Прекрасная художница

Глава одиннадцатая

После лихорадочных поисков Маркус нашел наконец Доналда Гринэвея в оружейном магазине, где тот приценивался к двум пистолетам.

– Я подумал, они нам пригодятся, мало ли что, – пояснил он, увидев Маркуса.

– Оставь их, ты мне нужен. Лавиния пропала.

– Как – пропала? Когда?

– Не знаю. Глупая девчонка отправилась вчера тайком на бал, а этот подонок Бенедикт Уиллоуби сообщил ей, будто бы тот мальчишка – мой сын. Для нее это был удар.

– Представляю. И ты думаешь, она из-за этого убежала?

– Графиня такое допускает.

– Она все знает?

– Да, – коротко ответил Маркус. – Ладно, надо организовать поиски. Обратимся к полиции. Если этот сумасшедший…

– Ты имеешь в виду Пула? Думаешь, он снова в Лондоне?

– Да, и наверняка мечтает о мщении, так что, если Лавиния бродила одна по городу, он вполне мог ее захватить. Где он может обитать, как ты полагаешь?

– Понятия не имею, дружище. Но думаю, надо пойти туда, где мы его видели в первый раз. А что, если все гораздо проще? Если твоя дочь пошла, например, к подруге или по магазинам?

– Это исключено, я побывал везде, никто ее не видел. Я даже подумал было, не уехала ли она в Риели, но Коррингам проверил все почтовые станции, никаких следов. К тому же все ее вещи на месте. Она явно ушла на пару часов, не больше.

– Если она у Пула, он просто потребует выкуп. Ему нужны деньги, чтобы удрать за границу.

– Я не хочу ждать, всякое может случиться. Так ты поможешь мне или как?

– Мог бы и не спрашивать.

Друзья направились к коляске Маркуса.

– Мне кажется, надо сначала заехать в Стенмор-хаус, – продолжил Доналд, – вдруг она вернулась или, может, пришло письмо с требованием выкупа. Кстати, даже если мы заплатим выкуп, это совсем не значит, что она вернется живой и здоровой. Эй, что ты гонишь как сумасшедший? Поосторожнее на поворотах!

Последние слова напомнили Маркусу о его поездке с Френсис. Он объяснялся ей в любви, предлагал руку и сердце, а она все это время знала, что дочь ушла из дома. Именно по ее вине Винни решила, что может делать все что хочет. По словам Френсис, Джеймс Коррингам отвез Винни домой, но что, если он уехал, не убедившись, что она вошла в дверь? А Пул подстерегал ее?

Ну ничего, как только Винни окажется вне опасности, он выскажет Френсис Коррингам все, что о ней думает. А после скандала она, естественно, откажет ему. И зачем он вообще делал это дурацкое предложение? Помрачение нашло, не иначе.

Около дома стоял, спешившись, Джеймс. Завидев коляску, он побежал навстречу.

– Есть новости, Коррингам? Она нашлась?

– Нет, наоборот, графиня тоже исчезла.

У Маркуса подпрыгнуло сердце.

– То есть как это – исчезла? Наверное, просто уехала куда-то по делам, она же не считает нужным кого-либо оповещать об этом.

– Уж поверьте мне, графиня ни за что не стала бы сидеть дома в ожидании новостей, даже если бы ей приказали. Джон Харкер, ее конюх, отвозил ее в приют и вернулся в страшной панике. Она приказала ему найти вас и сказать, куда пошла, но он вас не нашел и прибежал ко мне. Сообщение такое: люди видели, как леди Лавиния разговаривала с каким-то мужчиной на Ковент-Гарден, и ее милость думает, что это был некий Пул…

– Я так и знал! – воскликнул Маркус. – И эта глупышка отправилась на поиски.

– Что-то вроде. Еще она передала, что мальчик в приюте, целый и невредимый.

– Кажется, у ее милости лучше получается отыскивать людей, чем у нас, – проворчал Доналд.

– И пропадать при этом, – добавил Маркус. – Эти две одна другой стоят. Самостоятельные женщины – сущее наказание!

