Приглашение на эшафот (Покрась в черное-2)

Главa IIIПРИГОВОР ОКОНЧАТЕЛЕН, ОБЖАЛОВАНИЮ НЕ ПОДЛЕЖИТ

Появление в Москве легендарного следователя из Питера обрадовало только начальника следственного отдела городской прокуратуры генерала Колычева. Остальные приняли гостя холодно. «Своих гениев хватает, чужие нам не нужны». Тем более что делом об убийстве на Мясницкой занималась Задорина, лучшая из лучших. Генерал лично встретил Трифонова на вокзале и привез прямиком в свой кабинет. Вещи полковника отправили домой к Колычеву, так как гость собирался жить у него. Старые друзья, вместе учились, вместе начинали работать. Вся разница лишь в том, что Трифонов уехал в Питер, а Колычев остался в Москве. Один всю жизнь практиковал и не думал о карьере, другой стал генералом и большую часть времени проводил на совещаниях и занимался контролем.

Проходя через приемную, Колычев сказал своей секретарше:

— Наталья Пална, вызовете ко мне Задорину.

Надо сказать, что Трифонов не произвел должного впечатления ни на секретаршу, ни на работников прокуратуры, которые почему-то все оказались в коридоре в момент прибытия питерской легенды. Основания к тому были. Пожилой человек, кепочка шпанистского фасона, видавший виды твидовый пиджачок, рубленое, словно из камня, лицо, да еще прихрамывает на левую ногу! В сочетании с Задориной? Смешно. Они не монтировались.

Ксения Михайловна не заставила себя ждать. Ее представили гостю и предложили сесть. Колычев волновался, как сводня на смотринах. Уж он-то знал характеры обоих и, будь его воля, никогда бы не свел этих господ в одну компанию.

Задорина положила папку на стол, сложила руки и молчала. Трифонов понял, что доклада он не дождется, и начал задавать вопросы.

— Скажите, Ксения Михална, что показало вскрытие?

— В крови убитого обнаружено сильнодействующее психотропное лекарство, парализующее мышечные ткани. На теле есть след от укола. Очевидно, убитому сделали инъекцию, когда тот еще спал. После укола Ткачук уже не мог оказывать сопротивление.

— И вы нашли два паспорта на месте происшествия. Загранпаспорт выписан на имя Льва Цейтлина. Там же лежала вырезка из газеты с фотографией настоящего Цейтлина.

Задорина была поражена. Она редко выказывала свои чувства и всегда держалась спокойно, как хороший игрок в покер. Но тут ее глаза округлились.

— Сейчас мы устанавливаем, из какой газеты был вырезан портрет.

— Из «Криминальной хроники» от двадцать четвертого августа девяносто девятого года.

Трифонов поднял с пола портфель, поставил его себе на колени и достал несколько папок. В одной из них лежал упомянутый номер газеты. Развернув, Трифонов подал ее своей молодой коллеге, дождался, пока она прочтет заметку и передаст материал Колычеву, потом продолжил:

— Эти трое мужчин были убиты летом девяносто восьмого. Эпштейн, Маркин и Цейтлин. Их трупы были обнаружены через год в земле во время прокладки газовых труб. Смерть каждого наступила от огнестрельного ранения в голову. Личности установили, но мотива убийства мы так и не определили. Обычные люди мирных профессий. Между собой не были знакомы. Опустим подробности. Убили их ради паспортов. На паспортах были переклеены фотографии. И с этими паспортами господа Зибиров, Рамазанов и Ткачук получили в ОВИРе загранпаспорта со своими фотографиями и чужими именами. Но это уже были подлинные документы. При таких частых загранкомандировках «липой» решили не пользоваться. Обратите внимание. Все трое по документам евреи. Это давало им возможность без особых трудностей получать израильскую визу. Теперь о целях. Каждый из них знакомился с одинокой женщиной, я имею в виду незамужней, а если быть точным, с вдовой, имеющей маленьких детей. Месяц-два-три ухаживаний, и он делал предложение. Я обобщаю, «он» — это Зибиров, Рамазанов и Ткачук. Вдова соглашалась. После чего жених приглашал ее в Израиль для знакомства с родителями. Набожный человек без согласия и благословения

родителей жениться не может. Невеста собирала вещи, брала с собой детей и выезжала в Иорданию по турпутевке. Почему в Иорданию? Очень просто. Для поездки в эту страну не нужна виза и там очень много лечебных санаториев на берегу Мертвого моря, где принимают матерей с детьми. В Израиль попасть труднее. Нужна виза, и туда не пускают одиноких женщин до тридцати лет, если у тебя нет приглашения от родственников. Что касается перехода границы из Иордании в Израиль, то для этого есть проводники. Или того проще, для иностранцев устраивают автобусные экскурсии в Иерусалим. Вербовщик, так мы окрестили сопровождающих, едет в Иорданию по отдельной путевке. Попав в Иорданию, женщина и дети исчезают и в Россию уже никогда не возвращаются. Под давлением они составляют доверенность на продажу своих квартир. Возвращаясь, вербовщик продает квартиры и пропадает. Так мы вышли на одно агентство недвижимости, через которое Зибиров продал семнадцать квартир, что соответствует количеству штампов в загранпаспорте. Мы установили таким образом имена семнадцати жертв Зибирова. Характерные черты женщин: все вдовы, не имеющие близких родственников, готовых поднять тревогу. У каждой есть дети в возрасте до трех лет. Один или двое. С момента выезда и по сей день о женщинах ничего не известно.

На некоторое время Трифонов замолчал, давая своей коллеге возможность переварить информацию. Долго ждать не пришлось.

— Понимаю, — тихо сказала она. — Женщин продавали в арабские притоны, а детей вывозили в Израиль, помещали в приюты, а потом передавали европейцам или американцам, ищущим детей для усыновления. Плюс ко всему продавались квартиры.

Такой вид преступной деятельности мне известен. Но все можно делать намного проще. В Интернете сотни агентств вербуют девушек на работу за границей. Обещают хорошие деньги, золотые горы, вывозят их, отбирают паспорта и продают в притоны. Кстати, Израиль — одна из известнейших баз по торговле живым товаром. Там женщин покупают арабы и турки. А детей русских в приютах полно. Тысячи иностранцев усыновляют наших детей здесь. Русские только сдают туда своих, а не берут. Но это отдельная история. Давайте прикинем. За красивую рабыню могут дать до пятнадцати тысяч долларов. За ребенка — до пятидесяти тысяч. Это у нас, а в Израиле дороже. Ребенок — товар, значит, должен быть здоров, красив и без отклонений. Стоимость квартиры колеблется от пятидесяти до ста тысяч долларов. Что может получить вербовщик? Он посредник. Получит не более двадцати процентов от реализации, то есть тридцать тысяч или меньше. Правда, и риск не велик.

— Вы правы, — кивнул Трифонов. — Тут я должен добавить еще одну деталь. Мужья пропавших женщин погибали при невыясненных обстоятельствах за три-четыре месяца до знакомства вдовы с женихом-вербовщиком. Вряд ли вербовщики занимались убийствами их мужей и тех, чьими паспортами они пользовались. Мы имеем дело с преступным кланом, где есть свой отряд киллеров, отряд вербовщиков и те, кто все это организовал, контролирует и поддерживает связи с непосредственными покупателями товара. Это может быть иорданская мафия или израильская, значения не имеет. Нам до них не добраться. Но перекрыть у себя один из источников поставки живого товара мы можем и обязаны. Судите сами об объемах деятельности банды. Один только Зибиров вывез семнадцать женщин и двадцать восемь детей. Вместе с погибшими мужьями на его счету шестьдесят две жертвы. А сколько еще таких Зибировых, Рамазановых и Ткачуков?

— Как я догадываюсь, Александр Иваныч, и Зибиров, и Рамазанов тоже убиты.

— Повешены. Поэтому я здесь. И скажу вам откровенно, Ксения Михална, меня больше интересует сам клан преступников, чем те, кто их казнил.

— Вы глобалист, товарищ полковник. У меня задачи более скромные. Я должна найти убийцу или убийц. Желательно живыми. Если два-три человека взялись уничтожить мафиозную группировку, где есть, как вы говорите, своя команда киллеров, то долго им разорять осиное гнездо не дадут. Их уничтожат. Причем сделают это очень скоро. Мы с вами не знаем следующих жертв. Вот газета, где три фотографии. Все трое убиты. Кто следующий? Вербовщиков должно быть больше. Иначе доходы не оправдают расходы. Будущие рабыни и их дети должны идти потоком. А у нас что получается? На одну семью уходит по семь-восемь месяцев от фиксации, то есть выбора жертвы, до сдачи ее в руки заказчика. Семью находят. Убивают главу семьи, потом обхаживают вдову, уговаривают и вывозят. Это же длительный, кропотливый процесс. Овчинка выделки не стоит. Если этот же процесс поставлен на конвейер, то тогда понятно. Но мы ничего не знаем о вербовщиках, а палачи знают, и руководители банды должны знать, кого еще убьют мстители. А значит, они выставят им ловушки раньше, чем мы доберемся до палачей. Хотелось бы опередить и самим поймать этих разъяренных мстителей. Что вам о них известно?

Генерал помалкивал, переводя взгляд с одного на другого. Про него забыли, будто все происходило не в его кабинете, а в уличном кафе, где встретились двое. Он боялся даже кашлянуть. Шел деловой разговор двух умных опытных следователей. Колычев едва успевал улавливать смысл беседы. Они все уже знают. Казалось, в конце разговора они встанут и пойдут всех арестовывать и громить «осиное гнездо».

— Есть мужчина. Возраст от тридцати пяти до сорока лет. У него машина бежевого цвета, «Жигули» пятой модели. Высокий, сухопарый. Его причастность к преступлениям доказана, — продолжал Трифонов. — Я дам вам почитать дело. Думаю, что ваш случай и убийства в Санкт-Петербурге надо объединить в одно производство. По нашим данным, у долговязого есть сообщница. Женщина на глаза никому не попадалась. Есть только ее следы.

— У нас все наоборот. Мужчина нам не известен. По всем данным, он существует, но видели только женщину. Высокая блондинка. Условная блондинка, волосы сегодня не могут быть показателем. Мы составили ее фоторобот.

Задорина достала фотографию и передала Трифонову.

— Свидетельница утверждает, что очень похожа. Цвет волос и прическу можно изменять. У нас есть отпечатки ее правой руки. Большой и средний пальцы. Она курит сигареты «More». По составу слюны мы определили группу ее крови и болезнь. Женщина страдает тяжелой формой сифилиса. По мнению медиков, проживет недолго. После вашего рассказа можно сделать предположение, что она была одной из жертв, которой удалось вернуться в Россию. Представим себе, будто в плену ее лишили детей, потом содержали в притоне, где она и подхватила заразу. Она же общалась с пленницами из России, и они могли ей рассказать о других вербовщиках. Вот откуда у нее информация. Она сумела вернуться, найти себе сообщника и приступить к мести. Этим объясняется ее жестокость и идея ритуала казни через повешение. Она ничего не боится и наверняка знает о своей болезни. Знает и о том, что ее ждет ловушка. Вот почему она торопится. Хочет казнить как можно больше подонков, пока ее не убьют люди клана или не поймает милиция. А на тот случай, если она не успеет уничтожить всех, мстительница оставляет эстафету нам. Чтобы следствие поняло причины ее действий и продолжило бы преследовать преступников в случае ее гибели. Вот почему она оставляет для нас паспорта и вырезки из газет. Уверяю вас, следующий труп мы найдем в ближайшие дни, если не часы.

Трифонов улыбался. Ему нравилась эта красивая, умная и амбициозная женщина. Она говорила убежденно, смело, азартно, словно боялась, что кто-то все то же самое скажет раньше нее. Трифонов понял, что инициативу ему придется уступить Задориной. Она должна стать лидером. Слишком много амбиций. И если он будет давить на нее своим авторитетом, девушка замкнется. А он хотел сотрудничества. В конце концов, он не гордый и в лидеры никогда не стремился. Результат куда важнее процесса и финального пьедестала.

— Позвольте, Ксения Михална, я сделаю небольшое замечание по поводу вашей версии. В целом я с вами согласен. Есть одно «но».

Еще бы ему быть не согласным, когда он эту же версию высказал еще в Питере! Задорина напряглась. Какое замечание? Безукоризненная теория, построенная на железной логике.

— Конечно, только женщина, прошедшая через все круги ада, лишенная детей, мужа и стоящая сама на краю гибели может решиться на такое преступление. Хотя назвать ее преступницей можно с большой натяжкой. Мы в Питере прозвали ее бумерангом. Тот, что возвращается, поражая цель. Мне так удобней. У нас есть в этой версии одна прореха. Допустим, ее завербовали, и она попала в рабство, где встретила себе подобных рабынь. Но как она и ее подруги могли определить, что Эпштейн — это не Эпштейн, а Зибиров, Ткачук — Цейтлин, Рамазанов — Маркин? Она вернулась в Россию и начала искать Марика Эпштейна, который повинен в ее мучениях. Что она могла найти? Ничего. Марк Эпштейн давно убит, так же как Маркин и Цейтлин. Дальше мне понятно. Если она нашла первым Зибирова, тот под страхом смерти мог выдать следующего. Ведь укол, о котором вы говорили, не только вызывает онемение мышц, но и страх. А перед глазами — петля. Все, что знали, они ей говорили. Пытка устраивалась каждому вербовщику, и наша героиня собрала уже хорошее досье. Но нам непонятно начало. Отправная точка. Я уже неделю назад знал, что Цейтлина повесят. Но как я мог узнать, что на самом деле его зовут Ткачук и живет он в Москве? Как она могла узнать, что Эпштейн — это Зибиров? Мстительница нашла его, заманила в ловушку, сделала укол, допросила и вздернула на веревке.

Задорина почувствовала, что ее железная логика рушится подобно карточному домику.

— Одним словом, господа следователи, — нарушил паузу генерал, — я понял главное. Вы сработаетесь. Ну а текущие вопросы и загадки будете решать по ходу следствия. Совершенно нестандартное преступление, к которому очень трудно подобрать ключи. Я вас послушал, будто увлекательный роман прочел. Оказывается, вы все уже знаете, и вас смущает только какая-то мелочь. Соринка в глазу. Ерунда. Решите и этот ребус. Нет сомнений, ваши дела надо объединять в одно производство, и придется вам поработать вместе, рука об руку. Руководителем группы назначаю…

— Задорину Ксению Михайловну, — тут же вставил Трифонов. — Я гость и Москву плохо знаю. А все события, как я догадываюсь, будут происходить в столице.

Колычев улыбнулся. Старый лис Трифонов в своем репертуаре. Начальника себе выбрал, а делать все будут то, что он скажет.

— Так и порешим. Обменяйтесь материалами, а завтра со свежими идеями приступайте к делу.

Никто не возражал. У Колычева будто гора свалилась с плеч.

Найти детский реабилитационный центр было трудно. Такое важное медицинское учреждение, куда стекаются пациенты со всей страны, открыли почему-то на окраине столицы. Непонятно. Но все это мелочи, когда речь идет о здоровье твоего ребенка. Ради исцеления можно и на край света пойти.

На одном из кабинетов висела табличка: «Заведующая терапевтическим отделением Варвара Евгеньевна Пекарева». Из кабинета вышла женщина с маленькой девочкой и направилась по ковровой дорожке к лифту. Над дверью вспыхнула лампочка, и вошла следующая пациентка с ребенком.

Уютный кабинет с большими окнами, мягким ковром и дубовыми креслами. На столике в углу — игрушки. Детям не будет скучно, пока их мама консультируется с доктором. Но главное — это все же сам доктор. Молодая, очень красивая женщина с приветливой улыбкой, в белом халате располагала к себе, сразу же хотелось ей все рассказать, даже о том, что не касается ребенка.

— Присаживайтесь, — тихим вкрадчивым голосом сказала дама в белом халате. Она глянула на трехлетнего мальчика, улыбнулась и добавила: — А это у нас Павлик Полосков. Я права, молодой человек?

Растерянный ребенок взглянул на маму.

— Да, доктор, — сказала та, — мы Полосковы. Из Набережных Челнов приехали. Ой, как нелегко к вам добираться!

— Что делать. Такие лечебные учреждения пока еще в нашей стране редкость. Но и строить их нет необходимости. Дело в том, что у нас очень мало хороших специалистов по детским заболеваниям. Присаживайтесь.

Женщина не выпускала руку мальчика, все внимание которого было приковано к красивым игрушкам.

— Пусть поиграет. Не для нас же с вами лежат игрушки. И не нервничайте так, расслабьтесь.

Мамочка выпустила руку ребенка. Короткое расстояние от двери до кресла она шла как по минному полю, осторожно ступая по ворсу ковра.

Врач взяла в руки медкарту ребенка и перелистала ее.

— Затемнение левого легкого. Ничего страшного. В наших санаториях мы вылечиваем детей с таким недугом. Двухмесячного курса вполне достаточно. Сосновый бор, хорошие лекарства, уход, — и ребенок здоров.

— Это возможно, Варвара Евгеньевна?

— Конечно, возможно.

— А сколько это будет стоить?

Женщина мяла в руках свою старомодную сумочку. Бедно одетая, не очень ухоженная мать выглядела старше своих лет.

— Вы растите мальчика без мужа?

— Да. Папка нас бросил. Все на моих плечах. Мой отец еще жив. Инвалид. Одноногий. Так что не очень легко нам приходится.

— Я вас очень хорошо понимаю. Среди наших пациентов очень мало из обеспеченных семей. Я каждый день встречаюсь с людским горем. Времена нынче тяжелые. Но мы стараемся помогать по мере возможности.

— Когда я получила к вам направление, даже не поверила в свалившееся на голову счастье.

— Не торопитесь. И не волнуйтесь, постарайтесь выслушать меня спокойно.

— Да, да, я вас слушаю.

— Из-за болезни легких вас бы к нам не направляли. У вашего ребенка больные почки. Ему требуется операция. Это очень серьезно. Но в России таких операций не делают. Здесь мы вам ничем не поможем.

Нижняя губа женщины затряслась, на глазах появились слезы.

— Держите себя в руках. Выход есть. Трудный, сложный, но есть. Он потребует от вас выдержки и мужества.

— О чем вы говорите! Я на все готова.

— Слушайте внимательно. Я сделаю для вас исключение, но знать об этом никто не должен. Иначе меня уволят. Дело в том, что наши ученые выработали очень хорошую сыворотку от одной страшной азиатской болезни. Минздрав не оценил труда достойным образом Теперь эту сыворотку делают нелегально и поставляют в Израиль, где ее охотно покупают большими партиями и перепродают в страны Ближнего Востока и Африки, зарабатывая на посредничестве крупные деньги. В ответ Израиль предлагает нам услуги по медицинским показаниям, которые недоступны в нашей стране. Операцию вашему ребенку могут сделать в Израиле. Там лучшие детские врачи и хирурги. Это известно всему миру. Платить ничего не придется. Они нам и без того по гроб жизни обязаны. Здесь есть посредник, который занимается всеми вопросами. Я напишу ему записку, и вы поедете к нему. Медицинскую карту возьмите с собой. Вам оформят загранпаспорт и выдадут путевку в Израиль. Везде вас будут встречать и корректировать маршрут по обстоятельствам. Вы должны помнить, что наши договоренности с Израилем неофициальные. Вам же ничего делать не надо, кроме выполнения полученных инструкций. Это единственный способ помочь Павлику.

Доктор с любовью и тоской глянула на играющего мальчика. Зареванная мать утерла слезы промокшим платком.

— Как вас зовут?

— Ирина. Ирина Полоскова.

— И помните, Ирочка, никому ни слова. Иначе за мою же доброту меня выгонят с работы.

