Дети палача. Месть иссушает душу

Глава 4

До леса они добрались к вечеру. Красные закатные лучи солнца пробивались сквозь хитросплетение ветвей. Они отбрасывали на вспоротую корнями землю и кряжистые стволы причудливые янтарные тени.

Вдалеке слышался стук топоров лесорубов. Скоро они закончат работу и отправятся в лагерь на ночевку. Фарамор не решился попроситься на ночлег к их кострам, ведь кто-то из них мог узнать в них детей бывшего палача, а это опасно.

Они расположились на опушке, недалеко от дороги. Фарамор собрал хворост и разжег костер. Ужинали, когда лес полностью погрузился в темноту. Языки пламени лизали дрова, потрескивали угли. Невдалеке размеренно ухал филин. Невея, закутавшись в плащ, сидела на куче хвороста. Ее ладони обнимали глиняную кружку с заваренным травяным сбором, из которой поднимался ароматный пар. На коленях девочки лежал Хитрец Хет. Черные пуговичные глаза куклы отражали свет костра и казались живыми, вышитая красной нитью широкая улыбка, будто бы подбадривала, говорила, что не надо отчаиваться.

Сейчас Фарамор был согласен с улыбкой Хитреца Хета – унывать не стоит. Ради Невеи он постарается избавиться от отчаяния, но только не от злости. О, нет, это чувство он сохранит, и будет лелеять. Забыть про ненависть к людям из столицы, значит предать память отца.

Фарамор поднялся с ложа из веток и вышел на опушку. Отсюда отчетливо был виден город. Он выделялся в темноте мерцающими огоньками окон на башнях, блуждающими яркими точками факелов в руках стражников на стенах. Город окутывало покрывало звездного неба. Великий Алтарвир, столица Исходных земель, которую еще вчера Фарамор любил, а сейчас ненавидел.

Он не заметил, как к нему подошла Невея. Постояв рядом с братом, девочка взяла его за руку. Она тоже смотрела на огни города и в ее глазах стояла тоска.

– Ты так и будешь молчать? – спросил Фарамор.

– Нет, – еле слышно произнесла Невея и после большой паузы спросила: – Мы больше сюда не вернемся, верно? – ее голос был спокоен.

Фарамор пожал плечами. Что он мог ответить? Невея не видела в темноте этого жеста брата, но почувствовала, как напряглась его рука. Ей представилась лодка изменившая направление в сторону берега, ветер всколыхнул туманную дымку. Невея почувствовала страх, но ненадолго. Течение подхватило лодку, и та снова поплыла по безопасной середине реки, а глаза девочки, секунду назад смотревшие будто бы в никуда, снова стали осмысленными.

На одной из ферм тоскливо завывала собака. Фарамору не понравился этот звук. Он был словно апофеоз сегодняшнего дня, как неутешительный итог.

– Куда мы завтра пойдем, Фар? – спросила Невея.

– Я не знаю, – честно ответил он. – Но, мы ведь что-нибудь придумаем, правда? Будь уверена, мы не пропадем, – Фарамор старался, чтобы голос звучал бодро и сейчас он сам верил в свои слова.

Природа словно решила поддержать изгнанников и подарила теплую безветренную ночь. Невея, закутавшись в плащ и одеяло, уснула быстро. Ее голова покоилась на мягкой кукле. Фарамор же долго сидел возле костра, время от времени подкармливая огонь ветками. Он не в первый раз проводил ночь в лесу. До смерти матери они с отцом часто ходили на охоту. Конечно, лес не был для него чем-то привычным, но он его не пугал.

Рядом с Фарамором лежал нож с красивой костяной рукояткой. Отец купил его у торговца с севера и подарил сыну на пятнадцатилетие. На лезвии оружия были вытравлена руническая вязь – как уверял торговец, это заклятие от затупления лезвия. У северян ложь являлась страшным грехом, и не верить в слова торговца оснований не было, и, как выяснилось, нож действительно не тупился. Фарамор не думал, что здесь, возле самой кромки леса, стоит опасаться диких зверей, но с оружием под рукой было спокойнее. Около полуночи он свернулся калачиком на куче хвороста, закутался в плащ и закрыл глаза.

