Преступники и преступления. Законы преступного мира. Паханы, авторитеты, воры в законе

За стукачом топор гуляет

Свирид лежал «в узде» пятый час. Длинная жесткая тряпка, заложенная через рот и привязанная за спиной к щиколоткам, превратилась для зека в раскаленный трос. Крик тонул в тряпке, глаза вылезали из орбит, скрученное в дугу тело уже не ныло, а разрывалось от боли. Мучилась и страдала каждая мышца, каждая клетка. Свирид, который уже дважды терял сознание, чувствовал, что еще немного, и его шейные позвонки не выдержат и треснут. Прибывшего через полчаса майора он встретил как своего спасителя, хотя именно этот майор и заковал его в страшную тряпку. Офицер спокойно обошел корчащегося на полу зека, сел за стол и окунулся в изучение бумаг. Этот спектакль длился еще пять минут. Наконец начальник оперчасти вызвал прапорщика и приказал развязать тряпку. Свирид долго не мог разогнуться и продолжал валяться на полу.

«Как, ласточка? — участливо спросил майор. — А я про тебя, дружище, совсем забыл и уже шел домой. Да вот пришлось вернуться за документами. Сейчас у меня мало времени, и я не буду тебя перевоспитывать. Свою совесть я оставил в детстве вместе с соплями. Тебя раздавят, как клопа. Твой позвоночник могут растереть в порошок, отбить почку, дать в голову двести двадцать вольт и, наконец, заморозить в изоляторе. На улице сегодня сорок градусов мороза, в камере на пять градусов теплее. Ты не умрешь, но выйдешь на волю инвалидом и оставшиеся два-три года будешь шататься по больницам и ждать звонка в деревянном бушлате. Твою инвалидность мы спишем на производственный травматизм. Если сдохнешь у нас, то это будет несчастный случай. Ну как перспектива? Радует? Через десять минут я поручу Рубероиду заняться тобой, но перед этим потрачу на тебя еще пару минут. Итак, через кого пришла в отряд анаша? Можешь подумать над вопросом минуту».

Майор вновь уткнулся в бумаги. Свирид понимал, что его равнодушие напускное, и что кум с тревогой ждет ответа. Неделю назад на оперативном совещании в УИДе УВД Свердловской области возник вопрос о служебном несоответствии замначальника ИТУ по оперативной работе майора внутренней службы Василия Чередных. За последние полгода в зону, где служил Чередных, девять раз прибывали водка и наркотические вещества. Были уволены трое вольнонаемных и прапорщик, гревшие санчасть и ШИЗО. Но это были мелкие успехи: основной канал нарководочного грева оставался в тени.

Лагерные стукачи доносили лишь о конечных эпизодах: Иванов обкурился, Петров проиграл в карты две бутылки «Столичной», Смирнов и Сидоров отправили на больничку пять «кораблей» (спичечных коробков) с анашой. Кум не стал трогать этих Ивановых, Петровых и Сидоровых, чтобы не спугнуть крупную рыбу. Как и всякий оперативник, Чередных дорожил стукачами и стремился вести с ними открытую игру. Каждый рассекреченный сексот бил, в первую очередь, по его репутации, и это могло сказаться на вербовке очередного зэка. После выговора с занесением в личное дело майору предложили небогатый выбор: или он начинает работать, или же его переводят на «алкашей» — в лечебно-трудовой профилакторий.

Едва Чередных отошел от служебной взбучки, как на его голову свалилось очередное ЧП. Три дня назад стукач, который в оперативных делах кума проходил под кличкой Муха, сообщил: в санчасть пришла «дурь». Позавчера в одной из камер ШИЗО дежурный застукал зэка с «узкими зрачками, отрешенным взглядом и неадекватным поведением». О том, что творилось в отрядах, майор узнает сегодня. Именно сегодня утром сексот под псевдонимом Нахал должен спровоцировать драку и сесть в штрафной изолятор, где прапорщик, которого братва окрестила Рубероид, возьмет всю информацию.

Рубероид был в зоне яркой личностью. На двухметрового верзилу хозчасть едва подобрала униформу. Широкое веснушчатое лицо прапорщика, украшенное двумя длинными шрамами и рядом стальных «фикс», производило удручающее впечатление. Его пудовый кулак, забивавший для хохмы в доску гвоздь, мог для той же хохмы прогуляться по ребрам зэка. Наряду со своими физическими качествами веснушчатый прапорщик имел в зоне славу недоумка. Никто из лагерного персонала не имел столько жалоб, как он. Осужденные штурмовали прокуратуру письмами, где фигурировали выбитые зубы, разорванные уши, вывихнутые плечи и другое членовредительство. Но всякий раз при очередном разбирательстве Рубероида прикрывал Чередных.

Между майором и прапорщиком уже давно сложились особые внеуставные отношения. Василий Сытник, он же Рубероид, был куму нужен. Бывший бульдозерист, чудом занесенный из украинского села на Урал, был глуповат. Однако не настолько, чтобы не поддержать игру, которую предложил ему Василий Чередных. Судьба распорядилась так, что кум и вертухай понимали друг друга с полуслова. Три года назад Рубероид, пролуживший в ИТУ лишь два месяца, прикрыл капитана внутренней службы Чередных, тогда еще обычного сотрудника оперативной части.

Капитану поручили допрос осужденного, и он переусердствовал. Злую шутку сыграло прескверное настроение и ехидные гримасы зэка. Опер уже не помнит детали самого допроса. В ушах стоит лишь хихиканье осужденного и его ненавистное «гражданин начальничек». Кулак капитана впечатался в скулу так, что раздался сухой хруст. Это могло означать только одно — сломана челюсть. Зэк даже не слетел со стула. Он остался сидеть, но в его глазах уже читалось удивление. Видимо, подследственный пытался понять, почему у него нарушен прикус. Наконец изо рта потекла кровь. Чередных, с отвращением наблюдая за этой картиной, вызвал Сытника и приказал ему отвести будущего пациента в санчасть.

На гориллообразном лице вошедшего Рубероида не дрогнул ни один мускул. Прапорщик молча посмотрел на бледного капитана, которому в этом году светило звание майора, взял за плечо окровавленного зэка и так же молча повел его к дверям. В это время на пороге вырос начальник оперчасти. Кум брезгливо поморщился и вопросительно посмотрел на опера. Майор тихо ненавидел капитана и сумел вызвать у того взаимное чувство. Чередных втайне мечтал занять кресло кума. Сам кум быстро пронюхал об этих мечтах и ждал удобного случая, чтобы их развеять. И вот удобный момент наступил.

Едва капитан открыл рот, как его опередил Сытник: «Извините, товарищ майор. Я не смог сдержаться. Через полчаса я подам рапорт о случившемся». Зэк объяснить, естественно, ничего не смог. Служебное расследование по этому делу замкнулось на Рубероиде, который сдержал слово и действительно письменно взял на себя чужую вину. У без пяти минут майора не хватило смелости зачеркнуть радужную перспективу. На следующий день он проведал избитого зэка в санчасти и остался доволен задушевной беседой.

Туповатость, которая очень часто импонирует начальству, выручила Рубероида. Его понизили в должности и ограничились предупреждением. Спустя неделю капитан рискнул распить с Сытником бутылку спирта. Тридцатисемилетний рыжий вертухай, который расправился со стаканом чистогана, не моргнув оком, не стал объяснять свой поступок. Он сказал другое: «Я ненавижу эту гыдоту. Воны вбылы моего батька. Ножамы вбылы. Я буду их давыть пока не вмру».

Став начальником оперчасти, Чередных не забыл о прапорщике. Рубероид стал отличным подручным: он был далек от двойных игр и вполне годился на роль пугала. Блатари даже не пытались подкупить «прапора», который на зэков смотрел, как на каких-то насекомых. К любимому его обращению «гыдота» привыкли буквально все. Для авторитетов Сытник был беспросветным дебилом. Его не то, чтобы боялись, а попросту избегали иметь с ним какое бы то ни было дело. Поговаривали, что однажды с Рубероидом таки решили разобраться. Пять зэков, вооруженных ножками от раскуроченного табурета, накинулись на прапорщика в красном уголке. Но после того, как вертухай начал отбиваться столом, зэки прекратили разборку и, оставив двоих товарищей на полу, разбежались.

Вот уже почти год, как Виктор Сытник встречает стукачей в ШИЗО и передает куму информацию. Работает на майора и врач из санчасти. Чтобы не спугнуть братву, сексот режет себе конечность или симулирует отравление (для этого ему выдают рвотное и слабительное). Арсенал вербовочных средств разнообразием не отличался. Прежде всего, опер внимательно изучал каждое тюремное дело, пытаясь найти зацепку. Он не гнушался провокациями, подлогами и подлыми уловками, знал, что самым эффективным фактором воздействия на человека по-прежнему считается физическая боль, и с успехом пользовался этим, научился бить и топтать психологически.

Агентурная разработка зоны строится по принципу пирамиды. Тюремно-лагерные стукачи делятся по категориям оперативной ценности. Через второстепенных сексотов кум получает информацию для вербовки более крупных фигур. Доступ к поверхности лагерной жизни необходим, чтобы в конечном итоге заглянуть за кулисы этой жизни. Негласные сотрудники могут использоваться для провокаций и подставок. Иногда кум, стремясь прикрыть ценного сексота, отдает уголовникам, которые мечутся в поисках стукача, второсортного. Подобный ход заслуги ему не делает, однако бывают случаи, когда приходится отсекать пальцы, чтобы спасти руку. Принципы любой разведки и контрразведки отличаются немногим. Опытный разведчик дорожит каждым агентом, дает тому почувствовать себя кем-то особенным и ценным.

Получив первичную оперативную информацию, кум приступает к обработке лиц, имеющих авторитет в зоне. Именно на них и строится агентурная сеть. Настоящим сексотом считается тот, на кого никогда не упадет подозрение. Активист и стукач — понятия разные. Активист изначально покупается за досрочное освобождение и открыто принимает сторону администрации. Для агентурных работ он потерян навсегда. Стукач же — предатель. Он продолжает проповедовать блатную идею, ревностно блюсти воровской закон и даже не помышляет завязать. Попробуй купить такого за досрочный выход! По каким побуждениям и убеждениям авторитетный зэк начинает рисковать собственной жизнью, работая на оперативников, как правило, не афишируется.

Как ни странно, но есть прирожденные стукачи, которых разведке подарила сама природа. От закладывания своего ближнего, от осознания своей особой миссии они получают не столько материальные выгоды, сколько физиологическое удовольствие. Такой психопатический тип упивается своей второй жизнью, своей тайной властью над братвой, которую он за что-то ненавидит. Профессиональная привычка рисковать и щекотать нервную систему стала второй натурой. Прежние понятия для такого стукача поменялись местами. Он чувствует себя своим на двух враждующих баррикадах — и среди братвы, и среди ментов. Ему уже трудно разбить эти две роли на главную и эпизодическую.

Однако прирожденных стукачей не так уж и много, как того хотелось бы разведчикам. Зачастую кум прибегает к старому доброму шантажу. Прибавка к сроку не радует даже лагерного пахана. Зэк, которого по новому приговору можно задержать в зоне этак лет на пять-семь, — подарок для оперчасти. Но уголовное дело уголовному делу рознь. Нет смысла раскручивать в качестве агента беглеца-неудачника или общепризнанного мастера по выточке холодного оружия. Брать зэка нужно на горячем, когда он упивается безнаказанностью и даже не подозревает, что в сейфе у кума покоится папочка с его оперативно-следственным делом. В папке и свидетельские показания, и отпечатки пальцев, и вещдоки, и аудиозапись (если понадобится, кум организует и видеоматериал). То есть, полный комплект для возбуждения полноценного уголовного дела. Штабные офицеры собирают улики очень осторожно, через самых верных сексотов. Малейшая оплошность — и кандидат в стукачи превратится в подследственного. Вербовку ценного стукача проводит в большинстве случаев сам кум. Это первый психологический штрих в задушевной беседе. Явочной хатой служат санчасть, ШИЗО или комната для свиданий, куда по просьбе администрации ИТУ даже может прибыть родня осужденного.

Оперчасть могла сфабриковать дело, подбросив наркотики, оружие или краденные вещи, спровоцировав уголовно наказуемый инцидент. Известны случаи, когда авторитета попросту ломали: «прессовали» через карцер или изолятор, через сучье логово или пресс-хату. Если зэк не начинал работать на оперчасть, то выходил инвалидом (группа инвалидности зависела от вдохновения и энергии оперов).