— Ну что вы! Я — сама могила. Разве смею вас подвести? Вы наша спасительница.

— Хорошо. Давайте паспорт. Я вам выпишу направление в детский легочный санаторий под Москвой. В регистратуре оформят путевку. Но поедете вы по другому адресу. Это частная юридическая фирма. Они займутся вашими документами и оформлением на выезд. Через неделю вы будете в Израиле.

— Так быстро?

— Загранпаспорт сделают через МИД. Они в нас заинтересованы и не допускают проволочек.

Пекарева занялась бумажками, а Полоскова взяла мальчика на руки. Она не знала, то ли ей плакать, то ли радоваться. Слишком неожиданно все произошло. Но сейчас ни о чем, кроме здоровья сына, думать не могла. Надо делать так, как говорит эта добрая женщина. Вечером в церковь зайти и поставить свечки о здравии доктора и сыночка. Дай Бог им счастья.

После того, как бумажки были оформлены, Варвара Евгеньевна проводила пациентов до двери. Очередь к ней стояла большая. Вряд ли она сегодня всех примет. Вернувшись на место, Пекарева сняла телефонную трубку и набрала номер:

— Это я. Запиши. Ирина Полоскова. Сыну три года, без отклонений от нормы. Павел Полосков. Продукт качественный.

— Записал. Жду. Ты не забыла, что до конца недели мне нужно еще троих? У меня недокомплект.

— Можешь не напоминать. Я свою работу знаю.

Не успела она положить трубку, как раздался

звонок.

— Слушаю вас.

— Варя, это Гриша. Я уже в Москве. Гостиница «Космос», номер одиннадцать двадцать четыре.

— Только приехал?

— Ты же меня сама задержала в Питере. Подружку уговаривал.

— Уговорил?

— Даже на самолет посадил. Рейс девятьсот тридцать первый. Дай сигнал, пусть ее встретят с табличкой в Аммане.

— Поняла. Жди меня в номере. Вечером появлюсь. Ты еще не видел свою волчицу?

— Пока нет.

— Я нашла ее досье. Есть о чем поговорить.

Толстиков встретил любовницу шампанским и цветами. Однако радости от встречи он на ее лице не заметил.

— Ради бога, Гриша, не тискай меня. Я страшно устала, любовью займемся в следующий раз.

— Я тебя уже начал раздражать?

— Не выдумывай. Я же не пионер, который всегда готов. Встретимся завтра вечером для нежностей, а сегодня уволь.

Толстиков, обиженный, сел в кресло.

— Шампанского выпьешь?

— Нет. Пару рюмок водки, если есть, конечно.

— Водка так водка. Только закусывать придется фруктами.

Варвара улеглась на диван, подложив подушку под спину. Узкое платье задралось, оголив соблазнительные ножки.

— Ты сводишь меня с ума! — простонал Толстиков, разливая водку.

— Угомонись, Гриша. Сядь и послушай. Я расскажу тебе питерскую историю. Тебе полезно знать, с кем ты имеешь дело.

Варя выпила рюмку водки и закурила.

— Ты нашла досье на Наташу?

— Детальное. Мы даже с партнерами в Иордании связывались. Оттуда поступила информация из ряда вон выходящая. Не баба, а какой-то бес в юбке. Так вот, Наталья Павловна Демьянова, так ее полное имя, попала в Иорданию по особой заявке. Долго мы с ней тут возились и готовили по определенной программе. Ее мужа убрали по стандартной схеме, но она отправилась в Амман как суррогатная мать. Дело в том, что один крупный ювелир из Израиля и его жена решили завести ребенка. Но его жена бесплодна. Они живут в семье ортодоксальных евреев, и родственники, и старейшины семьи не приняли бы идеи усыновления ребенка. Будущие родители решили найти здоровую женщину, но с условием, чтобы было у нее сходство с женой ювелира. Предложили за услуги хорошие деньги. Нам прислали заявку и фотографии жены. Случай такой подвернулся. Наши люди нашли похожую женщину, ею и оказалась Наталья Демьянова. Не буду вдаваться в подробности по ее обработке и пересылке, но мы заманили ее в капкан и отправили в Иорданию. Там ее поместили в лагерь для суррогатных матерей. Долго ломали строптивую козочку, но добились своего. Свели ее с донором, она забеременела, родила ребенка, которого передали новым родителям. Тут все и началось. Этот самый папаша приехал в Иорданию со своей женой за ребенком. И он же помог Наталье организовать побег из лагеря. В благодарность за ребенка. Впервые за историю существования лагеря от них сбежала пленница. Но ее вычислили. Охранник слышал, как Арон, так звали донора, назвал ей адрес, где ее будут ждать. Отель в одном из маленьких городишек. Туда и приехали преследователи. Наталья им была уже не нужна. Отработанный материал. Арабы убили женщину прямо в номере отеля и смылись. Преследование закончилось успехом. Это главное. А через день в отеле арестовали Наталью, когда она туда пришла. Дело в том, что эти идиоты перепутали беглянку с настоящей женой Арона. Ее-то они и убили. Арон вернулся в Израиль с ребенком, но без жены. Но что с Натальей случилось потом, никому не известно. В Иордании она пробыла два или три года. Если ей удалось сбежать из арабской тюрьмы да еще суметь вернуться в Россию, то ей пора ставить памятник В такое чудо никто не поверит. И я бы не поверила, но она здесь. Я даже пошла посмотреть на нее. Ничего особенного. Но факты — упрямая вещь. А как ловко она работает! От наших несчастных вербовщиков только перья летят.

— Значит, она уже убрала Ткачука?

— С фейерверком, через крышу. Она умна, хитра, бесстрашна и очень сильна. А по виду не скажешь. О прошлом ее мы знаем только то, что она закончила юридический факультет и была хорошей спортсменкой. Гимнастика, плавание. Везде преуспевала. Знает английский и французский. За три года путешествий по Иордании могла и арабский выучить. Одним словом, дамочка опасна и непредсказуема. И у меня появилась мысль, что она сможет убрать не только никому не нужных уже вербовщиков, но и звено киллеров, а также мнимое руководство.

— Ты хочешь сказать, что она способна уничтожить головорезов Белова? Они же профессионалы, прошли горячие точки.

— Они идиоты, как и все солдаты. А она умна. Сила никогда не побеждала хитрость и изворотливые мозги. Во всяком случае, закинь удочку. Может, она клюнет. Развяжешь руки хозяину. У него сейчас и без того забот хватает. Новая система начинает приносить свои плоды. Теперь нам не нужны ни вербовщики, ни силовики, ни иорданцы с их шестерками. Старый клан должен быть стерт с лица земли. Ну а если у этой психопатки не хватит силенок, ее потеря для нас ничего не значит. Она же с неба свалилась, тебе на радость, и выполняет твою черную работу. Как пришла, так и уйдет.

— Хорошо. Я дам ей несколько наводок на головорезов Белова. Это даже интересно, что она сможет предложить. Но сначала пусть заканчивает с придурками. Ей еще четверых надо убрать. В том числе и твоего сыночка.

— Не моего, это сын мужа, он младше меня всего на год. Вот еще что. У твоей Наташи есть какой-то покровитель. Во-первых, она много тратит. Где берет деньги? А во-вторых, она устроилась работать. И знаешь куда? В Московскую прокуратуру секретарем начальника следственного отдела на место ушедшей в декрет опытной секретарши. А без сильной руки на такую работенку не устроишься.

— Лихо. Значит, теперь она знает, как продвигается расследование. Ловкий ход. Попытаюсь пронюхать ее связи. Но мне трудно себе представить, где она могла найти такого покровителя. Ты же сама сказала, что она свалилась с неба. Ты права, с ней надо держать ухо востро. Опасная змея.

— Тебе только радоваться надо, что нашел такую партнершу. Ты у нее подозрений вызвать не можешь. Ведь это она тебя нашла, а не ты ее.

— Я радуюсь, — с грустной задумчивостью сказал Толстиков.

Варя усмехнулась, встала и скинула с себя платье.

Пожилая женщина постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла в приемную генерала Колычева.

Просторная комната, стулья вдоль стен, подоконники заставлены горшками с разнообразными растениями. Впрочем, все плоскости несли на себе тяжесть цветочных вазонов. В углу сейф, посредине стол, компьютер, за ним молодая женщина с красивым лицом. Ее немного портила короткая стрижка и очки. Пожилая женщина была немного подслеповата и не могла хорошенько разглядеть секретаршу, но на какое-то мгновение ей показалось, будто они уже где-то встречались.

Увидев старушку, Наташа замерла, у нее похолодели конечности. Она-то хорошо помнила нежданную посетительницу.

— Извините, милочка, мне посоветовали зайти к Задориной, а ее нет, — сказала женщина. Второй раз у меня уже сил не хватит сюда приехать. Хочу с вашим начальником повидаться.

Наташа сидела спиной к окну. Старушка двинулась вперед, к ее столу.

— Присядьте, пожалуйста, — указала Наташа на стулья, стоящие вдоль стены. Женщина остановилась на полпути, огляделась по сторонам и послушно свернула к указанному месту. Когда она присела, секретарша спросила:

— Как о вас доложить? По какому вопросу вы хотите видеть руководителя следственного отдела?

— Я живу на Мясницкой, бывшей Кировской, улице. У нас сосед повесился. Приезжала милиция и женщина из прокуратуры. Та самая Задорина.

— Я в курсе. И что же?

В этот момент из кабинета в приемную вышел Колычев.

Старушка встала.

— Вы ко мне?

Секретарша пояснила:

— Это соседка Ткачука.

— Ага, понятно. И что у вас? Сидите. — Генерал присел рядом.

— Чудеса какие-то невероятные, — затараторила старушка. — Мы с Клавкой поехали на кладбище к Игорю. Она-то его, можно сказать, любила. Он был хорошим человеком. Ну, приехали. А на могиле ни венков, ни цветов! Его хоронили пышно. Весь институт собрался. Венков было много. А сейчас ничего. Все выбросили в контейнер. На холмике, могиле, значит, стоят обычные розетки. Варенье к чаю в такие кладут. А в них огарки от свечей. Много розеток. Мы спросили у могильщиков, смотрителей, но никто ничего не знает. Могила же не храм, чтобы там свечи ставить, да и Игорь не был верующим. Вот я и приехала к вам. Разберитесь, пожалуйста.

— Хорошо, что приехали. Обязательно разберемся. Вы можете указать могилу? Прямо сейчас поехать на кладбище с нашим сотрудником на машине? Потом он вас домой завезет.

— Конечно, могу.

Колычев повернулся к секретарше:

— Наталья Пална, свяжитесь с криминалистом Дегтяревым, пусть возьмет машину и съездит с…

— Вера Степановна, — представилась старушка.

— Да, с Верой Степановной на кладбище. Он знает, что ему там делать.

— Хорошо. Вера Степановна, пройдите по коридору налево, кабинет сорок три. Там вас будет ждать Дегтярев Игнат Всеволодович. Это наш самый опытный эксперт.

— Спасибо. Очень любезно с вашей стороны. А то как же так получается — ни венков, ни цветов. Страсти-мордасти какие-то. Нехорошо это…

— Не беспокойтесь, — успокаивал гостью генерал, провожая ее к дверям. — Вы правильно сделали, что пришли. Все это очень важно. Любая мелочь, связанная с расследованием, имеет для нас большое значение.

Наташа тем временем передала приказ генерала криминалисту. Когда она положила трубку, генерал прикрыл дверь и обратился к ней:

— Опять свечи. Трифонов говорил мне о свечах. В Питере у ног повешенного тоже стояли огарки в розетках. Смахивает на какой-то обряд сектантов-фанатов.

— Я так не думаю, Геннадий Алексеевич. Повешенный Зибиров — чеченец, а значит, мусульманин. Ткачук — атеист и вряд ли имел что-то общее с сектантами. Похоже, что свечи ставились жертвам, в чьей гибели обвиняли повешенных.

Колычев внимательно посмотрел на свою новую секретаршу:

— У вас талант, Наталья Пална. Я уже не первый раз обращаю внимание на ваши замечания. Они такие точные, будто вы что-то знаете и тут же ставите все с головы на ноги.

— Обычное чутье. Женское чутье.

— Вы же юридический закончили?

— Когда это было! Все законы давно поменялись.

— Дело не в законах. Во всяком случае, место секретарши не для вас. Вы должны заниматься серьезными делами. Я об этом подумаю.

— Геннадий Алексеич, в тридцать лет уже поздно начинать карьеру.

— Лучше начинать в тридцать, чем вообще не начинать. Зайдите ко мне. Я вам кое-что покажу.

Наташа прошла в кабинет своего начальника.

Впервые она позволила себе сесть. Колычев даже стул для нее выдвинул, сам сел напротив, а не в кресло за столом. Достав из папки фотографию, протянул секретарше:

— Что вы можете сказать по этому поводу, Наталья Пална? Мне очень интересно услышать ваше мнение, а потом я сравню его с мнением Трифонова и Задориной. Они пока еще не видели этого снимка. Я получил его сегодня утром.

Когда Наташа увидела фотографию, у нее сжалось сердце. Сюрприз следовал за сюрпризом. На снимке был ботинок, висящий в воздухе. Женская рука едва касалась мыска ботинка, отчетливо просматривалось и женское плечо. На дальнем плане — окно с видом на реку. По другую сторону набережной стояли дома. Камера захватила часть моста, но он плохо пропечатался. Она знала, где сделана эта фотография. В квартире профессора Горлова на Фонтанке. Повешенным был Зибиров. Но она также точно знала, что в квартире она была одна. Толстиков следил в тот день за профессором, и когда профессор собрался домой, Толстиков ей позвонил и тут же приехал за ней. Кто же мог оказаться в квартире во время казни с фотоаппаратом в руках? На этот вопрос у нее не нашлось ответа.

— Что скажете, Наталья Пална?

— Скажу, что люди летать еще не научились, а значит, мы видим перед собой повешенного и участника преступления. Судя по рукам, женщине не более тридцати лет. Фотографию, как я понимаю, делал ее сообщник. Большой любитель ребусов. Посылать такой снимок в прокуратуру — значит дразнить гусей. Либо он хочет нам сдать свою сообщницу, а у самого готов отход, либо это пижонская бравада. Но трудно в такое поверить. Полагаю, что самому факту посылки снимка сюда сейчас не стоит придавать особого значения. Лишняя головная боль. Прислал один снимок, пришлет и другой. Это начало игры в кошки-мышки. Лучше обратить внимание на содержание снимка. Самым интересным здесь является окно. Оно выходит на набережную реки. Если судить по архитектуре домов, стоящих по другую сторону реки, очень возможно, что снимок сделан в Петербурге. Об этом парапеты и решетки говорят. Из окна виден купол собора. Если знать, какой собор попал в кадр, можно довольно точно определить местонахождение квартиры, где произошло преступление. Если побывать в этой квартире и промерить, например, высоту окна от пола, можно с точностью до сантиметра определить рост женщины. Ее плечо находится на уровне ручки окна. Это сейчас важнее, чем гадать, кто и почему прислал снимок. И еще. Повешенный страдал плоскостопием. По подошве ботинок видно. К тому же он совсем недавно пришел с улицы. Подошвы мокрые, еще не высохли. Когда человек приходит в мокрой обуви домой, он снимает ее и надевает тапочки. Возможно, повешенный находится в чужом доме. Я говорю только о том, что вижу.

Генерал слушал Наташу с приоткрытым ртом.

— Поражаюсь вашей наблюдательности, Наталья Пална. Это дар Божий. Для начала я выбью для себя штатную единицу консультанта с хорошей ставкой. Вы можете занимать две должности. А почему нет? Две зарплаты лучше, чем одна. Ну а потом подумаем о вашем карьерном росте более серьезно. Мне приятно с вами работать.

— Спасибо, Геннадий Алексеич. Я тронута вашим вниманием. Разрешите идти?

— Конечно. Как только появится Задорина, вызовите ее ко мне.

— Обязательно.

Расследовать историю появления фотографии она не желала. Не имело смысла. Об ее играх знать не должен никто. Если за ней наблюдают, могут предположить или даже определить ход ее подготовки к очередному акту мести. Значит, надо действовать непредсказуемо, нестандартно. Быстро и в неожиданно.

Следующим в ее списке преступников, приговоренных к казни, значился Левон Волков. Вербовщик, имевший на руках загранпаспорт на имя Зиновия Давидовича Шейнина. Она остановила машину очередной своей жертвы и попросила подвезти. Ну разве можно было отказать такой красотке?! Нет, конечно. Когда они остановились в тихом переулочке, Левон получил удар локтем под сердце. Красотка знала свое дело. Схватив его барсетку с сиденья, она тут же выскочила из машины, ткнула шилом в колесо и исчезла в подворотне.

Придя в себя, Волков обследовал двор, в котором исчезла воровка, выяснилось, что там есть другие ворота, выходящие на соседнюю улицу. Пришлось бросить затею с поисками барсетки и заняться колесом. В милицию Левон идти не собирался. В барсетке лежали два пакетика с кокаином. Можно нарваться на более серьезные неприятности, попади его сумка в руки стражей порядка. Денег там было немного, а паспорт и права воры обычно возвращают, подбрасывая в почтовые ящики. Что касается запасных ключей от квартиры, у него в гараже есть дубликат. Одним словом, урок он получил хороший, но особых причин для расстройства не видел. Решил забыть об инциденте и беречь нервы.

Наташа тем временем сделала обыск в квартире Левона. Там она нашла загранпаспорт, а еще записную книжку, где были записаны не только телефоны женщин, но и их адреса, приметы и кто где и кем работает. Явно у парня нелады с памятью. Такая записная книжица ценнее всякого допроса.

Если ее и могли сфотографировать, то лишь у дома Волкова. Было ясно, казнь на квартире Волкова устраивать нельзя. И она приняла другое решение.

После работы Наташа ездила на своей машине по Москве, пытаясь определить, следят за ней или нет. Слежки она не обнаружила. Вернулась в прокуратуру, прошлась по кабинетам, поболтала с коллегами в женской курилке и ушла, оставив Машину на стоянке. К месту она добралась своим ходом. Это был ресторан «Оливье», где Волков ужинал после работы. Как правило, он просиживал там до полуночи и возвращался домой под хмельком не раньше часа ночи. В это время движение на улицах замирало, да и гаишники приостанавливали свою охоту, собрав дневную выручку.

Наташе пришлось очень долго ждать Левона, устроившись на заднем сиденье его машины. Он вышел из ресторана без пятнадцати час. Наташа легла на пол и затаилась. На сей раз никакого запаха духов сыщики не учуют. Разве что найдут пару волос, прилепившихся к обивке, да и те с парика. Левон был в хорошем настроении, пел песни, свистел и что-то бурчал себе под нос.

Его гараж находился в глубине двора. Под деревьями выстроились в ряд еще несколько похожих. Левон развернулся, вышел из машины, открыл ворота и въехал в гараж задом. Как только он затормозил и выключил зажигание, на шею ему накинули удавку. В гараже было темно, он успел заметить в зеркале заднего вида лишь силуэт. Веревка сдавила горло. Убийца уперся коленями в сиденье водителя, Левон это чувствовал, но сделать ничего не мог. Перед глазами поплыли красные крути, потом промелькнули лица женщин и детей, а в конце — пылающая пасть бесконечной бездны.

Так оборвалась жизнь еще одного искателя наживы.

Наташа вышла из машины. На ногах у нее были кроссовки сорок первого размера. Она достала из сумки и выложила на капот розетки, поставила в них свечи и зажгла. Девять свечей горели, как на именинном торте.

Ушла она тихо. Ее никто не видел. На дворе стояла ночь. Ворота гаража остались открытыми настежь. Труп обнаружат только утром: сосед по гаражу увидит распахнутые ворота и обязательно заглянет внутрь.

