Приключения, фантастика 1994 № 04

Автор этого увлекательнейшего романа не назвал ни своего имени, ни фамилии, пожелав, по всей видимости, остаться до поры до времени НЕИЗВЕСТНЫМ.

Его видел каждый, кто находился в этот момент на ночных улицах Оверселла. Его невозможно было не заметить: малая высота и не слишком скоростной полет позволили рассмотреть летающий объект довольно тщательно. Он не был похож на те объекты, силуэты и очертания, которые периодически показывало телевидение, подкрепляя мутные фото двумя–тремя рассказами очевидцев. Нет, не светящийся шар или эллипс, а самый настоящий космический корабль, идущий на посадку! Свидетели его полета смогли рассмотреть даже такие мелочи, как многочисленные антенны и люки. В полете объекта над ночным городом было что‑то величественное и вместе с тем жуткое: казалось невероятным, что такая махина, наверняка слишком тяжелая, плывет в небе словно планирующий аэроплан. Воображение невольно рисовало картины того, как эта штука вдруг падает на один из домов, вдавливая в землю всех его жильцов…

Объект проплыл над городским пляжем и устремился к горизонту, сохраняя прежнюю высоту. Один раз, всего на несколько секунд, корабль послал ослепительный луч мощного прожектора на расстилающийся под ним океан.

В двухстах милях от оверселлского побережья располагалась группка островов, два из которых были достаточно велики по площади… Родилась версия, что гости посадят свой аппарат на одном из этих островов. Новость мгновенно облетела весь штат и ученые мужи всех рангов, а особенно те, кто вплотную занимался межпланетными контактами, зашевелились словно тараканы.

Глава 1. Остров одичавших псов

Остров одичавших псов был необитаем до тех пор, пока в один из штормов полтора года назад на его подводные скалы не бросило грузовой катер под названием «Великолепный». Команда спаслась и после шторма была благополучно вывезена вертолетом, а груз той посудины и по сей день бродил по заросшему густым лесом клочку земли, вселяя ужас в тех, кому по воле непогоды, приходилось искать убежища в каменистых бухтах острова.

Прямо или косвенно, но названием своим остров был обязан одной солидной кинокомпании, которая взялась за очередную киноверсию «Собаки Баскервилей», рассчитывая создать шедевр, способный побить все кассовые рекорды. Девять звероподобных претендентов на главную роль в фильме должен был доставить на киностудию катер «Великолепный». Владельцам собак киностудия выплатила большие компенсации и на этом дело кончилось. Правда, спустя три месяца, владелец одного из псов прибыл на остров в надежде отыскать своего любимца. По словам пилота, который доставил этого чудака на остров, тот ушел в лес и больше не вернулся. Прождав до темноты, пилот вынужден был улететь, покружив, для верности, над лесом и огромным болотом в его центре. На усыпанном камнями холме он видел двух громадных собак, которые, задрав морды, смотрели на вертолет, но следов своего клиента так и не заметил…

За прошедшие полтора года прогуляться по острову никто больше не пытался. Никто не пытался помешать существованию уродливых псов в кишащем кроликами лесу, и чужой космический корабль был единственным, что побеспокоило их на протяжении последних восемнадцати месяцев.

Прожектора осветили песчаный берег, усыпанный гранитными глыбами, и остров стая похож на кадр из черно–белого фильма. В двухстах метрах от воды начинался редкий лесок, который густел с каждым десятком шагов. Далее тянулась болотистая ложбина, поросшая камышом. Она упиралась в гору, облепленную густым колючим кустарником.

Камыш прибился к земле, и ветви кустов и низкорослых деревьев захлестали по корпусу тарелки, которая шла всего в пяти метрах над землей. Не снижая скорости, она воткнулась в гору и вошла в нее, как вдавленный пальцем шарик в кусок пластилина… Земля содрогнулась и все замерло. Тарелку почти не было видно, так глубоко она вошла в гору, и лишь несколько горящих кустов освещали возникшую на склоне дыру. Где‑то через четверть часа из нее вырвался звук похожий на свист закипающего чайника, затем смолкло и это. Некоторое время стояла гнетущая тишина, затем где‑то в чаще тоскливо взвыла собака…

На отливающем фосфоресцирующим светом экране возникло покрытое роговистым панцирем лицо. Выпуклые как у рака глаза то прятались в глазницы, то выползали вновь на длину большого пальца. В том месте, где должен находиться рот, хитиновые пластины расходились, образуя булькающую щель, окаймленную густыми ворсинами. Ворсины эти шевелились как водоросли на дне моря, когда существо говорило. Его речь состояла из негромкого свиста, звучащего на разных частотах. Сравнивая этот свист с земной речью, можно было предположить, что частота каждой последующей буквы повышается по мере приближения к концу алфавита. Впрочем, отсчет мог вестись и с последней буквы…

— Доложить обстановку, Джуннг? — просвистело ракообразное существо, и по экрану прошли помехи. Сидящий у пульта Джуннг представлял собой также нечто ракообразное, правда на лице его отсутствовал хитиновый панцирь и розовая полупрозрачная масса располагала лишь непонятно откуда выползающими глазами и щетинистым окаймлением вокруг рта.

— Посадка прошла в заданном месте… Отклонений нет… Корабль замаскирован… Выпускаю червя… Предполагаемая длина тоннеля внутри горы… — Далее последовала масса всяческих, одному ему понятных терминов. Существо на экране молча шевелило глазами, затем они замерли, и пока из щетинистой щели вырывался свист, казались безжизненными и застывшими:

— Четвероногие существа должны быть подготовлены до наступления рассвета. До восхода солнца, разведывательный зонд совершит посадку на песчаной косе, — рак на экране сменился какой‑то картой, в центре ее светились две точки, — Рядом с островом находится рыбацкое судно… Оно должно быть использовано для Великого Эксперимента.

На повтор и бесконечные инструкции ушло около четверти часа. После этого Джуннг отключил экран и перешел в соседний отсек. Здесь царили неестественная духота и полумрак. Половину помещения занимал резервуар правильной шестиугольной формы, закрытый крышкой. Дотронувшись до крышки в определенном месте, Джуннг заставил ее открыться. Она плавно ушла в сторону, и отсек мгновенно наполнился тяжелым запахом, напоминающим запах навоза… Помещение осветилось ровным голубоватым светом, рыхлая масса внутри резервуара шевельнулась. Она то вздымалась, то опускалась, пока не раздвинулась, и из нее показалась чья‑то конечность с тремя пальцами, напоминающими дождевых червей, только толще. Следом показался и обладатель этой конечности: низкое, не более метра в высоту, очень толстое существо — обрубленный кусок червя. Ног у него не было. Толстое кольчатое поблескивающее тело соприкасалось с ровным полом многочисленными присосками, почти невидимыми со стороны.

Червь выбрался из густой прогретой вонючей массы и поплелся за Джуннгом в пилотскую кабину. Передвигался он медленно, и ракообразному пришлось подождать его у экрана. Когда червь приблизился, появилось изображение внутреннего среза горы, в которую вонзился корабль. Членистая конечность с маленькой клешней провела воображаемую линию от тарелки до противоположного склона горы:

— Ты червь, и ты будешь рыть, — сообщил Джуннг. Поскольку лицо, как таковое у червя отсутствовало, судить о его реакции не представлялось возможным.

Ракообразное существо направилось в другой, самый большой отсек корабля, похожий на операционную. Источника света здесь также не было видно, но над столами освещение было сильнее. В углу, прислонившись к стене, кто‑то стоял. Строением тела этот кто‑то был похож на человека. Можно было бы смело принять его за представителя планеты Земля, если бы не лицо… Его не было вообще, а то место, где оно должно было быть, представляло собой гладкую выпуклую поверхность черного цвета, отполированную настолько, что она отражала ближайшие предметы.

Этот малый не считался живым существом, хотя у него и было имя. Комп считался самой совершенной кибернетической машиной во всем созвездии Рака. Ему было достаточно устного задания, а как подойти к его выполнению робот разбирался сам.

Джуннг нажал кнопку дистанционного управления и Комп ожил… Ему указали на экран, где в следующую секунду возникло изображение собаки, выполненное с разных точек, а также в разрезе.

Приняв приказ, Комп вышел из углубления в горе и уверенно двинулся сквозь кусты. Подробнейший план острова, заложенный в компьютерный мозг, подсказывал дорогу.

Робот вышел на каменистую возвышенность, поросшую редким чахлым кустарником, достал из оцинкованного ящичка шесть продолговатых гильз и расставил их вокруг себя в радиусе шести шагов. После этого он положил себе под ноги какой‑то сверток и поджег его… Огонь горел какие‑то секунды, затем остался только дым. Он поразительно быстро расстилался вокруг, застилая лес и распространяя запах жареного мяса. Не услышать его можно было, разве что зарывшись на пару метров в землю.

Подействовало быстро и скоро, из леса медленно вышла первая собака, на которую стоило посмотреть- в экранизации романа Конан Дойла она бы могла занять достойное место. Зверюга заметила Компа и замерла, в черных глазах мелькнули огоньки, шерсть поднялась дыбом. Издав глухое рычание, громадный пес двинулся на робота. Он приближался не спеша, уверенный в том, что выйдет победителем. Комп не двигался и даже не поворачивал голову в сторону животного. Луна отражалась в его черном лице. Такого спокойствия пес не ожидал, и когда Комп повернулся к нему — замер, а затем принялся обходить его сзади. К этому времени появились еще четыре собаки. Они вышли из леса с разных сторон, но с одинаковыми намерениями — изорвать в клочья источник манящего запаха.

Собаки окружили Компа, и когда самая крупная из них бросилась на свою жертву, их было уже восемь. Пес налетел на него, словно на каменную стену. Злобно зарычав, собака повторила нападение, и вот уже восемь пастей сомкнулись на руках и ногах Компа. В тот же миг вокруг рычащего клубка черных лохматых тел взметнулись вверх шесть фонтанов беловатого газа, который накрыл место возни.

Из чащи появился девятый пес и бросился на Компа, силуэт которого был виден в светлом газовом тумане. Не добравшись до робота несколько метров, животное, вдруг, качнулось и рухнуло набок.

Газ разошелся и под луной открылась следующая картина: и тут, и там, в самых причудливых позах, замерли на камнях громадные тела одичавших псов, способных привести в трепет любого, даже находясь в таком незавидном положении.

Серебристый комбинезон Компа виднелся уже далеко от места событий. Взвалив на плечи двух собак, он уверенно шел к космическому кораблю.

Глава 2. Черви

Маленький, не более двух сантиметров, червь, скорее похожий на кукурузного опарыша, подбирался к ноге Ларри Кристиана. Упругий словно пружина, он, сжимаясь и разжимаясь, оставлял небольшие складки на простыне. Червь протиснулся между пальцами на ноге и замер, сжавшись настолько, что превратился в маленький комочек серого цвета. Внезапно он вытянулся и вонзился в кожу между большим и соседним с ним пальцами.

Ларри вскочил и, завопив, схватился за ногу. Спящая рядом женщина испугалась не меньше его самого. Она проснулась, села на широкой кровати, поджав под себя ноги и, вжавшись спиной в стену, с ужасом смотрела на Кристиана. Обезумев от боли, он рухнул с кровати на пол, оглашая спальню нечеловеческими криками.

— Свет! Анита, свет! Скорее! — хрипел Ларри, катаясь по полу, — Что ты сидишь? — дальше он не мог говорить- слова уступили место душераздирающим воплям.

Анита продолжала прижиматься к ковру, сама не своя от ужаса, будучи не в силах шевельнуться. Она услышала, как что‑то рухнуло на пол и разбилось. Остатки сна улетучились окончательно. Женщина отбросила одеяло и рванулась к торшеру. Когда комната осветилась бледным светом, она увидела Ларри, который сидел на полу у двери, совершенно белый, с застывшими капельками пота на лбу. Он сжимал руками правую ногу и больше не кричал, а лишь глухо стонал да скрипел зубами.

— Что? Что с тобой, дорогой? Что случилось? Ларри не мог ей ответить, ему казалось, что стоит разжать зубы, и он снова закричит. Боль уже охватила половину ноги, медленно ползла вверх.

Собрав в себе силы и приготовившись увидеть самое худшее, Ларри убрал руку, и его расширенные болью зрачки уперлись в небольшую дыру между пальцами. Кристиана поразило то, что ранка совсем не кровоточит и выглядит совершенно черной, как–будто кто‑то вогнал в нее раскаленный добела шомпол.

Взгляд скользнул на бедро, где боль в данный момент была особенно сильной. Ларри показалось, что в том месте шевельнулась мышца и создалось впечатление, что в ноге проползло что‑то постороннее и живое. От этой мысли и от невыносимой боли подступила тошнота. Теперь Кристиан отчетливо чувствовал, что в мышце что‑то, или кто‑то шевелится…

— Скорее врача, — выдавил он, глядя на Аниту безумными глазами. Та быстро выскользнула из комнаты, а Ларри почувствовал, что теряет сознание…

Боб Стивенс до боли сжал руку Дженнис, когда они остановились у дверей дешевой гостиницы с сомнительной репутацией:

— Ты уверена, что нам стоит туда заходить? — взволнованно спросил он.

Его подруга равнодушно пожала плечами и еще более равнодушно ответила:

— Ты ждал от меня развлечений, не так ли, дорогой? Я же не могу тебе позволить ЭТО прямо на тротуаре! Мы поднимемся ко мне в номер, и ты, если захочешь, сможешь там остаться… А можешь и не оставаться… Стивенс испуганно посмотрел по сторонам:

— Ты же понимаешь, что если мои противники увидят меня здесь, пост министра мне не видать никогда… Даже у стен есть глаза и уши!

Дженнис презрительно посмотрела на клиента:

— В конце–концов ты знал на что идешь, когда хотел поразвлечься, так ведь? Да и потом, мы здесь стоим уже пять минут. Если кто‑то и захочет облить тебя грязью, повод для этого уже есть, — женщина вульгарно хохотнула.

Боб прикинул, что стоять возле этой гостиницы, все равно что в ней находиться, и решительно пошел к дверям…

— Давай ты первая…

Дженнис скривилась в усмешке и толкнула рукой застекленную дверь. Стивенс словно тень скользнул за ней в тесный неубранный холл гостиницы, внутри которого все нагоняло тоску. Портье даже не взглянул на вошедших, но Стивенс настолько втянул голову в плечи, пряча взгляд, что стал чем‑то похож на птицу марабу. Портье по–прежнему не проявлял никаких знаков внимания — а зря, мог бы немного поразвлечься зрелищем.

Лишь закрывшись в номере своей красотки Боб вздохнул свободно, почувствовав, правда, что рубашка прилипла к спине от выступившего пота.

Некоторое время он и Дженнис просто рассматривали друг друга, затем хозяйка номера принялась раздеваться.

Стивенс слегка опешил и, с трудом сглотнув слюну, спросил:

— Что же… так сразу?

— Конечно не сразу, сперва мы выпьем по рюмочке. Кроме того, сначала ты со мной рассчитаешься!

— Да, да… — засветился Боб и достал бумажник. Бросил его на ветхий журнальный столик, который едва не рухнул, — Отсчитай сама, а я… я пока схожу приму душ… Здесь есть ванная?

— Это там, — лениво махнула рукой Дженнис, — только поторопись, мальчик, я очень хочу спать…

Стивенс нахмурился: вот уже тридцать пять лет его никто не называл мальчиком. Последний раз это слово произнесла мать, поздравлявшая его с восемнадцатилетием.

Как только Боб скрылся в ванной, Дженнис взяла бумажник и выбрала себе три купюры на сумму известную лишь ей одной. Спрятала деньги в ящик стола, тоскливо посмотрела на бумажник и принялась раздеваться. Когда на ней ничего не осталось, она подошла к большому зеркалу и некоторое время любовалась своим телом. В какие‑то секунды ей стало жаль отдавать его в лапы этому обрюзгшему бизнесмену.

Подмигнув самой себе, Дженнис прыгнула в постель и натянула одеяло до самого подбородка. Прислушиваясь к шуму воды в ванной, она задумалась над своей жизнью.

Мучительный крик Стивенс услышал сразу, как только перекрыл воду. Он за две минуты оделся. Всё это время крики в спальне не прекращались. Дженнис он застал корчившуюся от боли на широкой кровати. Ее наполненные ужасом глаза умоляюще смотрели на него, но Стивенс и не думал ей чем‑то помогать, он даже не пытался выяснить, чем же вызван такой переполох. «Бежать!» — эта мысль овладела всем его нутром, и он рванулся к двери. Уже взявшись за ключ, подумал о портье и о тех жильцах, которые могли выглянуть на крик…

«Черт возьми! Почему она так орет? Окно!.. Слава богу первый этаж…» Подбежав к окну, Стивенс отдернул штору и в лицо ему ударил поток свежего воздуха.

В стекле был вырезан ровненький овал, как будто это было не стекло, а бумага. Паника охватила Стивенса, и он сжал штору до боли в суставах. Когда же он увидел, что прямо напротив окна стоит чья‑то черная машина, страх совершенно парализовал его, и он решил, что будет выбираться из этой паршивой гостиницы, даже если для этого ему придется кого‑то убить.

Боб обратил внимание на то, что подобной машины никогда в жизни не видел, но сейчас не было времени рассмотреть ее получше. В дверь постучали, и Стивенс посмотрел на нее, как затравленный зверь. Итак, с одной стороны черная машина, с другой — портье.

Не соображая, что делает, Боб подошел к Дженнис и попытался закрыть ей рот, прижав к лицу подушку.

— Что ты орешь, стерва? — шипел он сквозь зубы.

— Откройте, мисс Копленд! Что там у вас происходит? — забеспокоился портье.

— Все нормально… Убирайтесь! — охрипшим голосом проговорил Стивенс, вполне понимая, какую сейчас несет чепуху.

— Откройте, или я вызову полицию, — потребовали за дверью.

Стивенс отбросил подушку и шагнул вперед. Ошеломленный портье хотел, наверное, спросить «что случилось?», но успел произнести только слово «что», когда тяжелый кулак развернул его голову на девяносто градусов. Портье отшатнулся, и Стивенс получил возможность прошмыгнуть мимо него. К его великому удивлению любопытных в коридоре не оказалось.

Встряхнув головой, портье увидал лишь спину убегающего незнакомца. Он хотел броситься следом, так как ни разу еще не позволял себя бить, но в недрах комнаты глухо стонала женщина.

Портье робко переступил порог и увидел мисс Копленд, которая лежала на полу возле своей кровати, обнаженная, обхватив руками бедро. Что‑либо еще он увидеть не успел — откуда‑то сбоку вынырнула чья‑то жесткая, как кирпич, рука… Сильные пальцы сжали лицо портье и неизвестный с такой силой оттолкнул его от себя, что тот вылетел в коридор и, ударившись головой о стену, потерял сознание…

— Черт возьми! — шериф Баум хлопнул кулаком правой руки по ладони левой, — Второй странный случай за последние полтора часа! Куда это годится? Похоже Оверселл сошел с ума!

Пришедший в себя портье сидел на стуле в комнате мисс Копленд и бережно потирал шишку на затылке.

— Ну, милейший… — обратился шериф, нагнувшись к портье так, что тот почувствовал запах его пота, исходящий откуда‑то из‑под пиджака, — привел в порядок свои мозги? Теперь, давай, рассказывай!

Портье посмотрел на измятое постельное белье и несколько раз растерянно моргнул:

— А… ее нет?

— Кого вы имеете ввиду? — нагнулся еще ниже Баум.

— Мисс Копленд… Она снимала этот номер и была здесь, на этой кровати, в тот момент, когда я сюда заглянул.

— Она была жива, когда вы сюда заглянули? — казалось, что шериф своим взглядом хочет сдвинуть портье с места.

— Да… Она вопила, как–будто ее режут, — портье замолчал и принялся осматривать свои нечищенные туфли.

— Что еще вы нам скажете? Здесь был кто‑то кроме нее?

— Да, — портье потрогал больной затылок.

— Как он выглядел, вы конечно не заметили, — с иронией заключил Баум и подошел к кровати, которую методично осматривал эксперт.

— Я видел его со спины. Он бежал по коридору и… Шериф резко повернулся и пригвоздил портье своим взглядом к спинке стула.

— Вы видели его со спины? Вы так сказали… Как вы могли видеть его, если находились без сознания, — Баум снова оказался возле свидетеля.

— Он был, не один, — печально улыбнулся портье, — тот, первый, ударил меня не так уж сильно. А второй оказался проворнее. Он вышвырнул меня из комнаты как тряпичную куклу.

Шериф оскалился и потерял всякую деликатность:

— Ты и есть тряпичная кукла, потому что не видишь толком, что творится у тебя под носом. Хоть какие‑то приметы второго, ты засек?

— Нет, — портье опустил глаза, — но меня поразила его рука. Она…

— Так что же у него с рукой? Если ты скажешь, что на ней отсутствовал палец — это будет уже что‑то!

— Она показалась мне искусственной — холодная и гладкая… В общем, кожа такой не может быть.

Шериф закурил и выпустил дым в лицо портье.

— Если ты надумал меня одурачить, парень, я позабочусь о том, чтобы у тебя болел не только затылок… А теперь подойди сюда, — Баум указал на окно и сам направился к нему, отодвинув эксперта в сторону. Портье встал и это доставило ему новые неприятные ощущения в затылке.

— Давно это у тебя? — спросил шериф, показывая ровно вырезанную дыру в стекле.

По тому, как у портье полезли из орбит глаза, можно было судить, что он сейчас скажет:

— Я не понимаю… Я ничего не понимаю. Конечно же, ничего этого не было!

К шерифу подошел эксперт:

— Эта дыра, сэр, очень странная, — сбивчиво проговорил он, пригладив на голове свои редкие рыжие волосы. — Эту дыру невозможно сделать никаким известным нам инструментом. Края ровные и гладкие, а также…

Баум весь побагровел:

— Значит невозможно! А тем не менее дыра перед тобой. Если у вас в лаборатории все такие как ты, то не лучше ли взорвать ее к чертям собачьим?! В эту дыру запросто пролезет человек… Факт налицо, а ты говоришь невозможно!

Эксперт ничего не ответил, а глядя на шерифа можно было не сомневаться, что он с удовольствием почесал бы свои, огромные, как боксерские перчатки, кулаки о его челюсть. Противостоять Бауму, в этом отношении, эксперт не мог.

Краска немного схлынула с лица шерифа, и это означало, что он несколько успокоился. Подойдя к кровати, он долго рассматривал три кровавых пятнышка на простыне, пока его не отвлек помощник;

— Вас запрашивают из управления, шеф…

— Что? Еще что‑нибудь? Кто‑то пропал?

— Похоже на то, шеф. Это случилось совсем рядом, на соседней улице. Пропала девочка десяти лет, исчезла прямо из своей кровати. На простыне осталась кровь. Ее мать в панике и требует, чтобы вы приехали лично.

— Кровь на простыне, говоришь? — шериф многозначительно посмотрел на кровать Дженнис Копленд. — И много там крови?

Помощник проследил за взглядом своего шефа и увидел три красных пятнышка:

— Нет, совсем чуть–чуть. Наверное столько же, как здесь. Тед Хьюстон говорит, что кровь можно было и не заметить. Он с ребятами уже там.

— Поехали! — рявкнул Баум и, смерив портье уничтожающим взглядом, зашагал к двери.

Пока ехали к дому исчезнувшей девочки, эксперт донимал шерифа техническими тонкостями. Суть его болтовни сводилась к тому, что он отличный эксперт, и если уж он не смог найти объяснения происшедшему, то и никто не сможет. Шериф к его словам отнесся почти терпеливо. Он повернулся к нему с переднего сиденья и вежливо произнес:

— Послушай, парень. При всем моем уважении к тебе, мне иногда очень не терпится вытряхнуть твои мозги… И попробуй только свалить все на летающую тарелку, которую видели прошлой ночью, тебе этой процедуры не миновать, — шериф отвернулся, закурил и разговаривая сам с собой, добавил. — Запаниковали… Теперь все неприятности валят на тарелки… Ублюдки!

Над территорией Советского Союза, тарелку видели также отчетливо, как и над территорией Америки. Точно также у многих сложилось впечатление, что объект идет на посадку. На предполагаемое место приземления было выслано звено вертолетов, которое вернулось ни с чем. Выходило, что объект или не планировал посадку совсем, или каким‑то образом схитрил, приземлившись в другом месте.

В ту же ночь, при таинственных и необъяснимых обстоятельствах, исчезло несколько человек. Утром, как следствие ночных происшествий, в городе поднялась волна паники. Весть об инопланетянах и исчезнувших людях распространилась по всей округе, подобно запаху нашатыря, разлитого в тесной комнате.

Петр Мельский, по кличке Петька–Штопор, слыл бабником и самым отчаянным вором в городе. Он чихал на представителей власти даже когда последние устраивали на него облаву.

Эта, злополучная для Штопора, ночь и была одной из таковых. Каждый блюститель порядка в городе, считал поимку Штопора мечтой своей жизни. Однако сегодня внимание со стороны милиции не помешало Мельскому заглянуть в любимый бар на углу центральной улицы.

Прислонив украденный мотоцикл к стене, Штопор воткнул в уголок рта спичку и, насвистывая, спустился в полуподвальное помещение, которое лишь изнутри выглядело шикарно и современно. Скривившись от чрезмерно громкой музыки, Мельский направился к стойке. Сразу же заметил слегка испуганный взгляд бармена и почувствовал неладное, но привычка не поддаваться панике сохранила на его загорелом лице прежнее спокойствие. Кивнув бармену, он тихо спросил:

— Мусор?

— Даже двое… В углу! Не вовремя ты, Штопор.

— Думаю, меня не зачехлят, прежде чем я выпью стаканчик, — в голосе Мельского прозвучали веселые нотки.

— Мне бы твое спокойствие, — покачал головой бармен и посмотрел в угол.

— Не смотри на них, — едва шевельнув губами, процедил Штопор, опрокинул в рот спиртное. — Спрашивали меня?

— Угу Стуканул видать кто‑то.

Лицо Штопора стало сосредоточенным.

— Что они?

Вытирая стакан, бармен мельком взглянул в угол:

— Делают вид, что тебя для них не существует. Мельский ухмыльнулся и приготовил очередной стаканчик:

— Ну вот, пусть так и дышат, — сказав это, он не спеша направился к выходу.

Двое в штатском с углового столика засуетились и также направились к выходу. Бармен старался не смотреть им в глаза.

Прежде чем оседлать мотоцикл, Мельский подошел к белым «Жигулям», стоявшим у входа, взглянул на номер и ухмыльнулся. «Телега» была ему знакома, сколько раз сидела на хвосте… «Пора бы ей сменить лапти», — подумал Штопор, и в руке у него появился кнопочный нож. Медленно, как‑то методично, он порезал все четыре колеса «Жигулей», затем уселся на украденную «яву».

Преследователи появились в дверях почти вовремя — Штопор отпустил сцепление и, развернувшись на месте, помчался прочь, представляя себе их лица. Выехав за город, он направился к маленькому поселку, расположенному в десяти километрах.

«Если Лизка дома, — думал Штопор, выжимая из «явы“ невозможное, — то до утра можно чувствовать себя, как у мамы под юбкой».

Предвкушая встречу с женщиной, которая вызывала у него пульс в мозгу, он не заметил, как доехал. Мотоцикл затрясся по ухабинам проселочной дороги, и скоро фары осветили знакомые зеленые ворота с крупной вишней в центре.

Маленькое окошко на кухне осветилось, и последние опасения Штопора остаться без ночлега улетучились, словно сорванная ветром шляпа.

В освещенном дверном проеме показалась фигура хозяйки. Формы ее бедер отчетливо выделялись на фоне желтого прямоугольника открытой двери.

— Ну что, Лиз… принимаешь постояльца? — донесся из темноты шутливый голос Штопора. Лиза оперлась локтем о косяк двери и призывно изогнулась.

— Случилось что‑нибудь? — хрипловатым голосом спросила она.

— Ну зачем ты так? Можно подумать, я не прихожу к тебе просто так, — Штопор подошел к Лизе вплотную и положил ей на плечо свою руку, не забыв, при этом глянуть в вырез ее ночнушки. Досадно, но эта часть тела не была освещена.

— Ладно, ври больше, — пропела женщина отодвигаясь, — скажи лучше, что менты досаждают!

— Ты всегда была догадливой, крошка, — Мельский оттеснил подругу в кухню и ногой прикрыл дверь, затем сложил губы трубочкой и приготовился чмокнуть Лизу в пухлую щечку, но та отвернула голову, лениво направилась в комнату, бросив на ходу:

— Снова нажрался. От тебя несет, как из пивной бочки!

Штопор изменился в лице:

— Лиз, постой. Что за спектакль? Что это на тебя нашло? Да, выпил немного, но ведь еще рано судить, насколько я пьян… — Мельский изобразил на лице улыбку, которую и в горячечном бреду не примешь за таковую.

Женщина резко отвернулась и ночная рубашка всколыхнулась как налетевшая на пирс волна.

— Сегодня ты будешь спать там, — Лиза указала на топчан в углу. — У меня сегодня нет настроения, — с этими словами пухлощекая скрылась за дверью.

— Черт, мы же не виделись пять дней! — крикнул Штопор четырем стенам и вздохнул. Ноги сами понесли его к топчану. Через минуту, он уже лежал и смотрел в потолок, чувствуя, как желанный сои окутывает его теплой волной.

Глаза закрывались сами, когда почудилось, как мимо окна прошмыгнула чья‑то тень. Сквозь дремоту он чувствовал чье‑то присутствие совсем рядом, но встать и посмотреть в чем дело у него уже не было сил. Какое‑то царапанье за дверью продолжалось, но уже мешалось с сумбурным сном и не тревожило Штопора: его челюсть безвольно отвисла, и изо рта вырвался жуткий храп, смешанный с перегаром.

Деревенская улица вымерла. Единственный горевший фонарь вдруг потух. Ночное безмолвие не нарушали никто и ничто. Гробовая тишина господствовала каких‑то полчаса, затем послышался крик, приглушенный, исходивший неизвестно откуда, вероятнее всего из какого‑то дома.

За зелеными воротами высветилось окно…

Лиза была все в той же точной рубашке. Густые каштановые волосы торчали в стороны. Заспанное лицо казалось еще более припухшим. Убрав руку с выключателя, она недоуменно смотрела на Штопора, который извивался на топчане.

— Только истерики мне не хватало, — строго прикрикнула хозяйка.

Мельский нашел в себе силы остановить крик и посмотрел на Лизу. На лице его была мучительная гримаса.

— Нога… — выдохнул он и вылезшими из орбит глазами посмотрел на правую ногу. — Там что‑то есть… Там внутри, что‑то есть! Я чувствую… Сделай что‑нибудь! Не стой!

Лиза усмехнулась.

— У тебя белая горячка, братец… Перебудишь соседей — могут и в милицию звякнуть. У некоторых есть телефоны!

Подумав о милиции, Мельский до боли прикусил губу.

— Посмотри же, что с ногой, — по лицу Штопора градом катил пот. На нижней губе отпечатался след зубов и выступила кровь.

Женщина подошла к нему и, наклонившись над ногой, увидела дырочку между пальцев. На простыне виднелась кровь.

— Ты где это? — спокойно спросила она.

— Не могу больше! — снова закричал Штопор. — Позови кого‑нибудь! Где у вас врач? Оно шевелится вот здесь… — дрожащий палец указал на бедро. Откинул голову на подушку. Его кадык судорожно ходил вверх–вниз, и Лиза начала волноваться.

— Петь… — она коснулась небритой щеки Штопора, — все еще болит?

— Да! Да! Что б тебя! — из горла Мельского вырвался вопль. — Помогите мне! Он ползет выше!

Лиза в страхе попятилась от топчана, шаря рукой позади себя в поисках дверной ручки.

— Сейчас, Петь! Потерпи немного… Я кого‑нибудь позову. Сейчас… — она закрыла дверь и окунулась в кромешную тьму. В соседнем дворе протяжно и жутко взвыла собака. По спине женщины пробежал холодок.

Она сделал несколько шагов в направлении ворот и вдруг встретила какое‑то препятствие. Прямо перед йей что‑то белело, а когда это самое «что‑то» шевельнулось, Лизе показалось, что у нее отнимаются ноги. Она хотела закричать, но нечто тяжелое с силой опустилось ей на голову. Крик замер в горле. Чьи‑то сильные руки подхватили ее обмякшее тело и бережно уложили его на землю.

Вера Снегирева глубоко вздохнула, когда неоновая вывеска гостиницы «Интурист» на несколько секунд осветила уходящую от скамейки парочку. Вера встала, достала из кожаной сумочки зеркальце и привычным жестом подкрасила губы. Снова посмотрела вслед парочке, которая как раз входила в массивные двери гостиницы. Да… подруге сегодня повезло больше!

Снегирева окинула взглядом опустевшую аллею и решила идти домой. По пути к троллейбусной остановке, она машинально подмигнула какому‑то типу, который так спешил, что навряд ли заметил красотку в мини–юбке, настолько короткой, что та скорее напоминала набедренную повязку.

Пропуская одно за другим пустые такси, Верка боролась с соблазном остановить одно из них, но деньги были на исходе и об этом следовало помнить заранее. Несколько неудачных вечеров, шедших один за другим, ощутимо сказывались.

Трясущийся троллейбус тащился до нужной улицы почти двадцать минут. Кроме Верки в салоне находились двое: какой‑то алкоголик, читающий стихи своему отражению в стекле и такая же неудачница в мини–юбке.

Перечитав нацарапанные на панели задней площадки имена, клички и разнообразные непристойности, Снегирева скоротала время до своей остановки. Подмигнув молодому водителю, который пялился на нее в зеркало, Вера вышла на пустынную площадку. Тоскливо взвыв, троллейбус помчался дальше. Да, неудачный вечер. Совсем паршивый!

Размахивая сумочкой, красотка в мини–юбке направилась в частный сектор, где теснились одноэтажные домики. Как раз напротив своего Верка увидела автомобиль причудливой формы. Ни на один из виденных ранее он похож не был. Сердце тревожно забилось. Машина наверняка иностранной марки и водитель наверняка где‑то здесь. Спать одной Снегиревой надоело до тошноты и, подходя к странной машине, она уже строила в голове самые сладкие планы.

Наигранно покачивая бедрами, красотка прошествовала мимо машины, затем остановилась и сделала вид, будто что‑то потеряла. Вернулась. За рулем действительно кто‑то сидел, как–будто ждал ее. Вера подошла поближе и, вдруг, остановилась как вкопанная. Во внешности человека на переднем сиденье было что‑то такое, от чего похолодели ноги. Лишь несколько секунд спустя Снегирева рассмотрела, что у него нет лица. Темное пятно и все… Девушка нерешительно потопталась на месте и почти бегом бросилась к своему дому.

Оказавшись в комнате, она отнюдь не почувствовала себя спокойнее. Чернота на месте лица и странная машина не вылетали из головы.

Постепенно Верка успокоила себя мыслью, что в машине просто–напросто сидел негр. Все оказалось до смешного простым. Иметь что‑либо с негром ей не хотелось, и она с чистой совестью легла спать.

Укрывшись одеялом с головой она предалась мечтам, в большинстве своем неисполнимым, а также воспоминаниям. Лица прошедших через ее объятия клиентов, эпизоды наиболее запомнившихся вечеринок и прочая муть пронеслась у нее в голове, прежде чем она начала засыпать.

Что‑то прохладное коснулось Веркиной ноги и вызвало щекотку. Она пошевелила пальцами и медленно поджала ноги. Через две минуты прикосновение повторилось и девушка открыла глаза. Отбросив простыню, она потянулась к висевшему над головой бра, но включить его не успела: такой дикой боли ей еще никогда не приходилось испытывать. Она согнулась вдвое и, схватившись за ногу, почувствовала там что‑то упругое и шевелящееся. Превозмогая боль, Вера дотянулась до бра. Вспыхнувший свет резанул глаза. Посмотрев на ногу, девушка закричала словно безумная, и этот крик был вызван не столько болью, сколько тем, что она успела увидеть. Между большим и соседним с ним пальцем Вера увидела толстого червя, который уже наполовину влез в тело. Сокращаясь, мерзкое блестящее тельце входило в ногу. Снегирева хотела схватить его и вытащить, но отвращение остановило ее, а через несколько секунд было уже поздно. Веру затрясло, как в лихорадке, а ужасная нестерпимая боль, казалось, свела правую ногу судорогой… Слезы брызнули из глаз… Кошмар продолжался минут пять и все это время девушка чувствовала, как противный червь пробивает себе дорогу внутри мышцы, не слишком глубоко от поверхности… Она уже теряла сознание, когда дверь спальни распахнулась и в комнату вошел высокий человек с черной блестящей выпуклостью вместо лица. Увиденное подействовало на психику сильнее, чем боль, и Снегирева лишилась чувств…

Молодой следователь уголовного розыска Виктор Гриффулин, вышел из приземистого здания городского морга и поспешно закурил. После нескольких затяжек подступивший к горлу комок исчез.

Скоро к моргу бесшумно подъехала черная «волга», и из нее вышел склонный к полноте мужчина, слегка прихрамывающий на левую ногу. Он пожал Гриффулину руку и поинтересовался:

— Вскрытие закончено?

— Закончится с минуты на минуту, товарищ майор.

— Ну что ж, подождем, — майор извлек из кармана пачку сигарет. — А ты пока обрисуй мне в общих чертах, что там произошло с этой девочкой. Сколько ей лет, кстати?

— Четыре дня назад исполнилось десять… Под утро нас вызвали на улицу Павлова, в дом № 13. На лестнице, в подъезде, нами был обнаружен труп… Нелепая смерть: она споткнулась на верхней ступени лестницы и пролетела десять ступеней, разбила голову. Что мог делать в подъезде полураздетый ребенок в половине пятого утра? А после рассказа ее матери, все запуталось еще больше!

— Так что же произошло? — нетерпеливо спросил майор.

— В указанное время гражданка Шестова услышала крик, который доносился из спальни ее дочери. Девочка металась по комнате, время от времени хватаясь за ногу. Успокоить ее было невозможно. Мать пыталась осмотреть ногу силой, но дочь вырвалась и, продолжая кричать, бросилась к двери. Выбежав на лестничную площадку, она упала с лестницы и погибла. Уже после этого был произведен осмотр ноги и обнаружена рана между пальцами. Повреждение не имело какого‑либо характерного признака и представляло собой отверстие. Медэкспертиза сейчас занимается именно этим.

Не успел следователь закончить свой рассказ, как в дверях появился мужчина в белом халате и жестом предложил войти.

Неприятный холод и пропитанный формалином воздух давили на психику.

— Можете взглянуть, — предложил эксперт, кивнув на закрытое простыней тельце. — Но я вас пригласил не для этого… Вот, смотрите.

Он взял со стола стеклянную колбочку и поднес ее к свету. На дне лежал небольшого размера червь. Он был жив и пытался вползти на стеклянную стену.

— Вот это мы извлекли из правого бедра погибшей… Никаких объяснений на этот счет дать не могу. Впервые встречаю в своей практике, да и вообще сомневаюсь, что существуют какие‑то объяснения!

Глава 3. «Где мы и что с нами?»

Жара стояла неимоверная… Создавалось впечатление, что солнечные лучи пропустили сквозь увеличительное стекло и сконцентрировали на тесной грязной палубе рыболовного судна, которое покачивалось на волнах в стапятидесяти метрах от какого‑то острова. Ржавого цвета посудина сиротливо прижалась к верхушкам выступающих из воды подводных скал, что торчали здесь в изобилии, как свечи из торта.

Ларри Кристиан очнулся внезапно, словно после ведра вылитой на него холодной воды. Секундой позже в голову пришла мысль, что ведро воды сейчас как раз бы и не помешало: голова казалась горячей, словно вынутой из духовки. Ларри попытался открыть глаза, но поплатился за эту попытку сильной головной болью. Глаза пришлось закрыть, но ударившее в них солнце успело создать массу переливающихся, вырастающих друг из друга, черных кругов и пятен.

Несколько минут Кристиан лежал, не двигаясь, лицом вверх, и пытался вспомнить, что с ним в последнее время происходило. Затылок болел от долгого соприкосновения с твердой поверхностью и на какое‑то время подумалось, что он лежит на ринге, нокаутированный той черномазой гориллой, к встрече с которой он так долго готовился… Можно было подумать так, если бы не солнечные лучи, обжигающие лицо и грудь. Может это свет прожекторов? — думал Ларри, — а лицо обжигает его собственная кровь? Почему же тогда никто к нему не подходит?

Бред какой‑то…

Ларри вдруг отчетливо вспомнил, что выиграл встречу с Сэмом, огромным негром, похожим на бельевой шкаф. Ну конечно же! Все так и было: сияющее лицо менеджера, поздравления Аниты, затем ужин в ресторане и… Что же потом?

Он напряг память, но от этого сильнее разболелась голова.

Не проще ли встать, открыть глаза и посмотреть в чем дело?

Кристиан повернулся на бок, оперся на локоть и открыл глаза. Увидел в нескольких сантиметрах от лица грязные, воняющие рыбой, доски. Голова кружилась и слегка подташнивало: состояние, как после хорошей вечеринки.

Черт возьми, неужели я так напился? Но Анита… Она бы никогда не позволила! Ужин в ресторане… Что же потом? Что же?! Затем они остались одни- это точно… Ларри снова закрыл глаза и не смог удержать отяжелевшую голову. Медленно опустил ее на руку.

Анита… В тот вечер она была особенно хороша в постели… Именно это почему‑то вспомнилось поразительно легко, как–будто только что произошло… Белокурая головка Аниты, бессильно откинувшаяся на подушку… Легкая полуулыбка на опухших от поцелуев губах — все ясно предстало перед глазами. И вдруг то же самое лицо, но в глазах паника и ужас, вызванные… Чем же?

Ларри открыл глаза и только сейчас увидел рядом с собой чью‑то руку. По наманикюренным ногтям понял, что рука принадлежит женщине, но не Аните. Он хорошо знал ее руки и готов был поклясться, что не спутает их ни с какими другими.

Превозмогая головокружение и тошноту, Кристиан сел. Пол под ним слегка покачивался и это опять‑таки наталкивало на мысль о безмерном количестве выпитого спиртного.

Молодая, не лишенная привлекательности женщина лежала рядом, прижавшись щекой к доскам. Ларри посмотрел вдаль. Увиденное не столько удивило его, сколько потрясло и напугало — поблескивающая сине–зеленая гладь океана, уходила за горизонт.

Забыв о головной боли, боксер вскочил на ноги и… едва удержал равновесие, успев схватиться за связку канатов. Слабость была, как после тропической лихорадки. Вздох облегчения вырвался из груди, когда он посмотрел в другую сторону, где был каменистый берег и заросшие лесом холмы. Все не так уж плохо, подумал Кристиан и сделал несколько неуверенных шагов по палубе. В нескольких метрах от него лежали в причудливых позах люди. Их было пятеро. Симпатичная девушка, увиденная им ранее, была шестой.

Ларри показалось, что все они мертвы. Но все же он решил убедиться в этом. Нет, они не были мертвы, мало того, они постепенно приходили в себя.

— Боже, почему так жарко? — скривив личико простонала девушка с наманикюренными ногтями. — Где я?

Точно такой же вопрос задавали и другие. Лежать продолжала лишь девочка лет десяти. Какой‑то полный приземистый человек стал возле нее на колени и приподнял девочке веко. В этом толстяке угадывался врач.

Не обращая ни на кого внимания, Ларри подошел к нему и присел рядом. Веки малышки, наконец‑то, дрогнули.

— Ну вот и отлично, — пробормотал себе под нос толстяк и посмотрел на боксера.

— Послушайте, сэр… — понизив голос до шепота, чтобы его не услышали остальные, обратился тот, — скажите мне, где я нахожусь?

Толстяк с задумчивым видом выпятил нижнюю губу:

— На какой‑то посудине, которая слишком уж воняет рыбой!

— Ваши остроты неуместны, — слегка раздраженно сказал Кристиан и облизнул потрескавшиеся губы, — я действительно не знаю, где нахожусь!

— Я тоже… Может спросим у остальных?

— Дайте мне воды, — попросила пришедшая в себя белокурая девочка. Ларри про себя отметил, что лет эдак через несколько из этой крошки получится женщина — высший сорт.

— Сейчас вода будет, — неуверенно пообещал толстяк. — Если ты можешь подняться, то лучше перейти в тень. Сможешь?

— Наверное… — белокурая малышка привстала, и лицо ее болезненно скривилось. — Ужасно болит голова… А где моя мама?

Ларри и толстяк переглянулись, пожали плечами. В нескольких шагах стояли все остальные) половина из них держалась за голову. Поставив девочку на ноги, толстяк направился к ним. Не отставал и Кристиан. Он уже открыл было рот, чтобы задать свой вопрос, когда коренастый мужчина с голубыми хитрющими глазами и ехидной улыбочкой в уголке рта опередил его:

— А вы… Вы тоже не знаете, где мы находимся?

Ларри моментально сник, и его охватило беспокойство за Аниту.

— Так что же, все‑таки, происходит?! — отвлек его голос шустрого невысокого старичка: — Неправда ли, странно, что никто из нас не знает друг друга? — старик посмотрел вокруг. — Да и потом… это море… Откуда оно взялось, хотел бы я знать?

— Это не море. Это океан, — устало проворчал толстяк, — и позвольте спросить — где это «у вас»? Старичок замялся:

— Как где? Вы что, видели когда‑нибудь океан в Саратовской области?

Толстяк опешил:

— Я не был в этой, как вы сказали, саратовской области и не могу разделить вашего удивления! Я всю жизнь прожил в Оверселле и океан вижу, черт возьми, каждый день!

— Оверселл? А это где?

— Американское побережье Тихого океана, — невозмутимо ответил толстяк.

— А что вы тогда делаете здесь? — удивился старик.

— А что здесь делаете вы? — отпарировал доктор.

В разговор вмешался голубоглазый:

— Ты сказал Американское побережье, так, корешок? Ты американец?

Толстяк растерялся еще больше:

— Да, а что здесь удивительного? Я такой же американец, как и вы, наверное…

— Никогда им не был… По крайней мере — родился русским.

— Да? Но вы превосходно говорите на английском, и я подумал…

— На английском? Нет, почтеннейший, это вы неплохо говорите на русском, а лично я по–английски знаю только слово «мани».

Ларри Кристиан приблизился к голубоглазому вплотную:

— Я не знаю, что ты хочешь сказать своей глупой шуткой, приятель, но ты говоришь по–английски так же просто, как и я.

Голубоглазый посмотрел на боксера взглядом ребенка, который впервые увидел поезд:

— Только не говори мне, что ты тоже американец, корешок!

— Вот именно, я тоже. А вам я бы посоветовал не строить из себя советских шпионов.

— Постойте, постойте… — заговорила женщина, до этого молчавшая. Все повернулись к ней и, наверное, подумали об одном и том же, а именно о том, что ее формам могла бы позавидовать Мерлин Монро. — Мне кажется, что шутить в этой обстановке никто не станет, и вы зря друг на друга напали. Давайте просто представимся и затем спокойно все обсудим.

— Неплохая мысль, — поддержал кто‑то.

— Тогда с меня и начнем. Меня зовут Дженнис Копленд. Что касается рода моих занятий, то тут все просто- никогда не отказываюсь доставить мужчине удовольствие, если он платит.

— Шикарно! — усмехнулся голубоглазый и зачем‑то пошарил в карманах.

Следующим заговорил шустрый старичок:

— Поленков! Юрий Михайлович! Сейчас на пенсии, а в прошлом руководитель совхоза, причем передового, — сказав это, старик принялся пожимать всем руки. На рукопожатие отвечали довольно вяло.

— К чему здесь можно придраться? — проворчал голубоглазый. — Слышь, дед? Нас с тобой тут советскими шпионами обозвали!

— Прекрати поясничать, парень, — угрожающе прорычал Ларри, — лучше представься нам.

— Это запросто, — вяло отозвался тот, но вдруг осекся, и взгляд его замер на красотке в мини–юбке. — Вот это номер! Верка! Ты, что ли?

Девушка смущенно улыбнулась.

— А я тебя сразу не узнал. Припеклась на солнышке, потемнела. На финик похожа стала, — голубоглазый положил ей на плечо руку. — Хоть одно знакомое лицо. Разрешите представить вам Верку Снегиреву, грозу иностранных туристов, сборщицу валюты и…

— Заткнись! — прошипела девушка и оттолкнула парня от себя. — Посмотрим, как ты представишься, Штопор!

Мельский широко улыбнулся и посмотрел на остальных. Все молча наблюдали разыгравшуюся сценку.

— Петр Мельский, — хлопнув себя по груди, представился Штопор. — По профессии — джентльмен удачи!

Дженнис Копленд усмехнулась:

— Джентльмен? А что же тогда русским прикидываешься?

В ответ на это, Мельский заржал, как конь, но тут же остановился, увидев что его укоризненно рассматривают.

— Ларри Кристиан. Боксер, — представился Ларри и скромно посмотрел вдаль.

— Э–э-э, так это вас вчера показывали по телевизору? — оживился толстяк. — Лихо вы уложили Большого Сэма! Ух! Вот это удар!

— Угу, — кивнул головой боксер, — но только мне все время кажется, что это было не вчера.

— Вчера, уверяю вас! Рад познакомиться поближе, — толстяк протянул руку. — Меня зовут Пол Хоуз. Я врач и, хоть убей, не понимаю, как из своей клиники я попал на этот катер. А там, между прочим, у меня тяжелый больной, и чем быстрее мы придумаем что‑нибудь, тем лучше… Для него!

Шесть пар глаз посмотрели на растерянную девочку, которая стояла в сторонке и, казалось, не слушала о чем идет речь. К ней обратился доктор:

— Как тебя зовут, девочка?

Та посмотрела на Хоуза своими большими круглыми глазами, и в них показались слезы.

— Где моя мама? Давайте ее поищем, она, наверное, где‑то здесь! Мы с ней никогда не расставались надолго!

— Конечно, мы ее поищем, а теперь скажи нам свое имя!

— Джулия, — тихо произнесла девочка и заплакала.

— Мы обязательно постараемся найти твою маму, — заверил доктор и отошел к мужчинам. — Предлагаю осмотреть баркас, если не найдем владельца, то… — Хоуз замолчал, задумавшись.

— Тогда попробуем добраться до берега, а там у первого встречного выясним где мы.

С сосредоточенным выражением лица Штопор обыскал свои карманы и достал кнопочный нож. Голубые глаза азартно блеснули.

— Я с удовольствием потолкую с хозяином этого корыта. и если он не заговорит… — ухмылка стала злой.

— Нет, нет, прекратите это! — замахал руками Поленков. — На территории чужой страны, знаете ли!

— Да какой там страны! Не верю я ни черта, что они американцы, — Штопор указал подбородком на Ларри и доктора. — Говорят по–русски лучше меня.

— Ну вот, все начинается заново, — сплюнул Хоуз. — Давайте оставим выяснение отношений до лучших времен. Итак, я и мистер Кристиан осмотрим каюты и трюм, а вы осмотрите машинное отделение. Насколько я разбираюсь в подобных катерах, туда ведет вот эта лестница, — доктор указал на дверь с разбитыми стеклами, за которой виднелись давно некрашенные ступеньки. Мельский подошел поближе и подозрительно заглянул в темноту, затем повернулся к старику и весело прокричал:

— Ну что, председатель, идем?

Поленков смутился и даже, казалось, обиделся. Он виновато посмотрел на двух иностранцев и произнес:

— Совершенно невоспитанный молодой человек, — с этими словами, старик приблизился к лестнице и шагнул на первую ступеньку. Немного ниже, его поджидал Мельский. Старик ощутил горячее дыхание и слабый запах табака.

— Слышь, дед? Что думаешь насчет этого маскарада? А? Я тут смекнул малость и прикинул, что нам лучше держаться вместе. Мы с тобой, похоже, одни нормальные среди шайки придурков. Ну еще Верка с нами… Все они заодно и зачем‑то прикидываются иностранцами. Тут какая‑то афера, помяни мое слово!

От зловещного шепота, Поленкову стало не по себе.

— Да, да. Конечно, все это подозрительно, но море… Откуда оно взялось?

Штопор ничего не ответил и принялся спускаться вниз. Старик нерешительно двинулся за ним, с каждым шагом ощущая все более сильный неприятный запах, исходящий из дыры.

Внизу было совершенно темно, и когда Мельский снова остановился, Поленков уткнулся ему в спину.

— Осторожно, дед! У тебя спичек нет? Сдается мне, здесь кого‑то пришили.

— П–почему вы так думаете?

— Потому что я сейчас начну блевать от этого запаха, и вообще, кончай называть меня на «вы». Я твой соратник по несчастью!

— Может это воняет рыба? — неуверенно предположил Юрий Михайлович, стараясь дышать реже.

— Ерунда! Рыба так не воняет, — Мельский сделал пару шагов в темноту и принялся ощупывать теплую шершавую стену в поисках выключателя.

Поленков так и остался стоять в темноте, прислушиваясь к ругательствам Штопора. Загремели какие‑то железки, и старик робко спросил в чем дело. Ответом послужил трехэтажный мат.

Привыкнуть к темноте Мельский не надеялся, оставалось искать источник света на ощупь. Запах стоял настолько удушливый, что Штопор старался не дышать вообще, насколько это было возможно. Когда же легкие требовали глубокого вдоха, он прижимал к носу рукав своей рубашки и дышал через нее. Уже можно было не сомневаться, что помещение пропитано запахом смерти… Нервы напряглись до предела.

Внезапно Мельский обо что‑то споткнулся, но, падая, успел выставить вперед себя руки. И они уперлись во что‑то твердое, прикрытое тряпкой. Он пошарил вокруг, пошевелил пальцами, и они коснулись чего‑то. Мельский оцепенел и с ужасом отдернул руку, мгновенно поняв что это было. В темноте он нащупал чьи‑то, неестественно толстые, опухшие губы… Преодолевая приступ тошноты, он бросился прочь от этого места, едва не разбив в темноте голову. Не сделав и пяти шагов, уперся в шершавую стену, наступил на какой‑то предмет, как ему показалось — на человеческую ногу.

— Эй, дед! — задыхаясь, прокричал он. — Отзовись, я не найду выхода!

— Я здесь, — жалобно отозвался Поленков. И через секунду Штопор чуть не сбил его с ног.

— В гробу я видал это машинное отделение! Там труп, или даже два! — прошептал он, оттолкнув старика, помчался наверх.

Когда он вывалился на палубу, с жадностью глотая воздух, женщины невольно ощутили страх. Штопор выглядел так, словно ему удалось вырваться из клетки со львом. Бледный и взъерошенный, он уселся на грязные доски. Вслед за ним выполз Поленков. Он растерянно хлопал глазами и представлял собой человека, который вдруг проснулся в самом центре Сахары. Юрий Михайлович со страхом смотрел на Мельского.

Штопор был рад, что на него сразу не накинулись с расспросами и он получил возможность придти в себя. Запах мертвеца настойчиво давал о себе знать, сохранившись в носу, словно запах нитрокраски.

Пять минут спустя из кают выбрались мистер Кристиан и мистер Хоуз.

— Ничего и никого, — объявил доктор, с интересом покосившись на Мельского. — А у вас?

Штопор поднял голову, прищурив один глаз, долго смотрел на Хоуза.

— А у нас, милейший, была возможность потоптаться в полной темноте по трупам. Большего я сказать не могу так как не счел нужным задерживаться там. Сходи‑ка сам, корешок!

— Постой‑ка, парень, — Ларри присел рядом с Мельским и положил руку на его плечо, — ты действительно видел там трупы?

Штопор горько усмехнулся:

— Я не видел, и слава Богу! Я только пощупал один из них вот этой самой рукой, — Мельский поднес свою пятерню к лицу боксера. — Там темно, как… да что там говорить!

— Не кипятись, — Ларри встал. — Пол, ты не захватил в каюте фонарик?

— Вот он, — доктор с готовностью протянул Кристиану фонарь.

Тот взял его и уверенно направился к машинному отделению. Мистер Хоуз немного потоптался на месте и пошел следом. Поленков сделал вид, что сосредоточенно осматривает горные вершины, а Штопор так и остался сидеть на досках.

Последние сомнения в словах Мельского развеялись сразу, как только Ларри спустился на несколько ступеней вниз. Ударивший в нос тяжелый запах невозможно было ни с чем спутать. Шаги боксера стали менее уверенными, теперь он ступал осторожно, словно все вокруг было усеяно стеклами.

Луч фонаря осветил большой двигатель и кучу хлама, разбросанного как попало. Переместив желтоватый овал немного вправо, Ларри увидел то, к чему мысленно готовился, правда выглядело это намного ужаснее, чем он себе представлял.

В углу, наваленные один на другой, лежали шесть трупов. Шестеро мужчин с искаженными болью и ужасом лицами, застыли в самых причудливых позах. И лиц этих уже коснулась разрушительная сила.

Зажав нос платком, Кристиан осмотрел остальное и заметил две аккумуляторные батареи, внешне не поврежденные и наверняка действующие.

