Приключения Гаррета. Книги 13-19

1

— Любовь засасывает.

— Если ты вампир. — Сбросив покрывала, Страфа нырнула к стратегической точке на моей шее. При одной угрозе щекотки я перехожу в психованный защитный режим.

Страфа со смехом отскочила и села, в ее глазах цвета портера блеснули золотые искры. Честное предупреждение! Беги, Гаррет, беги! Спасай свой разум!

— Ты голая, — сообщил я, будучи опытным наблюдателем.

— В постели я всегда голая.

— Знаю. Но теперь я официально это заметил.

— Ах ты, развратник! Я вижу, как много ты заметил. Это все в мою честь?

Крякнув, я попытался натянуть на себя простыню.

— Потому-то я это и делаю, — рассмеялась она.

Точно. Чтобы я заметил. И все закрутилось. Настоящим дьяволицам, безусловно, идет отсутствие одежды.

Страфа настолько близка к идеальной женщине, насколько может себе представить этот потрепанный жизнью бывший морской пехотинец. Она красива. Неизменно весела. Готова на любую авантюру. С ней мне весело. Вокруг нее — тоже. Она даже богата. Чего еще может пожелать мужчина?

Ну, например, более приятных родственников.

Страфа Альгарда богата, потому что она — Бегущая По Ветру, Поток Яростного Света, одна из главных чародеек Танфера. Она обладает колоссальным, ужасным могуществом, которое ее практически не интересует. Что до членов семьи Страфы… Это другое дело. Совершенно другое. Все они — странные, зловещие личности. И я вот-вот вольюсь в их ряды.

Я кинулся вперед, щекоча Страфу. Она залилась смехом.

— Отвлекай меня, сколько душе угодно, но нам все равно придется навестить бабушку.

— Я задержу тебя тут на весь день.

— Хвастун. Прибереги свою прыть до завтра. А сейчас…

Сейчас время почти вышло. И даже Поток Яростного Света не отваживалась заставить ждать Метательницу Теней, поэтому вскоре мы уже начали бесконечный, но слишком короткий подъем длиной в два квартала к дому Бабули.

2

Дверь нам открыла дочь Страфы, Кивенс. Кивенс очень похожа на отца. Не стройная и красивая, как мать. И рядом с матерью эта шестнадцатилетняя девчонка ведет себя как пятидесятилетняя матрона.

— Мама! Вы двое хуже хорьков в клетке. Вы старые! Нельзя хотя бы сделать вид, что вы ведете себя прилично?

Определение слова «старый» зависит от точки зрения. Страфе тридцать один, что подразумевает любопытную математику поколений. Я не обращаю на это внимания. Я не обращаю внимания на странности Альгард до той степени, до которой они мне это позволяют.

Я держал рот на замке. Стоит хоть пальцем влезть в спор между дочкой и мамой, как тебе оторвут всю руку, поколотят ею и заставят съесть.

Да. Семья была обратной стороной помолвки с самой чудесной, изумительной, очаровательной и любящей женщиной в мире. Родственники непременно шли в комплекте.

Мы с Кивенс неплохо ладим, когда ее матери нет поблизости. Когда рядом нет Кивенс и Страфы, я неплохо лажу с их отцом. Барат — умный мужик. Он всерьез считает, что я — лучшее, что могло случиться со Страфой; правда, так было не всегда.

С бабушкой, Метательницей Теней, не ладит никто.

Она трудится над своей репутацией, не покладая рук. Однако меня уверяют, что она обо мне хорошего мнения. Насколько это вообще возможно, с учетом того, что она Метательница Теней. Самое главное мое достоинство заключается в том, что я хочу превратить ее засидевшуюся в девках внучку в честную женщину.

— В каком она настроении?.. — спросила Страфа Кивенс. — Ну конечно. Как обычно. Глупый вопрос.

— В плохом. Но не из-за нас, в кои-то веки.

Подобно большинству наиболее свирепых пользователей магии, живших на Холме, Констанция Альгарда, также известная как Метательница Теней, обитала в огромном, мрачном, темном особняке, выглядящем так, словно даже упыри и кладбищенские призраки покинули его более двухсот лет назад. Череда мрачных жильцов снабдила особняк дурными запахами, жуткой пылью, пауками и паутиной, а также кучами всевозможного мусора. Метательница Теней не славилась своей хозяйственностью. И ничуть не напоминала низенькую, толстенькую, розовощекую бабулю.

На самом деле большинство запахов существовало только в моем воображении, но Метательница Теней закрепила их там — с широкой, мерзкой, злобной ухмылкой. В качестве напоминания, сказала она, не уточнив, что имеет в виду. В ее доме я постоянно ощущал вонь гниющей плоти. Стены словно сочились ею.

Никто больше ее не чувствовал.

— Она так поступает, потому что ей не все равно, — объяснила Страфа. — Спорим, она уберет запах после свадьбы?

Ее огромные голубые глаза лучились оптимизмом самообмана.

Я пожал плечами и смирился. Такова цена билета в рай.

Кивенс велела нам следовать за ней и ныла всю дорогу к комнате, где ждала Метательница Теней. Только там на лице девчонки мелькнула искренняя улыбка.

Кивенс любит бабушку, хотя я ни разу не слышал от нее доброго слова о старой карге.

3

Я вздрогнул. Страфа пискнула. Она тоже удивилась.

Метательница Теней была не одна.

Я ни разу не заходил в эту комнату. Она оказалась просторной, удобной и наиболее цивилизованной из всех, что я до сих пор видел в личной преисподней Метательницы. Ни одного орудия пытки, ни одной жертвы. Богатые ковры и гобелены, большие, удивительно уютные кресла, массивная мебель. Огонь восторженно ревел в камине за спиной Бабули, которая пребывала уже в том возрасте, когда веришь, что тебе все время холодно. Пара слуг в ливреях обслуживала гостей. Я узнал Барата, моего будущего тестя, наполовину утонувшего в гигантском кресле. Когда мы вошли, он подносил к губам чашку из костяного фарфора.

Его отношения с матерью были не менее запутаны, чем отношения Кивенс со Страфой. Каждое движение Барата выражало насмешку над необычным стремлением матушки к соблюдению приличий.

В комнате находились еще три человека. Все старше меня. Двое — старше Барата, а может, и самой Метательницы Теней. Я их не знал. В отличие от Страфы, которая тихо, изумленно ахнула.

— Это хорошо или плохо? — прошептал я.

Ее дрожащая правая рука скользнула в мою левую.

— Все вместе.

Поджарый лысеющий мужчина шести футов ростом стоял в паре шагов слева от Метательницы Теней. В руке он тоже держал фарфоровую чашку. Аристократическая внешность, но одежда повседневная. Такой не привлечет внимания на улице.

Неподалеку, словно ища у него поддержки, но стараясь не проявлять интереса, расположилась женщина, которой давно перевалило за тридцать, несмотря на все ее высокохудожественные усилия это опровергнуть. Высокая и тощая, почти костлявая, также облаченная в неброский, но явно дорогой наряд. Я сразу подумал, что на голове у нее должен быть седой ежик, а не развевающиеся во все стороны света каштановые кудри.

Последний гость устроился в таком же кресле, как и Барат, в нескольких футах от Альгарды. В отличие от прочих, он явно чувствовал себя на своем месте.

Друг семьи.

Разглядеть подробности я не успел, потому что Метательница Теней начала действовать.

Уродливая старая перечница наводила ужас одним своим присутствием, сидя за массивным дубовым столом длиной восемь и шириной четыре фута. Ее вес составлял около трех сотен фунтов, а рост, в тех редких случаях, когда она действительно стояла, — всего пять футов три дюйма. Перемещалась старуха при помощи целого флота всевозможных инвалидных кресел. Страфа говорила, что, сколько себя помнит, Бабуля никогда не могла стоять, поддерживая свой вес дольше нескольких минут. Но Констанции Альгарде и не требовалось быть балериной. Она являлась Метательницей Теней, одной из темнейших и могущественнейших ныне живущих чародеек Каренты.

Ходили слухи, что она всегда ест в одиночестве. Лично я ни разу не видел ее жующей, но старуха продолжала становиться все толще.

Огромный, широкий рот Метательницы Теней растянулся в подобии улыбки. Она бросила на меня откровенно кокетливый взгляд. Моя утроба взбунтовалась. Утроба. Классное словечко. Нечасто приходит на ум.

— Бабушка, веди себя прилично, — прорычала моя возлюбленная. — Отец, будь любезен, объясни, что здесь происходит. Вы вытащили бедного Гаррета из постели задолго до полудня. Сам знаешь, как это на него действует.

Говорить будет Барат. Его матери это нравилось. Эффект получался еще более зловещим.

Он выпрямился и соскользнул на край кресла. Вытянул в сторону поджарого лысого мужчины правую руку ладонью вверх.

— Рихт Хаузер.

— Рич? — уточнил я. Мужчина больше напоминал Неда или Ньюта.

— Рихт. — Барат выделил голосом последнюю согласную. — Хаузер.

С буквой «з», как в слове «запонки», а не «собака».

Страфа стиснула мою левую ладонь двумя своими. Мне следовало впечатлиться и, возможно, немного испугаться.

Рихт Хаузер не счел нужным даже кивнуть. Это многое сказало о его самомнении — он считал себя самым важным человеком в комнате.

Затем Барат показал на женщину.

— Леди Тара Чейн Махткесс.

Кажется, это имя я где-то слышал, по крайней мере ту его часть, что связана с Махткесс. Дама наклонила голову в ответ на мой поклон, на ее лице, под суженными, расчетливыми глазами, мелькнула слабая улыбка. Я почуял хищника. Под чьей шкурой скрывалось что-то вроде маленькой напуганной девочки.

Барат поднял левую руку. Показал на мужчину в соседнем кресле.

— Киога Сторнс. Часто мешается тут под ногами, потому что мы с ним с детства лучшие друзья. Но на этот раз он явился, поскольку имеет свой интерес в игре.

Это имя я знал. О юношеских приключениях Барата и Киоги ходили семейные легенды. Сейчас Киога больше напоминал жертву, а не мастера злонамеренных проказ.

Расплата за грехи?

Метательница Теней нетерпеливо пошевелилась.

— Да, мама. Гаррет, нам нужны твои ресурсы и опыт.

Потрясающая вежливость. Однако этих людей я не мог послать куда подальше только потому, что мне не хочется работать. А работать мне не придется до тех пор, пока я вместе с моим чудом, Страфой.

— Зачем? И в чем именно?

Поднапрягшись, Метательница Теней ткнула пальцем в Хаузера.

— Начали появляться признаки подготовки к Турниру мечей, — мрачно произнес Хаузер. — У всех нас есть кто-то, кого наверняка призовут в игру.

Я понятия не имел, о чем он толкует. Страфа тоже.

— Что такое Турнир мечей? — спросила она.

Необходимость объяснять мгновенно вызвала у Хаузера раздражение, которое трансформировалось в удовлетворенность тем фактом, что об этом турнире не знали даже члены высшего магического общества.

— Каждые несколько поколений возникают неопределенный сверхъестественный процесс или сила, которые требуют состязания…

Он замолчал. Эмоции пробили броню хладнокровия. Хаузер пытался взять себя в руки.

Инициативу перехватил Барат.

— Суть в том, что для участия отбирают группу талантливых людей, обычно детей. Преимущественно из семей, занимающихся магией. Их согласия никто не спрашивает. Их просто призывают. Они должны сражаться, пока не останется только один. Этот последний получает приз — устройство, содержащее в себе всю объединенную мощь побежденных соперников. Когда турнир только появился, семейства так отчаянно стремились завладеть этим устройством, что все записывались в участники. Этот приз, это могущество, превращал победителя в мелкое божество.

4

Я переводил взгляд с одного лица на другое. Кажется, Альгарда не шутила. Кивенс издала звук, похожий на испуганное блеяние; вполне объяснимо, если все это было правдой.

— Без дураков, Гаррет. У этих двоих есть внуки, которых это может коснуться. Судя по всему, сын Киоги, Федер, узнал новости вчера. Само собой, мы с мамой тревожимся за Кивенс.

— Вы меня запутали. Кто-то или что-то выбирает детей… и непременно с Холма? И у них нет права голоса?

— Практически всегда это члены главных семей. Но некоторые из них прекратили свое существование, не в последнюю очередь благодаря турнирам, поэтому к делу также привлекают выдающихся представителей иных кругов. Или, хуже того, вызов может прийти сразу нескольким членам одного семейства.

Жестоко.

— Ясно. Детишки сливок общества. И они должны убивать друг друга, пока не останется только один.

— Именно.

— Вот напасть. Как? Зачем? И почему целый мир ни черта не знает, если это происходит постоянно?

— Как можно заставить их драться? Если они не хотят? — спросила Страфа.

— Это важный вопрос, — согласился я.

— У них нет выбора. Допустим, ты пацифист и отказываешься участвовать. Кто-нибудь просто перережет тебе горло, раз уж ты подставился.

— Иными словами, это расширенная формализованная игровая версия того, что ежедневно творится в правящей верхушке.

Представители упомянутой верхушки одарили меня недобрыми взглядами.

— Кто-то обязательно станет сражаться, за приз или за свою жизнь, — сказал Барат. — Кто-то попытается выиграть, чтобы обрести власть и покончить с турнирами раз и навсегда. В любом случае погибнут молодые люди, и некоторые из них — ужасным образом. Не все жертвы обязательно будут напрямую вовлечены в состязание. Сопутствующие потери тоже велики.

— Но общественность обычно ничего не замечает.

— Большая часть событий разворачивается не на публике. Это не гладиаторские бои, не рукопашные состязания. Это тайная война, которая по самой своей природе не может не влиять на общество. Будут трупы и локальные катастрофы. Необъяснимые магические стычки в ночи, зачастую фатальные.

Для Танфера такое не являлось редкостью — до недавних пор. В последнее время город страдал от мучительных приступов нарождающихся законности и порядка.

— Если поискать, можно найти свидетельства в исторических хрониках, — продолжил Барат. — Глубоко копать не придется. Мы обеспечим тебе выгодное преимущество, позволив побеседовать с несколькими участниками последнего турнира.

Он протянул руку, показывая на Хаузера, Махткесс и свою мать.

— Мой отец вел журнал, записывая свои действия, а также действия двух своих компаньонов, — сообщил Киога.

— Но…

— Участвовали семьи, — продолжил Хаузер, — и все сведения передавались из уст в уста. Мы отказались играть по старым правилам. Мы устраивали саботажи и подрывали турнир. Мы атаковали демона-распорядителя вместо наших друзей. И думали, что навсегда покончили с этим.

— Мы ошибались, — сказала леди Тара Чейн.

— Вы все? — уточнил я. Киога был ровесником Барата.

— Нет. Мейнесс Б. Сторнс, — ответил Хаузер.

— Я сказал, мой отец. Я тогда еще носил подгузники, — объяснил Киога.

— Пятеро из нас восстало, — добавил Хаузер. — Десять лет спустя Мейнесс исчез в Кантарде.

Ладно. Я снова оглядел их. Рано или поздно они объяснят, какое отношение к этому имею я. Надеюсь, что пораньше — я испытывал голод. Глаза Страфы пожелтели от нетерпения. А Кивенс начинала нервничать.

— Мы расстроили последнюю игру, потому что наши бабушки и дедушки подорвали предыдущий турнир. Наш тоже пошел не по плану, хотя мы так и не выяснили, в чем была причина. Все причастные к нему лица погибли, прежде чем смогли что-либо объяснить. Однако некоторые из нас оказались достаточно взрослыми, чтобы понять, и в достаточной степени друзьями, чтобы не желать убивать друг друга ради чего-то, во что мы сами не верили.

— Всего состоялось шесть турниров, и ни один не соответствовал изначальному замыслу, — сказала Тара Чейн. — Что-то всегда срывалось, но люди все равно погибали. В молодости мы думали, что все это — лишь развлечение для демонов. В отличие от Рихта, я уже не уверена, что вознаграждения не существует, однако все равно хочу покончить с этим безумием.

Хаузер не добавил себе очков, уточнив:

— В любом случае мы уже слишком стары для приза.

— Когда речь идет о твоих детях, все меняется, — сказала леди Махткесс. — А когда о самом тебе, ты не слишком тревожишься, потому что в молодости каждый уверен в своей неуязвимости.

— Сейчас мы хотим прекратить турнир, пока он еще не начался, раз и навсегда, — заявил Барат.

— Вынужден сообщить, что я смущен, — признался я. — И по-прежнему не могу понять, кто, что и почему.

— Но разве не этим вы занимаетесь, мистер Гаррет? — спросила леди Тара Чейн. — Ищете ответы? Мне говорили, вы лучший. — Вздернув бровь, она посмотрела на Метательницу Теней. — Констанция утверждает, что вы гений с непревзойденной сетью подозрительных связей. И что вы осмотрительней Гражданской стражи.

Бешеный мамонт осмотрительней этих парней.

Кто-то рассказывал сказки. Меня удивило, что этим занималась Метательница. Она редко демонстрировала что-либо, кроме презрения.

— Так и есть.

С некоторой натяжкой.

Две руки, вцепившиеся в мое левое предплечье, намекали, что в моих интересах меньше болтать и больше слушать — то есть применить навык, в оттачивании которого я за последние десятилетия не слишком преуспел.

— Мама верит, что на сей раз события будут развиваться иначе благодаря заметному влиянию тех, кто выжил в прошлом турнире, — сказал Барат.

— Э-э?

— В начале этого турнира Операторы могут попытаться избавиться от тех, кто помог расстроить турнир в прошлый раз.

Поворачиваясь слева направо, я по очереди ткнул пальцем в леди Тару Чейн, Хаузера и Метательницу Теней.

— Совершенно верно. От нас, — кивнул Хаузер. — Мы были слищком беспечны, позволив делу зайти слишком далеко. Думали, что все кончено. Или по крайней мере надеялись, что следующий турнир состоится после нашей смерти. Но честно говоря, кое-кто опасался, что рано или поздно придется встретиться с прошлым лицом к лицу.

— Этот день наступил, — провозгласила мадам Махткесс.

Угу, не высокомерие, а самоуверенность и недовольство тем, что некая внешняя сила посмела пытаться их использовать. Типичная черта обитателей Холма. Эти люди состарились в атмосфере предательства.

— И что я должен делать со своими особыми талантами и выдающимися подозрительными связями? — Осторожно, нейтральным тоном. Страфа продолжала стискивать мою руку, посылая отчаянные сообщения. В некотором смысле ее восхищало, что мужчина, которого она выбрала не посоветовавшись со старшими, был допущен в сердце семейного заговора.

Метательница Теней разглядывала меня, словно перебирая в уме рецепты, как повкуснее приготовить лапочку Гаррета.

— Сначала мы должны обнаружить будущих участников, — сказал Барат. — Если удастся собрать их прежде, чем начнутся убийства, все чертово состязание развалится. И никто не умрет.

— Мы сможем спасти их всех, — согласился Хаузер. — А если нам удастся найти Операторов…

Метательница Теней подозвала Барата и что-то пробормотала ему на ухо.

— Мама вынуждена нас покинуть, — провозгласил он. — Она полагает, что все мы обеспечим мистера Гаррета доступной нам информацией, чтобы он мог приступить к работе, а особенно — к поиску участников.

Ну конечно.

Интересно, насколько они в действительности заинтересованы во всем этом, цинично подумал я.

5

На улице было темно и голодно когда мы со Страфой покинули жилище Метательницы Теней, я — в размышлениях о невероятности состязания не на жизнь, а на смерть, с привлечением самых выдающихся подростков.

Двенадцать — вот магическое число участников. К каждому приставлено сопровождение: Смертный компаньон, обычно близкий друг, но иногда — боец-наемник. В какой-то момент каждый участник также получает теневого сверхъестественного союзника — Ужасного компаньона. Кроме того, имелись сущности, которые выбирали участников игры, организовывали все действо, судили и — при необходимости — добивали раненых. Их называли Операторами, и они представляли собой самую непроглядную загадку. Никто не знал, как их нанимают и каков их интерес в игре. Очевидно, смерть являлась обязательным условием полноценной работы всей схемы. Проигравшие не могли просто признать поражение — они должны были умереть, чтобы их силы вошли в финальный приз.

Вычислив Операторов, мы сможем положить конец этим абсурдным турнирам.

Моя циничная, подозрительная сторона уже спрашивала, в чем выгода Операторов. Моя подлая сторона утверждала, что уничтожив эту компашку, мы сильно продвинемся в искоренении игры, поскольку некому будет нанять новую команду.

Хотя меня грузили этим весь день, я по-прежнему испытывал недоверие и глубокое замешательство. Это был очень странный способ ведения дел.

— Ты все поняла? — спросил я Страфу.

— Вовсе нет.

— Они непрерывно трепали языками — полагаю, из благих побуждений, — но когда слышишь такие абсурдные заявления, поневоле думаешь, что тебя пытаются обмануть либо скрывают факты.

— Ты прав. Но не думаю, что они что-то утаили. Костемол рассказал больше, чем когда-либо на моей памяти.

— Костемол?

— Рихт Хаузер. С таким прозвищем он вернулся из первой командировки в зону боевых действий.

— А та зловещая женщина, Махткесс?

— Она предпочитает называться Лунной Гнилью. А в игривом настроении — Повелительницей Цепей. Игра слов в ее имени.

— Не буду уточнять подробности. Что ж, ладушки. И они действительно дружат с твоей бабулей?

— Насколько это возможно в их среде. Скорее, они дружили в молодости. Теперь их можно назвать соучастниками. Куда мы идем?

— Ко мне домой, чтобы обратиться к некоторым из моих непревзойденных ресурсов.

— Путь неблизкий, почему бы не полететь? Вот-вот начнется дождь. Мы промокнем, если пойдем пешком.

— Ладно, — неохотно согласился я. — Но у тебя нет с собой метлы. — Предпочитаю чувствовать под ногами что-то плотнее воздуха.

— Ты ведь знаешь, что мне она не нужна. Ты просто трусишь.

Она была права.

— Твоя взяла. Но подожди-ка минутку. Я вижу гражданских.

К нам направлялась девочка лет девяти или десяти, светловолосая, хорошо одетая, очень миленькая. Живая куколка. Она держала за руку гролля. Гролль — помесь великана с троллем, сильное и уродливое создание, неуязвимое для большинства видов оружия, но, хвала богам, редко проявляющее агрессию. Взрослые гролли огромны. Этот экземпляр был особенно крупным, высотой добрых четырнадцать футов. Он словно спал на ходу, не обращая внимания на окружающий мир. Однако маленькая девочка держалась начеку и выглядела крайне напряженной.

Страфа прижалась ко мне спиной.

— Хватайся. — Неожиданно она встревожилась.

— Всегда рад.

— У вас одно на уме, сэр. Но хватит дурачиться. Убираемся отсюда! Немедленно.

— И кто в этом виноват? Только ты сама.

Я не обратил внимания на девочку, разве что отметил, что она достаточно богата, чтобы позволить себе роскошного телохранителя.

Пальцы моих ног оторвались от мостовой. Страфа повернула голову. Я попытался поцеловать ее, на мгновение забыв, чем мы занимались. Она потеряла точку опоры в воздухе. Мы рухнули на землю подергивающейся кучей. Маленькая девочка остановилась, нахмурилась, а потом сказала мне:

— Если не будешь более внимательным, умрешь первым.

Страфа проигнорировала ее и села.

— Боги, хотела бы я, чтобы мы познакомились, когда я была в возрасте Кивенс. У нас было бы намного больше времени.

Я так не думал. В возрасте Кивенс у Страфы уже был ребенок, а я ничего из себя не представлял. Кроме того, меня ждали пять лет в зоне боевых действий.

Скорее всего, я бы отчалил, оставив ее с еще одним сюрпризом наготове — который у меня вполне могло хватить подлости не признать. В молодости я не был таким милым, как сейчас.

Но я ни за что не скажу ей, что нам повезло, что жизнь свела нас так поздно.

Маленькая девочка с монстром поспешили дальше, а я спросил:

— Что это было? Ты поняла?

— Давай просто уйдем отсюда. Все обошлось.

Она явно была потрясена, озадачена и, может, немного напугана, словно только что уклонилась от встречи с очень опасной головоломкой.

Я поднялся, помог Страфе встать, обнял ее сзади и на этот раз вел себя прилично, пока она занималась тем, чем занимаются Бегущие По Ветру.

Мы опустились на мостовую перед домом, в котором я жил, пока Страфа не затащила меня в свой особняк на Холме. Дом был темно-красный, кирпичный, двухэтажный, в отличном состоянии, поскольку моя помощница, Пулар Паленая, помешана на деталях. Моя спальня располагалась на противоположной от фасада стороне, наверху. Прежде Страфа проникала в окно слева, над крышей крыльца.

Но сегодня мы решили войти через парадную дверь как нормальные посетители.

— Старые Кости определенно начеку, — заметил я, поскольку мы еще не успели распутаться, а Паленая уже открыла дверь.

6

Пулар Паленая — крысючка, потомок мутантов, созданных магами несколько веков назад. Ростом около пяти футов, когда вытянется в струнку. Я вроде как удочерил ее еще подростком, и она стала душой и сердцем моих расследований. Я отправляюсь на разведку и весело провожу время, а она остается дома и занимается записями, финансами, поддержанием дома в приличном состоянии и всеми прочими нудными делами, от которых я обычно ворочу нос. В этом она гений. Держит нас на плаву.

Кроме того, у Паленой лучший нюх во всем Танфере, а может, и всей Каренте. Она немного подрабатывает на стороне, обычно заключая контракты с Гражданской стражей, если они готовы платить вперед.

Никто из стражников не работает бесплатно, однако они уверены, что все прочие должны жертвовать своим временем и рисковать жизнью исключительно ради выполнения гражданского долга.

Не говоря ни слова, Паленая впустила нас в дом.

Мой дворецкий и повар, Дин, вышел из кухни, вытирая руки. Дин — ходячая древность. В последние недели он начал сутулиться и двигаться более осторожно. Тем не менее он поприветствовал нас по-прежнему сильным голосом.

Дин — большой поклонник Страфы Альгарды.

На лестнице, ведущей на второй этаж, раздались грохот и топанье. Затем шум прекратился, и мгновение спустя перед нами возникла совершенно невозмутимая, нарочито равнодушная, абсолютно сногсшибательная маленькая брюнетка четырнадцати лет.

— А, это вы. Ну, привет.

И она с равнодушной миной направилась в кухню, как будто туда и собиралась.

Пенни Кошмарка — не слишком большая поклонница Страфы Альгарды.

Она — любимица моего партнера. Еще один приемыш.

Мы все беспризорники. Даже Страфа, в какой-то степени.

— Мы пришли повидать Его, — сообщил я Паленой.

— Какой сюрприз.

Дин ушел вслед за Пенни. Вскоре нас будет ждать чай с пирожными. А позже, быть может, и настоящая еда.

Метательница Теней слишком бережлива, чтобы тратить пищу на гостей.

7

Мой деловой партнер — представитель нечеловеческой расы логхиров. Он весит почти четверть тонны, и рядом с ним Метательница Теней покажется стройняшкой. Ему подобные водят родство то ли с мамонтами, то ли с мастодонтами. Он выглядит как безволосый новорожденный мамонтенок, твердо вознамерившийся передвигаться на задних ногах. У него даже есть миниатюрный хобот.

Честно говоря, насчет «ходить» не уверен. За всю жизнь я видел только двух логхиров, своего и еще одного, и оба были мертвы. Это необычная раса.

Ее представители обладают некоторыми интересными особенностями, в первую очередь — потрясающим нежеланием покидать свою плоть после смерти. Мой логхир, которого мы ласково называем Покойником, был убит несколько веков назад. Лишившись подвижности и дыхания, он развил другие качества.

Интересно. Турнир мечей. Я думал, Холм переболел этим безумием многие поколения назад.

Он читает мысли. Узнав об этом, люди приходят в ужас и стараются свалить как можно быстрее и как можно дальше. Они не верят, что он читает мысли только с разрешения их владельца, потому что знают, как повели бы себя на его месте.

— Значит, ты слышал об этом турнире?

Да. Краем уха. Это разновидность сумасшествия, к которой стремятся лишь ненасытно жадные до силы. Процесс, в ходе которого силу можно сконцентрировать и передать одному носителю. При правильном исполнении победитель турнира получает могущество, позволяющее бросить вызов богам.

В этом может заключаться причина того, что до сих пор ни один турнир не прошел по плану.

Гаррет — не дурак.

— Для того чтобы один выиграл по-крупному, многие должны проиграть.

Именно. Причем проигрыш здесь намного болезненней, чем в обычной лотерее. Обитатели Холма пойдут на все ради выигрыша. Кроме того, сами боги могут быть заинтересованы в этом деле.

— И каждый игрок имеет неплохое представление о силе и слабостях других, поскольку все они знакомы.

Более того, они знают собственную силу и слабости.

— Удивительно, что ни одно из этих состязаний не разрушило Танфер.

У этого города имеется своя защитная магия. В некотором роде.

Я его не понял. Представил некую огромную сверхдушу, которой обладает наше королевство.

Я имею в виду глупость! И тот факт, что организуют турниры, но не схватки. Эффект локализован. Самые худшие столкновения всегда происходят на Холме.

— Чтобы больше никто нигде не удивлялся.

И не впадал в заслуживающее внимания отчаяние.

— Итак. У нас есть готовящийся турнир. Выжившие и сбежавшие с последнего турнира хотят, чтобы я расстроил грядущий, прежде чем он начнется.

Покойник не стал терять время на предложение отказаться от дела. Я ведь не собирался отказываться от Страфы.

И, возможно, у него были свои мотивы.

Первый шаг может оказаться одновременно и легче, и труднее, чем ты думаешь.

Загадки. Он их обожает. В прошлой жизни работал оракулом в пещере, наполненной конопляным дымом.

— То есть?

Список потенциальных участников уже сузился. Большинство призывников можно вычислить методом обоснованного исключения. Кого из каждого семейства выберут с наибольшей вероятностью?

Разумеется. Можно особо не трудиться. Метательница Теней сообщит мне практически все, что нужно знать.

На самом деле уже сообщила. Ты, как всегда, не проявил должного внимания.

Сообщила? Сообщила! Проблема заключалась в том, что поблизости от меня Страфа занималась кое-чем интересным. Например, соблазнительно дышала. Почему я постоянно отвлекаюсь?

— Значит, все, что от меня требуется, это разыскать Операторов и аутсайдеров, которые могут занять места семей, прекративших свое существование.

Именно.

— Вот же черт. И с чего начать?

Полагаю, тебе достаточно покинуть дом, чтобы это выяснить.

Он наполнил мою голову образами. Кое-чем, что я видел, но не уделил этому достаточного внимания. Симпатичная девочка-блондинка, произносящая загадочные слова; странный запах, когда мы со Страфой отправились в полет к Макунадо-стрит. И люди в той комнате в доме Бабули.

Я практически уверен, что они наняли тебя с целью использовать в качестве громоотвода.

То есть вполне могли пустить слушок, чтобы неизвестные злодеи забеспокоились, а не представляет ли Гаррет угрозы.

— С какими очаровательными людьми я собираюсь породниться.

Мне пришло в голову, что они должны подозревать личность хотя бы одного Оператора, если испытывают такую уверенность, что добьются желаемого результата просто привязав козла на поляне. А может, отсутствие результата будет по-своему столь же информативным.

Пожалуйста, попроси мисс Альгарду перестать очаровывать Дина и присоединиться к нам.

И пока я преодолевал долгий путь в кухню:

Сегодня у нас есть ресурс, которого не было ни у одного из предыдущих поколений. Мы полностью используем его.

У меня определенно сложилось впечатление, что Турнир мечей глубоко затронул его не всегда понятные мне чувства.

8

Поражаюсь уважению, с которым Покойник относится к Страфе. Он вполне мог коснуться ее мыслей, но вместо этого отправил меня с устным приглашением.

Я не дам ей повода сбежать.

Оказалось, что Страфа не только очаровывала Дина, но и подтачивала непреклонное сердце Пенни. Паленая же трудилась в своем кабинете, занималась чем-то полезным. Эта девчонка никогда не отвлекается на пустяки.

Мы вернулись в комнату Покойника, и он сказал мне:

Спроси мисс Альгарду.

— Почему он не обратится ко мне напрямую? — поинтересовалась мисс Альгарда.

— Может, он тебя боится.

Это неправда. Но такое предположение должно вызвать…

Что ж. Поскольку никого из вас не интересуют правила приличия.

Он исключил меня из диалога. А она не потрудилась озвучить свою часть разговора.

Позже Паленая скажет мне:

— Он, знаете ли, влюблен в Страфу. И не хочет делать ничего, что могло бы повредить вашим отношениям.

Невероятно. Со всеми прочими он заботлив и чувствителен, как орда варваров. Что, разумеется, будет отрицать.

Очень хорошо. У Дина готов обед. Наслаждайтесь им, а я пока осмыслю новую информацию.

Я чувствовал запах пищи. Мой желудок уже роптал, так что уговаривать меня не пришлось.

Дин подал нам исходящие паром миски с цыпленком и клецками. Мне стало интересно, как ему удалось справиться так быстро, но я уже привык к его кухонной магии.

Оторвавшись от еды, я спросил Страфу:

— Что он хотел?

— То, чего не мог получить от тебя.

— Например?

— Например, что сказала мне бабушка, когда мы одновременно вышли из кабинета.

— Секреты от меня?

— Нет. Но о деле мы поговорим позже.

С нами была Пенни. А также Дин с его большими волосатыми ушами. Они не смогут повторить то, чего не слышали, если кто-то поймает их на улице и поднажмет. Немного жестокое, милитаристское отношение к собственной семье, но я реалист.

Страфа восприняла это дело серьезней, чем я. Это пугало. Обычно она принимала мистическую, магическую сторону жизни не так близко к сердцу, как большинство жителей Холма.

Не хотела превратиться в свою бабушку.

Пенни поняла. Фыркнув, вышла из-за стола и покинула комнату. Протопала по коридору, предположительно чтобы поплакать на плече Паленой или Покойника.

Сочувствия от них ей не дождаться.

— У нее намечается отличная попка, — заметила Страфа.

— И правда. Мы, мужчины, обращаем внимание на такие вещи. — Особенно профессиональные наблюдатели.

Данный конкретный мужчина также превращался в профессионального спутника жизни. Он не сделал попытки оправдаться.

Ни к чему усугублять.

— Можешь обращать внимание. Я не возражаю. — С подтекстом. — Девочка быстро растет. Разобьет не одно сердце.

Страфа не столь непоследовательна, как большинство представителей ее круга, но непредвзятой ее не назовешь. Таких просто не бывает. А те, кто заявляет подобное, особенно опасны.

9

У Покойника множественные умы. Он способен одновременно работать над несколькими проблемами и быстро приходить к поразительным выводам. Вот почему из него получился такой хороший партнер. Однако его атлетические навыки ограничены.

Я бы хотел поговорить со всеми, кто присутствовал этим утром в той комнате. Уверен, этого ждут. Также уверен, что большинство откажется. Возможно, имеет смысл узнать, кто откажется и под каким предлогом.

Я посмотрел на Страфу. Она пожала плечами. Так красиво.

Ты снова позволяешь себе отвлечься.

Это правда.

— Ничего не могу поделать. Заставь ее прекратить.

— Прекратить что?

— Быть собой.

Дети, сосредоточьтесь.

— Да, сэр.

До настоящего момента это дело было интеллектуальным упражнением. Однако Турнир мечей — испытание физических сил и жестокости. Загадка не столь загадочна. Способ предотвратить Турнир очевиден. Метательница Теней запустила процесс. Поэтому вот мой вопрос: ожидали ли Операторы ее вмешательства?

Вот он, один из тех моментов, которые выпадают столь редко.

— Они могут желать, чтобы мы собрали соперников в одном месте.

Возможно, не сами Операторы. — В словах Покойника чувствовалась задумчивая нотка, словно его только что посетила новая, более тревожная мысль. — Да. Нельзя класть все яйца в одну корзину. Мисс Альгарда. Страфа, если позволите. Пожалуйста, приведите сюда свою дочь. Гаррет, я хочу, чтобы ты собрал всех членов Клики, которых сможешь отыскать. Попроси их тоже прийти сюда.

— Клику? Зачем?

Клика — банда весьма примечательных детишек. Ее члены — не тупоголовые бандиты, а пугающе умные задохлики. Ключевую роль играет Кивенс. Ее лучший друг и мой, так сказать, суррогатный сын, очередной приемыш, Кипрос Проуз, — их лидер. Клика столь же плохо приспособлена к нормальной жизни, сколь и обычные юные гангстеры, но, повторюсь, ее представители очень умны. И многие родом с Холма.

Клика — идеальный пул талантливых кандидатов на замещение участников турнира.

— Ты уверен? Никто из этих ребятишек не страдает от амбиций. Они лишь хотят, чтобы взрослые оставили их в покое и дали заниматься странными хобби и непонятными исследованиями.

Верно. До некоторой степени. Но среди них и прежде попадались дурные экземпляры. Перспектива получить колоссальную силу может убедить некоторых из них потрудиться. Жажда власти свойственна взрастившей их среде.

Он издевается? Эти слова подозрительно похожи на мои собственные. Более того, они напоминают шпильку по поводу моей склонности вести неподвижный образ жизни.

Однако…

— Есть идеи, как заставить их прийти сюда?

Солги.

Я начал говорить что-то по поводу того, что лживые взрослые составляют добрую половину причин, по которым эти детки такие странные.

Ты их знаешь. Придумай что-нибудь привлекательное для каждого эго. Когда они окажутся в зоне досягаемости, это утратит значение.

Я посмотрел на Страфу, которая слышала наш разговор. Она кивнула. Она была с ним согласна.

— Это для их же безопасности, Гаррет. Я приведу Кивенс. Она приведет Кипа. — А за Кипом подтянутся остальные.

Возможно, мне все же не придется становиться главным плохишом.

И, как всегда, мы не должны исключать вероятность того, что наших действий ожидают. Что они включены в генеральный план. Мисс Альгарда… Страфа. Ваша бабушка и ее коллеги согласятся добровольно нанять телохранителей?

Вполне предсказуемо, финансовая совесть дома выбрала для своего появления именно этот момент. Покойник держал Пулар в курсе событий.

— У нас нет денег, чтобы предложить охранные услуги за наш счет, на удачу. А эти люди часто не выполняют своих финансовых обязательств.

— Я могу позволить себе присмотреть за своей дочерью, — сказала Страфа. — И за Кипом. — И за прочими членами Клики, по правде говоря. Я не был готов к тому, насколько богатым оказалось семейство Альгарда, причем большая часть денег каким-то образом попала к Страфе, возможно, из-за того, что во всех прочих аспектах семья сделала ее жизнь невыносимой.

Я ничего не знал о ее доходах, когда увлекся Страфой. Она о них не упоминала. В действительности сейчас я оказался в курсе лишь потому, что Покойник увидел это в голове Страфы и решил, что мне следует знать всю правду о будущей жене.

— Кип сам за собой присмотрит, — сказал я. Он богаче большинства богов. Проблема в том, как убедить его в реальности угрозы.

Паленая слегка наклонила голову.

— С ним придется повозиться.

Я предвижу возможные осложнения в вопросе охраны.

— Конечно, мы не можем просто нанять Плоскомордого Тарпа и парочку головорезов и рассчитывать, что бандиты оставят нас в покое. В чем будут состоять осложнения?

Мы не дали Паленой шанса забить еще один гвоздь в крышку финансового гроба.

Страфа. Ваша бабушка рассказала об Ужасных компаньонах?

Мои брови взлетели вверх. Брови Паленой проделали бы то же самое, если бы она их имела. Разве Старые Кости не выведал у Страфы все маленькие грязные секреты, оставленные Метательницей Теней? Беспрецедентная осторожность и тактичность.

— Она упомянула о них, однако четкого объяснения не дала. Я знаю, что это сверхъестественные помощники, но не более того.

Как ему удалось не разворотить ментальную почву, когда он топтался по мозговым садам Страфы? Что случилось со старым психическим хулиганом?

— Она намного больше времени уделила обычным Компаньонам. Очевидно, выбор человека, способного противостоять любому давлению, критичен. А разве Ужасные компаньоны — не то же самое, только в сверхъестественном смысле?

Не совсем. Семейные бойцы выбирают Смертных компаньонов сами. Из друзей, как вы и сказали. Их надежность будет к месту. Но в целом они не слишком критичны. Ужасные компаньоны — вот вокруг кого вращаются все турниры.

— Надо же, — как можно саркастичней усмехнулся я. — А стариканы потрудились, чтобы придать вес полуорганизованной сваре.

Действительно. Вероятно, это связано с узакониванием и облегчением сопутствующей вины.

Насчет полного механизма процесса я не уверен. Как, вероятно, и все остальные. В ранних турнирах участвовали действительно губительные сущности, демоны, если хотите, по одному Ужасному компаньону на каждого Бойца. Они защищали Бойцов и совершали большую часть убийств. Обладали силами своих Бойцов и, зачастую, их жизнями. Некоторые Бойцы не погибали при поражении, но в том, что от них оставалось, не стоило поддерживать жизнь. Для Ужасных компаньонов результат всегда был окончательным. Их силы тоже собирали. Мне не доводилось слышать убедительной причины, по которой они участвовали во всем этом. Должно быть, их принуждали, но как и чем, остается загадкой, вместе с потенциальным призом демонического победителя.

— Да ладно. Это звучит слишком странно, — проворчал я.

— Бабушка действительно сказала мне следить, не появятся ли рядом с Кивенс демоны. Однако она не считала, что они представляют главную угрозу. Она говорит, что царство демонов по горло сыто человеческой некомпетентностью и что появившиеся их представители наверняка окажутся мелкими вымогателями. Демоническими разновидностями карманников, тупыми, как обычная уличная шпана.

— Это что, хорошие новости? — спросил я.

Очень на это надеюсь. Это может быть правдой. Турнир с участием Метательницы Теней, Костемола и Лунной Гнили прошел сдержанно, и я узнал о нем только сейчас. Демонические манифестации и сверхъестественные схватки должны по своей природе бросаться в глаза.

— Насколько я понимаю, у нас полно информации, которая может не соответствовать действительности. Нужно решить, чего ожидать сегодня.

Мы могли бы быстро определиться с этим, если бы у меня был доступ к сознанию вашей бабушки, Страфа.

— Я могу у нее спросить. Сами понимаете, какова вероятность того, что она согласится прийти сюда.

В свое время Покойник продегустировал достаточное количество безнравственной дряни, но я сомневался, что он готов к встрече с Метательницей Теней.

Не бойся, Гаррет. Метательница Теней — скорее лающая городская легенда, нежели кусающая неприглядная история. Она немало потрудилась над своим образом.

Опыт подсказывал довериться его суждению. Но от Бабули меня действительно бросало в дрожь.

— Что думаешь, Весельчак? Стоит ли нам вообще ввязываться? Раньше все рассасывалось само по себе.

В моем сознании возникли лица, сначала — Кип Проуз и Кивенс Альгарда. Потом он показал мне Страфу, глядевшую на меня так, словно она не верила своим глазам.

— Дорогой, ты что, не только туповат, но еще и глуховат? У тебя нет выбора. Мы замешаны в этом деле, нравится нам это или нет. И оказались замешаны еще прежде, чем бабушка попросила тебя повынюхивать. Пожалуйста, пораскинь мозгами.

Надо же.

Видишь?