Два следователя высокого ранга на одном месте происшествия — это уже перебор.

Трифонов стоял у ворот гаража, держа руки в карманах, в своей знаменитой кепочке. Он даже порога не переступил, задумчиво глядя на огарки свечей. Из гаража вынесли на носилках труп, погрузили в машину. Врач снял резиновые перчатки и остановился возле полковника.

— Я поеду с ними на вскрытие.

— Конечно, конечно.

— Парня задушили между часом и двумя ночи. Это пока все, что я могу сказать.

— После вскрытия зайдите к нам. Обратите внимание, есть ли на трупе следы от укола. Возможно, убитому сделали инъекцию перед расправой.

— Учту.

Врач направился к машине.

Из гаража вышли Задорина и криминалист. Они выглядели так, словно вылезли на свежий воздух из канализационного люка.

— Убийцы меняют тактику, — сказала Задорина. — Вот паспорта и вырезанный из газеты снимок. — Она передала паспорта Трифонову. — Пальчиков на них нет. Стерли. Скорее всего, паспорта подложили в карман уже после экзекуции.

Трифонов пролистал паспорта и рассмотрел вырезку.

— Судя по всему, та же газета. Зиновий Давидович Шейнин. Убит Левон Волков? Загранпаспорт на имя Шейнина выписан три года назад. Значит, надо искать газеты трехлетней давности.

— И тоже частый гость Иордании. Девять ходок сделал, — добавила Задорина. — Теперь мотив преступлений нам понятен.

— Не спорю. И этому есть еще одно подтверждение. — Трифонов указал на капот машины, где стояли розетки с огарками свечей. — Посмотрите. Девять свечей равны количеству выездов Волкова в Иорданию. Вчера на кладбище, где похоронен Ткачук, вы, Игнат Всеволодович, насчитали четырнадцать свечей, что совпадает с количеством выездов Ткачука в Иорданию. Обряд по усопшим. Значит, палач знает, что все, вывезенные в арабские страны, погибли.

— Если она сама прошла через эту карусель, а потом каким-то чудом сумела вырваться из рабства и вернуться в Россию, у нее нет сомнений в гибели женщин. Но я не думаю, что она была свидетельницей их смерти, — уверенно заявила Задорина.

— Позвольте замечание, господа философы, — вмешался Дегтярев. — Преступник оставил следы от обуви. Те же самые кроссовки сорок первого размера, что обнаружены на подоконнике комнаты Ткачука и на чердаке. Вряд ли женщина может носить такой размер.

— Женщина есть. На нее может работать какой-то киллер. Исполнитель. Только женская сентиментальность может привести к идее со свечами, — наставительно заметила Задорина.

— А запаха духов в машине нет? — спросил Трифонов.

— И быть не могло, — категорично вставил Дегтярев. — Не могу утверждать, что в машине находился мужчина. На коврике перед задними сиденьями я нашел несколько длинных светлых волос. — Он потряс целлофановым пакетиком. — Судя по длине, женские волосы. Это говорит о том, что женщина долгое время лежала на полу. Так просто волосы на пол не сыпятся.

— Интересный факт. — Ксения Михайловна задумалась. — Значит, она приехала вместе с ним, а не поджидала в гараже, как я думала. Подсела в его машину и залегла, а когда они приехали на точку, накинула ему удавку на шею. Вполне реально.

— Похоже на правду, — согласился Трифонов. — Но в этой версии есть одна небольшая брешь. Женщина, которую мы считаем палачом, действует открыто. В случае с Зибировым она заманила свою жертву в чужую квартиру на Фонтанке и там, обезвредив ее инъекцией сильного паралитического средства, провела ритуал казни. В машине Зибирова остался запах духов. Значит, они приехали вместе. С Рамазановым произошло нечто подобное. Тот же запах духов. Почему она изменила своим традициям?

— Объяснение я вижу в том, что Волков ее знал, предположила Задорина. — Возможно, это не первая ее попытка расправиться с ним. Однажды она уже попыталась его убить, но сорвалось. Женщина его спугнула. И если он ее боялся, то вряд ли посадил бы в свою машину. Ясно и другое. Она или ее сообщник уже побывали в его доме. Хотя бы для того, чтобы найти загранпаспорт.

— Могу подтвердить эту версию, — кивнул Дегтярев и достал из сумки второй пакетик — с ключами. — Обратите внимание. Ключи совсем новые. Четыре штуки, и все чистенькие, без царапин. Возможно, погибший хранил связку запасных ключей где-то в гараже. Свои потерял, или их украли.

— А как он в гараж попал? — спросил Трифонов.

— Ключ от гаража на автомобильной связке, которая торчит в замке зажигания.

— Ограбление произошло в машине? — поинтересовалась Задорина. — В принципе возможно.

— Не обязательно. Он мог остановиться возле табачного киоска и выйти на минуту.

— Ну да, а тут к нему подлетает блондинка с ножом и вытряхивает карманы, — усмехнулся Трифонов. — В общем, это не принципиальный вопрос. Погибший жил в доме напротив. Пожалуй, я посмотрю на его жилище, тем более что у нас есть ключи. Если вы здесь закончили, Игнат Всеволодович, вам не помешает глянуть на квартиру Волкова. Может, остались следы.

— Очень хорошо, — засуетилась Задорина. — А я займусь вырезкой из газеты. Попытаюсь установить, кто такой Шейнин.

Девушка нервничала. Трифонов сам распределял работу, хотя этим должна была заниматься она. Значит, они займутся делом, а ей придется в библиотеке юбку протирать.

Трифонов подозвал стоящего в сторонке участкового:

— Послушай, капитан…

Крепкий парень в милицейской форме тут же подошел к высокому начальству.

— Я думаю, что в данных обстоятельствах мы обойдемся без санкции на обыск. Надо бы осмотреть квартиру убитого. Ключи у нас есть. Сейчас опечатаем гараж и подойдем, а вы найдите понятых и организуйте опрос жильцов. Пусть попытаются вспомнить, кого из посторонних они видели в последние дни. Включая молодых женщин.

— Понял. Разрешите идти?

— Да. Пожалуйста.

Неподалеку на скамеечке сидел Егор Власов с газетой в руках и наблюдал за происходящим. Как только ворота гаража закрыли, сыщик встал и ушел. Он успел сделать несколько снимков, в том числе запечатлел момент, когда труп Волкова, покрытого простыней, загружали в машину.

Теперь у него было полное представление о том, во что он вляпался. Правда, ситуация его ничуть не смущала. Он знал, что ему надо делать.

Опять новый адрес. Теперь Власов не сомневался, что здесь произойдет убийство. Не сегодня, так через день или два. Обычный глухой двор в центре Москвы. В подъезд дома вошла Катя. Как обычно, он ждал ее час, потом она вышла, взяла такси и поехала к себе на Сретенку. Ничего нового. Разумеется, он продолжал делать свою работу и посылать отчеты. Вместе с фотографиями он отсылал их на адрес абонентского ящика Московского телеграфа и знал, кто забирает его корреспонденцию. Копии отчетов переправлял в свое сыскное бюро. Власов был человеком обязательным, дисциплинированным и дело свое знал туго. Но помимо официального задания, за которое ему платили деньги, он вел свое расследование, и оно стало для сыщика самым интересным, важным и, можно сказать, судьбоносным. В нем проснулся азарт, чувство ему еще не знакомое при однообразии его деятельности. Существовала тайна, сулившая серьезные доходы, если правильно подойти к ситуации и не напортачить сгоряча. Так появилось второе досье, о котором никто не знал, кроме него. Оно и станет в нужный момент козырным тузом в игре, которую он решил затеять. Однако без поддержки и страховки партнера ему не обойтись. В конечном итоге партнером можно пожертвовать и стать единственным обладателем крупного куша.

Власов зашел в дом, поднялся на четвертый этаж и позвонил в квартиру. Ждать пришлось долго. Глазка не было, но он чувствовал, что кто-то стоит по ту сторону двери и не решается ее открыть. Правильно делает. В эту квартиру гости не ходят. Жителей давно уже выселили. На пятом звонке нервы обитателя громадной опустевшей коммуналки не выдержали, и Власов услышал, как щелкнул замок Дверь приоткрылась, придерживаемая цепочкой. Из щели на него глянули черные глаза, во взгляде была напряженность, но не испуг.

— Что вам нужно?

— Хочу с вами поговорить, Екатерина Борисовна. Катя поняла, что произошло нечто важное, если

ее «хвост» решил себя разоблачить. Как же он собирается дальше работать, если уже засвечен? Только час назад она получила от своего работодателя новое задание. Не иначе этот тип что-то задумал. Она непременно должна выяснить, что именно.

Дверь захлопнулась, послышалось бряканье сброшенной цепочки, потом дверь распахнулась.

— Заходите.

Власов пересек порог и очутился в полутемном длинном коридоре со множеством дверей по одну его сторону.

— Пройдите на кухню. У меня в комнате не прибрано.

Катя пошла вперед по мрачным закоулкам, и в конце концов они выбрались в огромное помещение

с облезлыми стенами, вздувшимся полом и тремя газовыми плитами. У большого квадратного окна стоял стол и три табуретки. На одну из них и предложили сесть непрошеному гостю.

— Рассказывайте, только коротко и внятно, у меня мало времени, — сказала Катя. От нее пахло спиртным, но пьяной она не была.

Женщина села и достала из кармана пачку сигарет. Закурив, подложила ладони под подбородок, упершись локтями в стол, и с холодным безразличием уставилась на незваного гостя. Ее даже не заинтересовало, откуда он знал ее имя. Кажется, ее вообще ничего не интересовало.

— Вас втянули в грязное дело, Катя, — начал он. — Если их план сработает, вы свои дни окончите за решеткой.

«Дней не так много осталось, — подумала Катя. — Кажется, парень решил начать свою вербовку со страшилок.» Господи! Всю жизнь все пытались ее напугать. Ничего не вышло. Бывало, что ей били морду, и однажды даже сломали руку.

Никакого впечатления на слушательницу тирада Власова не произвела. Он выдержал паузу. Может, она наркоманка? Смотрит на него и не видит.

— Вы понимаете, о чем я говорю?

— Я понимаю, что вы ничего не поняли. Вам сказано: «У меня нет времени», а вы чушь мелете и теряете отпущенные вам на болтовню пять минут.

— Что вы пьете? Принесите, я выпью с вами.

— В пивной собутыльников себе найдете. Есть еще предложения? Если нет, проваливай, ты начинаешь действовать мне на нервы.

— Хорошо. Начнем с конца.

Он положил свою папку на стол и извлек из нее пачку фотографий.

— Я буду выкладывать по одной и давать короткие комментарии. Первая серия снимков очень безобидная. Для непосвященных непонятная. Снимок первый.

Он положил перед Катей фотографию. Не меняя позы, она с безразличием взглянула на саму себя, выходящую из такси на набережной Фонтанки. На следующем снимке был виден номер машины, на которой она приехала.

— А здесь вы входите в парадное дома на Фонтанке, дата и время указаны на обратной стороне. Вы пробыли там один час пятнадцать минут. Перед тем как вы вновь появились, из дома вышел этот долговязый парень. Я фотографировал всех, кто как-то связан с вашими походами, а также таблички с номерами домов, названием улиц, дорожные указатели и номера такси, услугами которых вы пользовались. Эти снимки мы пропустим.

— Я уже поняла, что ты ходишь за мной по пятам. Дальше-то что?

— Немного терпения. Вот снимок, сделанный в поселке Суханово в нескольких километрах от Питера. Тут вы зашли в лес у окраины поселка. Я пошел следом. Но вы как в воздухе растворились. Я решил, что вы зашли на дачный участок не с улицы, а со Стороны опушки, и пошел вдоль ограды. Там нет сплошных заборов, везде обычный штакетник, и все происходящее на участке хорошо просматривается. Вот тут я и наткнулся на самое интересное.

Он выложил следующий снимок. Фотография действительно стоила пристального внимания. Катя с интересом взяла ее в руки.

— Метрах в десяти от забора в глубине сада вы видите того же долговязого парня. Только теперь он не один, их трое. Правда, третий висит в петле, а долговязый разговаривает с женщиной. Издали она очень похожа на вас. Я так и решил, что это вы. Только потом, когда я увеличил и распечатал фотографии, понял, что существует и другая женщина. Снимков много, я показал вам только один. Вернувшись к опушке, я не поверил своим глазам: вы вышли из леса и направились к шоссе. Мистика. Только что видел вас на участке, вы со своим сообщником вешали какого-то типа! Я не стал вас преследовать, а проследил за убийцами. Имя женщины мне пока не удалось установить, а кто такой этот долговязый, я знаю. Он и нанял меня следить за вами. Через сыскное бюро, где я работаю частным сыщиком. Правда, он не назвался, выдал себя за ревнивого мужа, желающего знать, чем занимается его жена в его отсутствие. «Женой», как вы догадались, стали вы. Я вернулся на Фонтанку и опросил соседей. Осторожно, издалека. Сплетни есть сплетни. Так вот, в тот день, когда вы простаивали на одной из лестничных клеток, в квартире двенадцать был повешен еще один мужчина. И, если помните, я вам уже показывал фотографию долговязого, вышедшего из дома за пять минут до вас. Скорее всего, напарница долговязого вышла позже, когда мы с вами уехали. Идем дальше. Вы купили билеты в Москву. Я понял, что продолжение истории переносится в столицу и последовал за вами.

Власов выложил на стол следующий снимок:

— Это платформа Московского вокзала, поезд, на котором вы уехали в Москву, и трогательное проводы. Здесь долговязый провожает свою сообщницу в столицу. Вы ехали тем же поездом. И это не простое совпадение. Теперь Москва. Мясницкая улица. В этот дом вы ходили трижды. Наверняка оставили там кучу следов. На четвертый день в квартире был повешен некий Ткачук. Вот снимок, где труп выносят из дома. А теперь мы попытаемся разгадать одну загадку. Почему вы трижды ходили в этот дом? Почему вы трижды ходили в дом в Трехпрудном переулке? Чтобы засветиться? Конечно. Но не только. Долговязый потерял контроль над своей партнершей, он остался в Питере и не знал планов напарницы. Значит, она перед ним не отчитывается. Из чего можно сделать вывод, что не он, а женщина главарь дуэта. Он на нее работает.

Власов показал еще один снимок:

— Гараж во дворе дома в Трехпрудном переулке. Из него выносят труп Волкова. Это в его парадном вы прохлаждались три дня подряд. Он тоже задушен. Странно, что не повешен в собственной квартире. Теперь вы поняли, во что вляпались?

Катя долго молчала, разглядывая фотографии:

— Я хочу знать, зачем эта женщина убивает мужиков. В принципе все вы сволочи, можно вешать каждого без особых разбирательств. Но это я так, к слову. Очевидно, бабу достали до самых печенок. Я бы поступила проще. Взяла бы автомат в руки и выпустила всю обойму. А она эстетка. Приглашает господ мужчин к эшафоту. Может, еще и приговор им зачитывает? Хренотень какая-то.

— Только отвечать за все убийства придется вам. Эта баба закончит свое шествие по трупам, а вы станете козлом отпущения. Ведь за вами следил сыщик, у долговязого есть мои отчеты и ваши фотографии на местах, где совершены преступления. А та дамочка никому не известна.

Катя очень внимательно посмотрела на Власова.

— И зачем ты явился, Егор?

Тут пришло время удивляться ему. Он Кате не представлялся и имени своего не называл.

— Так, значит, Григорий Толстиков тебя нанял, и ты знаешь, что я за тобой следил?

— Бездарно работаешь. Мне приходилось стараться, чтобы ты меня не упустил. Уйти от тебя проще простого. Зря тебя наняли на эту работу. Впрочем, тебе подфартило. Ты наткнулся лишь по чистой случайности на теневую сторону событий. Ход Толстикова мне понятен. Но только не думай, что я одна сковырнусь с копыт. Ты ему не нужен. Ему нужны твои отчеты.

Власов захлопал в ладоши.

— Браво, Катенька! Ты чудо! Я подумал, алкоголичка. В десятку попала. На эту тему я и пришел с тобой поговорить. Толстиков понятия не имеет, что у меня уже собралось достаточно материала, чтобы упечь их обоих. А что человек может предпринять для спасения от пожизненного заключения? Либо нанести упреждающий удар, либо откупиться. Второе для нас предпочтительнее. Я готов к отражению любой атаки, но он об этом ничего не знает. В нужный момент мы прижмем его к стенке и предъявим факты. У криминальной парочки не останется иного выхода, как выплатить нам назначенную сумму в обмен на компромат.

— Думаешь, у них много денег?

— Уверен. Он только моему сыскному бюро выплачивает по пятьсот долларов в сутки плюс мои расходы. А его напарница раскатывает на шикарной машине и снимает трехкомнатную квартиру в престижном доме.

— Не пойму я тебя, Егор. Все тебе ясно и понятно. Ты имеешь компромат и стоишь в стороне в роли наблюдателя. На кой черт я тебе нужна? Я же приманка. Кого может интересовать моя судьба?

— Мне нужна напарница. Будет один дуэт против другого дуэта. Мне нужны снимки Толстикова и той женщины в момент преступлений. Тебя на том же месте я сфотографирую на другой день. Ты мне попозируешь. На день убийства у тебя должно быть железное алиби. Вычислить день убийства очень просто. Я буду прослеживать каждый их шаг. И когда они возьмут жертву за горло, дам тебе знать. Можешь зайти в магазин и разбить витрину. Поскандалить, заплатить штраф, что будет зафиксировано милицией. Или сидеть в баре, кокетничать с барменом, а потом поскандалить. Одним словом, быть на виду у толпы свидетелей. Это и будет железное алиби. Если мы это дело провернем, добычу разделим пополам. И что немаловажно, останемся живыми.

— Чтобы воевать, надо хорошо знать противника.

— Согласен. С Толстиковым разобраться не трудно. Я уже кое-что о нем знаю. А с бабой надо познакомиться поближе. Она устроилась работать в прокуратуру. Остроумное решение. Может следить за ходом расследования. С девяти до шести она на службе. Сидит как прикованная. Ключ к ее квартире подобрать проще простого. Почему бы нам не наведаться к ней домой и не посмотреть, чем она дышит? Сделаем это чисто, комар носа не подточит. Как тебе моя идея?

— А ты не так глуп, как можно было предположить, глядя на твою физиономию. Хорошо. Давай поиграем в рискованные игры, а то у меня от безделья уже пролежни скоро появятся.

Катя сходила в свою комнату и вернулась с бутылкой дорогого коньяка и двумя гранеными стаканами.

Власов расплылся в улыбке:

— Отличная идея.

Начальнику следственного отдела прокуратуры надоело выглядеть свадебным генералом. Восседать в кресле председателя, тупо бросая взгляды то на одного умника, то на другого, ни черта не понимать, о чем они говорят, по меньшей мере несолидно.

Он чувствовал себя этаким китайским болванчиком, качающим головой и по делу, и невпопад. После консультации со своей секретаршей по поводу полученной от инкогнито фотографии с места преступления генерал обрел уверенность. Показав снимок Трифонову и Задориной, он ждал, что они скажут. Трактовка изображенного оказалась довольно поверхностной, а тогда-то он выложил свои козыри, заложенные в рукав. Надо было видеть лица маститых следователей. Удивил! Такой прыти от него не ожидали. Кабинетный червь еще на что-то способен.

