Приказы не обсуждаются

Глава 1

Телефон на столе у Евгения зазвонил точно в двенадцать часов дня. Он заметил это, потому что всегда, сидя в своем кабинете, снимал наручные часы и клал перед собой. Откуда у него появилась эта привычка, Миронов и сам не знал. Так обычно делают некоторые преподаватели на занятиях, дабы точно знать, сколько времени остается до звонка, чтобы не обрывать урок или лекцию на полуслове.

Но Евгений никогда преподавателем не был и склонностей к педагогической деятельности за собой не замечал. Так что эта странная привычка оставалась для него загадкой. Однажды он рассказал о ней жене, на что Наташка, хихикая, предположила, что в прошлой жизни он был каким-нибудь профессором. Вот теперь и сказывается. «Да и педантичен ты, муженек, словно какой-нибудь академический зануда!» — добавила она. И пока Евгений соображал, обижаться ему или посчитать реплику супруги комплиментом, Наташка чмокнула его в щеку и убежала куда-то по своим делам.

Итак, телефон разразился курлыканьем в двенадцать. Наступило как раз то время, когда можно было немного расслабиться, выпить чаю и просмотреть сегодняшние газеты. Утренние дела уже были завершены, все звонки сделаны, необходимые распоряжения отданы. У Евгения наступил своеобразный «адмиральский час», хотя и несколько позже положенного.

Сердито посмотрев на тарахтящего нарушителя покоя, Миронов несколько секунд решал для себя: брать трубку или все же сделать вид, что его нет на рабочем месте. Ну, отлучился куда-то по делам! Имеет право! Никаких срочных и важных сообщений он не ожидал, поэтому и колебался. Но потом все же годами воспитанная обязательность взяла верх, и трубку он поднял.

— Слушаю, Миронов!

— Это хорошо, что ты слушаешь! — раздался знакомый голос. Только вот чей он был — Евгений не смог понять. — Ты, помнится, в гости меня зазывал, — продолжала вещать трубка. — Ну, так я в Москве!

— Я от своих слов не отказываюсь… — осторожно начал Евгений. Но на том конце уже поняли ситуацию и не раздражаясь сказали:

— Богатым буду, раз не узнаешь! Симонов это!

— Алексей Васильевич?! Какими судьбами? — обрадовался Евгений.

— Всякими! — сообщил старый знакомый и бывший сослуживец. — По телефону долго рассказывать. Ну, так что, действительно приглашение?

— Конечно, действительно! Когда вы можете подъехать?

— Да хоть сейчас! Как говорил один знаменитый поросенок: «До пятницы я абсолютно свободен!»

— Тогда вот какое предложение… Вы еще не обедали?

— Не успел.

— Давайте сейчас вместе перекусим. А вечером уже посидим как следует. Годится?

— Вполне! Диктуй координаты!

За то время, что они не виделись, Симонов практически не изменился. Такой же плотный и одновременно подтянутый, с ничуть не поредевшей шевелюрой и острым внимательным взглядом. Одет Алексей Васильевич был явно не для московской зимы: вязаная спортивная шапочка на голове, какая-то курточка «на рыбьем меху», синие потертые джинсы. Увидев его, Миронов выразил недоумение, но Симонов объяснил:

— Кто же его знал, что у вас тут такая холодина! У нас в Европах ничего подобного не наблюдается. Отвык я за эти годы от российских морозов. Ну, ничего, пробегусь по магазинам, чего-нибудь теплее подберу. Давай, веди, куда ты там собирался.

Они, поскальзываясь на обледенелых тротуарах, добежали до уютного ресторанчика, в котором время от времени Евгений обедал. Сделали заказ, а первым делом Симонов попросил принести грамм двести водки, чтобы отогреться. Евгений с сожалением от спиртного отказался — был за рулем. Но поскольку вечером ожидался ужин в честь гостя, то не все еще на сегодня было потеряно.

Водку принесли быстро, к ней какой-то салатик. Алексей Васильевич глянул на него с сомнением, ковырять вилкой не стал, а, выпив, занюхал стопку кусочком черного хлеба. Выдохнул воздух, сказал с удовлетворением:

— Вот теперь чувствуется, что на родину приехал! А то до чего дошло в этой Германии: водки в кабаках не подают. Один этот их дурацкий корн. А в нем и сорока градусов нет! Или виски. Я его терпеть не могу! Здесь курить можно?

— Конечно! — подвинул пепельницу Евгений. И поинтересовался: — Что, и курить там не дают?

— Не разрешают, собаки! — рассмеялся Симонов. — Скоро до того дойдет, что народ под одеялом смолить будет!

Судя по всему, настроение у него было отличным. Лицо раскраснелось от мороза и выпитой водки, курточку свою он снял и бросил на стоявший рядом стул.

— Надолго приехали? — словно невзначай, спросил Евгений.

— Как получится, — загадочно ответил Симонов. И непонятно было, то ли он совсем вернулся, а то ли на побывку явился. Новый год, к примеру, на родине отметить.

За обедом говорили о разных пустяках: о погоде в Германии, о грядущем введении евро. Евгений считал, что это будет очень удобно: в поездках не нужно в каждой новой стране валюту менять. Симонов же патриотично защищал немецкую марку: дескать, и так эта валюта крепкая, на Балканах, к примеру, только в ней все расчеты идут.

Доев куриные котлетки с цветной капустой, Евгений все же попросил себе бокал пива, рассчитывая, что до вечера, когда нужно будет вести машину, эта малая доза алкоголя уже выветрится. Потягивая настоящий, а не производимый в России по лицензии и потому совершенно не похожий на оригинал «Варштайнер», он все же не удержался и задал вопрос, который давно вертелся на языке:

— Алексей Васильевич! Ну, я же вас знаю… Чего ради приехали? Только не говорите, что ностальгия замучила. И мне, наверное, не просто так позвонили? Ну, колитесь!

Симонов преувеличенно аккуратно поставил опустошенную рюмку на стол, достал сигарету и, разминая ее, сказал:

— Значит, не веришь, что старик просто по настоящей зиме соскучился? Правильно не веришь, тут тебя чутье не подводит. Разговор к тебе есть. Только давай до вечера отложим. Я надеюсь, приглашение к тебе домой еще в силе? Вот и погоди немного. Не люблю я в кабаках о серьезных делах разговаривать. Мало ли чьи уши могут нас услышать. Договорились?

Евгений кивнул. Значит, предчувствие его не обмануло. Конечно, хотелось верить, что Алексей Васильевич позвонил просто по старой дружбе, но разум подсказывал иное…

— Вот и отлично! А теперь расскажи мне, где можно переодеться во что-нибудь более подходящее для местных климатических условий. Я ведь ничего не помню. Чем тут в магазинах расплачиваются, долларами? Или нужно валюту на рубли менять?

Вернувшись в свой кабинет, Евгений позвонил Наташке и сообщил, что вечером будет гость, старинный приятель, но какой именно, не сказал. Пусть супруга поломает голову. Они с женой постоянно придумывали какие-то игры. Так было веселее жить.

Наташку сообщение мужа ничуть не смутило, и он тут же получил задание на покупку продуктов и напитков. Так сказать, в отместку. Пришлось уходить из конторы пораньше и, чертыхаясь, бегать по магазинам и оптовым рыночкам.

Симонов явился в семь вечера с букетом гвоздик для Наташки и литровой бутылкой «Столичной» для Евгения. Он выполнил свое обещание посетить кое-какие магазины одежды и обуви и сейчас выглядел гораздо более соответствующе декабрьским морозам. Добротная «аляска» не китайского пошива, лохматая волчья шапка, какие-то бахилы, чуть ли не унты на ногах. Помогая ему раздеться, Евгений пошутил:

— Вам бороды не хватает! Вылитый получился бы полярник.

На что Симонов со смешком ответил:

— Нет, мне бы в теплые страны, куда-нибудь в Африку.

Миронов слегка насторожился, сделав зарубку в памяти.

Посидели хорошо, душевно, вспомнили приключения в Германии полугодовой давности. Алексей Васильевич передал приветы от Бориса и уже совсем поправившегося Хайнца.

— О Ступине ничего не слышно? — спросил Евгений. — Не объявлялся?

— Как же, как же, — хмыкнул Симонов. — Отыскался след тарасов…

— И где же?

— Потом, потом расскажу… Давайте лучше еще водочки! А то, не поверите — выпить последнее время не с кем. Немцы эти такими дозами, как я привык, не употребляют. Сидят целый вечер с кружкой пива и рюмочкой своего корна, цедят помаленьку. Тьфу, противно! Наливай, Женька, наливай.

Миронова все не оставляли сомнения, он ждал серьезного разговора. Но за столом Симонов так о цели своего приезда и не заговорил. А на прямой вопрос Наташки опять отшутился, что, мол, Новый год на носу, захотелось родных навестить.

Настоящая беседа началось только когда явившийся поздно Кирилл был отруган, накормлен и отправлен спать, а Наташка на кухне мыла посуду. Мужчины удалились в кабинет Евгения, а там под хорошую сигару и рюмочку коньяка разговор и состоялся.

Симонов, разглядывая коньяк на свет, сказал как бы между прочим:

— Знаешь, где твой Стайниц-Ступин объявился? В Анголе!

— Ничего себе! — поразился Евгений. — Какого черта ему там делать?

— Очень даже есть какого. Алмазы, которыми он торговал, думаешь, откуда?

— Из Анголы, я знаю, — согласился Миронов.

— Ну, вот. Когда мы ему здесь хвост прижали да выяснили, кто фирмой руководит, за ним Интерпол охоту открыл. Он и сбежал в Африку, надеясь, что его там никто не найдет. Причем сбежал не в столицу, а вообще в леса, к Савимби!

— Ничего себе! — повторил Евгений. — У него точно крыша поехала! В газетах пишут, сейчас УНИТА прижали сильно, покоя им не дают. Серега что, так с Савимби и скитается?

— Похоже на то. Мне кажется, что его не только Интерпол домогается, но и настоящие хозяева ловят. Иначе чего бы он аж в Африку драпанул? А у Савимби ему никто не угрожает. Если, конечно, малярию не подхватит, змея не укусит да шальная пуля в голову не прилетит. Но, видимо, положение у него такое, что он согласен на подобные риски.

— Да, бедняга…

Симонов сделал глоток из бокала, затянулся сигарой.

— Не хочешь ли прогуляться в Анголу? Так сказать, по местам боевой славы.

Да, всего ожидал Евгений от Алексея Васильевича. Но такого? Однако внешне он остался спокоен. Встал из кресла, подошел к книжному стеллажу, провел по корешкам пальцами. Потом спросил, не поворачиваясь:

— Серегу ловить, что ли?

— Не без этого, — ответил Симонов. — Но есть там задача и посложнее.

— Какая же?

— Что ты знаешь о Савимби?

Евгений немного подумал.

— Почти ничего. Нас ведь тогда практически без подготовки в Анголу отправили. И почти до самого конца мы не знали, с какой целью. Только потом оказалось, что нужно лабораторию уничтожить. А Савимби… Ну, главарь УНИТА, ну, много лет партизанит. Да, не так давно вроде бы чуть президентом не стал. Что-то такое я читал. С бандитами его мне повоевать пришлось немного. Хреновые вояки, как и все черные. Вот и все, наверное.

— Да будет тебе известно, что эти хреновые вояки почти сорок лет там по лесам скитаются и никак их не разгонят окончательно.

— Я всегда считал, что при наличии внешней помощи, да еще если головы идеологией у людей забиты, партизанское движение искоренить невозможно. Насколько я помню, УНИТА америкосы поддерживают.

— Поддерживали до недавнего времени. Сейчас бросили. Вот послушай, что из себя этот Савимби представляет.

Родился Жонас Мальейро Савимби в 1934 году в семье железнодорожника. Пацан был смышленый, учился в школе, организованной американскими миссионерами. Они же и помогли продолжить образование: отправили в Португалию, где он поступил на медицинский факультет университета. Но тут паренек увлекся политикой. Его быстренько арестовали, и он немного посидел в местной охранке ПИДЕ. Когда отпустили, драпанул в Швейцарию. Вот тут сведения о нем несколько расплывчатые. Одни источники рассказывают, что он так нигде и не доучился до конца, другие — что получил диплом бакалавра политических и юридических наук. Во всяком случае, соратники всегда называют его «доутор» — доктор. Потом проходил военную подготовку в Китае. Видимо, готовился партизанить.

Сначала, вернувшись в Анголу, воевал против португалов на севере страны под крылом вожака ФНЛА — Национального фронта освобождения Анголы — Холдена Роберто. Но вскоре роль подчиненного ему надоела, Савимби перебрался на восток Анголы, где живут его соплеменники овимбунду, и создал свою партизанскую организацию УНИТА, то есть Национальный союз за полное освобождение Анголы. Поначалу сторонников у него было маловато, он сам называл свою организацию «армией двенадцати человек с ножами». Но со временем УНИТА разрослась и вместе с ФНЛА стала воевать не только с португальским колонизаторами, но и с МПЛА — Народным движением за освобождение Анголы. Этих поддерживал Советский Союз. Однако, по нашим сведениям, португалов они не очень трогали, поскольку те их тайно подкармливали. Потом, когда у покровителей каша в собственной стране заварилась, они бросили к чертовой матери свои колонии и сказали: «Живите, как хотите!» Вот тут наш Жонас прохлопал момент. Вроде бы вместе с вожаками ФНЛА и МПЛА подписал соглашение о разделе власти. Но Агостиньо Нето ухитрился независимость Анголы самостоятельно провозгласить 11 ноября 1975 года. И стал, естественно, у власти.

Савимби рассерчал, объявил войну МПЛА, позвал на подмогу юаровцев и вместе с ними и отрядами ФНЛА двинулся на Луанду. Они были почти на окраине города, когда прибыли кубинцы. Нето сначала к нашим обратился, но Брежнев не рискнул солдат так далеко от дома посылать и шепнул Фиделю: «Выручай, браток! Потенциальная социалистическая страна гибнет!» Фидель же своих солдат в ожидании американской интервенции серьезно натаскивает для боевых действий. А тут такая возможность!

Кубинцы высадились и понесли по кочкам и юаровцев и местных черных партизан…

— Точно! — вспомнил Евгений. — Мне кубинцы рассказывали. Был приказ отогнать юаровцев до границы с Намибией и остановиться. А кубинский генерал, что командовал группировкой, так раздухарился, что гнал расистов чуть ли не до Виндхука. Говорят, потом его в полковники разжаловали за чрезмерную агрессивность.

— Ну, вот, — продолжил Симонов. — Холден Роберто после этого еще немного повоевал и затих. А Савимби развернулся вовсю. Штаты его хорошо кормили, ежегодно около трехсот миллионов долларов выделяли. В 1986 году Рейган ему руку жал и называл борцом за свободу. Воевал Савимби небезуспешно. Были моменты, когда практически вся территория Анголы, кроме городов, была под контролем УНИТА. Естественно, и месторождения алмазов. По некоторым данным, алмазы эти приносили Жонасу чуть ли не миллиард долларов в год

К девяносто первому году португалам, американцам и нашим надоела эта бесконечная войнуха и они заставили МПЛА и УНИТА подписать в Лиссабоне декларацию о перемирии. Объявили даже выборы президента. Но Савимби их проиграл. Эдуарду душ Сантуш, нынешний президент Анголы (кстати, в СССР учился и первая жена у него из Баку), предложил ему пост вице-президента. Но Жонасу это пришлось не по душе, и он опять ушел воевать. Сейчас его практически никто из-за рубежа не поддерживает, что сказалось на боевых успехах: потихоньку отбирают контроль над территориями. Но вся эта бодяга может продолжаться еще неизвестно сколько лет. Алмазов ему на вооружение и продовольствие хватит.