— Вижу. И как, по-твоему, нам следует действовать?

Не так, как, судя по всему, рассчитывает твоя будущая семья. Это мое личное предположение, подкрепленное четырехсотлетним опытом.

В последовавший разговор он Страфу не включил.

Старые Кости думал, что это нужно решить вне семьи.

Он вернулся к сделанному ранее замечанию, на сей раз подробнее.

Я уже упоминал, что у нас есть ресурсы, уникальные для современного века. Полагаю, по этой причине Операторы их не учли.

— Э-э? — Что бы он ни имел в виду, я тоже этого не учел.

Негласный Комитет. Он был создан именно с этой целью.

— Да! Ха! — рассмеялся я. Чистая правда. Возможно, мне удастся прервать все турнирные ужасы визитом в один офис, если я смогу быть достаточно убедительным. — Дил Релвей придет в ярость!

10

Вечер выдался дождливым, но без ветра. Потом дождь перешел в морось, которая скорее нагоняет тоску, а не мочит: равнодушная погода, заставляющая мир казаться холоднее, а людей — желать как можно скорее очутиться под крышей, поближе к огню. Затем прояснилось.

Приятно проведя время на Макунадо, мы со Страфой расстались. Она хотела полетать, заглянуть к своей бабушке и попытаться убедить людей, которых мы там видели, навестить Покойника. Мы договорились встретиться завтра днем у нее дома.

После обильного завтрака в неуместно ранний час я направился в Аль-Хар. Снова шел дождь. Я плотнее закутался в парусиновую куртку. Ветер дул мне в спину, и я сосредоточился на желании в недалеком будущем обзавестись шляпой с более широкими полями, особенно сзади. Сидевшая на моей голове в настоящий момент не защищала от дождя, стекавшего за шиворот.

Люди на улицах трудились, невзирая на время и погоду. Я пожалел их за то, что им приходится работать, потом пожалел себя за то, что мне приходится бродить под дождем, когда по справедливости я мог бы и пальцем не шевелить.

Уродливая грязно-желтая громада Аль-Хара, штаб-квартиры Гражданской Стражи Танфера, выступила из тумана. Им следовало бы ее покрасить. Или сделать что-нибудь еще, чтобы не так резала глаза.

Я протопал мимо ряда молодых тополей, которые, когда вырастут и зазеленеют, немного прикроют уродство, и поднялся к похожему на туннель боковому входу, наконец-то укрывшись от дождя. Внимательно изучил деревья. Они многое говорили о Гражданской Страже. Провозглашали начало эры закона и порядка. Призывали смельчаков попробовать пустить собственность Стражи на дрова.

Город лишился практически всех деревьев за пределами Королевского дендрария — их использовали, чтобы согреться, нищие и беженцы, прежде чем эпидемия закона и порядка поразила весь город.

— Могу ли я вам помочь, сэр?

Голос прозвучал из-за маленького зарешеченного окошка в левой стене туннеля, который перекрывали древние массивные деревянные двери. Сквозь прутья на меня смотрела симпатичная брюнетка. Не так давно я бы с энтузиазмом сообщил, что да, она действительно может мне помочь некоторыми интересными способами. Теперь я употребил джентльменские навыки, которые начал оттачивать после того, как Страфа предъявила на меня права с полной поддержкой верного и ужасного клана Альгарда.

— Да, мадам. Меня зовут Гаррет. Я обладаю секретной информацией, которую должен лично передать генералу.

Молчание растянулось на несколько ударов сердца. Она прижалась лицом к решетке. Проклятие, какие красивые глаза.

— Гаррет, вы сказали?

— Гаррет. Да, мадам. Тот самый Гаррет.

— Что ж, вы достаточно большой. И выглядите так, будто могли служить в морской пехоте. Давным-давно.

Она не могла не знать, кто я такой. Все в Аль-Харе знают Гаррета. Гаррет уникален…

— Утратили форму, верно?

— Простите?

— Извините меня. Вы не соответствуете описанию.

— Что?

— А еще я думала, что вы симпатичней. И не такой помятый.

— Такой уж у меня характер! — Что за чертовщина? — Мне жаль, что я обманул ваши надежды. Слушайте, не то чтобы я испытывал дефицит времени, но к словесным оскорблениям я не готов. И стоять под дождем тоже. И я думаю, что меня могли преследовать. Не исключено, что они спонтанно решат попробовать остановить меня, когда поймут, куда я направляюсь.

Про слежку я придумал. Может, это заставит ее пошевелиться.

— Извините. Просто я удивилась, что вы не гигант. Здесь вы в безопасности, если будете держаться за бойницами. Я сейчас вернусь.

Железная пластина опустилась перед железными прутьями. Я протестующе рявкнул, но заткнулся, услышав скрип тетивы арбалета, натягиваемой за одной из бойниц.

Меня никто не послушает — и еще меньше народу поинтересуется, что я могу сказать.

В десятке футов за моей спиной проход перегораживали массивные деревянные двери, обитые железом. Но стены здесь не такие уж толстые. Аль-Хар только притворяется крепостью. Внешние стены здания являлись задними внутренними стенами камер и кабинетов, хотя уличная каменная кладка могла противостоять значительным нагрузкам. Ширина коридора составляла восемь футов. В левой створке дверей имелась дверца, настолько узкая, что мне пришлось бы протискиваться в нее боком.

Эта узкая дверца приветственно распахнулась.

Я часто посещал Аль-Хар, обычно по делу, иногда — в качестве невольного гостя. Я не пользовался этим входом с тех пор, как они установили приветственное окно и дверцу. А вот бойницы были всегда, вместе с парнями, надеявшимися, что уж сегодня-то им доведется использовать арбалет по назначению. Я протиснулся в дверцу, думая, что за ней ждет пара стражников, желающих обыскать меня, прежде чем вести к генералу.

Вместо этого я оказался в вертикально стоящем гробу. Прежде чем успел передумать, дверца с лязгом захлопнулась.

Я не люблю тесные пространства. Совершенно. Терпеть их не могу. Чудо, что я сохранил способность мыслить здраво. Я позволил себе только один долгий девчачий взвизг, после чего сосредоточился на подборе творческих эпитетов для безродных сук, которые…

Клик! К-р-р-чанк! Скр-р-р!

Задняя стенка гроба скользнула в сторону.

Я прервал свой монолог. Некоторые стражники излишне чувствительны.

С возрастом я становлюсь все умнее. А может, у меня развилась аллергия на дубинки.

За дверью обнаружились четыре жестяных свистка. Трое моего размера, чуть выше шести футов, чуть тяжелее двух сотен фунтов колышущихся… мускулов, все покрытые шрамами. Четвертый — большой парень, вероятно, завтракавший кирпичами, вымоченными в кислоте. При себе у них были цепи и дубинки, палки с крючьями и по крайней мере одна утяжеленная метательная сеть.

— Простите, парни! Возможно, я перевозбудился. Я пришел сообщить…

Они меня проигнорировали.

Большая дверь, к которой не крепился гроб, со скрипом распахнулась. Ой-ей. Я заметил, что свистки были одеты по погоде. Они отправлялись за моими воображаемыми преследователями.

Я стиснул зубы, припоминая, сколько раз матушка говорила мне, что человек узнает значительно больше и быстрее, когда не раскрывает пасть, чтобы обмануть кого-то с молотком.

Мама была святой и мудрой женщиной. И еще кое-какой, при воспоминании о чем я до сих пор прихожу в смущение.

Появилась сидевшая за окошком женщина. В качестве портрета она мне нравилась больше, чем целиком. Вся ее нижняя часть оказалась слишком широкой, слишком пухлой, слишком неадекватной или просто странной.

Это была личность.

Возможности провести более тщательное исследование мне не дали. Она привела не Уэстмена Тупа.

Этот парень был низким. Уродливым. Отряды авантюристских нелюдей всласть попрыгали по его родословной. Большинство явно отличалось скверным характером и врожденной подозрительностью, поскольку их потомок вечно пребывал в плохом настроении и все время что-то подозревал.

Однако в данный момент в меньшей степени, чем обычно.

Что не улучшило мое настроение и не смягчило намерение проявлять подозрительность.

11

Передо мной был Релвей собственной персоной, начальник Негласного Комитета Королевской службы безопасности. Большинство людей не узнало бы его, даже если бы он начал хватать их за лодыжки, однако я пару раз сталкивался с ним лбами. Релвей улыбался. Это было настолько непривычно, что я даже проверил, не обчистили ли мои карманы.

Поздно думать о пути к отступлению.

Маленький уродец обладал большей реальной властью причинять вред, чем разве что королева подземного мира. Он мог запугать самого короля и всех разумных обитателей Холма. Задели Дила Релвея? Готовьтесь навсегда покинуть сцену. Наступили ему на ногу? Вполне возможно, что вас никогда и не существовало.

Только безумные обитатели Холма и преступные главари-лунатики, вроде семейства Контагью, не боялись Дила Релвея.

Белинда Контагью, возглавляющая Синдикат, обладает такой же властью, как и Релвей, и еще большим количеством людей для проворачивания грязных делишек.

В глубине души начальник Релвей желает переименовать Негласный Комитет в Комитет по Государственной Безопасности. Но как его ни назови, это тайная полиция.

В вопросах правоприменения для Релвея не существует никаких ограничений. Я ни разу не видел, чтобы он злоупотреблял своим положением ради собственной выгоды, но мошенникам лучше ему не попадаться. Равно как и взяточникам. Релвей никак не может уяснить тонкие моменты, связанные с взятками. Похоже, он уверен, что требование взятки равносильно желанию иметь сломанные пальцы.

— Нервишки шалят, а, Гаррет?

— Мне это свойственно, когда люди выходят из образа.

Он понял. Его ухмылка стала еще шире. Спутница Релвея нервничала не меньше меня. Она бочком пробиралась к своему посту, надеясь оказаться вне зоны досягаемости, когда Релвей придет в себя.

— Просто я в хорошем настроении, Гаррет, — сообщил он мне. — Испытываю удовлетворение. Разумеется, если только вы не собираетесь упреждающе ввести нас в заблуждение.

Ясно. Настоящий Дил совсем рядом. Вот только…

Ага, ну вот и он. Релвей провернул нож, вновь широко ухмыльнувшись.

— Хеления говорит, вы хотите сообщить о незаконных действиях. Потрясающе. Я начинаю питать надежду, что мы таки до вас достучались. — Пауза в несколько ударов сердца — для вящего драматического эффекта, а не в ожидании ответа. — Но больше всего меня радует тот факт, что вы привели ко мне Престона Уомбла. — Он ткнул правой рукой в стражников, которые вернулись с улицы вместе с маленьким лысым человечком самого дурацкого облика, готовым разрыдаться.

— А? — уточнил я.

— Это он вас преследовал.

Здоровяк, державший Уомбла за правое предплечье, доложил:

— Говорит, работает со вчерашнего вечера, босс. Подцепил Гаррета на Холме прошлой ночью.

Похоже, Престон Уомбл, которого я придумал, чтобы привлечь внимание, не собирался держать рот на замке.

Крякнув, начальник сказал мне:

— Вы привели его к нам, чтобы мы его выпотрошили. Набираете очки, Гаррет! Я давно хотел поболтать с Престоном, однако его подруга всегда чуяла нас, прежде чем мы могли захлопнуть ловушку.

— А? — повторил я. Почему я не заметил Уомбла? Неужели настолько отвлекся, что не распознал хвост?

Очевидно.

Это было плохо. В первую очередь — для моей работы.

Один из стражников помельче сообщил:

— Он был не один, шеф. С ним была Элона Мьюриэт.

— Ну разумеется. Но она скрылась, — ответил Релвей. — Конечно, скрылась. Как обычно. Придется удовлетвориться Престоном. — Нахмурившись, он посмотрел на лысого человечка, распластавшегося по стене, точно слизняк, посыпанный солью. Потом снова обратился ко мне: — Мьюриэт такая скользкая, что когда-нибудь выскользнет из собственной шкуры.

Я понял, что не могу сказать ничего осмысленного, но все же проскрипел:

— Кто эти люди? Никогда о них не слышал.

— Отборные ягодки нового урожая отбросов общества, вызревшего в ваше отсутствие.

По некоторым причинам — преимущественно связанным с женщиной, предшествовавшей Страфе — я оставил жизнь, полную приключений, пока не ввязался в неприятности, в результате которых Страфа похитила мое будущее. Мы были знакомы и раньше, но эмоциональные обстоятельства не позволяли проявить наш обоюдный интерес.

— Э-э.

— Люблю людей, которые умеют вовремя промолчать. Ладно. Детали. Престон и Элона — свободные наемники. Их нельзя назвать парой. Возможно, взаимовыгодные партнеры. Они не всегда работают вместе. Не любят перенапрягаться. Похожи на вас. Проныры. Престон весьма предприимчив в быстро меняющихся обстоятельствах, но не слишком хорош в стационарной обстановке, например, на допросе. Он расскажет, почему следил за вами, если знает. Или хотя бы сообщит, кто ему за это заплатил.

Любопытный момент: Релвей назвал их отбросами, а потом уточнил, что я с ними — одного поля ягоды. Я это запомню.

— Престон уже поет, шеф, — подал голос один из мощных парней Релвея. — Их с Мьюриэт наняли следить за этим парнем, чтобы узнать, куда он отправится и с кем будет говорить.

— Имена?

— Порочная Мин.

«А?» — читалось в глазах Релвея.

— Кто?

— Еще одно не знакомое мне имя, — заметил я.

— Марти? — Релвей обеими руками поманил стражника к себе.

— Престон говорит, женщина средних лет, очень крупная, в роду были гиганты, зубы как у пираньи, которая не научилась их чистить, дыхание под стать мордахе, скверный характер. И плохое чувство стиля. Говорит, ему очень жаль, но он был так напуган, что не рассмотрел ее как следует. Говорит, Мьюриэт расскажет больше, когда мы ее поймаем.

— Как будто это когда-нибудь произойдет, — фыркнул Релвей. — Ладно. Надерите ему задницу. Пока нам не в чем его обвинить, потому что тупость — еще не преступление, но мы можем задержать его по подозрению, или с целью защиты, или еще зачем-нибудь.

Маленький уродец смерил меня оценивающим взглядом, словно считал, что мне самое место в камере рядом с Уомблом. И, возможно, всерьез обдумывал эту мысль, хотя бы потому, что над «вольными стрелками» нет адекватного государственного контроля. Затем сказал:

— Итак, Гаррет, вы считаете, что существует связь между тем, что вы хотите сообщить мне, и фактом, что некие интеллектуальные родственнички сели вам на хвост?

— Возможно. Но не знаю, в чем причина.

Хрена лысого я не знал, учитывая мою связь с Альгардами. Мне доставалась не только любовь Страфы. Вместе с ней я получал все причитающееся семейству с Холма — или по крайней мере край их пыльного облака.

12

Стражники забрали Престона в его новый номер. Более гостеприимный начальник Релвей отвел меня в свою личную квартиру, также служившую его рабочим местом. Прежде чем он добился своего нынешнего положения, здесь располагались две тюремные камеры. Релвей убрал несколько решеток и запер дверь одной из камер. Уединением тут и не пахло, хотя поблизости никого не было.

Я чувствовал себя неуютно, хотя неоднократно бывал у Релвея. Тот осознавал мой дискомфорт и наслаждался им. Однако удержался от искушения предложить представить себе, каково жить здесь на постоянной основе.

Дил Релвей знает, что кроме него ни один человек в мире не является достаточно честным и надежным, чтобы не заслуживать тюремной камеры. Дил Релвей — единственный столп идеальной непогрешимой добродетели.

Я преувеличиваю, но не слишком.

Его терпение, терпимость и самоконтроль позволяли предположить, что он что-то задумал. И считал, что я могу помочь. Однако Релвей не стал сразу ничего объяснять. Он медлил.

— Генерал Туп сегодня отсутствует, поэтому Хеления пришла ко мне, — сказал он. Сделал паузу. Я тоже хранил молчание. — Она говорит, вы наткнулись на новую преступную инициативу.

Неужели какие-то из моих слов навели женщину на эту мысль? Возможно, она это услышала или выдала Релвею после того, как мое сообщение переварилось в ее голове. Однако предположение было здравым. Именно по этой причине я пришел в Аль-Хар.

— Давайте я сначала расскажу, а потом вы будете задавать вопросы.

— Я слушаю. — Он опустился в кресло с тощей обивкой и сцепил руки под подбородком.

Я уже говорил, что Релвей меня нервирует. Как и все психи. Он, в теории, хороший парень, но абсолютно безумен. Смертельно безумен.

Подергивание правого уголка рта свидетельствовало о том, что он понимает, какой эффект производит его поведение. И наслаждается моим дискомфортом.

Я поведал мою историю. Ничего не утаивая. Релвей не настолько сумасшедший, чтобы докучать друзьям Метательницы Теней. Он не прерывал меня, в ходе рассказа продемонстрировав впечатляющую коллекцию выражений лица; затем отдал дань своему естественному недоверию, спросив:

— Что вы утаили?

— Ничего. — Иногда я кое-что недоговариваю. Мы оба это знаем. Он всегда пытает меня на сей счет, а я всегда лгу, утверждая, что не стал бы так поступать. — Правда, честное слово, клянусь на вашем любимом религиозном трактате. Никогда не слышал об этой чертовщине раньше. Погодите. Может… Ну да. Можно сказать, я упустил тот факт, что Метательница Теней, Костемол и все прочие, вероятно, не хотели бы, чтобы я обращался к закону.

— Это я учел.

В ответ я поднял бровь.

— Люди с Холма считают себя выше закона. Но не вижу причины, по которой они могли пустить по вашему следу Престона и Элону.

— Я тоже.

— Вы занимаетесь чем-то еще?

— Нет. Только Страфой.

— Бегущей По Ветру. Завидую вам, Гаррет, искренне завидую. Обращаться по имени к… Ладно, забудьте. Вы уверены, что это всё? — Он задумчиво умолк.

Я нарушил молчание.

— Престон Уомбл. Элона Мьюриэт. И Порочная Мин. Я правда никогда не слышал о них. Но прошлым вечером, направляясь со Страфой на Макунадо-стрит, я учуял Лазутчика Фелльске.

Фелльске тоже занимается слежкой. Он — гений невидимости. Будто призрак. К сожалению, у него также аллергия на мытье.

Релвей пренебрежительно махнул рукой.

— Таких, как он, множество. — Имея в виду меня. — Вы по-прежнему работаете на пивоварню? Какие-то связи с ней?

— Кто захочет иметь дело с Максом Вейдером?

Когда требуются финансовые средства, чтобы навязать свою волю, пивной король могущественен, как главарь Синдиката и начальник Релвей вместе взятые. Но Макс этим не занимается, если его не трогают. Однако глупцов у нас всегда в избытке.

— Значит, обычное мелкое воровство.

— Никогда не переведется, хотя сейчас и пошло на спад. Я тщательно выполняю свою работу, а Макс — хороший босс, и заниматься особо нечем. Никто не хочет рисковать своим местом ради мелочи.

— Я догадался. Как насчет ОПК и Тейтов? Это щекотливый вопрос.

Который я предпочел бы не обсуждать. Но:

— Да, здесь были сложности.

Объединенная производственная компания изготавливает устройства, которые изобрел Кипрос Проуз, Кип. Я владею небольшой долей в ОПК и являюсь начальником охраны с момента его возникновения. Макс Вейдер и Кип — серьезные акционеры, однако заправляют делом Тейты. Я долгое время встречался с одной из девиц Тейтов. По этой причине Кип получает от них финансовую и производственную поддержку. Имели место драма, эксплуатация на высшем уровне и презрение со стороны прочих Тейтов. Потом на сцене появилась Страфа.

— Могу себе представить, — сказал Релвей. — Как сильно они хотят от вас избавиться?

— Мой уход разобьет немного сердец.

Он кивнул и снова сцепил пальцы.

— Но они не могут просто выставить вас вон, верно? Это огорчит Макса Вейдера. И вместе с вами может уйти Кипрос Проуз.

— Насчет этого не уверен. У Кипа все серьезно с Кирой Тейт.

— Которая, если не ошибаюсь, тоже ваша подруга.

— Свет во тьме. — Я уловил ход его мыслей. Вполне правдоподобно. Престон со своей приятельницей и Мин могли иметь отношение к прошлому, а не к настоящему или будущему.

— Стариканы и дядюшки — эти ребята поклоняются чистой прибыли. Они это проглотят и оставят вас при себе, потому что вы знаете свое дело.

— Спасибо, сэр.

— А лучше всего вы знаете, как довести окружающих до белого каления. Что насчет молодых Тейтов? Чувства которых вы задели? Они способны за вами шпионить?

— Способны? Безусловно. Будут ли этим заниматься? Нет. Тинни не станет меня преследовать. Она капризна, раздражительна и вздорна, но не в большей степени, чем другие невротики. Кира? Исключено. Ее интересует только Кип. А парни рады, что я ушел. Больше не приходится за меня объясняться.

Релвей задумчиво потер кончики пальцев друг о друга.

— Думаю, не стоит принимать Тейтов в расчет. Уомбл, Мьюриэт и Мин должны иметь отношение к Турниру мечей.

Нахмурившись, Релвей выглянул в коридор. Откуда-то доносился шум.

— По зрелом размышлении, я склонен согласиться. Но есть еще кузина, Роза Тейт, паршивая овца со съехавшей крышей. Могла ли она попытаться взяться за начальника безопасности теперь, когда он лишился семейной протекции? Стала бы она пробовать избавиться от вас, если бы думала, что удастся сделать это и сохранить Кипроса Проуза?

Угол его рта снова подергивался. Он только что продемонстрировал мне, что прекрасно разбирается в происходящем в ОПК и семействе Тейтов. Он знал, что овечка Роуз склонна к поступкам, от которых семья хотела бы оградить других акционеров.

— Розу нельзя исключать, — осторожно признал я. — Вероятность мала, но существует.

— На мой взгляд, это наиболее разумное объяснение.

— Если только дело не связано с турнирной дурью.

— Если только. О чем, я полагаю, мы скоро узнаем. Мне представляется, этот шум связан с тем, что Уомбл рассказал все, что знал.

Люди ожесточенно спорили приглушенными голосами, которые медленно приближались. Один настаивал, что начальник велел его не беспокоить. Другой возражал, что имелось прямо противоположное распоряжение. Кажется, этим вторым была грушеобразная Хеления.

Релвей подобрался, готовясь к их появлению.

— Ваши друзья с Холма знают, что вы здесь? Какое это имеет значение?

13

Все должно было измениться. Пойти перпендикулярно тому, как шло до сего момента.

Едва я закончил качать головой, как перед берлогой Релвея возникла Хеления. Начальник угомонил своего незадачливого привратника и подозвал женщину. Бросив на меня испуганный печальный взгляд, она поспешила к боссу, нагнулась, приложила руку к его уху и энергично зашептала.

Посмотрев на эту парочку, я задумался, не является ли необычная внешность женщины результатом тех же покушений на семейное дерево, плодом которых явился Дил Релвей.

— Дерьмо, — невыразительно произнес Релвей. Это было настолько для него нехарактерно, что он с тем же успехом мог бы завизжать. Начальник повернулся ко мне, стараясь сохранить на лице безразличное выражение, но я понял: что-то не так. Что-то определенно пошло не так.

— Что? — спросил я.

Релвей втянул в грудь несколько галлонов воздуха.

— Не буду ходить вокруг да около. Не поможет. Поток Яростного Света убита.

А?

Это было как… Не знаю что. Нет. Не может быть. Этого не могло случиться. Зачем он так со мной?

— Что? — Может, я ослышался? Может, он находился в другой вселенной? Или что-то вроде этого. Он говорил о чем-то невозможном, а следовательно, происходило нечто невозможное. — Я не понял… не понимаю… этого не может быть. — Все это знают. К чародейке вроде Страфы нельзя подобраться, чтобы убить ее. — Убита?

— Убита в результате нападения. На улице перед собственным домом.

Засада? Я знал отличное место и время. В тот момент, когда ты возишься с калиткой, чтобы войти внутрь. Вот только… Для чего Страфе пользоваться калиткой? Она бы прилетела домой по воздуху.

— Подробностей пока нет. Но она была не одна. Ее спутница серьезно пострадала, но выжила.

— Однако может умереть, — добавила Хеления, уставившись в грязный каменный пол и, возможно, отвлекая себя планами по уборке. — Вскоре мы получим больше информации.

Разумеется. Нападение на обитателя Холма, особенно с таким статусом, как у Страфы, заставит Стражу бросить все прежние дела.

Мои чувства онемели. Я не знал, о чем думать. Не знал, что делать. События повернулись невообразимым образом. Я переживал тяжелые времена, особенно во время войны, но меня никогда не били между глаз так внезапно, злобно и неожиданно. Даже когда нас покинула матушка, это произошло не мгновенно. У меня было время соорудить душевную защиту.

Почему-то я вспомнил гражданских, чьи дома и жизни лежали в руинах, опустошенные, после того как по их части света пронеслась война. Потерянные души, все до единой, всякий раз.

Я попытался напомнить себе, что мы, люди, стойкие создания. В конце концов большинство из нас возвращается.

Попытался — но не слишком в этом преуспел.

— Гаррет.

— Э. Э-э?

— Вы должны отправиться туда и выяснить, что произошло на самом деле. Отчеты могут ошибаться.

Первые отчеты часто содержат ошибки. Обычно содержат ошибки. Да! Возможно…

Ошибки не было. В глубине души я это знал.

— Да. Наверное.

Но я остался сидеть. Просто сидеть, уставившись в никуда, без единой мысли в голове.

— Вероятно, вы можете что-то сделать. В семейном смысле, — уточнил Релвей, поскольку Страфе было уже не помочь.

— Да. Наверное, — ответил я после затянувшейся паузы. Поднялся, по-прежнему сосредоточенно глядя на далекий горизонт.

— Хеления, найди Мишень, — приказал Релвей. — Скажи ему привести Уомбла. Гаррет, подождите. Я отправлю с вами кого-нибудь. Возможно, это работа для моего отдела.

Я остановился. Потрясенный и онемевший, я все-таки осознавал, что он хочет присмотреть за мной. Но в таком состоянии я был способен лишь делать, что говорят, причем медленно, или не делать ничего вовсе. Я понял это на войне.

Хеления вернулась через несколько секунд, с человеком, который пытался не пустить ее к начальнику. Кажется, здесь имели место некие взаимоотношения. А где их нет?

— Займет всего несколько минут, — сказал Релвей. — Знаю, вы все это уже видели, даже если не испытывали сами. Вскоре ступор пройдет, и вы впадете в ярость. И тогда нужно будет внимательно следить за собой, чтобы не натворить дел. Придется контролировать себя. Если случившееся связано с вашим проклятым турниром, Гражданская Стража с этим разберется.

Я посмотрел ему в глаза. И не понял, какого они цвета, хотя знал, что они должны быть… карими? Я по-прежнему испытывал опустошенность, однако Релвей разглядел что-то за пустотой. И это что-то его сильно нервировало.

Он знал, что у злого Гаррета не следует вставать на дороге. Я раскочегариваюсь не сразу, но потом…

— Не делайте ничего такого, что поставит вас по другую сторону закона, Гаррет.

Я вырос в Танфере. До недавних пор правосудие здесь являло собой кустарное производство. Ты творил его сам. Старые привычки не уйдут лишь потому, что какой-то мечтатель желал, чтобы я соответствовал его идеалам.

Но я не стал с ним спорить.

Вскоре появился громадный стражник — из тех, что поймали Престона Уомбла. Пленника он тащил за собой. Громила остановился перед камерой Релвея.

— Готов, босс, — сообщил он. — Что нужно?

Уомбл посмотрел на меня и побледнел.

Я не осознавал этого, однако вторая стадия постепенно набирала ход.

— Отведи мистера Гаррета домой, — приказал Релвей. — Я хочу, чтобы вы оба держались рядом с ним. Ты меня понял, Уомбл?

— Да, сэр, я понял, начальник, да, конечно. В течение какого времени мне следовать этим инструкциям, сэр? Какова будет моя функция?

Очевидно, Уомбл принадлежал к тем людям, которые продвигаются очень далеко крошечными шажками.

— Мы скажем, когда закончим. Твоя задача — присматривать за Гарретом. Делать все, чтобы он был здоров и счастлив. А также выполнять приказы Мишени.

— Да, сэр, начальник. Я прекрасно вас понял, сэр.

— Тогда шевелись. Гаррет, я жду, что вы будете себя контролировать. Надеюсь вскоре увидеть вас с отчетом. Мне нужно заниматься местными делами.

И на этом мы расстались, немного скомкано из-за моего состояния.

14

Я не стал интересоваться у Мишени, откуда взялась его кличка. Я сам побывал на войне и предполагал, что причиной тому были его габариты и склонность притягивать вражеский огонь. Этому парню определенно не нравилось его прозвище, но перечить начальству он не хотел.

Мишень отвел нас к выходу, через который я попал в Аль-Хар, бормоча себе под нос что-то насчет чертовой бабы, которая слишком медленно шевелилась и которой следовало прекратить играть в свои чертовы игры с чертовым придурком Мерримэном…

Я почувствовал запах лошадей прежде, чем услышал или увидел приближающихся монстров, с их пылающими злобой глазами и клыками, как у матушки всех соплезубых тугров… У меня серьезная проблема с лошадьми. Точнее, у лошадей — со мной. Я готов жить и дать жить другим, а они готовы сделать все возможное, чтобы моя жизнь закончилась как можно скорее. Лишь тогда они оставят прошлое в покое, чтобы жить и дать лежать в могиле другим.

Эти клячи были еще ничего. Из их ноздрей не валил дым. После единственной волны презрения зверюги решили меня игнорировать.

Мои спутники не обратили на монстров внимания. Мишень лишь держался поближе к Уомблу на случай, если у того случится приступ идиотизма и он предпримет попытку к бегству. Хеления и старый стражник, которому предстояло выполнять обязанности кучера, отправились за парой грязных демонов. Каждый привел одного. Намордников на них не наблюдалось. Экипаж был невелик, с эмблемой, но не служебной.

Хеления заметила мой интерес.

— Мы конфисковали его по закону о вымогательстве.

М-м. Ну да. Отличная идея. Дайте жестяным свисткам власть отнимать что угодно у кого угодно на основании обвинения в преступных действиях. Слишком большой соблазн даже для прямолинейного Дила Релвея.

— Мы подумали, вам не следует гулять в одиночку, — сказал мне Мишень.

Тут он попал в точку.

Итак. Он или Хеления — или оба — были склонны к мыслительной деятельности, несмотря на свою наружность.

Я надеялся, что наружность экипажа окажется столь же обманчивой.

Он словно принадлежал злобной старшей сестрице Метательницы Теней. Беспросветно черный, украшенный резными тварями, способными довести до истерики адептов вуду, и без рессор. Если поедем по плохим улицам, прогулка может оказаться менее болезненной.

— Давайте двигаться, — сказал Мишень. — Ты первый, Уомбл.

Хеления открыла левую дверцу. На ней был вырезан герб, но при таком освещении я не мог его рассмотреть. В любом случае не слишком-то и хотелось мне это делать. Он мог усугубить кошмары, которые и так являлись благодаря будущим родственничкам.

Хеления загнала меня вслед за Престоном, потом залезла сама. Внутри экипаж был изящно отделан шелком и кожей. Надеюсь, овечьей, а не человечьей.

Места хватило бы для четверых, если бы трое из них оказались хоть вполовину меньше меня. Уомбл занимал не так уж много пространства, а вот Хеления была широка в нижней части, да еще и прихватила с собой большой кожаный саквояж.

— Попробую взять показания очевидцев, — объяснила она.

Я мысленно пожелал ей удачи.

Даже если ты умеешь быстро писать, показания очевидцев никогда не совпадают.

Я услышал скрип — Мишень открыл ворота.

Старик произнес что-то на лошадином языке, вероятно, обещание скормить меня адским тварям, если они будут выполнять его приказы. Экипаж дернулся. Мы с Престоном сидели спиной по направлению движения. Я чуть не упал на колени Хелении.

Через тридцать футов экипаж остановился. Снова заскрипели ворота. Старик вскарабкался на место кучера, заставив сооружение покачнуться и завизжать. Сквозь боковые окна начала просачиваться влага, но они были закрыты. Я выглянул наружу. Дождь немного набрал темп, хотя по-прежнему слабо отличался от бесцельной мороси. И был очень, очень холодным.

Хелении хотелось поболтать.

— Этот экипаж принадлежал кому-то с Холма. Какому-то некроманту. Его сдали собственные родственники, потому что он был совершенно невыносимым.

— По описанию похоже на мою внучатую тещу.

Я цинично подозревал, что в деле переплелись некие вопросы наследств и поместий, которые кто-то хотел решить способом, отличавшимся от прописанных в соответствующих документах. Негласный Комитет не стал бы участвовать в подобных играх, но команда Релвея по-прежнему составляла лишь незначительную часть сердца новых правоохранительных органов.

— Начальник пользуется им, когда желает остаться незамеченным, — продолжала Хеления.

Ну да. Конечно. На такое уродство никто не обратит внимания.

Дверь открылась, и возникла физиономия Мишени.

— Все готово?

Никто не стал утверждать обратное. Как в принципе можно ответить на подобный глупый вопрос?

Он толкнул дверь, клацнула защелка. Экипаж просел и закачался, несмотря на отсутствие рессор: Мишень вскарабкался на заднюю приступку для лакея.

Экипаж дернулся вперед.

Я достаточно пришел в себя, чтобы осознать: следует благословить невосприимчивость Мишени к дурной погоде. С ним внутри стало бы совсем тесно.

15

Рядом с домом Страфы не наблюдалось очевидных признаков того, что произошло нечто серьезное. Разумеется, здесь были люди, но дождь отпугнул праздных зевак, а всех остальных Барат увел под крышу. Перед домом тусовалась свора магов-криминалистов, пытавшихся казаться чем-то иным, но их выдавали красные береты Стражи.

Кучер подвез нас к крытому входу. Мишень открыл дверь и помог выбраться Хелении. Появившийся Барат поприветствовал меня нехарактерным объятием.

— Мама уже в пути, — сказал Альгарда. — Она задержалась, потому что хотела сначала предпринять некоторые шаги.

Я сомневался, что меня это интересовало. Слово «шаги» прозвучало отвратительно зловеще.

Барат смерил взглядом Мишень, Уомбла и Хелению, но сохранил нейтральное выражение лица и воздержался от комментариев. На них тоже были красные береты. Повсюду сновали жестяные свистки. Они загнали в угол пару частных патрульных Холма и задавали им неудобные вопросы.

Я посмотрел на Барата, подняв бровь.

— На другой стороне Холма произошел взрыв, — объяснил он. — Они все отправились туда. Этим двоим хватило глупости вернуться. Прочие исчезли.

Их найдут. Им придется объяснить, почему они не справились с работой, за которую получали больше среднестатистического жестяного свистка. В последнее время Гражданская Стража крепко взялась за частников. Те постоянно бездельничали или попадались на взятке, после получения которой смотрели в другую сторону, когда происходило нечто скверное.

Но времена менялись.

В отличие от погоды. Определенно становилось все холоднее, сырее и ветренее. Я махнул Мишени, Уомблу и Хелении.

— Давайте зайдем внутрь. — И добавил, обращаясь к Барату: — Они со мной.

Он промолчал и зашагал к дому.

Я не стал обращать внимание Хелении на то, что она забыла свой саквояж (явно бутафорский реквизит) в экипаже.

Мы еще стряхивали с себя влагу в передней размером с бальный зал, когда пучеглазый Престон ткнул пальцем и недоверчиво провозгласил:

— Это же Порочная Мин!

— Женщина, которая наняла его следить за вами, — напомнил мне Мишень.

Очень крупная дама в очень плачевном состоянии раскинулась на большом столе, специально принесенном для этой цели. Длина стола составляла восемь футов, ширина — четыре. Различные части Порочной Мин свисали по краям. Она была крупной девочкой.

Рядом, на другом столе, лежала Страфа. Она выглядела как обычно. Я осторожно прозондировал дупло, где прежде располагался зуб эмоций. Сейчас я работал в боевом режиме, пребывая в состоянии оцепенения и жесткого контроля. Истерика подождет.

Мин потеряла галлоны крови. Кровь покрывала ее тело и стол, скопилась лужицами на полу. Но больше не текла. Женщина отрывисто дышала, однако цвет ее кожи был жутким.

— Почему ею никто не занимается? — спросил я.

— Я занимаюсь, — ответил какой-то парень и быстро отскочил в сторону. Судя по всему, он знал, что делает. Я его не помнил.

Барат доказал, что, несмотря на свой возраст, может проявлять недюжинную прыть. Он неизменно оказывался между мной и кем-либо еще, кому, по его мнению, я мог беспричинно угрожать.

— Сейчас не наша подача. Семейные обязательства — прежде всего, — продолжал напоминать мне он.

Я не совсем понимал смысл его слов, но осознавал, что он хорошо относится ко мне — и намного хуже к тем, кто причинил боль его маленькой девочке.

— Конечно, — отвечал я. — Вы совершенно правы.

Я заметил, что Мишень пытался держаться рядом со мной. Без сомнений, ему велели следить за каждым моим вздохом.

Все внимание Престона Уомбла было поглощено великаншей. Но он старался не путаться под ногами у врача.

Чем занималась Хеления, я не видел.

Доктор подозвал Барата и спросил:

— Вам что-нибудь известно об этой женщине?

— Нет. Я не знаю ее. Тэд, это Гаррет. Муж Страфы. — Он опустил слово «несостоявшийся».

— Приятно познакомиться. Ее знает Престон.

Тэд решил воспользоваться самой бессмысленной формулировкой:

— Сожалею о вашей утрате, мистер Гаррет. Я знал Страфу не так хорошо, как хотел бы, но она была прекрасной женщиной. Да. Здесь произошло преступление.

Что поделать. Люди не всегда справляются со словами.

Тэд кинул на Барата взгляд, подразумевавший, что его восхищение Страфой не распространялось на других членов клана Альгарда. Я не удивился, когда значительно позже Барат рассказал мне, что в свое время доктор Тэд был серьезно увлечен Страфой.

Похоже, увлечение не прошло бесследно. Тэд активно взялся за Престона. Он пришел в ярость, когда Престон смог сообщить только имя Порочной Мин и тот факт, что она была богата и щедро распоряжалась деньгами. Я вмешался, чтобы спросить, не расскажет ли нам больше Элона Мьюриэт, если мы ее отыщем.

Престон так не думал. И очень сомневался, что мы сумеем отыскать его подругу.

Мысль о Паленой мелькнула на задворках моего сознания. Паленая — отличное средство от неуловимости.

16

Я смотрел на женщину, которую похороню всего за несколько дней до нашей с ней свадьбы. Гнев сдержанно клокотал внутри. До сих пор я избегал беспричинной ярости. Утрата скорее истощила меня и приблизила к вратам отчаяния.

Барат опередил меня на этой печальной дороге. Он завел безразличный, обрывистый разговор о планах на будущее, уведя меня в глубину дома, подальше от посторонних ушей.

— Это связано с тем, что мы обсуждали вчера в доме мамы.

— Это случилось, потому что я пошел в Аль-Хар.

Он обдумал ответ.

— Вряд ли. Это существо, Мин, очевидно, подстерегло Страфу по пути домой. Думаю, Мин намеревалась сказать ей, что ее выбрали Бойцом от клана Альгарда. Вместо Кивенс.

Я держал себя в руках. Мой мозг работал. В некотором роде. Я хотел рявкнуть: «Что?» — и добавить пару фраз насчет того, при чем тут Страфа, если в этих идиотских турнирах всегда участвовали только дети… Но мне хватило выдержки удержаться, осознав, что на самом деле я ни в чем не уверен, что я просто сделал такое предположение, основываясь на разговоре у Метательницы Теней. А еще меня интересовал другой вопрос.

— Откуда вы знаете?

— Я направлялся сюда, чтобы поговорить со Страфой насчет Кивенс, — ответил Барат. — Как раз выходил из-за угла, когда все это случилось. Если бы я не появился, большая женщина тоже была бы мертва.

— Вы видели, кто это сделал?

— Нет. Страфа была в воздухе, но падала. Большая женщина стояла на коленях, ругаясь и держась за грудь, из нее хлестала кровь. Мы разберемся с этим, когда появится мама. Страфа была еще жива. Она просила меня сказать тебе, что очень сильно тебя любит. Попыталась высказать предположение, кто за этим стоит. А потом перестала дышать, и у нее остановилось сердце. Я ничего не смог сделать. Моей силы… — Он замолчал и начал глубоко дышать, чтобы успокоиться.

У него есть этот талант Альгард — умение управлять эмоциями. Становиться ледяным, как смерть, когда требуются спокойствие и расчетливость.

Барат выдохнул.

— Эта была еще в сознании. Пыталась говорить. Назвалась Порочной Мин. Судя по внешности, она гибрид, возможно, с примесью гролля, но я не думаю, что она из нашего мира.

— Значит, этот непонятный турнир еще даже не начался, а заварушка уже идет.

Барат кивнул.

— Да. Вряд ли это против правил. Не думаю, что можно смошенничать, по крайней мере так говорит мама. Но можно приблизиться вплотную. Отбор участников только начался, а вероятный победитель уже мертв, его Ужасный компаньон умирает, а Смертный компаньон, то есть ты, сломлен горем. Отличный старт.

Я попытался вызвать молодого Гаррета, который полз сквозь кишащие змеями и крокодилами болота, чтобы прикончить кого-нибудь. Тот Гаррет вечно трусил, но никогда не терял самообладания. Он делал то, что требовалось в данной ситуации.

Однажды морской пехотинец…

17

Метательница Теней появилась, пока я размышлял над тем фактом, что Операторы сочли меня закадычным другом Страфы. Формально — ее Смертным компаньоном.

В этой убийственной игре было много формальностей.

Старая колдунья прибыла в столь мрачном настроении, что все, кто не являлся членами семьи, начали ускользать под благовидными предлогами. Ее репутация гремела на все королевство.

Первыми испарились красные береты, включая Мишень, который, похоже, удовлетворился сдачей меня с рук на руки, невзирая на приказ начальника. Престон Уомбл исчез еще быстрее, и никто не заметил его отсутствия, пока я не осознал, что в последний раз видел его склонившимся над Порочной Мин, словно он хотел поцеловать ее на прощание.

Доктор Тэд ушел одним из последних.

— Я сделал что мог, то есть почти ничего, — сказал он Барату. — Возможно, эта женщина — существо сверхъестественной природы. Вероятно, ваши люди поработают здесь с большим успехом.

Смысл его слов был очевиден. Он имел в виду людей вроде Метательницы Теней, которая обособилась от прочих сразу по прибытии. Или сопровождавшего ее Костемола. Или Тару Чейн Махткесс. Я не знал, какова ее роль и какими темными силами она обладает. Страфа не объяснила, а я не догадался спросить.

Из прощальных слов Тэда я понял, что хотя доктор жил на Холме, он не являлся частью того общества, которое делало Холм Холмом. Обычный врач. Возможно, один из лучших, раз обслуживал столь избранную клиентуру, но не человек, окунувшийся во тьму.

Как и Барат. Семейный талант его не затронул. Не знаю почему. Может, он ошибся с отцом. Может, талант перескакивал через поколения. Кивенс тоже не обладала мистическими умениями.