Сегодня у Колычева появился новый повод удивить своих коллег. По почте пришла новая фотография. Снимок необычный, как и предыдущий — красивый пейзаж, сад, на дальнем плане забор, а за ним лес. Передний план нагонял уныние. Беседка, плетеные шезлонги, стол, толстый сук дерева, а на суку веревка, в петле болтался труп. Женщина сидела спиной к фотокамере, ее перекрывала спинка плетеного кресла. Просматривались лишь длинные вытянутые ноги, часть головы и рука на подлокотнике. Таинственная дама оставалась загадкой, местность не имела значения, труп — дело прошлое. Что же важно? Важен фотограф. Кто он. Какую цель преследует, посылая снимки в следственный отдел.

Колычев глянул на часы. Трифонов уехал на вокзал встречать майора из питерского уголовного розыска, и совещание решили немного задержать. Что Бог ни делает, все к лучшему. Он нажал кнопку, вмонтированную в стол. На пороге появилась секретарша. Как всегда опрятная, красивая, в строгом костюме. Вот только очки ее немного портили.

— Наталья Пална, позвольте к вам обратиться не как к секретарше, а как к своему консультанту. Приказ уже вышел, и вы теперь мой официальный советник. Тайный советник. Афишировать вашу новую должность мы пока не будем. Меня тут и без того считают формальностью, подписывающей бумажки.

Наташа прикрыла за собой дверь и присела на предложенный ей стул.

— Посмотрите. Новый снимок. Если первый мне казался загадочным и непонятным, то этот вполне ясен. Палачи таким образом высылают нам отчеты о проделанной работе. Правда, со значительной задержкой, когда следы уже остыли. После того как Трифонов ознакомил меня с тем, что произошло в Санкт-Петербурге, я могу с уверенностью сказать, что фотография сделана в поселке Суханово Ленинградской области на даче профессора Грановского. Повешенный — ни кто иной, как археолог Рамазанов. В принципе мы все знаем, что касается жертв. Я вам рассказывал о двойных паспортах и постоянных поездках в

Иорданию. Мне хотелось бы услышать ваше мнение об этом снимке.

Разглядывая фотографию, Наташа тихо спросила:

— Может быть, вы мне позволите ознакомиться с делом? Двух-трех часов хватит. Так от меня будет больше пользы.

Колычев задумался.

— В общем-то это вполне реально. Я попрошу Задорину оставить все материалы у меня, и вы вечером можете с ними ознакомиться. В моем кабинете. Только никуда не выносите.

— Разумеется. Я все понимаю. Теперь пару слов о фотографии. Что могу сказать… Такие пленки не сдают в проявку и печать в мастерские «Кодак-экспресс». Да и бумага не «Кодак». Снимок качественный. Но снимали пленочной камерой, а не цифровой. Подозреваю, что напарник этой дамочки — репортер. Отличные снимки. Он знает, как снимать, выбирет необычные ракурсы. Наверное, пользуется редакционным оборудованием. Лаборанту не доверишь проявку и печать таких фотографий. Можно дома. Но это очень дорого. Думаю, следующий снимок мы получим худшего качества.

— Почему?

— Потому что репортер работает в редакции Питера, но там больше никого не убивали. События перекинулись в Москву, здесь ему будет трудно найти хорошее оборудование. Если он в Москве продолжает производить съемку, где он печатает фотографии?

— У знакомых. Все репортеры мотаются по городам.

— Конечно. Но кто его допустит к аппаратуре? Есть другой выход. Компьютер.

— В таком случае проще снимать цифровым, а не на пленку.

— Не проще. Ему нужен компромат, свидетельство, факты — улики. Негативы подходят под эту категорию, а любой электронный носитель может вызывать сомнения.

— Зачем ему улики? Они же работают вместе.

— Теперь я в этом не уверена. Мне кажется, что его партнерша не знает о снимках, сделанных скрытой камерой. Перестраховка. В один прекрасный момент он нам сдаст свою подругу, а сам исчезнет. Этот тип ведет двойную игру. К его сожалению, он не знает…

Наташа замолкла. Над губой выступили капельки пота. Она вовремя заткнула себе рот. Вся фраза, если бы она ее закончила, прозвучала бы так: «К сожалению, он не знает, что я работаю в прокуратуре и вижу эти фотографии».

— Так о чем он не знает? — переспросил Колычев.

— Что существует третий свидетель.

Генерал окончательно растерялся.

— Кого вы имеет в виду?

— Этого даже она не знает. Дамочка, что сидит в плетеном кресле. Обратите внимание на забор. Обычный штакетник. Солнце садится за лес, и от забора в сад падает тень. Низкая скошенная травка, чудный ровный газончик. Но это еще не все. Сквозь штакетник проглядывает другая тень. Очень похоже на человека, присевшего на корточки. Если так, то за палачами кто-то подглядывал.

Колычев взял снимок. И долго разглядывал его.

— Да, да, очень похоже. Но свидетелей Трифонов так и не нашел.

— Значит, не свидетель, а шантажист. Или трус. Гадать можно сколько угодно, только бессмысленно. Он сам о себе в конце концов заявит.

— Черт! Я и не думал, что из этой фотографии можно так много высосать.

Наташа встала:

— Я пойду на свое место, Геннадий Алексеич. Минут через пять прибудут сыщики с очередными новостями. Оставьте этот снимок на десерт. Дайте им возможность самим выговориться. Реализовать свои амбиции.

Колычев улыбнулся и кивнул головой.

Спустя немного времени кабинет генерала казался уже тесноватым. Задорина пришла с криминалистом и майором Марецким с Петровки, Трифонов пришел с майором Куприяновым, приехавшим из Питера.

Слово предоставили Задориной как женщине и как руководителю следственно-розыскной группы.

— Вот!

Задорина развернула газету «Криминальная хроника» и указала на три снимка, размещенных в ряд под заголовком: «Объявлены в розыск трое пропавших бизнесменов».

— Читать не буду. Я знаю больше, чем здесь написано. Три года назад трое бизнесменов уехали в командировку в Новочеркасск, но на место не прибыли, а потом выяснилось, что они и до самолета не добрались. Их объявили в розыск, но до сих пор не нашли. Вот их имена: Зиновий Давидович Шейнин, Леонид Михайлович Муллер и Филипп Лазаревич Рутберг. Все представители нефтяной компании «Каспий». Вчера нами обнаружен труп Левона Волкова. Он задушен удавкой в машине. При нем найден паспорт на подлинное его имя и загранпаспорт на имя Зиновия Давидовича Шейнина. В загранпаспорте лежал портрет истинного Шейнина, вырезанный из такого же номера «Криминальной хроники». История продолжается. Троих повешенных мы уже нашли. Но появилась новая тройка, и все началось сначала. Из этой тройки в живых остался только Рутберг. Если только он действительно жив. Не настоящий, разумеется, Рутберг, а тот, что получил загранпаспорт на его имя.

— Извините, Ксения Михална, — перебил ее генерал, — но есть еще Муллер.

— К сожалению, нет. Первый, настоящий, погиб три года назад вместе со своими коллегами. А поддельный Муллер погиб год спустя. Я сама, лично, занималась тем делом. Драка во дворе дома. Некий Юрий Бражников возвращался домой с работы, он жил в том самом доме, возле которого происходила драка. В результате парень наткнулся на нож. Головорезы разбежались, но убийцу нам удалось найти. Сегодня утром я подняла это дело из архива и просмотрела его, чтобы освежить в памяти. Одно обстоятельство меня смутило. Точнее, не одно, но я хочу обратить внимание сейчас на то, что мы упустили портфель, который исчез. Похоже на ограбление, но портфель могли взять и посторонние. Все жильцы выскочили во двор. Не сразу, конечно, а когда милицейские сирены загудели. Что находилось в портфеле, мы не знаем. Второе, Убитый Бродяжников звонил к нам в прокуратуру в пятницу за два дня до своей гибели и просился на прием к начальнику следственного отдела. Причины не объяснил. Его записали на прием на вторник, в понедельник ему в сердце вонзили нож. На случайный удар не похоже. Это был нацеленный удар, точный. Позже в квартире убитого был найден загранпаспорт на имя Муллера с фотографией Бражникова. Мы установили, кто такой Муллер, когда исчез и тому подобное. Найти паспорт Бражников не мог. Причина простая. Муллер и его коллеги ехали в аэропорт и по пути пропали. Но без паспорта на самолет не сядешь. Тогда мы не знали, что трое бизнесменов погибли. ФСБ выдвигало версию, что они по подложным документам уехали за границу. Нефтяная компания находилась на грани банкротства, а со счетов исчезли деньги. Версия убедительная. Но возможно, их заманили в ловушку таким образом: обещали помочь выехать за рубеж и ликвидировали, а паспорта изъяли. Для нас остается тайной, зачем Бродяжников-Муллер собирался пойти в прокуратуру. Может быть, хотел явиться с повинной? Интересно, что Бражников, как и другие повешенные, был археологом и летал в Иорданию. Значит, он входил в группу вербовщиков женщин. Теперь о возможной версии, требующей проверки. Телефон Бражникова стоял на прослушке у главарей клана. Его убрали свои. Ведь он звонил в прокуратуру с домашнего телефона.

— Одно короткое замечание по ходу дела, если позволите, — подал голос Трифонов. — Так, для заметки. Я не сомневался, что мы имеем дело с преступным сообществом, а не с мелкой шайкой. Очень похоже на правду то, что вы говорите, уважаемая Ксения Михална. Конечно же, за вербовщиками нужен присмотр. Им не позволят открыть рот. Правда, я не думаю, что они много знают. И все же, как тогда объяснить поведение главарей преступного клана на сегодняшний день? Получается, что у них

прямо на глазах вешают всех вербовщиков, а они не вмешиваются. Могут просчитать, кто станет следующей жертвой, однако не мешают убийцам.

— А если клан бандитов решил сам обрубить все концы? — предположил майор Марецкий. — Может, решили завязать с этим бизнесом и убирают ненужных?…

— Только способ для этого слишком изощренный придумали, — перебил его Трифонов. — Казнь через повешение.

Он обернулся к Задориной:

— Простите, что прервал вас, Ксения Михална.

— Суд на все наши выводы наплевал, — продолжила она свой доклад. — Убийцей Бражникова оказался старший лейтенант спецназа в запасе Константин Гавриков. Прошел горячие точки, имеет награды, получил инвалидность по ранению. Убеждал суд, что в драку ввязался случайно, хотел разнять разбушевавшихся ребят. Вырвал у одного из них нож, тут его толкнули, он налетел на Бражникова и случайно поранил его. Чушь собачья. Но суд отнесся к обвиняемому с пониманием и сочувствием. Гаврикову дали три года, два из которых он уже отсидел. Считаю, что майору Марецкому надо срочно поехать в ИТК-15 во Владимирской области и допросить убийцу Бражникова. Я уверена, что речь идет об умышленном убийстве. А дворовая драка — всего лишь инсценировка. Вспомните, как погибали мужья женщин, переправленных в Иорданию. Профессионально подстроенные «несчастные случаи».

Марецкий встал:

— Я готов выехать в любое время.

— Присядь пока, Степан, — тихо сказала Задорина. — Нам надо установить все связи Гаврикова и биографию — как военную, так и гражданскую. С пустыми руками в колонии делать нечего. Тебе нужна аргументация для откровенной беседы с осужденным. В итоге я хочу сказать, что искать нам нужно только одного оставшегося в живых, некоего Филиппа Рутберга. Настоящего его имени мы не знаем.

Задорина многозначительно посмотрела на Трифонова. Мол, ваша очередь, я все сказала.

Трифонов выдержал паузу и спокойно продолжил, будто и не замолкал:

— Обыск на квартире задушенного в гараже Левона Волкова ничего не дал. Следов мы не нашли. Однако кто-то рылся в его вещах. В доме нет ни одной записной книжки. Учитывая, что у Волкова стоит старый телефонный аппарат и нет сотового телефона, записная книжка должна была быть. Теперь о свидетелях. Мужчина, живущий на последнем этаже, видел красивую женщину, курившую на лестничной клетке длинную черную сигарету. Он решил, что она гостья его соседей по квартире напротив. Старик выносил мусор в мусоропровод, когда на нее наткнулся. Потом он еще трижды подходил к двери и подглядывал в глазок. Женщина все стояла. Я показал ему фоторобот той красотки, что была замечена на Мясницкой. Сначала он ее не признал, но когда я прикрыл волосы на снимке, он изменил свое мнение. Дело в том, что на этот раз наша героиня явилась на точку брюнеткой. Окурков мы не нашли. В доме работает совестливая уборщица. Никто больше брюнетку не видел. Приходила она в дом за день до убийства Волкова. У меня складывается такое впечатление, что нам эту барышню специально навязывают. Она будто нарочно попадается свидетелям на глаза.

— Ну, не совсем так, — вмешался Марецкий. — В доме на Мясницкой она пряталась на чердачной площадке, там квартир нет. А на старушек наткнулась случайно. Да и зачем ей прятаться? Она же открыто заходила к Ткачуку, представлялась агентом по соцзащите. Проверяла протечки.

— Неоправданная бесшабашность, — буркнул Трифонов и продолжил: — С таинственной женщиной нам еще предстоит разобраться. Но сейчас давайте поговорим о ее напарнике. Мы о нем стали редко вспоминать. Вот, прошу любить и жаловать моего старого партнера по линии розыска Семена Куприянова. Он нам привез из Питера любопытные новости. Давайте послушаем. Прошу, майор, докладывай.

— Если позволите, я сидя, — сказал Куприянов, вываливая из портфеля на стол кипу материалов. — Тут бы не запутаться, — улыбнулся он.

Глупейшая улыбка была не к месту. Один Трифонов знал, что означает эта гримаса. Куприянов так улыбался, когда нервничал.

— Мы уже интересовались данным изданием. — Майор кивнул на развернутую газету, лежащую на столе. — В Питере работает филиал редакции. Московские номера «Криминальной хроники» ничем не отличаются от тех, что выпускаются в других крупных городах. Я хочу напомнить о первой тройке пропавших без вести в девяносто восьмом году. Эпштейн, Цейтлин и Маркин. По загранпаспортам, выписанным на эти имена, выезжали в Иорданию Рамазанов, Зибиров и Ткачук. Все трое повешены. Настоящий Цейтлин погиб вместе с Маркиным и Эпштейном, и их трупы были обнаружены в девяносто девятом, спустя год после гибели. Тела опознаны и похоронены родственниками. Тогда же в газете «Криминальная хроника» появился ряд статей с некоторыми редакционными версиями событий. Они не привлекли нашего внимания. Писал статьи журналист Охлобыстин. Нам они показались надуманными и малоправдоподобными. Погибший Цейтлин работал в редакции «Криминальной хроники» обозревателем, а Охлобыстин был его другом. Когда журналист берется за следствие по делу погибшего друга — это вроде бы интересно. Интересно смотреть и телевизионный сериал на эту достаточно избитую тему. Ждешь новых поворотов событий, но, как правило, весь сюжет и его финал не отходят от заданного шаблона. Шьют, что называется, по лекалу… — Куприянов замолк, откашлялся и, поймав на себе насмешливые взгляды коллег, сказал: — Извините, отвлекся. К сожалению, в то время никто из следственно-розыскной группы с Охлобыстиным не встретился. Может быть, зря. Первая статья Охлобыстина появилась двадцать четвертого июля девяносто девятого. Тридцатого августа Охлобыстин погиб при невыясненных обстоятельствах. Застрелился в собственном дворе. Следствие вела городская прокуратура, но дело осталось нераскрытым. Охлобыстин с кем-то пил на кухне. Пирушка на двоих. Дело в том, что приятель Охлобыстина, уходя, зачем-то вытер после себя стаканы и все следы. Собутыльник мог видеть, как его друга убили. Пирушка проходила в день убийства. Но собутыльника не нашли. Дело повисло.

Извините за столь долгое вступление, теперь я перейду к сегодняшним дням. Все уже знакомы с делом по двум убийствам в Санкт-Петербурге. Мы знаем о какой-то мифической женщине. Ее роль нам пока непонятна. Но есть мужчина и его описание. Высокий, худощавый, немного сутулится, с крупным носом и кошачьей походкой. Его видели соседи в поселке, где жил отец Рамазанова. Мы знаем, что он разъезжает на «Жигулях» бежевого цвета. Машина была замечена в нескольких местах. Этого парня видела соседка Зибирова через дверной глазок. Он выходил из квартиры Зибирова в день казни последнего. В руках он держал папку. В управлении составили фоторобот этого парня. Привлекли свидетелей для помощи, и все в один голос подтвердили, что фоторобот получился удачным. Похож.

Дознаватель прокуратуры Наташа Рогова отправилась в редакцию «Криминальной хроники» для некоторых уточнений, связанных с гибелью Охлобыстина. Теперь на его смерть мы стали смотреть под другим углом. Не исключено, что журналисту и впрямь удалось до чего-то докопаться и кто-то из коллег в курсе дела. Главный редактор отфутболил Рогову к аналитику редакции Григорию Толстикову. Мол, они дружили, и тот знает больше, а я вовсе в то время в газете не работал. К сожалению, разговор с Толстиковым ничего не дал. К тому же тот очень торопился. В этот день уезжал в отпуск. Рогова и Толстиков вместе вышли на улицу и разошлись в разные стороны. Но Наташу что-то остановило. Она обратила внимание на его пружинистую мягкую походку. Толстиков передвигался, словно кошка, выслеживающая мышь. Наташа пошла следом и увидела, как Толстиков садится в машину. «Жигули» пятой модели бежевого цвета. Должен сразу оговориться. За день до этого в Москве был повешен Ткачук, известный также как Цейтлин. Принимал участие Толстиков в этой казни или нет, нам неизвестно. В тот день Толстиков не появлялся на работе и его никто не видел. А до Москвы рукой подать. К сожалению, Александр Иваныч уже находился в Москве, и оперативность была временно утрачена. Адрес Толстикова мы установили и даже его фотографию достали в паспортном отделе. Свидетели опознали Толстикова по снимку. Но сам Толстиков исчез. По месту прописки он давно уже не проживал. Нового адреса и телефона ни у кого не было, а в редакцию мы обращаться не рискнули. Это могло спугнуть Толстикова, и он ушел бы в ил. Лег на дно. Пришлось искать его окольными путями. Нам удалось установить, что Толстиков — офицер запаса. Воевал в горячих точках. Служил командиром диверсионного отряда, минером, хорошо знаком с подрывными механизмами, отличный стрелок, был снайпером и имеет награды. Уволен из вооруженных сил за неподчинение приказам начальства. Закончил юридический институт. И вот что любопытно. В редакцию газеты «Криминальная хроника» он устроился после второй публикации статьи Охлобыстина, а через месяц Охлобыстин погиб. Мы подняли все связи Толстикова, что могли, разумеется. Нам удалось найти Владислава Сухинина. Точнее, его жену. Сам он уехал в Москву. Сухинин работает актером в театре, способный, обожает розыгрыши с переодеваниями, халтурит на елках во время зимних каникул и, как правило, играет в представлениях по нескольку ролей. Он и Иванушка-дурачок, и Бармалей, как-то даже подменял заболевшую актрису, играл Снегурочку. Его жена рассказала, что за неделю до отъезда в Москву Владиславу звонил Григорий Толстиков. Они где-то встречались. По возвращении Владислав сказал жене: «Теперь мы станем богачами. Такой халтуры мне еще не предлагали. А главное, роль очень интересная!» Потом он уехал в Москву. Когда вернется, неизвестно. Но мы взяли под контроль его театр. Через десять дней у Сухинина спектакль, и он обязан появиться. По всей вероятности, Толстиков нанял Сухинина как своего представителя или контролера. Нам удалось установить, что Толстиков оставался в Питере еще несколько дней после отъезда друга в столицу. Мы искали девушку по имени Валя Милашкина. Это жертва Зибирова, которую тот должен был вывезти в Иорданию, но не успел. Его повесили в пятницу, а рейс субботний. В субботу четверо пассажиров не явились в аэропорт Домодедово. Среди них Марк Эпштейн, он же Зибиров, и Милашкина с двумя детьми. След Милашкиной мы нашли, но не ее саму. Старушки во дворе видели, как она и дети уехали. С ними был молодой человек, на бежевой машине. По описанию похож на Толстикова. Вот почему он задержался в Питере. Он закончил работу погибшего Зибирова. Милашкина с детьми вылетела на следующий день рейсом на Амман. Возможно, Толстиков привез ее прямо в аэропорт.

