— Диабет! — вопит Ава, бегая взад-вперед между нами, зная, что я пытаюсь обойти ее. — Особая болезнь!
— Позитивный подход, — комментирует Брэм. Он улыбается. — Покажи мне что к чему, мама.
Я с недоверием смотрю на него.
— Будет немного странно, если ты продолжишь называть меня мама
— Верно. — Кивает он. — Не хочу, чтоб произошла ошибка, когда буду шпилить и вылизывать тебя.
Я ахаю и закрываю Аве уши, пока она не хохочет и не убегает.
— Язык. — Предупреждаю я его.
— Чем грязнее, тем лучше, — говорит он, ему это нравится. — Все, что она поймет, это что мы говорим о коврах. К слову о коврах… — Его глаза устремляются вниз к моим джинсам.
— Брэм, — строго говорю я. — Если ты хочешь помочь, то заткнись и иди сюда.
Я веду его на кухню, там, в специальном контейнере, я храню инсулин и прочие нужные вещи.
— Мне нужно, чтоб ты был внимателен. Это серьезно. Ты понял?
Он говорит, что все понял, но на его лице все еще ухмылка.
— Ты до этого когда-нибудь сидел с ребенком?
Ухмылка исчезает.
— Конечно, сидел.
— О, правда?
Он хмурится, слегка прищурившись.
— Я не настолько некомпетентен, как ты думаешь. — Резкость в его голосе застает меня врасплох. Похожее чувство появилось у меня, когда я спрашивала о его тупых носках.
— Надеюсь, ты прав, — беззаботно говорю я, стараясь не обращать внимания на внезапную перемену. Пока у меня есть его внимание, хоть он и напряжен, я перехожу к основам.
— Это монитор для контроля уровня сахара в крови.
— Веретено! — выкрикивает Ава, выбегает и с нетерпением наблюдает за нами. — Это веретено, им Спящая красавица прокалывает свой палец.
— Правда? — спрашивает Брэм, кажется, он немного успокоился. Фух. Думаю, шутник мне нравится намного больше. Когда Брэм МакГрегор становится серьезным, он опасен.
— Это лишь крошечный укол пальчика, — Я держу устройство, вставляю тест-полоску и включаю его. Затем беру руку Авы и быстро и аккуратно прокалываю кончик пальца. Она трясет рукой, словно ей больно. Вероятно, так и есть, но она уже привыкла, и она улыбается Брэму как большая девочка.
— Потом, — продолжаю я, показывая ему, — мы смотрим результат. Здесь 170, сейчас это нормально. Тебе надо сделать это лишь перед сном. Результат должен быть 100-180. — Я вынимаю тест-полоску и выбрасываю. — Затем ты выкинешь полоску.
— А что будет, если результат будет вне данного диапазона?
— Ты скорректируешь ее диету, — отвечаю я. — Но тебе не о чем беспокоиться. Это всего лишь немного особый образ жизни. Я провожу тест примерно шесть раз в день, иногда больше. Она получает инъекции инсулина три раза в день, утром, во второй половине дня и перед сном. В IKEA я сделала ей укол в ванной, а вечером, до того, как я уйду, сделаю еще один. И на всякий случай покажу тебе. — Неожиданно я понимаю, что начинаю задыхаться и хватаюсь за сердце.
Брэм кладет руку мне на щеку, пристально всматриваясь мне в лицо. Несмотря на то, что у меня начинается небольшой приступ паники, ощущение его горячей кожи успокаивает.
— Все хорошо, — ласково говорит он успокаивающим голосом. — Я справлюсь.
— Прости, — удается выдавить мне, пока я пытаюсь дышать. — Это всегда так трудно. Каждый раз, когда я хожу, у меня такое чувство, будто я оставляю ее судьбу в руках кого-то другого
— И ты права, — говорит он, подходя ближе на дюйм, его ладонь все еще на моей щеке, пальцы нежно отводят волосы от лица. — Но я с этим разберусь. Ты выйдешь, повеселишься, а потом вернешься. Она будет в порядке, она будет спать, а я просмотрю все твои фотоальбомы.
Почему-то эти слова заставляют меня улыбнуться.
***
Время около семи, я принарядилась в черное коктейльное платье, оно вполне подойдет для эпизода в Безумцах (прим. пер. американский драматический телесериал, который выходил на телеканале AMC с 2007 по 2015 год), накрасила губы красной помадой и уложила волосы в стиле 60-х.
— Мамочка, ты похожа на принцессу, — присаживаясь на край кровати, говорит Ава, качая ногами туда-сюда, пока я подвожу глаза подводкой. — Нет, на королеву.
— Ну, спасибо, — говорю я, улыбаясь ей в отражении. — Ты будешь хорошо вести себя с Брэмом, да?
— Да, — отвечает она, и я ей верю. Одно из прекрасных качеств Авы заключается в том, что она никогда не была своевольным ребенком. Она всегда вежлива и рассудительна, даже когда впадает в истерику, что бывает редко, она быстро останавливается и отходит. Конечно же, когда я была ребенком, я вела себя совсем не так, и порой я задаюсь вопросом, как получилось, что она такая хорошая, когда наши обстоятельства могли бы быть намного лучше. Но опять же, до тех пор, пока ей есть что кушать, есть крыша над головой и мама, которая ее любит, ребенку надо не так уж и много. За исключением нового поколения My Little Ponies, но для этого есть Рождество.
И очевидно кое-что еще.
До прихода Брэма не так уж много времени. Он приносит с собой миску еще не готового попкорна, я нахожу это своего рода очаровательным, и чуть не роняет его, когда видит меня.
Может это немного мелочно хотеть от него такой реакции, ну что ж, я в состоянии признать, что мне она приятна.
— Ты чертовски аппетитно выглядишь, — говорит он таким хриплым, практически сиплым голосом, что мне тут же хочется стиснуть ноги. Слово «аппетитно» слетевшее с его губ навевает ой как много удивительных сценариев.
— Именно этого я и добивалась, — говорю я, не потрудившись даже отругать его за брань.
— Так что, ты сегодня идешь гулять, чтоб с кем-то перепихнуться?
Я хмурюсь.
— Я никогда ничего не говорила о том, чтоб перепихнуться. — И почему тебя это волнует? Тебя что, это волнует?
Я вроде как хочу, чтоб его это волновало.
— Лапочка, когда ты выходишь на улицу и при этом выглядишь как кинозвезда, чьи портреты пацаны вешают на стены, чтобы дрочить в носок, тебя обязательно кто-нибудь подцепит. Ты можешь этого еще не знать, но, — он машет на меня рукой, — от тебя исходят эти «трахни меня» флюиды.
— Излучать флюиды и хотеть это две разные вещи, — говорю я.
— О, я в курсе. Просто хочу сказать…Будь готова к атаке.
— Пфф, — отмахиваюсь я. — Если я могу справиться с твоими подкатами, с ними я уж точно разберусь.
Он мягко улыбается.
— Полагаю, ты права.
После того, как я показываю ему, как делать Аве укол – не дай Бог ему придется это делать – я оставляю их вдвоем и спускаюсь вниз, где в такси меня ждут Стеф и Кайла. Последнее, что я вижу, выходя из квартиры, Брэма, стоящего в двери, и на заднем плане Аву, подпрыгивающую на диване. Если сегодня диван сломается, все утро понедельника я проведу, пытаясь разобраться со сборкой IKEA.
— Никола, — говорит Стеф, когда я залезаю на заднее сиденье Приуса. — Ты выглядишь ужасно секси.
— Ага, — говорит Кайла, наклоняясь вперед, чтобы посмотреть на меня. — Поддерживаю. — Она показывает мне большие пальцы вверх.
Они обе тоже прекрасно выглядят, одетые в узкие джинсы, облегающие рубашки и высоченные каблуки. Стеф, как я вижу, одела оригинальные Rodarte, и на мгновение я ей завидую.
— Я так рада, что ты решила это сделать, — говорит Кайла, пока мы направляемся к первому бару Bartlett Hall не далеко от площади Юнион-Сквер. — Мне так было нужно время для девочек. Мне кажется, нам надо выбрать поддельные номера и профессии. Я буду Лоррейн Манипени, цирковым тренером голубей, выступающим в Cirque du Soleil. Я про ту, которая сидит на балках во время шоу. А затем мы попросим у парней фотки членов. Ну, знаете, просто подойдем к случайным парням и попросим их об этом, посмотрим, кто захочет сыграть. — Она делает паузу, добавляя дерзкую улыбку. — Я когда-нибудь говорила вам, что вы двое лучшая группа поддержки, на которую может надеяться девушка?
— Ой, притормози, — говорит Стеф, кладя руку на руку Кайлы. — Сегодня все для Николы, не для тебя. И я знаю свою лучшую подругу. Если она говорит, что ей нужна ночь для девочек, значит, она ей действительно нужна. Горячей мамочке нужно с кем-то переспать. Нам нужны члены, а не фотки членов.
Они обе смотрят на меня, ждут, что я стану отрицать это заявление. Но я не стану, нет.
Я киваю.
— Да, мне нужно как можно быстрее с кем-нибудь переспать.
Водитель такси улыбается, подъезжая к бару.
— Это имеет какое-то отношение к тому, что ты живешь рядом с Брэмом? — дразнит Кайла.
— Это имеет прямое отношение к тому, что я живу рядом с Брэмом, — практически стону я, они обе в шоке. — Если я в ближайшее время с кем-нибудь не пересплю, то в конечном итоге сделаю это с ним. А мы все знаем, насколько плоха эта идея. Даже наш водитель знает, насколько она плоха. Правда?
Таксист смотрит на нас в зеркало заднего вида.
— Иногда плохие идеи оказываются хорошими идеями.
— Даже когда парень, о котором идет речь, мой сосед и домовладелец?
Парень свистит.
— Ух, парнишка. Удачи с этим, мисси.
Я оглядываюсь на девушек.
— Вот почему мне надо перепихнуться.
— Как думаешь, сможешь сегодня побыть в группе поддержки? — спрашивает Стеф Кайлу.
Лицо Кайлы становится таким серьезным, словно она собирается в бой.
— Мы найдем тебе член, дорогая.
Наш первый бар не похож на место, где можно найти партнера для перепиха, но это хорошее начало. Мы пропускаем по пиву, разделяем закуски и к тому времени, когда я наслаждаюсь Kölsch, я уже слегка навеселе. На самом деле, чувствую себя великолепно. Я лишь раз вспомнила о Брэме.
Вообще-то пока я была в туалете, я переписывалась с ним, просто проверяла как там Ава. Он ответил, что она спит, а он смотрит порно, готовясь к моему возвращению, и надеется, что мне весело.
Полагаю, что часть про порно была шуткой, но часть меня начинает фантазировать о том, что это не шутка. Да, я знаю, что у меня в ТВ нет порно, у меня просто базовые программы, но что, если я вернусь в квартиру навеселе, возбужденная и вся такая взволнованная, и он будет там, готовый к работе. Чтобы я сделала?
Думаю, я знаю ответ, и это еще одна причина замутить с кем-то другим.
— Так, девочки, — объявляю я. — Время двигаться дальше.
Дальше мы идем в бар под названием Dirty Habit, который кажется более скверным, чем хотелось бы, но мы остаемся там на пару пива и мартини, прежде чем, в конечном итоге оказываемся в месте без названия с кучей народу где-то в Чайнатауне.
Все становится слегка непостоянным. Мы сидим в кабинке, которую нам удалось занять пока мы час, словно ястребы, смотрели на парочку за столом. На танцполе куча народу и становится трудно слышать друг друга, поэтому мы сидим в тишине, слушаем музыку. Я перестала пить, и так уже достаточно потратилась. Я оглянуться не успела, как рядом со столиком оказывается парень и шепчет что-то на ухо Кайле.
А он довольно горяч. Накаченный, с огромными плечами и короткими русыми волосами. Приятная улыбка. Живые глаза. Молодой. На нем футболка Giants. Стандартный набор, но, так или иначе, Кайла что-то говорит ему, и он оценивающе смотрит на меня. Я было подумала, что она не будет играть роль свахи, но она кажется искренне заинтересована в операции #члены (хештег обязателен). Я замечаю, что она употребила множественное число, но полагаю, в конце она может забрать один и себе. Как бы там ни было, у Стеф дома есть свой #член.
Ладно, думаю, я пьяна. Парень наклоняется вперед и о чем-то меня спрашивает, но я его не слышу, и поэтому просто киваю. Затем он протягивает руку, берет меня и ведет на танцпол. Я смотрю через плечо на девочек и точно знаю, что Кайла кричит.
— Члены!
— Как тебя зовут? — спрашивает парень, обнимая меня за талию и прижимая к груди.
— Вся твоя, — с ухмылкой отвечаю я. Не могу поверить, что это вышло из моего рта.
Следующее, что я понимаю, парень меня целует. На вкус он как пиво, у него такой слюнявый язык, но я в игре. Алкоголь, музыка, чувство анонимности на танцполе. Я могу быть кем угодно, он может быть кем угодно.
Но независимо от того, как сильно я стараюсь, он не может быть Брэмом.
Следующее, что я понимаю, мы в такси. Стеф рядом. Вспышки Кайлы. Она целуется с каким-то парнем сидя у него на коленях. Я на коленях у парня с Giants.
Вот мы в другом баре. Woodbury или что-то подобное. Там даже два бара. Мы остаемся там ради пива и шотов.
Я пью много шотов. Через какое-то время они уже не обжигают. Я целуюсь с парнем в Giants, а затем он ведет меня в туалет для инвалидов. Подходящее место для секса в общественном месте.
Парень приподнимает мое платье и спрашивает, на таблетках ли я. Да, с тех пор, как появилась Ава, я на таблетках, но я лгу. Не знаю, почему. Говорю, что нет.
— А тебе следовало бы, — говорит он, спуская мои трусики. — Ты ведь не хочешь залететь.
Я осматриваюсь и останавливаюсь на своем отражении в зеркале. Она похожа на кого-то другого. Она пьяна, делает вид, что ей не страшно. Девушка в зеркале разбивает мне сердце.
Я смотрю вниз на парня, он ухмыляется, и говорю.
— Без разницы, у меня уже есть ребенок. Ава. Хочешь посмотреть ее фото?
Он резко замирает. Отпускает мое белье, а я расставляю ноги шире, не хочу, чтоб оно упало на грязный пол. Я подтягиваю трусики, пока он с паникой в глазах смотрит на меня. Он молод, слишком молод для правды.
— Послушай, хм, — говорит он, нервно проводя рукой по волосам. — Я не связываюсь с мамочками. Мне всего 24 и я….
— Отлично, — говорю я, опуская платье. Я слишком пьяна, чтобы пытаться изобразить милое личико, так что просто неуклюже шлепаю его по плечу.
— Спасибо за марафон поцелуев, было весело.
— Да, — произносит он. Он выглядит таким смущенным. — Я понятия не имел. Ты просто ужасно секси. И молода.
Я киваю в знак благодарности, открываю дверь и направляюсь обратно в бар.
