Прелести лета

4

Брат его по-прежнему не проявлял энтузиазма.

— Куда плывем-то? — Он хмуро глядел на берега… Будто там у него, за стеной, была Венеция!

— А куда тебе надо? Туда? — враждебно произнес Коля-Толя, кивнув на строгий гранитный куб Большого дома за рекой. — Ну ладно! — Он достал недопитого «черта».

Через двадцать минут, как бревна, все они катались в каюте… и Никита, увы! Не выдержал нервного напряжения… Но кто-то должен рулить!

Мы прошли широкий крутой изгиб у растреллиевского Смольного собора (хоть бы кто вылез глянуть на эту красоту!), нырнули под Охтинский мост с гранитными острыми башенками… Все шире, безлюдней… Запущенные сады больниц… За большим, но скучным мостом — Александро-Невская лавра, богатое мраморно-чугунное кладбище, какого нам не видать… Все просторней — и все пустынней!

Эх, жизнь! Разве так раньше мы отдыхали? Помню, еще до катера, снимали дом на Вуоксе, выходили рано-рано… Я брал в сарае весла, сачки, удочки, грузил на плечо, догонял этих полиглотов, уходящих в туман, увлеченно говорящих то на французском, то на немецком!.. Из культурных семей!

— Ну ты… черная кость! Не отставай! — насмешливо окликнул меня Игорек из тумана. Я прибавил, догоняя их. Туман рассеивался.

Помню, однажды мы прошли маленькую бесцветную радугу, повисшую над тропинкой. Никита, при всех его знаниях, не смог ее объяснить. Они заговорили с Никитушкой по-испански, обсуждая, видимо, что-то, чего мне не стоило знать.

Вечером я напоминал им:

— Эй! Полиглоты! За молоком!

Они уходили вдаль, пугая иностранной речью окрестность, — и, как правило, увлекшись, возвращались без молока… Да ладно уж!

Однажды я приехал к ним зимой. Сдвинул примерзшую дверь и увидел в прихожей два седых от инея бревна, поваленных крест-накрест… Вглядываясь, я узнал в бревнах моих друзей.

— Сколько полиглотов полегло-то! — воскликнул я.

Верхнее бревно приоткрыло глазик:

— … Это ты хорошо сказал! — прохрипело оно Никитиным голосом.

Я втащил их в избу, разжег печь.

— Что ты поздно? — оттаивая, капризно произнес Игорек. — Мы заждались тебя!

— Я вижу.

— Там мы… оставили тебе! — радостно улыбаясь, указал Игорек… буквально на дне! Но и то — было счастье!

Эх, жизнь!.. А теперь что за «бревна», включая Никиту, я везу? Разве же это то?!

— Э! — выйдя из долгой задумчивости, я оцепенел. Что это перед нами? Крепость на скале. Сколько же я пропадал в счастливом прошлом? Неужто знаменитый Орешек, легендарный Шлиссельбург хочет сообщить мне, что мы прошли всю Неву, от устья до истока, и сейчас подходим к началу ее — светлой Ладоге? Когда же мы прошли всю Неву, все ее брюхо, свисающее книзу, на юг, и лишь потом закругляющееся к северу… Уткина заводь, Новосаратовка, Дубровка… Теплобетонная? Где они? Неужели я так удачно задумался, что сразу — Шлиссельбург? Похоже, срезая петлю, большую часть дороги мы проделали напрямик, по земле. Состояние позволяло: я тоже пару раз «черта» хлебнул. И вот — о чудо! Чую за крепостью простор, ветер, свободу!

Я закричал.