Преступление в поместье

Глава 4

Пришла ещё одна женщина-полицейский и позвала на допрос лесника Коннора. Все смутились, замялись, Коннор покраснел.

– Я ничего не знаю, – он обращался ко всем, но никто ему не ответил.

Дейв высморкался и поднял воротник. Я никогда не видела его настолько… обычным, что ли, – я всегда его немного побаивалась. Лесопилка располагалась довольно далеко от большого дома, поэтому обычно он приходил только помогать на охоте. С охотой все помогали.

Всю зиму напролёт богачи приезжали охотиться на фазанов. Обычно они были никудышными стрелками, но иногда им улыбалась удача, и тогда Конноровы собаки собирали кучу подстрелянных птиц, и мы неделями ели фазанье мясо. Некоторые предпочитали стрелять не в настоящих птиц, а в глиняных голубей. В этом случае иногда слышался крик: «Огонь!» – за ним следовали два хлопка, а потом всё вокруг было завалено черепками. Шумное развлечение. Но в принципе, это было даже прикольно – как крутая компьютерная игра, только в реальности.

Летом самые богатые приезжали на рыбалку. Рыбу ловили не на червя и не на какое-нибудь сало, а по-настоящему, на мушку – Крис Мамфорд их учил. Улов обычно бывал невелик, но в поместье имелся садок с мальками форели, и время от времени их выпускали в реку. Если им удавалось слишком сильно расплодиться, их ловили, коптили, и мы долго потом ели копчёную форель.

Не особо люблю копчёную форель. И фазанов тоже.

Лорд Б. швырнул полено в камин с такой силой, что искры рванули в дымоход.

Леди Б. снова зарыдала.

Я выскользнула через входную дверь и вернулась в нашу квартиру. Тай тихо похрапывал. Мама всё ещё не вернулась. Я вынула всё из сумки и отнесла её полицейской в главный дом.

– Спасибо, Вивьен, – сказала она и посмотрела в сторону – мол, ты свободна.

Я хотела снова спросить про маму, но вместо этого молча вернулась в квартиру, захлопнула за собой дверь и заперла замок.

В этом доме я прожила всю свою жизнь, но всё равно сейчас чувствовала себя странно. Синие сполохи полицейских мигалок мелькали по стенам, словно отпугивали кого-то – вот только отпугивать было некого. Их что, никогда не выключают?

Я подумала о тех, кто остался в главном доме. Вокруг нас расстилались бесконечные акры пустошей, по которым текла река. Они точно не могли обыскать всё.

Тай проснулся, подошёл ко мне и положил голову мне на ногу.

– Привет, малыш, – сказала я и подхватила его на руки.

Он вывернулся, подскочил к двери, заскулил и заскрёбся по косяку. Он хотел на прогулку.

– Я знаю, но я голодная и… – я выглянула наружу, в темноту.

Мне было немного не по себе. Я никогда не боялась темноты, это Ноа был трусишкой, а не я. Но…

Я сбросила туфли и раскопала в буфете пакет растворимого томатного супа.

– Я сейчас, быстро, – сказала я Таю, надорвав пакет.

Ожидая, пока закипит чайник, я снова смотрела сквозь жалюзи на сполохи мигалок.

Хотела бы я знать больше.

Хотела бы я знать хоть что-нибудь.

Хотела бы я, чтобы мама была здесь.

«Он не вернулся домой. Когда Марион за ним приехала, его не было».

Значит, он исчез из школы. Либо его кто-нибудь забрал – но эту мысль я сразу отмела. Или…

«Учителя. Он когда-нибудь упоминал хоть кого-то из учителей?»

Почему она это спросила? Ноа что, влюбился в учительницу рисования? Он сбежал с кем-то? Не думаю, чтобы кто-нибудь мог в него влюбиться. Не думаю, чтобы кто-то вообще хотел иметь с ним дело. Он не милый, не привлекательный, не смешной, не симпатичный. Он мог сбежать разве что в знак протеста.