Вора по кличке Свирид сдал стукач, водворенный в ШИЗО за утреннюю драку. Именно Свирид из пятого отряда должен был переправить анашу в штрафной изолятор. Чередных не стал ждать, когда наркотики придут в ШИЗО, и отслеживать «коридор». Майор понимал, что рискует засветить стукача, указавшего Свирида, но время на прикрытие у кума не оставалось. Начальник оперчасти мог вылететь из кресла в течение двух-трех часов. К завтрашнему утру он должен рапортовать о раскрытом канале грева.

Свирида выдернули прямо из строя и потащили в санчасть для анализа его крови. После этого зэк был доставлен в кабинет начальника оперчасти. Чередных пока не утруждал себя допросом: он ждал результатов анализа. Когда врач подтвердил по телефону его опасения, кум занялся делом. По его приказу два офицера оперчасти смастерили Свириду «ласточку» и вышли из кабинета. Пока майор вдумчиво читал прессу, зэк хрипел и катался по полу. Спустя час Чередных приказал снять тряпку и произнес лишь пять слов: «От кого ты получил дурь?». Свирид, корчась от боли и едва ворочая языком, ответил вопросом на вопрос: «Какую дурь?». Через минуту он вновь лежал на брюхе с вонючей тряпкой во рту. Наконец майор встал из-за стола, приковал руки зэка к батарее и ушел обедать. Трапеза затянулась на несколько часов…

Сейчас жертва торопливо искала выход и перебирала варианты. Она понимала: компромисса не будет. Свириду давали минимальный выбор и принуждали решить свою дальнейшую судьбу за жалкую минуту. Наконец кум вопросительно посмотрел на зэка, и тот прохрипел: «Что бы ты сделал на моем месте?». «Я никогда не буду на твоем месте», — ответил майор. «И все-таки?». «Если ты не дурак, то понимаешь, что свою угрозу на все сто я выполнить не решусь. Однако я смогу испортить тебе жизнь навсегда. Мы рискуем оба. Я — карьерой, ты — жизнью. Ставка не равноценна, но сегодня ты влип, а я пока нет. Моими единственными гарантиями будет слово офицера, которое для вас ничего не значит».

Майор приподнялся из-за стола и подошел к Свириду. Он держал руки в карманах, смотрел зэку прямо в глаза и был спокоен, как никогда. Кум отупел от ненавистной службы, от многолетней боязни взысканий и кадровых перемещений, от бессонной ночи и сложных оперативных комбинаций. Сейчас, когда забрезжил просвет и появилась надежда, он чувствовал себя усталым и гадким. Офицеру хотелось бить эту скрюченную в ногах мразь, лишившую его сна и размеренных будней карьериста, выплеснуть скопившуюся в душе грязь. Он чувствовал, что способен рискнуть и покалечить зэка.

«О нашем разговоре будем знать только ты и я, — продолжал кум. — Ты и я. Сейчас мне нужна единственная твоя услуга — назвать фамилию или погремуху пассажира. Обещаю, что никто не пострадает. Ты прополощешься в ШИЗО и вернешься в отряд героем. Об остальном я позабочусь. Если мы друг друга сейчас понять не сможем, то в свой кодляк ты придешь тем же героем, но с испорченным нутром. Рубероид отремонтирует тебе печень или почки так, что „ласточка“ покажется раем. Итак, я жду ответа. Да или нет?» Свирид облизал пересохшие губы. «Мне нужно подумать». «Да или нет?» Повинуясь своей обостренной интуиции, Свирид согласился. Он сдал держателя грева и двух «коридорных» из лагерного персонала.

Кум сдержал слово. Заложенный Свиридом авторитет из седьмого отряда, входивший в первую пятерку зоны, остался в полном здравии. Однако он и пять его корешей были переведены в локальную зону за нарушение режима, которое до этого администрацию отнюдь не трогало. Поголовный шмон пятого отряда провели после того, как два тамошних козла, выполняя задание оперчасти, напились и едва не перекололи друг друга заточками. Наркотики и водку изымали вместе с холодным оружием, игральными картами и порнооткрытками. Подогретых прапорщика и лейтенанта уволили спустя две недели за прогулы и пьянство. Больше кум и Свирид не встречались. Свирид вернулся к братве героем и долго рассказывал о коварстве и жестокости кума. Однако через три месяца Свирид, которому начальник оперчасти уже готовил участь едва ли не самого ценного агента под псевдонимом Базука, погиб в промке от электротока. Он пытался включить в сеть токарный станок и принял смерть мгновенно. По крайней мере так утверждали двое очевидцев, строча объяснительные и свидетельские показания. В кумовском кресле Василий Чередных просидел еще пять лет и вышел на пенсию подполковником. Вместе с ним уволился и веснушчатый Сытник.

Из служебной инструкции 36/201 ГУВД МВД СССР: «Учитывая особую активность отрицательно настроенной части осужденных в местах лишения свободы, необходимо усилить оперативную деятельность с привлечением к негласному сотрудничеству лиц, принадлежащих к этой отрицательной части. При разработке негласных сотрудников использовать предусмотренные законом льготы, а также компрометирующие материалы и технические средства. Материальное поощрение в любой форме исключить. Все контакты с уголовными авторитетами из числа „воров в законе“ должны проводиться только оперативными структурами ИТУ…»

Между авторитетами и лагерной оперчастью идет затяжная борьба за информационное пространство. Блатной мир жестко противится оперативному внедрению в свои ряды, стремится иметь свою контрразведку и систему информационной безопасности. Но конкурировать с кумом зоновским паханам непросто. Начальник лагерных стукачей имеет доступ к техническим средствам связи, многолетний стаж агентурного руководства и рычаги силового давления — зону усиленного режима, локальные участки, исправительно-трудовые и уголовные законы.

Если агентурная сеть отлажена, оперчасть знает практически о всех нарушениях режима: драках, карточных баталиях, негласных денежных перемещениях и др., но не спешит наказывать виновных. Между администрацией ИТУ и спецконтингентом за десятилетия отработаны неформальные схемы поведения в тех или иных случаях. Оперчасть может мириться с внутрилагерной иерархией, выходками и трудовым саботажем авторитетов, играми «под интерес». Но некоторые виды правонарушений оперативная структура ИТУ обязана пресекать еще в зародыше. По большому счету, именно для их профилактики и ведется агентурное внедрение. Командира стукачей, в первую очередь, интересуют подготовки к побегу, массовым беспорядкам, террору, убийству, проникновение в зону наркотических и алкогольных продуктов, а также изготовление огнестрельного оружия.

Когда между администрацией и авторитетами возникает открытый конфликт, выраженный угрозой массовых беспорядков и пьянства, коллективного саботажа и т. п., оперативная часть может подставить энергичного пахана — объявить его стукачом. Кум, виртуоз лагерных интриг и режиссер перевоплощений, обставит провокацию так, что пахана заподозрит его же верный друг. Уловок и провокаций для этого множество.

Вора в законе Лымаря по кличке Микола подставили таким образом. Лагерный стукач донес куму, что Лымарь и его кореш Потапов (кличка Потап-младший) зашили в свою постель наркотики. Пока отряд скучал на разводе, кто-то тихо выпорол марихуану из матрацев и снес в оперчасть. На тот момент кум уже получил от криминалистов облУВД липовый документ с признаниями Миколы. Свое дело милицейские графологи знали.

Потапа-младшего привели в оперчасть и учинили допрос. Майор тряс перед его носом целлофановым пакетиком и требовал назвать поставщика. Потапов, разумеется, молчал и перебирал в мозгу лица возможных стукачей. В разгар допроса в кабинет заглянул один из штабных офицеров: «Выйди на минуту. Срочно,» — бросил он куму. Майор занервничал и вышел в коридор. Потапов, не желая упускать такого шанса, метнулся к столу и уткнулся в бумаги, которые опер демонстративно вытащил из сейфа. Наметанный взгляд вора сразу же уловил знакомые почерк и роспись. Из приоткрытого ящика стола виднелся чей-то пакет с марихуаной. Когда майор вернулся, Потап-младший также равнодушно глядел в окно и зевал. В разговоре хитрый кум ни словом не обмолвился о Лымаре. Лишь под конец он рискнул красноречиво «отмазать» Миколу: «Мы знаем, что весь этот сушняк пригнал сюда Лымарь. Мы его раздавим и здесь же похороним. Можешь так ему и передать. После того, как выйдешь из ШИЗО. А в отношении тебя я возбуждаю уголовное дело». В ту же ночь Потапов переправил братве маляву, где объявлял Миколу стукачом. Тем временем, вездесущий кум провел еще одну виртуозную провокацию.

На воровском авторитете Лымаря был поставлен крест, его клятвы и божба не имели даже временного успеха. Блатные разборки длились почти месяц. Такая скрупулезность делала честь блатарям, однако Микола спасти себя так и не смог. Авторитету было тяжело объяснить, как его сушняк и почерк оказался у ментов, почему он не «парился» у кума на кукане и тому подобное. В конце концов вора объявили сукой и пригрозили вальнуть при первом же удобном случае. После этого кум встретился с развенчанным вором и, усмехаясь, сказал: «Ну что, Лымарь, нашел я на тебя управу? А? Если захочешь, о тебе даже в газету напишем. Вот мол, рецидивист Лымарь одумался и начал новую светлую жизнь. Искренним раскаянием смягчил свою участь. И фотография рядом — осужденный Лымарь с красной повязкой на рукаве подметает плац. Ну шучу, шучу. Ты не серчай. Думаешь, мне моя работа нравится? Из-за таких, как ты, меня каждый день…. Если ты мне поможешь, я помогу тебе. Устроить тебе побег мы, разумеется, не сможем, но освободить тебя под будущую амнистию сумеем. Мои вес и возможности ты знаешь. Ну, так кто пригнал сушняк?» Лымарь на минуту задумался, а затем плюнул в довольное лицо опера. Его избили до потери сознания и бросили в БУР. Там его продержали без пайки три дня, затем дали вонючие помои с плевками, которые он вылил в унитаз. Начальник оперчасти не унимался. В лагерь шел грев, водка чередовалась с «дурью», но вычислить лазейку майор никак не мог. Он нервничал, орал на подчиненных, потерял аппетит и отдувался на оперативках. Он не забыл о Миколе. Внутреннее чутье подсказывало, что прошляка нужно дожимать. После того, как Лымаря объявили стукачом и сукой, братва мгновенно сменила канал грева. Однако «стукач и сука» не может не знать тех, через кого можно протащить в зону грев. Майор понимал, что теперь зэка можно смело мордовать: за ним зона не пойдет. Для братвы он уже умер как братуха, но еще жив как сука.

Спустя неделю кум заглянул к Лымарю в изолятор. За его спиной маячило два прапорщика, носящих 56-й размер кителя. «Как дела? — участливо спросил опер. — Вижу, что разжирел на здешних харчах. На тебе не сэкономишь. Ну, да ладно. Я зашел с тобой попрощаться. Послезавтра ты уже будешь жить в активе. Там хорошие, толковые ребята. И, главное, любят вашего брата. Вы подружитесь. Я не хочу заглядывать в твое будущее, но поверь: ты быстро захочешь умереть. Ты попробуешь все, что еще не испытал в этой жизни. Неужели ты так и не понял, что только я могу тебе помочь? Не хочу, а могу. Только я могу спасти от тех скотов, которые тебя с нетерпением ожидают. Одно мое слово — и тебя никто не тронет. Мало того, за тебя будут отвечать головой. Подумай до утра. А чтобы тебе легче думалось, я скажу то, что не должен был говорить. На волю ты не выйдешь. Тебе помогут склеить ласты, и очень скоро. Это будет несчастный случай на производстве. Если ты не дурак, то будешь жить. Думай».

Майор вышел из камеры. Он намеренно не давил на зэка, показывая свое полное равнодушие к его судьбе. Многолетний опыт подсказывал, что вор сломлен, и сегодняшняя ночь, вероятно, окажется для лжестукача самой тяжкой и кошмарной. Уже сегодня на бледном вымученном лице Миколы читалось отчаяние, а это хороший знак. Остался последний удар кистью. Начальник оперчасти не ошибся. Лымарь заложил с потрохами всех, через кого зона получала грев.