— Пол, — позвал он замершего в дверях доктора. — Давно они мертвы? — луч фонаря вторично уперся в груду тел.

Хоуз подошел ближе и склонился над одним из трупов.

— Я думаю два–три дня… При такой жаре все внешние признаки соответствуют этому сроку.

Ларри не мог больше находиться в машинном отделении, но доктор продолжал осматривать мертвых, и ему оставалось одно — терпеть.

— Мистер Кристиан, а ведь они убиты! Взгляните‑ка! Причем, убиты довольно странным оружием.

Желания приближаться к трупам у Ларри не было, и он остался на месте.

— Конечно же они убиты, док. Не могли ведь шесть человек взять и умереть своей смертью!

— Повреждения на теле очень похожи на ожоги вызванные током высокого напряжения. Любопытно! Жаль, не взял очки, — бормотал Хоуз, увлекшись своим занятием.

— Послушай, док, — не выдержал Ларри, — нам от этого не легче. Пойдем отсюда, не могу уже этим дышать!

Уходя от трупов, доктор имел такой вид, словно у него отобрали пару сотен долларов.

На палубу боксер вышел с явным облегчением, посмотрел на Мельского понимающим взглядом.

— Ты был прав, приятель. Там их шесть человек. Все мертвы.

Дженнис Копленд сдвинула свои тонкие брови.

— Там, внизу шесть человек? Но какое отношение они могут иметь к нам?

— Возможно, самое прямое, — вмешалась в разговор Снегирева, — ведь мы не помним ничего… Может их убил кто‑то из нас, — Верка смотрела на всех поочередно, ожидая поддержки, но ни у кого ее слова энтузиазма не вызвали. Напротив — некоторые глядели неприязненно.

— А я, например, сомневаюсь, что все здесь потеряли свою память, — заговорил Штопор. — Кто‑то здесь играет в кошки–мышки!

— Вы подозреваете кого‑то конкретно? — поинтересовался доктор, пронзив Мельского испытывающим взглядом.

— Никого из вас я на мушке не держу, потому что никого не знаю.

— Мы о вас тоже ничего не знаем… Не будем препираться, а лучше обсудим, как нам быть дальше.

Примерно две минуты сохранялось молчание. Голосок Джулии вывел всех из оцепенения. Девочка подошла к Ларри и тронула его за рукав.

— Мистер, можно я посмотрю на тех людей там, внизу? Я быстро, дайте мне фонарик.

Несколько секунд Кристиан не знал, что ответить, затем изменившимся голосом спросил:

— Ты хочешь убедиться, что там нет твоей мамы?

Джулия кивнула.

— Нет, малышка… Твоей мамы там нет. Там совсем нет женщин, понимаешь? Тебе не нужно туда идти.

Девочка послушно отошла в сторону и замерла, опустив глаза. Все продолжали молчать, с жалостью посматривая в сторону белокурой малышки. Ларри вздохнул:

— Ничего не понимаю…

— У меня есть предложение! — заявил доктор, и пять пар глаз устремились на него. Безучастной ко всему осталась лишь Джулия. — Я предлагаю всем напрячь свою память и постараться вспомнить свои действия последних дней: встречи, поездки… После этого каждый расскажет другим, что он вспомнил, и мы попробуем как‑то связать все услышанное. Кто знает, может зацепим ниточку… Шанс невелик, но стоит попытаться!

— А это не может быть массовым гипнозом? — спросил Поленков.

— Может быть и это… — задумчиво проговорил доктор, — но пока давайте вспоминать. Уверен, никто из нас еще не пытался сосредоточиться.

Ларри не стал ломать голову: все то, что помнил, он уже вспомнил, лежа на палубе. Снова перед глазами появлялось лицо Аниты: ее улыбка, обнаженное тело, а затем лицо, искаженное страхом, широко раскрытые глаза, лишавшие ее привлекательности. На этом все заканчивалось, и Ларри ничего не мог вспомнить.

Мельский помнил только засаду в баре и Лизу в ночной рубашке. Дальше, все как–будто опускалось в туман. Впрочем, Штопор особенно не расстраивался, приписывая потерю памяти выпитому. Подобное уже случалось не раз.

Доктор потер свой покатый лоб и встряхнул головой, словно приводя в порядок мысли:

— Чертовщина какая‑то, — выдохнул он. — Помню все до определенного момента, а затем, как–будто стена вырастает. Может кто‑то из вас вспомнил нечто заслуживающее внимания.

— Лично мое мнение таково, — произнес Мельский, — все мы, жертвы какой‑то авантюры, и за ней кто‑то стоит. Я не имею ввиду кого‑то конкретно, но предупреждаю — меня голыми руками не возьмешь, — Штопор во второй раз продемонстрировал свой нож. — Этой пикой, я умею пользоваться получше, чем некоторые пистолетом.

— Что касается меня, — заговорил Ларри, — то и я так просто не дамся. Кроме того, я готов защищать этих милых женщин.

— Получается, что виновники ваших бед — или я, или доктор? — всполошился старик.

— И я подумал о том же, — вымученно улыбнулся Хоуз и приблизился к девочке:

— Джулия, может, ты что‑то вспомнишь?

Девочка посмотрела на свою правую ногу и задумчиво произнесла:

— Я только помню, что было очень больно, когда в ноге появилась дырочка… Очень, очень больно!

Доктор присел на корточки и внимательно посмотрел в глаза Джулии.

— Какая дырочка? Ты можешь показать?

Джулия сбросила с ноги туфельку и показала черное отверстие между пальцами. Шесть человек смотрели на рану, как на змею… их лица окаменели, превратившись в маски. У Снегиревой вырвался громкий возглас, и она обхватила голову руками, стараясь остановить нахлынувшие жуткие воспоминания. Она вспомнила червя, и ее охватила дрожь. Она принялась расшнуровывать спортивные тапочки, не понимая, как на ней вообще оказалась вся эта одежда, если спать она ложилась совершенно раздетая. Сдернув носок и отбросив его в сторону, Вера увидела такое же отверстие как у Джулии.

Отверстие между пальцами оказалось у каждого. Края чернели корочкой и напоминали сгустки засохшей крови.

— Нет! Это слишком! — вскочил Ларри и поспешно обулся. — Давайте заводить катер — и к берегу! Здесь мы ничего не выясним… Кто соображает в дизелях?

— Ну я… — нехотя признался Мельский, — но только в машинное отделение меня не загонят никакие деньги, и уж тем более ты, корешок. Я лучше доберусь до берега вплавь!

Доктор неприязненно взглянул на Штопора.

— Ты, наверное, забыл, что здесь не Россия. В этом водоеме могут быть и акулы!

Мельский резко повернул голову к Хоузу и глаза его вспыхнули:

— Напротив, корешок, я продолжаю думать, что мы находимся на территории Советского Союза… А у нас морей сколько хочешь. Так‑то вот…

— В конце концов, ты же не бросишь здесь женщин? — спросил Ларри. — Из нас только ты разбираешься в моторах.

— Женщин? — Штопор почесал за ухом и крепко задумался, поочередно осмотрев трех представительниц слабого пола… На груди Дженнис, его взгляд задержался особенно долго. — Ладно, но только вы найдете мне противогаз!

— Прекрати изображать идиота! — Ларри сжал кулаки и двинулся на Мельского, в руках которого, словно из воздуха, появился нож.

— Прекратите! — доктор Хоуз встал между ними. — Послушай, Мельский, на тебя в самом деле вся надежда. Я сделаю тебе ватно–марлевую повязку. Кто‑нибудь из нас тебе посветит.

С четверть минуты Штопор делал вид, что борется с соблазном, затем махнул рукой и согласился:

— Тащи свою повязку, посмотрим, что можно сделать, — Мельский подмигнул Дженнис, та ответила улыбкой.

Аккумуляторы были еще довольно сильными, и двигатель легко завелся. С горем пополам удалось разобраться с управлением посудины и вскоре, вспенив воду, она отделилась от скалы… Решено было пройти вдоль берега, причалить где‑нибудь в более удобном месте.

При заходе в бухту попадались едва видимые верхушки подводных скал, но их удалось благополучно миновать. Скоро катер сел на мель, и его сильно тряхнуло. На ногах удержался только Поленков, который стоял прислонившись к кабине. Мельский при этом грубо выругался, совершенно не стесняясь присутствия ребенка, и первый прыгнул за борт.

Катер подошел к берегу довольно близко, вода была Штопору лишь до пояса. Набрав в ладони и выплеснув ее себе в лицо, Мельский не спеша вышел на прогретый солнцем песок. С блаженством, которое читалось на лице даже издалека, сел и вытянув ноги, принялся наблюдать, как остальные покидают наполненный мертвецами катер. Не прошло и пяти минут, как на судне не осталось ни одной живой души.

— В какую сторону пойдем? — равнодушно спросил Штопор, рисуя на песке силуэт обнаженной женщины.

Уперев руки в бока и широко расставив ноги, доктор Хоуз долго и сосредоточенно осматривал поросшие лесом холмы.

— Мне кажется, что вон там, на втором отсюда холме, виднеется что‑то похожее на антенну. Возможно там дом лесника, или что‑то в этом роде… Видит кто‑нибудь?

Все смотрели в указанном направлении, но увидел лишь Поленков.

— Да, да, что‑то торчит из‑за деревьев, похожее на шест. Да вон же… Неужели никто не видит?

— Ну и зрение у тебя, пенсионер, — проворчал Штопор, так ничего и не разглядевший в зелено–голубой массе леса. — Не проще ли пойти по берегу? Половина в ту сторону, половина в эту… Например, я и блондинка пойдем туда, а остальные — сюда… Если здесь есть акулы, то в лесу, наверное, есть львы. Вы как хотите, а я с ножичком туда не пойду, — Штопор пошарил в нагрудном кармане, который оставался сухим и нашел измятую сигарету.

— Прекращайте ерепениться, молодой человек, — вспыхнул Юрий Михайлович. — Может быть, в ближайших десяти километрах никого нет, и этот шест указывает на жилье. Думаю, каждый из нас хочет элементарного — попить воды и поесть…

— Старик прав, — задумчиво проговорил доктор, — мы пойдем в сторону антенны.

— А почему ты принимаешь решения? — голубые глаза Мельского сузились. — Никто не знает, кто ты такой. Может, ты заведешь нас туда, откуда нам не выйти!

— Вспомни о дырке на ноге, Мельский, — строго проговорил Хоуз. — У меня есть такая же, и я ничем от вас не отличаюсь, поэтому оскорбления выслушивать не намерен.

— Кстати, приятель, — вмешался Ларри, — ты ведь можешь оставаться здесь, или пойти куда тебе будет угодно.

— Я так и сделаю, не суетись, — процедил сквозь зубы Штопор и глубоко затянулся. В этот момент, взгляд его упал на ближайший холм, где он увидел яркий солнечный блик, отраженный от чего‑то стеклянного: — Не поворачивайтесь никто! За нами наблюдают в бинокль! Это точно!

— Ну и отлично! Значит нас заметили! — воскликнула Снегирева и повернулась в ту сторону, где блестели линзы бинокля. В ту же секунду, блик исчез.

— Драная кошка, — выругался Мельский.

— Что? Что ты сказал?

— Я сказал не поворачиваться! Не нравится мне это место. Гнилье, я нутром чую.

На этот раз в пререкания никто не вступал, только Поленков робко предположил, что все это Мельскому показалось. Правда, стоило последнему на него взглянуть и он тут же изменил свое мнение.

— Что будем делать, — спросила Дженнис, набрав в руку песка и пропуская его меж пальцами.

— Может действительно пойдем по берегу? — предложила Вера.

— Ладно… Идем… — Ларри первый двинулся вдоль воды, увязая в песке, взяв направление на перевернутый вверх дном катер. Горстка людей нестройно поплелась за ним.

— Покурить хочешь? — спросил Штопор у доктора, протягивая ему окурок.

— Да, спасибо, — Хоуз с наслаждением затянулся.

Скоро подошли к перевернутому судну, и Кристиан остановился, как вкопанный. Его взгляд был устремлен на еле заметную надпись на ржавом боку катера.

— «Великолепный»! Черт возьми, это же «Великолепный»! Теперь понятно, где мы находимся.

— Что‑нибудь не так? — тревожно спросил доктор.

— Да все не так! Не так, как хотелось бы. Вы разве не читали в газетах о крушении этого судна? Мы на острове! Причем на печально известном острове… Эта посудина везла на киностудию девять, или десять самых огромных на побережье псов. Это было года полгода назад…

— Да, да, да… Что‑то припоминаю, — на лбу Хоуза выступила сеть морщин. — Ты хочешь сказать, что это тот самый катер?

— Да… и тот самый остров. Псы наверняка еще здесь. Боюсь нам прядется вернуться, пока эти твари нас не заметили.

Повторять дважды не пришлось: девушке побледнели и первыми повернули назад, с опаской посматривая на подступающий к океану лес.

— Мистер, э–э-… Кристиан, — задыхаясь от быстрой ходьбы лепетал Поленков. — Этот остров обитаем? Нам действительно угрожает опасность?

— Насколько я знаю здесь никого нет, только собаки.

— Но мы видели антенну.

— Теперь понятно и это… Давным–давно, на этом острове соорудил себе виллу один придурковатый бизнесмен. Он любил уединение и умер в уединении года два назад. Его племянница и ближайшая наследница, приехав однажды на каникулы, нашла изъеденный крысами труп дядюшки и даже не сочла нужным его похоронить. Завещание крысы не тронули, и она преспокойненько уехала. Виллу так никто что не купил. Она прекрасно сохранилась, и я думаю, и антенна находится как раз там.

— Понятно… но что нам теперь делать?

— Побережье не так уж и далеко, сразу за горизонтом. Мы снова заведем катер и поплывем. Думаю, к рассвету или даже раньше, мы будем в Оверселе.

Старик облегченно вздохнул и взглянул на заходящее за горизонт солнце, которое уже не было таким белым и палящим.

— Смотрите! Смотрите! — закричала Дженнис и указала на катер. — Там кто‑то ходит! Вы видите?

Семь человек замерли, словно их остановила неведомая сила. Человека в блестящем комбинезоне увидели все: он поспешно спустился в машинное отделение, прогретую насквозь коробку, где разлагались шестеро несчастных.

— Не может быть, — прошептал Ларри, — мы же осмотрели все.

— Кто бы он ни был, уж им‑то я займусь, — скрипнув зубами, заявил Мельский и бегом бросился к катеру.

Кристиан, не раздумывая побежал следом.

Штопор первым прыгнул в воду и быстро достиг кормы судна. Оно было не слишком высоким, да к тому же глубокая посадка позволила Мельскому без труда взобраться на палубу. Он подал руку Ларри, и вот они уже остановились у входа в машинное отделение, тяжело дыша и не решаясь спуститься по темной лестнице.

— Вот что приятель, — заговорил боксер, — темнота на руку этому ублюдку, предлагаю вначале вооружиться. В каюте есть оружие, я видел.

Стараясь не создавать шума, мужчины быстро спустились в каюту для экипажа. В пирамиде у стены стояли две винтовки, а в ящиках стола Мельский обнаружил два пистолета полицейского образца. Оружие придало уверенности. Перепрыгивая через три ступеньки, Штопор и Ларри помчались наверх. Они опоздали на какие‑то секунды: некто в блестящем комбинезоне, прыгнул в воду. Не задумываясь, Мельский передернул затвор автоматической винтовки и дважды выстрелил. Пули прошли мимо.

— Он ненормальный! Там же мелко! — воскликнул Ларри и в два прыжка достиг борта. Смутные очертания человека под водой удалялись от катера к горизонту.

— Ах, подлец, — процедил Штопор и выстрелил по силуэту. Пуля подняла фонтанчик брызг. Ларри ударил по стволу, и следующая пуля ушла вверх.

— Ему некуда деться… Рано или поздно, он вынужден будет выбраться на берег.

Штопор согласился, и они принялись ждать, когда на поверхности океана появится голова незнакомца. Время шло, но ничего не появлялось.

— Похоже он чемпион по подводному плаванию, — высказался Ларри.

— Не может же этот фокусник обходиться без воздуха!

— Тут что‑то не так… Скорее всего нас обманули. Нет смысла ждать — мы стоим уже пять минут, — Кристиан поставил свой «винчестер» на предохранитель.

— Нужно посмотреть, что он делал в машинном отделении…

— У нас нет фонарика, — с явным облегчением объявил Мельский, которому очень не хотелось спускаться в зловонную дыру.

— Я видел у тебя зажигалку. Соорудим что‑нибудь наподобие факела, — Ларри быстро спустился в каюту и принес оттуда стопку газет. Сложил несколько в трубочку и сделал знак Штопору спускаться за ним в машинное отделение. Отпираться было бесполезно, Мельский спустился за ним.

Газеты легко загорелись, осветив неровным светом душное помещение. В носу и горле сильно першило от чего‑то едкого, и Штопор несколько раз кашлянул. Причину Мельский понял раньше, чем Ларри осветил разбитые аккумуляторы. Кислота с шипением расползалась по полу.

Весть о том, что катер непригоден к плаванию, была воспринята, как приговор. Солнце неумолимо клонилось к горизонту, и надо было как можно скорее, найти убежище.

— До наступления темноты мы должны найти заброшенную виллу. Это первый вариант, но есть второй — вернуться на катер и ночевать там, — сказал боксер.

— Ни за что! — воскликнула Снегирева. — Ночевать рядом с покойниками я не буду!

— Мне бы тоже не хотелось, — тихо поддержал ее Штопор.

— В катере есть каюта изолированная от машинного отделения.

— Нет! — замотала головой Верка.

— Вижу вас не убедить, — с досадой согласился Кристиан и поднял с песка винчестер. — Тогда в путь! Нам нужно поторопиться — солнце зайдет быстро. Придерживаться будем той антенны.

Без лишних расспросов, процессия двинулась к лесу, приближаясь к темным зарослям со смешанным чувством тревоги и страха. Штопор и Ларри шли первыми, держа винтовки наготове. Лес встретил прохладным пугающим полумраком.

— Знаешь, приятель, — после долгого молчания заговорил Кристиан, — я думаю, мы найдем общий язык… Ты не против, если я буду звать тебя просто Пит? Штопор улыбнулся:

— Годится, — коротко ответил он и, вдруг спросил. — Скажи честно, ты действительно американец?

Боксер глубоко вздохнул:

— Да, действительно…

Двое впереди идущих часто останавливались и останавливали других, чтобы прислушаться. Доктор Хоуз считал эту процедуру бессмысленной, так как собаки умеют подходить бесшумно, но возражать не пытался. Он чувствовал себя настолько уставшим, что не хотел лишний раз шевельнуть языком.

Вера и Дженнис едва волочили ноги, а им еще приходилось поддерживать маленькую Джулию. Начинался подъем и идти становилось все труднее.

Как только село солнце, в лесу стало совершенно темно, хотя сквозь кроны деревьев еще просматривалось светлое небо. На подъем ушло около часа, затем начался спуск. Это был только первый холм, а антенна находилась на следующем. Каждый успокаивал себя мыслью, что собаки не выжили на острове и опасения напрасны…

Следующий подъем начался через полчаса, и к этому времени стало совсем темно. Лес представлял собой сплошную черную пустоту, и если бы не фонарик, продолжение пути стало бы бессмысленным.

Взбудораженный дневными событиями мозг рисовал страшные картины: оскаленные пасти гигантских собак, горящие глаза в темноте и прочие ужасы, от которых невольно появлялись галлюцинации. И некоторым действительно виделись глаза.

Еще через час пути появилось подозрение, что вилла осталась где‑то в стороне. Была сделана остановка, но никто ничего дельного не предложил. И вдруг где‑то впереди, не слишком далеко, прозвучал леденящий душу вой. Такой же звук донесся слева, правда, немного дальше. Мороз прошел по коже у всех без исключения. Долго еще никто не мог сдвинуться с места и даже заговорить: страх сковал всех. Некоторым впервые пришлось испытать ощущение, когда шевелятся волосы на голове.

— Подъем слишком крут, — прошептал Ларри, — скорее всего, мы сместились вправо.

Штопор кивнул, и они пошли дальше, взяв немного левее. Не успели они сделать и пяти шагов, как совсем рядом шевельнулись кусты. Кровь отхлынула от лица, и ноги, казалось, потеряли всякую чувствительность. Непослушный палец никак не мог нащупать предохранитель.

Нервы Дженнис не выдержали, и она пронзительно закричала. Крик этот, прозвучавший в ночной тишине был настолько неожидан, что Джулия и Верка тоже закричали.

Поленкову показалось, что его сердце вот–вот пробьет ребра. Только Ларри сдержал свои эмоции, хотя голова вдруг стала какой‑то пустой, а в животе похолодело. Он хладнокровно направил луч фонарика в сторону источника шума, готовый в любую секунду нажать спусковой крючок старенького «винчестера». Боксер растерялся, не увидев ничего. Мелькнула мысль, что животное постарается обойти сзади, и ноги сами повернули тело на сто восемьдесят градусов. Луч фонаря метнулся по черным стволам деревьев, огромным и безмолвным, как колонны античного города, внезапно выхватил из темноты какого‑то зверька, тот замер на секунду, ослепленный, затем бросился в кусты.

Вздохи облегчения прозвучали среди черного леса.

— Дикий кролик, сплюнул Ларри и направил свет вперед. — Нужно торопиться. Собак может привлечь шум.

Ноги отказывались идти. За Кристианом пошли только Мельский и Вера. Пришлось возвращаться.

Хуже всего чувствовал себя замыкающий, им был доктор Хоуз. Ощущение, что незащищенная спина прекрасный объект для нападения, не покидало его ни на секунду. Он невольно ускорял шаг, спотыкаясь о корни деревьев, ему хотелось бежать, но чувство собственного достоинства не позволяло ему оставить девушек позади себя. Каждые десять секунд он оглядывался, хотя и понимал, что ничего не увидит, и руки его напрягались, готовые к защите.

Внезапно, что‑то в лесу изменилось… Не то, чтобы вдруг стало светло, но ближайшие стволы деревьев можно было различить, даже выключив фонарь. Выглянувшая из‑за туч луна, осветила остров мертвенно–бледным светом. Сквозь кроны деревьев он почти не проникал.

Ларри был почти уверен, что заброшенную виллу в эту ночь не найти, и все чаще направлял луч фонаря на ближайшие деревья, отыскивая удобные для ночлега.

Доктор, по спине которого струился холодный пот, сбился немного в сторону. Темнота давила в спину мощным прессом. Будь у него на затылке хотя бы один глаз, он не задумываясь, пошел бы спиной вперед.

Ларри и Штопор остановились. Идти дальше становилось бессмысленным. Они уже собирались объявить это остальным, когда слева снова послышался шорох. Сразу два ствола повернулись в ту сторону, а вместе с ними луч фонарика, который осветил лицо Хоуза.

— Сбился с пути, док? — прохрипел Ларри.

— Иди сюда… Боюсь нам придется заночевать здесь.

— Как здесь? — прошептала Дженнис настолько тихо, что услышал ее только находящийся рядом Поленков.

Доктор как–будто и не собирался присоединяться к компании — он что‑то сосредоточенно ощупывал у себя под ногами.

— Эй, Ларри, посвети‑ка мне. Земля здесь тверже — похоже на старую тропинку.

Именно в этот момент Кристиан признал себя полным идиотом… Тропинка!

О ней стоило подумать, прежде, чем заходить в лес, ведь бухта, куда загнали катер, очень удобна, и от нее к вилле обязательно должна была вести дорожка. Ларри не стал громогласно объявлять о своем промахе, а догадались ли его друзья сами или нет, он не спросил.

То, что осветил фонарь возле Хоуза, действительно напоминало тропинку, давно заброшенную, но все же вытоптанную человеком.

— У нас в башке одна солома, — несколько торжественно заявил Штопор, шевеля стволом прошлогодние листья, — о тропинке нужно было подумать еще там, у моря.

Ларри что‑то проворчал и целеустремленно пошел вперед, освещая едва видимую дорожку. То, что не придется ночевать на деревьях, успокоило мало. Сколько еще идти до виллы, и что еще может случиться в пути — неизвестно… Однако, какой‑то энтузиазм все же появился, идти стали быстрей.

Очень скоро, собаки вновь заявили о своем присутствии на острове. Жуткий вой, сразу в несколько голосов, раздался намного ближе, нежели в прошлый раз.

Как по команде все остановились. Постояв с минуту, так же, не сговариваясь, двинулись дальше, сообразив, наверное, что стоянием себя не обезопасишь.

Огромная, залитая лунным светом, лужайка и двухэтажное строение в дальнем ее конце, открылись взорам так внезапно, будто кто‑то поднял огромный занавес. Пересекать открытое пространство ох как не хотелось, но никто не высказывал своего недовольства. В замершем на краю леса доме находилось спасение, и каждый понимал это. Оставшаяся позади чернота леса буквально выталкивала на лужайку.

— Пит… на открытом месте ты пойдешь сзади, я впереди, если что — стреляй… Патронов должно хватить.

Кристиан направился к вилле быстрым широким шагом. Никто не отстал — напротив, боксеру едва не наступали на пятки.

Черные оконные проемы на фоне светлого здания казались пустыми глазницами в черепе. Какие неожиданности таит в себе это безмолвное строение? Вопрос этот не вылетал из головы.

К удивлению своему Ларри заметил, что на лужайке отмечено поле для игры в гольф… Бизнесмен, у которого не все в порядке с головой, времени зря не терял. Непонятно только, какую роль в его желанном уединении играло поле для гольфа?

Три длинные потрескавшиеся ступени подступали к входной двери вплотную, если не считать узкой площадки, выложенной плиткой.

Дверь оказалась запертой и Ларри озадаченно посветил в замочную скважину. Семь человек сбились в кучку на площадке, словно ближайшая ступенька являлась границей чего‑то запретного и страшного.

Подергав для верности дверь еще раз, Ларри посмотрел на Мельского с немым вопросом. Тот ответил легкой ухмылочкой и с видом знатока приблизился к двери. Боксер посторонился, держа наготове фонарь. Блестнуло лезвие ножа, и Штопор принялся усердно работать над замком. В течение пяти минут было слышно только сопение Мельского и неприятный скрежет металла о металл.

Слабый возглас отвлек Штопора. Верка вцепилась в доктора одной рукой, а другой показывала на черную стену леса за лужайкой. Три пары светящихся точек маячили вдали, то приближаясь, то отдаляясь друг от друга. В том месте, где девушка держалась за его руку, Хоуз чувствовал мелкую дрожь, но не старался понять, кого же из них трясет. От реальной близости убежища, страх не уменьшился, от него сейчас толку было не больше чем от карточного домика.

Штопор поспешно вернулся к оставленному занятию, стиснув при этом зубы.

— Такой замок ножом не открыть, — ворчал он, но все же продолжал просовывать лезвие между дверью и косяком. — Я почти открыл его, но нужно ударить по двери…

— Ударим, если нужно, — отозвался Ларри.

Для того, чтобы эффектно ударить ногой, нужно было хотя бы немного места, для хорошей опоры, но никто и не думал расступиться.

Словно загипнотизированные, люди смотрели на трех огромных псов, которые подобно черным призракам, приближались к зданию. Они бежали трусцой, на одинаковом расстоянии друг от друга, и в этом было что‑то зловещее.

— Вот это зверюги! — восхитился Мельский, посмотрев на лужайку через плечо: — Пальни‑ка по ним, док!

Хоуз неуверенно поднял, взятую у Штопора винтовку, и так же неуверенно выстрелил. Собаки продолжали приближаться к дому, создавалось впечатление, что доктор и не хотел в них попасть.

Довольно грубо Мельский заставил всех отступить на ступеньки и одним ударом ноги открыл дверь.

Через четверть минуты, псам оставалось лишь щелкать зубами на опустевшей площадке.

Фонарик осветил пыльное заброшенное помещение с висевшими вокруг клочьями паутины. Это была прихожая. Здесь было пусто и уныло, как на кладбище. Затхлый запах вместе с поднятой пылью проникал в нос. Тяжелая дверь вела очевидно в гостиную, куда и метнулся луч света, осветив сохранившуюся мебель и массу всяческих мелких предметов, в основном почерневших подсвечников.

Многочисленные картины на стенах нагоняли тоску. Тусклые бледные лица, в массивных рамках, выглядывали из‑под навесов паутины. Все испытали облегчение, когда луч света оставил в покое стены и переместился к центру комнаты.

— Здесь так же мрачно, как и в лесу, — тихо сказала Снегирева, и ее дрожащий голос подтвердил сказанное.

— Нужно найти комнату, в которой мы проведем ночь, — проскрипел кто‑то в темноте.

Ларри посветил на обширную лестницу с литыми перилами, полукругом идущую на второй этаж.

— В этой хатке, наверное, комнат двадцать, — хмыкнул Штопор, — зачем нам спать в одной? — он попытался найти в темноте Дженнис, но рука не нащупала ничего.

— После всего, что произошло, вы собираетесь спать, молодой человек? — загробным голосом спросил Поленков.

— Конечно собираюсь. Может, завтра нас ждут еще большие неприятности, и потребуется свежая голова на плечах.

— Не пугайте женщин, молодой человек!

— А где они, кстати? — недовольным голосом спросил Штопор, еще раз ощупав воздух вокруг себя.

Вся процессия гуськом направилась на второй этаж.

— Может, зажжем свечи? — предложил Ларри и осветил бронзовый подсвечник на стене с половинкой заплывшей свечи. — Где твоя зажигалка, Пит?

Мельский зажег свечу и в ту же секунду ощутил легкое прикосновение руки, которая могла быть только женской. У Штопора захватило дух и он подумал о Дженнис. Он ощутил теплоту дыхания возле уха и… голос Верки зазвучал для него, словно похоронный марш.

— Слушай, Штопор! Ты все знаешь. Я не верю в то, что ты не в курсе, кто эти люди и как мы оказались на катере с трупами… Слышишь, Штопор? Скажи мне, прошу тебя! Если это так важно для тебя, я буду молчать и никому ничего не скажу. Ну, Штопор!

Рука девушки легла Мельскому на плечо, и даже через рубашку он почувствовал, насколько она холодна.

— Не до тебя сейчас, Верка… ей Богу…, — отмахнулся Штопор и, не задерживаясь, направился к следующему подсвечнику. Рука Снегиревой упала с плеча, а прищуренные глаза посмотрели вслед не слишком доброжелательно.

Поравнявшись с Дженнис, Штопор наклонился к ней и еле слышно проговорил:

— Улыбнись мне еще раз, куколка!

Мисс Копленд посмотрела на Мельского усталыми глазами и ничего не ответила, однако последнего это не встревожило:

— Ты уже присмотрела комнатку, а?

— Все мужики — кретины, — заключила Дженнис, отстраняясь от горячего дыхания Штопора.

— Сказал бы я о бабах, но той малышке еще рано это знать, — раздраженно ответил Мельский разжигая третью свечу. Помещение, похожее на бильярдную, осветилось неровным светом и находиться в унылом заброшенном здании, стало вполне терпимо.

Ларри поочередно открыл три двери и всякий раз, бегло осмотрев комнаты, направлялся к следующей. В дверях четвертой комнаты он задержался:

— Это то, что нужно. Пит, иди сюда со своей зажигалкой.

Мельский вошел в просторное помещение, которое являлось спальней хозяина и было настолько вместительным, что если бы не кровать, его можно было принять за банкетный зал.

— А старик здесь клево существовал, — причмокнул языком Штопор и принялся разжигать свечи, которых здесь было не меньше, чем в церкви. Его терпения хватило на шесть или семь.

— Неплохо, — удовлетворенно заметил доктор. — На этой кровати лягут женщины. Мы же соорудим себе что‑нибудь на полу.

— Девушки, — поправил Штопор, пытаясь отыскать признательность в глазах Дженнис, или, хотя бы Снегиревой, но ни та, ни другая на него не взглянули. Посмотрев на широченную кровать. Штопор подумал, что на ней могли бы поместиться все…

Глава 4. «Ночь страха»

Ларри был буквально заряжен энергией, словно только что вернулся из кругосветного круиза, в котором женщины и неограниченное время для отдыха прибавили ему сил. Он обыскал ближайшие комнаты и притащил из них несколько перин, они хоть и попахивали сыростью, но были достаточно мягкими. Все это было сброшено в угол и расстелено с таким расчетом, чтобы четверо мужчин могли на них поместиться.

Джулия давно спала. Верка вышагивала по спальне с задумчивым выражением на лице. Дженнис замерла у окна, пытаясь что‑то разглядеть в лесу, который с этой стороны подступал к стенам вплотную. Рядом с окном находилась застекленная дверь, ведущая на балкон, зачем‑то приделанный со стороны леса. Видимо, проектировщик был под стать тому ненормальному, который жил здесь наедине с десятком спален и полем для гольфа.

На ночном столике стояла небольшая, инкрустированная серебром, коробочка. Пыль сделала ее похожей на все остальные предметы, но внутри она хорошо сохранилась. В ней оказались сигареты… Несмотря на потерю своих «вкусовых» качеств, они были пригодны для того, чтобы найти им применение.

— Курево мы нашли и теперь неплохо было бы отыскать что‑нибудь для своих желудков, — заметил Мельский, подозрительно рассматривая сигареты. Ни одной русской буквы он на них не нашел.

После намека на еду все устремили свои взоры на того, кто о ней напомнил.

— М–м-мда, — проскрипел Поленков.

— Здесь должны остаться консервы, — проговорил доктор, — если мы найдем подвал- появится возможность не умереть с голоду.

Ларри почесал подбородок и посмотрел на Хоуза: хотя тот и сказал «мы», он явно не имел ввиду себя, так как подвал должен находиться внизу. Следовательно идти придется ему… Ларри.

— Да, нужно найти подвал, — сказал он и встал с кресла, на которое только что присел.

— Кто пойдет со мной?

— Я пойду, — к удивлению всех вызвалась Дженнис Копленд. До этого она не сводила глаз с боксера.

— Когда я спросил, кто пойдет со мной, я имел ввиду мужчин, — холодно бросил Кристиан, но встретившись взглядом с красоткой, несколько потеплел.

— Какая разница, кто будет нести продукты?

— В общем‑то, никакой, — пожал плечами Ларри и взял винчестер.

— Я тоже пойду, — встал Мельский.

— Двоих будет достаточно, — осадила его Дженнис.

— Ну что ж… Надеюсь вы не встретите там дух умершего хозяина виллы. Ларри, я слышал труп старика так и оставили в том месте, где он умер? — Штопор ухмыльнулся мисс Копленд, и та заметно побледнела.

— Не знаю точно, но я слышал, что племянница покойного не стала утруждать себя похоронами.

— Вы это серьезно? — встрепенулась Вера. — Значит где‑то здесь лежит скелет этого несчастного?

— Почему же несчастного? Старику посчастливилось умереть раньше, чем на острове завелись псы.

Под окном взвыла собака, словно услышала о себе. От этого звука даже за стенами становилось не по себе. В спальне возникла тишина. Нарушил ее Ларри:

— Так что же, Дженнис, ты передумала?

— Н–нет, — выдавила из себя девушка.

— Постойте! — воскликнула Снегирева. — Вы мне так и не сказали, есть здесь скелет или нет.

— Не знаю. Может, потом кто‑то приезжал сюда и зарыл труп… Если нет, то он где‑то здесь. Я, помнится, предлагал остаться на катере, мисс…

Верка замолчала и, прекратив вышагивать по комнате, присела на краешек кровати. Встревоженными глазами посмотрела вслед Ларри и Дженнис, за которыми бесшумно закрылась дверь.

Как только миновали освещенную бильярдную и вышли на темную лестницу, решительность мисс Копленд как рукой сняло. Девушка прижалась к боксеру, совершенно лишая его возможности двигаться.

— Ну… в чем дело? — поинтересовался Кристиан, стараясь не особо рьяно вырываться из объятий Дженнис.

Близость женского тела (да еще какого!) заставило его на время забыть о возможной опасности и обо всем остальном. Женщина- вот что могло нокаутировать Кристиана без боя. Он пытался отыскать губы Дженнис, но лишь зарывался в щекочущую шевелюру ее пышных волос, пока она сама не догадалась о его намерениях. Мисс Копленд оторвалась от плеча боксера и запрокинула голову, слегка приоткрыв свои полные губы. Вопреки ее ожиданиям, поцелуя не последовало, хотя частое дыхание Ларри достигало разгоряченного лица. Дженнис даже не подозревала, что именно в эту секунду у Кристиана мелькнула мысль о том, что расфуфыренная пышногрудая особа в его объятиях — лишь жалкая пародия на Аниту, о которой он тоже забыл. Мягко, но настойчиво, боксер отстранил от себя девушку.

— Пойдем, — предложил он и попытался продолжить путь, но прохладные руки мисс Копленд вновь обвили его шею.

— Я не верю, Ларри, что тебе так уж хочется идти, — прошептала она. — Я же вижу — ты сдерживаешь себя зачем‑то, Ларри! У меня такое чувство, что здесь только на тебя можно положиться. Ты… Ты не бросишь меня, если всем нам будет угрожать опасность? Ларри… — Дженнис прижала боксера к перилам, причем сделала это без труда. Он становился податливым, словно желе.

— Почему я должен кого‑то бросить? Все будет нормально, — невнятно бормотал Ларри, отвечая на поцелуй красотки. Ее упругое тело настолько сильно прилипло к нему, что перила больно давили на позвоночник. Он лихорадочно вспоминал, в какой комнате имеется кровать.

— Помоги мне выбраться из этой истории живой, Ларри! Я не останусь в долгу. Я боюсь! Я всего боюсь!

Ларри сохранял молчание. Так они стояли на лестнице довольно долго. Шелест платья Дженнис и звук учащенного дыхания разносились по темной гостиной.

Дверь в подвал находилась в прихожей и была не заперта.

Просторное подземелье встретило холодом и запахом плесени. Первое, что удалось заметить- это пухлый приземистый бочонок на сыром земляном полу. Крышка валялась рядом. Найти в нем что‑либо съедобное было бы нелепо и все же Ларри посветил в него. Некогда, этот бочонок был наполнен отличной сельдью, но сейчас вся рыба пожелтела, и рассол покрылся бурой, похожей на ржавчину, пеной. Запах заставил отойти от бочонка подальше.

На полупустых полках нашлись консервы и даже вино. Это было то, что нужно. Ларри тут же откупорил бутылку и прилип к горлышку. Отпив половину, он отдал вино Дженнис и принялся осматривать консервы. Некоторые банки вздулись, но таких было немного.

Запах испорченной сельди отбивал всякую охоту к потреблению пищи, и Кристиан был почти уверен, что не станет есть.

Задерживаться в подвале не было никакой надобности и, взяв несколько банок и столько же бутылок, Ларри с девушкой вышли в прихожую. Когда уже подходили к двери гостиной, мисс Копленд вдруг замерла. Ее окаменевшее лицо, освещенное лунным светом из большого окна, можно было сравнить с лицом покойника.

— Ты слышал? — прошептала она, едва шевельнув губами.

— Что?

— Тихо! Опять…

Ларри прислушался. Где‑то, справа от него, что‑то скрипнуло, и послышался тихий глубокий вздох, похожий на стон. Он не мог ошибиться — кто‑то совсем рядом, тяжело и мучительно вздохнул.

Кристиан посветил фонарем и увидел еще одну дверь, которая вела, очевидно в комнату для прислуги. Если кто‑то действительно вздохнул, то это было там. Он шагнул к этой двери, но Дженнис вцепилась в него, подобно дикой кошке.

— Не ходи туда, Ларри! Прошу тебя, не нужно туда идти… Ларри, — от возбуждения, шепот у мисс Копленд уже не получался. Кристиан понимал, что она вот–вот сорвется на визг и остановился. Ему очень хотелось схватить девушку за горло и заставить молчать, но в следующую секунду он поймал себя на мысли, что и сам не горит особым желанием смотреть, что твориться за дверью. До чего суеверна человеческая натура! Сейчас Ларри не думал ни о ком, кроме как о покойном хозяине виллы. В другой обстановке он посмеялся бы над собой, но сейчас… призрак старика, которого он раньше и в глаза не видел, представлялся ему вполне реальным явлением в этом зловещем пустом доме среди леса.

Увлекая за собой Дженнис, боксер покинул прихожую. Второго этажа удалось достигнуть менее, чем за минуту.

Даже при ярком свете свечей лицо Дженнис оставалось того же цвета, что и при лунном. Широко раскрытые блестящие глаза еще больше оттеняли землистый оттенок кожи.

— За вами гнались? — с некоторым злорадством в голосе спросил Мельский, закуривая очередную сигарету из коробки, чтобы как‑то унять трясущуюся нижнюю челюсть.

— В комнате на первом этаже кто‑то есть. Мы слышали, как он… оно вздыхало, — с трудом произнесла Дженнис, и Ларри почувствовал на себе вопрошающие взгляды, ищущие у него подтверждения.

— Что‑то такое было, но могло и показаться, — уклончиво ответил он и поставил на столик бутылки. Заметив выпивку, доктор и Штопор подались вперед.

— Вот лучший способ избавиться от страха, — заметно повеселел Мельский и осмотрел этикетку на бутылке. Так и есть — снова иностранная. Штопор начинал понемногу привыкать, к тому, что судьба занесла его к черту на кулички. Консервы из языка оказались отличными, и каждый съел по целой банке.

Джулию пока решили не будить. Впрочем, ей можно было позавидовать, так как, несмотря на усталость, заснуть никому не удавалось.

Ларри и Дженнис сидели в дальнем углу спальни и, обмениваясь многозначительными взглядами, о чем‑то шептались. Это раздражало Штопора и он часто выходил на балкон курить. Один раз он видел прямо под собой темные тени собак: их глаза блестели, когда они задирали морды и смотрели на балкон. «Эти не отступят, — думал Мельский, — будут здесь всю ночь, а если понадобится и весь последующий день». Деревья подступали к дому так близко, что с балкона можно было достать веточку ближайшего из них.

Внизу началась какая‑то возня, сопровождаемая глухим рычанием, и Штопор перегнулся через перила, чтобы посмотреть, что там происходит. Луна снова скрылась, и рассмотреть собак не удалось, зато Мельский увидел нечто другое. Он оцепенел. Из окна нижнего этажа, ближе к углу здания, пробивался тусклый свет. Рискуя упасть. Штопор перегнулся еще сильнее: так и есть — в одной из комнат горела свеча.

Мельский еще долго смотрел на окно и вдруг увидел, как свет исчез, на несколько секунд, затем появился вновь. Это наводило на мысль, что кто‑то прикрыл пламя свечи рукой. В комнате на первом этаже кто‑то был, и это лишний раз подтверждало слова Дженнис о том, что она слышала чье‑то дыхание.

Грудная клетка больше не выдерживала такой неудобной позы и Штопор выпрямился. Сердце гулко отстукивало частые удары, появилось ощущение, что все неприятности только начинаются. Он вернулся в комнату, чтобы сказать об этом Ларри.

Почти все дремали, или делали вид, что дремлют, но по крайней мере находились в лежачем положении. Не спали только Ларри и мисс Копленд. Они слились в долгом поцелуе, не обращая ни на кого внимания, и Мельский почувствовал, как твердым комком, к горлу подкатила досада.

«К черту Ларри! Спущусь вниз один. Это лучше, чем сидеть и ждать!»

Штопор нащупал в кармане рукоятку пистолета и тихо вышел в бильярдную.

Его неестественно вытянутая тень скользнула по стене и заставила вздрогнуть. Когда он освободил карман от оружия, сжав его в руке, на душе стало спокойнее и появилась уверенность в себе.

Миновав бильярдную. Штопор окунулся в пугающую темноту. Он долго стоял на лестнице и прислушивался, затем вернулся за свечой и, освещая себе путь, принялся спускаться на первый этаж.

Где‑то внизу скрипнула дверь и Мельский вдавил пламя свечи в разжиженный воск. Замер, превратившись в статую, на середине лестницы.

В дальнем конце гостиной он увидел желтоватый отблеск света и дверь в прихожую стала обретать ясные очертания. Она была распахнута настежь, и из‑за нее медленно показалась рука, держащая свечу.

Мельский хотел сглотнуть слюну, но не смог — горло сжала невидимая рука страха. Во все глаза он продолжал смотреть на дверь прихожей, стараясь не дышать. Палец на курке стал влажным.

По гостиной медленно передвигался темный силуэт. Пламя свечи придавало лицу неестественные зловещие очертания. Освещался только подбородок, нос и часть покатого лба… Глаза оставались в тени, и от этого лицо незнакомца напоминало череп.

Темная фигура двигалась прямехонько к лестнице, на которой стоял Штопор.

Взяв себя в руки, Мельский извлек из кармана монетку и швырнул ее в противоположную от себя сторону, желая отвлечь неизвестного и посмотреть на его реакцию. Монетка зазвенела по полу и звук получился довольно резким. В том месте, где находился незнакомец, полыхнуло пламя и грохот выстрела заложил уши. Штопор невольно пригнулся и прокричал:

— Эй ты, не шевелись!

Ответом послужил второй выстрел. Мельский растянулся на ступенях и услышал как о перила ударилась пуля. Повернувшись на бок. Штопор выстрелил в ответ. Где‑то в недрах гостиной рассыпалось стекло и прогремел еще один выстрел. На четвереньках, Мельский достиг второго этажа.

— Эй, парень! Брось дурить, я не хочу тебя убивать! Воцарилась тишина, затем хриплый голос снизу, спросил:

— Кто ты?

— А ты кто?

— Это не разговор, — донеслось из темноты. — Покажись мне, я обещаю не стрелять.

— Только деньги могут заставить меня рискнуть своей башкой, — прокричал Штопор. Совершенно бесшумно, к нему подполз Ларри.

— Что тут происходит? — в одной руке Кристиан сжимал винчестер, в другой у него поблескивал револьвер.

— Тот ненормальный внизу хочет чтобы я посветил ему куда стрелять… На призрака вроде не похож.

— Зажги свечу, — попросил Ларри.

— Ты что, хочешь ему показаться? Может, это тот маньяк, который перебил команду катера.

— А мы сейчас посмотрим, он это или нет, — спокойно возразил боксер, и Мельский пожал плечами.

— В конце концов твою шкуру попортят.

Внизу было темно, как в бочке с черной краской. Ни один звук не возвещал о присутствии там человека. Казалось незнакомец выжидает удобный момент для нападения. Все могло быть, но Ларри выпрямился и вышел на лестницу, оставив оружие возле Штопора.

— Я Ларри Кристиан, — громко сказал он, осветив свое лицо. — Я здесь не один. Мы попали в беду и вынуждены были искать здесь убежища. Это все, теперь говори ты.

Темнота некоторое время не отвечала, видимо тот, кто прятался за ее покровом подбирал слова или переваривал услышанную информацию.

— Вы имеете какое‑либо отношение к гибели моих друзей? Если нет — докажите это.

— Ты о тех людях, с катера?

— Да.

— Нет. К смерти этих людей мы не имеем никакого отношения. Среди нас есть женщины и ребенок… Похожа такая компания на убийц?

Снова возникла пауза.

— Я их не видел! — крикнул незнакомец. — Почему я должен вам верить?

Ларри задумался и, опустив свечу, некоторое время смотрел на язычок пламени:

— Как твое имя?

— Меня зовут Том Лоуренс…

— Так вот, мистер Лоуренс. Выбирайте что‑нибудь одно из того, что я сейчас скажу… Или вы верите мне на слово и присоединяетесь к нашей компании, или остаетесь там, где сейчас находитесь и тогда любая ваша попытка пробраться на второй этаж, окончится для вас плачевно.

Мужчина не стал долго раздумывать, и скоро послышались его шаги. Ларри весь напрягся.

— Я выбираю первое-. Похоже другого пути у меня нет…

— Разумно, — с облегчением проворчал Кристиан и стал спускаться по лестнице. Свет свечи осветил крупное измученное лицо с небритыми щеками я впалыми глазами. Кроме этого, Ларри увидел еще кое‑что. Лоуренс придерживал правой рукой левую, которая была, как попало, замотана окровавленными тряпками. Крови было настолько много, что она блестнула в свете свечи.

— Вы ранены?

— Да и меня сильно лихорадит… Вы не могли бы взять у меня пистолет? Неудобно держать его.

Ларри выполнил просьбу Лоуренса с удовольствием.

Те, кто находились в спальне, забыли даже думать о сне. Все смотрели на дверь. Туда же была нацелена винтовка, оставленная Мельским. Правда, в руках порядком струхнувшего доктора она была бесполезной вещью. Джулия проснулась и растерянно хлопала большими глазами. Молчание продолжалось даже тогда, когда вошли мужчины. Никто не задавал вопросов — все ждали ответов.

— Это мистер Лоуренс, — представил Ларри заросшего мужчину с окровавленной рукой.

— Зовите меня просто Том, — устало сказал тот и плюхнулся в кресло.

— Его нужно перевязать, док, — прикладываясь к начатой бутылке, посоветовал Кристиан. Хоуз только сейчас увидел рану на руке мужчины и положил винтовку на выцветший коврик. Он изорвал лентами простынь и принялся снимать с раны нагромождение грязных тряпок.

— Где это вы так? — поинтересовался он.

— Собака… Успела‑таки тяпнуть прежде, чем я ее пристрелил, — Лоуренс скривился от боли, когда доктор снимал последний слой его повязки. — А вы все как сюда попали?

— Мы сами хотим знать, — печально усмехнулся Штопор, развалившись в кресле и зажав коленями бутылку. — Очнулись на какой‑то посудине, внизу полно жмуров. Как мы туда попали и что с нами случилось — никто не знает…

В глазах Лоуренса мелькнуло недоверие, но и любой другой на его месте не очень‑то поверил такому рассказу.

— А до этого вы были на острове? — спросил он.

— Никогда! — за всех ответил Ларри.

— Странно… Правда в моей истории тоже много необычного. Мы стояли на якоре недалеко от этого проклятого острова. Все спали. И я тоже. Вдруг какой‑то треск, вспышка, и кто‑то из моих приятелей дико закричал. Я проснулся и увидел в дверях каюты человека в светлом комбинезоне. Лица я не рассмотрел. У него в руках было что‑то наподобие ружья, но только короче и из этой штуки появлялся голубой луч, который поражал моих товарищей. Наверное он прожигал их насквозь, так как в каюте пахло горелым мясом. Я приготовился к тому, что и меня ждет та же участь и даже не пытался бежать. Это было бесполезно. Я решил притвориться мертвым и закрыл глаза, а один из моих друзей, пораженный лучом, упал на меня и накрыл собой. Я лежал минут пятнадцать, хотя и было тихо, так как мне казалось, что подлец, перебивший ребят, еще не ушел. Потом. Я и сам не понял, что случилось потом… Что‑то вонзилось мне в ногу… вот здесь, — Лоуренс указал на пальцы правой ноги. — Я не смог вытерпеть боль и закричал. Открыв глаза, снова увидел ублюдка в комбинезоне. Он был достаточно близко, но лицо, черт возьми, я так и не увидел! Рядом с ним был кто‑то еще, меньше первого в два раза… толстый такой коротышка… — мужчина прервал свой рассказ и влил себе в рот пару глотков вина. Погоняв жидкость во рту, проглотил:

— Наверное я потерял сознание. Очнулся здесь, в этом заброшенном доме, в одной из комнат. Я и не знал, что здесь кто‑то жил, знал только о собаках. В ближайшей комнате, которую я осмотрел, мне посчастливилось отыскать револьвер. Я отправился к морю, но не успел отойти от дома, как меня настигла собака. Это было так неожиданно, что я не успел взвести оружие. Проклятый пес вырвал мне кусок мяса и лишь затем я выстрелил. Попал ему в глаз. Кровь из руки текла ручьем, и мне пришлось вернуться в дом, так как отражать нападение остальных собак уже не было сил. Кое‑как я остановил кровь, а вскоре меня начало знобить, и я решил отлежаться до следующего утра… Теперь вы знаете мою историю. Когда я услышал ваши шаги и разговор, я подумал, что это те, кто прикончил моих друзей и решил отомстить им… Дальше вы все знаете.

— Рана действительно ужасна, — констатировал доктор Хоуз, вытирая руки об остатки простыни. — Вам необходимо лечь и расслабиться.

— Да, мне нужно лечь, — Лоуренс с трудом поднял свое грузное тело с кресла. — Спасибо, доктор! Спасибо всем. Завтра мы что‑нибудь придумаем. Мимо острова часто проплывают катера и яхты, — с этими словами, Том подошел к двери.

— Вы хотите вернуться вниз? — удивленно воскликнул доктор.

— Да. Я соорудил себе там лежанку и кроме того, в моей куртке остался аспирин.

Дверь за Лоуренсом закрылась. Хоуз собрал окровавленные тряпки и выбросил их с балкона.

— Ну вот… теперь мы хотя бы знаем, что виновники наших бед, человек в комбинезоне и какой‑то толстый коротышка.

— Что это нам дает? — скептически заметил Поленков.

— Всегда легче принимать бой, зная противника.

— А вы действительно доверяете этому Лоуренсу?

— А вы, нет? — вмешался доктор. — Скамуфлировать такую рану, как у него, невозможно.

Мельский прикончил бутылку и потянулся к сигаретам.

— Надо было спросить у этого стрелка, как он попал на виллу, если дверь была заперта на ключ?

Все посмотрели на Штопора. Возникшая тишина была красноречивее всяких слов. Действительно странно, как Лоуренс проник на виллу, не имея ключа? Для этого ему нужно было взломать дверь, но она была совершенно целой и Мельский первый, кто попробовал открыть ее силой.

— В нашем положении всякого рода подозрения только измотают нас, — изрек Ларри, подвигаясь поближе к Дженнис. — Давайте лучше попробуем уснуть. Пит был прав в том, что неизвестно, что нас ждет завтра… вернее уже сегодня. Сейчас мы все должны уснуть…

Наверное себя он не имеет ввиду, — подумалось Штопору, когда он направился к набросанным в углу перинам, — заснуть с такой женщиной, как Дженнис — невозможно…

Сон действительно начинал брать свое, и Мельский быстро задремал. Засыпая, он слышал, как под окном беснуются одичавшие псы. Слушать их возню, чувствуя себя в безопасности, было, в какой‑то степени, приятно… правда, девушки такого мнения не прилаживались, и даже Дженнис, прильнувшая к широкой груди боксера, вздрагивала при каждом громком, звуке.

Хуже было дело, когда животные принялись выть. Мороз продирал все тело от протяжных унылых звуков, которые эхом разносились по острову. В такие моменты, перед глазами Поленкова появлялось кладбище… Почему? Он и сам не знал…

Пока собаки выли, никто, кроме Штопора, не спал, но вот все прекратилось, и сон постепенно одолел каждого.

Ларри и Дженнис продолжали бодрствовать, неожиданно для себя, привязавшись друг к другу. Это было великолепной моральной поддержкой для мистера Кристиана… Дженнис надеялась только на него, и это ему льстило: на фене ее беспомощности Ларри чувствовал себя сильнее. Придвинув вплотную кресла, мисс Копленд и боксер мирно беседовали о всякой всячине, все больше и больше испытывая потребность остаться одним. Дженнис была уверена, что Ларри тянет к ней как магнитом и в душе она праздновала победу. Ей еще ни разу не приходилось сомневаться в притягательных способностях своей фигуры. Казалось бы, пережитые события и постоянный страх должны парализовать любые желания, особенно касающиеся взаимоотношений между мужчиной и женщиной, но мисс Копленд отсутствия таких желаний не испытывала. Она прямо сказала об этом Ларри и, оказалось, он так же не подвержен внешним воздействиям и готов заняться любовью прямо сейчас.

Маленькой Джулии не спалось и она видела, как двое покинули спальню. Ближайшая комната располагала неплохой кушеткой и Ларри с Дженнис повалились на нее, словно молодожены после недельной разлуки…

Собаки, трупы, неизвестные убийцы и даже Анита, перестали для Кристиана существовать сразу, как только одежда мисс Копленд в беспорядке разлетелась по комнате.

Что касается Дженнис, то в области секса она была прежде всего артисткой и редко давала волю эмоциям. Именно это и спасло ее и Ларри от грозящей опасности. Сквозь прерывистое дыхание боксера она услышала какой‑то непонятный звук.

— Ларри… Послушай, что это? — шепотом спросила она, но тот продолжал обсыпать поцелуями ее шею, грудь и плечи. И тогда Дженнис обхватила его голову обеими руками и заставила посмотреть себе в глаза.

— Ну что с тобой? — прикрыв веки спросил Кристиан, продолжая гладить тело девушки, мешая ей сосредоточиться.

— Отвлекись, дорогой и послушай, что это? Ларри судорожно сглотнул слюну и облизнул сухие губы. Как только в комнате стало тихо, лицо боксера мгновенно напряглось. Сначала ему показалось, что это стучит его сердце, но прислушавшись, он понял, что звук этот, не что иное как стук лап о паркет. Совсем рядом, возможно даже в комнате, находилась собака. Акустика в доме царила прекрасная, и это позволило услышать приближение животного. Пистолет остался в спальне, а встать и припереть чем‑нибудь дверь Ларри не решался. Вдруг пес в каких‑то трех шагах. Стоит шевельнуться и…

«Проклятье! Совсем вылетело из головы, закрыл ли я дверь? Или нет? Вдруг последней входила Дженнис?»