— Что случилось, ты трахнулась? — спрашивает Кайла, когда я подхожу к ней и Стеф. Нигде не вижу ее хахаля.
— Нет, — отвечаю я. — И это прекрасно. Я просто…нахрен это, давайте выпьем.
Мы сразу же заказываем еще пива и шотов Jameson и все пьем и пьем, пока все снова не становится мутным.
Когда реальность понемногу начинает исчезать, я обнаруживаю, что стою уже у дверей своего дома, с обеих сторон от меня Стеф и Кайла. Мы идем вверх по лестнице, и вот я стою перед своей дверью, покачиваясь взад и вперед, изо всех сил, насколько это возможно, стараясь выглядеть трезвой.
Стеф собирается постучать, но дверь уже открыта. Видимо мы достаточно шумели, мы ведь хихикали на весь коридор.
Брэм смотрит на нас троих и, мой Бог, он просто отрада для моих глаз.
— Мы привезли ее домой, — говорит Стеф, кивая Брэму, чтоб ушел с дороги, — твоя смена окончена.
— Нет, — говорю я им, когда они затаскивают меня внутрь. — Он может остаться.
Вижу, как они обмениваются взглядами.
— Я удостоверюсь, что она легла спать, — поясняет Брэм. — Никаких глупостей, клянусь.
— Поклянешься на мизинцах? — говорит Стеф, я поворачиваюсь и вижу, что она протягивает ему мизинец. — Ты знаешь, я с таким не шучу.
Тьфу ты, Стеф и ее проклятая клятва на мизинцах. Если бы не это, она бы никогда не вышла замуж за Линдена.
Но Брэм ей потакает.
— Никаких глупостей, — предупреждает его Стеф.
— Хорошо, что я не делаю глупостей! — ору я и плюхаюсь на диван. Комната начинает вращаться.
— Ник, а пять минут назад что было?— говорит Стеф. Она садится рядом и гладит мою голову. — Хочешь, я тебя раздену? Потому что Брэму это делать запрещено.
— Никто не раздевает меня кроме меня! — Кричу я, выбрасывая кулак в воздух.
— Развлекайся, — говорит Стеф Брэму. — И помни, она неприкасаема. Не заставляй меня говорить твоему братцу, чтоб он тебя отделал.
Брэм усмехается.
— Последний раз, когда он пытался сделать подобное, я ему ответил. Просто спроси его, что произошло 16 января 2005 и почему он никогда не ест пудинг.
— Я не шучу, — угрожает Стеф, и я слышу, как они с Кайлой уходят, закрывая за собой дверь.
Я закрываю глаза. Отдаляюсь на мгновение. Комната больше не вращается, прохладный ветерок скользит по моей коже.
— Я не должен к тебе прикасаться, — говорит грубый голос Брэма, и когда я открываю глаза, вижу, что он присел передо мной, прядь темных волос на лбу. Его лицо едва видно в темноте, единственный свет льется из моей спальни позади него.
— Ничего страшного, — бормочу я в диван. — Ты можешь прикоснуться ко мне. Все нормально.
— Как насчет того, чтоб я принес тебе то, в чем ты спишь? Любимая пижама? Я всегда вижу тебя в том топе, который пытаются проткнуть твои соски.
— Нет, ту не надо.
Он собирается встать. Я хватаю его за рубашку.
— Не уходи. Мне и здесь хорошо.
— Представить не могу, как тебе может быть здесь комфортно.
— Я пьяная. Мне везде удобно. Вот только так чизбургер охота. Я бы его съела и использовала в качестве подушку. Или может, использовала в качестве подушки и съела.
— Понятно.
Я поднимаю бровь.
— Ты просто хочешь порыться в моем нижнем белье.
— О, я уже в нем рылся.
— Ложь.
— Надел его на голову и танцевал по квартире.
— Правда, чтоль? — спрашиваю я, я абсолютно серьезна.
— Давай, — говорит он, беря меня за предплечье. — Если ты хочешь спать в одежде, отлично. Но я отведу тебя в постель и сниму обувь.
— А можешь мне и зубы почистить? Мне надо почистить зубы. — Я позволяю ему поднять меня, поставить на ноги, тут меня качает влево, прямо на журнальный столик. Но я в его руках, его умелых руках, и он удерживает меня.
— У тебя умелые руки
— У тебя изумительная попка, — отвечает он и наполовину ведет, наполовину тащит меня из гостиной в спальню.
— Мне нравится, как ты говоришь попка, — хихикая, говорю я, подражая его акценту. — Мне вообще нравится, как ты говоришь.
— Я рад, потому что в будущем предвижу много разговоров о попке.
— Да, да. — Я пытаюсь его оттолкнуть. — Только бла-бла-бла.
— Ты ненормальная, когда напьешься, — шепчет он мне на ухо. — В противном случае я уже был бы над тобой и в тебе. Ты бы не смогла ходить несколько дней, а я бы только начал тебя обрабатывать. — Он укладывает меня на спину и снимает туфли.
— Звучит болезненно, — комментирую я, чувствуя, как тело превращается в желе. На секунду мне кажется, что у меня нет ни пальцев, ни рук и ног, я просто мягкая, бесформенная клякса.
— Бесформенная клякса? — спрашивает Брэм.
— Ты можешь читать мои мысли! — обижаюсь я на вторжение в частную жизнь.
— Нет, ты только что сказала бесформенная клякса, — говорит он. — Вслух.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь защитить свои мысли от его умения читать их. И затем у меня вылетает.
— Я целовалась кое с чем. То есть кое с кем.
— Хорошо, — медленно говорит он, ставя мои туфли на пол и присаживаясь на край кровати. — И ты говоришь мне это потому что?
— Потому что ты можешь осудить меня за то, что я сделала.
У него слегка перехватывает дыхание, и я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на него.
— Я почти позволила парню заняться со мной сексом в туалете. Ему было двадцать четыре, и он фанат Giants.
Его адамово яблоко подпрыгивает, когда он сглатывает.
— Но я не трахнулась с ним.
— Нет? Ты фанатка Oakland A?
— Я фанат Giants, — язвлю я. — И он был не ты.
Он наклоняет голову, изучая бесформенную кляксу на кровати.
— Так почему ты вообще думала о сексе с ним, зная, что он не я?
— Потому что, — разочарованно говорю я. Я кладу ладонь на глаза. Она пахнет пивом. Меня тошнит от этого запаха. — Я не хотела, чтоб последний, кого я целовала, был ты. Я хотела стереть тебя с моих губ.
Тяжелая тишина заполняет комнату. У меня такое чувство, что я глубже и глубже погружаюсь в кровать, мне хочется запаниковать, она поглотит меня целиком. Блин, я целую вечность так не напивалась.
— Я был последним, с кем ты целовалась? — спрашивает он, его голос такой недоверчивый.
Я киваю.
— Да. На свадьбе.
— И почему ты хочешь стереть этот поцелуй? — Он кладет руку на мою обнаженную ногу, прямо рядом с краем платья. Я хочу, чтоб его рука пошла выше. Хочу, чтоб у меня были силы что-то с этим сделать.
А еще я хочу отрубится.
Вот это парадокс.
— Потому, — говорю я. Теперь уже нет смысла скрывать. — Позже я видела тебя с другой. Ты отвел ее в кусты, туда, где только что сидели мы с тобой. Ты был гребаной задницей. Засранцем.
Я слышу, как он облизывает губы. Такой громкий звук в тишине комнаты. Мое сердце стучит слишком громко, словно молоток бьет в стену.
— Она стала запасным вариантом, — в конце концов, произносит он. — В ту ночь ты завела меня как ничто другое, солнышко, я не знал, что делать.
— Пойти домой и подрочить как любой нормальный человек, — ехидно отвечаю я.
— Ты же отлично знаешь, что это не всегда хорошая замена. И, конечно же, не для такой женщины, как ты. — Он наклоняется вперед и кладет теплую руку на мое лицо, проводя пальцами вниз по щеке. От этого я начинаю дрожать, я не в силах подавить эту дрожь. — Я весь вечер не сводил глаз только с тебя, — говорит он мне.
Лжец. В ту ночь он пялился на всех. Я перекатываюсь на другую сторону, подальше от него, и комната делает такой бом, бом звук. Думаю, это мой мозг. Я его сломала.
— Я серьезно, Никола, — продолжает он твердым и одновременно мягким голосом.
Да без разницы!
— Только идиотка клюнет на подобную фразу, — бормочу я в простыни, сон приближается, он хочет забрать меня пока я чувствую себя такой уязвленной.
Пауза. Я чувствую, как он встает с кровати, и знаю, что он стоит и возвышается надо мной.
— Даже умные девушки иногда бывают глупыми. — Он звучит почти печально.
Я слышу, как он выходит из комнаты, на секунду думаю, что он ушел, и у меня в груди что-то ломается. Затем он возвращается, ставит стакан воды на тумбочку и выключает в спальне свет.
— Ава спит. Она вела себя замечательно. Ее кровь в порядке. Уверен, она разбудит тебя с утра пораньше, и ты будешь дерьмово себя чувствовать. Но если тебе что-то понадобится, ты знаешь, где меня искать.
Затем он выходит из комнаты и из квартиры, и меня накрывает поток пива, стыда и сожаления.
Хотела бы я, чтоб у меня хватило смелости заставить его остаться.
Глава 11
НИКОЛА
— Мамочка ты умерла?
— Почти, — квакаю я, пытаясь открыть глаза и перевернуться. Ни то, ни другое мне не удается. Комната плывет, в голову будто песка насыпали. Живот крутит. Я не хочу вставать – боюсь, я встану, комната начнет кружиться – но если я этого не сделаю, меня стошнит на собственного ребенка.
Не могу поверить, что она видит меня в таком состоянии. Не могу поверить, что прошлой ночью я была такой идиоткой.
И тут всплывают воспоминания.
Брэм.
Брэм.
Брэм тащит мою пьяную задницу в постель.
Брэм говорит, что в тот вечер не сводил с меня глаз.
С той, которая рассказала ему, как целовалась с кем-то другим, чтобы забыть его.
Дерьмо.
Теперь меня точно вырвет.
Я прикрываю рот рукой, откидываю покрывало и бегу в ванную. Как раз вовремя. Я надеюсь, что Брэм меня не слышит. Вроде бы у нас звуконепроницаемые ванные – слава Богу – я бы определенно не хотела, чтоб он услышал подобное.
Когда я чувствую, что в животе ничего не осталось, несколько раз спускаю воду в туалете и, пошатываясь, встаю на ноги. В зеркале я вижу сексуальную размазню. Нет, не сексуальную – просто размазню.
Волосы все еще убраны в высокую прическу, но они спутались и торчат в разные стороны, больше похожие на один гигантский дред. Подводка растеклась, а вокруг рта и по подбородку размазана красная помада. Я похожа на жуткого клоуна.
Я похожа на жуткую мамашу.
— Ты заболела? — спрашивает Ава. — Тебе теперь тоже нужна вава?
— Со мной все будет хорошо, милая. — Говорю я, быстро чищу зубы и пытаюсь смыть косметику огромным количеством очищающего крема. Я провожу несколько минут, пытаясь сделать все правильно, но ничего не работает. Раздеваюсь, принимаю горячий душ, одеваю рваные бойфренды и длинную серую тунику, так удобней. Сегодня все обтягивающее может идти нафиг.
Сейчас 7:15 утра, к счастью я не слишком опоздала с мониторингом Авы. Я прокалываю ей пальчик и с облегчением вздыхаю, когда вижу, что показатель в норме. Затем делаю для нее тост с авокадо и яйцом, подсчитывая углеводы, чтобы не выйти за рамки диеты.
Что касается меня, есть я не могу, я даже кофе выпить не могу, так что просто сижу на диване, жалею себя и выпиваю целую коробку апельсинового сока. И все время задаюсь вопросом, услышу ли я стук в дверь? Зайдет ли Брэм? Я ему все еще нравлюсь – если такое вообще было - после того как прошлой ночью была такой пьяной дурой?
Даже умные девушки бывают глупыми, его слова эхом отдаются в голове. Знаю, он не это имел в виду, но прямо сейчас я определенно чувствую себя дурой.
Наступает время обеда, я чувствую что в состоянии съесть куриный суп с лапшой из пакета, такой ярко желтый, курицы там точно нет. Это, плюс соевый соус, и острый соус, капля вустерского с ржаным тостом и в мгновение ока вы должны почувствовать себя человеком.
Только не я. Я горюю по поводу всего того, что выпила и сделала, а когда Брэм так и не показывается, начинаю доставать групповыми сообщениями Стеф и Кайлу.
Стеф уверяет, что Брэм бывал и в худшем состоянии, чем я вчера, это было частью его ночной жизни. Так что он не станет меня презирать.
Кайла думает, это позор, что я отрубилась до того, как что-то получила и когда я говорю ей, что об этом и речи не могло быть, я была пьяна, она говорит что Брэм больше «мужик» чем она думала.
Но это все ерунда, когда, наконец, я набираюсь сил, то иду к его двери. Стучу и жду.
Ответа нет. Прикладываю ухо к двери и слушаю, но внутри тишина, только слабый гул холодильника.
Глупо принимать это за намек на отказ, но я почему-то именно так и делаю именно. Я тащусь обратно в свою квартиру и решаю чем-то заняться, отвлечься от разных мыслей. Поскольку Аве скучно, а на улице начинается характерный для этого города дождь, я стараюсь, чтобы сборка дивана звучало как захватывающее приключение.
Она клюет на это. Она всегда так делает. Мы открываем коробки и приступаем к работе. Когда я вижу, что в инструкции написано, что это работа для двоих, я снова хочу, чтоб Брэм был дома. Но все же я делаю что могу, даже если инструкция полностью запутала меня, и с электродрелью все было бы намного проще.
В конце концов, я устаю и сдаюсь. Как и Ава. Мы идем ко мне в комнату и обе засыпаем в моей кровати. Она любит, когда я могу поспать с ней днем, я не могу вспомнить когда в последний раз позволяла себе подобную роскошь. Иногда самые легкие и простые вещи в жизни приносят самую большую радость. Хороший, чистый вид радости который заставляет вас почувствовать себя человеком.
Должно быть, я поспала минут пятнадцать, когда сквозь туман слышу стук в дверь. Я встаю, пытаясь не разбудить Аву, и закрываю дверь спальни, направляясь к двери.
Несмотря на то, что я устала, мое сердце подпрыгивает в груди, готовое выстрелить словно пробка от шампанского. У меня что, правда кружится голова от простой необходимости открыть дверь?
Но да. Так и есть. В коридоре стоит Брэм, губы с беспокойством поджаты.
— Как ты? — Спрашивает он, оглядывая меня. — Дерьмово выглядишь.
— Всегда такой очаровашка, — сухо отвечаю я, несмотря на то что сердце бешено бьется в груди, и не могу подавить улыбку.
Он небрежно пожимает плечами.
— Ты сама сказала, тебе нравится, когда я придурок
— Я много чего говорю, — отвечаю я. — Это первое, что тебе надо обо мне знать.