А самостоятельные женщины между тем пытались отворить окошко своей темницы. Френсис приготовилась разбить оконное стекло своей туфлей, для чего сдернула с топчана одеяло, чтобы приглушить звук и уберечь руки. Стекло треснуло, осколки посыпались на мостовую, но отверстие получилось слишком маленьким. Старую деревянную раму вполне можно было выбить, но это требовало времени, да и услышать могли.

– Какой толк, – сказала Винни, – здесь высоко, если выпрыгнем, все кости переломаем. Да и людей много, поднимется крик.

– Может, они нам помогут.

– Как бы не так, да они в один миг разденут нас донага, вы же сами знаете.

Френсис это понимала, но не могла сидеть сложа руки. Она отбросила одеяло и налегла на оконную раму.

– Странно, дом кажется таким ветхим, – сердито пробормотала она, – а рамы крепкие, как тюремная решетка. У, проклятие, я порезала палец. – Она резко повернулась и зацепилась платьем за зазубрину на подоконнике. – Ну вот, теперь и платье порвала.

Лавиния выхватила носовой платок и обернула окровавленный палец.

– Графиня, бросьте вы это, сядьте и подумайте о чем-нибудь другом.

Френсис, улыбаясь, села рядом с девушкой.

– Ты такая хладнокровная, я думала, ты запаникуешь.

– Пока я была одна, примерно так оно и было, но сейчас со мной вы, да и папа скоро приедет, так чего волноваться? – Она рассмеялась. – Хотя придется нам с час отмокать в ванне и бросить в огонь все, что на нас надето. Мне показалось, в этом тюфяке полно блох. Папа, небось, нас и в карету не пустит, придется брать кеб.

То, что Лавиния способна была шутить в такой ситуации, радовало Френсис, но девушка не знала про зверское убийство миссис Пул. А ведь он может повторить свое черное дело. Френсис принужденно улыбнулась.

– Ну ничего, у нас теперь хотя бы есть чем дышать, надо поглядывать в окно: как только твой отец появится, мы закричим.

Но этому не суждено было сбыться, через несколько минут явился Пул в компании с трактирщиком, которого он звал Малит, и сказал, что они меняют место.

– Зачем? – спросила Френсис.

– Чтобы сбить со следа герцога и его лакеев. Если ты сумела меня найти, так и он сумеет, а мне пока что этого не хочется.

Он схватил Френсис за плечо, с помощью Малита завернул ей руки за спину, связал веревкой и заткнул рот кляпом. Лавиния пыталась помешать им, но они бесцеремонно отшвырнули ее в сторону, а затем сделали с ней то же, что и с Френсис. Потом их вывели той же дорогой, какой привели, и втолкнули в крытую повозку.

Они ехали долго, сначала по булыжной мостовой, среди городского шума, потом дорога стала хуже, звуки исчезли, кроме скрипа колес, стука копыт да посвистывания ветра. Наконец повозка остановилась, и в нее просунулась голова Пула.

– Вылезайте!

Френсис замешкалась, тогда он схватил ее за руку и вытащил наружу. Затем вытащил Лавинию. Повозка стояла у заброшенного дома. Френсис осмотрелась – по бугристой равнине тянулась единственная тропка, кругом болота. Тропа вела то ли к морю, то ли к дельте Темзы. Далеко на горизонте виднелась церковь, и больше никаких строений.

– Входите! – приказал Пул, показывая на дом. Внутри была тесная, скудно обставленная комнатушка с земляным полом.

– Здесь вас не найдут, а Малит за вами присмотрит, – проговорил Пул, вытаскивая кляп изо рта Френсис, а потом и Лавинии. – Здесь кричи не кричи, никто не услышит, а бежать даже и не пытайтесь, некуда бежать-то. Вы пока что молитесь, чтобы это не продлилось долго. Если герцог соизволит заплатить, я вернусь и отпущу вас. Может быть.

– Вы думаете, он вам заплатит выкуп? – вскинулась Лавиния.

– Еще как заплатит. Он, может, и рад был бы избавиться от вас раз и навсегда, но ни за что в этом не признается, вы все ж таки его законная дочь. Другое дело – бастард, на него ему плевать…

– Вы ошибаетесь, мальчик – не сын герцога, – сказала Френсис. – И еще вы ошибаетесь, думая, что такой благородный человек, как он, способен на подобное.