Когда посторонние иссякли, Метательница Теней ненадолго появилась, чтобы пригласить нас в комнату, которую Страфа называла библиотекой. Вообще-то здесь было не слишком много книг, хотя мне они казались достаточно многочисленными. Паленая с ума бы сошла от счастья, пападись ей в лапы местные труды по экономике.

Вынужден признать, несостоявшийся супруг Страфы находил книги немного опасными, хотя изредка и читал их.

На сей раз ужасная колдунья не собиралась рассиживаться в кресле, наслаждаясь теплом камина и позволив сыну вести переговоры.

— Я распорядилась насчет похорон, — объявила она, продемонстрировав причину, по которой предпочитала сама не открывать рот. Писклявый девчачий голосок оказался совершенно не зловещим. Прикройте ее ширмой — и вы решите, что это щебечет симпатичная восьмилетняя девчушка. — Ты будешь присутствовать. Ты. — Она ткнула в меня длинным, толстым, морщинистым, сухим, скрюченным пальцем.

— Мадам? Да, мадам.

Мой ответ развеселил Тару Чейн и Рихта Хаузера. Они решили, что я струсил, потому что рядом со мной не было Страфы.

В этом заключалась доля истины, хотя и меньшая, чем они думали.

— Вы не успели принести взаимные обеты. Однако эта семья будет действовать на основании предположения, что они были принесены. Распоряжения по завершению формальностей отданы. Теперь ты муж Потока Яростного Света, равно в перспективе и по факту. — Ее манера выражаться уравновешивала детский голосок. Она словно наводила чары.

Метательница Теней подождала, не найдется ли возражений. Кивенс выглядела кисло, но ей хватило дисциплины не спорить вслух.

Костемол и Махткесс казались озадаченными. Киога, приятель Барата, сегодня молчаливый и незаметный, вообще ничего не понял.

— Когда-нибудь это может привести к значительным юридическим последствиям, — сообщила Метательница Теней. Она посмотрела мне в глаза. — Мы с тобой обсудим все позже, после похорон и войны с теми, кто ответственен за случившееся.

Несмотря на девчачий голосок, каждому виноватому следовало ощутить ледяное дыхание смерти на затылке.

Репутация Метательницы Теней была одной из самых мрачных на всем Холме. Сейчас казалось, что ее мрачность явно недооценили и что столь непроглядной тьмы еще никто не видывал.

Метательница вновь обратилась ко мне:

— Мы не будем совершать очевидных поступков. Ты начнешь охоту после похорон. И не будешь действовать скрытно, как мы решили вчера.

Мы решили? Когда? Я этого не помнил. Может, меня подвела склонность отвлекаться. Или Страфа должна была ввести меня в курс дела, но не успела.

Следовало выяснить, чего конкретно ожидала Метательница Теней.

— Ты найдешь того, кто убил твою жену, — сказала она.

Ну ладно.

— Да. Вне всяких сомнений. Потрачу на это остаток жизни, если потребуется.

— Хорошо. Но ничего не предпринимай, пока мы это не обсудим. И пока действительно не обнаружишь виновника. Не делай ничего. Понятно?

— Мадам?

— Ты хороший человек. Слишком хороший, чтобы грядущие события лежали на твоей совести.

Я открыл рот, чтобы возразить. Я не мог представить себе ничего настолько ужасного. По крайней мере в настоящий момент, в нынешнем эмоциональном состоянии.

Она не дала мне вмешаться. Как обычно. Метательница Теней была настоящим матриархом. По ее мнению, она являла собой душу и разум семейства Альгарда. А мы, прочие, были ногами и пальцами, исполнявшими Монаршию Волю.

— Да, ты слишком хороший. В отличие от меня. — Она закрыла глаза и причмокнула губами.

Согласно городским легендам, Метательница Теней съела кое кого из своих врагов. Она никогда не отрицала жутких слухов, но я считал это скорее психологическим оружием. Сейчас, глядя на нее, мечтающую о бобах с… чем-то еще, я не был столь склонен к скептицизму.

Где-то в глубинах дома, не слишком далеко, раздалось приглушенное дрын! Не открывая глаз, старая ведьма сказала:

— В твоем доме шпион, Гаррет. Разберись с ней.

18

Преследование оказалось недолгим. Она услышала последние слова Метательницы Теней и тряслась от страха. Я поймал ее на пути к входной двери — похоже, она пробиралась через доходившую до лодыжек невидимую грязь.

— Хеления? Тебе следует догнать Престона и Мишень.

Я совсем о ней забыл. Престон с Мишенью болтались под ногами, а Хеления тем временем полностью пропала из виду. Я и думать о ней забыл. Возможно, потому начальник и ценил ее. Она могла принадлежать к тем людям, что умеют быть незаметными; этот талант бесит, когда ты молод, но является бесценным даром для шпионов и полиции.

У меня был должок перед Хеленией, поэтому я собирался всего лишь выставить ее.

— Прежде чем заметят другие, менее приятные люди.

Я подумал, что самый неприятный человек из всех, вероятно, хотел, чтобы Хеления сообщила новости своему боссу. Очень похоже на Метательницу Теней — заставить Стражу и Негласный Комитет строить за нее козни.

Побледневшая Хеления часто-часто закивала и попятилась к двери. Я проводил ее наружу, сначала охраняя, затем, когда мы выбрались на мощеную подъездную дорожку, просто составляя компанию. За воротами я остановился. Хеления направилась на запад. Я отметил, что уродливый черный экипаж, окруженный красными беретами — в числе которых не наблюдалось Мишени, — ждал ее в двух кварталах по склону. Значит, у моих сопровождающих имелся план.

Я должен был это заметить.

Конечно, меня отвлекли эмоции.

Хеления зашагала быстрее — по мере удаления от дома грязь мельчала. Отпрянув, миновала людей, вышедших из аллеи, что тянулась вдоль поместья.

Я выбросил Хелению из своих мыслей.

Ко мне направлялись девочка-игрушка и гролль, которых мы со Страфой прошлым вечером видели возле поместья Метательницы Теней. Девочка тогда что-то сказала, но меня это не заинтересовало. Случившееся просто вылетело из моей головы.

Они прогулочным шагом поравнялись со мной, глядя в другую сторону. Девочка держала гролля за руку, словно готовясь танцевать павану. Миновав меня, она сказала:

— Я тебя предупреждала.

— Что?

Странная пара продолжила свой путь, в то время как я хватал ртом воздух и пытался заставить водяные мельницы моего мозга крутиться. Я выбрал стратегию, частенько срабатывавшую в прошлом. К черту размышления и планирование. В атаку! Пусть все идет как идет, потом рассортирую обломки.

Когда я пошевелился, гролль вышел из транса и оглянулся. Внезапно Порочная Мин показалась мне миниатюрной. Ближайший глаз гролля пылал красным. Разумеется, игра света — но отрезвляющая. Гролль явно пребывал не в самом дружелюбном настроении.

Водяные мельницы лязгнули. Я вспомнил, что Страфа, намного лучше подготовленная к встрече со странным и сверхъестественным, умерла прямо здесь, на этой улице, в двадцати футах от того места, где я собирался совершить колоссальную, потенциально смертельную ошибку.

Я замер. Секунду смотрел им вслед. Потом развернулся, заставил свои ленивые ноги шевелиться и припустил за Хеленией.

Несколько минут спустя мое новое семейство с удовольствием объяснило мне, что мои мыслительные способности еще не пришли в норму. Мне следовало сразу же позвать их. Кто-то из них мог оказаться в состоянии что-то сделать. Метательница Теней выглядела крайне заинтересованной, особенно когда я рассказал, что мы со Страфой уже встречали эту пару. Точнее, она выглядела встревоженной, но потом впала в задумчивость, высказав предположение, что эти двое могли быть связаны с турниром, возможно, являться Бойцом и Смертным или Ужасным компаньоном, отрабатывающими некий тактический аспект.

Когда Метательница Теней выкатилась на улицу, с Баратом у ручек кресла, в сопровождении Костемола с пеной у рта и Тары Чейн Махткесс, которая изящно принюхивалась, девочка-куколка и ее уродливый спутник исчезли.

— Их запах рассеялся, — сообщила нам Махткесс, глядя на меня так, словно испытывала сомнения в моем интеллекте.

Костемол ощупал мостовую и покачал головой.

— Тепла тоже не осталось.

— Он это не придумал, — ответила Метательница Теней. — Он видел то, что видел. — Она медленно повернула голову и посмотрела на меня глазами-щелочками. — Его слово — золото. — Когда мы шли обратно по дорожке, она сказала мне: — У тебя появилась ниточка. Выясни, кто эта девчонка, а потом дерни.

У меня нашлись бы свидетели. Хеления и красные береты видели странную пару. Но их услуги не потребовались. Я был мужем Страфы. Я был своим. Меня приняла Метательница Теней, и никаких сомнений в этом не осталось.

Да-да.

Но это было уникальное чувство. Теплое. Меня нечасто поддерживали, мне редко настолько доверяли, даже Дин, Паленая и Пенни.

Правда, мы со Старыми Костями выдрессировали их сомневаться во всем, что лежит на виду, и наши отношения сложились скорее органично, а не драматично.

Вкратце опишу новый военный совет семейного толка. Председательствовала и говорила Метательница Теней. Она повторила свою стратегию.

— Мы ничего не будем предпринимать до похорон. Используем это время, чтобы укротить эмоции и обдумать ресурсы. После погребения мы облачим души в доспехи войны и исправим несправедливость.

Тут она явно недоговаривала. Я представил зреющий в ее мозгу Апокалипсис.

— Мы сожрем Операторов, медленно, кусок за проклятым куском, живьем. Вы всё поняли?

Теперь она отыгрывала свою злобную репутацию, возможно, рассчитывая, что постоянная прислуга Страфы упомянет ее настроение, когда будет сплетничать с прислугой из соседних домов.

Я надеялся, что она выразилась фигурально. Надеялся, что ее репутация преувеличена.

Толкнув жуткую речь, кошмарная женщина раздала поручения, причем некоторые звучали так, словно она действительно собиралась сожрать кого-то. Нам предстояло искать обрывки информации, которые удастся подхватить, оторвать или откопать, пока мы укрощаем свое потрясение, боль и сокрушительную ненависть, ожидая похорон Страфы. Мои задачи оказались в числе самых трудных.

Метательница Теней думала, что мой разум следует чем-то занять.

Я действительно склонен к мрачным мыслям, когда дела идут плохо.

19

Мое настроение нельзя было назвать хорошим. Этот день оказался самым безрадостным в моей жизни.

Я смотрел на гроб со стеклянной крышкой и жалел себя. Страфа напоминала спящего ангела, драгоценное дитя, повзрослевшее, но сохранившее невинность.

Все это походило на ужасающую шутку. Она притворяется. Это безвкусный розыгрыш. Она не могла умереть. Не по-настоящему. Это невозможно. Сейчас она откроет глаза. Свои искрящиеся фиалковые глаза. Ее лицо засияет от удовольствия — ведь шалость удалась, — и она рассмеется, так мелодично, что все обиды мгновенно забудутся.

Первые капли дождя упали на крышку гроба. Похоже, наступил сезон дождей. Зеваки зашевелились. Женщины раскрыли зонты. Ортодоксальный священник зачастил с молитвой. Кошмарная старая Метательница Теней переместила свое грузное тело на шаг ближе к нему. Если она может стоять, значит, и он в состоянии выполнить свои обязанности надлежащим образом.

Отец Америго сразу забыл про холод, дождь и гудящие ноги. Он вознамерился сделать эту прощальную церемонию лучшей за всю историю кладбища.

Барату, Киоге, мне и моему другу Морли Дотсу предстоит отнести гроб в фамильный мавзолей семейства Альгарда. Вход в него располагался в пятнадцати футах от нас. Я уже побывал внутри, во время репетиции. Мысль о том, чтобы снова войти туда, вызывала у меня отвращение. После этого дороги назад не будет.

Аккуратно подстриженный склон поднимался за строением из серого камня, в котором Страфе предстоит ждать своей награды, если она действительно приняла ортодоксальную веру, которой официально придерживались Альгарды. В чем лично я сильно сомневался, поскольку эта вера провозглашала нетерпимость к ведьмам, колдунам и всякого рода магии.

Сейчас большинство людей предпочитает кремацию, особенно богачи, тем более богачи с Холма. Они не хотят давать усопшим родственникам шанс вернуться. Но семья моей жены единогласно настояла на старомодном погребении, поскольку Метательница Теней сообщила им, что именно этого они и хотят.

Я заодно с теми, кто сжигает своих благословенных покойников. Пусть это и маловероятно, но кто-то действительно может попытаться их оживить. Скверная идея, как бы сильно я ни скучал по Страфе. Мне доводилось сталкиваться с ожившими мертвецами. Утерянного не вернешь, и никому еще не удавалось воскреснуть в благожелательном настроении.

А вот призраки… в общении с призраками у меня имелся положительный опыт.

Бродячие собаки наблюдали за событиями издали.

Метательница Теней посмотрела на них и решила, что они являются тем, чем кажутся, а следовательно, не представляют интереса.

Я же мимоходом задумался, что они здесь делают. Возможно, это вопрос территории. Мои мысли были заняты Страфой, но я все же поглядывал по сторонам. Она казалась такой красивой: совершенство в жизни, почти совершенство в смерти. Я не молился с тех пор, как вернулся домой с войны, однако сейчас пробормотал что-то, любому богу, готовому меня выслушать. Без нее я какое-то время буду лишь половиной человека.

Внезапная разлука оказалась крайне жестокой. Каждый день, каждый час, что Страфа проведет в темноте, ожидая, будет немного отдалять ее от меня.

Мы стареем и меняемся, как бы ни сопротивлялись.

Отец Америго продолжал бубнить. Я запоминал тех, кто пришел засвидетельствовать уважение и поддержку семье Альгарда. У Страфы, самой чудесной женщины, что я когда-либо знал, не было ни одного друга, который прежде не являлся бы и моим другом. А моей единственной семьей стала та, что я обрел благодаря Страфе: Метательница Теней, жаждавшая крови; Барат, лишившийся своих острых клыков; и Кивенс, плачущая и отчаянно цепляющаяся за руку отца.

Ее лучший друг Кип, Кипрос Проуз, стоял слева, легонько касаясь Кивенс. К нему прижималась его невеста Кира Тейт, рядом с которой, в свою очередь, возвышался ее чрезмерно заботливый кузен Артифис. Иногда Кип и Кивенс напоминали близнецов с разными матерями.

Здесь присутствовало большинство моих друзей. Пулар Паленая и ее брат, Фунт Застенчивости, известный на улицах как Джон Растяжка. Драматург Йон Сальвейшн в сопровождении трех дам, Краш, Ди-Ди и Майк, роскошных девиц, которые сегодня выглядели совершенно подавленными. Они обожали Страфу. Из пивоварни пришли Макс Вейдер и Манвил Гилби со своей женой Хитер. Белинда Контагью, девица-гангстер, стояла чуть в стороне и как будто явилась одна, но где-то поблизости должны были таиться телохранители. Генерал Уэстмен Туп в парадной форме возглавлял делегацию стражников, возможно, в надежде, что убийца не устоит перед соблазном насладиться нашим горем. Кроме того, сзади стояли мои старые друзья Плоскомордый Тарп, Плеймет и Торнада. Дин тоже хотел прийти, но возраст взял свое.

Пенни держалась рядом со мной, готовая взять ситуацию под контроль, если я сломаюсь, однако девчонка сломалась первой. Уткнулась лицом в мой левый рукав, и дамбу прорвало. Вместе со слезами на меня полились бесконечные извинения за то, что она не может остановиться и ведет себя так мерзко.

Пенни основательно поработала над своей неприязнью к Страфе и теперь испытывала вину, потому что ее тайное желание исполнилось.

Паленая пробралась ко мне, чтобы заняться Пенни. Я не смогу нести гроб, если за меня будет цепляться лепечущая девчонка.

И тут в мою жизнь вошла Хагейкагомей.

20

— Берегись! — крикнула Паленая.

Я поднял глаза и увидел симпатичную темноволосую девушку, которая с рычанием неслась ко мне.

Пенни взвизгнула. Рычащая девушка врезалась в меня и заколотила кулачками по моей груди.

— Ненавижу тебя! Ненавижу!

Отец Америго замолчал. Все собравшиеся вытаращили глаза, включая тех, кому следовало реагировать быстро и жестко, учитывая события, из-за которых мы собрались на кладбище. Не считая Морли, Паленой и генерала Тупа. Туп поднял изящно растянувшуюся на мокрой траве Пенни. Ей повезло — сегодня девчонка решила надеть нижнее белье.

Однако ее чувство собственного достоинства пострадало. Ближайшие пару дней будет бродить по дому нахохленной и ворчать.

Морли с Паленой оторвали от меня девушку. На вид ей было лет четырнадцать-пятнадцать, но по росту она казалась не старше двенадцати. Девушка уставилась на меня так, словно не понимала, что именно сделала и почему.

Ее лицо было удивительно красивым, хотя белее, чем у вечно бледной Страфы, даже покойной. Шелковистые черные волосы причудливо вились на висках. Голова, несмотря на необычную прическу, казалась слишком большой.

А может, плечи были слишком узки для такой головы?

Черно-белая многослойная одежда не позволяла оценить комплекцию девушки.

Она стряхнула с себя Морли и Паленую, обожгла меня полными слез глазами.

— Ненавижу!

А потом побежала вверх по склону, к собакам. Когда она пронеслась мимо них, животные устремились следом.

Генерал Туп передал мне Пенни. Каким-то образом ему удалось вызвать у нее искреннюю улыбку.

— Что это было, Гаррет? — спросил кто-то.

— Она напоминала маленькую дойную корову, — сказала Паленая. Смерила Пенни взглядом. — Вы знакомы?

Пенни покачала головой.

Все смотрели на меня.

— Я ее не знаю. Никогда раньше не видел.

Все усомнились. Семья. Особенно после того, как некий умник додумался сказать, что я был слишком поглощен своей супругой, чтобы заводить подружек на стороне, и кроме того, Крошка Му выглядела на целый месяц или два моложе, чем мои обычные девицы.

Кое-кто слабо улыбнулся, но в целом этот день не располагал к юмору. Разве что к черному.

Я заметил, что Метательница Теней продолжала смотреть вслед девушке, даже когда та исчезла. Хотел подобраться поближе и задать вопрос, но времени не было. Лил дождь. Холод пытался выгрызть мозг из наших костей. Спрошу позже. Все равно в ближайшее время мне от нее не скрыться.

Люди хотели вернуться к делу. Хотели поскорее оказаться под крышей.

Когда непонятное происшествие закончилось, возобновились попытки изгнать боль из выживших. Святой отец гундосил, перечисляя причины, по которым Страфа была столь особенной. Таковых нашлось множество, причем искренних. Я плакал, потому что мои друзья, как и я сам, считали ее удивительной.

Отец Америго наконец закончил. Пришла пора нам, гробоносцам, проводить Страфу в склеп. Нас было всего четверо, однако Страфа ничего не весила, и гроб оказался легким. Мы внесли его и поставили. Я смотрел на Страфу, желая, чтобы время замерло, пока Барат не увел меня обратно под дождь, позволив насквозь вымокшим нетерпеливым старикам запечатать гробницу.

Я поплакал еще немного. Как и все остальные, способные на это. Только Пенни не питала к Страфе искренней любви, но даже она готова была изменить свое мнение и теперь собиралась продемонстрировать серьезность своих намерений.

Страфа Альгарда была любовью моей жизни. Моей душой и сердцем. Она не могла стать прекрасней, даже если бы я выдумал ее. И теперь нам, по-прежнему пребывающим в царстве смертных, предстояло выяснить, почему кто-то решил, что мир без нее будет лучше.

Я не был готов полностью принять идею Турнира мечей. Она казалась слишком странной. Однако Альгарды поверили. Хотя мысль о том, что последний уцелевший получает все, выглядела глупой… Откуда взялось столько игроков, уверенных, что они не могут проиграть?

Все тайны так или иначе будут раскрыты. Сегодня под дождем собрались люди, любившие Страфу и, как один, верившие, что истина восторжествует. Потому что они об этом позаботятся.

21

Хотя мы организовали похороны в ортодоксальных традициях — по крайней мере внешне, — поминального обряда над гробом проводить не стали. Метательница Теней хотела подождать до конца похорон. Я объявил об этом присутствовавшим, прежде чем сломался, когда кладбищенские работники опечатали гробницу. Я хотел, чтобы все собрались дома у Страфы. Мы устроили бы пир в ее честь и поделились воспоминаниями.

Я не ждал от этого ничего хорошего. Однако мои ожидания не оправдались, возможно, благодаря Барату, который активно перемещался в толпе, раздавая личные приглашения.

Он побеседовал с такими светочами, как Белинда Контагью и генерал Туп, которых Констанция Альгарда вполне могла счесть полезными в запланированной ею войне.

Я никогда не был одиноким волком — ведь я представлял лицо, и кулак, и мальчика для битья империи расследований Гаррета, — но не был и любителем участвовать в массовых движениях. Мне нравится быть собственным начальником. Однако сегодня Метательница Теней созывала войска. Она намеревалась извлечь из ножен все доступные лезвия.

Без Страфы дом казался огромной холодной, пустой скорлупой. Двое постоянных слуг, с помощью еще пары слуг Бабули и нескольких официантов, одолженных из ресторанов Морли Дотса — заодно с пищей, — организовали на удивление оптимистичный прием.

Я приветствовал гостей: мы с Баратом и Кивенс мягко пожимали руки и принимали тихие соболезнования, в то время как Метательница Теней скрылась. Она лично принимала в библиотеке избранных, которых приводили к ней Костемол и Лунная Гниль.

Старая кошмарина могла заниматься этим напоказ. Рядом с библиотечной дверью болтался Киога Сторнс. Сторожил, ковыряясь в тарелке с канапе. С маскировкой у него всегда было туговато.

Метательница Теней закидывала наживку, пытаясь заключить смертоносные союзы.

В момент затишья Барат сказал мне:

— Думаю, она собирается выйти на тропу войны.

— Жуткая мысль.

— Ты и представить себе не можешь, насколько. Здравствуй, спасибо, что пришла. Гаррет, это Лунная Плесень, сестра Тары Чейн, Маришка. Маришка, это муж Страфы. А с Кивенс ты, разумеется, знакома.

— Разумеется.

Женщина протянула руку, разглядывая меня намного более откровенно, чем ее сестра. Ей не нужно было уточнять, что «мы с Тарой Чейн — близняшки». Хотя у меня вызвали определенное сомнение слова: «Но жгучая штучка из нас двоих — я. Надо идти».

К нам приближалась Лунная Гниль, словно гроза, переходящая в торнадо.

— Они не ладят, — сообщила мне Кивенс.

— Это я понял, детка. Еще не совсем выжил из ума. Похоже, Кип собрался уходить. Может, тебе следует с ним попрощаться.

— Пожалуй.

В ее устах это прозвучало так, словно она хотела добавить: «Навсегда».

Клиенты исчерпались, и мы с Баратом получили возможность побеседовать.

— Этот парень тупой, как бревно, — сказал он. Имея в виду тот факт, что Кип Проуз даже не догадывался, что его давний лучший друг — точнее, подруга — испытывала к нему те же чувства, что и его возлюбленная Кира. В отличие от самой Киры.

— Он не воспринимает Кивенс как девушку. — Я покосился на Барата, опасаясь, что он может не одобрять увлечение дочери. Но на его лице отражалось лишь отцовское беспокойство.

— Я в это не полезу, Гаррет. Скажем, папа снова ничего не заметил.

У Кипа есть мать. Где-то. Она не участвует в его жизни, разве что пользуется деньгами, которые он ей приносит. Его родителем скорее был я, и это пугало. Поскольку означало, что он по большей части воспитывал себя сам.

— Отличный план. Он хочет, чтобы его считали крутым взрослым. Будем относиться к нему соответственно, пока он не попросит помощи.

Барат крякнул.

— Я имел в виду не совсем это.

Его интересовала дочь, а не Кип. Он хотел что-то сказать, но тут вмешалась Тара Чейн. Отцу Кивенс пришла пора превратиться в сына Констанции.

Я стоял с дурацким видом, ощущая себя задутой свечой, глядя, как мои друзья набивают животы и карманы. Слуги и официанты прикидывались, что ничего не замечают.

Позже они сами набросятся на остатки трапезы — если таковые останутся.

Все это время, несмотря ни на что, Морли Дотс, Пенни или Пулар Паленая маячили поблизости, на случай, если я начну вести себя неадекватно. Паленая и Пенни чувствовали себя в этой обстановке страшно неуютно.

Я сам ощущал себя не в своей тарелке.

Когда дождь утих, а карманы наполнились, мои друзья начали продвигаться к выходу.

В конце дня я сам думал отправиться на Макунадо-стрит. Могу просто вернуться к прежней жизни. В старом жилище будет не так больно. Барат переселится в особняк, который ему пришлось покинуть год назад. Кроме того, у себя дома я могу попросить моего делового партнера взять под контроль, изменить или даже подавить эмоции, сейчас угрожавшие моей психике.

Я не желал анализировать ситуацию, предпочитая тратить время на жалость к себе.

Вернулся Барат.

— Пора побеседовать с драконом.

— А?

— Она желает тебя видеть.

Я скривился.

— Возможно, это не то, о чем ты думаешь. Может, она хочет попросить тебя не продавать этот дом ради семейной истории. Страфа родилась здесь. И Кивенс.

— Продать его? Каким образом?

— Мы оформили его на тебя и Страфу, когда вы объявили о помолвке.

Я захватил ртом немного сырого воздуха и прожевал. Для человека моего класса это был огромный уродливый красный флаг. Мотив. Особняк на вершине холма, где жили сильные мира сего, стоил больше, чем я мог вообразить. А мое воображение показало весьма внушительные числа.

— Но…

Наверное, мне говорили, что теперь особняк мой, однако я не обратил внимания. В последнее время я не слишком интересовался внешним миром.

— Страфа тебе не сказала?

— Нет.

— Узнаю свою девочку. Вероятно, не сочла это достойным упоминания.

Вероятно. Страфу никогда не интересовало богатство. Ее запросы всегда были скромными. Она ни разу не попадала в ситуацию, в которой не могла бы просто купить желаемое.

Я просочился в библиотеку. Метательница Теней сместила свою тушу, повернула ко мне массивное лицо, жадно улыбнулась.

— Мама думает, что пора взяться за работу, — сообщил Барат. — Как только твои гости уйдут. — Намек, намек.

— Я с этим разберусь.

22

Утомившиеся слуги вели себя вежливо, но не поощряли никого остаться. Только Плоскомордый Тарп и Торнада по-прежнему мешались под ногами и по-прежнему ели. Пенни, Паленую и Морли нельзя было отнести к гостям.

— Иди, если хочешь, — сказал я Паленой. — Дальше будет только скучнее.

Ее брат давно сбежал, не в состоянии вынести общество такого количества людей.

— Я не хочу. Мы семья. Я буду участвовать в планировании и в убийстве.

Я повернулся к Пенни. Как жрица культа, в данный момент состоявшего из одного человека, она была крутой и свирепой. Как девчонка — робкой. Сейчас она продемонстрировала свои злые клычки.

— Я не пойду домой одна.

На Морли я даже смотреть не стал. Он будет моей тенью.

Торнада и Плоскомордый Тарп с оттопыренными животами и карманами в конце концов поняли намек. Кухонная и домашняя прислуга Страфы, Рейс и Декс, выпроводили их. Эти старички были парочкой. Они меня пугали, но не своей ориентацией. Глядя на них, я постоянно думал о зомби.

— Увидишь, эти двое весьма бережливы, — сказал мне Барат, когда я вернулся в библиотеку, намекая, что их нужно оставить в штате. Они были чем-то вроде троюродных братьев.

— Хотите все это обратно? Я откажусь от своих прав.

— Теперь это принадлежит тебе и Страфе.

Полная дама кивнула.

Если опустить некоторые детали, Альгарды были самой странной семьей, что я когда-либо встречал. И меня приняли в клан.

Метательница Теней не стала возражать, когда следом за мной в комнату вошли Морли, Пенни и Паленая. Теперь они считались приближенными к семье, потому что их привел я.

Пока я отсутствовал, в библиотеке собрались Киога, Костемол и сестры Махткесс, а также Кивенс. В помещении стало тесно и жарко. Чем выше поднималась температура, тем сильнее благоухала Метательница Теней. От запаха у меня заслезились глаза.

— Подвигайтесь ближе. Составьте стулья кругом. Нам нужен мозговой штурм, — сказал Барат. Он нетерпеливо махнул Кивенс и Пенни, чтобы те присоединялись к взрослым.

Семейный магический талант обошел Барата, однако у него имелись другие умения. Его кожа была оливковой, как у матери. Как и она, он отличался массивным телосложением, но был широким, а не толстым. Он мог сойти за бандита и выполнял соответствующую работу для семьи. У него остались шрамы на память о Кантардской войне, где он отслужил два срока.

В последнее время его мускулы требовали работы. Страфа не отличалась склонностью к подобным вещам, а Бабуля ушла на покой. Но сейчас Барат был готов к мести.

Мясистые губы Метательницы Теней растянулись в ухмылке, когда я занял приготовленный для меня стул, рядом с ней. Ей нравилось меня пугать.

Страфа утверждала, что старая ведьма обожает Гаррета и в восторге от его вступления в клан. Не исключено. Меня до сих пор не подвесили к крюку для мясных туш.

— У нас будет время для эмоций, — сказал Барат. — А сейчас давайте проявим рациональность и начнем охоту. Приступай, Гаррет.

— А?

Иногда я проявляю глубины своего интеллекта.

— Ты профессионал. Ты зарабатываешь этим на жизнь. Скажи нам, что должны делать мы.

— О. — Немая сцена. Он что, шутит? Метательница Теней уже раздала задания. — Расскажите, чем вы все занимались последние два дня.

Как выяснилось, практически ничем, как и я сам. У меня не хватило целеустремленности начать. Но они, предположительно, обладали немыслимыми ресурсами, в эмоциональном и прочем смыслах.

— Я еще никогда не был собственным клиентом, — проворчал я.

— Клиента хуже не придумаешь, — отозвался Морли, сверкая заостренными эльфийскими зубами.

— Не исключено. Когда нанимаешь сам себя, твой босс почти всегда оказывается чертовым эксплуататором.

Паленая фыркнула. Обычно я удосуживался пошевелить пальцем лишь в тех случаях, когда нам грозил голод. Дом на Макунадо держался на плаву благодаря гению Пулар.

— Ну хорошо, — сказал я. — Я обсудил турнир со своим партнером, еще до того как случилось то, что случилось. Он велел мне поговорить со Стражей. У Стражи есть человеческие ресурсы. Кроме того, даже слух о том, что Стража заинтересовалась этим вопросом, мог положить конец всему проклятому мероприятию.

— Очевидно, ошибочное предположение, — вставил Рихт Хаузер.

— Он оказывается правым только в большинстве случаев. Но… Как бы в ваше время прошел турнир, если бы тогда была такая полиция, как сейчас?

Молчание нарушила Лунная Гниль:

— Он бы все равно состоялся, но игра оказалась бы более трудной.

— И смертоносной, — добавила ее сестра. — Некоторые участники без колебаний расправились бы с жестяными свистками, подвернувшимися под руку.

Возможно, она права. Однако сейчас немногие негодяи относились к красным беретам как к надоедливым мухам. Дил Релвей заслужил свою репутацию.

Закряхтев, Метательница Теней ткнула уродливым пальцем в Барата.

— Стража действительно может похвастать численным преимуществом, — сказал он. — Не исключено, что им удастся быстро уничтожить Операторов. А начальство не склонно увлекаться формальностями или частными правами преступников.

— Сейчас у них есть ресурсы, способные справиться с Ужасными компаньонами, — вставил я. — Если, конечно, я правильно понимаю, что они из себя представляют.

Эти слова не добавили мне популярности. Я полагал, что однажды наступит тот день, когда слаженная команда волшебников Стражи одолеет мегамонстров Холма, обитатели которого и так нервничали, поскольку Корона и Стража требовали, чтобы они вели себя, как обычные люди.

— Мы с мамой согласны, что поставить в известность Стражу было хорошей стратегией, — сказал Барат. — Операторам придется действовать более медленно и скрытно. Это даст нам время. Но, Гаррет, поверила ли тебе Стража?

Релвей был заинтригован еще до того, как на Страфу напали.

— Да. Однако, если верить генералу Тупу, до сих пор они не обнаружили ничего полезного. У случившегося не могло быть личных мотивов. Страфа со всеми ладила, и у нее не было секретов.

Она была слишком открытой, — мысленно закончил я, переводя взгляд с Барата на Кивенс.

Паленая встала. Она не могла долго сидеть на человеческих стульях, и ей хватило смелости открыть рот перед этими людьми, большинство из которых наверняка считало ее сообразительным вредителем.

— Чтобы сузить круг возможностей: была ли кому-нибудь выгодна смерть Страфы?

— Это турнир, — ответил Костемол. — Турнир и ничто иное. Никто не желал девочке зла.

— Я спрашивала не об этом. Мы уже поняли, что Страфа была божеством.

Рядом зашевелилась Метательница Теней.

— Нет. Это не так.

На протяжении последних минут с ней что-то происходило. Незаметно. Ее одеяние потемнело. Оно колыхалось на ветру, которого никто не ощущал. Пахло чем-то дурным. Массивная рука с уродливыми перстнями протянулась ко мне.

— Ты не туда смотришь.

На безумное мгновение мне показалось, что она транслирует Покойника.

— То есть как?

— Ты забываешь о том, что имело место до случившегося перед домом.

Она привлекла внимание всех собравшихся в библиотеке.

Она разжала пальцы.

23

Кусок железа упал в мою подставленную ладонь.

— Что это?

— А разве не похоже на свиную отбивную?

Глупый ответ на глупый вопрос.

Это был железный арбалетный болт. Конец с оперением отсутствовал. Такой болт мог пробить пластинчатый доспех.

— Целиком эта штука должна весить фунта три. — Что могло сломать такую железку? — Ни для одного переносного устройства она не годится.

Это был легкий артиллерийский болт, предназначавшийся для небольшой осадной машины или орудия поддержки пехоты. С заостренным концом из закаленной стали.

— Может, это случайность? — спросил я.

— Серьезно?

— Что это? — предпринял я новую попытку.

— Расскажи, что в ту ночь произошло в твоем доме.

Пенни пискнула. Я покраснел. Честное слово. Я вроде как взрослый мужчина, но не могу обсуждать подобные вопросы с семьей дамы.

— Ой, да ладно! — вмешалась Кивенс. — Речь не об этом. Все знают, что вы с мамой были как куницы. Не могли держать руки при себе даже на людях. Чего же от вас ожидать наедине друг с другом?

— Э-э. Ага. Ну да. Она вроде как ускользнула, потом. Распогодилось. Она хотела полетать, пока можно.

Она была Бегущей По Ветру. Ее основные магические умения касались полетов. Больше всего на свете она любила прогуляться с метлой по небу. И именно этим занялась той ночью.

— Она нервничала. Была на взводе из-за свадьбы. Не сомневалась, что что-то пойдет не так. — И оказалась права. — А еще больше тревожилась из-за приема. — Который намечался в Королевских ботанических садах, поскольку члены королевской семьи были у нее в долгу.

Она боялась, что мои низкородные друзья напьются и разнесут Сады в клочья.

— Она схватила метлу и вышла в окно, — сказал я. — Спросила, не хочу ли я составить ей компанию, но не стала задерживаться, когда я отказался. — Я не любитель гулять по пустоте в сотню футов глубиной. — Когда я встал, она еще не вернулась. Не вернулась и когда я отправился в Аль-Хар. Мой партнер не тревожился. И мне в голову не пришло беспокоиться.

Кроме того, я был поглощен надвигающимся цунами матримониального рока.

Признаю, Страфа Альгарда являлась идеальным кандидатом в жены Гаррета, если не брать в расчет прилагавшиеся семейные особенности. Уточним, что мир кишел лучшими кандидатами в мужья, нежели я.

Наконец подал голос Морли, неуверенно, сомневаясь в своем праве участвовать:

— Происходило ли что-то той ночью? Что-то, что она могла захотеть увидеть?

Это был хороший вопрос. Страфа стала отчаянным любителем местных достопримечательностей, когда заарканила меня и смогла повсюду таскать за собой. Я сам об этом не подумал, но мой ум затуманивали темные эмоции. Он никогда особо не блистал, а теперь работал еще хуже, чем обычно.

— В Квартале снов проходил фестиваль осеннего солнцестояния. Он начался в полночь, — сказала Пенни.

Квартал снов — религиозный центр Танфера.

— Ты туда ходила? — спросил я. Тем утром я ее не видел, но не придал этому значения. Когда я был дома, Пенни часто превращалась в невидимку. Паленая утверждала, что причиной тому влюбленность в меня. Какая глупость. Пенни ясно продемонстрировала, как ко мне относится.

— У меня не было выбора. — Она по-прежнему серьезно относилась к своей роли жрицы, несмотря на то, что теперь являлась единственным членом культа. — Со мной ходил мистер Плеймет. — Прежде чем я успел превратиться в родителя и начать тявкать по поводу юных девиц на опасных ночных улицах.

Если вы девушка, желающая попасть на подобный фестиваль, Плеймет — лучший выбор спутника. Он большой, свирепый и заботливый. А еще он хотел стать священником, но все никак не мог решиться на смелый шаг.

— Страфу мы не видели, — сообщила Пенни.

— Мама не любила подобные мероприятия, — отозвалась Кивенс.

Это правда. Она была еще менее религиозной, чем я. Неудивительно, учитывая ее ремесло и родословную.

— Погода все испортила, — сказала Пенни. — Если бы она была там, мы бы ее заметили.

Метательница Теней сомкнула мои пальцы на болте.

— Расслабься. Последуй совету, который даешь своим клиентам. Сохраняй спокойствие. Работай головой, пока не найдешь цель. — Она стиснула мне руку с жуткой улыбкой. — А потом я возьму все на себя.

Она была права. Сейчас я находился на той стадии, где с высокой вероятностью растратил бы время, энергию и эмоции, носясь кругами и завывая.

— Мой партнер хотел бы поговорить с каждым из вас, — сказал я.

В комнате резко похолодало.

После долгого молчания Метательница Теней произнесла:

— Очень хорошо. Я подам пример. Барат, убедись, что мой экипаж готов к поездке.

— Да, мама. Прямо сейчас?

Она повернулась ко мне.

— Прямо сейчас?

— Чем раньше, тем лучше. Он любил Страфу. И сможет отыскать ниточки, которых никто из нас, скорее всего, не заметит.

— Уверена, что ты прав. Вы все поняли? Хорошо. Возможно, вам удастся сегодня же договориться с мисс Пулар.

— Сейчас он постоянно бодрствует, однако остальным из нас требуется отдыхать и работать, — сказала Пулар. — Лучшее время визита — послеобеденное время или вечер.

— Расскажи нам о девочке, напавшей на тебя на кладбище, — велела мне Метательница Теней.

— Тут нечего рассказывать. Вы сами все видели. Я не знаю, кто она такая, и понятия не имею, что ей было нужно. Может, она перепутала меня с кем-то.

— Возможно. Ты снова с ней встретишься. Обращайся с ней мягко и по-доброму.

— Мама? — Барат явно удивился. Все остальные тоже уставились на Метательницу.

— Девочка — не наша забота. Озаботиться следует только Гаррету.

Что лишь раздуло интерес к происшествию, о котором все почти забыли, в том числе и я сам. Но Метательница Теней сказала свое слово. Она лишь повторила директиву проявлять доброту.

Заявив, что руководить надлежит мне, поскольку я профессионал, она приказала Барату сообщить всем, как именно следует содействовать Гаррету в поисках убийцы его жены. Детально объяснила эксперту, как ему выполнять собственную работу.

Я часто кивал. У нее за спиной я буду поступать по-своему. Но я открыт ко всем оригинальным идеям.

Этот подход я выработал в ходе общения с собственной матушкой.

24

Толпа рассеялась. Ушли все, кроме меня, Декса, Рейса и Морли. Пенни и Паленая отбыли с неохотой, подчинившись приказу отчитаться перед Покойником и убедиться, что Дин не испустил дух. Хотя управляющие постоянно слали Морли плаксивые донесения, он намеревался до последнего липнуть ко мне, как Смертный компаньон. В его обществе я чувствовал себя более уверенно.

Барат обещал вернуться, когда доставит мать домой.

Да, и еще тут присутствовала Порочная Мин, помещенная в медикаментозный сон и засунутая в соответствующего размера комнату. Доктор Тэд обещал регулярно навещать ее. Он думал, что она поправится, но опасался, что пациентка захочет раньше времени вскочить с постели.

Он мог мне об этом не рассказывать. Я сам любитель кинуться в схватку, не успев оклематься.

Я сжег некоторое количество энергии, помогая Дексу и Рейсу расчищать завалы. Удивительно, какой ущерб способны причинить несколько гостей. Мы почти не разговаривали. Эти двое в моем обществе чувствовали себя неуютней, чем я в их. Они тревожились за свои места. Рынок труда в Танфере еще не очухался от вспышки мира.

Они говорили о Страфе. Рассказали мне, что она вернулась домой на рассвете. Съела легкий завтрак, потом час подремала. А потом снова ушла. Сказала, что идет к священнику. Собиралась вернуться к полудню, если повезет, раньше меня, то есть ожидала, что из Аль-Хара я направлюсь к ней.

Зацепиться сыщику было особо не за что. Священник — тот парень, которого она хотела пригласить на нашу свадьбу. Дальний родственник семьи по линии матери Страфы. Он сопротивлялся. Считал, что ни один из нас не выказывает должного уважения к религии.

Вернулся Барат. Мы устроились на кухне и смотрели, как Декс с Рейсом моют посуду. Пили чай, подъедали остатки поминальной трапезы. Наконец Альгарда спросил:

— Ты изучил тот болт?

— Я его рассмотрел. Он ни о чем мне не говорит. Единственная странность заключается в том, что он сломан.

— Не единственная. Он убил Страфу.

— Доктор Тэд не нашел никаких ран.

— Верно. Болт нес заклятие. Он сломался, когда Страфа отразила его. Не попал в нее, но оказался достаточно близко, чтобы заклятие сработало. Обломок запутался в ее юбке.

— О.

Я положил сломанный болт на стол.

— Барат, это железка со стальным наконечником. Железо, серебро и магия несовместимы. Об этом говорит мой болезненный личный опыт.

— Я свидетель, — лаконично заметил Морли.

— Совместимы, когда в дело вступает ферромаг.

Я ничего не ответил. Ферромаги — невиданная редкость, вроде лягушачьих шуб. Я сомневался, что сейчас в Танфере можно найти как шубы, так и ферромагов.

— Вот чего от тебя добивалась мама. Заклятие — или заклятия — наложено на канавки, прочерченные вдоль древка.

В них виднелись следы какого-то порошка.

— Ферромаг? Это значительно сужает круг поиска, не так ли?

— Определенно. Сужает так значительно и так быстро, что ни один истинный ферромаг не свяжется ни с чем столь откровенно преступным. На этой штуке имеется керамическое покрытие, отделяющее магию от железа.

— В таком случае, я сдаюсь, — признался я.

В разговор вмешался подошедший Декс. Не спрашивая, поднял болт и сказал:

— Это довольно-таки старая вещь. Ей больше тридцати лет.

— Откуда ты знаешь?