— О, я знаю о тебе уже так много, — говорит он. — Как бы там ни было, прошлым вечером, как и обещал, я просмотрел все твои фотоальбомы. Это странно думать, что в школе мы могли бы встречаться друг другом? Я видел тебя с короткими, фиолетовыми волосами, в футболке Lovage. Девушка моей мечты. — Он смотрит в квартиру через мое плечо. — Так ты собираешься впустить меня или как?
Я отхожу в сторону и жестом приглашаю его войти.
— Заходи. Видишь, мы пытались собрать диван. Сегодня я сплошная катастрофа. Похмелье и отсутствие дрели делают из Николы тупицу.
Он поднимает палец в воздух.
— Минуточку. — А потом поворачивается и направляется обратно к себе. Пока он идет, я наблюдаю за его упругой, крепкой задницей. Он снова надел костюм, и это заставляет меня думать, что сегодня он был занят чем-то важным.
Он возвращается с набором инструментов.
— О, так ты мастер на все руки, — говорю я, пока он открывает ящик, начиная вынимать инструменты и складывая их на пол.
— Вот что я тебе скажу, я больше, чем просто красивое личико, — подмигивая, говорит он и достает дрель. Он несколько раз проверяет ее, я рада, что закрыла дверь в спальню, так Ава может продолжать спать. Хотя не так уж здесь и громко.
Но здесь определенно жарко. Брэм снимает серый пиджак, бросает его на диван, закатывает рукава черной рубашки, снова демонстрируя эти великолепные предплечья, и приступает к работе. Если смотреть на то, как Брэм ублажает себя, было самой горячей вещью, которую я видела, то наблюдать за тем как он решительно берется за дело и мужественно обращается с инструментами, это вторая самая горячая вещь. Я просто стерва, раз нахожу это привлекательным, но черт возьми, я это признаю.
— Итак, — говорит Брэм, пока я стараюсь держать одну часть каркаса, в то время как он присоединяет другую. — Что ты помнишь о прошлой ночи?
Я стону, не желая вновь переживать это.
— Все. По крайней мере, вторую половину ночи.
— Ты говорила, что целовалась с каким-то фанатом Giants. И практически занялась с ним сексом.
Я беспокойно сглатываю и смотрю на него. Его лицо почти такое же нейтральное, как и тон голоса, хоть я и вижу мрачную напряженность в его взгляде, она его и выдает.
— Почти, — напоминаю я.
— Ты уверена, что не сделала этого раньше, или ты просто не помнишь?
— Ой, да ладно, — шикаю я, а затем понижаю голос. — Нет, я этого не сделала. Я не напилась до потери сознания, никаких провалов в памяти. Просто все было слегка нечетким. — Я глубоко вздыхаю. — Эй, слушай, я сожалею, что вернулась домой такой развалиной, и сожалею, что тебе пришлось со мной возиться.
— Я был не против, — говорит он, выключает дрель и смотрит прямо на меня, его руки покоятся на каркасе. — Хотел удостовериться, что ты в порядке.
— Ну, — смутившись, я смотрю в сторону. — Спасибо тебе за это. Но мне жаль, что тебе пришлось видеть меня в таком состоянии. Я сегодня ходила к тебе, хотела поговорить, и когда не нашла тебя дома, предположила, что ты, возможно, решил держать от меня подальше, потому что я была полной катастрофой.
Он медленно качает головой, на его лице появляется благоговейная улыбка.
— Шутишь? Я о том, что ты подумала. Солнышко, во-первых, у меня есть парочка историй, которыми я могу с тобой поделиться. Но я не буду, а то тогда ты, скорей всего, захочешь убраться от меня подальше. А я этого не потерплю, ты и так держишь дистанцию. Во-вторых, Никола…как бы ты не ненавидела то, какой была ночью, как бы сейчас не расплачивалась за это, ты была настоящей. Дикой. Может ты слегка увлеклась и свернула не туда, в смысле что это мог быть мой язык, обернутый вокруг твоего. Но ты была настоящей и честной и я рад, что ты сказала мне все то, что сказала. Теперь я понимаю, почему ты не можешь держать свой рот закрытым. Детка, есть кое-что получше, чем можно его заткнуть.
Столько всего надо обдумать, даже не знаю с чего начать. Полагаю главное, что он не стал думать обо мне хуже, даже если я сама стала. А это упоминание о его языке вокруг моего и идеи о нем и моем рте. Обе эти вещи заполняют мою голову и тело безумной жаждой.
Я отталкиваю ее в сторону.
— Так у нас все нормально? — медленно спрашиваю я.
— Да, у нас все нормально, — говорит он и несколько секунд смотрит вниз на свои руки. — И на будущее, тебе не надо закидываться шотами или что вы там девочки пили, чтобы почувствовать себя дикой и свободной. Поверь, я это знаю. Я потерял многие годы жизни, не помня те ночи, когда пытался убежать, забыться или что-то еще. Это никогда не приводит ни к чему, кроме как к чувству вины и сожалению, именно тому, от чего я пытался скрыться. Это просто не сработает. Как бы ты ни хотела забыться, выпивка лишь подкармливает то, от чего ты бежишь, делает сильнее. Это ощущение, так или иначе, вернется. Не сказать, чтоб это не было весело, нет, но я эту линию поведения оставил в Нью-Йорке. Надеюсь и ты прошлой ночью нашла в себе силы отказаться от подобного.
Я киваю, впечатленная этой мудрой версией Брэма. Никогда не думала, что он жалеет о своей разгульной жизни на восточном побережье, я думала, что ему пришлось отказаться от этого, чтобы иметь доступ к деньгам родителей или что-то в этом роде. Не думала, что это был сознательный выбор, не тот, который он с радостью сделал.
— Вот почему ты переехал сюда? — спрашиваю я. — Хотел оставить все в прошлом?
— Это одна из причин. На самом деле, я просто хотел начать все с начала. И когда Линден попал в катастрофу, я подумал, может быть, я могу перебраться ближе к единственному человеку на земле, который мне по-настоящему близок. — Он смеется сам с собой. — Самое смешное, что мы с Линденом не очень то сблизились. Но по сравнению с родителями, он тот, кто прошел через все это.
— Я думала, ты был близок с родителями, а Линден нет?
— Неа, — качая головой, говорит он. — Как ты знаешь, мой отец дипломат, а мать из высшего общества. Для меня они хотели того же, хотели, чтоб я пошел по их стопам. Даже не чтоб сделал себе имя где-то еще, нет, а просто пошел по стопам отца. По крайней мере, он делал все, чтобы у меня складывалось такое впечатление…до сих пор делает. Можно было подумать, что покупка этого здания, вложение денег принесло бы ему гордость за сына, но нет.
Никогда не слышала, чтоб он настолько откровенно говорил о своей семье. Хочу, чтоб он продолжал. Это эгоистично, но это заставляет меня чувствоваться себя лучше, зная, что даже у богатых и влиятельных есть проблемы. Кроме того я хочу узнать о нем так много, как только возможно, сохранить каждый факт, каждое откровение, чтобы позже поразмыслить над этим. Это напоминает мне время в начальной школе, там был ребенок, я любила называть его Джой. Я знала о нем все – что он пил пепси вместо колы, что его мать зовут Бет – я словно золото хранила эти знания.
— Полагаю, я слегка подпортила твои инвестиции, — говорю я.
— Да нет, — говорит он. Прикусывает губу, и я хочу сделать то же самое. Удивительно, что сейчас я могу чувствовать что-то сексуальное, учитывая случившееся прошлой ночью, и мое нынешнее туманное состояние, но этот образ «мастер на все руки» заставляет меня хотеть его. Черт возьми, думаю в настоящий момент я хочу его несмотря ни на что.
Но пока он остается по ту сторону дивана, пока наши отношения не выходят за рамки соседских, мне беспокоиться не о чем.
Ну и чего я боюсь?
В конце концов, он отпускает губу, изгибает бровь.
— Могу я тебе кое-что рассказать, и ты пообещаешь не смеяться? — предлагает он. — Ладно, ты можешь смеяться, но только не долго.
— Что? — мне любопытно.
— Ну, все думают – предполагают – что я купил это здание для того, чтобы заработать денег, или, в конце концов, для инвестиций. Но это не совсем так. Я хочу, чтоб они так думали, но у меня большие планы. — Я выжидательно смотрю на него, жду, что он скажет дальше. — Ты знаешь Ричарда Брэнсона?
— Хреноллиардер?
— Да. Правильный термин.
— И что насчет него? О Боже, ты собираешься в космос?
Он смеется.
— Нет, черт побери. Космос пугает меня.
— Согласна, — добавляю я. — Никто не услышит, если ты закричишь.
— Верно, — говорит он. — Так или иначе, Ричард Брэнсон, когда ему было всего двадцать, занимался продажей звукозаписей по почте. К двадцати двум у него была Virgin Records. Все мы знаем, что произошло дальше. Он инвестирует, принимает умные решения, никогда не перестает пробовать и узнавать новое. Для этого парня нет ничего невозможного, видимо и к космосу это тоже относится.
— Так ты хочешь стать следующим Ричардом Брэнсоном? — спрашиваю я. — Большая цель, и не такая уж странная.
— Дело не только в этом. — Он облизывает губы и смотрит куда-то вдаль, в свое воображаемое будущее. — Брэнсон сказал, нет смысла начинать свой собственный бизнес, если вы делаете это не из-за чувства разочарования. Я купил это здание из-за неудовлетворенности, но не потому, что увидел возможность для себя, а потому что увидел ее для других, тех, у кого раньше ее не было. — Он смотрит на меня, его глаза сверкают оттенками серого и голубого. — В городе имеется явный недостаток доступного жилья, особенно для тех, кто в нем нуждается. Я никогда раньше не видел, насколько все плохо. Даже нормальные люди не могут позволить себе жить здесь, что уж о говорить о бедных, о тех, кто борется за выживание, тех, кто потерял работу, сбережения, все, что у них было? Куда им идти? В Тендерлойн? Жить на одной улице с наркоманами, делить кров с ворами? Я так не думаю.
Он начинает заводиться и делает глубокий вдох.
— Я хотел хоть что-то изменить к лучшему. На самом деле это очень долгий процесс, нужна поддержка со стороны города. Нужны инвестиции от людей, которые хотят помочь, заняться благотворительностью. Много чего нужно. Но я здесь, у меня есть здание и все мое время.
— А что о людях, которые уже живут здесь?
Брэм застенчиво улыбается.
— Большинство из них уже нуждающиеся. Никто из них не платит полную арендную плату. Я просто не знаю, как долго без участия города смогу позволить себе продолжать в том же духе. Вот над этим я сейчас и работаю. Сегодня у меня была встреча в мэрии.
— Ого. — Думаю, что это одна из самых благородных и удивительных вещей, которые я слышала. — И ты надеешься, что налоговая льгота, которую ты получил за то, что позволил мне жить здесь, сработает и с остальными жильцами?
— Налоговая льгота? — Он ухмыляется. — Да не, я солгал об этом.
У меня глаза вылазят из орбит.
— Что? Почему?
Он пожимает плечами.
— Потому что не было ни единого шанса, что ты поверишь, если бы я сказал, что хочу помочь тебе по доброте сердечной. А если бы я сказал тебе другу правду, ты бы сбежала.
— Какую еще правду?
— Что я хотел тебе понравиться.
Я моргаю.
— Вот почему я живу здесь? Ты хотел мне понравиться?
— До этого я уже делал для девушки необычные вещи, но ничего подобного, — говорит он, обращаясь больше к себе. — Но да. Я хотел помочь тебе и хотел, чтоб ты думала обо мне по-другому. Хотел, чтоб ты узнала меня настоящего.
— Но настоящий ты все еще высокомерный кобель, — напоминаю я, ощущая слишком много эмоций по этому поводу. Как ни странно, ни одной плохой.
— Может быть, высокомерный кобель с парочкой довольно милых черт. — Он машет дрелью. — Например, ловкость.
— Ну конечно же ты ловкий, — комментирую я, до сих пор чувствуя себя не в своей тарелке. У меня слегка кружится голова. Видимо похмелье дает о себе знать. Это ведь не может быть от того, что я узнала, что Брэм сделал для меня, из-за меня. — Хотя я до сих пор не понимаю, как это связано с Брэнсоном.
— Он большой филантроп. С его то состоянием он столько всего может сделать. Я тоже так хочу. Хочу и то и другое – деньги и возможность помочь.
— Почему это такой секрет? Думаю твои родители гордились бы тобой. Имею в виду, твой отец дипломат, у него должно быть много связей с благотворительными организациями.
Его губы изгибаются в быстрой улыбке.
— Даже Линден не в курсе. Никто, за исключением города и тебя.
— Почему нет?
— Потому что людям так нравится держаться за идею кто ты и что ты. Они навешивают на тебя ярлыки и независимо от того, насколько сильно ты пытаешься им показать, какой ты есть на самом деле, они этого не понимают. И не поймут. Они хотят лишь чтоб ты шел по определенному пути, тому, который они видят для тебя. Невозможно изменить то, что сидит у них в голове. Для них я всегда буду Брэмом раздолбаем, королем вечеринок, плейбоем. Не имеет значения, расскажу я им о своих планах или нет, они никогда не будут воспринимать меня всерьез. Я могу делать это хоть пятьдесят лет, стать следующий Брэнсоном, и они по-прежнему буду видеть во мне лишь того Брэма - лишь того парня, на которого повесили ярлыки.
Я понимаю каждое слово. Знаю, что когда говорю людям, что я мать-одиночка, на меня сразу же вешают клеймо, у меня нет шансов избежать этого. Не думаю, что многие, кто меня встречал, видят, что я больше, чем мое звание, мои обстоятельства.
А вот Брэм это увидел. Эта мысль, словно пуля, поражает меня.
Он изучает меня, и когда я встречаю его взгляд, на моем лице, возможно, написано удивление, он откашливается.
— Единственная проблема со всем этим, у Брэнсона было пятнадцать лет форы. Я потратил свои молодые годы на выпивку, наркотики и женщин. В то время как я, очевидно, наслаждался этим – как ты знаешь, женщины по-прежнему моя слабость – я мог бы сделать так много, если бы на ранней стадии взял себя в руки.
— Ты ведь знаешь, как говорят, никогда не поздно, — говорю я ему.
— Иногда я тоже так думаю, — говорит он. — Знаешь, пару лет назад у меня была отличная идея о сайте состоящей только из фотографий. Фотографий меня. Ну знаешь, после плавания, на пляже, как я снимаю рубашку. Я назвал его InstaБрэм.
Я внимательно слежу за ним и понимаю, что он должно быть шутит.
— InstaБрэм?
Но выражение его лица чертовски серьезное.
— Отличное название, правда? — И тут у него появляется эта огромная, самодовольная ухмылка. — Эй, я же должен иногда давать выход своему эго.
Я качаю головой.
— Ты худший.
— Я лучший. — Он стучит по дивану. — Этот диван сам себя не соберет.
Мы возвращаемся к работе над этим маленьким дерьмовым диваном, и когда мы практически закончили, он правда выглядит так словно это самое дешевое дерьмо которое я могла купить. Я начинаю подумывать о том, что выбросить его и оставить свой рваный, но надежный старый диван.
