Причина моей смерти

О, женщины. Неисчерпаемый источник наслаждения и корень всех бед. Ради ваших прекрасных глаз свергают правителей. Ради вашей мимолетной улыбки завоевывают страны. Ради вашей благосклонности стирают с лица земли города. О, женщины. Коварнейшие создания, закованные в броню слабости и беззащитности. Вы кружите нам головы, сводите с ума, толкаете на преступления. Одна из вас стала причиной моей смерти.

_________________________________________________________________________

Моросил дождь, забираясь ледяными пальцами за воротник. И это в преддверии Рождества. Майами наряжался к веселью, но выглядел жалко, словно молодящаяся старуха. Ни удивительно, что праздник жизни переместился на горнолыжные курорты. Праздник жизни, на котором мне не было места. Одолевали невеселые мысли. Я припарковал свой байк и зарулил в бар, где мне еще наливали в долг. Таких мест оставалось все меньше. Я был на мели. Сев на высокий стул, поздоровался со знакомым барменом:

– Как обычно?

Я кивнул. Первую порцию виски я вонзил в себя сразу, по внутренностям разлилось спасительное тепло. Второй стакан я пил не спеша, смакуя и растягивая удовольствие. Неизвестно, когда и где мне удастся выпить снова. Я поскреб грязными пальцами трехдневную щетину и повернулся к окну. В темноте вспыхивали неоновым светом рекламные вывески, перемигивались разноцветными огнями рождественские елки. Немногочисленные прохожие под зонтами спешили в свои уютные, заботливо свитые гнездышки. Гнездышки, в которых мне не было места. Я сделал большой глоток, покатал виски на языке, позвякивая кубиками льда в стакане. Единственная радость, которая еще оставалась. Меня загоняли в угол, как крысу. Последний раз я едва успел унести свою задницу из дешевого мотеля, как нагрянули громилы Льюиса. А все эта глупышка Молли, куриные мозги. Если бы не она, я бы сейчас снимал самые жирные сливки, а не пил бы в долг дешевый виски. Хотя бы успела предупредить, прежде чем парни Льюиса закатали ее в асфальт. И кто тянул ее за язык? Я тяжело вздохнул. Хорошенькая была крошка, а уж в постели… Жаль, что Господь не наградил ее мозгами. Я сделал еще глоток, поминая малышку Молли. Не расскажи она о нашей интрижке Льюису, мы бы и дальше наслаждались жизнью, друг другом и денежками ее дружка. А теперь… Что уже об этом говорить? Льюис обещал добавить мои яйца к своей коллекции Фаберже. А он был не из тех, кто бросает слова на ветер. И христианское милосердие тоже явно не его конек. У меня не оставалось иллюзий на этот счет. Рано или поздно меня догонят. Лучше покончу с этим сразу. Вот только допью виски. Револьвер приятно оттягивал карман. Я украдкой его приголубил, металл холодил пальцы. Это немного успокаивало. Но только немного.

– Еще виски.

Как я дошел до такой жизни? А что мне оставалось, когда жизнь не наградила ничем, кроме смазливой физиономии, на которую так падки женщины? Моя первая дама совратила меня, едва мне стукнуло шестнадцать. Приодела, подкидывала мелочь на карманные расходы. Конечно, это была капля в море по сравнению с тем, что ждало меня дальше. Шикарная жизнь, я мог позволить себе все и даже больше. Брал лишь то, что само идет в руки. Уходил по-английски, не прощаясь. Все мои женщины были немолоды, только замужние или вдовы. Все шло гладко. Они получали свою порцию удовольствия, я – драгоценности и деньги. Никто не жаловался. Ограбленные дамы держали язык за зубами. Вдовы боялись потерять репутацию, жены – средства на безбедное существование. Молчали, до поры до времени. Стоило только изменить своему золотому правилу, и что в результате? Молли сдала меня с потрохами.

Пора… я в последний раз окинул взглядом полупустой темный зал.

– Спасибо, Диллан.

– Всегда пожалуйста. Забегай, как будет время.

– Даже не сомневайся, – я искренне улыбнулся бармену.