— Я служил в артиллерии. Дата производства, номер партии и номер контракта выбиты на древке. Хотя он сломан, отсутствуют только две цифры, одна буква и клеймо. Они нам не нужны. Такие болты производило лишь одно предприятие. «Смит, Джадикал, сыновья и сыновья». Не лучшие в своем роде, но исправно придерживались сроков и выполняли контракты.

— Насколько я помню, они отошли от дел, когда я был еще маленьким, — сказал я. — Какой-то скандал с откатом или что-то вроде этого.

— Верно, — кивнул Барат. — Твайла вела расследование.

Твайла — это его жена, мать Страфы, чей призрак я видел в тот самый день, когда познакомился со своей будущей супругой. Она давным-давно умерла.

— Должно быть, прошло много лет.

— Как ни странно, немногим больше тридцати. Я помню, как волновался, поскольку Твайла носила Страфу.

Может ли столь давний случай иметь отношение к делу?

— Должно быть, кто-то нашел пропавшие болты, — сказал Барат Дексу.

— Определенно, сэр. Или сохранил с тех времен.

Это казалось маловероятным. Но.

— С каждой минутой ситуация становится все более странной.

— Кто-то в спешке схватил то, что подвернулось под руку, — предположил Морли. — Не зная, что на болтах есть идентификационные отметки.

— Может, они и не знали об отметках, но потратили много времени на подготовку болта, — возразил Барат.

Строил ли кто-то кропотливые планы по убийству Страфы?

— Декс, ты сказал, что тебе не нужны отметки, чтобы определить, откуда этот болт.

— Совершенно верно, сэр. Болты Смита отливали, травили и закаляли. В литейной почти не использовались механизмы. Главное — их количество. Смит разработал метод массового производства. Но без маркировки все равно нельзя было определить, когда сделан болт. Сейчас война закончилась, а скандалы со снабжением забыты, и дата производства уже не имеет такого значения. Равно как и сам производитель. В действительности, весьма ожидаемо, что появляются болты, пропавшие много лет назад.

— Может, ты и прав.

— Будь я на вашем месте, я бы искал орудие, из которого выпустили болт, — продолжил Декс. — Вряд ли таких найдется много.

Хорошая мысль. Кто станет держать осадное орудие на заднем дворе?

— Ни у кого нет доступа к артиллерии, верно?

Декс согласился.

— Хотя некоторые орудия находятся в частных руках, в музеях или у коллекционеров, из спускового механизма легальных экземпляров извлечено шептало, чтобы тетиву нельзя было зафиксировать.

— То есть легальный экземпляр не будет работать.

— В теории. Восстановить работоспособность нетрудно. Я мог бы сделать это, имея доступ к кузнице и машинному цеху. Хороший механик в состоянии отремонтировать орудие, изучив спусковой механизм. А если вы хотите выстрелить всего пару раз, достаточно вырезать вручную деревянное шептало. Мы постоянно занимались этим в полевых условиях. Не всегда удавалось снять орудие с линии, чтобы оружейники его починили.

— Еще одна ниточка, — сказал Барат. — О какой дальности идет речь, Декс? Шестьсот ярдов полета, четыреста — с достаточной для убийства инерцией? Если нарисовать круг со Страфой в центре…

— С учетом допотопного орудия — а другого в данной ситуации быть не могло — и без обученной команды, убойная дальность вряд ли превысит триста ярдов. Для такой точности оно должно было находиться в пределах двухсот.

— Давайте возьмем карту, нарисуем разные окружности, посмотрим, чьи владения попадут внутрь, и взвесим вероятности, — предложил я.

— Используй топографическую карту, — посоветовал Барат. — Одну из тех шпионских карт с деталями ландшафта и строений.

— Очевидно, вы имеете в виду военно-топографическую карту, — уточнил Декс. — По ней можно даже определить слепые зоны и невозможные линии огня.

Я посмотрел на Декса в упор.

— Ты умеешь читать военно-топографические карты? — Изначально их разрабатывали для армии. Пользователь должен был обладать зачатками грамотности, а также пройти соответствующее обучение и иметь специальный полевой опыт.

— Я могу прочесть карту сельской местности, — ответил Декс. — Насчет такого района, как этот, — не уверен. В Кантарде мы редко сражались в городах.

— Я достану карты Холма, — пообещал Барат. — Что дальше, Гаррет?

— Я отправлюсь домой и поговорю с моим партнером. Он наверняка выдвинет интересные предположения.

Лицо Барата стало равнодушно-холодным. Я сообразительный — догадался, в чем дело.

— Теперь я живу здесь, но не могу перестать думать о своем жилище на Макунадо как о доме. Там я построил свою жизнь.

— Убедительно с логической точки зрения, но неудовлетворительно с эмоциональной, — сказал Барат.

Я не стал обращать внимания.

— Повидавшись с ним, я вновь двинусь в Аль-Хар.

— Зачем?

Альгарды могли похвастать полноценным недоверием к Страже и непоколебимым презрением к систематизированному, публично финансируемому закону и порядку.

— Затем, что если я как следует подогрею их интерес, они могут, например, отыскать вторую часть этого сломанного болта. Могут за день постучать в большее число дверей, чем я — за месяц, и будут более убедительно задавать вопросы, на которые нам нужны ответы. Сами знаете, свидетели имеются. Это произошло средь бела дня.

— Ты себя недооцениваешь. У тебя больше шансов получить хорошую информацию, чем у любого стражника.

— Вы так думаете? Почему?

— Ты муж Страфы. Человек, выбранный разделить жизнь с единственной сиявшей Альгардой. Той, кого все любили. И теперь за твоей спиной кроются другие Альгарды, которых все боятся. Любовь и страх. Отличные мотиваторы.

Ну конечно. Только не для тех, кто напал на Страфу.

— Если ты будешь задавать вопросы, соседи могут проявить удивительную заинтересованность в помощи, — добавил он.

— Это, знаете ли, правда, — подал голос от раковины Рейс.

Былой артиллерист Декс согласно кивнул.

25

Свет тускнел, хотя до заката было еще далеко. Облака сгустились. Снова начал моросить дождь. Я немного ссутулился, но шаг не ускорил. Мои мыслительные мышцы работали на пределе.

Морли сохранял чуть большую дистанцию, чем полагалось друзьям.

— Будь внимателен! Убийцы не дремлют. Займешься размышлениями, когда окажешься в четырех кирпичных стенах.

Он был прав. Я понял это на войне. Люди, блуждающие по своему внутреннему ландшафту, когда снаружи приближается враг, напрашиваются на раннюю отставку.

— Привычка позабылась.

— Я и сам несколько расслабился, — признался он. — Такое бывает, когда продвигаешься вверх по пищевой цепи. Но тебя предупредили. Когда мы покинули дом Страфы, ты почувствовал то же, что и я.

— Лазутчик Фелльске — не убийца. Он лишь наблюдает и докладывает.

— Возможно, докладывает убийце. Помни, кем тебя считают другие люди, а не только кем ты сам себя считаешь.

Я его не понял.

— Что?

— У тебя есть репутация. И связи с теми, чья репутация еще хуже. Разумеется, ты расстроен из-за Страфы. Не знакомые с тобой люди будут принимать решения, основываясь на том, что они о тебе слышали, а не на суровых фактах.

— Ладно. Теперь понял.

— Ты есть ты — и потому представляешь угрозу. Ты можешь стать ниточкой между ними и всеми теми, кто способен их поймать.

— То есть если меня убьют, мои друзья потеряют интерес к делу.

Убийство Страфы, может, и исключило семейство Альгарда из участия в турнире, но сделало их потенциальным источником опасности. Мое убийство, напротив, должно будет снизить накал.

И в то мгновение, когда у меня полностью очистилась голова, я заглянул в тени между двумя кирпичными строениями слева — и увидел симпатичную юную блондинку, мрачно наблюдавшую за мной. Она казалась печальной. И держала за правую руку большого урода, с которым я встречал ее раньше.

Я замер, вытаращив глаза.

— Ложись! — рявкнул Морли.

Мои инстинкты еще не окончательно заржавели. Я рухнул на холодные мокрые камни. В том месте, где я находился секунду назад, что-то жужжало, скрипело и гудело. Нечто мерзкое пронеслось там, где я оказался бы, если бы не остановился.

Теперь я был полностью сосредоточен, о да! Я бодро полз, перекатывался и скользил к спасительным теням. Третий снаряд трескучего нечто слегка подпалил мою извивающуюся задницу и врезался в гранитное корыто для воды. Вода вскипела. Кусок гранита ударил меня по локтевому отростку левой руки. Я взвизгнул, словно пресловутая недорезанная свинья. И пополз!

Пар превратился в туман, затянувший улицу. Укрытие! Спотыкаясь, я вскочил на ноги и рванулся в переулок, где пряталась девочка.

Нападавшие не могли видеть меня, но и я почти ничего не видел. За моей спиной раздался топот ног, бегущих в различных направлениях. Я услышал крики и проклятия. Услышал, как вопит Морли. Услышал, как чей-то испуганный резкий вскрик внезапно оборвался на высокой ноте… что-то неприятное случилось с человеком, не ожидавшим серьезных затруднений.

А затем у меня возникло предчувствие, не подкрепленное физическими доказательствами, что в мою сторону направляется нечто большое и ужасное.

С навигацией было из рук вон плохо. Я споткнулся, нырнул в туман, оцарапал лицо о стену и ткнулся носом в землю между парой дорогих коричневых туфелек на обтянутых белыми чулками девичьих ножках.

— Вот свидетельство того, что иногда удачливость побеждает ум, — провозгласил нежный голосок.

Крюк, по размеру превосходивший мою голову, подцепил меня за шкирку и поставил на ноги.

— Пора начать относиться к этому серьезно, — сказала девочка. — Иначе ты умрешь.

Затем ее рот округлился от изумления. Я оглянулся.

Жестяные свистки заполнили вход в переулок. Где-то кипела схватка, производившая немало шума. Судя по всему, эти красные береты тоже были не прочь подраться.

Двое вышли вперед.

Мистер Большой Урод вулканически загромыхал.

— Да. Следует, — ответила девочка.

Пока я поднимал глаза, это создание затащило девочку по стене здания, пользуясь одной рукой и ногами, голыми и обезьяноподобными. Они скрылись в мгновение ока.

— Какого черта? — спросил я. — Что за фигня?

Красные береты хором поддержали меня. На несколько секунд мы превратились в стаю вопящих помойных котов.

Один бунтарь выбился из коллектива и спросил:

— Вы в порядке, сэр? Простите, что так долго сюда добирались.

— А? Я немного поцарапался. Руки. Правое колено. Правая щека. Отшиб локоть. В остальном — как новенький. Значит, долго добирались?

— Нам пришлось промедлить, чтобы противник нас не заметил, сэр. И мы вроде как могли нанести внезапный удар. Идея такая: они успевают начать свои безобразия, а потом мы приступаем к задержаниям.

Жаль, что в переулке было слишком темно. Я не мог понять, издевается ли этот парень или просто родился с шилом в заднице.

Одно я понял быстро: Стража использовала меня в качестве наживки. Они позволили Гаррету метаться по округе, снося все на своем пути и попадая в ловушки, чтобы потом свалиться с неба и подмести мусор.

План, достойный тайной полиции. Или начальника Стражи.

Я кинул последний взгляд вверх и застыл с открытым ртом. Одинокий силуэт Маленькой Блондинки вырисовывался на фоне сумрачного неба. Из-за плохого освещения я не мог разглядеть ее лицо. Она держала плюшевого медведя.

Жестяные свистки шныряли по переулку в поисках чего-нибудь полезного. Один низкорослый тип щеголял значком мага-криминалиста на боку берета.

Релвей поверил мне. Стража взялась за дело. Без сомнения, он учуял возможность ухватить обитателей Холма за мягкое место.

Болтливый красный берет спросил:

— Вам знакома эта девочка или ее спутник, сэр?

— Нет. Я встречал их раньше, в ночь перед тем, как была убита моя жена.

Как вам новая стратегия Гаррета? Абсолютная, полная, тотальная, беспрекословная кооперация, практически без утайки чего бы то ни было.

Жестяной свисток пожал плечами.

— Мы их найдем. Люди с такими способностями оставляют след самим фактом своего существования. Давайте посмотрим, что поймал Карбо.

Карбо оказался командиром отряда, участвовавшего в потасовке, которая дорого обошлась нападавшим. На мостовой с крайне несчастным видом сидели три человека в наручниках. В нескольких ярдах от них сидел такой же несчастный Морли, только без наручников. Им занимался врач. Царапины, ничего серьезного. Старые раны не открылись. Командир моего отряда, Шило, велел врачу заняться мной, когда закончит, а потом отправился совещаться с парнем, который по виду вполне соответствовал имени Карбо. Крупный, толстый и уродливый.

Рядом с троицей в наручниках лежали еще двое. Сдутые, как и все свежие покойники.

— Оказались по ветру от Особых, — сказал Морли. Особые — это ударные части тайной полиции. — И не успели поднять руки вверх.

Одним из покойников был чародей-убийца. Без сомнения, он погиб первым.

Я позволил медику осмотреть и смазать царапины. Он проинструктировал меня, как обрабатывать раны, не преминув добавить, что утром появятся синяки. Принял Гаррета за особого клиента, но не стал злоупотреблять особым обращением.

— Мы уже знаем, кто они? — спросил я Морли.

— Люди, которым ты не нравишься.

— Удивительно, но такие и вправду есть. Как можно не любить безвредного, милого, пушистого старичка? Однако обычно я могу их опознать. А эти парни, что мертвые, что живые, мне не знакомы.

Я кивнул — против ветра, — давая понять, что понял намек насчет «по ветру». Эти парни вышли из дела, однако Лазутчик Фелльске по-прежнему болтался где-то поблизости.

В попытке разрядить обстановку я спросил:

— На тебя часом не охотится ревнивый муж или оскорбленная подруга? Может, я — лишь сопутствующие потери?

— Я всерьез становлюсь моногамным.

У него имелись на то важные причины — ведь его дамой сердца была Белинда Контагью. Морли целиком и полностью нарушил собственный первый закон отношений, связавшись с женщиной, еще более безумной, чем он сам. Эта прекрасная психопатка не обладала врожденной способностью к прощению и забыванию.

Лучше он, чем я. Когда-то я был на его месте.

Вернулся Шило.

— Мы еще ничего не выяснили, сэр. Выживших допросят, но, как повелось, те, что сдаются первыми, обычно знают меньше всех.

— Наемники.

— Именно, сэр. Мне известно, что начальник лично заинтересован в этом деле, и не сомневаюсь, он будет держать вас в курсе событий.

— Я это ценю. — Какая вежливость.

— Судя по всему, инцидент исчерпан, сэр. Похоже, эти люди и те, что прятались в переулке, никак не связаны. Я бы посоветовал, сэр, обращать больше внимания на то, где вы находитесь. Вам следует уйти с улицы и оказаться в безопасном месте, как можно скорее. И оставаться там, пока Стража не раскроет причины подобного асоциального поведения.

Наверное, Морли тоже вырос. Его лицо осталось бесстрастным.

— Спасибо, — вновь поблагодарил я и добавил: — Я действительно ценю вашу помощь. Сделаю все возможное, чтобы последовать вашему совету.

Старина Морли продолжал стоять с невозмутимым видом — он это умеет. Но смотрел на меня так, будто гадал, что за придурок нацепил костюм Гаррета.

Мы добрались до Макунадо-стрит без новых происшествий.

26

Дин подал ужин в кабинете Паленой. У нее и Старых Костей были гости — Джон Растяжка и Белинда Контагью. Они вели схожий бизнес, и часть вопросов удавалось решить в процессе общения. Белинда кудахтала над Морли, словно над расквасившим нос младенцем. Отвратительно сопливое зрелище.

Я съел немного пастушьего пирога и запил его пинтой пива, после чего сказал Белинде:

— Возможно, тебе не следует разгуливать в одиночку, учитывая, что в последнее время творится вокруг меня.

— С чего мне тревожиться? — спросила она. — Мишень — ты.

Джон Растяжка согласился.

— Я своим сообщать, когда узнать про Страфу.

Его моя любовь тоже покорила.

Знакомство с Джоном Растяжкой — полезная штука. Его люди проникают повсюду, делают самую грязную работу — и никто не обращает на них внимания. А ведь свои секреты следует оберегать.

— Ничего?

— Пока ничего. В гобелене дыра. Холмолюди желать узнавать, кто на нее напасть. Ни один не знать ничего и никого совсем не подозревать.

— Это странно.

— Мне показалось, что они ничего не планируют, просто хотят понять, грозит ли им опасность, — добавила Паленая.

В этом был смысл. Теологические бунты против магов случались и раньше.

Вскоре я почувствовал себя достаточно сытым, спокойным и защищенным, чтобы собраться с духом и навестить Покойника — по пути заглянув в мой прежний кабинет, чулан рядом с помещением, которое использовала Паленая. Там я натянул отвратительный старый свитер. В обществе Старых Костей иногда становилось прохладно.

— Мысли есть? — спросил я, двигая кресло, чтобы уютно устроиться со своей пинтой. — Вижу, Пенни все еще работает с маслом.

У девчонки есть талант. Старые Кости делает все возможное, чтобы помочь развить его.

Его подопечная — одна из немногих представительниц женского пола любого вида, которых он не просто терпит, но даже испытывает симпатию.

Ты кого-то встревожил. Вероятно, несколько людей, каждый из которых намерен выиграть Турнир мечей.

— У меня такой же талант к магии, как у булыжника. Если нужно просто лежать на месте, я гений. Средоточие мощи.

Я думаю, что мы можем ошибаться по поводу причин, из-за которых было совершено нападение на Страфу.

— А?

Она действительно была Потоком Яростного Света и наиболее вероятным Бойцом клана Альгарда, но предположим, ее убили по глупости, исключительно ради того, чтобы не дать тебе вступить в игру. Необоснованный поступок, вызвавший мощный отклик.

— Сегодня моя голова плохо работает. Раскрой ход своих мыслей. Представь, что я идиот.

Проклятие! Все эти изящные обороты речи с Покойником лишаются смысла. Он может потоптаться в моей голове, когда пожелает, и всегда знает, что я сейчас скажу.

Представь реакцию на события. После гибели Страфы Гражданская Стража, Синдикат, народ крысюков, семья Альгарда и ее союзники мобилизовались для охоты на убийц. Предполагаю, именно этого убийцы и хотели избежать.

— О. — Я понял. Вроде бы.

Кто-то думал, что Турнир мечей выйдет им боком, если я стану Смертным компаньоном Страфы. Мои связи обеспечат ее тайной информацией. Уберите Страфу — и эти ресурсы утратят значение.

— Могу представить аристократа с подобной логикой. Человека, поглощенного подготовкой к турниру и намеревающегося победить. Но он явно со мной не знаком, потому что я в любом случае не стал бы участвовать в турнире.

Действительно. В данный момент кажется маловероятным, чтобы турнир состоялся. После испытанного этими людьми замешательства…

— Да?

Замешательство испытали не они одни. Девочка-куколка играла со мной, а потом с легкостью исчезала.

Только какой бы умной она ни была, ей не удастся скрыться от всех глаз, которые сейчас ищут ее. Девчонку опознают. И выведут из игры. Разумеется, мягко. Я не позволю никому нападать на детей от моего имени.

Вернемся к этому вопросу позже. Скоро у нас появится компания.

Проклятие. Я надеялся узнать, что он думает насчет девушки, набросившейся на меня во время похорон.

27

Компания состояла из Барата Альгарды, Кивенс, Киоги Сторнса и одной из дамочек Махткесс, причем все они прибыли в экипаже Метательницы Теней. Сама она не приехала.

У нее была уважительная причина.

— С ней случился апоплексический удар, — объяснил Барат.

Возможно, инсульт.

Мы устроились в кабинете Паленой. Дин подал чай. Леди Тара Чейн и Киога выглядели бледными и откровенно потрясенными обществом, хотя не были знакомы ни с Белиндой, ни с Джоном Растяжкой. Они не могли чувствовать себя уютно в доме, где крысюков не просто терпели, но считали равными — и, возможно, самыми умными среди присутствующих.

Почему Барат их не предупредил?

Предупредил.

— Понял. — Как обычно, кое-кто удивился, что я беседую с пустым местом.

Мистер Альгарда не знал, что здесь будет Фунт Застенчивости. Но он сказал им про Паленую. Они не поверили.

Я ощутил серьезную досаду, исходящую из его комнаты. Что-то шло вразрез с его желаниями.

На них всех эти серебряные сеточки для волос.

И что? Приходившие сюда люди надевали такие сеточки, изобретенные Кивенс и Кипом, чтобы не дать Покойнику копаться в своих головах. Сеточки не работали. По крайней мере долго. Старые Кости всегда находил способ проникнуть внутрь.

По существу, они работают весьма неплохо. Если эти люди быстро закончат с делами, они уйдут прежде, чем я успею совершить обходной маневр.

Интересно.

Они возразят, что не желают предоставлять Покойнику неограниченный доступ к содержимому своих голов — и с этим не поспоришь. Проблема в том, что никто не верит, что он проникает внутрь только по приглашению, ведь доказательств нет.

Мой жизненный опыт гласит, что большинство людей судит окружающих по себе. Те, кто утверждает обратное, идут на тактический обман. Негодяи знают, что все люди — мерзавцы. Наивные вегетарианцы-пацифисты уверены, что каждый человек готов сесть за стол переговоров и решить проблему мирно.

Существует кривая нормального распределения характера, от безнадежной подлости до слепого романтического идеализма. Хищники с темной стороны кормятся травоядными со светлой, уверенные, что идиоты это заслужили.

Что идет вразрез с убеждением об одинаковом образе мышления для всех. Но если поднять этот вопрос, мерзавцы тупо посмотрят на тебя и не поймут, о чем речь.

Потому-то миру и нужны мы, самонадеянные овчарки из тусклой области в середине кривой.

Спасибо Паленой за это научное сравнение.

— Почему с ней случился удар? — спросил я.

— От злости. Пришло сообщение, не знаю откуда, что Альгарды все равно участвуют в турнире, и теперь Кивенс — твой Смертный компаньон [10].

Девочка с самого начала выглядела как зомби. Теперь я понял причину.

— Что? — Почему Старые Кости не предупредил меня? — К черту! Как такое возможно?

— Легко. Операторы решили, что раз на Страфу напали заранее, они имеют право изменить выбор. Мы по-прежнему в игре. Теперь понимаешь, почему мама разозлилась.

— И не она одна. Я сам могу кое-что изменить. Например, строение черепных коробок этих Операторов.

Сохраняй спокойствие. Не говори больше ничего. Полагаю, это чрезвычайно важно.

Он меня натаскал. Несмотря на желание впасть в ярость, я взял себя в руки.

Вероятно, все прочие получили то же сообщение. Джон Растяжка, Белинда, Морли и Паленая не проронили ни слова, хотя должны были сыпать вопросами.

Покойник вел искусную игру. Надеялся заставить кого-то совершить то, чего он не собирался делать.

Именно.

Не слишком утешительная мысль. Обычно этим кем-то оказываюсь я.

Как ни странно, самое доступное сознание — у Кивенс. Забавно, учитывая, что именно она разработала и продолжает улучшать сеточки для волос. Ее отец почти столь же доступен. Он уверен, что случившееся с Метательницей Теней не было преднамеренным поводом избежать этого визита. Он чуть ли не умирает от страха, что все может оказаться намного хуже, чем сообщил врач.

Это плохо. Не хотелось бы лишиться столь грозной тени за нашими спинами.

— Ты позвал нас встретиться со своим партнером, Гаррет, — сказал Барат.

— Позвал, надеясь, что у него будет доступ к вашему сознанию. Самое ценное его качество — умение находить вещи, которые вы знаете, но о которых не догадываетесь, и выявлять связи между ними. Но в этих сеточках вы могли с тем же успехом не приходить.

Кивенс встревожилась. Даже испугалась.

Она что, всерьез думала, что мы ничего не знаем?

Да. Так и есть. Я постарался, чтобы никто не заметил.

Зря я об этом сказал.

Несмотря на возраст, я по-прежнему часто сначала говорю, а потом думаю.

Я не ждал, что кто-то избавится от защиты. Хотел, чтобы их мысли обратились к тем секретам, которые они действительно хотели сохранить. Старые Кости сможет снять эти мысли с поверхности их сознаний. Однако Барат начал выпутывать из волос столь красиво вплетенную в них сеточку.

Старые Кости легко коснулся меня, одобряя мою тактику, подкидывая предположения, а потом заметил:

Этот человек смертельно серьезно относится к данному делу.

Обычно сообщения Покойника не богаты интонациями. Это было исключением.

— У Констанции есть соображения, кем могут оказаться Операторы? — спросил я Барата.

Альгарда удивился. Должно быть, ему в голову приходил тот же вопрос.

Теперь, когда он снял сеточку, я мог не продолжать.

Кивенс тоже потянулась к волосам.

Гаррет, ну ты и дипломат. Взгляни на это. Люди, живущие в глубинах океана секретов, идут на столь решительный шаг из-за гибели женщины, которую они все любили.

Я не выдам доверенных мне тайн, даже тебе. И тебе, Паленая. Сплетничайте и стройте догадки, сколько влезет. Я не скажу ни да, ни нет.

Они тоже его услышали.

— У меня сложилось впечатление, что у нее есть кто-то на уме, но она хочет проверить свои подозрения, прежде чем говорить что-либо, — сказал я Барату.

Тара Чейн попыталась снять свою сеточку. Проблем с этим не возникло. Сеточка оказалась вплетена в парик и шиньоны. От которых она избавляться совсем не хотела.

Тут имело место откровенное тщеславие. Или не только оно — под париком скрывалась лысина.

Барат немного расслабился.

— Мне она ничего не сказала, но, думаю, ты прав.

У него самого есть легкие подозрения по поводу его друга Киоги и некоего Костемола.

Киогу из списка подозреваемых можно было исключить. Сторнс уже наполовину снял свою сеточку.

Этот сосуд пуст, — сообщил мне Старые Кости. — Почти в прямом смысле. В его голове крутится только навязчивая тревога о безопасности его детей.

— Во множественном числе? — Я слышал лишь об одном.

Их несколько. Ты уже встречал двоих, они члены Клики.

— Такова жизнь. Все взаимосвязано.

На меня косились. Людям неуютно, когда мы с Покойником ведем личные беседы.

Пожалуйста, помни об этом. Мистер Альгарда сообщил нам абсолютную и буквальную истину, в его понимании, насчет мыслей своей матери.

Интересный подбор слов. Возможно, Старые Кости наткнулся на слабое подозрение, которым пока не хочет делиться.

Так и есть.

Гр-р-р. Почему все так сложно?

Почему бы для разнообразия всему этому не быть простым?

Потому что дураков хватают и отправляют в трудовые лагеря прежде, чем они успевают начать карьеру? Прежде, чем достаточно продвинутся в жизни, чтобы причинить мне неприятности?

Интригующе солипсическая гипотеза.

Иногда на загаженных лошадьми улицах мне попадаются глупые мерзавцы. Глупость — пятый элемент творения и, вероятно, самый распространенный. А может, некая магнетическая сила притягивает ее в Танфер.

Появилась Пенни со свежим чаем и удивленно уставилась на собравшуюся толпу. Дин ее не предупредил. Я думал, она сбежит в комнату Покойника, или в свою собственную, или на кухню, но девчонка лишь отступила к двери и спросила:

— Что происходит?

Старые Кости над ней работал. В конце концов, он за нее отвечал. Она была его питомицей.

28

Я закрыл дверь за Тарой Чейн. Этот бастион нечувствительности отбыл последним, намекая, что мне следует проводить ее до дома.

Покойник заверил меня, что она хотела именно того, чего я опасался.

Эти люди ничего не знают об убийце Страфы и не владеют почти никакой ценной информацией о Турнире мечей, — заметил он. — Только леди Тара Чейн полностью убеждена, что грядет новый турнир. Остальные принимают его близко к сердцу исключительно из-за гибели Страфы.

Вот черт. Они что, считают, это банальная афера?

Не исключено, хотя мои встречи вызывали некоторое сомнение.

Предположение об афере нельзя сбрасывать со счетов.

Покойник тоже сомневался, что Турнир мечей удастся провести в нынешних условиях.

— Среди жителей Холма есть люди, у которых хватит таланта для игры, но достаточно ли у них смелости?

Последствия могли быть весьма печальными. Можно с тем же успехом встать на пути у Дила Релвея или Белинды Контагью. Уж лучше сразу в могилу.

Это следует обдумать. Хотя идея не рациональна, организация турнира — тоже не самое рациональное действие.

Он покопался в мусоре в моей голове. Проделал то же самое с Пенни и Паленой, Белиндой и Джоном Растяжкой, после чего провозгласил очевидное:

Чего-то не хватает.

— Не хватает много чего. Например, смысла. Это мы уже выяснили.

Покойник погрузился в размышления, предоставив нам редкую возможность наблюдать за процессом. Работа его мозга интригует. Он рассмотрел самые причудливые версии, например, что Страфу и Порочную Мин задели случайно или с кем-то перепутали.

Он понимал абсурдность подобных идей, но хотел проверить все вероятности. Истина на первый взгляд может показаться не менее абсурдной.

Остальные пили пиво и преимущественно молчали. Я ушел в комнату Покойника и занялся тем же. Пенни вернулась к работе над одной из своих картин.

Я поковырял версию ошибочного опознания, и она расползлась по швам. Без сомнений, на Страфу напали преднамеренно. И одновременно пострадала Порочная Мин.

Я должен повидать эту женщину. Рейса и Декса тоже, но Мин — в первую очередь, при первой же возможности.

— Ты нашел ниточку?

Возможно. Я задумался, с чего бы Ужасному компаньону, предположительно выдернутому из другой реальности и единственному подобному созданию, замеченному до сих пор, появляться до начала турнира. И нанимать людей твоей профессии, чтобы следить за тобой. В этом есть что-то странное.

— Рейс и Декс? Ты уверен? Не думаю, что они нам помогут. Я их вчера допросил.

Не сомневаюсь. И они могут оказаться пустыми сосудами. Но с равной вероятностью могут знать нечто, не связанное с тем, о чем ты спрашивал, о чем они умолчали и что может иметь косвенное отношение к ситуации.

Я не скрывал своего скептицизма. Эти двое не являлись ни сердцем, ни душой семейного предприятия «Альгарды». Они просто убирали и готовили.

Например, мы полагаем, что Страфа направлялась домой, когда на нее напали. Но так ли это? Быть может, она уже была дома, и ее нарочно вызвали на улицу? Или она просто вышла посмотреть, почему перед домом болтается Порочная Мин? Нам что-нибудь известно об этой женщине, кроме того, что она сама сообщила другим свидетелям?

— Возможно, ты прав. Мин сказала Барату…

Да. Но.

Что-либо о Порочной Мин мы знали исключительно со слов самой Мин.

Чем дольше я размышляю об этой демонической женщине, тем сильнее хочу с ней познакомиться. Она могла участвовать в убийстве. Возможно, ей не повезло, она пострадала, и ее поймали, но поскольку свидетельств против нее не нашлось, она сочинила историю, прежде чем отключиться от потери крови.

Вот этим он и занимается. Смотрит на вещи под необычным углом. Этот сценарий укладывался в факты. Я это признавал.

— Но для чего ей следить за мной?

Престон Уомбл ничего не знал. Знал только, что человеку нужны деньги, чтобы питаться и платить за жилье, а кто-то дал ему наличные, чтобы он занимался тем, что у него получалось лучше всего. Вероятно, Элона Мьюриэт тоже ничего не знала.

Я вспомнил голодные времена, когда трудился в подобной слепой обстановке. Все клиенты врали об истинных мотивах своих заказов.

Жизнь — это обман. К нему привыкаешь.

Теперь Уомбл и Мьюриэт — безработные. Мы можем заманить их сюда, предложив дело.

— Не получится. Они не станут со мной связываться.

Они тебя не увидят. Пускай мисс Торнада займется женщиной. А мистер Тарп… Нет. Всем известно, что он твой помощник. Лучше мистер Плеймет, если здоровье позволяет ему ходить. Не получится — попробуем Йона Сальвейшна или мистера Колду. Им эта идея может понравиться. Мистер Уомбл и мисс Мьюриэт не должны ассоциировать этот район с тобой, пока не окажутся слишком близко, чтобы бежать.

Только если они не потрудились сделать домашние задания. Когда Порочная Мин натравила их на меня, я жил со Страфой. Проклятие! Эта парочка может оказаться золотой жилой в царстве вещей, которые мы знали, но не догадывались об этом.

29

Плоскомордый и Торнада были в деле, но Тарп не имел отношения к Уомблу и Мьюриэт. Покойник использовал его в качестве курьера. Его первым заданием стало сообщить Рейсу и Дексу, что их присутствие требуется здесь. А мистер Тарп их проводит.

Я отправился к Плеймету, узнать, не приведет ли он Уомбла к Покойнику. Если состояние его здоровья окажется слишком хрупким, я переключусь на Колду, чей аптекарский магазин располагался в нескольких кварталах от конюшни Плеймета. Я в любом случае хотел повидать Плея. Хотел узнать, что он видел той ночью в Квартале снов.

Может, он заметил что-то, чего не увидела Пенни.

Кроме того, я хотел проверить, как он себя чувствует. На похоронах и поминках мне этого сделать не удалось.

Его подстерегала мучительная смерть от прогрессирующего рака. Объединенные усилия Колды, Покойника и священника-целителя Хото Перца искоренили это зло. Почти. Я надеялся, что Плей по-прежнему опережает противника. Он был одним из моих лучших друзей. И нравился мне, что отнюдь не всегда можно сказать про старинных знакомых. Он был хорошим парнем, правильным в прямом смысле этого слова.

Казалось, улицы находились полностью в моем распоряжении. Я настороженно смотрел вперед, как на патрулировании венагетского участка островных болот. Никто не проявлял ко мне интереса, и я ничего не чуял. Ни друзья, ни враги, ни Стража ничем себя не выдали.

Мне это нравилось, но казалось странным.

Я двинулся по Макунадо на восток, прошел переулками четыре квартала до Магнолии и зашагал по ней на восток к Площади принца Гуэльфо. Размерами она чуть больше носового платка. Я задержался, чтобы заглянуть к Френкельджину, продавцу сосисок, и получить сочную горячую сосиску на булочке, обильно украшенную сырым луком. Поедая сосиску, я брызгал жиром во все стороны и осматривался. Френкельджин умеет видеть. Он больше похож на мебель, чем на живое существо. На него не обращают внимания. Дополнительной маскировкой ему служит то, что он лишь отчасти человек.

Он также информирует Дила Релвея. Однажды я видел его с отчетом в Аль-Харе. Он меня не заметил.

Я задал несколько ненавязчивых вопросов, в основном из любопытства. Главной причиной моего визита была сосиска.

Если у Страфы и имелись недостатки, так это ее пристрастие к здоровой пище. Я так и не смог убедить свою невесту, что толстые, жирные колбаски в больших количествах — отличный обед.

Я решил не упускать момент и взял еще одну сосиску. Затем, счастливый и сытый, возобновил путь к конюшне Плеймета, уверенный, что не стану тамбурмажором на очередном параде. Я не обращал внимания на собак. Город кишит бродячей живностью, которую, как и крысюков, люди редко замечают.

Могло ли отсутствие интереса ко мне объясняться тем фактом, что какой-то умник повесил на меня магический маячок? Или я шарахаюсь от теней, и моя персона больше никому не нужна?

Эго на этом не раздуешь. Получается, и друзья, и враги нашли себе лучшее занятие. Я стал вчерашней новостью.

Даже моя собственная жизнь не могла больше крутиться исключительно вокруг меня.

Я вышел на финальную прямую, поднимался по небольшому склону, пыхтя и говоря себе, что давно пора вернуть форму.

Лучше всего мне удаются мысленные физические упражнения.

Несмотря на решение поддерживать бдительность на самом высоком уровне, я не сразу осознал, что уже не один.

30

Ко мне присоединилась лохматая двадцатифунтовая дворняга каштанового окраса, трусившая у моей правой лодыжки с таким видом, словно она была здесь всегда, и в этом заключался смысл ее жизни.

— Проваливай, псина. Ты для меня слишком стара.

Псина наградила меня собачьим эквивалентом восхищенной улыбки. Я заметил, что это создание женского пола. И что с того? Дворняга — она дворняга и есть. Мне они ни к чему.

Мой брат Майки постоянно таскал домой дворняг. Мама с этим мирилась, хотя обычно через несколько дней они «убегали». Майки всегда все делал правильно.

А вот если бы живое существо привел домой я, у мамы случился бы припадок. Хотя мои существа были намного прикольней. Например, детеныш мастодонта. Или хищный громовой ящер. Мелкий, высотой до бедра, питающийся крысами и кошками.

Еще одно знамение времени. Сейчас их почти не встретишь.

Эта собака определенно была дамой. Она не слышала того, что не хотела слышать. Сопровождала меня, куда бы я ни направлялся.

Я тихо зарычал. Каштанка зарычала в ответ, поддерживая добродушную беседу. Каштанка — потому что я такой сообразительный, хотя мог бы с тем же успехом назвать ее Пятнашкой. На горле и задней левой ноге собаки красовались белые пятна. Ее хвост был сломан.

Пока я изучал привлекательные черты псины, еще одна собачья леди заняла почетное место слева от меня. Она была такого же размера, как первая, но у нее в роду явно имелся бульдог. Уродливая настолько, что глаз не оторвешь. Судя по всему, она не могла похвастаться приятным характером Каштанки.

Зато страдала тем же нарушением слуха.

До конюшни Плеймета оставалось не больше сотни ярдов. Там я и проверю, не сунул ли кто-то стейк мне в карман. Я видел Плея собственной персоной, болтавшего с клиентом, который желал оставить у него лошадь. Кляча покосилась в мою сторону и печально фыркнула.

Ну вот. Все они жаждут моей крови. Никто мне не верит, но я не смог найти ни одного доказательства противоположного. Хотя эта конкретная кобыла не бросала мне вызов. Ей просто не нравилось быть на одной улице с жуткой тварью Гарретом.

О да. Она догадывалась, кто я такой. Опознала меня. Эти монстры владеют телепатией.

Из темной подворотни вылетела Крошка Му. Она врезалась в меня на полном ходу. На ней был тот же наряд, что на кладбище. И ничего нового она не сказала.

— Ненавижу тебя! Ненавижу! — И заколотила меня кулачками в грудь.

Собаки плясали рядом, возбужденные, но сохраняющие нейтралитет.

Плеймет побежал к нам.

Я ухватил девицу, перекинул через плечо и пошел к нему, а он немедленно доказал, что помощи от него не дождешься.

— Отпусти ее, Гаррет. Люди же смотрят.

Тут он не ошибся. Зрители не всегда склонны сочувствовать тридцатилетнему мужику, волочащему молодую девушку, которая кричит и брыкается, хотя производимый ею шум и придает событиям сходство с домашним скандалом. Толпа может сначала разобраться со мной, а потом изучить факты, и девчонка успеет скрыться.

Но люди не слишком торопились на выручку, возможно, из-за собак. Теперь их было четверо, и они превратили развлечение в замечательный собачий праздник. Они тявкали. Они повизгивали. Они радостно прыгали туда-сюда. Ну какое это похищение?

Я громогласно сообщил, что на сей раз мамочка ей голову оторвет. Опустил девчонку на землю, но ухватил ее за правую руку, маленькую, пухлую и горячую. Мы нырнули в жилище Плеймета.

Плей завел внутрь клиента и его животное, бормоча:

— Ну и дети нынче пошли. — После чего добавил: — Собак в кабинет, Джи, не к лошадям.

Джи?

Я повел за собой псов, не выпуская мою новую юную подружку. Дворняги оказались сговорчивыми, девчонка — вялой. Сейчас она выглядела пристыженной. Не поднимала глаз и двигалась как во сне.

Готовилась дать деру при первой возможности.

Я закрыл дверь на улицу.

Собаки уселись или улеглись. Каштанка расположилась на животе перед входной дверью, устроив морду на лапах, с обожанием глядя на меня. Остальные казались не столь дружелюбными.

Судя по всему, Каштанка была леди-боссом.

— Как тебя зовут? — спросил я девушку. По-прежнему держа ее за руку.

Она посмотрела на меня, словно вопрос ее смутил, потом опустила глаза в пол. Тихим голосом произнесла:

— Ненавижу тебя.

— Со словарным запасом у тебя не очень, крошка.

Я усадил ее в кресло и отошел в сторону. Она поерзала, устраиваясь.

— Значит, без имени? А где ты живешь?

Этот вопрос оказался таким же сложным.

— Ну ладно. Кто твои родители?

Ничего. Я задал еще несколько вопросов и не получил никакой информации. У меня создалось впечатление, что она не понимала, о чем ее спрашивают. Девочка еще раз тихо и печально напомнила, что ненавидит меня, но с каждым новым вопросом все больше уходила в себя, все сильнее смущалась.

К нам присоединился Плеймет. Он был не в самом радужном настроении.

— Пришлось соврать людям насчет тебя, Гаррет. Что за чертовщина? Что происходит?

— Я бы с радостью рассказал, если бы знал.

Он уселся за настоящий письменный стол, занимавший пятую часть комнаты, и посмотрел на девушку. Этот стол достался ему от зятя, в качестве возмещения долга. Зять мог похвастаться серией провалов после того, как проявил удивительный потенциал, энергию и энтузиазм в организации и финансировании смелых проектов.

На лице Плея было скептическое выражение. Он подозрительно взглянул на меня, потом на девушку в костюме коровы и на всех четырех собак, которые вели себя неправдоподобно тихо и воспитанно. Каштанка прикрыла глаза лапой.

— Я пришел расспросить тебя про ваш с Пенни визит в Квартал снов, — сказал я. — И узнать, как ты себя чувствуешь. И предложить тебе работенку в поисках людей, напавших на Страфу. Что случилось с Крошкой Му, ты и сам знаешь. Видел.

Этого он отрицать не мог. Но и не был готов принять мои слова за чистую монету. Он крякнул и подождал, пока я выдам или оправдаю себя.

— Вокруг меня происходят всякие вещи. Странные вещи. — Из-за которых моих друзей иногда засыпает пылью и мусором.

— Плей, я не знаю, кто эта девушка. И с радостью оставлю ее преподобному Плеймету, чтобы разобрался. Я только хочу знать, не видел ли ты чего-нибудь, что упустила изображавшая из себя жрицу Пенни.

— Страфы там не было, Гаррет. Мы бы заметили. Самое тухлое сборище из всех, что я посещал. Увы, религия умирает.

— В Танфере? Это самый набожный город, что я когда-либо видел.

— Именно в Танфере. На нижнем конце Улицы богов пустуют храмы. Мелкие культы не могут платить ренту.

Каштанка на полдюйма приподняла голову и приоткрыла глаз, словно проверяя, не занялись ли двуногие чем-то интересным. С привлечением пищи.

— Ненавижу тебя, — робким шепотом напомнила мне Крошка Му.

— Больше она ничего не говорит, Плей. Не говорит почему. Не называет свое имя. Ни слова о своей семье. Я даже не уверен, что она понимает вопросы.

Плеймет поднялся и наклонился над столом. Он придал лицу самое мягкое выражение, но хотя рак и сильно потрепал его тело, оно осталось крупным и угрожающим.

Каштанка открыла второй глаз и издала звук, явно к кому-то обращаясь, но я не понял намека.

