Председатель

Глава 1

— В общем, такие дела, Петрович. Либо ты придумаешь, как нам обслуживать станки без импортных запасных частей, либо придётся их постепенно выключать и сокращать производство до лучших времён. И людей соответственно.

Я слушал начальника и внутренне горько усмехался. И это всё к чему пришло руководство за несколько часов совещания. Спорили, ругались, искали варианты. Но, что тут придумаешь, когда часть партнёров рвёт все договорённости, а другие и рады бы сотрудничать, но их политики успешно вставляют палки в колёса и стреляют себе в ногу. Санкции, чтоб их.

И вот, докатились, что теперь Петрович, то бишь я, стал главной надеждой на спасение завода. Спасибо за доверие, конечно, но…

— Я что вам волшебник? Новые детали из пальца вроде бы высасывать ещё не научился. А на одной починке далеко не уедешь. Будь это так просто и не заказывали бы постоянно.

Кажется, все остальные, кроме разговаривающего со мной директора, решили просто тихо смыться из зала совещаний, оставив на Иван Василича всю тяжесть уговоров. Дюжина мужчин как в деловых, так и в рабочих костюмах друг за другом вставали из-за стола и гуськом исчезали за дверью, лишь кивая на прощание. И я их понимаю. Девять вечера, всё-таки. Хотя с учётом результата, могли разойтись ещё в обед.

— А кто если не ты, Матвей? — не сдавался директор, — Ты тридцать лет здесь проработал главным инженером. Каждый винтик знаешь. Если ты не сможешь, то никто.

Я тяжело вздохнул и, облокотившись об стол, подпёр лоб рукой.

— Будто я сам этого не понимаю. Но ты просишь о невозможном, Вань.

— Ты подумай, хотя бы. Мы с тобой так долго работаем вместе. Чего только не случалось. Ладно, все понимают, что идеально тут уже ничего не залатаешь, но хоть полгода бы протянуть, а там глядишь санкции ослабят и прорвёмся. А то ведь совсем труба.

— Подумаю, — пообещал я.

И правда, знаю ведь, что всё равно иначе не смогу. Честно сказать, я уже и сам неделю ломал голову над тем, что можно сделать. Как в воду глядел, что никаких толковых решений на совещании не предложат. Обидно, чёрт дери! Всё ведь есть в стране. Любые металлы, энергоресурсов хоть жопой жуй. А делать из этого так толком ничего и не научились. Вот и сидим теперь, кукуем без импортных деталей.

А ведь могли бы вкладываться в производство, а не превращать страну в бензоколонку. Но что уж теперь. Может хоть теперь подвижки начнутся в нужную сторону.

Эх. Ладно. Ещё одна бессонная ночь намечается.

Попрощавшись с Иваном, я вышел на улицу, сел в свой старенький авто и поехал домой. Домой, где меня давно никто не ждёт. Дочка замужем. С женой лет двадцать назад развелись, устали друг от друга, так что всё полюбовно вышло, общаемся даже. Вот только снова я так и не сошёлся ни с кем, бывали женщины, конечно, но как-то ни до чего серьёзного не дошло. Друзья шутят, что на работе женился. Хотя, если честно, хоть и люблю свою работу, но всегда об ином мечтал.

Вот еду сейчас по дороге, а вокруг сплошные каменные джунгли. Ранняя весна. Всё серо и уныло. Однообразные старенькие хрущёвки, изредка разбавленные новостройками, которые всё равно не слишком красят пейзаж. Даже на небо посмотришь, и оно всё смогом затянуто, звёзд толком и не видно почти никогда. Ну и воздух соответствующий, и не вдохнуть полной грудью.

Вот бы бросить всё, да умотать на рыбалку хотя бы. Куда-нибудь подальше от города, чтобы и звёзды, и воздух, и птички пели какие-то, помимо летающих крыс — голубей.

Собственно, я и мечтал всегда именно об этом. О том, чтобы жить где-нибудь в деревне, вокруг лес, поля, реки с рыбкой, а не с городскими помоями. Да вот только сейчас в наших деревнях, не жизнь, а выживание. Мечты это дело одно, а здравый смысл прагматизм совсем другое. Вот и работаю всю жизнь на заводе, хоть и по производству сельскохозяйственной техники. А в свободное время езжу на дачу, и там мне уже и рыбалка, и грибы, и ягоды-овощи свои, домашние, что гораздо вкуснее магазинных. А какие с ними маринады моя мама закручивала, пока жива была, просто пальчики оближешь. Я так не умею, поэтому даже и не берусь.