Набравшись мужества, Кристиан поднял руку. Нападения не последовало. Тогда он встал и тихонько прокрался к двери. Страхи оказались напрасными — она была закрыта, но открываясь вовнутрь, все же не служила надежным барьером для таких огромных собак, каких довелось увидеть возле дома.

Готовый в любую секунду заблокировать дверь спиной, Ларри приоткрыл ее и посмотрел в образовавшуюся щель…

В бильярдной по–прежнему горело две свечи и света было достаточно, чтобы хорошо рассмотреть огромного пса, который, принюхиваясь, рыскал по помещению. Это был какой‑то монстр: черная шерсть клочьями свисала с облезлых боков, приоткрытая пасть обнажала жуткого вида клыки и пену, капающую с них на пол. Животное глубоко хрипло дышало, и звук этот показался Ларри настолько громким, что он удивился, как не слышал его раньше.

Неожиданно пес замер и повернул голову в сторону Кристиана. Навряд ли собаки обладают гипнозом, но боксера просто парализовал вид горящих глаз и оскаленной пасти. Шерсть на загривке пса поднялась дыбом и, опустив голову, он пошел прямо на дверь… Не прыгнул, а именно пошел, словно носорог. Ларри захлопнул дверь и прижал ее спиной, но последовавший за этим толчок оказался сильнее, чем он предполагал… видимо пес обладал недюжинной силой.

Дженнис едва не закричала, когда услышала скрип когтей о дверь и глухое рычание. Она спрыгнула с кушетки и принялась молотить своими кулачками в стену.

Стук разбудил Поленкова, который лежал к стене ближе всех. Он толкнул локтем Штопора, и тот сразу сообразил, что произошло. Одним прыжком, он достиг столика, на котором лежало оружие и, опрокинув свечу, схватил тяжелый револьвер. Он бросился к двери, распахнул ее и замер… Большая черная тень метнулась в его сторону, и лишь в последнюю секунду Мельский понял, что ему угрожает опасность. Он выстрелил наугад и захлопнул дверь в тот момент, когда сильное тело налетело на нее с другой стороны. Дверь приоткрылась на два сантиметра, хотя Штопор держал ее двумя руками. Прибавив к усилиям вес своего тела, ему удалось отвоевать эти сантиметры.

Озлобленное рычание и выстрел перебудили всех, и люди со страхом наблюдали за Мельским.

Нужно было как‑то действовать, и Штопор приоткрыл дверь настолько, чтобы просунуть в щель ствол пистолета. Хриплый лай озверевшего животного ворвался в комнату словно ураган. Лапа прорвалась в щель и отчаянно скребла паркет. Вера не сводила глаз с этой лапы, белея на глазах. Джулия отвернулась, уткнувшись в подушку.

Мельский не решался воспользоваться пистолетом, так как для этого следовало освободить правую руку. Удастся ли удержать дверь одной левой? Зубы клацали совсем рядом и в случае неудачи могли бы оттяпать руку, вместе с револьвером.

Мельский решил не рисковать и стрелять в лапу. Почувствовав боль, собака в любом случае отпрыгнет от двери, и тогда можно будет ее накрыть. Штопор нажал курок, и в том месте, где была лапа, образовалось кровавое пятно. Жуткий отчаянный вой пронесся по всем закоулкам здания. Снегирева заткнула уши, спрятав голову в коленях.

Пес действительно рванулся прочь от двери и завертелся на месте, словно волчок, брызгая кровью во все стороны. В этот момент Штопор открыл дверь и выпустил в чудовище три пули. Собака забилась в конвульсиях и скоро затихла. Кровавая пена медленно поползла из оскаленной пасти.

Из соседней комнаты появился Ларри. Он выглядел почти спокойно.

— Кончено? — спросил он.

— Кончено, — стараясь говорить ровно, подтвердил Мельский, — вот только, хотел бы я знать откуда эта тварь взялась?

— Сейчас выясним, — Ларри задумчиво почесал подбородок и подошел к мертвому псу. — Черт, неужели Лоуренс не тот, кем прикидывается?

В ту же минуту снизу донесся голос Лоуренса:

— Что там у вас произошло?

Ларри, не спеша, подошел к лестнице:

— Поднимитесь сюда, сэр, нам нужно поговорить. Уже одетая, Дженнис выпорхнула из комнаты и, не сводя с мертвого пса глаз, скользнула в спальню. Мельский проводил ее взглядом.

Скоро со свечой в руке появился Лоуренс. Он долго рассматривал пса, затем тихо произнес:

— Понятно…

— А нам нет! — выпалил Кристиан. — Как это животное проникло в дом? И как вы могли выйти вчера из него, а затем вернуться обратно, если входная дверь была заперта на врезной замок?

— Понятно, — снова сказал Том. — Я не пользовался входной дверью… Ни разу. Когда мне нужно было покинуть виллу, я разбил окно в левом крыле здания.

— Почему вы нам ничего не сказали? — строго спросил боксер, и брови его сошлись вместе.

— Какое это имеет значение? Окна здесь довольно высоко. Эта тварь не могла проникнуть через него. Здесь где‑то есть другой лаз.

— Знаете что! — привлек к себе внимание Штопор. — В таком доме наверняка должен быть черный ход. Я уверен… Если он не заперт, то все ясно.

Вооружившись пистолетами и свечами, мужчины направились на поиски черного хода. Его удалось отыскать быстро. Он располагался в правом крыле и дверь его была приоткрыта. Удивительно, как вслед за первой, внутрь не проникли остальные собаки.

Лишь через час страсти снова улеглись. До рассвета оставалось каких‑то два часа и стоило, хотя бы, полежать и восстановить силы.

Опустив головы, псы медленно бродили вокруг виллы. Ни один из них не подходил близко к другому, а когда это случалось ненамеренно, между собаками возникала потасовка. Видно было, что они не держались вместе и к зданию их привела лишь общая цель… Собак было семь. Вытянув шеи, они с жадностью заглядывали в темные окна и иногда выли.

Один пес подошел с торца здания к стене и принюхался. В том месте, где он стоял имелось углубление в земле. Это была узкая отдушина ведущая в подвал. Животное легло брюхом в углубление и сунуло нос в отдушину. Скоро оно принялось рыть в этом месте яму. После недавних дождей земля была мягкой и податливой…

Почти час Ларри пролежал с открытыми глазами, не меняя позы. Все это время он вспоминал Аниту и безуспешно пытался разобраться в возникшей ситуации. От физического и умственного утомления начинала болеть голова, и Кристиан пытался не думать ни о чем. Он закрыл глаза, но, вдруг, услышал, как скрипнула кровать. Он открыл глаз и увидел, как Дженнис медленно подошла к столу и взяла почти догоревшую свечу. Ларри вздрогнул, когда осветилось ее лицо: казалось оно не принадлежит живому человеку. Широко раскрытые глаза казались пустыми и смотрели, как бы, сквозь все предметы.

Мисс Копленд, так же медленно, двинулась к двери. Она была похожа на лунатика, но отсутствие луны в этот предрассветный час, разбивало в пух и прах возникшую версию. Дженнис отворила дверь и вышла из спальни. Ларри подумал о трупе собаки, лежащем у двери, и ему стало не по себе… Зачем она вышла в бильярдную?

— Ларри, — тихонько позвал Мельский. — Ты видел?

— Да… Как думаешь, куда ее понесло?

— Ума не приложу. Может здесь и кроется разгадка нашего ребуса?

Кристиан резко встал и потянулся к пистолету.

— Так или иначе, но я иду за ней!

— Может, она решила флиртануть с моряком?

— С его‑то рукой?

— А может, они сообщники? Обожди. Я с тобой, корешок.

Мужчины приоткрыли дверь и увидели удаляющийся свет свечи.

— Она пошла вниз, — шепнул Мельский с отвращением посмотрев на окоченевшего пса в луже застывшей крови.

— Свечу брать не будем идем так.

Ларри и Штопор прокрались к лестнице в тот момент, когда Дженнис была уже в гостиной. Все так же медленно, словно во сне, она шла к двери в прихожую, а ее огромная тень зловеще колыхалась на стенах.

Распираемые любопытством, мужчины быстро спустились в гостиную. Оставаясь в темноте, они незаметно исследовали за мисс Копленд, ориентируясь по контуру ее освещенной фигуры. Неожиданно для себя, Мельский задел ногой стул. Дженнис резко повернулась и подняла свечу над головой, стараясь рассмотреть, кто еще кроме нее есть в гостиной.

Мужчин удивило то, что она не была напугана… Как будто что‑то изменилось в ней.

Мисс Копленд долго всматривалась в темноту, затем громко проговорила:

— Вернитесь! Не ходите за мной! Я должна побыть одна! Не ходите!

Голос ее, жесткий и твердый, эхом пронесся по обширному залу гостиной и заставил Ларри вздрогнуть.

— Я ее не узнаю, — прохрипел Штопор. — Все эти тайны мне уже порядком надоели!

— Такое впечатление, что она находится под гипнозом, — добавил боксер. — Слушай, Пит… Останься здесь на всякий случай, а я все же пойду за ней. Если услышишь что подозрительное — вмешаешься. О, кей?

Мисс Копленд уже скрылась за дверью, и пришлось продвигаться наощупь. Это отняло немало времени, но Ларри достиг тяжелой двери и заглянул в прихожую. Там было так же темно, как и в гостиной, только где‑то в глубине помещения маячил слабый отблеск свечи. Там находился подвал «Что ей нужно в подвале?» — машинально подумал Кристиан и пошел туда, где виднелся свет. Он тихонько спустился в прохладное подземелье и замер на сырых ступеньках. Дженнис была внутри. Поставив свечу на пол, она склонилась над боченком с пропавшей селедкой. Ларри видел только спину девушки, но доносившееся до него чавканье говорило о том, чего ему не было видно. Происходящее не укладывалось у Ларри в голове и было настолько диким и мерзким, что ему хотелось подойти сзади, схватить Дженнис за ноги и окунуть ее головой в зловонную массу. В ту же секунду боксер подумал о том, что всему всегда есть реальное объяснение, но сколько он ни ломал голову, объяснения тому, что видел, не находил.

Мисс Коплеад повернулась в профиль, но увлеченная своим занятием, не замечала притаившегося у двери Кристиана. Ее глаза напоминали глаза оголодавшей собаки, которой, вдруг, достался кусок мяса. Казалось, стоит попытаться его отобрать, и она, не задумываясь, перегрызет горло любому. Она вытаскивала из бочки сельдь и поспешно начинала есть ее… с живота, всасывая внутренности, словно сок соленого помидора. Нижняя часть лица девушки была выпачкана бурой слизью, которая стекала с подбородка на пол.

Ларри почувствовал, что съеденные им накануне консервы сейчас покинут желудок, и он бесшумно отступил назад, в темноту прихожей.

— Ларри… — услышал он, — ну, что там?

Мельский был где‑то рядом и выражал свое нетерпение частым и хриплым дыханием.

— Идем обратно… Девчонка обойдется без нашей помощи, — Кристиан сделал шаг и уперся в широкую грудь Штопора, который, похоже, не собирался уходить.

— Ты мне так и не сказал, что там делает наша мисс?

— Она хотела есть и пошла в подвал. Вот все, что я могу тебе сказать, — сглотнув подступивший к горлу комок, выдавил из себя Ларри и отпихнул Мельского в сторону.

— Не темни, корешок. Я ведь спущусь и посмотрю сам, — донеслось из темноты.

— Спускайся, — равнодушно бросил Ларри и осторожно добрался до двери в гостиную. В его голове мелькали сценки из того, что у них с Дженнис происходило каких‑то полтора часа назад. Представить себе ее поцелуй, Кристиан без отвращения уже не мог, он вызывал у него рвотный позыв. Добравшись до бильярдной, Ларри прислонился спиной к стене и еще раз попытался отыскать в голове объяснения странного поведения мисс Копленд, но с таким же успехом можно было объяснить свое пребывание на острове.

Кристиан вернулся в спальню и лег. Через пять минут вернулась Дженнис. Приоткрыв глаза, Ларри наблюдал за ней, пока она не легла. Странно, но сейчас она была такой же, как обычно. Мельского не было, и в душе зарождались самые дурные предчувствия. Впрочем… дать волю своей фантазии боксер не успел: открылась дверь и в комнату вошел Штопор. Он был совершенно спокоен и, как показалось Ларри чем‑то доволен.

«Наверное не успел застать Дженнис за ее гнусным занятием», — подумал он и повернулся набок. Тошнота вдруг прошла, но зато немного заныло бедро. Неприятное ощущение в мышце быстро исчезло и Кристиан почувствовал, что хочет есть. Чувство голода пришло внезапно, такое, будто он не ел целый день и вдруг увидел перед собой шикарно накрытый стол с самыми разнообразными блюдами.

Ларри снова повернулся на спину и сглотнул обильно выделившуюся слюну. Чувство голода было ему знакомо, и он знал, что в такие минуты мозг рисует перед глазами продукты, которые с удовольствием съел бы, однако сейчас этого не было. Представляя перед собой яичницу с ветчиной, он не чувствовал обострения своего желания, как это бывало раньше, после длительных изнуряющих тренировок.

Перешагнув через доктора, на перины плюхнулся Штопор. Он причмокнул губами и через минуту заснул как после большой дозы снотворного. Его дыхание заставило Ларри насторожиться. Он повернулся к Мельскому и в нос ему ударил резкий запах, точно такой же, какой он чувствовал в подвале. Кристиан не отвернулся, не зажал нос, как сделал бы десять минут назад, а напротив ~ он жадно вдыхал запах испорченной сельди, чувствуя, как разжигается аппетит. Перед глазами стояла бочка с ее отвратительным, содержимым и как Ларри не старался, убрать видение не удавалось.

Боксер встал и быстро подошел к столу, где стояла начатая банка с языками. Он взял кусочек и положил его в рот, не получив от съеденного никакого удовольствия.

Мясо показалось безвкусным, как трава и Ларри с трудом заставил себя проглотить его. Нет, он не мог насытиться этим. Подвал! Вот что настойчиво манило его.

Взяв свечу, мистер Кристиан покинул спальню. Он быстро шел по темным закоулкам здания, совсем не чувствуя тревоги. Достигнув прихожей, он уже готов был бежать, подстегиваемый чувством голода.

Не опуская на пол свечу, он сунул руку в маслянистую тягучую жидкость и нащупал отвратительно мягкую рыбешку. Он едва не захлебнулся собственной слюной, когда увидел ее в своей руке. Он коснулся зубами раздутого живота сельди и прокусил его, с наслаждением ощутив, как в рот хлынули холодные и скользкие, словно черви, внутренности…

Начинало светать, когда псы прекратили кружить вокруг виллы. Пошел дождь и они, поодиночке, удалились в лес. Скоро, возле дома остался один пес. Грязный, обсыпанный землей с головы до ног, он продолжал рыть подвальную отдушину и уже был почти не виден на поверхности. В углу подвала посыпалась земля…

Утро выдалось серым и унылым, таким же, как и картины на стенах гостиной. Семь человек спали как убитые и никто из них не проснулся даже тогда, когда в спальню вошел Лоуренс, хлопнув, при этом, дверью. Понимающе улыбнувшись, он не стал мешать измученным ночными происшествиями людям и, усевшись в кресло, закурил сигарету. С собой он принес бутылочку шотландского виски, которую хотел выпить с остальными. Теперь ему оставалось лишь с огорчением рассматривать этикетку. Разве он мог предполагать, что после всего, что произошло ночью, можно так долго спать?

Скоро он не выдержал и отпил глоток. Снова опустился в кресло, придерживая больную руку.

Первой проснулась Джулия… Она не могла понять, где находится и долго осматривала незнакомые стены, потом, видимо, вспомнила, так как на лице ее возникла горестная маска.

«Бедная девочка», — подумал Лоуренс, и в груди у него что‑то сжалось.

Вслед за Джулией открыла глаза Верка, а затем, почти одновременно, проснулись мужчины. Дженнис пришлось будить.

В помещении стоял неприятный селедочный запах который заставил всех морщить нос.

— Непохоже, что у вас неприятности, джентльмены. Спите, словно в номере лучшей гостиницы, — пошутил Лоуренс, демонстрируя всем бутылку виски. — Я зря времени не терял и обыскал столовую. Вот это было там. Нам всем нужно выпить, чтобы почувствовать себя бодрее, а кроме того, есть отличный повод, — Том откупорил бутылку и протянул ее Дженнис, которая оказалась к нему ближе всех. — Выпейте, мисс, у меня сегодня день рождения… — Лоуренс смущенно улыбнулся. Мисс Копленд взяла бутылку.

— За вас, мистер Лоуренс! Чтобы именно вам удалось найти выход из нашего бедственного положения, ну а уж мы последуем за вами. Лица у всех просветлели.

— Неплохой тост, крошка, — кивнул головой Штопор. Дженнис выпила, и лицо ее передернулось. Она задумчиво посмотрела на бутылку и передала ее Снегиревой. Та посмотрела внутрь емкости, словно ожидая увидеть там паука.

— Через два дня у меня тоже день рождения. Не хотелось бы встретить его здесь… Я пью за удачу, — Вера сделала огромный глоток, на несколько секунд замерла и с шумом выдохнула воздух,

— И у меня день рождения через два дня, — печально сказала Джулия, поджав под себя ноги, обхватив их руками и оперевшись о колени подбородком. Ее глаза были еще печальнее чем голос. — Мама всегда клала мне под подушку подарок, а вечером устраивался настоящий праздник.

Ларри проводил взглядом бутылку, которая перешла в руки доктора и задумчиво произнес:

— Странное совпадение. У вас троих день рождения в середине лета… У меня тоже, но только я его уже отметил на прошлой неделе.

— Что тут странного? — заговорил Поленков. — у меня день рождения в начале июля, т. е. через шесть дней.

— Уже пятеро родившихся в июне–июле, — нахмурившись, прокомментировал Ларри и, как обычно, потер подбородок. — Вам не кажется это странным? Впрочем нет, нелепица какая‑то…

Штопор прищурил свои голубые глаза:

— А как вы отнесетесь к тому, что и я скоро именинник? Похоже, мы все июньские!

— Я родился в июле, — отозвался доктор. — Пятнадцатого числа.

— А я — шестнадцатого, — вмешалась Дженнис.

— Вот видите! — не унимался Кристиан. — Все мы рождены чуть ли не в один день и все мы попали в одну беду. Нет ли здесь какой‑то связи?

— Не пытайтесь найти разгадку там, где ее не следует искать, сэр, — мягко сказал Лоуренс. — Нам нужно подумать, как выбираться отсюда, а не ломать голову над тем, почему мы родились летом, а не зимой. Извините, мистер Кристиан, но сейчас нам не до этого.

— Да, да, я понимаю, — пробормотал Ларри, — но этот промежуток времени: конец июня–конец июля, мне что‑то напоминает.

Мельский сделал несколько глотков виски и, отдышавшись, изучил этикетку:

— Клево! Где ты это нашел, корешок, напомни‑ка мне?

— В столовой.

— Ага… Если нам придется заночевать здесь еще раз, я предлагаю переехать в столовую, — с этими словами, он с неохотой передал бутылку Поленкову, делая вид, что не замечает укоризненных взглядов, которые, как по команде впились в него с разных сторон.

— Еще одна такая ночь, и я окажусь в сумасшедшем доме, — простонала мисс Копленд.

— Неплохая идея! — воскликнул Штопор. — Я тоже не прочь бы там оказаться, если бы мне пришлось выбирать.

Крупные капли дождя барабанили в окно. Послышались далекие раскаты грома. Небо потемнело, а вместе с ним и лес, который теперь выглядел не менее мрачным и страшным, чем прошедшей ночью.

— Ну вот что, — снова взял инициативу в свои руки Ларри. — По тропинке, мы вернемся к океану, это прежде всего, — Кристиан посмотрел на равнодушного ко всему Штопора:

— Пит, ты помнишь то место, где блестел бинокль?

— Угу!

— Так вот… Может, это и не бинокль был, но проверить то место стоит. Если мы ничего не отыщем, то тогда придется разойтись в разные стороны и осмотреть остров более тщательно. Если здесь есть кто‑то, кроме нас, то должно быть и убежище.

— Прежде всего нужно вернуться на катер, — заговорил, покрасневший от выпитого спиртного, доктор. — В каюте я видел аптечку — она нам пригодится:

— Хоуз посмотрел на перевязанного Лоуренса и невнятно пробормотал. — Почему я не догадался забрать ее сразу?

— Девушки останутся здесь, — продолжал Ларри. Он отошел от окна и приблизился к стоящим у стены ружьям. — Нас четверо и оружие найдется для каждого

— Четверо?! — воскликнул Лоуренс. — По–моему, вы ошибаетесь, мистер Кристиан. Нас пятеро.

Ларри посмотрел на руку Тома, затем на доктора.

— Я не уверен, что вы, как пациент мистера Хоуза, добьетесь у него разрешения идти с нами.

— Да, да, — встрепенулся доктор, — я бы не советовал вам выходить. В случае чего, с такой раной, как у вас, вы не сумеете себя защитить. Да и потом, на улице идет дождь — вас снова начнет знобить.

— А наши дамы будут нуждаться в вашей пушке и в человеке, который умеет ею пользоваться, — добавил Мельский, подсчитывая оставшиеся в обойме патроны.

Лоуренс не стал возражать и остался в кресле, когда, распределив оружие, мужчины направились к двери.

— Верочка, ты не могла бы прикрыть за нами входную дверцу? — более чем любезно поинтересовался Штопор. С нескрываемой неохотой Снегирева направилась следом за ним.

Окоченевшего пса оттащили в одну из многочисленных комнат и там заперли. Пока Ларри и доктор липли к окнам прихожей, стараясь рассмотреть, нет ли у входа собак, Штопор спустился в подвал за выпивкой. Он отлично помнил, как ночью поедал содержимое боченка и теперь с интересом заглянул в него. Его вырвало прямо в бочку. Он не мог себе даже представить, как можно было есть такую дрянь. Мельского рвало до боли в желудке. Он обратил внимание на то, что селедки в емкости почти не осталось. Еще вчера вечером, он был наполнен до половины, теперь же рыбы не было, только противная жижа у самого дна, да бесчисленные головки и хвосты на земляном полу.

— Нам повезло. Дождь разогнал этих тварей! — этими словами Ларри встретил выходящего из подвала Мельского. Тот выглядел не лучшим образом и пропустил сказанное мимо ушей.

Мужчины вышли, и Вера с трудом задвинула тяжелый засов, оставшись один на один с угнетающей тишиной огромного здания. Она с тревогой посмотрела на дверь подвала, за которой притаилась темнота, и по спине у нее пробежал холодок. Снегирева не стала задерживаться и бегом побежала на второй этаж. Стук ее каблуков, эхом отдавался в пыльном, оплетенном паутиной, здании.

Глава 6. Встреча с инопланетянами

Первую половину пути до океана шли с величайшей осторожностью, поминутно останавливаясь и оглядываясь. Шуршание дождевых капель в листве держало нервы в постоянном напряжении, но постепенно это прошло и, попривыкнув, люди ускорили шаг. Никто не обмолвился ни словом.

К океану вышли где‑то через час. С приливом баркас вынесло на берег, и он застрял в песке. Это было очень кстати, так как лезть в воду доктору очень не хотелось. Впрочем, даже на берегу лезть на борт в одиночку Хоуз отказался.

Довольно солидный набор медикаментов находился в целости и сохранности, а вот переговорное устройство отыскать не удалось. Ларри от досады готов был разнести все в клочья.

— Переговорное устройство нужно было искать еще вчера, — сплюнул он, — теперь это бесполезно.

— Может, его и не было никогда, — попытался возразить Хоуз, укладывая содержимое аптечки в найденный здесь же саквояж.

— А я как раз думаю иначе, рация была, но злоумышленники воспользовались нашей тупостью.

— Да с чего ты взял? Рацию могли убрать еще до того, как нас поместили на катер… Не такие уж они дураки.

— Не дураки? А оружие нам, тем не менее, оставили… Не–ет, дорогой доктор, это мы дураки! Мы! — Ларри пнул ногой валявшуюся рядом жестянку из‑под пива и вышел из каюты. Хоуз пожал плечами, подхватил саквояж, засеменил следом.

Когда Ларри вернулся к сидящим на песке Поленкову и Штопору, ему показалось, что последний чем‑то удручен.

— Знаешь, корешок, — заговорил Мельский, — зря мы сюда вышли все сразу. Мы сейчас как на ладони. И дураку будет понятно, зачем мы идем в ту сторону, где я видел бинокль.

Кристиан сжал губы и посмотрел на океан:

— Мы уже сделали достаточно ошибок, чтобы просто взять и застрелиться…

Штопор внимательно посмотрел на боксера:

— Ты не паникуй, корешок. Это нам ни к чему слышишь?

— Да, слышу… Если за нами и сейчас следят, то дела плохи. Ничего не стоит нас пересчитать и понять, что на вилле остались одни девушки.

— Ты считаешь, пока мы здесь, на виллу могут напасть?

— Все может быть, Пит… Теперь поздно что‑либо исправлять. Выкладываем карты на стол и открыто идем к тому месту, где ты видел бинокль.

Мельский подхватил винтовку и первым пошел к лесу. Холм, на который нужно было взобраться, был довольно крут и на подъем ушло около сорока минут.

Скоро Штопор остановился возле громадного сухого дерева и, тяжело дыша, сказал:

— Это дерево я заметил снизу… Блеск был немного левее, где‑то совсем рядом, — Мельский хлопнул рукой по гладкому стволу. — Я хорошо запомнил… Нам незачем подниматься дальше, искать нужно здесь.

Ларри сильнее сжал свой винчестер.

— Тогда не будем терять время, — заявил он и оглянулся на доктора и Поленкова, которые отстали и только–только показались из‑за деревьев. Полноватый доктор преодолевал подъем, едва ли не на четвереньках. Приблизившись к боксеру, Поленков хотел что‑то сказать, но отдышка помешала ему. Он словно рыба открывал и закрывал рот, затем оставил свою попытку и сел прямо на мокрые листья.

— Можете подождать здесь… Мы сейчас вернемся, — проговорил Ларри и скрылся в оплетенных лианами кустах.

Доктор опустился рядом с Юрием Михайловичем и сделал бесполезное движение рукой, вытирая лицо.

Дождь лил как из ведра, и это не помогло: вода стекала с подбородка ровной непрерывной струйкой.

Мельский и Ларри прошли десяток шагов, когда увидели то место, где запросто мог находиться наблюдатель, Они и не думали, что это окажется настолько близко, но другого подходящего места, откуда был бы виден берег и катер, поблизости не было. Деревья в этом месте росли реже, по густые заросли кустов могли бы скрыть и десять человек. Сомнений больше нс оставалось: именно здесь сидел человек с биноклем, если все было действительно так, как думал Штопор.

— Ну и что же теперь? — растерянно спросил Кристиан, с надеждой поворачивая голову влево–вправо, как будто еще надеясь увидеть того, в кого можно было бы разрядить свой винчестер.

— Откуда мне знать? — Мельский посмотрел себе под ноги. — В следах я не разбираюсь, собачий нюх у меня отсутствует. Могу предложить вернуться на виллу и обследовать столовую.

Ларри лишь отмахнулся и указал на измятые заросли:

— Особого ума не надо, чтобы понять, что здесь действительно кто‑то побывал. Значит, на острове мы не одни.

— Слушай, — оживился Мельский, — давай поднимемся выше и там, с какого‑нибудь дерева попробуем осмотреться. Может, что и высмотрим. Если нет, то прогуляемся по берегу вокруг всего острова — как знать, может, у этих мразей есть катер?

Никакие другие идеи в голову не приходили, и боксер согласился.

Вершина холма оказалась не так уж далеко. Десять минут — и мужчины стояли на каменистой, лишенной всякой растительности полянке. Отсюда был виден почти весь остров, который был нс таким большим, как его себе представил Мельский. Обширная равнина в центре была похожа на болото. Виллу и полянку перед ней было так же хорошо видно. Кроме того, мужчины увидели мутную полоску на горизонте, которая являлась Оверселлским побережьем. Мельский отвернулся первый и принялся ковырять носком ботинка мелкие камни.

— Ничего кроме нашей виллы не видно. Есть ли смысл искать дальше?

— Ты предлагаешь сидеть в доме, пока не кончатся консервы? Сделаем так, как решили, с этого места расходимся в разные стороны.

— Ты думаешь, я смогу затем отыскать виллу? — усмехнулся Штопор.

— Ее и не придется искать, — вполне серьезно заявил Ларри. — Любой из нас, куда бы он ни шел, все равно выйдет к океану. Затем ему останется лишь идти по берегу, пока он. не дойдет до катера. Там все и соберемся. К вилле пойдем вместе.

План показался Мельскому не лишенным здравого смысла, и все же особого желания бродить по раскисшему от дождя острову не было. В то же время это, бесполезное на первый взгляд занятие, давало шанс что‑нибудь обнаружить.

То, что кто‑то один обязательно нарвется на собак, было похоже на своеобразную лотерею. Штопор продолжал думать, что эти твари, подобно волкам, передвигаются стаями. Пораздумав еще с полминуты, он лениво спустился вниз по склону и посвистел доктору и Поленкову.

Его не сразу поняли, появились, примерно, через четверть часа (слишком большой промежуток времени для двадцатиметрового отрезка пути). Ларри изложил им суть дела, и скоро каждый потерял из виду остальных, оставшись наедине с густым лесом и неизвестностью.

Дождь почти перестал, но мрачное небо солнечных лучей не обещало. Повсюду, сколько хватало глаз, на небе замерли черные всклокоченные тучи.

Поленков извлек из кармана пистолет и, стараясь держать палец подальше от спускового крючка, осмотрел его. Если бы Ларри не взвел ему оружие, Юрий Михайлович никогда бы не догадался, как это делается. Он огляделся вокруг, но не увидел ничего, кроме, обступающего со всех сторон, леса. Появилась мысль переждать пару часиков под одним из деревьев и двигать прямиком к океану. Однако другая мысль заставила его вздохнуть и продолжить спуск со склона. «Вдруг, именно в той стороне, которую он должен осмотреть, окажутся спасение? Каково будет смотреть в глаза друзьям?» — именно чувство ответственности, присущее Поленкову, одержало верх над чувством страха… правда не настолько, чтобы идти не озираясь.

Ларри спустился со склона довольно быстро и широким шагом пересек, появившуюся впереди болотистую прогалину. Все то, что он делал, было не труднее каждодневных тренировок и, если бы не дождь, он чувствовал бы себя совершенно бодрым. Одежда промокла насквозь и неприятно прилипла к телу. Слабый ветерок, иногда долетавший со стороны океана, заставлял зубы выбивать мелкую дробь. Преодолев открытое пространство, Кристиан углубился в лес и почувствовал, что ему стало немного теплее. Он сделал кратковременную остановку и обобрал с себя колючки, необдуманно подставив незащищенную спину для нападения любого, кто захотел бы это сделать. К счастью, на Ларри никто не напал, а сам он в который раз обругал себя за частые ошибки, каждая из которых могла бы стать роковой. Пообещав себе, что не допустит более ничего подобного, Кристиан двинулся дальше, углубляясь в чащу и все больше сомневаясь в том, что найдет людей, продолжая идти в выбранном им направлении.

В который раз начался подъем, не слишком крутой, но продолжительный. Он привел Ларри на каменистую полянку. Деревья уступили место уродливым кустикам, а все вокруг нагоняло тоску. Казалось, что на полянке, если это можно так назвать, никогда не появлялось ни одно живое существо и боксер был первым. Так он и думал, пока не наткнулся на доказательства обратного. Под ногами звякнуло что‑то металлическое и Кристиан поднял гильзу из тонкого металла. Судить о ее назначении было почти невозможно, ничего подобного Ларри не видел, поэтому бросил находку в сторону. В том месте, где он ее подобрал, темнело круглое пятно, похожее на остатки давнишнего костра. Через пару шагов, Ларри нашел точно такое же пятно и точно такую же гильзу, затем еще и еще. Его удивило и озадачило, что все эти следы отделяются друг от друга равными промежутками, а все вместе образуют окружность. Кристиан стоял как раз в центре этой окружности и пытался заставить свои мозги думать. Он ни к чему так и не пришел, ему осталось только покину ь это странное место.

Продираясь по густым лесным зарослям, Мельский покрыл довольно большое расстояние. Он не жалел сил и хотел только одного — встретить тех, кому он обязан своим пребыванием на острове и высказать им все, что он о них думает, выпустив пару зарядов из винтовки.

Лес вдруг кончился, и перед Штопором раскинулась та самая камышовая равнина, которую он рассматривал с вершины холма. С легкой усмешкой Мельский посмотрел на оставшийся позади лес, затем на стену камышей впереди. «Хоть какое‑то разнообразие, — мелькнуло в голове, — но прежде стоит передохнуть… Интересно — который час?»

Тучи залепили солнце настолько плотно, что создавалась иллюзия вечера, и Штопор опасался встретить ночь среди леса. Он присел на обломок скалы, непонятно откуда здесь взявшийся, и достал из куртки бутылку, предусмотрительно захваченную в подвале. Он влил себе в горло больше половины бутылки, но лучше себя не почувствовал. Жидкость оставила кисловатый привкус во рту и ничего больше. Штопор с сожалением вспомнил о бутылке виски и встал с валуна.

Медленно, с опаской, он приблизился к зарослям камыша, и под ногами захлюпала вода. Мельский остановился. Сухой прошлогодний камыш и поросли молодого, с коричневым утолщением на конце стебля, были настолько густыми, что через них не удавалось что‑либо рассмотреть. Штопор, не спеша, побрел вдоль зарослей. Кое–где были видны обширные участки чистой воды, и это наталкивало на мысль о заросшем водоеме, о болоте… От этого было не легче: чтобы обойти камышовые заросли кругом, потребуется уйма времени и сил… Штопор это знал.

Доктор Хоуз, как и его друзья, провел в лесу большую часть дня, но так и не смог к нему привыкнуть. Шея болела от бесконечных резких поворотов головы на малейший шорох, но реагировать иначе на появление кроликов он не мог. Порой он едва сдерживался, чтобы не разрядить в них обойму пистолета, и всякий раз леденел от ужаса, когда зверек перебегал ему дорогу. Путешествие по острову он твердо считал пустой затеей, но возвращаться смысла не было, так как он прошел большую часть пути и уже слышал шум океана где‑то впереди.

Лес поредел, и начался один из бесчисленных подъемов. Этот показался Хоузу самым крутым и трудным. Лес кончился совсем, а скоро и вся остальная растительность. Ноги доктора теперь скользили по глинистой почве, спотыкаясь о камни и переплетаясь друг с другом.

Остановила доктора расщелина шириною в два метра, может немного больше. Сразу за ней начиналось нагромождение огромных гранитных скал, среди которых чернел вход в какую‑то пещеру.

Прикинув расстояние до противоположного края расщелины, Хоуз подумал, что пожалуй сможет ее перепрыгнуть. Зачем? Этот вопрос он себе не задал, отступил на пару шагов назад, сделал короткий разбег и прыгнул. Только оказавшись среди гранитных обломков и оглянувшись назад, доктор почувствовал страх. Он обошел пещеру и взобрался на ближайший валун…

От вида открывшейся перед ним бездны Хоуз почувствовал холод в животе и онемение в ногах. Склон, на который он с таким трудом взобрался, резко обрывался и ровная, словно лист стекла стена, уходила в океан. Хоуз поспешил отступить т обрыва, едва не выпустив пистолет из ослабевшей руки. Оступившись, он упал и скатился к входу в пещеру, оставил за собой в мокрой глине блестящий след. Пистолет медленно сполз к его ногам несколькими секундами позже. Доктор поспешно схватил оружие и машинально направил его в сторону черной дыры, оставаясь в нелепой позе около минуты. За это время он успел подумать о том, что если покинуть виллу и перебраться в пещеру, можно будет, со скалы, подавать сигналы проходящим мимо судам… Но для этого сначала нужно ее обследовать.

Хоуз неуверенно встал на ноги и вытер грязную щеку не менее грязной рукой, запачкав при этом лицо еще сильнее. Ноги почти не сгибались, когда доктор вошел в просторный темный грот. В этот момент любой звук вызвал бы у него сердечный приступ.

Свет от входа проникал в пещеру, и для того, чтобы рассмотреть ее, фонарик не требовался. Хоуз сделал пять–шесть шагов и уперся в стену, дальше хода не было. Естественное укрытие оказалось не более восьми метров в длину и столько же в ширину. Под ногами шелестели мелкие сухие камешки. Все было спокойно.

Когда Хоуз вышел из пещеры и понял, что назад ему придется возвращаться пройденным путем, сердце готово было остановиться совсем.

Поленков споткнулся о выступающий корень неизвестного ему растения и, не удержав равновесия, рухнул в мокрые заросли лопухов. Закрыв руками глаза, старик ощутил, что катится куда‑то вниз, наверняка в тот самый обрыв, что был справа от него и в который он так боялся оступиться. Мысленно он уже приготовился к бесчисленным переломам, но неожиданно для себя почувствовал, как его остановило нечто мягкое. Открыв глаза, он увидел, что лежит на куче свежевырытой земли, которая после дождя была похожа на варево из пшеничной крупы, а прямо перед ним чернеет дыра. Поленков попытался отыскать пистолет, но не нашел его. Лишившись оружия, он понял, что ему уже никогда не увидеть свой родной колхоз. Его опасения на этот счет подтвердились, когда метрах в ста от себя, среди редких кустов, он заметил собаку. Она неслась к нему огромными прыжками. Бежать было абсолютно некуда, разве что в темную дыру, зияющую за спиной. Выбор невелик, и Юрий Михайлович «нырнул» в узкий земляной проход. Впрочем, для его роста тоннель был вполне удобен, и ему даже не приходилось сгибаться.

Задыхаясь от безумной гонки, Поленков бежал в полной темноте, ощупывая руками гладкие и твердые, словно спрессованные, стены, пока не ударился головой обо что‑то железное… «Все кончено!» — с горечью подумал старик и прислонился спиной к стене, приготовившись отбиваться от клыков пса сколько хватит сил. Он ничего не понял, когда стена, вдруг, шевельнулась и принялась уходить куда‑то вглубь. Юрий Михайлович взмахнул руками, в надежде за что‑нибудь схватиться, но это оказалось бесполезным, спина совсем потеряла опору и старик упал навзничь.

Чьи‑то сильные руки схватили его за воротник и втащили в тускло освещенное помещение с потолком в виде полусферы.

Не забывая о собаке, Поленков закрыл руками горло и зажмурил глаза, повернувшись при этом на живот. Он лежал так, не шевелясь, пытаясь понять, куда он все‑таки попал… Ясно, что в какое‑то помещение, но закрылась ли за ним дверь? Этот вопрос сейчас волновал его больше всего.

Совсем рядом Юрий Михайлович услышал чьи‑то неторопливые шаги. Он открыл глаза и приподнял голову. То, что переместилось в нескольких сантиметрах от его лица, никак нельзя было назвать ногами. Поленков снова перевернулся на спину и замер, пораженный увиденным… Что за маскарад? Какие‑то шутники, облаченные черт знает во что, склонились над ним с интересом его рассматривая. Их было двое: костюм того, что справа не блистал своим остроумием. Какая‑то черная блестящая маска на лице, наподобие той, что одевают фехтовальщики. Но в костюме второго чувствовалась безудержная фантазия. Такой сложной маски Юрию Михайловичу еще не приходилось видеть: выпуклые глаза, которые к тому же еще и шевелились, мелкие щупальца вокруг рта и сложный панцирь из какого‑то любопытного материала.

«Костюм рака$1 — догадался Поленков и попытался улыбнуться. Шутник в странном обличьи что‑то просвистел своему товарищу и указал на старика уродливой конечностью, которая заканчивалась небольшой клешней. Эта жутковатая рука показалась слишком естественной, чтобы быть частью костюма, и страх, притаившийся где‑то возле сердца, снова дал о себе знать.

Человек в блестящем комбинезоне склонился над Поленковым, протянул к нему руки. Старик вздрогнул, когда холодные безжизненные конечности сжали его плечи. Он понял, что его сейчас грубо поставят на ноги, и попытался подняться сам… Это было воспринято как сопротивление) и руки сомкнулись на плечах словно тиски… Через секунду Юрий Михайлович стоял на ногах.

— Кто вы? — робко спросил он, но остался без ответа. Похожий на рака незнакомец снова издал негромкий свист и направился к двери в соседнее помещение, которое открылось перед ним сразу, как он приблизился. Черная маска подтолкнул Поленкова и указал на ту же дверь.

Неуверенным шагом старик вошел в отсек, наполненный мягким ненавязчивым светом и диковинной аппаратурой. Возникшая тут же мысль о летательном аппарате, показалась наиболее вероятной, но то, что находится под землей, запутывало Поленкова окончательно. Об инопланетянах Юрий Михайлович подумал в последнюю очередь. Сколько раз телевидение подбрасывало сообщения о контактах с ними и ни разу еще не смогло убедить его в достоверности фактов. Он и сейчас в это не верил, продолжая думать, что перед ним переодетые люди… А может, все‑таки ОНИ? Ну что ж, в таком случае, встреча с ними — это шанс попасть в передачу «НЛО: необъявленный визит». В голове Поленкова царил невообразимый хаос, а люди в странных костюмах продолжали молча его рассматривать, и тогда он попытался возобновить разговор. Его вопрос: «Где я?», вновь был пропущен мимо ушей, и здесь старик растерялся…

— Послушайте, скажите мне, куда я попал? — не узнав своего голоса, простонал Поленков. Он тщетно всматривался в неприятную физиономию с выпуклыми глазами, пытаясь увидеть в нем хоть какую‑то реакцию… Ничего… Вращая глазами, существо осматривало старика, и у того начинало появляться чувство, какое возникает у жертвы под взглядом мучителя. Еще пять минут такого напряженного зловещего молчания, и Поленков бросился бы бежать. Куда‑нибудь… все равно… Но этого не случилось: странные шутники ожили, и Юрий Михайлович замер, словно капля воска, упавшая на лед, томимый любопытством и страхом одновременно.

Ракообразный сделал неопределенный жест клешней, и стоящий словно статуя Комп, подошел к пульту. Нажал кнопку, в голове Поленкова появилось что‑то постороннее, так ему показалось. На самом деле это его слух стал улавливать звуки, которые не улавливал до этого. Ощущение показалось таким, как в самолете, идущем на посадку. Вскоре, он услышал чей‑то разговор, причем говорили внутри его черепной коробки. Для верности Юрий Михайлович кашлянул, и звук его голоса оказался настолько громким, что он невольно поморщился… Между тем, со стороны пучеглазого существа донесся негромкий свист, при этом глаза его остеклении, а щупальца возле рта зашевелились… В ту же секунду металлический неестественный голос в мозгах Поленкова произнес:

— Появившись здесь, ты ускорил свой конец, землянин…

Где‑то в позвоночнике появилось неприятное ощущение.

— Это мне?… Кто это говорит? — разволновался старик, озираясь по сторонам.

— Посмотри прямо перед собой, землянин… Ты слышишь меня, представителя Великой Империи! Единственной и непобедимой Империи в созвездии Рака! Ты понимаешь меня, благодаря последней новинке в области техники синхронного ультразвукового перевода… Как слышишь меня, землянин?

— Ничего… нормально… — ошарашенно ответил старик, покрываясь потом, — но что означают эти слова насчет моей смерти? Это шутка?

— У нас не принято шутить… Может быть, благодаря этой черте, мы и достигли такого совершенства в галактике.

— Но… — Поленков замялся. Слишком все оказалось неожиданным… Он не знал, как себя нужно повести, ведь вполне возможно перед ним такие же, как и он люди, и они сейчас смеются над его страхами. А если это те, по чь^й милости он оказался на острове, то эти ребята не шутят.

— Ты можешь гордиться, землянин. Ты и твои собратья являются первыми участниками грандиозного эксперимента во Вселенной.

— К–какого э–эксперимента..? Вы кто? Эти… инопланетяне?

Ракообразное существо долго молчало, грозно вращая глазами.

— Инопланетянин — слишком обобщенное понятие, прозвучало в голове Юрия Михайловича, — в нашей галактике есть существа, уровень развития которых намного ниже, чем здесь… Повторяю — мы представители Великой Империи Созвездия Рака!

Поленкову это ни о чем не говорило… Не то, чтобы он не знал созвездий, нет, просто он не знал каких‑либо еще империй, кроме тех, что имели место на сине–зеленом шарике, именуемом Землей.

— Причем здесь я? Причем здесь все мы?

— Вы родились под нашим созвездием. Суть всего эксперимента тебе ни к чему, ты ничего не поймешь, землянин!

Поленков вспомнил утренний разговор о днях рождения и начал понемногу верить странным существам.

— Как? Я даже не могу знать, за что меня собираются умертвить? — возмутился Юрий Михайлович.

Выпуклые глаза рака замерли, потускнели, и он начал свистеть. Одновременно заработал «переводчик».

— Это просто, землянин. О нас не должны знать твои друзья. Появившись здесь, ты ускорил свой конец, — повторило существо, и старик вновь почувствовал холодную волну, прокатившуюся по спине.

— Но… но нельзя ли без этого? — не надеясь на положительный результат, пролепетал он и отступил на пару шагов назад. Гладкая прохладная стена остановила его:

— Какой смысл в вашем эксперименте, если вы будете так запросто избавляться от… от, — Поленков выдохнул, но так и не нашел нужного слова.

— Для тебя это избавление, землянин. Других ждет более ужасная смерть, а если и не смерть, то более отвратительное существование на вашей бедной планете, чем сейчас. Через двадцать часов сюда прибудет сам Магистр Империи Рака, и тогда начнется Великий Эксперимент.

Пока Джуннг произносил эту речь, старик лихорадочно соображал, что же ему предпринять, правда, далеко в своих решениях не продвинулся. Вероятно, сам факт того, что он сейчас умрет, казался ему нереальным и неправдоподобным, и он продолжал верить, что все это глупая и злая шутка. Воспоминания о бегущей на него собаке пугали его гораздо больше, чем два инопланетянина, которые снова уставились на него, как удавы на кролика. Да и как они смогут его убить? Никакого оружия как будто не видно. Правда, черная маска ужасно силен, но… Тут мысли Поленкова зашли в тупик и он, в который раз уже, пожалел о потерянном пистолете, хотя и сомневался, что сумеет выстрелить в живое существо. Он не придумал ничего лучше, как тянуть время. В принципе, это ничего не давало, но разговоры о смерти казались Юрию Михайловичу диким занятием.

— Значит, я выбываю из эксперимента? — спросил Поленков таким тоном, как–будто участие в нем было мечтой с детства. В ушах снова возник тихий, но неприятно давящий на перепонки звук.

— Ты достаточно сделал для эксперимента, человек. После того, как ты умрешь, червь покинет твой организм, и мы получим полную картину реакции твоего организма на то, что происходило с тобой последние тридцать три часа…

Старик непроизвольно посмотрел на свою правую ногу и его передернуло:

— Вы хотите сказать, что та гадость, которая внедрилась в мою ногу обладает способностью…

— Нет! — перебило существо. — Червь не обладает никакими способностями, кроме регенерации, но в него, также как и в тебя, вживлен целый исследовательский центр, который зафиксировал каждый сигнал твоего мозга на ту или иную опасность, и не только опасность.

Это богатейший материал для изучения, — существо замолчало, и глаза его оживились. Оно сделало знак роботу, и тот вышел из состояния статуи. Он направился к Поленкову, того прошиб пот. Старик уже готов был выставить перед собой руки и даже приподнял их, но «маска» проскользнул мимо. Дверь перед ним открылась так бесшумно и стремительно, что Юрию Михайловичу показалось, будто тот прошел сквозь стену. Из оцепенения его вывел металлический голос внутри черепной коробки:

— То, как ты сейчас отреагировал, тоже зафиксировано и будет изучено.

— Вы хотите завоевать Землю? — хриплым голосом спросил старик, с опаской посмотрев на то место, где исчез Комп.

— Нет, землянин. Ваша планета нам не нужна. Ее ресурсы не настолько богаты, чтобы придавать ей особое значение… Земля слишком далеко от нас и это создало бы определенные трудности в ее использовании. Поленков был ошарашен;

— Так значит, изучение нашего поведения при помощи ваших червей проводится только из любопытства?

— Не только наших червей, но и ВАШИХ собак… Старик сглотнул слюну, при этом создалось ощущение, будто проглотил цепочку бус.

— Причем здесь собаки? Над ними тоже проводится эксперимент?

— Они невольные участники… В области глаз у них вживлено видео–устройство, позволяющее наблюдать за вами здесь, у экрана.

— Но это получится только в том случае, когда собака нападает…

— Да, — коротко скрипнуло в голове.

От непривычного звука голова Поленкова разболелась настолько, что он решился на отчаянный вопрос:

— И как же вы собираетесь меня умертвлять?

Ракообразное существо ответило на вопрос не задумываясь, словно зачитало отрывок из сценария, или, скорее, приговор:

— Червь покинет твое бедро и продвинется дальше — до сердца. Скорее всего ты умрешь раньше, чем он достигнет его, от болевого шока, — Джуннг выдержал паузу. — Червь убьет тебя, землянин!

От этих слов, Поленков почувствовал, как у него немеют ноги. Появилось ощущение, будто червь уже начал свой смертоносный путь. Дыхание с шумом вырывалось из приоткрытого рта, и следующий вопрос родился автоматически:

— Кто может заставить его ползти к сердцу? Это невозможно!

— Тот, кто заставил его проникнуть в вашу плоть до этого, — рак указал своей уродливой конечностью на бесшумно открывшуюся дверь. — Черви подчиняются ему… Он имеет над ними власть практически на любом расстоянии. У вас это называется гипнозом, но это нечто большее.

Поленков обернулся и вздрогнул, после чего невольно задержал дыхание. То, что он увидел, было намного омерзительнее рака и к тому же начисто отрицало всякий грим или костюм. Шевелящаяся, поблескивающая, сжимающаяся, неестественной формы масса, вползла в отсек. Особой фантазии не нужно, чтобы представить себе червя.

Существо остановилось в двух шагах от Юрия Михайловича, то вытягиваясь вверх на четверть метра, то сжимаясь и образуя при этом жесткие складки на коричневатом теле. Испытывая тошноту, Поленков снова попытался отступить и снова уперся в прохладную панель. Посторонний звук в голове, вдруг, исчез. Старик почувствовал облегчение, которое можно почувствовать, опустив в холодную воду обожженный палец. В тоже время, обрыв связи между ним и раком означал одно — разговоры уступили место действию. Ужасному действию.

Джуннг издал несколько отрывистых свистов, которые можно было ассоциировать с подачей команды. Это Поленков понял и весь сжался, пытаясь напрячь мышцы и затруднить червю проход к сердцу.

Червь, напротив старика, перестал сокращаться и замер. В следующую секунду в бедре Юрия Михайловича возникла боль, нарастающая с каждым мгновением.

Поленков прижал свои ладони к стене так сильно, словно хотел впиться в нее пальцами. Сломалось одновременно несколько ногтей, но это был пустяк по сравнению с тем, что творилось у него внутри.

С четверть минуты старику удавалось сдерживать крик, но затем все выплеснулось наружу,

Червь медленно начал продвигаться. Минуя тазобедренные кости, он внедрился в поясницу, протыкая внутренние органы, подобно шилу. К этому времени Поленков уже корчился на полу, чувствуя, как ни с чем не сравнимая боль подбирается все ближе и ближе к ребрам. Вгоняя в живот включенную электродрель, наверняка почувствуете такую же. Мозг старика подсказывал, что избавиться от этого кошмара можно лишь покончив счеты с жизнью, и Юрий Михайлович пытался ускорить этот процесс, с силой ударяя головой о крепкую стену, по даже это не сразу помутило его сознание. Ему казалось, что голова буквально расплющена о панель, и мозги стекают по ней медленно, словно салат из зеленого горошка с майонезом, но тем не менее боль он ощущал только под ребрами.

Червь пронзил печень и, изменив направление, пополз к сердцу. Для Поленкова было достаточно и этого. Боль в печени вызвала шок, его голова гулко стукнулась о гладкий пол. Выражение муки на лице сделало его похожим на глиняную маску.

Глава 7. Нападение псов

Последним, к выброшенному на берег судну, приплелся доктор Хоуз. Он едва волок свое полное тело, а когда ноги увязли в мокром песке, остановился вовсе и, покачнувшись, бессильно махнул рукой к стоявшим у воды Штопору и Ларри. Похожие на двух волков, они, ссутулившись, ходили по вязкому песку немного поодаль друг от друга, время от времени поглядывая на хмурое небо, которое темнело на глазах. Пасмурная погода приблизила сумерки. Океан зловеще пенился.

— Эй! — тихо позвал доктор. Затем, что‑то вспомнив, вздрогнул и оглянулся на лес.

Кристиан увидел Хоуза первым и, кивнув Мельскому, направился к лесу.

— Ты старика не видел? — это первое, что спросил Ларри, приблизившись к доктору.

— Его еще нет? — удивленно спросил Хоуз. — А мне казалось, что я непременно буду последним. — Доктор попытался улыбнуться, успокоенный обществом своих друзей, но боксер ответил на улыбку озлобленным взглядом.

Подошел Мельский и, многозначительно взглянув на Ларри, все понял.

— Будем ждать? — уныло поинтересовался он.

Кристиан посмотрел на небо, затем, с опаской, на лес, и это послужило ответом. Доктор вздохнул и опустил взгляд на свой, вымазанный глиной, пистолет. Штопор попытался изобразить равнодушие и сунуть руки в карманы, но они были мокрыми и это оказалось нелегко.

— Деда нужно искать, — изрек он, — как‑никак, все‑таки мой земляк…

— А если он уже на подходе и не найдет нас здесь? — предположил доктор.

— Да, его нужно искать, — поддержал Мельского Ларри, — старику достался самый маленький участок острова, и он давно должен быть здесь… Мы пойдем туда, куда ушел он, — не собираясь выслушивать мнение других, боксер положил винчестер на плечо и уверенно пошел в лес.

— Но я не смогу обойти остров еще раз, — жалобно застонал доктор, — к тому же вот–вот стемнеет… Я предлагаю вернуться на виллу.

Штопор остановил поток жалоб, наступив Хоузу на ногу:

— Не нужно волноваться, корешок, а то будет плохой аппетит… Колес тебе здесь все равно не найти, — Мельский сгримасничал, изображая улыбку, и перестал давить доктору на ногу. Тот несколько раз растеряно моргнул и удивленно прошептал:

— Чего нет, колес?

— Ну да… таблеток для тебя, — с этими словами Мельский зашагал вслед за Ларри, который даже не оглянулся.

Доктору ничего не оставалось, как смахнуть с носа первую, попавшую на него, дождевую каплю и заставить свои ноги поработать в очередной раз. Капли дождя падали все чаще и чаще и вот уже они образовали сплошную водяную стену. Небо словно прорвало, и очертания трех сгорбленных фигур расплылись в серой пелене.

В течении всего пасмурного дня в спальне было произнесено немногим больше десяти самых обыденных слов. Молчание казалось зловещим и большей частью именно от этого маленькая Джулия чувствовала себя самой несчастной во всем мире.

Дженнис забилась в кресло и внешне представляла собой пациентку психиатрической клиники. Она вообще не произнесла ни слова и лишь медленно водила глазами по унылой мрачной комнате, да теребила локон на правом виске.

Снегирева была более оживлена и несколько раз безуспешно пыталась завести разговор, но это происходило скорее для того, чтобы как‑то заглушить в себе страх.

Лоуренсу посчастливилось отыскать на комоде книжку и он углубился в нее, наверное просто рассматривая буквы, нежели читая их и вникая в смысл. Изредка он оставлял ее в кресле и подходил к окну, задерживаясь там минут на десять, не более. С пистолетом он был неразлучен и все гадал, внушает ли он девушкам хотя бы какую‑нибудь уверенность… Глядя на Дженнис, угадать это было трудно.

Примерно за час до наступления сумерек, Лоуренс почувствовал себя значительно хуже: рана на руке тянула, пульсировала и создавала массу других неприятных ощущений, от которых Том спасался алкоголем. Лучше ему не становилось и скоро у него начался жар. Он отшвырнул книгу и потрогал лоб, ощутив на руке дыхание, такое горячее, что его можно было сравнить со струей пара из чайника. Все тело ломило, а рана, казалось, выворачивалась наизнанку.

Лоуренс встал, озадаченно посмотрел на револьвер, после нескольких секунд раздумья положил его на столик и направился к двери. Даже мисс Копленд вышла из транса и метнула удивленный взгляд ему вслед.

— Вы покидаете нас, мистер… ой все забываю вашу фамилию, — разволновалась Вера. Взгляд Джулии задавал тот же вопрос, она встала с кровати.

— Спущусь в свою комнату, возьму аспирин и вернусь, — не оборачиваясь ответил Лоуренс и взялся за дверную ручку, но слабый голосок девочки все же заставил его повернуться.