С учетом того, что все основные события перенеслись в Москву, Толстикова надо искать здесь. Теперь появилась новая тройка пропавших. И тройка их двойников. Одного зарезали два года назад, второго удушили вчера, третий ждет своей очереди. Я думаю, нам надо проштудировать все номера «Криминальной хроники» за последние несколько лет и выяснить, кто еще исчез бесследно за это время. Особенно еврейской национальности.

— Сегодня этим и займись, Семен, — коротко бросил Трифонов. — Надеюсь, Петровка не будет возражать, если к нашей группе присоединится сотрудник из Питерского управления.

— Я доложу генералу Черногорову, — кивнул Марецкий. — Думаю, что проблем не возникнет.

— Странный тип этот Толстиков, — задумчиво протянула Задорина. — Он или при его содействии казнят Зибирова. Месть за проданных в рабство женщин? Очевидный предлог. Но в то же время Толстиков сам отправляет следующую жертву в Иорданию. Чего он добивается? Зачем ему понадобился артист Сухинин? И эта женщина. Манекен какой-то, модель на подиуме.

Генерал дождался своего часа. Достав из стола фотографию с висельником, Колычев пустил снимок по кругу. Минутная пауза, тишина.

Наконец он сказал:

— Ваша манекенщица и впрямь любит позировать. Только стесняется показывать свое лицо. Фотографировал ее Толстиков. Тут нет сомнений. Он же газетчик и репортерские навыки имеет. Надо дать команду ребятам в Питере. Пусть проверят, пользовался ли Толстиков фотолабораторией редакции в личных целях. Спугнем мы его этим или нет, уже не важно. Вряд ли Толстиков вернется в редакцию. Он затеял крупную игру и понимает, что рано или поздно, но на его след мы выйдем. Будем ждать следующих снимков. Интересно, где он будет печатать новые фотографии?

— Зачем же он сам выводит нас на свой след? — удивился Куприянов.

— На остывший след, — поправил генерал. — Убийство на даче произошло давно. Но он всячески старается подсунуть нам эту дамочку. Либо путает следствие, либо ищет козла отпущения на случай провала.

Трифонов долго разглядывал снимок, потом сказал:

— Этот Толстиков не прост. С двойным дном. Он же служил в спецподразделениях в горячих точках. Осужденный за убийство Бражникова Гавриков, которого собирается навестить в колонии наш уважаемый майор Марецкий, тоже относился к спецслужбам. Надо бы проверить, не пересекались ли их пути на службе. Если да, то мы имеем дело с оборотнем без погон. Тогда Толстиков является членом преступного клана. Он же отправил Милашкину в Иорданию. Но главное даже не в этом. Меня поражает, почему клан преступников не реагирует на гибель своих людей. Там сидят не дураки. У них все до мелочей продумано. А если предположить, что руководство клана решило изменить стратегию и создать новые структуры, а старые уничтожить, тогда мне понятен замысел и есть определенная логика в действиях Толстикова.

— Ах, Александр Иваныч, — развела руки Задорина, — эту версию мы уже рассматривали. Зачем Толстикову убивать Зибирова за день до отъезда в Амман, а потом самому вывозить жертву? Подождал бы его возвращения. Что за срочность?

— А если предположить, что женщина на фотографии не манекен, а вернувшаяся из плена жертва, и именно она инициатор казней, а не Толстиков? Если клан ее вычислил до совершения убийств? Пожалуйста, они не возражают. Даже помочь готовы. Вот и засылают ей своего казачка в помощь. А дамочка с характером, командовать над собой не позволяет. Она решила первым прикончить Зибирова — так тому и быть! Вот и приходится Толстикову суетиться и ходить с веником за своей начальницей. Для того, возможно, он и нанял Сухинина, так как не поспевает выполнять всю необходимую работу один.

Генерал хмыкнул и сказал:

— Интересная версия. Ну а кто может быть третьим? Есть мстительница, репортер с фотоаппаратом и человек, притаившийся за забором. Сквозь штакетник падает на газон тень. Не от кустика, а от человека, она четко прорисовывается. Может, это тот самый актер Сухинин?

Слова генерала поразили всех, кто хорошо знал его и часто с ним общался. Никто тени не заметил, а теперь уже ни у кого не осталось сомнений в присутствии в кадре третьего человека.

— Это не Сухинин, — уверенно сказал Куприянов. — Дело в том, что Толстиков позвонил Сухинину и вызвал его на встречу уже после казни на даче профессора Грановского. Соседи видели бежевые «Жигули», но не людей. Значит, Толстикова кто-то контролирует.

— Возможно, это второй сообщник женщины, — предположил Марецкий. — Если они друг другу не доверяют, то это логично. Толстиков нанимает артиста Сухинина, а блондинка нанимает другого типа для слежки. Но, так или иначе, все они ходят под колпаком у преступного клана.

— И немножечко под нашим, — с тоской добавил Трифонов.

— Какие еще есть суждения? — спросил генерал.

— Я согласен с Александром Ивановичем, — подал голос эксперт Дегтярев. — Извините, но мы ничего не говорим о вчерашнем убийстве. Так вот, возвращаясь на землю. Вскрытие показало, что Волкову не делали инъекцию. По нашему мнению, инъекцию делали, чтобы добиться какого-то признания от приговоренного. В данном случае все нужное было найдено в квартире при обыске, и допрос Волкова потерял смысл. Его просто придушили в машине. Я к тому веду, что у палачей набралось очень много материалов, улик и компромата на этот самый преступный клан. И если, как вы полагаете, один из палачей ведет двойную игру, к примеру, Толстиков, то в конце концов он убьет свою напарницу. Такие документы не должны попасть к нам в руки. Клан этого не допустит.

— Это еще вопрос, кто кого убьет, — заметил Марецкий. — Если эта женщина прошла огонь, воду и медные трубы, она не простая мишень.

Совещание длилось еще два часа. Расходились озабоченными: не успевали разобраться в одном, как наружу вылезали новые болячки.

Одна секретарша генерала чувствовала себя беззаботно. Сидела за своим столом, долбила по клавиатуре компьютера и слушала музыку по плееру, надев на голову огромные наушники.

Что делать, у каждого своя работа.

Егор Власов уже устал фотографировать документы. Катя прочитала только одну папку, а их было шесть. Тогда она потребовала перефотографировать остальные документы. Пришлось снимать на цифровую камеру, иначе никакой пленки не хватило бы.

— Нам пора уходить, Катюша. Страховка — вещь хорошая, но всякое может быть.

— Какая страховка?

— Нанял я одного пацана за пятьдесят баксов. Сидит на скамеечке возле прокуратуры и ждет, когда выйдет наша героиня. У нее, между прочим, быстрая машина. За десять минут доедет до дома, а нам здесь еще прибраться надо. Она баба ушлая, сразу поймет, что кто-то копался в ее квартире.

— Успеем. Это очень серьезно. Продолжай снимать.

— И чего интересного в этих бумажках? Чушь какая-то.

— Тебе не понять. Зато я хорошо понимаю, чем она занимается. И как ей только удалось собрать столько материала? На эту самую, как ты говоришь, бабу молиться надо. К лику святых ее причислить!

— За то, что она мужиков вешает?

— Да их на мелкие клочки рвать надо, а не вешать. Ублюдки поганые.

— Ладно, ты мне потом расскажешь, кто в чем виноват. Пора сматываться. Я закончил. Теперь нам понадобится компьютер, иначе результатов мы не увидим.

Они очень старательно уложили все на свои места и тихо покинули квартиру. Только в машине Егор вздохнул с облегчением и вытер рукавом вспотевший лоб.

— Струсил, сыщик?

— Я в жизни ни разу не нарушал закона. Всегда был добропорядочным служакой. Если бы нас застукали, пришлось бы попрощаться со свободой. А у меня семья.

— А мне все равно, где подыхать, на свободе или в каталажке. Я свое от жизни получила. Меня теперь никакие деньги не спасут. Так, погуляю еще немного для собственного удовольствия, и хватит.

— Помирать собралась?

— Судьба и Бог нас не спрашивают. Придет час, все там будем. Райские сады мне не светят. Я буду жариться в аду. Вот почему сейчас я стала обращать внимание на природу, птичек. Появилась какая-то сентиментальность. Стала вглядываться в лица детей. У меня был ребенок. Андрюшка. Умер в шестилетнем возрасте. Луч света в моем темном царстве. А потом меня понесло по кочкам. Кончилась жизнь, одна отрава осталась. Вспомнить нечего, кроме пьяных рож. Боль притупилась, ханкой залила. А сейчас почитала записи Натальи, и меня дрожь проняла. Всю душу перевернуло.

— Чего ты такого нашла?

— Потом расскажу. Поедем куда-нибудь напьемся. Пожар в душе зальем.

— Странная ты, Катя. Никак я тебя понять не могу.

— А тебе это надо? Брось, Егор. Поехали.

Они могли и не торопиться. В то время, когда Катя знакомилась с архивами Наташи, хозяйка дома сидела в кабинете своего начальника и изучала материалы дела. Ничего нового она для себя не открыла, кроме того, что следствие идет в правильном направлении. Хуже всего было то, что они вычислили Толстикова и имеют его портрет. Точнее, фоторобот, очень удачный, лучше, чем паспортный снимок. То, что Толстиков играет на две команды, она поняла давно. Схема вербовщиков, которую он ей предоставил в самом начале, по его словам, составлена Охлобыстиным. Но существует элементарная логика. Если Охлобыстин даже и раскопал что-то важное, ему не хватило бы времени раскрыть всю систему вербовщиков. Охлобыстин приступил к следствию в июне, а в конце августа его убили. Следственные группы прокуратуры Москвы и Питера, укомплектованные высококлассными профессионалами, даже близко не подошли к источнику разгадки, а репортер-одиночка раскрыл всю сеть в одночасье! Маловероятно. Вопрос в другом. Толстиков ей не мешал, а помогал. Какую роль он играл в стане противника — не имело значения. Важно, что он делал свое дело, а значит, его боссов устраивала работа по уничтожению своих бывших сатрапов. Придет время, они и до боссов доберутся. Сейчас этой линией занимается ее главный помощник Боря, брат Маши Самойловой, которую вместе с ней вывезли в Иорданию четыре года назад. Маша погибла. Брату есть за кого мстить. Борис начал чистить рыбу с головы, а Наташа вырезает жабры.

Успеть бы покончить с поганой шайкой, пока ее не арестуют на собственном рабочем месте. Жаль генерала. Уж он-то точно такого удара не выдержит.

На следующее утро Колычев пришел на работу раньше времени и тут же пригласил секретаря зайти к нему в кабинет. Все папки с делом лежали на месте, аккуратно сложенными.

— Ну-с! Присаживайтесь, Наталья Пална.

Огоньки в его глазах говорили о том, что он ждет каких-то новых открытий. После вчерашнего выступления на совещании Колычев почувствовал, как изменилось к нему отношение коллег. Его слушали, а не ждали, когда он наконец-то замолкнет и даст возможность продолжить разговор по существу.

Наташа скромно присела на край стула:

— Я очень внимательно ознакомилась с материалами, Геннадий Алексеич. Кое-какие мыслишки у меня возникли. Могу ими поделиться.

— Да, да, я весь внимание!

— Есть некоторая закономерность. Все казненные вербовщики женщин по профессии археологи, историки, искусствоведы, специалисты по Ближнему Востоку. Причем двое из них убиты в домах профессоров археологов. Я думаю, что здесь есть какая-то прямая связь. Вот от чего надо отталкиваться в первую очередь.

Огонек в глазах Колычева медленно затухал.

— Это то, что лежит на поверхности, Наталья Пална. Трифонов установил, что жертвы между собой даже не были знакомы и профессора их не знают. Другой вопрос, что у них есть связи с Египтом, Иорданией, Эмиратами, где охотно покупают европейских женщин и порабощают их, отправляя в притоны. Но до арабов нам не добраться. Надо в собственном доме навести порядок.

— Я могу продолжить?

— Конечно, конечно.

— Если речь идет об организованной структуре, банде, сообществе, клане, синдикате, как угодно его назовите, то мелкая сошка, такое звено, как вербовщики женщин, и не должны друг друга знать. Ну подумайте сами. Эти жертвы не могли создать свое сообщество. Они не преступные гении, а посредственные люди, что называется, без царя в голове. Значит, их наняли на работу. И наниматели брали не людей с улицы, а только тех, в ком были уверены. Они знали слабые стороны претендентов на должность вербовщика. Допущена всего одна ошибка — с Бражниковым. Он решил во всем сознаться, и его тут же убрали. Теперь глянем на карту. Кто-то жил в Питере, кто-то в Москве. Надо найти точки, где не знающие друг друга коллеги могли собираться вместе. Есть центр, в котором сидят люди, знающие все и обо всем.

Там и происходит отбор кандидатов, а потом, извините за тавтологию, вербовщиков вербуют. Я просмотрела справочники и пришла к выводу, что таким центром может быть Научно-исследовательский институт стран Ближнего Востока и Средней Азии. Там мне подтвердили, что в институте периодически проходят семинары и конференции не только историков, но и археологов, и востоковедов. В институте можно найти данные и на профессоров, и на рядовых археологов. А на семинарах их можно вербовать, предлагая малооплачиваемым ученым хороший приработок. Риск невелик. Все разногласия с законом состоят в использовании нужного имени. Знакомство с женщинами и путешествие с ними по другим странам не возбраняется. А то, что она решила остаться с детьми в Иордании, — это ее личное дело.

— Так вы считаете, что главарь банды сидит в Институте Востока?

— Главарь не станет заниматься вербовкой. На эту роль можно найти человека. Назовем его звеньевым. Он контролирует звено вербовщиков. Надо не забывать и о звене киллеров. Мужей девушек и людей, у которых забрали паспорта, убивали опытные люди. Я не люблю применять слово «профессионалы» к убийцам. Это ремесленники с больной психикой. Как правило, в детстве их часто били. У головорезов должен быть свой звеньевой. Скорее всего, бывший военный. Полковник или майор, умеющий выполнять приказы без обсуждения, держать в руках автомат, громко и четко произносить команды. Но такой не способен создать преступное сообщество крупного масштаб, бесперебойно работающее в течение нескольких лет.

— Кто же, по-вашему, может создать такой клан?

— Тот, кто имеет связь с Иорданией, может диктовать свои условия арабам и долгое время с ними сотрудничает. Девушек везут не на восточный базар, а к определенному лицу или руководителю такого же клана. Две фирмы успешно взаимодействуют. Босс должен знать законы не только нашей страны, но и стран арабского мира.

— Дипломатический корпус?

— Вы читаете мои мысли, Геннадий Алексеич. Это пока все, что я могу сказать. Скромные выводы человека со стороны. Но, честно говоря, я еще не все переварила. Мне нужно время.

— Конечно, я понимаю. Вы прекрасный аналитик, Наталья Пална. Спасибо за беседу.

Наташа оставила шефа в глубокой задумчивости. Тут было над чем поломать голову. Она ни словом не обмолвилась о мстителях или палачах, говорила о причинах, по которым кому-то могут мстить и за что. Генерал на эту тему не задумывался раньше. Он ищет убийц, вербовщиков, а Наташа — причины. В этом она схожа с Трифоновым.

Они прогуливались по саду и собирали упавшие яблоки.

— Запущено все, — с грустью сказала Варвара, оглядывая бескрайний участок. — А когда-то это был показательный сад. К моему отцу, царствие ему небесное, соседи на экскурсию ходили. Стану вдовой — возьмусь за восстановление чудного наследства.

Толстиков ухмыльнулся:

— Недолго осталось ждать, дорогая. Твой муж и пасынок одной ногой в могиле. С ними проблем у нас не будет. Важно тебе обзавестись хорошим алиби.

— Я в командировку уезжаю инспектировать детские приюты. А потом, мой муж не обязан докладывать мне о своих делах. Я не в курсе его черных дел.

— Я хочу поговорить о другом. Так или иначе, но Белова и его головорезов надо убирать. Конечно, всю команду можно взорвать в подвале. Они там собираются каждые три дня в полном составе. Но это слишком просто. Я хочу попробовать натравить на них Наташу.

Варвара остановилась, бросила на землю корзину и развела руками.

— Ты опять за свое, Гриша. Белов и его ребята банду Рамира в горах Чечни перебили. При соотношении сил один к трем в пользу Рамира, а тебе развлечений захотелось. Девчонку он, видите ли, хочет натравить на Белова! Моську на стадо слонов.

— Начнем с того, дорогая, что эта идея принадлежит тебе, а не мне. Не устраивай истерик. Баба фантастически работает. Такая целой роты Беловых стоит. А потом, Москва — не горная зеленка. Белову нечего опасаться. У него солидное охранное агентство, свой особняк в центре Москвы. Но он слишком рано расслабился Его любовь к землянкам и дзотам будет стоить ему жизни Этому солдафону двухэтажного офиса мало. Он предпочитает собирать своих архаровцев в подвале и там делить черный нал. Счетовод недобитый. Две противотанковые мины — и их накроет бетонный потолок Одна пыль останется. Но я хочу, чтобы это сделала Наташа.

— А тебя самого она в конце концов не накроет?

— Не успеет. Закончит работу, и мы с ней простимся. Вопрос нескольких дней. Послушай. Я ей уже закинул удочку. Назвал имя Белова и сказал, что он вывез Милашкину из Питера. Что второй головорез из его команды сидит в колонии за убийство Бражникова. Так Наташа послала в колонию Влада Сухинина. Выбивать из этого придурка правду об убийстве. Кучу денег отвалила для подкупа авторитетов и урок, чтобы те раскололи убийцу, а потом его пришили. Зачем же девушке мешать, когда она сама вплотную подобралась к банде Белова.

— Как она их найдет?

— А я ей подскажу. Мне нужен фейерверк, а не простая резня. Я хочу поднять на уши всю ментуру Москвы. Одним словом, усложнить ситуацию до предела, а потом посмотреть, кто выкарабкается из-под обломков.

— Фантазер! Говори, что задумал?

— Через три дня в Кашире намечается грандиозная свадьба. Дочь губернатора и сын банкира сочетаются браком. Парень — еврей. Он пригласил на свадьбу своего родственника, руководителя еврейского ансамбля «Фреликс». Всю эту историю я слышал, сидя в ресторане. Музыканты пьянствовали за соседним столиком и обсуждали поездку. Один из них позвонил какому-то типу. Очевидно начальнику гаража. Поговорил с ним, а потом записал номер машины, повторив его вслух. Своим он объявил: «Вопрос с транспортом решен. Микроавтобус «Фольксваген» подъедет в одиннадцать утра к нашему клубу. Через три часа будем в Кашире».

— И что дальше?

— Нужно дать команду Белову захватить автобус, перебить евреев, забрать паспорта. Могильщики пусть подготовят яму. Но я приказывать Белову не могу. Это должен сделать Гурвич, а Гурвичу прикажешь ты от имени босса.

— И чего мы добьемся?