Ладно, пора возвращаться к реальности, сейчас зайду домой, наверну по-быстрому пельменей и буду думать, что, черт его дери, делать с простаивающим оборудованием.

Что ж. Хорошие мысли часто приходят в самый неожиданный момент. Проломав голову почти половину ночи, я всё-таки завалился спать, но уже в пять утра, меня разбудила одна идейка. И так засвербило её сразу же и проверить, что я, выпив кофе, поспешил на завод пораньше.

Едва поздоровавшись с охраной, я влетел в зал с простаивающим оборудованием, полностью всё обесточил, не забыв про предупреждающую табличку, а то мало ли кого принесёт, и с головой погрузился в работу. Пока я, подсвечивая себе фонариком, разбирал и собирал механизм, время летело незаметно, процесс был кропотливым, так что я даже удивился, когда понял, что скоро начнётся рабочая смена. К счастью, когда в зал ворвался Серёга Михеев, один из рабочих, я уже почти закончил.

— Здорово, Петрович, есть какой-то результат? — с любопытством спросил он, — охранники наши сказали, что ты тут чуть ли не с ночи возишься.

Серёга, наверное, самый молодой рабочий у нас, ещё сохранивший какой-то энтузиазм. Вон даже на работу раньше всех припёрся.

— Какой-то есть. Проверить только надо, щас электричество включу.

— Так я могу! — с готовностью отозвался Михеев и прыгнул к рубильнику.

— Стой, идио…

Договорить я не успел. Как не успел и убраться подальше от опасных оголённых проводов, под которые я подлез ранее, чтобы всё починить. Твою ж мать…

Удар. Встряска. Боль. Темнота.

Москва, Министерство сельского хозяйства СССР 9-е апреля 1970 год. Кабинет заместителя начальника управления руководящих кадров.

В просторном и очень типичном кабинете с неизменными тяжёлыми шторами, портретом Ильича и столами поставленными буквой Т находились двое. Хозяин кабинета, грузный мужчина, чей вид буквально кричал, что он самая настоящая элита первого в мире государства рабочих и крестьян. И его гость, сухой как палка человек с чрезвычайно подвижным лицом.

Грузный закончил чтение документов из папки, которая легла ему на стол десять минут назад и, прочистив горло, сказал:

— Значит так, Арсений Львович. Засунь этого козла в самый задрипанный колхоз центральной-нечерноземной зоны. Это должна быть такая задница, из которой он никогда не сможет выбраться. И чтобы я слышал о нём только в контексте того, что он позорит партию и наше славное сельское хозяйство.

— Сделаем, Сделаем Дмитрий Иванович.

— И вот еще что, финансирование этого колхоза должно согласовываться отдельно. Всё через меня. Он должен получать самый минимум, тем более что наше государство не может себе позволить разбрасываться деньгами и выделять их на неудачников. Ты меня понял?

Странно. Я слышал, что перед смертью перед глазами прокручивается вся наша жизнь. Но тогда, почему, чёрт побери, я наблюдаю за жизнью совершенно незнакомого мне паренька? Иногда как будто со стороны. А иногда, словно я это он. Некий Александр Филатов.

Быстрой, но яркой вспышкой промелькнули детские годы в полуразрушенной после войны деревеньке где-то под Москвой. Доброе лицо бабушки, которая почему-то часто плакала, но очень его (но как будто меня) любила, парочка других детей в бедной изношенной одежде, с которыми мы часто играли на улице, а потом бабуля умерла, когда мне исполнилось лет семь, и я (он?) оказался в детдоме. Переполненном детдоме, где многим детям не повезло даже часть жизни провести в семье. Тогда я впервые услышал дату — 1952-й год. Сам я только по рассказам родителей знал, как тяжело тогда людям приходилось, родился то я только в 65 м, а что-то начал понимать только в относительно сытые 70е. И лишь теперь глядя глазами Филатова на всю эту бедность и разруху вокруг, в полной мере осознал, какую огромную работу проделали тогда советские люди, чтобы жизнь снова вернулась в нормальное русло.