– Ой-ой-ой, уж не влюбились ли мы? Вижу, слухи недалеки от правды. Если будете хорошо себя вести, Малит развяжет вам руки, и советую не трепыхаться, он у нас вспыльчивый. – С этими словами Пул вышел, послышался шум повозки.

Около часа Френсис с Лавинией сидели на шаткой кушетке, глядя, как Малит разжигает огонь и подвешивает на крюк котелок, в который бросил мяса и овощей. Очень хотелось есть, но потрескавшиеся, грязные тарелки, которые он извлек из шкафа, вызывали отвращение.

– Ну и подыхайте, – пробурчал Малит, перекладывая еду из их тарелок на свою. – Больше ничего не получите.

– Мне нужно в туалет, – сказала Френсис.

– Удобства за домом. – Малит поднялся и открыл заднюю дверь. – И не вздумай закрываться.

– Полагаете, я сбегу? Куда и зачем? И разве я брошу мою юную подругу?

Малит вернулся в дом, хлопнув дверью, но Френсис была уверена, что он следит за ней в окно. Она вошла в зловонную кабинку с дыркой в земляном полу и закрыла за собой дверцу. Обратно вернулась погруженная в мрачные размышления.

Мистер Малит тем временем разыскал в шкафу бутылку.

– Лучший французский коньяк, контрабандисты оставили, – сообщил он, протягивая стакан Френсис. – Попробуй.

– Нет, спасибо, – холодно ответила она.

– Ну, как хочешь. – Взяв бутылку, он сел у потухающего огня.

– Может, он напьется до беспамятства? – прошептала Лавиния, когда Френсис села рядом.

– Не думаю, он наверняка человек привычный, – усмехнулась Френсис. – Другое дело, что рано или поздно ему захочется в туалет. Будь готова. – И громко добавила: – Попробуй поспать, дорогая, время пройдет быстрее.

Лавиния легла на спину и закрыла глаза. Френсис достала из очага уголек и принялась рисовать на дощатом столе.

– Что делаешь? – заинтересовался Малит.

– Рисую от скуки.

Он встал и подошел к столу.

– О, да это же вылитый я! – довольным тоном проговорил он.

– Да. Только сядьте обратно, я закончу рисунок.

Малит сел на свой стул и застыл.

– Нет, не так, – сказала Френсис. – Делайте, что делали, не обращайте на меня внимания. – Трактирщик расслабился, и Френсис стала рисовать дальше. Если Маркус сюда приедет, а их уже не будет – увезут куда-нибудь или даже убьют, – он по крайней мере по рисунку сможет разыскать злодея, и тот ответит за свое преступление. Френсис написала под рисунком “Малит из таверны "Сорока"”, оперлась о стол локтями, прикрывая написанное, и опустила голову. Малит налил себе еще один стакан, потом еще.

Чуть погодя он поднялся и, пошатываясь, направился к двери. Там он остановился, посмотрел, спят ли пленницы, и вышел. Френсис вскочила и толкнула Лавинию.

– Тшшш, тихо, бежим.

Они выскользнули наружу. Из уборной доносилось громкое пение. Френсис подняла толстую палку, подмеченную заранее, и тихонько подперла дверь будки.

– Все, давай быстрее, пока он не опомнился, – прошептала она. Они побежали по дороге, по которой их привезли. Пересекать болото Френсис не рикнула. – Доберемся до церкви. Слава богу, уже темнеет, только бы с дороги не сбиться.

Они мчались во весь дух, держась за руки. Вот уже домишко скрылся за пригорком, а церковь была все так же далеко. По обе стороны дороги простиралось пастбище с редким кустарником.

– Как вы думаете, он уже вылез? – спросила, задыхаясь, Лавиния.

– Возможно. Не останавливайся.

Впереди послышался шум повозки, он быстро приближался. Френсис и Лавиния стремительно бросились в канаву на обочине дороги и замерли. Повозка промчалась в направлении старого дома.

– Пул, – выдохнула Френсис, – и не один. – Она вышла на дорогу, глядя вслед повозке. – Давай поспешим, он сейчас обнаружит Малита и повернет обратно.

В тот же момент повозка показалась снова.

– Нас заметили! Бежим!

