, которое терпеть не могло индивидуалистов. Борн этого не просил, но так обстояло дело. Точнее, так было в прошлом.

Теперь ему предстояло полностью сосредоточиться на Кариме.

«Соверен» остановился на бетонной полосе; двигатели, взвыв на прощание, умолкли. Борн, захватив с собой летчика, вышел из кабины, открыл дверь и спустил трап для Тайрона, подъехавшего к самому самолету.

Поднявшись по трапу, молодой негр бросил Борну в ноги кожаную сумку.

– Привет, Тайрон. Спасибо.

– Ого, тебе понадобится свет. Тут ни хрена не видно.

– Ты прав.

Тайрон окинул его взглядом.

– Ты похож на араба, мать твою.

Борн рассмеялся. Подхватив сумку, он поставил ее на кресло и открыл. Только теперь Тайрон заметил летчика-араба, смуглого бородача с горящими глазами, смотревшего на него со смесью вызова и страха.

– А это еще кто такой, мать его?

– Террорист, – просто ответил Борн. Оторвавшись от копания в сумке, он весело добавил: – Не желаешь попробовать?

Тайрон рассмеялся.

– Мне пришлось завалить двух таких ради мисс Шпионки.

– Это еще кто такая?

Черные глаза Тайрона сверкнули.

– Слушай, я знаю, что вы с Дероном близкие друзья, но со мной так не шути.

– Тайрон, вовсе я с тобой не шучу. Извини, но мне нужно поторопиться. – Включив свет в салоне, Борн раскрыл сотовый телефон и вывел на экран снимки лица Фади. Затем он начал перебирать маленькие баночки, тюбики, коробки с накладками. – Тебе не составит труда объяснить, о ком это ты?

Тайрон помялся, пытаясь по лицу Борна определить, не смеется ли тот над ним. Судя по всему, он пришел к выводу, что ошибался.

– Я говорю о мисс Шпионке, Сорайе.

Борн, сверившись со снимком лица Фади, вставил в рот несколько накладок и пошевелил челюстями.

– В таком случае я перед тобой в долгу.

– Эй, приятель, что с твоим голосом?

– Как видишь, я превращаюсь в другого человека, – усмехнулся Борн.

Перевоплощение продолжалось. Отыскав в сумке густую черную бороду, он подровнял ее ножницами, сделав точную копию бороды Фади. Приклеив бороду, Борн посмотрел на себя в увеличительное зеркало, которое также достал из сумки.

Он протянул телефон Тайрону:

– Сделай одолжение, хорошо? Я очень похож на человека на этих снимках?

Тайрон недоуменно заморгал, решив, что ослышался. Затем он просмотрел снимки один за другим. Перед тем как переходить к следующему, он внимательно изучал лицо Борна.

– Твою мать, – наконец с восхищением промолвил Тайрон. – Дружище, как тебе удается эта хрень?

– Это талант, – искренне ответил Борн. – А теперь смотри. Мне нужно от тебя еще одно одолжение. – Он взглянул на часы. – Чуть больше чем через одиннадцать минут этот ублюдок, за которым охотится Сорайя, появится здесь. Я хочу, чтобы ты уехал отсюда. Сделай для меня одно дело. В соседнем отсеке мой друг, Мартин Линдрос. Он мертв. Я хочу, чтобы ты связался с агентством похоронных услуг. Его тело нужно кремировать. Хорошо? Ты выполнишь эту просьбу?

– Я на мотоцикле, так что мне придется положить его перед собой на колени, ничего?

Борн кивнул.

– Прошу тебя, Тайрон, отнесись к нему с уважением, хорошо? А теперь уезжай. Но только не через центральные ворота.

– Никогда ими не пользуюсь.

Борн рассмеялся.

– Встретимся по другую сторону.

Тайрон вопросительно посмотрел на него.

– По другую сторону чего?

Глава 40

Подъезжая к Вирджинии, Карим позвонил в агентство похоронных услуг Абду аль-Малику.

– Мне нужны три человека на аэродроме «Систейн лэбс».

– Но тогда у нас никого не останется!

– Делай, как я сказал, – резко произнес Карим.

– Минуточку. – После короткой паузы: – Они уже в пути.

– Тело директора ЦРУ приготовлено?

– Нам нужно еще минут сорок, может быть, чуть больше. Это же не обычное бальзамирование.

– Как он выглядит? Это самое главное.

– Разумеется. Щеки у него розовые. – Абд аль-Малик довольно причмокнул. – Поверьте мне, у охраны не возникнет никаких сомнений в том, что он жив.

– Отлично. Как только закончите, сажайте его в лимузин. Сроки пришлось сдвинуть. Фади хочет взорвать штаб-квартиру ЦРУ, как только это будет физически возможно. Перезвони мне, когда будете на месте.

