Прекрасный хаос

Пятница

Терри Локворт проверил свой мобильный, но сигнала по-прежнему не было. Мария будет сыта им по горло — он должен был работать допоздна, но не мог дать ей знать. Без сомнения, спагетти по-болонски будут сегодня вечером в мусорном ведре. Опять. Бедная Мария — не ее вина, что он ей надоел, но что ему было делать? Они были женаты три месяца, у них был ребенок на подходе (пожалуйста, пусть это будет девочка), а денег не хватало.

Конечно, ее папа дал им взнос за квартиру в Бостонском Поместье, но были еще и ипотека, счета, предродовые классы, еда…

Терри покачал головой и положил в телефон карман. Перестань жаловаться, сказал он себе, и займись работой, тогда он будет дома в течение часа, если повезет. Что более важно, он выйдет из черного списка этого мобильного телефона в течение получаса, так что тогда он мог бы, по крайней мере, ей позвонить.

Он поднял свой ящик для инструментов и вытащил кусачки, отрезал пластиковое покрытие с медного кабеля и отрезал провода. Потом он выдернул старые провода из соединительной коробки и вытянул длинный тонкий виток волоконной оптики из ящика для инструментов. Это была интересная волоконная оптика (ну, хорошо, только Терри нашел бы ее интересной), потому что она была еще тоньше обычной. Новая система, разработанная американцами (всегда они), и это здание было первым в Великобритании, которое их использовало. Терри отправили на курсы в Нью-Йорк шесть месяцев назад, чтобы узнать о системе. Это было весело — множество ночей в городе с Джонни Бейтсом, узнавая, действительно ли это был город, который никогда не спал. Часто они добирались до подготовительных курсов на следующий день, страдающие с похмелья, но счастливые.

Терри был достаточно разумным, чтобы знать, когда устраивать вечеринку, а когда подчиниться и выполнить работу, и они с Джонни вернулись в Англию, аттестованные для работы по установке этой новой волоконной оптики, благодаря которой они оба пользовались спросом у своего босса и заработали небольшой бонус.

Им обещали еще один бонус, если они сделают эту работу и, честно говоря, он становился под стать деньгам в банке. Укладка кабеля была легкой, но удаление медного кабеля занимало время.

Джонни был на пару этажей выше него, ближе к демонстрационному номеру. Они бросили монетку, чтобы посмотреть, кто проведет время в компании с важными персонами, получит шанс стащить чашечку чая у секретарей и агентов полиции и получит задние лестницы и коммуникационные коридоры. Терри, конечно, проиграл. Никакого чая для него.

Он вытащил отвертку из пояса для инструментов и начал открывать последнюю соединительную коробку, насвистывая что-то, что он слышал по радио по приезде. Что угодно, чтобы скоротать время.

Если бы он оглянулся на работу, которую он выполнил, он мог бы с удивлением заметить, что оптико-волоконные провода, которые он вмонтировал в предыдущие соединительные коробки, странно светились.

Провода, которые фактически не были соединены с источниками энергии, редко светились. Честно сказать, никогда. Этого просто не было. Да и с чего бы? Как это могло быть?

Но это происходило: крошечные фиолетовые импульсы энергии, резко мерцающие вверх и вниз по кабелям. Почти как кровь, прокачивающаяся через вены огромного электронного создания.

Терри не заметил этого, потому что он смотрел вперед, смотря, куда он пойдет дальше, а не туда, где уже был.

К несчастью. Не только для Терри Локворта, чьи спагетти по-болонски действительно были не съедены в тот вечер, но и для всей человеческой расы.

Терри затянул последний кусок оптико-волоконных кабелей в последней соединительной коробке и завинтил ее в последний раз, улыбаясь самому себе. Вверху Джонни должен был получать доказательство, что кабели были готовы, и его мониторы скажут ему, что все готово работать.

Когда Терри закончил подтягивать последний винт, большая молния инопланетной энергии пробежала через его отвертку, его руку, все его тело. Она двигалась так быстро, что, к тому времени, когда мелкие обугленные хлопья — все, что осталось от Терри — упали на землю, отвертка только начала падать из винта.

Конечно, Терри повезло. Умереть так внезапно, жестоко и эффективно, он избавился от того, что было в последующие несколько дней.

Но он, вероятно, так не считал бы.

Наверху, в номере люкс пентхауза, Джонни Бейтс соединял все компьютеры в главном сервере администратора в гостинице «Оракул», сияя, как маяк, от архитектурного великолепия, которым был Западный Деловой Район Развития, широко известный, как Золотая Миля, с левой стороны автомагистрали М4 из Лондона.

Но для человека, который владел гостиницей, Джонни был просто маленьким человеком в сером комбинезоне, делающим что-то с проводами.

Дара Морган, согласно биографиям, которые он внимательно утверждал на сайтах своей компании, сколотил свой первый миллион в Дерри, когда ему было всего двадцать шесть, создав популярный музыкальный сайт-торрент, позволявший дешевые загрузки в шесть раз быстрее принятых скоростей и с качеством МП3 в четыре раза выше принятого.

Музыкальная индустрия любила его. Покупатели любили его. Правительство любило его. Его мама любила его (ну, он считал, что любила; они сейчас не разговаривали много в связи с тем, что она хранилась в серебряной урне на каминной полке рядом с его папой).

И деловой мир любил его. Четыре года спустя, и МорганТек был консолидацией, идущей следом за ДРБУ, приносящей работу и развитие в Хонслоу, Остерли и все остальные области Лондона между Брентфордом и аэропортом Хитроу, о которых он никогда не слышал перед тем, как скупить землю.

С личным портфолио около 65 миллионов фунтов, он был в одном шаге от мега-звезды, уже выпивая вино и обедая с Трампами, Гейтсами, де Ротшильдами, Гетти и еще полудюжиной влиятельных лиц с непроизносимыми именами во всем мире. На самом деле имена не были непроизносимыми, но Дара Морган не мог утруждать себя, чтобы запомнить их. Они просто не имели для него достаточного значения.

Что имело для него значение прямо сейчас, так это приготовление номеров своей новой гостиницы для демонстрации своего нового портативного компьютера. А маленький человек в грязном сером комбинезоне не торопился.

— Кейт? — он щелкнул пальцами, и мощно одетая рыжеволосая с тонкими металлическими очками и на безумно высоких каблуках не спеша подошла.

— Мистер Морган, сэр?

Дара Морган указал на мужчину в сером комбинезоне.

— Сколько еще? — спросил он, его слабый северный ирландский акцент был необычно раздражителен.

Кейтлин кивнула и пошла спросить человека об информации.

Дара Морган улыбнулся про себя, наблюдая, как идет Кейтлин. Он ценил ее по многим уровням, но ее красота была очень высоко в списке.

Все в его организации были из Дерри или близлежащих районов Северной Ирландии. Что важнее, они все были людьми, с которыми он вырос. Все они слышали истории от родителей и старших братьев и сестер о борьбе, убийствах, чести. Марши, войска, взаимные обвинения и избиения.

Для Дары Моргана это была история, что-то почти из другого века. У его поколения не было времени заботиться о Битвах больше, чем они заботились о картофельном голоде или об Оливере Кромвеле. Это была древняя история. Дара Морган и МорганТек были будущим. Во многих отношениях.

Он запустил руку в свои волосы длиной по плечи и вынул свой мобильник, остановившись, чтобы почувствовать запах шампуня на пальцах.

Было так важным быть чистым. Выглядеть хорошо и лучше пахнуть.

В школе это диагностировали как форму обсессивно-компульсивного расстройства, как будто навязчивое принуждение мыть свои руки каждый раз, когда он соприкасался с другим человеком, было чем-то плохим! Люди переносили микробы и, несмотря на то, что он ни секунды не думал, что будет свален с ног малярией, просто пожав руку незнакомцу, не было необоснованным ухаживать за собой так часто.

Школа никогда его не понимала, смутно вспомнил он. Она была слишком мала, может быть, слишком сосредоточенна на учебных планах, расписаниях и спорте.

Он не мог дождаться, когда уйдет, и так и сделал в ту же минуту, когда закончил свои экзамены. Никакого шестого класса, колледжа или университета. Сразу в бизнес, сразу в информационные технологии, будущее мира и создание МП3 системы для отшельников, которые думали, что «Большой Брат» и «X-фактор» были концом и началом всей телевизионной культуры. Они были ему, конечно, нужны, потому что они помогли ему достичь своего потенциала — они были первыми ступенями на пути к успеху. К правлению миром через бизнес.

У него не было желания действительно править миром, он был слишком полон глупыми людьми, борющимся за нефть и землю, и Бог был разумным планом, чтобы ей управлять. Но он мог господствовать в технологиях, выпроводить современных так называемых гигантов и купить доступ к домам и рабочим местам каждого на планете.

Этого было достаточно.

И на завтрашней демонстрации для прессы этот план сделает свой первый шаг.

Кейтлин вернулась и сказала, что мужчина ждал звонка от другого человека в какой-то зоне обслуживания на мансардном этаже, и затем он закончит.

Дара Морган бросил взгляд — человек в комбинезоне пытался позвонить.

— Скажи своему другу, — Дара Морган сказал Кейтлин, — что он не дозвонится до своего коллеги. Зоны обслуживания заблокированы для сотовых сигналов. Скажи ему использовать терминал. Если волоконная оптика подключена, она напрямую свяжется с мобильным его коллеги.

Кейтлин кивнула и передала сообщение.

Дара Морган смотрел, как мужчина в комбинезоне вставлял оптико-волоконное соединение в заднюю часть ноутбука и набрал через него номер.

Вспыхнул яркий фиолетовый свет и там, где рабочий стоял на коленях, была теперь лишь груда пепла. Донесся жженный едкий запах, и Дара Морган с отвращением поморщил нос. Сгоревшая плоть, расплавленная ткань и пот. Отвратительно.

— Ну, — сказала Кейтлин, — это хорошее предзнаменование.

Дара Морган громко хлопнул руками, и все остальные в помещении, которые не приняли во внимание смерть Джонни Бейтса, повернулись к нему лицом.

— Люди, кажется, гостиница связана проводами. Или стоит сказать, волокном.

Последовало вежливое журчание смеха.

— Завтра мы поглотим мир.

— Эй!

Слово/фраза/гортанный звук, который выплюнули со всплеском возмущения, характерной особенностью сарказма и большим глотком громкости.

Не важно, как сильно он бы не пытался, Доктор не мог не вздохнуть каждый раз, когда слышал его. Обычно из-за того, что возмущение, сарказм и особенно громкость были все нацелены в его направлении.

Он вздохнул и обернулся к Донне Ноубл, королеве «Эй».

Но ее там не было.

Просто ТАРДИС, припаркованная между двумя городскими мусорными баками. Довольно аккуратно, сказал он себе.

О.

А.

Да.

— Прости, — сказал он двери ТАРДИС, потом вернулся и отпер ее, обнаружив стоящую на пороге Донну, — я считал, что ты уже снаружи.

— Какая часть от «Я прямо позади тебя» не имела смысла? — спросила Донна ну-очень-вежливо, с характерным качанием головой, которое на самом деле значило, что она вовсе не чувствовал себя такой вежливой. — Какая часть от «Подожди меня» обошла твой слух? Какой отрезок от «Я просто надену что-нибудь красивое» испарился в небе?

Для Доктора не было никакой возможности отвертеться от этого. Так что он просто пожал плечами.

— Я сказал «прости».

— «Прости»?

— Да, «прости». Что ты хочешь еще?

— Ты просишь прощения за то, что не слышал меня? За то, что закрыл меня в твоем инопланетном космическом корабле? Или за то, что ты даже не заметил, что меня не было с тобой?

Каждый раз Донна ударяла слово «прости» так, что оно звучало как самое наименее извиняющееся слово в английском языке и приобретало абсолютно новое значение, над точным смыслом которого лингвисты могли бы спорить следующие двенадцать веков.

— Я это никак не выиграю, — сказал Доктор, — так что я просто оставлю это дело в покое, хорошо?

Донна открыла рот, чтобы заговорить снова, но Доктор наклонился и положил палец на ее губы.