Александр, судя по моим видениям, был очень скромным тихим мальчиком, с тех пор как он попал в детдом, всегда старался держаться подальше от других детей. Но это не всегда его спасало. Не то, чтобы его постоянно задирали, но явно не любили и не уважали, особенно после того как он стал типичным школьным ботаником. Но, видимо, как раз благодаря тому, что он без лишних вопросов давал списывать всем, кто просит, его особо и не шпыняли.

Закончив школу с золотой медалью уже в Москве и отдав долг родине, три года прослужив в армии, он поступил в сельскохозяйственную академию имени К. А. Тимирязева на экономический факультет. Почему был сделан именно такой выбор, я не понял. Но, проучившись пять лет, и закончив его с красным дипломом он устроился в министерство сельского хозяйства в управление овощеводства. Простому смертному, да еще и сироте получить такое назначение было практически нереально, но помог единственный институтский друг Филатова, Костя Доронин, чей отец был не последним человеком в этом самом министерстве.

А затем Филатов впервые по-настоящему влюбился. Да не в кого-нибудь, а в умницу, красавицу, комсомолку Анечку Кулагину, чья фамилия для знающих людей говорила в тот момент сама за себя. Дмитрий Кулагин был большим человеком в профильном министерстве с очень хорошими связями. И этот факт часто занимал мысли Филатова, потому что хоть Анечка вроде бы и отвечала ему взаимностью, но такой мезальянс вряд ли входил в планы её отца. Поэтому, когда сверху прислали информацию, что его рекомендовали председателем в какой-то калужский колхоз, Александр даже и не удивился особо, хотя и расстроился до ужаса. Никогда даже каплю водки в рот не бравший двадцатисемилетний парень так наклюкался до посадки на поезд и во время дороги, что вырубился на своей койке в совершенно невменяемом состоянии.

Вот только с жутким отходняком очнулся почему-то уже я. Голова раскалывается, перед глазами всё плывёт, во рту дикий сушняк, я такого с молодости не помню. Неужели это после удара током такое? Нет. Стоп. Кое-как разлепив глаза, я потихоньку осознал, что на палату в больнице окружающий меня антураж совсем не походит. Да и ритмичный стук колёс, тупой ноющей болью отдающийся в моей чугунной голове, тоже наталкивал на иные подозрения.

Да не. Не может быть. Мозг изо всех сил пытался сложить два и два, озадаченно уставившись на белые занавески на окне поезда. Приложив усилие, я сумел перевести свой туманный взгляд на что-то другое. Например, на столик, на котором, выпуская горячий пар, стоял чай в стакане, и, что самое главное, в до боли знакомом массивном кованом подстаканнике. Качественные глюки, ничего не скажешь.

Рядом с чаем была расстелена газетка с надкусанным пирожком, которым угощался сухонький дедок весьма интеллигентного вида. Заметив, что я очнулся, он уставился на меня с явным осуждением во взгляде.

Да что здесь происходит?! Недолго думая, я ущипнул себя за руку. Больно. Но нет, наваждение не развеялось. Я по-прежнему находился в этом купе, где кроме меня, деда и моей лютой головной боли никого не было. Поморщившись, я приподнялся с полки. Если это всё всерьёз, то надо бы посмотреть какие у меня есть вещи с собой. Пить хочется пипец. Я невольно снова покосился на дедовский чай. Заметив это, он покачал головой:

— Зачем же так напиваться? — укоризненно спросил он меня, — что за молодёжь пошла… а одет вроде прилично…

Вот только нотаций мне сейчас не хватало. Молодёжь, блин. Нет, я конечно, помладше этого деда, но лет на десять-пятнадцать, не больше.

Хотя… винтики в измученной голове закрутились, и я снова вспомнил про свои «предсмертные» видения, а потом перевёл взгляд на руку. Так и есть. Это не моя рука. Гораздо моложе, да и вообще, даже форма и длина пальцев и ладони совсем другая.

Да уж… я, конечно, много фантастики разной за свою жизнь перечитал, но ещё в школе перестал надеяться стать одним из её героев. Может всё-таки глюки? Мне срочно нужно зеркало. И вода!