Они помчались прямиком через пастбище, цепляясь подолом за кусты и спотыкаясь, а сзади шумно бежали двое мужчин, они что-то кричали.

– Винни! Фэнни! Да остановитесь вы, бога ради!

Френсис резко остановилась, она узнала этот голос, сиплый и прерывистый.

– Папа! – вскрикнула Лавиния. Она развернулась и, бросившись обратно, упала на грудь отцу. Френсис медленно подошла следом и остановилась, переводя дыхание.

– Слава богу, вы живы, – проговорил Маркус. – Все в порядке, Лавиния? Тебе ничего не сделали?

– Нет, при ее милости они не посмели бы. – Лавиния со смехом подняла лицо. – Вы бы ее видели, папа, она смелая, прямо как львица. А когда этот ужасный человек Малит пошел в туалет, она заперла его там, и мы убежали. Небось локти себе кусает, что нас упустил.

Маркус с улыбкой взял Френсис за руку и притянул к себе.

– Значит, я у вас в долгу. – Он поднес ее руку к губам, глядя ей в глаза. – За все. – Эти два слова он произнес с особым ударением, смутив Френсис еще больше.

– Но почему вы приехали в этой ужасной повозке? – спросила Лавиния. – Это же мистера Пула! Мы подумали…

– Поедем, по дороге все расскажу.

У повозки их встретили Доналд Гринэвей и Джеймс. На передке сидел, улыбаясь до ушей, Джон Харкер. Джеймс порывисто обнял мачеху и поклонился Лавинии.

– Слава богу, мы успели, – радостно проговорил он.

– А этот что здесь делает? – удивилась Френсис, увидев в повозке насупленного Пула.

– Не пугайтесь, он надежно связан, – ответил Доналд. – Дождемся полицейских, они недалеко, и поедем.

Вскоре подъехал огромный тюремный фургон, трое полицейских с дубинками и пистолетами подошли к повозке и вывели Пула.

– Там сзади еще один, – сказал Доналд.

– Поезжайте спокойно, мы сами справимся, – отозвался один из полицейских.

– Между прочим, мы недалеко от Твелвтрис, – заметил Джеймс, когда повозка тронулась. – Сейчас завернем туда, вы приведете себя в порядок, прежде чем ехать в Лондон.

Лавиния, захлебываясь и путаясь в подробностях, стала рассказывать о своих злоключениях, вызвав добродушную улыбку отца.

Френсис сидела молча. Опасность миновала, а что дальше? Она со страхом ожидала конца пути, когда Маркус захочет поговорить с ней с глазу на глаз…

Лавиния, завершив наконец свой пространный отчет, поинтересовалась, как узнали, где они находятся.

– Получив сообщение от Джона Харкера, – объяснил Маркус, – мы тут же направились в приют, потом разыскали того малого, что показал дорогу леди Коррингам.

– Но он же указал таверну, – заметила Френсис.

– Мы ее обыскали, но, обнаружив только клочок ткани на подоконнике да несколько капель крови, подумали, что вы попытались бежать и одна из вас поранилась. Опросили людей на улице, но они все как один заявили, что ничего не знают. Тогда, оставив человека следить за таверной, мы решили искать вас в других местах. Я заехал домой и нашел под дверью письмо с требованием выкупа. Там было указано, где оставить деньги.

– В мешке на кухне старого приюта на Монма-ут-стрит, – сказала Френсис. – Это я писала под диктовку Пула. Вы заметили маленькую сороку в уголке?

Маркус улыбнулся.

– Да, заметил, это было умно, только таверну мы уже сами нашли и вас там не было. Оставалось одно – подстеречь Пула, когда он придет за деньгами. Мы с майором следили с другой стороны улицы, только пришел не Пул, а другой. Мы его схватили, заставили сказать, где у них назначена встреча с Пулом, и последовали за ним. Пул явился, и мы его арестовали.

– Его будут судить за убийство миссис Пул?

– Думаю, да. И еще за подстрекательство к бунту. Он пытался сагитировать ткачей напасть на Лоскоу-Корт, но мы с майором Гринэвеем были предупреждены заранее и приняли меры.

– Ах, так вот зачем вы ездили в Риели!

– Да, но, к сожалению, Пул ускользнул от нас и бежал в Лондон.