Блатной мир имеет собственные механизмы выявления стукачей. Они построены не только на обостренной интуиции и профессиональном чутье, как полагают многие. Воровские авторитеты научились (не без помощи той же оперчасти) проверять и провоцировать свое окружение. Серьезная акция может дробиться на множество невинных эпизодов. При этом каждый из них имеет свой информационный признак, по которому, в случае провала, можно отследить стукача.

В начале 90-х годов уголовный авторитет Норкин, этапированный в нижнетагильский лагерь, сумел внедриться в святая святых ИТУ — в саму оперчасть. Лагерный шнырь, подметая кабинет кума, ухитрился подбросить в мусорную корзину маленький бумажный сверток с «жучком». После этого Норкин два дня слушал оперативные расклады офицеров, которые, не таясь, упоминали фамилии своих сексотов. Вскоре авторитет совершил чудо — достал дубликат ключа от кабинета начальника оперчасти. Там не только установили системы аудиоконтроля, но и вдоволь наговорились по телефону (через две недели на колонию пришел счет за оплату международных переговоров, где значились Германия, США и даже Мексика).

Убийство стукача — дело пыльное и хлопотное. Мнение о том, что рассекреченный сексот живет в бараке или камере не больше суток, ошибочное. Тексты блатных татуировок типа «БАРС — бей активистов, режь стукачей», «СС — смерть стукачам» сегодня воспринимаются уже не как воинственный клич, призывающий к поголовному истреблению тайных агентов. После исправительно-трудовой реформы, которая дополнила уголовное законодательство РСФСР статьей 77, террор в местах лишения свободы (а как иначе расценить истребление тех, кто стал на путь исправления?) мог повлечь исключительную меру наказания. Если в 50-х годах валънутъ стукача считалось за блатную честь, то ныне рассекреченного агента ждала иная участь. Разумеется, она отнюдь не исключала смертельного исхода. Однако блатной мир, ставший за последние десятилетия гибче и в чем-то мудрей, все чаще включается в оперативную игру.

Искусство контрразведки состоит не в физической ликвидации или изоляции шпиона, а в переправке через него дезинформации. Раскрыв стукача, умный пахан не станет чинить самосуд. Он постарается создать вокруг агента информационный вакуум или же начнет подбрасывать дезу, которая пустит оперчасть по ложному пути. Известны случаи, когда по доносу осведомителя увольнялись и понижались в должности неподкупные сотрудники ИТУ, а их место занимал более сговорчивый персонал.

Игра паханов с оперчастью продолжается, как правило, недолго. Получая регулярную туфту, кум вскоре обнаружит провал и тогда ему придется спасать своего агента, независимо от его оперативной ценности и стажа. Полностью изолировать стукача до конца срока проблематично. Поэтому кум переводит его на легальное положение: «Да, Иванов стукач. Ну и что дальше?» Предатель автоматически попадает в разряд активистов и перебирается в сучий отряд. Пока стукач в зоне, он чаще теряет сон, чем жизнь (хотя, естественно, все зависит от результата его прошлой агентурной практики).

В одной из сибирских колоний строгого режима был убит осужденный, который почти год успешно «стучал» на друзей-блатарей. В последний раз он поведал куму о факте, который был известен лишь четверым зэкам. Стукач имел хорошее уголовное прикрытие — три судимости, попытка побега, отсутствие «косяков». Но где-то произошел сбой. Возможно, оперчасть поспешила отреагировать на донесение блатного шпиона. В бараке началась разборка, которая затянулась на неделю. Кум уже приготовился переправить стукача к активистам, когда в отряде произошло ЧП. Зэка прикончили ночью в постели. Его соседи, естественно, крепко спали и не слышали предсмертного хрипа (стукач был задушен полотенцем). Раздосадованный кум на время отложил допрос и положил двух особо «глухих» зэков в санчасть. Спустя час пациенты вернулись в отряд, едва волоча ноги. Они вкусили все прелести карательной медицины, которая, как известно, умеет не только лечить. В санчасти зэков прикрутили к стульям и стали пропускать через них электрический ток. Слуга Гиппократа подносил два металлических шарика то к голове, то к коленям своих пациентов. Таким вот образом «ночная глухота» была излечена за десять минут, и наэлектризованные зэки промямлили фамилию убийцы. Еще через сутки душитель явился в оперчасть с повинной, где подробно изложил события той ночи.

Долгие годы блатной мир предпочитал расправляться со стукачами по дороге домой. Случалось, что труп зэка находили чуть ли не возле лагерного КПП. Только он выйдет за ворота, попрощается с вертухаями ручкой и бодро зашагает на вокзал, как двое-трое субъектов уже идут ему навстречу, поигрывая за пазухой пиками. Агентам пришлось выдвинуть немаловажное условие: покидать ИТУ они должны только в «автозаке», который высадит их в указанном месте. Эта предосторожность на время отодвигала кончину стукачей. Но для блатного мира важна не столько скорость возмездия, сколько его неотвратимость. Смерть могла настигнуть сексота и через три года, когда он уже успел забыть о своем прошлом, успокоился и предался мирским утехам.

Если соседство со стукачом братву слишком уж обременяло, и шпиона таки решали этапировать в мир иной прямо в лагере, то прибегали к «несоблюдению правил по технике безопасности». Сексот попадал под струю расплавленного металла, натыкался глазом на гвоздь, брался за оголенные контакты, ронял на себя включенную бензопилу «Дружба».

Секретных сотрудников оперчасти стремились ликвидировать не только из чувства мести. При выходе стукача на свободу оперативное дело с указанием его успехов и неудач, псевдонимами и донесениями не уничтожалось, как было обещано кумом, а продолжало бережно храниться в папке. Дело ждало своего часа под замком массивного сейфа. Выжимки из этой папки кум отправит по спецсвязи в ту зону, где рано или поздно объявится стукач. Взамен оперчасть может получить аналогичную информацию об агенте в его зоне и приступить к его разработке. Спрыгнуть с крючка стукачу практически невозможно. С таким же усердием держится и уголовный мир за продажных работников ИТУ. Предавшего однажды заставляют предавать и дальше. Но если вертухай продается, опасаясь увольнения или уголовной кары, то стукач вынужден закладывать под страхом собственной смерти.

Закон вне закона

За полвека воровские законы изменились почти полностью. Сегодняшний законник мало чем напоминает вора 50-х годов. Блатная империя окончательно распалась на два лагеря с началом перестройки. Если раньше адаптация воровского устава к изменившимся условиям (ужесточение уголовного законодательства, исправительно-трудовая реформа и т. п.) происходила на сходке, то с середины 80-х многие законники стали приспосабливаться к новой жизни самостоятельно. Развал страны происходил настолько энергично и сумбурно, что коллективно изменять уголовные обычаи не представлялось возможным.

Когда МВД и КГБ начали активно наступать на лидеров криминального мира, новой «сучьей войны» не последовало. Молодое поколение избрало гибкую политику, и лишь старые воры продолжали нести свой крест и кровью защищать прежние устои. Многие поплатились за это жизнью. Раритет блатного мира Василий Бабушкин по кличке Бриллиант, который ни дня не проработал на державу, погиб в «Белом Лебеде». Он отказался идти на какой-либо компромисс и нарушить хотя бы один пункт блатного закона. В конце концов его нашли в камере повешенным. По оперативной информации, администрация лагеря намеренно ослабила контроль за Бриллиантом, что позволило киллеру беспрепятственно задушить семидесятилетнего вора.

До сих пор сохранились воры, которые выжили и сохранили верность классическим принципам. Их называют нэпманскими ворами. Все остальные — новые воры. Нынешние воры стремятся маскировать свой криминальный образ жизни и зачастую выдают себя за законопослушных граждан.

Если раньше законник каждые два-три года должен был наведываться в зону, чтобы не забывать вкус баланды и запах параши (средний срок отбытого наказания у вора достигал 13–15 лет), то сегодня лидеры уголовного мира вообще сторонятся колоний. В 1988 году специалисты ВНИИ МВД СССР установили, что каждый восьмой вор в законе не имел судимости. Большего парадокса блатная история еще не знала. Известен случай, когда законник даже подал в суд на офицера милиции, который в интервью назвал его «криминальным авторитетом». И выиграл процесс!

Между двумя воровскими лагерями идет борьба. Новые воры постепенно вытесняют старые обычаи. Устав блатного мира разрушают, но взамен ничего не создают. Воровской мир начинает жить по новому своду правил, где благородство может спокойно уживаться с подлостью. Главный удар по классическому уставу нанесли кавказские воры (их называют лаврушниками и пиковыми). Они чтят лишь свои национальные традиции и, в отличие от великоросской братвы, не собираются ими жертвовать.

Ниже приводятся классические законы и традиции блатного братства. Конкретного автора у них нет — это коллективное творчество.

Прежде всего, устав воровского братства запрещал вору трудиться на государство. Он должен или воровать, или же сидеть. Отказ блатного лидера работать автоматически подразумевал ШИЗО или карцер. Через штрафные изоляторы и карцеры прошли все русские воры. Особенно сильно им доставалось в послевоенные годы, когда возрождавшаяся из руин страна забыла о прежних статусах блатарей. Их выгоняли на стройки народного хозяйства и заставляли строить общежития, больницы, свинофермы и тому подобное. Причем, не на бригадирских должностях, а на обычных, мужицких. Чтобы окончательно унизить и растоптать вора, его насильно заставляли возводить милицейские ДОСы — дома офицерского состава. Большинство законников сломалось и начало работать. Они превратились в сук: обратной дороги для них уже не было.

Примечательно, что трудовая деятельность до коронации «косяком» не считалась. Сергей Тимофеев по кличке Сильвестр трудовую биографию начинал трактористом и бульдозеристом в Нижегородской губернии, затем прибыл по лимиту в Москву и записался в строительную бригаду. Молодость не менее авторитетного вора Геннадия Корькова проходила в сельских строительных организациях. А судьба Сергея Шевкуненко вообще оказалась легендарной. Уголовный авторитет в прошлом был киноартистом. История блатного мира полна самых разных курьезов и неожиданностей.

В 1973 году сотрудница «Мосфильма» Полина Шевкуненко в преддверии постановки трехсерийного фильма «Кортик» привела на кинопробу своего сына. Четырнадцатилетний Сергей с успехом выдержал просмотр и стал главным героем «Кортика». Этот успех был продолжен. Экранизация второй повести писателя Рыбакова «Бронзовая птица» подарила парню всесоюзную популярность. А после фильма «Золотая речка» в будущей кинокарьере Сергея Шевкуненко уже никто не сомневался. Но очень скоро за ним стали охотиться не режиссеры, а милиционеры.

Вначале Сергей получил два года за драку, но суд отсрочил приговор. Спустя два года следует очередная «ошибка молодости» — хищение государственного имущества. После лагерной ходки актер полностью ушел в блатную романтику и вскоре получил статус рецидивиста. В зоне он примкнул к воровскому окружению и зарабатывал себе авторитет отказом работать. В 1986 году Шевкуненко даже пытался бежать из лагеря, но последнее ограждение взять не смог. Эта попытка обошлась ему в дополнительные три года.

Отсидев «от звонка до звонка», бывший Миша Поляков (герой популярной трилогии) вернулся в Москву, сколотил банду и стал рэкетировать торговлю и автосервис в районе улицы Мосфильмовской. В начале 90-х уголовный розыск арестовал Шевкуненко за ношение огнестрельного оружия и отправил его обратно в лагерь. В следственном изоляторе Сергей прошел коронацию и получил воровские клички Шеф и Артист. После выхода на свободу Артист прожил недолго. Он попал под очередной передел своих владений и принял вызов местных беспредельщиков. В середине февраля 1995 года наемные убийцы ворвались в квартиру на Мосфильмовской, где проживал Артист с матерью, и расстреляли его из пистолета. Затем киллеры прикончили последнего свидетеля — 76-летнюю Полину Шевкуненко.

Новые блатари не гнушаются легальной трудовой деятельности, выдавая себя за послушных налогоплательщиков. Многие криминальные авторитеты нашли свое место в банковских сферах. Это очередная дикость нашей кредитно-финансовой системы. Чтобы вернуть кредит и сохранить реноме, банкиры обращаются не в арбитражные суды или прокуратуру, а к вору или бандиту. Впрочем, такая картина наблюдается не только в финансовых сферах.

