3

В комнате Воронова, в ожидании построения на обед, собрались его друзья: Рогов, Вождь и Слон. Все они жадно курили, в небольшом помещении было не продохнуть.

– О-па! – увидев Воронова, воскликнул Вождь. – Все те же и Ворон по кличке Ален Делон. Как прошло рандеву с горгоной Медузой? Она простила тебя или приговорила к публичной порке?

– Перевела на индивидуальный график. Теперь я больше не буду ходить на ее занятия.

Парни многозначительно переглянулись.

– Ворон, процесс пошел? – осторожно спросил Слон.

– Конечно, пошел! – заерзал на стуле от нетерпения Вождь. – Ты же видишь, он вернулся задумчивый, прикидывает, что да как. Ворон, ты не теряйся и помни: мы всегда с тобой!

Виктор согнал друзей со своей кровати, снял китель, лег. Вождь продолжил:

– Ворон, послушай, ты – часть коллектива. Вся группа смотрит на тебя. Ты не смотри, что ей тридцать лет. Она женщина в самом соку. С ней будешь как у Христа за пазухой: сыт, пьян, обласкан. Я бы сам закрутил с ней, но она на меня внимания не обращает, а с тобой флиртует, заигрывает. Ворон, ты о нас подумай. Представь, что мы поручили тебе ответственное задание.

Слон засмеялся:

– Ворон, женись на ней! Наплюй, что у вас большая разница в возрасте. Подумай о своем будущем! Ты на ней женишься, ее папа вам трехкомнатную квартиру в центре города выделит. Окончишь школу, он тебя на тепленькое местечко устроит, и будешь жить-кайфовать. Мы будем в райотделах над уголовными делами корпеть, а ты в краевом УВД полковничью должность получишь, будешь умные бумажки составлять да с проверками ездить.

– Заткнись! – перебил его Вождь. – Ворон, женитьба – дело серьезное, мы подбивать тебя на необдуманные поступки не станем. Но ты подумай о нас! В конце семестра будет зачет. Его никто не сдаст, все завалят. Она сегодня показала текст, который надо будет прочитать и перевести. Ворон, это выше человеческих сил. Я никогда не осилю эту абракадабру. Ты – наша надежда, ты все можешь исправить. Займись с ней «индивидуальными» занятиями. Придешь в гости, то-се, задержишься до позднего вечера, глянешь на часы и в отчаянии воскликнешь: «Что я наделал! Ворота в школу уже закрыты. Мне сегодня в общежитие не попасть!» Она тебя пожалеет, оставит переночевать, и дело пойдет. Если у вас начнется любовь, то она никого на зачете не завалит. Она же не будет издеваться над одногруппниками любимого мужчины! Она нам все простит, даже Юре Величко зачет поставит. Она Бича похвалит, если он до середины алфавита дойдет.

– Кстати, о Юре! – вмешался в разговор Рог. – Ты чего сегодня ему подсказал? Он до сих пор не знает: обижаться на тебя или прощения попросить.

Воронов не стал отвечать. В коридоре дневальный скомандовал построение на обед. Парни затушили сигареты и пошли на улицу.

После обеда слушателям отводился час на отдых, потом наступало время самоподготовки. Два часа каждый слушатель обязан был находиться в классной комнате, готовиться к занятиям на следующий день. Отлучаться разрешалось только в библиотеку, на хозяйственные работы или культурно-массовые мероприятия. В первые месяцы явку на самоподготовку контролировали все кому не лень: руководство курса, офицеры учебного отдела, старшина курса и помощник начальника курса.

Старшина и помощник Трушина были однокурсниками Воронова, но их самоподготовка не касалась. День и ночь они были погружены в административно-хозяйственную деятельность курса. Какая тут учеба, когда надо порядок в комнатах проверить, валенки в каптерке пересчитать, график нарядов составить. Остальные слушатели вынуждены были сидеть в классе, маяться от безделья или яростно спорить по любому поводу.

В первый месяц некоторые слушатели пытались конспектировать произведения Маркса и Ленина, но быстро забросили это занятие. Переписывать мудрые мысли из книжки в тетрадку – занятие утомительное, особенно когда все вокруг тебя начинают спорить о службе в армии, о женщинах, о перестройке и Горбачеве.