— Тсс, — сказал он.

Донна утихла.

И подмигнула.

— Я выиграла!

И затем одарила его фантастической и удивительной усмешкой, как она всегда делала, когда дразнила его — и он испустил вздох, который признавал, что его вновь подловили.

Это была игра. Игра, в которую два друга, которые прошли вместе через столь многое, инстинктивно играли друг с другом.

Дружественные отношения, дружелюбие и веселье. Д, Д и В, которые суммировали время, разделенное двумя искателями приключений.

Она проскользнула руку вокруг его руки и притянула его поближе.

— Так что за подробности, Тощий?

Доктор кивнул на Чизик Хай Роад и суматоху движения и быстро вытащил ее на главную улицу, готовую затерять в толпе.

Вот только никакой толпы не было. Действительно, вокруг них было на самом деле вовсе не очень много людей, только пара детей на скейтбордах на противоположном тротуаре и старик, выгуливающий свою собаку.

Доктор поднял другую свою руку.

— Дождя нет, — сказал он.

— Какая наблюдательность, Шерлок, — сказала Донна. — Воскресенье?

— Ты хотела пятницу, пятнадцатого мая 2009-го, Донна. И я настроил ТАРДИС на это.

Донна засмеялась.

— В этом случае, это, вероятно, воскресенье августа 1972-го.

Доктор сунул голову в газетные киоски, улыбаясь человеку за углом, который слушал свой МП3-плеер и полностью игнорировал потенциального клиента.

Доктор посмотрел на ближайшую газету.

— Пятница, 15 мая 2009 года, — подтвердил он Донне.

— Тогда где же все?

— Может быть, обеденное время, — предположил Доктор, — или, может, Чизик больше не центр общества, каким он был месяц назад. Пойдем к тебе?

— Ты идешь?

Доктор выглядел так, словно мысль о том, чтобы не идти с Донной, и не приходила ему в голову.

— О. Хммм. Ну, я собирался.

— Доктор, почему мы здесь?

— Сегодня первая годовщина смерти твоего отца.

— И, я уверена, моя мама благодарна тебе за спасение мира от сонтаранцев, но не думаю, что она будет вне себя от радости видеть тебя, в особенности сегодня.

— Твой дедушка будет рад.

— Да? Хорошо, возьми его с собой на пинту сегодня вечером в «Хижину пастуха», но начнем с того, что я хочу увидеть их сама, — Донна все еще держала его руку и осторожно ее сжала. — Ты понимаешь, правда?

Он улыбнулся. — Конечно, понимаю. Даже не думал. Извини.

— Давай не будем опять начинать? — Донна отпустила его руку. — Я куплю цветы и пойду домой. Почему бы мне не встретить тебя здесь, в это же время, завтра?

— Здесь. Завтра. Продано, — Доктор подмигнул ей и начал уходить. — Хороший цветочный магазин там, на углу, — крикнул он, — спроси Лоретту и скажи, что тебя послал я.

Он повернул за угол и исчез.

Донна вздохнула и пошла в том направлении, которое он указал.

Год назад. Сегодня.

Адипоузы. Пайровили. Уды с мозгами в руках. Даже сонтаранские отверстия для кормления, Хат и говорящие скелеты — все казались простыми в сравнении с тем, что должно было случиться этим днем.

Потому что сегодня днем Донна должна была вернуться и быть там ради своей мамы и вновь прожить не только последний год, но и последующие дни и недели, похороны, разговоры с людьми, памятники, объявления в газетах, улаживание финансовой стороны вопроса, нахождение завещания… Ничто из этого не было легко для мамы Донны. Не было это легко и для Донны, честно сказать, а год назад это было бы ее основной мыслью. Донна Ноубл, ставящая на первое место себя. Но не сейчас — всего лишь короткое время с Доктором показало ей, что она не та женщина, которой была тогда.

И дедушка, бедный дедушка, возвращающий воспоминания о бабушкиной смерти; он не сдавался ради всех, пытаясь разобраться с адвокатами, распорядителями похорон и тому подобными.

Не то чтобы мама была слабой или хилой — Сильвия Ноубл не была такой, и они были готовы к смерти папы, ну, насколько ты можешь быть готов, но это все равно не давало ей покоя. Она видела это в глазах своей мамы, как будто кто-то отрезал руку или ногу, и мама просто справлялась, как могла. Они были женаты тридцать восемь лет.

Донна вздохнула.

— Я скучаю, папа, — сказала она вслух, когда остановилась возле прачечной с названием «У Лоретты».

Ее телефон загудел сообщением, она прочитала его.

ХММ. НА САМОМ ДЕЛЕ, МОГ ОШИБИТЬСЯ. ЛОРЕТТА МОЖЕТ И НЕ БЫТЬ ЦВЕТОЧНИЦЕЙ. ПРОСТИ.

Как он это сделал? Насколько Донна знала, у него даже не было мобильного. Может быть, та звуковая отвертка? Было ли хоть что-то, что она не могла сделать?

Засунув телефон обратно в карман своего пальто, Донна решила, что ей лучше направиться к Тернхем Грин. Она знала, что там был цветочник.

Мужчины. Инопланетные мужчины. Большинство из них бесполезны.

Люкас Карнес ненавидел технологии. Что, по словам всех его приятелей, делало его немного странным. У его мамы был компьютер, но Люкас, если возможно, избегал его использования; за исключением того, что он один раз напечатал школьные сочинения, он писал их обычным письмом. У него был МП3-плеер, на который его младший брат (которому было восемь) приходилось загружать для него музыку. И лучше даже не начинать говорить о проблемах, связанных с использованием ДВД-Р.

Он был — решил он на свой пятнадцатый День рождения — пережитком прежнего времени, когда технически подкованные парни назывались компьютерными фанатами, и девчонки обходили их за километр. К сожалению для Люкаса, большинство девчонок, которых он знал, хотели парня, который мог скачать музыку в двадцати шагах и разблокировать мобильный телефон из сомнительного киоска в Шеперд Буш Маркете.

Так что у Люкаса не было девушки.

Что лишь разжигало его горячую ненависть к технике. Он признавал, что она была ему нужна, он просто не хотел понимать ее. Его мозг не был смонтирован для того, чтобы понимать сжатие для МП3 и системы слежения GPS. Он просто хотел нажать кнопку ВКЛ, и чтобы все работало. Разве не для этого возрастная группа его мамы прошла через все эти первое, второе и третье поколения? Чтобы он мог нажимать кнопки, и все работало, не устаревая через шесть месяцев и становясь бесполезным через двенадцать. По телевизору говорили о днях, когда ты мог бы просто щелкнуть пальцами, и двери бы открылись, когда ты мог бы войти в комнату и сказать «свет», а компьютер все бы включил, как раз до нужной степени.

Боже. Он был своей бабушкой! Следующим, что бы он говорил, было бы, что он не понимает поп-музыку, и какого пола был тот человек в «Поп-мире»?

Пятнадцать, а не пятьдесят, Люкас.

Так почему он стоял в местном отделении «Дисконт Электроникс», смотря демонстрацию новейшего процессора четвертого поколения на каком-то ноутбуке, тоньше куска картона?

Потому что его брат, его восьмилетний, технически подкованный брат Джо попросил его. Ну, строго говоря, его попросила мама. Когда папа Джо ушел, как и папа Люкаса перед ним, старший мальчик стал де-факто отцом своему младшему брату. Что устраивало его, потому что втайне он обожал Джо, но не то чтобы он когда-нибудь это говорил. И потому что младшие братья должны знать, кто хозяин, и власть Люкаса была бы потеряна при первом знаке слабости.

И Джо вел себя очень плохо после того, как ушел его папа, попадая в неприятности в школе и в поместье, и маму дважды навещала полиция.

Так что Люкас отвел Джо в сторонку и объяснил, как только мог, восьмилетнему, что мама не была виновата в том, что его папа ушел, и Джо тоже, а валяние дурака со старшими ребятами, помогая им воровать машины и все такое прочее, не помогало маме.

Спустя несколько месяцев Джо успокоился. Но теперь он все время цеплялся к Люкасу и жаловался, если его старший брат не брал его всюду с собой. Люкас даже начал брать Джо в начальную школу, прежде чем отправиться в Парк Вейли Хай. Что мама безмерно ценила, так что это было хорошо.

Но иногда Люкас и сам хотел жаловаться, побыть одному, не быть ответственным.

И сегодня был такой день, но он был здесь с Джо, смотря эту новую демонстрацию вместе с тридцатью остальными людьми, засунутыми в магазин, который, возможно, благополучно вмещал в себя максимум десять человек. Помоги им Бог, если здесь будет пожар.

Крупная (во всех направлениях) женщина передвинулась перед ними, так что Люкас подсадил Джо на руках, чтобы он мог лучше видеть. Это значило, что Люкас не видел ничего. Так что, пока Джо (насколько тяжелым он становился?) сосредоточенно смотрел, взгляд Люкаса блуждал по магазину.

Тощий парень в синем костюме печатал вдали на демонстрационном ноутбуке, который, может быть, будет устаревшим к концу сегодняшнего дня. Парень искал что-то в интернете — Люкас видел повторявшиеся экраны, показывающие поисковую систему (ууу, технический термин!), — и хмурился. Он явно не получал результаты, которых хотел.

Мужчина залез в карман и вынул блестящую трубку, похожую на маркер, и указал ей на экран. Сначала Люкас подумал, что он будет писать на экране ноутбука, но вместо этого конец ручки засветился голубым, и Люкас с изумлением смотрел, как изображения на экране загружались и изменялись с феноменальной скоростью. Нет, с невозможной скоростью. Человек в синем костюме достал толстые черные очки из другого кармана и надел их, начав сосредоточенно смотреть на изменяющиеся экраны. Конечно, он не мог так быстро читать?

Ему стало известно, что Люкас за ним наблюдает, и он улыбнулся, почти робко. Блестящая ручка отправилась обратно в карман, очки — в другой.

Люкас понял, что его рот открыт, так что он закрыл его.

Парень в Синем Костюме подмигнул Люкасу и собирался выйти из магазина, как вдруг наклонился и поднял листовку о демонстрации, которую смотрел младший брат Люкаса. И потом он посмотрел на толпу и начал бродить по магазину.

Люкас быстро переключил свое внимание обратно на демонстрацию. Или, по крайней мере, на затылок Толстой Дамы.

Послушав несколько минут какую-то блондинку, гундосящую о том, какой революционной была новая компьютерная система, Парень в Синем Костюме пожал плечами и пробормотал что-то вроде «невозможно» и «не на этой планете» и «противоречит Восемнадцатому Протоколу Прокламации Теней», и в этот момент Люкас решил, что, блестящая ручка или нет, но этот человек, наверное, псих. Может быть, ему следовало бы увести Джо от него, просто на случай, если у этого парня был нож.

Люкас наклонился вперед, чтобы прошептать Джо на ухо, что, может быть, пора домой, как Парень в Синем Костюме толкнул его.

— Так, значит, все внутри всех магазинов электроники, да?

— Извините?

— Улицы совсем пусты. Когда я по ним шел, я понял, что все были в магазинах, как этот, и смотрели эти демонстрации.

— Сегодня запуск, — Люкас обнаружил, что он объясняет, — всем интересно.

— Но тебе — нет, — ответил Парень в Синем Костюме.

Люкас пожал плечами. — Интересно моему брату.

— А. Понятно.

Люкас попытался отойти, но был окружен еще одним мужчиной с одной стороны и Толстой Дамой спереди.

Парень в Синем Костюме снова достал свою блестящую ручку.

— Не обращай на меня внимания, — сказал он.

Но Люкас обращал на него внимание. Много.

— Почему вы здесь? — спросил он.

Парень в Синем Костюме пожал плечами. — Ну, во-первых, я отпускаю подругу сходить ненадолго домой. Во-вторых, я интересовался, почему все были здесь. И, в-четвертых, сейчас я действительно обеспокоен технологией в том ноутбуке.

Люкас знал, что он об этом пожалеет.

— А в-третьих?