— Здесь мне будет нужна твоя помощь, — говорит Брэм приглушенным голосом. Он внутри большого куска ткани, который надо надеть на каркас, она покрывает его с головы до талии, словно призрака. — Это нужно пристегнуть к белым матрасам, которые где-то там.
Я наклоняюсь к матрасу, который оказался у меня за спиной, пока не оказываюсь под чехлом вместе с Брэмом. Мы словно в маленькой палатке, там едва хватает места для нас обоих. Наши лица купаются в желтом цвете.
— Вот, — говорю я, подняв край матраса с бегунком. Я осознаю, насколько близка к нему, пытаюсь сдержать дыхание, мой голос словно шепот. Под навесом становится жарко и все, что я могу чувствовать, это запах его прекрасной кожи.
Дерьмо, дерьмо, дерьмо, думаю я. Надо выбираться из этой ситуации.
Но я этого не делаю. Он тянет половинку молнию вниз, а я держу матрас повыше, и мы пытаемся вставить молнию в бегунок. Он сосредоточенно морщит лоб, а я стараюсь держать все правильно, и такое чувство, что ни один из нас не дышит.
Тут молния поддается, скользит, и матрас прикреплен к чехлу. Думаю, мы оба вздыхаем с облегчением, затем он ныряет под вкладыш, подняв его и мы все еще под тентом из ткани, но уже прижаты друг к другу
Он улыбается. Я улыбаюсь.
В его глазах мелькает вспышка опасности.
Может это и похоть.
Но для меня это тоже опасность.
Прекрасная, изысканная опасность.
Хотя бы раз я готова к этому.
Но прежде чем эта мысль даже формируется у меня в голове, его опьяненные желанием глаза загораются, он притягивает мое лицо одной рукой, а второй скользит мне в волосы и целует меня.
Целует меня.
Целует меня.
Я думала, что была готова к этому, но нет.
Его поцелуй.
Он больше, чем я помню. Намного больше, и это сбивает меня с ног. Его ненасытный язык с жадностью толкается мне в рот, его губы обезумевшие и нуждающиеся. Этот влажный и страстный поцелуй заставляет жажду внутри меня пульсировать снова и снова. Его рука в моей голове хватает мои волосы так, будто он держится за свою жизнь, каждое движение посылает искры к моим нервам. Каждая клеточка моего тела чувствует себя живой, упиваясь всем этим – впитывая, отчаянно желая больше его прикосновений, больше его, больше всего.
Лишь на секунду он на полдюйма отодвигается, достаточно времени, чтобы испустить стон пока другая рука удерживает мое лицо. Его веки полуприкрыты, взгляд опьянен, он смотрит мне в глаза, затем на губы, будто я своего рода видение.
Я хватаю его за воротник рубашки и набрасываюсь на его губы. Нужда во мне сильнее и сильнее. Мне не терпится обернуть ноги вокруг него, почувствовать каждый его дюйм, узнать насколько сильно он меня хочет. Я, кажется, хнычу. И задыхаюсь. Целую его с таким же энтузиазмом, как и он меня. Его рот так настойчив, будто хочет поглотить меня целиком. Я бы не возражала, если бы он оказался где-то еще.
Будто читая мои мысли, он хватает меня за талию и быстро опускает вниз на пол, вкладыш оказывается у меня под плечами. Нам повезло, что на нашем пути не оказалась рама от дивана или кофейный столик. Хотя не уверена, имело б ли это какое-то значение. К черту всю эту мебель.
Нетерпеливо и немного грубо он тянет тунику вверх так, что моя грудь оказывается на виду, затем тянет лифчик вниз, пока мои соски не выпрыгивают наружу.
— Я знал, что ты чертовски совершенна, — тяжело дыша, говорит он. От этих слов мои соски становятся еще чувствительней, и из моего рта вылетает низкий стон. — О, солнышко, если ты продолжишь издавать подобные звуки, боюсь я кончу до того, как окажусь внутри тебя.
Верхние половины наших тел по-прежнему под тканью. Он проходится горячим, широким языком по моему животу и прокладывает дорожку вверх к соску. Он кружит вокруг него, а затем щелкает языком. Я снова стону, не в силах сдержаться, мои руки хватают его мягкие, густые волосы, словно спасательный круг.
— Это как лизать гребаный леденец, — между стонами говорит он, и я смотрю вниз. Моя грудь влажная и припухшая от его языка, она светится желтым из-за ткани, под которой мы лежим.
Он расстегивает мои джинсы и скользит пальцами вниз к трусикам. Мне хочется раздвинуть ноги, дать ему лучший доступ, но он тянет джинсы вниз, и я не могу развести бедра. Его палец толкается в щель, и от наплыва чувств я закрываю глаза, подчиняясь им.
Когда он обнаруживает, насколько я мокрая, я почти смущаюсь от того, в каком отчаянии прибывает мое тело.
— Ты вся течешь, — говорит он тихим голосом, который проникает в меня на первобытном, животном уровне. — О черт, детка, ты не имеешь ни малейшего понятия о том, насколько сильно мне прямо сейчас нужно оказаться внутри твоей тугой, розовой, маленькой дырочки. — С эти словами два пальца скользят в меня, и я задыхаюсь, автоматически сжимаясь вокруг них.
— Боже, а ты жадная, да? — шепчет он. — Абсолютно неудовлетворенная, и я собираюсь изменить это.
О Боже. Пожалуйста, сделай это.
Он прикусывает мою грудь, все глубже погружая пальцы, моя спина выгибается, желая больше, жестче, дольше, глубже. Я хочу быть раздетой, раздетой до мозга костей, хочу, чтоб он взял меня полностью, настолько мощно, чтоб мне никогда не нужно было ничего больше.
— Мамочка?
Ах, гребаное дерьмо!
— Черт, — тихо вскрикиваю я, Брэм сразу же убирает руку, подтягивая мои джинсы. Мы обмениваемся диким, застенчивым взглядом, а затем, как только моя туника оказывается внизу, он поднимает ткань вверх и держит над нами.
Потирая глаза, у двери в спальню стоит Ава, она выглядит заспанной. К счастью, с того места она не могла увидеть много.
— Привет милая, — говорю я ей, пытаясь отдышаться.
Она вглядывается в меня и Брэма.
— Что вы делаете? У тебя волосы в разные стороны.
— Просто собираем диван, — слишком широко улыбаясь, говорю я. — Вот Брэм к нам заскочил.
— Привет, Брэм. — Она зевает, а затем плетется через гостиную и садится на диван. Нормальный диван. Не тот диван, который практически заставил двух соседей заняться сексом.
Я смотрю на него, он с улыбкой приглаживает волосы. Что, черт возьми, это было? Я все еще чертовски возбуждена, грудь ноет от желания, клитор пульсирует там, где только что был его большой палец. Господи, он нужен мне для продолжения.
Но может быть хорошо, что мы все ж остановились. Увлечься было бы плохой идеей.
Правильно? Я понимаю, что спрашиваю об этом себя, а ответов у меня нет. Я просто хочу трахнуться с шотландским богом секса, который стоит рядом со мной.
— Ну, — прочищая горло, говорю я Брэму. — Спасибо за помощь.
Он кивает и медленно встает на ноги, поднимая меня на мои.
— Конечно. Но знаешь, я не особо то помог. Я только начал.
Я знаю, о чем он, и как бы я не хотела попросить больше, я не знаю, как это сделать, и нужно ли это.
— Что ж, спасибо за ту помощь, которую уже оказал. Ну ты понимаешь, с диваном.
Он посылает мне дерзкую улыбку, а затем проводит пальцами – теми же самыми пальцами, которые несколько минут назад были во мне – под носом и вдыхает.
— Я вернусь за большим, — глухо говорит он.
Затем поворачивается и уходит, а я стою рядом с почти собранным куском дурацкого дивана, задаваясь вопросом, перестанут ли мои ноги когда-нибудь дрожать.
Глава 12
НИКОЛА
В тот день Брэма я больше не видела. Когда я просыпаюсь утром, мое тело все еще уставшее от похмелья, а внутри все болит от того, что какая-то часть Брэма, пусть и недолго, была внутри меня. Все это похоже на сон, хороший эротический сон, за исключением того, что у меня не было шанса кончить и теперь мало того, что мне неловко, так еще я чувствую себя сексуально неудовлетворенной.
Боже, те вещи, что он сказал, были такими ужасно сексуальными, не думаю, что, если бы любой другой парень был настолько же откровенен, мы бы так же быстро перешли к делу. Хотела бы я посмотреть, где еще оказался этот грязный рот – в прямом и в переносном смысле. Я хотела, чтоб он вернулся «за большим».
Но жизнь продолжается. Я застряла с одним почти собранным диваном, а другой все так и лежит в коробке. Даже не представлять, как его собирать. Я настолько близка к тому, чтобы взять самый большой тупой предмет, который у меня есть – вероятно вибратор – и выбить все дерьмо из обоих. Чертова IKEA! На самом деле это не вина магазина (не совсем), это моя вина. Я так быстро помешалась на Брэме. Одно маленькое прикосновение, один раз узнав его вкус, я готова дать ему больше. Но я бы не сказала, что его прикосновение или его вкус был маленьким. У него сильный и длинный язык, а его пальцы еще больше.
Несмотря на то, что сегодня вторник, Лиза прийти не может, а мне надо к трем на работу. Но к счастью, приедет мама. Я начинаю чувствовать себя ужасно, вытаскивая ее сюда все чаще и чаще. Посменная работа не так предсказуема, как моя прошлая, но мама молодец, и она любит как можно больше времени проводить с внучкой.
— Привет, дорогая, — входя в квартиру, говорит она мне. Она останавливается и сразу же видит новый дерьмовый диванчик в углу. Потом машет Аве, которая, уткнувшись в подушки, лежит на старом диване, и бездумно смотрит телевизор.
Она едва машет в ответ, будто у нее не хватает сил. Обычно я бы заволновалась что с ней что-то не так, но я только что измерила ее уровень сахара, он идеален. Она просто немного хандрит – видимо подцепила это от мамы.
И тут мама говорит мне.
— Ты хорошо выглядишь, — будто это сюрприз какой-то, и обычно я выгляжу как кусок дерьма. Мда уж. А может это и так.
— О, спасибо, — отвечаю я. Я всего лишь одела свою обычную форму для бара, белая майка с низким вырезом и джинсы, но она вглядывается в меня так, словно я что-то скрываю.
— Нет, правда, — говорит она, ущипнув меня за щеку. Когда я была маленькой, она никогда так не делала. — Что бы ты ни делала, так держать. Не забывай, ты все еще молода, ну ты знаешь, независимо от того, насколько старше заставляет тебя чувствовать этот маленький нарушитель спокойствия. — Она указывает пальцем на Аву, которая не обращает на нас внимания.
— Да, да, — отвечаю я. Хватаю кожаную куртку, она у меня уже лет сто. На этой неделе город решил вести себя как настоящий мудак, и температура сейчас около минус миллиона. Я почти выхожу за дверь, как мама говорит.
— Ждать ли мне визита Брэма?
Несмотря на то, что я уже взялась за ручку двери, я отпускаю ее и шагаю назад, поворачиваясь к маме лицом.
— Мам, послушай, — говорю я ей. — Брэм очень хороший парень.
— Джентльмен, — с таинственной, хитрой улыбкой произносит она.
— Конечно, — отвечаю я. — Имею в виду, он на самом деле хороший парень. А также, не…в общем суть в том, что меня не волнует, принес он тебе чайник или тебе кажется что он проявляет ко мне интерес, он просто мой сосед. Он никогда не станет чем-то большим.
— О, Никола…— начинает она, опустив руки по бокам.
Я хватаю ее за руку.
— Я знаю, что это практически первый парень, с которым ты встретилась с тех пор, как я была с Филом. Если не считать Бена, но он недолго околачивался вокруг. Но на самом деле…Брэм и я? Мы просто друзья. Не знаю, что будет дальше, но сейчас он оказывает мне услугу, и я пытаюсь сделать это для него проще. — Я делаю паузу. — Ты понимаешь, о чем я? И не надо делать что-то из своих мамских вещей и вмешиваться во все это. Это не сработает, хорошо? Это может поставить под угрозу наши отношения, отношения между арендодателем и арендатором.
— Почему ты думаешь, что я стану вмешиваться?
— Я по твоим глазам вижу, — отвечаю я. — Порой я замечаю это и в своих глазах.
Она вскидывает руки вверх и идет к дивану, плюхаясь вниз рядом с Авой.
— Отлично. Я понимаю. Мама не может хоть немного развлечься. Но вот что я тебе скажу, в один прекрасный день, когда твоя дочь достаточно подрастет и станет встречаться с мальчиками, ты станешь переживать по этому поводу и будешь пытаться контролировать процесс. Только она тебе этого не позволит.
— Звучит невероятно.
— Это правда. Это происходит со всеми мамами. Время идет, и ты продолжаешь расти, но любовь никогда не меняется. Ты всегда будешь моим маленьким ангелом, а она всегда будет твоим. И все мамы просто хотят, чтоб их ангелочки нашли достойного мужчину. Даже больше, нашли того, кто будет смотреть на них так, словно они волшебство, словно магия. — Она смотрит на меня, подтягивая ноги на диван. — Если ты найдешь мужчину, который смотрит на тебя, будто ты волшебство, держись за него. У меня было подобное с твоим отцом, и я никогда не должна была позволять ему уйти.
Я с трудом сглатываю.
— Но ты тоже должна считать этого мужчину волшебством. Это работает в обоих направлениях.
Она кивает.
— Да, ты права. Это должно быть обоюдным, и когда ты найдешь это, это будет магия в чистом виде. Не отбрасывай это в сторону ради чего-то еще.
Не знаю что еще сказать. Я говорю маме звонить, если возникнут проблемы и ухожу.
Я не вижу Брэма в коридоре. Не знаю, чтобы сказала, если б увидела. Вероятно попросила бы подвезти меня и в конечном итоге получила бы больше, чем ожидала.
***
К сожалению, моя смена тянется долго. Около восьми Джеймс говорит, что я могу идти домой. Класс, я получила чаевые и зарплату за несколько часов, даже если на самом деле не особо то и работала – иногда он может быть действительно хорошим боссом. Но общественный транспорт не на моей стороне, а может, я просто очень хочу побыть как можно дольше вне дома. Когда я так далеко, мне легче не думать о Брэме.
На ходу снимая кожаную куртку, я иду по коридору к своей квартире и только хочу вставить ключ в дверь, как слышу смех.
Смех мамы.
Смех Авы.
Смех Брэма.
О, черт возьми, нет. Я молча достаю пудреницу и смотрю на себя. Волосы слегка растрепаны, но выгляжу я хорошо. Делаю глубокий вдох и открываю дверь.
В квартире Брэм, моя мама и Ава. Они все сидят на одном диване.