У американцев свой интерес — нефть. Хотели бы, конечно и в добыче алмазов поучаствовать. И у нас интерес имеется. Ангола нам должна кучу денег. Вспомни, сколько мы туда техники и вооружения вбухали! Все в долг. Но расплатиться они, пока идет война, не могут.

Евгений действительно вспомнил огромные свалки загубленных анголанами грузовиков и бронетранспортеров, виденных им в той, давней командировке. Потом кивнул своим мыслям и сказал:

— Отсюда вывод: надо войну прекращать! А как это сделать? Очень просто — убрать Савимби! Как я понимаю, без него УНИТА развалится за считаные месяцы. Если не недели. Так?

Он внимательно посмотрел на Симонова.

— И вы мне предлагаете в этом деле поучаствовать?

Симонов смутился.

— В общем-то…

— А с какой, простите, стати? Я — обычный российский предприниматель, мирный гражданин. Ну, было дело, воевал когда-то. Но ведь сколько лет прошло!

— Послушай, Женя, — примирительным тоном сказал Симонов. — Я тебе лапшу на уши не вешаю, говорю все, как есть? Ну, так и ты мне арапа не заправляй! «Обычный предприниматель, мирный гражданин»! Ну что ты горбатого лепишь? А то я не помню, с каким энтузиазизьмом ты в мои германские разборки ввязался… Кстати, Ступин этот к Савимби ломанулся не только свою шкуру спасать. Как я понимаю, он новые пути для контрабанды этих камушков ищет. И найдет, будь уверен! А этого никак допустить нельзя. Но это — второстепенная, попутная задача. А главная — Савимби.

— Алексей Васильевич! — возмутился Евгений. — Ну что вы из меня наемного убийцу делаете?! Сначала эти уроды для того, чтобы вас грохнуть, нанимали, теперь вы — какого-то затраханного партизана с политической арены убирать. Да и потом, кто это нам позволит в чужой стране хоть и опального, но лидера ухлопать?

— Ты что, считаешь, это моя инициатива и я к тебе пришел так вот, в частном порядке? — усмехнулся Симонов. — Как говорят в Одессе: «Таки нет!» Операция разработана в Управлении по прямому указанию сверху. Причем, — тут он понизил голос почти до шепота, — операция международная!

— В каком смысле?

— В таком, что будем действовать вместе с иностранными специалистами!

— Какими, какими?

Евгений почувствовал, что по спине побежали мурашки. Это еще что за новости?

— Американцами, португалами…

— Ни хрена себе! — сказал потрясенный Евгений. — Это что, теперь у нас и такое случается? Если американцам нужно, пусть они своих спецов и посылают. Нам зачем вмешиваться?

— Э-э, брат! Нынче случается и не такое. Я так думаю, ни одно государство не хочет на себя единолично ответственность брать за эту акцию. А если группа совместная будет, то как бы никто и не виноват окажется. Политики умоют руки, как Понтий Пилат. Они ведь хотят и выгоду получить, и не замараться.

— Но ведь все равно скандал получится, когда станет известно, кто этого Жонаса шлепнул!

— Вот в этом-то и хитрость! Нужно будет все так обставить, чтобы считалось, что Савимби настиг справедливый гнев ангольского народа. Всем хорошо будет. И нашим странам, поскольку партизанство его не дает спокойно разобраться с ангольскими долгами, алмазами и нефтью, и самим анголанам, которые станут жутко радоваться и гордиться своей армией.

— Да уж, армия у них еще та! — криво усмехнулся Евгений. — Видел я, какие они вояки!

— Потому вас и посылают.

Миронов залпом допил то, что у него еще оставалось в бокале, яростно затянулся сигаретой.

— Я правильно понимаю, что все уже решено и моего согласия не требуется?

— Примерно так. Но, конечно, можешь и отказаться. В конце концов, ты нештатная боевая единица, так сказать, сотрудничаешь по контракту. Но, думаю, не откажешься. Я прав?

Тут Симонов попал в точку. Евгению порой так не хватало чувства риска, опасности, уверенности в себе и своих силах, которую ощущаешь в работе…

Евгений помнил свою единственную командировку в Африку, и нельзя сказать, чтобы воспоминания эти так уж грели его душу. Тогда было много стрельбы, много крови, а главное — непонимание: какого дьявола здесь делают советские военные советники?

К счастью, длилась та командировка сравнительно недолго и закончилась полным успехом. Секретная лаборатория юаровцев, где разрабатывалось новое биологическое оружие была уничтожена. Но попутно пришлось повоевать с подчиненными этого самого «доутора» Савимби, вместе с кубинцами обороняя от них приморский городишко.

Значит, Ангола… Вряд ли в стране что-то изменилось за прошедшие годы. Те же грязь и всеобщее разгильдяйство. Разве что ушли наши советники и кубинские войска. Думается, боевого духа тамошней армии, как ее… а-а, ФАПЛА! — это не прибавило. Сейчас у нас зима, значит, там лето, самая жара. Ну что же, для разнообразия можно и погреться. Конечно, лучше это делать не в джунглях с автоматом, а со стаканом коктейля на пляже какого-нибудь острова в Карибском море, но тут уж выбирать не приходится…

Евгений посмотрел на выжидательно молчавшего Симонова. Спросил:

— И когда нужно будет ехать?

— А сразу после Нового года! — безмятежно ответил тот. — Вот отпразднуем и полетим.

— Спасибо и на этом! — мрачно буркнул Евгений. Тут же сообразил: — А вы что, тоже с нами?

— Если позволят, — уклончиво ответил Алексей Васильевич.

Глава 2

Ему позволили. Втроем они прилетели в Лиссабон, как обычные туристы. Третьим был некто Александр Загайнов, среднего роста мужичок с не очень примечательной внешностью и повадками рядового инженера, который первый раз по счастливой случайности оказался за границей. Впервые они увиделись в Шереметьево, за полчаса до регистрации, и узнать что-то о нем Евгений не успел. На вопросительный взгляд Симонов кивнул успокаивающе — все в порядке. И Миронов доверился старшему товарищу. Он бы, конечно, предпочел в напарники кого-нибудь проверенного в деле, например, ребят из своей старой группы, с которыми не раз бывал в Латинской Америке, да и в той командировке в Анголу вместе повоевать пришлось. Но где те ребята? Штефырца наверняка в своей суверенной Молдове виноделием занимается, Борька Оруджев, скорее всего, в политику полез. Ну и остальные тоже от службы отошли…

Паспорт пограничнику Загайнов протягивал с таким трепетом, словно твердо знал: сейчас его раскусят, выявят, что он известный террорист, и повяжут тут же, прямо у стойки. Но надежды, что все на этот раз обойдется, и он проскочит через кордоны, террорист все же не теряет, хотя и нервничает чрезмерно.

Словно в подтверждение такому своему облику, Загайнов, благополучно миновав паспортный контроль, шумно выдохнул и сделал вид, что стирает со лба пот. Хотя, конечно, абсолютно не вспотел. Из чего Евгений заключил, что игра у этого человека в крови. Нравятся ему такие представления. Ну что же, все веселее будет, не бездушный автомат с ними летит на задание.

В лиссабонском аэропорту Загайнов крутил по сторонам головой так, словно собирался напрочь отвинтить ее, и приставал к Симонову с вопросами. Попробовал спросить что-то у Миронова, тот хотя и ответил, но таким тоном, что новенький сразу все понял и отстал.

В Лиссабоне их ждала машина с затемненными стеклами и шофером, говорящим по-русски. Был и сопровождающий из посольства, который тут же, не сходя с места, отобрал у них паспорта. Этим контакт с дипломатическим представительством России и завершился. Симонов, как старший группы, возражать против таких действий дипломата не стал. Значит, так было нужно.

Лиссабон Евгению не показался. Довольно заштатный городишко размерами примерно с Ростов-на-Дону, откуда родом была Наташка.

Их привезли почти на окраину в небольшой двухэтажный дом на улице Сао-Франсишку, то есть Святого Франциска. Дом стоял в глубине территории, скрытый от любопытных взглядов густым кустарником и деревьями. Ворота открылись словно сами собой, и стало понятно, что русскую группу здесь уже ждали.

На ступеньках лестницы, ведущей в дом, сидел здоровенный белокурый парень с зажатой в зубах сигареткой и что-то наигрывал на гитаре. Увидев подъезжающий автомобиль, он неторопливо отложил инструмент, выплюнул куда-то в кусты окурок и поднялся во весь свой немаленький рост. Взгляд у него был открытым, выражение лица — добродушным и даже веселым, словно он наконец-то видит старинных друзей. Евгений поглядел на него испытующе и решил на всякий случай не доверять первому впечатлению.

Сопровождающий поздоровался с блондином за руку, что-то ему негромко сказал, а потом представил приехавшим:

— Знакомьтесь! Сержант Джек Коннор, ваш коллега!

Загайнов вдруг тихо, так что слышали только Симонов с Мироновым, прокомментировал:

— Интересно, он не сын Сары Коннор? От Терминатора…

Евгений почувствовал, что отношение его к этому человеку меняется в лучшую сторону.

Рукопожатие у «сына Терминатора» было под стать фигуре. Да и русский его — не так уж плох. Хотя неистребимый американский акцент присутствовал.

— Привет, ребята! Я сейчас здесь один, остальные в город уехали. Но скоро должны вернуться. Проходите, комната для вас уже приготовлена.

Сопровождающий, перепоручив соотечественников американцу, поспешил откланяться. Очевидно, чтобы никоим образом не быть причастным к грязному делу, которое здесь готовилось. Ну и не очень-то он был здесь нужен, чистоплюй! Лишь бы документы не заныкал.

Джек оказался не главным в своей группе. Шеф вместе с португальским специалистами был в городе. Провожая приехавших, американец жаловался:

— Мы здесь уже третий день, тоска смертная! Только сегодня разрешили увольнение. Кинули жребий, и мне не повезло, пришлось остаться вас встречать. Но вообще-то я везучий! До сих пор ни одной царапины, хотя где только бывать не пришлось.

— Сплюнь, — посоветовал ему на английском Евгений.

— Почему это? — не понял Джек.

— Чтобы не сглазить, — вставил Загайнов тоже по-английски. — Примета такая есть.

— Давайте договоримся так, парни, — предложил Коннор. — Будем разговаривать на языке собеседника. То есть я с вами по-русски, а вы со мной — по-английски. Для практики. Идет?

— Давай, — согласился Миронов. — А с местными на каком? Ты португальский знаешь?

— Не-а. Зато они неплохо знают английский.

— И русский? — не удержался Загайнов.

— По-моему, нет, — неуверенно сказал американец. — Но я точно не знаю. Они такие, как бы точнее выразиться… суровые люди. Лишнего слова не скажут. И все читают какие-то книги на своем языке. Но бойцы неплохие. Мы тут попробовали спарринговать. Ничего, удар держат.

Комната, которую им отвели, располагалась в глубине дома и имела только одно окно, выходившее на дикий сад. За садом несколько лет, наверное, не ухаживали, и он разросся в почти непроходимые джунгли.

— Интересно, — сказал Загайнов, — нас что, тренировать здесь собираются для Африки?

— Ты в Анголе был? — спросил Миронов.

— Не приходилось. На что похоже? Как в Южной Америке?

— Там другие леса. Не такие густые и влажные. Конечно, не в сезон дождей. Но сейчас там сухо, самый разгар лета.

Джек благоразумно удалился, чтобы не мешать новичкам устраиваться. А они, как пионерском лагере, стали занимать кровати. Та, что стояла у окна, досталась Загайнову. Он не особенно спорил, только выразил надежду, что снаружи не очень будет дуть.

Обстановка в комнате была довольно скупой, но не совсем спартанской, на казарму их новое жилище не походило. Имелся один шкаф на троих, уже упомянутые деревянные кровати, два стола с двумя же стульями, некое подобие комода и даже одно кресло, которое, по праву старшинства, тут же «забил» Симонов, мотивируя это тем, что ему, старику, «невместно» на стуле сидеть.

Загайнов сходил на разведку и, вернувшись, доложил, что рядом с комнатой имеется туалет, он же — умывальник с душевой кабинкой. Миронов, глянув на находку, грубо обозвал ее санузлом и заметил, что для такого дома отсутствие ванной комнаты довольно странно.

— Наверное, все лучшее америкосы уже захватили, — предположил Загайнов.

Симонов, пребывавший до этого момента в задумчивом молчании (не считая дележа кроватей и захвата кресла), тут же с ноткой суровости в голосе заявил, что теперь нужно быть особенно внимательными и вежливыми и не допускать в разговорах ничего лишнего, как то: рассказов о своем боевом прошлом и обидных кличек. Коллеги могут обидеться.

Миронов и Загайнов клятвенно пообещали америкосов америкосами не называть, американским и португальским флагами вместо полотенца не пользоваться, а также на пол не плевать и окурки не бросать.

— И в туалете я писать ничего не стану на стенках, — добавил Загайнов.

— А я воду за собой буду спускать, — не отстал Миронов.

На что Симонов велел прекратить паясничать и идти узнать, как тут дела обстоят с кормежкой.

Дела обстояли хило. Кладовая была забита коробками с натовскими пайками. Ими группа и питалась, как объяснил появившийся Коннор. Похоже, он ничуть не был смущен фактом отсутствия свежеприготовленных супов и нежных отбивных.

— А чего, — заявил веселый американец. — Хорошая жрачка! Европейцы ее по нашему образцу готовят. Все, что нужно организму. И жирок не завяжется.

Делать было нечего. Они находились в чужом монастыре, и приходилось вести себя соответственно. Поглядев на унылые лица подчиненных, Симонов поспешил их утешить, сказав, что, по его сведениям, пребывание в Лиссабоне продлится всего три дня, после чего будет бросок в Африку.

— Ладно, — сказал Евгений, — три дня их задрипанные консервы потерпеть можно. Знал бы — своей тушенки приволок!

— Не расстраивайся, — хлопнул его по плечу Загайнов. — Посмотри на Джека! Вон какую морду наел на этих пайках!

— Ну да, — не поверил Миронов. — Небось в своем Арканзасе, или откуда он там, сплошь мясо на ребрышках жрет и пивом запивает!

Разговор, естественно, происходил в отсутствие Коннора, который вернулся на ступеньки дома и опять бренчал на гитаре что-то заунывно-ковбойское.

Русские вышли покурить на крыльцо. Джек поднял от струн голову.

— Ну и как вам наше бунгало?

— Сойдет за третий сорт, — дипломатично отозвался Миронов. — Что здесь раньше было? Детский дом для умственно отсталых?

— Я так думаю, — прищурился американец, — португальцы его всегда как перевалочную базу для своих секретных дел использовали. Тут спортивный зал имеется очень неплохой. А в подвале — тир. Вряд ли это нужно было умственно отсталым детишкам.

— Наверное, — согласился Евгений, и тут прямолинейный Загайнов спросил:

— Джек, ты из какого штата родом?

— Из Арканзаса, — сообщил Коннор и удивленно уставился на весело ржущих русских.

— А мясо на ребрышках вы там жарите? — сквозь смех выдавил Евгений.

— Жарим, конечно, — недоуменно пожал плечами американец. — Только я давно дома не был. Может, сейчас на курятину народ перешел.

— Ладно, не обижайся, — сказал Загайнов. — Это мы о своем веселимся. Можно?

Он осторожно взял из рук Джека гитару, провел по струнам, проверяя настройку, одну струну немного подтянул. Сразу было видно, что человек этот знает не три дворовых аккорда.

Загайнов запел, и при первых словах Евгений даже вздрогнул.

— Что происходит в Анголе?