— В-третьих? — Парень в Синем Костюме выглядел смущенным, а потом улыбнулся, как если бы что-то вернулось обратно в его голову.

— О, да, в-третьих, я пришел в поисках тебя, Люкас Самуил Карнес, — он протянул руку, — я Доктор, и я здесь, чтобы спасти твою жизнь.

Дара Морган медленно потягивал кофе. Частично потому, что это показывало, что у него хорошие манеры, и частично потому, что он был слишком горячим, чтобы делать что-либо еще. Но, вероятно, для господина Мураками и его делегации это выглядело, как хорошие манеры.

— Итак, мистер Морган, — говорил японский банкир, — мы заключили сделку?

Голубые глаза Дары Моргана озорно мигнули, когда он взглянул на Кейтлин, стоящую рядом с дверью кабинета. — Что думаете, Кейт?

Кейтлин подошла, ее длинные ноги и короткая юбка, несомненно, привлекали внимание некоторых из окружения Мураками, но, как заметил Дара Морган, не его самого.

Хорошо.

— Я думаю, это хорошая сделка, сэр, — промурлыкала она. — Если Мураками-сан может распространить М-ТЕК на Востоке к воскресенью, это будет… превосходно.

Дара Морган смахнул с глаз волосы.

— Меньше чем два дня, 3:30 дня по токийскому времени. Выполнимо?

Мистер Мураками нахмурился. — Почему воскресенье? Это смешно короткое извещение.

Дара Морган просто улыбнулся.

— Скажем так, это то, от чего зависит вся сделка. Мне нужна эта гарантия, Мураками-сан, или я пойду куда-нибудь еще.

— Но, в таком случае, у вас еще меньше возможности, что сделка будет принята к сроку, — сказал японец.

Дара Морган кивнул. — Я знаю. Но давайте посмотрим правде в глаза, с теми деньгами, которые сделает М-ТЕК, более маленькие компании, чем ваша, возможно, более голодные, пройдут эту лишнюю милю, чтобы удовлетворить моим… удовлетворить требованиям МорганТека, — он прихлебнул кофе еще раз. — Это будет в контракте, с пунктами штрафа.

— И он будет?…

— Катастрофичным. Для всей Японии.

Люди мистера Мураками придвинулись на дюйм ближе к нему.

— Это была угроза, мистер Морган? — мягко спросил он.

— Нет, — сказал Дара Морган, — я не угрожаю. Угрожают варвары. Угрожают идиоты. Я просто констатирую факты.

— Это прекрасная возможность, — вмешалась в разговор Кейтлин. — Пожалуйста, подумайте над этим за ужином. Сегодня вечером. За наш счет.

— Увы, мы не можем к вам присоединиться, — добавил Дара Морган, — но вы вправе выбрать любой ресторан в Лондоне, который вам нравится, и все расходы будут покрыты МорганТек. Я правда настаиваю.

— Все расходы?

— Относительно еды и питья, да.

— А. В таком случае, вы получите мой ответ сегодня, около полуночи.

Мистер Мураками встал, и Дара Морган сделал то же самое, сразу сделав легкий поклон. Мистер Мураками ответил так же, в уважении поклонился и Кейтлин, и она кивнула ему и остальным в его компании.

Когда формальности были завершены, японская делегация направилась к двери номера, но мистер Мураками обернулся в последний раз. — Серьезно, почему воскресенье? Почему в 3:30 пополудни?

— Потому что кое-что случится по всему земному шару в понедельник в 3 часа дня по британскому времени. Это 11 часов по токийскому времени. Но нам всем нужно, чтобы сделки были приняты. Я тоже заключил сделку, видите ли, но это как цепочка в покупке недвижимости: разбивается одно звено, и рушится вся сделка. И тогда мы все пострадаем.

— Все?

— Повсеместно.

Дара Морган бросил косой взгляд на Кейтлин, и она немедленно пошла сопроводить мистера Мураками из помещения.

Минутой позже японцы ушли, и Кейтлин вернулась к Даре Моргану. Он стоял возле огромного венецианского окна с громадным панорамным видом на Западный Лондон. Он видел стадион Уэмбли, Центрпойнт[1], Лондонский Глаз и другие высокие строения Лондона.

— Понедельник, — улыбнулся он, — и эта планета принадлежит мадам Дельфи.

Кейтлин кивнула.

— Наконец-то. Месть за ней.

Они взяли друг друга за руки и держали крепко, смотрели на мониторы компьютеров, которые, казалось, еле слышно напевали мелодию, заставляя колебательные сигналы на одном из экранов пульсировать частично в такт.

— С возвращением, — вместе сказали ей они.

Донна стояла в конце Бруксайд Роад и глубоко вздохнула. С тех пор, как она в последний раз здесь была, не прошло много времени (на самом деле для ее мамы, возможно, прошло немного меньше времени), но каждый раз, когда она «приходила домой», были неловкие моменты. «Где ты была?» и «Ты все еще слоняешься с тем ужасным Доктором?», «Почему ты не звонишь?» и «У тебя еще нет работы?».

Конечно, дедушка Уилф знал, где она была, она рассказывала ему все с самого начала. Но ее мама, она не была кем-то, кто понял бы. Не была тем, кто подумал бы, что спасение удов, прекращение войн поколений или гарантирование того, что Карл Великий встретит Папу Римского, на самом деле равнялось «хорошей» работе печатания записей или размещения заказов на канцелярские товары.

Сделав глубокий вдох, она направилась к дому, который на самом деле не был ее домом слишком долго.

После ее катастрофической свадьбы и не такой катастрофической поездки в Египет ее родители переехали из своего террасированного дома, где выросла Донна, в этот новый дом, имеющий общую стену с соседним домом. Это было переворотом, словно составленным Донной, не имеющей работу, и Уилфом, изначально злым, потому что он думал, что ему придется оставить своих астрономических приятелей. Как выяснилось, до наделов, конечно, было легче добираться из нового дома, так что, в конце концов, он был доволен.

Но папа Донны был нездоров долгое время, и во многом переезд был его идеей, его желанием найти какое-то новое место, чтобы жить, бросить ему небольшой вызов. Ему стало скучно в старом доме. Он построил все шкафы, повесил полки на все стены, покрасил все потолки, на которые только был способен, и нуждался в чем-то новом, чтобы поддерживать его деятельным с тех пор, как его болезнь заставила его рано уйти на пенсию. Прибирать новое место для довольно строгих определений мамы было бы нужной задачей.

Они пробыли здесь три месяца до того, как папа умер. Донна и Уилф приняли на себя ответственность делать все эти странные работы, которые собирался сделать папа, но все никогда не было абсолютно правильным, все не было таким, «как это сделал бы твой папа». Что было совсем неудивительно — Уилф был на двадцать с лишним лет старше, а Донна никогда в жизни раньше не держала в руках кисть или молоток.

Боже. Насколько мелкой была Донна до того, как снова встретила Доктора? До того, как научилась не просто стоять на своих двух ногах, но и поняла, что может. Ее семейная жизнь была настоящей ситуацией с курицей и яйцом. Она была бесполезна дома, потому что ее родители позволяли ей быть, или ее мама думала, что она была бесполезна, потому что она была?

И разговор об этом, разговор о чем угодно с Сильвией Ноубл редко был положительным опытом. Донна очень хотела бы сказать, что ожесточение и чувство обиды ее мамы были из-за папиной смерти, но правда была в том, что Сильвия всегда была разочарована в своей дочери. Она редко скрывала это. И Донна никогда не понимала, почему. Она хотела сына? Она хотела юриста высокого полета или дочь — представительницу компании, которая была бы достаточно богата, чтобы отправить своих родителей жить за город в маленьком коттедже шестнадцатого века, где они могли бы держать коз? Стало ли хуже с тех пор, как умер папа? Было бы лучше, если бы она вышла замуж за Ланса? Должна ли она была сказать ей правду о том дне? Как недавно она сказала дедушке? Может быть и нет, потому что Сильвия не любила, когда люди были открытыми и честными. «Эти мягкотелые люди, которые носят свои сердца у себя на рукавах» — была аналогия, которую она однажды привела, и это подытоживало ее мнение о людях, которые действительно были честными.

Донна помнила, что однажды читала статью в журнале о родителях, которые никогда не надеялись по-настоящему понять подросших отпрысков, и их лучшим выбором гармоничной жизни было терпеть их три или четыре кошмарных года. Но было ли там руководство для сыновей и дочерей о том, как иметь дело с недоброжелательными родителями? Спорить с мамой было невозможно — у них были встроенные кнопки «чувство вины», которые запрещали тебе говорить все то, что ты хотел им сказать, что бы они ни бросали в твой адрес.

Донна любила свою маму, в этом не было никаких сомнений. И она не сомневалась, что Сильвия Ноубл любила свою дочь.

Она просто не была полностью уверена, что они действительно настолько любили друг друга.

— Привет, Донна, — окликнула миссис Болдри с противоположной стороны, — хорошая была поездка?

— Да, спасибо, — Донна улыбнулась в ответ. — А как Сеймур?

— О, хорошо. По-прежнему жалуется на свою простату, — проохала соседка.

Донна думала, что беседа закончилась, поскольку она, если честно, хотела, чтобы она закончилась, и ускорила темп по пути к дому.

Возле фонарного столба сидела кошка, настороженно наблюдая за тем, как приближалась Донна, не вполне уверенная, была ли она другом или врагом. Донна издала пискливые звуки, чтобы привлечь ее внимание.

Кошка удрала.

Ну вот.

Мамина машина была на дороге (в тебе есть энергия, мама, используй ее), и Донна прикоснулась к капоту, когда прошла мимо. Холодный. Значит, мама сегодня не выезжала. Забавно, как она подхватила эти штучки из путешествий с Доктором, чтобы все узнавать. Вроде того, водили ли машину. Старая Донна никогда бы не подумала об этом. Старой Донне было бы все равно.

Старой Донны не было.

И слава Богу — ее жизнь была сейчас в триллион раз лучше.

Если бы только она могла вовлечь в это свою маму. Этот последний кусочек мозаики, последний кусочек принятия от каждой из них.

— О, вот ты где, дамочка, — произнес знакомый голос сзади. — Мне было интересно, увидим ли мы тебя сегодня.

Донна не потрудилась повернуться.

— Привет, мам, — сказала она.

— О да. «Привет, мам» — этого достаточно, не правда ли. В одну минуту воздух засоряется выхлопными газами, в следующую — небо в огне, и все. Я понятия не имею, где моя дочь. Ни звонков, ни СМС, даже ни одного сообщения, посланного твоему дедушке, чтобы он мог заставить меня замолчать. Ничего.

Донна остановилась на улице и повернулась лицом к маме, автоматически потянув две из четырех сумок у нее из руки, чтобы помочь.

Старая Донна это тоже не приняла бы во внимание.

— Я тоже рада тебя видеть, — сказала Донна. — Дедушка поставил чайник? Мне хватило бы чашечки, столько всего нужно вам рассказать.

Сильвия Ноубл пожала плечами и шагнула в сторону перед своей дочерью. — Ты знаешь, какой сегодня день, да? — крикнула она.

И Донна резко остановилась.

Конечно, она знала, какой сегодня день. Почему еще, черт возьми, она думала, она была здесь? Как она смеет даже задавать этот вопрос?

Парадная дверь открылась, и Сильвия толкнула дедушку Уилфа и без слов прошла на кухню.

— Знаешь, что она меня только что спросила? — прошипела ему Донна после того, как поцеловала его в щеку.

Уилф поднял глаза к небу.

— Это будут одни из тех дней, верно?

Донна открыла рот, чтобы ответить, затем остановилась.

Старая Донна ушла бы одна, тотчас же. Старая Донна начала бы спор со своей мамой, бросаясь словами вроде «отношение», «что бы ни…» и «эгоистичный».

Новая Донна не бросалась.

Потому что новая Донна, хотя и разочаровывающая, понимала, что Сильвия Ноубл сегодня, возможно, хотела и нуждалась в том, чтобы выплакаться.

Но быть Сильвией «Я не ношу свое сердце на рукаве» Ноубл значило, что она никогда бы этого не сделала.