Третий стакан был явно лишним. Я зажмурился, снова открыл глаза. Чуть поодаль, за стойкой сидела женщина. Вот уж кто как следует подготовился к Рождеству. Обилием блеска она могла затмить елку. Дама сияла как солнце. Для меня даже ярче солнца. На ней было навешано побрякушек на несколько десятков тысяч зеленых. Уж можете мне поверить, я знаю в цацках толк. Я сглотнул, расчесал пятерней волосы. Развязная походка, самая сексуальная улыбка, на которую способен.

– Могу я вас угостить?

Она даже не повернула головы. Опрокинула в себя остатки виски, схватила меня за рукав и потащила к выходу.

Я не успел моргнуть, как оказался на заднем сидении, а на мне яростно скакала незнакомка из бара. Сидение амортизировало в такт движениям, дорогая кожа холодила ягодицы. Ролс-ройс. Прямо перед моими глазами мелькали серьги, каждая величиной с люстру. Кажется, самоубийство откладывается. Неужели я вытянул счастливый билет? Она шумно кончила, обессилено упала рядом. Порылась в сумочке, достала золотой портсигар с белым порошком. «Кокаинистка», – догадался я. Унизанными кольцами пальцами, на каждом из которых красовался бриллиант размером с булыжник, ловко скрутила трубочку из стодолларовой купюры. Громко втянула носом дорожку. Молча протянула мне. Я не отказался. Вообще-то я не приверженец наркотиков, но можно себя побаловать, не каждые день удается ускользнуть от старухи с косой. В носу приятно защекотало, мышцы расслабились. Только сейчас у меня появилась возможность ее рассмотреть. Она полулежала, откинувшись на спинку, глаза закрыты. Сухое, поджарое, безгрудое тело. Ее профиль подсвечивался синим неоновым светом, льющимся в окно. Смуглая кожа, длинный нос с горбинкой, сильно вьющиеся темные волосы. Я поморщился. Отдавал предпочтение дамам с пышными формами и большими сиськами. Какой идиот ввел моду на длинных жердей? Подвесить бы его за яйца на ключицу такой «красавицы». Она повернула лицо со стеклянными глазами навыкате. «Еврейка», – подумал я, прежде чем она снова меня оседлала. Никогда меня еще так не имели.

_________________________________________________________________________

– Сэмми, иди сюда, познакомься с мистером и миссис Толстосум.

Я кивал, как китайский болванчик. От прилипшей улыбки сводило мышцы лица.

– Разве она не чудо? – расчувствовавшийся фазер-ин-ло по-отечески приобнял меня за плечи. Смахнул с розового лица слезинку. – Только попробуй ее обидеть, парень, и я оторву твои яйца. «И почему мои яйца не дают покоя стольким людям?»

Эта парочка сделала последние полгода моей жизни невыносимыми.

– Ну что, сынок, пришла пора присоединяться к семейному бизнесу, – заявил отец Сьюзен где-то через месяц после нашего знакомства. – Не только же получать удовольствие? – Он громко заржал.

Сьюзен кокетливо улыбнулась. «Удовольствие? – чуть не крикнул я. – Трахать твою дочь – удовольствие?!»

– Мальчики, я вас оставлю, – Сьюзен вышла из комнаты, покачивая узкими бедрами.

– Хороша, – причмокнул мистер Бергер, глядя вслед дочери. – О чем это я? Ах, да. В общем, будешь выполнять кое-какие мелкие поручения. Мы теперь в одной упряжке.

Если меня не имела Сьюзен, меня имел ее папаша. Я наносил визиты должникам мистера Бергера. Один? Как бы не так. За мной следил один из головорезов старого сукиного сына. Совершенно напрасная предосторожность. Бежать мне было некуда, разве что прямиком в лапы Льюиса. Он не тот, кто легко прощает обиды. Наличных денег у меня тоже не было, впрочем, как и счета в банке. На все просьбы оставить мне немного денег, Сьюзен удивленно вскидывала брови:

– Но зачем, у тебя же все есть?

Фактически меня имели за жратву и жилье.

После наших визитов многие должники не досчитались пальцев на руках. Лучше не брать в долг у мистера Бергера, тем более, если нечем отдавать. Меня тошнило от всего этого. Одно дело – красть у богатых дамочек украшения и совсем другое – калечить людей. После так называемой «работы» громила мистера Бергера сдавал меня с рук на руки довольной Сьюзен, которая сразу же тащила меня в постель. По ночам мне снились крики несчастных, я все чаще прикладывался к бутылке, ни дня не мог прожить без кокса.