— А просто война!

— Просто война, вы считаете?

— Да, я считаю.

Завтра и сам я с войсками на юг улетаю,

Где лишь на днях разгромили бригаду дотла.

— Что же из этого следует?

— Следует пить! Трезвый рассудка лишится,

Увидев все это.

— Вы полагаете, будет агрессия летом?

— Я полагаю, без этого нам не прожить!

Эту песню пел какой-то парень на вечеринке переводчиков в ту давнюю командировку. Группу Миронова перебросили в Лубанго из столицы с непонятными целями, и ребята откровенно скучали от безделья, даже одно время порывались сходить в самоволку на предмет местных женщин. Но после того как им рассказали, какую заразу можно от этих женщин подхватить, желание напрочь пропало.

А с переводчиками, самым мобильным и контактным народом в военной миссии, они сдружились и даже выпивали с ними. Однажды старший военный советник, тупой солдафон, насквозь отравленный коммунистической идеологией, застукал их всех за выпивкой. И принялся раздавать наказания. Правда, досталось только переводчикам, до людей Миронова у него руки не дотягивались — коротки были.

Дослушав до конца не прерывая, Евгений спросил:

— Ты откуда песню знаешь?

— Да так, один парнишка дома пел. Он раньше военным переводчиком в Анголе служил. Оттуда и привез.

Возможно, это был кто-то из знакомых Миронова. Но спрашивать фамилию сейчас, при американце, было как-то неудобно.

Потом Джек спел «Видел ли ты когда-нибудь дождь?» из репертуара «Криденс» и был приятно удивлен тем, что и Евгений и Александр вдруг стали подпевать ему. Пришлось объяснить, что группу эту в советское время очень даже хорошо знали у них на родине.

А тут и машина из города пришла.

Сержант Коннор мгновенно спрятал гитару и вытянулся в струнку, едва завидев, как из «рейндж-ровера» вылезает громадный негр в джинсовой куртке. Очевидно, это был его начальник. Следом за негром вышли и два португальских специалиста. Эти размерами были поменьше американцев, но тоже выглядели крепкими ребятами.

Негр, четко определив, кто среди прибывших русских старший, представился Симонову:

— Капитан Гордон! Рад, что вы с нами!

Алексей Васильевич не ударил в грязь лицом.

— Полковник Симонов! Мне тоже приятно с вами сотрудничать!

Только что честь не отдал.

«Однако, — подумал Евгений. — Уже полковник!»

Русский Гордона был немного хуже, чем у Коннора, но вполне понятен. Они с Симоновым пожали друг другу руки, и Алексей Васильевич представил своих бойцов. Американец, в свою очередь — португальцев. Звали их Антонио Лопеш и Гашту Силва, оба — капитаны. Во время обмена рукопожатиями Евгений почему-то вспомнил, что не знает, в каком звании Загайнов, о чем не преминул его спросить, как только представилась возможность.

— Майор я, — ответил тот. — Но это сейчас неважно. Зови просто Сашей! Идет?

Оказалось, что Коннор был не прав. Португальские специалисты русский немного знали. По крайней мере могли понять, если к ним на этом языке обращались.

Побывавшие в городе привезли с собой кое-что из овощей и фруктов к столу, а также две литровые бутылки местной яблочной водки. Португальцы уж очень хвалили ее, вот Гордон и не устоял. Поскольку время до начала операции у них еще было, ничего предосудительного в том, что семеро крепких мужчин немного выпьют вечером за знакомство, никто не усмотрел. Симонов только еще раз велел своим не очень трепаться насчет прошлого.

Гордон, очевидно, Коннору такого указания не давал, потому что когда все собрались за ужином и слегка выпили, закусывая натовским пайком, Джек начал хвастать, как он воевал с наркобаронами в Колумбии и Гондурасе, причем, как вскоре понял Евгений, безбожно привирал. Впрочем, в этих странах американец, кажется, и вправду бывал. Миронов сам немало поколесил и поползал по Латинской Америке и сейчас запросто мог бы посадить расхваставшегося «сына Терминатора» в лужу. Но делать этого не стал. Оно надо этому амбалу, где Евгению повоевать пришлось? Да и смущать парня, ловя его на вранье, не стоило. Им вскоре по лесам Анголы вместе бегать. И, может статься, жизнь одного будет зависеть от мужества другого…

Посидели неплохо, только португальцы действительно оказались не очень контактны. Выпивали наравне с остальными, но анекдотов, к примеру, не травили. И в споры о политике не вмешивались.

А споры, конечно, были. И об Афганистане, и о Чечне, и вообще о терроризме. Симонов бдительно следил, чтобы его подчиненные не горячились чрезмерно и уважали точку зрения противоположной стороны.

Но, впрочем, люди, с которыми им предстояло работать, оказались ребятами понимающими и терпимыми. Даже несмотря на выпитые два литра. А может, благодаря им.

Разошлись по своим комнатам за полночь. Кстати, оказалось, что у представителей других стран комнаты ничуть не лучше, чем у россиян. Особняк явно не предназначался для комфортного проживания. Так, временная база. Но всем участникам предстоящей операции большего и не нужно было.

Уже погасив свет, Симонов спросил в темноту:

— Как думаете, сработаемся с ними?

На что Загайнов ответил:

— Если сильно гоношиться не будут. А то знаю я этих американцев…

Миронов промолчал. Он своего мнения об иностранных коллегах еще не составил.

Глава 3

Спортивный зал, в который Евгений отправился утром, был и вправду хорош. Он занимал большую часть подвала. Просторный, с множеством тренажеров и рингом для спарринг-поединков. Миронов начал разминаться, и минут через десять к нему присоединился Загайнов, свежий, словно и не употреблял вчера эту самую яблочную водку, оказавшуюся, кстати, действительно неплохой. Ни американцы, ни португальцы своим присутствием зал не почтили. Как и Симонов.

Впрочем, оказалось, что Гордон и Коннор решили делать утреннюю зарядку на лужайке перед домом, где и сигали по травке, обозначая приемы айкидо. А Лопеш и Силва вообще спустились только к завтраку. Замечания им никто не сделал, все-таки не курсанты в тренировочном лагере. Сами знают, как им форму поддерживать.

После завтрака началась, собственно, подготовка к операции. Руководителей группы оказалось двое — Симонов и Гордон. В том, что русский полковник был наравне с американским капитаном, и заключался, видимо, секрет вчерашней молчаливости Алексея Васильевича. Он раздумывал, как разрулить создавшуюся ситуацию. Потом переговорил с Гордоном, и они пришли к соглашению. Как понял Евгений, каждому из них начальство поручило руководство операции, и тут неизбежно должны были возникнуть противоречия, а в результате все могло с треском провалиться.

Но офицеры оказались умнее своих начальников и нашли консенсус. Каждый из них поступился долей своей власти в обмен на доверие другого, и получилась слаженная машина управления с двумя водителями, которые крутят руль в одну сторону.

Но обо всем этом Миронов и Загайнов только могли догадываться, основываясь на поведении командиров. А Евгений сделал для себя вывод о том, что хитромудрый Симонов еще и преимущество получил, поскольку американцы в Анголе не бывали, а он провел там довольно много времени, подбираясь к секретной юаровской лаборатории, и местные условия успел узнать.

Когда все, перекурив после завтрака, по команде собрались в столовой, Гордон разложил на столе большую карту Центральной Африки и начал доводить до личного состава план предстоящей операции.

Им предстояло под видом киногруппы, снимающей документальный фильм, вылететь самолетом португальской авиакомпании в столицу Замбии Лусаку. Оттуда вертолетом их перебросят к границе с Анголой, а может быть, даже на территорию этой страны. По обстоятельствам. И тогда начнется рейд по обнаружению штаба Савимби и уничтожению главаря партизанского движения.

— Что, пешком будем по лесам шастать? — ужаснулся Загайнов. — Да мы и за месяц до места не доберемся!

Симонов строго взглянул на него.

— Вот когда спросят твое мнение, тогда и будешь высказываться! Для более терпеливых разъясняю: две машины у нас будут. Повезем в тех же вертолетах. Какая же это киногруппа без транспорта?

— А что снимать собираемся? — подал голос Коннор. И тут же, поймав взгляд Гордона, виноватым тоном объяснил: — Ну, на случай, если спросят…

— Какая тебе разница? К примеру, водопад Виктория. 120 метров высотой, всемирно известный. Удовлетворен?

— Так точно, сэр! — гаркнул сержант, словно на плацу.

Теперь все посмотрели на него неодобрительно. Капитан вздохнул, но ничего не сказал.

Потом Гордон продолжил:

— Связь будем держать с нашими людьми в Луанде. Они сообщат, где в данный момент находится объект, и привяжут эту точку к спутниковому навигатору. По нему и станем ориентироваться. Планируется, что вся операция должна уложиться максимум в неделю. Отход — вновь на территорию Замбии, где нас заберут вертолеты.

Капитан замолчал, и вступил полковник.

— В случае нашего обнаружения и захвата кого-нибудь из группы, остальные делают все, чтобы этот человек (или люди) был освобожден. Если же это окажется невозможным, необходимо сделать так, чтобы он не успел заговорить. Всем ясно?

Группа угрюмо молчала. Люди понимали, что означают эти слова. Пленный товарищ, которого не получается вырвать из рук захвативших его, должен быть убит, чтобы не мог рассказать о целях и задачах группы. Это серьезно. Но, с другой стороны, и гуманно по отношению к соратнику. Человек может долго молчать и терпеть пытки. Но у любого есть предел, когда терпеть уже невозможно…

Подал голос один из португальцев, Лопеш:

— Не проще раздать всем ампулы с ядом?

Ему ответил Гордон:

— Нет, не проще! Каждый член группы должен сделать все, чтобы в плен не попасть. Но если такое все же произойдет, он будет верить до последнего, что его не бросят, спасут.

— Фигня! — еле слышно шепнул Миронову Загайнов. — Ампула надежнее. Но если приспичит, застрелиться или подорваться мы всегда успеем.

Евгений согласно кивнул, не рискнув ответить, потому что Симонов уже грозно смотрел в из сторону. Ох и слух же у него был!

А насчет ампул… Ведь наверняка каждый что-нибудь припасет на крайний случай. Уж португальцы — точно! А ему яд взять негде, останется только приберечь последний патрон.

Капитан верно понял бойцов и скомандовал:

— Отставить похоронные настроения! Никто из нас попадать в плен, а тем более умирать, не собирается. Предстоит простая операция: сходить на сафари и подстрелить крупного зверя. Жалко, что его голову нельзя будет повесить в гостиной над камином! Но это — единственное наше переживание!

Народ облегченно заржал в ответ на незамысловатую шутку, и обстановка разрядилась. Далее пошли технические детали.

Оборудование, снаряжение и оружие группа должна была получить в Лусаке, перед самым вылетом на задание. Бойцы все опытные, и долгой подгонки и пристрелки не потребуется. Все будет доставлено к сроку, беспокоиться не о чем.

Предпочтительно во время маршрута в боестолкновения не вступать, посты и засады обходить, следов не оставлять. При обнаружении объекта уничтожение его впрямую не проводить, обставить все как случайную смерть или гибель от пули правительственного солдата.

— Реклама нам не нужна, мы не «Макдоналдс»! — заявил напоследок Гордон, и все опять заржали. Умел этот американец поднять настроение.

Командиры остались уточнять и согласовывать детали, а личный состав группы был отпущен с указанием заняться боевой подготовкой. Португальцы отправились к себе (может быть, похмеляться?) а русские и американский сержант решили посоревноваться в тире.

Стрелковое помещение было относительно небольшим, и стрелять из винтовок, а также автоматов, они не решились, хотя в металлических шкафах имелись и АК-74, и М-16, и даже бельгийская FN FAL. Остановились на пятьдесят девятой модели пистолета «смит-вессон». Джек оказался неплохим стрелком, но Евгений ему почти не уступил, разве что самую чуточку. Зато всех удивил Сашка Загайнов, который первый раз, по его уверениям, взял в руки «эту машинку», теперь совершенно спокойно сажал пулю за пулей в десятку и выпустил таким образом всю обойму на четырнадцать патронов. Потом майор равнодушно пожал плечами и сказал, что ничего особенного, «стечкин» лучше. Евгений открывал в нем все больше талантов и гадал, где же этого уникума выкопали?

В общем, время до обеда прошло не без пользы. А за столом Симонов сообщил всем, что вылет в Лусаку назначен на завтрашнее утро, так что сегодня у всех до вечера свободное время. Джек воспрял было, решив, что можно будет прошвырнуться в город, но ему доходчиво объяснили, что группа теперь на особом режиме и не стоит высовывать за ворота виллы даже носа. А лучше всего не выходить и из дома.

Неразговорчивые португальцы опять убрели к себе. Коннор вполголоса сделал предположение об их нетрадиционной сексуальности, а потом уже громко заявил, что отправляется спать впрок, поскольку в ближайшее время предстоит явный недосып и надо этим хорошим делом запастись впрок.

Симонов и Гордон опять расстелили на столе карту и стали по ней ползать с лупой, а Евгения Сашка утащил в одну из комнат, где ранее обнаружил телевизор, и они взялись смотреть, чем потчуют местных зрителей.

Оказалось, что не только местных. В доме имелось спутниковое телевидение, и они вдоволь полазили по каналам всего мира. Но, как и ожидалось, ничего путного найти не смогли. Загайнов даже немного расстроился, А Евгений, который совсем недавно так же безуспешно пытался выискать что-нибудь достойное на немецком и французском телевидении, удивлен совершенно не был. Почему в Португалии должно быть иначе, чем во всей Европе?

Ужин прошел почти в молчании, люди перебрасывались незначительными шуточками. Миронов почувствовал, что армейские пайки ему начинают надоедать. Но, судя по всему, такое же питание им предстояло и на ближайшую неделю. А то и на более длительный срок. Как дело пойдет. На хлебосольных кубинцев рассчитывать не приходилось. Не было больше кубинцев в Анголе.

Странное дело: вроде бы ничем тяжелым не занимались, а в койки просто рухнули и тут же отключились. Может быть, сказывалась перемена в географическом положении?

Наутро за ними приехал автобус средних размеров, в котором, вот удивительно, стояли ящики и чемоданы. Это была аппаратура, с которой, по мнению организаторов операции, должна была путешествовать респектабельная киногруппа, посланная солидным телеканалом. Какой именно канал служил им прикрытием, до «рядового» состава доведено не было. И вообще им велели не высовываться, а в случае чего отсылать всех к начальникам. Дескать, мое дело маленькое, я пешка, все вопросы к шефу. Документы, кстати, тоже у него.

Глава 4

Португальские власти постарались — в аэропорту не было никакого таможенного досмотра и паспортного контроля. Группу, волочившую за собой тяжеленные ящики, пропустили через какой-то боковой проход и на аэродромном автобусе отвезли прямо к самолету. Это был с виду самый обычный пассажирский «Боинг-737». И к трапу в очереди стояли самые обычные пассажиры, в основном чернокожие. Отправив ящики внутрь через грузовой люк, члены группы тоже встали было в очередь, но какой-то человек в костюме и темных очках пошептал на ухо стюардессе, она призывно махнула рукой, и вся «великолепная семерка» взбежала наверх безо всякого контроля. Со стороны группа должна была выглядеть настоящими киношниками, поэтому все были одеты пестро и разнообразно, перешучивались и смеялись.

Сидя в кресле, Евгений подумал, что этак можно было протащить на борт все их снаряжение и оружие, и никто бы даже не почесался. Но впереди была еще Лусака, и кто его знает, какие там порядки. Страна, в которую они летели, была ему совершенно неизвестна, поэтому он раскрыл географический справочник, одолженный у Джека, и стал читать то, что там было написано о Замбии.