Это, наверно, возможно. Последний раз мы разговаривали с ним нормально, по-настоящему, когда закончили начальную школу. Ноа тогда сказал, что отец хочет, чтобы он стал адвокатом, как дядя Перегрин – денег у того завались. Идея была в том, чтобы заработать кучу денег и сохранить поместье для будущих маленьких Белкумов. Против денег Ноа не возражал, но учиться ради этого не хотел. Он хотел стать дизайнером или резчиком по дереву – ещё не решил, но адвокатом точно быть не собирался.

Так что, может, он просто хотел огорчить родителей и заставить их его выслушать.

Я вспомнила, как его мать плакала на диване. Цели своей он добился – но и мою маму тоже расстроил. По крайней мере, ей пришлось помогать полиции. Все работники в поместье на ногах, во дворе стоит четыре патрульные машины, а в темноте и холоде возятся люди в белом.

Так что если у него плохое настроение, то проблемы из-за этого у всех.

Я налила кипятку в кружку, добавила красный порошок и размешала. Села за стол и машинально потянулась за телефоном – но он остался у полицейской.

– Плохо дело, Тай, – сказала я. – Я отрезана от мира.

Тай заворчал и негромко гавкнул.

– Тай?

Он снова затявкал и запрыгал взад-вперёд по коврику около двери.

– Да в чём дело?

Я занервничала, подошла к двери сбоку и осторожно выглянула в окно. На ступеньках стояли Дейв и Крис и разговаривали. Наверно, они услышали меня или Тая, потому что через мгновение Крис постучал в дверь.

Я выдохнула. Почему-то происходящее меня сильно напрягало.

– Твой пёс хочет погулять? – голос Криса был преувеличенно весёлым. – Я тут подумал, ты переживаешь из-за всей этой суматохи – мало ли кто тут сегодня бродит. Могу взять его с собой.

Он прикусил губу. Лицо его было совсем не таким весёлым, как голос. Я подумала, каково пришлось работникам – ведь их по очереди таскали на допросы.

Тай посмотрел на меня, виляя хвостом.

– Спасибо, – сказала я.

– Пойдём, Тай, пойдём, парень.

Из темноты раздался свист Дейва. Тай стоял на пороге и смотрел на меня.

– Иди, – сказала я. – Они тебя не обидят.

Тай принюхался и попятился.

– Ну-ну, парень, – Крис присел на корточки и ласково погладил Тая по голове.

Тай негромко чихнул, но наружу не вышел.

Дейв наклонился и попытался вытащить Тая за ошейник. Тай зарычал, и Дейв отдёрнул руку, как будто обжёгся.

– Дурная псина, – сказал он.

Таю Дейв никогда не нравился. И мне тоже. Было в нём что-то жуткое – наверно, потому, что он всегда молчал. Когда в детстве мы играли на лесопилке, он лишь хмуро смотрел на нас. Мама говорила, это потому, что на лесопилке играть опасно. А я считала, это потому, что Дейв не любит детей.

– Тай, иди, пожалуйста, – сказала я.

Но Тай не шевелился.

– Извини, Крис, не понимаю, в чём дело, может, его мигалки напугали. Я, наверно, с вами пойду, – сказала я, натягивая мамину тёплую куртку и резиновые сапоги. В последний момент я спохватилась и взяла ключи с фонариком.

– Ага, давай, если ты не против тоже немного поискать нашего парнишку. Мы тут ещё проверяем поместье, – Крис наклонился и потрепал Тая по ушам. – Глупая собака.

– Нет, конечно, я не против, – ответила я и натянула перчатки.

Дейв спустился по ступенькам.

– Потом ещё поговорим, – сказал он Крису, а затем пожелал мне доброй ночи.

Я заперла дверь и вышла за Крисом и Таем во двор. Крис свистнул, и из темноты выбежала его собака, Леди. Это была бордер-колли, настоящая пастушья собака, дрессированная и послушная. А Тай недрессированный, всё делает только по любви. Или по любви к еде.

Несколько минут мы шли спокойно и молчали. Тай носился вокруг нас кругами, Леди держалась поодаль. Полиция всё ещё возилась с «мини». Входная дверь была открыта, люди проходили туда-сюда, но кто именно, я не разглядела.

Крис открыл ворота в сад.

– Смотрим в оба, да?

