Г. Спенсер. Введение в изучение социологии, гл. III.
А. Габелли. «Образование в Италии». В той же книге Габелли применяет к частному случаю те общие идеи, который я высказал выше. «При избрании ректора — пишет он, говоря об университетах — случается подчас, как и при всяком другом избрании, довольно странная на первый взгляд вещь, которая однако не так трудно объяснима, как кажется. На некоторых выборах случается нередко, что большинство голосов получает лицо, которое каждый избиратель считает ниже себя, хотя, подавая за него голос, он ставит его выше себя. То же происходит и при выборе ректора».
М. Нордау, «В поисках за истиной», гл. III. Мы далее ещё вернёмся к этому остроумному объяснению, имеющему весьма важную биологическую подкладку.
Г. Тард. «Законы подражания», гл. I.
Сила эпидемии в самоубийстве проявляется более, чем во всех, может быть, других явлениях этого рода. Известен случай, когда в 1772 году 15 инвалидов повесились один за другим на одном и том же крюке, находившемся в тёмном коридоре инвалидного дома, в продолжение очень короткого промежутка времени. Известно также, что после того, как какой-то лорд, получивший отвращение к жизни, бросился в кратер Везувия, много англичан следовало его примеру. Можно было бы привести здесь массу подобных фактов.
Роскиоли приводит случай сумасшествия вчетвером. У честных и работящих супругов было 3 дочери. Младшая, молодая 19-тилетняя девушка, неожиданно подверглась в церкви острым припадкам помешательства и в таком состоянии была приведена домой. Это так подействовало на отца, что, спустя только 8 дней, он находился уже в беспокойном состоянии панофобии. Спустя немного и мать подверглась той же участи, и наконец, через 15 дней, старшая дочь также была охвачена умственным исступлением.
Этот закон, исследованию которого много содействовал как Эспинас, так и другие известные современные психологи, был уже в начале нынешнего столетия сформулирован Кабанисом. «Благодаря одному только могуществу своих внешних проявлений, писал он, впечатления могут передаваться от одного чувствующего существа — другим, которые, чтобы их получить, по-видимому отождествляются с первым». Впрочем, закон этот был подмечен ещё гораздо раньше. Гораций в Ars poёtica говорит: «как смех вызывает смех, так и слезы вызывают плач, главное здесь — внешность: если хочешь видеть меня плачущим, заплачь сам».
Шопенгауэр говорит, что преимущественно в народных восстаниях появляются на сцене эгоизм и жестокость, основные качества человека. «Когда остервенелая толпа нарушила законы или порядок, тогда во всей силе выступает известная bellum omnium contra omnes, удивительную картину которой Гоббс нарисовал в первой главе своего De cive. Тогда делается ясным, как каждый не только похищает у других то, чего он жаждет, но и уничтожает счастье и существование себе подобных с единственной целью сделать хоть ничтожную прибавку к своему благоденствию». (Мир, как воля и представление, кн. IV).
В первом издании этого сочинения я указал на случай, когда индивид может быть увлечён толпою к добру скорее, чем ко злу. Я сказал, что в политических революциях возможно, что человек, увлечённый энтузиазмом и возбуждением толпы, делается героем или мучеником, тогда как в обыкновенное время он был бы простым, добрым гражданином, или даже плохим гражданином, если бы жил среди испорченных людей. По этому поводу я привёл слова Мора, относительно парижского гамена, который «в мирное время к 16-ти годам занимается уже грязными делишками, делается вором, убийцей и т. п., и с 28-летнего возраста поступает в тюрьму Ларокет, откуда получает билет в Новую Каледонию; во время же баррикад — он умирает, как герой».
Навряд ли нужно прибавлять, что, говоря о двух рядах факторов, антропологическом и социальном, мы совсем не желаем исключать физические факторы. Мы говорим специально о двух первых потому, что они одни только и интересны при нашей аргументации.
Эту истину можно доказать и для других случаев, кроме тех, где рассматриваются преступления толпы, например вовремя народных политических выборов. Имя, искусно и во время брошенное в толпу, привлекает всех далее помимо их воли и только потому, что оно произнесено. Если бы тогда назвать другого, эффект был бы тот же. Этому можно привести тысячи примеров; вот один: когда турецкий султан Осман был низложен, никто из свергнувших его не думал делать этого; они только униженно просили о справедливом удовлетворении нескольких жалоб. Вдруг один голос, который никогда не был узнан, случайно выделился из толпы: произнесено было имя Мустафы, и нежданно-негаданно Мустафа стал султаном. (Монтескьё. «Персидские письма», письмо 81).
«Психология внимания», 2-е изд.
Например, речь оратора, пытающегося водворить спокойствие в раздражённой уже толпе, может иметь совершенно противоположный результат, так как те, которые удалены от оратора, не слышат его слов, но только видят его жесты, которым они — вследствие естественного психологического явления — дают такое объяснение, которое им больше нравится.