К Новому году парни освоились в школе, прониклись ее неписаными законами и стали игнорировать самоподготовку. В отведенное время в класс приходили три-четыре человека и занимались своими делами. Остальные отсутствовали. Если приходил проверяющий из учебного отдела и спрашивал: «Где Иванов?» – ему дружно отвечали: «Пошел в библиотеку». Проверяющего офицера такой ответ устраивал, но если бы он захотел пойти на принцип, то столкнулся бы со многими трудностями.

Во-первых, библиотек в школе было две. Обе на первом этаже. Бегать по лестницам вверх-вниз, чтобы уличить отсутствующего слушателя, было излишним рвением, за которое начальство спасибо не скажет. К тому же у любого слушателя всегда было заготовлено несколько объяснений, почему он отсутствовал и в классе, и в библиотеке: «Вышел покурить, захотел в туалет, пошел посмотреть расписание занятий на следующий день, закончилась паста в авторучке, вернулся в общежитие за новой авторучкой» и т. д. и т. п. до бесконечности.

Практически одновременно с самоподготовкой рухнула система увольнительных записок. В начале учебного года курсанты, живущие в общежитии, для выхода в город должны были получить у начальника курса или замполита увольнительную записку. Просто так увольнительную не давали. Для выхода за пределы школы должна была быть веская причина: пошел подстричься, получить посылку на почте, отправить поздравительную телеграмму родственникам. Для поддержания дисциплины курсовые офицеры засиживались в канцелярии до позднего вечера, а иногда оставались ночевать в общежитии.

В конце октября Трушин решил, что жизнь в общежитии вошла в колею, и стал уходить с работы в семь вечера. Замполит последовал его примеру: отправил курс на ужин – и домой! После их ухода наступало по-настоящему свободное время. Желающие вырваться в город переодевались в припрятанную гражданскую одежду, перепрыгивали через забор в укромном месте и шли искать приключения. Оставшиеся в общежитии могли заниматься чем угодно: хоть в карты играть, хоть телевизор смотреть.

В день неожиданного решения англичанки Воронов после обеда выставил всех приятелей из комнаты и до ужина размышлял о жизни. Вечером в общежитии остались он и сосед по комнате Андрей Рогов по прозвищу Рог. До декабря с ними в одной комнате жил Вождь, но он вскоре нашел любовницу с квартирой и перебрался к ней. Как только Вождь перенес свои вещи к возлюбленной, Ворон и Рог разобрали его кровать и сдали на склад. На освободившееся место поставили стол. Вождь был в негодовании от их коварства, но поделать уже ничего не мог. Второй раз со склада кровать ему бы никто не дал.

Воронов и Рог закрылись в комнате, заварили в трехлитровой банке крепкий чай, обменялись мнениями о событиях прошедшего дня.

– Ты толком расскажи, почему англичанка тебя от занятий освободила? – спросил Рогов.

– Она начала какую-то свою игру, – ответил Виктор. – Сегодня, когда мы остались вдвоем, я вдохнул аромат ее духов и почувствовал, как руки сами к ней потянулись. Если бы она вовремя не ушла, не знаю, чем бы дело кончилось.

– В классе она бы с тобой целоваться не стала, а вот потом… Вождь прав, она совсем не старая.

– Вы оба ерунду говорите! Разве непонятно, что она мужа ищет? Ей нужен не мужик на ночь, а супруг. Первая стадия предстоящего брака – это совместная жизнь. Я бы с легкостью перебрался к ней, если бы сейчас мы были на втором курсе. Но мы-то на первом! Я не представляю, как буду целый год ее учеником.

– Составит отдельный график, и вы будете встречаться только дома.

– А если поссоримся, что тогда? Она меня на экзамене завалит, а ее папаша вывернет дело так, что меня из школы отчислят. Лучше я буду от Ирины Анатольевны держаться подальше.

– Ее отец действительно большой начальник?

– Заместитель председателя крайисполкома, босс боссов! Но это еще не все. Председатель крайисполкома уже несколько месяцев тяжко болен. В его отсутствие всей экономикой края рулит отец Ирины Анатольевны. Есть слушок, что он в скором времени станет или председателем крайисполкома, или перейдет в крайком партии на должность второго секретаря.

– Ничего не понимаю! Англичанка – завидная невеста. Почему же ей до сих пор никто не предложил руку и сердце?