— Какой-то ты пришибленный чутка, — снова заговорил дедок, но уже с долей сочувствия, — может случилось чего?

Да, дед, случилось. Вот только правду рассказать я тебе не могу, если не хочу сразу же с поезда отъехать в психушку. Ладно. Может быть, я просто перечитал романов про попаданцев, и на самом деле всему есть разумное объяснение?

— Трудный период, — кое-как разжав пересохшее горло, выдавил я из себя.

И голос, конечно же, тоже на мой походил совсем мало.

Я продолжал разглядывать купе, надеясь найти хоть какие-то подсказки. За окном мелькал однообразный лесной пейзаж. А выхватывать газету на которой лежали пирожки, чтобы посмотреть дату, было бы слишком подозрительно и грубо.

Ага. Наконец я заметил то, что могло мне помочь. С моей стороны, под столом стоял коричневый кожаный портфель. Давненько таких не видел… выглядит как ещё одно доказательство тому, что я не в своём времени.

Одним взглядом продолжая наблюдать за попутчиком, я потянулся к портфелю и начал в нём копаться. Дед не возражал, значит это точно моё. Пошарив по отделам, я извлёк оттуда кошелёк с паспортом, последний говорил сам за себя своей до боли знакомой зеленой корочкой с серпом и молотом, ровно такая была у моих родителей когда я смог хоть что-то помнить. Открыв его, я уже почти не удивился. Александр Филатов. Тот самый, кого я видел в видениях. А значит, либо они всё ещё продолжаются, либо я и правда вселился в этого парня. Ну и дела. Но почему именно в него? И значит ли это, что я умер? А он тогда тоже? Но от чего? Неужели алкашкой траванулся? Слабенький же у него тогда организм… надо быть осторожней, если я собираюсь и дальше жить в его теле. Хотя «собираюсь» сильное слово. Как будто у меня есть выбор…

Чёрт. Мне срочно нужно попить. Даже самые простые мысли даются с трудом. Надо поскорее привести себя в порядок и всё проанализировать.

Я кое-как встал, едва не грохнувшись сразу на деда, который, глядя на это, испуганно отодвинулся дальше к окну.

— Ты бы лучше отдыхал, — он неодобрительно покачал головой, — покалечишься ещё.

— Всё хорошо, — я старался держаться, как можно уверенней и, почти не шатаясь, вышел в коридор.

Мне очень хотелось сразу же пойти к проводникам и попросить у них воды, но лучше сначала умоюсь.

Добравшись до туалета, я, к счастью, не обнаружил там очереди и, закрывшись, сразу же уставился в зеркало. Да уж. Крайне непривычно видеть в нём совершенно левую рожу, да ещё и изрядно помятую.

Но ладно. Есть и плюсы. Рожа молодая и вроде даже не страшная, жгучий брюнет с большими голубыми глазами. Этот Александр в общем-то даже вполне ничего, особенно после того как я его умыл и расчесал. Пока никак не могу начать думать о его теле, как о своём. Но, надеюсь, привыкну. Потому что даже туман в голове потихоньку начал рассеиваться, а эта галлюцинация нет.

Ладно. Теперь за водой. Хм… а было бы неплохо познакомиться с симпатичной проводницей. Раз уж я снова молод и красив.

Улыбнувшись своим мыслям, я быстро пересёк вагон, и хорошее предчувствие меня не обмануло. Хорошенькая молодая блондинка с аккуратно уложенными волосами, смеющимися глазами и очень тонкой талией, такой что можно обхватить двумя ладонями, с улыбкой налила мне холодной воды в стакан, который я выпил залпом, буквально ощущая, как ко мне возвращается жизнь.

Немного разговорив проводницу, я узнал, что её зовут Оля и как-то так расслабился, что едва не пропел ей песню Чижа, ту самую, дорожную, про проводницу Оленьку, но сдержался. Хотя я ещё не знал, какой сейчас год, но, сомневаюсь, что этот трек уже существует. Кстати…

— Оленька, а есть свежие газеты в продаже? — всё-таки не устоял я от желания ласково к ней обратиться.

Девушка смутилась и быстренько нырнула к себе в купе. Я уже и отвык от подобных реакций. В моих двадцатых таких стеснительных девиц почти и не встретишь уже.