До 50-х годов доступ к воровскому титулу был жестко ограничен. Блатной орден не стремился к бездумному пополнению своих рядов. Заветную корону, которая служила символом профессиональной преступности довоенной России, мог получить далеко не каждый воровской авторитет. Классическая коронация сопрягалась со многими формальностями. Одного желания было недостаточно. Требовались безупречное, по блатным понятиям, прошлое и рекомендации нескольких воров в законе.

В нынешнем воровском клане корону можно попросту купить. Подобное явление шокировало нэпманских блатарей. Первыми продавать блатную корону начали кавказские воры. Сумма воровского титула колебалась от нескольких десятков тысяч долларов до нескольких миллионов. В нижнетагильской ИТК-17 вор по кличке Хазар продал корону Леониду Заболотскому за 30 тысяч долларов, которые он обещал вложить в общак. Но, по некоторым данным, большую часть этой суммы Хазар оставил себе.

Пополнение воровских касс подобным образом русские блатари не приветствовали. Зная беспринципность пиковых, они не спешили внять их рекомендациям по поводу очередного претендента и зачастую отказывались короновать ставленника кавказских воров. Известны случаи, когда грузинские законники, пытаясь усилить свое влияние в лагере или тюрьме, принимали в воровской клан безо всяких блатных формальностей. Иногда коронация проходила в таком спешном порядке, что на выяснение «косяков» просто не хватало времени. Вопреки всем правилам и законам, авторитетный вор мог единолично короновать претендента.

Доступность титула привела к тому, что на Кавказе почти в каждом районе имеется свой вор в законе. По данным органов МВД, воровской клан состоит из русских блатарей лишь на треть, несколько процентов отводится украинским, белорусским и прибалтийским ворам, остальная часть принадлежит кавказцам.

Блатная элита сознательно лишала себя всех человеческих привязанностей, которые могут стать уязвимым местом. В блатном мире было не принято обзаводиться семьей. До 70-х годов законникам запрещалось жениться, иметь детей и даже поддерживать связь с родителями. Считается, что известная татуировка «Не забуду мать родную» имеет несколько иной смысл. Под «матерью» понималась воровская семья, которая вскормила и воспитала авторитета. Супружеские узы расценивались, как первый шаг к измене. Вор, имеющий жену и детей, мог в любой момент завязать, отойти от воровского промысла. История блатного мира богата подобными примерами. Поначалу воровское братство карало изменников смертью, затем стало их изгонять из своих рядов и, наконец, вовсе перестало обращать на супружество внимание.

Первыми нарушать воровской обычай стали кавказские воры. Свою традиционную семейственность они перенесли и в преступный промысел. «Семейный подряд» имел свои преимущества. Посвящая супругу, сына, сестру, брата, тещу и тому подобных в уголовно наказуемую деятельность, ты меньше всего ожидаешь измены. Предавая партнера, ты прежде всего подставляешь родню или родственника, что по кавказскому обычаю заслуживает самой суровой кары. Блатные санкции для детей гор оказались лишними. На родственных узах строились все мафии мирового значения, где понятие «крестный отец» зачастую не является условным.

Жена популярного грузинского вора Датико Цихелашвили (Дато Ташкентского) после ареста супруга возглавила его дело. Пока вор «парился» на нарах, жена, имевшая в воровских кругах кличку Лиданя, не только сохранила доверенные ей капитал и связи, но и приумножила их. Судя по тому, что по тюрьмам и лагерям Датико Павлович скитался без малого 20 лет, с семейным воровским долгом Лиданя справлялась успешно. Она лично передавала грев супругу, а когда тот заскучал в сибирской колонии и захотел быть поближе к дому, Лиданя выполнила и этот каприз. Но и в кавказском лагере Дато пробыл недолго. В комнату для свидания жена вора сумела пронести старинные золотые монеты и незаметно вручить суженому. Остальное уже было делом техники. Лиданя посещала все региональные сходки и пользовалась общаком не менее свободно, чем ее законный муж.

В середине 1992 года Дато Ташкентского вновь арестовали. В тот день вор с охраной прибыл на один из московских вокзалов, чтобы получить из Узбекистана крупную партию наркотических средств. Однако уголовный розыск, получивший оперативную информацию о специфическом грузе, уже ждал Датико Павловича. Обыск его машины опять подтвердил слабость грузинского вора к наркотикам. Марихуана имелась не только в автомобильном салоне, но и, как заверила экспертиза, в организме самого Дато. Дальше «Матросской тишины» судьба вора не забросила. Просидев за решеткой несколько недель по пустяковому для него обвинению (хранение наркотических средств), Дато Ташкентский покинул следственный изолятор.

Вячеслав Иваньков пришел в банду Монгола уже женатым. Получив воровской титул, он, естественно, не стал рвать семейные узы и бросать двух сыновей. Когда Японец пошел по этапу, заботу о его семье принял Отари Квантришвили. По мнению МВД, Иваньков вырастил достойную смену. Сын Эдик якобы проживает сегодня в Вене, где отмывает отцовские деньги в Центральной и Западной Европе, а второй наследник Гена помогает отцу легализовать финансовые средства, полученные от продажи наркотиков.

Сегодняшнее славянское крыло прощается с холостяцкой жизнью. В ней отпала прежняя необходимость. Воры перестали бояться семейной привязанности, охотно женятся, разводятся, вновь женятся. Сторонятся родственных уз лишь нэпманские воры, большинство из которых занимается не рэкетом, а своим классическим промыслом — кражами личного и коллективного имущества.

Роскошь презиралась ворами долгие годы. Если блатной авторитет начинал жить на широкую ногу и ни в чем себе не отказывать, братва задавалась резонным вопросом: а не запустил ли наш братуха лапу в общак? Очень часто воры называли друг друга бродягами, и это считалось уважительным обращением. Денежные излишки, как правило, оставлялись за игорным столом или же шли в общую кассу. Испытание роскошью стало для блатной элиты едва ли не самым тяжелым. Воры в законе имели разные жизненные ценности.

«Я ненавижу роскошь, — заявил однажды Вячеслав Иваньков. — Мне не нужны бриллианты, дорогие автомобили, личные самолеты, вертолеты, яхты и прочая белиберда. Я веду полуспартанский образ жизни. Все, что мне понадобится, я получу. Но мне ничего не надо. У меня совершенно другие ценности — духовные. Я слишком многое в жизни вытерпел и даже еще не наелся белого хлеба. Для меня рассвет ценнее, чем для кого-то миллиард долларов. Я предпочту грызть булыжники и чувствовать себя человеком, чем жрать устрицы в шампанском и чувствовать себя дерьмом».

Полулегальная жизнь Андрея Исаева, выдержавшего не одно покушение, обрекла его на долгие скитания по странам и континентам. Говорят, что он путешествует лишь со спортивной сумкой, набитой самым необходимым. Тем не менее, Исаев в любой момент может воспользоваться общаком и перевести нужную сумму в любой валюте в любую страну мира.

Валерий Длугач любил окунуться в сверкающую драгметаллами богему. К своему пиджаку за три тысячи долларов он отлил массивные пуговицы из чистого золота. В личном гараже, напоминающем ангар для самолета, Длугач держал целый автопарк. По утверждению тех, кто хорошо знал вора, общая стоимость автомобилей превышала миллион долларов.

Блатная элита долгие годы оставалась безоружной. Вор мог окружать себя быками, торпедами, бойцами, но носить пистолет или гранату ему не позволялось. В блатной практике случались различные казусы. В 50-е годы на очередной сходке в подмосковном малаховском лесу воры приговорили предателя к смерти. Вор-изменник, присутствовавший на сходняке, просил пощады, но братва была неумолима. Решили казнить выстрелом из пистолета. А так как никто из тридцати (!) воров оружия при себе не имел, послали гонца за пистолетом.

Сводки ГУВД Москвы за последние пять лет полны сообщений об изъятии огнестрельного оружия и боеприпасов у лидеров преступного мира, среди которых немало и воров в законе. Во время облавы в гостинице «Минск» в номере Рафика Ереванского нашли автомат «Узи» (по одной из версий, оружие вору подбросил провокатор из команды Петрика). При аресте Паши Цируля из подкладки его плаща извлекли пистолет «ТТ» (адвокаты Цируля твердили о грубом подлоге); Сергей Липчанский по кличке Сибиряк не расстался с пистолетом даже во время визита в Бутырскую тюрьму для свидания с Шакростарым; идя на день рождения Шурика Захара в мотель «Солнечный», вор Расписной берет гранату «РГД-5». На Волгоградском проспекте милицейский наряд задержал Юрия Лакобу, вооруженного пистолетом Макарова с двумя обоймами к нему. После такой находки уголовный розыск обыскал квартиру Лакобы и вынес оттуда ручной пулемет с глушителем, два автомата Калашникова, карабин, гранаты и четыре ящика патронов. Примеры можно продолжать.

Каралось смертью сотрудничество с правоохранительными структурами, притом в любой форме. Вор не должен фигурировать свидетелем или потерпевшим. На суде он может выступать только как подсудимый. Если вора ломали в пресс-хате или же покупали всепрощением его криминальных грехов, он становился ссученным.

В начале 1980 года в преддверии московских олимпийских игр на контакт с КГБ пошел Анатолий Черкасов авторитетнейший вор старой закваски. Он заслал в приемную УКГБ СССР по Москве и Московской области своего гонца, который сообщил дежурному офицеру о якобы готовящемся «центральном терроре» (терактах в отношении государственных деятелей). Этим визитом Черкас сознательно вызвал огонь на себя. Чекисты проследили за странным посетителем и установили его принадлежность к окружению Черкаса. Сотрудники КГБ не стали «светить» осторожного вора и установили с ним контакт негласным путем. В разговоре с офицером госбезопасности на конспиративной квартире Черкасов сообщил об активизации кавказского криминалитета и его скором вторжении на территорию РСФСР. Вор предупредил о грядущей «этнической войне», которая начнется с уголовных сфер и перебросится в сферы политические.

Оперативная разработка Черкасова продолжалась несколько недель, но по приказу самого Юрия Андропова была прервана. Не умаляя патриотизма Черкаса, можно предположить, что через него воровской клан пытался прощупать чекистов, а заодно и убедить их в своей лояльности к существующему режиму. В те годы КГБ уже пытался дублировать некоторые функции МВД и начинал поглядывать в сторону профессиональной преступности.

Стать сукой, то есть пойти на сотрудничество с правоохранительными органами, — самый большой грех для блатного братства. Но и он с годами (точнее с десятилетиями) превратился в невинную шалость, а затем и в насущную необходимость. Соликамская ИТК-6 умела укрощать воров в законе. Для «перековки» имелись такие средства воздействия на психику и здоровье человека, что вор был готов подписать любую бумагу о любом сотрудничестве. Подписка о сотрудничестве с органами МВД, как правило, не афишировалась, но рано или поздно «косяк» переставал быть тайной «для двоих». После этого вор терял авторитет и даже изгонялся из блатного клана.

Сегодня законник волен давать какую угодно подписку, лишь бы она не шла во вред братве. Более того, он сам пытается установить тесные контакты с милицией, прокуратурой и спецслужбами для разрешения своих проблем. Братва это только приветствует и не брезгует периодически пользоваться наработанными связями.

И еще один любопытный факт. На вопрос корреспондента «Известий» к начальнику Хабаровского РУОПа Николаю Меновщикову по поводу его контактов с вором в законе по кличке Джем офицер милиции ответил так: «Потому, что выясняю, узнаю, как работники мои поступают. Что в этом дурного? Мне, между прочим, чистота рядов моих дороже».

Воры в законе сторонились почетной воинской обязанности по защите Отечества. Даже в годы войны они предпочитали сидеть по лагерям и малинам, считая себя вне фронта, вне политики. Да и Родина не особенно рвалась вооружать своих непутевых сыновей, которые могли бы при удобном случае сбежать или сдаться на милость победителю. Чтобы полностью отмежеваться от политики, блатному миру, прежде всего, необходимо было определить для себя ее границы. Эта задача оказалась непростой.

В начале 80-х в структуре КГБ начали создаваться оперативно-боевые бригады для непосредственных контактов с лидерами преступного мира. Александр Черкасов оказался лишь первой (хотя и рассекреченной) ласточкой. Трезво оценив статус и социальный вес воров в законе, руководство Комитета госбезопасности принялось за их изучение. После первых «безобидных» контактов, которые прошли в виде взаимных советов и консультаций, блатной мир понял: чекисты принимаются за него всерьез. Построить отношение с КГБ на тех же принципах, что и с Министерством внутренних дел, не удалось. Многие из воров в законе были завербованы чекистами, но эта связь прикрывалась обеими сторонами исключительно политическими мотивами. Скажем, «социальной подготовкой к Олимпиаде-80», «профилактикой центрального террора», «стабилизацией межнациональных отношений» и т. п.