– И здесь убил жену.

– Его наверняка повесят за это.

– А что будет с маленьким Джеком?

– Так его зовут Джек? – вступила в разговор Лавиния. – В честь его отца, дяди Джона?

– Так ты все знаешь? – удивился Маркус.

– Знаю, мне ее милость сказала. Как вы думаете, сплетни утихнут?

– Я уверен. – Маркус прижал дочь к себе, с улыбкой глядя поверх ее головы на Френсис.

– Мы приехали, – объявил Джеймс. Повозка вкатила во двор Твелвтрис.

Их приезд был полной неожиданностью, тем не менее вскоре Френсис и Лавиния, освободившись от грязной одежды, принимали горячую ванну в своих комнатах, пока внизу на кухне готовилась еда.

Обед прошел весело и непринужденно; по обычаю, после еды женщины вышли в гостиную, и Лавиния вскоре оставила Френсис одну, сославшись на усталость. В гостиную вошел Маркус, плотно притворил дверь и сел чуть поодаль от Френсис.

– Я предпочитаю твое общество. Френсис глубоко вздохнула.

– Не беспокойся, – вдруг сказала она, – я никому не скажу о твоем предложении выйти за тебя замуж.

– Это почему же? – Маркус внезапно посерьезнел.

– Ты прекрасно знаешь. Я с самого твоего приезда в Лондон была у тебя бельмом на глазу. Но ты сам попросил меня заниматься с Лавинией. Так что можешь меня не обвинять.

– Обвинять в чем?

– В проступках Лавинии, в том, что я покрывала ее, возила в приют, отправила домой в кебе с Джеймсом…

– Так ты думаешь, я считаю тебя виноватой?

– Я не думаю, я знаю.

Маркус взял ее за плечи, повернул к себе лицом и легонько тряхнул.

– Фэнни, милая, мне придется тебя отшлепать, если ты не прекратишь эти глупости. Неужели ты не понимаешь, что я ни в чем тебя не виню? Наоборот, ты привела меня в чувство. Если бы не ты, моя дочь так и осталась бы угрюмой нелюдимкой, какой я привез ее в Лондон. И я никогда не научился бы ее понимать. Да и себя тоже.

Я люблю тебя. Кем я был месяц назад, когда приехал в Лондон? Одиноким, разочарованным человеком, готовым на все для своих своенравных детей, но при этом понятия не имевшим, что означает это “все”. А когда я увидел тебя с твоими приемными детьми… Знаешь, я даже взревновал.

– Ну как ты можешь такое говорить, Маркус? Они же мои дети, пусть не я их родила, но я их очень люблю.

– Знаю! Но не могла бы ты уделить толику своей любви и мне тоже?

Френсис пристально взглянула на Маркуса. Глаза его смотрели с нежностью, губы были крепко сжаты. Нет, он больше не шутил.

– О чем ты говоришь, Маркус? Моя любовь к тебе – это совсем другое, разве ее можно сравнивать с родительской любовью?

– Знаю. Но я не ослышался? Ты вправду сказала, что любишь меня?

– Да.

– И все-таки хочешь мне отказать?

– А ты этого хочешь?

– Клянусь, не хочу! Я буду самым счастливым человеком, если ты скажешь “да”. И мы сыграем свадьбу как можно скорее.

Френсис, почему-то вдруг застеснявшись, потупила глаза.

– Хорошо, я согласна.

– Ах, Фэнни! – Маркус громко засмеялся. – Слава богу! К тебе иногда не знаешь, как и подступиться, я уже начал думать, что мне не удастся сломать лед.

Френсис рассмеялась, и он подхватил ее на руки. Потом они целовались и целовались, пока за дверью не затопали, явно чтобы оповестить любовников о прибытии Доналд и Джеймс.

– Вижу, у вас все в порядке. – Джеймс подошел к зардевшейся Френсис и поцеловал ее в щеку. – Желаю счастья. – Он протянул руку Маркусу. – Мои поздравления, сэр. – И шутливо добавил: – Но я, как глава семьи, мог бы рассчитывать на то, что у меня попросят благословения…

Маркус засмеялся.

– Я его получаю?