– Будет сделано, – ответил Абд аль-Малик.

Карим не сомневался, что так все и произойдет. Абд аль-Малик, руководитель вашингтонской ячейки «Дуджи», еще никогда его не подводил.

Шоссе оставалось пустынным. Ему потребовалось тридцать восемь минут, чтобы доехать до главных ворот на западной границе владений «Систейн лэбс». Поскольку сегодня воскресенье, здесь не было ни души. По дороге ему пришлось дважды сдерживать себя – один раз, когда его подрезал какой-то мальчишка на огромном джипе, другой раз, когда его нагнал трейлер, недовольно гудящий клаксоном. Оба раза он выхватывал «глок», готовый нажать на спусковой крючок, и лишь потом делал над собой усилие и успокаивался.

Но хотел он убить не этих глупцов, а Борна. Его ярость – «ветер пустыни», унаследованный от деда, – набирала силу. Он был на взводе. Однако это не пустыня, он не среди бедуинов, сознающих, как опасно вызывать его гнев.

Во всем виноват Борн; Борн всегда был виноват во всем. Это Борн убил невинную Сару, гордость семьи. Карим простил сестре неблагочестивые взгляды, ее необъяснимые исчезновения, стремление к независимости, сбросив все на ту же самую английскую кровь, текущую у нее в жилах. Сам он преодолел влияние своей западной крови, поэтому он разработал программу перевоспитания сестры согласно законам пустыни, в соответствии с саудовскими традициями.

Но вот теперь Борн убил Фади, лицо «Дуджи». Фади, который так полагался на ум и финансы своего старшего брата, точно так же, как Карим ждал от своего младшего брата защиты. Он простил Фади горячую кровь, стремление к крайностям, потому что эти черты имели жизненно важное значение для харизматичного лидера, увлекавшего правоверных за собой своими пламенными речами и зажигательными подвигами.

И теперь нет обоих – невинной девушки и командира, двух столпов, олицетворявших моральную и физическую силу. Из всех детей Абу Сарифа Хамида ибн Ашефа аль-Вахиба в живых остался он один. Он жив, но одинок, и у него есть только память о близких, Фади и Саре ибн Ашеф. Та же память, которую хранит его отец, искалеченный, парализованный, беспомощный, прикованный к кровати, нуждающийся в специальной упряжи, чтобы сесть в кресло-каталку, которое он ненавидит.

Карим поклялся, что Борну придет конец. Придет конец всем неверным.

Он петлял по длинным извивающимся дорожкам, идущим мимо приземистых строений из зеленоватого стекла и черного кирпича. Наконец за очередным поворотом показался аэродром. Позади застывшего на взлетно-посадочной полосе «Соверена» виднелся жирный серо-голубой полумесяц залива Оккокуан.

Приблизившись к аэродрому, он сбросил скорость и внимательно огляделся вокруг. Самолет одиноко стоял на бетонной полосе, у самого дальнего конца. Нигде ни одной машины. Ни одно судно не рассекало зимние воды залива. В воздухе не висел вертолет. Однако Фади мертв, а его место в «Соверене» занял Борн.

Разумеется, здесь никого нет. В отличие от него Борн не может рассчитывать на чью-либо помощь. Остановив машину так, чтобы ее не было видно из самолета, он закурил и стал ждать. Не прошло много времени, как рядом остановился черный «Авиатор» с его людьми.

Выйдя из машины, он отдал необходимые распоряжения, объяснил, к чему нужно быть готовым и что надо будет делать. Затем прислонился к переднему бамперу своей машины и, закурив новую сигарету, проводил взглядом «Авиатор», поехавший к взлетно-посадочной полосе.

Как только машина подъехала к самолету, дверь раскрылась внутрь и спустился трап. Из «Авиатора» вышли двое и взбежали по трапу наверх.

Выплюнув окурок, Карим раздавил его каблуком. Затем сел во взятую напрокат машину и поехал к одинокому зданию ангара, стоящему на северной окраине владений.

– Сорайя, я могу тебе помочь, – сказал Питер Маркс, прижимая к уху сотовый телефон. – Но для этого нам лучше встретиться.

– Зачем? Ты должен оставаться моими глазами и ушами в штаб-квартире. Нам нужно следить за двойником.

– Я не знаю, где Линдрос, – сказал Питер. – У себя в кабинете его нет. Больше того, его вообще нет в здании. И его помощник ничего не знает. Это что, эпидемия? – Он услышал, как Сорайя сделала шумный вдох. – В чем дело?

– Ну хорошо, – сказала Сорайя. – Я с тобой встречусь, но место назову сама.

– Как хочешь.