Сказано много и о воровской чести. От реакции вора на грубость или оскорбление зависел его авторитет и вся уголовная карьера. Великодушие и толстовское всепрощение блатной мир встречал непониманием.

В иркутской тюрьме Японца долго не признавали. Кавказские воры призывали зэков игнорировать «столичного самозванца» и даже подбивали на оскорбления. Их расчет был прост: каждая снесенная обида уменьшала бы шансы добиться авторитета. Иванькову пришлось отстаивать свои права кулаками, заточкой и всеми подручными предметами. Дважды ему накручивали срок за зверское избиение товарищей по зоне. Однажды Иваньков опустил табурет на голову офицера внутренней службы, который разразился в его адрес отборной матерщиной.

Стоическая личность Япончика стала символом воровской чести, живой легендой. Это не высокопарные слова, а суровая действительность. Московского вора в законе не сломала даже пресс-камера, не говоря уже о «каких-то там» ШИЗО и карцерах. Иваньков, никогда не отличавшийся мощными габаритами, обуздал и козлов, и сук, и кавказцев. Ввязываясь в драку, вор думал не о возможных увечьях или даже смерти, а о своей воровской чести. «Я прошел сумасшедшие дома, скрытые тюрьмы, карательную медицину, — комментировал свое прошлое Японец. — Я пережил все это с честью и достоинством. Честь и достоинство в нашей истребительно-трудовой мясорубке сохранили единицы. Я прошел между молотом и наковальней, где либо от человека ничего не остается, и он превращается в шлак, либо выковывается булат. Я — булат, о который все ломают зубы».

Когда московский законник Валерий Длугач прибыл на сходку в нетрезвом состоянии, да еще с двумя дамами (чтобы веселей обсуждались наболевшие блатные вопросы), один из воров дал Длугачу пощечину. Подобные выходки считались оскорблением.

Витя Никифоров по кличке Калина за словесную обиду прикончил ножом московского авторитета. Он воткнул в Шелковника, имевшего черный пояс по каратэ, нож и спокойно удалился. Но тот же Витя Никифоров сам едва не пострадал за свою вспыльчивость. Он публично обозвал нехорошим словом чеченского вора Султана Даудова, и тот также публично пообещал расквитаться с наглецом. Поостыв, Калина встретился с Султаном и бесхитростно извинился. В ответ чеченец протянул Вите руку.

В блатном мире со словами обращаются очень осторожно. В отличие от фраерских понятий, они часто имеют двойственный смысл. К примеру, на обычное приветствие «Здорово, мужики!» может последовать: «А где ты видишь мужиков?». Сакраментальное послание «на три буквы» воспринимается как пожелание стать опущенным. Воспринимаются по-иному «сука» и «козел». А добрая русская вставка «е… твою мать» оскорбляла святыню блатаря — тюрьму.

До 60-х годов настоящий блатарь всегда имел при себе одну или две колоды карт и был готов сражаться в любом месте и в любое время. Он прихватывал карты даже на «скок» и, выбрав удобную минуту, гадал себе на итог кражи. Гаданье шло во время игры: по карточному раскладу вор пытался предсказать свою дальнейшую участь. Победа сулила легкое, нехлопотное дело, проигрыш вообще мог отсрочить воровскую операцию. Азарт руководил поступками вора.

Профессиональный вор, привыкший рисковать и регулярно напрягать нервную систему, за решеткой чувствовал себя неуютно. Здесь его лишали прежних ощущений, прежнего холодка в животе, который для вора стал своеобразным наркотиком. Восполнить эти ощущения помогали карты. «Игра напоминает мне карманную кражу, — признался один рецидивист. — Тебе идет карта, и ты чувствуешь то же самое, если бы под подкладкой фраера в твою руку скользил бумажник».

Если в тюрьме имелась библиотека или красный уголок с периодикой, проблема с карточными колодами снималась. Распотрошив книгу или газету, воры получали вполне приличные «колотушки». Бумажные листы склеивали в три-четыре слоя. Клей готовили с помощью обычного хлеба: его окунали в кипяток, затем отжимали и пользовались отжатой жидкостью. Склеенные листы разрезались по нужному формату и метились по карточным мастям и достоинству. Для этого имелся трафарет — картонный лист с вырезанными бритвой или острым ножом окошечками. Краской служило мыло, разведенное на стержне химического карандаша или саже. Красная масть выделяется очертанием очков, достоинство — их комбинацией.

В довоенные годы похороны вора в законе сопровождались особым ритуалом. В гроб клались бутылка водки и колода карт: верные спутники блатаря. Это не было бравадой. Игральные карты, как символ азарта, для вора служили святыней. То, что здравое человечество относило к слабости, блатной мир считал достоинством. Контролеры уже не пытались застукать блатарей, а просто периодически изымали карты для отчетности. Это стало традицией. Говорят, что авторитеты никогда не прятали карт. Вор в законе не имел права остановить игру при таком пустяке, как появление казенного персонала. Опытные сотрудники СИЗО или ИТК, все же решив отобрать у вора колоду (а это случалось не часто), давали ему доиграть.

Высшим органом власти блатного мира считалась и считается сходка. Именно воровская сходка — единственная форма коллективного решения всех важных вопросов. Прикрытием для встреч зачастую служат массовые мероприятия — свадьбы, юбилеи или похороны. Так, в начале декабря 1992 года в московский мотель «Солнечный» на день рождения законника Александра Захарова по кличке Захар прибыли десятки столичных авторитетов. Поздравив Захара с очередной его годовщиной, выпив и плотно закусив, воры приступили к своим обыденным проблемам.

Классические воры собирались в тюремных больницах под видом пациентов. Чтобы попасть в лечебное учреждение или же задержаться в нем, ворам часто приходилось симулировать болезнь. Для этого существовали специальные рецепты, которые уголовная братия разработала и опробовала еще во времена каторги. Случалось, что претендент на воровской титул даже причинял себе увечья, чтобы попасть в больницу на вручение венца.

Нынешние воры к подобным истязаниям над своим организмом практически не прибегают. Они в состоянии купить врачебный диагноз. В 1985 году правоохранительными органами замечена в блатных традициях еще одна существенная «поправка», касающаяся сходок. Во многих регионах России новые воры выделяют из общака для нэпманских законников премиальные, чтобы те посещали сходки без права решающего голоса.

В последнее десятилетие на воровские сходки приглашаются не только законники, но и некоронованные лидеры криминальных группировок, с которыми блатарям приходится считаться. Крупная уголовная сходка состоялась 27 мая 1995 года в Сочи. На встречу прибыли 10 воров в законе и 350 авторитетов со всех регионов России. Прикрывало сходку, которая проходила на кладбище, желание коллективно почтить память вора в законе по кличке Рантик, усопшего год назад. Едва воры открыли собрание, как кладбище окружили бойцы от МВД и ФСБ. Стычек и конфликтов не последовало. Никто из авторитетов в розыске не числился, поэтому обошлось без арестов и задержаний.

Не менее примечательным выдался и сходняк в Томске весной 1997 года. Воровская элита из Московской, Тюменсткой, Челябинсткой, Кемеровской, Екатеринбургской, Новосибирской, Иркутской областей, Ставропольского края, Киргизии, Грузии и Армении прибыла в Томск для передела сибирской нефти. Местные авторитеты, естественно, претендовали на львиную долю нефтяного промысла и требовали ущемить кавказскую братву. Пиковые же стремились отбить часть бандитского контроля над нефтью у воров Сибири.

Воровские посиделки были закамуфлированы под празднование дня рождения томского вора в законе по кличке Гром. Гром, прошедший год назад коронацию в Сочи, был смотрящим за томской братвой. За считанные месяцы он потеснил кавказских воров и, по некоторым данным, даже отбил у них часть общака. Время и место встречи воры не афишировали. Для этого имелись все основания. Предыдущий сходняк в Самаре, где делилась прибыль «АвтоВАЗа», был успешно разогнан местными спецподразделениями.

Едва криминальные лидеры (а их приехало свыше двухсот) заморили червячка в томском ресторане, как нагрянули бойцы Тюменского управления по оргпреступности. Вооруженные автоматами руоповцы отобрали из респектабельной публики 67 человек, усадили их в автомобили и доставили в приемник-распределитель для бомжей. Холеные, отутюженные авторитеты в дорогих костюмах и отшлифованных до зеркального блеска туфлях чинно прохаживались между грязных оборванных голодранцев. Спустя несколько часов все они были освобождены. За решеткой распределителя остался лишь гость из Кемеровской области, у которого нашли пакетик с марихуаной. По капризу судьбы крестный отец Грома, вручавший ему воровской титул, задержался в Краснодарском крае на собственном дне рождения. Вероятно, он об этом сейчас не жалеет.

По воровским законам, только сходка могла распоряжаться жизнью и смертью блатного лидера. Лишь коллективным решением можно было применить к виновным блатные санкции, которым в воровской жизни отводится особое место. Блатной мир всегда жил с обостренным чувством несправедливости. Последнее, что у него осталось, чего не отнять — воровское братство, основанное на доверии, чести, благородстве (все эти понятия блатари истолковывают по-своему). Вот почему к предателям отношение особое. Получив возможность судить самому, профессиональный уголовник предается чувству мести. Это чувство ненасытное, всепоглощающее, с оттенком явного садизма. Блатной мир выносил приговоры не только конкретным лицам, но и целому коллективу (скажем, всему отделению милиции, разнесенному мощным взрывом), не только мужчинам, но и женщинам, не только взрослым, но и детям. У блатарей своя мораль, свое законодательство, свой суд.

В блатном мире существовало три вида наказания: пощечина, изгнание из клана и, разумеется, смерть. Последним видом блатари пользовались чаще всего. Примечательно, что еще в 50-х годах отобрать у вора жизнь могла лишь сходка. Сегодня этот принцип стремится соблюдать лишь славянское крыло. Пиковые блатной «кворум» сводят до минимума. Два-три вора собрались, посовещались и объявили кого-то «гадом» или «сукой». Затем расплатились с наемным убийцей.

Публичную пощечину давали за оскорбление. За более тяжкую провину (скажем, за пренебрежение второстепенными блатными законами) могли отобрать воровской венец. Развенчанный блатарь, которого называли прошляком, лишался права пользоваться общаком и посещать сходки. Законник Андреев, имевший погоняло Кирза, лишился титула за то, что выступил на судебном процессе в роли свидетеля.

Предателей наказывали смертью. Для блатаря измена — понятие растяжимое. Растратчик общака вполне мог подпасть под эту «статью». Вот как вспоминал подробности расправы один из воров в законе:

Самый кровавый воровской суд состоялся в 1949 году в знаменитой бухте Ванино. Тогда блатари казнили 28 изменников, которые отреклись от воровских традиций. Поножовщина длилась недолго. По команде самого авторитетного из законников блатари выхватили ножи и в считанные минуты прикончили сук.

Если вор-изменник, чувстствуя близкую кончину, игнорировал сходку и пускался в бега, братва выделяла палача. Вначале им был кто-нибудь из законников, но со временем воры стали пользоваться штатными ликвидаторами, услуги которых оплачивались. Палачи стремились работать с выдумкой, с этакой шокирующей изюминкой. Приговоренных давили катком, живьем сжигали в печах, сбрасывали в шахты. На Шелеховском алюминиевом заводе троих предателей затолкали в электролизную камеру и включили ее. За считанные минуты от жертв остался лишь запах и легкий дымок. Были случаи, когда связанного по рукам и ногам зэка помещали в ванную и заливали соляной кислотой, которая в буквальном смысле растворяла тело. Жертву могут заколотить живьем в гроб и ночью похоронить на заброшенном кладбище, бросить к голодным крысам, исписать похабной татуировкой все тело и в голом виде высадить в центре города, сбросить с крыши высотного здания, разорвать автомобилями за ноги, заставить убить первого попавшегося милиционера, утопить в кипящем парафине…

В 70-х годах блатные санкции пополнились четвертым пунктом. Штрафнику стали выставлять счет. Причем по незначительным на первый взгляд поводам. Скажем, при опоздании изымали от 25 до 100 рублей за каждую минуту задержки, за срыв контракта и тому подобное. Холодный расчет вытеснил эмоции, и обычная месть утратила былую популярность.