И, к сожалению, убедиться, что сегодня она выплакалась, будет работой новой Донны, до того, как сдерживание этого не причинило ее маме больше ущерба, чем она уже получила.

Доктор шагал вниз по Чизик Хай Роад, заглядывая в разные магазины, где люди уставились на демонстрации нового ноутбука.

— Это просто компьютер, — пробормотал он, — к чему такой интерес?

— Они уже не в моде, — сказал молодой голос за ним. — М-ТЕК — это будущее.

Доктор осмотрелся, посмотрел вниз. Говорящий едва достигал высоты колен. Это был маленький мальчик. Доктор его где-то раньше видел — потом он увидел Люкаса Карнеса, бегущего к нему, и понял, что это был младший брат, которого он держал.

— Джо! — крикнул Люкас. — Как ты от меня так быстро ушел?

— Я не твой заключенный, — крикнул в ответ Джо, и Доктор одарил прибежавшего-но-запыхавшегося Люкаса взглядом, который говорил: «О, это выдало тебя, приятель».

Люкас оттащил Джо от Доктора.

— Оставьте его в покое, — огрызнулся Люкас на него. — Дотронетесь до него, и я вызову сюда полицию. Как будто чтобы это подчеркнуть, Люкас достал свой мобильный телефон.

Доктор не удосужился указать, что это Джо нашел его. Не указал он и что Люкас, очевидно, был агрессивен из-за того, что сказал ему Доктор в другом магазине.

Он должен был помнить, что люди не всегда любили получать подсказки о своем будущем. Это всегда вынуждало его сделать ошибку.

Спойлеры, сказал кто-то однажды.

— Что вы этим хотите сказать — вы собираетесь спасти мне жизнь?

Доктор пожал плечами. — Сделано.

— Что сделано?

— Спас твою жизнь.

— Как? Когда и почему?

Доктор вытащил свою психобумагу из внутреннего кармана пиджака и показал ее Люкасу. На ней была точная дата, название магазина и сообщение «СПАСТИ ЖИЗНЬ ЛЮКАСА САМУИЛА КАРНЕСА, ОСТАНОВИВ ЕГО БРАТА ОТ ПОКУПКИ М-ТЕКА».

— Не знаю, кто это написал, — сказал Доктор, — потому что я не узнаю почерк. Но оно появилось на бумаге около двадцати минут после того, как я прибыл в Чизик. Я всегда думаю, что невоспитанно игнорировать сообщения. Что ж, ты был спасен, моя работа сделана, все, что мне сейчас нужно сделать, это выяснить, прачечная ли «У Лоретты», цветочный магазин или кафе в этом временном периоде. Одно из этого в 2009-ом, но я не уверен, что.

— Прачечная, — сказал Джо.

Люкас дернул Джо сзади.

— Не разговаривай с этим человеком, — отругал он младшего брата.

— Но ты с ним разговариваешь, — возразил Джо, и не необоснованно.

— Это другое, — сказал Люкас, с ужасом осознавая, что это было именно то, что говорила его мама, когда она говорила то, что он считал лицемерным или нечестным.

Доктор отвернулся. — Приятно с вами познакомиться, мальчики, но я думаю, что мог бы забрести в милый ресторанчик в Брентфорде, внизу по каналу, чтобы провести время до того, как я встречусь со своей подругой.

— Что? — сказал Люкас, мысленно пиная себя за проявление интереса. Просто дай чудаку уйти, убеждал он себя. Но его рот не останавливался, задавая вопросы. — Что бы случилось, если бы у Джо был М-ТЕК?

И Доктор взглянул на него.

— Без понятия. Я не знаю, что такое М-ТЕК. Я посчитал, что это ноутбук, который вы думали купить. Я выполнил поиск, но не смог найти никакого упоминания о нем. Потом я увидел, что ты смотришь демонстрацию, как, кажется, и все, и догадался, что это — М-ТЕК.

— Нет, — сказал Джо, подталкиваясь ближе, — это новый Псайрин Бук Плюс. Это чушь. Я хотел М-ТЕК.

— Но я не планировал его покупать, — добавил Люкас. — Для Джо или для меня.

— Так что такое М-ТЕК? — нахмурился Доктор.

Люкас вздохнул. — Как вы можете меня от него спасти, если вы не знаете, что это такое?

— Если бы я знал все, от чего я спасал людей, до того, как пытался бы их спасти, я спас бы очень мало людей, потому что я проводил бы весь день, исследуя то, от чего я их спасаю, не правда ли?

Люкас и Джо переглянулись.

— Вы забавный, — сказал Джо.

— Спасибо, — сказал Доктор.

Люкас покачал головой.

— Домой, — сказал он Джо. — Давай.

Он едва не оттащил своего маленького брата.

— Пока, Доктор, — крикнул Джо.

Доктор помахал, когда два мальчика исчезли в переулке. Затем он зашагал к нижнему концу Чизика и эстакаде М4, к Брентфорду. И тому милому итальянцу на площади. Луна Пиена. Он не ел приличную итальянскую еду годы. Может быть, столетия.

«С 1492» — было написано на психобумаге.

Что было странно, потому что психобумага так не работала. По крайней мере, не работала в прошлом. То, что теперь люди больше и больше использовали ее, чтобы посылать ему сообщения, было достаточно плохо, но, когда она начала ему непроизвольно отвечать, возможно, настало время дать ей срок службы в двести листков.

Он запихнул кожаный бумажник с бумагой внутри обратно в карман пиджака и постарался забыть об этом.

Хотя в глубине души у него еще было ноющее беспокойство, эхо не необоснованного вопроса Люкаса Самуила Карнеса: что такое М-ТЕК и как спас от него Люкаса?

Ответ на который был очевиден.

Он не спас.

Так что Люкас по-прежнему был в опасности (если можно было доверять психобумаге), и он должен был его спасти.

О, и еще один вопрос нуждался в ответе.

Откуда младший брат Люкаса, Джо, знал, что его зовут Доктор?

Итак… Луна Пиена или впутаться в неприятности?

Выбор был небольшой, не так ли? Еда была хорошей, но тайна — это было намного лучше.

Он задался вопросом, как идут дела у Донны и не следовало бы ему зайти и сказать ей, что он мог бы быть пару дней занят.

Нет, ее, наверное, лучше оставить разбираться с семейными делами.

И он развернулся и направился по переулку за двумя мальчиками.

На мансардном этаже гостиницы «Оракул» Дара Морган и Кейтлин смотрели на группу мониторов с плоским экраном, соединенную с компьютером оптико-волоконными кабелями, устанавливая которые, умерли Терри Локворт и Джонни Бейтс.

На большинстве экранов была синусоидальная волна, ритмично вибрирующая, как будто компьютер дышал. Чем это и было. Вроде как.

Но на самом большом, центральном экране было изображение, фотография, взятая из камер кабельного телевидения, которая были автоматически взломана и усилена до почти идеального разрешения согласно параметрам, на которые был установлен компьютер.

— Мадам Дельфи, — спросил Дара Морган, — что это?

Его палец проследил за контуром. Это была высокая синяя будка, стоящая на переулке Чизика между двумя мусорными контейнерами.

— ТАРДИС, — ответил сильный женский голос, раздаваясь эхом по всей комнате, синусоидальные волны на остальных экранах вибрировали и изменялись, когда он говорил.

— Он здесь, — сказала Кейтлин, — уже.

Дара Морган восторженно кивнул.

— Пятьсот лет, как и предсказывали легенды. Предвестник Хаоса.

— Пятьсот лет и еще семнадцать, один месяц, четыре дня, — поправила мадам Дельфи. — Мы не разрешили космическую смену пятьсот лет назад. Это был ребенок… к несчастью.

Кейтлин обратилась к компьютеру. — Но, мадам Дельфи, были другие попытки…

— И из-за этой космической смены, из-за того, что вселенная дышит и неглубоко, и глубоко, регулировки никогда не были идеальными.

— Но в понедельник все будет идеально, — Дара Морган поглаживал поверхность мадам Дельфи, — и вы отомстите.

— Доктору. Человечеству. Всей Вселенной, — взволнованно сказала Кейтлин.

— О, конечно, — пульсировала мадам Дельфи синусоидальными волнами. — Абсолютно. Люблю мстить, мои дорогие. Но особенно — Доктору.

В Британии было 5 часов дня. Так что в солнечном Нью-Йорке тени Большого Яблока удлинились, когда светило полуденное солнце, покрывая город необычно влажным одеялом.

Это не было хорошей новостью для жителей административного здания МорганТека на пятьдесят втором и седьмом этажах. Их кондиционеры отказали несколькими часами ранее, а автоматические питьевые фонтаны перестали качать прохладную воду в кулеры. Главной причиной этому было то, что вся энергия в блоке была выключена. Главные двери вышли из строя первыми, затем последовали телефоны, ИТ-оборудование, кондиционеры и так далее.

Мелиссе Карсон на ресепшн понадобилось несколько минут, чтобы понять, что все идет не так. Она попыталась позвонить в поддержку. Очевидно, что, когда все, что поддерживала поддержка, вышло из строя, никак нельзя было заставить поддержку что-либо поддерживать. Это раздражало Мелиссу, так что она совершила преступление юридического лица, покинув свой стол, чтобы найти кого-нибудь.

Вместо этого она нашла — кроме тех застрявших лифтов, может быть, с быстро обезвоживающимися пассажирами внутри, и закрытыми внутри электронными дверями — кучку пыли на полу в подвале возле распределительной коробки. По-видимому, поддержка что-то делала с проводами и сплавила системы. Мелиссе и в голову не пришло (да и почему должно было?), что пепел, который она стирала с каблуков от Дольче и Габбана, однажды был парнем, которому она помахала в тот день, Майло. Но ей было любопытно, где были Майло и парни.

Когда она в разочаровании шагала обратно к ее столу, она случайно закрыла распределительную коробку.

Только что установленная волоконная оптика сразу ожила, пульсируя фиолетовым светом сквозь свою сеть. У жителей здания, уже ноющих об остановившихся лифтах, кондиционерах и разбитых компьютерах, было всего десять секунд, чтобы увидеть свои компьютеры мигающими. Каждый наклонился, как это делают служащие, и дотронулся до своей клавиатуры.

Огромная арка фиолетового света пульсировала по всему зданию, коснувшись каждого, не только тех, кто использовал свой компьютер. Ни один человек, таракан или мотылек в подвале не избавился от фиолетового пульса энергии.

Через сорок две секунды после того, как Мелисса Карсон закрыла ту распределительную коробку, сто семь человек, восемнадцать крыс, две сотни существ различных размеров и форм, кроме тех, у которых шесть или больше ног, и три голубя на крыше были мертвы.

— У нас небольшая проблема, ребята, — сказала мадам Дельфи Даре Моргану и Кейтлин. — Здание МорганТека в Манхеттене не подключено к сети. Терминалы смертельны.

Последовал шум, похожий на электронный смех, и синусоидальные волны соответствующим образом запульсировали.

Дара Морган нахмурился, стуча по другой части массива мониторов и клавиатур мадам Дельфи.

— Я не ошибаюсь, — ответил компьютер.

— Я знаю, — быстро сказал Дара Морган, — ты никогда не ошибаешься. Я пытаюсь установить, в чем проблема.

— Человеческий фактор, — ответила мадам Дельфи. — Что же это еще может быть? Я хочу сказать, давайте будем честны друг с другом, вы всегда самые слабые звенья в цепочке.

— Нам нужен Нью-Йорк, — сказала Кейтлин.

— Ну, у нас больше нет Нью-Йорка — сказал компьютер.

— Ты можешь отменить импульс?

— Нет, — огрызнулась мадам Дельфи. — В любом случае, уже слишком поздно. Честно, мои милые, вы тратите свое время. Я посмотрю, могу ли я переместить ресурсы на резервный сервер и начать сначала.

Дара Морган вышел из себя впервые за целую вечность.

— Ты не понимаешь? У нас нет времени начинать сначала. М-ТЕКи Нью-Йорка должны быть подключены в 10 часов утра по Манхеттену в понедельник.