Она назвала адрес похоронного бюро у северо-восточной оконечности парка Рок-Крик.

– Приезжай сюда как можно скорее.

Взяв служебную машину, Маркс доехал за рекордно короткое время. Как и сказала Сорайя, он остановился в квартале от похоронного бюро, на противоположной стороне улицы. Перед тем как покинуть штаб-квартиру, Питер подумал было связаться с Робом Ваттом и получить у него санкцию захватить с собой еще нескольких сотрудников. Однако время поджимало, и в конце концов он решил не беспокоить начальника оперативного отдела.

Когда она постучала в стекло, Питер вздрогнул от неожиданности. Погруженный в свои мысли, он не заметил, как Сорайя подошла к машине. Это его еще больше встревожило, потому что в данной ситуации молодая женщина и так имела над ним серьезное преимущество. Всю свою работу в ЦРУ Питер просидел за столом. «Наверное, – мелькнула у него мысль, – именно поэтому я сейчас никого с собой не взял. Нужно показать себя с лучшей стороны своему духовному наставнику».

Питер открыл дверь, и Сорайя села в машину. Определенно, по ее виду никак нельзя было сказать, что она спятила.

– Я попросила тебя приехать сюда, – слегка задыхаясь, начала Сорайя, – потому что как раз здесь находится морг, где лежит тело Старика.

Питер слушал ее слова, как часть сна, явившегося ему. Еще когда Сорайя открывала дверь, он украдкой нащупал рукоятку пистолета. И вот сейчас, опять же словно во сне, он приставил дуло пистолета к виску молодой женщины и сказал:

– Извини, Сорайя, но сейчас ты поедешь в штаб-квартиру вместе со мной.

Двое террористов, поднявшихся на борт «Соверена», заморгали, привыкая к полумраку. Затем они оба поразились, узнав его.

– Фади, – пробормотал тот, что повыше. – А где Джейсон Борн?

– Борн мертв, – ответил Борн. – Я убил его в Миран-Шахе.

– Но Карим аль-Джамиль сказал, что он на борту самолета.

Борн показал чемоданчик с ядерным устройством.

– Как сами видите, он ошибся. Произошло изменение в планах. Мне необходимо срочно увидеться с братом.

– Будет исполнено, Фади.

Террористы не стали обыскивать самолет, не увидели летчика, связанного и с заткнутым ртом.

Когда они повели Борна к черному «Авиатору», тот, что повыше, сказал:

– Твой брат рядом.

Все сели в машину. Борн устроился сзади вместе с одним из террористов. Он старался как мог отворачиваться от огней, освещающих взлетно-посадочную полосу, – единственного источника света. До тех пор пока ему удастся оставаться в полумраке, все будет в порядке. Эти люди откликаются на знакомый голос, на знакомые жесты – в первую очередь необходимо убедить рассудок, а не глаз.

Покинув аэродром, водитель поехал на север и остановился рядом со зданием из черного кирпича, расположенным на некотором удалении от остальных. Пока террористы отпирали огромные стальные ворота, Борн успел разглядеть рядом со зданием гору шлака.

Внутри царила гулкая пустота. Перегородки отсутствовали. Масляные подтеки на бетонном полу говорили о том, что на самом деле в этом здании находился ангар. Свет, проникающий в открытую дверь и маленькие квадратные окошки высоко под потолком, быстро рассеивался в огромном пространстве, поглощенный необъятной тенью.

– Карим аль-Джамиль, – сказал высокий террорист, – на борту самолета находился твой брат, а не Джейсон Борн. Он снова вместе с нами, и у него ядерное устройство.

Из теней появилась человеческая фигура.

– Мой брат мертв, – сказал Карим.

Террористы, стоявшие за спиной Борна, напряглись.

– Я никуда с тобой не поеду, – решительно произнесла Сорайя.

Маркс собирался что-то ответить, но в это время задняя стена морга скользнула вниз.

– Это еще что за хреновина?..

Воспользовавшись его удивлением, Сорайя выскользнула из машины. Маркс хотел было броситься за ней, но тут увидел, как из подвала выехал лимузин директора ЦРУ. Начисто забыв про Сорайю, он включил передачу и поехал следом за лимузином. У Старика якобы были какие-то личные дела. Но какого черта он делал в морге?

Преследуя лимузин, Маркс смутно услышал, как Сорайя кричит ему, призывая развернуться. Он не обратил на нее внимания. Ну разумеется, что она ему скажет? Она же уверена, что Старика нет в живых.

Лимузин остановился на красный свет. Подъехав, Маркс опустил свое стекло.

– Эй! – окликнул он. – Питер Маркс, ЦРУ! Немедленно откройте!