Понятие «измена» сегодня преобразилось. То, что когда-то считали предательством, теперь стало обыденностью. Смерть за измену встречается все реже. Современные воры в законе могут иметь целые бригады для силовых акций, но они, как правило, исполняют функции, далекие от мести.

Сегодня главными ценностями блатного ордена являются не столько воровская честь и верность идее, сколько воровские общаки, а мерилом блатного авторитета, как правило, выступает умение общаки эти пополнять. История общих воровских касс уходит в далекое прошлое.

Денежные суммы, полученные с уголовного промысла, оседают в общих денежных фондах блатного мира. За последние 20 лет почти во всех регионах России и союзных республик начала развиваться финансовая взаимопомощь профессиональных уголовников. Как и любая структура, воровской орден имеет свои каналы получения денежных средств, свои кассы, которые называются общаками. Если раньше общаки наблюдались лишь в системе ИТУ и СИЗО, то, начиная с 70-х годов, они появились и в условиях свободы. Большинство общаков имеют сложную систему сбора, хранения и использования финансовых средств.

В середине 80-х годов зэк вносил в общак один рубль из пяти, на которые он отоваривается в магазине. Получая денежный перевод, зэк отчислял в местный общак пятую часть всей суммы. Взымалась дань и с каждой карточной игры. Ворам в законе удалось подчинить своему авторитету даже контингент спецкомендатур, где имелись свои преступные лидеры. Таким образом появился дополнительный доход общаковых касс. Среди законников появились смотрящие, взявшие под контроль спецкомендатуры.

В конце 80-х годов в киргизской ИТУ-36/3 строгого режима лагерный общак существовал почти легально. На территории зоны располагались республиканские туберкулезная и наркологическая больницы, требующие больших расходов на грев блатных пациентов.

Зная, что наркотики и сигареты так или иначе будут регулярно прибывать в больничку, начальник лагеря Николаев закрывал на грев глаза. Он даже разрешил зэкам мастерить в нерабочее время товары широкого потребления, которые продавались и пополняли общак. Полковник внутренней службы оказался для блатарей «добрым самаритянином». В больничных палатах братва доживала последние дни, погибая от туберкулеза и посленаркотической «ломки». Чтобы обезболить кончину умирающих зэков, воры добились прямых поставок грева со свободного общака. В зону пошли лекарства, марихуана, опий, продукты питания. Дорога была перекрыта лишь для спиртного. Воры в законе по достоинству оценили благородство хозяина и в считанные дни выгнали в промышленную зону всю отрицаловку.

Колония специализировалась на производстве арматуры и другой металлопродукции. В начале 90-х начались перебои со сбытом, и на складах скопилось до тысячи тонн металла. Лагерный пахан предложил хозяину выгодную сделку: братва находит покупателя и получает со сделки свою долю з общак. После недолгих колебаний ударили по рукам. Спустя неделю арматура и штамповка покинули складские стены, а деньги поступили на счет ИТУ. Николаев остался верен своему слову и приобрел для контингента чай, сигареты, консервы, постельное белье и медпрепараты для тубанара.

Местная прокуратура, шокированная деловой активностью полковника внутренней службы, возбудила против него уголовное дело за «превышение служебных полномочий и контрабанду металла». Николаева арестовали и, вопреки служебной инструкции, поместили в СИЗО на общих основаниях. В камере, где парились два десятка подследственных, офицеру несказанно удивились. Даже видавшие виды рецидивисты не припоминали случая, когда к блатарям бросали не кого-нибудь, а самого хозяина зоны. Полковник мысленно попрощался с жизнью, но под вечер баландер принес в камеру маляву, подписанную четырьмя ворами в законе. Немногословное послание запрещало трогать Николаева. Мало того, камера полностью отвечала за его здоровье. Спустя несколько месяцев начальника ИТУ-36/3 освободили за отсутствием состава преступления.

В начале 70-х годов блатная элита, рэкетирующая цеховиков, принялась за создание собственных подпольных структур по производству и сбыту продукции. Такие теневые заводы, принадлежащие ворам в законе, впервые открылись в Узбекистане. Они занимались мясопереработкой и пошивом верхней одежды. Почти весь доход цехового промысла шел в региональный общак.

Долгое время общаковые деньги считались для вора святыней. Расхитителя или, того хуже, — похитителя, как правило, ждала смерть. С появлением финансовой санкции нечистоплотному кассиру выставлялся счет, который мог в три-четыре раза превысить сумму долга.

В последние годы внутренняя дисциплина в блатном клане заметно сдала. Случалось, что законника, слишком глубоко запустившего руку в общак, братва лишала воровского титула. По сравнению с блатными санкциями прежних лет, такая кара напоминает легкое общественное порицание. Говорят, что подобная участь коснулась московского законника Геннадия Корькова, заподозренного в чрезмерном пользовании общаковои кассой.

Сегодняшний общак существует не в виде сундука или сейфа (хотя и тот, и другой совсем не исключаются). Это мощная финансовая структура, которая может быть вполне легальной: она имеет продуманную систему отмывания общаковых бабок.

С появлением общаковых касс лидеры преступного мира уже не утруждают себя непосредственными кражами и хищениями, которые считались обязательными среди законников 30–50-х годов. Теневая финансовая структура в виде общака взяла их на полное содержание.

Братва, дай кличку!

Практически все воры в законе имеют уголовную кличку, а некоторые даже две или три. Клички отличаются постоянством: вор может поменять фамилию, изменить внешность, гражданство, но для блатного мира он все равно останется как «Горбатый», «Хромой» или «Косой». Принятие клички — необходимый акт перехода в воровской мир. В 30-х годах кличку или ее символ выкалывали на теле и не меняли даже тогда, когда она становилась известной не только братве, но и уголовному розыску. По кличке чекисты или милиция могли определить число прежних судимостей и криминальный рейтинг блатаря, но это не меняло установленных традиций. Несмотря на чисто случайное происхождение, в кличке содержится особая гордость вора. Она стала предметом бережного охранения.

Изучение блатных кличек представило бы любопытнейший материал, прежде всего, при сравнении их с тотемами первобытных народов. Прозвище могли дать не только конкретному человеку, но и целой преступной группе. Многие клички были заимствованы из животного мира и указывали на то или иное качество вора. Но подавляющее большинство кличек отражают фамилию, физические или психологические особенности их владельцев. Законник по кличке Блондин был абсолютно лысым, Андрей Исаев стал Расписным после того, как густо покрыл свое тело татуировками, кличку Сибиряк Сергей Липчанский получил за свое сибирское происхождение.

Часто прозвище является сокращенным вариантом фамилии: Захаров — Захар, Зверев — Зверь, Коростылев — Коростыль, Шишканов — Шишкан, Черкасов — Черкас. Может браться во внимание город, в котором родился, вырос или отбывал наказание законник. Такая участь постигла Сергея Тимофеева (Серж Новгородский), Бориса Арустумяна (Боря Бакинский), Игоря Арутюняна (Игорь Бакинский), Рафаила Багдасаряна (Рафик Ереванский), Гайка Геворкяна (Гога Ереванский), Сергея Абрамова (Серега Нежинский). Среди кавказских воров очень часто встречаются клички, которые одновременно являются именами их владельцев — Резо, Гиви, Вахтанг, Вахо, Дато, Гога и др.

Сергей Тимофеев удостоился второй клички Сильвестр за атлетическую внешность и мастерство рукопашного боя, которыми обладал и его голливудский «тезка» Сталлоне. Если вор в прошлом получил ножевое ранение, он имеет шансы стать Резаным, Колотым, Писаным.

Прямой зависимости между авторитетом вора и числом его кличек нет. Тем не менее, за символом блатного мира Вячеславом Иваньковым насчитали шесть прозвищ: Японец, Япончик, Ассирийский зять, Кириллович, Дед, Дедушка. Самое стойкое из них — Япончик — в 1996 году оказало вору в законе крупную услугу, смягчив судебный приговор.

Сын одесского биндюжника Михаил Винницкий получил кличку Япончик за раскосые глаза и скуластое лицо. Легендарный налетчик, сколотив банду из молдаванских проходимцев, громил магазины, артели, богатых купцов и скототорговцев, подкупал местных полицейских чинов, обложил налогом чуть ли не всю Одессу. Внешность бандита также не была ординарной. Ярко-кремовый костюм и желтую соломенную шляпу дополняли галстук-бабочка «кис-кис» и букетик цветов в петлице пиджака. Всегда и всюду Япончика сопровождали два вооруженных до зубов телохранителя.

Советскую власть Миша Винницкий встретил лояльно и даже организовал из своих бойцов красный полк для боевых сражений на фронтах гражданской войны. Верность Мишки-одессита новому строю уже ни у кого не вызывала сомнений. Но однажды между одесским бандитом и народными комиссарами пробежала черная кошка. Уж слишком рьяно начали распоряжаться свободолюбивым Япончиком красные командиры. Знаменитый одесский налетчик, отправившись на фронт, вдруг отказался выполнять приказы и вступил в схватку с красноармейцами. Последний свой бой он принял зимой 1920 года в городе Вознесенске и был убит. Такова краткая история одесского «тезки» Вячеслава Иванькова.

Кличку Япончик московский вор в законе получил не за легендарные подвиги Винницкого, как утверждают некоторые газеты, а за свои раскосые глаза. «У русского народа вообще принято давать прозвища, — объяснял сам Японец. — Вот сейчас, например, Лившица называют Лифчиком, Лебедя как-то называют, Ельцина. В моей родной школе все имели прозвища. Если фамилия Купцов — Купец, Бобров — Бобер. Того, кто имел большой нос, окрестили в Нос. Меня же за разрез глаз прозвали Япончиком. Что тут удивительного?».

Тем не менее, во время судебного процесса адвокаты Иванькова использовали кличку «Япончик» на свой лад. Изложив антисоветские похождения Миши Винницкого и упустив его прежние кражи, грабежи и разбои, защита выставила одесского бандита настоящим героем в борьбе с красным террором и коммунистами. Хотя Иванькова и признали виновным, но во время торгов за срок наказания образ антиреволюционера сделал свое дело. Кличку «Ассирийский зять» Япончик получил за то, что был женат на ассирийке. С возрастом к нему пришли «Кириллович», «Дед» и «Дедушка».

Существуют уголовные погремухи, основание для которых непосвященному человеку разгадать сложно.

Они не вяжутся ни с фамилией, ни с именем, ни с внешностью вора. Скажем, Тимофей (Александр Агафонов), Веревка, Гусак, Башмак, Бабай, Горбатый и др. По одной из версий, москвич Виктор Никифоров своей кличкой «Калина» обязан матери — Кале Васильевне, которая помогла родному сыну добыть высокий воровской титул.

В отличие от рядовых уголовников блатная элита почти не имеет оскорбительных кличек. С незавидной кличкой (Кизяк, Пидор, Ванек, Петух, Падло и т. п.) восхождение к воровским вершинам обречено на неудачу. Хотя история блатного мира знает исключения. Уголовными авторитетами стали Гнида, Глупый, Ванек, Баран.

Очень часто отечественный кинематограф, создавая фильмы о борьбе доблестной милиции с ворами и бандитами, раздавал своим отрицательным героям клички, которые, мягко говоря, слабо вяжутся с уголовным статусом вора. Ярким примером может служить фильм «Место встречи изменить нельзя». Консультанты в мундирах проморгали тот факт, что уголовник по кличке Промокашка сидит в малине за одним столом с авторитетами, да еще с паханом «Черной кошки». Феня трактует «промокашку» как малолетнюю проститутку. Кстати, застольный казус — не единственная неточность в этой ленте. Чердачник Копченый (чердачник, он же голубятник — это вор, крадущий белье с чердаков и балконов) играет в карты с карманником Костей Сопрыкиным и мокрушником Фоксом. Тот же бандит-одиночка Женя Фокс имеет общие дела с вором в законе марвихером Петей Ручниковым. Уголовный мир делился по узким специализациям — мастям. Каждая масть имела свои малины, хазы, притоны, катраны. Копченый, Кирпич и Фокс никогда бы не сели за один стол сооружать банчок. Да еще у ховыры Верки-модистки.