– Если вы сделаете мою любимую мачеху счастливой – получаете.

Доналд вышел вперед и тоже стал поздравлять, потом решили это событие отметить, и на шум пришла Лавиния в халате.

– Это даже хорошо, что вы меня разбудили, – сказала она, – мне такой кошмар приснился.

– Небось злая мачеха, – сказал со смехом Джеймс.

– Нет, – с недоумением ответила Лавиния, – с чего вдруг?

Маркус подошел и обнял ее за плечи.

– Ты не будешь против, если я приведу тебе мачеху?

– Если она такая же добрая, как моя? – добавил Джеймс.

Лавиния на мгновение застыла, переводя взгляд с одного на другого, потом по ее лицу расплылась широкая улыбка.

– Ой, так вы…

– Леди Коррингам, – несколько напыщенно и не без гордости произнес Маркус, – согласилась стать герцогиней Лоскоу.

Лавиния бросилась на шею Френсис.

– Ой, я так счастлива! Я боялась, что все испорчу своими выходками.

– Ты и вправду чуть не испортила, – сказал Маркус. – Ну ладно, нам всем пора на отдых, если мы хотим уехать завтра в Лондон.

Все послушно потянулись к двери, и Френсис с Маркусом снова остались одни.

– Три недели, – сказал Маркус, расставаясь с Френсис у двери ее комнаты. – И ни секундой больше.

Май 1818

Стенмор-хаус был совсем не таким, каким Френсис увидела его впервые, придя сюда год назад. Сменилось все, начиная с обоев и кончая мебелью, комнаты наполнились светом, так что теперь можно было без труда рассматривать развешанные по стенам картины. Френсис очистила старые полотна, и они засверкали яркими красками. Среди них были и четыре ее собственные картины: “Весна”, “Лето”, “Осень” и “Зима”.

Написанный ею портрет Лавинии с кроликом занял место рядом с портретом Джека с плюшевой обезьяной. Мальчик был усыновлен Маркусом. Джон без всяких возражений удалился в замок в Шотландии, который подарил ему старший брат.

Дом сиял огнями. Цветы и зеленые гирлянды, вычищенный до блеска большой танцевальный зал – все было приготовлено для Лавинии, которая сегодня выходила в свет.

– Я только что видела Лавинию в новом платье, – сказала Френсис мужу, который зашел посмотреть, как она одевается. Роуз недовольно поморщилась, когда Маркус сел рядом с женой и стал смотреть, как ей расчесывают волосы. – Она хороша необыкновенно, наверняка вскружит голову всем кавалерам.

– Будем надеяться, что у нее у самой не закружится голова, – заметил Маркус, взял у Роуз волосяную щетку и кивнул ей на дверь. Он был уже одет.

Френсис посмотрела на него, в сотый раз восхищаясь тем, как красиво вьются его волосы, как в уголках глаз собираются лучики, когда он улыбается, какой решительный у него подбородок, а в глазах, обращенных на нее, светится любовь, отражение ее собственной.

– Зря ты отослал Роуз, я же не успею.

– Еще много времени, а ты ведь знаешь, как я люблю расчесывать твои волосы. Жаль, что надо спешить…

Френсис засмеялась.

– Но спешить надо. Он вздохнул.

– Хочешь, чтобы я позвал Роуз обратно?

– Да, но сначала я тебе кое-что скажу.

– Опять чьи-то сплетни? Мне как-то не хочется это слушать.

– Не бойся, не сплетни, хотя об этом тоже скоро станут судачить. Понимаешь… – Френсис запнулась и рассмеялась. – Маркус, случилось чудо. Я… я, как это принято говорить, в интересном положении.

– Хочешь сказать, что ты беременна? – Маркус выронил щетку и схватил ее за руки. – Милая моя, я так рад! Но я думал…

– Я тоже, но получается, у меня не было ничего такого, что не мог бы исправить настоящий мужчина.

Когда-то то же самое говорил ей врач.

– Ах, любовь моя, моя драгоценная, как же мы будем любить нашего малыша…

– И баловать.

– Но не слишком.

Он стал ее целовать и, подхватив на руки, со смехом закружил по комнате, пока у нее не поплыло в глазах и она не взмолилась, чтобы он остановился и позвал Роуз.