Только это не мой старый диван, и, очевидно, не тот желтый кусок дерьма. Желтый кусок дерьма и другие коробки сложены у двери, прямо там, где сейчас стою я. А эти трое сидят на элегантном, темно-сером диване, который раньше я никогда не видела.
На самом деле, закрыв дверь и взглянув на него ближе, я понимаю, что он похож на тот диван-футон, на который Брэм положил глаз еще в магазине.
Боже мой, он что, купил мне проклятый новый диван?
Я смотрю ему в глаза и, судя по тому, как он ухмыляется, дьявольски проводя кончиком языка между зубами, я знаю, что именно это и произошло.
— Ты рано, — говорит мама, и она выглядит пристыженной, будто я поймала ее за чем-то, чего она не должна была делать. Она быстро добавляет. — Брэм принес тебе этот диван, разве это не мило с его стороны?
— Это очень мило с его стороны, — говорю я, обходя диван и гладя верх рукой. Он мягкий, но прочный. Мне он очень нравится, но Боже, порой благотворительность Брэма заставляет меня чувствовать себя неловко. Полагаю именно поэтому он так и поступает. К черту Ричарда Брэнсона. Думаю это больше чем проект Никола Прайс она же Элиза Дулитл (прим. пер. героиня пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион») потому что он наслаждается тем, насколько меня это напрягает. Он превращается в сладкого папика, хотя я чертовски уверена, что не просила об этом.
Я смотрю на Аву, которая улыбается, глядя на Брэма, словно он чертов герой.
— Как тебе диван, ангелочек?
— Он мне очень нравится, — категорично говорит она.
Ладно, думаю все решено.
— А где старый? — спрашиваю я, как ни странно с грустью, я не успела с ним попрощаться.
— Благотворительная организация забрала его, чтобы передать в реабилитационный центр, — говорит он. — Так что не волнуйся, он пойдет на благотворительность. А завтра мы просто вернем остальные в IKEA.
О, так у нас уже есть планы на завтра? Я делаю все возможное, чтоб не расплыться в глупой улыбке, которая так и норовит появиться.
— Ну что ж, теперь ты дома и я лучше пойду, — вставая с дивана, говорит мама. Она посылает Брэму кокетливый взгляд. — Приятно было поболтать, Брэм.
— Всегда рад, — отвечает он, акцент настолько четкий. Настолько горячий. Черт, он должен прекратить подчеркивать его.
Мама быстро обнимает меня, говорит пока Аве и, направляясь к двери, подмигивает мне.
Я делаю вид, что не заметила.
Как только дверь закрывается, мне начинает казаться, будто я заперта в могиле с Брэмом и я вдруг хочу, чтоб мама вернулась. Я боюсь, я очень боюсь того, что может случиться сегодня вечером.
Потому что он здесь. Сидит на моем диване – моем новом диване – и так пристально смотрит на меня, что я практически таю. Этот взгляд может означать только одно.
— Мамочка, — говорит Ава, привлекая мое внимание. — Можно я останусь с вами и посмотрю Дору?
— Нет, милая, — быстро говорю я, благодарная за такую возможность. — Тебе пора спать. Как насчет того, чтоб ты пошла и почистила зубы. Бабушка использовала веретено и делала тебе ваву?
Она кивает, а затем убегает в ванную.
— Знаешь, что хорошо? — говорю я Брэму. — Осенью у нее начнется садик. Она будет там так уставать, что точно не сможет засиживаться допоздна.
— Да, это будет хорошо, — говорит он. — И легче для тебя, особенно если ты начнешь работать по будням. Думаешь, ты все еще будешь работать в Lion?
Я пожимаю плечами, радуясь, что мы говорим совсем на другие темы, игнорируя очевидную проблему.
— Если честно, я живу одним днем. Но да, полагаю, я должна продолжить поиски, почему нет?
Он поджимает губы и барабанит по задней части дивана.
— Ну так как работа барменом была просто как спасательный круг, ты всегда можешь начать путь к работе своей мечты. К своей страсти.
Я киваю.
— Буду стараться. — На самом деле, одна из вещей, которые я давно уже хочу сделать, это снова начать шить, как я делала, когда была подростком. Но для покупки швейной машинки мне придется накопить денег. Забавно, когда Брэм рядом, я чувствую себя моложе, как подросток. Я хочу шить, хочу слушать трип-хоп 90-х, хочу просто расслабиться и побыть немного дикой и свободной.
Впервые за долгое время я не прочь потерять свое сердце. Главное, чтоб я смогла его вернуть. Когда в подростковом возрасте вы влюбляетесь, а потом все заканчивается, вы думаете, что никогда не сможете двинуться дальше. Но вы переживаете это и влюбляетесь в кого-то другого. Ни одного мальчика не бывает достаточно надолго. Ваше молодое сердце такое необузданное, оно быстро отправляется от потерь. Сейчас же, боюсь что возраст, время и опыт так сильно повлияли на него, что оно никогда не пойдет на поправку.
Но почему я вообще думаю о любви? У меня в голове должны быть пошлости или что-то подобное.
— Ты ненавидишь этот диван? — спрашивает Брэм, пока я иду на кухню, чтоб выпить кофе без кофеина. Он мне нравится, правда.
— Совсем нет! — отвечаю я. Глуповато смотрю на него через плечо. — Прости, я просто удивлена.
Я возвращаюсь к кофе, пытаясь отмерить нужное количество и слышу, как он поднимается с дивана. Чувствую, что он идет ко мне. У этого мужчины есть свое собственное силовое поле, может быть это мои гормоны или игра воображения, но клянусь, я могу почувствовать, как каждый волосок на моем теле встал по стойке смирно пока он приближается.
— Это действительно хороший диван, — безропотно говорю я, говорю ради разговора. Блин, когда я нервничаю, я могу говорить вечно. — Мы ведь видели его в IKEA, да? Полагаю, ты мог вернуть желтый диван.
— Да, — говорит он, теперь его голос похож на рычание. Он останавливается прямо у меня за спиной, и я чувствую его дыхание на своей шее. — Мог бы. Но я хотел получить твое одобрение. Я сказал реабилитационному центру, что ты можешь изменить свое решение.
Я сглатываю.
— Хорошо. Ээ, ну, нет. Это ведь ради благотворительности, как ты сказал, полагаю мы можем вернуться в магазин завтра или в любой другой день…
Я замолкаю, потому что его губы опускаются на обнаженную кожу между шеей и плечом и его поцелуй, такой мягкий, медленный, он буквально крадет мое дыхание и все мои мысли. В его руках я словно чистый шелк и вынуждена опереться на столешницу, чтобы не соскользнуть на пол.
Но он удерживает меня. Кладет эти теплые, большие руки на мою талию, заставляя меня чувствовать себя невероятно миниатюрной и на сто процентов его. Я откидываюсь на него, он прижимается бедрами к моей попке. Я могу чувствовать твердые контуры его эрекции,
— Мамочка, — слышу, как Ава зовет меня из ванной. Клянусь, этот ребенок всегда выбирает неподходящее время.
Я поднимаю плечо, пытаясь уклониться от Брэма.
— Не хочу, чтоб она все неправильно поняла, — говорю я ему.
Он убирает губы и руки, и я затылком чувствую его взгляд. Он откашливается.
— Здесь нет ничего неправильного, Никола. Только правильное.
Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть ему в лицо, но он уже идет через комнату по направлению к двери.
Дерьмо. Я так легко его спугнула? У него напряженное выражение лица, я что как-то обидела его?
— Спокойной ночи, — говорит он и уходит.
Елки-палки ничего ж себе! Я несколько секунд смотрю на закрытую дверь, пока ко мне не подбегает Ава.
— Мамочка, можно мне пасту со вкусом жвачки? Я видела такую по телевизору.
Я рассеянно перебираю ее волосы.
— Когда закончишь эту, то да.
Я до этого никогда не видела Брэма таким угрюмым, меня это не удивляет. Под этой беспечной внешностью я вижу порой тайну, намек, что под ней есть что-то еще. У нас у всех это есть.
Позже, после того, как я уложила Аву, я понимаю, что не могу спать. Я ворочаюсь, пялюсь в потолок, а когда холод от Залива проникает в комнату, натягиваю на себя одеяло. Я беззвучно мастурбирую, представляя Брэма – Брэм на мне, внутри меня, вокруг меня – но это вообще не помогает. Становится лишь хуже, потому что я знаю, ничто не может заменить реальность.
Наконец, я встаю и иду в гостиную. Сажусь на диван, и вдруг чувствую такую благодарность. Он не только стильный, но и функциональный, и не слишком огромный – теперь у моих гостей (то есть мамы) есть место для сна, когда они здесь остаются. И темно-серый цвет, он напоминает мне глаза Брэма. Особенно когда они темнеют, будто надвигается гроза, как уже бывало раньше.
Я собираюсь включить телевизор, может посмотреть что-то глупое, просто чтобы мозг отдохнул, и тут я вижу телефон. Сейчас около полуночи.
Интересно, спит ли Брэм? Это может показаться сумасшествием, но мне хочется пойти к нему. Просто увидеть что он делает. Просто увидеть…
Но я не хочу разбудить его, если он спит, тем более он так внезапно ушел. После всего, что он для меня сделал, я не хочу действовать ему на нервы. Ну, может только немного, только потому что это так весело.
Может я, наконец, понимаю, почему он так сильно любит меня доставать.
Я вздыхаю глядя на свой телефон. Этот поцелуй, просто поцелуй на моей шее, и я сразу же захотела отдать всю себя в его власть. Меня удивило насколько жаждущей и готовой я была, позволяя ему получить меня, не обращая внимания на свое сердце или на наши отношения, вообще на что-нибудь. И я знаю, знаю, прежде всего, я должна думать головой. Это помогало мне жить в безопасности многие годы.
Но мне просто хочется сделать вид, что все будет в порядке. Что если я отдамся Брэму, даже если это будет только одна ночь, все мои молитвы будут услышаны,
Я беру телефон и пишу ему. Ты не спишь?
Жду, глядя на телефон в руках, они слегка дрожат, я уже хочу все вернуть. Я жду, ответа нет. Вероятно он прочитает смс утром, когда проснется, и мне придется придумать какой-то предлог, почему я вообще писала ему.
И тут я слышу, как открывается его дверь, а затем тихий стук в мою.
Я замираю, держусь рукой за сердце и несколько секунд просто стою. Знаю, если я открою дверь, все может измениться.
— Никола, — слышу его хриплый шепот.
Встаю и иду к двери, немного приоткрываю ее. Он стоит в коридоре одетый лишь в тонкие черные пижамные штаны. Очень тонкие. Не могу удержаться и быстро смотрю на его промежность.
— Привет, — мягко говорю я, отводя глаза в сторону, мой пульс учащается от возбуждения. — Я тебя разбудила?
— Я уже давно не сплю, — говорит он, кладя руку на дверную раму.
— Что делал?
Он облизывает губы.
— Думал о тебе.
Прежде чем я могу что-то ответить, его глаза загораются острой необходимостью и он врывается в квартиру как мужчина, который видит то, что хочет и сделает все, чтобы получить это.
И хочет он меня.
Глава 13
БРЭМ
Не могу больше ждать ни секунды. Те крохи терпения, которые оставались у меня с Николой, испарились, и я запускаюсь словно растянутая резинка.
Обхватываю руками ее лицо, это чертовски совершенное, милое лицо и целую ее жестче и отчаяннее, чем кого-либо раньше. Ее рот словно шелк, я проталкиваю язык внутрь желая заявить права на каждый влажный дюйм. Ее кожа словно рай, словно небеса, которые манят вас, так хочется взять их и сделать своими.
Из ее рта вырывается маленький всхлип, он попадает прямиком ко мне в рот. Ее руки на моей голой груди, пытаются оттолкнуть меня назад, но я не могу ждать. Целуя ее, я тянусь назад и быстро закрываю за собой дверь, делаю это тихо, понимая, что Ава спит. Я не собираюсь будить ее, не хочу, чтоб нас прервали. Сегодня я собираюсь так глубоко войти в Николу, трахнуть ее так необузданно, так жестко, что у нее не останется выбора кроме как увидеть насколько мы похожи на диких животных.
Я ворчу и грубо хватаю ее, перебрасывая через плечо, словно пещерный человек или охотник, принесший домой добычу, и несу ее в спальню, где бросаю на кровать. Она подпрыгивает на ней, и я закрываю дверь, убедившись что замок закрыт. Затем, прежде чем снять штаны, вытаскиваю из кармана презерватив и бросаю его на кровать.
Она тяжело дышит и широко раскрытыми глазами смотрит на мою огромную эрекцию. Именно та реакция, которая мне нужна. Вообще-то она выглядит чуть напуганной, это не так уж плохо для моего эго.
— На прелюдию нет времени, — грубовато предупреждаю я, залезая на кровать и подползая к ней, мой толстый ствол подпрыгивает между нами. — Но я сделаю тебя мокрой.— Кладу руку ей на плечи и толкаю вниз на кровать, оказываясь сверху, мои руки по обе стороны от ее лица. Пробегаюсь большим пальцем по ее губам, толкая его внутрь, пока не оказываюсь между зубками.
— Мысли о тебе не давали мне уснуть не только сегодня, — говорю я ей, желая, чтоб она знала, насколько сильно въелась мне под кожу. — Так было каждую ночь. Постоянно. — Я убираю палец и прижимаюсь к ней, чтоб она почувствовала насколько я твердый и длинный, насколько я готов. Ее глаза округляются, но она не боится. Словно ее тело готово для того, что будет дальше, а ум изо всех сил пытается его догнать.
Несмотря на то, что она не знает, что будет дальше, она сгорает от желания.
Я тянусь за пакетиком, вытаскиваю презерватив, мое сердце громко стучит, пока я раздвигаю ее ноги коленом. Чувствую ее запах и делаю глубокий вдох, он сладкий и мускусный, приятней любых духов.
Быстро, прежде чем потеряю контроль, я сажусь на корточки и достаю презерватив, раскатывая тонкий латекс по всей длине. Я смотрю на Николу, она не сводит с меня глаз, и говорю себе, что когда я отказывался от лишнего пива и несколько лишних часов потел в зале, это того стоило. Я чертовски хорошо забочусь о своем теле, и она не может оторвать от меня глаз.
Как только я одел его, смахиваю каплю пота со лба - Господи, я горю, моя кожа словно солнце – и опускаюсь на нее, удерживая свой вес на одной руке пока другая крадется между ее ног.
— Просто хочу убедиться, что ты готова для меня, — шепчу я, мои губы и зубы находят мягкую, нежную мочку ее ушка и дергают. Я подношу руку к ее киске и ухмыляюсь около ее щеки. Мало того, что она припухшая и шелковистая как раньше, теперь она еще и сочится влагой. Блядь, мне надо забить на свои планы и просто вылизать ее до последней капли, но я знаю, что тогда выпущу заряд в первую же минуту. Нет ничего первобытнее, сексуальнее, чертовски непристойнее, чем пожирать женщину, вылизывать каждую унцию, тем самым делая ее своей. И когда вы видите, какое удовольствие это доставляет ей, ну, готов поспорить, любой нормальный мужчина может потерять контроль от подобного. Заводя ее, я завожу и себя.