Куликанье по-свойски

Без знания воровского жаргона вор не мог рассчитывать на авторитет. Умение «куликать по-свойски» — обязательное правило для блатной элиты. Разумеется, вор не владел всем лексическим запасом уголовной среды (судя по изданным словарям, он включает свыше десяти тысяч слов и выражений. Многие из них применялись крайне редко, но все же применялись). Чтобы общаться с братвой, блатарям хватало три-четыре сотни слов и выражений, но понимать вору приходилось в десятки раз больше.

Разветвленная система советских лагерей способствовала развитию воровского языка, который уже служил не только для шифровки информации, но и для культа блатной субкультуры. Чем выше был рейтинг вора, тем богаче звучала его феня: положение обязывало. Примером может служить письмо вора в законе М., отправленное из лагеря своему корешу.

Существуют два вида письменной воровской речи: собственно письмо и записка. Как правило, записки служат для общения внутри тюрьмы или лагеря. Они — кровообращение зоны, ее оперативная связь. Вот характерные примеры блатных малявок, отправленных из камеры в камеру по дороге. В скобках дана адаптация текста к нормативной лексике:

Для серьезной шифровки воровских писем и записок жаргон не годится: оперчасть уже давно «ботает по фене» и снабжается спецлитературой. Послание могут шифровать буквенным кодом: пишется безобидный текст, где значение имеет определенная по счету буква. Иногда шифр усложняется решеткой, которую накладывают на текст и поворачивают в нужном направлении. Текст в письме или записке можно написать и тайными чернилами. Чтобы его прочитать, бумагу нагревают, посыпают пылью, смачивают водой и др.

Тайными чернилами, которые проявляются при обычном нагревании, служат раствор лимонной кислоты, раствор кобальтовой соли и лимонный сок. Если текст пишется масляно-аммиачными чернилами (смесь одной части льняного масла с двадцатью частями аммиака и ста частями воды), его отмачивают перед прочтением в воде. Бывает, что на записках пишут жидким клеем — гуммиарабиком, который высыхает и не оставляет следов. Чтобы прочитать послание, бумагу нужно подержать одну-две минуты над паром, а затем посыпать ее пеплом или пылью. Встречаются и более сложные реактивы. Например, раствор фенолфталеина в винном спирте. Такие чернила проступают лишь в нашатырном спирте. Или раствор меди в соляной кислоте с примесью воды и селитряной кислоты. Обработанное раствором письмо читается при легком нагревании.

Изворотливость зэков не знает границ. Вместо бумаги могла использоваться яичная скорлупа. Вареное куриное яйцо с написанным на нем текстом погружали в соленую воду, отчего чернила обесцвечивались и переходили на белок под скорлупой. Получив передачу, зэк первым делом разбивал и чистил яйцо. Прочитав на белке текст, он с удовольствием его съедал.

«Куликанье по-свойски» — это еще и дань воровской моде, наряду с другими признаками, которыми вор старался выделиться среди остальных. Урки не слыли пижонами, их внешность была неприхотлива: сапоги в гармошку, кепка-малокозырка, надвинутая на глаза, длинный шарф, пиджак. Единственной роскошью считалась золотая фикса на передних зубах. Все это носилось с такими специфическими манерами, с такой походкой и жестикуляцией, которыми владели только блатари. Последним дополнением воровской моды служили блатной жаргон и соответствующая татуировка. Ошибаться в них не позволялось. Блатная субкультура изучалась с большим трудом. Жаргон и нательная символика покрывалась тайной. От блатаря сложно было добиться пояснений к тому или иному слову, к той или иной татуировке. Любого фраера, даже с ученой степенью, вор принимал в штыки и при малейшем любопытстве по поводу норм своего поведения сразу же настораживался и замыкался. Вор, прошедший десятки допросов, вырабатывал в себе тактику запирательства при столкновении с внешней средой. Он ничего не объясняет.

Вор может демонстративно соблюдать некую таинственность фени, отделяя таким образом себя от фраера. Все слова он делит на «свои» и «чужие». Об определенных вещах принято говорить лишь в определенных выражениях. Скажем, из двух обычных слов для одного и того же понятия: «вор» и «жулик», — одно может быть употреблено, а другое не может. Когда блатное слово переходит в неворовскую среду, то оно становится для блатаря чужим. Такая участь, к примеру, постигла слова «хрять» (идти), «шамать» (есть), «лямзить», «свистнуть», «спереть», «спулить» (воровать) и другие.

В тюрьмах и лагерях рождались не только отдельные слова, но и пословицы и поговорки. Многие из них избежали сплошного жаргона, сохранив за собой лишь эмоции и образ жизни блатаря. Особое место в уголовной субкультуре занимают блатные песни. Родившись в тюрьмах и лагерях, они быстро забыли своих авторов и начали самостоятельную жизнь. Слог воровской поэзии приподнят и даже патетичен. Главный персонаж песен выступает несколько героем, дерзкой или стоической личностью. Песни, щедро насыщенные блатным жаргоном, менее популярны, чем те, где феня используется умеренно. Сравните:

И

Герой воровских песен любит и страдает, стреляет и стреляется, хает ментов и воспевает свою профессию. Многие песни несут явную угрозу фраерам, подчеркивают бессмертность воровской идеи и могущество блатарей. Например:

Встречаются лагерные песни, напрочь лишенные фени. Некоторые специалисты объясняют подобный феномен тем, что их писали политзаключенные, социально далекие от воровской субкультуры. Здравый смысл в этом объяснении присутствует. Тем не менее, существуют песни, которые открыто воспевают воровской промысел на литературном языке.

Язык для авторитетного вора наполнен идеологическим содержанием. Это звучит напыщенно, но точно. Неумение правильно назвать предмет или действие доказывает непрофессионализм или легкомысленность вора. А нетвердость в блатной идеологии — опасна.

К языку блатного мира можно отнести и язык жестов, выработанный для передачи информации из камеры в камеру через окно. Такой способ связи называется маяком или светом. Его принципы близки к языку глухонемых и сигнализации моряков. Система воровского языка жестов предполагает передачу не только букв, но и целых слов, а в отдельных случаях и выражений.

Постепенно языковые традиции воровского мира отошли в прошлое. Жаргон перестал быть и модой, и средством связи. Классическая блатная почта уступила место сотовым телесетям и гонцам, неприкосновенность которых попросту куплена. Блатные романтики еще пытаются соблюдать прежние обычаи, но их рвение не находит практического применения. Они лишь отдают дань прежней моде.

Кавказские воры в законе почти полностью оградились от фени, считая ее излишним порождением преступного мира, этаким славянским пижонством. Они не намерены преодолевать еще один языковой барьер. Жаргон блатных отмирает со всей их субкультурой, которую МВД обещало уничтожить еще в 50-х годах. С началом всеобщей перековки воры в законе старались избегать устной компры, сохраняя свой язык лишь в тайной переписке. Со временем блатной жаргон настолько адаптировался к обычной русской речи, что утратил былую патетику и таинственность. Он стал попросту не нужен. Ключ от языкового шифра можно встретить едва ли не в каждой милицейской библиотеке, а порой и в книготорговле: «Язык воровского мира», «Словарь жаргонных слов и выражений», «Собрание русских воровских словарей» и др. Феня подобна лягушке: когда ее препарируют — она умирает.

Черви, мулики, хрусты…

В этой главе, которая заслуживает самостоятельного рассмотрения, приведены слова-синонимы самых распространенных блатных понятий. Не выражений, а именно понятий. В этом и состоит принципиальное отличие синонимического словаря от словаря блатных выражений. Филологические исследования подобного характера позволяют взглянуть на обыденные предметы, действия или явления со стороны блатаря, скованного рамками своих разговорных традиций. Любопытно, что синонимические ряды отдельных понятий намного объемней русского синонимического багажа. Это связано прежде всего с непосредственным назначением воровского языка.

ВОР — верхолаз, верхушечник, вихер, водопроводчик, волынщик, выдра, гастролер, глухарь, голубятник, гонши, городушник, гробокопатель, громила, громщик, дачник, дачница, дербанщик, деревянный бандит, десантник, доброутренник, домушник, дурковод, енофырь, жених, жех, жулик, жульман, закоулыцик, залетный, змееныш, избач, кабурист, кабурнет, кабурщик, каи, каин, капорщик, карманник, кармен, кассир, кассист, кликушник, клюкарь, клюквенник, клюшник, кооператор, копытчик, кошатник, кошатница (кожатница), краснушник, крот, лазутчик, левушница, леопард, макли, маравихер, марвихер, марушник, маршрутник, медвежатник, мерщик, мичуринец, могильщик, мойщик, муравей, муравьихер, мурка, мышь, наниматель квартиры, наховирка шопенфиллер, ночник, оборотник, отверточник, очкарь, паломник, пасечник, перерывщик, пижляк, писака, писака-техник, писальщик, писатель, плиточник, подборщик, подкладчик, подсадчик, подсонник, поездушник, полочник, понтщик, посадчик, проездушник, рвач, рыбак, рыболов, рыночник, савка, сакальник, светлячок, сидорщик, скакун, скачок, скачошник, сковарь (скакарь), скокцер, скрипушник, слесарь, сонник, сопчик, стекольщик, съемщик, сыроед, тети, техник, тихольщик, тихушник, тонкая проволока, торбохват, транспортник, турист, угловорот, удильщик, утренник, фортач, форточник, халтурник, халтурщик, хапушник, хвастун, хвостун, хорек, художник, чердачник, чержак, чертежник, швец, швец-похоронник, шигач, шимханчик, шипер, ширман, ширмач, ширмушник, шкалач, шлепер, шнифер, шнопырь, шопенфиллер, щипач, экстремист, ювелир.

ВОР В ЗАКОНЕ, ПАХАН, АВТОРИТЕТ — автоматчик, авторитет, безлошадный, бетушный, блатарь, блатной, блатняк, бугор, вор в законе, деловой, джага, духовой, жужу, законник, князь, козырный, косматый, крепостной, крылатый, кудлатый, люди (мн. число), люды (мн. число), мастер, маститый, микадо, накипь (мн. число), утюг, человек, чеснок, чесняк, честняк.

ГЛАВАРЬ ВОРОВСКОЙ ГРУППЫ — бондарь, волк, гетман, заказчик, иван, иван Иванович, князь, коновод, маз, маза, мама, матка, маша, менджер, папа, пахан, харум-паша, центровик, центровой.

ВОР-НАСТАВНИК — гувернер, козлятник, маз, пахан, родич, родыч, шлифовщик.

ВОР-ОДИНОЧКА — единоличник, кустарь, лях, мар, один на льдине, польский вор, поляк, сыроед, тихоход, челюскинец, чистяк, шон.

ОПЫТНЫЙ, ПОЖИЛОЙ ВОР (ВОРОВКА) — аристократ, бобер, большой человек, гермес, копна, мамура, маханша, роденый, родский, семиэтажный, сикне, стриж, тонкая проволока, уркаган, уркач, фортовик, хужурный, черни, чорня.

МОЛОДОЙ НЕОПЫТНЫЙ ВОР — баклан, брус шпановый, букашка, васек, верхушечник, вошка, гаврош, гебель, голец, грак, жиган, жучок, змееныш, камса (комса), козолек, корогрыз, короед, крыска, лопух (лапух), лохтач, малышка, малютка, молодка, молодняк, обезьяна, обезьянка, оголец, партак, парчушка, пацан, пацан зеленый, пацан золотой, полуголодный, полуцвет, полуцветной, порча, порчак, порчевило, порчила, порчило, поте, потц, поц, сазан, синтетический, собачка, сохатый, еявка, ушкан, фаршмак, форшмак, фрей, цыпленок, шкет, шмыт, юнга.

МЕЛКИЙ ВОРИШКА — вшиварь, гнус, гусиносик, деляга, жук, жуковатый, жулик, косушник, криношник, крохобор, кусочник, кусошник, лизун, мазурик, моль, несун, опарыш, пачкун, портяночник, ошибчик, чеграч, чеграш, чиграч, чиграш, шабалда, шаболда, шакалье, шелупень, шельма, шимбала, шпанюк.

ПОДРУЧНЫЙ ВОРА — агент, гезель, девка, клиент, наводчик зрячий, оттырщик, поддужный, подпасок, подхват, помогало, протезы (мн. число), тырщик, убегайло, фортацер, фартицер, фертицер, фортанцер, фортица, фортюцела, фраинд, фрайн, холоп, ширмач, ширмушник.