Стекло водительской двери лимузина оставалось поднятым. Переключив передачу на парковку, Маркс выскочил из машины и застучал в стекло, размахивая удостоверением:

– ЦРУ! Откройте, черт побери! Откройте немедленно!

Стекло опустилось. Маркс успел увидеть Старика, неестественно прямо застывшего на заднем сиденье. Но тут водитель достал «люгер П-08», навел его Марксу в лицо и нажал на спусковой крючок.

От оглушительного выстрела у Питера лопнули барабанные перепонки. Раскинув руки, он отлетел назад и умер еще до того, как рухнул на мостовую.

Стекло поднялось, загорелся зеленый свет, и лимузин быстро тронулся с места.

Карим пристально разглядывал Борна.

– Этого не может быть. Брат, мне сообщили, что ты погиб.

Борн поднял чемоданчик.

– Однако, – сказал он, подражая голосу Фади, – я избежал гибели.

– Смерть неверным!

– Совершенно верно. – Хотя Борн сознавал, что перед ним Карим, ему было мучительно больно видеть лицо своего лучшего друга. – Мы снова вместе, брат!

Мартин предупреждал его, что из двоих братьев наиболее опасен Карим. «Он шахматист, – сказал Мартин. – Паук, затаившийся посреди паутины». У Борна не было никаких иллюзий. Как только Карим задаст какой-нибудь ключевой вопрос, ответ на который известен одному только его брату, маскарад будет окончен.

Это произошло быстро.

Карим поманил его к себе.

– Выйди на свет, брат, чтобы я после стольких месяцев смог снова на тебя посмотреть.

Борн шагнул вперед; ему на лицо упал яркий свет.

Карим стоял неподвижно, едва заметно покачивая головой, словно у него начался тик.

– Ты такой же хамелеон, каким был Фади.

– Брат, я привез устройство. Как ты можешь так ошибаться?

– Я случайно услышал, как один из агентов ЦРУ сказал…

– Случайно не Питер Маркс? – выпалил наугад Борн, потому что ничего другого ему не оставалось. Маркс был единственным в ЦРУ, с кем связывалась Сорайя.

Снова сбитый с толку, Карим нахмурился:

– И что с ним?

– Маркс – связной Сорайи Мор. Он повторяет ту дезинформацию, которой мы ее кормим.

Карим по-волчьи оскалился; в его глазах не осталось сомнения.

– Ответ неверный. ЦРУ считает, что мой брат погиб при налете на лжецентр «Дуджи» в горах на юге Йемена. Но ведь ты, Борн, не мог этого знать, так?

Он подал знак, и трое террористов, стоявших позади Борна, схватили его за руки. Глядя Борну в лицо, Карим шагнул вперед и вырвал у него из руки чемоданчик.

Подбежав к Питеру Марксу, распростертому на мостовой, Сорайя вдруг услышала надрывный рев мотоцикла, приближающегося сзади. Выхватив пистолет, она обернулась и увидела Тайрона на «Кавасаки». Тот только что отвез тело Мартина Линдроса в похоронное бюро.

Сбавив скорость, он дал молодой женщине возможность сесть на мотоцикл и тотчас же рванул вперед.

– Ты видел, что здесь произошло? Эти негодяи убили Питера.

– Мы должны их остановить. – Тайрон проскочил перекресток на красный свет. – Если сложить все вместе – взрывчатку «Си-4», копию лимузина твоего босса, самого твоего босса, забальзамированного на столе в мертвецкой, что получится?

– Вот каким образом они собираются проникнуть внутрь! – воскликнула Сорайя. – Увидев Старика на заднем сиденье лимузина, охранники тотчас же махнут рукой, пропуская его на подземную стоянку.

– Туда, где находится несущий фундамент здания.

Тайрон, нагнувшись к рулю, прибавил скорость.

– Стрелять в лимузин нельзя, – сказала Сорайя. – В этом случае есть риск, что «Си-4» рванет, и будет немало жертв среди случайных прохожих.

– И нельзя допустить, чтобы взрывчатка попала в подвал штаб-квартиры ЦРУ, – добавил Тайрон. – Так что будем делать?

Ответ появился сам собой. Заднее стекло лимузина опустилось, и кто-то начал в них стрелять.

Борн стоял совершенно неподвижно. Он попытался прогнать из мыслей изуродованное лицо Мартина Линдроса, но поймал себя на том, что ему этого не хочется. Мартин был рядом, обращался к нему, требовал возмездия за то, что с ним сделали. Борн его слышал, Борн его ощущал.

«Терпение», – мысленно приказал он себе.

Сосредоточившись, Борн определил, как именно расположились относительно него трое террористов. Затем он сказал:

– Я сожалею только о том, что не довел до конца начатое в Одессе. Твой отец все еще жив.