«Граничит с Конго (Заиром), Танзанией, Малави, Мозамбиком, Анголой, Зимбабве, Намибией.

Примерно в ХVIII веке на территории, ставшей впоследствии Замбией, возникли первые государства: Баротсе и Лунда. Тогда же там появились португальцы. С 1911 года страна называлась Северной Родезией и была под протекторатом Британии. В 1964 году провозглашена независимость, и страна стала называться Замбией. Столица Лусака.

Конституционная республика с президентом во главе. Население — более десяти миллионов человек, большинство принадлежит к народности банту. Государственный язык — английский. Считается самой урбанизированной страной тропической Африки.

Большая часть территории — холмистое плоскогорье. Крупные озера: Танганьика, Бангвеулу, Мверу. Крупные реки: Кафуэ, Луангва, Замбези. Знаменитый водопад Виктория. Дождливый сезон с ноября по апрель. В основном саванное редколесье, акации, баобабы, есть тропические леса. Водятся носороги, слоны, зебры, бегемоты, жирафы, львы.

Экономика ориентирована на экспорт полезных ископаемых. Экспортируются: медь, цинк, свинец, кобальт, серебро. Есть месторождения золота, изумрудов.

Выхода к морю нет, экспорт осуществляется через порты Танзании на Индийском океане. Пастбища скудные, поэтому животноводство весьма ограниченно. Этому же мешает и распространенность мухи цеце. Сельскохозяйственные культуры: табак, кукуруза, арахис, сахарный тростник. Денежная единица — квача. Национальный праздник — 24 ноября, День независимости».

Негусто. И, получается, они будут пробираться по этому самому холмистому плоскогорью в самый разгар сезона дождей? Или даже по тропическим лесам. Весело, ничего не скажешь. Евгений помнил ангольские дожди. Но это было, во-первых, на берегу океана, а во-вторых, они только раз по-настоящему пробирались под тропическим ливнем: когда шли штурмовать секретную лабораторию. Как-то будет сейчас?

Спутники его благодушно дремали в своих креслах, словно перед этим гуляли всю ночь, не смыкая глаз. Может, их знаменитая муха цеце перекусала? Так они еще в Африку не прилетели, а в Португалии эта бяка не водится.

Миронов попросил стюардессу принести бутылочку минеральной воды, закурил и, чтобы отвлечься, принялся вспоминать, как уезжал из Москвы. Семье он не сказал, зачем едет в Африку, даже страны не назвал. Просто небольшая командировка образовалась, ничего серьезного. Наташка подняла крик и требовала, чтобы он взял ее с собой. Но в этот раз, помня уроки Симонова, Евгений был неумолим и неприступен. Кирилл тоже получил отлуп и утешился тем, что вспомнил старый анекдот и попросил привезти ему в подарок шкурку, за что получил по шее и назидание о том, что нельзя в столь нежном возрасте быть таким циником.

Супруга, сердцем чувствуя, что командировка, несмотря на все заверения Евгения, может стать опасной, была особенно нежной и, прощаясь, пустила слезу. Так что уезжал Миронов с тяжелым сердцем. И в который раз спрашивал себя: а надо ли ему все это? Сидел бы дома, занимался своим спокойным бизнесом и не изображал из себя «дикого гуся». Тем более что деньги за такие путешествия платили не очень серьезные. Поскольку числился он как бы штатным работником, а не настоящим наемником. Странное у него было положение, нечего сказать.

Но ведь и соглашался он на эти командировки не ради денег! «А ради чего?» — спросил себя Евгений. Ради дополнительной дозы адреналина? Вроде бы нет. Что он, пацан лопоухий, который приключений на свою задницу ищет?

Наверное, дело было в том, что занимаясь финансово-торговыми делами, он не чувствовал себя настоящим мужчиной. Так, торгаш задрипанный. И пусть этот статус стал в нынешней России весьма почетен и уважаем, все равно — не мужское это было дело!

Ну, сказал себе Евгений, вот теперь тебе предстоит это самое настоящее мужское дело. Снова, как когда-то, будешь бегать по джунглям, стрелять в людей, которые, в свою очередь, будут стрелять в тебя. И, может быть, даже убьют. Это хорошо, если просто убьют. А если ранят, да так, что всю оставшуюся жизнь будешь мучиться сам и мучить окружающих тебя людей? Или, не приведи бог, вообще попадешь в лапы к головорезам Савимби? Это ведь не просто слово: «головорез». Они действительно головы режут! А перед этим тебя будут пытать так, как не приснится ни одному садисту-европейцу. Они это умеют, у них большой опыт, как-никак сорок лет гражданская война продолжается. У них ведь ничего человеческого не осталось! Вспомни, что тебе рассказывали о Савимби и его людях в ту командировку. Да ты и сам их видел, воевал с ними, убивал. Вспомни, как они шли на штурм отеля «Президент» в маленьком городишке Порту-Амбуин. А ты со своими ребятами и капитаном Серхио Тибуроном оборонял этот отель, надеясь, что патронов хватит, и молясь, чтобы людей из твоей группы миновала пуля!

А что, опять же сам себе сказал Евгений, хорошее было времечко! И дрались мы умело и весело, не боясь ранения или плена! Так какого же дьявола ты сейчас распускаешь слюни и думаешь о таких грустных вещах? А ну-ка, соберись, солдат! Вспомни старую примету: если все время думать о смерти, она тебя быстренько найдет. А так, может, и мимо проскачет. Выше нос, майор!

Захотелось для поднятия духа выпить, и возможность для этого была, стоило только поманить стюардессу. Но позволить себе алкоголь он сейчас не мог. Впереди была неизвестность, а ее лучше встречать на трезвую голову. Но уж когда все закончится… Ох и погуляем!

Миронов хотел разбудить посапывающего рядом Загайнова и потрепаться с ним, но удержался. Они были западной киногруппой, а значит, можно было разговаривать только на английском. А разве на этом языке поговоришь по душам? Ни за что! Что они, Набоковы, что ли? Придется терпеть.

Сашка, словно почувствовав его порыв, приоткрыл один глаз, потом подмигнул и улыбнулся Миронову. Дескать, терпи!

И Евгению больше ничего не оставалось, как самому устроиться поудобнее и попытаться заснуть. Что он с успехом и проделал. Как в молодые годы, когда стоило только дать себе установку: «Спать!» — и он проваливался в сон.

Лусака оказалась симпатичным городом, вполне европейским, хотя, конечно, Африка чувствовалась вовсю. Но, видимо, британцы в своем протекторате управляли железной рукой, и после их ухода народ так и остался более-менее дисциплинированным, не то что в Анголе, где, получив независимость, пустился он во все тяжкие, и относительный порядок власти смогли навести не скоро.

Номера в отеле «Колониаль» им были заказаны. Туда их привез встречающий, сухопарый американец Джейсон Паркленд, который официально был просто бизнесменом, а в действительности — местным резидентом ЦРУ. Узнав это, Загайнов печально покивал головой: мол, теперь мы и с ЦРУшниками дружим! И Евгений заподозрил, что был Сашка не армейским майором, а из какой-нибудь организации типа ФСБ. Но спросить опять же не решился. По принципу: «Меньше знаешь, крепче спишь!» Незачем лишней информацией перегружать мозг.

Разместились так же, как на вилле в Лиссабоне, — по национальному признаку. И вскоре собрались в номере у русских — он был просторнее остальных.

Паркленд доложил, что все готово. Вертолеты дожидаются на аэродроме, все в них погружено, и никаких сложностей с местными властями не предвидится. Вылетать можно хоть сейчас.

Однако Гордон и Симонов торопить своих людей не стали. Были у них какие-то еще дела в этой Лусаке, о которых они предпочли не распространяться. Оставили Коннора с Евгением и Александром, а сами удалились в «американский» номер. Совещаться, наверное, пошли.

— Ну, что вы об этом думаете, парни? — спросил сержант, развалившись на кровати отсутствующего Симонова.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Загайнов, разглядывая вид за окном. Номер находился на пятом этаже, и кое-что увидеть было можно.

— Всю эту драную операцию по устранению какого-то афроафриканца, который сидит в заднице у наших правительств, как заноза! Мне кажется, что мы можем вляпаться по самые уши в дерьмо, если не будем держаться друг за друга, как родные братья. А нам даже не дали как следует познакомиться. Как я могу считать братьями этих нелюдимых португальцев? Так и кажется, что они ждут момента, чтобы всадить тебе в спину нож.

— Ну, Джек, это ты преувеличиваешь! — лениво отозвался Миронов. Ему хотелось курить, но было лень вставать с постели, чтобы поискать пепельницу. — Просто такая национальная черта — спокойствие и угрюмость.

— Но я не могу воевать вместе с угрюмыми людьми! Кто даст гарантии, что эти ребята не подведут в трудный момент? Они даже улыбаться не умеют! А я всегда напряженно отношусь к людям, которые не умеют улыбаться. Вот вы, хоть и русские, а вполне нормальные парни. И пошутить можете, и выпить. Наверное, и в морду дать у вас не заржавеет.

— Во-первых, насчет в морду — точно не заржавеет! — сказал от окна Сашка. — А во-вторых, что это значит: «Хоть и русские»? Тебе что, приходилось раньше с русскими сталкиваться и они тебе не понравились?

— Нет, — смутился Коннор, — не приходилось. Но о вас уж очень странная слава идет по всему миру…

— И чем же она странная? — все-таки сел на кровати Евгений.

— Ну, например, когда вы воюете, то никого не жалеете, ни своих, ни чужих. Или, только пьяными в бой ходите, для храбрости.

— Дурак ты, Джек, — разочарованно сказал Евгений, опять падая на койку. — И слушаешь ты каких-то дураков. Как можно в современный бой, особенно если это диверсионная операция вроде нашей, идти пьяным? Да тебя первый же партизан прирежет ржавым мачете, ты и охнуть не успеешь.

— А то, что никого не жалеем, — подхватил Сашка, — тоже брехня! Это ваши журналисты вой поднимают по каждому мало-мальски подозрительному случаю в России. Любой человек — целая вселенная, и жизнь его уникальна и драгоценна. Если же нам приходится убивать, то к этому принуждают или обстоятельства, когда на кону стоит твоя жизнь и твоих товарищей, или приказ командира, который ты обязан выполнять.

Евгению в голову пришла одна интересная мысль. Он снова сел на кровати, дотянулся до пепельницы и закурил.

— Скажи, храбрый американский солдат, тебе самому приходилось убивать?

Попал-таки в болевую точку. Коннор был, наверное, неплохим парнем, потому что на лице его сейчас ясно были видны сомнения, обуревавшие душу. Другой на его месте соврал бы без зазрения совести, дескать, пачками резал всяких террористов и отморозков. А этот сомневался: стоит ли врать. И честность одолела.

— Нет, — выдавил он наконец, — не приходилось. В жизни не убил ни одного человека.

И тут же вскинулся.

— А вам, что, приходилось?

Евгений просто рассмеялся, а Сашка равнодушно бросил:

— Всякое случалось…

Американец был сражен наповал. Он, такой лихой вояка и весь из себя «морской котик», попал в компанию русских громил, у которых, наверное, руки по локоть в крови невинных жертв. И они так спокойно покуривают, словно им предстоит загородная прогулка с барбекю на лоне природы, а не серьезная операция, с которой можно и не вернуться!

— И вообще, Джек, ты напрасно переживаешь насчет португальцев. Только настоящий бой может показать, на что способен человек, струсит ли он и наделает в штаны или будет драться до последнего. Португалия, насколько я помню, в последние годы никаких боевых действий не вела и в войнах не участвовала. Но я не думаю, что с нами послали каких-то необученных щенков, которые при первом выстреле поднимут лапки и станут проситься к мамочке. В конце концов, операцию планировали не дураки. И как мы будем действовать, зависит в первую очередь от нас самих. Не годится, собираясь на серьезное дело, раздувать в себе негативное отношение к коллегам. Относись к людям так, как ты хотел бы, чтобы они относились к тебе.

— Представь, — поддержал товарища Евгений, — а что если сейчас Лопеш и Силва сидят у себя в номере и размышляют таким образом: «Ну и послал нам Бог кретинов в напарнички! Один — здоровенный американский обалдуй, который только и умеет анекдоты рассказывать да на гитаре бренчать, два других — подозрительные русские типы, наверное, только что из Чечни, где детям и старикам глотки резали! Что мы делать с ними будем?» Какая группа у нас получится? Если так размышлять, то лучше сразу от дела отказываться и по домам разлетаться!

— Да вы не поняли… Да я не то имел в виду… — залепетал Коннор. Но Загайнов жестко осадил его:

— Мы прекрасно поняли, что ты имел в виду! Поэтому и говорим: «Брось подозрения! Мы все — в одной лодке! И надо грести четко, размеренно и слажено, чтобы не рухнуть с водопада!» Понятно изъясняюсь?

Тут в дверь без стука вошел Симонов. Коннор тут же пулей вылетел из номера.

— Что это с ним? — удивился Алексей Васильевич.

— Да так, профилактическую работу проводили, — усмехнулся Загайнов. — На предмет правильной расстановки акцентов. «Кто есть ху», как выразился один наш прошлый президент.

— Вы смотрите, палку не перегибайте. А то они ребята хоть и обученные, но пороху не нюхавшие. Начнете тут «дедовщину» разводить! Так и до международного конфликта недалеко. А нам еще дело предстоит, причем серьезное!

— Алексей Васильевич! — Евгений решился наконец задать вопрос, который давно не давал ему покоя. — Зачем вам лично это надо? Я имею виду эту поездку. Ведь тяжелая работа предстоит, очень тяжелая. Африка — не Крым, никаких увеселений. А у вас уже возраст…

Он замолчал, смутившись.

— Ну, продолжай, продолжай, — подбодрил его Симонов. — Скажи прямо: «На какой хрен ты, старый хрыч, в бой лезешь? Сидел бы на печке, лопал кашку и попукивал в свое удовольствие!» Я правильно тебя понял?

Миронов промолчал.

— Правильно! — с удовольствием констатировал Симонов. Спросил у Загайнова: — И ты так считаешь? Так вот послушайте, что я скажу. Рано вы меня в старики записываете! Что, думаете, сидел на нелегальной работе и только пиво потягивал да сосиски трескал? Фигу вам! Я каждый божий день несколько километров в хорошем темпе проходил, а потом еще и тренажерами себя истязал до пота. У меня физическое состояние как бы не лучше вашего. И стреляю я не хуже вас. А кроме того… Ты сколько в Анголе пробыл? Где-то с месяц? А я — больше года! Причем не в городе сидел, а именно в лесах. И с объектом лично знаком, в отличие от вас. Вы же его только на фотографиях видели, а я за одним столом сидел.

Он перевел дыхание, нервно закурил.

— Ясно теперь, почему я в эту командировку напросился? А, щенки?

«Щенки» пристыжено молчали.

— То-то же, — удовлетворенно сказал Симонов. — И чтобы я больше разговоров о моем возрасте не слышал! Собственноручно холку намылю.

Миронов и Загайнов поняли, что так оно и будет.

— Ладно, проехали, — сказал Алексей Васильевич, успокаиваясь. — Давайте о деле.

— Пожрать бы чего-нибудь, — заикнулся Сашка.

— Сперва дело, а потом и жратва, — окоротил его Симонов. — Слушайте сюда…

Вылет был назначен на завтра. Сегодня Гордону и Симонову еще предстояло связаться со своим руководством и получить последние инструкции. Но до этого все поедут на аэродром и как следует проверят технику, снаряжение и оружие. Чтобы не пришлось в последний момент что-то менять в разработанном плане.