— Может, она слабоумная? — предположил Плеймет.

— Не похоже, чтобы с ней плохо обращались.

Судьба одиноких слабоумных девочек незавидна. Возможно, этот конкретный экземпляр жил припеваючи, потому что вокруг раскинулся новый, угнетенный законами Танфер, который породили кошмары Дила Релвея.

Плеймет уселся на место.

— Ты найдешь помощника, если я откажу тебе в просьбе?

— Я думал о Колде, потому что он живет рядом.

— Лучше бы кого-то другого. Его старушка держит мужа на коротком поводке после истории с производителями зомби.

Они не были производителями зомби, но я понял, что он имеет в виду, и не стал уточнять.

— Ты часто с ним видишься?

— Он снабжает меня лекарствами от рака. Я угощаю его обедом в «Виноградной лозе», когда Труди позволяет. Кто еще есть у тебя на примете?

— Йон Сальвейшн?

— Возможно, не лучший вариант.

— Да?

— Он согласится. С радостью ухватится за шанс поучаствовать в новом приключении.

Я нахмурился. Он что, знал о Сальвейшне нечто такое, чего не знал я?

— Правда, Гаррет, чем бы это ни было для тебя, для него это будет приключением.

— Вероятно, ты прав.

Это станет частью истории Йона Сальвейшна. Войдет в какую-нибудь новую пьесу. И, участвуя в реальных событиях, он будет пытаться вносить исправления и пометки, напрашиваясь на катастрофу.

— Меня ждут животные, — сообщил Плей. — А теперь еще и это. — Он имел в виду Крошку Му. — Если не получится с Колдой или кем-то еще, возвращайся. Подумаем, что можно сделать.

Мне на ум пришло пиво. Сегодня я еще не пил. Так почему вдруг вспомнил о нем? Плеймет не пил вообще. Ему было нельзя. Затем я понял, что талдычило мне подсознание.

— Я могу обратиться к Максу Вейдеру или Манвилу Гилби. Перспектива поработать на пивоварню вызовет у Престона восторг.

— Отличная мысль. Действуй. Я попробую что-нибудь из нее вытянуть. — И не успел я сдвинуться с места, как он добавил: — Не знаю, что и сказать, Гаррет. Мне так больно за тебя. Случившееся стало испытанием моей веры. Эта девушка была лучшим в твоей жизни. Полагаю, мне следует благодарить Господа за то, что она у тебя хотя бы была.

— Это правда, — ответил я. — Спасибо, Плей. Это много для меня значит.

Я не обманывал, потому что Плеймету очень сложно выражать эмоции. Особенно в данном случае, ведь он обожал женщину, чье место неожиданно заняла Страфа.

Я и сам до сих пор с трудом в это верю.

31

Посещение пивоварни прошло как обычно. Все, кроме начальства, вели себя так, словно я был разносчиком брюшного тифа, хотя и сочувствовали моей утрате. Заболевание, которого они в действительности опасались, являлось мягкой формой того, что Дил Релвей и генерал Туп яростно разбрызгивали по полотну города. Мое собственное творчество затрагивало лишь пол пивоварни и складские помещения.

Мелкие кражи прекратились. Макс Вейдер хорошо платил своим людям и не возражал против небольшого личного употребления продукции, поэтому обычно его охранная команда — то есть я — бездельничала. Дел было так мало, что я редко заглядывал в пивоварню, а когда все же там появлялся, люди волновались. Я мог сунуть нос не в свое дело. Я заставлял окружающих нервничать.

В этом заключалось мое основное предназначение.

Прежде чем направиться к Вейдеру, я все-таки заглянул в магазин Колды, но так и не попросил у него помощи. Меня отпугнула его жена.

Она искренне хотела, чтобы мы держались друг от друга подальше. Считала меня ходячей неприятностью.

В пивоварне я обнаружил Макса и Манвила Гилби. Изложил им свое дело. Они задали несколько вопросов.

— Мы можем вычесть потерянное время из твоего гонорара, — предложил Манвил.

— Размер которого нам, вероятно, следует пересмотреть, — добавил Макс. — За этот месяц ты появился здесь впервые — и только ради того, чтобы попросить об одолжении.

Он был прав. В последнее время я позорно забросил работу, как в Объединенной компании, так и в пивоварне.

Я рассыпался в извинениях.

— Не суетись, — сказал мне Макс. — Я понимаю твою ситуацию. Сам не так давно ее пережил. — Большую часть его семьи убили. Тогда я и познакомился с Паленой. — Ты помог мне с этим справиться.

— Что бы мы ни думали о твоей хромающей трудовой дисциплине и нехватке амбиций, мы у тебя в долгу, Гаррет, — сказал Гилби. — Ты доказал, что ты настоящий друг. Теперь наша очередь.

Умом я это понимал. Правда. Но не хотел распускаться еще больше, не хотел еще сильнее зависеть от окружающих.

Я видел, как люди в условиях стресса становятся пассивными и уже никогда не поднимаются, перестают верить в себя.

— Так что тебе нужно? — спросил Макс.

Я объяснил, что надо заманить Престона Уомбла в лапы Покойника.

— Раз плюнуть, — заявил Гилби. — Я этим займусь. Насколько это срочно?

Я подумал, что если мы принимаем Турнир мечей всерьез — а что может быть серьезней убийства собственной жены, — то пора перейти к более глобальному подходу. Взглянуть на состязание как на социальное бедствие, а не семейную проблему.

Причина этих мыслей крылась в том, что я вспомнил: у Макса Вейдера осталась дочь. Аликс являла собой ходячее собрание недостатков, обычных для богатых детишек. Однако когда на нее находило, она была умной, энергичной и доброй. А ее папочка богатством мог тягаться с Господом богом. Аликс вполне могла стать чужаком, которого Операторы выберут на освободившуюся вакансию. Заманчивая перспектива, особенно если они желают отомстить мне.

Я воспринял нападение на Страфу как личное дело, потому что это казалось более осмысленным.

Лучшей подругой Аликс была женщина, с которой я встречался, прежде чем в мою жизнь вошла Страфа. Получится ли из Тинни забавный Смертный компаньон? Она не боец и в схватке долго не продержится.

Как и Аликс.

— Гаррет!

Оба старикана повторили мое имя. В конце концов Гилби привлек мое внимание, ущипнув меня за правую руку, прямо над локтем.

— Ты весь посерел, — объяснил Макс. — Я испугался, что придется звать врача.

— Я в порядке. Но у меня действительно случился ментальный сердечный приступ. Послушайте. Это невероятно. Если бы не смерть Страфы, я бы сам в это не поверил. Но это правда, а потому выслушайте меня, ради Аликс. — И я выложил им все, со всеми подробностями, которые знал.

Стоило начать, как мне показалось совершенно логичным привлечь к расстройству турнира еще одно современное средоточие власти Танфера.

Как и ожидалось, они выслушали меня скептически. Как и ожидалось, задали вопросы. Они не отказались поверить мне.

Страфа Альгарда погибла. Из-за Турнира мечей, настоящего или выдуманного.

— Тебе следовало рассказать нам раньше, — заметил Манвил.

Макс согласился, но добавил:

— Хотя не уверен, что стал бы слушать, прежде чем ты понял, что в это дело могут втянуть Аликс.

— Я этого не представляю, — сказал Гилби.

— Мне кажется, мозги Операторов находятся в другом столетии, — ответил я.

— Считай нас частью лекарства, Гаррет, — сказал Макс. — Манвил, давай созовем чрезвычайное собрание совета директоров.

— Зачем?

— Затем, что вместе мы, Тейты и различные друзья Гаррета сможем обеспечить тысячи пар глаз. От такого количества людей ничего не скроется.

Не совсем так, но тому, кто собирается общаться с окружающими, скрыться не удастся. Равно как и тому, кто собирается начать колоссальную, заметную, шумную и кровавую игру.

Их кто-нибудь заметит.

Время было на стороне хороших парней. Кто-то увидит кого-то, занимающегося подготовкой к турниру. Я лишь надеялся, что этот кто-то — например, Морли, Белинда или Релвей — пошлет за мной, прежде чем впасть в ярость.

Иногда Манвил Гилби бывает ужасно практичным. Подобно Паленой, он задает сложные, эмоционально неудовлетворяющие вопросы.

— Мы ценим предостережение, Гаррет. Это действительно тревожные новости. Мы защитим Аликс, как бы она ни сопротивлялась. Но мне в голову пришел вопрос.

— Да?

Судя по его тону, этот вопрос должен был поставить меня в крайне неловкое положение.

— Твою жену убили. Тебя преследовали. Эти люди смогли отследить твои перемещения или предсказать их. На тебя предприняли безуспешное покушение. Пока безуспешное. У тебя есть причины думать, что после вчерашнего провала они утратили интерес к попыткам причинить тебе вред?

Не совсем то, к чему я готовился.

— В общем нет. А что?

— А что? А какого черта ты бродишь в одиночку? Хочешь, чтобы тебя убили?

Судя по задумчивому лицу Макса, он размышлял о том же самом.

— Морли не смог пойти со мной. У него дела на работе.

Сам знаю, слабая отговорка. Я понял это, еще не успев ее придумать.

Правда в том, что я еще достаточно молод, чтобы без раздумий свернуть в опасный переулок.

Практичный Манвил сказал:

— Либо ты останешься здесь, пока мы не найдем ребят, готовых проводить тебя до дома, либо отсюда помчишься прямо в «Виноградную лозу». — Это новый модный ресторан Морли, напротив театра «Мир». — И будешь сидеть там, пока он не сможет отвести тебя домой. В любой из домов. Оба места надежно защищены.

Мой мозг немедленно разразился напыщенными доводами против его предложения обзавестись нянькой. Но пока я копался в них, пытаясь отыскать хоть один, звучащий — хотя бы на первый взгляд — здраво, мне в голову пришло, что Операторам, пусть они и не гении, вполне могло хватить соображения заметить наклевывающиеся со всех сторон драконьи зубы и догадаться, что их посеял именно я. Чем дольше они будут ждать, тем больше зубов вылезет.

— Думаю, до него дошло, Манвил, — заметил Макс.

— Превосходно. Мыслить здраво, Гаррет, — это искусство. И ты начал постигать его азы. Итак. Что ты выберешь? Не послать ли мне за кувшином темного, чтобы скрасить твое ожидание?

— Спасибо. Спасибо, нет. Я рискну добраться до Морли. Это не очень далеко.

— Как пожелаешь. — С явным неодобрением.

32

Я внимательно огляделся, прежде чем выйти в холодную сырость. По улице никто не ехал. Погода не способствовала производству.

Пройдя немного, я остановился. Я видел двух пешеходов, но оба опустили головы и подняли плечи. Торопились оказаться в местах своего назначения, под крышей, где не будет дождя, зато, возможно, будет тепло.

Я их понимал. Я сам подумал было вернуться и воспользоваться предложенным Гилби кувшином.

У пивоварен есть одна особенность. От чего бы ни страдал окружающий мир, в пивоварне всегда тепло. К сожалению, нужно сперва привыкнуть к насыщенной атмосфере, то есть полюбить крепкий портер. Но когда обоняние и вкус умрут, вам станет хорошо.

Кухня Морли тоже теплая и благоухает чесноком.

Тут я увидел Каштанку и компанию. Каштанка была так счастлива вновь встретить меня, что едва сдерживала свои чувства. Я проворчал что-то вместо приветствия, потом сказал нечто нелестное по поводу умения Плеймета обращаться с собаками и направился на север, предварительно осмотревшись на предмет наличия Крошки Му. Очевидно, ей сбежать не удалось.

Каштанка заняла прежнюю позицию. Угрюмая бульдожья леди пристроилась слева. Две оставшихся псицы побежали впереди, прижимаясь носами к мокрой мостовой. Все было проделано с военной четкостью. И сбивало с толку.

Однако я не стал ломать над этим голову. Озабоченность Манвила Гилби запала мне в душу. Я держался начеку. Меня можно было застать врасплох, только свалившись с неба.

Тем не менее мои четвероногие спутники первыми засекли неприятность благодаря своим дивным собачьим носам.

Возможно, они были не такими умелыми следопытами, как Пулар Паленая, но читать обонятельный ландшафт явно умели. Они засопели и заворчали. Каштанка рявкнула в ответ. Леди слева прыгнула вперед. Добрый пастырь Каштанка подтолкнула меня в угол, который на вид было легко защищать — и из которого не удалось бы сбежать, если бы опасность оказалась многочисленной.

Последовали лай и рычание, затем людские проклятия. Каштанка тоже громко залаяла — очевидно, отдала приказ действовать. За несколько минут сбежались полдюжины ругавшихся по-собачьи дворняг, которые окружили место, где меня поджидал сюрприз.

Проклятия стали громче. Рычание тоже, и оно победило. Каштанка сопроводила меня на середину улицы и вновь заняла свое почетное место. Ее отряд вернулся на прежние позиции. Прочие дворняги отстали.

— Очевидно, за это придется платить? — спросил я Каштанку.

В ответ она гнусаво рявкнула.

— Ладно, с меня должок.

Может, меня надули? Я не увидел ни следа злодеев. Они быстро смылись.

Заднюю дверь открыл служащий Морли, Рохля. Я зашел сзади, чтобы не пугать посетителей. Рохля выпучил глаза.

— Какого черта? — Больше ему в голову ничего не пришло.

— Отдай этим ребятам все объедки и остатки, что найдешь. Они только что спасли меня от бандюг.

— Ага, дай им что-то — и они будут торчать тут вечно.

Без сомнения, у парней с кухни имелись постоянные клиенты, бродяги, из которых получались полезные шпионы.

— Я сказал Каштанке, что это только один раз. Запиши на мой счет.

Мы со Страфой иногда обедали в «Виноградной лозе». Она могла себе это позволить.

— Эй, я не знаю, что сказать, Гаррет. Насчет этого. Такая фигня. Она была очень добрая.

— Это правда. Спасибо, Рохля.

— Послушай, я могу помочь тебе. Поймать урода, который это сделал.

— Я буду иметь это в виду. Где Морли?

— Здесь, — ответил мой друг. Его позвал кто-то из кухонной команды. — Недоумевает, не оказался ли его воспитанник слишком тупым. Почему ты в одиночку бродишь по улицам после всего, что случилось?

— Он не в одиночку, босс, — поправил его Рохля. — У него целая туча псин.

Искрометный юмор — как раз для Рохли. Он распахнул дверь в переулок, чтобы швырнуть собакам объедки.

Морли внимательно изучил моих спутниц.

— Надеюсь, они не оснуют здесь поселение, Гаррет. — И, нахмурившись, добавил: — Некоторые из этих дворняг были с девицей на кладбище.

— Так и есть. Она снова объявилась. Напала на меня по пути к Плеймету.

Морли выслушал мою историю.

— Она ничего не сказала?

— Похоже, она просто не умеет. Кажется, мозгов у девочки немного.

— Для молодой достаточно симпатичной особы это плохо.

— Сейчас она у Плеймета. Там с ней ничего не случится. Он ее разговорит, а потом найдет ее семью.

Морли кивнул. Он ничего не сказал, но явно счел мои прогнозы слишком оптимистичными. Девчонка жила на кладбище с бродячими собаками. Вряд ли она оказалась бы там, будь у нее семья.

— Белл за своим столиком. Пообедай с ней. Возможно, она поделится с тобой чем-то, чем не хочет делиться со мной.

— В раю проблемы?

— Нет. Просто два упрямца, привыкших играть по своим правилам, пытаются действовать в паре. Я недоволен, потому что правила не мои.

Белл — так Морли ласково называл Белинду Контагью, свою нынешнюю пассию. Очевидно, последнюю, если только он ее не переживет. Что не так уж невероятно, учитывая карьеру Белинды.

33

Белинда уже знала, что я пришел, и сразу же поманила меня. Указала на стул за своим личным столиком.

— Выглядишь немного потрепанным.

Я поведал ей историю своих утренних печалей, за болтовней изучая собеседницу. Время ее не щадило.

Она была красивой женщиной, ведь ее отец в молодости коллекционировал красоток. Мать Белинды считалась одной из величайших красавиц своей эпохи. Белинда обладала чрезвычайно бледной кожей и темными волосами, которые благодаря парикмахерским ухищрениям казались еще более темными и блестящими. У нее были потрясающие голубые глаза. Как обычно, она использовала ярко-алую помаду. Сегодня наряд Белинды соответствовал ее богатству, хотя, как правило, она одевалась скромно.

Она казалась усталой.

Мы друзья, потому что я спас ее душу, когда она хотела отомстить за мать посредством саморазрушительного поведения. Отец Белинды, Чодо, боготворил дочь. Она желала, чтобы он страдал. Некоторое время мы были больше чем друзьями, потом стали друзьями со случайными преимуществами, а впоследствии превратились в друзей, которые всегда могут друг на друга рассчитывать. Иногда она пугала меня не меньше, чем Метательница Теней.

Белинда не совсем в своем уме. Как худшие из психопатов, она практически безупречно имитирует здравомыслие.

— А как прочие твои дела? — спросила она. — Справляешься?

— Думаю, все хорошо. Лучше, чем я ожидал. Полагаю, опыт помогает даже со скорбью.

— Большинство людей справляется лучше, чем ожидает. Думаю, это встроено в нас. Когда случается катастрофа, мы мобилизуем резервы ради выживших.

Интересно, что она знала о социальных взаимосвязях нашего вида, хотя сама не могла по-настоящему принимать в них участия.

Морли принес и поставил передо мной блюдо с пресноводными креветками, моллюсками и мидиями, которых я обожал, но не мог себе позволить. Я не стал лгать.

— Пахнет божественно.

На чеснок они не поскупились.

Зашедшие пообедать посетители, в основном из располагавшегося через дорогу театра, позавидовали такому знаку благосклонности. Морли считался знаменитым ресторатором.

— Я отправил пару людей обратно по твоему маршруту, — сказал он мне. — Не думаю, что они что-то обнаружат, но вдруг им повезет.

Он был не просто ресторатором. Я давным-давно перестал смотреть дареному коню в зубы. И сейчас он намного спокойней относился к темной стороне своей жизни. Возможно, виной тому были копившиеся годы и вес в деловом климате, страдавшем от все более острых приступов закона и порядка.

— Спасибо. Не следовало этого делать. Я могу попросить Паленую…

— Нет, следовало. Я должен тебе за зомби.

Я попытался отмахнуться. Это была мелочь. Мы почти братья. Даже лучше. В детстве я никогда не ладил с Майки.

А Белинда хотела поговорить.

Она с трудом подбирала слова, но эта женщина отличается решительностью и настырностью.

— Как дела у моей сестры, Гаррет? На самом деле?

Да. Это был удар. Мы с Морли переглянулись. Раньше она никогда не поднимала этот вопрос. Белинда становилась более человечной. Влияние Морли?

Пенни Кошмарка — тоже дочь Чодо. Больше у них с Белиндой нет ничего общего. Поиски отца привели Пенни в Танфер, но когда все прояснилось, этот вопрос перестал ее интересовать. Белинду он тоже никогда не интересовал, судя по безразличию, которое она проявляла до настоящего момента.

Ее интерес был неожиданным.

Я воздержался от комментариев.

— У нее все хорошо. Ты видела ее на похоронах и поминках. Она взяла себя в руки. С помощью Дина, Паленой и Покойника. Она станет хорошей женщиной. — Я счел, что этого достаточно.

Белинда тоже, очевидно, решив, что проявила достаточно слабости на сегодня.

— А еще она отличный художник, — внес свою лепту Морли.

Я ткнул вилкой в моллюска.

— Очень вкусно, Морли. Ты изменил рецепт.

Он понял, что пора сменить тему.

— Я увеличил количество молотого чеснока и заменил коровье молоко в соусе на козье.

— А еще они начали добавлять туда каких-то червяков из гнилых деревьев, — добавила Белинда.

И показала ножом для масла на кусочек моллюска, действительно немного похожий на червяка.

Я скорчил гримасу.

— Я растерял навыки лесного гурмана… Проклятие! — Тут я понял, что она шутит.

Эта женщина умеет делать бесстрастное лицо.

Челюсть Морли напряглась, но не потому, что кто-то издевался над его кухней, а у него было туго с чувством юмора. Он смотрел на входную дверь. В зал втекала шумная толпа. С той стороны улицы, из театра. Толпа была в хорошем настроении. Генеральная репетиция прошла успешно.

Среди новоприбывших был костлявый коротышка в дублете и лосинах. Из-под дурацкой мягкой шляпы с торчащим сзади павлиньим пером свисали длинные патлы. Этот наряд не подходил ни для улицы, ни для театра. Коротышка заметил меня, покинул товарищей и устремился к нам.

Йон Сальвейшн, драматург. Следует поблагодарить его за то, что пришел на похороны…

Внезапно у меня в горле возник ком. Если это актеры из его новой пьесы, «Королевы фей», то…

То я понял, почему позеленел Морли.

Он подвинулся, чтобы Сальвейшн мог сесть. Белинда не возражала. Я наконец осознал, что Сальвейшн одет не для сцены. Он специально выбирал странные наряды, для демонстрации чего-то.

Он всегда был странным. Еще до того, как догадался, что может записывать свои сказочки и превращать в отличные пьесы.

— Рад снова видеть тебя, Йон, — сказал Морли. — Пойду проверю, не нужна ли парням помощь с твоими ребятами.

На самом деле он встал между нами и толпой, на случай, если моя бывшая не затянула корсет, шнурки и винтики в голове.

Тинни играла главную роль в «Королеве фей». Йон Сальвейшн специально написал ее для этой непредсказуемой дамы. Королева фей была Тинни Тейт в представлении давно знакомого с ней Йона Сальвейшна.

Тинни Тейт — капризная рыжая девица с полным колчаном причуд, но она хороший человек. Должно быть, она по-прежнему страдает из-за Страфы и, вне всяких сомнений, уверена, что я бросил ее исключительно потому, что Страфа оказалась более сговорчивой.

А вот и она сама, неплохо выглядит для женщины с разбитым сердцем.

Наши глаза встретились. Она перестала смеяться, но на смену веселью пришла не злость или ненависть, а печаль. Она знала, что случилось. Ее племянница Кира была на похоронах.

Тинни едва заметно наклонила голову, а потом вернулась к своей компании, в которую входила дочь Макса Вейдера, Аликс. Аликс не одарила меня сочувствующим взглядом. Они с Тинни были закадычными подругами. Она дублировала Тинни в «Королеве фей».

— Думаю, все прошло хорошо, — заметил Йон Сальвейшн.

— Разочарован? — поинтересовалась Белинда.

— Вовсе нет. Только не я.

— Как у нее дела? — спросил я.

— Все в порядке, Гаррет. Поглощена работой. Она справится.

— Хорошо. Это хорошо. Я не хотел причинить ей боль.

Белинда посмотрела на меня с глубоким любопытством, словно не могла представить, что я сам верю в свои слова.

Но Сальвейшн чирикнул в ответ:

— Она это понимает. Иногда. Она — свой худший критик. Кстати о бывших подругах… Как там моя?

— Торнада? Торнада есть Торнада. Живет с Плоскомордым, чтобы сэкономить на аренде. Между ними ничего нет. Покойник дает ей поручения. Паленая нанимает ее, когда время не является критичным фактором.

Подруга Торнада легко отвлекается.

34

Вернулся Морли, удовлетворенный, что драмы не случилось. Йон Сальвейшн отодвинул стул от стола, пообещал Белинде зарезервировать для нее место на премьере «Королевы фей», начал было подниматься, потом снова сел.

— Сегодня утром я видел нечто странное. Был в магазине этого вора Пиндлфикса, «Дивных диковинах». Поцапался с костюмерами насчет одежды фей… Этим гомикам придется усвоить, что у меня женские роли играют настоящие женщины, а у настоящих женщин есть настоящая грудь. В общем, я подслушал разговор в бутафорском отделе. Два старика искали церемониальные наряды. И настаивали, что к нарядам им нужны бронзовые мечи.

— Бронзовые мечи? — переспросил я. Это было странно. Когда-то бронзовое оружие считалось современным, но с тех пор кто-то умный наткнулся на железо, а потом придумал, как изготавливать сталь. Бронза лучше дерева или камня, но быстро тупится, и даже «мягкое», свежевыплавленное железо легко справится с бронзой.

Интересное наблюдение: черные маги без ума от этих старинных ножичков. Бронзовое лезвие — вот выбор темной личности, предпочитающей зловонные черные свечи, песни на мертвых языках и человеческие жертвоприношения.

— Продавец тоже удивился, — сказал Сальвейшн. — Думаю, он просто не мог представить, для какой пьесы требуются настоящие бронзовые мечи, а не раскрашенное дерево. «Вы правда собираетесь использовать их как постановочный реквизит?» — спрашивает он. «Вроде того, — отвечает один из стариков. — Но нам нужна дюжина рабочих мечей, сделанных из бронзы. Точнее, нет, на самом деле нам нужно пять. Семь у нас есть. Но их придется отдать на перековку тому кузнецу, который изготовит для нас новые». А второй старик добавляет: «А может, лучше сразу заменить их на новые».

— Интересно, — задумчиво сказал Морли. — Всплыло число двенадцать.

Моя первая мысль была о том, какие усилия пришлось приложить продавцу бутафории, чтобы держать себя в руках. Заказ на эти мечи, изготовленные специально для покупателя, наверняка равнялся месячной выручке магазина. И какое ему дело, как их будут использовать?

Потом до меня дошло, о чем говорит Морли.

— Значит, двенадцать? Интересно.

Законы о колюще-режущем оружии не распространяются на религиозные артефакты, предметы старины или их копии. Разумеется, это щекотливый момент. Если красный берет изъял у вас реплику старинного меча, вы можете отправиться в суд и выиграете дело — года через два. Плюс до конца жизни останетесь в списке людей, к которым у Стражи особое отношение.

— Действительно интересно, — сказал я. — Это старик назвал какую-нибудь причину, по которой они хотят бронзовые мечи?

Наверняка это что-то отвратительное. А за отвратительным мы и охотимся.

Йон Сальвейшн начинал сердиться. Он выложил все, что знал, и не желал играть в допросы.

— Думаю, они хотели заняться воскрешением.

Не обращая внимания на его настроение, я поднажал:

— Ты их рассмотрел?

— Только мельком. В толпе я их не узнаю.

— Черт. Это находка. Спасибо. Вот что я тебе скажу: когда будет минутка, навести Покойника. Он отыщет улики, которые ты заметил, но сознательно не запомнил.

Я мог не объяснять. Он часто становился жертвой Покойника.

— Позже. После представления.

Помимо готовящейся пьесы, у Сальвейшна имелось еще две, одна из которых тоже шла в «Мире». Этот театр был уникален в том смысле, что мог вместить четыре пьесы одновременно — кошмар, который нравился только публике.

Я хотел спросить, не подзовет ли он к нам на минутку Аликс Вейдер, но тут необходимость в этом отпала. В зал вошел ее отец вместе с Хитер Гилби. Супруга Манвила управляла «Миром», который принадлежал пивоварне. Люди Морли мгновенно нашли для них столик, к недовольству пары, которая вынуждена была ждать. Хитер отважно рассекла театральную толпу, чтобы пригласить Аликс присоединиться к ней с отцом.

Теперь мне не придется сталкиваться с яростной солидарностью всех этих дам.

Я решительно отвернулся.

— Эта Аликс — та еще штучка, — фыркнула Белинда.

Я вопросительно поднял бровь.

— Она злится, потому что ты обидел ее подругу, хотя сама неоднократно тебя подзуживала.

— Уверен, она бы сказала, что это совсем другое не наше собачье дело. Ты узнала что-нибудь полезное?

Она не стала обвинять меня в самонадеянности. Мы оба знали, что она поможет с охотой. Если бы речь шла о ее личной жизни, я бы сделал то же самое, точнее, уже делал. С деловыми проблемами я бы Белинде помогать не стал, да и она бы не попросила о помощи.

— Пока ничего. Слишком рано. Но такое крупное событие обязательно пустит рябь.

Без сомнения. Вскоре мы узнаем о множестве незначительных странных происшествий, например, заказе на бронзовые мечи. Большинство не будет иметь отношения к Страфе или Турниру, однако их нужно заметить, расследовать и передать на изучение Покойнику.

— Теперь мы играем в терпеливость, Гаррет. Излишняя спешка отправит тебя в могилу, следом за женой.

Даже Белинда полюбила Страфу.

— Головой я это понимаю. Но с сердцем у меня проблемы.

— Я загляну в магазин, о котором рассказал Йон Сальвейшн, — предложил Морли.

Белинда покачала головой.

— Ты останешься здесь, со своими баклажанами, любовничек. Изображая примерного гражданина. Предоставь плохим парням нарушать законы.

Губы Морли сжались в тонкую белую линию, но потом он сообразил, что Белинда хотела защитить его, а не лишить мужественности, загнав под каблук социальной рутины. Он расслабился, кивнул и сказал:

— Кто-то должен позаботиться о том, чтобы наш вожак стаи добрался до дома, не лишившись жизненно важных частей тела.

— Я ценю твою заботу, Морли, — отозвался я, — но… Белл, когда ты собираешься отправиться в тот магазин?

Она вскинула брови. Никогда не умела поднимать только одну, это прерогатива душки Гаррета.

— Если скоро, я присоединюсь к тебе. Мне нужно возвращать свои навыки.

Белинда посмотрела на Морли. Между ними что-то проскочило, и она сказала:

— Как насчет после того, как ты справишься со своим обедом?

— Кроме дома, мне идти некуда.

35

Магазин оказался с претензией и броским названием «Дивные диковины». Название я не просек. И, возможно, не я один, потому что никто не смог мне его растолковать. Работников я расспросить так и не смог. У меня почти не было шанса раскрыть рот. Белинда хотела, чтобы я держался в тени и молчал. А не задавал вопросы, которые могут связать наш визит с поиском Операторов.

У нее на уме было что-то еще, но она не собиралась со мной делиться.

Моргнув глазом и взмахнув рукой, она вызвала семейный экипаж Контагью в сопровождении полудюжины очень крупных суровых мужчин, которые правили лошадьми, ехали на подножке и скакали перед экипажем и за ним. То, что эскорт Белинды сегодня состоял всего из шести человек, свидетельствовало о царящем в преступном мире затишье — на данный момент.

Белинду поджидало намного больше трудностей, чем ее отца: потому что она была женщиной. Многие амбициозные негодяи просто не могли поверить в ее отчаянность и безумие. И очень зря.

Мы добрались до магазина, который описал Йон Сальвейшн. Он действительно назывался «Дивные диковины». Так гласила уличная вывеска. Потрясающе. Громилы Белинды оцепили его, никому ничего не запрещая, установив однонаправленный поток посетителей. Никто не жаловался. Эти парни добивались желаемого, просто стоя поблизости с суровым видом.

Внутри обнаружилось несколько покупателей, все в отделе заказов. Белинда оттеснила старшего из двух продавцов отдела бутафории. Судя по описанию Йона Сальвейшна, именно он обслуживал стариков, желавших бронзовые мечи. Белинда пододвинулась достаточно близко, чтобы ее жаркое дыхание и пышная грудь производили устрашающее впечатление.

— Сюда приходили двое мужчин, искавших бронзовые мечи. Кто они?

Продавец хватал ртом воздух, словно золотая рыбка, видя перед собой только ярко-алые губы и странные голубые глаза. Вот так и теряют традиционную ориентацию.

— Расскажи, пока можешь говорить, — мягким, нежным, пугающим голосом посоветовала Белинда.

Продавец пошлепал губами. Ураган обрушился на него с безоблачного неба. Он понимал только одно: возможно, это начало чего-то очень плохого.

— Рассказывай, — подстегнула его Белинда своим смертельно ласковым голосом. — Кто они?

— Я не знаю, мадам. Они не представились.

Я поморщился. Эго Белинды еще не было готово к «мадам». И, как и в случае леди Тары Чейн Махткесс, никогда не будет готово.

— Они что-то купили, — сказала Белинда.

— Да, мадам. Балахоны. И прочие церемониальные вещи. Лучшего качества.

— Которые нужно будет куда-то доставить.

— Нет, мадам. — Он снова глотнул воздуха. — Они сказали, что сами все заберут.

— Когда?

— Через неделю со вчерашнего дня. Они заплатили за приоритетное обслуживание.

— Они сказали, кто придет за заказом?

— Сказали, что придут сами.

Это было неумно.

Может, они вовсе не преступники. Или уверены, что за ними никто не следит.

Весь этот турнир казался таким анахроничным, так почему нет?

Белинда надавила еще, но ничего не добилась, помимо точного списка вещей, приобретенных стариками. Затем она выманила из пожилого продавца адрес кузницы, где клиенты заказали бронзовое оружие.

— Обычно мы сами заказываем мечи и продаем с большой надбавкой. Этих людей не волновала цена, но они были странными. От них мурашки бежали по коже. Я хотел, чтобы они убрались из магазина, поэтому отправил их в кузницу, куда мы отдаем особые заказы. Послал курьера, чтобы тот велел Тривиасу назначить большую цену, а лоховскую надбавку отдать «Дивным диковинам».

Белинда бросила на меня предостерегающий взгляд. Я переминался с ноги на ногу и издавал бессвязные звуки, показывая, что хочу что-то сказать. Наконец ее терпение лопнуло и она рявкнула:

— Что?

— Этот парень должен заглянуть ко мне в гости.

Недовольство Белинды поблекло.

— Разумеется. Это имеет смысл. Я сама должна была об этом подумать. Элвуд. — Она повернулась к самому крупному из своих громил. — Посади нашего свидетеля в экипаж и отвези в дом мистера Гаррета на Макунадо-стрит. Подожди и привези его обратно, когда визит закончится.

— Нет, вы не можете! Нет, не можете!

Костлявый человечек ростом не выше пяти футов, преимущественно лысый, но с остатками длинных волос, выскочил из другого отдела. В левой руке, на которой недоставало мизинца и безымянного пальца, он держал что-то вроде флотского кнехта. У него были выцветшие, водянистые голубые глаза, яростные и бесстрашные.

Он давно покинул Кантард. Давно никого не убивал. Жил в портновском мире с тех пор, как вернулся домой. Однако не утратил ни отваги, ни безумия.

Ни один разумный человек не стал бы связываться с командой Белинды.

На его стороне была внезапность. Кратковременно.

Парни Белинды сломали кое-какие вещи, исключая портного, но лишь потому, что хозяйка не позволила. Она изучила ценники на испорченных товарах.

— Это были просто витринные образцы, верно? — Белинда опустила золотого ангела в левый карман рубашки мистера Злюки. — Этого тоже возьми, Элвуд. Леон, помоги ему. Мы же тем временем навестим человека, который будет изготавливать эти мечи.

Элвуд и Леон, весьма мягко для громил, проводили мастеров к экипажу. Мы с оставшимися парнями собрались на улице, обсуждая способы добраться до точки назначения, — все, за исключением одного некрупного, однако покрытого шрамами и удивительно уродливого парня по имени Кости, который задержался, объясняя персоналу, что повреждения, которые им сейчас придется устранять, вполне могут случиться и с людьми, не способными сдержать порыв наябедничать жестяным свисткам.

Говорили, что Кости пробежался по Уродливому лесу с завязанными глазами в безлунную ночь и врезался в каждое дерево, прежде чем выбрался с другой стороны. Со шрамами вид у него был крайне устрашающий. Ему редко доводилось переходить от слов к действиям.

По улице, в половине квартала к западу от «Дивных диковин», прогуливался жестяной свисток, старательно игнорируя все злодеяния, творившиеся в пределах броска камня от семейного экипажа Чодо.

36

Намного ближе находилась Каштанка, откровенно радовавшаяся новой встрече со мной. Ее помощница, которую я решил так и называть, раз уж она вела себя подобным образом, не проявляла особого энтузиазма. Другим двум дамам было на меня наплевать, но они радовались радости Каштанки.

Прочие дворняги покинули отряд.

— Эти твои друзья были позади «Виноградной лозы»?

— Ага.

— И они же были на кладбище.

— Ага. Когда они догнали меня у Плеймета, с ними также была та странная девочка. Вела себя по-прежнему. Теперь она с Плейметом. Он хочет попытаться выяснить, кто она такая и что нам с ней делать.

— Она симпатичная. — Белинда прощупывала почву.

— Да.

На самом деле, если подумать, девчонка очень напоминала Белинду, какой та могла быть в нежном четырнадцатилетнем возрасте.

Элвуд, Леон, их гости и угрюмый кучер экипажа, запряженного четырьмя презирающими Гаррета клячами, отбыли в западном направлении, на Макунадо-стрит.

— С этим покончено, — сказала Белинда. — Давай пройдемся.

Я посмотрел на нее, подумал о Крошке Му и пожалел, что не знал Белинду в юности. Однако тогда я сам был юным, то есть башка у меня была набекрень.

Оставшиеся охранники рассредоточились. Каштанка заняла привычное место, оттеснив Белинду влево. Это не вызвало восторга у Помощницы, но она не дала волю своему недовольству. Почувствовала, что порог терпимости Белинды к наглым шавкам весьма низок.

Не успев сформировать маршевой строй, напомнивший мне ромб, которым мы строились в военные деньки, наш отряд добрался до кузницы, где выполняли большинство индивидуальных работ по металлу для театров. Белинда пригласила всех внутрь, несмотря на протесты подмастерьев, которые, оценив численный перевес противника, сунули руки в карманы и удовлетворились бормотанием себе под нос.

— Мне нужен ваш мастер, — сообщила им Белинда. — Живо.

Я ожидал увидеть мастера-кузнеца масштабов Плеймета, высокого, широкоплечего и мускулистого. Вместо этого к нам из кузни неторопливо вышел парень ростом около пяти футов, в котором эльфийская кровь смешалась с гномьей. Он вытирал руки тряпкой. Я продолжал высматривать здоровяка, когда он спросил:

— Вы хотели меня видеть?

Я, Белинда, ее отряд и собаки мгновенно сосредоточились. Он говорил как мастер боевых искусств, уверенный, спокойный, ни о чем не тревожащийся. При желании этот человек мог быть опасным.

— Вам заказали копии старинных мечей, — сказала Белинда. — Сделавшие этот заказ люди причастны к убийству жены этого человека. — Она кивнула на меня, с открытым ртом слушавшего вежливые, рассудительные слова этой безумной королевы преступного мира. — Мы хотим отыскать их и задать несколько вопросов.

Кузнец оглядел меня, изучил Белинду, рассмотрел ее головорезов, не обошел вниманием даже Каштанку с ее командой. У меня сложилось впечатление, что он увидел больше, чем бросалось в глаза, как и положено мастеру боевых искусств. Проницательность — главное качество таких ребят.

— Ясно, — сказал он. Едва заметно нахмурившись, вновь посмотрел на Каштанку. Удивленно спросил: — Собаки ведь не имеют к этому отношения?

Он обращался к самому себе, поэтому никто не ответил.

Кузнец шагнул ко мне.

— Пожалуйста, расскажите свою историю. Желательно правдиво.

Слегка ухмыльнувшись, я переключился в режим, в котором отчитывался перед Покойником, уверенный, что этот человек заслуживает откровенности и уважения. Я рассказал ему в точности то же, что и Дилу Релвею. Прежде чем закончил, охрана Белинды начала проявлять признаки беспокойства.

— Вы верите в то, что говорите, — сказал кузнец. — Я действительно почувствовал что-то плохое, когда эти двое были здесь. Также должен признать, что мне известно о прежних Турнирах мечей, но я считал, что последний прошел около восьмидесяти лет назад.

— Недавно были и другие. По крайней мере их пытались осуществить. Бабушка моей жены помогла расстроить последний.

— И, похоже, снова собирается это сделать. Интересно, почему Операторы решили действовать при таком неудачном раскладе.

— Действительно интересно.

Кузнец снова посмотрел на собак, откровенно заинтригованный. С чего бы? Дворняги явно не были домашними питомцами.

Еще сильнее его заинтриговала Белинда. Она не представилась, однако род ее занятий, если не ее личность, не вызывали сомнений.

— Я не являюсь сторонником идеи турниров, особенно тех, которые подразумевают смерть участников, — сказал кузнец.

Белинда сделала незаметный предостерегающий жест. Но я и так держал себя в руках. Я видел, что кузнецу требуется пространство, чтобы подтолкнуть себя к определенным выводам.

У меня есть свидетели. Потом можно организовать по этому поводу большой праздник: Гаррету удалось держать свой чертов рот закрытым целую чертову минуту… Посмотрим, сколько продлится чудо.

— Проблема была бы не столь явной, если бы участники вступали в игру по собственной воле. Но даже тогда остается отвратительная вероятность того, что колоссальная сила сосредоточится в одном человеке, достаточно умном и достаточно жестоком, чтобы убить всех остальных, в том числе своих друзей или по крайней мере старинных знакомых.

— Ну надо же! — не сдержался я.

Сражение и убийство закадычных друзей могли быть главными причинами, по которым Метательница Теней и ее товарищи намеревались саботировать турнир. Единственный выживший действительно окажется крайне темной личностью.

Возможно, я последним до этого додумался. Белинда сразу все поняла. Может, ею в большей степени руководил просвещенный эгоизм, нежели дружба. Подобный негодяй на свободе не пойдет на пользу ее теневым интересам.

Внезапно мне пришло в голову, что Страфу мог убить человек, которого она считала своим другом. Это объясняет, каким образом убийце удалось подобраться достаточно близко, чтобы выстрелить в нее из огромного арбалета.

— Не могу сдержать любопытства, — признался маленький кузнец. — Расскажите мне о собаках.

37

Что-то в Тривиасе заставляло меня откровенничать. Кроме того, я видел, что Каштанка и ее друзья тоже им заинтересовались.

Белинда с компанией не были столь склонны проявлять терпение к собакам. Тем не менее они проявили сдержанность; она знала меня достаточно давно и понимала, что тут любая мелочь может оказаться значимой, даже если поначалу это выглядит как «случайность».

Однако в реальной жизни случайности обычно не делают тебя пешкой в тщательно выстроенном заговоре.

Поэтому я был откровенен с Тривиасом, хотя ничего о нем не знал, только чувствовал себя в его присутствии уютно. Парни Белинды подобрались поближе, чтобы послушать, а Каштанка и ее подруги решили стать фанатами кузнеца. Он почесал их всех за ушами и продемонстрировал навыки смертоносного ловца блох.

— Вы думали о девочке? — спросил он меня.

— Разумеется. Но я по-прежнему не знаю, кто она и почему испытывает ко мне ненависть.

Он посмотрел на собак. Они посмотрели на него в ответ, прося на языке тела прощения за то, что сопровождают меня и не могут посвятить себя ему.

— У вас есть идеи по поводу того, что происходит? — поинтересовался я.

— Возможно, в фольклорном смысле, но не в тривиальном.

О боже. Такие слова использовал только Покойник. Я крякнул, давая понять, что слушаю.

— Я об этом еще подумаю. Турнир — сам по себе фольклорный артефакт, но я сомневаюсь, что здесь существует взаимосвязь. Однако ваша бабушка права насчет девочки. Вне зависимости от обстоятельств, что бы она ни делала, проявите доброту. Это единственный способ завоевать ее. — Высказавшись с ясностью пророка или точностью волшебника, он погладил Каштанку и Помощницу и добавил: — Я бы хотел помочь вам чем-то еще.

— Это возможно, — ответила Белинда. — Бронзовые мечи. Я могу оставить кого-то, чтобы встретил покупателей, когда они за ними придут.