— Ты такая невероятно влажная, — говорю я ей, толкаясь двумя пальцами в ее тугую дырочку. То, как она сжимается вокруг них, удерживая меня, заставляет меня на секунду закрыть глаза. Твою мать, и это только мои пальцы.
У нее перехватывает дыхание, и она выгибает спину, ее округлая, бледная грудь вздымается вверх. Я пробегаюсь языком по соскам, твердым камешкам, которые реагируют на каждое мое прикосновение, и она громко стонет. Проталкиваю пальцы дальше, и стон усиливается. Она как чертов шведский стол или фуршет, и я понятия не имею с чего начать, но каждое блюдо будет определенно вкусным.
Я больше не вынесу. Сжимаю кулак вокруг своего твердого члена и располагаюсь напротив ее входа. Она то прикрывает глаза, то широко распахивает, когда я медленно трусь набухшей головкой вверх-вниз по ее блестящей расщелине. Это невероятно.
— О, Боже, — затаив дыхание, говорит она. — Давай уже, войди в меня
— Такая нетерпеливая, — комментирую я. — Мне это нравится.
Она на мгновение замирает.
— Просто…это было давно. Возможно я снова стала девственницей.
Глупая улыбка на моем лице становится еще шире.
— Ммм, то что надо. Я буду двигаться медленно.
И даже если двигаться медленно это последнее, чего я хочу – твою мать, каждый нерв в моем теле готов ворваться в ее горячие глубины и вколачиваться в нее, пока она не впечатается в спинку кровати – я все равно делаю это. Начинаю медленно входить в нее.
Нет, это больше похоже на захват, она такая охрененно тугая, тисками захватывает каждый твердый миллиметр моего члена.
— Дерьмо, — рычу я, глядя вниз, смотря как проникаю в нее. Я теряюсь в этой сладкой розовой мечте. Такой гладкой, такой нереальной. — Это испытание для моей силы воли, — говорю я ей.
— Полегче, — на выдохе говорит она. Ложится на спину, и я жду, пока она не расслабиться, прежде чем продвинуться дальше. Она такая горячая и влажная, я настолько медленно проникаю в нее, что начинаю дрожать. Делаю паузу, на этот раз для себя, и глубоко вдыхаю.
— Я сделала тебе больно? — тихо спрашивает она.
— Милая, — отвечаю я, мой голос низкий и хриплый. — Ты ранила лишь мою решимость.
Она улыбается и расслабляется, но этого недостаточно.
— Откройся, — говорю я ей. — Я лишь на полпути. А я хочу, чтоб ты взяла всего меня.
Она моргает.
— Черт, я думала это все.
Я качаю головой, еще больше капель пота падает вниз и приземляется на ее грудь.
Она делает глубокий вдох, но я знаю, как ускорить процесс. Кладу большой палец на клитор и потираю его, размазывая ее соки. Я работаю над ней, пока не чувствую, что она расслабилась и тогда толкаюсь дальше. Она задыхается, но кладет руки мне на задницу и впивается пальцами, контролируя мою скорость. Но все еще тянет меня вперед.
Я задерживаю дыхание, забыв выдохнуть, я настолько поглощен этим опьяняющим погружением, чувствую себя словно покоритель новых земель. Она вытягивается подо мной, такая мягкая и возбуждающая, словно рай, поднимает свои колени выше, открываясь шире, и, наконец, я вхожу до конца, мои яйца прижимаются к ней и я практически близок к отключке.
Я громко стону, не в силах молчать. Несмотря на свою репутацию ловеласа, я знаю, что в этот первый раз буду не в состоянии произвести хорошее впечатление. Нужда во мне слишком острая, слишком интенсивная, слишком сильная. Медленно выхожу и смотрю как мой толстый ствол, весь в ее соках, входит обратно. Я дрожу всем телом.
Но даже если я собираюсь в ближайшее время кончить, и да, бл*дь, это будет потрясающе, я не сделаю этого без нее. Я возвращаюсь к контролю, хватаю ее за бедра и дергаю вверх и к себе, мои пальцы впиваются в мягкую плоть, а другая рука снова движется к клитору.
Она громко стонет, затем находит силы положить подушку на лицо, чтобы заглушить крики. Должен признать, это горячо, видеть, как она смотрит, как мой член входит и выходит из нее, но так же горячо когда она вообще ничего не может видеть.
— Не сдерживайся, детка, — шепчу я, дыхание рваное и тяжелое. — Я нет. Не в этот раз. Я не могу.
Мои бедра движутся назад и вперед, я погружаюсь в и из нее от кончика до последнего толстого дюйма моего члена. Ритм становится все быстрее и быстрее, и я знаю, я не смогу долго сдерживаться. Ее киска настолько тугая, такая жадная, у меня такое чувство, словно я под гребаной наркотой, будто я отправил свой член в какое-то эротическое путешествие, от которого все никак не протрезвею.
Я неистово работаю пальцами, и ее приглушенные стоны становятся все громче и громче, в то время как я все сильнее и сильнее врезаюсь в нее. Спина выгнута, соски торчат, я знаю, она близко.
— Черт! — кричит она. — О Господи!
Я начинаю вколачиваться в нее сильнее, кровать ходит ходуном, ее грудь подпрыгивает, и я не могу сказать, близко она или нет, но потом чувствую, как она сжимается вокруг меня и знаю, что она там, потерялась в спирали.
Делаю глубокий вдох и издаю низкий, гортанный крик, даю себе волю, и оргазм пробегает вниз по моему позвоночнику и выстреливает из каждого нервного окончания. Я трахаю ее настолько сильно, что думаю, проломлю стену ее кроватью и окажусь у себя в квартире.
Я жестко кончаю, взрываясь настолько быстро и мощно, что боюсь, вполне смогу проделать дыру в презервативе. Меня трясет столь сильно, что кровать продолжает дрожать, несмотря на то, что бедра замедлили темп. Сквозь блаженный туман я слышу, как Никола все еще стонет в подушку, тяжело дыша и издавая бессмысленные звуки. Может я делаю то же самое, трудно думать об этом, когда у вас нет никакого контроля над собственным телом, нет реального понимания того, что происходит, кроме того, что вы поднялись на миллион миль в космос и понятия не имеете, как спуститься на землю.
Когда мои руки начинают дрожать, я медленно опускаюсь, оказываясь на ней, моя мокрая грудь прижата к ее. Это настолько чувственно, то чувство, будто мы действуем, руководствуясь инстинктами и желаниями, задолго до того, как включается разум. Сейчас глупо говорить про единение душ, но мне кажется, оно не за горами.
— Прости, — говорю я, убирая подушку от ее лица. — Я не мог сдержаться. Ты чертов криптонит.
Она смотрит на меня, ее лицо пылает, глаза тяжелые, словно она в состоянии блаженства. Она никогда не выглядела прекрасней. Я хочу, чтоб она выглядела так все гребаное время.
— Я не могу даже… — произносит она, ее голос еле слышен, и она улыбается.
— В следующий раз все будет по-другому, — говорю я, отводя влажные волосы от ее лица. Ее волосы растрепаны, что только добавляет божественности ее безумному взгляду.
Она качает головой.
— Господи, надеюсь, нет. Это было…это было…у меня просто нет слов.
— О, это будет столь же удивительно, — уверяю я, легко целуя в губы. Она на вкус как соль. Я глубоко вдыхаю и чувствую запах секса, такой старый и одновременной новый, он почти заставляет меня затвердеть снова. Если бы не тот факт, что я должен выйти и снять презерватив, не думаю, что когда-нибудь бы покинул ее.
Но я делаю это. Это всего лишь вежливость.
Отодвигаюсь назад, выхожу из нее, сжимая презерватив, чтобы убедиться, что на нее ничего не попало. Встаю и иду в ванную, убеждаюсь, что привел себя в порядок, прежде чем вернуться в постель.
Она лежит под одеялом, грудь едва прикрыта и в лучах света от лампы, стоящей на прикроватной тумбочке, она выглядит определенно удовлетворенной. Идеально.
— Не возражаешь, если я останусь? — спрашиваю я. Не знаю, хотела она меня просто для траха или для чего-то большего. Надеюсь последнее.
Она лениво улыбается, а затем приподнимает одеяло. С облегчением вздыхаю и забираюсь к ней.
Я не такой уж любитель обнимашек, но сейчас, когда я в постели с ней, обнаженной, грех не прикоснуться к каждому дюйму ее мягкого тела. С этими веснушками и пухлыми розовыми губками и сливочной кожей, она как чертова богиня, и я знаю, она и не догадывается об этом. Что только добавляет ей еще больше привлекательности.
Я притягиваю ее к себе и целую в плечо, еще теплое и влажное. Не знаю, что сказать – никогда не был силен в постельных разговорах – просто хочу держать ее в своих объятиях пока сплю и потом, когда проснусь через пару часов для еще одного раунда.
Но она кажется слегка напряженной и нерешительной. Она жует губу, словно у нее что-то на уме, у меня такое чувство, что я знаю, что это.
— Знаешь, — медленно говорю я, пробегаясь пальцами по ее носику и сочным губкам. — Вопреки распространённому мнению, это действительно кое-что для меня значит.
Она сглатывает и запрокидывает голову, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Да?
Я это знал. Моя репутация будет преследовать меня повсюду.
— Ага. — Я целую ее шею и шепчу. — И если я с кем-то сплю, то других нет. Сейчас я с тобой и так будет до тех пор, пока тебе будет нужен мой член. Знаю, ты сказала, что только идиотка поведется на это, но я вижу только тебя и нет никакого смысла в том, чтобы смотреть куда-то еще, я все равно постоянно думаю только о тебе.
Она кивает.
— Хорошо. Ну что ж, обо мне по этому поводу ты точно можешь не беспокоиться.
— Не будь так уверена, — говорю я ей. — Я видел тебя на работе. Видел, как на тебя смотрят мужчины, и ты на них. Но до тех пор, пока я могу быть единственным, кто наслаждается тобой, я буду счастлив. И я сделаю все, чтобы сделать тебя счастливой.
Она нежно улыбается.
— Ты звучишь почти мило.
— Дай мне пару минут, и слово мило исчезнет из твоих мыслей.
Но несколько минут спустя мы оба спим.
Глава 14
НИКОЛА
— Господи, милая, ты такая вкусная.
Я слышу хриплые стоны Брэма вперемешку со словами и чувствую, как его язык скользит между моих ног. Я подпрыгиваю от подобного контакта, но его руки хватают меня за бедра, удерживая на месте. Приподнимаю голову, моргаю и вижу его темную голову, его язык проходиться по моим складочкам, медленно облизывая меня.
— Боже, — тихо бормочу я, опускаясь обратно на постель. — Вот это способ проснуться. — Сейчас раннее утро и даже несмотря на то, что не видно ни облаков, ни тумана, небо за окном серо-голубое. Я удивлена, что мы проснулись. У меня такое чувство, будто мы всю ночь занимались сексом, но даже если у меня все болит, с моих губ и киски словно сняли кожу, я чувствую себя удивительно живой. Голова ясная, нервы гудят, кожа ощущается так, словно может почувствовать каждую частицу воздуха. Знаю, это стопроцентное клише, сказать, что я чувствую себя совершенно новой женщиной, но так и есть.
Брэм стонет внизу, его язык погружается в меня. Я выгибаю спину, хочу его глубже, мои ноги открываются для него все шире и шире. Пальцы крепко сжимают мои бедра, а другая рука скользит по клитору, потирая его.
Боже, я в любой момент могу кончить, но мне так хочется, чтоб это длилось вечно. Пожалуйста, можно я буду просыпаться вот так всю оставшуюся жизнь?
Прошлая ночь была слишком невероятной для слов – очередное клише, но это правда. У меня никогда не было мужчины, который хотел бы меня настолько сильно, я могла практически ощущать его примитивную, животную потребность соответствующую моей собственной. И обнаженный, великолепный, красивый, восхитительно голый Брэм это совсем другой зверь. Я честно не знаю, собирается ли он причинить мне много боли или нет, но то, как медленно и восхитительно он освободился внутри меня…Я не чувствовала ничего кроме наслаждения, а затем это невероятное ощущение быть такой наполненной, будто именно его мне всю жизнь и не хватало.
Единственная проблема, теперь я чувствую себя слегка обделенной без его члена. Я хочу его внутри, всего его, не только пальцы и язык. Хочу, чтоб он снова заставил кровать трястись, а грудь покачиваться, пока он врезается в меня. Хочу этой дикости, безнравственности, греха. Эту чертову ухмылку, будто он точно знает, что заставляет меня кричать, пусть даже я и кричала в подушку, чтобы не разбудить Аву. И судя по тому, с каким энтузиазмом он вылизывает меня, словно я чертов рожок мороженого, я собираюсь позволить себе потеряться. Я хватаю подушку и прижимаю к лицу, когда он толкает меня через край. Тугая спираль в моем теле вырывается на волю, и я скольжу на волнах безумной радости, мои конечности дрожат от силы этого ощущения.
Черт возьми! Спасибо тебе, Брэм!
Когда мои спазмы стихают, он поднимает голову.
— Именно так мне нравится будить мою женщину.
Я смотрю на него, голова плывет, тело парит.
—А что если я захочу разбудить тебя минетом?
— Думаю, мы сможем прийти к компромиссу, — говорит он, забираясь на меня. Его жесткий член трется об мою гладкость, и я всем сердцем надеюсь, что у меня в ящике достаточно презервативов. Этот дурак прошлой ночью принес только один. Не уверена, о чем он вообще, блин, думал.
Я только собираюсь взять один – я могу принять таблетку, но презервативы неизменно обязательны, особенно с таким игроком как Брэм – когда слышу шарканье по ту сторону двери, а затем попытки открыть дверь.
— Мамочка, дверь заперта! — вопит Ава. — Впусти меня.
Мы с Брэмом обмениваемся взглядами, и я понимаю, что из одежды у него есть только штаны. Я вскакиваю, быстро натягиваю халат и бросаю ему штаны. Приоткрываю дверь так, чтобы Брэма нельзя было увидеть, и выхожу.
— Привет, ангелочек, — говорю я ей, прислоняясь спиной к двери, держа ее закрытой, пока смотрю на нее сверху вниз. — Ты рано.
— Почему дверь заперта?
— О, это случайность, — говорю я.
Потом дверь открывается, и появляется Брэм, слава Богу, его эрекция исчезла.
— Брэм? — спрашивает она. — Ты теперь живешь здесь?
Брэм дерзко ухмыляется мне и приседает вниз, на один уровень с ней.
— Нет, малышка, я все еще живу за соседней дверью. Просто сегодня я спал здесь.