— Дядя Том, мне можно с вами? Мне надоело в этой комнате…

Снегирева нарочито громко фыркнула, думая, что Джулии не нравится общество Дженнис и ее.

— Не стоит, малышка, — ласково проговорил Лоуренс, — я возьму лекарства и сразу вернусь. Хорошо?

Девочка вздохнула и кивнула белокурой головкой. Лоуренс хотел улыбнуться, но у него ничего не получилось: высокая температура давала о себе знать.

Дверь закрылась, и в спальне повисла тяжелая тишина, от которой звенело в ушах. Казалось, можно было слышать хлопанье ресниц. Это продолжалось две–три минуты, а затем все изменилось настолько, что уж лучше бы стояла гробовая тишина.

Где‑то в недрах здания послышался негромкий звук, похожий на призыв о помощи. Он донесся всего один раз, и его услышала одна Джулия: она прислушалась и подошла к двери. Вера оторвала взгляд от тусклого подсвечника и с интересом на нее посмотрела:

— Ты все‑таки пойдешь за ним?

— Мне показалось, что дядя Том зовет нас, — тихо произнесла девочка.

— Вот именно, показалось… В этом ужасном доме может показаться все, что угодно. Надеюсь ты не пойдешь вниз?

— Но он звал нас, — наивные детские глаза смотрели на Снегиреву с надеждой и не встречали никакой поддержки. — Давайте сходим… Вера скривилась:

— Низа что! И ты не пойдешь, девочка, тебе нечего там делать… Уже темнеет.

— А вы? — Джулия с надеждой посмотрела на ушедшую в себя Дженнис. Та мельком взглянула на дверь и снова вперилась в потолок, равнодушно при этом бросив:

— Все равно все мы здесь умрем!

Джулия побледнела, но от двери не отошла:

— Пойдемте, дядя Том надеется на нас… Он оставил нам пистолет… Ему может быть очень плохо… — едва не плача говорила девочка.

— Что ты все заладила: дядя Том, дядя Том, никто из нас ему не поможет. Лично я не умею стрелять из этой штуки, — Снегирева посмотрела на револьвер, как на гремучую змею.

— Я пойду, посмотрю, — упрямо поджав губы, всхлипнула Джулия и открыла дверь. Снегирева рванулась к двери словно пушечное ядро и схватила девочку за руку:

— Стой, ненормальная! — едва не задохнувшись, выпалила она. — Я не пущу тебя! Он мужчина, он справится, слышишь?

Джулия не стала вырываться, и Вера отпустила ее маленькую ручонку.

— Ты же не пойдешь, ведь правда? Сейчас мы вернемся в канату и будем ждать всех остальных. Они скоро вернутся. Ну… пойдем? — девушка подтолкнула Джулию к двери, но та, совершенно неожиданно увернулась и бросилась через бильярдную на первый этаж. Снегирева оцепенела, мысленно призналась себе, что сама бы туда никогда не пошла. Она вернулась в спальню, взяла револьвер. Повертела его в руках с таким видом, словно держала препарированную лягушку. Сделала шаг к выходу, затем остановилась, задумавшись и, наконец, бросив револьвер на пол, подбежала к двери и приперла ее спиной. Она часто и глубоко дышала, а ее грудь то поднимала, то опускала ее блузку.

Джулия миновала лестницу и остановилась. Прислушавшись, она так ничего и не услышала, даже подумала, что зря так разволновалась… Впрочем… если ничего не случилось, тем лучше. Сейчас она пойдет и встретит дядю Тома, а он удивится, что она, такая маленькая, не побоялась пересечь полутемный холл и гостиную… Девочка пошла вперед так бесшумно, что сама не слышала своих собственных шагов. До двери в прихожую оставалось менее трех метров, когда раздался громыхающий звук, как будто что‑то ударилось о железную крышу. Джулия замерла, едва подавив крик… Через несколько минут звук повторился, и на этот раз показался каким‑то далеким. Сжавшись от страха в комочек, девочка не смела пошевелиться и наверное стояла бы так очень долге, если бы случайно не догадалась, что ее так напугало. Звук повторился в третий раз, теперь все сомнения и страхи остались позади: раскаты грома проносились над островом, возвещая о приближении грозы. Грудь как бы освободилась от чего‑то тяжелого и из нее вырвался вздох облегчения.

Джулия уже была у двери, когда услышала новый звук, заставивший ее остановиться во–второй раз. Причину этих звуков девочка никак не могла понять, хотя слышала их отчетливо… Что это может быть?! Такой звук бывает, когда наступишь в грязь. И почему нет дяди Тома? Его нет очень долго.

Странные хлюпающие звуки доносились из прихожей, и причина их была где‑то недалеко от двери. Что может быть проще: выглянуть и посмотреть? Джулия так и поступила, но в следующий миг поняла, что лучше бы ей этого не делать… Ее лицо исказилось. Рот открылся, чтобы выпустить крик, но тот застрял где‑то внутри. На улице еще не совсем стемнело, и девочке удалось рассмотреть то, от чего потерял бы сознание даже взрослый… В бледном сером свете все казалось ужасным вдвойне.

На полу лежал Лоуренс. То, что это он, можно было понять по его желтоватым кожаным штанам, которые еще не совсем покрылись кровью и в некоторых местах сохранили свой цвет. Все остальное, что осталось от Тома — сплошное месиво из крови и внутренностей. Большая темная лужа отмечала место трагедии в радиусе метра. Но что больше всего ужаснуло Джулию — это черная облезлая собака. Именно она и издавала те самые хлюпающие звуки, которые напоминали ходьбу по грязи. Она стояла в кровавой луже и пожирала Лоуренса с такой жадностью и усердием, что совсем не замечала стоящую позади нее девочку.

Страх до такой степени сковал маленькое тело, что оно не могло шевельнуться, а именно это и стоило сделать как можно скорее, пока животное не повернуло окровавленную морду в сторону двери. Джулию трясло словно в лихорадке, и она все смотрела и смотрела на кроваво–чавкающий кошмар, чувствуя, что сейчас упадет.

Собака схватила внутренности и попыталась оттащить их от трупа. Именно в этот момент она могла повернуться к двери. Какой‑то рефлекс толкнул Джулию прочь от ужасного места. Словно во сне, она отступала от двери, не решаясь повернуться к ней спиной, сильно побелев, похожая на лунатика. Один раз она рискнула повернуться к лестнице и с ужасом увидела, как далеко еще до лестницы и еще дальше до спасительной комнаты. Стоит собаке появиться в гостиной, и девочке никогда не добежать. Опасаясь этого, она старалась ступать еще тише, передвигаясь еще медленнее.

Черная окровавленная тварь появилась в дверном проеме, когда до лестницы было столько же, сколько и до самого животного.

Девочка и похожий на призрака пес, замерли одновременно. Они смотрели друг на друга секунды, которые Джулии показались вечностью. Затем пес начал приближаться, оставляя на полу кровавые следы.

До двери в ближайшую комнату было чуть более трех шагов. Джулия рванулась к ней, даже не подумав, что она может быть заперта. К счастью этого не произошло, и девочка попала в тесную комнатушку, дверь которой отпиралась наружу. В этом отношении Джулии повезло, так как она ощутила мощнейший толчок в дверь, которая непременно открылась бы, открывайся она вовнутрь. Обеими руками девочка схватилась за ручку и, дрожа всем телом, слушала содрогающее стены рычание, которое раздавалось в каких‑то сантиметрах от детского лица. Будь ручка обычной, такой как в кабинетах ее школы, она бы незамедлительно вставила бы в нее ножку стула, но, к сожалению, она была округлой формы. Обычная ручка из синеватого стекла.

Толчки в дверь прекратились, но звуки, издаваемые псом, продолжали леденить кровь. Прошло что‑то около пяти минут, когда Джулия отважилась немного расслабиться и осмотреть комнату, в которую попала. Было уже совершенно темно, но вспышки молний позволили ей сделать это. Первая вспышка осветила стоящее у окна кресло. Когда голубой блик уже затухал, девочке показалось, что в нем кто‑то сидит. К горлу подкатил комок, хотелось плакать, рыдать, выплеснуть все эмоции.

Блеснула следующая вспышка, и Джулия напрягла зрение. В кресле действительно что‑то было. Ноги подкосились, и она села на пол.

Новая вспышка — и в голубом свете девочка увидела сидящий в кресле высохший труп. Обтянутый кожей скелет в фосфоресцирующем свечении молний казался исчадием ада, зловещим посланником смерти.

Джулии показалось, что она проваливается в пустоту. Скоро все исчезло, утонуло в удушливой темноте бессознательного состояния.

Озлобленный пес тщетно пытался проникнуть в комнату, где скрылась Джулия, озлобляясь при этом еще сильнее. Бессильная ярость охватила его, и громкий хриплый лай, похожий на выстрелы небольшой пушки, заполнил все закоулки здания.

Девушки в спальне слышали этот шум и были уверенны, что Джулию им не увидеть никогда… Впрочем, это их волновало гораздо меньше, чем своя собственная безопасность, и две пары глаз с надеждой смотрели друг на друга. Снегирева, казалось, приросла к двери, не собираясь впускать никого, даже если бы за дверью, каким‑то чудом, оказалась Джулия. Пес внизу продолжал бесноваться, и в комнате на втором этаже постепенно нарастала паника. Скоро она достигла своего апогея, и Дженнис вскочила с кресла. Стиснув кончиками пальцев свои виски, она металась по комнате продолжая твердить одно и тоже, словно испорченная пластинка: «Мы все погибнем… мы все погибнем…». Ее поведение действовало на Верку похлеще всякого гипноза, и та готова была бросить дверь, выбраться через балкон на улицу, бежать к морю, где нет этих ужасных собак и этих невыносимых стонов придурковатой Дженнис.

Внезапно мисс Копленд прекратила метаться по комнате, уставилась на Снегиреву безумным взглядом, от которого у той вспотели ладони.

— Давай уйдем отсюда… Прочь от этого места… Вернемся к океану… Ты слышишь меня? Слышишь? — казалось Дженнис прочла Веркины мысли, она подошла вплотную к девушке у двери и потребовала, чтобы она уходила вместе с ней.

— Мы не можем уйти через дверь, пойми… Мы вообще не можем уйти, — выдохнула Снегирева, заметив, как заблестели безумным блеском глаза мисс Копленд.

— Ты трусливая обезьяна! — выкрикнула Дженнис и уже спокойнее добавила. — Может, ты и права… нам не выбраться отсюда.

Вера вся так и вспыхнула. Какая‑то шлюха обозвала ее обезьяной!

— А ну заткнись, стерва, — прошипела она, но словесного нападения ей показалось недостаточно, и она выбросила вперед правую руку. Звук пощечины прозвучал в комнате, как выстрел. Мисс Копленд отшатнулась. Ее густые волосы в беспорядке залепили ей лицо. Несколько секунд она пыталась прийти в себя, ошарашенная происшедшим, затем убрала с глаз волосы и посмотрела на Веру ненавидящим взглядом.

— Я тебе это припомню, и очень скоро.

— Не смей мне угрожать, змея! Если тебе мало, я могу повторить… Хочешь? — Снегирева подалась вперед и неизвестно чем кончилась бы эта ссора, если бы за дверью не повышалось рычание. Девушка побелела и вновь прилипла к двери, причем так быстро, будто ее толкнули.

— Что ты стоишь? Притащи сюда стол…

Эти слова относились к мисс Копленд, но та застыла, словно парализованная. Между тем собака подошла к двери вплотную. Можно было слышать, как она принюхивается. Снегирева вытянулась в струнку, прикусив зубами нижнюю губу, чувствуя, как страх лишил ее сил.

Пес зарычал вновь, и звук этот несколько оживил полумертвую Дженнис. Она смахнула со стола остатки скудной трапезы и с трудом подтащила его к двери. Когда дверь удалось припереть, животное, словно обезумев, принялось бросаться на нее с остервенением акулы. Обе девушки отбежали в дальний конец спальни, словно дверь была стеклянной и в любой момент могла рассыпаться. Со страхом, расширившим глаза, они смотрели на стол, который с каждым толчком отодвигался на несколько сантиметров. Дженнис пятилась к застекленной двери на балкон, а Вера, казалось, приросла к месту.

Стол отодвинулся еще немного, и образовалась щель, в которую врывалось жуткое рычание, наполняя собой спальню.

Снегирева подхватила брошенный ею пистолет и, неумело прицелившись в дверь, нажала курок. Прогремел выстрел, револьвер едва не вылетел у девушки из рук. Сама она зажмурила глаза и еще долго не открывала их.

Выстрел остановил пса, но не надолго: новый толчок — и стол вновь отодвинулся. Отдача крупнокалиберного револьвера отсушила Снегиревой руку, и она не решалась больше стрелять.

Вернулась Дженнис и, дотронувшись до плеча Верки, возбужденно прошептала:

— Там лестница… Она рядом с балконом, ее можно достать… Мы выберемся отсюда, если достанем лестницу…

Снегирева посмотрела на мисс Копленд равнодушным взглядом:

— И ты хочешь, чтобы ее достала именно я, так? Лицо Дженнис покрылось пунцовыми пятнами, она выпалила:

— Ты неблагодарная дрянь! Я тебе сказала о лестнице, хотя могла спуститься сама, а ты, осталась бы здесь, — девушка внезапно замолчала, задохнувшись. — Я и сама не знаю, зачем тебе сказала об этом…

— Зачем? А затем, что у меня пистолет, — Вера повернулась к Дженнис и оружие развернулось вместе с ней. Дуло полицейского «кольта» уперлось мисс Копленд в грудь, и она, задрожав, отступила.

— Ты что? ты… — более бледного лица нельзя было отыскать даже в морге.

— Ничего… Показывай лестницу, — Вера оглянулась на дверь и поняла, что через несколько минут собака будет в комнате. Этот факт буквально вытолкнул ее на балкон. Дождевые капли коснулись разгоряченного лица.

Деревянная, почерневшая от дождей лестница, была прислонена к двери рядом с балконом, справа от него. Чтобы ее достать, нужно было довольно рискованно перегнуться через перила. Снегирева сделала это, все время думая об угрозах Дженнис… Для той сейчас был прекрасный повод столкнуть ее с балкона. Вера спиной чувствовала каждое движение иностранки.

Пальцы коснулись мокрой лестницы и потянули ее на себя, но подгнившее дерево выскользнуло, и лестница пошатнулась, угрожая сместиться еще дальше от балкона. Снегирева сделала новую попытку, чувствуя, что любое неосторожное движение погубит ее. Какой шанс для мисс Копленд!

В этот раз Вере удалось схватиться за лестницу довольно крепко. Скоро ветхое, не внушающее доверия сооружение было приставлено к перилам балкона. Девушки с сомнением посмотрели на него, чувствуя, что все трудности еще впереди: казалось, опусти ногу на первую перекладину, и вся лестница обрушится вниз.

Первой полезла вниз Вера. Весь вид Дженнис говорил о том, что ей очень хочется посмотреть, что произойдет со Снегиревой. Впрочем, той было плевать, она перекинула ногу через перила. Лестница подозрительно качнулось, и сердце девушки на секунду замерло. Свет зажженных свечей, попадающий на балкон из спальни, исчез, как только Снегирева опустилась вниз на три перекладины. Что ждет ее там, внизу? Только сейчас она подумала о том, что в ночном лесу ни чуть не лучше. Успокаивало лишь отсутствие выбора. Нога девушки коснулась мокрой травы. Где‑то вверху жалобно пропищала Дженнис:

— Ты уже спустилась?

— Да, можешь тоже попробовать… — еле слышно ответила Снегирева, так как говорить громко в страшном, полном опасностей лесу, ей не улыбалось.

Услышала ее мисс Копленд или нет, но лестница угрожающе скрипнула и закачалась из стороны в сторону Дальнейшее Верку не интересовало, и она принялась искать сброшенный вниз револьвер.

Разрезав напополам черное небо, блеснула молния. Голубое свечение держалось над островом несколько секунд, это помогло Снегиревой найти оружие.

Мисс Копленд спустилась почти благополучно: под ней обломилась лишь последняя перекладина. Девушка отделалась легким испугом, который, по сравнению с остальными страхами, был ничтожен.

Стена подступающего к зданию леса осветилась, угрожая своей таинственностью. Девушки решили обойти дом и углубиться в лес там, откуда они вышли прошлой ночью.

Конечно же в лесу было в десять раз страшнее, чем в спальне, и нервы не выдержали после первых пяти шагов. Не соображая, что делает, Дженнис побежала, высоко подкидывая ноги, словно профессиональная бегунья. Оставаться одной Верке не хотелось, наверное поэтому она тоже побежала, стараясь не отставать от иностранки. Они бежали в кромешную тьму, в любую секунду рискуя разбить себе голову или распороть живот о торчащий сук.

Полянку перед виллой преодолели менее чем за минуту. При каждой новой вспышке молнии лес становился все ближе и ближе и, в конце концов, вырос прямо перед напуганными лицами. Дженнис не сумела сразу остановиться и упала в колючие кусты, изорвав свою одежду. Умоляя помочь ей, мисс Копленд все же разжалобила злопамятную Снегиреву и та подала ей руку.

Молния осветила напряженное, словно вылитое из гипса, лицо Ларри:

— Мне кажется, дальнейшие поиски напрасны, джентльмены, — упавшим голосом проговорил он, с трудом переводя дыхание.

— Я сразу об этом говорил, — проворчала темнота голосом доктора Хоуза. — Теперь и мы не найдем дорогу.

— Не накаркай, корешок, — попросил Мельский, отыскивая ногу доктора. Найти ее не удалось.

— Да, придется вернуться. Как думаешь, Пит?

— Да ничего я не думаю… Не повезло деду. Не повезло, — немного помолчав, Штопор спросил. — Как будем искать хату?

Ларри молчал, и это говорило о том, что он и сам не прочь задать подобный вопрос. Слышалось лишь его частое дыхание.

— Я так чую, что нам придется возвращаться к океану, — равнодушным голосом бросил Штопор. — Я наверное, на всю жизнь его возненавижу… И море тоже.

— Скорее всего так и придется сделать, поэтому предлагаю не терять время.

— О–о-о… — простонал доктор, — будь проклят этот остров!

— Если хочешь, можешь остаться здесь, — предложил Мельский голосом экскурсовода, предлагающего выбор гостиницы.

— Отвяжись ты от него, Пит… Мистер Хоуз, мы должны идти, там, на вилле, у вас пациент и три теряющие силы девушки. Помните об этом.

Слова Ларри придали доктору сил, и он на миг устыдился своей слабости, но стоило сделать несколько шагов, как он начисто забыл о своих благородных стремлениях и снова сник.

Вспышка молнии осветила гряду скал, совсем рядом. Хоуз остановился. Это было то самое место, где он отыскал удобную для жилья пещерку.

— Друзья, — воскликнул он, — постойте! Джентльмены, у меня есть предложение!

Ларри и Штопор остановились, не ожидая от доктора ничего дельного.

— Послушайте, я здесь уже сегодня был. Я забыл вам сказать, что нашел пригодное для жилья место, оно удобно во всех отношениях и оно совсем рядом… Сейчас вспыхнет молния, и я покажу вам это место. Нужно смотреть вон туда…

— Э–э-э, док, оставь свои затеи, — перебил его Штопор, но Кристиан жестом остановил его.

— Подожди, Пит. Что это за место, мистер Хоуз?

— Сейчас, сейчас. Вспыхнет — посмотрите.

Как по заказу, вспыхнула молния и осветила место указанное Хоузом. Мельскому оно показалось ничуть не лучше всех остальных мест на острове.

— Зачем нам твои скалы, корешок? У нас есть шикарный домишко. Лично у меня такого никогда не было. поэтому не лишай меня удовольствия пожить в нем, — как Штопор усмехнулся, в темноте никто не видел.

Доктор сник окончательно:

— Но послушайте, пещера находится прямо над океаном… Мы сможем подавать сигналы судам.

Ларри задумался:

— Я согласен с тобой, док… Мы переберемся в пещеру, если не найдем другого выхода, но не сейчас… Меня больше волнует Лоуренс и девушки. Возьми себя в руки, док.

— Вот именно, меня тоже волнуют девушки, — поддакнул Мельский, вспомнив шикарный бюст мисс Копленд.

Вспышки молний были настолько частыми, что, казалось, не затухали совсем. Лес немного поредел, и скоро деревья исчезли совсем, уступив место густым кустам, облепленным вьющимися растениями. Тонкие колючие лианы плелись по земле, затрудняя движение и девушки падали каждые четверть минуты. Вскоре исчезли и лианы, но появился высокий хвощ, возвещающий о приближении к болотистой местности. Кое–где возникали свободные от буйной растительности прогалины, и Снегирева старалась идти по ним, давая отдых исцарапанным ногам. Дженнис делала только то, что делала Вера, считая, что без нее она пропала. По сравнению с пышногрудой и крепкой на вид Дженнис, Снегирева выглядела совсем миниатюрной, но выносливости ей было не занимать.

На одной из прогалин, среди редкой травы, что‑то белело. Вера машинально принялась обходить это место. Посмотрев под ноги, она остановилась как вкопанная и задрожала, почувствовав слабость. Вперив На Снегиреву пустые глазницы, из травы «улыбался» человеческий череп. Девушка отпрыгнула от него, словно теннисный мяч и всем телом налетела на мисс Копленд. Та, так и не поняв, что же все‑таки произошло, принялась оглашать лес истерическим визгом, зажмурив, при этом, глаза и сжав ладони в кулачки. От этого крика и от страха у Веры появилась тошнотворно–теплая пустота в голове, и она попыталась зажать Дженнис рот. Это оказалось, практически бесполезным: иностранка вырвалась и помчалась к лесу.

«Истеричка», — подумала Снегирева, хотя и сама была на грани истерики.

Она бросилась догонять Дженнис, пробежав то место, где что‑то белело, на ходу поняв, что это. По всей полянке были разбросаны обеленные солнцем кости, которые, так же, как и череп, были частями человеческого скелета.

Встретившиеся на пути мисс Копленд густые заросли затруднили ее бег. Верка настигла ее, вцепилась в спину ногтями, Дженнис упала и половина ее платья осталась в руках Снегиревой.

— Прекрати визжать, стерва! На твой крик сбежится вся нечисть на свете! Ты этого хочешь, да?!

Целый град оплеух посыпался на лицо мисс Копленд. Под Веркиными ударами голова девушки поворачивалась то влево, то вправо. Процедура подействовала, и Дженнис прекратила визжать. Моргая глазами, она беззвучно шевелила опухшими от ударов губами и с ненавистью смотрела на склонившуюся над ней Снегиреву.

Удар ногой в живот был настолько неожидан, что Вера едва не задохнулась. Она отлетела от Дженнис на пару шагов и, упав на мокрую траву, согнулась пополам. Мисс Копленд, по всей видимости, пришла в себя. Превозмогая боль, отбиваясь от ног иностранки, она поднялась, и ее противница в страхе отступила. В животе болело так сильно, что Вера не могла ровно стоять, но желание изуродовать, изорвать в клочья блондинку, толкало ее вперед. Изогнув пальцы, словно коршун, Снегирева метнул а руку в лицо Дженнис, но та увернулась, вцепилась ей в волосы. Рванула Веру на себя и подставила колено. Во рту появился привкус крови. Снегирева застонала. У нее помутилось сознание, но она вцепилась в ногу мисс Копленд, словно нищий в пачку десятирублевых купюр. Та же и не думала отпускать волосы, стараясь вырвать их как можно больше. Обезумев от боли, Вера собрала все силы и рванула ногу Дженнис на себя. Блондинка рухнула, как подкошенная, увлекая за собой Снегиреву.

Тонкие пальцы вцепились в горло мисс Копленд, и она услышала возле уха хриплый голос:

— Брось волосы, тварь! Пожалеешь!

Пальцы входили в шею все сильнее и сильнее, и девушке казалось, что они прорвут кожу и войдут внутрь. В глазах потемнело, мисс Копленд бросила волосы, понимая, что сейчас за этим последует. Нужно было вставать, вставать, пока не поздно и она попробовала это сделать.

Снегирева попыталась отплатить Дженнис той же монетой и схватила ее за волосы, но сделала это плохо и когда рванула, они остались у нее в руке. Какая досада… Девушка попыталась повторить маневр, но противница уже была на ногах.

— А вот теперь тебе конец, облезлая кошка, — прохрипела Верка и пошла на Дженнис. Молнии продолжали полосовать небо. В их свете Снегирева была похожа на ведьму: растрепанные волосы, вырванная прядь висела на плече, безумные глаза, в которых, казалось, отражались электрические небесные разряды, кровь из приоткрытого рта, грязное лицо, потерявшее всякую привлекательность- все это надвигалось на мисс Копленд. Она отступала все дальше и дальше, продираясь сквозь кусты. Затем…

Это произошло настолько внезапно, что Верка некоторое время еще продолжала идти вперед… Вспышка молнии осветила метнувшуюся из кустов черную тень. Новая вспышка — и вот уже тень оторвалась от земли и, как показалось, растворилась в темноте, но когда молния блеснула в третий раз, Снегирева увидела ее полет и горящие глаза. Этот ужасный момент еще долго потом не уходил из ее памяти, отпечатавшись как пятно несмываемых чернил: высокий, даже несколько грациозный прыжок собаки на спину мисс Копленд. Под тяжестью собаки Дженнис упала и черное пятно полностью ее накрыло. Вера не слышала крик, почти сразу послышался жуткий захлебывающийся хрип: горло блондинки было разорвано в считанные секунды.

Опомнившись, Снегирева бросилась в сторону, краем глаза успев заметить, как черная тень метнулась за ней. Молния освещала бесконечные заросли впереди, и никакой надежды на спасение!

Внезапно нога потеряла опору, будто земля раздвинулась именно под ней, и Верка полетела в пустоту. Высокий хвощ хлестнул ее по лицу. Падение длилось доли секунды, но Снегирева успела представить себе страшный удар, который, вопреки ее ожиданиям, оказался почти безболезненным. Очнувшись от секундного шока, девушка сжалась в комок и закричала: ей казалось, что страшная собака где‑то совсем рядом, может, даже обнюхивает ее, или открывает пасть, чтобы вцепиться в горло. Проходили секунды… минуты, а Вера все кричала и кричала, пока, наконец, не охрипла. Нападения не последовало. Снегирева решилась шевельнуться. Шорох подмятых ею растений вновь напугал ее. Окровавленное лицо исказилось, измененное до неузнаваемости гримасой страха.

Преодолев страх, испытывая боль во всем теле, Снегирева приподнялась на локтях, ожидая вспышки молнии с видом приговоренного к казни. Молния осветила густые заросли папоротника, окружавшие девушку плотной стеной со всех сторон.

Несколько успокоившись, Вера решила встать, но, подобная удару электрического тока, вспышка боли в вывихнутой ноге вернула ее в лежачее положение. В глазах помутнело… а может, это молнии перестали мелькать так часто?

Лежать в холодных сырых зарослях становилось невмоготу: девушка замерзла и дрожала всем телом, но зато мокрая трава служила своеобразным холодным компрессом для воспаленного опухающего сустава — это единственное, что хоть немного успокаивало. Снегирева предприняла новую попытку встать и на этот раз ей это удалось, Припадая на вывихнутую ногу, она сделала несколько шагов и уперлась в земляную стену, почти отвесную, но не настолько, чтобы убегая, например от носорога, на нее не взобраться.

«Обрыв с которого я сорвалась», — мелькнуло в голове девушки. Она пошла в противоположную сторону. Попала все в тот же тупик. Ей стало ясно, что она находится в яме, непонятно для чего вырытой когда‑то и теперь заросшей густым папоротником. Вот почему собака не бросилась следом. Какое везение! Вера едва не расплакалась от нахлынувших на нее чувств: она была в двух шагах от своей гибели, но фортуна улыбнулась ей. По сравнению с клыками одичавших псов, холод, сырость, пусть даже ночлег в этой яме, казались ей самым незначительным испытанием, которое вполне под силу перенести. Нужно только немного потерпеть и ее найдут… обязательно найдут. Теперь можно кричать, звать на помощь и даже стрелять… Стоп! Револьвер… Где он может быть? Потерялся при падении? Вполне возможно, что и раньше… Болезненное ощущение отдачи уже позабылось, и Верка запросто выстрелила бы снова, было бы из чего.

Нога заныла. Снегирева с облегчением уселась на сырую подстилку из примятых растений.

Постепенно гроза ушла куда‑то в сторону океана, а спустя полчаса на небе не осталось ни одного темного пятнышка, и бледная луна равнодушно уставилась на остров, ставший местом страшной трагедии. Все вокруг стало грязно–белого цвета. Кроме страха Снегирева почувствовала невыносимую тоску, которую незамедлительно выразила слезами.

Тишина стояла как на кладбище, и, кроме ударов своего сердца, Вера вдруг услышала другие звуки, исходившие сверху. Наверное собака вернулась.

С замиранием девушка прислушалась: нет… не одна собака, судя по звукам, их было больше. Руки задрожали, и отнюдь не от холода. Она едва не лишилась чувств, когда до нее донесся отчетливый звук перегрызаемой кости. Этот звук проник в самый мозг Веры и казался неимоверно громким. Перемешанный с глухим рычанием, он заставлял волосы шевелиться.

Шелестящий звук осыпавшейся земли невозможно было спутать ни с чем. До Снегиревой наконец дошел весь ужас ее положения. Один из псов пытался спуститься в яму. В этом не было никаких сомнений. Девушка почувствовала, как в животе становится пусто и холодно, а в голове тошнотворно тепло. Сердце прыгало где‑то возле горла. Когда над головой у нее, раздалось угрожающее рычание, Верка вскрикнула и, обмякнув, замерла среди стеблей гигантского папоротника…

— Когда же кончатся, наконец, эти проклятые заросли! — возвопил доктор, в очередной раз рухнув среди торчащих повсюду, напоминающих щупальца спрута, корней. Ларри помог ему встать и бросил, ставшую дежурной, фразу: «Уже совсем немного…»

— Послушай, Ларри, а мы не могли снова заблудиться? — спросил Штопор. Спросил, словно выдохнул, и по голосу чувствовалось, как он измотался: сказывался долгий утомительный переход. Мистер Хоуз почувствовал облегчение, когда Мельский перестал выбрасывать колкие фразочки, но идти от этого, увы, было не легче.

В ответ Кристиан пробормотал что‑то невразумительное и остановился.

— Не должны мы сбиться. Сейчас немного передохнем и пойдем дальше.

— Ты так говоришь, будто провел в этих джунглях детство, — скептически возразил Мельский и прислонил к дереву винтовку. — Хорошо еще луна взошла, а не то вышли бы туда, откуда идем.

Ларри был чем‑то озабочен и, казалось, не слышал, что говорят его друзья. Он пристально всматривался в западную часть острова, как–будто там можно было что‑то рассмотреть.

— У меня не вылетает из головы то, что мы слышали четверть часа назад.

— Опять ты… — возмутился Штопор, но Кристиан перебил его.

— Не похоже, чтобы это был вой собаки… Мне кажется, что там кричала женщина…

— Мы, кстати, тоже слышали этот вой и никто из нас ни я, ни док не подумали, что так может кричать человек. И потом… наш домишко там… — Мельский махнул вперед.

— Звуки изменчивы, — попытался поддержать его Хоуз.

Ларри осадил его пронизывающим взглядом, который в свете луны показался жестоким.

— За то время, что мы отсутствовали, могло произойти что угодно… Вы как знаете, а я пойду туда и посмотрю в чем там дело.

— Остынь, Ларри… Кто знает, может именно там, на вилле сейчас нужна наша помощь… Не забывай о девушках, одна из них, наверняка ждет тебя, как наследство богатой бабушки.

Ларри натянуто улыбнулся и улыбка получилась угрожающей:

— Может быть именно она и кричала там. Идете вы или нет? Спрашиваю первый и последний раз.

— Ты не прав, корешок, но если весь расклад ставится именно таким образом, то я иду… Куда мне, черт подери, деться?

Ларри посмотрел на доктора:

— Ну что мне теперь… застрелиться. Конечно я тоже с вами.

— Ну вот и прекрасно! — боксер оживился: — На душе будет спокойнее, если мы проверим.

Звезды и безразличная луна все так же висели над ней, когда Вера пришла в себя и открыла глаза. Несколько секунд понадобилось ей, чтобы вернуться к кошмарной действительности. Убедившись, что она все еще жива, девушка принялась гадать сколько прошло времени, пока она находилась без сознания. Совершенно бессмысленное занятие, но думать о собаках и своем бедственном положении ей не хотелось. Так, хотя бы не на долго, удалось избавиться от чувства обреченности. В самом деле, не на долго: скоро страх завладел каждой клеточкой Веркиного организма. Она долго прислушивалась, но слух ее не уловил ни малейшего звука, за исключением далекого «шипения» океана.

Действительно ли собаки покинули это место? Если да, то что в таком случае делать? Звать на помощь? Снегиревой, вдруг, отчетливо представилась следующая картина: на поляне, под луной, лежат останки мисс Копленд, а вокруг них, развалившись в разных позах дремлют сытые равнодушные псы, некоторые из них облизываются, с вожделением посматривая на залитую кровью траву и обрывки женского платья… Ну как тут будешь кричать? В таком состоянии девушку мог напугать звук собственного голоса, и к тому же, всегда трудно закричать после долгой тишины. Попробуйте зайти ночью в сад, постоять пять минут в полной тишине, а затем издать вопль… просто так… Свой собственный голос покажется диким и неестественным. И любой в этой ситуации прежде подумает, чем исполнит задуманное. Тишина всегда настораживает.

Снегирева решила ждать, но уже через полчаса, продрогнув, как говорится, до костей, она в корне пересмотрела свое решение. Судя по яркости звезд, до утра еще оставались часы, долгие, томительные, несущие страдания от холода. И ничего больше.

Мысль выкарабкаться из ямы и поискать пистолет овладела девушкой настолько, что она готова была ее осуществить не медля ни секунды. Так она и сделала. Шум, вызванный движением, заставил ее поколебаться немного, но вскоре она постаралась отогнать страхи как можно дальше. Выбраться из ямы оказалось намного проще, чем думала Снегирева. Она еще раз удивилась, что собака не стала ее преследовать. Медленно, с опаской, Вера подняла голову над буйно разросшимся по краю ямы хвощом и окинула взглядом вытоптанную полянку, место где она сцепилась с иностранкой.

Первое, что бросилось в глаза — это несколько больших темных пятен на фоне белой, от лунного света, полянки. «Кровь», — мелькнуло в голове, и снова, в который раз уже за прошедший день, возникло ощущение, будто в голове ползают мухи. Кое–где, в стороне, белели обрывки одежды Дженнис. Все было так, как себе представляла Вера, только без собак. Впрочем… без собак ли? Стараясь не смотреть на жуткое место расправы, девушка робко пошарила рукой по краям ямы, почему‑то думая, что пистолет должен быть именно здесь. Если честно, то она совершенно не могла представить, где ему надлежит быть, эдакая мелочь напрочь вылетела из головы.

Снегирева выбралась из ямы совсем и, ползая на коленях, продолжала ощупывать заросли. Ее рука наткнулась на какой‑то предмет. Вера машинально взяла его. Когда поднесла к глазам, ей показалось, что закачалась земля: она забыла о холоде, на какое‑то время ей стало невыносимо жарко и на лбу выступила испарина. Холодный лунный свет освещал ее страшную находку: девушка держала холодную окоченевшую кисть женской руки, скрюченные пальцы которой были направлены ей в лицо, как–будто готовые вцепиться в него. Снегиреву стошнило, но желудок оказался пуст, показалось, что его вывернуло наизнанку. Спазмы не кончались, и Вера еще долго продолжала давиться воздухом, сжимая находку мертвой хваткой. Посмотрев на нее расширенными от ужаса глазами еще раз, она отбросила кисть в сторону и обессиленно прижалась щекой к холодной траве.

Она оставалась в таком положении довольно долго… затем, какая‑то неведомая сила, заставила ее поднять глаза и посмотреть на полянку. В расположенных метрах в двадцати от Верки зарослях блеснули две пары глаз: собаки вернулись на место пиршества. Вера оттолкнулась от земли руками и ногами одновременно и нырнула в спасительную яму со скоростью кузнечика. Распластавшись там, она замерла, понимая, что это совершенно бесполезно. Какое‑то время собаки не давали о себе знать. Девушка старалась не дышать, в глубине души надеясь, что псы не заинтересуются ей, когда у них есть чем наполнить свои желудки. Подумав об этом, она снова конвульсивно согнулась от болей в животе.

Взгляд был прикован к замершей у самого лица веточке папоротника. Она боялась изменить положение своей головы, и чем больше она смотрела на нее, тем больше эта ветка казалась ей странной.

Протяжный душераздирающий вопль пронесся над островом, когда Вера рассмотрела то, что казалось ей веткой папоротника. Окровавленная кисть лежала всего в десяти сантиметрах от ее лица: отброшенная накануне в сторону, она угодила как раз в яму, и торчащие из нее сухожилия были приняты девушкой за продолговатые листья растения… Собаки потрудились над трупом Дженнис основательно — растащили его на части в радиусе нескольких метров от места, где погибла несчастная.

В одно мгновение Снегирева оказалась на ногах, ни на секунду не переставая кричать. Ей вторил хриплый, похожий на кашель, лай. Три собаки окружали яму и, опустив морды, лаяли вниз на еле живую от страха девушку, не решаясь спуститься. Создавшаяся какафония оглушала Веру. Ей казалось, что псов никак не меньше десяти, а может и больше. Ноги стали ватными и больше не держали ее, но девушка из последних сил держала равновесие, стараясь не опуститься на землю, чтобы случайно не коснуться мертвой руки. Мозг рисовал жуткие картины: Снегиревой казалось, что вся яма теперь наполнена расчлененными частями человеческих тел. Чтобы не слышать звуков, вырывающихся из собачьих пастей где‑то совсем рядом, над головой, Вера зажала уши, сделав это сильно, до боли.

Девушка не слышала выстрела, прогремевшего наверху, не слышала она и вой раненой собаки, и другие выстрелы.

Мельский и Ларри нажали курки почти одновременно, два выстрела слились в один. Один из псов завертелся на месте и предсмертный тоскливый вой, эхом пронесся по лесу. Доктор Хоуз начисто забыл о своем пистолете и с опаской наблюдал за двумя другими псами, которые и не думали убегать. Они отбежали в сторону от раненого животного и замерли, повернув к людям черные морды с оскаленными пастями. Тот, который был к ним ближе всех, бросился вперед, и Ларри, тщательно прицелившись, хладнокровно застрелил его в каких‑то пяти шагах от себя. У Штопора по спине пробежала дрожь от одной только мысли, что винчестер Кристиана мог дать осечку.

Выстрелом пса подбросило вверх, и три пары глаз с восторгом наблюдали за его падением, не обращая внимания на третью собаку. Когда же все повернулись, ее уже не было. Мельский сплюнул с досады и быстро пошел к тому месту, где они впервые увидали собак. Ларри, наблюдавший за ним, видел, как Штопор на секунду замер, затем молниеносно отдернул ногу и отпрыгнул в сторону. Так поведет себя человек, внезапно наступивший на змею. Боксер подошел к Мельскому. Тот, бледнея, указал ему на обглоданные останки Дженнис.

— Не может быть, — прошептал Ларри. Цвет его лица принял землистый оттенок. — Мы же слышали крик всего несколько минут назад… Они не могли расправиться с ней так быстро! Что же это?!

— Она могла быть не одна, — каким‑то далеким незнакомым голосом проговорил Мельский и отвернулся от костей с клочьями мяса. Он отошел в сторону и стал на краю ямы. — Собаки были здесь, когда мы подошли… Принеси фонарь.

Ларри подал Штопору фонарь, и тот осветил им Снегиреву, которую с первого взгляда даже не узнал. Она была похожа на восковую фигуру — стояла не подавая никаких признаков жизни, зажав руками уши и закрыв глаза. Мельский махнул доктору и, когда тот приблизился, молча указал на девушку. Тот пробормотал что‑то нечленораздельное, принялся спускаться вниз. Он слышал, как Снегирева тихонько всхлипывала — значит, жива… Хоузу приходилось сталкиваться с одним случаем смерти, когда умерший оставался в стоячем положении, поэтому всхлипывания девушки показались ему сладкой музыкой. Он дотронулся до ее руки, совсем не предполагая, какая за этим последует реакция.

Снегирева дико завизжала, вцепилась обеими руками в лицо доктора и оттолкнула его от себя с силой, которую он в ней никак не ожидал. На помощь вынуждены были придти Штопор и Ларри. Один из них обхватил ее сзади, лишив возможности размахивать руками, другой зажал руками ее лицо, заставляя посмотреть, кто перед ней. Верка прекратила визг и смотрела в знакомое лицо таким взглядом, словно никогда его прежде не видела.

— Очнись, дуреха, — встряхнул ее Мельский, — покалечишь своих спасителей.

— Штопор? — прошептала Снегирева так тихо, что тот ее едва услышал и обмякла у него в руках.

— Опасность миновала, друзья! — провозгласил Мельский. — Можете теперь подойти поближе. Она меня узнала! Доктор, передаю ее в твои руки.

— Она в обморочном состоянии, — констатировал Хоуз, с опаской приблизившись к девушке.

— Это и коту было бы понятно, — огрызнулся Штопор и, подхватив Верку на руки, попытался выбраться из ямы. Это оказалось нелегко. Кристиан с доктором помогли ему. Только наверху Штопор окончательно передал Снегиреву в руки специалиста. Сам он вместе с Ларри скромненько отошел в сторону.

— Пит… Меня очень беспокоит судьба девочки и Лоуренса. Ясно, как день, что на вилле произошло нечто страшное.

— Не будем гадать, корешок… Сейчас она оклемается и все нам расскажет, — Мельский посмотрел по сторонам. — Черт, как хочется курить! Ну что там, док, она когда‑нибудь придет в себя?

— Почему бы и нет? — отмахнулся Хоуз, продолжая возиться над Снегиревой.

Глава 8. Вторая ночь страха

Первое, что почувствовала Джулия, придя в себя и открыв глаза — острейшее, сжимающее желудок, чувство голода. После того, что с ней произошло, подобное желание казалось совсем неуместным, и тем не менее девочке хотелось есть. Точно такое же чувство голода, которое ничем нельзя было погасить, уже появлялось вчера и было ей знакомо. Джулия отчетливо помнила, что удовлетворить организм удалось только в подвале. Странно, но желание съесть что‑то этакое заглушало страх. Девочка посмотрела на высохший труп в кресле совершенно равнодушно, как–будто его там и не было… Так же точно было вчера ночью: она не испытывала страха, пробираясь к подвалу, когда все спали… Лишь на обратном пути она как бы вернулась к действительности и чего только не натерпелась по пути в спальню! Знала Джулия и то, что будет мучаться сейчас, пока снова не спуститься в подвал. Она не думала об обычной еде, мало того — еда эта вызывала в ней тошноту, зато ей были приятны воспоминания о том, как они с мамой закапывали в саду дохлую кошку. В животе бурлило на все лады и неизвестно, что было бы, окажись эта кошка здесь. Равнодушие во взгляде сменилось плотоядным блеском, светящимся в глубине больших темных глаз. Именно таким взглядом Джулия посмотрела на останки хозяина виллы, чудом сохраняющие сидячее положение. Луна хорошо освещала их. Девочка с любопытством приблизилась к креслу. Дотронулась до скелета, и тот с хрустом осел куда‑то в недра халата. Джулия зловеще усмехнулась. В свете луны ее детское лицо превратилось в старческую маску. Она отвернулась от кресла и уверенно направилась к двери. Собак для нее, как–будто не существовало и своим спокойствием она могла бы поспорить со статуэткой ангела в бильярдной. Пса видно не было. Девочка беспрепятственно вышла в гостиную.

Мимо растерзанного трупа Лоуренса она прошла как мимо цветочной клумбы, не испытывая совершенно ничего. В подвал — вот, что было нужно!

Джулия даже не посмотрела на кровавые следы лап, которые цепочкой вели в подземелье, и без опаски спустилась по каменным ступеням вниз. Сюрприз, который ждал ее внизу заставил остолбенеть. Обида и разочарование едва не заглушили чувства голода — бочки не было. Совсем. Не было даже остатков прошлого ночного пиршества, совершенно ничего, как–будто кто‑то специально сделал в подвале тщательную уборку. Растерянно она осмотрела полупустые полки, на которых, в основном стояло только вино. Пригодные для употребления в пищу консервы девочку не интересовали, ее взгляд остановился на каком‑то продолговатом ящичке в самом верху. Что‑то подсказывало ей осмотреть его содержимое, и Джулия полезла вверх, смахивая на пол бутылки и жестяные банки. Деревянное и крепкое на вид сооружение закачалось, но девочка была настолько поглощена достижением своей цели, что не заметила, как полка, на которую она поставила ногу, угрожающе прогнулась и затрещала. До желанного ящичка оставалось только протянуть руку, но чтобы сделать это, пришлось перенести весь вес своего тела на треснувшую полку. Она не выдержала, и Джулия рухнула вниз, едва не завалив все сооружение на себя и опрокинув стоящую на земле свечу, которая уже догорала, но все же еще служила источником света. Оказавшись на холодном полу, девочка почувствовала резкую боль в бедре. Что‑то горячее начало расходиться по всей ноге. Появилось легкое головокружение и, что удивительно, пропало желание насытиться всякой гадостью, уступив место боли и страху.

Теперь, когда в подвале стало совсем темно, Джулия испугалась. Она попыталась подняться, но от нахлынувшей боли по телу пробежала дрожь.

Девочка осторожно приблизила руку к своему бедру и едва не обрезалась об осколок стекла, торчащий из него. Все становилось понятным: сорвавшись с полок, она упала на разбитую бутылку и сильно поранилась. Теплая липкая волна расползающаяся по ноге — это ее кровь. Джулия знала, что от потери крови можно погибнуть и она, стиснув зубы, поднялась с пола и, выставив впереди себя руки, пошла сквозь темноту. Скоро она дотронулась до сырой стены и, опираясь о нее, пошла туда, где по ее предположениям должна была находиться лестница. Она достигла ее, но стоило поднять поврежденную ногу на ступеньку, осколок бутылки врезался в мышцу еще глубже. Бедняжка чувствовала, как кровь сплошным потоком стекает по ноге, чувствовала, что слабеет с каждой минутой, поэтому решительно взялась за кусок стекла. Прежде чем потянуть его на себя, закричала, стараясь криком ослабить боль. Впрочем, это не помогло, и, когда осколок со звоном упал на ступени, девочка была на грани обморока. Она попыталась зажать рану платьем, но тонкая ткань пропиталась кровью, словно губка. И тогда Джулия бросилась вверх так быстро, что кровь из раны практически не успевала заливать полы.

Комнаты на втором этаже она достигла словно во сне, она даже не помнила полукруглую лестницу, которую ей пришлось преодолеть. Когда она протиснулась в приоткрытую дверь спальни, перед глазами поплыли огненные круги.

Две свечи возле кровати еще горели, и Джулия увидела, что комната пуста, а дверь на балкон распахнута.

Появилась возможность рассмотреть рану, один вид которой едва не лишил девочку чувств. Стянув покрывало, она принялась обматывать ею ногу. Руки не слушались ее и повязка получилась не ахти какая, но зато Джулия перестала видеть как течет кровь. Это несколько ее успокоило. Она облегченно легла на кровать. Ей казалось, что стены плывут куда‑то вверх, а дверь принимает горизонтальное положение и все это происходит, почему‑то, в нежно розовом свете. Скоро все исчезло и остался лишь розовый свет, который постепенно темнел.

Снегирева опиралась о плечо Мельского и тот, прямо‑таки, волок ее через лес. Ларри не мог принять у него ношу, так как искал дорогу, постоянно теряя еле заметную тропинку, а что касается доктора, то он и сам был бы не прочь, чтобы его понесли.

Освещенная луной полянка, мелькнувшая среди деревьев, вызвала такое облегчение, какое никому из мужчин еще не приходилось испытывать. Мельский по этому поводу что‑то пошловато сострил, сравнив долгожданную полянку с женщиной, но шутка осталась без внимания, как и многие другие его колкости.

Когда взорам открылась темная громадина здания, Штопор почувствовал, как Снегирева вся напряглась, превратившись в упругий дрожащий клубочек.

— Слышь, Вер… Ты уверена, что девочка с моряком погибли, а? — в третий раз спросил Мельский и затылком ощутил утвердительный кивок девушки. — М–да… От судьбы никуда не уйдешь, — философски заключил он и попытался предоставить Снегиревой возможность идти самой. Стоило отпустить ее, как она принялась оседать на траву. Никакого чувства жалости к Верке Штопор не испытывал. Они знали друг друга давно и всегда были в ссоре. Как выражался Мельский, они поссорились прежде, чем познакомились, и это, как нельзя лучше, характеризовало их отношения. Штопор даже ловил себя на мысли, что предпочел бы видеть Снегиреву на месте Дженнис.

Близость виллы не придала сил, а напротив, забрала последние. Доктор совсем раскис. Он видел, как его друзья склонились над каким‑то, лежащим на земле предметом. Это было возле самого порога… Штопор, Ларри, Снегирева, стояли с окаменелыми лицами и молча взирали на труп Поленкова, аккуратно уложенный возле стены.

— А мы его искали, — грустно сказал Мельский, ради того, чтобы что‑нибудь сказать.

— Он мертв? — спросил Хоуз. И склонился над телом.

— Это видно и отсюда, док, — проговорил Ларри. — Нужно похоронить его… Его и тех, кто находится в доме.

— Не спеши, корешок. Мне кажется, что девочка и моряк еще живы… В доме полно комнат, где можно спрятаться.

— Ты просто стараешься сам себя успокоить, Пит.

— Что в этом плохого? — проворчал Штопор и с кислым видом пошел к двери.

— Постой, Пит, — подошел к нему Ларри, — она заперта на засов. Давай попробуем взломать черный ход, эта дверь слишком крепкая.

Штопор равнодушно пожал плечами и сошел со ступенек. Когда мужчины направились к черному ходу, Вера вспомнила о лестнице, приставленной к балкону. Идея воспользоваться ею показалась неплохой, Штопор вызвался влезть по ней в дом и открыть засов. Никто не возражал и Мельский скрылся за углом. Прежде чем взбираться на прогнившую лестницу, он дважды подумал; но отступать не стал и скоро благополучно добрался до балкона, В спальне царила тишина и темень. Где‑то на тумбочке возле зеркала Штопор оставлял свою зажигалку и теперь предстояло найти ее и зажечь свечи.

Пламя зажигалки взметнулось вверх и осветило комнату дрожащим светом Лежащую на кровати Джулию он заметил сразу, и даже не вздрогнул: слишком часто за прошедшие два дня он сталкивался со смертью и, грубо выражаясь, привык к мертвым. Он подошел к девочке поближе; его охватил какой‑то детский восторг, когда он заметил, что та жива. Сердце ею учащенно забилось, и он поспешил вниз, поскорее открыть дверь и сообщить радостную весть. От быстрой ходьбы свеча два раза тухла, и все же он достиг прихожей менее чем за минуту. Краем глаза он заметил растерзанный труп не сразу понял, что это. Уже проскочив мимо него, он, вдруг; резко остановился; словно наступил в застывающую смолу. В следующую секунду к горлу подкатил комок величиной с хорошее яблоко. «Лоуренс», — дошло до Мельского, Он поспешно отвернулся. Дрожащей рукой открыл дверь и скороговоркой сказал:

— Здесь, совсем рядом, лежит Лоуренс… Он мертв, Услышав это, Вера задержалась в дверях и Ларри пришлось ее подтолкнуть.

— Собаку я не видел, — продолжал Штопор, — но зато девчонка жива и лежит себе спокойно в спальне… Спит, или без сознания — я не знаю) но у нее поранена нога… Поторопись к ней, док, да уведи отсюда эту красотку, мы с Ларри немного задержимся.

Когда Хоуз и Снегирева скрылись в гостиной, Штопор осветил отпечатки лап на полу, ведущие в подвал и тихо проговорил.

— Видишь? Эта тварь ушла туда. И если так, то мы ее там достанем… Кто‑то один должен будет держать свечу, второй — стрелять… Кто будет первым, кто вторым?

— Лично я удержу и винчестер и, если надо, свечу… Идем, там разберемся, — ответил Кристиан и снял оружие с предохранителя.

В подвал спускались медленно, как если бы ступени были ледяными: впереди Ларри, немного' сзади Мельский. На последней ступеньке оба остановились, и стволы уперлись в темное пространство подземелья. Рука со свечой неуверенно потянулась вперед и застыла… Откуда‑то тянуло сквозняком, пламя металось из стороны в сторону, угрожая исчезнуть совсем.

Кристиан прикрыл свечу рукой и шагнул в земляное помещение. Сразу заметил отсутствие бочки и беспорядок на полке. Почти половина бутылок валялась на полу, большая часть из которых была разбита. Поскольку пол был относительно мягким, возникла мысль, что бутылки падали в большом количестве и бились друг о друга.

— Интересно, куда исчезла бочка? Кому понадобилось вытаскивать ее отсюда? Проклятье, на этом острове полно всяких загадок, — рассуждал вслух боксер, поддев носком ботинка отбитое горлышко. — Э–э-э, да здесь тоже кровь… Видишь, на стекле? Мне это уже не нравится.

— Только это? А мне не нравится отсутствие собаки… Следы вели только сюда.

— Это пока у нее были лапы в крови, потом она их здесь пообтерла и обратно вышла, не наследив.

Объяснение вполне удовлетворило Мельского, и он не стал пускаться в рассуждения. Когда мужчины уже собрались покинуть подземелье, их внимание привлекла кучка свежей земли в углу, которой раньше не было.

— Кажется, я начинаю понимать, почему Лоуренс и девчонки оказались застигнутыми врасплох, — задумчиво проговорил Ларри посветив на дыру в стене. Штопор присвистнул и ничего не сказал: видимо не нашлось никаких слов.

— Это надо бы как‑то заткнуть… Идем, Пит, сделаем это снаружи.

Кроме устранения подкопа, работы у мужчин нашлось немало. Преодолевая суеверный страх и отвращение, они кое‑как собрали вместе останки Лоуренса и вытащили их на улицу, после чего вырыли яму и погребли их в ней вместе с телом Поленкова. Даже здесь Штопор не удержался от замечания насчет того, что подобными делами в самый раз заниматься Хоузу, так как он привык иметь дело со жмуриками. Само слово «жмурик» Ларри не понравилось, он предложил Мельскому заткнуться. Тот подчинился, и дальнейшая работа велась в полном молчании. Покончив с этим неприятным занятием, мужчины почувствовали себя настолько уставшими, что побросали лопаты прямо на могиле.

Доктор Хоуз выглядел слишком взволнованным, чтобы прямо с порога не спросить у него, «в чем дело?» Он был бледен и на лбу у него застыли мелкие бисерки пота.

Джулия сидела на кровати с таким страдальческим выражением на лице, что ее пожалел бы самый извращенный злодей. Она смотрела на доктора с таким неподдельным ужасом, что посторонний человек, не задумываясь. принял бы его за садиста.

— Что ту у вас, док? — устало спросил Ларри, с любопытством посмотрев на Джулию.

— У нее очень серьезная рана, — развел руками Хоуз, — чтобы хорошо обработать ее, мне нужна ваша помощь.

— И в чем она будет заключаться? — нахмурился боксер, прекрасно зная, что скажет доктор.

— Вам нужно будет крепко держать ее, — понизив голос до шепота заявил доктор. Девочка все–же услышала его и в больших круглых глазах появились слезы.

— А что ты хочешь с ней сделать? — дрогнувшим голосом поинтересовался Штопор, потянувшись к бутылке вина, как утопающий к спасательному кругу.

— Ничего дурного, уверяю вас. В ране у девочки полно мелкого стекла, его нужно извлечь. Думаю, нет смысла объяснять вам, как важно это сделать поскорей.

— Ну… если нужно… — замялся Мельский. — Но только мне не очень хочется выглядеть извергом в глазах этой крошки.

— Извергом буду выглядеть я, — заверил его Хоуз.

— Что вы мелете? — зашептал Кристиан. — Джулия вас слушает.

Мужчины подошли к кровати с разных сторон. Джулия умоляюще посмотрела сначала на Ларри, затем на Штопора, но мужчины старательно отвели взгляды в сторону.

— Детка, тебе нужно будет совсем немного потерпеть… Я постараюсь закончить побыстрее, и после этого ты будешь совсем здоровой, — мягко заговорил Хоуз, приближаясь к девочке со специальным пинцетом в руке.

— Кончай нытье, корешок, — оборвал его Мельский, — думаешь, ей от этого легче? Тоже мне — наркоз местный.

— Заткнись, Пит, — спокойно попросил боксер, — он делает свою работу.

Доктор с благодарностью посмотрел на Кристиана и убрал повязку с кровоточащей раны. Штопор при этом принялся усердно осматривать свои руки.