Шютценбергер в своём трактате о брожениях писал следующее: «чем более прост известный организм, чем менее родов специальных клеток он содержит, тем более просты и те химические реакции, которые в нём происходят, тем легче их распутать, изолировать экспериментально. Наоборот, чем разнообразнее и разнороднее гистологическое строение, тем больше различных сложных соединений, произведённых происходящими в разнообразных тканях многочисленными химическими реакциями». Из этого можно заключить, что в человеческом организме, обладающем самой сложной и наиболее разнородной структурой из всех организмов, психологические реакции достигают максимума в отношении разнообразия и разнородности.
Жюль Валес в своём сочинении Les refractaires поместил главу под заглавием: Les victimes du livre, где он указывает на то большое влияние, которое может оказывать литература на развитие чувств и действий у индивида. Конечно мы не желаем отрицать этого влияния, но полагаем, что оно более узко, чем думают. — «Когда страдающий сахарным мочеизнурением нанесёт себе лёгкую рану, — писал Бурже — он умирает. Но смерть его вовсе не зависит от этой раны. Она только обнаружила общее состояние организма, которое оказалось весьма плохим, что и показал другой фактор. Точно такое же влияние показывают и самые опасные книги».
Тот же автор рассказывает следующий эпизод времён коммуны: «…часовые заметили человека, шедшего очень скоро. Раздалось „стой!“. Его стали расспрашивать. У него оказались усы, следовательно это — жандарм. Толпа кричала: „Расстрелять его! Это жандарм! его нужно уничтожить!“ — В этой толпе особенно выделялась одна женщина, кричавшая громче всех, в руках у неё было ружьё, за поясом — патронташ; имя её Марселина Эпильи. Излишне говорить, что человек этот единодушно был осуждён на смерть. Его отвели на rue de Vacguerie и поставили около стены. Но энергия не покинула его: он бросился на своих убийц и ударом по голове повалил нескольких на землю. Получив „подножку“, он упал на землю, и его окружила вся ватага. Окровавленный, с переломанной левой рукой, он стал подыматься. Вдруг Марселина закричала: „Пустите! пустите!“ Прицелилась в грудь несчастного и выстрелила. Он упал, но ещё двигался; тогда она нанесла ему ещё один, смертельный удар».
Необходимо заметить, что число сумасшедших всегда велико во время революций или возмущений не только потому, что сумасшедшие принимают в них участие, но и потому, что большие общественные, политические или религиозные возмущения делают сумасшедшими тех, кто только был предрасположен, хотя и в весьма малой степени, к сумасшествию. Статистически это было доказано в конце прошлого века Пинелем, основателем нынешней психиатрии. После него Белом обращает внимание на сильное увеличение сумасшедших, благодаря революциям 1831, 1832 и 1848 гг.
Ломброзо изучил связь похоти с инстинктом человекоубийства, указав, что изнасилование подчас сопровождается убийством, а иногда даже и заменяет его, возбуждая в человеке, совершающем такое преступление, одно и тоже наслаждение. Один из таких субъектов, которого проститутки называли палачом; перед каждым соитием мучил или убивал несколько куриц, голубей или гусей; другой ранил в продолжение немногих месяцев до 15 молодых женщин, вонзая им в матку нож, и удовлетворяя тем, как он сам сознался, свои половые стремления. — "Это половое удовольствие — проливать кровь, ранить, колоть перед соитием — совершенно атавистично, судя по тому, что говорит Ломброзо. Поскольку же это случается с отдельными прирождёнными преступниками, постольку же этот инстинкт проявляется и в толпе, показывая таким образом другую аналогию между индивидуальной и коллективной криминальной психологией.
Полуцивилизованные государства древнего Востока налагали на всех, начиная с жены и кончая детьми преступника, то же наказание, что и на него самого. В Египте вся семья заговорщика осуждалась на смерть.
Рассуждая о преступлениях толпы, необходимо обращать внимание на пол и возраст, так как известно, что женщины, дети и даже юноши легче поддаются внушению, чем взрослые. «Детство, — писал Рамбосон, — это расплавленный металл, выливаемый в форму и принимающий какие угодно очертания… Все темпераменты, близкие в темпераменту ребёнка, женщины или юноши, скорее всех принимают впечатления извне и заражаются всеми эпидемиями». Лаверн назвал детей йponges йducables (воспитательные губки), — название очень меткое, приложимое отчасти и к женщинам.
Современная психиатрия доказала ложность мнения древней психиатрии, полагавшей, что какой-нибудь человек может быть в одно и то же время более или менее сумасшедшим и умственно здоровым, сумасшедшим — с точки зрения известных чувств или известных идей. В наше время все согласны с Маудсли, что если кто-либо сумасшедший, то он таков до конца ногтей.
Тард. Законы подражания. Перевод с фр. Спб. 1893 г.