– Да, – ответила я, хотя не была уверена, что хочу найти Ноа.

Под ногами вместо гравия захрустела заиндевевшая трава.

Над нами мерцали первые звёзды. Холод был лютый – уши даже под капюшоном заболели. Я посмотрела на Криса. Он огромный, почти в два раза выше меня, и выглядит очень надёжным. Я всегда думала, что он большой и верный, как ручной медведь, хоть мама и приговаривала: «В тихом омуте черти водятся». Я слышала, что раньше он дрался в пабах, но это, наверно, просто сплетни.

Он всегда был в моей жизни – прямо как река, за которой он следил.

Со стороны реки послышалось хлопанье – как будто птица взлетела, потом крылья захлопали прямо у нас над головами.

– Лебедь? – спросила я.

– Ага, – ответил Крис.

Мы пошли дальше. От одного из коттеджей потянуло дымком, запахло копчёной рыбой.

– Ты никогда не видела лебедей до приезда сюда, – заговорил Крис. – Помнишь, как вы с мамой приехали – прямо с самолёта из Сингапура?

Я слышала улыбку в его голосе.

– Лебеди, лебеди, лебеди! Ты за ними погналась – и прямо в реку. Ничего не боялась.

– А из реки меня ты вытащил?

– Вас обоих, и тебя, и парнишку.

– Значит, тогда мы с ним ладили, – заметила я, пытаясь вспомнить те времена, когда мы с Ноа ещё дружили.

– Вроде того.

Мы завернули за угол сарая.

– Хотя, кажется, уже на следующий день вы мутузили друг друга, как заправские боксёры.

На самом деле это было четыре года спустя, когда нам было шесть. Ноа столкнул меня в реку, а потом обвинил в том, что я играла на берегу. Причём уже не в первый раз. Рассказывал, что это была моя идея, а он меня героически вытащил, хотя на самом деле он убежал, влез на дерево и хохотал оттуда, наблюдая, как я пытаюсь не утонуть. Я бросилась на него и колотила руками и ногами.

– Ты дал мне супа из термоса, потому что леди Б. так сильно отругала меня, что я не хотела идти домой.

Крис засмеялся.

– Никогда не видел, чтобы девочка так дралась. Ты здорово махала кулаками, – он остановился и вдохнул. – Если бы я вас не разнял, ты могла бы его покалечить.

Я приняла это за комплимент и улыбнулась про себя.

Мы прошли мимо высоких тисов, которые отмечали вход в сад, и тут он схватил меня за плечо и прошептал:

– Тихо! Ты слышала?

Я замерла и прислушалась, но ничего не услышала. Я таращилась в темноту, и в листве мне мерещились чьи-то лица.

Сейчас я нечасто сюда ходила, но раньше я много здесь гуляла с другими детьми из поместья. Была такая девочка по имени Дейзи и её младшие брат с сестрой, Себ и Молли, но их родители нашли работу садовниками в другом поместье, в Уэльсе. Здесь мы играли, но чаще дурачились на мелководье, искали сокровища – бутылки, пряжки, монетки, – шлёпали по ледяной прозрачной воде, по скользкому каменистому дну, а у наших ног ползали раки и проплывали мелкие пескари. Иногда мы плавали, и от холода перехватывало дыхание, а в жаркие дни мы прыгали на глубину прямо с моста, а потом с визгом выбегали на берег. Ноа в наших играх практически не участвовал. Наверно, ему не разрешали.

Я задрожала. Не та была погода, чтобы думать о холодной воде.

– Ты что-нибудь слышала? – переспросил Крис.

– Не-а, – ответила я.

– Наверно, кролик прошмыгнул, – сказал он.

Мы пошли дальше, я чувствовала напряжение. Кого он думал встретить? Ноа? Или кого-то чужого?

По шее у меня побежали мурашки, я затрясла головой. Тай остановился, принюхался и задрожал.

– Что, кого-то учуял? – пробормотал Крис.

Низко над горизонтом в голубовато-зелёном небе горела одинокая звезда; под ней темнели дымовые трубы главного дома. Мы прошли мимо оранжереи в сторону фруктового сада. Впереди чернели голые ветки. Я старалась не сходить с тропинки, но зацепилась капюшоном за ветки, так что пришлось пройти прямо по опавшим плодам, оставленным в траве для дроздов.