Потом последовала получасовая лекция на тему: «Как следует вести себя с союзниками во время операции и насколько можно им доверять». Лекция не была прервана ни одним словом, хотя многое из того, о чем говорил Симонов, Евгений и Александр знали и сами.

Когда лекция заканчивалась, в дверь постучал Коннор и объявил, что русских ждут в холле гостиницы, чтобы вместе со всеми отправиться обедать.

В ресторане расплачивался за всю команду Гордон, причем платил американскими долларами. Здесь эта валюта вполне ходила, хотя логичнее были бы фунты стерлингов. Местных «квачей» Евгений так и не увидел.

После обеда они едва успели перекурить на площадке перед отелем, как приехал Паркленд на большом старом «лендровере» и повез их на аэродром.

Все было, как он и сказал: два больших «сикорских», в которых уже стояли накрепко принайтованные японские джипы «самурай» с брезентовым верхом. Вертолеты поместили в ангаре на дальнем краю аэродрома и наружу пока не выкатывали, чтобы не заметил посторонний глаз. Грузовые люки открыли и стали разбираться со снаряжением.

К своему удивлению, Евгений обнаружил, что носить им придется «камуфлу» знакомой расцветки. «Да это же ФАПЛА! — понял он. — Правильно, нечего выделяться среди местных. Там каждый третий в таких тряпках ходит». Обмундирование не понравилось Коннору, он предпочел бы родные цвета, но Гордон коротко приказал ему не вякать, и Джек заткнулся.

А вот оружие было знакомое, даже родное: АК-74 со складывающимся прикладом. Еще имелась американская винтовка М-16 А3 с оптическим прицелом и глушителем. Коннор радостно заржал, увидев землячку, но и тут ему случился облом: винтовку отдали Силве. Как выяснилось, он в группе был снайпером. А Джек стал радистом и получил небольшой ящичек спутниковой связи. Но он не расстроился и заверил коллег, что связь будет надежной и бесперебойной.

Всех членов группы снабдили также армейскими «кольтами». Евгений дело с этими игрушками уже имел, и они ему нравились. Также выдали боевые ножи, подсумки для магазинов и гранат и приборы ночного видения с запасными батареями.

Ну и остальное снаряжение было в норме: натовские рюкзаки, индивидуальные аптечки с большим запасом таблеток для обеззараживания воды, хорошие португальские высокие ботинки, кожаные перчатки с обрезанными пальцами и прочая мелочь, так необходимая в долгих и скрытных переходах. В общем, неизвестные люди, которые готовили «базу» для группы Симонова — Гордона, постарались на совесть.

Глядя на все это богатство, Сашка тихо сказал Евгению:

— Кому-то очень нужно этого Савимби убрать. Не поскупились!

Каждый занялся подгонкой снаряжения и проверкой оружия. Миронов внимательно осмотрел свой автомат и убедился, что он не был какой-нибудь американской или китайской подделкой. Настоящий, отечественный. Если подготовкой занимались американцы, где они взяли настоящие АК-74? Хотя… Сейчас по миру столько оружия из распавшегося Советского Союза бродит!

— Ну что, разобрались, с какого конца за автоматы держаться? — громко спросил Симонов. — Все собираем в кучки, каждый в свою, и оставляем на месте до завтра. Поехали в отель.

Часов около десяти вечера по местному времени вся группа опять собралась в «русском» номере. Предстоял последний инструктаж. Начал Гордон.

— Нами получены достоверные сведения о местоположении объекта на сегодняшний день, — сообщил капитан. — Большой отряд, который он возглавляет, двигается к границе с Замбией. На хвосте у них сидят части армии Анголы. Как утверждает Луанда, границу с Заиром и Замбией контролируют пограничники. Но это сильное преувеличение. Если объект доберется до границы, ничто не помешает ему уйти в Замбию и пересидеть здесь какое-то время. В Лусаке к нему относятся сочувственно и не тревожат, когда он здесь бывает.

Нашей задачей будет перехватить объект еще на территории Анголы и выполнить поставленную задачу. Вертолеты должны десантировать нас на пути следования колонны. Мы рассчитываем, что на одном из привалов удастся совершить задуманное. Вылет сегодня ночью, в два часа. У вас еще есть немного свободного времени до отъезда на аэродром. Советую поспать. Вопросы есть?

Руку поднял Коннор.

— Сэр, а не проще было бы дождаться его уже на территории Замбии и выполнить задачу уже здесь, когда объект почувствует, что опасность ему не угрожает, и потому потеряет бдительность?

Отвечать взялся Симонов.

— Нет, не проще! Напоминаю, нам поставлена задача не просто устранить объект, а сделать это так, чтобы все выглядело, будто он пал от ангольской пули. С этой же целью вам выданы автоматы, которыми вооружена армия Анголы. Ясно?

— Так точно, сэр! — вскочил Джек.

Больше вопросов ни у кого не было, и начальники распустили группу. Симонов как ушел с американцем, так и не вернулся до самого выезда. А Миронов с Загайновым последовали мудрому совету американского капитана и завалились на кровати. Кто его знает, когда в следующий раз удастся поспать по-человечески?

Глава 5

Два часа ночи — не самое лучшее время для пробуждения. Но служба есть служба, и Сашка с Евгением безропотно поднялись, когда в дверь их номера осторожно постучал Коннор. Наскоро сполоснули лица, проверили, не забыли ли чего, и спустились вниз, где их уже поджидали остальные.

— Крепко спите, ребятушки! — не преминул заметить Симонов. Ребятушки отмолчались. Они вины за собой не чувствовали. Когда разбудили, тогда и встали.

В форму ФАПЛА переодевались рядом с вертолетами. Свои гражданские вещи аккуратно сложили в пластиковые пакеты и передали на хранение Паркленду с тем, чтобы вернул потом.

— Как думаешь, не украдет? — спросил Евгения Загайнов, и тот понял, что Сашка, судя по всему, опытный боец, все же волнуется. Поэтому и ответил так же шутливо:

— Сомневаюсь я. Уж больно рожа у него ненадежная. Надо было расписки взять!

Говорили они по-русски, и ЦРУшнику переводить свои слова не стали.

Совместными усилиями вытолкали летательные аппараты на открытое место.

— По машинам! — скомандовал Гордон, и все стали грузиться в вертолеты. Русские в один, остальные — в другой. Каждым «сикорским» управляли два пилота. Больше посторонних людей на борту не было. Пилоты, сумрачные загорелые ребята, к общению с членами группы не стремились, между собой общались тихо, так что нельзя было разобрать, на каком языке они разговаривают. Только заметив, что Силва о чем-то перекинулся с ними парой фраз, Миронов понял, что вертолеты пилотируют португальцы. Операция действительно была интернациональной. Какого черта португальские летчики делают в Замбии?

Загудел двигатель, и Симонов жестом показал, что надо пристегнуться ремнями. Евгений застегнул пряжку, прислонился спиной к вибрирующей металлической стенке и закрыл глаза. Сейчас от него ничего не зависело, и можно было просто подумать или даже подремать. Оставалось надеяться, что пилоты свое дело знают и доставят их куда нужно без особых сложностей.

Он опять летел в Анголу. И если в прошлый раз они почти до самого конца не знали цели командировки, то сейчас все было четко и ясно: добраться, уничтожить и вернуться!

Симонов утверждал, что Сергей Ступин, таинственный господин Стайниц, сейчас вместе с Савимби. Очевидно, у них давние связи, раз Серега не побоялся забраться в африканские леса в гости к кровавому партизанскому вождю. Ну да, алмазы…

Но только ли в драгоценных камешках дело? В свое время Ступин сидел в штабе СОБ и страстно мечтал попасть на оперативную работу. Он жадно расспрашивал Евгения о подробностях, когда тот возвращался из очередной командировки. Ему так хотелось самому оказаться где-нибудь в джунглях, с автоматом в руках и верными друзьями рядом! Но, видимо, что-то не позволяло включить его в состав оперативной группы. Может быть, не дотягивал до требуемого уровня физической подготовки, а может, психологи нашли какой-то изъян. Не пускали Ступина в бой! И он очень переживал по этому поводу. Евгений рассказывал ему о том, где и как приходилось работать. Естественно, в допустимых пределах.

А потом Службу расформировали. Значит, новая жизнь увлекла Серегу в другие пределы. Он стал главарем банды контрабандистов, причем властным и жестоким. Его люди выполняли приказы, ни перед чем не останавливаясь.

И вот теперь, наверное, предстояла еще одна встреча со старым приятелем. Симонов в отношении Ступина выразился как-то невнятно. То ли следовало его убить вместе с Савимби, то ли захватить в плен и отправить в Россию. А то ли вообще не трогать…

Евгений понимал, что может выстрелить в этого человека только в самом крайнем случае, если другого выхода не останется, и вопрос встанет жестко: или он, или ты. Он также довольно смутно представлял, как можно вывезти человека из центра Африки, если для этого все тщательно не подготовлено заранее. А он что-то не замечал, чтобы Алексей Васильевич предпринимал в этом направлении какие-нибудь шаги. Так что же получается?

И Евгений твердо решил, что как только появится возможность, он непременно поговорит с Симоновым о Ступине. Пора бы уже определиться…

Он открыл глаза, посмотрел на сидевшего на отдельной откидной лавочке начальника. Тот словно почувствовал его взгляд. Крикнул, перекрывая гул двигателя:

— Что-то хочешь спросить?

Нет, совершенно невозможно было в такой обстановке вести разговор по душам!

— Сколько лететь?

— Больше трех часов. Можете спать.

Ну что же, это был неплохой совет. В грузовой кабине вертолета тускло горела всего одна лампочка — чтобы с земли не могли увидеть проплывающие в небе огни. Полумрак и мерный рокот над головой способствовали, и Евгений опять прикрыл глаза, приказав себе спать. Загайнов обстановку оценил раньше и уже мирно сопел.

Проснулся Миронов словно от толчка, хотя никто его не будил. Через пару секунд он понял, что его побеспокоило. Сменился режим работы двигателя. Теперь он звучал по-иному: громче и натужнее.

Симонов показал большим пальцем вниз. Они шли на посадку. Евгений попытался что-нибудь увидеть в иллюминатор, но внизу была кромешная ночь.

Он как-то видел смонтированный на компьютере общий снимок ночной Земли. Скопления светлых точек — это были города. В этом районе планеты, насколько он помнил, не горел ни один огонек. Дикая Африка. Если немного напрячь воображение, то можно представить себя богатым охотником, прилетевшим на сафари. Вот сейчас вертолет коснется земли, выключит двигатель, и тут же набегут слуги, которые примутся ставить палатку, готовить поздний ужин или ранний завтрак, а ему поставят кресло, и он будет лениво сидеть и вслушиваться в звуки ночного леса. Увеселительная поездка, да и только!

…Как накаркал! Не получилось увеселительной поездки! Во мраке, царившем на земле, возникла яркая вспышка, прямо к смотревшему на нее Миронову протянулась светлая полоса, и тут же в вертолет что-то с грохотом ударило. «Сикорский» швырнуло вверх и вбок. Из отсека пилотов повалил дым, джип мотнулся от рывка, но был хорошо закреплен и не сорвался, не пошел гулять по кабине. Пассажиры тоже остались на местах, поскольку их удерживали ремни.

Машина падала. Не как камень: двигатель продолжал работать, захлебываясь избытком топлива. Но и плавным этот спуск назвать было нельзя. Евгений в свете вдруг вспыхнувшего фонаря увидел побелевшее лицо Симонова, вцепившегося в какую-то стойку, и тут же над ухом заорал Загайнов:

— Сбили, суки!

Но это Евгений понял и сам. Скорее всего, в их садящийся вертолет с земли кто-то выстрелил из РПГ. И попал в пилотов. Сейчас крылатая машина была неуправляема и хаотично падала в лес. Хорошо, что высота была, скорее всего, небольшой, а двигатель не остановился после взрыва. Был шанс, что корпус вертолета от удара о землю не сплющится, как пустая консервная банка, и не раздавит все свое содержимое. Ничего сделать было нельзя, и Евгений просто впился изо всех сил пальцами в сидение. Затаив дыхание, он ждал удара.

За свою не такую уж маленькую жизнь ему ни разу не приходилось бывать в авиакатастрофах. Как-то Бог миловал. Но везение не может продолжаться вечно. Судьба его перехитрила.

Падение продолжалось не более десятка секунд. Но за это время Миронов успел о многом передумать. Вспомнил семью, родителей, Наташкины слова о том, что без него для них с Кириллом жизни не будет. Смог даже порадоваться тому, что взрывом не оторвало хвостовой винт и сейчас вертолет падает, не беспорядочно кружась, а в довольно стабильном положении. Сомнительная, конечно, радость, но в их положении и такой было много.

И тут они грохнулись. С треском ломаемых ветвей, скрежетом рвущегося металла, грохотом оторвавшегося наконец и ударившего в борт джипа. Только человеческих криков не было. Двое пассажиров грузового отсека сидели, намертво сцепив зубы. А третьему, Евгению, было не до крика. От последнего удара страховочный ремень лопнул, и его сорвало с лавочки и швырнуло на джип. Миронов почувствовал лицом холодный гладкий металл, и в этот момент или секундой позже сознание милосердно отключилось.

Очнулся он от того, что на лицо ему лили воду. Евгений непроизвольно дернулся, ловя пересохшими губами прохладную струйку, и услышал торопливый шепот:

— Ну, слава Богу, кажется, в себя пришел!

Он сделал над собой усилие и каким-то надтреснутым голосом ответил:

— Пришел…

Тут же на лицо ему легла жесткая ладонь, заставляя молчать, и тот же человек продолжил шепотом:

— Молчи и не дергайся!

Чувствуя спиной жесткую землю, Миронов все же попытался проверить руки и ноги, подвигав ими. Вроде бы все на месте и работает.

Перед глазами была темнота, и сначала ему показалось, что он ослеп. Но мысль эта даже не успела испугать, потому что в окружавшем мраке он заметил какие-то красные всполохи. И сразу понял: это горел их вертолет.

Вновь обретя сознание, он не задавал беспомощных вопросов, вроде «Где я?» или «Что со мной?». Память сохранила все: и ночной полет, и взрыв гранаты в кабине пилотов, и жуткое падение вертолета, и даже удар о раскорячившийся в грузовом отсеке джип. Выходит, остался жив. И не он один. Кто-то же вытащил его из рухнувшей машины и привел в чувство? Но кто, Симонов или Загайнов?

Оказалось, что оба. При слабых отсветах горящего вдалеке керосина Евгений различил две темные фигуры, сидевшие на корточках и напряженно всматривавшихся в ту сторону, где остались обломки вертолета.

Миронов сделал еще одно усилие и перевернулся на живот. В лицо тут же ткнулись жесткие стебли сухой травы. Он поднялся на корточки, подобрался к товарищам. Спросил, стараясь говорить тише:

— Что там?

Симонов удивленно обернулся.

— Гляди, уже на ногах! Крепкий ты парень, Женька!

— Не жалуюсь, — усмехнулся Миронов. — Что там делается?

— Черт его знает! — отозвался Загайнов. — Мы сразу деру дали, опасались, что те, кто стрелял, примчатся. А тут наша стрекоза и рванула. Не думал, что керосин может так взрываться… Или это какие-нибудь боеприпасы сработали?

— Не было там никаких боеприпасов, — сказал Симонов. — Кроме наших. Но они все с нами. Наверное, это у «самурая» бензобак грохнул. А потом и все остальное занялось.

— Н-да, — задумчиво протянул Сашка. — Остались мы без транспорта. Теперь придется на своих двоих по Африке передвигаться.

— А что со вторым вертолетом? — спросил Миронов. — Они сели?