— О. Да. — Кузнец подумал, кивнул и сказал: — А теперь — идея получше. Вы. — Он ткнул в меня пальцем. — Используйте связи своей семьи. Пусть ваша бабушка изготовит маячковые амулеты, которые я помещу в рукояти мечей.

— Отличная мысль!

Так Метательница Теней сможет отследить оружие. И мы выясним, кто им владеет.

Белинда, будучи Белиндой, не обрадовалась, что кто-то оказался умнее нее, но не стала проявлять гордыню и отбрасывать хорошую идею только потому, что она принадлежала другому человеку.

— Светлая мысль, — признала она. И подозрительно посмотрела на кузнеца. Ремесленники должны думать руками, а не головой.

Очевидно, Тривиас умел не только махать молотом.

— Лучше я побыстрее займусь этим вопросом, — сказал я.

У меня было предчувствие, что нельзя терять время, несмотря на то, что рукояти мечей изготавливают в последнюю очередь.

— Куда собрался? — рявкнула Белинда, словно я был трехлетним пацаном, отбившимся от мамочки.

— Мне нужно повидаться с Метательницей Теней.

— И ты решил отправиться туда в одиночку?

Да, мой план был именно таким. Если у меня вообще был план. Я мог захватить с собой Каштанку и девочек.

— Сколько раз тебя пытались убить за последние несколько дней?

Опять? Меня пытались сломать или прикончить долгие годы, а я по-прежнему жив-здоров. Однако мне везло, и меня прикрывали друзья. Конечно, иногда свою роль играли мои собственные навыки и быстрый ум — но лишь иногда.

— Честное слово, Гаррет. Эти собаки разбираются в жизни лучше тебя.

Она была недалека от истины. Мне не хватало этой военной отточенности.

— Начинаю подозревать, что мне пора подыскивать новую реплику, — заметил я.

— Если сделаешь из этого хобби, тебя убьют еще быстрее.

Слишком много женщин говорили мне это в последние годы.

— Нельзя быть самоубийцей на полставки, Гаррет.

Да, да. Мозгом я это понимал.

— Я приступлю к рукояти первого меча завтра во второй половине дня, — вставил кузнец.

Тонкий намек. Я крякнул. Ладно. Пора куда-то двигаться. Пора прекратить вести себя как любитель.

Пора начать думать как профессионал.

— Мне не нужны сразу все маячки, — сказал кузнец. — Принесите их в течение трех или четырех дней, если иначе нельзя. Но…

— Конечно. Не терять времени. Слушайте, возможно, маячки вам принесет кто-то другой. — Я описал Торнаду и Плоскомордого Тарпа.

— Очень большие люди, хорошо.

В его мире большинство людей подходило под это описание.

— Давай двигаться, Гаррет, — сказала Белинда. — Надеюсь, Элвуд не терял времени даром. Эти туфли — не лучший выбор для прогулки.

Кузнец Тривиас торжественно попрощался с собаченциями.

Пусть Белинда и дальше надеется, что Покойник не терял времени, исследуя ребят из «Дивных диковин». В их головах могла найтись куча интересной для него информации.

Мальчики, и девочки, и щенки — мы отбыли.

Один из громил Белинды заметил красный берет, который из кожи вон лез, делая вид, что его совершенно не интересует толпа головорезов и дворняг. Затем мы с Белиндой и компанией уловили аромат, свидетельствовавший о присутствии поблизости человека с необычными талантами.

Мы с Белиндой переглянулись. Слов не требовалось, но она все же сказала:

— Отправлю кого-нибудь присмотреть за кузнецом.

Если Лазутчик Фелльске шпионит на Операторов, Тривиасу будет грозить опасность.

38

Элвуд и Леон не успели до нашего возвращения в «Дивные диковины» привезти обратно портных. Магазин справлялся без них и без нас.

— Думаю, это логично. Им дальше ехать.

С другой стороны, Покойник мог быстрее проводить допросы. Ему не нужно было выяснять, кто лжет и почему.

Тривиас продемонстрировал всяческую готовность к сотрудничеству, но я сомневался в его искренности. Нужно свести кузнеца с Покойником.

— Ты снова задумался! — рявкнула Белинда. Она начала хромать. Мы шли к Макунадо-стрит, чтобы перехватить ее экипаж. Обувь Белинды не располагала к пешим походам. — Почему так сложно сосредоточиться?

Хороший вопрос.

— Хороший вопрос. Я не знаю. Я задумываюсь о чем-то — и все прочее тут же улетучивается из моей головы.

— Это меня беспокоит. Это ненормально.

Без шуток. Умом я отлично понимал, что, отвлекшись, могу распрощаться с жизнью. Вообще-то я мог распрощаться с ней и не особо отвлекаясь, но когда сосредотачиваешься, большинства смертельных опасностей удается избежать.

— Иногда я сам пугаюсь до смерти, — признался я. — Теряюсь в собственной голове, пытаясь выяснить, почему я постоянно в ней теряюсь.

Белинда прокляла свои туфли, потом сказала:

— Я бы не хотела тебя терять, Гаррет. Ты особенный. — Чем заработала косой взгляд от ближайшего телохранителя.

Она имела в виду совсем другое. Все это давным-давно прошло. Но Белинда полагалась на мою эмоциональную и моральную поддержку.

— Знаю. Для меня я тоже особенный.

— Может, ты просто не в состоянии выбраться из дыры, оставшейся после смерти Страфы?

— Может, но дело не только в этом. Проблема существовала и раньше.

— Но не столь явная, как в последние дни.

— Ага. — И я погрузился в себя… до тех пор, пока она не стукнула меня по правому бицепсу. — Проклятие! Больно бьешь, подруга.

Она нахмурилась.

— Ты права. В последнее время стало хуже. Возможно, Покойник сможет меня починить.

— Возможно, он починит тебя настолько, чтобы ты помог себе остаться в живых.

— Возможно. — Об этом стоило поразмыслить… — Оу!

Она снова меня ударила.

— У меня появилась идея.

Белинда выглядела злобной дальше некуда.

— Звучит опасно.

— О да. Особенно для умников. Но потом ты скажешь мне спасибо. При условии, что выживешь. При условии, что я сама тебя не прикончу.

Некоторые люди не понимают моего юмора.

Эта Белинда напомнила мне мамулю с выводком тетушек, в основном связанных узами дружбы, а не родства, которые с удовольствием делали всякие вещи ради моей пользы, когда я был ребенком.

Майки я в этом смысле не завидовал. Ему досталось еще больше.

Удар!

— У меня же будет синяк!

Она лупила по одному и тому же месту.

— Хорошо. Как напоминание. Отдых окончен. Вон Элвуд с Леоном.

К нам подкатил экипаж Контагью. Белинда затеяла беседу со своими мальчиками. Мы с Каштанкой и девочками бродили поблизости, оставаясь на расстоянии броска камня. Я молодец — я все время был настороже.

Аромат Лазутчика Фелльске помогал мне сосредоточиться.

Каштанка прикрыла свой чувствительный нос лапой, пытаясь защититься от мерзкого запаха.

Белинда закончила разговор. Экипаж поехал дальше, чтобы доставить свой груз в «Дивные диковины». Я присоединился к Белинде и предположил, что за нами мог следить не только Трибун Фелльске. Пара шустрых лоботрясов, слишком хорошо одетых для бродяг, напоминала тайных полицейских. А еще я краем глаза заметил женщину, кажется, в коричневом наряде, которая возникла и пропала столь быстро, что больше я ничего сказать не мог. Старые Кости с этим разберется. Даже ее пол являлся только предположением. Она была в старушечьем платье.

Я никогда не переодевался в девушку, в чем бы там меня ни обвиняли завистники, но это считалось традиционным и уважаемым способом шпионажа.

— Мне что, снова тебя бить?

— Я не сплю, мамочка. Я работаю. За нами наблюдают. Следят.

— Неудивительно. Будем надеяться, что они трудятся не на твоих Операторов.

— Дерьмо! Это было бы не очень хорошо.

— Да уж. Как только Элвуд отвезет старых педиков и вернется, я решу эту проблему.

Я вздохнул, посмотрел на Каштанку, потратил секунду на мечты о том, чтобы она и ее подруги оказались сговорчивыми лютыми волками. Я бы велел им окружить… Ну конечно. Как бы они поняли мои команды? Я не говорю на собачьем даже после нескольких кварт пива.

Удар!

Если мне придется драться, от этой руки не будет никакого толку.

39

Я проскользнул в комнату Покойника.

— Ну что, извлек что-нибудь из тех парней?

Белинда взвыла так, что я услышал ее через весь коридор. Дин устроил даму ногами вверх и занялся ее мозолями. Она получила знатный урожай. А святой Дин пожинал плоды.

Они не знали ничего откровенно полезного. Однако зацепили несколько небольших улик, которые помогут опознать стариков в толпе.

В моем сознании возникли лица. Один старик был лишен характерных черт, но у другого оказалась копна длинных седых волос, а на линии волос, над левым глазом, — уродливый жировик.

— Возможно, они братья.

Один из посетителей подумал то же самое.

Я начал было спрашивать, есть ли смысл беседовать с Тривиасом…

Разумеется. Организуй встречу. Отдохни минутку. Мне нужно отвлечься.

Я пожевал губами.

Что ж. Эти люди достаточно осторожны, чтобы не подходить слишком близко. Но слишком далеко, чтобы тебя поймали или прочли, и слишком далеко, чтобы засекли, — не одно и то же. Они не выдержали нужную дистанцию.

Еще бы! О тех, кто ее выдержал, он бы просто не узнал.

Совершенно верно, сэр. И немедленно забудьте про эти амбиции. Я велю Паленой организовать слежку. Твоя задача — вернуться на Холм, ради твоей безопасности и потому, что именно там произошло преступление. Тебе нужно отчитаться и получить маячки для кузнеца.

Он что-то задумал. Я не знал, что именно. Покойник был слишком занят, чтобы делиться со мной. Но рано или поздно он обо мне вспомнит.

Наша главная задача — раскрыть случившееся со Страфой и отомстить за нее. Разумеется, Турнир мечей — прелюбопытная мерзость. Его необходимо остановить. Но сейчас он имеет для нас второстепенное значение. Ты меня понимаешь?

— В личном, персональном смысле — конечно. Но не понимаю, как можно отделить одно от другого.

Этот аргумент с душком.

Что?

— Да любой Оператор или игрок, воспринимающий игру всерьез, почует его за милю.

Как бы то ни было, мы должны попытаться разделить — или хотя бы различить — эти два вопроса, пока у нас есть такая возможность.

Странно. В изложении Покойника это звучало так, словно у него возникло подозрение, и он собирался расследовать его, не поделившись и даже не признавшись в этом. Ему не нравилось признавать собственные ошибки.

Сквозь мои мысли пробился звук закрывшейся передней двери.

— Куда отправилась Паленая?

Я решил, что это она, поскольку не слышал, чтобы Пенни бродила по дому, словно мастодонт на костылях.

Девчонка не умела быть тихой.

На самом деле это отбыла мисс Контагью. А Паленая ушла еще раньше.

Он не стал развивать мысль.

Я не придал этому особого значения. Паленая часто ходила за покупками, поскольку у Дина уже не хватало на это сил.

— Мы продвинулись еще куда-нибудь, помимо тех вопросов, которые прорабатывал я? Ты видел Рейса и Декса?

Да. От них оказалось меньше пользы, чем я надеялся. Они лишь подтвердили мое предположение о том, что Страфа вышла из дома, чтобы разобраться с Мин. Ах да. Мы узнали место, с которого произвели смертельный выстрел, но это ничего не добавило к тому, что нам известно.

Информация хлынула в мой мозг, без особого порядка. Покойника что-то отвлекало. Я увидел город глазами Паленой, почувствовал его ее носом. Она беседовала с одним из тайных полицейских снаружи. Картинка ускользнула. Старые Кости вовлек меня в гипотетическую реконструкцию случившегося со Страфой.

Его сценарий основывался на известных фактах. Ранены две женщины, одна серьезно, другая смертельно. Найден один сломанный болт. На полный взвод устройства, способного выпустить такой болт, требовалось не меньше минуты.

Один болт должен был ранить обеих женщин.

Сноска: могло ли быть задействовано второе устройство?

— Я бы назвал «чудесным фокусом» то, что кому-то удалось переместить одно такое орудие незамеченным.

«Один болт на всех» — столь невероятные вещи случаются только на войне.

Покойник решил, что болт, предназначавшийся Мин, отскочил от кости, сломался в процессе, и часть с наконечником попала в Страфу.

Вероятность была низка, но он не смог придумать гипотезу, лучше соответствовавшую фактам. И, как я уже заметил, в Кантарде ежедневно случались еще более абсурдные происшествия.

— Целью была Порочная Мин? — уточнил я. Страфа как мишень не укладывалась в «теорию одного болта». — Я сбит с толку.

Не ты один. Однако твоя проблема в том, что ты упорно пытаешься наложить шаблон на неадекватный информационный массив.

— Знаю. Сначала нужно собрать крайние фрагменты пазла. Кто-нибудь упоминал, что красные береты нашли вторую половину болта?

Я этого не помню. Если так, меня в известность не поставили.

Я задумался.

— Мне нужно повнимательнее присмотреться к Порочной Мин.

Мы снова столкнулись с тем фактом, что единственный свидетель убийства мог попытаться скрыть правду.

Покойник не облек свои мысли в конкретную форму, но в целом их можно передать словами «не учи бабулю высасывать яйца».

Он предложил сценарий, в котором Порочная Мин была убийцей, а снайпер защищал Страфу.

— Логически абсурдно, — возразил я. — Человек, пытавшийся прикрыть Страфу, начал бы оправдываться еще прежде, чем она упала на землю. Кстати о бабулях…

Кстати о Порочной Мин… Соблюдай осторожность!

Я не сразу понял, что это предназначалось для Пенни.

— Ты уверен, что стоит ее выпускать?

Ей грозит меньшая опасность, чем тебе. Она хотя бы смотрит по сторонам.

Я наступил своей гордости на горло.

— Ага. Насчет этого…

40

Я плохо слушал. Понял, что Пенни вернулась, лишь когда она вошла в комнату Покойника со словами:

— Я отыскала только Доллара Дэна.

— Мое мнение о тебе еще возросло, девочка-дитя.

Доллар Дэн Справедливый просочился мимо нее. Он крысюк. Ростом пять футов шесть дюймов — гигант для своего племени, но, подобно брату Паленой, чьим помощником он является, Дэн — не простой бандит. Он мыслитель и определенно будущий влюбленный.

— Джон Растяжка уехать по делу. Оставить приказ помогать вам все доступные способы.

Доллар Дэн желал стать моим другом сильнее, чем брат Паленой.

У него имелся скрытый мотив.

— Снаружи ждать люди, — сообщил он.

Я давно не видел Дэна. Он начал работать над собой. Его одежда стала более изысканной и стильной, более ухоженной и не такой кричащей, как у большинства крысюков. Ни желтого, ни оранжевого, ни ярко-зеленого.

Причиной тому была Паленая.

Бедняга. Его надеждам не суждено сбыться.

Он сам это понимал. Но пока живу, надеюсь, как сказал какой-то бумагомаратель.

— Люди? — переспросил я.

— Шесть честные, правильные крысюки.

Чтобы сопровождать тебя на пути к Холму, где ты займешься более важной частью расследования. Других охранников не нашлось.

— На пути к Холму, значит?

Мисс Контагью и ее друзья уехали. Как и у мистера Дотса, у нее есть другие дела. Которые перевешивают привязанность к тебе.

Это была неявная, скрытая критика. Разве Белинда не в долгу передо мной? Разве я не спас ее дружка от повелителей зомби?

— Я достаточно взрослый, чтобы о себе позаботиться.

Он отправил мне секундное видение удивительно могущественной волшебницы в гробу со стеклянной крышкой.

Если ты настаиваешь на суицидальных поступках из-за неспособности контролировать абсолютно ненормальную подростковую гордость…

До гибели Страфы я мог полезть в бутылку. До Страфы я вполне мог закатить полномасштабную истерику на почве глупой гордости. Эта женщина научила меня сначала думать, а потом отвечать.

И у меня была миссия. Я должен остаться в живых, чтобы отправить в могилу парочку Операторов.

— Все под контролем. Я буду ответственным взрослым человеком, осторожным и рациональным. Буду обдумывать последствия, прежде чем открыть рот или что-нибудь сломать.

Крысюки не умеют ухмыляться. Иначе рот Доллара Дэна растянулся бы до ушей. А вот на лице Пенни расцвела скептическая улыбка. Покойник развеселился. Верится с трудом — вот о чем они все подумали.

Превосходно. Итак. Ты можешь вести поиск в нескольких направлениях.

Большинство из них были очевидны. Узнать, избегает ли меня Метательница Теней. И Порочная Мин. Покойник хотел оказаться рядом с Мин, как только она будет в состоянии пережить поездку на Макунадо. В обоих случаях я должен буду проконсультироваться с доктором Тэдом, составить мнение о нем и убедить его прийти с одной из женщин.

Ах, доктор Тэд. Я и сам собирался с ним поболтать, даже если придется его выслеживать.

41

Каштанка и компания не питали любви к крысюкам. Доллар Дэн и его приятели тоже не испытывали теплых чувств к собакам. Хорошо хоть, это были не рэт-терьеры.

Кланы пришли к молчаливому соглашению. Каштанка и Помощница остались со мной, на своих постах. Две другие дамы побежали вперед, вместе с юными крысюками, откровенно гордившимися своей причастностью к банде. Они вели себя чересчур развязно.

Я сказал об этом Доллару Дэну.

— Они должен понять это на свой опыт.

Джон Растяжка управлял только своей коммуной. Многие угрюмые люди его не боялись. Мысль о том, что следовало бы, находилась выше их понимания.

В моем присутствии мальчики не узнали ничего нового. Мы не встретили ни одного потенциального учителя.

Однако кое с чем все-таки столкнулись.

Толстый мужчина лет сорока, в фуражке расформированной Городской Стражи, перехватил нас вскоре после того, как мы пересекли границы Холма. Он напоминал частного охранника, был ниже меня, выглядел неряшливо — потому что портному не удалось сшить одежду ему по фигуре — и, возможно, немного опасно, как Плоскомордый Тарп.

В общем, напоминал парня, которого можно колотить сколько влезет, а он будет переть напролом, без всяких умений, но с огромным запасом упрямства. Охраннику не понравилось присутствие на доверенной ему территории известных бандитов. Он исходил из того, что все крысюки — преступники.

На самом деле этот стереотип не слишком далек от истины. Именно так крысюки выживают в нашем мире с тех пор, как их предки сбежали из лабораторий, в которых их вывели.

Я посмотрел за плечо охранника, который явно не понимал, что численный перевес не на его стороне, — и нате вам! Впереди, за полквартала от нас, стояли симпатичная Блондинка и ее огромный друг. Блондинка поглядела в нашу сторону, возможно, слегка удивленно. Сказала что-то своему спутнику. Тот поднял ее и зашагал быстрее скаковой лошади.

— Кто это? — спросил я охранника.

Он почесал голову.

— Где?

Доллар Дэн, его команда и девочки заметили парочку. Дэн отдал тихое распоряжение. Двое его ребят и Помощница обогнули патрульного и начали вынюхивать след.

— Это хорошо. Мы продвигаемся, — сказал я.

Напускное спокойствие посреди бури.

Тем временем взволнованный охранник протестовал и бушевал. Он не оставил мне выбора.

— Если у вас проблемы, поговорите с моей бабушкой, Метательницей Теней. Она их решит. В последнее время она много думает о таких, как вы.

Не слишком мило с моей стороны.

Он побелел.

Охранники знали, что Альгарды ищут козла отпущения из-за случившегося с Потоком Яростного Света. Не один мрачный злобный взгляд обратился на получавшие немалые деньги горы мышц, которые не смогли защитить Страфу.

Метательница Теней публично точила зубы.

Человек в устаревшей фуражке отступил в сторону.

— Сразу сказали бы, кто вы такой, сэр. — Жалкая попытка сохранить лицо, наложив в штаны.

Да. Мне следовало не забывать о таком инструменте, как связь с Альгардами.

Через полквартала Доллар Дэн заметил:

— Этот дурак правый. Не надо стесняться использовать старая ведьма имя.

— Старые привычки живучи.

— Я так не говорить бы!

42

Я отвел Доллара Дэна на кухню моего дома на Холме. Моего дома. Это было нелегко. Рейс и Декс наслаждались дневным перекусом, состоявшим из галлона крепленого вина. Я и мой отряд крысюков их не встревожили. Они все обо мне знали. И кроме того, уже успели порядочно подкрепиться.

Декс закрыл бутылку и поставил на полку, вне досягаемости Доллара Дэна. Рейс собрал ножи, столовое серебро и прочие мелкие предметы, способные нечаянно упасть в карман. Стариканам не пришло в голову извиниться.

Я подумал, не обвинить ли их — из всех людей! — в рассовых предрассудках, но решил не сотрясать воздух. Они меня не поймут.

— Кроме вас здесь никого нет?

Некоторые люди не могут напрямую ответить на вопрос. Они так устроены, что вынуждены выбирать окольные пути.

— Заходил Барат, но он ушел, — ответил Рейс. — Отправился на вершину Холма с визитом.

— Ясно. Пусть один из вас приведет доктора Тэда.

Перекус пробудил в Дексе характер. Он хотел поспорить. Рейс взял его за правый локоть и, ткнув большим пальцем в сустав, привлек внимание коллеги.

— Декс, в саду собаки, — сказал я. — Они со мной. Дай им какой-нибудь еды. Рейс, приведи доктора.

Я использовал свой сержантский голос, голос бога, который не допускает возражений.

Самонадеянность предположения, что доктор Тэд бросит все и прибежит, даже не пришла мне в голову.

На последнем уровне моих приказов крылся невысказанный факт: от меня зависело дальнейшее трудоустройство Рейса и Декса. И, в некоторой степени, доктора Тэда, благодаря моим связям с Метательницей Теней.

— Возможно, он у старой ведьмы, вместе с Баратом, — сказал Декс, собирая объедки для собачьей трапезы. Сказал Рейсу, не мне.

Несмотря на недовольство, старики принялись за дело.

Сопровождаемый крысюками, я отправился навестить Порочную Мин.

Порочная Мин отсутствовала.

Имелась пустая кровать, на которой следовало лежать демонице.

— Дэн, приведи клоуна, которому я велел накормить собак.

Вскоре появился Декс с выпученными глазами.

— Какого черта? Куда она делась?

Его начало трясти.

— Я надеялся, ты мне объяснишь, Декс.

Он глотнул воздух.

— Я не знаю. Она была в этом проклятом углу двадцать минут назад, когда мы пытались влить в нее немного супа. Выглядела как обычно, как обычно, была в коме. Даже хуже, чем обычно. Мы подумали, что больше пары дней она не протянет. Она воняла гноем.

— А потом случилось чудо, — пробормотал я.

— Наверное. — Декс разворошил постель, словно надеялся обнаружить это непостижимое существо в складках одеяла. — Все еще теплая.

Он был прав. Мин скрылась за несколько мгновений до того, как мы вошли.

— Должно быть, она притворялась, — сказал Декс. — Но это был нелегкий труд, приятель.

Я согласился. Я испытывал подозрения. Однако в моем положении всегда кого-то подозреваешь. Если хватает мозгов, даже самого себя.

— Дэн, есть шанс, что твои парни смогут выследить ее?

— Принюхаться, Гаррет. Даже вы смочь ее выследить.

Постель определенно воняла.

— Ты мне льстишь. Я чувствую только болезнь и инфекцию. Декс. Когда в последний раз приходил врач?

— Когда ее ранили. При вас.

— С тех пор ни разу? Почему?

— Так велела Метательница Теней.

Я не понял.

— Она сказала, почему?

— Она не хотела, чтобы это существо с кем-то контактировало.

Возможно, в этом была своя логика, но я ее не уловил.

— Спрошу при личной встрече.

Декс решил держать свои мысли на этот счет при себе. Его работа и так висела на волоске.

— Надеюсь, она в состоянии говорить. Когда я ее видел, она выглядела ужасно.

Где-то в доме поднялась суматоха — это Доллар Дэн столкнулся с Рейсом и доктором Тэдом.

— Проклятие, Рейс, вот это скорость.

— Я же говорю, он был у мадам Альгарды.

— Я думал, это займет больше времени. Спасибо, что пришли, доктор, но дело приняло скверный оборот. Пациентка скрылась.

Доктор Тэд со вздохом покачал головой.

— Должно быть, она оказалась крепче, чем я думал. Я считал, что она умрет.

— Я бы не хотел тратить ваше время, особенно если вы занимались Метательницей… Констанцией. Кстати, как она?

— Ей лучше. Я испытываю осторожный оптимизм, хотя и не могу объяснить почему. Сейчас она в вегетативном состоянии. С такой волей, как у нее, она, вероятно, справится.

— Это хорошие новости. — Ожидаемый ответ, но, возможно, некоторые сочли бы его обескураженным. — Я могу ее навестить?

Тэд смерил меня взглядом, словно просматривая список возможных мотивов.

— Навестить ее можно. Но не ожидайте реакции. Помните, что даже суровые люди с жестоким сердцем заслуживают внимания, когда больны. Возможно, она почувствует ваше присутствие. Это может укрепить ее волю. Но никаких дел. Никакого давления. Никакого запугивания. Иначе я вышвырну вас вон.

Я не смог подавить ухмылку. Он так старался проявить жесткость. Этот парень мог бы мне понравиться.

— Где вы отслужили свою пятилетку, Тэд?

Любой человек старше двадцати двух понял бы меня. Когда мы были молодыми, как только тебе исполнялось восемнадцать — при условии, что ты по-прежнему мог похвастать нужным числом конечностей, пальцев и глаз, — ты отправлялся на пять лет в Венагету, насаждать королевскую волю Каренты. Более века эта война являлась такой же повседневностью, как погода или смена сезонов. Когда я был мальчишкой, никому даже в голову не приходило сопротивляться. Уклонисты считались презираемой диковиной.

Государство и общественный строй все еще боролись с последствиями победы. Конец долгой войны вызвал ужасный беспорядок.

Тэд покраснел и увильнул от прямого ответа.

— Я вызывался добровольцем в линейную часть. Дважды. Оба раза мне сказали, что я слишком ценен для отправки в зону военных действий.

Перевод: его мастерство было слишком высоким для простых смертных. Должно быть, тогда у Тэда и появились связи на Холме.

— Благодарите своего бога-покровителя.

Парни вроде Тэда, не варившиеся в кровавом котле, лучше всего подходили для управления Карентой в послевоенную эпоху. Мы, повидавшие слона, знали лишь один способ действий.

Наши Метательницы Теней, неоднократно побывавшие на войне, достойны прославления за отвагу, но их способность мыслить здраво серьезно нарушена.

Тэд сказал что-то, а я прослушал. Снова заплутал в дебрях собственного сознания. Это начинало действовать на нервы.

— Прошу прощения. Отрубился.

— Понимаю. Я сам страдаю от чертовых финтов памяти, хотя самым близким моим контактом с боем стала Полная гавань, когда принц Руперт отправился туда в первый раз. По всем бумагам я тогда считался санитаром.

Разумеется. Его быстро взяли на службу.

— Ваш отец тоже был врачом?

— И отец, и мать. Мать была медицинским гением. Официально она так и не стала доктором — тогда в эту профессию не брали женщин. Но королевская семья ее любила. Она позаботилась о том, чтобы женщины смогли становиться врачами.

Вероятно, он начал осваивать медицину одновременно с умением ходить.

— Поскольку пациент предпочел скрыться, у меня нет причин здесь задерживаться, — заметил Тэд.

— Точно. Простите меня. Я болтун. Декс, если появится кто-то из крысюков, скажи, что я ушел к старухе. И полегче с вином.

Никогда не мог понять, почему некоторым людям нравится протухший виноградный сок. Таким субчикам нельзя доверять.

Декс сдержался.

— Да, сэр. Как пожелаете, сэр.

— Хорошо. Уверен, мы не пожалеем, что решили сохранить за тобой место, Декс.

43

Всю недолгую дорогу к особняку Метательницы Теней Тэд флиртовал с собаками. Он растопил сердце Помощницы, которое та закрыла передо мной.

— Вы уверены, что это бродячие собаки?

— Были, пока не решили усыновить меня. Они живут на Ортодоксальном кладбище.

Я вкратце рассказал ему о псицах и Крошке Му.

— Неужели? Это странно. И никакой связи со Страфой?

— Нет, если верить Констанции. А кому знать, как не ей.

— Разумеется, разумеется. Я никогда не был с ней в близких отношениях.

Безо всякой причины Тэд нравился мне все больше и больше. Милый, приятный парень, совсем как Страфа.

— Вы ведь были увлечены Страфой?

— Был, — смущенно признался он. — Когда-то. Барат не одобрил. А она никогда ему не перечила.

— Понятно.

Лучше оставить эту тему. Слишком щекотливая.

Тэд не настаивал на продолжении разговора. Он чувствовал ту же неловкость.

Особняк Метательницы Теней казался вымершим. Мы с Тэдом направились наверх, в логово ведьмы. Собаки и Доллар Дэн остались внизу, на страже.

Прежде я никогда не выходил за пределы первого этажа, но никаких сюрпризов не обнаружил. Второй этаж был столь же мрачным. Спальня Констанции оказалась немногим лучше.

Барат Альгарда спал в пухлом кресле возле постели матери. Даже во сне его лицо выглядело встревоженным. Вздрогнув, он проснулся.

— Гаррет. Привет, — сонно сказал он. — Тэд. Извини. Это нелегко.

— Понимаю. Никаких проблем.

— Эй! Тэд думает, что она очнется.

Старая уродливая бочка слизи лежала на спине, ее верхняя половина была немного приподнята, руки безжизненно вытянуты по бокам, поверх лоскутного одеяла, очевидно, сшитого за жалкие гроши каким-то беженцем старше самой Метательницы Теней.

Я изучил ее руки. Слегка деформированы артритом. Хронические боли могли объяснить дурной характер. Возможно, Тэд и ему подобные вместе с магами-целителями класса, соответствовавшего статусу Констанции, не сумели с этим справиться. Эта болезнь могла не поддаваться магии.

Некоторые вещи устойчивы к магии. Как и некоторые люди. Пенни в какой-то степени обладает этим талантом. Определенные металлы и минералы сопротивляются колдовству и даже уничтожают его. Наиболее известные примеры — железо и серебро.

— Где Кивенс? — спросил Барат, еще не до конца проснувшись.

Я пожал плечами.

— Я ее не видел.

— Мы никого не видели, — сказал Тэд. — Никто не подошел к двери. Она должна быть здесь?

Барат встревожился.

— Здесь должен быть Киога. И Маш c Башем.

— Это прислуга?

— Машего и Башир. Да. Они живут здесь. И никогда не выходят.

Они пришли к Страфе, чтобы помочь с поминками, но я понял, что он имел в виду. Странное трупное телосложение, многочисленные ритуальные шрамы и религиозные татуировки помешали бы им социализироваться — без серьезной маскировки.

Они не были карентийцами. Метательница Теней привезла их из зоны военных действий. Мужчину и женщину, мужа и жену, но я не был уверен, кто из них кто.

Барат слишком быстро вскочил.

— Мы должны… Черт!

Он пошатнулся и замолчал.

— Что?

— Гаррет, моя девочка — гений. Но сам знаешь, она полностью лишена здравомыслия.

— Не могу с этим спорить. Мои шрамы — тому подтверждение. Но она хорошая девочка. Она просто…

— Она постоянно ныла, что приходится сидеть дома. Она не в состоянии провести параллель между тем, что случилось с ее матерью, и тем, что может случиться с ней самой. Думает, что так не бывает. Так быть не может.

В этот момент левый указательный палец его матери дрогнул. В последнем суставе, переместился на четверть дюйма. Я открыл рот, чтобы сказать об этом Тэду, но он уже смотрел на палец, широко улыбаясь.

Барат тоже заметил.

Тэд оттянул веко Метательницы Теней. Мы все увидели, что зрачок реагирует на свет.

— Совершенно замечательно, — пробормотал Тэд.

— Если Кивенс ушла, то, скорее всего, к Кипу, — сказал я Барату.

— Ненавижу повторяться, но она должна понять, что ей никогда не сравниться с той рыжеволосой девочкой, — ответил Альгарда.

Я не мог сказать ничего обнадеживающего. Когда дело доходило до того, чтобы осознать, что Кивенс — не только лучший друг, но также живая, дышащая, чувствующая девушка, Кип проявлял чуткость гранита.

— Ты правда тревожишься? Со мной крысюки. Они могут ее выследить.

Я думал, он откажется. Барат был гордым человеком, упрямым, если его не наставляла Констанция, и, вероятно, считал, что сам может справиться со своими проблемами. Он меня удивил.

— Ты можешь это сделать? Сколько это будет стоить? Возможно, им следует постоянно находиться рядом с ней.

— Стоить? Я не знаю. Мне нужно спросить. Ты уверен?

— Мы потеряли Страфу. И маму… вероятно. Я не вынесу, если Кивенс… Конечно, я уверен. Мне нужен отряд ангелов-хранителей. Как называется скопление воронов? Стая? Вот что мне нужно. Стая ангелов-хранителей с черными сердцами, жаждущими людской плоти.

— В таком случае сомневаюсь, что крысюки оправдают твои надежды.

Он ухмыльнулся.

— Тогда пусть просто держатся поблизости, куда бы она ни пошла. Если они не будут махать руками и кричать, она ничего не заметит.

— Я поговорю с Долларом Дэном.

Дэн определенно извлечет выгоду из ситуации, но будет благоразумен. Он увидит шанс завязать полезное знакомство.

Иметь Метательницу Теней у тебя в долгу никогда не повредит.

— Доктор, я хотел поговорить с вами, но отвлекся. Может ли пропавшая часть того сломанного болта находиться внутри Порочной Мин?

— Что?

Мерзкая старая колдунья снова дернулась.

Тэд снова ухмыльнулся.

— Вот что мне пришло в голову. — Но прежде чем кинуться в омут, я спросил Барата: — Я правильно понимаю, что вы использовали топографические карты, чтобы выяснить местонахождение баллисты, произведшей тот выстрел? Ведь она могла быть только одна, верно?

— Да и да. Кроме того, баллисту должно было скрывать путающее заклятие. Нельзя убить кого-то из огромного орудия и остаться незамеченным без серьезной магии сокрытия.

— Читаете мои мысли. Так вот. Тэд. Я полагаю, что маги-криминалисты не нашли болт, потому что он внутри Мин. Потому что Мин была настоящей мишенью, а Страфа пострадала случайно.

— Что? — хором спросили Тэд и Барат.

— Смотрите. Кто-то стреляет в Мин. Возможно, болт попадает в ключицу, ломается, и часть с наконечником отскакивает в Страфу.

Метательница Теней снова пошевелилась: на этот раз дернулся ее левый мизинец.

— Может, это и соответствует фактам, но звучит как-то неправильно, — сказал Барат.

Я тоже так думал, но лишь потому, что желал, чтобы смерть Страфы была чем-то важным, а не просто «случайной неприятностью».

— Найдите демоницу, — сказал Тэд. — И я внимательно ее осмотрю. Я решил, что рана сквозная, но решил так заранее.

— Мы ее найдем, — пообещал я.

Барат снова опустился в пухлое кресло.

— Позаботься о прикрытии для Кивенс.

— Считайте, что уже сделано. Как думаете, Машего и Башир могли отправиться навестить Покойника?

— Нет. Не из-за того, что он логхир — я им об этом не говорил. Но они никуда не пойдут, пока мама больна… — Тут он вспомнил, что именно это они и сделали. — Нет. Я уверен.

— Понимаю.

44

Не считая Доллара Дэна, все крысюки были заняты. Точнее, Дэн тоже был занят, но мной. Мы с доктором Тэдом сидели на ступенях переднего крыльца особняка Метательницы Теней. Робко выглянуло солнце, но теперь тучи вернулись, и я ждал дождя. Непогода взяла Танфер в оцепление.

Мы с Тэдом играли с собаками. Дэн стоял поблизости с потерянным видом. Псицы его не полюбили, и неудивительно. Он сам не слишком жаждал собачьего внимания. Мы с Тэдом почти не разговаривали, но пытались разжечь в себе теплые чувства друг к другу по причине того — или вопреки тому, — что в наших жизнях была Страфа Альгарда. Мы обсудили почти все значимые вещи, пряча свое истинное лицо, пытаясь выведать интересные факты из жизни собеседника.

Внезапно Доллар Дэн выпрямился, и настроение крысюка резко улучшилось, словно на него упал луч солнца.

— О. А, — глубокомысленно заметил я на тайном языке блистательных современных философов.

Сквозь калитку в пышный сад Метательницы Теней проникла Паленая. За ней тащилась Пенни, нервная, озирающаяся, на удивление прилично одетая. При виде нее у меня в мозгу сработала финансовая сигнализация. Когда это они с Паленой успели подружиться?

Пенни отвлеклась на клумбы, которых я прежде не замечал. Такие вещи меня обычно не слишком интересуют.

— Тэд, у Констанции есть садовник? — спросил я. — Может, мне следует с ним побеседовать.

Тэд посмотрел на цветы. Неловко изучил Пенни.

— Я его никогда не видел. Но я провожу здесь не так много времени. Полагаю, у нее должен быть садовник.

— Она сама ухаживает за садом, с нашей с Баширом помощью, — произнес голос с акцентом.

Машего была дома. Тихая, как полуночная смерть, она подкралась к нам сзади.

— Мы пытаемся справляться, — продолжила она — теперь я был уверен, что это она, — но, как вы можете видеть, без ее указаний мы теряем почву.

Я этого не видел. Но мои познания в растениеводстве, фермерстве, садоводстве и тому подобных вещах ограничиваются тем, что я обладаю чемпионскими смертоносными руками. Просо и кудзу гибнут, если я хочу, чтобы они росли.

— Кто эта девочка? — спросила Машего. — Она весьма симпатичная. Несколько татуировок в стратегических местах сделают ее сногсшибательной красавицей.

Я всем сердцем надеялся, что татуировки никогда не войдут в моду. Один взгляд на Констанцию Альгарду мог послужить достаточным предупреждением, что каждого любителя боди-арта ждало жуткое будущее.

Паленая любезно уделила минутку Доллару Дэну, пока я рассказывал о Пенни. Покончив с этим, я предложил Машего:

— Если хочешь, я найду надежного помощника для сада.

Я думал о Плоскомордом Тарпе. У этого парня есть удивительные таланты.

Стоило мне обратить внимание на сад, и я уже не мог от него оторваться. Он был не просто красивым и ухоженным: расположение растений свидетельствовало о тонком вкусе. Именно это привлекло Пенни.

В который раз после знакомства со Страфой мне пришлось пересмотреть свою оценку члена ее семейства.

— Нет необходимости, сэр, — ответила мне Машего. — Мастер Барат договорился о приходящей помощи.

— Разумеется. — С людьми, которые подкрепят его уверенность. — Хорошо. Итак, Паленая, любовь моя. Ты меня выследила. Это столь критично?

— Критично? Вряд ли. Простой отчет об общем продвижении дел. Лазутчика Фелльске заключили под стражу. Достаточное количество красных беретов перевесит любое личное преимущество.

Включив допросный режим, я поднял бровь.

— Аналогичным образом была обнаружена и окружена Элона Мьюриэт. Сейчас она также должна быть на пути в Аль-Хар.

Сквозившее в ее голосе самодовольство позволяло предположить, что Паленая считала себя ответственной за это достижение. А что-то в позе Доллара Дэна свидетельствовало о том, что он сильно сомневается, будто крысюку следует испытывать гордость по такому поводу. Крысюки и закон были естественными врагами.

Подмигнув Дэну, Паленая присела на корточки и принялась почесывать Каштанку за большими висячими ушами. Каштанка не просто терпела — она испытывала наслаждение. Будь эта псица кошкой, она бы замурлыкала.

Пять секунд спустя все собаки, кроме любимицы доктора Тэда, ввязались в любовную потасовку.

Каштанка отступила и уселась возле меня, предоставив подчиненным радоваться жизни.

— Собаки — один из добрых подарков богов, — заметил доктор Тэд. — В их присутствии мы всегда чувствуем себя более расслабленными и довольными.

— Лично я по природе своей не собачник. У меня никогда не было пса. Но я тебя понял.

Похоже, мои слова удивили и Тэда, и Каштанку. Лицо доктора выражало почти жалость. Каштанка, с поправкой на песью натуру, выглядела всерьез сконфуженной.

— Дэн отправил ребят на слежку, — сообщил я Паленой. — Мы бездельничаем в ожидании новостей. — И я рассказал ей всю историю.

— Порочная Мин просто встала и убежала?

— Она достаточно хорошо притворялась, чтобы обмануть кое-кого. — Я кивнул на Тэда. — Но уверен, бегать ей не под силу.

Тэд со мной согласился.

— Она потеряла много крови и не могла уйти далеко.

Он отвлекся.

Пенни тоже начала играть с собаками. Она им понравилась. Девчонка полностью завоевала сердце Машего, непрерывно болтая о великолепии сада Метательницы Теней. Она хотела заняться садоводством на нашем крошечном заднем дворе. Я мысленно пожелал ей удачи. Эти несколько квадратных ярдов представляли собой пустыню, куда отправлялись умирать сорняки.

Доктор Тэд и Машего смотрели на Пенни с таким же восхищением, какое та проявляла по отношению к цветам.

Паленая подмигнула мне, забавляясь отцовскими мыслями, которые, как она знала, мелькали в моей голове. Не исключено, что она про себя сочиняла хокку о карме.

Раз уж они все тут собрались, а я об этом вспомнил, я попросил доктора Тэда и Машего навестить моего партнера.

Они не стали отказываться, хотя Машего, вероятно, понимала риск. Я почувствовал ее нежелание. Однако доктор Тэд лишь спросил:

— Следует ли мне так надолго оставлять Констанцию?

— Основную часть времени займет дорога. Старые Кости умеет спрашивать. Сразу переходит к сути дела. И он мастер находить улики и выявлять связи, о существовании которых вы даже не догадываетесь.

Тэд спросил, куда идти. Я проинструктировал его, одновременно наблюдая за Машего. Она не хотела в этом участвовать, но боялась, что, отказавшись, будет выглядеть виновной. В чем-то.

45

Киога Сторнс торопливо вошел в калитку и замер в десятке футов от крыльца, пораженный увиденной толпой. Он выглядел несчастным сам по себе, а не из-за встречи с нами.

— Барат здесь?

— Он наверху у матери, — ответил я. — Что случилось?

— Лунная Плесень. Ее похитили. Возможно, убили. Но не исключено, что им нужна была Лунная Гниль, а они ошиблись.

— А? — Я заметил, что он местами мокрый, местами грязный, а его одежда потрепана. — На вас тоже охотятся?

— Э-э… Проклятие. Может быть. Я об этом не подумал. Напади они на десять минут раньше, заполучили бы и Костемола. Он ушел, потому что за ним явился один из его внуков. Срочное семейное дело.

Паленая посмотрела на меня. Пенни тоже. Они хотели знать, как я поступлю, но по разным причинам.

— Хочешь приступить? — спросил я Паленую.

— Уже. — Она стронулась с места.

— Эй! Что происходит? — выпалил Киога.

— Она проследит ваш путь обратно к месту происшествия. Затем проследит путь Лунной Плесени, чей запах запомнила на поминках Страфы. И будет очень осторожна, чтобы не привлекать внимания.