Ему приснилась казнь, но сознание, словно решив увеличить ужас кошмара, прибавила новые подробности. Гейдер, на жирном лице которого уродливо морщилось рыло хряка, а между губ пробивались клыки, бил топором по спине отца. Он выдергивал оружие из раны, и с изогнутого лезвия веером разлеталась кровь. Гейдер хрюкал от удовольствия – в его черных маслянистых глазах вспыхивали искры безумия, – и снова бил отца по спине. Лицо палача начало меняться. Оно худело, обретая резкие сухие черты. Багровая кожа становилась болезненно желтой. Светлые волосы вздыбились вверх, превращаясь в высокую, сверкающую каменьями корону. Теперь это был Таракот. Государь кривил тонкие губы в страшном подобии улыбки, продолжая заносить и опускать топор на спину отца – в сплошное кровавое месиво из которого торчали обломки костей. Вокруг из кромешной тьмы за этим действом наблюдали тысячи глаз. В них горело восхищение. Рты скалились в зверином оскале.

Веки Фарамора вздрагивали, лицо морщилось во сне, на лбу выступил холодный пот. Юноша несколько раз судорожно вздохнул, словно ему не хватало воздуха, и скоро признаки тревоги на лице сгладились. Кошмар прекратился.

– Мы не станем оставаться рядом с Алтарвиром, – утром за завтраком заявил Фарамор. Он решил не уточнять, что им, детям бывшего палача, это небезопасно, но ему показалось: Невея знает причины, потому и не спрашивает. Он отметил, что в глазах сестренки исчезла та пугающая пустота, которая была вчера. Осталась лишь естественная в их положении тоска, но в целом, девочка держалась хорошо, учитывая то, что она лишилась отца и родного дома.

– Мы пойдем по дороге через лес? – спросила Невея.

– Да, к вечеру доберемся до деревни Совиное Око. Попросимся на ночлег. Кто знает, возможно, нам разрешат остаться? А если нет, то пойдем дальше.

Как-то он был вместе с отцом в этой окруженной лесом деревушке. Обычное селение зверобоев, где, как он помнил, жили приветливые люди. Впрочем, за последние два дня он убедился, что люди не всегда такие, какими кажутся. Фарамор вспомнил ликующую толпу на вчерашней казни и глаза из сна с восхищением взирающие из темноты. В сознании снова начал зарождаться гнев, в висках заколотилась кровь. Усилием воли Фарамор заставил себя успокоиться, но далось это нелегко.

Они шли по лесному извилистому тракту. Вокруг росли могучие дубы, ясени и клены, окруженные молодой порослью и кустарником. Несильный ветер шелестел листьями. Летали бабочки и стрекозы. Среди ветвей пели птицы, по небу плыли пушистые облака. Фарамор поймал себя на мысли, что ему здесь нравится. Лес подавлял тревожные мысли о будущем. Да и Невея выглядела лучше: печаль в ее глазах все чаще сменялась восхищением при виде особо красивого придорожного цветка или необычайно ветвистого дерева. При других обстоятельствах, решил Фарамор, она бы прыгала от восторга, оказавшись здесь.

К вечеру дошли до моста через ручей, за которым тракт уходил вправо, а от него ответвлялась проселочная дорога. На тронутом гнилью указателе были вырезаны слова «Совиное Око».

Они свернули на просеку. Фарамор обратил внимание, что дорога заросла травой. Колея, оставленная колесами телег, покрылась мхом. Создавалось впечатление, что здесь давно никто не проходил и не проезжал. Он почувствовал легкую тревогу. Не могут же жители деревни так редко пользоваться этим путем, что он зарос травой?

