Президент

32. Там же, 11 августа. Разговорчивый «язык».

Снова разделившись на две группы, они в противоположных направлениях отправились вдоль ущелья. Надо было обойти блокпосты и уже с пониженных уровней ущелья перебраться на другую его сторону.

В первой группе, как и при высадке, были те же Шторм-старший, Путин, Щербаков и Воропаев с Изербековым. Но перед тем как тронуться в путь, Виктор Шторм с Махмутом дождались смены караула на блокпосту, который они первым обнаружили, однако, это ничего не дало — они не знали в котором часу произошла предыдущая смена….

…Когда тронулись в путь, Шторм предупредил: «Думайте ногами, не тянитесь, ступайте так, как будто наступаете на собственное горло…» Шли шаг в шаг, держа дистанцию в три метра. Первым свет заметил Воропаев. Возможно это была вспышка от зажженной спички, возможно, случайный просверк от карманного фонаря. Свет исходил со стороны ниспадающей гряды, по правую руку от их следа. Воропаев издал звук, похожий на пение зорянки и Шторм тут же замер на месте. «Впереди свет» , — тихо передал по цепочке Олег; он подтянул автомат со спины на грудь и стал ждать. По знаку Шторма группа присела, а сам Шторм вместе с Изербековым ушел вперед.

Путин взглянул на светящийся циферблат часов и снова ощущение быстротечности времени вызвало в нем тревогу.

Послышалось шарканье, какое обычно издают сухие камни, когда по ним ступает нога человека. Появились силуэты, но к удивлению Путина, вместо двух силуэтов их было три. Это приближались Шторм с Изербековым, но не одни. Между ними маячила бесформенная фигура третьего человека.

Когда они подошли ближе, картина прояснилась: они вели, вернее тащили за заломленные назад руки незнакомца, с накинутой на голову маской. Это был пленный чеченец, во всяком случае, так им казалось, когда они его захватили на самом спуске в ущелье. Этот человек, как потом рассказал Шторм, поил в загоне лошадей. Его подвела недисциплинированность и неосведомленность: он курил и, видимо, не знал, что свет от зажженной спички человеческий глаз может зафиксировать на расстоянии ста километров. Тем более, если наблюдатель в очках ночного видения.

Парень не сопротивлялся, и перед тем как ему на голову надеть маску, заткнули рот резиновым кляпом. Однако, когда поволокли из загона, он начал бодаться и дрыгать ногами.

— Его надо допросить, — сказал Шторм, — но не здесь. Здесь он может разораться, позвать на помощь… Воропаев с Махмутом остаются здесь, остальные за мной.

А остальные — это президент и его телохранитель. Щербаков помог Шторму оттащить пленного метров на сто от ущелья, где с него сняли маску. Но перед тем как извлечь изо рта кляп, Шторм вдавил ствол «Глока» ему в худую, поросшую черной щетиной щеку. «Выбирай, правоверный, — или сейчас я тебя отправляю к Аллаху, или будешь отвечать на все мои вопросы», — и Шторм еще круче нажал на рукоять пистолета. Пленный закивал головой и Щербаков резким рывком вытащил у него кляп. Но «язык» от этого не стал разговорчивее, а Шторм спешил и опять провел дулом пистолета перед лицом чеченца.

— Сколько здесь боевиков, кто командир? — для начала поинтересовался Шторм и взглянул на Путина. А тот чувствовал неловкость: «Я же президент страны, а не зритель древнего Колизея…» Однако он себя тут же поставил на место: «Не раскисай. Ты же знал, за чем сюда идешь, поэтому веди себя соответственно». Он отвел руку Шторма и, взяв человека за подбородок, заставил того смотреть на себя.

— Вас предали ваши главари и мы пришли вас об этом предупредить, — сказал Путин и ощутил в своем голосе решимость. — И уйти мы без них не можем, потому что весь чеченский народ тоже ими предан за доллары… Когда сюда прибывает высокий гость из Афганистана?

Вопрос был неожиданен даже для Шторма, он его оставлял на закуску. Однако пленный не стал мяться, ему, видимо, давно было наплевать на все кроме собственной жизни.

— Скажу, только это пусть будет между нами… Меня казнят, шариатский суд самый строгий…

— Все умрет между нами, клянусь. Поэтому говори и не тяни резину, — Шторм нервничал. И было отчего — время шло, рассвет уже был свершившимся фактом.

— Сегодня прилетает, сегодня вечером он будет здесь…

— Во сколько и на чем прилетает? — этот вопрос задал президент.

— Не знаю… может, на маленьком самолете. Его поехал встречать племянник Барса Исмаил Джамарханов.

— Время? Отвечай и ты будешь и дальше кормить своих коней, — голос Шторма зазвучал как будто живее, хотя так же нетерпеливо. — Считаю, дорогуша, до трех… раз… два…. — Шторм отжал предохранитель и приблизил пистолет к виску пленного.

— Вечером, а точно не знаю. Но их тут много, очень много наших… Афганцев много, арабов много, украинцев много, а вас мало. Вам отсюда не уйти, — чеченец вдруг стал скалиться, в его белозубой улыбке появилось нечто хищное и мстительное.

— Ты так говоришь только потому, что я тебя не убил. Ответь еще на один вопрос и я оставляю тебя в покое… Где расположены ваши блокпосты, сколько на них человек и когда происходит смена караула?

— Это уже три вопроса, а я знаю ответ только на один. Четыре поста… Я — конюх, я на посту не стою, не знаю… Я вообще не воюю, я мирный житель, завтра хотел уходить домой…

— Заткните ему пасть, — Шторм поднялся с корточек. — И свяжите ноги, чтобы лежал тут тихо пока мы не кончим работу…

Этот приказ Шторма покоробил Путина. Он тоже поднялся и всю работу на себя взял Щербаков. Вытащив из-за пояса наручники, он ими сковал пленного и довольно бесцеремонно вбил в рот резиновую пробку. Затем, выпростав из его брюк ремень, спутал им ноги и привязал к ближайшей коряжине.

Уже во всю светало, когда они, обойдя загон, поднялись на каменную гривку, простирающуюся вдоль ущелья. Они оказались на гребне в тот момент, когда с южной стороны подкрадывалась группа капитана Гулбе. У всех очки ночного виденья были приспущены, ибо и невооруженным глазом, панорама, открывшаяся с высоты, просматривалась так же отчетливо, как если бы это был видеофильм, отснятый при хорошем освещении опытной рукой оператора.