Это я произнес вслух. Хотел, чтобы Паленая меня поняла. Она махнула рукой: ну да, ну да.

Пенни и Доллар Дэн решили, что тоже хотят участвовать. Я шумно запротестовал. Пенни замерла, кинула хмурый взгляд на причину суматохи. Доллар Дэн проигнорировал меня, а Паленая не велела ему катиться ко всем чертям.

— Что ж, — заметил Киога. — Да. Это было интригующе.

Доктор Тэд начал осматривать его и очищать ссадины — не прекращая внимательно изучать Пенни.

Я заскрипел зубами.

Девчонка не была настолько ужасной, но… Преимущественно я просто терпел ее присутствие, считая питомицей Покойника.

— Я буду жить, Тэд! — проворчал Киога. — Дай мне повидать Барата.

— Барат сам пришел повидать тебя.

Это оказалось правдой — его предупредила Машего. Киога в подробностях изложил свою историю. Мы внимательно слушали. Барат задал вопрос, который сразу пришел мне в голову:

— Почему Маришка, а не Тара Чейн?

— Точно не знаю. Возможно, это связано с тем, что Таре Чейн нужно было присутствовать в другом месте. Ее младшая дочь рожала первенца.

Ну надо же. Обитатели Холма переживают по тем же поводам, что и настоящие люди.

— Ты же их знаешь, — добавил Киога. — Они понимают, что взаимозаменяемы для всех нас. Даже если постоянно ссорятся.

Внезапно я осознал, что мы со Страфой никогда не увидим собственных внуков… Я отогнал эту мысль. Она могла меня похитить.

— Барат, одна из причин, по которым я здесь… Я почти забыл… Я надеялся, что Констанция в достаточной степени оправилась, потому что… — Я рассказал, что мы узнали в «Дивных диковинах» и у Тривиаса Смита. — Это настоящая, хорошая улика.

Киога был разочарован: мои запоздалые новости затмевали его. Тем не менее он воодушевился.

— И Костемол, и Лунная Гниль могут сделать маячок, чтобы спрятать в рукояти меча.

— А мама еще какое-то время сможет делать только под себя, — добавил Барат. — Ты доверяешь этому кузнецу, Гаррет?

— Не особо. Нет повода. — Хотя у меня были некоторые сомнения на собственный счет. Поневоле станешь циничным в компании, где каждый лжет, а большинство не в своем уме, особенно если общаться с ними в худшие их дни. — Но у меня сложилось о нем самое хорошее впечатление из всех за последнее время. Белинда проверит его подноготную.

Я сомневался, что она отыщет что-нибудь плохое.

Надо свести Тривиаса с Покойником.

Паленая вернулась, шаркая и бормоча себе под нос.

— Мне все же нужно что-то для выслеживания этой женщины. Не просто различить запахи близнецов.

Ну конечно. Вполне возможно. Или она хотела задержаться и присмотреть за Пенни.

У Доллара Дэна был несчастный вид. Я быстро догадался, что Паленая передумала насчет его компании.

Киога выглядел смущенным.

— Она правда лучшая, — заверил я его. — Но даже у нее есть свои пределы. Если она успеет до начала дождя, то найдет Лунную Плесень.

Однако придется подождать до вечера.

— О. Хорошо.

Киога позволил Паленой отвести себя в сторонку. Но продолжал одним растерянным глазом смотреть на Пенни. Из языка тела Пенни следовало, что она об этом знала, но не придавала этому особого значения.

Барат подозвал Доллара Дэна, чтобы обсудить способы заключить Кивенс в облако отчаянных крысюков.

Машего наклонилась и прошептала:

— Не тревожьтесь насчет мастера Киоги, сэр. Он никогда не сделает ничего подобного.

Барат услышал ее слова.

— Это точно, Гаррет. В любом случае это не то, о чем ты думаешь. Причина в том, что в таком наряде она копия Скатуры в этом возрасте.

— Кто такая Скатура?

— Его жена. Она давно умерла. Мне это сходство тоже кажется странным. — Он так внимательно посмотрел на Пенни, что мне вновь стало неуютно. У Барата Альгарды были слабости по отношению к женщинам. — Возможно, существуют родственные связи?

Такой вероятности я не видел.

— Сомневаюсь. У нас много дел.

— Действительно. Тэд. Взгляни еще раз на маму, прежде чем мы уйдем. Просвети Машего и Башира насчет того, что им следует делать. А ты, Гаррет? Хочешь еще раз ее повидать?

Мы?

— Ну…

— Вон идти Эсте-Огонь, — сообщил Доллар Дэн. — А значит, сейчас мы услышать что-то о Порочная Мин.

Крысюк медлил возле калитки, не уверенный, стоит ли заходить без особого приглашения. Доллар Дэн нетерпеливо поманил его. Я тоже.

Я раньше не встречал этого Эсте. Оказалось, он заика. В присутствии незнакомых людей его проблема усугублялась. Ему потребовалось несколько минут, чтобы сообщить нам то, что предсказывал Доллар Дэн.

— Что ты думаешь? — спросил Барат, поскольку план заключался в том, чтобы расспросить Лунную Гниль о сестре и предложить изготовить маячок. Я предпочитал ее Костемолу.

— Он странный, — согласился со мной Барат. — В этом его особый шарм. Не принимай близко к сердцу.

— Если вы считаете, что он лучше справится, я положусь на вашу мудрость.

— Нет. Пусть будет Лунная Гниль. Из-за профессиональных достоинств, а не личных.

Достоинств? Так бы выразился Покойник.

Альгарда подождал комментариев. У меня их не нашлось. Как и у остальных.

— У нее тоже имеются свои причуды, — добавил он.

— Неужели? Что ж… Ей следовало бы вести себя соответственно возрасту… Что? Что я сказал?

Пенни фыркнула в левый кулачок. Обвинительно погрозила мне пальцем, тоже левым.

Ну да. Она была левшой. Как и многие другие художники.

— Девочка, ты нравилась мне больше, когда боялась меня.

Она продолжала бояться. В должной степени, чтобы оставить тему.

Однако Пенни была права. Я недостаточно сильно стиснул зубы и прищурил глаз. Одновременно происходило двадцать событий, а я ничего не контролировал. Я позволял всему идти своим чередом, вместо того чтобы выбивать двери.

Если бы я только знал, с какой двери начать…

Сейчас лучше меня никто не справится. Метательница Теней в коме. Покойник мертв — хотя он вызывал у людей желание отыскать нужную дверь… Как и Белинда, Морли и начальник Релвей.

Тем не менее я чувствовал себя бесполезным.

Барат ткнул меня в то же самое место, которое ранее Белинда превратила в кровавый пудинг.

— О чем задумался?

Я подавил визг до девчачьего вскрика.

— Пытаюсь оседлать весь этот хаос.

Как это изящно, объединить в одной фразе лошадей с сумасшедшим домом.

Он ничего не заметил.

— Тебе следует окопаться в безопасном месте и обдумывать ситуацию оттуда.

Вероятно, разумный план действий, но эмоционально неплодотворный.

— Я не умею сидеть на месте. Мне нужно что-то делать.

— Бегать кругами, размахивать руками и кричать. А потом погибнуть. Без сомнения, это нам поможет.

— Это почти всегда помогало, — не покривив душой, возразил я. — За исключением части с гибелью. Если достаточно долго и достаточно громко колотить по всему подряд, плохие парни попытаются что-нибудь с тобой сделать. И тогда ты их прижмешь.

— Если только им не хватит мозгов прижать тебя прежде, чем ты их заметишь. И сколько, по-твоему, времени это займет на сей раз?

— А?

Я надулся, словно гигантская лягушка, готовый заявить: посмотри на меня, я все еще жив! Но мне невероятно, необоснованно везло, например, этим утром.

Даже Каштанке нашлось что возразить, вернее, проскулить. Она прислонилась к моему правому бедру. Ну да. Я начал почесывать ее за ушами.

Эти твари селективно отбирали нас на протяжении тысяч лет.

Я осознал, что в некоторых жизненных аспектах практически полностью завишу от своих друзей. В одиночку мне не справиться.

Покойник мог бы провозгласить, что хотя люди — не ройные насекомые, они социальные животные, которым для нормального функционирования нужно быть частью группы.

«Он вроде как был одиночкой».

«Никто не был знаком с ним близко. Он держался особняком».

«Он всегда казался приятным человеком, тихим, но я никогда не замечал, чтобы у него были друзья».

Так говорят соседи, наблюдая за красными беретами, вытаскивающими на улицу тела.

Но еще ужасней, когда они извлекают из неглубоких могил замученных девочек, а человек, показывающий, где хранятся его игрушки, — добрый семьянин, церковный дьякон, отец пятерых детей.

Моя правая рука взорвалась болью. Полсекунды я думал, что это сердечный приступ, настигший меня на пару десятков лет раньше, чем ожидалось, чтобы воссоединить с моей возлюбленной. Потом я догадался, что это не та рука, и заметил, как пятится Пенни Кошмарка, встревоженная и самодовольная одновременно.

Она нанесла удар со снайперской меткостью.

— Какого черта? Зачем ты это сделала?

— Вы снова отключились. Паленая говорит, вас нельзя терять. Она велела мне не давать вам отвлекаться. Делай что нужно, сказала она.

Все отчаянно ухмылялись, включая Машего, но исключая крысюков, которые просто не умели ухмыляться. Они выражали веселье, шевеля усами: аналог человеческого хохота взахлеб.

Часть меня хотела перекинуть девчонку через колено и отшлепать, но предполагалось, что я слишком взрослый, чтобы поддаваться порывам. Кроме того, меня бы наверняка неправильно поняли, и более того, это ни к чему бы не привело. Одним ловким ходом Пенни завоевала множество сердец.

В ближнем бою с ней лучше не встречаться.

Тайная боль моей жизни. Я вечная игрушка в женских руках.

Даже Каштанка сочувствовала мне только для вида.

46

Итак, мы стояли перед зданием, в котором залегла Порочная Мин. Предположительно.

— Какая помойка. — Доктор Тэд самовольно присоединился к нам после осмотра Метательницы Теней. И это правда была помойка. Я задумался, не следовало ли сначала навестить Лунную Гниль.

Пенни, Барат, Машего и Доллар Дэн с его ребятами согласились с Тэдом. Только член отряда Огонь не смог высказать своего мнения. Он отправился в штаб-квартиру Джона Растяжки, чтобы собрать стаю крысюков, которые будут охранять Кивенс после того, как установят ее местоположение.

— Ага, — проворчал я. — Никогда не видел хуже.

Это было кирпичное строение с наполовину обвалившейся крышей. Большую часть досок ободрали и сожгли, а металл сдали в утиль. Странно, что никто не стащил кирпичи.

— Должно быть, мародеров что-то отпугивает, — предположил Барат.

Я не увидел поблизости выцветших костей. Наверное, защита была умеренно искусной.

— Если здесь действительно живет Мин, этого вполне достаточно. Я бы не стал без необходимости с ней связываться.

— Возможно, — уступил Барат. Но это означало, что Мин прожила здесь достаточно долго, а не явилась недавно из царства демонов.

Собаки не хотели приближаться к зданию.

— Мы уже видели подобное, — сказал я.

— Там, где детишки проводили свои эксперименты с жуками, — кивнул Барат.

Дело было в заклятых руинах с тайными подвалами. Кип, Кивенс и компания увлеклись столь общественно полезной задачей, как создание гигантских жуков. Как будто нам мало уже имеющихся великолепных тараканов, способных закинуть на спину и утащить маленького ребенка.

Я рассказал эту историю остальным.

— Мало-мало обманывать, — высказался Дэн.

— Может, слегка преувеличил. Но спроси любого, кто там был. Жуки оказались крупнее этих дворняг.

— Мой не спорить, Гаррет. Слышал такие истории от других. К сожалению, мой там не был. — Он посмотрел на Пенни.

Она кивнула.

— Они были крупные и жуткие. Я очень рада, что детишки не создали гигантских пауков.

— Многие так говорят, — усмехнулся Барат. — Представь верблюжьего или бананового паука размером с тех жучков.

Секунду мы все испытывали благодарность.

Должно быть, гигантские пауки — универсальный человеческий кошмар.

— Слышать, многая жуки оказаться весьма вкусны, — отметил Дэн.

В этом мире половина людей — даже если они не совсем люди — оптимисты.

— Вы собираетесь просто стоять и предаваться воспоминаниям — или мы все-таки займемся делом? — осведомилась Машего. Ее акцент стал заметней. — Меня дома ждет работа.

Я не стал напоминать, что она присоединилась ко мне по собственному желанию.

— И меня, — добавила Пенни.

Я удержался от колкого замечания, что никогда не видел ее работающей. Я понятия не имел, чем она занимается. С другой стороны, вряд ли Паленая или Дин позволили бы ей бездельничать.

— Барат? Есть идеи? — спросил я.

— Мы на месте. А ее здоровье может только улучшиться.

— О.

Вообще-то я мог просто сообщить ее местонахождение Гражданской Страже.

Но у меня имелись вопросы личного характера.

— Может, сделать это, пока солнце и нет дождь? — предложил Доллар Дэн.

Отличная мысль. Сумерки сгущались, хотя дождь задерживался.

— Это был очень длинный день, — высказалась за меня Пенни.

И вряд ли он скоро закончится.

47

Мы могли не волноваться. Порочная Мин оказалась на месте. Но истощенная и без сознания. Тэд ничего от нее не добился.

— Нужно отвезти ее к Покойнику, пока она не способна сопротивляться, — выдала Пенни очевидную идею.

И пока она в наличии. Я опасался, что Мин могла перенапрячься и скончаться у нас на руках.

— О. О! Да! Нужно как-то ее перевезти.

— Учитывая ее размеры, нам потребуется фургон, — заметил Барат.

— Желательно с рессорами, — добавил Тэд.

— Итак. Народ, рассредоточьтесь. Посмотрим, что удастся отыскать. — Этот район был мне незнаком. — Тэд, останьтесь с Мин. Не давайте ей умереть. Не давайте ей проснуться. Черт, ну она и уродливая. Пенни, ты тоже останься.

Естественно, она запротестовала.

— Поройся в ее вещах. Только ты умеешь вести расследования. Сможешь опознать ценную улику. Я помогу с поисками фургона.

Она уступила, но не поверила мне. Я сказал правду, однако в действительности хотел уберечь ее от опасности.

Тут я задумался, стоит ли оставлять ее в лапах Тэда.

Проклятие. Мне придется ей доверять. Она большая девочка. В состоянии сама принять решение. И тому подобное.

У меня не было выбора. Какова вероятность того, что Доллар Дэн и Машего отыщут фургон? Их внешность не вызывала доверия. А Барат жил слишком высоко на Холме, чтобы уметь контактировать с обычными людьми.

Только… Действительно, какова вероятность?

И Дэн, и Машего справились с задачей прежде, чем я нашел первую ниточку — которая привела меня прямиком к фургону, уже арендованному Дэном у крысюка, имевшего какие-то связи с Джоном Растяжкой.

Машего отыскала возчика-земляка, который согласился на ночную работу.

Все дело в том, кого ты знаешь. Здесь, в тени Нищих трущоб, я не знал никого.

Мы выбрали фургон крысюка, поскольку он был длиннее. Сзади будет свисать не более ярда Мин.

Псицам не терпелось поскорее убраться отсюда. Они нервно рыскали и смотрели на меня, словно спрашивали, зачем я теряю время там, где питаются членами их клана.

Когда мы погрузили Мин в фургон — чтобы перетащить ее, потребовались всеобщие усилия, — я спросил Тэда:

— Она может очнуться во время поездки?

До Макунадо не больше двух миль. По ровной дороге — больше.

Тэд помогал Пенни погрузить вещи, которые стоило осмотреть. У Мин их оказалось немало, преимущественно мусор, часть которого позволяла предположить, что она любила изображать из себя женщину, когда никто не видит.

— Точно не скажу. А что?

— Я надеялся, что вы присоединитесь ко мне и Барату во время визита к Лунной Гнили, пока Пенни и Дэн доставят Мин до места назначения.

— Доллар Дэн идти туда только, где идти Гаррет, — провозгласил Доллар Дэн. — Доллар Дэн Справедливый большая задача — сохранять жизнь упрямый, конфликтный, неблагодарный Гаррет, но не перевозить узник.

Упс.

— Заметили, что он не упомянул насчет сохранения вашего здоровья? — фыркнула Пенни.

Тэд не захватил с собой полное докторское снаряжение, но у него имелась небольшая аптечка. Он попытался объяснить Пенни, как использовать некие химикаты и ватный тампон, чтобы усыпить Мин, если та начнет приходить в себя. Внезапно Пенни стала тупой как пробка. В результате Тэд решил отправиться с ней, а не со мной.

— Закончив с этим, я вернусь к Метательнице Теней.

— Так и сделайте, — проворчал я.

Тем временем Доллар Дэн вел задушевный разговор с хозяином фургона, который не настолько доверял крысюкам, чтобы выпустить из виду единственное средство заработка, несмотря на связи с организацией Джона Растяжки.

— Все улажено, — провозгласил Дэн.

Я вздохнул, удивляясь, почему всегда возникают сложности.

Я знаю, почему некоторые люди становятся одиночками. Это все упрощает.

48

Стремительно темнело. Собаки нервничали и держались более тесной кучкой, чем днем. Они зашли далеко от привычных мест, а приближалось наиболее опасное время.

Бродячему псу приходится полагаться только на себя. В темноте могут крыться опасности, которых не замечают дневные прохожие.

Псы-зомби? Щенки-вампиры? Это вряд ли. А вот хищные громовые ящеры — вполне вероятно. В последнее время они редко появлялись в городе, но иногда мы слышали о происшествиях за пределами густонаселенных районов, особенно по ночам. Находили изуродованные трупы, обглоданные кем-то крупнее крыс.

Паленая перехватила нас возле Холма, в компании остатков отряда Доллара Дэна. Она устала, но пока не жаловалась. Пристроившись рядом со мной, Паленая доложила мне обо всех успешных арестах. Дил Релвей не смог впечатлить только угрюмую Элону Мьюриэт, которая отказалась от сотрудничества. Престон Уомбл, с другой стороны, непрерывно трепал языком, хотя сказать ему было почти нечего. Он прозрел. Родился заново. Пытался приобщить свою партнершу к жизни по новым законам.

— Вы хоть понимаете, что тайная полиция следит за вами и изучает вас? — спросила Паленая.

— Я не обращал особого внимания, но и не думал, что придется работать в полном вакууме. Мы знаем, кто нанял Трибуна?

Мне на щеку упала капля. Дождь собирался с силами.

— Нет. Но они еще не пригрозили ему водой и мылом. — Она невежливо фыркнула, споткнувшись о встревоженную псицу, которая желала держаться поближе ко мне. — Начальник намеревается позволить вам работать, считая каждый ваш вздох.

— Работать за него.

— Скорее, он хочет увидеть, что всколыхнется со дна выгребной ямы.

— А Кивенс? О ней есть новости?

Оказалось, мы с Баратом не ошиблись. Кивенс отправилась на поиски Кипа Проуза. Таскалась за ним, пока гримасы Киры и скука не напомнили ей об обязанностях в доме бабушки. Собственная безопасность ее не тревожила.

Следящих за ней крысюков она не заметила.

Они также сообщили, что прогнали тех, кто следил за Кивенс до них.

Описание шпионов было малопонятным, поскольку его составляли крысюки, но интригующим. Привлекательная молодая пара, девушка — мечта любого мужчины, юноша — кошмар любого отца.

Мы с Баратом переглянулись.

— Боец и Смертный компаньон, — озвучил он мои мысли.

— Знаете кого-нибудь, кто соответствует этому описанию?

Крысюки лучше запоминают запахи, чем внешность. Запахи… Придется вынюхать эту парочку.

Можно ли перенаправить их в объятия Релвея?

Другие разведчики установили, что Маленькая Блондинка и ее громила перемещались между несколькими тайниками на различных крышах. Они умели исчезать не только с глаз, но и от носов, однако не бесследно. Надолго скрыться от целеустремленной команды крысюков им было не под силу.

Мы также разобрались с Лунной Плесенью, хотя серьезность ее положения оказалась под вопросом. Крысюки полагали, что она является вынужденным гостем, а не узником, и что, возможно, ее вовсе не перепутали с сестрой.

— Они будут уважительно относиться к любой из сестер, — предположила Паленая. — За любую жестокость им воздастся тысячекратно, если наниматель испугается или передумает.

Эта составляющая системы всегда меня раздражала. Жертве и в голову не придет мстить человеку, отдавшему приказ, если он окажется аристократом, зато его наемникам, лишь пытавшимся заработать себе на жизнь, не поздоровится.

— Мистер Гаррет?

— А?

Ну вот. Я снова погрузился, на сей раз в идеологию Релвея.

— Есть еще одна вероятность, — сказала Пенни.

— Какая?

— Может, они просто хотят не дать ей вмешаться, если действительно считают, что захватили Лунную Гниль.

— В таком случае, кто-то знает, что Лунная Гниль намерена саботировать турнир.

Тут мне в голову пришло, что не имеет значения, какую Махткесс удерживают бандиты. Любая будет достойным рычагом, а Рихт Хаузер останется последним могущественным врагом Операторов.

Явилось ли состояние Метательницы Теней результатом враждебных действий?

Я высказал эту идею Машего, которая с наступлением темноты затихла и словно уменьшилась в размерах.

— Я об этом подумаю, — пообещала она.

Как и я. А еще я попытаюсь проанализировать умы стоящих за турниром. Я питал надежду, и вовсе не слабую, что Операторы, по своей природе, должны сбросить со счетов мистера Поток Яростного Света.

В конце концов, Чудовище Гаррет представлял из себя бесполезное, придонное, ничем не выдающееся, кровососущее пустое место. Блоху.

Бог или боги, низшие и высшие, пусть они продолжают так думать.

С ними я справлюсь.

Я споткнулся о Каштанку.

— Черт побери, девочки! Рассредоточьтесь!

Псицы подчинились, без энтузиазма и лишь на несколько минут.

49

Жилище Лунной Гнили оказалось на удивление непримечательным, учитывая ее имидж и общественное положение. Небольшой двухэтажный дом на скромном участке, белое квадратное строение с зеленой отделкой, зелеными ставнями на втором этаже и зеленой черепичной крышей. Как и в случае самой Тары Чейн, годы его расцвета давно миновали, и он пришел в упадок.

— Я ожидал чего-то более пышного, — признался я Барату.

— На самом деле Тара Чейн Махткесс немного застенчива и не уверена в себе.

Большая зеленая дверь отрылась внутрь.

— А ее сестра тоже здесь живет? — спросил я.

— Маришка? Да. Где-то еще есть младшие сестры без особого таланта. Маришка с Тарой Чейн поделили верхний этаж. Держатся подальше друг от друга. Они не ладят. Еще с молодости, когда поссорились из-за мужчины. Наверняка не знаю, но это был то ли мой отец, то ли отец Киоги. А может, оба. Вроде как они вели бурную жизнь.

Я промолчал, но отметил очередную скандальную подробность с участием семейства Альгарда. Старые интрижки должны были иметь место после того, как отец Барата женился на Констанции.

— Упоминалось рождение внука.

Дэн и компания быстро обнюхали окрестности и выставили часовых. Собаки толпились на освещенном месте. Паленую занимала только собственная усталость. Надеюсь, мне не придется нести ее домой. Машего покинула нас и отправилась в особняк Метательницы Теней.

— Обе близняшки вышли замуж. Тара Чейн сразу родила сына, Хароу. Он не вернулся с войны. Был не слишком умным и не слишком талантливым. Согласился на участие в чем-то, выходившим за рамки его способностей. Также у нее две дочери, Харои и Хароа. Младшая, Хароа, родила ребенка. Сама она родилась после смерти Хароу. Таре Чейн нравится думать, что в Хароа живет душа Хароу.

Я крякнул. Меня впечатлил только тот факт, что Лунная Гниль назвала всех детей именами, корень которых означал «драгоценный». Если постараться, можно откопать множество аналогичных трагических историй.

— Маришка осталась бездетной, преднамеренно, после того как увидела, через что прошла Тара Чейн, рожая Хароу. Бескорыстность и готовность терпеть неудобство или дискомфорт не входят в число ее достоинств.

— Что случилось с мужьями?

— Они живут на содержании. Девочки не имеют с ними ничего общего и платят им, чтобы не путались под ногами.

Доллар Дэн сообщил мне, что он и его парни готовы. Мы можем заходить. Никто не учуял из дома никаких тревожных запахов.

— Мой присмотреть за Паленая? — спросил он с тщетной надеждой.

Паленая слабо качнула головой.

— Я в порядке. Пока. — Мне она сказала: — Но может, вам придется нести меня домой.

— Отнесу. Если не найду на тебя покупателя. Но кто понесет меня?

— Денверс теряет терпение, — сказал мне Барат.

— Денверс?

— Слуга Тары Чейн. Он стоит в дверях, впуская внутрь мотыльков и комаров, в то время как мы впустую треплем языками.

— Ах, он.

Мы сдвинулись с места.

Барат вернулся к тому, что «у младших Махткесс нет таланта…»

На дальней стороне Холма полыхнула молния, озарив брюхо облаков. За ней последовал негромкий рокот грома. На меня упало несколько капель, но между этими событиями не было связи. Рокот затих. Новые вспышки осветили горизонт, сопровождаемые лязгом, словно где-то скрестились божественные мечи.

— Это магический битва! — высказал Дэн весьма очевидную догадку.

Искры сыпались дождем, словно во время праздничного фейерверка.

— Проклятие! — пробормотал Барат. Остальные просто таращились.

Это продолжалось несколько минут. Свистки Гражданской стражи и частных охранников пронзили ночь.

— О боже. Полагаю, началось. — Лунная Гниль присоединилась к слуге в дверном проеме, ее лицо было бледным, глаза расширились. Она явно не обрадовалась.

Собаки подобрались настолько близко, насколько позволил Денверс. Они были дикими, но долгая память предков подсказывала им, что нужно прятаться вместе с двуногими в хижинах и пещерах.

— Что это? — спросила Лунная Гниль.

— Они боятся темноты.

Она поразмыслила над огненным весельем.

— Сегодня это разумно. Впусти их в фойе, Денверс. И найди для них что-нибудь поесть. — Еще немного подумала и добавила: — Сопровождение тоже.

Доллар Дэн неохотно, однако с облегчением завел своих ребят в дом. Приглашение в жилище чародейки было пугающим, но снаружи могло оказаться еще хуже.

Лунная Гниль отсекла нас с Баратом от других.

— Идите со мной.

Я печально пожал плечами, глядя на Паленую, чей оскорбленный взгляд превратился в немую мольбу. Тара Чейн уже превзошла себя, пригласив моих нечеловеческих спутников.

Паленой полезно научиться общаться с Долларом Дэном. Быстро ей от этой проблемы не отделаться, а другие крысюки тоже захотят предъявить на нее права. Она считалась крупным призом.

50

Лунная Гниль привела нас в гостиную, где служанка накрывала стол на троих. Я увидел стаканы, графины с вином и тарелку с кусочками сыра и колбасы. У меня потекли слюнки. Я был очень голоден. И напряжен. И у меня все болело.

За сегодня я прошел больше, чем обычно проходил за целый месяц. А день еще не закончился.

— Итак, почему вы здесь со всяким сбродом, а не… — Она посмотрела на Барата и решила замолчать. Оскорбленный Барат Альгарда умел быть неприятным.

— Работа всякого сброда заключается в том, чтобы сохранить мне жизнь. Некоторые люди пытались сделать со мной нехорошие вещи. Я пришел задать несколько вопросов, узнать, поможете ли вы нам с кое-какими проблемами, и сообщить, что вашу сестру похитили. Но, полагаю, об этом вы слышали.

— Слышала. Неприятный посетитель сообщил мне новости сегодня днем. Сказал, что Маришка пострадает, если я не оставлю попытки саботировать турнир.

Продолжать она не собиралась.

— И? — подтолкнул ее я. — Что еще?

Должно было быть что-то еще. Нужно снова притащить ее к Покойнику.

— Я пожелала ему удачи. Сказала, что, надеюсь, они хорошо проведут время. Высказала несколько предложений, в основном в том ключе, что не стоит бросать Маришку в терновый куст. Ему это не понравилось. Он стал агрессивным, поэтому пришлось попросить Денверса ударить его и засунуть в мусорный бак на заднем дворе.

Она не сомневалась, что бандиты не причинят Маришке вреда? Или ей было все равно?

— Вы заметили что-нибудь, что поможет нам опознать его?

— Я знаю, кто это. Нет. Погодите. Я знаю, чем он занимается. Он священник. Ортодоксальный. Из собора в Квартале снов. Я видела его там, издали. Он меня не замечал. Сегодня я впервые общалась с ним лично. Он понятия не имел, что я его уже встречала.

— И вы, как умная девочка, не стали ему напоминать.

— Да. Как умная женщина.

Должно быть, я просиял. Существовала ли связь? Священник. В день своей смерти Страфа посещала священника. Мы все полагали, что по поводу свадьбы. У них с отцом Америго имелись небольшие разногласия. Но может, она отправилась на встречу со священником из-за иных проблем.

Нужно включить отца Америго в мой допросный список. Или лучше в список Покойника.

Не следует забывать, что Плеймет с Пенни не видели Страфу в Квартале снов. Это доказывало лишь, что они ее там не видели, но наводило на определенные мысли.

— Вы часом не знаете имени этого священника?

— Нет. Но он служит в соборе Четтери. Его нетрудно заметить. Или описать. У него огромный жировик.

Она похлопала себя по голове.

Я хотел обменяться с кем-нибудь торжествующим взглядом, но пришлось воздержаться. Барат не знал, что мы уже слышали об этом жировике. Я ограничился злобной усмешкой.

— Полагаю, одного мы нашли!

— Одного кого? — спросил Барат.

— Оператора. Парень с гигантским жировиком был среди тех, кто заказал костюмы и мечи, в которых мы собираемся установить ловушку.

Тара Чейн посмотрела на меня так, словно я излучал ослепительное безумие.

— Прошу прощения. Послушайте, это еще одна причина, по которой я к вам заглянул. — На мгновение в ее глазах вспыхнула надежда, но сразу погасла. — Кстати, что вы собираетесь предпринять по поводу сестры?

На смену Таре Чейн Махткесс пришла Лунная Гниль.

— Мы знаем, где ее держат. Пусть как следует помаринуется.

— Что?

— Ну ладно. Пусть кто-нибудь за ней приглядывает. Крысюки как раз сгодятся. Я им заплачу. Но пусть сидит там. Если дело примет дурной для нее оборот, мы что-нибудь придумаем.

— Вы действительно этого хотите?

— Пускай тупая сучка поварится в собственном соку.

Не слишком милосердно по отношению к сестре. Но не мне судить.

Я начал рассказывать о «Дивных диковинах» и Тривиасе Смите, церемониальных нарядах и поддельных старинных мечах.

— И ты хочешь устроить диверсию с оружием.

— Да. Нет. Не совсем. Проклятие… Это хорошая идея. Если вы можете устроить так, чтобы они просто гнулись, когда пытаешься кого-то насадить… Тьфу.

Я подумал, что на полном ходу влетел в словесные зыбучие пески. Но дама была не в настроении играть. Или ее ум оказался не таким вывернутым, как мой.

— Сделать вставку для рукояти, чтобы впоследствии отследить мечи, реально. Что-то более сложное — непростая задача. Барат, как твоя мать?

— Я склонен к оптимизму. Ее пальцы начали подергиваться. Тэд говорит, она может быть в сознании.

— Если она в сознании хотя бы наполовину, значит, вернется. Она слишком сильна и слишком упряма, чтобы сдаться.

Барат кивнул.

— Это точно. Она не уйдет, пока не рассчитается за Страфу.

Я решил, что пора вернуться к мужчине, который пытался шантажировать Лунную Гниль. Весьма опасное занятие, когда имеешь дело с человеком с макушки Холма.

— Леди Махткесс…

— Тара Чейн, — без улыбки перебила она.

Барат едва заметно кивнул, подняв брови. Он был удивлен. Лунная Гниль приняла меня в свой круг.

— Тара Чейн. Закончив тут, я направлюсь к себе домой. Я очень устал. Отчитаюсь перед партнером и рухну. Но… если вы в состоянии заставить себя сделать это, не могли бы вы пойти со мной? Он мог бы извлечь ценную информацию из вашей встречи с тем человеком… — Я замолчал, уверенный, что зря сотрясаю воздух. Однажды она уже позволила насилие над собой — и этого было больше чем достаточно.

Тара Чейн поднялась.

— Вы двое займитесь тарелками. Должно быть, умираете от голода. Я сейчас вернусь.

Она вышла в фойе, переговорила с кем-то — я подумал, с Паленой. А может, с Долларом Дэном. Затем наступила тишина, которую вскоре нарушил шепот.

— Что вы думаете? — спросил я Барата.

— О чем?

— Обо всем в целом и о ней в частности.

— Тара Чейн. Она позволяет дружбе и совести, которая обычно спит, влиять на свой имидж. — Я не ответил, и он добавил: — Большинство людей с Холма окажется лучше, чем ты думаешь, если познакомиться с нами поближе.

Я молчал. Он мог проверять меня. Вот в чем проблема с мерзавцами. Чем ближе ты их узнаешь, тем лучше понимаешь, почему они такие. Возможно, даже начинаешь сочувствовать.

Что не отменяет необходимости раскалывать черепа и перерезать глотки. Ведь ты имеешь дело с нынешним монстром, а не былой жертвой.

Тара Чейн вернулась.

— У меня есть все что нужно для маячков. Однако мне интересно, кто, по твоему замыслу, будет осуществлять слежку. У тебя нет таланта. У него тоже.

Я об этом не подумал. Посмотрел на Барата. Тот пожал плечами.

— Так далеко я не заглядывал. Вы с Рихтом Хаузером — все, что у нас осталось.

— В таком случае, полагаю, это буду я.

Интересно, не следует ли мне испытывать подозрения. Она проявляла чудовищную отзывчивость.

От отзывчивых людей обычно никакого толка. Они пытаются тебя надуть. С другой стороны, Лунная Гниль участвовала в заговоре против турнира еще прежде, чем о нем узнали мы со Страфой. А последние дни обеспечили нам всем множество мотивов внести свою лепту, прежде чем Операторы запустят конвейер.

51

Моросил дождь. Это было лучше, чем ливень, которого я ждал, но мостовая все равно стала опасно скользкой.

Из дома Лунной Гнили Барат отправился к матери. У него были дела с ней и Кивенс. Остальные двинулись к Макунадо-стрит. У псиц погода не вызывала восторга. Они бы с радостью поселились у Лунной Гнили. Там хорошо кормили.

Но Тара Чейн не была готова их удочерить.

Зато Паленая передвигалась самостоятельно.

Доллар Дэн был разочарован.

— Что это за запах? — спросил я. Нечто таилось за зрелыми ароматами, разбуженными дождем.

На улицах висел бледный туман, к которому примешивалось что-то вроде слабого дыма. Я уловил серу и нечто металлическое. Окружавшие меня острые носы могли решить загадку.

— Это связать с то колдовство, — ответил один крысюк.

Воздух почти не двигался, но запах тянулся от места схватки.

Дэн и Паленая согласились, однако ничего не добавили.

Нанятый фургон стоял перед домом. Мин отсутствовала. Должно быть, владелец находился внутри. Вместе с Пенни и Тэдом. Лошади в упряжке казались еще глупее, чем обычно свойственно недалекому и кровожадному конскому клану. Они выглядели так, словно их мог увести любой желающий.

Вот только эти клячи демонстрировали свой ленивый идиотизм перед домом, в котором обитал Покойник.

Возможно, он использовал их в качестве приманки.

— Здесь воняет мокрой кониной, — проворчал я, поднимаясь на крыльцо вслед за Паленой, которая оглядывалась на случай, если Доллар Дэн вдруг утратит способность сдерживать свою страсть. Сомнительные опасения, с учетом близости Покойника.

Старые Кости нас не тронул, но он бодрствовал и наблюдал. Пенни точно знала, в какой момент открыть дверь. Она сменила стильный наряд на привычное бесполое тряпье. Я услышал голоса, доносившиеся из кабинета Паленой. Паленая тоже их услышала и встревожилась. Это была ее территория. Никому не дозволялось входить туда в ее отсутствие.

— Дин разогревает картофельные сосиски, — сообщила нам Пенни. По правде говоря, именно это я и хотел услышать.

— Сосиски и пиво — и я буду на седьмом небе от счастья.

Паленая подняла облако пыли, торопясь встать на защиту своего угла. Я отставал от нее на три шага.

В кабинете обнаружились Джон Растяжка, Плоскомордый Тарп, его совершенно неромантичная соседка Торнада, Хеления из Аль-Хара и мужчина, которого я не узнал. Но доктор Тэд отсутствовал. И куда, черт побери, девался крысюк — владелец фургона?

Я предположил, что Порочная Мин находится в соседней комнате, которая служила моим кабинетом, пока я не вырос и не покинул родное гнездо.

Торнада, располневшая, постаревшая и потрепанная, как никогда, порадовала мое эго словами:

— Выглядишь как дерьмо на палочке, Гаррет.

— А чувствую себя еще хуже. Последний раз я столько ходил пешком в учебном лагере.

Я остался в дверях, наблюдая, как Пенни вежливо благодарит Доллара Дэна, одновременно с этим явно намекая, что ему пора идти, чтобы местные обитатели могли наконец перевести дух. Я посмотрел на Джона Растяжку. Он обладал достаточно тонким слухом, чтобы следить за беседой. Намека Дэн не понял. Но потом он издал странный взвизг — это Покойник напрямую коснулся его. После этого Дэн не стал задерживаться.

Я почувствовал, как Старые Кости просматривает мои воспоминания, предполагая, что самое время упасть в кровать. Завтра будет очередной долгий день.

Тем не менее я начал выговаривать Плоскомордому и Торнаде за несделанную работу, которую мы им поручили.

Босс показал мне сжатую версию их приключений.

Они были обязаны жизнью тому обстоятельству, что Дил Релвей являлся пронырливым психопатом, ведомым неизменной потребностью все знать и побуждением вовсе вмешиваться.

Тайная полиция следила за большинством моих самых близких знакомых — если верить Старым Костям, это был вопрос общественного порядка.

В любом случае, оба попали в переделку. Обоих спасли прыткие стражники, оставив их мучиться от смешанных чувств по поводу внезапной вспышки закона и порядка.

Оба сейчас праздновали, тратя свои продленные жизни на попытку опустошить мои пивные бочки прежде, чем вмешается некто по имени Гаррет.

— Думал, ты бросила, — сказал я Торнаде. Она начала пить после того, как рассталась с Йоном Сальвейшном.

— Дерьмо, Гаррет! Сегодня я поняла, что жизнь чертовски коротка, чтобы тратить ее на попытки быть тем, кем ты не являешься. Особенно если этим кем-то хочет сделать тебя кто-то другой.

С подобным утверждением я не мог не согласиться — хотя начал осознавать, что когда делаешь что вздумается, жизнь в долгосрочной перспективе может стать неприятной. Многие люди на тебя обидятся.

— Ты нашел что-нибудь полезное? — спросил я Джона Растяжку.

— Почти ничего.

Пенни с Дином принесли еду. Паленая выгнала брата из-за стола и расчистила немного места для своего подноса. Я устроился на жестком деревянном стуле, держа поднос на коленях.

— Ничего? Удивительно.

— Да. Нет даже малые слухи… Давайте я начинать с начала. Не считать суматоха в семья, что втянуть в это дело — мы обнаружить две только таких семья, — вокруг тихо-тихо и пусто. Никакой разговор за пределы семей-участник, которые не хочет участвовать, но страшно, что когда делать глупый вид, Боец их будет легко убить.

Я повернулся к Хелении, которая уже поникла под взглядом Паленой.

— Почему ты здесь?

— Меня прислал начальник.

Она отхлебнула из кружки, выглядевшей так, словно ее весь вечер не выпускали из рук.

Людям, которые привыкли отхлебывать, доверять нельзя. У них всегда имеются скрытые планы.

— Зачем? — спросил я, когда она ничего не добавила.

— Чтобы быть посредником.

Я сделал глубокий вдох, потом решил не тратить зря воздух. И повернулся к незнакомцу.

— А вы кто такой?

— Я с ней.

— Необычное имя.

— Мерримэн. Клют Мерримэн. Капрал Отдела криминальной статистики. Дневная Стража. Я приглядываю за Хеленией.

Пенни принесла складной стул. Я сердито посмотрел на нее.

— Они все были здесь, когда я вернулась домой, — объяснила она. — Кричали на Дина. — Пенни кивнула в сторону комнаты Покойника. — Или на него. — Сообщая, что посетители явились по указанию Старых Костей. — Они помогли с Порочной Мин. — Кивок на маленькую комнату по соседству.

— А. А что случилось с фургонщиком? И доком?

— У соседей.

Джон Растяжка неловко пошевелился.

Сейчас дел не было. Покойник извлечет всю достойную внимания информацию быстрее меня. И мне требовался сон.

— Я могу с тем же успехом отправиться на боковую. Как только прикончу эти дивные сосиски. Отличная работа, Дин.

Я наколол последний кусочек на вилку и помахал ею старику, который вкатил в кабинет тележку. На тележке стояли кувшины с пивом и свежезаваренный чай. Интересно, когда мы успели ее приобрести?

Дин передал мне мою любимую кружку, которую я ценил за вместительность.

— Боже мой! «Отборное темное». В таком случае сну придется подождать.

«Отборное темное Вейдера» — отличная штука. Действительно отличная.

Возобновился разговор о делах. Я гадал, удалось ли Покойнику извлечь что-то из Порочной Мин, и ни к чему особо не прислушивался. Потребовалась лишь одна вместительная кружка, чтобы высвободить мысли о Страфе, которые я подавлял на протяжении нескольких дней.

52

Паленая сидела возле моей постели, вооруженная моей любимой кружкой. В кружке был лечебный черный чай. Что-то просочилось в мою пульсирующую от боли тыкву, разбудило меня и ушло, немного облегчив страдания.

— Я выставил себя полным идиотом?

Она подняла руку, почти вплотную сдвинув большой и указательный пальцы.

— Близко к тому. Но не совсем. Выпейте-ка. Это от Колды. Вас ждет работа.

Паленая проснулась достаточно давно, чтобы успеть навестить Колду? Вроде бы я припоминал, как она сама с энтузиазмом хлестала темное.

Должно быть, это из ее запасов, на экстренный случай.

— Вы оставили собак на улице без еды и питья, — сказала Паленая.

Очевидно, это было преступление, хотя я так не думал. Собаки — они собаки и есть. Их место на улице.

Я проглотил немного чая. Лекарство подействовало быстро — Колда знает свое дело. Однако моего отношения к псицам оно не изменило.

— Так нельзя поступать, мистер Гаррет. У вас есть обязательства.

Я приготовился возражать и протестовать.

Паленая меня проигнорировала.

— Спускайтесь-ка вниз. Пора заняться делом.

Старые Кости с легким нетерпением коснулся моего сознания.

— А?

— Пришла та колдунья с маячками для кузнеца.

— А? — повторил я, на сей раз изумленно. — Лунная Гниль? Не думал, что она еще когда-нибудь приблизится к нашему дому.

— Покойник говорит, на этот раз она сама деловитость. Прошлой ночью на Холме что-то произошло… Ах да! Вы ведь тоже там были.