– Осторожней, на мягкие не наступай, – предупредил Крис.

Некоторые из опавших плодов были хрусткими, но совсем избежать мягких мне не удалось, так что из-под ног у меня запахло сидром и гнилью. Справа над живой изгородью замелькали фонарики. Это были садовники – Шона и Тони.

– Всё в порядке? – окликнул их Крис. – Что-нибудь нашли?

– Глухо, – крикнул в ответ Тони. – Подождём до полуночи.

– Вот дурак-то, – сказала я вполголоса.

– А? Что? – переспросил Крис.

– Да я про Ноа… Я подумала… Почему Ноа убежал сегодня, в такую холодрыгу? Глупо же. Просто внимания хочет.

– Не мне говорить, конечно, но он умишком-то не блещет, – сказал Крис, уклоняясь от ветки. – Может, он к приятелю пошёл, а предупредить и забыл.

– Не думаю, что у него есть приятели.

– Ах вот как, – ответил Крис.

– Вся эта суета с полицией – и маму ещё впутали, – я сердилась всё сильнее и сильнее. – Знаешь, когда мы его найдём, я его просто прибью. И почему я раньше этого не сделала?

Крис промолчал.

– Короче, он просто не понял, что натворил. Когда он решит, что всё всем доказал, и придёт домой, он будет уверен, что всё в порядке. Как бы не так! Мою мамочку весь вечер допрашивали, подозревали. Это нечестно! Я ему опять врежу.

– То есть сегодня ты ему уже врезала? – весело уточнил Крис.

– Да не то чтобы врезала, – я пошла на попятную. – Я ему вроде как нос разбила.

– А, так вот почему они машину облепили. – Мы шли всё дальше. – А ты им об этом рассказала?

– Да, но они, кажется, думают, что я сделала это нарочно – или что мама его ножом ткнула или что-то в этом роде.

– Ну нет, не думаю. Они всех нас допрашивали, лорда Б. аж с пристрастием.

– Значит, подозревают не только маму.

– Нет, не только.

Мы развернулись и пошли на другую сторону фруктового сада.

– Ты знаешь, когда он пропал?

– Около полудня, – ответил Крис. – Но ты же понимаешь, это всё слухи. Полиция всё при себе держит.

В кармане у него зазвонил телефон. Затем я слушала, как он разговаривает с кем-то на другом конце. На колючей щеке был ясно виден жёлтый отблеск подсветки. Он повернулся ко мне спиной, продолжая разговор.

– Да-да. Тут со мной малышка Вивьен.

Под ногами у меня хрустела трава, на сапоги сыпались льдинки. Земля была твёрдая, как камень. Ноги в сапогах тоже заледенели. В одних колготках в такую погоду гулять просто невозможно – а под кустом спать невозможно тем более. Ноа наверняка нашёл какое-то укрытие, но где? Зачем он убежал? И почему до сих пор не вернулся?

Дурак ты, Ноа. Но вслух я этого не сказала.

– Свалка за прудом? Хорошо, сэр, как скажете.

Я мысленно представила себе поместье.

Леса.

Лощины.

Ферму.

Небо совсем почернело. Тут я вспомнила про свалку. Нам туда ходить запрещалось. Там валялась старая сельхозтехника, всякие ржавые железки, колючая проволока и прочие древности, оставшиеся ещё со времён до Второй мировой.

– Я пойду туда с Вивьен, у неё глаза поострее. – Пауза. – Хорошо, посмотрим. Фонарь у меня с собой.

Телефон погас.

– Пойдём, Вив, посмотрим, не там ли он прячется.

На другом конце фруктового сада была калитка, которая вела на небольшое поле. Заледеневшими пальцами я попыталась снять петлю из шпагата, которая была на калитке вместо засова. Крис перегнулся через моё плечо и легко с ней справился. Пока он закрывал калитку, я прислушалась.

Сова.

Лиса.

Кажется, ещё и фазан. И холод, вездесущий холод, промозглый ледяной ветер.

Впереди сиял Орион.