– Только на самом деле это уже не жизнь, а существование, – отрезал Карим. – Каждый раз, видя отца, я снова даю себе клятву заставить тебя дорого заплатить за то, что ты с ним сделал.

– Жаль, что сегодня отец тебя не видит, – заметил Борн. – Он схватил бы пистолет и своей рукой тебя пристрелил. Если бы только смог.

– Борн, я понимаю тебя гораздо лучше, чем ты думаешь. – Карим остановился буквально в одном шаге от него. – Только посмотри на себя. Для всех, кроме нас с тобой, ты Фади, а я Линдрос. Мы существуем в своих обособленных мирах, сосредоточенные на мести. Разве ты сейчас думаешь не так? Разве все происходит не так, как ты замыслил? Разве не для этого ты принял обличье моего брата? – Он переложил чемоданчик из одной руки в другую. – Именно поэтому ты пытаешься вывести меня из себя. Разгневанного человека проще победить, не так ли учит даосизм Борна? – Он рассмеялся. – Но на самом деле своим последним хамелеонским поступком ты оказал мне неоценимую услугу. Ты полагаешь, что я пристрелю тебя, здесь и сейчас. Как же ты ошибаешься! На самом деле я, взорвав ядерное устройство, уничтожив штаб-квартиру ЦРУ, отвезу тебя к тому, что от нее останется. И пристрелю тебя там. И тогда Мартин Линдрос, убивший Фади, самого кровавого террориста за всю историю, станет национальным героем. А поскольку я уже убил директора ЦРУ, как ты думаешь, кого благодарный президент назначит на эту должность?

Карим снова рассмеялся.

– Я возглавлю Центральное разведывательное управление, Борн. И смогу переделать его по своему желанию. Как тебе это нравится?

При упоминании грядущей судьбы штаб-квартиры ЦРУ Борн услышал звучащий в голове голос Мартина. «Не сейчас, – подумал он. – Не сейчас».

– На самом деле меня больше интересует судьба Сары ибн Ашеф.

Глаза Карима вспыхнули огнем. Он наотмашь ударил Борна по лицу.

– Ты, убивший мою сестру, не смеешь произносить ее светлое имя!

– Я ее не убивал, – медленно и раздельно произнес Борн.

Карим плюнул ему в лицо.

– Я просто не мог ее убить. Мы с Сорайей находились слишком далеко. У нас у обоих были «глоки-21». А Сара ибн Ашеф появилась на противоположном краю площади. Как тебе хорошо известно, из «глока» можно прицельно стрелять на расстоянии до двадцати пяти метров. А от нас до твоей сестры было не меньше пятидесяти. Тогда я этого не понял; все произошло слишком быстро.

Лицо Карима превратилось в натянутую маску. Он снова ударил Борна.

Борн, готовый к этому, лишь тряхнул головой.

– Однако Мута ибн Азиз освежил мою память. В ту ночь как раз он и его брат находились там, где нужно. И расстояние до Сары было подходящее.

Карим схватил Борна за горло.

– Как ты смеешь издеваться над гибелью моей сестры? – Он буквально затрясся от бешенства. – Братья ибн Азизы были для нас словно члены семьи. И клеветать…

– Именно потому, что они были словно члены семьи, Аббуд ибн Азиз и убил твою сестру.

– Я тебя убью! – заорал Карим, начиная душить Борна. – Я заставлю тебя пожалеть о том, что ты появился на свет!

Тайрон, петляя, несся по улицам, преследуя лимузин. Мимо свистели пули. Тайрону было не привыкать находиться под огнем; он уже успел познать агонию гибели любимой женщины в перестрелке. Единственным его оружием был опыт. Тайрон разбирался в пулях так, как члены его банды разбирались в рэп-певцах и порнозвездах. Он знал характеристики всех калибров, всех типов пуль. Его собственный «вальтер ППК» был заряжен пулями с пустотелыми наконечниками. При ударе о мягкий предмет – человеческую плоть, например, такие пули мгновенно расширялись, распадаясь на части. И жертва чувствовала себя так, словно в нее попал снаряд. Можно не добавлять, что повреждения внутренних органов получались максимальные.

Противник стрелял в него из пистолета 45-го калибра, однако расстояние было большое, и точность оставляла желать лучшего. И все же Тайрон понимал, что ему нужно придумать, как полностью остановить стрельбу.

– Посмотри вперед, – вдруг произнесла ему на ухо Сорайя. – Видишь то здание из стекла и бетона в шести кварталах впереди? Это и есть штаб-квартира ЦРУ.

Снова резко увеличив скорость, Тайрон подвел «Кавасаки» к левой стороне лимузина. Это сделало их с Сорайей хорошей мишенью для «люгера», однако и им самим маленькое расстояние было только на руку.