— Ну… держите, — вздохнув, распорядился Хоуз и увидел, как исказилось лицо девочки. Из горла у нее вырвался какой‑то скрипучий звук и больше ничего, хотя по тому, как напряглось маленькое тельце, можно бы с уверенностью сказать, что Джулия кричит. Именно тогда доктор понял, что от пережитого страха Джулия очевидно замолчала навсегда. — Один держит ноги, другой все остальное… Приступаем.

— Я держу ноги, — заявил Штопор. — Не хочу видеть ее лицо.

Операция длилась тридцать минут, и за это время Хоуз успел извлечь все застрявшие в ноге стекла. Мужчины так и не поняли, почему же девочка не кричит и мысленно восхищались ее выдержкой.

Доктор весь вспотел, но пинцет продолжал уверенно погружаться в глубокую рану, и всякий раз, когда он выходил с кусочком стекла, все облегченно вздыхали.

Раздвинув края раны, Хоуз еще раз внимательно осмотрел ее, промокнув марлевым тампоном. Внезапно глаза его сузились, превратившись в щелочки и рука потянулась к скальпелю, который среди других инструментов лежал перед ним.

— Держите ее крепче, я кое‑что нашел, — с этими словами он немного вспорол мышцу и извлек пинцетом маленький серый комочек.

Почти минуту доктор разглядывал находку, совершенно позабыв о Джулии. Пинцетом был зажат небольшой червь. Хоуз надавил на него сильнее и червь зашевелился… Омерзительная находка. Доктор попросту не мог поверить, что извлек его из живого тела девочки, а вспомнив о том, что вероятнее всего и в нем самом есть такой же, он передернулся, и изо всех сил сдавил червя. Концы пинцета, однако, не соединились вместе, как ожидал Хоуз, хотя это непременно должно было произойти, учитывая мягкость твари. Что‑то твердое находилось в самом черве, но что? Доктор очень этим заинтересовался, но тут вспомнил о девочке, истекающей кровью и бережно положил пинцет на краешек стола.

Снегирева сидела довольно далеко от кровати, где лежала Джулия и как она могла увидеть то, что извлек доктор, оставалось загадкой, но она в одно мгновение оказалась возле стола и взгляд ее замер на пинцете.

— Доктор! Доктор, это то самое, что я видела! Оно… оно есть у каждого из нас! Доктор… — задыхаясь словно после долгого бега, глотая окончания слов, выпалила девушка и в страхе отступила от стола. Даже вид крови на кровати не смутил ее так, как поблескивающий шевелящийся комочек, с которым у нее были связаны самые ужасные минуты в жизни.

Хоуз нетерпеливо взмахнул рукой, словно останавливая Веркину тираду Мельский посчитал, что его помощь доктору уже не нужна и перестал держать девочку. Он отошел в сторону, по–прежнему стараясь не смотреть Джулии в глаза, и закурил, с жадностью уничтожив одной затяжкой четверть сигареты.

Хоуз обработал развороченную рану и бережно укрыл малышку одеялом, беззвучно шевеля губами, будто извиняясь за причиненную боль. Краем глаза он заметил какое‑то резкое движение сбоку от него. Доктор стремительно выпрямился и увидел Снегиреву, которая снова была у стола, на этот раз с книгой в руке и уже замахивалась ею, намереваясь оставить от червя мокрое место. Быстро и ловко, насколько ему позволило его разбитое состояние, Хоуз выбил книгу из рук девушки и стал между ней и столом. Брови Мельского удивленно подпрыгнули вверх:

— В чем дело, док? Что за бесцеремонное обращение с дамой?

Вообще‑то Штопору было наплевать на Верку, но то, что доктор так с ней обошелся из‑за червя, которого он и сам не прочь бы вдавить в пол, возмутило его.

— Я не хочу, чтобы червя трогали раньше, чем я его обследую, — спокойно сказал Хоуз и взял в руки пинцет.

— По–моему все ученые — фанатики, — фыркнул Штопор и убрался в дальний угол помещения, окружив себя обществом из двух бутылок. Усаживаясь в кресло, он мельком подумал: «бедные люди, они и не подозревают, чтобы я отчебучил, не окажись здесь в достаточном количестве алкоголя…»

Ларри оставался безучастным ко всему и лишь, когда Хоуз поднес червя ближе к свету и принялся его рассматривать, словно ювелир бриллиантовое колье, он почувствовал неприятное подергивание мышцы в правом бедре. Когда доктор принялся разделывать свою находку по частям, Кристиан переключил свое внимание на темное непроницаемое окно. Его, вдруг, охватило равнодушие ко всему; чего раньше не случалось.

Разделав червя, Хоуз обнаружил маленькую бусинку размером с крупинку черного перца, она была внутри коричневатого тельца и этот факт озадачил его. Он долго и бессмысленно рассматривал ее. но в конце концов решил пожать плечами, и спрятать бусинку в карман…, наверное, надеялся излить ее в своей клинике,

От слабости и от выданных доктором таблеток, Джулия быстро уснула. Она единственной, кому удалось это сделать. Сон ее был спокоен и безмятежен.

Доктор покосился на ушедшего в себя Ларри и попытался последовать примеру Штопора, заглянув в бутылку. Кисловатое вино не помогло, напротив — больше усугубило его подавленное состояние. Зато Мельский, похоже, не плохо проводил время, решив, что будет пить пока не упадет. Иного варианта заснуть он не видел и не стал терять времени. Когда Хоуз решил заговорить с ним, возле кресла стояли три пустые бутылки, а в руках Штопор держал четвертую.

— Вы называете это спиртным напитком? — беззаботно спросил он, как–будто на данный момент именно этот вопрос был наиглавнейшим.

Хоуз растерянно посмотрел на бутылку в руках Мельского и пожал плечами:

— Спиртные напитки бывают разными…

— Как думаешь, сколько таких подвалов нужно, чтобы я отрубился? Штопор усмехнулся и влил в рот очередную порцию темно–красной жидкости. Внимательно посмотрел на доктора в ожидании ответа, но тот похоже не был настроен разговаривать на эту тему. Он постоянно открывал рот, для того, чтобы перевести разговор в другое русло, но Мельский всякий раз перебивал его, требуя ответа на всякого рода чепуху. Наверняка то, что он пил, было, все‑таки, спиртным напитком.

— Вы похоронили их? — спросил Хоуз так неожиданно, что Мельский некоторое время продолжал счастливо улыбаться.

— Кого? Ах, этих, — Штопор скривился и улыбка сошла с его губ. — Да, мы их зарыли, — он посмотрел на бутылку с отвращением, что немного удивило доктора.

— Можно было не говорить об этом, док? Я плохо переношу жмуриков.

— Простите, вы о ком?

— О покойниках, о ком еще!

Несколько минут молчали. Каждый думал о своем, а может, и об одном и том же. Мельский, вдруг, стал серьезным и совсем не пьяным:

— Завтра мы переберемся в ту пещеру, что ты нашел, — тихо произнес Штопор, приложившись к бутылке, и лицо доктора просияло.

— Оттуда удобно подавать сигналы. Я нашел ее совершенно случайно. Я и не ожидал, что восточная часть острова обрывается так круто. Там одни скалы и наверняка собаки туда не добираются.

— Ты хочешь сказать, что нам придется карабкаться по скалам? — поинтересовался Мельский, с сомнением окинув взглядом не совсем стройную фигуру доктора.

— Нет. Подойти к пещере не так уж трудно. Трудность в том, что после таких дождей мы не сможем разжечь костер, — устало, в растяжку пропел Хоуз, устремив задумчивый взгляд на свои колени.

— Что‑нибудь придумаем… Когда мы с Ларри искали лопаты, мы нашли целую канистру бензина и поставили ее у входа… Там, — Мельский лениво махнул рукой, то ли вправо, то ли вверх. — Думаю, она нам пригодится.

Доктор оторвал взгляд от своих коленей:

— Это меняет дело… С бензином мы точно что‑нибудь придумаем… — Хоуз казалось успокоился и остановил свой взгляд на спящей девочке. — Представляю, что ей пришлось пережить. От сильного потрясения она потеряла голос и сейчас не может говорить.

Штопор нахмурился и поставил на место бутылку, к которой только что собирался приложиться:

— Как ты сказал? Девчонка не будет говорить? Это серьезно?

— Я не говорил, что не будет… но… если потрясение сильное…

— Черт. А я то думал, почему она молчит.

Снова возникла неловкая пауза, нарушаемая лишь бульканием жидкости в бутылке. Вино подходило к концу, но Штопор не расстраивался. Он уже был вполне готов ко сну, а это то, что надо… С сожалением посмотрев на Хоуза, он искренне посочувствовал ему. Весьма довольный собой, Мельский направился к перинам и лег. Закинув руки за голову и изобразив на лице мечтательную мину, он долго смотрел в потолок, затем вдруг резко встал:

— Доктор!

Хоуз вскинул голову и с удивлением посмотрел на Штопора:

— Я думал, ты уже спишь, — едва слышно пробормотал он.

Мельский сел и обхватил руками колени:

— Доктор, ты не задумывался над тем, почему прошлой ночью мы все ходили в подвал?

Хоуз побледнел и глаза его принялись блуждать по комнате, не находя себе места.

— В–в… подвал? Я… я не был в подвале прошлой ночью.

Штопор презрительно скривился:

— Не прикидывайся паинькой, корешок… Все мы там были! Нас влекла туда неведомая нам сила, но всему есть объяснение. Так ведь, корешок?

— Что ты хочешь этим сказать? — нижняя губа доктора затряслась.

— Ты же профессор! Пошевели мозгами и найди это объяснение… Это по твоей части!

Ларри вздрогнул и внезапно вышел из полузабытья. Он повернулся к Штопору, пронзив его взглядом, значение которого было трудно определить.

— Почему ты решил, что в подвале побывали все?

Штопор покосился на Кристиана. До этого боксер вел себя так тихо, что Мельский забыл о его существовании.

— Ты заходил утром в подвал? Нет, ты не заходил, а вот я… В общем… там уже утром стояла пустая бочка. Каждый из нас туда спускался и жрал то, что в ней было. Меня и сейчас тошнит, потому что все происходило не по моей воле, — Штопор вперился взглядом в Хоуза. — И пусть профессор объяснит нам, что происходит.

— Я не профессор.

— Какая разница? Я вижу никаких идей у тебя нет? А у меня, представьте, есть!

Мельский заговорил слишком громко, возбудившись как оратор на митинге, доктор, кивнув на Джулию, попросил его «выпустить пар».

— Я вот что думаю, — уже спокойнее заговорил Штопор, — этот червяк, который был в ноге у девочки и есть у нас…, не он ли заставляет нас поедать всякие помои?

Хоуз что‑то промычал и с сомнением покачал головой. Кристиан повернулся к нему, стараясь поймать его взгляд:

— Ну что, док… в этой версии есть хоть какой‑то смысл?

— Не знаю… — признался доктор. — Что касается меня, то я никак не могу смириться с мыслью, что эдакая тварь живет себе спокойненько у меня в теле.

Ларри согласно кивнул и посмотрел на Мельского, лицо которого обрело кислое выражение. Он почувствовал, что на него смотрят, и попытался продолжить дискуссию:

— Недурная идейка, а? Что скажешь, Ларри? Червю надо чем‑то питаться. Если бы он потихоньку поедал нас изнутри, мы бы чувствовали это…, но он заставляет нас есть всякую гадость, а потом как‑то забирает нужные ему вещества… Я ничего не смыслю в этом. Я вор, черт возьми! — Штопор вытер вспотевший лоб и добавил. — Первое, что я украду, когда вернусь домой — это медицинскую энциклопедию.

Хоуз снова отказался от комментариев, и каждый в полной тишине строил в уме свои личные гипотезы. Не исключено, правда, что Ларри думал об Аните.

— Док, — нарушил тишину Мельский, — я тут, поразмыслил немного. В общем, мне нужна твоя помощь…

Лицо Хоуза напряглось: он не ожидал от Штопора ничего хорошего и нисколько не удивился, когда услышал его просьбу:

— Корешок, вытащи у меня червя! Я разрешаю тебе разрезать мою ногу… Возьми свой ножичек, тебе это привычное дело, не составит труда…

Ларри притих и напрягшись ждал, что ответит доктор:

— Нет, Пит — это непривычное для меня дело… Резать ножом, да еще не зная точно в каком месте. Нет… я за это не возьмусь.

В глазах Штопора мелькнула злость:

— Тебе‑то от этого что? Давай я буду сам беспокоиться о своей ноге, а? Док, возьми ножичек и сделай это, если не хочешь, чтобы я на глазах у специалиста не начал операцию сам. Тебя потом замучат угрызения совести, а я всю жизнь останусь инвалидом. Ты наверное этого хочешь, — на лице Штопора появилось выражение смиренной скорби.

— Не проси меня, Пит…, — Хоуз заерзал в кресле. — Ни ты, ни я не можем знать, в каком месте находится червь… Я могу изрезать тебе всю ногу, прежде чем найду его.

Мельский оценивающе посмотрел на ногу, словно решая: стоит ее изрезать, или нет. Скорее всего, он принял мудрое решение, так как не говоря больше ни слова, улегся на перины и отвернулся к стене, показав всем свою широкую спину. Кристиан и Хоуз переглянулись и пожали плечами…

Джулии снился кошмарный сон глупого сумбурного содержания… Ей снился свой день рождения, который отмечался, как обычно, на зеленой лужайке перед домом: даже шары и фонарики над столом — все было знакомо. Джулия набрала в рот побольше воздуха и дунула на свечи. Ни одна не потухла… Даже не покачнулись язычки пламени… Девочка попытку не повторила и стала разрезать торт на кусочки, а когда с этим было покончено, поднесла кусочек к ближайшей тарелке, та оказалась с тухлой селедкой. Рука понесла торт к другой тарелке, но и в той оказалось то же самое. Джулия окинула взглядом стол и увидела, что все блюда состоят из вонючей рыбы. Виновато посмотрела на гостей. Они сидели в одинаковых старых креслах, похожие друг на друга, обтянутые кожей скелеты… Внезапно стол и сидящие за ним мертвецы вспыхнули ярким пламенем и исчезли в нем. Джулии показалось странным, что она не чувствует жара, хотя находится в самом центре полыхающего пламени. Вскоре исчезло все, и девочка оказалась на берегу океана. На песке стояли огромные космические корабли в форме тарелки, их было много… С чего бы это? Никогда Джулия не интересовалась тарелками и видела их один раз в каком‑то мультфильме, забыв увиденное сразу после просмотра. Теперь же, все то, о чем она даже не думала, стояло рядом с ней. Громкий голос, исходящий откуда‑то с небес, позвал девочку к себе. Куда? Она не знала. Естественно, Джулия отказалась, и тогда из всех тарелок лавинами повалили огромные черные псы. Девочка оглянулась на спасительный океан, но и оттуда, почему‑то, выбегали собаки… Животное впилось зубами в ногу повыше колена, рванула на себя. Кровь забрызгала всю ее черную морду, но собака тянула на себя вырванный кусок мяса, который из‑за сухожилий никак не отрывался до конца… Боль в ноге становилась все более реальной, исчезли все видения. И Джулия почувствовала, что проснулась. Какое облегчение, что все это только сон!

Девочка открыла глаза и увидела слабоосвещенный потолок, по которому плясали какие‑то вытянутые тени… Она слегка повернула голову и, хотя страшного ничего не увидела, сердце ее сжалось от предчувствия чего‑то жуткого. Присмотревшись внимательнее к тем, кто находился в комнате, Джулия поняла, что причина ее внутреннего беспокойства в них. Своим поведением они ничем не отличались от тех ужасных псов, что бродили вокруг виллы прошлой ночью и наверняка бродят сейчас… Ларри, доктор, Мельский и девушка — все были на ногах и выглядели не только странно, но и жутко: их ноздри шевелились, люди принюхивались словно звери, медленно передвигаясь по комнате из угла в угол… Ларри находился к кровати ближе всех, и когда Джулия увидела его затуманенный блуждающий взгляд, ей показалось, что она находится в клетке с хищниками. Она забыла о боли в ноге и сжалась в комочек, ожидая, что же будет дальше, но на нее никто не обращал внимания… Пустые неживые взгляды скользили по ней, вызывая дрожь, и быстро уходили в сторону. «Лучше бы мне не просыпаться», — подумала Джулия и прикрыла глаза, притворяясь спящей. Легкий сквозняк, возникший через минуту, говорил о том, что открылась дверь… Девочка снова приоткрыла глаза и заметила, что света стало меньше… Четыре человека, со свечами в руках выходили из комнаты и вместе с ними уходил свет… Дверь закрылась. В спальне остался один огарок свечи.

Девочке, вдруг, стало невыносимо страшно… Что если эти люди решили бросить ее здесь? Такое может быть, если учитывать то, что она не сможет идти сама. Неужели это действительно так? Один только дядя Том был добр к ней: старался чем‑то развлечь ее, успокоить.

В глазах Джулии появились крупные слезы… Нет… она покажет им, что сможет идти сама, сейчас догонит их и пусть всем будет стыдно… Пусть…

Девочка попробовала встать. Горячая волна прокатилась по всему ее телу и в глазах потемнело. Слабость была такой, что она едва не потеряла сознание, но вот острая боль сменилась тупой, пульсирующей болью, разлившейся по всему телу. А может, Джулия просто привыкла к ней… Ей удалось встать и доплестить до двери. На этот переход ушло много сил, и девочка отчаялась…, прислонилась к двери и расплакалась.

Ларри Кристиан отодвинул тяжелый засов и распахнул входную дверь… Все в животе переворачивалось вверх дном, и он готов был впиться зубами в собственную руку. Зачем он идет на улицу, он пока и сам не знал — ноги несли его сами.

Боксер остановился на пороге, увидел могилу Поленкова и Лоуренса, которую раскапывали собаки. Их было всего две, н рыли они усердно, исчезнув в могиле наполовину. Взглянув на эту картину, Ларри понял, почему его тянуло именно сюда. Он смотрел на собак долго, пока не почувствовал дыхание друзей, которые столпились сзади и без страха смотрели на псов.

Кристиан шагнул вперед и пошел прямиком к могиле, на собак, которые заметили его и уже оскалили пасти, обнажив крупные желтые зубы.

Следом за Ларри пошел Мельский, выставив вперед нижнюю челюсть и глядя на собак исподлобья… За ним решительно пошли доктор и Снегирева.

Шерсть на загривках псов поднялась и из пастей закапала слюна… Они подпустили Ларри совсем близко, а он ни секунды не колеблясь, продолжал идти на них, словно слепой. Не переставая скалить зубы, псы пятились и освободили место возле могилы. Кристиан остановился, но собаки продолжали отступать и уже не рычали, а поскуливали… И вот, один из псов издал протяжный вой и отвернулся от могилы мордой к лесу, изредка косо посматривая на Ларри и остальных, которые окружили могилу.

Кристиан и Штопор, не сговариваясь, молча вооружились лопатами и принялись делать то, что не успели сделать собаки. Хоуэ и девушка беззвучно шевелили губами, не сводили глаз с черной ямы… Когда рядом с могилой вырос довольно внушительный холмик земли, Мельский с силой воткнул лопату вглубь ямы и все услышали хруст переломанной кости. Штопор отбросил лопату в строну, вытер потное лицо грязной рукой и присев на корточки, принялся разрывать мягкую землю руками…

Свечи были расставлены на краю могилы и еще три человека последовали примеру Мельского, с остервенением углубляясь в последнее пристанище Поленкова и Лоуренса.

Лоуренс был откопан первым: все его останки представляли собой брезентовый сверток величиной с большую подушку… (Отыскав где‑то брезент, Ларри и Штопор собрали на него разорванное тело Тома и лишь потом закопали…) Сверток выволокли на полянку и оставили там. Вернувшись в яму, люди продолжили откапывать неповрежденное тело Поленкова, а две собаки, сверкая глазами, издалека наблюдали эту картину.

Доктор запустил в рыхлую землю свои пальцы и они коснулись твердого лица старика… На лице Хоуза возникло выражение удовлетворенности. С удвоенной энергией он принялся откидывать землю в сторону и не останавливался, пока контуры лица не показались на поверхности. Узнать старика было невозможно — земля забилась ему в глаза, в нос, в волосы, превратив лицо в нечто неземное, леденящее кровь.

Доктор обхватил голову мертвеца с двух сторон и его пальцы сомкнулись на холодном затылке. Ларри откопал ноги и теперь пытался поудобнее за них взяться. Общими усилиями труп Поленкова был извлечен из ямы и уложен рядом со свертком.

Бледная, как отштукатуренная стена, в дверях появилась Джулия. В ее глазах мелькнула радость: никто еще не успел далеко уйти… Но что они делают возле какой‑то ямы? Шатаясь и сильно припадая на больную ногу, девочка пошла к разрытой могиле… Подошла ближе и застыла от увиденного… Мельский разорвал рубашку мертвого старика и взяв лопату, точным ударом отрубил ему руку по самое плечо. Остальные тяжело и хрипло дышали наблюдая, как Штопор разделывается с телом Поленкова, и звуки, исходящие из человеческих глоток, были похоже на рычание.

Девочка выглядела так, словно ее только что вынули из холодильника: от сковавшего ее ужаса она не могла пошевелиться.

И лишь только когда к изрубленным кускам мертвечины потянулись дрожащие от возбуждения руки, она вышла из этого состояния и вцепилась в рукав Ларри. Она старалась оттянуть боксера от трупа, но ей не удавалось даже сдвинуть его с места. Сам он вел себя так, словно девочки возле него не было. То же самое повторилось с Верой: она даже не взглянула на Джулию, хотя той удалось немного оттащить ее в сторону. Не глядя на девочку, Снегирева хладнокровно разжала ее пальцы и отвела ручонку в сторону, сразу же вернувшись к своему отвратительному занятию. Увиденное потрясло Джулию, она не знала, как остановить этих людей, прекратить ужасное действо — все, что она смогла сделать — это отбросить подальше лопаты. Но что это дало?

Спотыкаясь и падая, причиняя новые страдания раненой ноге, девочка, обливаясь слезами, бросилась к дому. В прихожей ей на глаза попалась канистра, в какой обычно хранят горючее. Смутно представляя, что она сейчас сделает, Джулия с трудом подняла емкость и потащила ее к могиле. На нее по–прежнему никто не обращал внимания. Джулия открыла канистру, почувствовав запах бензина. Она протиснулась между Ларри и Мельским и стала выливать горючее на трупы. Четыре пары глаз с расширенными зрачками устремились на нее. Чья‑то испачканная в черной крови рука потянулась к девочке, пытаясь забрать канистру, но в этот момент бензин вспыхнул. Одна из свечей стояла слишком близко.

Джулия выпустила из рук канистру. Столб пламени, взметнувшийся вверх, все же обжег ей руки и опалил волосы.

На Мельском загорелась одежда и он с дикими криками принялся кататься по траве.

Вспышка осветила всю полянку перед домом. Собаки в страхе отбежали к лесу.

Пытаясь сбить пламя, Штопор подкатился к яме и, упав в нее, начал закидывать себя землей, извиваясь так, словно хотел зарыться с головой. Скоро огонь потух и из ямы доносились лишь мучительные стоны. Обсыпанный с ног до головы сырой землей, Мельский пытался придти в себя.

Через полчаса, на том месте, где лежали трупы, остались лишь угли и черная обгоревшая канистра.

Джулия еще не знала, что все уже пришли в себя и стали, как прежде, нормальными людьми, поэтому поспешила спрятаться в гостиной. Она спряталась за портьеру и стояла там, стараясь не шевелиться. И только когда боль в обожженных руках становилась невыносимой, девочка позволяла себе подуть на ожоги.

Вскоре она услышала топот ног. Четыре человека прошли мимо Того места, где она стояла, затем протопали где‑то наверху. Джулия села на пол, почувствовала себя совершенно разбитой. Боль в ноге становилась все сильнее.

В течение пяти минут в доме стояла тишина, затем девочка услышала свое имя, произнесенное громким гоосом Ларри Кристиана. Ее звали. «Не нашли в спальне и принялись искать», — подумала Джулия и постаралась не дышать. Боксер позвал снова. Голос его был спокойным и мягким, как всегда. Еще долго девочка не решалась поверить в то, что все позади и отозвалась лишь услышав голос доктора.

В спальне было как прежде, как–будто и не было ничего, как–будто все, что произошло было одним из приключений во сне. Доктор заботливо намазал чем‑то ожоги и ласково попросил Джулию принять какие‑то таблетки. Девочка сделала все это, хотя испытывала сильное отвращение от присутствия окруживших ее людей. Интересно, помнили ли они, что делали полчаса назад?

Джулия уткнулась головой в подушку, чтобы никого не видеть и постаралась не думать о происшедшем, правда это оказалось не так‑то легко. Мысленно она вновь и вновь возвращалась к страшному пиршеству, чувствуя, как к горлу подкатывается тошнота… Внезапно она услышала голос Штопора, совсем рядом:

— Ты все сделала правильно, малышка.

Прикосновение тяжелой руки к плечу, как ни странно, успокоило Джулию.

Глава 9. Прямой контакт

Утро было ясным и теплым. Дождевые капли, застывшие на ветвях, блестели всеми цветами радуги, заставляя на миг забыть о страшных событиях.

Снегирева вышла на балкон и смотрела на эти капли словно загипнотизированная… Где‑то в ветвях запела птица. Этот переливающийся звук почему‑то показался девушке диким и совсем неуместным. Она совершенно спокойно отнеслась бы к похоронному маршу, если бы тот зазвучал где‑нибудь в лесу. Никакие яркие краски и приятные видения не могли отвлечь Верку от мрачных мыслей, были моменты, когда ей хотелось умереть, но она прекрасно понимала, что судить таким образом о смерти можно до тех пор, пока непосредственно с ней не столкнешься. А потом? Потом начинаешь цепляться за жизнь, как за спасательный круг в океане.

Экономно расходуя последний рулон бинтов, Хоуз сделал Джулии новую повязку и предложил своим друзьям покинуть виллу, перебраться в пещеру. Все только и ждали, когда он закончит перевязку. Находиться в доме, с которым связано столько кошмарных событий, никто больше не хотел. И когда двухэтажное строение осталось позади, каждый почувствовал облегчение, хотя впереди все было покрыто толстым слоем неизвестности.

Показать дорогу к скалам доктор мог только с того места, где прошлым утром он, Ларри, Поленков и Штопор разошлись на разведку. Пришлось делать большой крюк, продираясь по исхоженным дебрям. Снегирева ужасалась одной только мысли, что они могут наткнуться на полянку, где погибла Дженнис, и молила Бога, чтобы этого не произошло. Она готова была пройти расстояние втрое большее, чем нужно, только бы не видеть больше того ужасного места, где она в страхе провела половину ночи.

Ослабевшая Джулия шла сама только там, где было ровно, но в основном ее поочередно несли.

Пещеру среди скал отыскали только к полудню, и естественно, к этому времени все выбились из сил окончательно, а после довольно крутого подъема просто попадали на камни и сидели так четверть часа.

Перед расщелиной возникла небольшая проблема — как преодолеть ее с Джулией на руках. О том, чтобы она попыталась прыгнуть сама, не могло быть и речи… После короткого раздумья Ларри решил прыгнуть вместе с ней и ему это удалось, правда у каждого, кто наблюдал этот прыжок захватило дух, когда нога боксера коснулась самого края расщелины, и он с трудом удержал равновесие.

Пещерка оказалась вполне пригодной для того, чтобы провести здесь еще одну ночь, но все надеялись, что до этого дело не дойдет.

Первое, что сделал Мельский расположившись на сухих и, почему‑то, теплых камешках, — это приложился к бутылке. Перед тем, как отправиться в путь, он не поленился обшарить на вилле каждый уголок и отыскать‑таки, что искал, а именно — пять бутылок виски. Видел он, так же, скелет хозяина виллы и увиденное оставило у него неприятный осадок на душе. По вполне объяснимым причинам пришлось взять ограниченное количество выпивки. Штопора это беспокоило больше всего. Он не был настроен оптимистично и не надеялся ни на какое спасение в ближайшие дни, поэтому старался хорошо запомнить дорогу, по которой они шли, чтобы, в случае необходимости, вернуться в подвал за вином

Доктора Хоуза заботили совершенно другие проблемы… Он не мог даже смотреть на еду. Один вид консервов заставлял его ненадолго покидать общество своих друзей… Версия, высказанная накануне Мельским, казалась Хоузу вполне правдоподобной. Теперь он пытался представить, что же они будут есть здесь, в этой тесной пещерке, когда невероятно дикое желание появится вновь? Не дойдет ли дело до того, что они примутся поехать друг друга? Хоуз содрогнулся и с сомнением посмотрел на Мельского и Ларри. Меньше всего доверия ему внушал Штопор, от него можно было ожидать чего угодно.

Кристиан поднялся на обломок скалы. Перед ним открылся вид бескрайнего водного пространства. Это было очень красиво, но взгляд Ларри словно прилип к плывущей возле самых скал яхте. Хороший попутный ветер быстро гнал судно вдоль берега острова. Боксер растерялся- как привлечь внимание тех, кто находится на яхте? Он принялся отчаянно махать руками и даже хотел закричать, но понял, что его никто не услышит. Увидели на яхте человека машущего руками со скалы, или нет — неизвестно, но бело–голубой парус скоро скрылся из виду, Вполне возможно, что экипаж яхты, принял подаваемые с острова сигналы за обычное приветствие. Ларри понимал, что такое может быть и с другими судами, поэтому потерял всякую надежду и в пещеру вернулся мрачным, подавленным, что сразу бросилось в глаза.

— Я видел яхту, — коротко объявил он и взял с камней начатую Мельским бутылку.

Доктор, казалось, забыл об усталости и мгновенно вскочил на ноги:

— Я же говорил, что отсюда мы будем видеть все! Я же…

— Не суетись, док… Яхта прошла мимо, как ни в чем не бывало, сколько я ни махал… И так будет каждый раз, ты об этом не подумал? Хорошо еще, если каждому десятому из тех, кто нас увидит придет в голову мысль проверить, что с нами случилось, а другие будут думать, что мы подвыпившие рыбаки и нам очень весело…

Лицо доктора окаменело и приняло идиотское выражение:

— Но… мы попробуем разжечь костер…

— Попробуем, — со вздохом согласился Кристиан, — что нам еще остается?

Штопор оторвался от бутылки и посмотрел на мужчин охмелевшим взглядом:

— А я предлагаю пройти по берегу вокруг острова… Те, кто убили старика должны иметь катер…

Брови боксера сомкнулись, и он подвинулся ближе к Мельскому:

— Как ты сказал? Убили старика? Почему ты… — тут Ларри осекся и сам вспомнил, что тело Поленкова не было повреждено, за исключением шишки на лбу… Ночью все были настолько измотаны, что никто не придал этому значения, даже доктор… Хоуз подумал о том же и замер в нелепой позе закрыв лицо руками.

— Теперь вы поняли, что поиски убийцы важнее, чем поиски варианта смыться отсюда, — Штопор глотнул виски и добавил. — Трусливо смыться!

— Никому не нужно твое геройство, Пит… Среди нас есть ребенок и девушка, которая не горит желанием искать неизвестно кого…

— Поступай, как знаешь, корешок, а я допью сейчас эту бутылку и пойду погуляю немного, — Мельский посмотрел на свою винтовку. — Ты только посмотри, сколько в этой пушке патронов, ладно? Я ведь не разбираюсь в таких винтовках, а эту впервые вижу…

— Я это могу сказать не заглядывая в обойму… Из нее выстрелили пять раз, следовательно осталось пол обоймы…

— То есть пять?

— Угу…

— Нормалек, — изрек Штопор и влил в рот последний глоток виски. — Я пошел…

Штопор еще раз с сомнением посмотрел на оружие

— А ты уверен, что из нее не стреляли по чайкам до того, как мы ее нашли?

Ларри вздохнул, взял в руки винтовку и выбросил патроны себе на ладонь — их оказалось всего три. Он виновато посмотрел на Штопора и снова зарядил обойму. Мельский лишь усмехнулся.

— Я иду с тобой Пит… В том, что ты сказал, есть здравый смысл и мы не можем сидеть сложа руки…

— А как же костер? — жалобно простонал Хоуз.

— Костер на твоей совести, — весело произнес Штопор. Спиртное действовало на него положительно: из пессимиста он превращался в оптимиста…

Доктор попытался что‑то возразить, но Ларри сунул ему на колени «винчестер», а у него отобрал пистолет:

— Эта машинка помощнее пистолета… Как знать, может во время нашего отсутствия тебе придется оборонять этот маленький форд…

Хоуз взял в руки «винчестер» с такой осторожностью, что Кристиан засомневался — сможет ли толстяк им пользоваться, но доктор проскрипел едва слышно «хорошо» и он успокоился.

Снегиревой очень не хотелось видеть толстяка в роли своего защитника и она попыталась увязаться вместе с Ларри и Штопором. Последний сказал ей что‑то едкое, и она, вся вспыхнув, вернулась в пещеру.

Спустившись вниз мужчины остановились, чтобы разобрать план дальнейших действий. Он оказался простым — идти и смотреть по сторонам, держа пальцы на спусковых крючках. Что ж… этот план, за неимением лучшего устраивал обоих.

Не успели деревья скрыть из виду белые глыбы скал, как мужчин догнала Вера. Она виновато улыбнулась и открыла было рот для объяснений, но Штопор обрушил на нее целую тираду не очень приличных слов, которая закончилась фразой «дорогу назад помнишь? Вот и действуй».

Снегирева неприязненно смотрела на Мельского и нервно хрустела пальцами, затем ее прорвало:

— Заткни свою пасть, Штопор… Я шла не к тебе! Если хочешь знать, мне приятно общество Ларри… Так что, прикуси язык, красавчик… Я все равно пойду с вами и ни что меня не остановит, разве что вам придется связать меня! Вы хотите, чтобы я ^осталась в пещере с тем толстым валухом, который не знает, где у ружья курок? Ни за что! Я буду идти за вами следом, хотите вы этого или нет, так и знайте!

— Чем ты лучше Джулии?

— Она навряд ли понимает, что в случае опасности доктор не сможет нас защитить, а я прекрасно это понимаю и жить мне еще не надоело. Вспомните вчерашний вечер! Стоило вам уйти и случилось несчастье… Я не хочу чтобы это повторилось…

— Кончай истерику, детка, — угрожающе прорычал Штопор, — иначе нам придется последовать твоему совету и привязать тебя к дереву…

— Лучше вяжи, но в пещеру я не пойду! — выпалила Вера и не мигая уставилась на Мельского.

Ларри устало махнул рукой и быстро пошел в лес, он знал, что нет ничего хуже ненормальных истеричек и с ними лучше не связываться. Что касается Снегиревой, то пусть делает что хочет. Она сама напросилась, и если с ней что‑то случится, он, Ларри, угрызений совести испытывать не будет…

Кристиан прошел с десяток шагов и ему пришлось остановиться, так как Мельский и девушка продолжали ругаться оставаясь на месте.

— Пит… Оставь ее в покое. Она знает что делает, выбрось ее из головы…

— Слышал, что сказал твой дружок? Оставь меня в покое, — донеслось до Ларри.

— Да. Он так же сказал выбросить тебя из головы, что я сейчас и сделаю… А ведь там, куда мы идем может оказаться еще опаснее, чем в пещере…

— Это мои проблемы, а не твои…

— Ну и черт с тобой, — огрызнулся Мельский и направился к поджидавшему его Кристиану…

Внезапно, где‑то совсем рядом, слева, взвыла собака и вой этот был не похож на тот, что они слышали за окнами спальни. Собака выла не переставая около минуты и, вдруг, замолчала. Это было так внезапно, что тишина в какой‑то миг показалась неестественной. Штопор приблизился к Ларри и тихо спросил:

— Ты когда‑нибудь бил собаку?

Вопрос удивил боксера:

— Нет… Я их почти не видел в своей жизни, но…

— Вот именно… Я уверен, что собака сейчас выла от боли… Мне кажется стоит взглянуть, кто ей доставил неприятности…

— Я тоже подумал об этом… Идем быстрее, — щелкнул предохранитель пистолета и Кристиан углубился в кусты, взяв направление на белеющую сквозь листву скалы, именно там послышался странный звук.

Лицо Верки посерело, и она, наверное, не раз успела пожалеть о том, что покинула пещеру. Штопор на нее даже не взглянул, помчался за Ларри галопом и ей ничего не оставалось, как сделать тоже самое…

Лес оборвался и начался крутой глинистый склон, заваленный гранитными обломками. Перепрыгивая через красновато–серые глыбы, боксер спешил посмотреть что там, за склоном, ибо если здесь кто‑то был, он мог быть только там…

Внезапно, Ларри заметил ярко–красную кровь на камнях и приостановился… пятна крови были везде вокруг, поблескивая на торчащих повсюду осколках гранита. Что‑то произошло здесь какие‑то минуты назад…

Подошел Мельский… Именно он скоро увидел четыре собачьих лапы, отрезанные словно ножом. Они валялись на склоне, рядышком, как–будто их отрубили одновременно… В воздухе держался навязчивый запах озона, или чего‑то похожего на него… Штопор присвистнул:

— Ничего себе! Это ж надо — так издеваться над животными! — попытался шутить он, но лицо Кристиана оставалось непроницаемым… Он не стал задерживаться и бегом бросился дальше… Он бежал быстро, насколько позволяли вырастающие на пути камни, но все же замечал на пути пятна крови… Лишившись четырех лап, собака не могла передвигаться, значит ее кто‑то нес. Именно нес… Тащить что‑либо по такому склону не представлялось возможным. Все догадки Ларри подтвердились, когда каменный склон закончился, превратившись в заросший низкими кустами холм. Метрах в ста пятидесяти от себя, боксер увидел удалявшуюся фигуру в блестящем комбинезоне. Человек нес на плече безжизненно болтающуюся собаку. Это же тот самый тип, которого они упустили на катере! Ларри охватило волнение… На этот раз незнакомца нельзя было упустить. Боксер сунул пистолет за пояс — было бы глупо стрелять сейчас, когда есть шанс проследить куда этот тип идет… Только он об этом подумал, как сзади грохнул выстрел. Автоматическая винтовка ухнула как паровой молот. «Проклятье! Это Мельский!», — Ларри обернулся и увидел Штопора, который озадаченно смотрел на оружие:

— Странно… В школе я хорошо стрелял, — наивно проговорил он и посмотрел в ту сторону, куда послал пулю.

Человек в комбинезоне остановился и, не бросая своей ноши, спокойно смотрел на мужчин.

— Он, как–будто, ждет меня, — обрадовался Мельский.

— На этот раз ему от меня не уйти… Ты заметил, что это тот же гад, что ушел от нас позавчера?

Ларри ничего не ответил: он злился на Штопора, за его спешку, злился на себя, за то, что оставил «винчестер» доктору, злился на судьбу…

Мельский тщательно прицелился и пока он это проделывал, незнакомец продолжал стоять, как ни в чем ни бывало, изображая из себя вполне доступную для удачного выстрела мишень.

Винтовка ухнула еще раз и мужчины заметили, как отшатнулся странный тип с собакой на плече. Его буквально отбросило, как от удара в грудь увесистой железякой, но он удержался на ногах и еще некоторое время рассматривал людей на склоне.

— Чертовщина какая‑то, — разволновался Мельский. — Я же попал в него! Ты видел, Ларри? Я попал, а этот подлец и не думает казаться мертвым! — Штопор вскинул винтовку, но Кристиан остановил его.

— Не забывай, что у тебя остался один патрон… Я видел, что ты попал, но я так же видел, что этот малый пуль не боится. Для меня это такая же загадка, как и для тебя.

— Дай мне выстрелить, корешок… У него наверное бронежилет и теперь я буду целиться в голову…

— Пит, ложись! — закричал Ларри и толкнул Мельского прямо на камни. Он первый заметил движение руки незнакомца, и движение это показалось ему очень знакомым, так делают, когда стреляют с пояса.

Мужчины рухнули на землю и не видели, как от руки человека в комбинезоне до склона, протянулся ослепительный луч. Он уперся в каменную глыбу, недалеко от Мельского, и та разлетелась на тысячи мелких кусочков, некоторые из которых поранили незащищенные руки обоих мужчин. Один из осколков достал даже Снегиреву, которая только–только догоняла убежавших от нее спутников. Резкий удар в плечо лишил ее возможности соображать, она стояла и смотрела на лежащих перед ней мужчин, чувствуя, что это и есть конец, избавление от страхов и неизвестности… На платье девушки выступило пятнышко крови, и скоро она ощутила все возрастающую боль в плече. Это вернуло ее к действительности.

Мельский и Кристиан осторожно приподняли головы:

— Ты объяснишь мне, что это было? — обратился к Ларри Штопор.

— Я сам хотел у тебя спросить об этом… Похоже вооружение у этого «ниггера» на последнем уровне оружейной техники…

— У кого? — спросил Мельский, стараясь не особо сильно поднимать голову.

— Я имею в виду негра… Это был негр — я хорошо рассмотрел его лицо. Оно было совсем черным.

— Что будем делать?

— Пойдем за ним. Может посчастливится найти его «базу».

— Ага… где встретим еще десятка два «ниггеров», вооруженных такими пушками, как у этого, — с сарказмом заметил Мельский.

— Если ты струсил, я пойду один, — заявил Ларри, поднимаясь с земли.

— Я этого не говорил и потом… ты же знаешь, как я хочу добраться до этой мрази, — Штопор неуверенно встал с земли и заметил, похожую на изваяние, Верку…

— И ты здесь? Не кажется ли тебе, подруга дней моих суровых, что ты мешаешь боевым действиям? Возвращайся ты в пещеру, да расскажи доктору о наших подвигах… Можешь сказать ему, что мы сразились с инопланетянами…

— Что? — заинтересовался разговором Ларри. — Ты сказал об инопланетянах? Знаешь, Пит… тебе иногда приходят в голову неплохие идеи…

— Не вижу никакой идеи в том, что я сказал этому упрямому созданию… — Кристиан задумался, а Штопор и Снегирева снова начали ругаться. В ход пошли выражения покрепче тех, которые он слышал пять минут назад в лесу.

— Ладно… Остыньте! — прикрикнул он на возбужденную парочку. — Нужно спешить.

Мужчины снова побежали и оставили девушку одну. Бежать так быстро, как они, она не могла, но все же не вернулась в пещеру, а принялась упрямо преследовать боксера и Мельского.

Достигнув того места, откуда стрелял незнакомец, Ларри остановился и долго осматривал землю у себя под ногами, затем встревоженно огляделся по сторонам, сжимая пистолет так сильно, что он непременно бы раскололся, не будь он стальным… Скоро к нему присоединился Мельский:

— Слышь, корешок, у меня такое чувство, что в нас пальнут еще раз… из кустов…

— Что ты предлагаешь? — поинтересовался Кристиан и снова посмотрел под ноги, где не увидел ничего, кроме собачьей крови. — Интересно… Гильзу нигде не видно… Из чего он стрелял? — боксер оглянулся назад и увидел Снегиреву, которая так старалась не отставать, что поминутно падала… Он не смотрел на нее даже трех секунд, отвернулся и указав Штопору на капли крови, предложил продолжить погоню по этим, едва видным среди травы, следам. Шли долго… Очень долго и в основном, руководствуясь своей интуицией, так как крови становилось все меньше, потом и совсем не стало. Изредка Ларри смотрел назад — Вера не отставала, хотя даже издали можно было рассмотреть, как она измучена. Были моменты, когда Кристиану становилось ее жалко и хотелось подождать бедняжку, но он представлял, что о нем подумает Мельский… Впрочем, какое ему дело до Мельского? Абсолютно никакого… но цель, которую они сейчас преследуют, не допускает сентиментальности и перед Штопором ему действительно будет неудобно… Ларри покосился на своего нового друга: тот напоминал собой индейца на боевой тропе и на лице его не было и тени иронии, что казалось необычным для Кристиана… Наверное так же он выглядит, когда идет на «дело»… Действительно ли он вор? Вполне возможно, люди подобные ему могут легко пойти на преступление, однако, так же легко они могут придти на помощь, если это кому‑то понадобится…

Ларри оторвался от своих раздумий, когда Мельский тронул его за плечо…

— Обожди, Пит… Как думаешь, что это такое? — Штопор махнул рукой на заросший кустарником склон горы, к которому они приблизились. Чтобы не заметить зияющую там дыру, в которую мог бы запросто войти самолет, и даже два сразу, нужно разве что, смотреть в противоположном направлении… Боксер даже присел от неожиданности. Мельский сделал тоже самое, с опаской взглянув на отставшую Снегиреву. Ее он не заметил:

— Слышь, Ларри… Наша истеричка отстала. Она испортит нам все, если не притаится.

Кристиан, казалось, не слышал Штопора, он смотрел на пещеру, как истинный ценитель искусства на подлинник Пикассо, и от волнения его спина покрывалась холодным потом… Вот тот момент, которого он ждал… Когда едва ли не на твоих глазах убивают несколько человек подряд, невольно наполняешься чувством мести, и Ларри прекрасно понимал свое волнение. Сейчас у него появится возможность нанести врагу ответный удар, и как боксера его это возбуждало… Пусть прямыми виновниками смерти людей являются черные безобразные псы, но за все беды ответят те, кто скрывается в пещере. О том, что пещера не является чьим‑то убежищем, не могло быть и речи.

— Похоже мы нашли их тайник. Пит… Мы должны, не откладывая, что‑то предпринять, иначе потом будет поздно, — Ларри услышал, как Штопор глубоко вздохнул. — Вспомни о той штуке, которая разнесла в пыль здоровенный булыжник, — мягко посоветовал Мельский, поглаживая ствол винтовки и часто оборачиваясь на оставшиеся позади деревья… Верка так и не появлялась…

— Я помню об этом…, но мы должны, обязаны что‑то предпринять… Не знаю, что на уме у этих ублюдков, но нам придется туго, если мы не решимся обрезать им крылья. Мы нападем первыми. Они не ожидают нападения и это нам на руку.

— Мы не знаем сколько их, а у меня один патрон, — цепляясь за последнюю надежду, буркнул Штопор. Нет, он не испытывал особо сильного страха, но что‑то подсказывало ему не лезть в бутылку, а своей интуиции он очень доверял. Была возможность проверить ее свойства на деле, никогда еще она его не подвела, интуиция.

— Мы не можем уйти, как ты не поймешь!? — раздраженно зашептал Кристиан. — Один из них видел нас и теперь все их планы, о которых мы не имеем ни малейшего представления, будут осуществлены намного быстрее… И потом, если мы уйдем, ты уверен, что сможешь снова найти это место?

Несколько секунд Штопор молчал плотно сжав губы, затем разомкнул их:

— Я не имею ничего против драки… против хорошей драки, но не такой, где приходится бросаться с вилкой на паровоз… Мы конечно пойдем туда сейчас, просто я хотел, чтобы ты узнал мое мнение… Эти гады даже не постарались получше замаскироваться, значит им плевать на все! Не нравится мне это… — В конце концов, если бы нас хотели убить — это сделали бы давно, поэтому хуже, чем есть — не будет, — нашел боксер убедительный довод. Он действительно убедил Штопора и вместе, мужчины поползли к входу в пещеру. На это не ушло много времени, но после этого их не узнал бы даже доктор… Все возле пещеры было обгоревшим и ползти пришлось по золе: в конечной точке своего пути мужчины были похожи на двух бродяг, переночевавших в вагоне с углем…

Заглянув в пещеру. Штопор рассмотрел какой‑то большой, занимающий весь грот, тускло освещенный предмет… вернее целый агрегат. Назвать то, что он увидел просто предметом, было бы ошибкой. Когда Мельский сделал два шага в темное подземелье и глаза привыкли к мраку, ему удалось увидеть ЭТО получше… Штопор относился к категории людей, которые за словом в карман не полезут, но здесь Мельский промолчал. Несомненно перед ним стояла неизвестная ему машина, формой своей напоминающая здание цирка, или что‑то в этом роде, но каково ее назначение в этой земляной дыре и как ее умудрились сюда загнать, оставалось для Мельского загадкой. Где у нее вход, тоже было тайной, и Штопор лишь почесал затылок. Он не увидел, но почувствовал, как совсем рядом замер Ларри.

— Хороша крепость, а? — восхищенно поделился впечатлением Штопор. — Представляешь, если эта штука сейчас поедет? Она подавит нас, как клопов…

— Это летательный аппарат, Пит, — тихо произнес Кристиан, — в этом не может быть сомнений… Помнишь ты сказал об инопланетянах? Ты говорил шутливо, но оказался прав — мы имеем дело с инопланетянами… Меня бы ничего не убедило, но это… — Ларри ткнул пальцем в сторону летающей тарелки. Мельский вторично почесал затылок:

— Ты смотри! А ведь и правда на тарелку похоже… Может мы все‑таки спим?

— Ходило множество слухов о похищении людей представителями внеземных цивилизаций… Поначалу я интересовался ими, затем перестал верить, — боксер говорил очень тихо и Мельскому приходилось напрягать слух, чтобы его услышать.

— Знаешь, корешок… ты это мне расскажешь дома, за бутылочкой водки, когда все будет позади, а сейчас давай рвать отсюда когти…

Кристиан был полностью согласен с Мельским, но что‑то удерживало его возле космического корабля. Сознание того, что подобного зрелища ему никогда не увидеть, задержало боксера на несколько лишних секунд и этого было достаточно для того, чтобы оказаться втянутым в новые приключения…

Штопор уже хотел отвернуться от чужого корабля, когда услышал тихий низкий звук… Он остановился и спиной почувствовал какое‑то движение… Он был почти уверен, что это открывается дверь… Штопор словно прирос к месту, он не мог повернуться и не решался посмотреть на корабль. Его вдруг охватил страх, намного больший чем тогда…, в машинном отделении с мертвецами. Не в силах отвести в сторону взгляд, Ларри словно завороженный смотрел на массивную дверь, которая открывалась сверху вниз, одновременно образуя мостик со ступенями. Тот, кто попытался бы сейчас разжать пальцы Кристиана, сжимающие пистолет, мог бы с уверенностью сказать, что их проще отрубить… Ларри принял твердое решение стрелять в первого, кто появится в освещенном мерцающим светом проеме, но никто так и не появился.

— Слушай, они не выходят, — захрипел у самого уха Мельский. — Это шанс, слышишь. Уходим отсюда!

— Поздно, дружище… Я не хочу получить удар в спину, к тому же это вызов… Они вызывают нас на контакт, — лицо Ларри было совершенно серьезным, хотя Штопор тщательно пытался рассмотреть на нем хоть какой‑то намек на юмор.

— Неужели ты такой же ненормальный фанатик, как доктор? — вспылил Мельский. Ты послушай сам, что несешь! Какой контакт? С Поленковым у них тоже был контакт, и что из этого вышло? Пойди поищи что от него осталось! Я больше чем уверен, что дед нарвался на эту пещеру и твои эти педики заманили его так же, как сейчас пытаются заманить нас. Неужели мы окажемся такими дураками, что спляшем под ихнюю дуду?

Ларри тяжело и медленно дышал. Его ладони вспотели от страха перед неизвестностью, но изменять своего решения он не стал.

— Я зайду, Пит, не отговаривай меня — это бесполезно… А ты возвращайся назад, найди нашу истеричку и постарайся уйти от погони, если ОНИ вообще погонятся за тобой. Постарайся спасти хотя бы малышку, мне очень ее жаль… Давай, Пит, действуй. Пока я буду входить, все внимание будет приковано ко мне, ты сможешь уйти, Пит…

— Если бы здесь было хоть немного светлее, я бы показал тебе любопытную комбинацию из трех пальцев. И не думай, что ты пойдешь туда один! Если уж ты такой упрямый, мы пойдем вместе… Так‑то, корешок, ты меня недооценил. Ну, идем?

— Послушай, Пит…

— Нет, я уже тебя не слушаю, я иду… Хочешь, пошли со мной. Я надеюсь у этих инопланетян есть хотя бы один глаз, под который я мог бы поставить фингал? — Штопор действительно первый направился к ведущим в чрево корабля ступеням, хотя минуту назад умирал от страха. Кратковременные наплывы отваги — это явление было ему знакомо. Окунаясь в мягкий голубоватый свет, Мельский пожалел, что не взял с собой виски. Именно сейчас оно бы пригодилось… «Может удалось бы споить хозяина этого бункера», — мельком подумал Штопор и усмехнулся, но в следующую секунду, его челюсть безвольно отвисла. Прямо перед ним, как из‑под земли, выросло что‑то чудовищное. Мельский едва сдерживал свое желание бросится назад. По телу градом покатился пот. Подобной образины он еще не видел, да и после хорошей попойки такое навряд ли представилось бы… Первое, что он увидел, это выпуклые шевелящиеся глаза. Весь остальной кошмар вокруг них, по всей видимости, был лицом… Повстречавшись с таким существом где‑то в другом месте. Штопор наверняка бы подумал, что они имеют дело с инопланетянами, и он понял, кто перед ним. Увидев ракообразное существо, Ларри предупредил, что перед ним жертва химического эксперимента, но Ларри невольно остановился и забыл о пистолете. Он предполагал, что представитель внеземной цивилизации будет отличаться от человека, но чтобы настолько!

Существо стояло на каких‑то отростках отдаленно напоминающих ноги и смотрело своими жуткими глазами на мужчин. Они стояли и смотрели на него, не веря своим глазам, даже приблизительно не представляя, что будут делать дальше. Из‑за спины у ракообразного чучела, как его мысленно окрестил Штопор, появился старый знакомый в серебристом комбинезоне. Он подошел к Мельскому и взял у него из рук винтовку. Тот ошарашенно смотрел на черную выпуклость вместо лица, заметив свое взъерошенное отражение в нем и даже не сразу сообразил, что у него отбирают оружие. Он без лишнего шума отдал его и только потом понял, что лишился последнего средства защиты. У него был еще нож, но заметив на комбинезоне дырку от своего выстрела, Мельский понял, что этого парня можно взять только гранатометом. Глаз на блестящей выпуклости так же не оказалось, и Штопор сник.

Кристиан успел сунуть пистолет в карман и робот оказался не настолько подозрительным, чтобы его проверить. Наверняка заложенная в него программа этого не предусматривала. Что ж… хоть что‑то прошло так, как хотелось бы… Ларри почувствовал себя увереннее.

Ракообразный повернулся к людям спиной и поплелся куда‑то, вглубь мерцающего света, где, наверное, были другие помещения. При этом, его конечности, соприкасаясь с полом, издавали жуткий скрежет. Комп стал позади Ларри и Штопора и замер в ожидании. Его действия были расценены, как предложение последовать за образиной. Мужчины молча переглянулись и неуверенной походкой направились в соседний отсек. Помимо страха, притаившегося где‑то в области позвоночника, ими овладело любопытство. Они как бы окунулись в другой мир, где каждый предмет был чужим и незнакомым.

Помещение, в которое вошли боксер и Штопор и где их уже ждал Джуннг, было похоже на миниатюрный центр управления космическими полетами: многочисленные экраны на стенах и один большой экран в центре, а также никаких окон, что очень удивило Мельского. Впрочем, в области космоса, он был парнем недалеким и его можно простить…

Как только дверь за спиной бесшумно закрылась, мужчины «уверенно» почувствовали себя в ловушке. Пока вход в космический корабль был рядом, все казалось не таким безнадежным, но сейчас, не зная, как выбраться из отсека с экранами, все их положение предстало в более мрачных тонах. К тому же, существо без лица стояло позади Штопора и немного левее Ларри и готово было, по всей видимости, пресечь любую попытку к бегству. Кристиан прекрасно понимал, что спорить с этим малым бесполезно. Он уже понял, что перед ним отнюдь не живое существо, а прекрасно отлаженная машина. И все же, боксер не терял надежды и время от времени косился на Компа, бегло отыскивая у него возможные, уязвимые для выстрела, места. В данный момент пистолет согревал карман получше денег… Что ни говори, а оружие — это прекрасная вещь в критической ситуации. Внезапно, Ларри почувствовал какой‑то неприятный шум, давящий на перепонки откуда‑то изнутри головы. Его лицо приняло растерянное выражение, а Штопор принялся в панике озираться.

— Ты чувствуешь? У меня в голове помехи, как в радиоэфире… По–моему эти гады проводят над нами какой‑то опыт, — завозмущался Мельский. Когда же в глубине его мозга возник металлический жесткий голос, он инстинктивно пригнулся. — Не нужно было сюда идти…

Ларри осторожно дотронулся рукой до головы, но чужой голос не исчез.

— Посмотрите сюда, земляне, — повелительно прогремел неестественный голос. Штопор и Кристиан посмотрели на Рака, глаза которого застыли, устремившись на них. Мельский чувствовал себя не лучшим образом и часто пытался утешить себя тем, что это просто горячечный бред…

— С вами говорит представитель Великой Империи Созвездия Рака, — проговорило существо.

Штопор был похож на старушку, у которой в доме среди ночи начала сама передвигаться мебель:

— Ларри… Ларри, ты слышал? Это чучело разговаривает с нами! — внезапно лицо Мельского осветилось. — Ларри, да он же говорит по нашему! Они просто издеваются над нами! Напялили на себя весь этот маскарад и издеваются!