— Да, конечно, сейчас, остались только вечерние «Известия», вчерашние. Брать будете?

— Конечно. Сколько с меня?

— Три копейки, как и везде, пятничный же выпуск. — она снова вышла ко мне уже с газетой.

Точно. Я начал припоминать, что и впрямь в определённые дни ежедневные газеты стоили дороже. Передовое советское государство с миллионов своих горячо любимых граждан в пятницу берёт на копейку больше, мелочь, но, как говорится, копейка рубль бережёт.

К счастью, в кошельке Филатова нашлось достаточно монет, чтобы я не беспокоился о мелких расходах. Так что быстро расплатившись, я ещё раз улыбнулся проводнице и вернулся к себе.

— Вижу, полегчало тебе, — встретил меня дедок очередной репликой.

Но болтать с ним я был совсем не настроен, поэтому только кивнул и раскрыл газету. Из которой сразу повеяло советским духом. Да… Ошибки быть не может. «Строим жизнь по Ленину» на первой странице и дальше в том же духе: «Великое идейное наследие», «Там, где стартует ракета», «Коммунистический субботник»…

Но нет. Мне не настолько скучно сейчас, чтобы это читать. Потом я, конечно, волей-неволей должен буду вникнуть в происходящие в мире события, но в эту секунду, самое важное — дата.

Десятое апреля, 1970 года. Ага. Оленька сказала, что газета вчерашняя. Значит сегодня суббота и одиннадцатое апреля. Семидесятый год, да уж. Не самое удобное время для использования знаний о будущем. Из страны меня никто никуда не выпустит, до развала союза много лет, до биткоина и того больше. Мда… сильно с такими вводными не разгуляешься. Планы на быстрое и простое обогащение придётся отложить, а успешный Остап Бендер из меня вряд ли получится, да и даже он кончил не сказать, что хорошо.

В общем, пора всерьёз вспоминать и анализировать, что там мне привиделось про Филатова. Не знаю уж, зачем, для чего и что за силы меня отправили в прошлое и засунули в его тело, но спасибо и на том, что хотя бы частичную его память в меня загрузили. Значит, видимо, еду я в этот самый колхоз, куда его сплавил, очевидно, некий влиятельный Кулагин, чтобы к дочке яйца не подкатывал.

Я снова покопался в своём портфеле и достал оттуда билет. Ну да, всё сходится. Еду до Калуги. Видимо, там меня встретят и повезут куда надо. А может забить? Я задумался. Деньги есть, можно вернуться в Москву и там отказаться от назначения, если получится. Заняться чем-то другим. Может даже как-то добиться разрешения на выезд, а уж за рубежом я быстро найду способ разбогатеть, используя свои знания о будущем. Это лучше, чем гнить в каком-то богом забытом захолустье…

С другой стороны, а не это ли то, чего я всегда хотел? Ну не гнить в смысле, а жить подальше от шумных больших городов. Ближе к природе… я ведь как раз думал об этом накануне… кхм… смерти. Может, мне потому и дали второй шанс, чтобы я прожил свою новую жизнь иначе? А вдруг и для страны сделаю что-то хорошее? Это в двадцать первом веке на деревни в России без слёз не взглянешь, но кто мешает мне сейчас это изменить? Тем более, что в сельскохозяйственной технике я разбираюсь лучше многих, столько лет на заводе по этой теме отпахал. Да и в остальном вроде не дурак, много современных фишек про фермы знаю. То есть уже не современных, а будущих.

Так я погрузился в свои размышления на все те часы, что оставалось ехать до Калуги. Дедок-попутчик ещё попытался пару раз завязать беседу, но, видя, что я почти не реагирую, сдался. А мне и правда не до него было. Я даже к Оленьке флиртовать решил больше не ходить. Слишком серьёзное решение мне предстояло принять, слишком многое обдумать и осознать. Не каждый день проваливаешься в прошлое, да ещё и в чужом теле.

Но по итогу я понял, что жаль мне только того, что дочку с внуками больше не увижу. Но она и без меня не пропадёт. Муж ей хороший достался, да и сама не промах. Всё у них будет хорошо.

А я твёрдо решил. Принимаю вызов судьбы!