— Не знаю! — зло сказал Симонов. — Скорее всего, если их не сбили, то развернулись на сто восемьдесят градусов и рванули назад, в Лусаку, докладывать о провале операции и нашей гибели!

— Что-то тут нечисто, — заявил Сашка. — Не верю я, что вот так, случайно, на месте нашей высадки оказались вооруженные гранатометами люди! Не бывает таких случайностей!

— Случайности бывают всякие! — философски заметил Алексей Васильевич. — Ты и представить себе не можешь, какими они бывают! Но в этом случае ты прав. Слишком подозрительно выглядит наша катастрофа. И мы уцелели просто чудом.

— Никаких чудес! — сказал Загайнов. — Это моя бабушка помогает!

— Какая еще бабушка?

— Да матери моей приснилась ее мать, когда я был в первой подобной командировке. И сказала: «Не бойся за Сашу, я за него все экзамены сдала!» Действительно, я потом столько раз из многих ситуаций, в которых должен был гарантированно головы лишиться, целым вылезал, что со счета сбился!

— Ерунда все это! — не поверил Симонов. — Просто ты — везунчик. А нам, значит, повезло рядом с тобой оказаться.

— Сомнительное везение… — задумчиво сказал Евгений. Чувствовал он себя уже почти в норме, даже голова не болела. — Что делать будем?

Вопрос этот был более чем актуален. Они оказались почти в центре Африканского континента, хоть и с оружием, но без какого либо средства передвижения, воды и продуктов. Нет, одну коробку с полевыми пайками Симонов успел выкинуть из разбитого вертолета, пока Загайнов тащил бесчувственного Миронова. Также успели захватить автоматы и подсумки к ним. Приборы ночного видения, прочее снаряжение, а также запасы воды, остались в огне, потому что были погружены в джип и времени доставать их уже не оставалось. Положение их было, как говаривал один знакомый Евгения, «хуже губернаторского». Что означали эти слова, Миронов не знал, но как-то ловко они ложились на нынешнюю ситуацию.

Итог краткого совещания с инвентаризацией всего наличного имущества подвел Симонов.

— Так, ребятки, вот что я думаю. Искать нас, скорее всего, не будут. Ни местные, те самые, что сбили «вертушку», поскольку уверены, что мы сгорели. Ни наши — по той же самой причине. Надеяться нам, таким образом, не на кого. Кроме самих себя, разумеется. Ничего, что-нибудь по ходу дела придумаем. Но возникает другой вопрос. Куда податься?

— А где мы сейчас? — спросил Евгений, проверяя свой автомат, насколько это можно было в окружающей их темени.

— Примерно в ста километрах от границы с Замбией. На север от нас — Луэна. А с востока движется колонна Савимби, драпающего из Анголы. И мы, насколько я помню карту и последние данные о его передвижении, должны были высадиться, что и сделали не совсем удачно, как раз на ее пути. Точнее скажу, когда рассветет. Не стоит сейчас фонариками махать, чтобы не привлечь ничьего внимания. По этой же причине рекомендую воздержаться от курения.

Так что надо решать: или мы разворачиваемся и дуем в сопредельную Замбию, чтобы там выйти к какому-нибудь населенному пункту и дать о себе знать, или остаемся на месте и ждем колонну, чтобы все-таки выполнить задание. Может, даже продвигаемся ей навстречу. И потом ищем транспорт на предмет отсюда выбраться. Третий вариант, например, сдача ангольским властям для дальнейшей депортации на родину, нам не подходит. Во-первых, военных русских здесь давно нет, а во-вторых, боюсь, что никакой депортации не будет. По крайней мере, довольно длительное время. Нас просто упекут в тюрьму, приняв за наемников. Рассказать же о действительной цели нашего здесь пребывания мы права не имеем. Давайте решать.

Повисло молчание. Первым не выдержал Загайнов.

— Нет, я так не играю! — заявил он. — Обещали веселую охоту на большого хищника, а теперь предлагают все бросить и бежать куда-то за границу. До той границы черт знает какое расстояние! Сами говорили, что примерно сто километров. Знаю я это «примерно»! Два лаптя по карте. Мое мнение такое: взялись за дело? Значит, надо его выполнить. А потом что-нибудь придумаем.

— Твое мнение, Женя? — спросил Симонов.

— Да какое тут может быть мнение? Мы что, ливингстоны какие-нибудь, по африканским лесам шнырять? Только представьте, как мы эту сотню с гаком километров будем тащиться! Без воды и продовольствия. Легче прямо сейчас пулю в лоб пустить и не мучиться. Да и задание не выполнено. Хоть и по объективным причинам, но все же… Я согласен с Сашкой, надо оставаться и ждать колонну.

— Я так и думал, — вздохнул Симонов. И непонятно было, то ли с облегчением он это сделал, а то ли от безысходности ситуации. — Может быть, это и хорошо, что с нами американцев и португалов нет? В деле мы их не знаем, мало ли, как повели бы они себя под огнем. Конечно, храбрые ребята, но вот опыта у них…

— Я еще в Лиссабоне задумываться начал: кто же их, необстрелянных, на такое дело послал? — признался Евгений.

— Можно сделать вывод: не всем хотелось, чтобы наша операция увенчалась успехом, — резюмировал Симонов. — Кто-то вместо крутых волков подсунул щенков.

— Вполне возможно, что этот «кто-то» и координаты нашей высадки сообщил кому следует! — влез Загайнов.

— Конечно, может такое быть, — согласился Симонов. — Мы прилетели, а нас уже ждут. И — получите, гости дорогие! А по америкосам могли вообще не стрелять…

И тут же оборвал самого себя:

— Хватит предположения строить. Потом разбираться будем, когда вернемся. Мы выжили не благодаря, а вопреки и поэтому сейчас должны продолжать барахтаться, чтобы не утонуть в крынке с молоком, как та лягушка. Лучшая защита — нападение!

Тем не менее до рассвета, который случился довольно скоро, они проговорили, вернее, прошептались между собой, не двинувшись с места. В темноте блуждать по незнакомому лесу было просто глупо.

Глава 6

День начался почти мгновенно, как это обычно бывает в Африке. Евгений помнил эту особенность. Только что было темно и вдруг — раз! — все видно! Словно кто-то повернул гигантский выключатель.

Выяснилось, что сидят они в зарослях высокой травы почти у самого подножия толстенного баобаба. Загайнов тут же вскарабкался на дерево и осмотрел окрестности. Вокруг был обычный африканский лес, местами совершенно непроходимый, потому что колючие заросли не позволяли протиснуться даже самому маленькому и худому человеку. Местное население, которое наверняка имелось, передвигалось по известным ему звериным тропам и дорогам, проложенным еще португальцами в колониальные времена.

В той стороне, где упал вертолет, в небо поднимался дым, но уже слабеющий, едва видимый в лучах яркого солнца. Все, что могло там гореть, уже сожрал огонь. А то, что осталось, наверняка растащили те же местные жители. Для них каждая безделушка была даром богов и могла пригодиться в хозяйстве. Так что идти осматривать место катастрофы было бессмысленно. Да к тому же и опасно. Сбившие винтокрылую птицу люди могли шнырять вокруг места ее последней посадки, а встреча с ними совсем не входила в планы трех русских офицеров, волей судьбы и начальства заброшенных в глубь Африканского континента.

Но была и хорошая новость. Сашка с вершины баобаба разглядел, что неподалеку протекает речка. И хотя воды ее наверняка кишели всякими опасными для здоровья микроорганизмами, при надлежащей обработке ее вполне можно было пить. Лучше бы как следует прокипятив предварительно, но если нет для этого возможностей, то сойдут и английские обеззараживающие таблетки, упаковки которых все они рассовали по карманам еще на аэродроме в Лусаке. Взяли так, на всякий случай, потому что вода, обработанная этими таблетками, теряла свой натуральный вкус и сильно отдавала хлоркой. Вот теперь и пригодились.

Но первым делом, как только рассвело, они выкурили по паре сигарет. А то «уши опухли», как выразился Загайнов. Теперь можно было не опасаться, что огонь заметят посторонние. Подсчитали еще раз свои ресурсы. На троих у них имелось десять упаковок рациона, десять пачек сигарет, три автомата с пятью полными рожками для каждого, три «кольта» с шестью магазинами, три боевых ножа, один бинокль, один компас, подробная карта местности, три полных фляги. Две с водой, одна — со спиртом. И ни одной рации.

— Хорошо, конечно, что за нами американо-португальский «хвост» не таскается, — сказал Загайнов. — Но с другой стороны, их снаряжение нам очень бы сейчас не помешало.

Остальные молча с ним согласились.

Теперь предстояло решить: оставаться на месте, дожидаясь колонны, или двигаться ей навстречу? Оба варианта имели как положительные, так и отрицательные стороны. При движении вперед им не нужно будет оборудовать себе что-то вроде жилища и укрытия от неминуемых в это время года тропических ливней, но возрастет расход энергии и есть опасность неожиданных встреч, как с хищниками, так и с теми же унитовцами. Но если они останутся на месте, их быстро обнаружат местные жители, которые могут сотрудничать с бандитами, и обязательно выдадут трех белых человек. А это чревато очень большими неприятностями.

Исходя из этих соображения, они поразмыслили коллективно и все же решили: не дожидаться колонну тут, а идти к ней навстречу. Просто претила сама мысль о том, что вот они будут сидеть, как в какой-то засаде, а в это время, возможно, те же партизаны, извещенные аборигенами, подкрадутся со спины. Да и хотелось скорее покончить с этим грязным делом.

Евгений внимательно прислушался к своему организму. Все было в порядке, удар о джип и последовавшее за ним краткое беспамятство прошли без вреда. Это было удивительно, но в пределах нормы. На войне и не такое случается. У кого-то в мемуарах он читал, как в Испании человек попал под авиационный налет. Бомба разорвалась практически рядом, человека взрывной волной забросило на дерево и раздело догола! И ничего, слез на землю и попросил что-нибудь — срам прикрыть. В Великую Отечественную тоже много чего странного случалось… Хорошо, что товарищи не бросили, вытащили из покореженного «сикорского».

Так что к походу он был готов. Позавтракали одной упаковкой на троих, запили глотком спирта и двумя — воды, после чего, определившись по карте и компасу, выступили.

Оружие держали на боевом взводе, но без особенной нужды стрелять не собирались, незачем лишний раз шуметь. Вокруг был зелено-желтый лес, полный неизвестных опасностей. Симонов шел уверенно, и менее опытные его товарищи верили в то, что у них все получится.

К сожалению, форсировав реку и удаляясь от нее, они лишались постоянного источника воды. Но по карте выходило, что такие речушки здесь не очень большая редкость, так что двух почти полных фляг им должно было хватить на первое время. А там, глядишь, еще какой-нибудь ручей попадется.

На первый взгляд их решение продолжать выполнение задания могло показаться чистейшей воды авантюрой. Но так ведь и вся эта командировка, хотя и тщательно подготовленная и обеспеченная, была авантюрой! И остальные командировки, в которые им приходилось ездить, для постороннего наблюдателя могли показаться бессмысленным риском. Ну, какой здравомыслящий человек полетит за тридевять земель, чтобы скитаться по джунглям, питаться чем попало, ежеминутно рисковать своим здоровьем и самой жизнью? И ведь не для собственного удовольствия они это делали, а по приказу начальства. Зачем выбирать работу, на которой не только ты, но и тебя в два счета могут убить? Бред какой-то!

Но для троих мужчин, пробиравшихся сейчас через заросли, это и была настоящая жизнь. Они не говорили громких слов, даже мысленно, но, безусловно, считали, что если человек может выполнить трудную и опасную работу, он должен ее выполнять.

Сейчас они не могли рассчитывать на помощь внешнего мира, друзей и начальства. Их не прилетят спасать, просто потому, что считают погибшими. Но приказа никто не отменял, и они собираются выполнить его, чего бы это ни стоило.

Через несколько часов утомительного марша Загайнов заметил тропу, ведущую в нужном направлении. Все уже порядком вымотались, и Симонов скомандовал привал.

— Ну, как тебе Африка? — спросил Евгений у валявшегося рядом на траве Сашки.

— Да ничего себе. Только вот слонов не видно что-то. Было бы здорово сейчас захомутать слоника, сесть ему на спину, и пусть себе ломится через эти заросли! — ответил Загайнов, озабоченно рассматривая порванную на рукаве куртку. — А то ведь жуть какая-то, не кусты, а колючая проволока!

— Тут не Индия или Таиланд, — поддержал разговор Алексей Васильевич, — на слонах не ездят. В лучшем случае — убивают ради бивней и хобота.

Выглядел Симонов, пожалуй, лучше своих спутников. Переход, казалось, совсем не утомил его. Выходит, не врал насчет своей физической формы.

— Ничего, — продолжал он, — дальше и без слона легче будет идти. Только под ноги надо внимательно смотреть. Здесь все-таки война идет и противопехотных мин понатыкано до бениной матери.

Миронов вспомнил, как в прошлую командировку его группа вместе с кубинцами гналась за унитовским отрядом, захватившим чехословацких строителей. Мин им не встретилось, но растяжек на тропах хватало. То и дело приходилось посылать Мишку Штефырцу разряжать смертельные ловушки. В этом районе, насколько он знал, активных боевых действий не велось, поэтому опасность напороться на установленную в кустах гранату была меньшей, чем, например, на юге страны. Но все же она была…

Отдохнув, сделали еще по паре глотков воды и двинулись дальше. Симонов, прикинув в уме, сказал, что по всем расчетам завтра к середине дня они должны будут выйти на колонну. Если, конечно, не разминутся с ней.

— Очень получится смешно, — фыркнул Загайнов. — Разойдемся, как в море корабли! Они пойдут себе в Замбию, а мы так и будем чесать до самого Атлантического океана.

— Не разойдемся, — успокоил его командир. — У них несколько автомобилей, так что работающие моторы мы услышим издалека.

— Хорошо бы… — вздохнул Сашка.

До вечера они устроили еще два привала и прикончили пару упаковок рациона. Одна фляга опустела полностью.

Ночью установили дежурства. Себе Симонов оставил предутренние часы, как самые тяжелые. Первым вызвался караулить Загайнов.

Просыпался Евгений всегда легко, и теперь, когда Сашка едва тронул его за плечо, тут же открыл глаза. Правда, толку от этого было мало. Тьма стояла египетская. Впрочем, Египет ведь тоже в Африке…

— Ничего подозрительного, — сказал Загайнов, укладываясь на место, нагретое Мироновым. — Только твари какие-то орут, да вроде бы лев где-то далеко рычал.

Ночь, несмотря на то, что в этом полушарии сейчас царило лето, была довольно прохладной. Евгений ежился в своей «камуфле», сидя под деревом, и прислушивался к ночным звукам. А вдруг раздастся рычание автомобильных моторов? Савимби должен очень торопиться. Но колонна его соратников была довольно большой, к тому же с ними шли женщины. И среди них — четыре жены самого «доутора». Среди местного населения многоженство процветало. И часто можно было видеть такую картинку: глава семейства, мужчина-кормилец прохлаждается в тенечке, а его верные жены в поте лица махают мотыгами на поле. Все в порядке вещей…

И в его смену ничего особенного не произошло. Насчет льва Сашке не показалось. Евгений и сам несколько раз слышал далекий рык. И что этому гривастому хищнику не спалось? Проголодался, что ли? «Калашников» против льва сдюжит, конечно. Но вот если слон, чем-нибудь разъяренный, попадется… Миронов помнил историю, рассказанную им переводчиками в Лубанго. Несколько солдат одной из бригад ФАПЛА пошли охотиться на слона. Вообще-то это строго запрещено, но фронт, джунгли. Слона они нашли и не долго думая выпалили по нему из гранатомета. Если бы попали как следует, то серая громадина досталась бы им без хлопот. Но солдатики были плохими стрелками и только подранили гиганта. Слон разозлился и бросился в атаку. Охотникам бы перезарядить РПГ и пальнуть по-новой, а они запаниковали и стали лупить в слона из автоматов. И тем самым превратились в дичь. Из четверых сумел убежать только один.