— Увидим, Варечка. Во всяком случае, Белов получит по заслугам. Он выпадет из категории героев и попадет в разряд убийц. А это значит, что ФСБ не бросится искать убийц героев отечества, защищая честь мундира. Они постараются откреститься от отщепенцев. Таким образом, следствие по истреблению банды Белова спустят на тормозах. Пусть репортеры недельку покудахтают, и на этом дело кончится. Разве нам сейчас выгодно, чтобы в момент внутренней перестройки к делу подключилось ФСБ? Нет! Вот почему Белов и его солдатня должны сдохнуть, как волки в своем логове, и быть проклятыми.

Варя сложила руки на груди и, прислонясь к яблоне, улыбнулась:

— А в твоей идее есть рациональное зерно. Надо подумать.

— Думай и решай. Времени не очень много.

Стоя в темном подъезде, Катя и Власов наблюдали за домом напротив. Перед ним был глухой темный старомосковский двор, похожий на колодец.

Власов взглянул на часы. Четверть одиннадцатого.

— Может, мы зря время теряем? — спросила Катя.

— Нет, дорогуша, Пекарева должны прикончить сегодня. Логика очень простая. Вчера Толстиков опять послал тебя дежурить в подъезд. Так?

— Так. Я проторчала там целый час, потом позировала тебе, как дура. Изображала из себя шпионку, оглядывающуюся по сторонам…

— Это для отчета Толстикову, чтобы ничего не заподозрил. Он нас нанял, и мы выполняем свою работу, не подозревая, во что нас втянули. Но ты теперь знаешь — как только ты отдежуришь на лестничной клетке очередного парадного, так на следующий день там происходит убийство.

— На сей раз свидетелей не было, меня никто не видел.

— Тем лучше. Зато мы их увидим. — Власов кивнул на стоящую в углу сумку. — Там классный фотоаппарат с телеобъективом. Видишь те два окна напротив? Сейчас они темные. Как только Пекарев вернется домой, в комнате вспыхнет свет. Освещение для нас подходящее. Из этого окна вся комната просматривается.

— Ты уверен, что жертвой будет Сергей Пекарев?

— А кто же еще?! Ты видела схему, сделанную Наташей. Правда, там нет адресов, но когда Толстиков направил тебя дежурить в этом доме, я проверил жильцов. В квартире двадцать два проживает Сергей Пекарев. Он есть в схеме. Стоит под номером семь. Пекарев возвращается домой не раньше двенадцати. У нас еще полно времени на подготовку. После того как Наташа повесит Пекарева, мы зайдем в его квартиру и сделаем снимки крупным планом. В любом случае труп до утра не обнаружат.

— Опасную игру ты затеял, Егор. Тебе с Толстиковым не справиться. Он слишком хитер. Отнимет у тебя фотографии, а тебя прирежет.

— Все может быть. Но я тоже не лыком шит. — Власов достал ключ и вложил его в руку Кати. — Запомни адрес: Седьмая Парковая, дом семь, квартира семь. Легко, не так ли? Мы с тобой живем по адресам, которые нам дал Толстиков. А про Седьмую Парковую он ничего не знает. Эту квартиру снял я. Там и хранится главный архив. Когда я выложу Толстикову свои условия, ты исчезнешь. Уйдешь из его квартиры и переберешься на Парковую, там он тебя не достанет. И меня ему убивать не будет смысла. Я покажу пару хороших фотографий, но где негативы и остальные снимки, он знать не будет. Все очень просто. Если он меня убьет, ты все материалы сдашь на Петровку. Тогда ему крышка. Лучше заплатить, чем идти на пожизненное. Так что не бойся, партнерша. Я в тебя верю. Ты женщина сильная, сумеешь за себя постоять. Пусть я не такой решительный, как ты, где-то даже неудачник. Но у меня есть одно хорошее качество. Я всегда выбирал для работы отличных партнеров и никогда не подводил их. Раз мы взялись за дело, то доведем его до конца. Либо пан, либо пропал. Я уже устал от нищеты. Хочу вздохнуть широко и глубоко, хоть один разок. Другого шанса у меня не будет.

— Хватит плакаться. Взялись за дело, значит, сделаем. Я совсем о другом думаю. То, что Наташа вешает грязных тварей, я одобряю. Тебя ее папки не интересуют, а я их все прочитала и знаю, кого и за что она вешает. Но если тебе это не интересно, то и говорить не о чем. Вопрос в другом. С какого боку к ней Толстиков прилепился? Что ему надо? Может, как мы, хочет ее шантажировать? Она баба богатая. Но с другой стороны, он же сам участвует во всех делах и шантаж здесь не пройдет.

— В том-то и дело, что пройдет. А как ты думаешь, для чего он нас нанял? Ты подставная кукла. Иначе говоря, ты — это и есть Наташа. Я тебя фотографирую, слежу за тобой и посылаю ему отчеты. Он оставит только те фотографии, где ты снята со спины. И поверь мне как мужику, который еще оглядывается на девочек, вас с Наташей со спины не отличишь, тем более на фотографиях. Вы даже парики одинаковые носите. К тому же он заставил тебя ходить в темных очках. Парик. Очки. Ты на месте преступления. Снимки это подтверждают.

— А если он покажет эти фотки Наташе? Его там нет, только она одна.

— Глупости. Эту женщину на дешевку не купишь. Толстиков ловок, ничего не скажешь, но в сравнении с ней он выглядит слепым щенком. Я думаю, он хочет убить Наташу. Твои снимки останутся в наследство ментам как улики против нее. Но ей он их не покажет, иначе сам сдохнет. Он же ее боится, я это вижу. Только в толк не возьму, зачем он с ней связался? Жил себе мальчик, не тужил, и вдруг приезжает женщина из арабских стран, лишенная всего, повидавшая немало горя и страданий. Она решает отомстить подонкам за себя и сотни таких же, как она, проданных в рабство. Мстит. Хорошо мстит! С яростной злостью и изощренностью. Но при чем здесь Толстиков? Зачем ему понадобились мы? Для моих мозгов это слишком сложно.

— Смотри.

По двору шли двое мужчин, направляясь к дому напротив.

Власов схватил фотокамеру.

— Тут ничего не видно, — сказала Катя.

— Сейчас они попадут в свет фонаря у подъезда, и я их щелкну. Узнаешь?

— Толстикова узнаю. Кто с ним?

— Сюрприз. Это и есть Пекарев. Значит, они знакомы.

Власов начал фотографировать.

— У меня возникло подозрение, что он и других повешенных знал. Вспомни. Толстиков всегда появлялся на месте уже после смерти каждого из кандидатов, а значит, они не могли его узнать или выдать. Таким образом, мы вправе предположить, что у него с этими ребятами свои счеты. Только убирает он их руками Наташи и в конечном итоге выставит ее виноватой. Только ему придется ее сначала убить, а потом подбросить мои отчеты ментам. Палач найден мертвым — дело закрыто! Поняла?!

Егор схватил сумку с пола:

— А теперь наверх. Там мы поймаем нужный ракурс.

Они взбежали на последний этаж и прильнули к окну лестничной площадки. Власов поставил сумку на подоконник, достал штатив, аппарат, огромный объектив и начал готовиться к съемке.

— Свет в окнах зажегся, — сказала Катя.

— В сумке бинокль. Возьми. Кажется, чутье меня не подвело.

Гриша долго и тщательно вытирал ноги, а потом попросил тапочки.

— Вообще-то твой приезд закономерен, — сказал Пекарев, когда они вошли в его комнату. — Ситуация выходит из-под контроля. Ткачук повесился, а Волкова придушили. В Москве остался Валиани. Но Котэ уже давно никуда не выезжал. Сейчас ему дали объект на обработку, но о результатах говорить рано.

— А что по этому поводу думают Вайсберг и Гурвич?

— Гурвичу наплевать. Он командует боевиками, а с ними, слава богу, все в порядке. Белова с его головорезами на веревке не вздернешь. Это тебе не черномазые придурки. Вайсберг считает, что главный решил сменить состав, и мне предстоит вербовать новых оболтусов. Может быть, так и надо.

— А что по этому поводу говорит твоя молодая мачеха?

— Она спокойна, как глыба льда. Отец вообще не интересуется тем, что творится на нашей кухне. Его дело сторона. Делает себе путевочки и визы, а остальное его не трогает. Но наш босс, конечно, уникум. Только имея большое воображение можно такое придумать. Виселицы строит. Прошу, господа, извольте подняться на эшафот, палач уже заждался.

— Да, без юмора не обошлось. Но кто будет спорить с хозяином? Он всегда прав. К тому же и поспорить не с кем. Кроме Варвары, твоей матушки, его никто в глаза не видел.

— Не называй эту стерву моей матушкой. В конце концов, это она нас всех втравила в бесовскую круговерть. Шлюха!

— Ты чем-то недоволен? Тебе хорошо платят, плюс проценты от каждой ездки, которые совершаешь не ты, а твои отморозки. И потом, почему она шлюха? Я ее очень уважаю.

— А то я не знаю, что она на стороне кучу мужиков имеет! Возит их на дачу своего покойного папаши. Все соседи в поселке знают об этом. С отцом не спит, хоть он и не очень старый еще. Я бы ее давно выгнал к чертовой матери, но он, видите ли, ее любит и запрещает мне вмешиваться в их семейные дела. Плевать, его дело.

— Это точно. Так вот, Сережа, я пришел забрать у тебя материалы, касающиеся твоего звена. Собери все, что есть, и больше в доме ничего не храни.

— Уверен, что я должен тебе их сдать?

— Для твоей же пользы. Я не хочу каркать, но кроме нашей конторы есть еще прокуратура, и там не сидят сложа руки. Мне велено собрать всю документацию у наших людей. Приказ хозяина. Можешь позвонить своей ненавистной мачехе, она подтвердит.

— Нет необходимости.

Пекарев подошел к окну, наклонился и поднял несколько паркетин. Из тайника достал три папки и бросил их на стол.

— Это все, что у меня есть.

Когда Пекарев укладывал паркет на место, Толстиков подошел к нему сзади и всадил под лопатку шприц. Пекарев вздрогнул, попытался выпрямиться, но тут же свалился на пол. Григорий убрал папки в свою спортивную сумку, достал веревку, липкую ленту и фотоаппарат. Связав руки и ноги потерявшему сознание клиенту, заклеил ему рот скотчем, потом залез на стол и привязал веревку к крюку люстры. Делал он все это неторопливо, последовательно. Подняв с пола бесчувственное тело, взвалил его на плечо, встал на стул, потом на стол, продел голову Пекарева в петлю и спустился вниз. Петля затянулась под весом тела, но ноги упирались в стол. Толстиков отодвинул его и перевернул на бок. Пекарев повис в воздухе. Он умер, не успев прийти в себя.

Убийца сделал несколько снимков в разных ракурсах, вытер тряпкой все, чего касался, забрал сумку, вышел в коридор. Переобулся и тихо приоткрыл дверь. Выглянул наружу. Тишина. Свет в квартире он гасить не стал, дверной замок поставил на «собачку», чтобы дверь не захлопнулась. Теперь сюда мог войти любой.

Спустившись на один этаж, Толстиков услышал, как хлопнула дверь подъезда. Замер, потом на цыпочках быстро поднялся наверх. Он слышал стук каблуков. Это были женские каблучки. Толстиков поднялся еще выше, перегнулся через перила и глянул вниз.

По лестнице поднималась Наташа.

Пока Толстиков возился в коридоре квартиры Сергея, Волков и Катя все еще оставались на выбранном для слежки месте.

— Смотри, Егор! — воскликнула девушка. — В подъезд входит Наташа.

— И что тут удивительного? Теперь они поменялись местами. Он вешает, а она приходит фиксировать события. — Егор даже не взглянул в окно.

— Черта два! Толстиков уже уходит. Он ее не ждет. Посмотри, он вышел из комнаты.

— Они неизбежно столкнутся на лестнице. В доме нет лифта, — оторвавшись от фотоаппарата, сказал Власов.

— Посмотрим.

Что происходило в подъезде, они знать не могли. Но в комнате Пекарева появилась Наташа. Одна.

— А где же ее напарник? — удивилась Катя, глядя в бинокль. — Странно.

— Спрятался этажом выше. Решил сделать подруге сюрприз.

— Не похоже. Она выглядит растерянной. Стоит посреди комнаты и не знает, что делать. Судя по тяжелой сумке на плече, она тоже принесла с собой веревку.

— Оп-ля! — произнес Власов, снова приникнув к видоискателю фотоаппарата. — Глянь-ка на дверь.

— И что там?

— Из-за шторы появился объектив. Пока эта дура будет стоять у окна, он ее сфотографирует. Рискованно ведет себя парень. Она может его засечь.

— Вряд ли. Слишком задумчива. Ее одолевают какие-то мысли. Почему она не уходит? Смотрит в окно, будто кого-то ждет.

— Так. Объектив пропал. Наш герой смылся. Значит, сейчас выйдет во двор. Он явно не хочет встречаться со своей напарницей.

Но. все произошло не так. Первой вышла Наташа и направилась к воротам.

Толстиков слышал, как внизу хлопнула дверь. Он достал мобильный телефон и набрал номер.

— Варя, я думаю, что мой звонок не застал тебя врасплох. Ты сидишь или лежишь?

— Сижу. Что за тон?

— Выпей за упокой души своего пасынка.

— Я на ночь не пью. Белов сделал свое дело.

— Где?

— Они перехватили машину музыкантов на пятьдесят третьем километре Каширского шоссе. Сработали чисто. Никаких сигналов тревоги пока не получено. Думаю, что шумиха начнется утром.

— Отлично. То, что мне надо.

— Слишком самонадеян.

— Увидим.

— Твоя подруга тебя уже раскусила. Тебе так не кажется?

— Возможно. Но она меня больше не увидит. Я дам ей возможность самостоятельно покончить с Беловым, а потом она нам больше не нужна.

— Только не перехитри самого себя, стратег! Варя положила трубку.

Толстиков набрал новый номер.

— Наташа? Я тебя не разбудил?

— Пока еще не сплю, что случилось?

— Я еду по Каширскому шоссе и не знаю, что мне делать дальше. Машин на трассе мало, боюсь, что они меня засекут.

— Кто они?

— Ребята из охранного агентства «Аллигатор». Они вышли всей командой во двор в камуфляже при оружии, расселись по машинам и уехали. Я еду за ними. Уже Горки Ленинские миновали. Похоже, они направляются на какую-то операцию с захватом. Хочу выяснить подробности.

— Не валяй дурака и возвращайся домой. Ты имеешь дело со спецслужбами, пусть и бывшими. Они вычислят тебя в два счета. Ничего ты все равно не добьешься. Они тебя заманят в тихое место, и твой труп найдут грибники через пару дней. Хочешь, чтобы в твоей газете появился некролог, похожий на некролог Охлобыстина?

— Нет, я должен выяснить их планы.

— В понедельник выясним. Езжай домой.

— Они куда-то сворачивают. Ну пока!

Толстиков бросил телефон в карман, улыбнулся, закурил, поднял с пола сумку и начал медленно спускаться вниз по лестнице.

Они стояли у дверей подъезда и ждали.

— Ну что он может так долго там делать? — удивлялась Катя.

— Черт его знает. Свет горит. Может, улики против своей партнерши подбрасывает?

— Улики? Зачем?

— Кажется, я разгадал его ход. То, что он хочет подставить Наташу, в этом уже нет сомнений. Интересная штука получится, если он все собранные фотографии с твоим изображением перемешает с парочкой снимков Наташи. С такими, где видно ее лицо. Ради них он вернулся в квартиру.

— А следователи дураки, да? Они не понимают, что с двух метров от висящего трупа ее мог фотографировать только сообщник.

— Следователи могут думать все что угодно. Может, палачи любят фотографироваться на фоне своих мертвых жертв! Вот только сделать они ничего не смогут. Женщина есть, а фотографа ветром сдуло.

Наконец Толстиков вышел из подъезда и прогулочным шагом направился к арке ворот.

— Идем посмотрим, какую гадость он там подложил, — потребовала Катя.

— Женская солидарность? Не мельтеши. Мы наблюдатели, а не соучастники. Наше дело — сторона. Мы архивариусы. Я и так шесть пленок отснял. Материалов у нас выше крыши.

— Тогда я одна пойду.

Она не сомневалась в том, что дверь квартиры оставлена открытой. Так оно и оказалось. Осмотр ничего не дал. Улик она никаких не нашла. Правда, у нее не было навыков обыска, но вниманием ее природа не обделила.

В последний раз оглядев комнату с порога, Катя расстегнула заколку-бабочку в волосах и бросила ее к поваленному на бок столу.

Толстиков так и не вернулся до утра на квартиру, которую Наташа для него снимала. Она ждала его. Но, увы! Однако вернулся Влад Сухинин из командировки в колонию строго режима. Наташе этот парень нравился. Он, конечно, не был сообщником Григория и вряд ли знал о его истинных намерениях. Толстиков торопился покончить со списком кандидатов на тот свет и нанял помощника. Впрочем, Влад впрягся в лямку по понятным причинам: у него молодая жена и трое малолетних детей. Когда он узнал, как выманивают женщин с ребятишками на Ближний Восток, что делают с их отцами и мужьями, естественно, он тут же поставил свою семью на место жертв. У парня зубы заскрипели. Его согласие примкнуть к отряду мстителей выглядело вполне осознанным шагом.

Разумеется, он и предположить не мог, что Толстиков — один их тех, у кого руки по локоть в крови. Наташа не торопилась рассказывать ему о своих выводах и делиться планами. Влад честно выполнял работу, причем использовал для достижения цели свое актерское дарование и фантазию. Перед поездкой в колонию он побрился наголо, вставил накладные железные фиксы, похудел и вызубрил блатной жаргон. Правда, весь этот маскарад не потребовался. Тюремных паханов интересовали только деньги, за них они готовы были выжать всю информацию из любого зэка, а потом его прирезать.

Наташа догадывалась об этом и снабдила своего посыльного нужной суммой. Результат превзошел все ожидания. Гавриков дал признание, которое к тому же было записано на диктофон. Убивал Бражникова он по заданию Белова и сам служил в его команде киллеров, скрывающейся под вывеской охранного агентства «Аллигатор». База его находилась на Ордынке. Все сходилось.

Следующим звеном, стоящим на очереди в покойники, была банда Белова. Наташа понимала, что тут ей одной не справиться, придется воспользоваться помощью Бориса Самойлова. Он уже собрал команду профессионалов, бывших оперативников ФСБ, и занимался лидерами преступной группировки, считая это самым важным, а Наташа «обрубала хвосты», уничтожая непосредственных исполнителей.

После отчета о поездке Сухинин сказал:

— Мне нужен один день передышки. Завтра у меня спектакль, надо лететь в Питер. К тому же я страшно соскучился по детям.

— Не возражаю, Влад. Езжай. Работа есть работа.

— А послезавтра я вернусь. Вот только боюсь, что Котэ Валиани меня разлюбит.

— Голубой мальчик скучает по тебе?

— Я очень старался ему понравиться. Приходится разыгрывать из себя недотрогу. С удовольствием придушил бы гада. Загранпаспорт на имя Филиппа Рутберга я нашел у него в столе. Он сделал двенадцать ездок в Иорданию. Сволочь!

— Придушим, когда вернешься. Пригласи его за город. На дачу или на пикник. Важно, чтобы он оказался в лесу. А там мы с ним разберемся.

Сухинин провел рукой по лысине:

— Да, искусство требует жертв. Придется идти на свидание к своему возлюбленному в парике. Меня удивляет, как гомосексуалист мог вербовать женщин?

— Меня другое удивляет. Те, кто вербовал Валиани на эту работу, не могли не знать о его ориентации. Почему же на нем остановили выбор? Может быть, у них не хватало людей, многие отказывались, и приходилось брать кого попало?

— Если ты права, то отказники могут стать свидетелями. А это опасно.