Выхватив «вальтер ППК/Е», Сорайя в едином движении прицелилась и выстрелила. Пуля с полым наконечником попала террористу прямо в лицо. Из открытого окна брызнули кровь и мозги.

– Братья ибн Азизы убили Сару ибн Ашеф и умолчали об этом, – с трудом выдавил Борн. – Они поступили так, оберегая тебя и Фади. Потому что на самом деле у милой, невинной Сары ибн Ашеф был любовник.

– Лжец!

Борну было трудно дышать, но он должен был продолжать говорить. Затевая все это, он знал, что против такого человека, как Карим, психология будет его лучшим оружием, единственным, способным принести победу.

– Сестра не могла смотреть на то, во что превратились вы с Фади. Она приняла решение и отвернулась от своего бедуинского наследия.

Борн увидел, как на лице Карима что-то взорвалось.

– Замолчи! – крикнул он. – Это низкая ложь! Иначе быть не может!

Но Борн почувствовал, что на самом деле Карим пытается убедить самого себя. Наконец он собрал воедино все детали смерти Сары, и это его сразило.

– Моя сестра была сердцем нашей семьи! И ты ее убил! Именно ее смерть толкнула нас с братом на этот путь! Ты сам навлек на себя свою погибель!

Борн уже пришел в движение. Сделав шаг назад, он с силой опустил каблук на подъем ноги того террориста, который стоял у него за спиной. При этом он крутанул туловищем, вырываясь из рук террориста, стоявшего справа. Погрузив согнутую в локте руку в солнечное сплетение террористу слева, Борн выбросил вторую руку наружу, ударяя ребром ладони третьего террориста по шее.

Послышался хруст сломанной трахеи. Террорист повалился на пол. Другой террорист, стоявший у Борна за спиной, крепко обвил его руками, но Борн словно сложился вдвое, и террорист перелетел через его голову прямо на Карима.

Террорист слева все еще стоял согнувшись пополам, пытаясь отдышаться. Подобрав упавший на пол «люгер», Борн ударил его рукояткой по затылку. Террорист, которого он бросил на Карима, опомнился и схватился за пистолет. Борн выстрелил в него, и тот рухнул как подкошенный.

Остался один Карим. Он стоял на коленях, держа чемоданчик прямо перед собой. Его красные глаза горели безумием, при виде которого у Борна по спине пробежала холодная дрожь. Ему уже пару раз приходилось видеть человека, раскачивающегося на грани сумасшествия, и он сразу же понял, что Карим сейчас готов на все.

Словно прочтя его мысли, Карим достал небольшую коробочку из нержавеющей стали. Борн сразу же узнал в ней дистанционный взрыватель.

Подняв ядерное устройство, Карим положил большой палец на кнопку.

– Я знаю тебя, Борн. И, зная тебя, я тобой владею. Ты в меня не выстрелишь – потому что я могу взорвать двадцать килограммов «Си-4» на подземной стоянке штаб-квартиры ЦРУ.

Времени размышлять и оценивать ситуацию не было. Борн услышал в голове призрачный шепот Мартина. Вскинув «люгер», он выстрелил Кариму в горло. Пройдя через мягкие ткани, пуля перебила позвоночник. Охваченный парализующей болью, Карим резко опустился на пол, уставившись на Борна. Он попытался нажать кнопку, но пальцы уже не повиновались ему.

Его угасающий взгляд упал на сжатую в кулак руку одного из его людей. Борн, догадавшись, бросился вперед, но Карим, собрав последние силы, повалился на распростертого террориста.

Взрыватель ударился о стиснутый кулак.

Наконец Борн смог отпустить Карима. Наконец голос Мартина у него в голове умолк. Борн долго смотрел в правый глаз Карима – глаз Мартина, вспоминая своего погибшего друга. Скоро он пошлет дюжину роз Мойре, скоро он отвезет прах Мартина в Нью-Йорк, к музею Клойстерс.

В голове у Борна оставалась одна мысль, подобная крючку без наживки. Почему Карим, когда у него была возможность, не попытался взорвать ядерное устройство? Почему он ограничился лимузином, хотя последствия этого были неизмеримо меньше?

Обернувшись, Борн увидел на полу чемоданчик. Замки на крышке были подняты. Карим сделал это, тщетно пытаясь запустить часовой механизм? Присев на корточки, Борн собрался уже было закрыть замки, но вдруг у него по спине пробежал озноб, и он едва не застучал зубами.

Борн открыл чемоданчик. Заглянув внутрь, он отыскал часовой механизм и убедился, что тот остался отключенным. Светодиоды не горят, провода отсоединены. В таком случае что же?..