— Это город, который никогда не спит, если я помню мои тексты песен, — сказал компьютер.

— Да, может быть, он никогда не спит. Но он почти прекращает работу в 5 дня в пятницу и не идет на работу по выходным.

— О, мой дорогой мальчик, имей веру. Я была занята вещами такого рода по всей Вселенной несколько миллионов лет. Мы просто должны сделать сегодня днем объединение компаний. Враждебное поглощение МорганТеком маленькой компании в… дайте угадаю… о да, смотрите, вот.

На большом экране мадам Дельфи — кадр низковатого (для Нью-Йорка) административного здания, все из хрома и стекла, с людьми, слоняющимися на экране.

— Я получаю доступ к их системам… сейчас. У, да, множество людей. Они занимаются аппаратным обслуживанием и ремонтом, фирма в совместном владении мафии, китайской Триады[2] и первоначально основанная отмыванием Ирландской Республиканской армии. Ни один из которых, очевидно, не знал друг о друге. Легко захватить, потому что никто из них не будет бороться и кричать об этом.

Изображение сменилось на немного более дальнее.

— Лексингтон и третий этаж, хорошее место, — продолжил компьютер. — Я знала когда-то там одно интернет-кафе. Оно никогда не перезванивало.

Ряд за рядом цифр внезапно появлялся на экранах, слишком быстро для Дары Моргана, даже чтобы посчитать, а затем синусоидальные волны возвратились, снова пульсируя, как если бы мадам Дельфи мурлыкала бы им обоим.

— Корпорация «Программное обеспечение Киттел» теперь дочерняя компания МорганТека. Я надеюсь, вы не возражаете, я должна была согласиться позволить одному Харви Геллару остаться генеральным директором с набором акций и голосом в правлении.

Кейт нахмурилась.

— Это не будет проблемой?

— Через час восемнадцать минут мистер Геллар войдет в лифт… и направит его на первый этаж. Через час и двадцать одну минуту лифт застрянет между девятнадцатым и восемнадцатым этажами. Он нажмет тревожную кнопку. Это будет последним, что он сделает. Тело найдут в течение пары часов, и посчитают, что это был сердечный приступ. Я уже переписала его условия, чтобы позаботиться о том, что после его смерти его ирландский четвероюродный брат, Дара Морган из МорганТека, все унаследует.

— Я не его четвероюродный брат…

— Теперь, согласно архиву ФБР, да, — экраны мадам Дельфи слегка потемнели, синусоидальные волны приобрели красный оттенок, когда она пульсировала. — Твоя постоянная недооценка того, что я могу делать, Дара Морган, начинает мне надоедать.

— Извини.

— Хорошо. Теперь будет казаться, что этот новый филиал МорганТека планировал управлять запуском М-ТЕКа в понедельник все это время. У них есть технические условия, подробности, клиентская база, все. Все, что нам нужно сделать — заполучить пару прислужников за выходные, чтобы вырезать электропроводку и вставить нашу волоконную оптику. И… вот, субпоставщики зарегистрированы и назначены. Легко.

Кейтлин посмотрела на Дару Морган.

— Да, мадам Дельфи. Легко.

— Аплодисменты, мои дорогие. А теперь, если с вами, ребятами, все в порядке, я загружу сборник «Улицы Коронации» этой недели. Что же замыслит в следующий раз этот милый маленький Дэвид Плэтт?

Сильвия убирала покупки в кухне. Аккуратно, все на своем месте. Так же, как и всегда. Она, тем не менее, позволяла странному выдвижному ящику или дверце шкафа хлопать при закрытии немножко шумно.

— Что я сейчас сделала? — шепнула Донна своему дедушке с кресла, стоящего лицом к телевизору в гостиной. Где, бывало, сидел и смеялся над «X-фактором» ее папа. И повторами «Папиной армии». И той программой, где… где…

Ну, в любом случае, всеми его программами.

И вдруг ей захотелось передвинуться на диван рядом со своим дедушкой, но вместо этого продвинулся он, так что он теперь сидел рядом с ее креслом.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, дорогая, — сказал он, не смотря ей в глаза.

— Ладно, потому что мама использует самое лучшее из ИКЕА, чтобы выбивать соло для барабана из чего-то, что написал Оззи Озборн, потому что она вдруг заинтересовалась тяжелым роком, да?

— О, она просто… твоя мать. Ты знаешь…

— Нет, дедушка. Нет, я не знаю, — Донна вздохнула и взглянула на местную газету на журнальном столике. Ее передовая статья была об открытии конкурирующих супермаркетов «К-Март» и «Беттерворс» в Парковой долине.

Город острых ощущений.

— Я здесь. Чизик. Лондон W3. Земля. Вчера я была на другой планете, останавливая роботов, сражающихся в гражданской войне. За неделю до этого мы были на гаразонском базаре и катались на шестиногих лошадях! — она внезапно схватила руку Уилфа. — У них было шесть ног! Шесть. Я имею в виду, насколько быстро мы скакали галопом? Это было блестяще. Мне понравилось. И марсианский мальчик кричал во все горло «Где выключатель?», потому что думал, что они на самом деле могли быть так остановлены.

— Хотя он не марсианин, правда же? Я думал, он сказал…

— Нет, дедушка, он не марсианин. Это шутка. Помнишь шутки? Знаешь, момент, когда ты открываешь рот и делаешь «ха-ха-ха»? Мы так делали, даже в этом доме, раз или два.

Донна уставилась на морщинистое лицо своего дедушки. Когда он внезапно стал таким старым? Была ли это тоже наследственность смерти папы? Что случилось с тем человеком, который брал ее с собой на короткие прогулки в своем старом Астоне? Который показывал ее своим товарищам-десантникам на встрече? Когда он заменился на седоволосого старого человека, сидящего перед ней?

Когда идея о приходе домой наполнила ее таким страхом? Была ли это оборотная сторона того, что ты с Доктором? Нормальность теперь была чуждой?

— У меня есть кое-что тебе сказать, дорогая, — сказал дедушка, — я считаю, что это тебя подбодрит. Надеюсь, что подбодрит.

Наконец-то хорошие новости. Донна улыбнулась. — Ну, давай. Выкладывай.

Ее дедушка открыл рот, чтобы заговорить, но Сильвия выбрала этот момент для того, чтобы войти в гостиную и плюхнуться на диван рядом с ним.

— Ну, и где ты была, Донна Ноубл?

Донна открыла рот, чтобы ответить, но ее дедушка был первым.

— Она ездила на лошадях, Сильв. В Дубае.

— В Дубае? Как ты, черт возьми, позволила себе Дубай? — вздохнула Сильвия. — О, глупая я, Доктор тебя отвез, да?

Донна кивнула. — Да. Он заплатил за это и все такое. Я чуть было не вышла замуж за богатого нефтяного шейха и жила в его гареме, но знаешь, что? Я подумала, что важнее быть сегодня здесь. С вами двумя.

— Ну, это мило, я уверена, — сказала Сильвия. — Возможно, если болтание с богатым и знаменитым из ОПЕК не было слишком требовательным, ты бы могла сделать всем нам по чашке чая?

— Конечно.

Донна встала, но недостаточно быстро, чтобы остановить Сильвию от того, чтобы вставить еще одну насмешку.

— Ты помнишь, где чай в пакетиках? А чайник?

Настало время выяснить все.

— Что я сделала, мам? Я имею в виду, правда, где не получилось? Все, что ты мне всегда говорила — выходить, делать разные вещи, получить работу, любить свою жизнь. И я это делаю. И это все еще недостаточно хорошо, не так ли? — она снова села. — Я все еще недостаточно хороша, ведь правда? А папа был так же во мне разочарован, как ты?

— Не смей так говорить о своем отце, — крикнула Сильвия, гораздо громче, чем было необходимо.

— Послушайте, послушайте… — начал Уилф, но Сильвия резко утихомирила его.

— Нет, нет, у этой временной женщины с необоснованными претензиями мало правды-матки, — Сильвия наклонилась вперед, ударяя в влздух своим пальцем. — Твой дедушка и я очень обеспокоены, ты это знаешь? Ты неожиданно уходишь, едва сказав слово, появляешься очень редко, когда тебя это устраивает, и снова уходишь. Я не знаю, жива ты или мертва. Я не знаю, каждый раз, когда звонит телефон, ты ли это, говорящая мне, что ты в Тимбукту, или это звонок в дверь, и это — полиция, говорящая, что тебя, бледную, нашли в Темзе! Тебе приходит письмо, а я кладу его на каминную полку, надеясь, что это почему-то значит, что ты скорее придешь домой. Но после пары недель я просто бросаю его на твою кровать, потому что это не срабатывает. Не приносит тебя домой. С тех пор, как ты встретила того Доктора, ты стала другим человеком.

Донна уставилась на свою маму в немом шоке. Откуда все это взялось?

— Почему, черт возьми, ты считаешь, что я мертва? Это безумие.

— Это не безумие, это не неоправданно. Это то, о чем я думаю. Каждый день, если я не получаю известия от тебя, я думаю об этом все больше. Может, если бы ты была матерью, может быть, если бы у тебя были дети, глупые, эгоистичные, легкомысленные дети, ты бы поняла.

Теперь Сильвия дрожала.

Донна была в ужасе. Она как-то, сама того не желая, не зная толком, почему, она заставила свою маму плакать! По стольким неправильным причинам! Как будто были правильные… Ты не должен заставлять свою маму плакать…

— Я не умру, мам! Никакой полицейский не позвонит в дверь и не скажет, что я умерла.

— Почему нет? — Сильвия сейчас почти кричала, не зло, но по ее щекам текли слезы — нет, они падали с ее лица, словно мокрые лемминги. — Почему нет? Это случилось, когда умер твой папа!

Внезапная тишина была мучительно ужасной.

Донна прошла через комнату, обняв свою рыдающую мать, держа ее, крепко сжимая, бормоча извинения и успокаивающие слова, говоря, что все хорошо, что она здесь.

Но одна мысль пробежала у нее в голове. Завтра она снова уйдет. С Доктором. Потому что она этого хотела.

Но имела ли она право? Действительно ли она заработала право снова уйти, если это было то, что думала ее мама?

Все это время она и Сильвия боролись, спорили, вопили. Подростком (и, честно говоря, большую часть ее испорченного двадцатилетия) Донна все объясняла тем, что «это моя мама». Но Донна не была теперь тем человеком, она видела, что ее овдовевшая мама, спустя год, нуждалась в своей дочери больше, чем когда-либо.

И Донна теперь тоже плакала.

Плакала из-за боли своей мамы, потери папы, памяти о том звонке в дверь. О полицейском, стоящем там.

— Он должен был умереть здесь, у меня на руках, со своей семьей, — говорила Сильвия, — а не на чертовой автозаправке. Один.

И в этот момент, с выбором времени, для которого были придуманы слова «безупречный» и «неудобный», зазвонил дверной звонок.

Уилф без слов пошел открывать, и Донна услышала, как он говорил «Ах, неподходящее время». Донна, не слыша ответа, знала, кто был на пороге.

Знала и Сильвия.

Она посмотрела красными слезящимися глазами на дочку.

И в первый раз, насколько Донна помнила, Сильвия Ноубл погладила лицо Донны, с нежной лаской чистой материнской любви.

— Я поставлю чайник.

Затем она крикнула:

— Входи, Доктор.

Минутой позже в дверь гостиной заглянуло лицо Доктора, умные очки на месте, волосы еще более всклокоченные, чем обычно.

— Привет, — сказал он им всем. — Вы случайно не знаете семью Карнес? Думаю, у них в семье есть инопланетяне.

Туризм в Москателли был главным образом основан на оливковых рощах, оранжереях, милом винограднике и ежегодной гонке мотоциклов, которая начиналась за тринадцать миль отсюда, во Флоренции, и заканчивалась на другой стороне гор в этом маленьком, но часто посещаемом городишке.

Люди, которые жили в Москателли, в большинстве своем были итальянцами, которые жили здесь тридцать поколений или около того. Все знали всех, и он был дружественным, приветственным и веселым.