В пять часов Евгений разбудил Симонова, а сам с удовольствием улегся на его место и благополучно проспал до рассвета.

Утром над ними пролетел вертолет. Да не какой-нибудь гражданский, а боевой МИ-26. Вряд ли пилоты могли рассмотреть их маленький отряд, но на всякий случай они кинулись под прикрытие деревьев. Вертолет, похоже, разыскивал колонну Савимби. Наверное, не нашел, поскольку, как они ни вслушивались, никаких взрывов после пролета не последовало. Это могло означать или что колонна находится далеко от них, или просто хорошо маскируется.

— Гляди ты, — подивился Симонов. — Неужели летать научились?

И поведал, что в восьмидесятых голах, когда Советский Союз поставлял сюда эти машины, один местный лейтенант ухитрился угробить аж две подряд. Причем второй вертолет он загубил при посадке, приняв железнодорожное полотно за дорогу. Те еще асы были.

Рядом с местом ночлега протекал ручей. В обычное время он пересыхал, но сейчас был сезон дождей, и ручеек струился довольно бурно. Они умылись, а вот зубы чистить более опытный Симонов им не рекомендовал, взамен показав, как это делается с помощью размочаленной ветки какого-то кустарника.

Потом вновь был марш. Они уже втянулись и переносили его трудности легче, чем вчера. И то сказать, все трое были людьми крепкими физически, тренированными, несколько десятков километров пешком не составляли для них труда. Тем более что тяжелой поклажи у них не было. Все тяжелое, кроме автоматов, сгорело в «сикорском».

Симонов оказался прав. Колонну они услышали после обеда, когда солнце прошло верхнюю точку и начало клониться к западу, чтобы внезапно упасть в Атлантический океан.

Первым различил далекое жужжание моторов Сашка. Шагавший вслед за Симоновым, он вдруг так резко остановился, что Евгений налетел на его потную спину.

— Какого черта… — начал он, но Загайнов поднял руку.

— Тихо!

Все замерли. И через минуту уловили несвойственный для здешних бескрайних лесов звук. Очень далекий, едва воспринимаемый ухом. Словно несколько комаров пело.

«Они?» — спросил взглядом Евгений Симонова. Тот помедлил, вслушиваясь, потом кивнул: «Они!»

Уважительно посмотрел на Загайнов и сказал:

— Ну, парень, у тебя и слух!

Сашка горделиво улыбнулся.

— А то!

В связи с приближением колонны сделали привал и стали совещаться. Но перед этим Симонов тряхнул стариной и с биноклем залез на самое высокое дерево из оказавшихся поблизости.

Сидел он там минут пятнадцать и слез очень задумчивый.

— Значит, так, ребятки. Колонна, как я понял, пройдет левее нас. Там, дальше, какой-то городишко, но я думаю, туда они не пойдут. Города сейчас у правительства. Это раньше Савимби здесь царствовал безраздельно. Скорее всего, чуть позже они лагерем станут. Здесь недалеко холмик один есть, почти гора. Надо бы нам на нее взобраться. Оттуда далеко будет видно. Отследим, где они остановятся, и ночью пойдем на разведку.

— И что мы разглядим в темноте? — спросил Загайнов. — Приборы-то — тю-тю!

— Ничего, что-нибудь да увидим. А может, и «языка» удастся взять.

Так они и сделали. Горушка была не очень высокой, но все же выдавалась над местностью. На вершине ее стоял каменный прямоугольный обелиск. Миронов предположил, что это кого-то здесь похоронили, но Симонов объяснил, что камень — обыкновенный геодезический знак, один из многих, поставленных в свое время португальцами.

Около камня и расположились. Открывавшийся вид был превосходен. Путь колонны отмечало едва различимое облачко пыли, поднимавшееся над деревьями. Перемещалось это облачко очень медленно. Партизанская колонна двигалась не только на автомобилях, были и пешие боевики. Значит, до темноты далеко не уйдут. Один раз вдалеке пролетел вертолет, но к колонне приближаться не стал, видимо, опасаясь пуска «стингера» или «иглы». Появление вертолета могло означать, что Савимби преследуют правительственные войска. Тоже неплохо.

Глава 7

Наконец, уже почти в сумерках, пылевое облачко исчезло. Партизаны остановились на ночлег. Отметив на карте расположение их лагеря, Симонов скомандовал:

— Вперед!

И они начали спускаться с горы, направляясь к предполагаемому лагерю. Как раз совсем стемнело, когда они, продравшись сквозь кустарник, залегли, вслушиваясь в темноту.

Загайнов прошептал:

— Разрешите на разведку сползать?

Видимо, Симонов знал, что у Сашки есть опыт подобных действий, потому что не раздумывая дал «добро». Один бесшумно исчез во мраке, а двое остались его ждать. Минуты превращались в часы, но Загайнов не возвращался. Евгения начало одолевать беспокойство. В конце концов, унитовцы не простые солдатики ФАПЛА, наскоро обученные и получившие оружие. Эти люди воюют уже давно, а значит, опыт действий в лесах есть. Что если Загайнов напоролся на какой-нибудь передовой пост и был схвачен? Не очень верилось, что Сашка так просто дастся в руки каким-то партизанам, но чего не бывает на войне?

Симонов почувствовал его волнение, толкнул в бок.

— Лежи спокойно, ничего с ним не случится.

И верно. Из темноты послышался тихий свист. Евгений ответил, а через минуту впереди зашуршала трава и голос Загайнова произнес:

— Помогите тащить. Тяжелый, зараза…

Сашка ухитрился взять «языка»!

Евгений метнулся вперед, перехватил у товарища массивное вонючее тело и поволок его туда, где ждал Симонов.

Загайнов тяжело дышал. Алексей Васильевич сунул ему сначала флягу со спиртом, а затем — с водой.

— Ух, хорошо! — сказал Сашка. — Сейчас бы сигаретку! Да не бойтесь, не увидят, до них отсюда с полкилометра и сплошной лес.

— А передовое охранение?

— Дрыхнут, как сурки! Умаялись, видимо, вот и не выдержали. Я мимо них чуть не в полный рост прошел. И этот, которого я притащил, тоже спал. Не представляю, как Савимби ухитрился столько лет по лесам бегать с такой дисциплиной подчиненных? У нас бы его в два счета повязали.

— Что, вообще все в лагере спят? — удивился Миронов, протягивая Сашке сигарету и зажигалку.

— Нет, самого точно охраняют, я разглядел. Но вот по периметру…

— Наверное, знают, что ФАПЛА к ним ночью не сунется, вот и расслабились, — предположил Симонов. — Здесь днем принято воевать. Много их там?

— Человек семьдесят бойцов и примерно полтора десятка баб и ребятишек. Четыре «лендровера». Поставили три палатки, там начальство. А остальные прямо на земле спят. Даже костры разожгли, ужин себе готовили. Эти партизаны неплохо питаются, глядите, какой боров!

— Разглядишь тут… — проворчал Симонов. — Так, хлопцы, вы португальского все равно не знаете, так что покараульте, пока я его допрашивать буду.

«Хлопцы» докурили свои сигареты, пряча огоньки под полы куртки, и выдвинувшись вперед метров на пятьдесят, залегли. Сашка стал шепотом рассказывать, что ему удалось увидеть.

— Боевики эти, похоже, устали зверски. Понятно, гоняют их в последнее время. Валяются, кто где упал. Только с десяток бодрствуют, которые палатки охраняют. Над всем лагерем храп стоит. В принципе, можно попробовать пробраться, часовых снять и Савимби грохнуть. Или у «языка» выяснить, в какой палатке он спит, и закинуть туда пару гранат. Верняк!

— Нельзя, — с сожалением сказал Евгений. — Забыл, что ли? Надо все сделать так, чтобы создать иллюзию, что его местные вояки кончили. Или свои взбунтовались. А так, конечно…

— Ну, начальник чего-нибудь придумает, — согласился Сашка.

Внезапно со стороны Симонова раздался тихий свист. Командир звал своих бойцов.

— Что это он? — удивился Загайнов. — Неужели успел допросить?

И они вернулись к своей стоянке.

— Ты кого привел? — ласковым голосом спросил Алексей Васильевич Сашку.

— Как — кого? Бандита.

— Да? Ну, посмотри на этого «бандита»!

И Симонов, став спиной к лагерю Савимби, чтобы прикрыть огонек, чиркнул зажигалкой.

Изумленные Миронов и Загайнов увидели, что, прислоненный спиной к дереву, перед ними сидит вполне белый человек! Пламя зажигалки отражалось в его широко раскрытых испуганных глазах.

— Ну-ка, повтори, кто ты, — приказал Симонов.

— Летчик я, летчик! — забормотал пленный.

— Как зовут?

— Мыкола… То есть Николай!

— Хохол! — поразился Миронов. — Слышь, Мыкола, какого хрена ты здесь делаешь?

— Прилетел с хозяином. У него с местным черным какие-то дела…

— А кто хозяин?

— Господин Стайниц…

— Ну, ё… — только и смог сказать Евгений.

Загайнов расстроился:

— Чертова темнота! Это надо же было в центре Африки хохла с негром попутать!

— Не расстраивайся, — успокоил его Симонов. — Этот «язык» даже лучше будет. Наверняка все о колонне знает и нам расскажет. Ведь расскажешь, Коленька?

— Расскажу, расскажу, только вы меня не убивайте! — закивал летчик. — Не убьете?

— Если честным будешь — не убьем, — заверил Симонов. — Готов отвечать?

Пилот выложил все как на духу. Ступин прилетел сюда на собственном самолете. Небольшом, но реактивном. «О, как! — подумал Евгений. — Круто Серега поднялся…» Встреча с партизанским главарем была согласована заранее. Но, когда Ступин с пилотом находились в лагере Савимби, неожиданно появились правительственные войска. Вернуться к самолету не удалось и алмазному контрабандисту, а также и несчастному летчику пришлось уходить вместе с колонной. Ступин надеялся оторваться от партизан где-нибудь по дороге и вернуться, но пока этого не получалось. Он рвал и метал, а сделать ничего не мог. Приходилось тащиться по лесам и страдать. В общем, искатель приключений их наконец получил.

Миронову пришла в голову неплохая идея.

— Ты можешь указать, где твой шеф спит? — спросил он Мыколу.

— Конечно!

— Тогда рассказывай.

— Женька, ты что удумал? — встревожился Симонов.

— А мы с Сашкой сейчас опять в лагерь сходим и этого господина Стайница сюда приведем, — не стал скрывать Миронов. — Он нам очень нужен будет, когда все кончится.

Алексей Васильевич подумал минуту и согласился на еще одну вылазку к партизанам.

По наводке летчика они быстро разыскали в спящем лагере палатку, в которой обретался Ступин. Она стояла поодаль от двух других, поэтому практически без труда Сергей был оттуда извлечен, обездвижен и унесен в лес.

Когда он пришел в себя, то, как ни странно, даже обрадовался своим похитителям. Чуть обниматься не кинулся.

— Боже мой! — шептал он. — Я уже и не надеялся, что вырвусь из лап этого чудовища! Ему-то ничего, он столько лет в лесах живет. А мне каково?! И ведь убить могут в любую минуту…

В общем, был Ступин жалок и готов к полной и безоговорочной капитуляции. И сотрудничеству, естественно. Евгению стало противно, и он отошел в сторону, чтобы покурить. Загайнов присоединился к нему.

— Вот ведь гадость какая! — сказал Сашка. — Влез по дурости в авантюру, а теперь сопли распустил.

— Думаешь? — спросил Миронов. — А вот мне так не кажется. Знаешь, как лихо этот человек от нас в Германии ушел? Мы, что называется, и глазом моргнуть не успели. Так что не так он прост, как кажется на первый взгляд. Что в неприятную историю попал и готов на все, чтобы из нее вылезти — это правда. Но вот дальше… Присмотреть за ним надо, и очень внимательно.

— Сделаем! — заверил Загайнов.

Вскоре к ним подошел Симонов, оставив пленников под деревом, на всякий случай связанными.

— За партизанами и вправду плотно гонятся. Есть реальный шанс этого Савимби взять. Но никому он живой не нужен.

— А нам — тем более! — вставил Загайнов.

— Вот именно. Поэтому неплохо было бы колонну на некоторое время задержать, пока правительственные войска не подойдут. А потом, когда бой завяжется, под шумок его и шлепнуть. Соображения по этому поводу есть?

— Про оружие и снаряжение вы у него узнали? — спросил Евгений. — Которое они с собой тащат.

— Кое-что. Есть несколько ракетных комплексов, «стингеры», запас противопехотных мин. Ну, и стрелковое оружие.

— А если эти мины у них позычить и дорогу плотно перекрыть?

— И как же ты зычить собираешься?

— Доверьте это нам с Загайновым. Мы попробуем…

Они попробовали. Темнота и усталость партизан все еще играли на их стороне. Небольшой прицеп, в котором везли мины, удалось бесшумно отсоединить от «лендровера» и откатить в лес. Дальнейшая работа заняла весь остаток ночи. Они жутко вымотались, но зато теперь и пяти шагов нельзя было ступить по лесу, не нарвавшись на мину. Причем минное поле охватывало спящий лагерь подковой, открытая часть которой была направлена на запад — туда, откуда приближались правительственные войска. Во все остальные стороны идти было смертельно опасно.

И боевики Савимби это почувствовали. Поднялся лагерь рано, лишь только рассвело. Пропажу «советикуш», конечно, обнаружили, но шума поднимать не стали, не до того, наверное, было. Палатки тут же свернули, все, что могли, загрузили в автомобили, и колонна тронулась. Даже завтракать не стали. Может быть, ночью «доутор» получил сведения о приближающемся противнике и сейчас спешил.

Вперед пустили разведчиков. Они и были первыми жертвами. Взрывы, разнесшие в клочья солдат, стали для партизан полной неожиданностью. Наблюдать за колонной не удавалось из-за густоты зарослей, но слышно было неплохо. Орали боевики как резаные. И не только пострадавшие от взрывов, но и все остальные. Может быть, они вообразили, что враг уже догнал их и теперь устроил засаду? Во всяком случае, стрельба поднялась ужасная. Автоматы и пулеметы били во все стороны. Трое диверсантов и их пленники на всякий случай поплотнее прижались к земле. Деревья деревьями, но вдруг какая-нибудь шальная пуля прорвется?

Постепенно стрельба утихла. Вперед опять были посланы разведчики, и один из них хоть и смотрел под ноги, все же ухитрился наступить на мину. Взрыв — и новый шквал огня по зарослям. Попробовали послать людей в стороны — с тем же успехом. Колонна застряла.

И вот тут случилось то, на что надеялся Симонов. Произошел бунт. Недовольство вызревало давно. Командиры УНИТА не были такими пламенными борцами за «полное освобождение Анголы», как их вождь. Да, прорваться к власти и наслаждаться ее преимуществами — на это они были согласны. Но затянувшаяся война подорвала веру в близкую победу. Их снова и снова гнали в леса, заставляли убивать и умирать самих. И никакого просвета впереди. Более того, правительственные войска все уменьшали и уменьшали территорию, контролируемую УНИТА. Так и до полного поражения может дойти, смекали генералы.