— Ладно, — радостно говорит Ава и уходит в ванную. Я знаю, что Ава не достаточно большая, чтобы знать, что в таких ситуациях делают взрослые. К счастью, она слишком невинна для того, чтобы даже подумать о таком. После Фила я была крайне осторожна с парнями, которых приводила домой. Их было не много, но, примерно в то же время, когда Стеф с Линденом впервые сошлись, я была с парнем по имени Бен. Он был милым, именно поэтому я и стала с ним встречаться, но между нами не было искры. Он нравился Аве, и чем больше времени проводил с ней, тем сильнее она к нему привязывалась. Когда мы расстались, это разбило ей сердце. И с тех пор, как я узнала, что в качестве рождественского подарка она хочет Брэма в роли папочки, было бы логично предположить, что он очень сильно ей нравится.
Что касается меня…я не знаю. Смотрю, как Брэм медленно идет на кухню, мои глаза прикованы к его стройным бедрам и узкой талии, к длинной, широкой мускулистой спине. Я жалею, что прошлой ночью не оставила на ней следы от ногтей, но ведь всегда есть следующий раз.
О, Боже, пожалуйста, сделай так, чтоб это был не секс на одну ночь, думаю я, внезапно испугавшись, что он может передумать. Знаю, прошлой ночью он сказал, что хочет спать только со мной, но опять же, я не могу себе представить, к чему вообще все это приведет.
Но я сказала себе, что не буду это анализировать. Это не «весело». Не дико и не свободно. Я просто хочу наслаждаться жизнью и не беспокоиться о том, что может случиться позже.
— Итак, — говорит Брэм, ставя кофе. Мне нравится то, насколько комфортно ему здесь, в моей квартире. Хотя недели назад меня это адски раздражало. — Когда у тебя следующая смена? У тебя сегодня есть время, чтобы съездить в IKEA?
— IKEA! — вопит Ава. Шары!
Я смеюсь.
— Да, Ава, шары.
— Я люблю шары!
— Так же как и твоя мамочка, — замечает Брэм, кусая губы, чтобы удержаться от смеха.
— Эй, — я указываю на него пальцем. — Давай-ка оставим это утро в рамках G.
— Шары! — вопит Ава. — Брэм – лала-динь-дон! — она бежит обратно в свою комнату, и я слышу, как она прыгает на кровати.
— Не знаю, где она берет энергию, — со вздохом говорю я, собираясь достать лекарство и глюкометр.
— По крайней мере, ты видишь, что она стала лучше чувствовать себя с тех пор, как ей поставили диагноз, — говорит он. Когда я прохожу мимо него к шкафчику, он хватает меня за талию и тянет к себе. — Как ты? — он понижает голос. — Кажется, ты наслаждалась тем, как проснулась.
Не могу сдержать улыбку. Он продолжает крепко удерживать меня, ища мой взгляд.
— Так и есть, — говорю я. — Лучше, чем кофе. Кстати о кофе, тебе лучше бы поторопиться или я могу и вспылить.
— Ах, — говорит он. — Ты одна из тех, кто не чувствует себя человеком без кофе. Буду знать. Никола любит просыпаться с головой между ног и кофе сразу после.
— Райски звучит.
— Рай можно устроить, — говорит он, целуя мою шею. — Думаю, я нашел свой рай прямо здесь.
Моя голова поднята, глаза закрыты, и эта боль между ног разгорается, нужда такая же сильная, как и раньше. Но нереально, что сейчас что-то произойдет, не тогда, когда Ава рядом. Если только в IKEA нет ямы для секса, то нам надо притормозить до вечера.
— Так, — продолжает он, прижимая меня к себе и глубоко вдыхая. — О, солнышко, ты так хорошо пахнешь. Это адски отвлекает.
— Итак, — говорю я, пытаясь направить разговор в нужное русло. — Насчет сегодня.
Он отстраняется и смотрит на меня.
— Точно. Ты свободна?
— У меня сегодня выходной, — отвечаю я. — Я вся твоя.
— Хорошо, — говорит он. — Потому что даже если не так, я, так или иначе, намеревался сделать тебя своей. Помнишь все то, что я говорил о твоей неудовлетворенности? Ну что ж, это займет немало времени, и нам придется постоянно практиковаться пока не перетащим тебя на правильную сторону. Но ты ведь справишься с этим, да, детка?
Звучит как предложение, от которого я не в силах отказаться.
***
Хоть до Эмеревилля мы добрались уже во второй половине дня, сегодня будний день, и здесь не так многолюдно, как я предполагала. Если честно, я рада, что мы вернулись. Такое чувство, что мы были здесь совершенно другими Николой и Брэмом. А теперь мы здесь, и хоть мы и не совсем вместе, на этот раз я знаю, на что похоже ощущение когда его член внутри меня – мне больше не надо задаваться подобным вопросом.
К сожалению, так как мы приехали не с самого утра, нам приходится немного подождать, чтобы оставить Аву в детском центре. Так что мы с пользой используем время и идем в отдел обслуживания клиентов и возвращаем диваны. Как я и думала, они легко принимают товар обратно. Уверена, собранный диван отправится в отдел уцененных товаров, куда отчаявшиеся и удачливые души идут в надежде найти свою заветную мечту среди мебели. Ту, которая уже будет собрана.
Наконец подошло время Авы для детской комнаты, хотя мы вроде все сделали и готовы пойти домой. Но тут Брэм напоминает мне, как Ава радовалась поездке в магазин и возможности побывать в яме с шариками, и я не могу сказать нет бесплатному присмотру за детьми. Поэтому мы соглашаемся еще раз пройтись по магазину, пока она будет час наслаждаться игрушками.
После того, как мы прощаемся с ней, Брэм притягивает меня к себе, оборачивая пальцы вокруг моего запястья, и нежно поглаживает кожу большим пальцем. Он шепчет мне на ухо.
— Ты помнишь про вызов, в тот, прошлый раз? — спрашивает он.
Я твердо смотрю на него.
— Да, это было всего пару дней назад. И ответ до сих пор нет. Ты снова можешь сказать, что я скучная и не умею веселиться, но я не собираюсь сидеть на унитазе в шоу-руме и делать вид, что собираюсь облегчиться.
Он улыбается.
— Нет, все было не совсем так. Но это вызов. Тот, которым ты насладишься, если будешь достаточно смелой, чтобы поверить мне.
Я прищуриваюсь.
— Ну, не знаю…
— Пойдем со мной, — говорит он и ведет меня наверх и обратно в зал. Мы проходим по коридорам, мимо парочек, радостно выбирающих диванчики и привередливой дамочки, тестирующей гладкость ящиков комода.
Брэм трогает шифоновую юбку, которую я сегодня надела.
— Рад, что ты ее надела.
Я смотрю вниз на нее и свои байкерские ботинки Zara.
— Спасибо, она похожа на пачку балерины.
— Нет, я имею в виду рад, что ты в юбке.
— Почему? — спрашиваю я, и вдруг он дергает меня в одну из квартир в выставочном зале. Затаскивает меня за угол мимо раздвижной деревянной двери, и мы оказываемся в одной из ванных.
— Нет, — говорю я ему, твердо стоя на своем. — Что я только что сказала?
— Расслабься, это не то, о чем ты подумала, — говорит он и одним быстрым движением хватает меня за бедра и усаживает на раковину. Я пытаюсь вырваться, хоть и скрытая от глаз большинства покупателей. Если кто-то захочет осмотреть квартиру и свернуть за угол, они найдут меня.
Но Брэм просто берет и задирает мою юбку вверх так, что она оказывается на талии и отодвигает трусики в сторону. Внезапный порыв воздуха и подобных действий заставляет меня замереть, так же как и холодный мрамор, прижимающийся к моей попке. Он размещается у меня между ног, постоянно ухмыляясь.
— Серьезно, нет, — говорю я. — Нас поймают и выгонят.
— Ну и пусть, — говорит он, а потом я чувствую как его волосы и горячий язык щекотят меня.
Не представляю, как это вообще может сработать. Как я могу расслабиться и наслаждаться, зная, что нас в любую минуту могут обнаружить? Это вовсе не удовольствие, сплошная нервотрепка и чувство беды.
Господи, а ощущения такие приятные.
Я хватаю его за волосы и откидываюсь назад, голова прижимается к зеркалу, пока его язык и губы заполняют меня.
Из меня вырывается стон, но мне все равно. Звук тонет в шуме магазина. В нескольких шагах от нас люди осматривают квартиру, обсуждая свою домашнюю мебель, а за этим тонким куском стены сижу я, с выставленной на обозрение киской.
Брэм не торопится, не так, как сегодня утром. Его рот горячий и страстный, и когда он снова и снова проникает в меня и обратно, я опять стону, на этот раз громко, чувствуя себя такой дикой, такой плохой. Когда он погружает в меня палец, поглаживая мою точку G, пока его губы посасывают мой клитор, я кончаю.
— Черт, — слишком громко кричу я. — Но Брэм продолжает, пока я не перестаю дрожать. Несколько блаженных секунд я думаю что парю вне времени и пространства, в каком-то другом измерении, куда отправляют меня оргазмы от Брэма.
— Вау, — нахожу силы сказать я, поднимая голову вверх. Я ожидаю увидеть лишь Брэма, но он не все, что я вижу. Пока он находится между моих ног, с беспокойством поглядывая на меня, видимо потому что я выгляжу так, словно увидела призрак, позади него, раскрыв рты, стоит пожилая пара
Женщина вскрикивает, а мужчина закрывает ей глаза и тянет в сторону. Брэм быстро поднимается на ноги, снимает меня с раковины и опускает юбку.
— Ох, дерьмо, дерьмо, дерьмо, — причитаю я, поправляя юбку. Хватаю Брэма за рубашку. — Что же нам делать?
— Они похожи на тех, кто вполне способен позвать службу безопасности, — говорит он, и хотя мне безумно хочется свалить отсюда, я замечаю в его глазах намек на развлечение. Не уверена, что мне это нравится. Не хочу поощрять такого рода удовольствия.
— Полагаю нам лучше бежать?
Я оборачиваюсь и натыкаюсь на фальшивую стену ванной позади нас.
— Мы же не можем пройти сквозь нее, или может, ты сделаешь туннель, чтоб мы сбежали через него? Я не хочу выходить в зал, — признаюсь я.
Он хватает меня за руку.
— На счет три бежим. Поняла? Один, два, три!
Так или иначе, мои ноги начинают двигаться, он тянет меня вперед и мы выскакиваем из ванной в квартиру. Несколько человек поглядывают на нас, видимо задаваясь вопросом, что происходит, но самое страшное в том, что пожилая пара идет к сотруднику магазина и указывают прямо на нас.
— Продолжай бежать! — Кричит Брэм, и мои ноги продолжают двигаться, даже если остальная часть меня, как мне кажется, застыла в ледяной панике. Мы выбегаем из квартиры и бежим вниз по коридору по направлению к лестнице.
Я слышу:
— Эй! — кто-то кричит нам вслед, но мы не останавливаемся и не оглядываемся. Мы продолжаем нестись, поднимаясь по лестнице перепрыгивая через ступеньку, и влетаем в детскую комнату.
Еще не прошел час, но Ава бегает недалеко от выхода. Я зову ее, размахивая руками, отчаянно пытаясь не выглядеть словно сумасшедшая. Ава достаточно умна, чтобы побежать к нам без каких-либо уговоров.
— Вы уже вернулись? — спрашивает она.
— Милая, мы прямо сейчас должны уйти. Хочешь побегать с нами? Притвориться, что за нами гонятся динозавры?
Она кивает, всегда готовая к любым приключениям, связанным с динозаврами.
— А какие динозавры?
— Плохие. — Я хватаю ее за руку, и мы втроем бежим прочь из магазина, прочь от тех, кто может захотеть навсегда закрыть нам сюда доступ. В конечном итоге, мы блуждаем в лабиринте парковки, но как только находим Мерседес, то сразу прыгаем в него и уносимся прочь.
Я продолжаю оглядываться назад на желто-синее здание, представляя себе как из магазина, преследуя нас, выбегают разгневанные работники IKEA вооруженные вилами и факелами. Когда мы оказываемся на автомагистрали, я начинаю хохотать. Ничего не могу с собой поделать. У меня из глаз текут слезы, и меня просто потряхивает от всего этого, я ржу словно ненормальная.
Брэм шокировано смотрит на меня, будто думает, что я сошла с ума, но потом тоже взрывается. А потом начинает смеяться и Ава, несмотря на то, что она не знает почему. Может она уже очень долго не видела, как ее мамочка смеется до колик. Может она заразилась штаммом невменяемости, который видимо уже есть у нас с Брэмом. А может, она просто счастлива, что ее мама выглядит дикой и свободной.
Мы продолжаем хохотать все время, пока едем домой.
Глава 15
НИКОЛА
Единственное неудобство в том, что ты спишь с деверем своей лучшей подруги, заключается в том, что ты не знаешь, как рассказать об этом ей. Да и вообще стоит ли рассказывать. Но так как это я и Брэм, то практически невозможно не проболтаться. Меня просто распирает, так хочется с кем-нибудь поделиться.
Когда мы вернулись из IKEA, Брэм приготовил на ужин вкуснейшую запечённую курицу с овощами. Нам с Авой так нравится это блюдо. А затем мы втроем провели вечер за просмотром Приключения Флика (прим. пер. англ. A Bug's Life — «Жизнь насекомого», также известный как «Жизнь жуков» — полнометражный мультипликационный фильм, созданный с использованием компьютерной анимации). После того, как я уложила Аву, мы с Брэмом всю ночь занимались сексом. Даже несмотря на происшествие в IKEA – и осуществление моей тайной мечты заняться сексом на публике – он стал возбуждать меня еще больше, весь он, даже больше, чем прежде.
Но наступил следующий день, Брэм уехал на встречи, я пошла на работу, а Лиза пришла присмотреть за Авой. Если я не расскажу кому-нибудь, пусть даже Стеф, что случилось за последние двое суток, я просто с ума сойду.
Я не знаю, приходит смс от Стеф после того, как я предложила ей встретиться. Я так устала, у меня планы на пижаму и Netflix.
Мне надо с тобой поговорить, отвечаю я. Тебе надо узнать у кого был секс в IKEA.
Пауза.
А потом.
Какого хрена? У кого был секс в IKEA? В магазине???
Приходи сегодня вечером в бар и все узнаешь. И да, в магазине.
БОЖЕ МОЙ. Это была ты? БОЖЕ, БОЖЕ. Ты и БРЭМ??
Увидимся вечером.
Отлично. Ох, ну ты и сучка!!!!!!!! Скажи мнееееееееееее.
Позже.
БЛ*ДЬ.
Вот так я и убедила Стеф прийти потусоваться со мной, пока отрабатывала свою смену в Lion. К счастью, вечер был не особо загружен, но не настолько, чтоб меня отпустили домой, так что Стеф села у барной стойки и я, наконец, выговорилась, рассказывая ей грандиозные новости.
— Давай колись уже, — говорит она, попивая второе пиво. Многовато для того, кто хотел остаться дома и смотреть Netflix.
— Ладно, — краснея, отвечаю я.
— Подожди, — говорит Стеф и поднимает ладонь. — Я уже знаю. Знаю. Посмотри на себя. Ты как гигантский помидор! Твое лицо всегда тебя выдает.