Скоро они увидели прибитую к стволу дуба широкую доску, на которой корявыми буквами неизвестный умелец вырезал слова: «Сэдра здесь. Восславим!». Невея вслух прочла надпись, удивленно подняла брови и спросила:

– Фар, а кто такая Сэдра?

Он почесал затылок.

– Я не знаю. Но мы придем в деревню и все выясним.

Они отправились дальше. Лес медленно погружался в сумерки. В шелест листьев вплетался гул многочисленной мошкары, витавшей в воздухе подобно пеплу. У Фарамора не выходила из головы эта надпись «Сэдра здесь. Восславим!». Она почему-то пугала. И кому вообще могла прийти в голову мысль приколотить доску с такой странной надписью посреди тропы?

Лес расступился, и они вышли на опушку. Далее, за заросшими бурьяном огородами стояли темные бревенчатые дома. Деревня выглядела безлюдной. Покосившиеся изгороди обвивал плющ, подворья заросли бурьяном. В сгущающихся сумерках неухоженные строения походили на гнилые пни с черными дуплами окон и распахнутыми веками ставен.

– Фар, мне здесь не нравится, – тихо сообщила Невея и поежилась.

– Мне тоже, – сказал Фарамор. – Похоже, люди отсюда ушли. Но не страшно, мы найдем какой-нибудь дом почище и переночуем.

На самом деле ему было не по себе. От деревни словно веяло холодом.

«Почему люди покинули ее? – думал он. – А может, здесь был мор и все жители Совиного Ока мертвы?»

Фарамора пробрала дрожь от этой мысли. Впрочем, он решил, что если здесь и был мор, то от него не осталось и следа, а значит, ему и Невее нечего опасаться.

Они направились в деревню. При въезде в поселение между двух высоких столбов висела длинная доска. Вырезанная надпись на ней гласила: «Обитель. Сэдра здесь. Восславим!» Возле одного их домов лежал скелет коровы. Из глазниц рогатого черепа пророс чертополох. Невея покосилась на белые кости и прижалась к брату.

– Все хорошо, – сказал Фарамор. – Не бойся.

Они прошли мимо кузницы. Под широким навесом стояла ржавая наковальня, на стене висели молоты, щипцы и прочие приспособления для ковки. В следующем подворье на земле лежала куча прогнивших шкур, а возле сарая стояли почерневшие от времени бочки.

– Давай посмотрим, что вон в том доме, – почему-то шепотом сказала Невея и указала на неплохо сохранившееся строение, окна которого закрывали резные ставни.

– Хорошо, – согласился Фарамор.

На небе начали появляться пока еще бледные звезды, но было достаточно светло, чтобы видеть все, что находится вокруг. Брат и сестра поднялись на крыльцо. Открыв дверь, сразу же почувствовали неприятный запах. Фарамор, обучавшийся алхимическому ремеслу, понял, что это запах серы.

– Постой здесь, – сказал он Невее, потом снял с плеча вещевой мешок и положил его на крыльцо возле двери так, чтобы она не закрывалась. Сделав несколько шагов в полумрак дома, Фарамор почувствовал хруст под ногами. Он присел и увидел на полу разбитую склянку и рассыпанный порошок. Сера. Обычно ее покупают целители, для изготовления мазей. Он выпрямился и увидел блеснувшие ряды склянок на стеллажах. В углу стоял алхимический стол с ретортами и большим перегонным кубом, совсем как в лаборатории старого учителя Шабатара.

Он подошел к стеллажам, взял несколько склянок и вышел на крыльцо.

– Ты что-то нашел? – поинтересовалась Невея.

– Это дом местного алхимика, – сказал Фарамор. – В этих склянках может оказаться что-нибудь ценное. Сейчас посмотрим.

Он сел на ступеньки и начал рассматривать содержимое прозрачных бутылочек. Невея присела рядом на корточки, в ее глазах горело любопытство.