Дорогу мы оба знали, так что шли молча, а собаки крутились у нас под ногами. Тай вроде бы поладил с Леди, хоть Крис ему и не нравился.

Мы шагали по полю в сторону реки. Под ноги мне попадались замёрзшие кочки. Чуть левее, в самом узком месте, через поток были переброшены неширокие мостки. Поверх дерева была постелена сетка, чтобы ноги не скользили. Были и тонкие перильца, но шла я осторожно – не хотела свалиться в воду. Утонуть я бы не утонула, но на Ноа разозлилась бы ещё сильнее.

На другом берегу было топко. Мы решили не идти к перелазу, а пробраться между двумя рядами колючей проволоки, но я зацепилась подолом куртки за нижний ряд. Я копошилась в темноте со своим крошечным фонариком и проклинала Ноа. Наконец я освободилась и поспешила вслед за Крисом по очередному полю к дальней роще. В темноте шуршали овцы, то выходя из темноты, то труся прочь. Крис свистом подозвал Леди к ноге, а мне пришлось схватить Тая за ошейник, чтобы он не гонялся за овцами.

– Привет, овечки, – приговаривала я.

Пахло тёплой шерстью и навозом. Под ногами у меня хрустело всё громче, и подбородок совершенно заледенел. Ноа, когда я тебя найду, я тебя просто убью!

На другом краю поля нас встретил очередной забор. Я раздвинула проволоку и просунула ногу в просвет.

– А вот этого не надо, – сказал Крис, поднял меня над забором, как младенца, а сам перешагнул через проволоку, как будто её там и не было.

– Ой, – только и сказала я, приземляясь на траву.

Мы потопали дальше, тёмная роща приближалась. Я уговаривала себя, что там нет ничего страшного, но вообще-то, когда нам было по шесть лет, мы называли эту рощу Мёртвым лесом, потому что нашли там дохлого кролика, а потом дохлую лису. Они болтались на колючей проволоке, как будто кто-то их там специально подвесил. Ну ничего, зато Крис был рядом. Я его не видела, но слышала.

Сверху нависли голые ветви ясеней и тисов, загораживая небо и смыкаясь надо мной.

– Фонарь, настало твоё время, – сказал Крис, и я вздрогнула от неожиданности. От яркого света чернота вокруг сгустилась ещё сильнее.

– На той стороне сарай, я там инструменты храню. Я его проверю, а ты стой тут и не двигайся, я скоро вернусь.

В свете фонаря замелькали кусты и что-то металлическое, потом Крис повернул налево, и свет исчез. Про сарай я забыла, но помнила, что тут была машина. Чёрная замшелая машина.

Чем дольше я таращилась в темноту, тем больше мне казалось, что я различаю силуэт машины. Я осторожно зашагала между деревьев, пока за стволами не показалась неряшливая брошенная сельхозтехника. Вдали скользил по подлеску свет от фонаря Криса, выхватывая из темноты зелёные и коричневые пятна. Напрягая глаза, я остановилась у обрыва и вгляделась во тьму. Вернее, это был даже не обрыв, а крутой известняковый склон. Я помнила, что раньше внизу стояла старая машина без колёс и с одной фарой. Я посветила своим жалким крошечным фонариком вниз. Сначала я разглядела что-то металлическое. Потом что-то стеклянное.

Да.

Луч фонарика отразился от ветрового стекла. Оно было поцарапано, но не разбито. Я посветила на дверцы, поводила лучом туда-сюда – не отзовётся ли кто?

Признаков жизни не было. Тут я поскользнулась, успела схватиться за ежевичную ветку и съехала по склону на заднице.

Старая машина грузно возвышалась среди прочего хлама. Дверцы были закрыты.

– Ну давай, Вив, – подбодрила я себя, схватилась за ручку водительской дверцы, распахнула её и отступила на пару шагов, направив луч фонарика внутрь. Проросший сквозь заднее сиденье вьюнок оплетал руль. Сквозь дыру от ржавчины в потолке сыпалась изморозь. Никого тут не было, причём уже давно.

– Чёрт тебя подери, Ноа Белкум, где же ты? – завопила я прямо в небеса и помчалась к Крису.