И еще в середине мая он был накопителем потрясающе солнечной погоды, и Джейн Грин думала, что это выявило лучших среди местных. Не меньшим было и то, что Тоньо проводил большую часть дня во время раскопок, нося только подрезанные джинсы из грубой ткани, что оставляло очень мало места для воображения (а Джейн могла многое вообразить). Профессор нанял Тоньо и его семью, чтобы помочь им начать раскопки неделю или примерно тому назад. Джейн и двое ее однокурсников, Шон и Бен, согласились сопровождать сюда профессора на лето, потому что это дало бы им по-настоящему хорошие оценки в конце года, было бы приключением попутешествовать в красивую часть Италии, и это был бы прекрасный способ загореть.

— Получил! — взволнованно крикнул Шон.

— Сколько? — спросил Бен, просеивая почву в паре футов от того места, где рядом с палаткой питания был установлен ноутбук.

— Семьдесят восемь евро.

— Шестьдесят с чем-то фунтов. Неплохо, — Бен кивнул. — Молодец.

— Я просто обожаю И-бей, — Шон улыбнулся Джейн. — Поздравьте меня!

— Это был египетский горшок?

Шон посмотрел на нее и медленно покачал головой.

— Не лопата Железного века?

И опять качание головой.

Джейн бросила свои инструменты, прошла к ноутбуку и посмотрела на то, во что Шон только что вложил шестьдесят фунтов.

— Это?

— Это.

— Это игрушка.

— Конечно, это игрушка, — крикнул Бен, когда Тоньо насыпал еще земли в его сито. — Что же еще Шон покупает на И-бее?

Джейн не могла этого понять. — Ты имеешь в виду, что ты потратил все эти деньги и семь день победившего наблюдения за аукционом ради игрушки массового производства?

— Фигурки, — поправил ее Шон. — Ограниченный выпуск. Произведено всего пятьсот, и это было восемь лет назад. Это иная окраска, видишь, на ней — ее красный костюм Темного периода вместо традиционного зеленого.

Джейн просто посмотрела на Шона.

— Ты взрослый. Ты взрослый мужчина, переживающий из-за пластиковой игрушки. Фигурки для детей.

— Не говори «куколки», — пробормотал себе Бен.

— Из-за куколки?

Шон захлопнул ноутбук.

— Мои деньги, мой выбор. Ты переживаешь из-за римских булавок и глиняной посуды.

— И ты тоже!

— Да, потому что это работа. Это то, что я делаю здесь и в универе. Но в свое свободное время у меня есть другие хобби. У меня есть…

— Только не говори «жизнь», — снова пробормотал под нос Бен.

— … жизнь, — закончил Шон. — Ты должна расслабиться, прежде чем критиковать кого-то другого.

Джейн уставилась на Шона, затем на Бена, который убедился, что он не привлек ничье внимание, и стал пробегать пальцем по земле в попытке притвориться, что его что-то отвлекает.

Напряжение было сломлено маленьким профессором Росси, споткнувшимся около палаток после путешествия в город за молоком и пакетиками чая.

— Я вас слышал еще на главной дороге. Что происходит?

— Ничего, — проворчал Шон, — простите, проф.

Росси покачал головой, почесав шрам, который создал небольшой разрез вдоль его щеки. В университете все шутили, что это был шрам от дуэли, который он получил в сражении за свою любимую женщину, но однажды кто-то узнал правду — десять лет назад он порезался в автокатастрофе, которая убила его жену. После этого все потеряли интерес в воображении всего романтического в шраме.

— Что мне с вами тремя делать? Я вывез вас из университета на перерыв между семестрами, чтобы навестить семьи и дать вам всем шанс улучшить ваши, честно сказать, нечестные оценки по археологии. И все, что вы делаете — играете с широкой зоной, заигрываете с бедным Тоньо и смущаете его или пьете слишком много апельсинового вина. Вы здесь для того, чтобы работать, знаете ли. Быть общительным — приятный побочный эффект, но не существенный. Что существенно, так это работа в команде. Шон и Джейн, меня не волнует, если вы не можете ладить, но вы будете работать вместе. Джейн и Бен, мне все равно, если вы хотите бороться за внимание Тоньо — вы будете работать вместе. Шон и Бен, мне все равно, если вы можете пропить друг друга ночью под столом, при условии, что вы появитесь трезвыми и эффективными на следующий день. Все понятно? Я — не ваши родители, но я человек, который будет оценивать ваши семестровые работы, и вы поступите хорошо, если запомните, что поддерживание меня любезным — это положительный шаг.

Росси положил несколько пакетов молока на стол возле ноутбука.

— Ну, чья очередь ставить чай?

Вызвался Шон, Росси взял ноутбук.

— Надеюсь, казначей переслал нам немного средств, чтобы мы могли попробовать отследить эти тоннели через холмы на той стороне озера.

— Как давно берет начало ваша семья, профессор? — спросила Джейн.

Росси пожал плечами. — Я в процессе выяснения этого в библиотеке. Определенно мои прародители со стороны отца были теми, кто переселился в Ипсуич, но я подозреваю, что их корни здесь уходят до пятнадцатого века.

Бен подошел со своим ситом.

— Так мы ищем итальянские горшки и кастрюли древнее пятнадцатого века? Я же говорил! Давайте, профессор, что за большой секрет?

— А, — улыбнулся Росси, — видите ли, где-то в этом районе исчезло целое герцогство. Весь город с его замком и всем остальным был основан тут, или на холмах, или где-то в окрестностях того озера за апельсиновыми рощами. Я пытаюсь найти его границы.

— Откуда вы знаете? — спросил Шон, когда закипел чайник.

— Это есть в записях в библиотеке, — сказал Тоньо хорошим, но с сильным акцентом английским.

Джейн и Бен уставились на Тоньо в немом шоке — и легком ужасе.

Он улыбнулся.

— Хорошо, вы оба думали, что я не понимаю английский язык, — засмеялся он низким ревущим смехом.

Засмеялся и профессор Росси.

— Это забавно, — сказал он, — никто из вас не понимал?

Они оба безмолвно покачали головами, в то время как Шон занимался чаем, решив не встречаться с ними глазами.

— Но это значит… — начала Джейн.

— Все, что мы сказали… — добавил Бен.

— О тебе…

— Ты… ты слышал… О, Боже… убейте меня… — Бен положил свое сито и тяжело сел на землю.

Тоньо взъерошил темные волосы Бена и подмигнул ему, прежде чем бросить взгляд на Джейн.

— Извини, ты проиграла.

— Конечно, проиграла, — сказала Джейн, — когда вообще жизнь идет так, как хочет Джейн Грин?

Ноутбук пикнул и, оставив студентов разбираться с чаем и признанием Тоньо, профессор Росси вошел в ответ в свою электронную почту. От казначея ничего, но было одно сообщение:

От кого: Мадам Дельфи

Кому: Rossi@Tarminsteruni.ac.uk

Тема: САН МАРТИНО

Профессор Росси

Мои поздравления, вы вновь открыли свое наследие, и вы действительно в Сан Мартино, как вы и надеялись. Пройдите по этой ссылке, чтобы попасть на мой сайт для большей информации об этом восхитительном итальянском царстве и его секретах.

Профессор собирался подозвать студентов, но подумал, что будет лучше проверить, не было ли это обманом. (Хотя откуда кто-то знал, что они ищут Сан Мартино? Он даже не говорил студентам названия царства). Так что он щелкнул по ссылке.

Вместо новой веб-страницы экран немедленно наполнился пульсирующим шаром яркого белого света, выделенным сиреневыми краями и спиралями.

Инстинктивно он позволил руке протянуться, чтобы дотронуться до экрана… войти в экран, пройти сквозь экран… как будто его правая рука поглощалась пронизывающим шаром энергии.

Затем он отодвинул руку и посмотрел на нее.

Вокруг кончиков пальцев потрескивали следы фиолетовых импульсов энергии, словно крошечные вспышки грубой электрической мощности. Он повернул свою руку, изучая маленькие импульсы, пока они не исчезли навсегда, впитанные в его кожу. Он потер пальцы друг о друга и потом снова взглянул на монитор. Он снова показывал победу Шона на И-бее.

Профессор встал, повернулся лицом к студентам и горизонтально вытянул руки.

— Мы сделали это, — вздохнул он.

Тотчас отвлеченные от своих мелких забот, четверо молодых людей подошли, Джейн и Шон оба взяли предложенную руку, взволнованно возвращая этот жест, словно были не уверены, что они празднуют.

Спустя секунду они без слов отпустили руки профессора, и Росси схватил руки Бена и Тоньо. Они, в свою очередь, взяли руки Шона и Джейн, и теперь пятеро образовывали круг.

Они одновременно подняли соединенные руки вверх, вокруг них создавалась и потрескивала фиолетовое электричество.

Остальные проследили за направлением его взгляда, когда профессор взглянул на небо.

— С возвращением, — тихо сказал он.

В семье Ноубл потушили ужин.

Сильвия тихо положила еду на тарелки. Донна тихо принесла тарелки к обеденному столу. Уилф тихо налил воду в бокалы — три сочетающихся бокала с автозаправочной станции, и один побольше, с Дональдом Даком. Он был у Доктора.

Он сидел здесь, стесненный семейной жизнью в лучшем случае, сейчас — не в своей тарелке.

— Дубай? — сказала Сильвия, внезапно приподнявшись.

Доктор бросил взгляд на Донну — что ему надо сказать?

— С лошадями, — услужливо напомнил Уилф.

— Лошадями? — Доктор был словно кролик, пойманный в фары. — Лошади. Да, чудесные существа.

— Шейх Дубая терпел нас пару недель, — вставила Донна. — Верно?

Сильвия начала есть. Что-то сырное и макаронное, как понял Доктор, но он не был уверен. Что-то, похоже на это, как-то раз попыталось откусить его пальцы ног на берегу Кал-Дурунта в скоплении Керипедес.

Он осторожно воткнул свою вилку.

— Простите, если это не так шикарно, как то, что было у вас в Дубае, с лошадьми и шейхами, — сказала Сильвия, — но у меня не было ни от одного из вас сообщения, что вы придете.

— О, мы не могли позволить Донне сегодня отсутствовать, — сказал беспечально Доктор. Слишком беспечально. Не тот случай для Тигры-Доктора, сегодня вечером лучше быть Иа-Иа-Доктором.

— Я-то думала, что Эмираты управляются эмирами, а не шейхами, — сказала Сильвия, наливая себе еще воды. — Но что я знаю? Я просто сижу каждый день здесь в ожидании того, что нежданно-негаданно явятся люди, рассчитывающие быть накормленными.

Доктор просто бросил взгляд на Донну, который, как он думал, говорил «Помоги», но Донна, очевидно, поняла в значении «Нет, все в порядке, не обращай на меня внимания, о, и прямо сейчас время вступить в по-настоящему хороший конфликт с твоей мамой».

Донна так и сделала.

— В чем у тебя проблема, мам? Большинство людей убили бы, чтобы семья была вокруг них.

Уилф попытался вмешаться, но Донна теперь выпаливала слова.

— Я имею в виду, Муки уезжает на две недели, ее родители организовывают убийственную вечеринку, чтобы отпраздновать ее возвращение. А все, что она сделала — отправилась на шопинг в Глазго. Я ушла посмотреть гала… ну, посмотреть мир, сделать все, что, я думала, у меня никогда не будет возможности сделать, а все, что я получаю — стоны.

Сильвия не подняла взгляда от еды.

— Да, но они, наверное, знали, где Муки. А все, что я знаю, это когда твой дедушка дает себе труд сказать, что он получил открытку. И мне никогда не позволяется их читать, о, нет.

Донна собиралась побить Уилфа за это, когда она вспомнила, что упомянутые открытки обычно посылались совершенно из другой звездной системы.

— Ладно, мам, я начну посылать открытки и тебе. Обещаю.

— О, это не только это, — сказала Сильвия. — Это вся жизнь, которая у меня есть. Твоего папы нет, тебя нет, и я застряла здесь, как няня для интрижки твоего дедушки.