Приподняв сплетение проводов, Борн присмотрелся внимательнее и увидел то, от чего у него заледенели кости. Подняв замки, Карим запустил вспомогательный часовой механизм. Вспомогательный часовой механизм, который установил Вейнтроп, но о котором он умышленно ничего не сказал.

Борн опустился на пол, чувствуя, как по спине бегут струйки пота. Похоже, «Дуджа» – и доктор Вейнтроп все же дождались отмщения.

Глава 41

Четыре минуты и одна секунда. Вот сколько времени оставалось у Борна, если верить показаниям вспомогательного часового механизма.

Закрыв глаза, Борн постарался восстановить в памяти образ рук Вейнтропа, работающего с таймером. Он увидел каждое движение доктора, каждый поворот запястья, каждое сгибание пальца. Инструменты ему не понадобятся. Проводов всего шесть: красный, белый, черный, желтый, синий и зеленый.

Борн помнил, где они были подсоединены в основном часовом механизме и в какой последовательности Вейнтроп их отключал. Дважды Вейнтроп снова подсоединял черный провод – сначала к контакту, от которого отходил белый провод, затем к тому, от которого отходил красный.

Но главная проблема заключалась не в том, чтобы вспомнить действия Вейнтропа. Хотя вспомогательный таймер, как и основной, подключался шестью разноцветными проводами, Борн видел, что физически они разные. И как следствие, все контакты, к которым подходили провода, находились на других местах.

Достав сотовый телефон, Борн позвонил Фаиду аль-Сауду в призрачной надежде, что тот заставит Вейнтропа сказать правду про отключение вспомогательного таймера. Ответа не было. Борн нисколько не удивился: горный Миран-Шах был черной дырой для сотовой связи. И все же попробовать стоило.

3.01.

Вейнтроп начал с синего провода, затем отсоединил зеленый. Пальцы Борна схватили синий провод, собираясь оторвать его от контакта. И все же он колебался. Ну почему вспомогательный часовой механизм должен отключаться так же, как и основной? Эту изощренную ловушку замыслил Вейнтроп. Вспомогательный часовой механизм вступает в действие только в том случае, если отключен основной. Следовательно, Вейнтропу не было никакого смысла повторять конструкцию.

Борн отдернул руку от вспомогательного часового механизма.

2.01.

Вопрос заключался не в том, как отключить таймер. Главное – понять работу дьявольского ума Вейнтропа. Если основной часовой механизм отключен, это означает, что кому-то была известна правильная последовательность отсоединения проводов. И во вспомогательном таймере эта последовательность может быть заменена на обратную или даже перепутана, причем из множества возможных комбинаций наткнуться на правильную практически невозможно. А любая ошибка приведет к взрыву ядерного устройства.

1.19.

Времени на размышления не осталось. Необходимо принять решение, и правильное. Борн решил остановиться на обратном порядке. Схватив красный провод, он уже собрался его отсоединить, но вдруг его острый взгляд заметил одну мелочь. Нагнувшись поближе, Борн изучил вспомогательный таймер с другого угла. Отодвинув сплетение проводов, он обнаружил, что вспомогательный таймер подсоединен к устройству совершенно иначе, чем основной.

0.49.

Борн вынул основной часовой механизм из ниши, чтобы лучше видеть то, что под ним. Затем отсоединил его от детонатора, к которому таймер был подключен одним проводом. Теперь ничто не мешало смотреть на вспомогательный таймер. Он лежал рядом с детонатором. Вся беда заключалась в том, что Борн никак не мог найти, как соединены они между собой.

0.27.

Борн отодвинул провода в сторону, следя за тем, чтобы не отсоединить их от контактов. Приподняв ногтем правый край вспомогательного таймера, он чуть отодвинул его от детонатора. Ничего.

0.18.

Борн просунул ноготь под левый край. Таймер не шевелился. Борн надавил сильнее, и таймер медленно пошел вверх. И только тогда он наконец увидел провод, извивающийся крошечной змеей. Прикоснувшись кончиком пальца к проводу, Борн чуть его пошевелил, и тот, подобно змее, выпрямился. Борн не мог поверить своим глазам.

Провод не был подсоединен к детонатору!

0.10.

Борн услышал голос доктора Вейнтропа. «Меня держали на положении пленника! – уверял тот. – Вы ничего не понимаете, я…» Тогда Борн не дал ему закончить фразу. Опять же проблема заключалась в том, чтобы решить загадку рассудка Вейнтропа. Этот человек получал наслаждение от игры ума – об этом свидетельствуют его исследования. Если Фади заставил его работать помимо воли, если Фади использовал для давления на него Катю, Вейнтроп наверняка должен был попытаться хоть как-то отомстить.