Кристиан продолжал оставаться серьезным и озабоченным, нисколько не сомневаясь в своих первоначальных выводах. В том, что он понимает чужаков не было ничего удивительного. Глядя на сложнейшую, диковинную для землян аппаратуру внутри тарелки, можно было смело сказать, что уровень технического развития у инопланетян намного превосходит земной. Жаль, что Мельский никак не может это уяснить, ведет себя по идиотски… Так думал Кристиан, пока ракообразное существо, ворочая глазами, ожидало ответа. А может и не ожидало ничего, но, по крайней мере, черепная коробка пока не разрывалась от неприятного звука.

Вспыхнуло изображение на одном из настенных экранов, и существо переключило свое внимание на него. Ларри мельком взглянул на экран, и сердце его сжалось… Он спешно толкнул локтем Штопора, который, воспользовавшись паузой, осматривал стоящего у стены Компа, причем делал это открыто и враждебно.

— Пит…, посмотри на экран.

Мельский глянул на мерцающий квадрат, где увидел Снегиреву и доктора Хоуза, которые, взявшись за руки, медленно пробирались по лесу, испуганно озираясь. Штопор сжал губы, и лицо его стало жестоким:

— Подлец… Он бросил девчонку в пещере…

— Теперь им обоим крышка, — печально проговорил Ларри, прищурив глаза.

Доктор и девушка теперь были показаны ближе. Их лица занимали весь экран. Их глаза смотрели прямо на боксера и Штопора. По выражению глаз можно было предположить, что они увидели пещеру и стоят прямо у входа в нее. — Бегите! — несдержанно выпалил Кристиан и ракообразное существо снова уставилось на него своими ужасными глазами, а черепная коробка наполнилась шумом.

— Им некуда бежать, — проскрежетал голос и Джуннг снова повернулся к экрану.

— Эй, образина! — крикнул Штопор так громко, что звук его голоса едва не разорвал перепонки, как у него самого, так и у Ларри. — Может мне выйти и пригласить их сюда? Они не решатся войти сами…

Джуннг ничего не ответил, а Мельский почувствовал сзади какое‑то движение и втянул голову в плечи. Он был уверен на все сто, что его сейчас стукнут. Ларри круто повернулся и увидел, как робот вышел в соседний отсек, и дверь за ним закрылась, слившись с панелью.

— Он вышел, Пит… Все, пропали ребята…

Увидев, что тип в комбинезоне вышел, Штопор немного осмелел:

— Ларри, — зашептал он, — это чучело осталось одно… Другой возможности не представится. Тот фантомас, который вышел, не внушает мне доверия, мне не хотелось бы действовать при нем… — к удивлению Мельского, Ларри даже не пошевелился.

— Не двигаться! — скомандовало ракообразное существо. — Вы сделаете себе только хуже.

В отличии от Штопора, Кристиан поверил ему. Он принимал создавшееся положение вполне серьезно, понимая, что чужаки не шутят, и все сказанное лупоглазым — непросто угроза. Достаточно вспомнить Поленкова…

— Не делай ничего, Пит, — посоветовал Ларри. — Сдается мне, мы попали не в добрую сказочку и сейчас лучше не рисковать.

Признаться, где‑то в душе, Мельский на то и рассчитывал, что его остановят и изобразить из себя лишний раз героя не помешает. Что ж… оставалось подчиниться и молча пялиться на экран. Лица Снегиревой и Хоуза по–прежнему были напряжены, а глаза выдавали беспокойство и страх. Внезапно, сзади доктора возникла фигура робота, и тот, почувствовав чье‑то присутствие, обернулся. Увидел черное лицо и невольно попятился.

Ларри напрягся, представляя реакцию девушки, которая еще не видела Компа. Но вот она повернулась… Изображение было без звука, и пронзительного крика никто не слышал. Все увидели, как Снегирева исчезла с экрана и Кристиан понял, что она упала, потеряв сознание. Доктор даже не взглянул на спутницу, он весь сжался, втянув голову в плечи, готовый в любую секунду дать деру. «Винчестер» в его правой руке выглядел обычной палкой и Ларри скрипнул от злости зубами. «Кретин! Не нужно было ему оставлять оружие», — про себя выругался он, и в голове у него мелькнула мысль, пришедшая еще раньше в голову Штопора: напасть на ракообразного. «Будь что будет, но с этим спектаклем нужно кончать», — Кристиан перевел взгляд с экрана на Джуннга и вздрогнул. Существо не интересовалось событиями на экране, все время оно внимательно наблюдало за Ларри и Мельским, как бы стараясь предугадать их возможные действия. «Интересно, умеют ли они читать мысли», — мелькнуло в голове боксера, и настроение напасть на Рака улетучилось как дым. Ларри посмотрел на клешни стоящего перед ним инопланетянина: «Интересно, что он имел ввиду, когда советовал не двигаться? Какой сюрприз он преподнесет, если на него напасть? Какое‑то скрытое оружие? Навряд ли… Такими руками, как у него невозможно стрелять… Впрочем, у них, наверное, и оружие не такое, как у нас…». В конце концов Ларри остановился на мысли, что нападать, не зная, чем инопланетяне могут им противостоять — просто глупо и равносильно самоубийству. Следовало набраться терпения и ждать… Ждать, что будет дальше… Ждать–удобного момента.

Взгляд Кристиана снова переместился на экран, где события развивались в широком масштабе. Доктор взял себя в руки и, положив на землю оружие, принялся приводить в чувства Веру. На это у него не ушло много времени и девушка быстро пришла в себя. Она вцепилась в Хоуза, словно грудной ребенок, и в страхе наблюдала за незнакомцем без лица. Доктор сделал неуверенное движение, пытаясь подобрать «винчестер», но в руках робота возникло какое‑то устройство в виде блестящей трубки с окуляром в верхней ее части. Наверное у Хоуза хватило сообразительности понять, что это оружие, и он оставил идею подобрать винтовку. Вел он себя, конечно, очень глупо, и Ларри сжимал кулаки от бессильной ярости. В это время Комп, держа людей под прицелом своей пушки, указал рукой куда‑то в сторону кустов и те нехотя подчинились… Кристиан сжал кулаки еще сильнее:

— Послушай, ты, — обратился он к Джуннгу. — Что с ними будет? Куда он их повел.

— Они скоро будут здесь, — заскрипело в голове, и Мельский скривился. Он никак не мог привыкнуть к тому, что слышит чей‑то голос внутри себя. Они увидели запасной вход в пещеру, с другой стороны горы… Им не нужно было быть любопытными. Теперь и они станут нашими пленниками. Сейчас только ребенок не знает о нашем существовании, и он продолжает свой путь выживания на острове один.

— А что будет с нами? — встревоженно спросил Штопор, но Ларри перебил его, задав другой вопрос:

— Это эксперимент?

— Да, землянин, но для вас он тоже не закончился.

— А почему он закончился для другого человека, который был с нами? Я имею ввиду старика, чей труп мы нашли ночью у дверей виллы?

Инопланетянин некоторое время молчал, видимо некоторые слова имели на его родном языке другой смысл.

— Он должен был умереть… В эксперименте участвовал его труп…

Последних слов Ларри не понял, но смутно представлял себе, что этими словами могли сказать… Ощущение холодного липкого мертвого мяса во рту не покидало боксера весь день… Заставить нас есть мертвеца — не это ли цель эксперимента? Все это было слишком ужасно, чтобы долго об этом думать, и Ларри попытался переключиться на что‑нибудь другое.

Шипение открывающейся двери заставило мужчин повернуться. Они увидели растерянные лица доктора и Снегиревой. Вера издала какой‑то гортанный звук и, всхлипывая, повисла на Ларри. Хоуз недоуменно и вместе с тем виновато посмотрел на друзей и отвел глаза. Увидев Джуннга, он побледнел и на некоторое время перестал дышать. Когда он снова посмотрел на Кристиана, его взгляд задавал немой вопрос, но тот не был настроен дружелюбно. Об этом говорил его осуждающий взгляд и плотно сжатые губы.

— Ну ты даешь, хирург, — прошипел Мельский. — Почему ты бросил девчонку?

Хоуз ничего не ответил. Он не мог говорить, пораженный тем, что увидел. Человек без лица — это еще куда ни шло, но отвратительное существо у экранов было выше его понимания и всякой фантазии…

Заработал «переводчик», и брови доктора удивленно взметнулись вверх. Скажи мне, что это такое? Такое чувство, будто у меня звуковые галлюцинации… Вместо боксера ответил Штопор:

— Спокойно, док, — посоветовал он, хотя сам никак не мог успокоиться после того, как увидел прямо перед собой Джуннга с его отвратительной физиономией. — Таким образом эти милые выродки с нами беседуют… Черт, мне дома никто не поверит, что я говорил с инопланетянами так же просто, как на допросе у ментов… Нужно будет что‑нибудь здесь украсть для доказательства.

Оптимизм Мельского доктора нисколько не успокоил, а о Снегиревой и говорить нечего. Она была похожа на посаженную в спичечную коробку канарейку, такая же взъерошенная и беспомощная.

— Вам не повезло, земляне, — заявило ракообразное существо, ворочая глазами. Попав сюда, вы лишаетесь острых ощущений, которые преследовали вас на острове…

— И на том спасибо, — перебил его Штопор, ехидно ухмыльнувшись.

— Что с нами будет? — задал вопрос Ларри.

— Пока ничего. Вы будете помещены в специальный изолятор, где проведете тридцать часов до начала Великого Эксперимента.

Все сказанное, Ларри ни о чем не говорило конкретно, и он продолжал наседать на инопланетянина с вопросами:

— А что потом?

— Если эксперимент пройдет удачно, вы сами все увидите. Если нет, то все вы получите возможность жить…

— Какое великодушие, — проворчал Штопор. — А если ваш опыт удастся, будет очень больно?

— Не вижу причины отвечать на твой вопрос, землянин, — проскрипело в голове.

— Что вы от нас хотите? — поинтересовался Ларри.

— Пока — только покорности, — прямо заявил Джуннг. — Все идет по плану, Великая империя не сомневается в исходе эксперимента.

— Но почему мы!? — вскричал Кристиан.

— Этот же вопрос задавал и ваш предшественник. Ответ будет тот же самый — вы все родились под нашим созвездием… Под созвездием Рака. Для эксперимента требовались представители двух самых крупных государств на земле. Выбор остановился на государствах, одно из которых называется Россия, другое — Америка. Кроме того, вы все представители разных слоев общества, так это у вас называется… Все вы совершенно разные люди.

— В чем суть эксперимента? — робко поинтересовался Хоуз. Все касающееся вопросов науки занимало каждую его клеточку. Трудно было сказать, жалеет он о том, что попал на космический корабль, пусть в качестве пленника, или нет…

Ракообразный не успел ответить. Возле самого большого экрана загорелась красная лампочка, и он поспешил включить его. Своей клешней он сделал это неуклюже, но экран все же засветился. Кристиан, Хоуз, Снегирева и Мельский увидели то самое место на берегу, где они высадились в первый день своего пребывания на острове. Катер с мертвецами все так же стоял на песке, накренившись на правый борт, но не к нему были прикованы взгляды несчастных пленников Острова одичавших псов… Над спокойным океаном завис огромный космический корабль, намного превосходивший тот, в котором они находились. Он замер в десяти метрах над водой, и изображение на экране походило на обычный слайд, если не замечать «шевеления» серо–голубых волн.

Внезапно все четверо почувствовали огромное облегчение и даже не сразу поняли, что это отключился «переводчик». Как только посторонние шумы прекратились, появилась возможность услышать чужую «речь» в оригинале. Как только Джуннг принялся свистеть во что‑то, напоминающее переговорное устройство, Мельский почему‑то презрительно скривился. По всей видимости, он посчитал существ не такими уж разумными.

Доктор же, напротив, проявлял какой‑то восторженный интерес к представителям далекого мира и «поедал» главами уродливое существо, прилипшее к пульту у экрана. Что‑то в его поведении заинтересовало Хоуза особенно сильно. Общение инопланетян между собой при помощи свиста уже само по себе было любопытным, но и в этом доктор усмотрел что‑то неестественное. Хоуз продолжал наблюдать за Джуннгом, мельком поглядывая на экран, где панорама немного изменилась… В стремительном падении космического корабля вниз было что‑то захватывающее дух и вместе с тем оставляющее неприятный осадок на душе. Так бывает, когда становишься свидетелем автокатастрофы. Колоссальных размеров громадина рухнула в океан и в считанные секунды скрылась под водой, оставив на поверхности лишь огромные волны, которые через пол минуты налетели на берег и дошли даже до катера.

По экрану прошла черно–белая рябь, затем появилось еще более жуткое лицо… или морда, это уж кто как увидел. Сплошной утыканный шипами панцирь можно было бы принять за неодушевленный предмет, кольчугу, например, но движущиеся глаза говорили о том, что это живое существо.

— Куда я попал? — плаксивым голосом пропел Штопор — Здесь их целый зверинец. Вы только посмотрите на этого вампира! Ларри, нужно действовать скорее, пока их мало… Слышишь, Ларри? Ты как хочешь, а я сейчас этому экспериментатору клешни повыдергиваю…

— Не дури, Пит, — предостерег Штопора Кристиан и для верности схватил его за плечо. — Мы не знаем, как открываются двери этой коробки. Если бы все было так просто, думаешь я стоял бы сложа руки?

Мельский и Ларри едва не начали ругаться, но Хоуз предостерегающе поднял руку, требуя тишины и целеустремленно всматриваясь в существо, возникшее на экране. Создавалось впечатление, будто доктор понимает, о чем переговариваются инопланетяне. На самом же деле он следил за ними и делал свои выводы. Ему удалось заметить такой факт: когда существо начинает говорить, оно как бы отключается от внешнего мира… Всяческие движения конечностями прекращаются, глаза стекленеют, или вообще скрываются в недрах глубоких глазниц. Первое впечатление доктора еще ни о чем не говорило, но он продолжал наблюдать и убедился в том, что так повторяется всякий раз, когда из булькающей щели вырывается свист. Что полезного можно из этого выжать, Хоуз не знал, но чувствовал, что наблюдения еще могут пригодиться. В клешне Джуннга появился прибор дистанционного управления, и он что‑то просвистел замершему у стены Компу, после чего тот растворился. Как и где открылась дверь, снова никто не заметил.

В который раз в голове неприятно зашумело, и резкий звук ворвался в самый мозг:

— Очень скоро здесь будет сам магистр Созвездия Рака. Помните, ваша жизнь находится полностью в его руках. Я выполнил свое задание и удаляюсь. Появление Магистра говорит о том, что Великий Эксперимент близок, и ближе всех к нему ВЫ!

«Переводчик» отключился так же внезапно, как и включился и снова приятное облегчение наполнило мозг. Как только Штопор понял, что инопланетяне его уже не прослушивают, он заговорил… заговорил быстро, отрывисто, опасаясь, что снова включится шум в голове, и он не успеет поведать о пришедшей к нему идее:

— Вот самый удобный момент друзья… Больше такого не будет. Если мы струсим сейчас, нам останется только превратиться в покорных подопытных мышей. Ларри… когда эта тварь будет проходить мимо, я его ударю… Если не сработает — стреляй! Ты усек, Ларри! Нельзя откладывать… Черт с ней, с дверью. Найдем, как она открывается… Ответь же хоть что‑нибудь, Ларри! Все равно нас не понимают…

— Я понял тебя. Пит, — спокойно сказал Кристиан и мышцы его напряглись. — Сделаем, как ты сказал… Попробуем обойтись без оружия… для начала.

— Рад, что твою голову посетили правильные мысли, дружок, — заулыбался Мельский. — А теперь приготовились… Покажем этим залетным пташкам, где раки зимуют.

— Проще спросить у них самих, — пошутил Кристиан, внимательно наблюдая за ракообразным, который, казалось, не обращал внимания на землян, набирая на приборной доске какой‑то шифр. Но вот существо повернулось, и Штопор инстинктивно набрал в легкие побольше воздуха. Он не чувствовал страха и был полон уверенности в своих силах. Он уже прикидывал в какое место на хитиновом панцире удачнее всего будет ударить. Штопор решил бить в глаз. Мягкая на вид, полупрозрачная розоватая масса была видна только в этом месте, все остальное было закрыто под коричневато–зеленым панцирем, о твердости которого трудно было судить на глаз. Итак… Мельский был готов нанести решающий удар, результат которого мог сыграть решающую роль в дальнейшей жизни… не только его, но и Ларри, доктора. Верки и самое главное — белокурой девочки, которая по чьей‑то злой прихоти вынуждена в свои десять лет рисковать жизнью…, но…

Того, что произошло никто не ожидал… Свет в помещении вдруг померк и через четверть минуты исчез совсем. Все вокруг наполнилось красноватыми отблесками, и во всех настенных экранах появилось мутное изображение чьих‑то глаз. Что самое удивительное — от этих глаз невозможно было оторваться, они парализовывали каждого полностью, оставив только ясность рассудка.

Ларри хотел посмотреть в другую сторону, туда, где нет тяжелого взгляда чьих‑то неестественно больших чужих глаз, но это ему не удалось. Он давал себе мысленный приказ — не смотреть на глаза! «Вот сейчас я отведу глаза в сторону… Сейчас…» Каждый из четверых, попавших в эту нелепую ситуацию, хотел не смотреть на экраны, но все равно смотрел.

Это было что‑то похожее на гипноз, и не оставалось ничего иного, как признать себя побежденными. Существа оказались разумнее, чем их себе хотели представить земляне. Это был урок на будущее… которого, правда, могло и не быть.

Мельский попробовал поднять руку. Ему казалось, что мышцы подчиняются мозгу. Он поднес руку к лицу, но… не увидел ее… Рука осталась на месте, и любое движение тела было лишь иллюзией. Тогда Штопор рискнул заговорить.

Услышав свой собственный голос, он просиял.

— Ларри… Ты меня слышишь?

Кристиан ответил, что слышит, и Мельский с облегчением вздохнул, так как ему начинало казаться, что душа отделилась от тела и уже существует отдельно.

— Ларри. Ты видишь, что делает образина, которая нас загипнотизировала?

— Нет, — доносилось сбоку. — Я вижу только глаза. Нас обвели вокруг пальца…

— Ты можешь взять пистолет?

— Тело не подчиняется мне, — обреченным голосом проговорил боксер. — Нас вывели из строя, оставив нам способность соображать… Вот теперь мы действительно похожи на подопытных лабораторных мышей…

— Да… идиотское состояние, — проворчал далекий голос Хоуза.

Все кончилось внезапно и быстрее, чем себе представляли люди, смирившиеся со своим положением, и как только все прошло, тревога мгновенно надавила на грудь прохладным комом. Такое состояние может быть, когда зубной врач отлучается на минутку из кабинета, оставив вас с наполовину вылеченным зубом и с открытым ртом. В какой‑то момент чувствуешь себя героем, но вот врач возвращается, и от геройства остаются только расширенные ужасом зрачки, которые видишь в зависшей над головой лампе.

Глаза исчезли и помещение наполнилось обычным мерцающим светом. Навряд ли кто‑то из четверых не вздрогнул, увидев открывшуюся взорам картину… У пульта управления стояло три диковинных существа, вид которых внушал не только страх, но и полное бессилие перед ними… Одного из них доктор рассматривал на экране с четверть часа назад, но натуральный вид «гостей» превзошел все ожидания… Похожие на шипы наросты покрывали весь панцирь, который, в свою очередь, покрывал все участки тела, за исключением глаз. Конечностей или, грубо говоря, рук у этих существ было гораздо больше, чем у Джуннга, а именно — шесть. Они находились в непрерывном движении, щелкая грозными клешнями, и затею о рукопашном бое мог поддержать только сумасшедший. Кроме того, все тело ракообразных существ отливало синевой и казалось, если не железным, то во всяком случае, достаточно крепким для кулака…

Итак… возле пульта находились Раки, один из которых был, по всей видимости, Магистром, а возле стен замерли в напряженных позах, роботы — полнейшая копия Компа. Их было трое… три безликие запрограммированные машины, способные на убийство… Навряд ли они отличали зло от уборки отсеков в корабле…

От подобной компании на голове Снегиревой зашевелились волосы. Она нашла в себе силы не показывать эмоции и всего лишь отвернулась от пульта, спрятав лицо на плече Кристиана.

Поразительно, как быстро меняется настроение человека! Только что воинственно настроенный, Мельский сник в считанные минуты и навряд ли смог бы теперь ударить себе подобного, не говоря уже о тех, кто пялил на него вылезшие из орбит глаза.

Ларри машинально приспособил руку поближе к карману с пистолетом, хотя и не был уверен, что справится с таким противником. Поглядывая на доктора, он начинал думать, что тот явно сходит с ума от пережитых событий. Глаза Хоуза блестели, как у склонившегося над коллекцией редких растений, натуралиста. Можно подумать он не в плену у отвратительных существ, а на лекции, посвященной межпланетным контактам… в качестве почетного гостя. Позже он забросал Раков вопросами, и никто не знал, действительно ли он интересуется экспериментом, о котором Магистр рассказывал с такой охотой и так долго, что у Штопора едва не раскололась голова, или же он просто затягивает время.

После долгой томительной паузы, в течение которой представители разных цивилизаций молча рассматривали друг друга, включился «переводчик». Один из стоящих у пульта существ действительно оказался Магистром Созвездия Рака. Он даже представился. Имя… или как это у них там называется, было из ряда таких, которое не станешь лишний раз повторять без надобности — Ррурк… Когда это слово через «переводчика» впилось в мозг, Мельскому показалось, что по его зубам прошла дрожь. Сразу же ему вспомнились кислые яблоки.

Весь ход разговора был построен так, как хотелось доктору и если бы не он, разговор был бы коротким. Со стороны все было похоже на пресс–конференцию, и Мельский с Кристианом не пытались вмешиваться. Что касается Верки, то она вообще не подавала никаких признаков жизни, замерев на плече боксера.

— Послушайте, Магистр, — вежливо обратился доктор к самому большому и самому грозному на вид существу. — Я доктор… Не знаю, о чем вам говорит это слово, но, в общем, человек я ученый, и мне было бы очень интересно узнать о цели вашего прилета к нам на землю… Почему вы прежде не пошли на мирный контакт, а применили силу? Выгодна ли вам наша смерть, и если да, то почему?

Рак не шелохнулся. Он долго смотрел на Хоуза, словно прицениваясь, и тому уже показалось бессмысленным ждать чего‑либо от чудовища в панцирях… В то же время включение «переводчика» имело определенную цель…

Прошло не менее пяти минут, прежде чем Магистр заговорил:

— Что бы ты хотел знать, землянин? — спросил Ррурк доктора, игнорировав присутствие остальных.

— В первую очередь конечную цель вашего, так называемого, эксперимента, — заявил Хоуз.

— Прежде всего нас интересует внутренний мир человека, его сознание и работа мозга в различных условиях. Вполне возможно, что земляне просто не могут дать своему мозгу необходимую работу и не занимаются совершенствованием того, что уже знают.

— Это не так, — перебил Хоуз.

— Ты землянин и, конечно, будешь это отрицать…

— А теперь скажите мне конечную цель вашего прибытия на Землю, — снова потребовал ответа толстяк, чувствуя, что Рак уходит от нужной темы.

— Мы хотим доказать принадлежность вашей планеты к нашему созвездию…

Ответ ошеломил Хоуза, но он быстро взял себя в руки:

— Земля — это часть солнечной системы, и она не может иметь никакого отношения к созвездию Рака, как и к любому другому созвездию…

— В прямом смысле слова, планета не имеет к нам отношения, но будет иметь, если нам удастся доказать, что все жители земли — раки…

Хоуз выпятил нижнюю губу и изобразил задумчивый вид.

— Как вас понимать?

— Миллиарды и миллиарды лет назад человека, как такового, не существовало. Был сначала рак. Конечно, за такой огромный промежуток времени строение организма способно измениться до неузнаваемости. Здесь еще нужно учитывать мутационные изменения, вызванные различными внешними воздействиями…

Хоуз сморщил лоб и крепко задумался. Перед глазами смутно вставала, виденная еще в колледже, таблица возникновения жизни на земле… Что было сначала? Какие‑то мельчайшие водоросли? Затем рептилии… Нет… все в голове перепуталось… Хоуз никогда не интересовался этой областью науки и теперь жалел… Впрочем, мог ли он знать, что дело обернется таким образом.

— Исследователями нашего созвездия изучены корни возникновения многих планет, в том числе и земли… Ваше представление о возникновении жизни на планете в общих чертах верно, но до определенного периода… Затем, и именно этого никто из землян знать не может, над вашей планетой прошла комета, которая проделала невероятный путь от нашего созвездия, и все изменилось.

— Как комета могла повлиять на ход развития жизни? — нетерпеливо спросил доктор, не замечая, как утомляется его мозг от долгой работы «переводчика».

— Дело в том, что созвездие Рака, как никакое другое обладает энергией колоссальной мощности, способной повлиять на многие, даже органические процессы любого постороннего тела, оказавшегося в радиусе действия наших звезд. Ты слышал об энергии солнца, землянин, но ты никогда не мог слышать, что какой‑либо энергией заряжены звезды. Луна, правящая планета Рака, влияет на ваши эмоции, а изменения ее фаз влияет, также, на психику… Я это говорю для того, чтобы вы представляли влияние некоторых планет на земную жизнь… Только вашей планете свойственны люди–лунатики… Что заставляет человека блуждать во сне? Что было бы с ними, если бы Луна оказалась ближе к Земле в два, три раза?

Сила, влияющая на все живое на земле, присуща и нашему созвездию. Сила способная обратить вспять физические и органические процессы! Земля совершенно случайно стала нашей колонией. Это случилось миллиарды лет назад, в тот момент, когда над ней прошла комета, принесшая часть нашей жизни на вашу планету.

— Разрешите мне немного вернуться к одной части нашего разговора… Вы говорили о Луне, как о планете, влияющей на людей и о том, что если ее приблизить к нам, это влияние оказалось бы вдвое и втрое большим.

— Да. Мы уверены в этом… Представители Земли побывали на Луне и ничего с ними не случилось. Ничего не случилось, потому что они не были «лунатиками».

— Постойте, — Хоуз замотал головой, останавливая Магистра. — Если верить вашим теориям, приближение созвездия Рака к Земле, может вернуть развитие человечества в исходную точку?

— Да. Ты все понял правильно, землянин… В исходную точку. И чем быстрее человек будет приближаться к созвездию, тем скорее будет меняться его организм. Меняться в корне, вплоть до жаберного дыхания и превращения костей в хитин. То, что происходило миллиарды лет, может произойти в считанные минуты. Первыми изменению подвержены люди, родившиеся под нашим знаком. Процесс изменения у других, будет гораздо слабее…

Доктор печально посмотрел на своих друзей. Все они, а особенно Мельский, мало что понимали в интереснейшей, на его взгляд, беседе.

— Я все понял, — изменившимся голосом проговорил Хоуз. — Нам придется лететь с вами, туда, где вы сможете проверить вашу теорию на практике. Так?

— Нет, землянин. Это слишком хлопотно. В эксперименте участвуете не только вы. Эксперимент охватывает двадцать два города на побережье океана и все, родившиеся с 22–го июня по 23–е июля будут подвергнуты звездному влиянию.

В разговор вмешался Штопор, который, может и следил за разговором, но ничего из него не понял:

— Э–э-э, ребята… Вы хотите отправить в космос жителей двадцати двух городов?! Это ж сколько тарелок нужно, что бы всех вывезти? Посуды не хватит!

Магистр видимо понял, что вести разговор с голубоглазым человеком, который сам не знает, что несет, не обязательно и даже не взглянул на него.

— Скажите, чем мы лучше всех остальных, родившихся под вашим созвездием? Зачем вы доставили нас на остров? — продолжал расспрашивать Хоуз. Глаза Магистра остекленели и он «заговорил»:

— Несколько человек нам были нужны для более тщательного изучения… При помощи червей нами зафиксирована работа вашего мозга, его приказы телу в случае опасности и многое другое. Выяснилось, что человек, во многих ситуациях ведет себя, как обычный рак. Он отступает назад, когда видит, что с врагом ему не справиться, делая это непроизвольно. В случае нападения, он выставляет руки, защищаясь от удара, так же делают живущие в водоемах раки, когда оказываются зажатыми в своей норе со всех сторон. Кроме того, вы ели труп себе подобного — это самая любопытная часть изучения поведения человека. Червь, живущий в вашем организме должен был питаться и он выделял вам в желудок такое вещество, которое смешиваясь с желудочным соком, возбуждало желание принимать в пищу то, что считалось раньше для организма не только непривычным, но и нежелательным… Как вы знаете, раки питаются в основном мертвечиной, а в безвыходном положении, вы, земляне, сделали то же самое. В заключение хочу сказать, что только на Земле существует страшная болезнь, которую вы сами назвали раком. А теперь, — Ррурк сделал паузу и заговорил заметно медленнее. Скорее всего, он говорил торжественно, но «переводчик» не мог менять интонацию и все сказанное, получилось монотонно–тягучим, действующим на нервы:

— Последнее, что я могу для вас сделать, земляне, — это ответить на вопрос, заданный в самом начале. Конечная цель эксперимента вам известна, но я готов объяснить вам, как все будет происходить. Нет необходимости приближать к звездам людей. Все будет в обратном направлении — созвездие Рака приблизится к Земле настолько, что каждая звезда будет выглядеть величиной с Луну. Это будет всего лишь оптический обман, но и этого достаточно. Так же как Луна действует на «лунатиков», созвездие Рака подействует на родившихся в середине лета. Эксперимент будет длиться около двух часов земного времени и изменениям подвергнутся только эти люди. Другие почувствуют лишь некоторое недомогание. На одной из наших звезд, самой крайней, которая не заселена и служит для проведения разного рода испытаний, создана огромная увеличивающая линза, площадью в два раза превышающая площадь земного шара. Эта линза зависнет над Землей в нужное время, в нужной высоте, за пределами стратосферы и увеличит звезды настолько, что в небе будет находиться практически только созвездие Рака. Учитывая размеры линзы, оптический эффект будет достигнут лишь над несколькими городами. Город, под названием Оверселл находится в самом удобном, для достижения желаемого результата, месте и наше пристальное внимание будет обращено именно на него.

— Все произойдет через тридцать три часа, — добавил в завершении Магистр и глаза его оживились. Конечности также пришли в движение…

— Ну что, удовлетворил любопытство, док, — поинтересовался Штопор. — Теперь спроси у них, чем они нас собираются кормить все это время, дохлятиной? Когда спросишь, скажи, пусть выключают свои приемники к чертям собачьим, а то у меня голова разболелась.

Хоуз не внял просьбе Мельского и задал совершенно посторонний вопрос, услыхав который, Штопор со злостью проскрипел: «Фанатик».

— Я сегодня видел на камнях собачьи лапы. Скажите ваш эксперимент распространяется и на животных?

— Собака, лапы которой ты видел, была отловлена специально… Поедая землянина, она проглотила червя, нужного нам для исследования, — Ррурк шевельнул глазами и заговорил снова. — Время не позволяет мне продолжить контакт с тобой… Сейчас вы будете доставлены в лабораторию. Не пытайтесь сопротивляться и не думайте, что мы не применим оружие, рискуя повредить корабль… Он отслужил свой срок и навсегда останется здесь…

— Лаборатория находится в этом корабле?

— Нет. Вас переведут в корабль из которого Я руковожу экспериментом…

Мельскому наскучило стоять без движения и он принялся переминаться с ноги на ногу, даже не подозревая, что совершенно неожиданно узнает, как открывается дверь, ведущая в другой отсек. Без всякой побочной мысли он сделал шаг назад и услышал шипение. Повернувшись, заметил, как панель плавно ушла в сторону. Желание бежать прочь от этого места овладело каждой его клеточкой, но он всегда смертельно боялся выстрела в спину. Снова, не думая ни о чем, он стал на место и дверь слилась со стеной. Штопор многозначительно посмотрел на друзей, уловив в из взглядах одобрение. Ему также было интересно, как отреагируют на это его открытие раки, но те, или и не думали реагировать, или их отвлек вспыхнувший экран.

Мужчины замерли и даже Снегирева пришла в себя и посмотрела на экран, почувствовав, как напрягся Ларри.

Снова возникла панорама песчаного берега и все увидели, как на малой высоте, к острову летят три военных вертолета. Пролетев над пляжем, они исчезли с экранов, но минуты через три появились вновь. Скорее всего они сделали круг над островом и теперь садились возле катера. Из темно–зеленых винтокрылых машин вышли люди и у пленников защемило сердце. Спасение было совсем рядом и, что самое обидное, никто из прилетевших на остров не знал о них, даже не подозревал. Они, правда, были чем‑то возбуждены: размахивали руками и разговаривали, перебивая друг друга, но это не значило, что они примутся прочесывать лес, а стоит им найти мертвых людей в машинном отделении, они и вовсе забудут зачем прилетели…

— Ваш корабль видели с побережья и сейчас на острове будет полно людей, — с каким‑то злорадством в голосе произнес доктор, как будто это могло шокировать инопланетян. Становилось ясным, что падение большой тарелки в океан — это есть обычная посадка с целью маскировки.

— Если земляне обнаружат местонахождение космического корабля, они будут незамедлительно уничтожены, — отозвалось в голове и «переводчик» отключился.

Существа принялись пересвистываться между собой, после чего, в отсеке остался всего один робот и два Рака. Стало быть, появление вертолетов не входило в планы чужаков.

Как только голова освободилась от неприятных ощущений, доктор Хоуз взял инициативу в свои руки. Не обращая внимания на пришельце, он громко заговорил:

— Вы заметили, что когда эти твари говорят, они как бы отключаются от всего. — Так ведет себя глухарь, когда поет…

— И именно в этот момент к нему подбирается охотник, чтобы убить, — перебил Штопор. — Молодец, док — это то, что нужно… Нам нужно напасть на Раков. В первую очередь на ихнего начальника. Мы сделаем это, когда он будет свистеть… Это я беру на себя, а ты, Ларри сразу стреляй в того, что без лица, целься прямо в черноту, мне кажется она стеклянная…

Лоб Кристиана покрылся капельками пота. Он мягко отстранил от себя Снегиреву:

— Мы сделаем это! Пока вертолеты не улетели… Дверь, как я понял, открывается автоматически… Разберемся что к чему… Это лучше, чем ничего, — боксер осекся, так как голова наполнилась шумами и он услышал чужой голос:

— Вам придется побыть некоторое время здесь. Не пытайтесь бежать, за вами будут наблюдать, — Рак указал на стоящего у стены робота. — Вам некуда бежать… Находящийся внутри вас червь остановит вас, как только ему будет дан мысленный приказ другого червя, который находится здесь. Он парализует вас. Кроме этого, у нас есть множество других способов найти вас и уничтожить, — пришелец нажал какую‑то кнопку и на экране возникло изображение гигантской ящерицы с множеством мелких зубов в красной пасти. Это изображение сменилось другим, на котором была изображена еще более ужасная фурия… Картинки менялись одна за другой, как автоматическое расписание на вокзале и на каждой были чудовища, одно страшнее другого… Для чего устроен этот просмотр, не догадывался даже доктор. Но вот мельтешение прекратилось и на экране замерло изображение какой‑то мерзости: нечто среднее между лошадью и гиеной и к тому же с перепончатыми лапами. Раскрытая пасть с множеством жутких саблевидных клыков устрашала даже на картинке. Придумать подобное, мог только психически больной человек.

— Смотрите внимательно, земляне. Перед вами креодонт — последняя из существующих живых форм на планете РС-55505 в. Два экземпляра доставлены нами на вашу планету для изучения его приспособляемости к чужим условиям. Нам достаточно выпустить их на острове и от вас ничего не останется. Благодаря своему невероятному чутью, эти хищники найдут вас в очень короткий промежуток времени. Они немного медлительны, но будут преследовать вас день и ночь, а так как ваш организм требует сна и отдыха, вы, земляне, не выдержите первыми. Мы же, в случае «охоты», получим новые данные о ваших рефлексах… Своим побегом, земляне, вы ускорите свой конец, — сразу же, на последнем звуке, «переводчик» замолчал.

— Что будем делать? — упавшим голосом спросил Хоуз.

— Неужели он напугал тебя своими ящерицами? — не слишком уверенно воскликнул Мельский. — У нас нет выбора, как говорится — без труда и кашу маслом не испортишь, или что‑то в этом роде… Делаем как задумали.

— Но как? «Переводчик» отключен. Как заставить Рака заговорить?

— Спроси у них что‑нибудь, док, — предложил Ларри. — Что‑то такое, на что бы он долго отвечал… Пит, когда нападешь, постарайся оттянуть эту тварь от пульта, чтобы она не включила «глаза».

— Давай, док, — подбодрил Хоуза Штопор и сам принялся привлекать внимание пришельцев, размахивая руками и издавая какие‑то непонятные звуки, от которых по спине у Верки забегали мурашки.

Магистр действительно заинтересовался странным поведением землянина и «переводчик» заработал.

— Забыл задать вам еще один вопрос, — скороговоркой заговорил доктор, не позволяя существу перебить его. — По прошествии двух часов отведенных для эксперимента, строение тела землян может обрести прежний вид?

— Нас это интересует также как и вас, — прозвучал короткий ответ, слишком короткий для Штопора, он даже не успел сжать кулаки. По всей видимости у Хоуза был приготовлен еще один вопрос, так как он сразу же его задал:

— Насколько я понимаю вашу теорию, на изменение живых форм нашей планеты влияет не время, а расстояние? Вам не кажется это абсурдным?

— И время и расстояние, а проще — расстояние во времени…

Снова короткий лаконичный ответ, недостаточный для нападения наверняка, но и на этот раз доктор нашелся быстро:

— Почему же, в таком случае, со временем не произошло никаких изменений с обычными речными раками? К какой категории в своем сообществе вы относите их?

— Рак речной — это низшая форма… брак… Всего лишь ответвление на дереве жизни. Так же точно, после появления на Земле человека, сохранились приматы, от которых оттолкнулся человек разумный, — Магистр принялся объяснять что‑то еще и Мельский не стал упускать шанс. Прилив отваги, на который он надеялся и который всегда приходил в последние секунды перед дракой, помог ему в этом… Одним прыжком Штопор достиг пульта и, вложив в удар всю свою силу, ткнул Рака в то место, откуда у него росли его конечности. К радости своей, Мельский услышал хруст и в следующую секунду почувствовал ослепляющую боль. Клешни устрашающе защелкали вокруг него, но Штопор даже не пытался от них уворачиваться, он с остервенением бил по хитиновому панцырю, закрыв глаза, потеряв счет ударам, чувствуя, как поддается коричневато–зеленая «скорлупа» и в лицо ему брызжет что‑то теплое и липкое. Затем, когда Мельскому начинало казаться, что руки входят в туловище Рака по локоть, он прекратил орудовать кулаками и изловчился перехватить одну из конечностей пришельца. К счастью, тот не слишком сопротивлялся и Штопор легко сломал ее. Второй Рак отступил к стене и, выставив перед собой клешни, не пытался повлиять на ход схватки.

Что касается робота, то тот только успел взять в руки свою пушку, как прогремел выстрел и пуля ударилась в черную выпуклость, оставив на ней светлое пятно и не больше. И все же выстрел нельзя было считать неудачным. Робот, казалось, на время потерял ориентацию и замер в нелепой позе, как боксер после блестящего нокаута. Пушкой своей он воспользоваться не успел. Люди бросились к дверям, как при землетрясении.

В считанные секунды они оказались в другом отсеке и потеряли полминуты в поисках двери. Но вот она отыскалась и, бесшумно открывшись, пропустила людей в другое помещение, ничем не отличающееся от предыдущего… В нем не было почти ничего, кроме какого‑то резервуара и поблескивающей массы на прохладном полу. Эта масса напоминала собой выстроенную на берегу моря песочную пирамиду, чуть больше метра в высоту.

Снегирева дико завизжала, когда пирамида эта зашевелилась и поползла прямо на нее. Она схватила Мельского за руку и едва не свалила его с ног…

— Ничему не удивляйся, — дрогнувшим голосом прошептал Штопор и попытался освободиться от Верки, но безуспешно.

Доктор обернулся на крик девушки и увидел то, что ее испугало:

— Ларри! — крикнул он боксеру, который целеустремленно пытался отыскать в отсеке другой выход. Как он успел убедиться — каждое помещение на корабле имело две двери и из него можно было пройти в следующее. Сколько таких помещений еще предстоит пройти, Кристиан не знал.

— Ларри, стреляй! — кричал доктор, указывая на мерзкое ползучее существо. — Это наверное тот червь, о котором говорил Рак. Он дает приказ червям, что находятся внутри нас…

Ларри не пришлось уговаривать дважды. Он медленно прицелился и нажал курок. То, из чего состояло коричневатое толстое тело, брызнуло в разные стороны. Густое вещество неопределенного цвета попало Мельскому в лицо и тот отплевываясь, принялся вытираться рукавом рубашки. Для верности Кристиан выстрелил вторично и существо перестало ползти, распластавшись на полу, словно кусок теста. Может быть именно это подтолкнуло к более тщательным поискам выхода и он скоро нашелся. К удивлению всех, найденная дверь открывалась не в сторону, как все двери в корабле, а снизу вверх и открывала она не проход в другое помещение, а темную земляную нору, из которой в лицо ударила сырая прохлада. Где‑то далеко виднелось светлое пятно — по всей видимости выход из открывшегося тоннеля. Земляной проход куда‑то вел и это было лучше, чем заблудиться в бесчисленных отсеках тарелки.

Ларри уверенно пошел в темноту, передав пистолет Мельскому, который должен был быть замыкающим. Он шел, ориентируясь по светлому пятну, ощущая близкое дыхание идущего позади него доктора и думал о вертолетах, которые еще должны были находится на берегу. Только в них был единственный шанс спасения и Кристиан очень спешил… Очень…

Вслед за Хоузом Штопор подтолкнул в тоннель Верку и в последний раз оглянулся на опустевший отсек с резервуаром в центре. Он уже готов был последовать за девушкой, когда, краем глаза, заметил появление в противоположном углу помещения робота. Пушка, извергающая разрушительной силы лучи была при нем и находилась в полной готовности. Каждая мышца Мельского сжалась, превратившись в твердые комочки и он вспомнил о пистолете. Никогда еще ему не приходилось вскидывать оружие так молниеносно и стрелять так точно. Прозвучал, не слишком громкий, хлопок и на черном лице Компа появилось еще одно светлое пятно, рядом с тем, которое осталось от первой пули… Робот отшатнулся и ослепительный луч, вырвавшийся из его пушки, метнулся вверх, полоснув по блестящему потолку. Что‑то вспыхнуло, посыпались искры и мгновенно запахло горелой проводкой, но Штопор ничего этого уже не видел. Он метнулся в темный проход и, вдруг, услышал впереди себя нечеловеческий крик, как ему показалось, кричать могла только Снегирева. В следующую секунду, он споткнулся обо что‑то мягкое и распластался на спрессованном земляном полу. Падая, он успел позвать Ларри.

Боксеру пришлось вернуться. К этому времени, Мельский уже встал на ноги и осветил своей зажигалкой лежащую на земле Верку, из горла которой вырывались крики, от которых становилось дурно. Присмотревшись повнимательнее, Штопор увидел причину ее «беспокойства». Ногу девушки обхватила какая‑то металлическая конструкция, чем‑то похожая на обычный капкан и вынырнувшая из земли. Наверное это и был капкан, отличающийся от обычного тем, что его невозможно было открыть. Дорога была каждая секунда, но Мельский все же пытался разжать стальные клешни, перебившие голень, словно тупая гильотина. Вера кричала, словно безумная и тут уж Мельский мог ее понять. Он даже не пытался представить, как ей больно, от одной этой мысли ему становилось не по себе.

Смахнув с носа крупную каплю пота, он попросил Ларри осветить капкан и поднес дуло пистолета к тому месту, где металлический ободок был наиболее тонким. Выстрелил. Пуля противно взвизгнула и, отлетев от капкана, впилась в потолок. Мельский выстрелил второй раз и его едва не убило рикошетом.

На металле не осталось ни царапинки и, увидев это, Кристиан первый понял всю бессмысленность данной затеи. Когда Штопор нажимал курок в третий раз, Ларри сжал его плечо:

— Остановись, Пит… Ты же видишь, что это ничего не дает…

— Что ты предлагаешь? — огрызнулся Мельский, грубо отбросив руку боксера. — Ты предлагаешь оставить Верку здесь?

— Ты уже ей не поможешь!

— Так что же мне теперь, пристрелить ее как собаку, чтобы не мучилась! Не мешай мне!

— Опомнись, ты, придурок! — заорал Ларри и принялся отбирать пистолет у Штопора. Это оказалось не так‑то просто, так как Мельский не на шутку рассвирепел.

У входа в тоннель со стороны тарелки появился робот. Напичканный сложнейшей аппаратурой, он быстро приходил в себя. Его пушка была направлена на Штопора, который находился к нему ближе всех. Обе руки, сжимающие пистолет в ненужной схватке, направили дуло в сторону чужака. Пистолетный выстрел прогремел раньше и пуля достигла цели, ударившись: то ли в руку робота, то ли в его пушку, но так или иначе, в том месте, где он стоял, посыпались густые искры, осветив подземелье, словно фотовспышка. Ларри разжал пальцы и бросил пистолет:

— Бежим! — крикнул он Штопору, но тот и не собирался последовать его совету.

— Проваливай, если хочешь, я не могу бросить землячку, — с этими словами, Мельский приготовился стрелять по стальным оковам, впившимся в ногу девушки.

— Ты ненормальный! — прокричал Кристиан. — Там же остался всего один патрон!

Боксер схватил Штопора за плечо и заставил его выпрямиться. После этого он нанес ему короткий и резкий удар в солнечное сплетение. Изо рта Мельского вырвался свистящий звук и он повалился на Ларри всем телом. Перекинув Штопора через плечо, боксер зажег зажигалку и быстро взглянул на Веру:

— Прости, крошка… Ну чем мы можем тебе помочь? В глазах девушки, он не заметил никакого понимания и, сглотнув подступивший к горлу комок, потушил огонь. Полные ужаса, боли и мольбы глаза, исчезли во тьме.

Сгибаясь под тяжелой ношей, Ларри побежал к выходу, зная, что подобный капкан может в любую секунду впиться и в его ногу. К счастью, все прошло благополучно и скоро он зажмурился от ослепившего его солнечного света. Вместо непривычного окружения сложной аппаратуры, Кристиана окружали обычные деревья, среди которых стоял доктор Хоуз, едва сдерживающий желание побежать.

Ларри прислонил Мельского спиной к шершавому стволу и принялся шлепать его по щекам, в надежде привести его мозг в состояние сообразительности.

— Где девушка? — тихо спросил Хоуз, который, оказывается не терял времени даром и пока в пещере происходила потасовка, отыскал брошенный им «винчестер».

— Боюсь, что ей не повезло, — коротко ответил боксер и поставил на ноги ничего не соображающего Мельского. — Ты готов передвигаться самостоятельно, парень?

— Кажется, да, — без особого энтузиазма отозвался Штопор, с опаской посмотрев на зияющую в овраге дыру.

— Тогда вперед! — скомандовал Кристиан и бегом бросился сквозь кусты, забрав перед этим у Хоуза оружие. Пистолет с одним патроном так и остался у Штопора. Он побежал следом за Ларри, часто оглядываясь на пещеру, пока она была видна. Он, видимо, смирился с мыслью, что Вера осталась там и больше не касался этой темы, оставив Кристиана в покое, чему тот был несказанно рад.

Обратную дорогу мужчины, естественно, потеряли и блуждали по острову до сумерек, пока доктор не обнаружил какую‑то, запомнившуюся ему примету на местности. Прежде чем это произошло, они едва не застряли в болоте и едва не столкнулись с блуждающими по лесу роботами.

Когда Ларри подходил к пещере, его переполняла тревога за Джулию, которая осталась одна и, которую, сила страха могла толкнуть на необдуманные, опасные для жизни поступки. Кроме этого, в пещере могли побывать роботы…

Мужчины не сразу заметили маленький неподвижный комочек, прижавшийся к стене грота. Это была Джулия. Ее глаза были закрыты и она молча ждала от судьбы новых «сюрпризов», не заметив склонившегося над ней доктора. Тихо, так, чтобы не испугать девочку, Хоуз позвал ее. Несмотря на его предосторожности, Джулия вздрогнула всем телом и на толстяка уставились большие круглые глаза, полные паники.

— Это мы, детка… Все хорошо… Мы снова вместе

Мягкий спокойный голос Хоуза успокоил девочку и она прильнула к нему, дав волю слезам. Ларри облегченно вздохнул и вышел из пещеры. Штопор последовал его примеру, так как не любил сцен со слезами…

Кристиан быстро нашел себе занятие… Он обследовал все ближайшие скалы и чудом умудрился найти среди них две сухих палки. Он перекинул их через расщелину и снова исчез среди валунов, провожаемый скептическим взглядом Мельского. Он не пытался как‑то помочь Ларри, не подозревая, что он хочет предпринять. Он стоял и смотрел в одну точку, пока боксера не было поблизости и не на ком было остановить свой взгляд. Обида душила его невидимыми руками… Перед глазами стояли взлетающие вертолеты, поднявшие тучи мелкого песка в тот самый момент, когда мужчины только–только подбирались к пляжу. Пилоты так и не заметили несчастных…

Ларри удалось отыскать среди камней одинокий куст и, изрядно над ним попотев, он наломал тонких прутиков, оттащив их затем к расщелине. Там он сложил их на сухие палки и получил жалкое подобие мостика, который мог обрушиться в пропасть от дыхания бабочки.

Наблюдая за работой боксера, Мельский усмехнулся, сделав это нарочно громко, и Ларри повернулся к нему с немым вопросом.

— Этим ты успокаиваешь свои нервишки? — спросил Штопор, указывая на декоративный мост.

— Чтобы до нас добраться, необходимо пересечь вот эту расщелину… Роботы обязательно найдут нас, вот увидишь, и если они клюнут на мою ловушку — с тебя бутылка виски… Программа, заложенная в них, подскажет им наиболее легкий вариант преодоления препятствия и они не станут прыгать…

Штопор прикусил язык. Объяснение показалось ему логичным…

— Неплохо, — расщедрился он на похвалу, — но только я сомневаюсь, что эти чучела нас здесь найдут, — помолчав немного. Штопор добавил. — Как ты думаешь, Ларри, они правда думают напустить на нас ящеров?

Второй час Вера не приходила в сознание. Она полулежала в огромном кресле, освещенная ослепительным светом, исходящим с потолка большой лаборатории. Руки, ноги и голова ее были зажаты специальными зажимами и она не смогла бы пошевелиться, даже если бы пришла в себя. Кресло окружили Раки. Они смотрели, как безмолвный робот уверенно подносит остро отточенный, похожий на скальпель инструмент к голове девушки. В несколько ловких движений, лишенные чувствительности, руки оскальпировали Снегиреву, оголив испещренный сетью кровеносных сосудов череп… Сделав свое дело, робот отошел в сторону и на его место встал другой. Он пристроил на окровавленную голову девушки какой‑то блестящий зеркальный колпак, от которого к пульту управления вели многочисленные цветные провода. Поправив свое приспособление, он нажал несколько кнопок и лаборатория наполнилась низкочастотным гулом. Через минуту цвет лица Снегиревой стал меняться до неузнаваемости, одновременно с изменениями становился тише гул… Когда тело девушки приняло землисто–голубой оттенок, робот отключил серебристый колпак и снял его. Оскальпированный череп Веры был изменен до неузнаваемости. От крепкой черепной коробки осталась лишь прозрачная эластичная пленка, сквозь которую просвечивался мозг. Рассмотреть можно было каждую извилину.

На место зеркального колпака был помещен такой же, но только совершенно черный со множеством мелких ячеек по всей плоскости… Снова что‑то загудело и на экране, занимающем половину лаборатории, замелькали извилистые линии. Меняя цвет, они закручивались в замысловатые узоры.

В руках робота появился красный провод с тонкой иглой на конце. Он приблизил иглу к колпаку и вогнал ее в одну из ячеек… По экрану поплыли радужные пятна… Некоторые из них, на несколько секунд, превращались в лица каких‑то людей. Игла переместилась в соседнюю ячейку и изображение на экране поменялось, превратившись в смутное очертание какого‑то дома, который затем превратился в черное пятно… Поменяв ячейку, робот поменял изображение. На этот раз, на экране отчетливо возникли деньги…

Вся информация, которую держал в себе мозг девушки: люди, места, эпизоды и многое другое — все перенеслось на экран и на это было потрачено полтора часа. Но вот одно из изображений особенно заинтересовало Раков. Они задвигались и их клешни создали дружное стрекотание… На экране появилась скала и вход в пещеру, при этом замигала красная лампочка и через несколько секунд изображение было увеличено и превратилось в схему острова. Мигающая точка на схеме указывала Ракам место, где должны были прятаться сбежавшие пленники…

Выжав из мозга девушки всю информацию, роботы убрали колпак и мягкая пульсирующая поверхность черепа снова блеснула в ярком свете.

Вера очнулась в тот момент, когда был убран колпак. Прямо над ее головой висел большой шар, зеркальная поверхность которого позволяла видеть себя в несколько увеличенном виде… Тело Снегиревой не чувствовало ничего: ни боли, ни усталости, страх ушел куда‑то, как давно забытое ощущение, но от увиденного, глаза ее полезли из орбит. Опухшее серо–зеленое лицо, похожее на кусок воска, или даже больше на утопленника, было несомненно ее лицом. Голова казалась пустой, как перевернутое ведро, но в глубине ее что‑то подсказывало Вере, что уродливое отражение в шаре — это она.

Она долго еще рассматривала свои, сравнявшиеся с носом губы, затем увидела свой мозг…

Чьи‑то, шершавые как наждачная бумага, руки, освободили ее кисти и первое, что сделала Снегирева — это дотронулась до своего затылка. От прикосновения руки, черепная коробка вдавилась внутрь. Такое впечатление, будто она надавила плохо надутый шарик…

Даже обработанный мозг не смог не отреагировать на все увиденное и в глазах Веры потемнело…

Глава 10. «Охота»

До наступления темноты, пленники чувствовали себя относительно спокойно, если можно так назвать напряженное молчание, царившее в темном гроте… Меяьский к этому времени влил в себя огромное количество спиртного, заметно уменьшив свои запасы виски и теперь был готов сразиться с кем угодно голыми руками.

Где‑то около полуночи, в ночной тишине послышался хруст камешков под чьей‑то тяжелой ступней и мужчины вскочили на ноги. Охмелевший Штопор рванулся к выходу, словно бизон, забыв пистолет возле пустых бутылок, и Ларри с трудом удалось задержать его и втолковать в его одурманненную голову, что он ведет себя, как безумец. Стараясь держать Мельского позади себя и контролировать его поступки, Кристиан ползком подобрался к выходу и замер…

Полная луна висела в небе последнюю ночь и в «густом» белом свете боксер увидел стоящих на краю расщелины роботов. Их было трое и если они проберутся к пещере, слово будет за последней молитвой. Поскучневшим взором боксер посмотрел на «винчестер»… — какое неэффективное оружие против лазерных пушек!

Ларри легонько оттолкнул Мельского назад, когда он принялся дышать ему в затылок и продолжил наблюдение. Один из роботов повернул безликую голову к мостику–ловушке и уверенно двинулся навстречу своей погибели… Он ни на секунду не задержался перед камуфлированным строением — широко шагнул и наступил в самый центр «моста».