Донна открыла рот, чтобы заговорить, потом снова закрыла его. Затем, когда этот комментарий дошел, ее рот снова открылся, но не прозвучало ни звука.

— Интрижки? — спросил Доктор Уилфа.

Уилф сердито посмотрел на Сильвию.

— Она друг, — сказал он. — Я не собираюсь на ней жениться.

— Надеюсь, что нет, — сказала Сильвия. — Мама перевернулась бы в гробу.

— Ааа, так вот в чем дело, — вздохнул Уилф. — Ты думаешь, Эйлин бы не одобрила. Ты почему-то думаешь, что я, ищущий бедную, слабую, старую даму, огорчил бы Эйлин. Ну, ты не права. Она была твоей матерью, но она была моей женой. Я знаю ее лучше.

Доктор вспомнил, почему он не брал семьи.

— Прекрасные макароны с сыром, миссис Ноубл, — сказал он, набивая рот, — мммм…

— Это грибной раклетт, — огрызнулась она.

— Не макаронный?

— Грибной.

— Он… отличный… очень сырный. И…

— Ну и кто эта дама, дедуля? — спросила Донна.

Уилф улыбнулся.

— Она астроном, которую я знал из Гринвича. Очень помогает там в обсерватории, годами помогала. Но около трех лет назад она… ну, она заболела, и ей пришлось перестать работать. Мы болтали по телефону пару раз, встречались, ужинали. Так, как говорит о ней Сильвия, ты могла бы подумать, я стал встречаться с замужней беременной родственницей-подростком.

Доктор, тем не менее, смотрел на Сильвию Ноубл. Определив, что заставило ее сердито покраснеть, когда говорил Уилф. Это было слово «заболела».

Он перевел взгляд на старого десантника.

— Почему же она бросила обсерваторию?

— Спроси у неесам, — сказала Сильвия. — Она будет здесь с минуты на минуту. Даже в день Джеффа моя дочь приводит с собой тебя, а он приводит с собой ее.

И Сильвия встала и вышла изкухни.

Донна вздохнула и пошла следом за своей мамой. Уилф приготовился последовать, но Доктор поймал его руку.

— Я не эксперт, Уилфред, но я считаю, что лучше предоставить это дамам.

Уилф кивнул.

— А твоя подруга?

— Нетти. Генриетта Гудхарт[3].

Он улыбнулся.

— Думаю, самое соответствующее имя, какое только могло у нее быть. Но ей поставили диагноз… У нее Альцгеймер, Доктор. И ей не становится лучше.

— И не стало бы, — тихо сказал Доктор, и как раз прозвенел звонок в дверь.

— Это она?

Уилф кивнул и пошел впустить ее.

Спустя секунду Доктор улыбался при виде эксцентричности, очарования и настроения, которые могли выдерживать только некоторые английские женщины определенного возраста и поведения.

Она была одета в коричневое с головы до ног — вельветовая юбка до колен, желтовато-коричневая блузка, шоколадного цвета пиджак — и несла желтовато-коричневую сумочку. На ее голове была удивительная шляпа с по меньшей мере полудюжиной коричневых перьев разных форм и размеров. Уилф снимал с нее длинное темное пальто, и Нетти предложила свою руку Доктору перед тем, как Уилф снял пальто с нее, что значило, что один рукав, рукав рукопожатия, по-прежнему был надет.

— Доктор, как чудесно с вами познакомиться. Ура-ура, это настоящее удовольствие.

— Миссис Гудхарт.

— Мисс, пожалуйста. Лучше все же просто Нетти. Никогда не была замужем и, несмотря на то, что думает дочь Уилфа, у меня намерения выходить замуж нет.

Уилф, наконец, снял с нее пальто, и Нетти аккуратно скользнула в кресло, беря стакан воды очевидно хорошо отрепетированным маневром.

— Я никогда не была замужем, — продолжала она, — это кажется такой тревожной тратой времени. Я живу в Гринвиче, знаете ли, отсюда недалеко, но моя местная фирма такси знает меня и мои маленькие слабости, так что не проблема, если я забуду деньги. Или куда я еду.

Доктор тотчас привязался к этой общительной даме.

— Нельзя надуть надежную фирму такси, Нетти, — сказал он, сумев вставить предложение, прежде чем она беспечно продолжала.

— Они еще скандалят? Это все, что они делают. Это и обо мне. Мне было так совестно начинать, а теперь я отношусь к этому, как к ритуалу, и через десять минут Сильвия возвращается к своему обычному очарованию, полная чая и крекеров.

Доктор улыбнулся. — Сильвия Ноубл? Очарование? Слова, которые нечасто бывают в одном и том же предложении.

Взгляд, каким его одарила Нетти, показал ему, как он недооценил ситуацию между двумя этими женщинами.

— О, не разочаровывайте меня, Доктор. Не после всего, что я о вас слышала. Эта женщина — святая. Она только что потеряла своего мужа, у нее дочка, которую ты тащишь Бог его знает куда, по своей прихоти, и ей приходится терпеть этого чудесного Уилфреда, который может быть таким же упрямым и сварливым, как она. На самом деле, даже более. Мне она очень нравится. Кроме того, я знаю, что она жалуется, но это просто ее способ выпускать пар, она чертовски великолепна с моим… ну, знаете… — Нетти постучала по голове. — Состоянием. Благослови ее, она на прошлых выходных везла Уилфа всю дорогу до Чарлтона. По-видимому, я была найдена в чьем-то садике за домом, пыталась убедить их, что я жила здесь, когда мне было шесть!

— А вы жили?

— Господи, нет. Я воспитывалась в Хэмпшире, — она запустила руку в свою сумочку и вынула красную тетрадку размера А5 и показала ее ему.

— Моя жизнь, — просто сказала она. — Чтобы я могла все помнить.

Доктор посмотрел ей прямо в глаза и увидел — мельком — очень испуганную, но очень гордую старую даму. И она понравилась ему даже больше, чем раньше.

— Без этой тетради, без симпатий Сильвии Ноубл, я ничто. Я оставила мою сумку в магазине на улице Хай Гринвич, и вот я в этом саду, не знаю, кто я такая, откуда я. Сильвия нашла рецепт в моем кармане, нашла магазин, вернула мою сумочку оттуда, где я ее забыла, разобрала все с полицией. Она хочет ввести меня в дом, знаете ли. Брошюры в том выдвижном ящике рядом с плитой.

— Правда?

— Да. Уилф не хочет об этом слышать. Он говорит, ему сначала придется заставить меня переехать сюда. Глупый старый дурак, как будто я буду идти от одного дома, с которым я едва могу справиться, к другому. Но прекрасный дом инвалидов, где за мной будут присматривать? Как это чудесно.

Дверь в кухню открылась. Вошли Донна и Сильвия, и Донна немедленно представилась.

Когда Сильвия поставила чайник, Доктор пересек кухню и встал позади нее.

— Уилф знает про все, что ты сделала для его подруги?

— А Донна знает, что ты суешь нос в дела ее семьи? — ответила Сильвия.

— Я вам не враг, миссис Ноубл, — сказал Доктор.

Сильвия повернулась и улыбнулась ему. Самой неискренней улыбкой, которая возможна.

— Ради моей дочери я тебя терплю в своем доме. Это все. Ради своего папы я сделаю все, что могу, для Нетти Гудхарт. Я не думаю, что я эгоистичная женщина, Доктор. Я упорно работала, построила жизнь, у меня никогда не было много денег, и я постаралась дать Донне приличную жизнь. Но однажды я потеряла моего мужа. Мою опору. И с тех пор я старалась делать то, что дулали мы оба, но с дочерью, которая сначала не получает работу, потом может себе позволить бывать в разных полушариях, но не может позволить купить марку, и старым папой, который, кажется, решил, что пора заменить мою мать раз и навсегда.

— Вы уверены, что не волнуетесь, что он заменяет вас? Я думаю, он давно отпустил вашу маму.

Тишина, которая последовала за пощечиной, которую он получил, казалось, продолжалась несколько часов, но, наверное, это были только секунды.

— Я не это хотел сказать… — начал Доктор. — Мне на самом деле было интересно…

Сильвия его проигнорировала.

— Папа, — сказала она, — почему бы тебе не взять Доктора на участок, а? Донна и я можем поболтать с Нетти, пока вы проведете там час или… несколько часов.

Уилф понял намек и едва не вытащил Доктора из кухни на глазах у женщин.

Последнее, что слышал Доктор, было «Всем чай» от Сильвии, перед тем, как Уилф выгнал их обоих в ночной воздух.

— Участок. Сюда, — сказал старик.

Бабис Такис толкнул самый большой тюк сена в заднюю часть автомобиля-фургона и остановился передохнуть. Он не становился моложе, и это на самом деле была работа Никоса.

Но Никоса здесь не было, он, возможно, был недалеко за фермой, шутя шутки с этой девчонкой Спирос. Типично. Была работа — им нужно было переправить этот груз через Фалираки, где шло еще столько строительных работ. Отели, квартиры, торговые центры, все, из чего все острова Додеканес могли бы извлечь выгоду, потому что это принесло бы длительный туризм.

Бабис выкрикнул имя Никоса пару раз, когда он поднял еще тюков сена. Он взглянул на часы. Потребовался бы примерно час, чтобы проехать через остров к Петалудесу, где они подобрали бы Криса, прежде чем отправиться к Линдосу и вдоль по берегу к Фалираки. Они довезли бы сено до склада, затем был перерыв в «Таверне» Эрика на ночь.

Все еще ни следа Никоса.

Бабис со вздохом ушел от автомобиля-фургона.

— Я старый человек, Никос, — крикнул он. — Я сражался на войне, знаешь ли, чтобы такие люди, как ты, могли быть независимы и иметь свои предметы роскоши. Хоть раз, было бы мило, если бы ты мог тянуть свой вес.

Он добрался до задней стороны фермы, где услышал шум из одной из конюшен — короткий женский возглас удивления, почти страха. Определенно тревоги.

Бабис в секунду был в конюшне.

Никос был на земле, держась руками за голову, молчаливый, но определенно изумленный.

Над ним с лопатой в руках стояла хорошенькая молодая девушка, в которой Бабис узнал Катарину Спирос.

— Ты в порядке, девочка? — спросил Бабис, беря лопату.

Катарина развернулась лицом к дедушке Никоса и он понял, какой испуганной она выглядела.

— Что случилось? — спросил Бабис.

Он был удивлен, когда Катарина объяснила.

— Он ответил на звонок…

Она указала на Никоса Такиса, который сейчас начал вставать, оставив мобильный телефон на земле возле своих ног. Он посмотрел на своего деда, заставив Бабиса невольно шагнуть назад.

Бабис Такис сражался в последние дни войны в молодости, выгоняя нацистов с Крита и сохраняя Грецию для греков. Он сталкивался с гневом и болью своих родителей, которые так ненавидели и, в конце концов, отвергли его за влюбленность, женитьбу и рождение детей с одной из ненавистных итальянок, которые занимали греческие острова семьсот лет перед тем, как их прогнали после войны. Он отбыл срок в тюрьме за скандал в баре в Диагорасе, а однажды ему пришлось столкнуться с озлобленным сыном немца, к которому он привязал боевую гранату в 1944 году.

Но ничто его никогда так не пугало, как взгляд его сына, которым он сейчас его одарил.

Никоса здесь больше не было. Того беззаботного, забавного, умного внука, которого он воспитал после смерти его отца, просто не было здесь.

Бабис не знал, откуда он это знает. Он не знал, как это произошло. Но он никогда в жизни ни в чем не был так уверен.

Он был по-прежнему в этом уверен, когда вспышка фиолетового огня, горячее, чем центр Солнца, уничтожила его существование за меньшее время, чем понадобилось Катарине Спирос, чтобы вздохнуть и закричать.

Секундой позже на то место, где стояла молодая девушка, упала горсть пепла.

И Никос Такис выбросил руки к небу, фиолетовая энергия жужжала вокруг кончиков его пальцев, когда он откинул голову.

— С возвращением, — победоносно крикнул он.