Взяв основной часовой механизм, Борн ощупал отходящий от него провод. Изоляция была нетронутой, но обнаженная медная сердцевина свободно болталась. Борн легко вытащил ее – кусок не больше двух сантиметров в длину. Провод был муляжом. Убрав руки, Борн откинулся назад, наблюдая за тем, как таймер отсчитывает последние секунды. Его сердце болезненно сильно колотилось в груди. Если он ошибся…

0.00.

Но он не ошибся. Ничего не произошло. Никакого взрыва, никакой ядерной катастрофы. Только тишина. Вейнтроп отомстил своим похитителям. Прямо под носом у Фади он тайно разоружил бомбу.

Борн рассмеялся. Вейнтроп вынужден был правильно подключить основной часовой механизм, но со вспомогательным ему удалось каким-то образом обмануть Фади и других ученых, работавших на «Дуджу». Закрыв чемоданчик, Борн встал вместе с ним и, смеясь, направился к выходу.

Глава 42

После взрыва лимузина, начиненного «Си-4», Сорайе удалось восстановить свое доброе имя. Соседние здания, массивные, прочные административные сооружения, пострадали, но несущественно. А вот от улицы ничего не осталось. В самом центре образовалась огромная воронка, в которую пылающим метеором провалился обугленный остов лимузина. Единственным утешением было то, что в момент взрыва в окрестностях не было ни одного пешехода.

К оцепленному району съехались десятки полицейских и пожарных машин и карет «Скорой помощи». Сотрудники чрезвычайных служб суетились на месте взрыва. В радиусе двух с половиной километров было обрублено энергоснабжение, а ближайшие здания остались и без воды, поскольку были перебиты магистрали.

Сорайя и Тайрон давали показания полиции, но на месте уже появились Роб Батт и Дик Рейлли, начальник отдела безопасности, которые быстро взяли все на себя. Увидев Сорайю, Батт кивком показал, чтобы она молчала, а сам обратился к полицейскому капитану, руководившему следствием.

– Вся эта официальная шумиха делает меня нервным, словно священника в грозу, – заметил Тайрон.

Сорайя рассмеялась.

– Не волнуйся, я тебя защищу.

Тайрон презрительно фыркнул, но от молодой женщины не укрылось, что он не отходит от нее ни на шаг. Вокруг рабочие расставляли оборудование, крича друг другу, подъезжали все новые машины, и, казалось, на землю опустилась плотная сеть звуков.

Над головой завис вертолет телестудии новостей. Вскоре к нему присоединился второй. С ревом пронеслись два истребителя ВВС с полным боевым снаряжением. Покачав крыльями, они скрылись в прозрачном голубом небе.

В то утро, когда Борн подъехал к воротам музея Клойстерс, весь Нью-Йорк был окутан туманом. Он вышел из машины, прижимая к груди бронзовую урну с прахом Мартина Линдроса. Борн послал Мойре дюжину роз, а когда та ему позвонила, обнаружил, что этими цветами Мартин без слов попрощался с ней.

С Мойрой он никогда не встречался. Мартин лишь однажды упомянул о ней, когда они с Борном напились в стельку.

И вот Борн наконец ее увидел: стройную, худую фигуру в тумане, с растрепавшимися темными волосами, закрывшими лицо. Мойра стояла там, где и сказала, – перед деревом, втиснутым между каменными блоками стены. По ее словам, она по делам уезжала в Европу и вернулась всего за несколько часов до звонка Борна. Судя по ее виду, она много плакала; однако сейчас ее глаза были сухими.

Мойра кивнула Борну, и они вместе прошли к южному парапету. Внизу были деревья. Справа виднелась плоская поверхность Гудзона, ленивая и вялая, словно кожа, которую вот-вот должна сбросить змея.

– Мы с вами знали его с разных сторон. – Эти слова Мойра произнесла осторожно, словно опасаясь выдать то, что объединяло их с Мартином.

Борн сказал:

– Если вообще можно знать другого человека.

Лицо у нее было сильное, с резкими чертами; широко расставленные карие глаза светились умом. От нее веяло каким-то необычным спокойствием, словно она была довольна собой. Борн заключил, что это как раз та женщина, которая была нужна Мартину.

Он открыл крышку урны. Внутри лежал полиэтиленовый пакет с пеплом – тем, что осталось от человеческой жизни. Своими длинными, изящными пальцами Мойра вскрыла пакет. Вдвоем они подняли урну над парапетом и опрокинули ее, провожая взглядом то, как серая пыль высыпается вниз и кружится, смешиваясь с туманом.

Мойра посмотрела на смутные образы внизу.

– Какая разница, если мы его любили.

Борн решил, что это лучший панегирик, принесший мир всем троим.