— Нет. Те, кого вербовали, знали только одного человека. Но сейчас он мертв. Звеньевого убрали без моей помощи. Я опоздала. А это может означать только одно: убийца Сергея Пекарева — так звали звеньевого — боялся, что со страха Пекарев может назвать его имя. В таком случае я должна знать убийцу. Тебя в Москве не было, ты находился во Владимирской области…

— Гришка? Он член банды? Такого быть не может.

— Я рассуждаю, а не утверждаю. Вы вместе служили в горячих точках. Как это могло произойти? Ему тридцать семь лет, а ты на десять лет моложе.

— Я находился на срочной службе, обычным рядовым, а он был офицером и командовал взводом.

Но там, где стреляют, грани стираются и погоны большой роли не играют. А вообще-то он снайпером был до того, как стать диверсантом. Но допустил ошибку, шлепнул своего же. Тогда его и скинули с престижной работы и направили к нам, взводом командовать-Постой, постой… Вот что мне покоя не давало все время, пока я ехал в Москву! Признание Гаврикова. Он назвал имя главаря киллеров. Самсон Белов. А ведь Гриша служил в команде майора Белова до того, как к нам попасть. Не тот ли это Белов?

— Давай-ка, Влад, не будем делать скоропалительных выводов. Просто тебе не нужно пока встречаться с Гришей, а если увидишь его, ничего не говори о Валиани. Он не знает о твоем задании относительно «голубого» грузина. И о командировке в зону я ему ничего не говорила. Ты меня понял?

— Очень хорошо понял.

— А теперь главное. В прокуратуре о тебе знают. Твоего появления в Питере ждут. Знают, что непременно явишься на спектакль. Даже если ты будешь придерживаться версии, что нанялся по письмам, тебя все равно могут задержать. Твоя жена рассказала оперативникам, что тебе звонил Толстиков, и ты с ним встречался. Так что с письмами ничего не получится. Версию придется менять на ходу. За тобой могут установить наблюдение. А ты мне нужен в Москве.

— Понял. Сделаем так. Я позвоню подруге жены и попрошу ее позвать Зойку с детьми к себе. С вокзала поеду прямо к ней, не заезжая домой. Там мы и увидимся. Второе. Я явлюсь в театр за пятнадцать минут до начала спектакля. У меня сложный грим. Помрежа предупрежу об опоздании по телефону, чтобы они там панику не поднимали. Естественно, до начала спектакля ко мне никого не пустят. Даже министра внутренних дел. Да и светиться они не захотят. Опера будут ждать меня после представления у служебного входа. А я выйду через сцену во двор, где находятся сараи с декорациями, перемахну через забор, возьму такси и — на вокзал.

— Идея отличная. Только не на вокзал. Тебя встретят в Москве у поезда. Нетрудно сообразить, куда ты подевался, если не вернулся домой. Поедешь в аэропорт, полетишь в Тулу, там сядешь на электричку и приедешь в Москву. Сюда не приходи. Я купила квартиру, Гриша о ней ничего не знает. За мной никто не следит, я проверяла. Правда, у меня есть подозрение, что кто-то копался в моих вещах, но я поменяла замки. И вряд ли ко мне заходил Толстиков. Ему искать у меня нечего. Все документы мы добывали вместе. Возможно, я стала слишком мнительной. Но на всякий случай решила нанять прислугу, чтобы в доме постоянно кто-то находился.

— А как быть с бандой Белова?

— Я подумаю над этим. Такой дуб с одного взмаха не свалишь, а второй удар тебе сделать не позволят. Ладно. Ты устал, ложись спать, вечером я приеду и отвезу тебя на вокзал.

Разговор длился очень долго, Наташа ушла только во второй половине дня.

Труп Сергея Пекарева уже увезли в морг. Дегтярев закончил свою работу. Когда приехали Трифонов и Задорина, их встретил подполковник Beтипаж из управления. Он руководил отделом, в котором работал Марецкий, но Марецкого откомандировали в ИТК для допроса Гаврикова, поэтому его место занял подполковник.

Опрос соседей ничего не дал. Никто ничего подозрительного не заметил. На лестничной клетке последнего этажа опять нашли окурки сигарет «More».

Милиция продолжала обыск, а Задорина и Трифонов уединились на кухне.

— Родственников позвали? — спросил Трифонов.

— Да, отец убитого приедет с минуты на минуту, мать в командировке. Точнее, мачеха. Вторая жена Пекарева-старшего. А вам не кажется, Александр Иваныч, что генерал Колычев стал слишком прозорливым?

— Что вы имеете в виду?

— Он выдвинул версию, будто всех убитых вербовщиков нанимали в Институте Ближнего Востока, а повешенный Сергей Пекарев работал там. Руководил отделом по отбору специалистов в страны Ближнего Востока и Северной Африки. Молодой, но очень авторитетный специалист. Он мог знать каждого из погибших, и сам стал жертвой. Теперь замолк навеки.

— Версия Колычева обоснована. Мы сами виноваты. Слишком суетливы. Нас швыряет из стороны в сторону, как при шторме. Не успеваем прослеживать ситуацию. Убийцы нам продохнуть не дают.

— Камень в мой огород. Я как руководитель группы не могу установить должный порядок в доме.

— Я не о вас, а о Колычеве. У него больше времени для анализа, чем у нас. А вообще, до того как сесть в кресло начальника, он был хорошим следователем.

Мы же с ним вместе начинали. Но я думаю сейчас совсем о другом. Неряшливость женщины. По предыдущим делам она лишь раз оставила свои следы. На даче, где был повешен Рамазанов. Там мягкая земля в саду, следы от каблуков за собой не уберешь и не смоешь. А сейчас она теряет заколку для волос.

— При таких обстоятельствах все возможно. Уронила, не подняла сразу, потом забыла. К примеру, если труп взвалила на плечо и задела заколку, та расстегнулась.

— Согласен. Но дело в том, что перед уходом она не забыла стереть все следы с ручек. Дегтярев не нашел следов даже хозяина, кроме одного пальца на входной двери, и то скорее женского.

— Может, ее кто-то спугнул? — задумалась Ксения Михайловна.

— Очень может быть. Вспомните предыдущие случаи. Клейкую ленту на губах и руках всегда сдирали после того как жертва погибала, оставались только следы. А сейчас ленту оставили. И еще. По мнению врача, смерть наступила между полночью и часом ночи. Кто в такое время может напугать убийцу? Труп обнаружили в одиннадцать утра, да и то случайно. Пекарев жил один, замкнуто, никого домой не приводил, если верить соседям. Нет, убийце спешить не приходилось. И кто с тряпкой ходил, полы протирал?

Задорина взмахнула руками. Ничем этому зануде не угодишь.

— Тогда остается последний вариант. Убийца не знал всех подробностей предыдущих казней. Мы имеем дело с другим палачом, который приблизительно воспроизвел сценарий тех, кто вешал Зибирова, Рамазанова, Ткачука, Волкова. Он и свечек не оставил. А заколку нам подбросили. Купили в киоске и кинули на пол.

— Интересная мысль, Ксения Михална. Я бы не стал исключать такой версии.

На кухне появился подполковник Ветипаж:

— Мы там тайник в полу нашли. Под паркетом, в углу у окна. Очевидно, его вскрывали вчера. Плохо сложили досочки, перекос получился. Там пусто, только в самой глубине один листок застрял. Все вытащили, а он остался. — Подполковник положил листок на стол.

Задорина взяла бумагу:

«Ваша задача: вы знакомитесь с женщиной, имя которой узнаете позже. Увлекаете ее, ухаживаете и в конечном итоге делаете ей предложение выйти за вас замуж. Когда она дает согласие, вы настаиваете на поездке в Израиль к вашим родителям, которые должны одобрить ваш выбор. В Россию вы возвращаетесь один и получаете за работу пять тысяч долларов США. Согласитесь, не велик труд. В женщинах вы так же не разочаруетесь, а с вашим обаянием успех предрешен.

Выступать будете под чужим именем. Сделаете фотографии на внутрироссийский и заграничный паспорта. С вами в ближайшее время свяжутся.

Желаем успеха!»

— Ни числа, ни подписи. Текст отпечатан на компьютере. В левом верхнем углу красным карандашом написано: «Принять образец за основу».

— Теперь можно сказать с уверенностью, что наши догадки оправдались.

— Похоже, что так. Пекарев подбрасывал такие послания на конференциях своим коллегам с авантюрным характером. Скорее всего, он их знал лично. Кому ни попадя такую записку не подкинешь: слухи пойдут, и о странных посланиях будут знать все. Вряд ли тех, кто ставил визу красным карандашом, такой оборот устроил бы, — рассуждал Трифонов, — тут действовать надо наверняка.

— А если кто-то отказался? — предположила Задорина. — Хорошо бы выяснить подробности. Необходимо поднять все дела штатных и внештатных сотрудников института и узнать, кто из молодых ученых умер по непонятным причинам за последние пять лет. Думаю, что отказавшегося уничтожали. Для банды человеческая жизнь ничего не значит. А как вы думаете, Александр Иваныч, в тайнике под паркетом мог находиться список вербовщиков? Ведь этот листок остался в полу по чистой случайности. Если палачи нашли папку с полным списком завербованных археологов, я даже и предположить не могу, скольких повешенных мы с вами еще увидим!

— Не думаю, что много, Ксения Михална. Странно, что они не пришли к Пекареву в первую очередь, если таковой список у него имелся.

— А они о нем не знали. Вспомните уколы. Ведь перед казнью каждого допрашивали. Возможно, Пекарева выдал кто-то из последних. Ткачук, например. А вот теперь допросы прекратятся, если они заполучили полный список будущих жертв. Пекарев — единственный, кто знал всех. Сами вербовщики могли и не знать друг друга. Вы же говорите, что их не очень много.

— Так оно и есть. Подумайте сами. Проституток у нас хватает. Их долго уговаривать не надо, чтобы поехать за границу на заработки. Зачем же им вербовщики с такой сложной схемой? Тут дело в другом. В письме сказано: «Имя женщины вы узнаете потом». В первую очередь отбирались кандидатки для переправки в Иорданию. Отбирались по строгим критериям. И когда кандидатура утверждалась, убивали ее мужа. Выдерживали определенный срок, чтобы вдова пришла в себя, а потом натравляли на жертву вербовщика. Серьезная и продуманная схема. А теперь вспомним, что общего имеют между собой женщины, переправленные в Иорданию? Только одно. У всех малолетние дети до четырех лет, и они уехали вместе с ними. Скорее всего, там их разделяли. Женщин в притоны, а детей… Судьба детей нам непонятна. Пока непонятна. Идем дальше. Вряд ли обычная проститутка, вернувшаяся из арабского притона на родину, пойдет мстить своему вербовщику. Его еще найти надо, он живет под чужим именем. Хорошо! Нашла, повесила, отомстила! Зачем же преследовать остальных? Только женщина, потерявшая в жизни все, готова пойти на такой отчаянный шаг.

Задорина кивнула головой в знак согласия:

— Она и сама стоит на краю пропасти. Как показали анализы слюны, оставшейся на окурках «More», женщина тяжело больна. У нее хроническая форма сифилиса, и она не может не знать об этом. Если ее таскали по притонам, это естественно. Она ничего не боится и идет напролом. Тяжелая болезнь подстегивает ее, она торопится. Мы за ней не угонимся.

— Стоит ли за ней гоняться? Я предпочел бы найти и обезвредить осиное гнездо, которое она тормошит. Этим мы спасли бы многие невинные жертвы. Не думаю, что уничтожение нескольких вербовщиков остановило поток женщин и детей, отправляемых в Иорданию. Схема продолжает работать.

— Пограничники и таможня предупреждены во всех аэропортах. Каждая женщина, вылетающая в Амман с детьми, проверяется. Но пока таких случаев не зафиксировано.

— Вот это меня и беспокоит. А если главари клана изменили схему? Или вовсе решили от нее отказаться? Нашли новый вариант, более интересный и простой. Тогда я могу понять, почему бандиты не мешают мстительнице вершить свой суд. Вербовщики — отработанный материал. Они никого уже не интересуют.

— Позвольте вмешаться, Александр Иваныч, — тихо подал голос подполковник Ветипаж, стоявший в сторонке. — Схема осталась прежней. Идет замена состава.

Оба следователя с удивлением глянули на притихшего сыщика из МУРа, о котором успели забыть.

— Да, да, пожалуйста. Мы вас слушаем, — мягким тоном произнес Трифонов.

— Сейчас вся милиция стоит на ушах. Вчера утром в Каширу отправился квартет. Еврейский ансамбль «Фреликс». На свадьбу. Дети крупных политиков решили пожениться. Ансамбль в Каширу не приехал, а из Москвы выехал. Исчез в пути. Эти самые политики и подняли всех. Руководитель ансамбля — брат крупного банкира. Сейчас прочесывают всю трассу от Москвы до Каширы, но никаких следов пока не нашли. Можно предположить, учитывая обстоятельства нашего дела, бандитам понадобились паспорта еще четырех евреев.

На кухне возникла долгая пауза.

— Слишком навязчиво, — нарушила ее Задорина. — Убивать целую группу? Если они их выбрали, готовили перехват, провели операцию без помех, то наверняка знали, с кем имели дело и куда музыканты едут. Они всегда выбирали себе в жертвы тихих, незаметных обывателей. Одно с другим не вяжется… Вот что, подполковник, сделайте милость, выясните подробности этой истории, а потом введите нас в курс дела.

— К вечеру картина станет ясна. Я соберу материалы и привезу в прокуратуру.

— Договорились.

На кухню зашел участковый.

— Приехал Отец погибшего.

Трифонов встал, когда на пороге появился высокий солидный мужчина с седой шевелюрой. Сразу стало тесновато. В глазах отца читалось беспокойство и страх. Будто его напугали.

— Здравствуйте. Я Пекарев Георгий Викторович. Что с моим сыном? Это правда? Я не могу поверить, что он повесился. Глупости!

— Никто этого не утверждает, Георгий Викторович. Мы склонны считать, что вашего сына убили.

— Кому он нужен, убивать его? У него не то что врагов не было, друзей-то по крупицам не соберешь. Где труп?

— Отправлен на вскрытие в наш морг.

— Ваш? Ах да, понял. Я хочу поговорить с патологоанатомом. Это, надеюсь, не возбраняется? Я сам врач. Профессор, реаниматолог.

— Хорошо, я позвоню и предупрежу о вашем приезде. Скажите, вы знали кого-то из его друзей?

— Нет. Он ведь жил здесь, отдельно от нас. Я женат вторым браком. Так получилось. Жена на год старше моего сына, и они не сумели найти общий язык. К нам он не приходил вообще, а я при своей занятости не часто его навещал. Не могу ничего сказать. Но одно я знаю определенно: Сережа был человеком уравновешенным, умным, умел ладить с людьми. Он никогда ни у кого не вызывал раздражения, кроме моей жены. Но это отдельная статья. В нем присутствовала какая-то особая притягательность, обаяние. Он был очень убедителен и пользовался авторитетом на работе. Мне очень трудно поверить в то, что нашелся человек, способный убить его. Нонсенс! Я очень прошу, разберитесь с этим делом и держите меня в курсе дела по ходу расследования.

Пекарев достал из нагрудного кармана визитную карточку и подал Трифонову. Тот не глядя сунул ее в карман. Профессор развернулся и ушел.

— В тихом омуте черти водятся, — буркнул вслед ушедшему Ветипаж.

— Подходящая характеристика для вербовщика, — заметила Задорина. — Авторитет, влияние, обаяние, ум, способность убеждать, уравновешенность. Пожалуй, Пекареву-младшему без особого труда удавалось уговаривать претендентов взяться за грязную работу. Наверняка умел ее преподнести. Труд не тяжкий, а пять тысяч долларов — хорошие деньги. Вряд ли мы найдем отказников.

— Похоже, что так.

Понедельник — день тяжелый. Генерал Колычев начал его с консультации, пригласив секретаря к себе в кабинет. Теперь он делал это ежедневно и на работу приходил раньше на полчаса.

— Новая фотография? — спросила Наташа с порога.

— Совершенно верно, Наталья Пална, но не только фотография. Новостей больше обычного. Но начнем со снимка. Взгляните.

Она не удивилась, увидев себя, стоящую лицом к окну в комнате Пекарева. По центру виден труп с удавкой на шее. И опять ее лица не было видно. Рыжий парик, копна пышных волос. Если бы она пришла на работу в джинсах и ветровке, подошла к окну в кабинете Колычева, это было бы равноценно явке с повинной.

— Все, что я вам скажу, Геннадий Алексееич, вы уже и без меня знаете.

— Не знаю, но догадываюсь. А вот это я забрал сейчас из лаборатории.

Он вынул из портфеля целлофановый пакетик, в котором лежала пластмассовая заколка в виде бабочки, размером с ладонь.

— Эта дамочка оставила свою заколку на месте преступления. Потеряла. Вот тут и начинаются настоящие ребусы. Начнем с простого. На заколке остались отпечатки пальцев этой женщины. Они идентичны тем, что обнаружены на ручке входной двери. Других отпечатков в квартире не найдено. Их стерли. Эти же отпечатки мы нашли на другой ручке. Двумя неделями ранее. На чердачной двери в доме на Мясницкой, где был повешен Ткачук. К тому же преступница везде оставляет кучу окурков, и мы теперь знаем, что она неизлечимо больна. Но у меня возникает резонный вопрос, связанный с заколкой. На ней обнаружено несколько живых волос. На самом деле эта женщина — темная шатенка, почти брюнетка. Бросать окурки на лестничных клетках — это одно, но терять заколки с волосами и отпечатками — это уже слишком. К тому же на фотографии мы видим, что она в рыжем парике. Как на полу очутилась эта проклятая заколка? — Колычев кипел от негодования.

У Наташи не было ответов на заданные вопросы. Появление женщины в квартире ее удивило не меньше, чем генерала. Это не случайная свидетельница. Может, подружка Пекарева, пришедшая к нему ночью? Увидев труп, перепугавшись, сбежала, оставив серьезную улику? Такой вариант не годился. Раз ее отпечатки уже проходили по делу, значит, странная леди занимает в истории определенную нишу. Кто она?

Пришлось отделаться отговоркой:

— Мстительница оставляет следствию свой автограф, Геннадий Алексеич. Подчеркивая, что убийство — ее рук дело. Не ищите, мол, посторонних — это опять я.

— И потому разбрасывает заколки?

— Нет. Присылает фотографии. Но она не хочет раньше времени показывать вам своего лица.

— У нас уже есть ее фоторобот. Скоро фотоальбом соберем.

— Но она об этом ничего не знает. Может быть, во время ритуала казни она не надевала парик. Закончив дело, ее сообщник взял фотоаппарат, а она надела парик и пошла позировать к окну. Ведь все присланные нам фотографии сделаны на фоне висящих трупов. Надевая парик, она могла сбить с волос заколку и не заметить этого.

Колычев помолчал, глядя в окно:

— Пожалуй, это единственно правильный вывод.

Он достал свежий выпуск еженедельника «Криминальная хроника»:

— Вот, гляньте. Похоже, на смену убитым вербовщикам будут готовить новых.

Наташа раскрыла газету и увидела пять портретов мужчин. Ниже шла небольшая заметка:

«В пятницу вечером микроавтобус «Фольксваген» с четырьмя музыкантами национального еврейского ансамбля «Фреликс» выехал в Каширу по приглашению на свадьбу, где они должны были дать концерт. Пятым в машине был водитель. По месту назначения автобус так и не прибыл, а музыканты и шофер микроавтобуса бесследно исчезли. По сводкам Госавтоинспекции названная машина в ДТП не попадала. Ведется розыск пропавших силами органов МЧС и милиции Москвы и Каширы, задействована авиация, но результатов до сих пор нет. Мы обращаемся с просьбой к жителям населенных пунктов по маршруту Москва — Кашира проявлять бдительность и в случае обнаружения пропавших тут же сообщить в ближайший отдел милиции.