А правительство Анголы шло им навстречу, предлагало свободу и даже видные посты в обмен на прекращение военных действий. Ну почему «доутор» не согласился стать вице-президентом? Ведь сейчас все было бы в полном порядке!

В общем, возникла смута. Несколько генералов и их люди выступили против Савимби, и в остановившейся колонне назревала перестрелка. Все готовы были применить оружие, только никто не решался начать первым. Симонов и его люди наблюдали за сварой из кустов, подобравшись к лагерю по единственной свободной от мин дорожке, которую специально для этого случая оставили ночью.

Следили они за происходящим, затаив дыхание. Похоже, их миссия близилась к завершению. Если сейчас какой-нибудь слишком нервный боевик нажмет на курок, поднимется дикая стрельба. И в этой неразберихе можно будет послать одну-единственную пулю, чтобы оборвать жизненный путь Жонаса Мальейро Савимби.

Две группы партизан, потрясая автоматами, орали друг на друга, с каждой минутой распаляясь все больше. Савимби, толстый здоровенный мужик с клочковатой бородой, надрывался, наверное, громче всех. Ему отвечали, но, кажется, дело шло к тому, что мятеж харизматический вождь подавит.

Допустить этого было никак нельзя.

— Ребятки, — шепнул Симонов. — Сейчас сделаем так. Ты, — он толкнул Евгения, — даешь короткую очередь по той группе. А ты, — это уже Сашке, — по противоположной. Когда они начнут лупить друг в друга, вступлю я и этого вождя шлепну. А то наш план и провалиться может. Ну, огонь!

Выстрелы, прозвучавшие из кустов, были почти не слышны орущим партизанам. А вот результаты они увидели. Сразу несколько человек, только что злобно бросавших друг другу в лицо обвинения в предательстве, вдруг заорали, рухнув на землю. И началась настоящая бойня! Люди стреляли почти в упор, и жертв было много. Автомат Калашникова — страшная штука на близком расстоянии. Впрочем, на дальнем тоже.

Симонову не пришлось даже нажимать на курок. Вся троица, затаившаяся в кустах, видела, как первые же очереди попали в массивное тело вожака, и он, постояв еще несколько секунд, тяжело рухнул под ноги озверелым соратникам, упоенно расстреливавшим противников. Его жизненный путь, полный крови, интриг и предательств, кончился.

— Всем назад! — скомандовал Симонов.

Дальнейшее их не интересовало. Пусть сами разбираются. Теперь нужно было подумать о себе.

Евгений правильно угадал намерения Алексея Васильевича. Вернувшись к пленным, они захватили их и по широкой дуге стали огибать стоянку партизан и заминированные участки. Спустя три часа Загайнов первым услышал стрекот вертолетов и шум автомобильных двигателей. Это приближались правительственные войска. Теперь-то уж они точно должны были настигнуть партизан.

Неожиданно хлынул ливень. Впрочем, почему неожиданно? Как-никак — сезон дождей, и то, что до сих пор они не столкнулись с этим явлением природы, было простой случайностью. Тяжелые тучи, застилавшие небо, наконец разродились своим содержимым, и на землю обрушились потоки воды.

Но Евгений про себя отметил, что здесь, в глубине континента, тропический ливень был послабее, чем на побережье океана. Да и молнии, напоминавшие огненные столбы, на мгновения соединяющие небесную твердь с земной, сверкали реже.

Сразу же вымокшие до нитки, все пятеро лежали на обочине лесной дороги и наблюдали, как проходят мимо тяжелые «Уралы», набитые солдатами. Почти напротив них один из них остановился. Что-то случилось с двигателем. Из головы колонны прибежали несколько офицеров, поорали на водителя, потом отдали команду, и солдаты, горохом посыпавшись из кузова, бросились догонять другие машины. А со сломанным грузовиком остался его водитель, горестно рассматривавший своего сломавшегося друга.

Это была неслыханная удача. Судьба, похоже, решила улыбнуться им. Подождав, пока хвост колонны скроется за поворотом, Загайнов и Миронов бросились к «Уралу». Солдатик не успел опомниться, как его скрутили. А к забарахлившему двигателю подступился Загайнов, который уверял, что в этих грузовиках он разбирается, как в своем АКМе.

И действительно, не прошло и десяти минут, как мотор взревел и заработал четко и ровно. Сашка с трудом, ломая кустарник, развернулся на узкой дороге и призывно махнул из кабины рукой: «Поехали!»

Но все уже и без приглашения прыгали в кузов. Кроме Симонова, естественно. Ему, как начальнику, положено было сидеть в кабине. Остальным предстояло мокнуть всю дорогу до Луэны.

План их был прост, как леденец на палочке. Обратиться к официальным властям они не могли, вызвать подмогу из Лусаки — тоже. Оставалось рассчитывать только на свои силы. И на удачу.

А она, кажется, их не покидала с того самого момента, когда граната, неизвестно кем выпущенная из РПГ, попала в вертолет, на котором они летели. Пилоты погибли, но они-то остались живы! Потеря сознания Евгением на несколько минут — не в счет.

И сейчас они нашли Ступина, который был готов на все, чтобы сбежать от преследуемых войсками повстанцев. А Ступина в Луэне ждал его самолет, на котором очень легко можно было перелететь в Замбию.

Но как проникнуть на аэродром, где стоит самолет? Ведь все подходы к нему наверняка охраняются? Неужели придется прорываться с боем?

Проблему эту разрешил сам Ступин. Евгений, пилот и Сергей нашли в кузове большой кусок брезента и накрылись им, чтобы потоки воды, отвесно падавшие с неба, не очень хлестали по телу. Мыкола-Николай даже попытался закурить, но из этого ничего не вышло, сигарета намокла и развалилась через пару секунд. Вокруг них была вода.

— На аэродроме проблем не будет, — сказал вдруг Ступин. Очевидно, он думал в том же направлении, что и Миронов.

— Почему это? — спросил Евгений. — Там же солдаты.

— Ну и что? Во-первых, ливень, никто и носа на улицу не высунет. А во-вторых, я цивильный бизнесмен, когда хочу, тогда и летаю! У меня с местными властями проблем нет. Про то, что я у Савимби был, им неизвестно. Так что улетим, как миленькие! Мыкола, улетим?

— Мне бы только от этой поганой земли оторваться… — пробурчал пилот.

— Ну-ну… — сказал Евгений и больше тему не развивал. Он думал о том, что делать со Ступиным. С одной стороны, как бы преступник и разыскивается Интерполом и прочими полицейскими организациями, в том числе и российскими. Но с другой — старый знакомый и сейчас готов помогать изо всех сил. Правда, спасая этим и свою шкуру. Как быть? Повязать его в самолете? А что потом? Искать пути, как переправить в Россию? Весьма хлопотная задача. Или сдать замбийским властям на предмет передачи кому следует? А эти власти тут же заинтересуются: кто такие люди, совершившие благородный поступок и схватившие международного преступника? Нет, им светиться никак нельзя.

В конце концов он решил не ломать себе голову. Начальник Симонов, или нет? Вот пусть и думает!

До Луэны они добрались уже к вечеру. Хорошо, что горючего хватило. По дороге сделали всего одну остановку — чтобы перекусить. Оставшимися рационами Симонов поделился с пленными.

Ступин клялся, что на борту его самолета есть отличная жратва и выпивка, хватит всем. И вообще, во время полета они ни в чем не будут нуждаться. Разве что в женщинах. Но и это — дело поправимое. В Лусаке он знает отличный бордель с милыми и чистыми девочками. Туда они все по прилету закатятся, а платить за них будет он, господин Стайниц!

Евгений тихо спросил у Симонова:

— Что с ним делать будем?

Алексей Васильевич так же тихо ответил:

— Посмотрим. Дай сначала отсюда выбраться…

Он тоже думал о том, как группа будет прорываться к самолету.

Но все вышло очень изящно и без эксцессов. По дороге их армейский грузовик никто не остановил. А у ворот аэропорта Ступин сбегал в будочку, где укрывались от дождя караульные, потом сам створки распахнул и сам же их закрыл. Грузовик покатил прямиком к стоявшему на краю поля «Фалькону-200».

Оказалось, что самолет на время отсутствия шефа и пилота охранял еще один человек из экипажа. Завидев в иллюминатор мокрого Ступина, яростно размахивающего руками, он тут же гостеприимно распахнул дверь.

Евгений внимательно следил за бывшим сослуживцем, ибо именно сейчас он мог выкинуть какой-нибудь номер, чтобы улететь самому, а остальных бросить на взлетном поле.

Но ничего не случилось. Вся команда забралась в уютное и сухое нутро самолета-игрушки, и Ступин тут же начал командовать своими подчиненными. Мыкола, переодевшись во все сухое, убежал в кабину пилота — готовиться к взлету. Второй член экипажа — Степан — в это время доставал из каких-то потаенных шкафов одежду для хозяина и гостей. Свои мокрые и грязные тряпки они свалили в углу салона.

— Он правда твой? — спросил Евгений у Ступина, который копался в недрах бара, примериваясь, с какой бутылки начать.

— Ну что ты! На кой ляд мне постоянно иметь самолет? Я хоть и не бедствую, но все же это накладно. Арендую для деловых поездок. Довольно удобно и не так дорого, как может показаться.

— А я думал, что ты совсем уже крутой миллионер, — разочарованно протянул Миронов.

— Ну, крутой, не крутой, но все же да, действительно миллионер. А ты что, денег хотел попросить?

— На хрена мне твои деньги?! — вдруг разозлился Евгений. — Мне своих хватает! Ты подумай, нужны ли будут тебе миллионы, когда в тюрьме окажешься!

— Ты все-таки не оставляешь мысли засадить меня за решетку? — разогнулся от бара Ступин. — А может, все-таки договоримся? Я перечислю на счета, которые вы трое мне укажете, кругленькие суммы, а своему начальству доложите, что не нашли меня. Растворился, мол, в воздушном океане…

Он засмеялся, но тут же оборвал свой смех.

— Это серьезное предложение. Подумай хорошо, с товарищами посоветуйся. В любом случае, я, в благодарность за спасение, вас отсюда вывезу.

Из кабины выглянул пилот Мыкола.

— Можем лететь. Заправлены под завязку, местная вышка «добро» дает. Только сомневается насчет погоды.

— Запускай! — приказал Ступин. — Им тут вообще все по барабану. Стоянка и обслуживание оплачены, а остальное их не касается. Как ты, сможешь взлететь?

— Да нечего делать, — улыбнулся летчик. — Наша птичка и не в такую погоду летать может!

— Тогда поехали!

Ступин повернулся к гостям.

— Внимание! Быстренько наливайте себе чего хотите и рассаживайтесь. Сейчас будем взлетать.

Недолго думая все последовали совету. Даже Симонов не удержался и плеснул чего-то в стакан.

— Сколько до Лусаки лету? — спросил Загайнов у Евгения. Он не стал брать крепкое, ограничился пивом. Но его все равно налил в стакан. Обстановка не располагала к распитию из горлышка.

Миронов задумчиво посмотрел на товарища и пожал плечами.

«Фалькон», ревя двигателями и разбрызгивая из-под колес воду, несся по полосе. Разгонялись долго, и Евгению начало казаться, что самолет не сможет взлететь и врежется в деревья на дальнем конце аэродрома. Но вот ощутимо задрался нос машины, и Миронов понял, что они уже в воздухе. Самолет круто накренился, делая вираж и пробивая низкие облака. А через несколько минут в иллюминаторы ударило солнце. Началась дорога домой.

Спустя час Симонов пошел в кабину пилота и связался с Парклендом. Тот чуть не зашелся в истерике, но обещал встретить самолет в аэропорту Лусаки. Новость была хорошей, и по этому поводу решено было выпить еще. А потом Евгения вдруг сморил сон.

…Проснулся Миронов от того, что кто-то похлопывал его по щеке.

— А? Что? — подскочил он и понял, что все еще сидит в салоне самолета, а перед ним стоит улыбающийся сержант Коннор.

— Джек? Какого черта?.. — язык ворочался тяжело, и во рту был какой-то неприятный привкус.

— Хватит спать, русский самоубийца! — заржал Коннор. — Ох, и нажрались вы, наверное, раз так долго спите. Ваш приятель тоже был на взводе, но на ногах еще держался.

— Какой приятель? — не понял сначала Евгений, но потом сообразил. — Где он?

— Уехал, сказал, что у него дела. Записку оставил, потом прочтешь. Давай, буди своих. Там Паркленд с Гордоном землю роют от нетерпения. Как вам удалось выбраться? Мы уже думали, что вы погибли. Новость слышали? Хотя откуда?

Голова у Евгения еще плохо работала. Хитроумный Ступин обезопасил себя, подмешав им в напитки чего-то снотворного. А по прилету, сдав своих пленителей с рук на руки американцам, спокойно слинял от греха подальше. Вот же зараза!

— Какая еще новость? — спросил Миронов.

— Радио Луанды сообщило! Правительственные войска все-таки ущучили этого Савимби и грохнули его без нашей помощи! Представляешь, нужно было только несколько дней спокойно подождать в отеле — и все! А так вам пришлось по джунглям бегать.

Евгений открыл было рот, чтобы сказать, что все было совсем не так, но вовремя одумался. Какого черта? Ведь ни за что не поверит эта здоровенная американская дубина, что трое русских смогли без помощи его и остальных с блеском выполнить сложнейшее задание. И доказательств никаких у них не имеется…

Он повернул голову и заметил предостерегающий взгляд Симонова. Алексей Васильевич как бы говорил: «Молчи! Ни звука!»

Миронов кивнул понимающе и сказал Коннору:

— Вот и отлично! А то грех бы на душу взяли. Каким бы этот Савимби ни был, все равно живая душа.

Рядом послышался зевок. Это проснулся Загайнов.

— Что-то меня сморило. Устал, как собака. О, а этот, как его, Стайниц где?

— Сбежал твой Стайниц, — усмехнулся Евгений. — Плохо ты его караулил. Вот, записку оставил.

На листке из блокнота торопливым почерком было набросано несколько строк:

«Ребята, извините, что не дождался вашего пробуждения! Но вы так крепко спали… Дела призывают меня, поэтому не могу попрощаться лично. Да вы все и так понимаете, правда? Надеюсь, начальство на вас сердиться не будет. Всего вам доброго. За мной должок. Мы обязательно увидимся! Может быть, в следующей жизни…»

— Какая сука! — задумчиво сказал Сашка.

— И мы лопухи, — добавил Симонов.

А Евгений ничего не сказал. В глубине души он был даже доволен, что Сереге удалось скрыться. Пусть его теперь другие ловят.

Уже утром, в отеле, они услышали по радио официальное подтверждение гибели вождя УНИТА Жонаса Мальейро Савимби в перестрелке с правительственными войсками. Была тяжело ранена и одна из четырех его жен.

— Пятнадцать пуль? — удивился Загайнов. — Они что, потом в его труп стреляли?

— На всякий случай, наверное, чтобы не встал, — предположил Евгений. — А вот женщину жалко, ни за что пострадала.

— Не поверят нам, — вздохнул Загайнов, — Ох, не поверят!

— Кому надо, поверят, — авторитетно заявил Симонов. — А прочим и знать не следует, что на самом деле произошло. Так всем спокойнее будет.

Потом задумался и спросил:

— Хлопцы, а какое у нас сегодня число?

Загайнов зашевелил губами, подсчитывая, потом хлопнул себя ладонью по лбу.

— Так двадцать третье же февраля!

— То-то и оно, — поднял палец Симонов. — День Советской армии! А у нас — ни в одном глазу…

— Американцы не поймут, чего это мы с утра квасим, — попытался возразить Евгений.

— Мы им объясним, — успокоил его Симонов. — Еще и выпить заставим! За Советскую армию…