– Сапог с семнадцатой группы на нее виды имеет, но она держит его на расстоянии, как запасной вариант.

– На фиг он ей нужен, солдафон недоделанный!

– Сапог просто не туда поступил. Ему надо было в военное училище пойти, маршировать на плацу, честь офицерам отдавать, громкий командный голос вырабатывать, а он сюда приперся, диплом следователя получать. Классический следователь милиции – это Пал Палыч Знаменский из телефильма «Следствие ведут знатоки». Представь Знаменского в сапогах и в портупее. Сапог, кстати, стал на меня с подозрением посматривать. Того и гляди на серьезный разговор вызовет.

– Помнится, когда я в первый раз попал в школу, то искренне обрадовался, что все ходят в брюках навыпуск и туфлях. Мне сапоги за два года в армии осточертели, а он туфли игнорирует. Один с курса в сапогах щеголяет.

Сапогом приятели называли Алексея Мельникова, бравого двадцатишестилетнего усатого парня, по неизвестным причинам избравшего повседневной обувью хромовые офицерские сапоги. Мельников оказывал англичанке недвусмысленные знаки внимания, но она не спешила отвечать взаимностью.

– Рог, давай вспомним, как у нас появилось Дело.

– Ты опять о нем? Объясни, на кой черт оно тебе сдалось?

– Я хочу узнать правду: оговорили потерпевшие морячка или он сидит за совершенное преступление.

– Предположим, что оговорили, и что тогда? Напишешь кассационную жалобу по вновь открывшимся обстоятельствам, добьешься пересмотра приговора? Ты же не адвокат, ты не имеешь права вмешиваться в свершившееся правосудие. И это не все! Если в школе узнают, что ты прямо или косвенно выступил на стороне осужденного преступника, тебя тут же отчислят и никаких оправданий принимать не будут.

– Сегодня Трушин сказал: объясни англичанке, что у тебя в груди жжет от страсти к познанию английского языка. Так вот, у меня не жжет и не свербит, а от жажды узнать истину по Делу я изнемогаю, как Иисус Христос на кресте. Я хочу понять, подставили морячка или нет. А если подставили, то за что? Две недели он кувыркался со студентками, как хотел, а на пятнадцатый день раскрутился на восемь лет за изнасилование. Ты не находишь, что это странно? Его «подружки» не сказали в защиту морячка ни слова. Две недели они были любовниками и вдруг, как по мановению волшебной палочки, стали врагами. Это ли не нонсенс? Они вытрясли с морячка все, что могли, и в знак благодарности посадили его? Мне говорили, что если спросить любого зека, за что он сидит, то получишь ответ: «Ни за что! Подставили, подстроили, ошиблись, чужие преступления на меня повесили». Я хочу на будущее узнать, может ли человек быть осужден за то, чего не совершал. Я пришел в школу, чтобы стать профессионалом, и дело об изнасиловании Дерябиной – это только ступень в поисках истины. На самого морячка мне наплевать. Он уже почти отбыл срок, а вот узнать, за что он восемь лет за колючей проволокой провел… Это жжет меня, не дает ни спать, ни есть.

– Ох, смотри, сам не раскрутись! Пострадаешь ни за грош.

– Я не собираюсь лезть на рожон! Я не буду никого обвинять и не буду никому помогать. Я хочу узнать истину.

– Без всякого архивного уголовного дела могу сказать, в чем суть: если ты попал в жернова правосудия, то целым уже не выберешься. У нас не Америка, преступников суд не оправдывает.

– Вот именно! Где-то крутятся жернова правосудия, и попасть в них может любой: я, ты, Трушин, Величко. От тюрьмы да от сумы не зарекайся. Жернова крутятся, перемалывают людские судьбы, и держаться от них надо подальше. «Подальше» – это где? Где та грань, за которой тебя засосет в жернова и выплюнет лагерной трухой? Дело об изнасиловании невинной девочки – это путь к познанию истины. Я уверен, что ответы, скрытые в нем, помогут мне в дальнейшей жизни.

– Ну-ну, посмотрим, – усомнился Рог.

– Я, даже если захочу, не смогу остаться сторонним наблюдателем. Гонг пробил! Англичанка начала, теперь – мой ход. Давай оставим бесполезные споры и вспомним, когда Железная леди принесла Дело?

– В самом начале февраля, на второй или третий урок.

Загрузка...