Я вздыхаю и наклоняюсь вперед, понижая голос. Несмотря на то, что поблизости никого нет, я не хочу, чтоб нас слышали чужие уши. Я не тот тип девушки, которая направо и налево треплется о своей личной жизни.
— Я спала с Брэмом.
— Что? — вскрикивает она, Джеймс оглядывается на нас с другого конца бара.
— Стеф, заткнись! — предупреждаю я, перегнувшись через бар, чтобы схватить ее за руку. — Я думала, ты поняла это по моей красной физиономии.
— Да, но услышать это из твоих уст другое! — восклицает она. Она ерзает на стуле. — Ладно, ладно, мне нужны подробности. Все детали. Расскажи мне все. У него большой член? Как у Линдена?
— Успокойся, — говорю я, понимая, что она, так или иначе, упомянет Линдена. — Полагаю все началось с IKEA.
— IKEA! — говорит с улыбкой Стеф, стукнув кулаком по стойке, будто IKEA это имя нашего хорошего друга.
— Да, ну, он возил меня туда, ну ты знаешь, я тебе говорила, чтобы купить новый диван.
— Да…и вы занимались сексом на диване!
— Нет. Не беги вперед паровоза. Там все прошло хорошо. Он флиртовал со мной, ну сама знаешь, он чертовски хорошо умеет это делать.
— Как и Линден, — мечтательно говорит она, подперев подбородок рукой.
— Не как Линден, — говорю я. — Так или иначе, позже, когда мы были дома, он пришел помочь мне собрать диван. Не могу вспомнить, просила я его об этом или нет. Ах, да, мне нужна была дрель! В общем, Ава спала в моей комнате, мы с ним разговаривали…и…ну понимаешь, он не совсем такой, как я думала. — Я не хочу рассказывать что-то личное из того, чем он делился со мной, например, о благотворительности, но говорю. – И полагаю, он не совсем такой, каким и ты его считаешь. Или даже Линден. Он серьезней, чем кажется.
Она фыркает.
— Брэм? Серьезней? Да ладно, он серьезен только тогда, когда пытается подсчитать количество женщин, с которым переспал.
Должна признаться, я начинаю защищаться.
— Не правда. Хочу сказать, да, женщины есть. Или были.
— Были?
— Все время забегаю вперед…
— Ты опережаешь события.
— Короче мы разговаривали и…Боже, не знаю. Я просто…знаю, это глупо, но понимаешь, он все время флиртовал, постоянно намекал, и мне просто захотелось узнать, на что это будет похоже, быть с ним. Понимаешь? Он поселился у меня в мыслях, я все время думала о нем, смотрела на него, слушая этот чертов акцент.
Она громко вздыхает.
— О да, этот акцент.
— Он заставлял меня чувствовать то, что я давным-давно уже не чувствовала.
Она твердо смотрит на меня, губы слегка надуты.
— Почему ты никогда не говорила мне об этом? Я думала, ты ненавидишь Брэма.
— Так и было! Но, он вроде как изменил мое мнение. Я полагала это глупо запасть на кого-то подобного.
— О, милая, да ладно тебе. Кто бы не запал на Брэма. Он же Брэмастик.
— Боже мой, — восклицаю я. — Ты такая же ужасная, как он.
Она пожимает плечами.
— Послушай, — напоминаю я, — ты угрожала ему, чтоб он на меня даже не смотрел, угрожала нам с Кайлой, говоря, что это внесет сумятицу в нашу компанию. Много было разных угроз. Не хочу, чтоб ты сердилась на меня, или, не дай Бог, читала мне лекции.
— Я помню, что говорила подобное, — говорит она, — но лишь потому, что мне не наплевать и я хотела тебя предупредить. Но если честно, ты так светишься. Я уже давно такой тебя не видела. И знаю, ты будешь с ним осторожна...правда?
Я киваю.
— Ну, я не влюблена в него, если ты об этом.
— Хорошо, — говорит она. — Не то чтобы я не хочу, чтоб ты влюблялась, просто я очень беспокоюсь, что ты влюбишься в того, кто, кажется, только и делает, что разбивает сердца. — Она делает паузу, наблюдая за моим выражением лица. — Но не будем об этом, итак…ты спала с Брэмом. Моим деверем.
— Ага.
— Так что, вы собирали диван и он просто, что, взял тебя прямо там?
Я смеюсь.
— Мы не зашли так далеко. Мы были под чехлом для дивана. Ты ведь в курсе, какова IKEA, ты все должен собрать сам. Мы разбирались с обивкой и внутренней частью, и…я не знаю. Обменялись взглядами, и следующее, что я понимаю, что он целует меня, а его руки повсюду. Я была брошена на пол, моя туника задрана наверх, и он был…это было адски горячо.
— И, и…?
Я пожимаю печами.
— Нас прервала Ава.
— Вот кайфоломщица!
— Стеф, — предупреждаю я. — Ты говоришь о моей дочери. И да, она обломала весь кайф.
— Но скажи, что ты хоть почувствовала, как он оснащен.
— Я же сказала тебе, что спала с ним. Вполне очевидно, что член был участником данного события.
— Хештег член.
— И да, мы дурачились там, под обивкой, он, ну понимаешь, он использовал свои пальцы.
— Это так круто. Дай мне еще пива.
Я вытаскиваю Anchor Steam, открываю и ставлю перед ней. Я в деталях рассказываю ей остальное, в том числе и то, как писала ему, спрашивая, не спит ли он.
— Итак, ты взяла все под контроль, — размышляет она. — Не думаю, что когда-либо видела, как ты делала что-то подобное. С мужчиной, имею в виду.
Она права.
— Да, инициатором была я. Но когда он пришел, то все остальное контролировал он. И это было приятно. Он немного грубоват, ну ты понимаешь, всякие грязные разговорчики. По крайней мере, я с таким раньше не сталкивалась. Но не думаю, что он такой же вульгарный, как Линден.
— Дай ему немного времени.
— Короче.
— Так ты кончила, да?
— Черт, да. И не раз.
— А что там про IKEA то?
Ничего не могу с собой поделать и хитро улыбаюсь, глядя в сторону. Воспоминание об этом моменте навсегда отпечаталось в моей памяти, там, откуда его невозможно выбросить.
— Мы вернулись, чтобы вернуть диваны. Когда Ава была в детской комнате, он затащил меня в одну из ванных в шоу-руме…
— Нет… — говорит она, широко распахнув глаза
Я киваю.
— Да. Он посадил меня на раковину и довел до точки.
— В магазине!
— Ага.
— И вокруг были люди?
— Были. Сначала я их не видела. Но потом нас поймали.
— Поймали? — визжит она. Громко. Достаточно громко, чтоб к нам подошел Джеймс.
— Стеф, ты слишком вопишь! — шиплю я.
— Что происходит, дамы? — спрашивает Джеймс, он всегда такой любопытный.
— Ничего, — быстро отвечаю я.
— Ничего, — добавляет Стеф. — Кроме того, что Никола скрытая эксгибиционистка.
— Стеф!
Джеймс пробегается по мне глазами.
— Ты в этом уверена?
— Она вполне может залезть на барную стойку и станцевать на ней, — добавляет Стеф.
— Можешь делать что пожелаешь, — говорит он, — до тех пор, пока это привлекает клиентов. — Он несколько секунд смотрит на нас обеих, пытаясь понять, что же все таки происходит, но не получив ответа, уходит.
— И да, — говорю я ей, — пожалуйста, никому об этом не рассказывай.
— Буду держать рот на замке, — говорит она. — Но, очевидно, Линдену я все же скажу.
— Нет! — хватаю ее за руку. — Только не ему! Не хочу, чтоб Брэм считал меня болтушкой.
— Ой, а не думаешь ли ты, что он прямо сейчас делает то же самое? Хвастается, что смог заарканить непробиваемую снежную королеву.
— Снежную королеву? — умно, но не весело.
— Ну ты знаешь, они называют так любую, которая не сдается на первом же свидании. Ты для них словно Белый кит.
— Огромный кит.
— Моби Дик, глупышка. Так или иначе, к тому времени, как я доберусь домой, гарантирую тебе, Линден уже будет знать все. И не от меня. — Она смотрит на меня. — И так забавно, что ты поделилась со мной. Это хорошо для меня. Имею в виду, я ж ведь не сдерживаю себя и рассказываю о том, что Линден вытворяет в постели.
— Я в курсе, — ворчу я. — Не надо мне еще одного рассказа о том, что вы, ребята, делали с блестящей анальной пробкой, которую купили в Castro.
Она пожимает плечами.
— Держу пари, Брэм совсем не прочь попробовать подобное. И когда он засунет член в твою киску и засунет пробку в задницу, гарантирую, ты сразу же позвонишь мне и все разболтаешь.
— Надеюсь, ты это не в прямом смысле, — сухо комментирую я.
Стеф еще недолго остается здесь. У нее на лице появляется тот взгляд, когда она навеселе и ей необходимо заняться сексом. Хотела бы я не знать этот взгляд, но я вижу его слишком часто, когда она думает о Линдене.
До окончания моей смены минут десять, когда я получаю смс от Брэма.
Ты еще на работе?
Не знаю почему, но от простой смс испытываю небольшую нервную дрожь. Чувствую себя так, словно я снова оказалась в средней школе.
Ага, вот вот закончу.
Я приеду за тобой. Не могу больше ждать. Весь день о тебе думал.
Теперь я ухмыляюсь от уха до уха. Я и забыла, как весело флиртовать с помощью смс.
Хорошо, если ты так хочешь.
Скоро увидимся.
Вскоре я выхожу в туман, плотнее кутаясь в свою куртку, и ко мне на своем Мерседесе подъезжает Брэм.
— Садись, красавица, — Опустив стекло, произносит он. Он выглядит таким элегантным в костюме, мне так и хочется ущипнуть себя, удостовериться, что он приехал сюда именно за мной.
Сажусь в машину.
— Брр, холодно, — говорю я, растирая руки.
Он наклоняется и включает печку.
— Знаешь, ты можешь подумать, что детство в вечно туманной Шотландии, где постоянно моросит дождь, подготовило меня к Сан-Франциско, но я не знаю, как вы с этим справляетесь. Здесь времена года вообще не имеют смысла.
— И не говори. — Отвечаю я, все еще чувствуя холод. То, что я надела юбку, совсем не помогает. Он кладет свою широкую, теплую ладонь мне на бедро и слегка сжимает.
— Ты холодна как лед, — замечает он. — Тебе надо было выпить пару стопок виски, пока ждала меня.
Я говорю, что ждала совсем не долго. Автомобиль движется по Ван Несс Авеню, и мы приближаемся к парку Золотые Ворота.
— Куда мы едем?
Он молчит. Я смотрю на него, вижу, как он усмехается в темноте, его рука скользит по моим бедрам.
Я ерзаю, когда волосы на его руке начинают щекотать мою чувствительную кожу. И ничего не могу с собой поделать, мне хочется раздвинуть ноги и обеспечить ему более легкий доступ.
— Куда мы едем? — снова спрашиваю я, у меня перехватывает дыхание, когда его пальцы отодвигают мои трусики и прокладывают путь между складочками. Знаю, я уже намокла. Мое тело всегда мгновенно реагирует на этого мужчину. Даже то, как он говорит «трахаться» заводит меня.
— Собираюсь взять тебя в небольшую поездку, — говорит он. По хриплому тону его голоса я понимаю, что он имеет в виду.
Все это еще так ново для меня. Я стараюсь не комплексовать – плохи ли пахнет у меня изо рта после смены, одела ли я соответствующие лифчик и трусики, буду ли я хороша? Двигатель набирает обороты, вибрация проходит сквозь мое тело, я откидываюсь назад и закрываю глаза.
Я близка к тому, чтобы кончить – у него талантливые пальцы, а у моего тела нет никакого терпения, не с ним – но он паркуется на обочине дороги, проходящей через парк. В любых других обстоятельствах я бы подумала, что он привез меня сюда, чтобы убить. Или испугалась бы всяких отбросов и тайных обществ, которые появляются в парке после наступления темноты. Но я знаю, Брэм не причинит мне боль, и знаю, с ним я почти везде в безопасности. Он очень хорошо знает, как о себе позаботиться.
— Здесь немного жутковато, — говорю я. — Отличное место, чтобы спрятать тело.
— Отличное место, чтобы чпокнуть тело, — говорит он, заглушая машину и выключая фары, пока мы не оказываемся в полной темноте. Он поворачивается в кресле, отстегивает ремень безопасности. — Я не собираюсь рисковать после того, что случилось в IKEA. А теперь я переберусь на заднее сиденье, и ты тоже.
Я не делаю никаких попыток возразить. Он вылезает из машины и идет назад. Открывает дверь и садится, расстегивая при этом ремень и молнию. В тусклом свете соседнего фонаря я могу видеть, как он вытаскивает свой твердый член.
Боже. Он готов в любое время.
— Ты собираешь подойти и отсосать мне или как?
Вау. Ладно. Сначала в игру вступает его член, теперь грязный рот.
— Сейчас, — говорю я, стараясь заставить голос не дрожать. Несмотря на то, что это весело, я все же нервничаю. Чувствую себя так глупо играя роль сексуальной оторвы, но совершенно очевидно, что он хочет от меня именно этого.
Я открываю пассажирскую дверь, выхожу на улицу, а затем открываю заднюю дверь. Только собираюсь забраться внутрь, когда он говорит,
— Раздевайся.
— Что? — спрашиваю я, вглядываясь в него. Его глаза блестят от желания и контроля.
— Я сказал, раздевайся. Снимай все, сейчас же. А затем залезай в машину и возьми в рот мой член.
Я моргаю. Не могу точно сказать, играет он роль или нет, но он звучит темным и властным и совсем не похож на того довольного Брэма, который забрал меня из бара. Если честно, это заставляет меня нервничать
— Брэм, — говорю я.
— Делай, как я говорю.
Я вздыхаю, а затем начинаю снимать куртку.
— Медленно, — говорит он.
— Здесь холодно.
— Сделай это медленно, — выдает он. — И я обещаю быть медленным с тобой.
Ну, по крайней мере, меня ждет награда.
Медленно снимаю кожаную куртку, бросаю ее на пол машины. Затем майку, и остаюсь в лифчике.
— Великолепная грудь, — практически рычит он. — Теперь юбка.
Снимаю ботинки и носки, затем, стоя на обочине дороги, стягиваю юбку, пока не остаюсь лишь в лифчике и трусиках. Мимо нас никто не едет, но это не значит, что никого не будет и дальше. Воздух щиплет мою кожу, заставляя ее дрожать, трава под ногами прохладная и влажная. Я чувствую, как медленно оживаю.
Смотрю вниз. Лифчик и трусики вообще не подходят друг другу. Вы бы могли подумать, что мне стоило вспомнить главное правило, которому я следовала, когда была моложе – если спишь с парнем, убедись, что твое нижнее белье всегда сочетается друг с другом. Всегда носи с собой мятную жвачку, не пользуйся слишком липким блеском для губ и убедись, что каждый дюйм твоей кожи в порядке, потому что, даже если ты думаешь, что сегодня тебе не повезет, все, как правило, оказывается совсем наоборот.