Сердце Ларри радостно запрыгало, когда робот исчез в пропасти, словно сбитая мишень в тире. Двое его «собратьев» в течение минуты не двигались совсем, как–будто усваивая увиденное, а затем начали обстрел…

Это было какое‑то светопредставление! Ларри откатился в глубь подземного грота, инстинктивно прикрывая голову руками, доктор и девочка, казалось, приросли к стенам, а Штопор мгновенно протрезвел…

Две огненные нити протянулись от пушек роботов к скалам, перемещаясь слева направо, как лучи прожекторов на концерте рок–группы, превращая гранитные глыбы в тучи разлетающихся обломков. Острые осколки со свистом и шипением залетали в пещеру и ранили спрятавшихся в ней людей. Мужчины прикрыли собой ребенка, и камни раздирали одежду на спине, оставляя бесчисленные синяки на теле. Некоторые, особо острые осколки впивались в плечи и раны кровоточили… Когда кончится этот ад, никто не знал, да и кончится ли? Убежище, защищающее бедняг от смертоносных лучей, стало казаться вдруг хрупким и ненадежным. Оно наполнилось удушающим жаром и стены его стали горячими. Дотронувшись случайно ладонью до стены, Ларри понял, что маленькая пещерка медленно превращается в камеру крематория и долго никто не протянет, однако попробовать бежать — это значит умертвить себя еще раньше…

Грохот осыпающихся камней снаружи прекратился через пять минут, но за эти минуты каждый успел вспомнить всю свою жизнь…

Возникшая тишина показалась угрожающей, но как ни прислушивались люди к этой тишине, считая ее обманом и отыскивая в ней хотя бы один посторонний звук, она действительно была настоящей и как будто мирной…

Мельский никогда не думал, что сможет простоять не двигаясь тридцать минут, но после обстрела он убедился, что обладает и такой способностью. Да, прошло именно тридцать минут, прежде чем Штопор, да и все остальные позволили себе шевельнуться. Медленно он направился к выходу… Ему хотелось произвести как можно меньше шума, или лучше — не произвести его совсем, но усыпанный мелкими осколками пол не позволил сделать этого. При каждом звуке Мельский замирал на несколько секунд. До выхода он пробирался долго и утомительно, но вот добрался и выглянул… Как ни старался он что‑либо увидеть, ничего у него по получилось… Над остатками превратившихся в песок глыб, стояла завеса пыли и дыма, способная скрыть слона на расстоянии пяти шагов…

Мельский вернулся в убежище и рассказал обо всем Ларри. Тот лишь кивнул головой. Он еще долго молчал, затем медленно, словно во сне, заговорил:

— На берег прилетали военные вертолеты, значит, они не могли забрать трупы… За этим «грузом» прилетит специальная команда и полиция, поэтому предлагаю перебираться поближе к катеру, или лучше в сам катер. Мне почему‑то кажется, что роботы не станут искать нас там…

— Это же так далеко… Дойдем ли мы с Джулией? Она ведь не двухлетний ребенок и нести ее ночью по этим дебрям не легко…

— Я все это понимаю, но здесь мы пропадем… Нам нужно идти сейчас же… Полиция может прилететь на остров и ночью — там ребята деятельные… Шериф Баум даст себе отрубить руку, лишь бы только отыскать повод для повышения.

Со всех сторон, предложение оказывалось дельным и, как–только разошлась пыльная завеса, трое мужчин и девочка покинули пещеру и медленно, озираясь, принялись спускаться с каменистого холма, взяв направление к лесу.

В летнее время жизнь в Оверселле не затихала до двух ночи, но даже столь поздний час еще не являлся границей веселья некоторых типов, обожающих посещать питейные заведения и глотать там виски, посматривая местным красоткам на центр тяжести…

23 ч 20 мин — это было еще не время затишья и репортер Кен Дестлер не только не собирался уходить из бара, но еще и не выпил половину своей вечерней нормы. Точно так же, как выпить, он любил сенсации, которые сами шли ему в руки, или, как он выражался, под перо… Именно поэтому он не гнушался пользоваться слухами, которые собирал в самых низкосортных заведениях Оверселла, перепроверяя их затем с помощью одному ему известных источников… Иногда ему везло и он откапывал сенсационный материал и тогда, в течении недели, он позволял себе ходить в заведения получше, где он в данный момент и находился…

Опрокинув в рот очередную порцию скотча, он уставился своими огромными, как у совы, глазами на своего приятеля, который в этот вечер составил ему компанию.

— Это точно? — спросил Кен.

— Что? — встряхнув головой, переспросил его друг. По всей видимости он выпил столько, что виски уже заливало ушные раковины.

— То, что ваши локаторы зафиксировали появление летающего объекта, — терпеливо объяснил Дестлер.

— Угу… Точно, — собутыльник репортера выпятил грудь — как‑никак, в разговоре с ним, помощником заправщика вертолетов, применили слово «локатор», как будто он имел к ним самое прямое отношение. — Я заправлял вертолеты, которые летали на то место…

— Какое место? — осторожно спросил Кен.

— Ну, то, где села тарелочка, — заправщик усмехнулся. — Полковник так бежал к своему, вертолету, что я думал, он проскочит его насквозь…

Сердце Кена замерло и ему показалось, что он отрезвел:

— Ты хочешь сказать, тарелочка приземлилась где‑то в наших краях?

— Ага, если это можно так назвать… Собачий остров помнишь?

Конечно Дестлер помнил, он сам писал тогда репортаж о крушении «Великолепного».

— Нашли что‑нибудь там? — Кен даже привстал со стула в ожидании ответа.

— Нет, как будто… Вернее нашли, но не то, что искали… Теперь завтра туда летит полиция, ну и полковник еще раз слетает…

Чутье репортера подсказывало ему, что на остров заглянуть стоит и он щедро взял приятелю двойную порцию выпивки.

— Послушай, Макс… Ты можешь устроить мне встречу с полковником?

Макс нахмурился и тупо посмотрел в. свой стакан:

— Сам его лови… Он наверное еще на аэродроме…

— А какой он из себя? — не унимался Кен, почуяв сенсацию, как кот чует мышь.

— Маленький лысый крепыш… Совсем лысый, не спутаешь.

Через двадцать минут Кен сверлил взглядом ворота пропускного пункта военно–спортивного аэродрома, облокотившись о дверцу своей малолитражки. Лысый полковник как будто ждал его, стоило репортеру выйти из машины и он появился в воротах, тут, как тут… Он уже протягивал руку к дверце своего «линкольна», когда рядом, словно тень возник Дестлер.

— Я бы хотел с вами поговорить, — вежливо обратился он.

— По какому поводу? Извините, я спешу и если сочту разговор не важным, вам придется поискать меня завтра…

Кен нисколько не расстроился, так как Макс предупредил его, что полковник самонадеянный бесцеремонный тип и лучше сразу брать его за рога, без обиняков…

— Я хочу полететь с вами на остров Псов, сэр, — прямо заявил репортер, но на лице летчика не дрогнул ни один мускул.

— Если хотите полетать, наймите авиа–такси и летите хоть на Багамы…

— Вы меня еще не дослушали… Вполне возможно, что в завтрашнем вылете я могу вам пригодиться… Вполне возможно, что у нас окажутся общие интересы…

— Вот как? Вы уверены? А кто вы, собственно, такой?

— Я репортер — Кен Дестлер, — в нос полковнику было любезно сунуто удостоверение и он презрительно фыркнул.

— Что вы от меня хотите?

— Я мог бы запечатлеть ваш контакт с инопланетянами на пленку, — немного шутливо, но смело заявил Кен и заметил, как лысый побагровел.

— Как вы об этом узнали? — прорычал он. — Впрочем, мне плевать на это… Не отрывайте меня от дел мистер Дестлер.

К сожалению для Кена, на этом разговор и закончился. Еще оставался второй вариант — шериф Баум, который, если верить Максу, тоже должен был заинтересоваться островом…

Шериф оказался более прямолинейным и предложил репортеру исчезнуть с его глаз за пятнадцать секунд. Не соблазнила его и перспектива увидеть свое фото в газете. Он очень боялся, что под фото будет следующий заголовок: «Шериф города Оверселла ловит инопланетян».

Кену запретили писать что‑либо об этом деле раньше, чем Баум даст на то разрешение. Естественно пригрозили неприятностями…

Мельский был прав — идти по темному лесу, практически непроходимому, с девочкой на руках, было очень трудно и дело двигалось медленно. Ларри не был уверен, что они ушли от пещеры далеко, хотя по времени, он один смог бы уже пересечь остров два раза. У девочки начался жар и Штопор чувствовал это, когда нес ее на руках. Бережно передав Джулию Кристиану, он ушел немного вперед, «пропуская» впереди себя ствол «винчестера» и отодвигая им возникшие на пути ветви. Приятная тяжесть бутылки в кармане, воодушевляла Штопора и он почти не чувствовал усталости… Нет, иногда он, правда, уставал и тогда глоток–другой возвращал ему силы.

Облизав губы, Мельский завернул на горлышко пробку и уже собирался сунуть чудодейственный напиток поближе к телу, когда услышал непонятный шум. Рука с бутылкой так и замерла в двух сантиметрах от кармана. Напрягать слух не было необходимости, дух был достаточно громким, кроме того, он приближался… Нечто, невидимое пока в густых зарослях, продиралось по лесу напролом, словно танк. Штопор почему‑то подумал о роте солдат, которая спешила им на помощь и успел даже несколько успокоиться, но скоро его затуманенное алкоголем сознание нарисовало образ гигантского хищника с далекой планеты…

Мельский рванулся назад и налетел на доктора:

— Чтоб мне провалиться, док! — заорал Штопор, вздрогнув от звука своего голоса. — Это ящер! Он почуял нас! Ларри!

Боксер отозвался откуда‑то издалека:

— Что вы ждете? — прокричал далекий голос. — Убегайте! Это ОНО!

Отшвырнув бутылку, Мельский бросился в густые заросли и, раздирая в кровь лицо, полез по таким зарослям, в которых растерялся бы даже кролик. Ему казалось, что ломающая деревья махина где‑то совсем рядом, у него за спиной и сейчас вонзит в него свои саблевидные зубы. Он несколько раз упал и в конце концов перестал подниматься на ноги, убегая от невидимого противника на четвереньках. Скоро он выдохся и обессилевший упал, уткнувшись лицом в сырые листья и обняв «винчестер», словно любимую женщину. Ему казалось, что в горло ему насыпали песка и он пожалел о выброшенной бутылке, но возвратиться за ней, его бы не заставило никакое золото мира.

Штопор долго лежал в том положении, в каком его свалила усталость. И прислушивался к ударам своего сердца. За глоток воды, он согласился бы удавить собственными руками любую из тех собак, что кружили еще той, первой, ночью вокруг виллы. Теперь псы, воспоминания о которых вызывали два дня назад галлюцинации, ассоциировались с игрушечным плюшевым мишкой. После прошедших событий, это было неудивительно…

Шум от передвижения громадного тяжелого животного удалился куда‑то в сторону… Наверное туда, куда побежали доктор и Ларри с Джулией… Их было трое и идти по их следу было легче… Подумав об этом, Штопор почувствовал облегчение и в следующую секунду устыдился своего положения… Он один, сам себя спасает, да еще и радуется тому, что чудовище не пошло по его следу…

Мельский вздохнул, встал на ноги и огляделся. Колючие ветви лезли в глаза, в каком–бы направлении он не смотрел. Ему оставалось удивляться, как он пролез через такие дебри в которых невозможно было шевельнутся. Да, страх обладает прекрасной толчковой силой!

Прижимая к себе Джулию, Ларри бежал в обратном направлении, чувствуя, что теряет силы с каждым шагом. Доктор пыхтел и стонал где‑то сзади, постоянно окликая боксера, боясь сбиться с пути и рассчитывать на его помощь мог только тот, кто принимал разыгравшиеся события за шутку.

Ларри же не считал шуткой опасность, поэтому он бежал, бежал, бежал, заставляя свои ноги двигаться быстрее, чем они могли.

Доктор тоже старался, но он все чаще и чаще считал себя уже мертвым и порывался остановиться. Останавливался даже, и слышал позади себя хриплое дыхание невиданного зверя. Наверное он был очень крупным, так как звук вырывающийся из его глотки напоминал шум кузнечных мехов…

Естественно, он считал остановку величайшей своей глупостью и ощутив от страха второе дыхание, бежал дальше, продолжая звать, охрипшим уже голосом, Кристиана. Задыхаясь от бега, тот не всегда отзывался и Хоуз падал духом.

Лес кончился и Ларри понял, что вышел немного левее того места, где была пещера. Времени на раздумья не было и он полез вверх, по исхоженным нагромождениям скалистых обломков. Один раз он споткнулся и упал, ударив девочку коленом о камень. Она смолчала, но лицо ее скривилось от причиненных страданий и у Кристиана сжалось сердце. В этот момент он решил сделать все невозможное, но спасти Джулию… Спасти и вернуть домой… К черту всех: доктора, Мельского, да и себя тоже… Он решил не думать о себе… Вырвать малышку из лап смерти — вот чему он отдаст всего себя… Решение придало сил и скоро боксер был на вершине скалистого хребта, возвышающегося над океаном… Он перестал отвечать на крики Хоуза, предоставив ему возможность позаботиться о себе самому.

Где‑то внизу, в чаще леса, ломал ветви креодонт с планеты РС-55505в…

Бели бы перед Мельским поставили зеркало, он поседел бы раньше положенного срока, увидев свое отражение. Его вид мог устрашить кого угодно. Окровавленный и взъерошенный, он был, к тому же еще и злым. Выбравшись из непроходимых зарослей, он просто шел по лесу и матерился, пока не увидел впереди себя голубоватый просвет… Впереди была поляна, или болото. Штопор сбавил шаг, так как в последнее время, стал опасаться открытых мест и, перестал извергать проклятия…

Впереди действительно открылась поляна и сознание подсказывало Мельскому изменить маршрут и не выходить на нее, но запретный плод всегда был сладок и он, прежде, выглянул из‑за дерева на залитое лунным светом пространство. В самом его центре чернело что‑то большое и Штопор затаил дыхание. Черное пятно, напоминающее огромный куст не двигалось и Мельский уже хотел выйти на поляну, когда со стороны странного предмета донесся непонятный звук: нечто среднее между сопением и кашлем. Он быстро отступил назад ощутив, как похолодели ноги и скрылся в тени деревьев, но… было уже поздно. Пятно зашевелилось и пошло прямо к тому месту, где прятался Штопор. Он едва не лишился рассудка и все же, побежал не сразу — успел рассмотреть чудовище, глаза которого устрашающе блеснули красноватым огнем. За те несколько секунд, в течении которых Мельский пытался оторвать непослушные ноги от земли, ему удалось рассмотреть и многое другое: покрытое какими‑то язвами гладкое тело со сверкающими редкими чешуйками, рыжий пучок жесткой шерсти на загривке, пастообразные лапы с когтями четверть метра длиной и, главное, зубы… Это были не просто клыки, а грозная машина для разгрызания, что‑то, способное перекусить дубовую доску.

Мельский бежал так быстро, что наверняка побил бы мировой рекорд, зафиксируй кто‑нибудь время, которое ушло на преодоление километрового отрезка по пересеченной местности. Даже замершая в камышах гладь озера не остановила Штопора. Подняв фонтан брызг, он оказался в теплой воде, воняющей тиной. Жесткие листья камышей резали его руки, но обращать на это внимание, Мельский уже не мог. Лишний порез на руке — фу ты, какая мелочь! Попасть в пасть креодонту — вот это казнь! Зубы хищника стояли перед глазами и казались Штопору самым ужасным из всего, что он видел в жизни, но стоило подумать о ластообразных конечностях и клыки его уже не волновали… Ласты! Наверняка эта тварь чувствует себя в воде намного удобнее, нежели на суше… От пришедшей в голову ужасной мысли. Штопор едва не утонул. Он перестал работать руками и огляделся… Везде только камыши и вода… Камыши и вода… К удивление его, озеро оказалось мелким.

Мельскому начинало казаться, что с минуты на минуту мощные челюсти сомнутся на его ноге под водой и он даже не успеет бросить прощальный взгляд на звездное небо. Он утешал себя мыслью о том, что при такой маленькой глубине, креодонту к нему незаметно не подобраться, но легче почему‑то не становилось. Черная вода вокруг внушала ему панический страх, который подтвердился, когда нога, вдруг, потеряла опору и ушла в неизвестную глубину. На секунду. Штопор скрылся в вонючей воде с головой, но быстро вынырнул и болтая ногами, отыскал маленький островок, на котором стоял. Итак, водоем все‑таки, глубокий… Странно, но почему так тихо. Неужели чудовище уже под водой?

Штопор боялся пошевелиться и стоял на подводном островке, с трудом удерживая равновесие… Со временем, вода перестала казаться теплой…

Громоподобное рычание чудовища удалялось все дальше и дальше от того места, где прятались Ларри и Джулия… Кристиан отыскал укромное местечко среди гранитных валунов, откуда мог вести наблюдение за чернеющим у подножия холма лесом. Он видел креодонта и мысленно поблагодарил судьбу за то, что его не видела девочка… Грозного вида зверь, быстро потерял интерес к голым камням и снова удалился в заросли… В чем‑то, все‑таки, Магистр Раков просчитался: у креодонтов оказался не такой уж отменный нюх… Ларри вздохнул с облегчением и в приливе нежности погладил Джулию по светлым кудрям и прочел в ее глазах благодарность… Именно этот, детский взгляд, успокаивал как ничто другое и Кристиану захотелось поговорить с Джулией.

— Ты часто говорила о своей маме… А отца у тебя разве нет?

Девочка молчала и Ларри вспомнил, что она не сможет ему ответить. Ему стало как‑то неловко и он пробормотал что‑то невразумительное…

Сон овладел боксером внезапно и эффективно, глаза закрылись сами собой и последнее о чем он подумал, засыпая — это о докторе… Удалось ли ему бежать, или его уже проглотило чудовище? Еще он подумал о том, что не должен спать, но это было уже во сне… Голова Ларри безвольно откинулась на шершавый камень, но и такая жесткая «подушка» не перебила сон…

Кену Дестлеру снился его любимый сон… Да, да, именно любимый сон… Один и тот же сюжет снился Кену в третий раз, правда, как обычно, с некоторыми изменениями: современный танк утюжил своими гусеницами виллу редактора отдела… Лязг гусениц все нарастал и нарастал, заполняя собой черепную коробку и, просыпаясь, Кен начинал подозревать, что это звук будильника… Он открыл глаза и понял, что не ошибся…

После вчерашней попойки чувствовал он себя неважно, зато у него были деньги на то, чтобы уменьшить головную боль, а это единственное, что занимало его в данный момент… Когда Дестлер направился в ванную, чтобы для начала сунуть свою бедную черепушку под струю холодной воды, зазвонил телефон. Это Кена удивило… Он уже забыл, как звучит телефонный звонок, а утренний звонок вообще был первым в его жизни.

Неуверенно, репортер поднял трубку, ожидая розыгрыша.

— Это мистер Дестлер?

— Угу, — промычал Кен, пытаясь сообразить, откуда идут посторонние шумы, из его головы, или из телефонной трубки.

— Мне дали ваш телефон в редакции… Вы не передумали лететь со мной на остров? Говорите быстрее — если нет, то жду вас через двадцать минут у проходной аэродрома… Я подумал и решил, что вы можете мне пригодиться…

— Спасибо. Я еду, — коротко ответил Кен и положил трубку. После этого, он наспех побрился и, не затрудняя себя приготовлением завтрака, поехал на аэродром голодным, не забыв зато приветливо махнуть своему отражению в зеркале.

Через три четверги часа Кен уже садился в трясущийся вертолет, который должен был доставить специальную поисковую группу на остров Одичавших Псов…

Солнце едва только начинало выползать из‑за горизонта, а к берегу страшного острова уже причалил полицейский катер. Первым на песок выпрыгнул шериф Баум. Он широко раскрыл рот и сладко зевнул, затем смешно попрыгал на месте, видимо, разминаясь и направился к катеру.

Через полчаса, он вышел из машинного отделения с нездоровым оттенком кожи на лице, жадно хватая ртом воздух.

— Уф–ф, — сказал он и махнул на дверь парням в резиновых халатах и перчатках. Те, как будто этого и ждали, подхватили полиэтиленовые мешки для трупов и дружно спустились вниз.

Помощник шерифа, рыжий здоровяк, который по каким‑то своим соображениям не стал спускаться в машинное отделение, помог своему шефу сойти с катера на песок.

Баум долго сосредоточенно вытирал платком вспотевшую шею, затем оставил свое занятие и посмотрел на помощника таким взглядом, как будто впервые за сегодняшнее утро его увидел. Он махнул рукой на катер и лениво произнес:

— Убийца должен быть на острове…

— Почему вы так решили? — робко поинтересовался рыжий, но шеф лишь раздраженно отмахнулся, так как и сам не знал — почему… Было бы сказано.

Внезапно шерифу пришла в голову идея и он потребовал, чтобы ему незамедлительно помогли взобраться на судно. Помощник с радостью исполнил просьбу: если у шефа что‑то получалось, он был снисходителен и добр к своим подчиненным. Если же он бывал чем‑то раздражен — хорошего от него не жди…

На палубе работал тот самый эксперт, которого шериф не переносил, делая вид, что не замечает его взаимность. Тщедушный человечек с редкими волосами, что‑то разыскивал в кабине, под штурвалом.

— Эй, парень, — услышал он голос Баума у себя над головой. — Как насчет отпечатков на руле?

Эксперт виновато посмотрел на шерифа и сказал ему, что до руля дело не дошло.

— В лаборатории явно работают одни бездельники, — проворчал Баум. — Сними отпечатки и побыстрее… Эксперт пожал плечами и открыл свой чемоданчик.

— Конечно же на руле будут отпечатки экипажа, — попытался предположить он и спиной почувствовал презрительный взгляд Баума.

— Ошибаешься, дружок, — с притворным равнодушием в голосе произнес шериф. — Катер могли подогнать к берегу после убийства и самые свежие пальчики будут пальчиками преступника… Соображать надо! — весьма довольный собой добавил он и, насвистывая какую‑то мелодию, покинул катер, распорядившись чтобы отпечатки, также были сняты с двигателей в машинном отделении.

Ушедший в свои мысли, шериф бродил по пляжу около двадцати минут, рассеянно осматривая многочисленные следы в глубоком песке, пока его не позвал помощник. Эксперт разобрался с отпечатками и теперь хотел поговорить с Баумом.

— Мистер Баум, — с воодушевлением начал он, — вы оказались правы. Отпечатки на руле принадлежат постороннему человеку… У меня есть на это счет одно предположение…

Бровь шерифа подпрыгнула вверх:

— Что? Ты может предположить кто этот посторонний человек?

— Это только предположение, сэр… Более точный ответ я вам дам после увеличения отпечатков…

— Тогда не тяни, парень, и излагай свою версию… Сейчас полезна любая информация, — Баум подбодрил эксперта хлопком своей широченной ладони по его плечу.

— У меня с собой имеются отпечатки пальцев тех людей, которые пропали несколько дней назад, и которые по сей день не найдены… Вы можете взглянуть на снимки и сравнить их с пальчиками, взятыми на катере…

— Постой, ты хочешь сказать, что…

— Да, сэр, некоторые отпечатки кажутся мне поразительно похожими… Правда, эти два происшествия трудно сравнить между собой, поэтому я не хочу утверждать…

— Ладно, ладно, парень… Чьи отпечатки, как ты думаешь, на руле?

— Они похожи на отпечатки некоего Ларри Кристиана, боксера, исчезнувшего едва ли не на глазах его невесты.

— Знаю, — отмахнулся шериф. — Это черт знает что, если конечно правда. Будем надеяться, что более тщательное исследование снимков покажет обратный результат… В любом другом случае дело окажется трудным и на меня начнут давить сверху, — последние слова Баум мурлыкал себе под нос и его никто не услышал.

— Дайте мне несколько человек и я осмотрю остров, — вызвался помощник и шериф оценивающе на него посмотрел.

— Не сейчас… Я же не могу тебе дать эксперта или фотографа… Как только будем в городе вышлю сюда людей, — Баум повернулся к лесу и как‑то мрачно посмотрел на холмы. Он сразу понял, что лазание по острову ему удовольствия не доставит… Да, послать сюда помощника — это то, что надо…

События последней ночи разбросали несчастных пленников по всему острову. Каждый из них ничего не знал о судьбе другого и считал себя последним из оставшихся в живых, ожидая наступления утра, как избавления от ночного кошмара.

Ларри проснулся задолго до наступления утра и тут же устыдился своей слабости: как можно было заснуть рядом с беспомощной девочкой, когда вся местность вокруг буквально пронизана опасностями? Открыв глаза, он увидел звездное небо и в душе его зародилась надежда, что спал он какие‑то минуты. Он посмотрел на Джулию, которая также, как и он, не смогла побороть сон и сейчас спала, свернувшись калачиком, между двумя камнями. Кристиан облегченно вздохнул и выглянул из укрытия.

Черная стена леса внизу и смутные очертания скал не предвещали, на первый взгляд, ничего плохого, но боксер еще долго напрягал слух, зная, что сюрпризы на острове не кончаются. Нет, все было действительно спокойно. Беспокойство осталось лишь на душе. Мысль о друзьях и о том, что будет дальше, не давала покоя…

Очень скоро звезды побледнели и Кристиану пришлось признать, что спал он достаточно долго для того, чтобы проспать свою жизнь и жизнь белокурой малышки. К счастью этого не случилось…

Ларри обдумал свое положение и решил не покидать укрытия, пока оно остается незамеченным… Он был уверен, что полиция, отыскав трупы, в любом случае будет прочесывать лес… Даже если они не сделают этого пешком, на вертолете им это будет раз плюнуть… Несомненно, для очистки совести они должны так сделать. Не заметить двух человек среди голых камней невозможно, если только в вертолете не окажутся закрашенными окна.

Доктор Хоуз так и не сомкнул глаз, да и не думал о сне… Ему пришлось хорошо поработать ногами. Он шел, бежал, полз несколько часов подряд и все время слышал позади себя чудовище. Оно шумело где‑то далеко, но сколько бы Хоуз не бежал, шум по–прежнему оставался сзади. Создавалось впечатление, что креодонт не отстает и упорно идет по следу… Так оно, скорее всего и было, поэтому доктор не давал себе на передышку ни минуты…

Остановился он только с рассветом, когда случайно набрел на виллу и решил, что в доме будет безопаснее всего. О собаках он забыл и думать, хотя и слышал один раз жалобный трусливый вой этих животных. С появлением более сильного хищника, они не чувствовали себя больше хозяевами и наверняка где‑то отсиживались,

Освещенная серым светом рассвета, гостиная напомнила Хоузу о тех событиях, что уже довелось пережить и он в нерешительности остановился, прислушиваясь. Крепкий на вид засов доверия доктору не внушал и он, пересилив свои страхи, поднялся в спальню, чтобы в случае отступления воспользоваться лестницей приставленной к балкону.

Мельский провел в воде около трех часов и скоро холод пересилил страх и он, плюнув на все, выбрался на берег. Пытаясь унять стук зубов, он не мог думать о том, что же ему делать дальше. План ближайших действий пришел внезапно: желание выпить было таким сильным, что ничего не оставалось, как искать оставленную виллу. Штопора трясло и из‑за этого он не мог толком прислушаться к ночным звукам. После того, как он прошел вдоль кромки воды метров сто) ему удалось более–менее согреться и он вернулся к способности соображать. Мельский понял, что чудовище не догнало его только потому, что потеряло его след после того, как он вошел в воду. Из этого следовало, что озеро — его единственное спасение на случай вновь возникшей опасности. Эта мысль нашла подтверждение через каких‑то четверть часа, когда креодонт вновь дал о себе знать.

До этого все было совершенно тихо, но вдруг в чаще леса испуганно залаяли псы. Это было где‑то совсем рядом и на мгновение Штопора парализовало от страха и неожиданности. Он не сразу прыгнул в воду и еще некоторое время в нерешительности смотрел в сторону, откуда доносился шум. Собак явно кто‑то напугал, в этом не было никаких сомнений. Секундой позже, Штопор услышал треск сухих веток и к озеру выскочил черный пес… Поджав хвост, он метнулся к воде, но затем круто повернул и бросился в сторону противоположную той, откуда шел Мельский. Выбравшись на берег, Штопор отыскал «винчестер» и сейчас держал его в руках, но в этот момент о нем и не вспомнил.

В просвете между ветвей, Мельский заметил два красных отблеска и понял, что это тот самый зверь, которого не дай бог увидеть еще раз. Штопор попятился к воде и, стараясь не создавать шума, опустился в вонючую жидкость. Поплыл к камышам, не уверенный в том, что чудовище не станет его преследовать. Он захлебывался, глотая противную тухлую воду, но не переставал работать руками, пока, вдруг, не обнаружил, что находится рядом с другим берегом. Он не мог точно сказать сколько ушло времени на то, чтобы достигнуть противоположного берега, но, возможно, что озеро в этом месте было уже.

Не думая ни о чем, Мельский выбрался из воды и побежал в чащу. Бежал он долго, так как ему все время казалось, будто он слышит позади себя дыхание креодонта. Когда он остановился, оказалось, что это его собственное дыхание. В боку кололо так, словно там торчит шило, а легкие, казалось, разорвут грудь…

Скоро Штопор отдышался и понял, что в лесу его положение ничем не лучше. Он решил залезть на дерево и там провести время до утра. Небо, которое можно было немного рассмотреть сквозь кроны деревьев начинало светлеть. Близился рассвет.

Облюбовав самое большое дерево, росшее поблизости, Штопор взобрался на самую макушку, не выпуская из рук «винчестер». Он и сам удивлялся, как ему это удалось. Отдохнув, он принялся осматриваться, но так как было недостаточно светло, не увидел ничего кроме расстилающегося над озером тумана. В этой молочно–белой завесе было что‑то пугающее. Казалось, стоит туману рассеяться и взору откроется скопище всей нечисти на земле, которая притаилась где‑то на дне озера и ждет своего часа. Мельский не стал туда смотреть и его взгляд переместился в другом направлении. Что‑то привлекло его внимание… Что‑то, находящееся в полумили от дерева на котором он сидел. Трудно было сказать — что это, но какой‑то предмет отчетливо выделялся на уровне макушек дальних деревьев. Мельский долго напрягал глаза и лишь когда стало еще немного светлее, понял, что это крыша брошенной виллы. Вот так удача! Вилла, а в ней выпивка! Это то, ради чего Штопор согласился бы еще раз встретиться с креодонтом, правда, чтобы он только был не очень близко. Сидеть на ветке, когда рядом более удобное убежище — это Мельский посчитал нецелесообразным… Спускался он, естественно, быстрее чем взбирался, так как бросил оружие вниз раньше себя… Через десять минут, он уже шел напролом, через заросли, в направлении двухэтажного строения. Чем ближе он подходил к вилле, тем явственнее слышал звуки, заставляющие его идти медленнее. Дом явно кто‑то брал приступом и о том, кто это, можно было без труда догадаться. Штопор заставил себя подойти ближе и посмотреть. Скоро он достиг лужайки с полем для гольфа и взглянул на виллу. Сердце Мельского замерло… В стене, рядом с дверью, зияла огромная брешь и пыль от развалин еще клубилась над зданием. Стену только что проломили — это точно…

Мельский не на шутку испугался… Животное не стало бы ломать стену, если бы не было причины проникнуть вовнутрь… Его мог привлечь только запах, а это значит, что до этого момента он. Штопор, был на острове не последним. Кто‑то, может доктор, может Ларри, попытался найти убежище в доме, а креодонт пришел по следу.

Мельский не видел никакой причины задерживаться возле лужайки, так как бедняге, который оказался в ловушке, все равно ничем не помочь, да и второе чудовище может оказаться поблизости. Штопор помнил, как Магистр говорил о двух зверях и это заставило его вернуться к озеру. Он решил заплыть как можно дальше, от берега, там взяться за камыши и держаться так, пока его не заметят с вертолета…

Не успел Штопор сделать двух шагов, как рядом с ним зашевелились ветви. Рассвет уже брал свое, но в чаще пока царил полумрак и нервы Мельского не выдержали. Он выстрелил в сторону шума, хотя, может и не хотел этого делать, но палец лежал на курке и дрогнул. Вслед за выстрелом. Штопор услышал крик… Крик принадлежал человеку и он опешил… Очень медленно до него дошло, что он попал в такого же несчастного, как и он, но в кого?

Забыв на время о креодонте, Мельский бросился сквозь кусты и увидел доктора, который с ужасом взирал на него. Секундой позже он заметил кровь.

— Это ты, — простонал доктор. — О–о, как хорошо… «Что же здесь хорошего?», — подумал Штопор и присел возле Хоуза. Пуля попала доктору в ногу. Лишь зацепила, но кровь шла ручьем…

— Разорви мою рубашку, — попросил Хоуз. — Я перевяжу сам…

— Не здесь корешок… Потерпи до озера… Спасение только там, — Мельский помог доктору встать. — Прости меня… Ну ты сам знаешь, как. у нас здесь с нервишками…

Хоуз прекрасно это понимал и лишь махнул рукой. Путь до озера показался ужасно долгим и трудным. Хорошо еще рана оказалась не слишком серьезной и Штопору не пришлось нести на себе толстяка. Правда, то, что он на него опирался всей своей тяжестью тоже затрудняло передвижение, но Мельский не расстраивался, так как увидев кровь, ожидал худшего. Так или иначе, но до воды добрались без помех и на берегу сделали кратковременную передышку для обработки раны. Здесь Штопор убедился, что чужие раны, доктор обрабатывает значительно увереннее, нежели свою… Мельский считал, что должно быть иначе. Когда солнце выкрасило горизонт в ярко красный цвет, мужчины вошли в воду и общими усилиями поплыли в гущу камышовых зарослей. Штопор постарался отплыть как можно дальше от берега и остановил свой выбор на плотной стене жестких стеблей, сквозь которую навряд ли пролетела бы муха. В этом месте озеро было мельче и Мельский с огромным облегчением освободился от тяжелой ноши, предоставив Хоузу возможность держаться за камыш.

— А ты говоришь рана пустяковая, — усмехнулся Мельский. — Считай что на мне плыл…

— Я совсем плавать не умею, — признался Хоуз.

— А–а, тогда понятно почему ты был таким тяжелым… Ну, в общем, ты тут отдыхай, а я вернусь на берег за винтовкой. С ней мне спокойнее.

Было видно, что доктору очень не хочется оставаться одному.

— Ты подумай, так ли она тебе нужна? Мы имеем дело с сильным противником и твоя винтовка не поможет… Все равно нам не жить.

— Сплюнь…

— Да что там сплюнь! Эти ракообразные гады не оставят нас в покое. Они не улетят с острова, пока не убедятся, что с нами все кончено. Понимаешь!

Штопор потер заросший подбородок, с трудом преодолевая желание пить мутную воду.

— Зачем мы им мертвые? Какая им польза от нашей смерти? Лучше оставить нас и пусть мы превратимся в раков, как в той сказочке, что они нам придумали… А что? Водоем себе мы подобрали…

— Нет, Пит… Они не допустят того, чтобы мы выбрались в город до начала эксперимента.

— Ты веришь в этот дурацкий эксперимент? — перебил Мельский.

— Дело не в том — верю я или нет… Даже, если их теория оправдается и все сработает как они задумали, есть один способ крупно навредить ходу эксперимента… Возможно, раки догадываются, что если люди запрутся, например, в подвалах, влияние звезд может оказаться неэффективным… Мы можем поставить на ноги власти и организовать общегородскую эвакуацию жителей в подземелья…

— Нас примут за психов, вот и все…

— В том‑то вся и трудность, — горько усмехнулся Хоуз, — но ты пойди докажи это нашим врагам… Им не понять, что даже, если нам поверят власти, сами жители ничему не поверят. Попробуй заставить тысячи человек бросить свои дела и заниматься игрой в войну…

— Это так, — согласился было Штопор, — но только винтовочку я все же заберу. Не привык я проигрывать, но если так суждено — главное красиво уйти!

С этими словами Мельский покинул доктора, не подозревая, что никогда уже ему не побывать в его обществе. В душе лег какой‑то неприятный осадок, и тогда Штопор не мог понять что это — предчувствие беды, или чувство вины перед Хоузом за свой случайный выстрел? Позже он понял, что это было скорее предчувствие…

Штопор отыскал «винчестер» и вместе с ним снова вошел в воду. Он отплыл от берега довольно далеко и до того места, где прятался Хоуз было рукой подать, когда над ним пролегла какая‑то тень. Нет, именно тенью это не могло быть, так как солнце только–только вставало, но Мельскому показалось, что стало темнее. Он посмотрел вверх и увидел над собой корпус громадной тарелки. Увиденное потрясло Штопора. Если бы над человеком, вдруг, завис десятиэтажный дом и он увидел бы его, случайно посмотрев вверх, он почувствовал бы то же самое, что и Мельский. Можно ли спрятаться от летающей тарелки и какую, в данный момент, цель она преследует — Штопор не знал.

Он заметил, что корабль не стоит на месте, а медленно передвигается в ту сторону, где должен быть Хоуз.

«Хватит ли у него сообразительности спрятаться?», — мелькнуло в голове Мельского и он решил немного опередить события. Выпустив из рук винтовку, он нырнул и сильными резкими взмахами рук, погнал свое тело вперед. Легкие распирало от желания вдохнуть воздуха, когда Штопор уперся в очередное скопище камышей. Медленно его голова появилась на поверхности и жесткий камышовый лист порезал Мельскому щеку. Он не обратил на это внимания, раздвинул сухие старые стебли и посмотрел на то место, где оставил доктора. Возможно это было не то место, так как Хоуза видно не было, но Штопор так не думал… Самые худшие его опасения подтвердились, когда он услышал вопль доктора совсем в другой стороне. Надрывая горло, Хоуз звал Мельского.

— Пит… Пит! Скорее сюда! Вот они! Пит! — слышались истерические крики, говорящие о том, что нервы Хоуза окончательно сдали. Конечно же Штопор не двинулся с места… Не то чтобы он испугался, просто помочь доктору не смог бы даже взвод морских пехотинцев.

Летающий объект замер и стал похож на воздушный шарик, удерживаемый с земли невидимой ниточкой. Трудно было поверить, что такая махина висит в воздухе, но факт оставался фактом и Мельский смотрел на нее как завороженный. Другое дело зависший на одном месте вертолет: в нем все‑таки что‑то крутится и он гудит, а тарелка висела тихо и ничто в ней не крутилось. Это могло поразить человека даже с самой богатой фантазией.

Прошло две минуты, которые показались Штопору часом, а корабль не менял своего положения. Но вот, поднимая тучи брызг, из‑за ближайшей стены камышей показался Хоуз. Плавать он, действительно, не умел и отчаянно барахтался в воде, с трудом удерживаясь на поверхности. Смотреть на это Мельский никак не мог, он отпустил камышовые стебли и уже хотел прийти доктору на помощь, когда ситуация круто изменилась… Штопору показалось, что тарелка немного снизилась, и в следующую секунду яркий ослепительный луч, метнулся от корабля к воде… С ужасом Мельский заметил, что он коснулся камышей в нескольких сантиметрах от доктора и те в одно мгновение превратились в пепел, вспыхнув словно вата. Луч прочертил на воде невидимый отрезок, пройдя сквозь доктора и Штопор услышал последний крик несчастного, который уже нельзя было назвать человеческим. Вода в том месте закипела и пар скрыл от глаз место трагедии, но Мельский успел увидеть брызнувший вверх фонтан крови и то, как голова Хоуза, перевернувшись в воздухе упала туда же, где скрылось его тело. Штопор зажмурил глаза и втянул голову в плечи, но мысль о том, что с ним может произойти то же самое, что и с доктором, заставила его действовать. Он поспешно выломал себе стебель камыша, оставаясь пока незамеченным с тарелки и, сунув его в рот, нырнул. Попробовал дышать через камышинку, зажав правой рукой нос, но это оказалось нелегко. Тело поднималось на поверхность и приходилось работать рукой, бросая при этом нос. Тогда Штопор попробовал поплотнее зажать губами трубочку и освободившейся рукой держаться за стебли, но и это оказалось нелегко, так как неловко повернув голову, он наглотался воды, которую засосал через камышину. Позже ему удалось приспособиться, но прежде приходилось трижды выныривать. Каждый раз при этом он видел сквозь стебли темное пятно космического корабля, которое, правда, сместилось немного в сторону.

Ларри увидел тарелку сразу, как только она появилась из‑за дальнего холма, и сразу же почувствовал опасность. Теперь оставаться среди камней становилось бессмысленным и равносильным смертному приговору.

Кристиан подхватил Джулию на руки и открыто побежал к лесу, ни секунды не сомневаясь, что его видят с корабля. Сейчас все зависело от скорости его передвижения. Явится ли лес спасением от нависшей угрозы? Возможно и нет, но выбора никакого не было и Ларри бежал вниз, рискуя свернуть себе шею при падении… Да и не только себе. Достигнув леса, он потерял тарелку из виду.

Полковник перегнулся через кресло и выглянув в салон вертолета, махнул рукой Кену, приглашая его в кабину. Дестлер не заставил себя ждать и спустя пять секунд был возле пилотов. Вопросительно взглянул на полковника и тот махнул рукой на остров, раскинувшийся впереди… У Кена перехватило дух, когда он увидел летающий объект, зависший над островом на той же высоте, что и на высотомере вертолета. Тарелка находилась как раз напротив…

Второй пилот немного сбросил обороты и начал разворачивать машину в сторону… В этот момент полковник схватился за ручки управления и брызнув слюной в шлемофон что‑то прокричал, после чего пилот побледнел и передал управление вертолетом шефу. Тот, не долго думая, выровнял его и понесся прямо на летающую тарелку.

— Мистер Дестлер! Сейчас подлетим ближе — сфотографируйте ЭТО! Слышите? Не жалейте пленку, я все оплачу! — перекрывая шум двигателей кричал полковник, покрывшись от возбуждения пунцовыми пятнами. Об этом Кену можно было и не говорить: полковник только начинал свои инструкции, а он уже освободил фотокамеру от футляра и даже сделал первый кадр, запечатлев летчиков за работой.

Вблизи корабль казался чудовищным и у Дестлера участилось дыхание, но он делал кадр за кадром, прилипнув к стеклу вертолета и мешая, при этом пилотам. Полковник не жаловался: он удерживал машину на одном месте, рядом с тарелкой и сиял, как начищенная медяшка.

— Это сенсация мистер Дестлер! — кричал он. Толкнув замершего от страха второго пилота, шеф продолжал ликовать. — Ты видел когда‑нибудь хоть что‑то подобное? Уверен, что только во сне, да и то навряд ли… Этого никто не видел! Это нашел я! Все, что было раньше — полнейшее шарлатанство! Вот она сенсация! Слышите, мистер Дестлер? Мы попадем в газеты всего мира! Ха…

Кен быстренько вставил новую кассету с пленкой, часто поглядывая на тарелку, опасаясь, что она сместится в сторону и вертолет зацепит ее лопастями. Возбуждение полковника ему не нравилось.

В тридцатый раз репортер поймал в видоискателе фотоаппарата чужой корабль и уже хотел нажать кнопку, как в лицо ударило что‑то ослепительное… Кен не успел почувствовать боли…

Мельский снова наглотался воды и вынужден был вынырнуть. Он посмотрел вверх и увидел вертолет, который завис почти над ним. Сердце екнуло от радости, но в следующую секунду, мощный взрыв оглушил Штопора и инстинктивно он погрузился в воду. Он уже не видел, как вертолет разлетелся на куски словно ком снега. Отдельные его части догорали в воздухе и в воду падала только зола… Изо всех сил Мельский старался удержаться под водой хотя бы минуту, но этого ему не удалось. Вынырнув снова, он увидел, как рядом упало что‑то тяжелое, всколыхнув гладь озера, а затем подобные предметы стали падать со всех сторон, поднимая тучи брызг… Штопор понял, что это обломки вертолета и почувствовал такое отчаяние, что ему захотелось умереть…

Не думая о последствиях, он выбрался из камышовых зарослей и поплыл куда глаза глядят, стараясь не смотреть на летающую тарелку… Он проплыл около двух десятков метров, но с ним ничего не происходило и тогда он отважился посмотреть вверх… Космический корабль стремительно уходил в высоту, на глазах растворяясь в чистом нежно–голубом небе. Покидал ли он планету навсегда, или совершал одному ему известный маневр — неизвестно, но все же это было лучше, чем его присутствие над головой, и у Мельского, на глазах навернулись слезы радости. Ему казалось, что теперь он в полной безопасности… Он даже не стал нырять за оставленным под водой «винчестером», а выбравшись на берег, стал во весь голос звать Ларри. Он кричал, пока не охрип. После счастливого спасения, ему было море по колено и, что самое удивительное, — Ларри его услышал. Он был не далеко от Мельского и вначале не поверил своим ушам, но голос Штопора повторился и звал он именно его, Ларри. У Кристиана не хватило смелости откликнуться так же громко, поэтому, он взял слабеющую девочку на руки и побежал в ту сторону откуда доносился голос. Минут через десять произошла встреча и даже Джулия, впервые за последние дни улыбнулась, увидев, как обнимаются мужчины.

— Ларри, чертяка! — кричал Мельский. — Я думал ты уже в раю! Я, честное слово, рад за вас с девчонкой!

— Да… Теперь, когда мы прошли огонь и воду и медные трубы, мы просто обязаны выбраться отсюда… Я слышал гул вертолета. Нас уже ищут. Лицо Штопора изменилось и помрачнело:

— Нет уже этого вертолета… Его сбили у меня на глазах, — Мельский глубоко вздохнул. — И доктор погиб у меня на глазах… Я ничего не мог сделать…

Ларри положил на плечо Штопора руку и успокаивающе похлопал по нему.

— Тогда мы вдвойне обязаны жить…

— Да, — кивнул головой Штопор. — Доктор говорил, что мы можем испоганить этим тварям весь эксперимент, если предупредим об этом людей в городе. Ларри задумался:

— Это верно… Люди могут спрятаться от звезд, если всех вовремя предупредить…

— Угу… и каждому втолковать в башку, что это нужно сделать обязательно. Ларри… — Штопор немного помолчал, покусывая травинку, — ты тоже веришь в эксперимент?

Вопрос казалось, застал боксера врасплох и он только пожал плечами.

— Вот видишь? А я лично не верю совсем… Что за ерунда! С какой такой стати обыкновенный человек должен превращаться в рака? Да психи они, что и говорить! Психи есть на любой планете! — философски заключил Штопор подняв вверх указательный палец. — А теперь представь, что каждый в вашем городе будет думать как я… Чуешь, чем тут пахнет? Дурдомом, конечно…

В эксперимент Ларри, все таки верил, но не согласиться с Мельским не мог. Да, убедить людей спрятаться будет очень не легко, но для этого нужно сперва выбраться с острова, а это еще более трудно.

Посовещавшись, Ларри и Штопор решили вернуться к горам туда где боксер и Джулия провели ночь и там ждать дальнейшего поворота событий. В какую сторону они повернутся, гадать не стоило все равно лучших вариантов не было.

Возникшее после появления тарелки затишье продолжалось не долго… Бедным пленникам снова пришлось столкнуться с кроедонтом и по мнению Мельского, именно этот эпизод затянувшейся одиссеи был самым тяжелым испытанием для нервов, хотя до этого, он считал, что его уже ничего не сможет шокировать.

Чудовище, в полном смысле этого слова, встретило людей на выходе из леса. До этого, оно не подавало никаких звуков и заметили его только, когда оно, громко фыркнув, пошло навстречу. Тварь была в каких‑то тридцати шагах и на голове Штопора дыбом встали волосы. При дневном освещении, креодонт казался еще более уродливым и мерзким. Даже на расстоянии, можно было ощутить исходящий от него неприятный запах тухлой рыбы. Тягучая желтая слюна стекала с красной пасти прямо на пастообразные лапы с могучими когтями.

— Пит, давай за мной! — прокричал Кристиан и побежал с девочкой вверх по каменистому склону.

Чудовище мотнуло головой и в нерешительности остановилось, не зная кому отдать предпочтение.

К страху своему Мельский заметил, что громадное животное отдало предпочтение ему и не бросилось вслед за Ларри. Бежать в другую сторону Штопору не хотелось. До озера было далековато, да и сил уже не оставалось никаких, поэтому Мельский пошел на прорыв. Он побежал вслед за боксером, хотя и видел, что креодонт пошел ему наперерез. Единственная возможность догнать Кристиана — это опередить чудовище. И Штопор опередил… Креодонт, из‑за своей тяжести или по каким другим причинам, был медлителен и Мельский догнал боксера, выдохнув на ходу ставший традиционным вопрос: «что будем делать?».

— Надеяться, что скалы окажутся твари не по зубам, — задыхаясь ответил Ларри.

Штопор оглянулся. Чудовище медленно, но верно ползло по камням вверх и похоже не думало отставать. Если оно и дальше будет делать такие успехи — останется только прыгать со скалы в океан. На ходу, Мельский подумал, что скорее предпочтет оказаться в пасти креодонта, нежели станет прыгать со скалы. Боязнь высоты была ему присуща с детства и он всем сердцем надеялся, что тварь обломает свои когти раньше чем достигнет вершины холма.

Штопор не мог понять, как Ларри может столько времени носить десятилетнего ребенка, перебираясь с ним с камня на камень. Сам Мельский падал каждые пол минуты, не представляя откуда здесь могли взяться эти бесчисленные обломки. Его ноги после этого были похожи на изрезанный студентами труп в анатомичке.

Скоро Ларри достиг найденного накануне скромного укрытия и остановился, растерянно глянул вниз. Вопреки его ожиданиям, острые обломки скал не остановили креодонта. Он сильно отстал, но все же мог достигнуть вершины… это вопрос времени. Мельский подумал о том же, кисло взглянув на укрытие Кристиана.

— Ларри, тебе не кажется… — одышка мешала говорить ровно и Штопор продолжил после некоторой паузы. — Тебе не кажется, что эти скалы не лучше обычного карточного домика? Я больше не могу бегать, — признался он показывая на свои окровавленные ноги… — Дай мне пистолет, я лучше застрелюсь… Ты, надеюсь не истратил последний патрон?

Ларри смотрел на Мельского и не мог понять, шутит он, или нет… Где‑то в глубине встревоженных глаз ему удалось заметить едва заметные искорки, подтверждающие версию боксера о том, что Штопор никогда не говорит серьезно.

— Патрон цел, — ответил Кристиан, — но я не собираюсь тебе его отдавать… Возможно мы сможем как‑то остановить чудовище… Я буду стрелять ему в глаз…

— С таким же успехом можно убить слона из дробовика, — ухмыльнулся Мельский и с опаской посмотрел на карабкающегося вверх зверя. Шутки шутками, но оставаться на месте было опасно. Штопор подошел к краю скалы и глянул вниз, на пенящийся океан. Мгновенно закружилась голова. Нет, идею с прыжком можно оставить сразу. Никто не гарантирует в месте погружения нужную глубину. Спасение только в непрерывном беге, но это не может продолжаться вечно, особенно по каменистому холму. Сейчас Штопор пожалел, что побежал вслед за Ларри. В озере было бы безопаснее.

Креодонт был уже совсем рядом и Кристиан как раз собирался взять малышку на руки, чтобы продолжить изматывающий кросс, когда случилось непредвиденное. Увидев появившуюся из‑за валуна уродливую голову чудовища, Джулия затряслась всем телом и, припадая на пораненную ногу, побежала сама. Ослепленная страхом, она пробежала мимо креодонта и упала в нескольких шагах от него.

Ларри никак этого не ожидал и некоторое время стоял в нерешительности, затем бросился за девочкой, но, вспомнив, что оставил пистолет на камнях, вернулся. Когда он, сжав пистолет, снова бросился за Джулией, креодонт уже находился между ним и несчастной девочкой.

— Эй! Сюда! Сюда! Я здесь! — кричал боксер, стараясь отвлечь зверя, но безуспешно — все внимание чудовища было сконцентрировано на ближайшей к нему жертве.

Пытаясь встать, Джулия снова оседала на камни… бледная и обессилевшая… Но вот, когда креодонт был совсем рядом и она видела только красную пасть с вибрирующей глоткой и жуткими зубами, ей удалось встать и удержаться на ногах. Далеко убежать ей не удалось… Под ногами открылась широкая расщелина, перепрыгнуть которую с больной ногой не представлялось возможным. Впереди — пропасть, сзади — рычащее, истекающее слюной чудовище… слева громадный валун, а справа — океан. Словно в тумане, ничего не соображая Джулия отступила к краю скалы… В этом месте над океаном образовался своеобразный каменистый козырек из слоистых пород… очень не надежный на вид… Девочка оказалась на нем, словно на вышке в бассейне, пятясь от чудовища и шаг за шагом оказываясь ближе к пропасти. Когда ей оставалось сделать шаг, чтобы сорваться вниз, она оглянулась. Вид бездонной пропасти остановил девочку и она бессильно села на камень. Из больших глаз покатились крупные слезы и она уже не видела перед собой креодонта, только расплывчатый его силуэт. Он приблизился к Джулии настолько, что та ощущала его вонючее дыхание. Он словно знал, что девочке некуда бежать и не спешил с ней расправиться. Он приблизился к ней еще немного и принялся ее обнюхивать.

Ларри упал на колени и уткнувшись лбом в землю, принялся с остервенением бить по ней кулаком.

— Будь все проклято! Этот остров! Эта подлая жизнь! Почему…, почему она не теряет сознание? Ей было — бы легче встретить свою смерть! Что за нервы у ребенка? — обида и злость душили боксера, сжимая грудь. Вдруг, он почувствовал прикосновение к своей руке и резко вскинул голову. Штопор молча отбирал у него пистолет. Ларри отдал:

— Бесполезно, Пит… Ничего ты с этой тварью не сделаешь…

— Я буду стрелять в девочку, — спокойно сказал Мельский и вскинул оружие.

— Ты что, очумел!? — в одно мгновение, Кристиан оказался на ногах и сбил Штопора с ног.

— Не мешай мне, — шипел Мельский яростно отбиваясь. — Пуля в висок всегда была легкой смертью. Если тебе действительно жаль девочку — не мешай мне…

Мужчин отвлек грохот осыпающихся камней и они повернули свои головы к месту разыгравшейся трагедии…

Хрупкий козырек не выдержал тяжести креодонта и обвалился. Громадная туша, тонны камней и Джулия рухнули вниз…

Мужчины вскочили на ноги и бросились к краю пропасти хотя понимали, что чуда в этой ситуации быть не может. Их толкала, присущая почти каждому человеку, потребность досмотреть трагедию до конца, каким бы ужасным он не был.

Два робота, оставленные Магистром на острове для полного уничтожения оставшихся здесь землян склонились над приборами улавливающими малейший шум на огромных расстояниях. Эти приборы могли зафиксировать стук сердца живого существа находящегося в противоположном конце острова и высчитать расстояние до него с точностью до миллиметра.

Роботам предстояла большая работа. Бегающие вокруг собаки заставляли прибор реагировать на создаваемые ими шумы и их пришлось перебить. На это ушло несколько часов, но зато теперь псы не мешали и можно было приступить к основному заданию. Креодонты, создающие больше шума, чем все собаки вместе взятые, во внимание не брались. Амплитуда создаваемых ими шумов, а так же работа сердца была сразу взята на заметку и теперь Компы не отвлекались на них.

Роботы находились у озера, в двух милях от скалистых нагромождений, где прятались оставшиеся люди. Чувствительнейший датчик установленный на антенне зафиксировал звук шагов и стук камня о камень… Замелькали цифры на маленьком экране, но расстояние до источника шума высчитано не было… Другой, более сильный шум, «отвлек» прибор, и датчик развернулся в сторону песчанистого пляжа, где по всей видимости произошли какие‑то изменения. Расстояние 2500 метров.

Шагая в ногу, роботы, не зная усталости, шли в чащу…

Не снижая скорости, полицейский катер углубился в песчаную отмель и помощник шерифа грубо выругался. Оставив одного человека в катере возле рации, рыжий коп распорядился не теряя времени углубиться в лес. Баум был далеко — почему бы не покомандовать? Он и еще четверо, уверенно зашагали к лесу, а оставшийся на катере коп вызвал управление и доложил шерифу о том, что группа прибыла на место. После того, как сеанс связи был закончен, он сунул в рот сигарету и, потянувшись, развалился на прогретой солнцем палубе. Устремив взгляд в чистое небо, вспоминая во всех подробностях вечер проведенный с шикарной красоткой…

Оживленно переговариваясь, компания полицейских шла по лесу в направлении виллы. Для них это была своеобразная прогулка, отдых от городской суеты,' душных комнат для дежурных и порядком надоевших патрульных машин. Им было весело, хотя шериф что‑то говорил о серьезности данного поручения. Из всех, только помощник шерифа Эд Барстон был серьезен и сосредоточен. Он держал в руке карту острова и шел немного впереди… Шеф предположил, что самое вероятное место укрытия преступников, если таковые еще на острове — заброшенная вилла… Да… несомненно эта версия имела смысл…

— Слышишь, Эд? — окликнул его один из копов. — На этом острове водятся здоровенные такие псы… Ты слышал об этом?

— Слышал, — нехотя отвлекся от своей карты Барстон.

— Если они нападут на нас, я буду стрелять и плевать мне на конспирацию… Моя задница мне дороже…

— Согласен с тобой Фредди, — снова отмахнулся Эд. В подтверждение своих намерений Фредди ласково посмотрел на свой короткоствольный автомат.

Хруст сухих веток в стороне возвестил о том, что начинаются какие‑то события. Полицейские замерли и приготовили оружие, напряженно всматриваясь в сторону шума. Треск стоял невероятный и о силе противника оставалось только догадываться, именно поэтому, на лицах некоторых копов появилась неуверенность.

— Матерь божья! — воскликнул один. — По–моему там танк и никак не меньше!

— Да уж наверняка не самолет, — попытался шутить Эд, с целью поднять боевой дух вверенных ему людей…

Внезапно, он почувствовал, что сзади кто‑то есть. Почувствовал спиной… Резко повернулся и увидел двух людей одинакового роста, в одинаковых костюмах и… с одинаковыми лицами, вернее с одинаковыми пустотами вместо них. Барстон вздрогнул… Почему эти люди подкрались сзади?