ВОРОВСКАЯ ПРИСТЯЖЬ (ПРИСЛУГА) — алешка, бой, вайе, василек, гарсон, два на два, литерка, поддувало, пристяжные, пристяжь, прошка, халдей, хангайчик, холоп, шестерка, шнурок, шоха, шушар, яшка.

ВОРОВСКАЯ ГРУППА — беспредел, беспредельщина, бражка, брашка, бригада, воровская семья, гоп, гопа, гопстопкомитет, груд, кодла, кодло, кодляк, колхоз, конда, контора, кубло, куток, маза, орава, отрицаловка, семафор, семья, смык, станок, тигрятник, хаверa, хавира, хевель, хевра, хоровод, шара, швай, шерсть, шобла, шутвис (шитвис).

ВОРОВСКАЯ СХОДКА — десант, каперка, качаловка, качалово, качка, круг, правилка, правило, правокачка, разборка, сходка, сходняк, толковище, экзаменационная сессия.

НАВОДКА — близец, брезец, набой, навод, наводка, наколка, натырка, резец.

НАВОДЧИК — давальщик, делодаватель, лей, мокрица, мурка, набойщик, наводчик зрячий, наводчик темный, подводчик, подсказчик, суфлер, шмельцер.

НАБЛЮДЕНИЕ, ВОРОВСКАЯ РАЗВЕДКА — агрегат, воздух, выпас, ливер, стрюм, хвост, шкапун.

СЛЕДИТЬ, РАЗВЕДЫВАТЬ, ВЫЯСНЯТЬ — бросать косяки, вентилировать, верхонить, верюнить, воздух нюхать, выластить, выстукивать, готовить, давить косяка, давить (давать) ливер, дыбать, засечь, застремить, заухлить, зекать, зектонить, зетйть, зечить, зорить, зыкать, зырить, канать на хвосте, клекать, кнайсать, кнацать, кнокать, кнохать, коцать, лавировать, ливерить, ливеровать, ливировать, лукать, мацать, маячить, метать, молчать, назырить, нанюхаться, пасти, пасти козу, пасти сазана, помешать, пощекотать, приделать хвоста, провентилировать.

НАРКОТИКИ — гадость, галька, ганджа, гарахан, гаян, гейфа, граммофон, гусиные лапки, гута, дурь, дурь женатая, дурь центровая, желтые, жомба, загубный, иней, кайф, калики, калики-моргалики, канабис, катюха, кашкар, кашлевые, кенаф, кишмиш, клевер, кокнар (кукнар), кокс, коксик, колеса, колесики, корм, кошки, кругляк, кунубу, ланапас, лед, леди хэми, лиамба, маджон, мажиншира, маконга, малак, мамека, марафет, мария, марфа, марфуша, накс (нокс), наркота, наркота, нюхара, нюхта, оторва, отрава, палтикян, паль, пахтач, песок, план, планчик, плантчик, пластилин, подогрев, пурн, рафинад, римба, ручка, сархан, сары, сасыг, сено, серики, симпляк, смаль, смешной табак, смола, смолка, снег, снежок, сухта, сушняк, такрури, такрутти, темнота, товар, торчок, тоян, трава, травка, турецкий табак, фурункул, хабак, халва, хандра, ханка, ханоби, хапка, центровое курево, цихнар, чера, черняшка, чума, шала, шан, шана, шарас, ширево, ширки, шировье, ширь, шлак, шмаль, юнк, ямба.

УПОТРЕБЛЯТЬ НАРКОТИКИ — балдеть, вколоть, вколоться, вмазаться, втирать, втыкать марафет, глотать веревку, глотать колеса, двигать, двигаться, забить косяк (косую), захавать, кинуть на кишку, колоться, лизать, обезьянничать, оторваться, планировать, плановать, плыть по плану, подкумарить, подкурить, пойти подхехекать, разогнать комара, раскумариться, расслабиться, сидеть на колесах, торчать по кайфу, торчать по колесам, ужалиться, уколоться, ширять, ширяться, шмыгнуть, торкнуться.

БЫТЬ В НАРКОТИЧЕСКОМ ОПЬЯНЕНИИ — балдеть, въехать в хутор, заяхшило, кайфить, кайфовать, ловить кайф, осоветь, поплыть, приход заловить, сесть на иглу, сидеть на винте, тасковать (тосковать), ташиться, торчать, убиться, укататься, улететь.

ДЕНЬГИ, ДЕНЕЖНЫЕ КУПЮРЫ (общее название) — акча, алтушки, бабки (бабули, бобули), бабья радость, балки, балоны, барашки, барыши, баши, башли, белки, бог, боны, ванхи, воздух, время, галте, галье (голье), гвозди, гипс, голяки, гронки, гроши, гульдены, деревяшки, драт, драхмы, дрожжи, дрожки, дронже, дубы, звон, знаки, калль, канты, капуста белокочанная, капуста рубленая, капуста цветная, кесы, колы, кости, кровь, круглые, лав, лава, лаве, лавешки, лавье, лапта, линзен, линц, липняк, листья, лодяга, мани, манипуль, маньки, мишура, мойло, молоко, мулики, мурыжки, мякоть, налива, наличман, насыпуха, натыр, овес, парнус, пенензы, пехпих, пиастры, пити-мити (тити-мити), плитки, подогрев, посаловье, пули, росы, рыженькие, рыжки, сара, сараман, сарка, сармак, сарман, семечки, слезы, слюнявчики, сорянка, тайлеры бокинские, таньга, тугрики, фанера, фенька, филы, финаги, финажки, фины, фисташки, фишки, форсы, фортинги, форцы, хавры, хрусты, цвет, цифры, цуца, чабар, чабун, черви, червонцы, шайбочки, шайбы, шелестуха, шмели, шумаги, шушваль.

ДЕНЬГИ (номинал, количество) — абас, бак, баклажан, бумага, василек, Вашингтон, вошь, гришка, гунчик, две кати, дед, декан, декана, декаша, десятик, десятиместка, десять, динама, драйка, драяк, дуб, дэшка, дядя володя, зелененькая, зюга, канька, карась, катя (катюха, катька), кафа, кенарь, килограмм, кожаный, кок, кол, колесо, консул, копейка, коса, косая, косель, косуля, косуха, кося, косяк, красненькая, краснучка, кругленькая, кусок, лама, латик, лашник, лебедь, лимон, лира, лодырь, ломаный, ломыга, международная, номинал, обац, парняга, парняк, пентух, пентюх, пенчик, пес, пескарь, петая, петровский, петряк, петух, петушок, петюнчик, петя, плавник, плитка, пол-кати, пол-куска, полтинник, полунца, понта, попугай, пятик, пятихатка, пятилетка, пятиместка, пятка, рваная, рваный, розовенькая, рубль, рябчик, саша, сдюга, сдюка, синенькая, синька, стольник, стоха, стоша, стремыга, тимак, тимяк, титак, тонна, трагедия, трека, трехместка, треульник, трюльник, трянский, угол, учкан, файфер, файфок, ферц, фэрц, хруст, целкач, черви, червонец, чертежник, четвертак, четвертной, чеченец, чирвик, чирик, шекель, штука, юксовый.

ИГРАЛЬНЫЕ КАРТЫ — ахтари, бай, библия, бой, бой меченый (колотый), бойщики, бол, болтики, гадалки, инструмент, картинки, кованы, колотушки, колотушки коцаные, колотье, лакши, лащелки, листики, листы, материал, молитвенник, мутузки, накладные, очата, пацаны, пулемет, разбойники, рамки, ружья, святухи, святупицы, святцы, складка, сонники, стели, стельки, стирки, стиры, стиры коцаные, съянцы, фишки, цветухи, ширши, шпаги.

ИГРАЛЬНЫЕ КАРТЫ (номинал) — бардадым, бардым, блинов, вольт, господин блинов, дунька, королева, краль, краля, лоб, мазиха, малец, мамка, многострадальный, молодка, окно, окошко, братское, очко братское, парень, святой Николай, святой Павел, солдат, старик блинов, фигура, фигура заморская, хлап, шаха, шеперка, шоха, штитка.

ИГРАТЬ В КАРТЫ — биться, воздух разыгрывать, выть потихоньку, гонять, гулять, дуться, зарядить в железку, играть без кляуз, играть в боевую, играть на три (четыре) звездочки, играть на четыре косточки, катать, катить, крутить мельницу, лакшить, локшить, лимонить, метать, метать взапуски, метать стирки, перекинуться, подрезать бороду, сдать в стирки, шпилить, шпигать.

ШУЛЕР, КАРТЕЖНЫЙ ИГРОК — захерник, играющий, игровой, исполнитель, катала, ковщик, мазевый катала, манипулятор, мастак, молодняк в катке, накладчик, офицер, паковщик, поездник, разводной, светух, стиралыцик, стирло, стирогон, фай, центровик, центровой, чалдон, челдон, червонный валет, шестерка на подъеме, шлепер.

БРОДЯГА — БДС, бич, бомж, варнак, волосатик, голошмыга, голышня, гопник, гопушник, дворняга, дворянин, демосфен, дунгыз, кондуктор, краги, леаперд, летун, профура, профурсетка, прохожий, рванина, рвань, скиляга, скиф, слепой, спафей, таежный волк, труболет, хиппи, чердачник, шабалда, шалашовка.

БОГАТЫЙ ЧЕЛОВЕК — бобер, бобка, бобочка, бобр, боярин, грая, гусь, дойный бычок, жирный, икряный кит, куражный, локшовый фраер, мохнатый, мэн, полнокровный, полный чайник, пухлый, пыженный, сазан, с бородой, старик, транзай, туз, фрей, фрей-фея, фуцел, хангай, шуба.

ГЛУПЫЙ, НЕДОРАЗВИТЫЙ ЧЕЛОВЕК — абас, аноха, бажбан, баклан, баран, башмак, бельмондо, бревно, быдленок, быдло, валет, ванек, ваня, вахлак, волосатик, волчара, гаер, галий, гегемон, гигант мысли, двенадцать часов (ночи), демон, дильмич, дуб, дубарь, дундук, дунька, дупель, дьявол, егорка, клоп, ермолай, ибанашка, кабель, канцлер, карась, колун, колхозник, комик, копыто, кос, косей, космач, крестьянин, кругляш, кувалда, кугун, кутут, кукан, лапоть, леха (лех), лопата, лось, лох (лах), лохмач, малохольный, мискж, митька, мудозвон, муфлон, недоделанный, недоносок, неймуд, обушок, оглобля, олень, пальцем деланный, пантелей, пенек, пентух, пентюх, пих-пах, попка, попкарь, простодырка, пут, робот, рундук, семен, сибирский валенок, скобарь, сохатый, с тараканом (в котелке), стебанутый, степа, степан, сундук с клопами, таракан, тимофей, тормоз, тофель, трудный, тубик, туземец, тумак, тундра, тупор, тутан, тюльпан, тюха-матюха, укром, уртам-тартам, фальстарт, фанера, федя, фома, фофан, хохмач, хромосома волосатая, чекалда, чичка, чувашлеп, чугрей, чугунок, чукча, чумарный, чунь, чурка, чухнарь, чушка, шлак, шланг, штуцер, эржан.

ДОНОСИТЬ, ПРЕДАВАТЬ — бабать, багрить, бухнуть, быть телефоном, вдувать, вирудить, вложить, впрудить, дать дело, дристать, дунуть, дуть, жечь, жучить, завалить, закладывать, закозлить, заложить, заложить в сундук, засвистеть, застучать, засыпать, заштрафоваться, зашухарить, зашухерить, звонить, капать, катить бочку (баллоны, телегу), кинуть на сковородку, кладануть, класть, клеить, клепать, козлить, лажануть, ломить, ломить на хозяина, лягнуть, метать, надрючить, накапать, накатывать, наклепать, натырить, обхезаться, опешить, петь, петь в мелодию, плевать, плясать чечетку, подать шайку, подзолотить, подначивать, поднести кулак, подсеять, породниться с водой, прикладывать, сбагрить, вести тачку (телегу), светить, свистеть, сдать, сдать в ломбард, сдать за всю масть, сдать под ключ, сжечь, сидеть на клейстере, скурвиться, слягавить, сожрать, спалить, стукать, стучать, сыпать, телегу толкать, тявкнуть, фокать (фукать), фотографию послать (напечатать), фугануть, фурить, хромануть, хрюкнуть, чурать, шпрехануть, шухарить.