Донни и Порция были в своем медовом месяце. Он был первым для Донни, вторым для Порции, но оба чрезвычайно наслаждались собой.

Сын Донни был его шафером. Его внук был пажем. Внучка Порции была девочкой, держащей букет. У них было две церемонии, настоящая еврейская и более простая христианская, чтобы отразить обе их выбранные веры. Порция всегда оставалась в еврейской вере, в то время как семья Донни почти отказалась от нее чуть больше века назад в течение недель прибытия на остров Эллис.

Они преодолели разногласия — страх рака для Донни, тяжелые неодобрительные взгляды более традиционных родственников Порции и смерть их восьмилетней кошки, Мистера Смоки, за неделю до церемоний. После того, как они знали друг друга пятнадцать лет, ухаживая последние шесть, они наконец-то были вместе навсегда.

И они были в джипе Донни, мчась с вихрем, пересекая Данбери, прежде чем свернуть с автострады и поехать в Коннектикут на свой медовый месяц.

Они сняли милый колониальный дом за Оливертауном, в тринадцати милях от Данбери. Дом принадлежал одному из клиентов Порции (она была выгульщицей собак, бродящей три раза в день вокруг Центрального парка со множеством собак). По радио были «Карпентеры», говоря миру о том, как им нравится учить петь, и счастливая пара подпевала.

Они прошли «ABBA», «Dr. Hook and the Medicine Show», Джо Стаффорд и слегка покачивали головами под пение Хелен Редди о том, как хорошо быть безумным: «Никто не просит тебя объяснять» — хором пели они, останавливаясь на дворе дома, который они сняли.

Порция посмотрела на своего нового мужа.

— Ну, мистер ДиКотта, мы здесь.

— Конечно, мы здесь, миссис ДиКотта, — подмигнул ей Донни. — Еще не привыкла к этому?

— Думаю, никогда не привыкну, — засмеялась она. — Но мне одинаково нравится, — она наклонилась и поцеловала Донни, когда он выключил зажигание.

И радио продолжало играть.

Когда они разделились, они оба посмотрели на панель стерео.

— Это нехорошо, Донни, — сказала Порция ДиКотта. — Должно быть, где-то короткое замыкание.

Он кивнул.

— Черт побери, мне лучше сейчас его починить, милочка. Или у нас будет разряженная батарея, что будет плохо, поскольку я хочу отвезти тебя в тот ресторан в Нью-Престоне. Еда великолепна, гостеприимство — высшего класса, а вид такой, за который можно умереть. Ты можешь смотреть свысока на озеро Варамауг, и это действительно романтично.

Порция кивнула.

— Развирайся с машиной, а я сделаю кофе.

Донни вытянул руку, чтобы нащупать под панелью в салоне оборванный провод. Сверкнула крошечная искра электричества, и радио утихло.

— Молодец, — улыбнулась Порция, — теперь ты можешь помочь мне достать чемоданы.

Донни Дакота ничего не сказал. Он просто держал руку под приборной панелью, уставившись перед собой.

— Донни?

Ничего.

Порция потянулась, чтобы дотронуться до его плеча, и он развернулся к ней лицом. Порция увидела его глаза — не те красивые голубые глаза, в которые она влюбилась. Они были заменены двумя солидными шарами горящего фиолетового света, очень маленькие язычки электричества искрились из его слезных каналов.

Она не могла сказать ни слова, потому что он схватил ее голову и поцеловал ее в рот. Полно. Крепко. Но не со всей страстью.

Через секунду или две они разделились.

И теперь глаза Порции полыхали той же жуткой фиолетовой энергией.

Они без слов вышли из джипа и пошли к крыльцу, изучая ночное небо над ними, пока Донни не указал направо, на ярко горящую звезду, которая — как он знал бы, если бы был экспертом в таких вещах — не была видна человеческими глазами много веков.

Он и его новая жена подняли руки и посмотрели на звезду.

— С возвращением, — выдохнули они вместе.

Доктор смотрел вниз на Лондон.

— Понятно, почему тебе здесь нравится, Уилф, — сказал он старику, суетящемуся рядом с ним, разбирая холщовое сиденье для него. — Здесь ужасно… мирно.

Уилф Мотт кивнул.

— Я годами приходил сюда. Смотрел ночью на небо, когда я был в войсках. Я ориентировался по звездам так же, как по морским картам и всему прочему. Остальные парни думали, что я был сумасшедшим, но знаешь, Доктор, мы никогда не заблуждались. Ни разу.

Доктор улыбнулся пожилому человеку и сел на предложенное сиденье. — Спасибо.

Уилф сел рядом с ним и налил ему кружку чая из термоса. Доктор с благодарностью прихлебнул.

— Срывал раньше там немного лучшего чая у мистера Даниеля, — сказал Уилф. — Но ее милость поняла, и этому пришел конец. Проклятые врачи сказали ей, что я не должен к нему приближаться.

— Ужасная компания, врачи, — засмеялся Доктор. — Но они часто знают, как лучше, какими бы непопулярными это их не делало.

— Проницательно, — кивнул Уилф. — Сильвия изменит свое мнение. Наверно.

— Правда?

— Нет, — и Уилф захохотал. — Ни за что, приятель.

Доктор снова улыбнулся.

— Значит, у тебя со мной нет проблем?

— О, ты сделал мою Донну счастливой. Продолжай в том же духе, и ты будешь со мной в порядке. Хотя сделай что-то, что расстроит ее, и получишь от меня известие даже на Марсе.

Доктор выглядел удивленным этому.

— Сколько она тебе рассказала?

— Все. С самого же начала, — Уилф указал на телескоп. — Я был здесь наверху, смотрел в небо, когда она рассказала мне о тебе. Я сначала ей не поверил.

— Ну, никто не может тебя в этом винить.

— Правда в том, что я не думаю, что понимал все, что она мне рассказывала. Потом я увидел тебя после того дела с жиром, летящим по небу, Донна махала мне сверху, и я понял, что все это было правдой. Она держит меня в курсе, когда может. Открытки, электронные письма. Странный подарок. До сих пор не знаю, что делать с Верронской медалью. Или что именно такое Верронская медаль!

Доктор ухмыльнулся.

— Чудесная раса, верронцы. У них замечательные воздушные войска. Абсолютно бесполезные, они не сражались на войне несколько тысячелетий, но их воздушные войска — их самое похвальное достижение. Это почти как если ты кому-то посылаешь цифровой запоминающий осциллограф на три миллиона фунтов.

Доктор пожал плечами.

— Подожди, когда она ее тебе послала, откуда она ее взяла и как вообще дала ее тебе?

Уилф почти отшатнулся от шквала вопросов.

— Не имею ни малейшего понятия. Ты не хочешь ее вернуть, ведь так? Я имею в виду, она не была украдена? Донна ничего не крала с тех конфет у Вулисов, когда ей было восемь. Мы заставили ее вернуть их, извиниться и все такое.

— Нет, нет, сомневаюсь, что она ее украла. Верронцы очень щедрые. Я просто хочу знать, где она встретилась с веронцем.

— Мне очень не хочется думать, что за моей девочкой не присматривают как следует, Доктор, — сказал Уилф, поднимая бровь.

— Гелиос 5, — сказал Доктор. — Не иначе. Или на Илюме. Я люблю Илюм, и Донне понравился — очень космополитический. Или, может быть, из «Мулен Трэ Руж». Там был уличный рынок. Или это было в тот день…

— В любом случае, — перебил его Уилф, — мы пришли сюда не просто так.

— По другой причине, нежели чем твое желание проверить, каковы мои намерения по отношению к твоей внучке? И дать моей левой щеке шанс остыть.

Уилф засмеялся.

— О, это Сильвия так делает, а не я. Я знаю, что ты благородный. И еще я знаю, что Донна может в этом отношении о себе позаботиться. Любое бесчестие с твоей стороны, и ты никогда не услышишь конца этого. В буквальном смысле.

Доктор подумал об «эй» и решил, что да, Уилф действительно очень хорошо знал свою внучку.

Уилф отрегулировал телескоп.

— Посмотри сюда.

Доктор посмотрел и увидел звезду. Крошечную шпильку света, вибрирующую так часто, что, казалось, она исчезает.

— Нравится? 7432МОТТ, — гордо сказал Уилф.

— Извини, — сказал Доктор, снова посмотрев на него. — Ее назвали в честь тебя?

— Я ее открыл. Я соединил узловой модуль. Вскоре после этого я открыл эту звезду. КПО дают мне ужин завтра вечером.

— Я ничего не знаю об узловых модулях, — сказал Доктор.

— Ну, узловой модуль — это… — начал Уилф, но Доктор отмахнулся.

— Я шучу. Я знаю, что такое узловой модуль. И мне до смерти интересно, Уилф, что у тебя есть звезда, названная в твою честь, и счастлив, что Королевское Планетарное Общество устраивает тебе веселую вечеринку. И я готов поспорить, ты купил новый галстук и все в таком роде. И мне так жаль вносить ложку дегтя в твою бочку меда, но я только что обнаружил, что есть другая новая звезда, прямо там. Она невероятно яркая, как раз слева от меча Ориона.

Уилф наклонился и отодвинул Доктора в сторону.

— Там?

— Нет, там.

— А, там. Да, нам всем она тоже нравится. Она очень симпатичная.

— Да, очень симпатичная. Очень симпатичная новая звезда, ярко сияющая в созвездии, которое не должно быть где-то поблизости. Дело в том, что звезды такой величины и блеска не появляются просто без уважительной причины.

— Блеск? Это специальный термин?

Доктор бросил взгляд на Уилфа.

— Для меня достаточно хорош.

— Я только знаю, что, видимо, все, кто говорил о ней, называет такие звезды хаотичными телами.

Доктор секунду-другую подумал, потом пожал плечами. — Правда? Это для меня новое.

— Так это называют в газетах.

Доктор кивнул.

— А, ну, если газеты это говорят, это наверняка правда, потому что кто же будет спорить с таблоидами.

Он взглянул вверх, на нечто в небе.

— Хаотичные тела. Хорошее описательное название, они правы.

Доктор положил руку на плечо Уилфу.

— Но знаешь — кого это волнует? У тебя есть звезда, гораздо меньше волнующая звезда, названная в твою честь, и я очень горд.

— Спасибо. Я рад, что ты так сказал, потому что ты разрешил для меня мою проблему.

— Что это за проблема?

— Мне нужен кто-то, чтобы отвезти меня в Воксхолл.

— Зачем?

— На ужин.

— С кем?

— С обществом.

— Когда?

— Завтра вечером.

— Как?

— На ТАРДИС.

— Да, потому что это и случится.

— Ну ладно, тогда на метро. Сильвия думает, что я не могу пойти сам. Я имею в виду, мне хорошо сидеть на холодном влажном участке каждый вечер, что разрушает…

— Так Сильвия не хочет, чтобы ты выходил поздно вечером, правильно?

— Я хочу сказать, я не потеряюсь, Доктор, но она в последние дни становится покровительственной и сумасшедшей. С тех пор, как она потеряла Джеффа. И с Донной, которая так далеко. А теперь и Нетти…

— Знаешь, что, Уилфред Мотт, я был бы рад сопровождать тебя на ужин в Воксхолл. На такси — насколько это превосходно? Я не ел в КПО с тех пор, как Бернард и Паула взяли меня туда в 1969 году посмотреть на высадки на Луну. Они до сих пор готовят тот пудинг с шоколадной патокой?

— Не знаю. Я никогда там раньше не был.

— Тогда завтра вечером, Уилфред Мотт из Чизика, предполагаю, меню за сорок лет не изменилось и думаю, мне в Королевском Планетарном обществе ничего не грозит, а ты испытаешь кулинарное удовольствие.

Доктор в последний раз посмотрел на тревожно яркую новую звезду, которая не была 7432МОТТ, в телескоп.

— Действительно, хаотичное тело.

— Хотя она и красивая, — пробормотал Уилф.

И оба мужчины вдруг поежились. Как будто кто-то ходил по их могилам.

По могиле целой планеты.

— Прекрасный хаос, — тихо сказал Доктор.