На лицах маски, значит это бандиты. Увидев в руках неизвестных что‑то наподобии оружия, Эд не стал больше их рассматривать и нажал на курок своего «кольта». Он был уверен что попал, но противник почему‑то не падал. Полицейские повернулись на выстрел и увидели, как их начальник подпрыгнул на месте, словно его толкнула вверх какая‑то сила и… раздвоился. У копов дружно округлились глаза от ужаса, когда они увидели разрезанный надвое труп Барстона, от которого клубами поднимался дым, а красные клочья мяса шипели и пузырились, как на сковородке.

Фредди направил в сторону агрессивно настроенных парней ствол автомата и, выпустил в них всю обойму. После этого с ним произошло то же самое, что и с Эдом. Двое других полицейских бросились убегать, но смертоносный луч, срезая многолетние деревья словно травинки, был направлен им вслед. Один коп погиб сразу же, другой успел сделать пять шагов и его придавило упавшим деревом, ствол которого разнес его голову как гнилую тыкву…

Глава 11. «Когда звезды заглядывали в окна…»

Шериф Баум раздраженно посмотрел на часы… Близился вечер, а от Барстона никаких вестей.

Сидевший за столиком в углу детектив съежился под колючим взглядом Баума и понял, что тот снова пошлет его к дежурному вызывать по рации катер. Последний раз он сделал это восемь минут назад и, можно сказать, только что сел… Шериф долго смотрел сквозь детектива, затем хлопнул ладонью по столу и встал. Осмотрев свой пистолет, он еще раз метнул взгляд на копа за столом и стремительно вышел из кабинета.

Детектив посмотрел, как закрылась дверь и услышал в коридоре громоподобный голос шерифа, который требовал, что бы кто‑то связался с аэродромом и там приготовили вертолет…

После гибели Джулии, мужчины не проронили ни слова… Да уж и не было никаких слов, даже вопрос «что будем делать дальше?» казался бессмысленным и ненужным…

Солнце медленно клонилось к горизонту и все время, Ларри не сводил с него глаз. Вот красный диск коснулся безбрежного океана… Вот он скрылся наполовину и вместе с угасающими красками дня, угасла последняя надежда на спасение… Больше Кристиан не мог смотреть на уходящее солнце и устремил взгляд на свои израненные руки… Надеяться больше не на что… Если даже после гибели вертолета на остров не прибыли люди, значит этим островом совершенно не интересуются… Вертолет мог залететь в зону острова случайно, привлеченный появлением неопознанного объекта и тогда, даже если его хватятся на базе, искать будут где угодно, но только не здесь… Все это мало радовало…

Любопытно, но за весь прошедший день, ни Мельский, ни Ларри ни разу не вспомнили о еде… За всеми происшедшими событиями никто не подумал о естественных потребностях организма…

Ларри оторвал взгляд от рук и тоскливо посмотрел на красный диск, от которого остался лишь ободок… На землю опускались сумерки.

Два сильных взрыва, последовавших один за другим, заставили Ларри и Штопора вскочить и посмотреть вниз. Увидели они только желтый дым расстилающийся над холмом и больше ничего.

Мельский не долго смотрел на эту картину… Он спокойно уселся на камни и о чем‑то задумался… Казалось, взрывы нисколько его не заинтересовали, но скорее всего, он начинал понемногу сходить с ума и уже ничему не удивлялся…

Кристиан долго и упорно ломал над происшедшим голову, но так ни к чему и не пришел. Он до слез всматривался в лес, но не увидел ничего подозрительного… Конечно… откуда ему было знать, что время, данное роботам на уничтожение землян истекло и сработало устройство самоликвидации, разбросавшее сложные машины по частям в радиусе тридцати метров. Очередь полицейского повредила Компам их прибор и это спасло Мельского и Ларри от гибели… На ремонт датчика у роботов ушло много времени и они отыскали местонахождения людей в последние минуты своей деятельности. До укрытия среди камней они не дошли каких‑то двадцать шагов.

От заходящего солнца стекла вертолета казались красными. Как только пилот объявил шерифу, что они подлетают к острову, тот вскочил словно ужаленный и, мешая пилотам, внедрился в кабину. Первое что он увидел — это остатки сожженного катера… Так как катера, виденные Баумом ранее, лежали на своих местах, он понял, что сожгли именно полицейский катер. Он невольно сжал кулаки и распорядился, сделать круг над островом.

Пока вертолет выписывал над клочком суши круги, солнце село совсем.

Баум ругался на чем свет стоит и, наваливаясь на летчиков всем телом, смотрел вниз, пытаясь что‑нибудь разобрать среди сплошного покрова леса.

Когда пролетали над грядой скал, второй пилот дернул шерифа за рукав и указал вниз, на стекло под своими ногами. Баум посмотрел в указанном направлении и удовлетворенно крякнул:

— Ну вот… хоть что‑то отыскалось… Снижайся…

— Здесь негде садиться, — воспротивился пилот. — Кругом одни камни.

— Нужно сесть! — гаркнул шериф и лицо его начало принимать багровый оттенок. — Пока ты будешь искать площадку, преступники смоются…

— Они похоже и не собираются убегать, — пожал плечами летчик и с надеждой посмотрел на шерифа, но тот не унимался.

— Конечно они не реагируют, черт возьми! Они калачи тертые, ждут пока ты полетишь искать себе мягкое место для посадки… Неужели совсем нельзя посадить?

Пилот почувствовал, как ему на плечо улеглось тяжелое тело Баума, а его громкий голос зазвучал прямо в ухе.

— Ну вон же отличное место! Почему я его вижу, а вы нет? Левее смотри…

— Ну… Я не знаю… может…

— Ну вот и отлично! — воскликнул шериф и хлопнул по плечу, да так, что тот едва не бросил ручку управления.

Мельский и Кристиан отнеслись к появлению вертолета внешне спокойно. Они не были суеверными, но не стали показывать свою радость, опасаясь, что вертолет окажется миражом и исчезнет так же внезапно, как и появился.

Машина долго кружила над камнями и, наконец, приземлилась метрах в ста от мужчин. Здесь уже они не могли сдерживаться и посмотрев друг на друга, расхохотались… Оба они, вспомнили о Джулии и об остальных, одновременно… Вспомнили и веселье застыло на лицах, как кадр остановленного фильма, превращаясь в суровую маску…

Вертолет не был миражом… из него выходили люди… правда почему‑то с пистолетами на готове, но какое это имеет сейчас значение? Именно в этот момент Штопор почувствовал, как сильно он хочет есть…

Крупный мужчина с раскрасневшимся потным лицом остановился в десяти шагах от мужчин и жестом приказал им поднять руки. Мельский не задумываясь поднял их, а Ларри продолжал недоуменно смотреть на копа с пистолетом.

— Эй, парень! — крикнул Баум. — А ну, подними лапки…

Кристиан повиновался и тогда шериф подошел поближе. Рассмотрев боксера, он натянуто улыбнулся:

— А, мистер Кристиан, если не ошибаюсь? Вот к вам‑то у меня есть пара вопросов…

— Каких вопросов? — Ларри был совершенно ошарашен поведением спасителей. — Сэр несколько дней наши жизни висели на волоске и первое, что вы делаете — это лезете с вопросами… Везите нас в город и там мы ответим на любой ваш вопрос, но прежде встретимся с мэром города.

— Ага… значит с мэром? — шериф презрительно скривился. — Это уж как мне будет угодно, джентльмены, а пока могу вам предложить встречу с полицейским управлением, где я спрошу у вас как ваши отпечатки оказались на катере, экипаж которого зверски перебили…

Кристиан сжал кулаки и угрожающе прищурил глаза:

— Я не скажу ни слова здесь… Все! Везите нас в город. У нас срочное дело к мэру города… Если вы не поторопитесь, может произойти катастрофа!

— С такими строптивцами, как ты у нас в управлении умеют разговаривать. Ну да ладно… летим, но только сначала ответь мне на вопрос: что случилось с поисковой группой, посланной мною сюда еще утром.

— Не знаю, — коротко ответил Ларри и сам зашагал к вертолету. Баум фыркнул ему вслед и тоже не стал стоять на месте…

— Эх ребята… — проворчал он себе под нос, — вы даже не представляете, как интересно мне будет с вами поговорить…

Никто не знал, каким образом журналисты пронюхали о том, что шериф выслал на остров поисковую группу, и сам, затем, отправился туда же, но на аэродроме их собралась целая толпа. Баум и не думал, что в Оверселле так много репортеров.

Щурясь от прожекторов и фотовспышек, он, естественно, нагрубил им, но журналистская братия, привыкшая к такому обращению, преследовала его до машины. Именно здесь и началось то, что впоследствии Мельский сильно переживал… Он, конечно, не исключал, что подобный инцидент мог произойти и в Союзе… просто ему не приходилось с этим сталкиваться. Последние сомнения в том, что он находится на территории чужой страны, развеялись, как дым…

Похожий на призрака, Ларри, молчавший всю дорогу, вдруг ожил и повернувшись к толпе журналистов поднял руку, привлекая к себе внимание. Шериф не успел даже дернуться, как боксер громогласно заявил:

— У меня есть для вас сенсационный материал, джентльмены!

Магнитофоны и объективы фотокамер потянулись к Ларри, как щупальца осьминога. Он моментально попал в центр внимания. Баум придвинулся к Кристиану вплотную и зашипел:

— Заткнись, слышишь… — отталкивая боксера, шериф заговорил с репортерами сам. — Этот человек не сделает вам ни одного заявления без моего согласия… Он находится под следствием, понятно вам? — обращаясь к Ларри он в пол голоса добавил. — А теперь в машину, умник, живо!

Толпа журналистов узнала в заросшем грязном и оборванном человеке известного боксера и осадить ее было невозможно.

— Вы не имеет права утаивать от прессы факты! Почему мистер Кристиан оказался под следствием? Что произошло на острове? Дайте мистеру Кристиану сделать заявление!

Ларри оттолкнул шерифа в сторону и снова попал «в поле видимости» фотокамер.

— Я заявляю… через час с небольшим в городе произойдет катастрофа, остановить которую… — Кристиану не дали договорить: грозного вида коп сжал его предплечье и потянул в машину. Рой репортеров взвыл:

— Шериф, вы учиняете произвол!

Наиболее шустрый журналист подбежал к Бауму и с жаром заговорил:

— Отснятый материал будет показан в специальном выпуске новостей… Посмотрим, что вы тогда скажете, шериф… Общественность съест вас живьем…

— Проваливай, — рявкнул Баум, но в душе его зародилась тревога. Чего он больше всего не любил, так это давление общественности. — Ну хорошо… Я сделаю заявление…

Гул стоящий среди репортеров смолк, как будто кто‑то выкрутил ручку громкости. Ларри и Мельского еще не посадили в машину и они так же замерли в ожидании. Шериф выпятил перед фотокамерами грудь и заговорил:

— Не исключено, что известный вам профессиональный боксер мистер Кристиан окажется замешанным в таинственных происшествиях на острове… Я не могу позволить ему сделать для вас заявление, так‑как прежде нужно проверить психическое состояние такового.

— Сегодня, до десяти вечера, все люди должны покинуть комнаты, или наглухо закрыть окна! — закричал боксер, перебивая шерифа. — Передайте мэру города, что я должен обязательно с ним встретиться! Пусть приедет в участок, если он дорожит своим местом.

Шериф заулыбался:

— Вот видите, джентльмены? Это похоже на явное помешательство, — торжествующе заявил он, наблюдая, к сожалению, на замешательство на лицах репортеров.

— Я требую встречи с мэром! — не унимался Ларри.

— Я готов подтвердить все, что скажет этот человек! — поддержал Кристиана Штопор.

— Пусть скажет, что ему нужно от господина мэра! — понеслось со всех сторон и вспышки фотоаппаратов принялись дружно слепить Мельского.

Шериф злобно сверкнул глазами и дал знак грозному копу не трогать Ларри:

— Хорошо… Пусть скажет, но вначале я хочу спросить у этого человека, — палец Баума уперся в Штопора… — его имя и адрес по которому он проживает. Ну, милейший, ребята из газет слушают тебя.

Мельский замер, почувствовав подвох… Зря он отвечал на вопросы шерифа в вертолете и дал свои данные… Теперь этот подлец провернет дело так, что газетчики не поверят ни одному его слову и слову Ларри тоже…

— Мое имя Петр Мельский, — выдавил из себя Штопор. — Я живу в Советском Союзе. Газетчики возбужденно зашептались…

— Давай, давай, парень… Скажи всем, как ты попал в нашу страну… — на губах Баума заиграла злорадная усмешка.

Ну что мог Штопор ответить на этот вопрос..? Вот он, подвох…

Журналисты молча ждали ответа и тишину аэродрома нарушало лишь далекое стрекотание подлетающего к базе вертолета.

Вместо Мельского заговорил Ларри:

— Шериф хочет ввести вас в заблуждение, — сказал он. — Если мы будем отвечать на его дурацкие вопросы, мы не сдвинемся с мертвой точки, а, между тем, время идет и катастрофа приближается…

— О какой катастрофе речь? — донеслось со стороны репортеров.

— Все! Хватит! — воскликнул шериф. — Я сам скажу вам о какой катастрофе речь, а вы сами судите о психической полноценности подследственных… Имейте в виду, это не мой вымысел… О том, что этой ночью на наш город нападут инопланетяне я узнал от Мельского, который, кстати, утверждает, что в Америку его перенесли именно они… Так вот… Эти самые инопланетяне якобы проведут на Земле какой‑то эксперимент… Сам Мельский их видел, с ними разговаривал и даже дрался…

Среди журналистов раздался недружный смех и Штопор сжал зубы.

— Судите сами, что они вам тут наговорят, если им дать волю… И еще… Обо всех этих вымыслах я попросил бы печатать осторожно, или лучше не печатать вовсе… Найдутся такие, что поверят в этот бред с инопланетянами и в городе поднимется паника. Только этого нам не хватало…

— У нас есть доказательства! — попытался крикнуть Ларри но Баум оттеснил его к машине.

— Я сказал тебе заткнись, умник, — брызнув в лицо Кристиана слюной зарычал шериф.

— У него есть доказательства, шериф, — загудели газетчики, наседая на Баума. — Дайте слово мистеру Кристиану!

— Если у него действительно есть доказательства, то предоставьте заниматься ими нашему ведомству… Жду вас в полицейском управлении через два часа. Я допрошу этих голубчиков и сделаю вам заявление…

— Что же, все‑таки, произошло на острове? — прозвучал конкретный вопрос.

Шериф почесал подбородок:

— Мы обнаружили на острове катер с шестью трупами… Для прочесывания леса была выслана группа людей, но, как я подозреваю, их уже нет в живых. Вылетев час назад на остров, я обнаружил сгоревшие остатки полицейского катера и никаких следов моих людей, но зато мы нашли этих двух ненормальных, которые подозреваются в убийстве экипажа рыболовного судна.

Репортеры выдержали паузу и, затем, дружно зашумели. Половина из них бросилась к своим машинам, некоторые к выходу из зоны аэродрома к ожидавшим их такси. Оставшиеся продолжали осыпать Баума вопросами:

— Скажите шериф, вы исполните просьбу мистера Кристиана?

— Вы имеете ввиду обращение к мэру? Гм… Пока я не вижу достаточно веских причин для беспокойства мэра, — уже скрываясь в машине, Баум весело прокричал. — Кстати, любой сумасшедший дом располагает своим мэром и другими видными деятелями, — свои слова шериф подкрепил хриплым смехом похожим на лай бродячей собаки.

Эта последняя фраза Баума, этот его идиотский смех, окончательно взбесили Ларри и он сжал кулаки.

Те репортеры, что еще не разбежались и собирались сфотографировать отъезд полицейских, стали свидетелями следующей сцены… Дверца автомобиля с грохотом распахнулась и из нее вылетел один из копов. Он рухнул на коротко подстриженную траву аэродрома и не шевелился. Из темного салона донеслась бешенная ругань Баума, и в следующую секунду фотографы уже щелкали выбежавшего из машины Ларри. Он бросился к стоявшей неподалеку «альфе», принадлежавшей какому‑то газетчику. Вслед за ним, выскочил шериф с пистолетом и другие копы.

— Стой, Кристиан! Стой! — закричал он, медленно поднимая руку с пистолетом в направлении убегавшего мужчины. Журналисты поняли, что для их карьеры настал звездный час и бросилась к шерифу, торопясь заснять момент выстрела… Мелькнула вспышка… но не фотоаппарата…

Пуля попала Ларри в спину и он, изогнувшись, всем телом налетел на машину, до которой оставалась пара шагов… Репортеры на секунду–другую замерли и, вспомнив о своих обязанностях, бросились к «альфе».

Из полицейской машины медленно вышел Мельский. Широко раскрытыми глазами он смотрел на упавшего друга, не решаясь поверить в то, что после стольких опасностей, которые тому же шерифу и не снились, он пал от рук своих соотечественников…

— Мент поганый, — прошептал Штопор. — Мент поганый! — уже громко, закричал он и побежал туда, где над телом Кристиана столпились журналисты, орудуя фотовспышками.

— Стой! — прохрипел сзади голос Баума, но Мельский и не думал останавливаться. Он знал, что в него не станут стрелять, так‑как он находится на одной линии с репортерами.

Растолкав людей с фотокамерами. Штопор склонился над истекающим кровью боксером. Тот был еще жив и даже узнал Мельского. Губы его шевельнулись. — Пит… Пит, что же это делается? — хрипел Ларри и Штопор видел, как жизнь покидает его.

— Ларри… Ты потерпи немного, — Мельский поднял глаза и в этот момент его ослепила фотовспышка. — Ты… Козел… А ну быстро за врачом! — Штопор вцепился руками в камеру и сорвал ее с шеи журналиста. Тот так испугался дикого блеска в глазах заросшего мужчины, что мгновенно куда‑то скрылся.

— Пит… — снова позвал Кристиан и Штопор наклонился к самому лицу друга. — Пит… сделай все… Анита… она тоже родилась в июне… Спаси ее. Пит… Слушай, — слабеющая рука коснулась щетины Мельского и задрожала: — Запомни… Двести сорок четыре… пятьдесят один… двенадцать… Пит… — дыхание Ларри стало хриплым… Слишком хриплым. Штопор почувствовал как чьи‑то руки поставили его в стоячее положение и увидел двух копов, которые поволокли его к машине. Оглядываясь, он уже не видел больше Ларри… его заслонили спины репортеров, для которых создавшаяся ситуация была настоящей кормушкой. Подходя к мигающему маячками автомобилю, Мельский слышал, как шериф что‑то объяснял газетчикам о вынужденной мере и о нападении на служителя закона. Кристиана он назвал преступником и Штопор прикусил губу, кипя от ярости.

Когда Баум плюхнул рядом с ним на сидение. Штопор отодвинулся от него, как от заразного.

— Так, приятель… Разъясни‑ка мне, что за цифры, которые тебе сказал перед смертью боксер?

«Перед смертью!», — как вспышка молнии мелькнуло в голове Штопора и он, глубоко вздохнув, закрыл глаза. «Значит врач уже не поможет…»

— Я с тобой разговариваю, — напомнил о себе шериф. — Цифры, переданные тебе — это шифр, так?

Мельский усмехнулся и ему очень захотелось залепить шерифу по физиономии:

— Пошел ты, — спокойно сказал он и посмотрел в окно. Мимо плыли огни чужого города…

В кабинете шерифа было накурено, как в тамбуре плацкартного вагона, и сквозь сизый дым хозяин кабинета казался неодушевленным предметом. Как не просил Штопор дать ему сигарету, его просьбу так и не удовлетворили.

— Итак, Мельский… Сказку о том, что ты из России, давай оставим сразу… Такой уж я недоверчивый, — шериф усмехнулся и сунул в рот очередную сигарету. Я хочу знать адрес, по которому ты проживал здесь, в Оверселле.

— Я здесь никогда не был, — устало ответил Штопор сидящий на ужасно неудобном стуле перед столом шерифа. — И вообще… Я давно ничего не ел… Вы можете покормить голодного человека, или в вашей стране это не принято?

Шериф сделал вид, что не расслышал просьбу Мельского:

— Если ты не был в Оверселле, то где тогда был?

— Вы слышали, что я говорю? — возмутился Штопор. — Я… хочу… есть, — с расстановкой повторил он.

— Если будешь умницей, тебя покормят, но сначала нужно ответить на мои вопросы.

— Я уже сказал, что никогда не был в вашей стране и теперь никогда не поеду, если будет такая возможность.

— Пока что ты здесь, — угрожающе произнес Баум и принялся нервно постукивать костяшками пальцев по крышке стола. — Если ты будешь упорствовать, с тобой заговорят по другому…

Мельский ухмыльнулся… как все это было похоже на допрос в участке его родного города..!

— Хорошо… не хочешь говорить адрес, я задам тебе другой вопрос. Вернемся к цифрам. Что хотел сказать Кристиан, когда…

— Вы что, издеваетесь надо мной! — Штопор хотел встать, но стоящий позади полицейский не дал ему этого сделать. — Это же и дураку понятно! Он назвал номер телефона… Это телефон его невесты…

— Неплохая идея, — сказал Баум и потянулся к телефону, сделав это наигранно медленно, как в полицейском фильме. Он играл одному ему понятную роль, корявый палец шерифа набрал номер и он принялся считать гудки. — Не думай парень, что номер запомнил только ты… Я тоже его слышал.

— Тем лучше, значит ты слышал и все остальное, что мне сказал Ларри… Лицо шерифа напряглось, видимо на другом конце сняли трубку.

— Алло… Это полиция… Назовите ваше имя, — Баум долго слушал, затем нахмурился и бросил трубку. Мельский вскочил со стула:

— Это была женщина? Разрешите мне поговорить с ней…

— Сядь на место, умник… Эй, Ширл, принеси‑ка мне телефонный справочник, — обратился Баум к сидящему за пишущей машинкой полицейскому.

— Он у вас на столе, сэр…

— Ага… Уже вижу, — Баум взял толстый справочник и долго его листал, но вот шелест листов прекратился и глаза на красном лице сузились. — Анита Бренной. Все верно… Ширл, пошли человека по адресу указанному здесь… Пусть наведет справки об этой Бреннон, чем дышит и кто есть на самом деле…

Коп оставил пишущую машинку и исчез. Мельский посмотрел на электронные часы на стене и едва различил время сквозь сигаретный дым. Сердце его сжалось: до начала эксперимента остался час…

— Вы зря теряете время, шериф… Через час все начнется и тогда по вашей вине погибнут люди… Черт…

Стоявший позади Штопора полицейский облизнул губы и с надеждой посмотрел на Баума:

— Шеф, дай я его разок двину…

— Успеешь еще, — отмахнулся шериф и заговорил наставительным тоном. — Мельский, прошу тебя в последний раз, забудь свои бредни про инопланетян… Меня трудно вывести из терпения и я тебе не завидую, если ты сможешь это сделать… — Баум остановил свои маленькие глазки на переносице Штопора и выдержав паузу, резко спросил… Так резко, словно плеснул в лицо стакан кипятка. — Мельский… Это вы убили людей с катера? Зачем вы это сделали?

— Скажите еще, что мы сбили вертолет, — с сарказмом огрызнулся Штопор, покосившись на стоящего позади копа.

— Вертолет?

— Да… Утром на остров прилетал военный вертолет… Тарелка сбила его…

— Опять тарелка, — покачал головой шериф. — Мне жаль тебя, Мельский… Очень жаль, — Баум вытер платком, не первой свежести, лицо и открыл ящик стола, что бы достать сигарету. Его взгляд упал на пачку фотографий пропавших людей.

«Кристиан был одним из них и оказался с Мельским заодно — подумал шериф, — Почему бы им не знать о судьбе остальных? Ну, Мельский, держись…».

— Взгляни на эти фотографии, умник… Знакомы тебе эти лица?

Штопор посмотрел на фотографию Дженнис, которая лежала сверху и ему стало невыносимо грустно… Он, как будто снова оказался на острове… Ему казалось, что он видел девушку очень давно, приключения на острове унесли из памяти черты лица мисс Копленд…

— Она была с нами, — тихо сказал Штопор.

— Что с ней теперь? — быстро спросил Баум, подавшись вперед, словно пытаясь проникнуть в самый мозг к Мельскому.

— На нее напали собаки. Мы не могли ничего сделать…

— Ну вот, Мельский, — выдохнул шериф, — я вижу ты начинаешь понемногу спускаться с небес на землю… Честное слово, думал ты сейчас скажешь, что девушку похитили инопланетяне… Кстати, как ее имя?

Штопор задумался, но ломать голову не стоило — он не помнил этого совсем:

— Не помню… я плохо запоминаю ваши имена…

В душу Баума закралось сомнение… Что если Мельский и в глаза не видел мисс Копленд и сейчас пудрит ему мозги… Ну что ж…, если так, то он об этом пожалеет…

— Может ты вспомнишь имя этого человека? — шериф сдвинул верхнюю фотографию и под ней Штопор увидел снимок доктора Хоуза. Бедный доктор был на нем таким жизнерадостным и улыбающимся, что у Штопора вновь возникло желание двинуть шерифа в челюсть, как будто он был повинен в смерти попавших на остров людей.

— Да, его я тоже знаю. Все звали его просто док.

— Он доктор? — спросил Баум хотя прекрасно знал это сам. Мельский кивнул. — Его тоже сожрали собаки?

— Нет… — Штопор понял, что его упекут в сумасшедший дом, если он скажет, что инопланетяне убили доктора неизвестным оружием. — Он погиб по другому… Я не знаю как, но сейчас его тело плавает в озере…

— Почему ты решил, что в его смерти собаки не повинны?

— Когда я увидел доктора… вернее его тело оно было без головы…

— Кто его убил, как ты считаешь? — почему‑то улыбаясь, спросил шериф.

— Инопланетяне, — выпалил Мельский. А что ему оставалось?

— Та–а-к, — протянул Баум и многозначительно посмотрел на здорового копа позади Штопора. Тот заулыбался и вышел немного вперед так, чтобы Мельский мог его видеть. — Посмотри на этого парня, Мельский… На вид, он очень мирный парень, но умеет, если надо доставить неприятности таким как ты… Это Джек. Джек, познакомься с Мельским…

Джек улыбнулся еще шире. Если бы животные могли улыбаться их улыбка была бы именно такой…

— Какой тупизм, — застонал Мельский и обхватил голову руками. — Ведь все, что я сказал можно проверить… Какие вам нужны доказательства? Я могу показать где находится корабль пришельцев… Могу показать, где погибла девочка и рядом с ней вы найдете труп чудовища, от вида которого вы наложите в штаны.

Здоровый коп и шериф смотрели друг на друга и, улыбаясь, кивали головой в такт словам Штопора. Тот перестал говорить и устремил взор в грязный пол, чувствуя, как в его душу закрадывается безразличие. Этого Штопор больше всего боялся… Он вспомнил слова Ларри и перед смертью… Пит… сделай все… Все мысли перемешались в голове, как коктейль…. Мельский чувствовал, что может еще доказать свою невиновность, но чем..? Какой‑то маленький фактор крутился в голове, но Штопор не как не мог сосредоточиться.

С быстротой молнии что‑то тяжелое и твердое опустилось Штопору на шею и он рухнул со стула. Его поставили на ноги, чтобы нанести новый, еще более сильный удар, от которого Мельский на несколько минут потерял сознание.

Когда он открыл глаза перед ним маячили все те же лица, искривленные самодовольной улыбкой.

— Ожил умник? — донеслось как из пропасти. — Продолжим наш разговор…

Мельскому помогли сесть на стул и ситуация вернулась в исходную точку… Шериф начал все с нуля, принявшись задавать те же вопросы… Штопор ничего не отвечал… он думал… Думал, как выкрутиться.

— Постойте, — заговорил он. — Кое что я могу доказать вам прямо сейчас…

— Ну–ну, — подбодрил его Баум, подперев руками подбородок и уставившись на Мельского, как на клоуна.

Штопор разулся и показал копам рану от проникновения червя.

— Пришельцы изучали нас при помощи червя, который по сей день находится у меня внутри…

— Это уже слишком, — шериф так ударил рукой по столу, что с него слетела пепельница. — Джек, обработай его…

— Да постойте же вы! Червь находится у меня вот здесь, — Штопор указал на свое бедро. — Я согласен, что бы мне разрезали ногу и вытащили его… Только из‑за него вы понимаете меня, на самом же деле я никогда не говорил на вашем языке. Стоит вам убрать эту дрянь из моей ноги и я буду говорить на родном языке…

— Ладно… Вызовите сюда эксперта, — заговорил Баум вполне спокойным голосом, выдававшим усталого человека. — Вот что Мельский, если наш врач установит сейчас, что ты просто напоролся на гвоздь, тебе несдобровать… Я больше не буду с тобой разговаривать… С тобой побеседуют Джек и другие ребята, после чего ты не сможешь даже выговорить слово «инопланетянин».

Штопор немного успокоился… Как–будто все пошло, как надо, но надолго ли такое затишье?

— Почему бы вам не прочесать остров? Вы там увидите такое, от чего у вас пропадет сон и аппетит… Одно из чудовищ еще бродит по острову и у вас, шериф, есть шанс прославиться на всю страну сфотографировавшись с ним в обнимку.

— Неужели ты думаешь, что я брошусь проверять твои бредовые версии прямо сейчас? Завтра днем другое дело…

— Тогда оставьте меня до утра в покое… Когда все проверите, тогда и поговорим… Сейчас я хочу есть и спать, — на Мельского все же напало безразличие, которого он так боялся.

Вошел врач и осмотрел ранку между пальцев Штопора. Пожал плечами и сказал, что не может установить ее глубину. И тогда шериф совершил первый за все время разумный поступок, он снял трубку и позвонил в клинику, сказав, что через четверть часа он привезет человека, которому предстоит сделать легкую операцию.

— Будь по твоему, умник, — вздохнул шериф и распорядился чтобы принесли пиво. Когда его распоряжение было выполнено, он грубо сунул Штопору одну из баночек и куда‑то вышел. С Мельским остался здоровый коп и стенографист. Штопор неуверенно открыл пиво и сделал большой глоток, после которого он почувствовал головокружение и его едва не вырвало. Пить пиво дальше он не стал и полицейский презрительно скривился… Наверное он очень любит этот напиток и отказаться от него, для него было дико…

Кабинет хирурга Лейкинга, по сравнению с полицейским участком казался райским уголком и призывал расслабиться. Именно здесь Мельский почувствовал сполна всю степень усталости и едва не заснул, окунувшись в мягкий ненавязчивый свет настольной лампы. Доктор долго рассматривал ногу Штопора и наконец неохотно предложил прооперировать ее.

Мельский направился в операционную без малейшего страха, ожидая только избавления от окружавшего его недоверия. Хирург предложил просветить ногу рентгеном прежде чем браться за скальпель, но Штопор принялся шуметь, что осталось мало времени и шериф его поддержал. Лейкингу пришлось пренебречь правилами и сделал он это неохотно, но после того, как Баум пообещал взять всю ответственность на себя, он несколько успокоился.

После того, как хирург настоял на том, что бы шериф не мешал операции и остался за дверью, у Мельского появилась надежда, что ему удастся‑таки позвонить невесте Ларри и предупредить ее об опасности.

— Послушайте, док, — заговорил он, когда над ним загорелись яркие лампы и Лейкинг принялся натягивать перчатки, — ты должен помочь одному человеку…

— Я слушаю, — равнодушно бросил хирург и Штопор засомневался выполнит ли он его просьбу.

— Вам нужно будет позвонить по номеру, который я скажу… Трубку снимет женщина. Вы только скажите ей, чтобы она спряталась в ванной комнате и была там до утра… Скажите, что так просил Ларри…

Если бы перед доктором выпустили трехголовую курицу, он посмотрел бы на нее так, как сейчас на Мельского.

— Как вы сказали? Предложить женщине переспать в ванной? По–моему вы издеваетесь и над той женщиной и надо мной.

— Черт! Никто мне не верит! Неужели так трудно сказать то, что я прошу? Она и не узнает, кто звонил…

— Что за скрытность? Могли бы позвонить сами…

— С удовольствием! Где здесь телефон?

— Телефон в вестибюле… Сейчас я закончу с вашей ногой и тогда звоните куда хотите…

— Шериф мне не позволит…

— Ну, а почему я должен заниматься тем, что не нравится шерифу. Он, как‑никак, представитель власти в городе… Расслабьтесь, я введу вам обезболивающее… — Док, мне нужно позвонить! — сквозь зубы заговорил Мельский и Лейкинг немного побледнел, пожалев, наверное, что оставил Баума за дверью.

— Позвоните после операции, я же сказал… Перед шерифом я замолвлю словечко. Штопор видел, что с ним говорят, как с ненормальным:

— Док, после операции я не смогу говорить по–английски и невеста Ларри меня не поймет….

— Да ну! — воскликнул Лейкинг. — Значит после операции вы забудете свой родной язык. Неужели вы думаете, что я такой изверг и могу вместо ноги порезать вам полость рта?

— Слушай… не подкалывай меня… ты! — взорвался Мельский.

Хирург уже не сомневался, что перед ним псих и взяв из шкафа стеклянную колбочку, дал ее Штопору.

— Вот… Можете говорить сюда… Сейчас я наберу номер и невеста Ларри вас услышит.

Мельский позеленел и швырнул колбу в Лейкинга. Тот увернулся и она разбилась о входную дверь. Через несколько секунд в операционную влетел Баум и его огромный кулак пригвоздил Мельского к столу. В голове поплыли радужные круги…

Когда Штопор очнулся все уже было позади. Первое что он увидел — это озабоченное лицо шерифа, склонившееся над ним.

— Слышишь, парень? Ты оказался прав… В тебе действительно сидел червь…

— Что? — спросил Штопор, так как не понял ни единого слова из сказанного Баумом.

Шериф так же не понял, что спросил Мельский, но по интонации догадался, что это был вопрос.

— Я говорю — повезло тебе, умник… Червяка в тебе, все‑таки, нашли, — с этими словами шериф поднял на обозрение Штопора сосуд с серым комком.

— Сколько прошло времени? — спросил Мельский, и лицо Баума изменилось. Он смотрел на Штопора слегка прищурив глаза и поджав губы… Смотрел долго и тот понял, что его не понимают… Шериф, наверное, тоже понял, что вышло так как и говорил Мельский, но симулирует он или нет — это нужно проверить.

— Мистер Лейкинг, — обратился он к хирургу, который мыл руки, — вы не в курсе на каком языке сейчас говорит наш псих?

— Он что‑то говорит на русском языке, так?

— Угу, — кивнул шериф.

— Мы можем его проверить… В клинике работает один русский эмигрант, он сейчас должен быть свободен…

— Ага, — обрадовался Баум, — тащи сюда своего эмигранта… Если окажется, что умник говорит не на русском я вышибу ему мозги прямо здесь.

Лейкинг вышел, а шериф принялся вышагивать по операционной. Двое его людей молча следили за ним глазами.

— Мельский, — внезапно обратился он, — во сколько, вы сказали, эксперимент? Я пожалуй приму меры, — хитро улыбнувшись и не глядя на Штопора спросил шериф, но тот смотрел на него непонимающим взглядом и никак не отреагировал на вопрос. Баума передернуло от злости, но он нашел в себе силы не ударить Мельского.

Скоро прибыл переводчик. Сухой тщедушный старичок с острым как клюв, носом не задавая вопросов направился к кушетке на которой лежал Штопор.

— Добрый вечер, — сказал он на чистом русском и Мельский улыбнулся.

— Привет землячок, — тяжело дыша ответил Штопор. — Который сейчас час?

— Тридцать пять минут одиннадцатого, — с готовностью ответил старик.

— Слушай, — начал — было Штопор, но осекся. Он хотел рассказать земляку об эксперименте, до которого осталось тридцать минут, но в последний момент понял всю безнадежность этой попытки. И кроме того, шериф не позволит ему долго разговаривать. Вместо этого Мельский заговорил о другом:

— Слушай, только ты можешь спасти одного человека… Позвони по номеру 244-51-12 и скажи женщине которая поднимет трубку, что она должна немедленно спрятаться в ванной… Скажи, что ты от Ларри…

— О чем вы там беседуете? — перебил Штопора вопрос Баума. Старичок вздрогнул и кротко подошел к шерифу:

— Этот человек, или русский, или потратил на изучение русского языка долгие годы, — проскрипел он, стараясь не смотреть в глаза полицейского, опасаясь, что он догадается о чем он говорил с Мельским.

Глядя на старика. Штопор не был уверен, что тот позвонит Аните. Он выглядел чем‑то напуганным, по всей видимости из‑за присутствия полиции.

Шериф оглядел русского эмигранта с головы до ног и заговорил с ним:

— Вот что…. Сейчас я буду говорить тебе, что нужно сказать этому ненормальному, а ты будешь говорить мне, что он на это ответит. Да, кстати, о чем вы с ним говорили? А?

Старик весь сжался:

— О том… О том, что я… должен куда‑то позвонить… Шериф расхохотался:

— Этот шутник никак не унимается… Ну да черт с ним, позвонишь потом, если хочешь, только скажи мне, что ты должен передать абоненту?

— Я… Мне нужно сказать, что… Женщина поднимет трубку… Я должен сказать, чтобы она ушла в ванную и спряталась там…

Шериф снова заржал:

— Скажи мне на милость, у вас в России все такие? Если все, то можешь звонить. Пусть бедная женщина всю ночь сидит в ванне… Ха–ха!

Внезапно в операционную вбежал молодой сотрудник клиники в белом халате и, не обращая внимания на полицию, прокричал доктору Лейкингу:

— Сэр, посмотрите в окно… Там, на небе, творится что‑то непонятное…

Когда люди прилипли к окнам, Мельскому показалось, что у него останавливается сердце… Это был страх… Звездное небо менялось не сразу… Те, кто специально смотрел на небо, заметили изменения задолго до начала страшных необъяснимых событий охвативших Оверселл. Вначале на горизонте появилась светлая полоска, которая увеличивалась в размерах прямо на глазах… Чуть позже, можно было различить, что светлая полоска состоит из звезд, но только огромных, грозно зависших так же, как днем, только свет был каким‑то неживым, голубовато–серым и неприятным. Люди толпами высыпали на улицы и молча стояли, задрав вверх головы, наблюдая невиданное явление, а огромные, величиной с луну звезды занимали весь небосвод…

Кто‑то в толпе сказал, что звезды падают на землю и лететь им осталось считанные минуты… Этого было достаточно, чтобы в городе поднялась паника…

Джим Шортер остановил темно–зеленый «ягуар» у ограды старого кладбища и выбросил из окошка погасший окурок. Сладко зевнул посмотрел на сидящего рядом Томаса Гальярди, который с беспокойством оглядывался по сторонам. Его черные кудри при этом качались перед глазами, но похоже не смущали смуглого парня:

— Джим… Почему мы приехали на кладбище? — спросил он.

— Я знал, что ты это спросишь, — улыбнулся Шортер и во рту сверкнули его золотые зубы. — Ты ведь хочешь завладеть ожерельем Стампа? А, Том?

Гальярди лениво кивнул:

— Ну да, для этого мне и понадобилась твоя помощь, но…

— Теперь слушай… Когда мне сели на хвост и с ожерельем можно было спалиться побыстрее той спички, я попробовал найти убежище у своего старого корешка… Ты его не знаешь… Пришел я к нему не вовремя — в тот день скончался его родной брат… Много пил и все такое… Несмотря на это, парень спрятал меня, а я, опасаясь носить ожерелье при себе, спрятал камешки в гробу с его покойным братцем. Оно и сейчас лежит там… Нам нужно только пойти и взять его. Ключ от склепа у меня есть… Том заметно помрачнел:

— Тревожить мертвых… — не нравится мне это… Сам положил, сам теперь и забирай. Ты знаешь, что за работу я заплачу…

— Никто тебя работать не заставляет, я все беру на себя. Ты только подержишь свечу…

Темноволосый парень еще немного помялся и кивнул головой.

— Ну вот и отлично… Идем, — Джим первый вышел из «ягуара» и посмотрел на небо. — Что это такое, объяснит мне кто‑нибудь?

Том посмотрел туда же, куда и Джим:

— Похоже это знамение. Я говорил, что нельзя тревожить мертвых, — изменившимся голосом проговорил он. — Давай отложим это дело до более лучших времен.

Джим пожал плечами:

— Ожерелье тебе нужно, не мне, но расплатиться со мной придется сегодня. Мне нужно срочно уехать. Я оставлю тебе ключ от склепа и ты сам спокойненько заберешь свои камешки, когда тебе будет угодно. К тому времени труп раздуется и так прижмет ожерелье к стенке гроба, что тебе придется его ломать.

Тома передернуло и он с опаской посмотрел на каменную ограду кладбища, за которой замерли величавые безмолвные кресты и огромные семейные склепы.

— Тогда пойдем, — решительно сказал он и первый перелез через ограду.

Джим еще раз посмотрел на небо и скривился… неприятный свет ударил ему в глаза:

— Чертовщина какая‑то, — проворчал он и последовал за Гальярди.

— Куда дальше? — услышал он его голос.

— Иди за мной, я здесь все изучил, — сказав это, Джим уверенно направился к центру кладбища, лавируя меж крестами. Том все время отставал и Шортеру приходилось часто останавливаться и поджидать его.

— Что с тобой? — спросил он. — Плетешься, как черепаха…

— Мне плохо, — прохрипел Гальярди таким голосом, что у Джима прошел мороз по коже. — Не знаю почему… Началось только сейчас… Меня всего вы… выворачивает…

— Ничего удивительного, ведь у тебя вчера был день рождения, — весело пояснил Шортер. — Ты просто перебрал — это бывает… Идем. Склеп уже совсем рядом…

Шатаясь, едва передвигая ноги, которые почему‑то стали плохо сгибаться, Том поплелся за Джимом.

Когда Шортер открыл замок склепа, Гальярди был еще далеко, но что поразило Джима — он слышал его хриплое дыхание. Скоро он подошел и Шортера поразило его изменившееся до неузнаваемости лицо, которое показалось ему потрескавшимся. Снова по спине прошел холодок… Да, парню явно не по себе, но почему так внезапно? Джим не стал об этом задумываться, когда рядом, в черном отполированном гробу лежит целое состояние, нужно думать только о нем. Сейчас они достанут ожерелье ион, Джим, ударит Гальярди по голове, избавив его от мучений…

— Ты готов? — спокойно спросил он, но Том ничего не ответил. Шортер бросил на него косой взгляд и вздрогнул; ему показалось, что глаза парня ушли куда‑то вглубь черепа… Стараясь сохранять спокойствие, Джим достал свечу, зажег ее и отдал Гальярди. Когда тот сжимал пальцы, забирая свечу, ему показалось, что они хрустнули словно сухая ветка…

Мужчины вошли в прохладный склеп, где стояло три гроба. Дверь закрывать не стали и яркий голубой свет крупных звезд проникал в тесное помещение.

— Вот этот, — прошептал Джим, коснувшись рукой крышки одного гроба. — Свети.

Открывая гроб, Шортер слышал какие‑то непонятные звуки у себя за спиной, но он не обращал внимания, думая, что это все ему мерещится. Всегда, когда находишься так близко от покойника, да еще ночью что‑то- да мерещится… Но вот крышка ушла в сторону и Джим увидел торчащий из ящика белый холмик — накрытый простыней, раздувшийся живот покойника. Шортеру стало не по себе, но он нашел в себе силы взяться за кончик простыни и поднять ее вверх…

В этот момент ветерком захлопнуло дверь склепа и Джим вздрогнул, отпустив простыню. Грубо выругавшись, он снова поднял ее и уже увидел почерневшие руки мертвеца, когда сзади потухла свеча…

— Эй, Том, что там у тебя? — дрожащим голосом спросил Шортер, почувствовав, как противно теплая волна страха охватывает его тело… Неприятная штука — остаться рядом с трупом в полнейшей темноте. В голову сразу лезут дикие мысли, хотя и не считаешь себя человеком суеверным. — Том! Зажги свечу, чтоб тебя…

Странный непонятный хруст заставил Джима повернуться. Он ничего не заметил в темноте, но прямо перед ним, что‑то шевелилось, или вернее будет — копошилось… Щелкание и хлюпание, которые Джим слышал совсем рядом, заставили его невольно отступить, но он уперся в гроб… Близкий запах смерти проникал в его легкие, вызывал тошноту…

— Том! — громко закричал Шортер, но ответа не последовало. Он попытался зажечь спичку, когда до его ноги что‑то дотронулось. Инстинктивно, он поджал ее, оставшись на одной ноге и с трудом удерживая равновесие, чтобы не рухнуть на накрытый простыней труп. Он пошарил перед собой рукой и почувствовал прикосновение к чему‑то твердому и шершавому. Потеряв выдержку, Джим свалил гроб и наступив на вывалившееся из него тело бросился в темноту, но быстро уперся в стену и стесав себе лоб, упал на каменный пол.

Если скрести железом по камню, получится именно такой звук, какой слышал Джим, лежа на холодном полу склепа. Звук этот приближался. Когда Шортера снова что‑то коснулось, он издал дикий крик, который скоро оборвался, так‑как его горло сжало что‑то, напоминающее большие ножницы…

Элен Боллард проснулась от того, что в комнате, вдруг, стало светло… настолько светло, что женщина почувствовала это сквозь сон. Она открыла глаза и прищурилась: в комнате было так, как–будто включили лампу дневного света… Элен покосилась на окно и увидела бледный белый шар… «Луна», — подумала она, но в следующий момент увидела рядом такой же… Она встала и отдернув прозрачный занавес, посмотрела на небо… Везде, то тут, то там на небе замерли белые шары, осветившие землю, превратившие город в декорацию на киностудии, под десятками юпитеров. Несколько минут она смотрела вверх, не спеша снова ложиться, так как открывшийся вид притягивал ее взгляд, как магнит. Наконец Элен пожала плечами и вернулась под одеяло… Рядом зашевелился ее муж, которого после прошедшей вечеринки не могло разбудить ничто и никто…

«Нужно будет повесить темные шторы», — подумала женщина и укрылась одеялом с головой… Заснуть снова никак не удавалось и она слушала крики соседей за стеной и топот ног в квартире этажом выше… Непонятная суета соседей не волновала ее… Муж, похоже, все‑таки проснулся, так как постоянно ворочался, переворачиваясь волчком, как от невыносимой боли… Что‑то скреблось в стену и мысль о соседях пришлось отбросить сразу, так как звук был где‑то рядом…

— Джордж, — позвала Элен, но муж не отозвался и она подумала, что он суетится в хмельном тяжелом сне и нет причины для беспокойства…

В бок женщине что‑то уперлось… Что‑то похожее на локоть, настолько шершавый, что Элен стало больно и она попыталась отпихнуть ЭТО. Ее рука коснулась твердой, покрытой маленькими шипами поверхности и, еще не соображая чтобы это могло быть, она провела рукой немного в сторону… В голове потеплело… Рядом с Элен, в кровати лежал какой‑то предмет, но никак не ее муж.

Женщина отбросила в сторону одеяло и закричала от ужаса… Рядом с ней лежало уродливое членистоногое существо, а простыня пропиталась чем‑то похожим на сукровицу… Элен едва не лишилась чувств, когда рассмотрела в шевелящейся уродине лицо, в котором еще что‑то осталось от ее Джорджа. Оно менялось на глазах, трескалось, расходилось по частям, становилось твердым, похожим на гипс… Весь этот процесс сопровождался жутким треском и обилием вытекающей на кровать слизи.

Элен и сама не знала почему сразу не потеряла сознание. Она выбежала из комнаты, не переставая кричать и бросилась в ванную, единственную комнату, которая располагала небольшим засовом изнутри. Запершись там, она перестала кричать и посмотрела на себя в зеркало. Ей показалось, что за последние несколько минут она постарела лет на десять… в крайнем случае ее собственное отражение испугало женщину…

Скрежет за дверью заставил Элен затаить дыхание… Существо еще ползло к ванной и уже находилось под дверью, как следующий звук заставил женщину оцепенеть от ужаса. Такой звук можно услышать, если провести тупым ножам по двери снизу вверх.

Элен прижалась к кафельным плиткам сама не своя от страха… Ей очень хотелось кричать, но она не могла раскрыть рта, а лицо ее совсем не было похожим на лицо женщины.

Существо скрежетало за дверью все сильнее и затем, видимо, навалилось на нее, так как та заскрипела. Стены и потолок поплыли перед глазами Элен и, теряя чувства, она увидела, как дверь раскрылась и маленький засовчик упал на пол.

В ванную вползал огромных размеров рак…

— Закройте окна! Перенесите меня в другую комнату! — кричал Мельский, почувствовавший в груди адскую боль и какое‑то шевеление. Ему казалось, что грудная клетка сейчас прорвется и из нее на свет божий выползет нечто жуткое. Штопор оглашал операционную криками, но после того, как ушел старик, его уже не понимали.

Шериф замер возле окна, похожий на шкаф своими габаритами и неподвижностью. Он глубоко задумался. Двое полицейских у дверей не сводили глаз с Мельского, который корчился на кушетке, наблюдая, как меняется его цвет лица, принимая зеленоватый оттенок…

Штопору было невыносимо плохо… Ему казалось, что он чувствует шевеление каждого своего органа… Ребра трещали, ноги становились неподвижными…

Сорочка с треском разорвалась, и полицейские замерли, увидев, как выпятилась грудь Штопора. Сквозь тонкую и почти прозрачную кожу, можно было заметить на ребрах даже трещинку… Что самое страшное, ребра сами шевелились… как–будто это были уже не кости, а чьи‑то живые конечности.

Шерифу пришла в голову какая‑то мысль. Он круто повернулся к Мельскому и с интересом на него посмотрев, подозвал к себе одного копа.

— Давай быстро ко входу в клинику… Там должен быть кто‑то из репортеров… Тащи его сюда, да поживее…

Коп исчез за дверью и скоро появился с патлатым долговязым парнем, вооруженным видеокамерой.

— То что надо! — обрадовался Баум. — Давай, парень, наводи свою штуку на того умника и снимай, пока не кончится кассета… Давай, давай, — шериф подтолкнул долговязого к кушетке. При виде Мельского, репортер на время забыл куда нужно нажимать, но скоро овладел собой и кассета завертелась.

— Дайте мне пистолет, — хрипел Штопор чувствуя, что челюсти деревенеют, а язык рассасывается по полости рта. — Пистолет…

Мельский попробовал встать с кушетки и подойти поближе к людям, которые собрались возле него, как возле клетки с диковинным животным в зоопарке. Заметив этот маневр, один коп извлек из кобуры пистолет, но шериф заставил его убрать оружие туда, откуда он его достал. Коп неохотно сделал это, продолжая смотреть позеленевшими глазами то на Мельского, то на шефа.

Штопор приближался к полицейским подобный исчадию ада, словно персонаж фильма ужасов, вытянув перед собой руки, потерявшие уже свой нормальный вид.

Рука ближнего к нему полицейского так и тянулась к пистолету, но шериф не позволял даже дотронуться до кобуры:

— Не стрелять! Не стрелять! — твердил он, не сводя с Мельского горящего возбужденным блеском, взгляда. — Эй, парень… сделай так, чтобы и я попал в кадр… Ну же..!

Доктор Лейкинг не мог смотреть на подобное представление: он бросил на Баума укоризненный взгляд и стремительно вышел из операционной… Навстречу ему, по коридору бежали визжащие от страха медсестры…

Мельский, терявший на глазах свой человеческий облик, приблизился к полицейскому довольно близко и тот с немым вопросом посмотрел на шерифа.

— Не смей трогать пистолет, — предостерегающе подняв руку прорычал Баум. — Давай, двинь ему по челюсти… Мы должны досмотреть, что с ним будет дальше… Лично мне интересно…

Долговязый навел камеру на полицейского в тот момент, когда он размахнулся для удара… Нанести его он, правда, не смог… не успел. Превозмогая боль в плохо гнущихся конечностях, Мельский толкнул на копа капельницу и, висящий на ней сосуд с какой‑то бесцветной жидкостью разлетелся на мелкие кусочки, ударившись о голову полицейского. Нельзя сказать, что этот удар принес ему много вреда, но на несколько секунд он, все же, потерял способность ориентироваться и этого Штопору хватило для того, чтобы освободить его кобуру от пистолета.

Заметив, как Мельский завладел оружием и отступает в глубь операционной, шериф застыл и покрылся гусиной кожей. Он подумал, что Мельский в первую очередь разделается с ним.

— Отдай пистолет, — неуверенно пробормотал Баум, соображая, что его слова едва ли достигли ушей Штопора.

Второй полицейский, тот что отыскал парня с видеокамерой, мгновенно оценил ситуацию и в руке его появился «кольт», который он незамедлительно навел на Мельского… Шериф помешал ему сделать удачный выстрел. ударив по руке, и пуля подбросила вверх стоящий на столе стерилизатор.

— Я сказал не стрелять! — взревел Баум и сделал несколько шагов к Мельскому, отступившему к стене. — Слышишь Мельский… — как–будто ласково заговорил шериф, — я знаю, что ты хочешь сделать, но… Но ты не делай этого, Мельский… Ты же знаешь, что тебе уже все равно погибать… Никто не сможет снять процесс превращения на пленку, я уверен… В городе сейчас паника… Никто не станет это снимать. Все поглощены своим спасением… Ты понимаешь о чем я? Я смогу продать кассету любой телекомпании за бешенные деньги, — шериф покосился на копов и на репортера и понизил голос. — Мельский… тебе ведь все равно, а у меня есть двое детей…

Штопору никак не удавалось добраться до курка, так как четыре его пальца слились в один, превратившись в жесткую роговистую поверхность. Большой палец еще был похож на палец и еще мог двигаться, поэтому Мельский решил использовать его. Приставив дуло к подбородку, он нажал на курок… В какие‑то доли секунды ему показалось, что голова отделилась от тела…

Пуля вышла из затылка и на свисавшей с потолка большой лампе, застыли темные пятна крови и мозгового вещества…

Шериф стиснул зубы и отвернулся. Делая глотательное движения, он попробовал убрать из горла подкатившийся комок… когда объектив камеры приблизился вплотную к его лицу. Шериф увидел в нем свое отражение и подумал о последствиях происшедшего несколько секунд назад инцидента, которые незамедлительно последуют, если отснятый материал будет показан по телевидению.

— Все, парень, — обратился он к долговязому. — ты поработал на славу, но только кое‑что здесь совсем не годится для хорошего репортажа… Отдай мне кассету…

Парень как‑то заговорщически улыбнулся и, обнажив гнилые зубы, добродушно улыбнулся шерифу:

— Я прекрасно понимаю о чем вы, сэр… Но вы ошибаетесь… От того, что произошло с беднягой минуту назад, репортаж будет еще интереснее, так как я очень старался, чтобы вы попали в кадр… Вы сами меня об этом просили…

Шериф позеленел, когда увидел, как тип с камерой направился к двери, бережно обнимая свой аппарат.

— Эй, ты куда?

— Готовить специальный выпуск, — невозмутимо ответил долговязый и взялся за дверную ручку. — Спасибо вам, шериф, за то, что пригласили меня на съемку. Теперь мои дела пойдут в гору.

— Постой ублюдок, отдай камеру! — процедил сквозь зубы Баум, необычайно при этом зеленея.

— Хочу вас обрадовать, — продолжал улыбаться репортер. — Моя камера снимает не только изображение… она, так же, фиксирует звук и то, что вы говорите уже записано… Прекрасный будет репортаж… Все очень удивятся, когда узнают, что у вас есть двое детей…

— Задержать его! — приказал шериф двум полицейским и те сорвались с места. Долговязый не стал ждать пока его схватят и выскользнул в коридор, где затерялся среди снующих в панике сотрудников. Парню стало ясно, что необъяснимые события творились не только в операционной, но успеть везде сразу он не мог, да и после всего того, что он заснял, ему грех было жаловаться…

Через два с небольшим часа небо над землей стало таким, как всегда, но страсти в городе не утихали не только всю ночь, но еще продолжались днем.

Ужасные превращения, постигшие многих, ничего не подозревавших жителей, шокировали, в первую очередь, родственников этих людей. Количество людей, потерявших свой облик и количество тех, кто лишился рассудка, было почти одинаковым…

Многих… очень многих, эксперимент застиг за рулем, и тогда неуправляемые машины врывались на тротуары, вклинивались в толпы вышедших на улицу людей и просто сталкивались друг с другом, сея смерть…

Ночной сеанс в одном из кинотеатров закончился плачевно для сотен жителей Оверселла… Тех, кто превратился в ракообразных чудовищ, было не много, всего несколько человек… остальные же погибли в давке…

В океан рухнули два пассажирских самолета, пилоты которых, на свою беду оказались рожденными в июне–июле…

Полиция и армия провела крупный рейд по уничтожению всех, кто оказался жертвами эксперимента… От клешней раков погибли лишь единицы и научно–исследовательские институты всего мира потребовали принятия каких‑либо других мер, выступая против жестокости по отношению к превращенным, но кем‑то отданный приказ уже приводился в исполнение и раки гибли десятками под градом пуль и пламенем огнеметов.

С наступлением вечера, все, оставшиеся в живых, с тревогой смотрели на небо, ожидая повторения катастрофы, но небо оставалось чистым и звездным, таким, как всегда, только звезды были далекими и не опасными… Они ласково подмигивали жителям зелено–голубой планеты.