Микроавтобус серебристого цвета с затемненными стеклами номер А 367 МУ 77. имена музыкантов: Ф.И. Малевский, Р.И. Фридман, П.С. Корж, Ю.М. Лучанский, водитель А.В. Курносов».

Наташа еще по дороге на работу купила эту газету и знала о происшествии. Теперь она покупала каждый номер «Криминальной хроники».

— В котором часу это произошло? — спросила она.

— Свидетели утверждают, что музыканты выехали из Москвы в одиннадцать утра. Они должны были успеть в ЗАГС к трем часам дня.

Толстиков звонил ей в первом часу ночи. За кем же он следил? К тому времени никого в живых уже не осталось. В трубке она слышала отчетливое глухое эхо. Он мог звонить только из подъезда, после того как сфотографировал ее, и дожидался, пока она выйдет на улицу. Теперь Толстиков исчез. Он свою задачу выполнил. След банды Белова, которая продолжает уничтожать людей он ей оставил, искать бандитов не придется. Боря Самойлов и его ребята ждут ее и готовы к атаке.

— Что вы молчите, Наталья Пална?

— Я считаю, что мы получили вызов. Это открытое издевательство над следствием. Жертвы бандитам не нужны, выбор сделан случайно. Жребий пал на музыкантов.

— Как любит поговаривать Трифонов, «мотивируйте».

— Они не могли не знать, что вокруг дела возникнет скандал. Исчезновение одного неприметного обывателя еще можно скрыть. Но исчезновение в одночасье группы известных музыкантов не может остаться незамеченным.

— А как же Шейнин, Рутберг и Муллер? Они поехали в аэропорт и пропали.

— Другой случай. Их ждали далеко от Москвы, а не в Московской области на свадьбе. Люди, отправляющиеся в аэропорт, непременно берут с собой паспорта, которые и являются главной целью налетчиков. Я не думаю, что на свадьбу в близлежащий город надо брать с собой загранпаспорта. К тому же нефтяная компания, где работали Муллер, Шейнин и Рутберг, стояла на грани банкротства. Все активы были переправлены в зарубежные банки, и исчезновение трех коммерческих директоров расценивалось как бегство из России. Все продумано, комар носа не подточит. А тут перед нами наглая бандитская вылазка. С тем же успехом они могли устроить налет на деревню и перебить всех жителей. Но они хотят дать нам знать, кто и почему совершил налет. Оставив тем самым свою визитную карточку и доказать, что они еще сильны и им море по колено.

— Значит, бандиты объявляют нам войну?

— Я так не думаю, Геннадий Алексеич. Все куда проще. Руководители преступного сообщества сдают нам то, в чем они больше не нуждаются. Ведь боевики выполняли приказ, а не планировали свои действия. Теперь их уничтожат. Кто сделает это первым, неизвестно. Может быть, новый состав головорезов, может, милиция, а может, и та женщина, что изображена на фотографии.

— Вы и такой вариант не исключаете?

— А почему нет? Им же нужен козел отпущения, на которого спишут все грехи. Она подходит на эту роль. Или вы серьезно думаете, что преступный клан позволил бы ей убивать безнаказанно своих людей? Устроить ловушку этой дамочке ничего не стоит. Они же знают, к кому она пойдет в следующий раз. И не мешают ей.

— А может, эта дамочка высосана из пальца и ее вовсе не существует? Фотографии и следы оставляют нам для головоломки. А на фотографиях мы видим манекенщицу, позирующую на фоне трупов. «Шерше ля фам» — ищите женщину.

— Интересная мысль, Геннадий Алексеич. Я над ней подумаю. В одном вы правы несомненно. Убийца не позволит себя фотографировать на месте преступления. Слишком навязчиво и рискованно. Тем более если предположить, что они и дальше собираются работать в том же ключе.

— Пофигизм. Она смертельно больна и вряд ли думает о себе.

— Пусть так. Но довести свое дело она хочет до конца. Зачем же самой себе ставить подножки? Фотографии можно прислать после окончания работы, когда со всеми врагами будет покончено. Да еще отчет о результатах своего труда приложить.

— Да, задачка. Боюсь, что и мне надо будет серьезно подумать. Наши с вами консультации очень важны, но как только вы выходите из моего кабинета, я понимаю, что мы не нашли ответов, вопросов лишь прибавилось.

— В деле заняты такие прославленные следователи, как Трифонов и Задорина. Но силы надо было бы разделить. Нет необходимости Задорину и Трифонова отправлять на одно место происшествия. Им тесно вместе. Александр Иваныч очень тонкий психолог. Почему бы ему не заняться вплотную руководством преступного сообщества? Задорина вполне справится с текучкой.

Колычев с горечью усмехнулся:

— Если, конечно, считать текучкой развешенные по московским квартирам трупы. Как гирлянды на елке. Но вы правы. Я вижу, расследование пробуксовывает, мы подолгу топчемся на одном месте. Хорошо, спасибо, Наталья Пална. Появится Задорина, вызовите ее ко мне.

Наташа покинула кабинет генерала. Ей не давала покоя найденная заколка в квартире Пекарева. То, что какая-то красотка в таких же, как у нее, париках попадается на глаза свидетелям и разбрасывает окурки, это еще можно понять. «Указатель на перекрестке» все равно покажет на Наташу. Но зачем надо оставлять улики, опровергающие Наташи-ну причастность к делу? Отпечатки пальцев — это уже серьезно. Бросить чинарики со следами слюны можно по неграмотности, но отпечатки? Явный перебор. Жаль, что Наташа не может спросить об этом напрямую у Толстикова. Парень заигрался. Теперь он вряд ли покажется ей на глаза. Только если с оружием в руках в темном месте у нее за спиной. Скоро это должно случиться. Совсем немного осталось тех, кого Толстиков хочет убрать ее руками. А там последует расчет и с ней. Круг замкнется, и следствие будет закрыто. Если только Трифонов не доберется до верхушки. Трудно. Очень трудно. В руках следствия нет ни единой ниточки, ведущей к главарям. Если ему не помочь, сам он не справится.

В ту же ночь в подвале охранного агентства «Аллигатор», что находится на Ордынке, были повешены восемь человек. Весь боевой состав агентства вместе с руководителем организации майором запаса Беловым. Из сейфа похители все документы. На столе остались лежать четыре паспорта. Трупы найдут лишь на следующий день.

На утреннем совещании у генерала Колычева новости сыпались как из рога изобилия. Собралась вся следственно-розыскная группа, и каждому было что сказать. Приехавший из колонии строгого режима майор Марецкий ошеломил присутствующих своей новостью:

— Единственный наш свидетель — убийца Бражникова, который пользовался загранпаспортом на имя Муллера, уже не сможет ничего сказать. Константин Гавриков, бывший спецназовец, зарезавший якобы по случайности в драке Бражникова, повешен на дереве в лесу за день до моего приезда в колонию. Причем повешен на такой же капроновой веревке, как и все остальные жертвы, погибшие в Питере и в Москве. Под оградой зоны вырыт подкоп. Ничего сложного. Побеги — большая редкость, и зона охраняется плохо. Руководство колонией ценит хорошее поведение заключенных, многие освобождаются досрочно с положительными характеристиками. Так что побеги там не в почете. Гаврикову оставалось сидеть год. Его побег ничем не оправдан. Важная деталь — все заключенные на месте. Никто, кроме Гаврикова, не бежал. Ясно, что его повесили. Под деревом, где нашли труп, вся трава затоптана. Похоже, шла борьба и боролся с ним не один человек. Следы драки налицо. Труп имеет множество синяков и переломов. Собаки взяли след, и следы привели обратно к лазу. На территории колонии они затоптаны. Ясно, что Гаврикова насильно выволокли в лес и повесили. Я думаю, это заказ на определенный ритуал. В зонах обычно пользуются заточками, но не вешают. Такого еще не бывало. Допрос заключенных, как и следовало ожидать, ничего не дал. Никто не хочет стать следующим.

Удалось установить, что в колонию приезжал какой-то парень. Лет тридцати, бритый, с железными коронками, но, по мнению охраны, в нем больше фарса, чем схожести с авторитетом. Путался в блатной терминологии. И взгляд слишком открытый. Одним словом, пускал пыль в глаза. Мне его хорошо описали. Он дважды встречался со «смотрящим», и они что-то обсуждали. Парень жил в местной гостинице, если ее так можно назвать. Это двухэтажный барак для приезжающих родственников. Расположен рядом с зоной. Жил он там два дня. Я смотался в ближайший городок и нашел там хозяйственный магазин. Он единственный. Продавец подтвердил, что фиксатый к ним заходил и покупал капроновую веревку. Такой товар не пользуется спросом. Дороговато. Сам продавец тоже в свое время прошел через зону. Он тут же понял, что парень фрайерок, а не блатной, каким хочет себя показать. Кожа слишком гладкая, а пальчики музыкальные. Артист, да и только. После переговоров с авторитетом, длившихся два дня, фиксатый уехал. На следующий день был повешен Гавриков, а спустя еще день в колонию приехал я. Немного опоздал.

— Это наваждение какое-то. — Колычев откашлялся. — Мы везде немного опаздываем.

— Позвольте, — вмешался майор Куприянов. — Вы назвали посетителя колонии артистом. Если помните, у нас по делу проходит один артист. Настоящий. Влад Сухинин из Санкт-Петербургского детского театра. Вроде бы его нанял на какую-то халтуру Григорий Толстиков. По словам жены, Сухинин уехал в Москву. Наши ребята в Питере поджидали его возле театра. У него вчера был спектакль. Сухинин явился на работу за пятнадцать минут до начала. Оперативники решили его подождать, встретиться с парнем после представления. Что характерно, Сухинин был обрит наголо. В спектакле играл в парике. Но после окончания работы он исчез. Через служебный вход не выходил. Потом выяснилось, что лазеек в театре хватает. Возникает вопрос — кого он боится? О том, что его поджидают сотрудники милиции, он знать не мог. Однако сбежал тайными ходами. Ни на московском вокзале, ни дома Сухинин так и не появился. Мне позвонили из Питера, и я встречал все поезда, прибывавшие оттуда в Москву. Но Сухинин не приехал. Вот его фотография. Копия той, что висит в фойе театра.

Куприянов выложил на стол снимок.

Первым с ним ознакомился Марецкий:

— Похож на описание фиксатого, побывавшего в зоне. Значит, у Толстикова есть еще один сообщник кроме той женщины, которую нам старательно пытаются сбагрить.

— Сплошь актеры, — согласился Трифонов. — Каждый играет свою определенную роль. А если этими марионетками водит чья-то рука? И вообще, мы не то и не там ищем. Мы определили троих участников. Так или иначе, но они замешаны во всех преступлениях. Мы поручили майору Куприянову разобраться с исчезнувшими и объявленными в розыск, чьи фотографии за последние три года появлялись в еженедельнике «Криминальная хроника». Пожалуйста, майор. Что удалось сделать в этом направлении?

Куприянов опять как-то глупо улыбнулся. Выложив на стол папку из своей сумки, он раскрыл ее и перебрал вырванные из блокнота листочки.

— Я хочу вернуться к пропавшим три года назад директорам нефтяной компании «Каспий» Леониду Муллеру, Зиновию Шейнину и Филиппу Рутбергу. Сейчас мы уже знаем, что по их гражданским паспортам были получены загранпаспорта и ими пользовались вербовщики женщин. Тела исчезнувших до сих пор не найдены. И мы с уверенностью не можем утверждать, что они погибли. Мне удалось ветретиться с нынешним генеральным директором компании господином Ляховым Эдуардом Васильевичем. Компания переименована, из старых кадров в ней никого не осталось, кроме Ляхова. Три года назад он был назначен или избран в директора, чтобы вытащить компанию из ямы. Тогда-то Муллер, Шейнин и Рутберг исчезли. Но не с пустыми руками. Номерные счета офшорных банков были стерты из баз данных компьютеров. Эти трое и занимались работой с офшорными банками. В компании не осталось людей, знающих схемы проведения денежных потоков. Главный бухгалтер фирмы умер от инфаркта, его допросить не успели. Ляхов провел собственное неофициальное расследование. Это понятно. До финансовой паутины государственные органы не допускаются. Святая святых. Нам ничего не известно об исчезновении трех молоденьких секретарш. Их в розыск никто не объявлял. У Муллера, Шейнина и Рутберга были подружки, они и занимали должности секретарш своих любовников. Получалась веселая компания. Все вместе встречали праздники, ходили в сауну, ездили на пикники. Несомненно, девушки многое знали о делах своих боссов. Вот Ляхов и решил найти девчат. Он не поверил в идею, будто сбежавшие финансисты прихватили секретарш с собой. Лишние заморочки им не нужны, если они задумали серьезную аферу. Сыщикам Ляхова удалось найти одну из девушек. Она жила в Одессе у своей сестры. Надя Поликарпова. Была любовницей Леонида Муллера. Как выразился Ляхов, к Поликарповой применили первую степень устрашения, и она многое рассказала. О том, что все трое собирались уезжать за границу, девушки знали давно. Их кавалеры обещали взять с собой своих возлюбленных секретарш, а потому ничего от них не скрывали. Под собственными именами беглецы ехать не могли. Ясное дело, их объявят в международный розыск. Само банкротство было надуманным. Компания твердо стояла на ногах. Важно было растворить активы фирмы где-то в нейтральной зоне, а потом суметь их получить и перевести на свои личные счета. Переправить деньги им удалось, оставалось исчезнуть самим, без шума.

Однажды на дачу к Муллеру приехал какой-то солидный пожилой мужчина. Его сопровождали двое охранников. Для гостя накрыли стол, трое авантюристов встречали его как папу римского. Девушек выпроводили. Но они поднялись на этаж выше и слышали весь разговор через каминную трубу. Гостя называли Евгением Николаевичем. Он был каким-то крупным чиновником в МИДе. Уже после отъезда старика Шейнин упомянул его фамилию: «Зудов». Надя рассказала, что Муллер, Шейнин и Рутберг отдали свои российские паспорта Зудову, а тот обещал им предоставить паспорта граждан Финляндии и самолет одной частной компании для вылета из страны. При этом они уточнили дату. Дата совпадала с купленными ранее билетами в Новочеркасск, куда все трое собирались лететь на встречу с акционерами. Вот почему они не явились на рейс и были объявлены в розыск. Старик им сказал, что паспорта они получат прямо в аэропорту. Все трое не сомневались в Зудове, ему всецело доверяли. Сказал, значит, сделает. Речь еще шла о какой-то доле, которая должна быть перечислена организации Зудова. Название ее не упоминалось. Из этого можно сделать вывод: Зудов знал о номерных счетах, к тому же он предупредил директоров, что их будут сопровождать его люди до места, где они поставят окончательную точку в деле.

После того как старик уехал, девчонки устроили скандал своим любовникам. Мол, те их решили бросить. Если так, то они в долгу не останутся и все расскажут новому генеральному директору. То бишь Ляхову, который всерьез взялся за дело и начал прослеживать цепочку финансовых потоков. Но кавалеры успокоили своих подружек. Даже посмеялись над ними. Объяснили, что девчонкам просто не нужны поддельные паспорта. У всех есть загранпаспорта, по которым все вместе и не раз ездили отдыхать на Французскую Ривьеру и на другие курорты. Путевки для них уже куплены, они улетают в Иорданию на два дня раньше и будут встречать своих любимых в аэропорту. Девушкам выдали билеты и путевки. Тут есть важный момент. Путевки оформляла турфима «Магда-тур». Опять Иордания и опять «Магда-тур». Теперь вопрос — как удалось уцелеть Наде Поликарповой?

За сутки до вылета в Иорданию она без предупреждения приехала на дачу к Муллеру. Время подходило к полуночи. Она хотела сделать сюрприз Лене, но не получилось. Возле дачи стояла та же машина, на которой приезжал чиновник из МИДа: девушка запомнила номер. Она пробралась на участок со стороны озера и незаметно проникла в дом через окно на кухне. В кабинете Муллера горел свет. Девушка пробралась в комнату этажом выше и слышала все. Муллера били. Он стонал. Они требовали дать им номера счетов и пароль. Он знал не много. Каждый из троих, планировавших побег, имел координаты и счета двух-трех банков. Они выбили из Муллера признание. Потом он замолк. Командовал и допрашивал некий Иван Семеныч. Потом этот Иван Семеныч приказал: «Гурвич, заберите труп и в машину его. Наведите здесь порядок, смойте кровь с паркета. Пора сматываться». Девушка подошла к окну. От крыльца падал свет на гравиевую дорожку, и она видела, как двое мужчин выносили Ленино тело. Одного она узнала. Он приезжал с чиновником из МИДа под видом охранника. Труп погрузили в багажник. Потом вышли еще трое, и машина уехала.

Надя тоже уехала. Но не в Иорданию, а к сестре в Одессу. Других родственников у нее не было. Она настолько была напугана, что никому ничего не сказала. Она не знает, уехали ее подруги в Амман или нет, и что произошло с Рутбергом и Шейниным.

Ляхов тоже не обнаружил ни чьих следов. Чтобы найти Надю в Одессе, ему понадобилось три месяца. Девушка была страшно напугана. Он сам ей посоветовал выйти замуж, сменить фамилию и уехать в незнакомый город.

Но это еще не все. Ляхов решил найти чиновника из МИДа. И тут начинается новая история. Заранее скажу, что нефтяной компании так и не удалось найти след исчезнувших денег. Какова сумма? Это коммерческая тайна. Но можно себе представить, о каких цифрах идет речь.

Ляхов поднял все свои связи, чтобы разыскать Зудова. И нашел. Только не самого, а его могилу. Дело в том, что некий Евгений Николаевич Зудов, помощник министра иностранных дел по кадровой политике, погиб странным образом. Вернувшись домой, он включил свет, и раздался ошеломляющий взрыв: окна в квартире были плотно закрыты, а на кухне включены газовые конфорки. Удивительно, как он не почувствовал запаха газа. Насморк помешал? Зудов находился на больничном с диагнозом ОРЗ. Возможно. С его смертью оборвался последний след. Вся эта история произошла три года назад и поросла мхом. По номеру машины, приезжавшей к Муллеру, Ляхов ничего не нашел. Номер фальшивый. На этом нефтяная компания закончила свое следствие.

Теперь позвольте краткое заключение. Убийство трех финансистов компании впрямую связано с нашим расследованием. Паспортами финансистов пользовались повешенные вербовщики. Секретарш финансистов собирались отправить в Иорданию через фирму «Магда-тур». И еще. Кому, как не чиновникам МИДа, проще всего оформить загранпаспорта по подделке? Преступный клан продолжает действовать. Вспомните Валю Милашкину, недавно улетевшую с детьми. Это пока все.

Куприянов сложил свои листки в папку.

В кабинет без стука вошла секретарша генерала Наташа:

— Извините. Получено срочное сообщение от дежурного по городу. На Ордынке в подвале Охранного агентства «Аллигатор» обнаружено восемь трупов. Подвешены на капроновых веревках к стальной балке, на столе лежат паспорта пропавших в пятницу музыкантов.

Все не сговариваясь встали.

Генерал тут же отдал распоряжение:

— На место происшествия выезжает подполковник Задорина с бригадой. Вас, Александр Иваныч, я прошу остаться. Пора нам разобраться с МИДом. Ксения Михална сама справится с задачей.

Впервые Колычев вмешивался в ход следствия и распределял силы. Присутствующие смотрели на него с изумлением. Похоже, в лесу медведь сдох!