– Здесь угольный порошок, – уверенно определил юноша нечто черное в одной из склянок. – Ничего полезного, – он отставил бутылочку на ступеньку.

В другой – оказалась прозрачная жидкость. Фарамор вынул пробку и осторожно понюхал.

– Ага, жгучая роса, – определил он. – Это кислота. Ее вполне можно продать какому-нибудь кузнецу или ювелиру. Положи в мешок, – Фарамор закупорил склянку и отдал Невее. Потом рассмотрел оставшиеся бутылочки и не обнаружил больше ничего полезного. Он поднялся, взглянул на дверной проем и решил, что лучше прийти в этот дом утром. Сейчас же им надо найти место для ночлега.

– Скоро совсем стемнеет. Пойдем в другой дом. Здесь воняет серой.

Они сошли с крыльца и встали как вкопанные: по улице, опираясь на кривую клюку, к ним шел старик.

– Похоже, гости пожаловали! – подойдя ближе, громко и приветливо сказал он. – Давненько, давненько…

Его голова была лысой, если не считать седых пучков волос на висках, тянувшихся к затылку. Впалые щеки покрывала щетина, переходящая в жидкую бороденку. Из-под кустистых бровей смотрели прищуренные выцветшие глаза. На тощей согбенной фигуре – длинная мешковатая рубаха перепоясанная веревкой.

– Мы не знали, что в Совином Оке нет людей, – сказал Фарамор. – Хотели здесь переночевать.

Старик внимательно рассмотрел юношу, затем девочку, после чего произнес:

– Вот у меня и переночуете. Все дома уже год как заброшены. Я один здесь остался. Давненько, давненько сюда не заходили путники. Люди, знаете ли, сторонятся этого места.

– Сторонятся? Почему? – Фарамор удивленно приподнял брови.

– Боятся, – спокойно ответил старик. – Но вам опасаться нечего. Впрочем, пойдемте ко мне, и я все расскажу.

По пути в свое жилище старик сказал, что зовут его Найрад. Держался он бодро и при ходьбе почти не пользовался клюкой, лишь изредка опуская ее в дорожную пыль. Невея поглядывала на старика с опаской, но Фарамор знал, что сестра так смотрит на многих незнакомых людей.

Они прошли половину деревни, и вдруг юноша увидел посреди улицы большую дыру в земле. Черный провал занимал всю ширину дороги и немного заходил на чье-то подворье, где над дырой нависал покосившийся сарай и часть обвалившегося забора. Дыра не походила на рукотворную. Создавалось впечатление, что огромная часть дороги просто рухнула вниз, в подземные пустоты. Из провала доносился гул, словно там внизу, по неведомым тоннелям гулял ветер.

– Что это? – озадаченно спросил Фарамор.

– Вход в подземную пещеру, – ответил Найрад. – О, под нашей деревушкой оказалось много чего интересного, о чем никто даже не догадывался! – последние слова он произнес с благоговением, – Я все вам расскажу, все.

Фарамор осторожно подошел к краю дыры и заглянул вниз. На него пахнуло сырой прохладой. На стенках тоннеля были деревянные планки образующие подобие лестницы. Они уходили вниз, теряясь в непроглядной темноте.

Невея не решилась подойти близко к провалу. Она крепко прижимала к груди Хитреца Хета, словно тот мог вырваться из рук и прыгнуть в дыру. В глазах девочки горели искорки страха. Ей очень не нравилась эта странная дыра посреди деревни.

– Фар, осторожно, не упади! – с тревогой сказала она.

Фарамор кивнул, отошел от провала и ободряюще улыбнулся сестренке, но в его лице читалась растерянность. У него в уме не укладывалось, что в земле могла образоваться такая большая и ровная дыра.

– Пойдемте, – поторопил их Найрад. – Мы уже почти пришли, – он указал клюкой на дом, совсем рядом с провалом.