Интуиция, возможно, подсознательно подпитываемая Покойником.

— Все эти молнии.

— Очевидно. Он не ввел меня в курс дела.

Травы Колды сделали все возможное, но слабая головная боль осталась. Я на собственном опыте был знаком с феноменом похмелья. Сегодняшний день вряд ли будет полон солнечного света и радости. Я начал его с традиционной клятвы никогда не совершать такой глупости снова — до следующего раза. Я слишком стар для подобной чуши.

И все это мы уже слышали. Пожалуйста, шевелись. Надень удобную обувь.

Он пытался запугать меня.

Плелся большой заговор. У подножия лестницы Пенни ждала момента сыграть свою роль. Она погнала меня к кабинету Паленой, не давая отвлекаться и сворачивать в сторону. По пути мы встретили Дина. Он сказал, что подаст завтрак для меня и легкие закуски для нашей гостьи. Я мимоходом заглянул в свой прежний кабинет. Порочная Мин раскинулась на спине на старых матрасах, совершенно растрепанная, в коме, которую вызвал Покойник. Попытка задержаться и рассмотреть ее внимательнее провалилась. Пенни и Паленая заставили меня шевелиться.

— Но что мы от нее узнали? — мужественно вопросил я. Хотя Паленая утверждает, что проскулил.

Очень немногое. Ее сознание устроено иначе. Она справляется с ситуациями, переводя их с нашего образа мышления на свой собственный. Ее состояние покоя — или основное состояние — совершенно чужеродно. Я пытаюсь проникнуть в ее мозг, просматривая по воспоминанию за раз.

— Ой, да ладно! — Мое восклицание относилось не столько к Покойнику, сколько к извращению вселенной, в которой я застрял. Если реальность — это солипсический пузырь, нужно драть главному инженеру задницу, пока он не начнет мыслить по-человечески.

Возможно, она все-таки демонический иммигрант.

Иммигрант. Ну конечно.

53

Дин остался верен себе и приготовил изысканный завтрак. Ему удалось состряпать что-то подходящее для моего нынешнего состояния — при условии, что мне хватит ума и мужества удержать в себе эти бисквиты в густой колбасной подливке.

— Доброе утро, мистер Гаррет, — слишком веселым голосом поздоровалась Лунная Гниль.

Никому не полагается быть столь жизнерадостным и сияющим до полудня.

Я постарался подавить кислотный гейзер в кишках.

— Доброе утро, мадам.

Лунная Гниль даже бровью не повела. Она явилась сюда по делу. И одета была по-деловому. Удобные туфли и платье, подходящие для поездки верхом или похода через лес, высочайшего качества, действительно предназначенные для активного использования.

Я приступил к завтраку с большим энтузиазмом, чем следовало, учитывая мое похмелье, не переставая гадать, что задумала эта старушенция.

Долго гадать мне не пришлось.

— Сегодня я составлю вам компанию, мистер Гаррет, чтобы с вами ничего не случилось.

Ну надо же.

Не считая Страфы — по обстоятельствам, — ни одна важная шишка с Холма никогда не выступала в роли моего телохранителя. Круто. Вроде как. Но жутковато.

Паленая налила мне еще густого черного чая Колды и постучала по ободку кружки, давая понять, что выбора у меня нет.

Все хотят быть моей мамочкой. Даже Дин.

Колбасная подливка содержала особые специи. Без сомнения, тоже от Колды.

Пенни принесла стакан с охлажденной водой. Разумно пить много воды после ночи, проведенной за переработкой свидетельства того, что боги действительно любят нас.

Я крякнул в ответ на слова Лунной Гнили. Раз Старые Кости ее не отпугнул, значит, счел подходящей компанией. А оборона моего эго достаточно ослабла, чтобы я задумался о том, что сегодня было бы неплохо передвигаться по опасным улицам не в одиночку.

Я повернулся к Паленой.

— Как я понимаю, Морли…

— Как это время от времени случается с вашими знакомыми, в его обязанности сиделки вмешалась жизнь.

Обидно. Говоря про сиделку, она, возможно, намекала, что мои друзья чувствуют, что ими злоупотребляют.

Эта проблема стоит внимания. У моих друзей есть собственная жизнь.

Не исключено, что Операторы также использовали скрытые связи, чтобы отвлечь внимание.

— Эти чокнутые могут быть настолько хорошо информированы и организованы?

Могут. Безумный — не значит глупый. Сумасшествие не подразумевает отсутствия тактического, стратегического или организационного гения. Однако они совсем необязательно манипулируют твоим окружением.

— Не уверен, что это нам поможет.

К концу дня перспектива прояснится.

Что, как я понял, означало, что мне снова придется вызывать огонь на себя, в то время как Торнада и Плоскомордый, Джон Растяжка и прочие будут шнырять в зловонной темноте, вынюхивая истину.

Я сделал последний горький глоток. Я понимал. Существовал план. Интрига. И главным действующим лицом предстояло стать Чайлду Гаррету. Возможно, Старые Кости задумал что-то вместе с Тарой Чейн, поэтому она отправляется танцевать со мной среди дождевых капель и играть в догонялки с молнией.

— Вы быстрее двигаетесь, и цвет лица улучшился, — заметила она. — Вам полегчало?

Да. До некоторой степени.

— Мне под силу случайное линейное мышление. Но до улыбок еще далеко.

— Улыбок? Нам не нужны мерзкие улыбки.

Великолепно. — Мою голову заполнили видения, начиная с маршрута — изломанной линии, тянувшейся от моего дома преимущественно на восток, к реке, а затем поворачивавшей на юг к Кварталу снов. — Визит в Аль-Хар необязателен, но может быть полезен на тот случай, если кто-то из полиции получил информацию, которой готов поделиться.

Визит Хелении никакой пользы не принес. Присутствие ее бойфренда раздражало. В пустой голове девицы не обнаружилось ничего ценного. По крайней мере ничего такого, чем Старые Кости счел нужным со мной поделиться. Уверен, он узнал нечто полезное о тайных механизмах Стражи. А Хеления с другом отняли у меня два галлона гостеприимности.

Покойнику было плевать на затраты.

Первым делом нужно занести маячки Тривиасу Смиту — Лунная Гниль жаждала с ним познакомиться. Затем мы отправимся в Квартал снов на поиски человека с жировиком. Если отыщем, кто-то может доставить ему недвусмысленное полуночное приглашение на разговор с моим партнером. Релвей этого не одобрит, ведь он ревностный деспот, но переживет, особенно если ему достанутся лавры.

Следующим пунктом будет Плеймет — надо посмотреть, как у него дела. Кроме того, Старые Кости надеялся, что Плеймет лучше поладил с Крошкой Му, чем с Каштанкой и ее компанией. Покойник хотел повидать девчонку.

У него имелись какие-то идеи, которыми он пока не желал делиться. Он не любит выкладывать информацию, а потом признавать, что она оказалась неверной.

Если все пройдет хорошо, к вечеру мы продвинемся в весьма интересных направлениях.

Потом он напомнил мне, что при ближайшей возможности хочет напрямую пообщаться с людьми, которых мы сегодня увидим.

— Удачи, — пробормотал я. Вряд ли кто-то кроме Плеймета добровольно согласится на такое.

— Ты притормозил, — заметила леди Тара Чейн. И, не получив от меня быстрого ответа, добавила: — Я не молодею. А Метательница Теней идет на поправку.

Само собой.

В устах Лунной Гнили объективная истина прозвучала зловеще. Возможно, мой партнер добавил нотку эмоциональной тревоги?

Нет.

Эта доза ужаса исходила от самой Лунной Гнили.

Ведь она жила близко к вершине Холма.

54

Каштанка и две ее приятельницы прыгали вокруг меня с веселым тявканьем. Начинался отличный день!

Помощница разделяла мое уныние.

— Какого черта? — выпалил я. Вытаращил глаза. Содрогнулся. Покрылся потом. Повернулся, но входная дверь была закрыта. Мои руки тряслись. Колени стучали. — Какого черта?

Возле уличной коновязи, в нескольких шагах под горку от моего крыльца, стояли лошади. Интуиция вопила, что они здесь из-за меня. Когда дело доходит до темных талантов, мощные инстинкты — мое проклятие. Один взгляд на этих монстров гарантировал, что грядут ужасные события.

Возможно, моя реакция была слегка мелодраматичной. Но факт оставался фактом: следовало уничтожить эту коновязь, как только ассоциация соседей ее установила. Коновязи притягивают лошадей, как конский помет — мух. В настоящий момент мой участок Макунадо-стрит переживал все три бедствия.

— Верхом мы будем передвигаться быстрее, — провозгласила Лунная Гниль.

Мое мнение в расчет не бралось. Лунная Гниль отважно подошла к монстру покрупнее, мерину, чьи уши задевали облака. Проверила его снаряжение и вскочила в седло с легкостью и грацией кошки-наездника.

Меньшая зверюга была кобылой, старой, апатичной, ненамного выше пони. Три секунды она косилась на меня, печально и покорно, хитро скрывая зло, живущее в ее сердце. Я собрался с духом, чтобы приготовиться начать заставлять себя подойти поближе.

— Ты будешь шевелиться? В роли королевы драмы ты не вызываешь сочувствия.

О боже. Поразила мачо в самое сердце.

Скакун Тары Чейн нетерпеливо гарцевал.

Ну хорошо. Ее мерин немного сместился в сторону, а мое эго сжалось до такой степени, что могло проскользнуть под брюхом ночного ползуна. Я подошел, осмотрел подпругу, уздечку и стремена, словно понимал, что делаю. Седло не свалилось, когда я взгромоздился на лошадь и — о чудо — оказался лицом в том же направлении, что и ее морда. Пальцы моих ног едва не доставали до мостовой.

— Не так уж и страшно, верно?

Проклятие. Она знала, что у меня легкий невроз на почве лошадей.

Да. Это было страшно. Вид сверху был…

Я подавил эту мысль. Не следует позволять человеку, догадывающемуся о моих тайных слабостях, усугублять ситуацию.

Кобыла печально затрусила рядом с колдуньей и ее монстром, отставая на один шаг, подобно образцовой венагетской жене. Каштанка и компания, любившие лошадей не больше меня, сопровождали нас, несмотря на опасения. Помощница и еще одна псица отправились вперед на разведку. Каштанка заняла привычную позицию в футе за пределами радиуса внезапного удара копытом. Четвертая дама отстала, играя роль арьергарда из одной собаки.

Вцепившись в седло и поводья, я ждал черного мгновения, когда моя лошадь совершит задуманное.

Это прописная истина. Иногда «они» действительно выходят на охоту за тобой!

Возможно, кобыла работает на людей, пытавшихся убить меня в последние дни.

Я занимался своими нервами, используя релаксационные техники, которые освоил, еще будучи национальным героем на боевой подготовке. Часть внимания я уделил преимуществам высокой точки обзора.

В дни, когда, как сегодня, дождь лишь грозится пойти, танферские улицы забиты людьми, хотя к ночи некоторые районы полностью вымирают. В светлое время легко следить за человеком в суматохе, особенно если он возвышается на конской спине. Но профессиональный глаз способен выявить преследователей. Это люди, которых часто замечаешь и которые проявляют недовольство по отношению к тем, кто замедляет их передвижение параллельным тебе курсом.

Сотрудничество с умными собаками также приносит пользу. Они начеку, когда ты занят тем, что жалеешь себя.

Похмелье и лошади. Куда уж хуже?

Разумеется, есть куда.

— Леди Тара Чейн, за нами следят. И вовсе не ангелы-хранители.

— Просто Тара Чейн. Титулы слишком громоздки.

Я крякнул.

— Я не удивлена. Твой партнер предупредил, что за нами могут шпионить. Он почувствовал наблюдателей, которые находились слишком далеко, чтобы их прочесть. Это друзья или враги? С врагами веселее. Охранники? Вокруг много крысюков.

Ее тон свидетельствовал о том, что внимание плохих парней ей особенно льстит.

— Не знаю. Насчет крысюков вы правы. Но мне они незнакомы. Они серые. Джон Растяжка отправил бы парней, которых я знаю. Своих собственных.

Людей я тоже не опознал.

Шпионы держались особняком и, судя по всему, не подозревали друг о друге.

Я. Я. Я был не один. Некоторых людей интересовала Лунная Гниль. Каждый из нас мог иметь своих преследователей.

Проклятие, даже за этими странными собаками мог кто-то следить. А может, они были агентами, в чью задачу входило разоблачить заговор лошадей.

Хотя должен признать, лошадиный заговор — это натяжка, даже в бесконечной вселенной.

На следующем перекрестке Лунная Гниль изменила маршрут.

Она не желала привести шпионов к Тривиасу Смиту. И еще меньше меня хотела, чтобы кто-то присутствовал при передаче маячков. Бессмысленно производить какие-либо манипуляции с мечами, если у негодяев-заказчиков возникнут подозрения.

Кобыла топала под прикрытием мерина, намеренно равнодушная, пытающаяся просто пережить еще один день. Я задумался, не была ли она слепой и не ориентировалась ли по звуку и зловонию.

От монстра Тары Чейн определенно воняло лошадью.

55

Лунная Гниль направилась к Аль-Хару, к тому самому входу, которым воспользовался я. На посту обнаружилась уже знакомая нам девица. Хеления напоминала загнанную кобылу.

— Надеюсь, тебе было хотя бы вполовину так весело, как кажется, — не удержался я.

— Я тоже на это надеюсь. Но мои надежды слабы. Я почти ничего не помню после вашего прихода. Проснулась в собственной постели, одна, но не помню, как там оказалась. И не знаю, что случилось с Мерри. Он не явился на работу. Почему вы пришли?

— Из-за прилипал.

— А?

Тара Чейн слушала и наблюдала, но не произнесла ни слова. Странно. До сих пор ее язык трудился без остановки. Я рассказал Хелении о преследовавших нас людях, не упомянув места нашего назначения. Добавил, что подумал, что Стража может ими заинтересоваться. Я все еще объяснял, когда рядом с нами остановился Мишень в компании полудюжины здоровяков, чтобы получить указания, прежде чем ринуться на улицу. Как Хеления вызвала их? Это умение стоит взять на заметку. И почему она это сделала, ведь я не успел закончить историю своих страданий? Потому что знала, что Лунная Гниль привыкла к первоклассному сервису?

В этом я сомневался.

Здесь была территория Релвея.

Этот дьявол самолично вышел к нам. Мне пришлось повторить основные пункты. Тем временем Мишень со товарищи просочились наружу.

Я заканчивал свой печальный рассказ, когда прибыли заключенные, трое мужчин и женщина.

— Крысюки разбежались, как крысы, босс, — провозгласил Мишень, гордясь своим остроумием. — Их пугает даже близость нашего заведения.

— Они были серые, — напомнил я Релвею. — Не подчиненные Джона Растяжки.

Кустистые брови маленького мерзавца взлетели вверх.

— Да?

Он явно ожидал услышать признание.

— Мне нужно, чтобы кто-то передал сообщение Пулар Паленой.

Кажется, это был способ не признаваться в связях с нежелательными элементами.

— Разумеется. Мишень, займись этим. Хеления, дай мистеру Гаррету все необходимое для письма. — Он подавил самодовольную ухмылку. Потом набросился на пленников, выделив мужчину и женщину: — Вы двое. Я думал, что вчера ясно выразился.

Тут я наконец распознал великолепно замаскированного Престона Уомбла. Значит, женщина была его привычной спутницей, Элоной Мьюриэт, одетой бездомным беженцем. Тряпье скрывало ее истинный облик. На оживленной улице она бы не привлекла внимания.

Почему же она не оправдала своей репутации неуловимой?

Эта мысль пробудила во мне любопытство, каким образом людям удавалось с такой легкостью следить за мной.

Итак. Друзьям Уомблу и Мьюриэт незаметно прицепили хвост, когда поймали в прошлый раз. Я тоже обзавелся хвостом, возможно, не одним, после того как мы со Страфой впервые посетили особняк Метательницы Теней.

Подобралась ли Маленькая Блондинка достаточно близко? Нет. Крошка Му? Она дважды на меня налетала, но Метательница Теней утверждала, что девчонка не имеет отношения к турниру. Я посмотрел на собак, тихо державшихся поблизости. Обвинить Каштанку тоже не удастся.

Когда или как, значения не имело. Нейтрализации будет достаточно.

Хеления отвела меня туда, где я смог набросать записку Паленой, в которую наверняка засунет нос Мишень. Я перечислил факты. Неизвестные крысюки преследовали меня. Серые и, судя по всему, недружественные.

Джону Растяжке будет интересно. За мной шпионили не его люди. Следовательно, кто-то рискнул вызвать его гнев.

Джону Растяжке не бросали вызов с тех пор, как он стал главным. Крысюкам нравились его методы.

Лунная Гниль продолжала помалкивать, но пристально смотрела на Релвея. Ее довольная улыбка говорила всем и каждому, что начальник был открытой книгой. Сам Релвей проявлял дискомфорт, а значит, даже он опасался обитателей Холма, осмеливавшихся смотреть ему в глаза.

Он выместил свои чувства на Уомбле и Мьюриэт, которые поручились шпионить на Негласный Комитет.

Тара Чейн ухмыльнулась в спину Релвею.

Я сложил послание и, не запечатывая, передал Мишени. Нет смысла заставлять специалистов Стражи потеть, делая вид, будто письмо не вскрывали. Мишень понял. Начальник тоже. Скандальные секреты в записке отсутствовали.

Следовательно, заглядывать в нее не имело смысла.

Но он все равно заглянет, чтобы убедиться, что я не рассчитывал, что он не заглянет, потому что оно того не стоит.

От столь напряженного мыслительного процесса мой мозг распух и начал давить на глазные яблоки.

— Хотите пару моих людей в своих блужданиях? — поинтересовался Релвей, заботясь исключительно о собственных подчиненных. Им не придется так напряженно работать, если можно будет просто тащиться за нами следом.

Престон и Элона не вызвались добровольцами. Они совершили серьезный промах, позволив заметить себя.

— Это лишнее, — ответила Тара Чейн, переключаясь в режим Лунной Гнили. — Покажите нам выход подальше от того места, где мы вошли.

— Превосходная стратегия, мадам.

Мадам? Неужели? Это привлекло мое внимание, а внимание Тары Чейн — в еще большей степени. Я удивился и развеселился. Она… Одна бровь начала подрагивать. Глазные яблоки Релвея готовы были свариться в глазницах.

Он выглядел слабым, как молочный суп.

Последний, самый громкий и мерзкий смешок остался за Тарой Чейн.

Релвей велел Хелении провести нас сквозь сердце Аль-Хара к выходу напротив ее поста, на уровень ниже, поскольку Аль-Хар располагался на склоне. Зверюги сопровождали нас. Обе лошади доказали свою врожденную злобу, оставив великолепные кучи в самых оживленных рабочих зонах.

Тара Чейн, верная своей природе, бросила Хелении:

— Радуйся, что все собаки — сучки.

И пристально посмотрела на обладавшую странным телосложением девицу, возможно, подозревая ее в мысленном употреблении уничижительного эпитета женского рода.

Я молодец, я сохранил невозмутимый вид.

56

Мы приближались к «Дивным диковинам». Я старательно подавлял глупые смешки. В настоящий момент нас никто не преследовал. Тара Чейн не была расположена к беседе. А я вот проявлял говорливость. Обычное для меня дело.

Лунная Гниль остановилась, оглядела магазин костюмов и реквизита и наконец открыла рот.

— Дразнить коротышку было весело.

— Было, — согласился я. — Но не делайте из этого привычку. Дил Релвей — самый опасный человек в Каренте, потому что уверен в собственной правоте. В этом он впереди самих богов. Он — священный глас и кулак правосудия. Он себя не сдерживает, и ему плевать, кто встанет на его пути, разве что это имеет тактическое значение.

— Ясно. Он может быть опасным. Но подозреваю, что ты преувеличиваешь эту опасность, как и все остальное. Этот магазин, верно?

— Да.

— Я загляну внутрь. — Она направила мерина к коновязи с поилкой. — Кто-нибудь прикасался к тебе, пока мы были в Аль-Харе?

Сама Тара Чейн невежливо не позволяла никому подойти к ней.

— Вряд ли.

— Это важно. В начале пути на тебе было два маячка. Еще один ты подцепил в Аль-Харе. Мы испортим его, чтобы казалось, будто он не всегда работает правильно. Впоследствии это может нам пригодится.

Я удивленно пожевал губами.

— Хеления несколько раз дотронулась до меня. Едва заметно. Я не обратил внимания.

— Потому что ты привык, что женщины прикасаются к тебе во время беседы?

Пожалуй, да. Это случалось. Тара Чейн сама так делала, когда у меня не было возможности расширить мое личное пространство.

— В Аль-Харе имеется хорошее досье на тебя.

— О.

Раньше я об этом не задумывался, но это полностью соответствовало характеру Релвея — собирать привычки и слабости интересующих его людей.

Мне удалось слезть с лошади, не опозорившись, к веселью чародейки. В ее собственной голове тоже имелось досье на меня.

— Очень скоро ты сможешь служить в кавалерии.

О боги! Я испытал ужасающий взрыв воображения. Что если после призыва меня направили бы в кавалерию? Кошмар продолжался бы до сих пор, поскольку я спал бы вечным сном под каким-нибудь кактусом, если бы мне не посчастливилось попасть в морскую пехоту.

— Гаррет, соберись. Я начинаю понимать, чем ты так привлек Страфу. Ты такой же рассеянный и витающий в облаках, какой была она. Как тебе удалось прожить так долго?

— Вы не первая этим интересуетесь. Я не знаю. Я не всегда был таким.

Она пожала плечами и кивнула на дверь магазина. Мы подождали, пока на улицу выйдет компания из восьми человек, актеров «Мира», возглавляемых Хитер Соумз-Гилби. Хитер пристально посмотрела на меня, Тару Чейн, псиц и лошадей.

— Гаррет.

И все. Она еще раз посмотрела на лошадей и подавила ухмылку. Хитер знает о моей конской аллергии.

Актеры двинулись прочь, вместе с качающей головой Хитер.

Мы с Тарой Чейн воспользовались возможностью взяться за освободившуюся дверь.

Первым из туземцев нам попался маленький лысоватый человечек по имени Пиндлфикс, которого я окрестил Злюкой и которого Белинда отправила к Покойнику.

— Сэр и мадам, добро пожаловать в «Дивные диковины». — Слово «мадам» он произнес на старомодный манер, будто «миледи» минувших веков. Претенциозность являлась частью обстановки «Дивных диковин». — Чем мы можем вам помочь?

Он догадался о статусе Тары Чейн. Но потом решил разглядеть ее мальчика, узнал меня и мгновенно встал в позу. Велел мне немедленно убрать свою поганую задницу подальше, одновременно призывая какого-нибудь охранника усадить вышеупомянутый неприглядный деликатес в ближайшую конскую кучу. А если таковой не окажется, непременно ее отыскать.

Лунная Гниль протянула изящную немолодую руку к горлу Злюки, словно желая убедиться, что шишка на нем — действительно кадык. Пиндлфикс продолжил свой монолог в тишине. Собравшиеся вокруг любители искрометных развлечений внезапно утратили интерес к происходящему.

Пиндлфиксу потребовалось несколько секунд, чтобы догадаться, что его гортань потерпела поражение.

— Лягушка застряла в глотке, приятель?

Он перестал обращать на меня внимание. Неожиданно жизнь повернулась к нему ужасной стороной — обитательницей Холма, способной одним прикосновением лишить человека его голоса.

Сообразительный Злюка быстро приспособился к переменам и всего за несколько ударов сердца стал глубоко уважительным.

— Полегче, сэр, полегче, — сказала ему Лунная Гниль. — Хорошая служба работы с покупателями — залог успешного бизнеса. Вы согласны?

— Да, мадам! — беззвучно ответил Злюка и качнул верхней половиной тела, словно Тара Чейн была иностранным сановником, или он сам происходил из тех стран, где постоянно трясут головами.

— Намного лучше. — Она снова прикоснулась к его горлу. К Злюке вернулся дар речи, и он обмяк от облегчения. — Я могу устроить вечное молчание.

Злюка прекратил льстивые попытки выразить свою благодарность.

— Мы просто хотим здесь побродить, — сказал я ему.

— Как пожелаете, сэр. Как пожелаете. Позовите меня, если понадобится помощь. Я буду поблизости.

— Хотел бы я уметь проделывать такой фокус, — сказал я Таре Чейн. Надеясь, что моя зависть не слишком очевидна.

— Для этого нужен особый талант. Иначе все мужья будут этим пользоваться.

Ухмыльнувшись, она начала расхаживать по магазину, везде суя свой нос и пальцы. Пиндлфикс держался неподалеку, обычно перед нами, предупреждая всех об осторожности, но тут появился какой-то покупатель с большим заказом. Злюка отвлекся, а Тара Чейн провела нас в заднюю комнату, куда клиентов обычно не пускали. Отряды портных работали над костюмами. Тара Чейн отыскала маленького человечка, шившего длинный, тяжелый, условно церковный балахон с капюшоном, темно-коричневого цвета, с намеченной желтым мелом вышивкой. Она ничего не спрашивала и ни к чему не прикасалась, но человечек ни на миг не забывал о ее присутствии. Лунная Гниль подобралась пугающе близко, возможно, распространяя заразу.

Он работал все медленнее и медленнее. После нескольких минут наблюдений она сказала мне:

— Я увидела достаточно. Нам пора идти. Но сначала…

Тара Чейн схватила вспарыватель, прижала меня к стене и начала ощупывать. Я проявлял вежливость и спокойствие, полагая, что на публике она будет вести себя прилично. Хотя Лунная Гниль могла не устоять перед соблазном выкинуть что-то абсурдное на глазах у данной конкретной публики.

— Повернись-ка. В другую сторону. Стой. — Она ткнула в точку чуть дальше и выше моей правой тазовой кости, использовала вспарыватель. Портные прекратили работу и смотрели на нас. Тара Чейн продемонстрировала мне маленький кусочек полотна. — Прощай, маячок номер один.

— Я это видел, но не обратил внимания. Паленая вечно зашивает мои вещи без разрешения.

— Повернись еще немного. Эта тварь Хеления запускала руки тебе в штаны?

— Нет.

— Тем не менее маячок Стражи как-то туда попал.

Она потянула за пояс моих брюк.

— Мы же вроде собирались его оставить?

— Вечно ты портишь удовольствие. Я хотела заняться рыбалкой. Еще четверть поворота, пожалуйста. Превосходно. — Она начала хлопать по моей левой икре, все ниже, ниже и ниже. — Странно. Куда он делся? Эй, подними штанину.

Я подчинился. Она нахмурилась, немного подумала.

— Подними ногу, но не отрывай пальцы от пола. Вот этот дьяволенок! — Озадаченно: — Но как они это проделали? — При помощи ногтей и вспарывателя она выковыряла что-то из верхней части задника моего ботинка, располагавшейся выше лодыжки. — Какая-нибудь красотка цеплялась за твою ногу, пока ты сражался с зомби? Он давно здесь висит.

Я не стал даже пытаться спорить, что это были не зомби.

— Вы велели мне надеть удобную обувь. Но я этого не сделал.

— Что?

— Не сделал. Забыл. Я всегда ношу эти ботинки. Отличное место для маячка. Я понятия не имею, как или когда эту чертову штуку… его не заметишь, даже если искать.

— Не говори за профессионалов. Помимо следящих элементов, на нем скрывающие заклинания. Которые против меня не работают.

— Я слышал, что когда говоришь правду, это не считается за хвастовство.

Она неприветливо покосилась на меня.

— Сделаем вид, что я этого не слышала. — Тара Чейн подняла обе заплатки с маячками к свету. Кажется, облака начали расходиться. — Первый сорт.

— Их сделал один мастер?

— Думаю, да. Любитель коммерции.

За этими словами скрывались предрассудки, каких уже не встретишь. Нынче трудные времена, и даже дворянству хочется кушать.

Лунная Гниль проделала тихий хитрый фокус, который заставил портных бросить работу и вытаращить глаза. Она призвала крысу, здоровенного самца, не желавшего играть. Он сопротивлялся. Но тщетно. Самец подчинился воле Тары Чейн и пришел к ней.

Лунная Гниль как раз закончила вплетать маячок в шерсть на его спине, когда появился Злюка. Из его ушей валил пар.

— Какого черта вы тут делаете? — завопил он. Завопил в переносном смысле, с учетом имевшихся ограничений. — Хорошенького понемножку…

Лежавшие на коленях пальцы Лунной Гнили сплели узор. Пиндлфикс потащился к чародейке, сопротивляясь не менее яростно, чем до него — крыса.

Тара Чейн приветствовала портного словами любви, каких он никогда не слышал от женщины, причем столь ловко, что я упустил момент, когда она посадила на него второй маячок.

Страшно, страшно, страшно — если над этим задуматься.

Эта женщина способна манипулировать кем угодно.

Возможно, стоит попросить Кивенс сделать для меня на заказ сеточку для волос против Лунной Гнили.

— Не забивай свою хорошенькую головку, — сказала она мне. — К тебе я питаю особенные чувства. Что ж, пора идти.

57

Во второй раз подряд я без происшествий погрузился на лошадь. Каштанка восхищенно взвизгнула. Тем не менее моя выездка требовала шлифовки.

То же самое относилось к кобыле. Она была транспортным средством эконом-класса.

— Узнали ли мы что-нибудь полезное, профессиональный детектив Гаррет? — поинтересовалась Лунная Гниль.

— Ага.

Например, что не следует недооценивать Тару Чейн Махткесс. Это вам не просто вульгарная старуха.

— Это вы придумали всполошить их, — сказал я.

— Но разве не в этом заключается твоя особая техника? Разве ты не делаешь то же самое, прежде чем продемонстрировать твои устрашающие навыки выживания и слежки?

Она вновь играла со мной.

— Следить было не за кем. Мой партнер уже побеседовал с шумным коротышкой и одним из его коллег. Они являются именно тем, чем кажутся. Да, они претенциозны, но вовлечены в турнирную глупость лишь опосредованно и понятия не имеют, что случилось со Страфой.

Почему все не может быть просто? Хотя бы один раз. Почему нельзя просто подойти к тем, кто причинил боль Страфе, и отплатить им той же монетой с процентами?

— Подтянулись красные береты, — сообщила Тара Чейн.

Следовательно, при желании она могла быть внимательной. Я лишь мельком заметил лохматого и бородатого Престона Уомбла — хотя не мог объяснить, откуда взялась уверенность, что это Уомбл в камуфляже.

— Начальник втирал очки, когда орал на Уомбла и Мьюриэт. Он был недоволен, что их засекли.

— О да. Он плохой, плохой мальчик.

С сарказмом. Тара Чейн по-прежнему веселилась.

Мы направились в кузницу Тривиаса. Мастер Тривиас лично встретил нас, возможно, почуяв важную персону.

Лунная Гниль протянула ему завернутый в ткань предмет размером с коробку для ланча, что продают в уличных ларьках.

— Шесть штук.

— Должно хватить.

Тривиас проявлял больше уважения, чем, на мой взгляд, следовало. Он поставил предмет на массивный деревянный верстак, развязал и развернул ткань, аккуратно открыл контейнер, который действительно оказался старой коробкой для ланча. Внутри, на белой ткани, лежали шесть красно-коричневых цилиндров три дюйма длиной и менее полудюйма в диаметре. Они напоминали толстые кусочки темного мела. И произвели на кузнеца впечатление.

— О! И вы сделали их за одну ночь?

— Да. Это мастерство. — Она была довольна его реакцией.

Они продолжили разговор на узкоспециальные темы, словно люди отдаленно родственных профессий. Я воспользовался шансом побродить по кузнице и пообщаться с персоналом. Большинство с радостью согласилось поболтать со старпером, который проявил интерес не для того, чтобы покритиковать их работу. Я беседовал с подмастерьями и играл с собаками, пока Лунная Гниль не сказала что-то о том, что мечи должны быть связаны, как того требовал закон, и поэтому маячки активируются, когда мечи извлекут из ножен во второй раз. Тривиас не хотел экспериментировать с клиентами, когда они придут за заказом. Если один из стариков окажется чувствительным, он может почувствовать выброс при активации маячка.

Поэтому я вмешался.

— Не убирайте чертовы штуки в ножны. Выложите их, словно для осмотра. Пусть они сами уберут мечи в ножны, а потом свяжите оружие и вытолкайте стариканов взашей.

Они молча уставились на меня, как люди, упустившие что-то очевидное. Я хорошо знал этот взгляд, поскольку практиковал его почти ежедневно.

Тара Чейн фыркнула.

— Теперь вы понимаете, почему я держу его при себе.

Тривиас кивнул.

— Полагаю, не за ночные подвиги.

Черт!

Каштанка отвлекла меня. Она по-прежнему оставалась главной моей поклонницей. И по-прежнему хотела резвиться. Я последовал за ней на улицу, где мы начали играть в «Найди Уомбла».

Тара Чейн присоединилась к нам.

— Я закончила.

— Вы действительно пытались охмурить этого человечка?

— Да. Ведь охмурить тебя я уже отчаялась.

Я почувствовал, как краснеют мои щеки.

Рассмеявшись, она направилась к своему мерину.

— Давай отыщем священника с шишкой на голове.

Ага. Ну да. И мы отбыли, кони, собаки и люди, а за нами следовали шпионы, возможно, осознавшие, что их заметили, но не утратившие надежды.

58

— Я тут подумал, — сказал я Таре Чейн за исключительно отвратительной овощной смесью, сдобренной зловонными специями, в обертке, главным компонентом которой, судя по всему, являлся песок.

— Я тревожусь, когда ты этим занимаешься.

Мы решили перекусить в заведении под названием «Саса». Тару Чейн здесь знали. Она с энтузиазмом цитировала мне меню, пока я не согласился заглянуть туда. Теперь я пожалел о своей слабости.

— Это ужасно! — выпалил я.

Возможно, не самый умный поступок, о чем я догадался с секундным опозданием. А потому решил копать дальше.

— Там перцы. Паприка. Все местные блюда содержат перцы! Это вредно. Когда стану королем мира, сначала разберусь с адвокатами, а потом спалю перечные плантации.

Тара Чейн натянуто улыбнулась.

— И тем самым создашь новый пункт теневой экономики. Твои друзья заведут тайные перечные делянки и займутся массовой торговлей перцем.

В ответ я сделал вид, будто меня сейчас вырвет.

Услышавшие наш разговор сотрудники озадачились. Будучи умственно отсталыми, они и представить не могли, что кто-то не считает перцы даром богов.

В этом городе слишком много вольнодумцев.

Да, бывает всякое. Однако мир вполне может обойтись без этих мерзких овощей и, более того, без созданий, подкладывающих их в еду настоящему живому человеку.

Уличное кафе «Саса» располагалось в хорошей части города, рядом с Кварталом снов, где стояли грандиозные особняки важных священников, придерживавшихся обетов нищеты и бескорыстного служения. Собаки сопровождали нас, вызывая недовольство посетителей и прохожих. Однако у персонала не хватало духу вступить с нами в конфронтацию.

Тара Чейн поймала меня на попытке скинуть ланч под стол, где на него никто не претендовал. Даже противоречивая Помощница не настолько проголодалась.

— Я умываю руки. Это бездомные собаки. Они никогда не упустят шанс поесть.

— Думаю, я поняла. Паприка не в твоем вкусе.

— Да, дорогая. Совершенно верно. Кстати, я тут подумал. Может, следует взяться за этого священника прежде, чем его друзья заберут мечи?

Она с удовольствием прожевала кусок перца. Я попытался сдержать эмоции, но вспомнил, как она хотела, чтобы я ее поцеловал.

Тара Чейн одарила меня широкой улыбкой. Ее зубы нуждались в пристальном внимании специалиста. Удивительно, учитывая возможности человека, обладающего такой властью и богатством, как она. Между зубами застряли цветные кусочки перца.

— Что мы будем делать с вашей сестрой?

— Пусть там и остается.

— Но семья…

— Семья? Попробуй быть ее родственником.

Но они жили вместе.

— Проклятие, Гаррет, с ней ничего не случится до тех пор, пока они думают, что смогут ее использовать. Учитывая ее характер, она вполне в состоянии убедить их покончить с собой прежде, чем они догадаются, что она бесполезна.

Тара Чейн швырнула на стол горсть монет. Слишком много. Выпендреж.

— Очень жаль, что тебе не понравилось. В следующий раз ты выбираешь и платишь. Что ж, поехали, отыщем нашего человека.

Пытаясь разобраться, какую ногу какой стороной вставлять в какое стремя, я заметил плохо замаскированную Хелению. Компанию ей составляли Уомбл и Мьюриэт. Должно быть, начальник отпустил Хелению отточить полевые навыки.

Очевидно, «семья» не была для Дила Релвея пустым словом.

— У меня есть хитроумный план, — провозгласил я. — Мы отыщем нужного человека и сдадим Негласному Комитету. Они справятся с грязной работой. Заставят его исчезнуть, а потом возникнуть у меня дома, чтобы поболтать с моим партнером. Операторы ничего не узнают.

Не принимая во всем этом непосредственного участия, мы с Тарой Чейн сохраним свободу действий. Релвей, сующий весло во все возможные места, не удивит никого, знакомого с нынешним положением дел. Это была его работа.

И никто, даже из дворца, не мог его остановить.

— И с каждой минутой этот план нравится мне все сильнее, — добавил я.

— Есть небольшая проблема.

— Ага. Может показаться, что Релвеем манипулируют. Ему это не понравится.

— Ты слишком циничен. И игнорируешь выгоды открытой коммуникации.

— А?

— Просто объясни, что ты хочешь сделать и почему. Четко. Короткими, повествовательными предложениями. Без отступлений. Без пояснительных комментариев. Без исторической оценки и морали. Так, как ты хотел бы, чтобы с тобой беседовали клиенты.

Это напоминало… Черт, я не знаю что. Возможно, нечто слишком разумное, простое, зрелое и нехарактерное для человеческой природы, особенно если имеешь дело с таким психом, как Дил Релвей.

— Ошеломляющая концепция, верно?

— Что именно?

— Идея просто сделать усилие и что-то сказать.

Она играла со мной, перебирала колокольчики низшего, запутанного интеллекта. Затем вернулась к отправной точке.

— Если наш человек — священник, могут возникнуть проблемы с законом. Со священниками разбираются их церкви, даже если они совершили гражданское преступление. Так издавна повелось.

Я понял. Несколько лет назад случилась заварушка именно на этой почве. Суд вынес постановление в отношении храма, чей жрец совершил изнасилование, ссылаясь на прошлую практику, общее право и тот факт, что культ подчинялся Каноническому единству Синода Тикенвиля.

Когда вмешивается политика, жизнь становится глупой.

— Понял. Спорим, что Негласному Комитету наплевать?

Если дойдет до дела, полной секретности не будет. Релвей захочет, чтобы священники знали, что у них, как и у прочих преступников, нет никакого иммунитета.

Да. Его отдел Стражи, вероятно, чувствовал себя в состоянии начать разрушать церковные привилегии проверенным временем способом: разделяй и властвуй.

Каждый культ хотел избавиться от всех прочих. И у каждого насчитывалось несколько сотен соперников.

Релвей может увидеть шанс установить превосходство Негласного Комитета, если один из Операторов окажется священником популярнейшей в Танфере конфессии. При условии, что мы поставим его в известность.

59

Теперь мы цокали по Улице снов, приближаясь к ее началу и нависающей громаде Четтери, эпицентра культа ортодоксов.

— Давненько я тут не появлялся, — заметил я.

Был один случай с плохим магистром, еще до генерала Тупа, Дила Релвея, реформы Стражи и основания Негласного Комитета. О нем мало кто знал. Церковь всегда сама стирала свое грязное белье. Я безо всякой ностальгии поведал Лунной Гнили эту историю. К тому времени мы спешились и устроились на уличной скамейке напротив собора.

— Я немного об этом знаю, — сказала она, не спрашивая, почему мы расселись тут, когда могли бы отправиться внутрь и заняться работой. Четтери был открыт для всех желающих. В этом отчасти заключалось его предназначение. — Констанция изучила твою подноготную, когда стало ясно, что Страфу не исцелить.

Меня это удивило, хотя не должно было. Я так и сказал.

— В семействе Альгарда действуют странные силы, но они семья. Предельно замкнутая, однако ты прав. Констанция въедлива. Возможно, она знает о тебе больше, чем помнишь ты сам. Многих наверняка удивило ее откровенное одобрение.

Почувствовал ли я себя неуютно? Да, почувствовал.

— Меня в том числе. Я ожидал, что меня порубят в фарш для дракона на первой же официальной встрече с ней.

— Предположительно, Констанция разглядела нечто, чего не заметил никто, кроме Страфы. Причем сразу. Думаю, я начинаю понимать.

Она махнула рукой в сторону Каштанки с девочками, и я запутался еще сильнее. Отодвинулся от Тары Чейн на несколько дюймов, и она усмехнулась.

— Гаррет, милый! Здесь ты в безопасности. Я не веду дела на публике.

Должно быть, у меня на лбу написано большими красными буквами, которые не отражаются в зеркале: «ЭТО ГАРРЕТ, ОН РОЖДЕН ДЛЯ СТРАДАНИЙ. НАСЛАЖДАЙТЕСЬ». И да, в последнее время я занимался именно тем, что расчищал место на лбу для всего этого.

Я сосредоточился на Четтери, который представлял собой не только уродливый собор, но и крепость. Не будучи любителем рыться в далеком прошлом Танфера, я не знал, почему первые строители предпочли ужас совершенству. И, как и всякий раз при виде Четтери, я задался вопросом:

— Интересно, сколько миллионов старинных марок потратили на эту высоченную груду известняка?

— Не все ли тебе равно?

— Все равно. Это были не мои деньги.

— Священники до сих пор не погасили ссуды, взятые на строительство.

К Четтери я относился примерно так же, как к змеиным клубкам. Казалось, архитекторы и мастеровые предприняли особые попытки для создания максимально отталкивающего эффекта, но внезапно передумали на середине. Они начали со ступенчатой пирамиды, однако когда поднялись на тридцать футов над землей, новое руководство решило построить вместо оставшейся части пирамиды собор — скопление возносящихся к небесам шпилей, покрытых причудливыми завитушками и горгульями.

Четтери было видно издалека.

Я изучил ступени. Всего сорок, различной ширины и высоты. Каштанка подошла и положила морду на мою правую ногу, уставившись на меня большими, душевными карими глазами. Мои мысли вернулись к непонятной привязанности, которую питала Страфа. Я очень по ней скучал.

— Думаете, у нас со Страфой могло получиться?

— Не вижу никаких препятствий. Она тебя любила.

— Это я понял. Но для несомненного гения она была немного простовата. Кто-то сказал, что у меня с ней будут проблемы из-за образа жизни, который она вела до нашего знакомства.

— С этой темнотой Альгарды покончили.

— Я имею в виду не семейные осложнения, а тот факт, что Барат так и не дал ей вырасти.

— Хочешь сказать, что ее баловали?

— Отчасти. И она так и не приобрела навыков выживания. Хотя не уверен, что дело в этом. Я хочу сказать, что образ жизни, который она вела до знакомства со мной, был единственным, что она знала — и потому полагала, что так будет всегда.

— Я поняла. С этим ты мог столкнуться. Но не забывай, что будучи значительно моложе и еще менее опытной, она в одиночку посетила Кантард. Когда вспыхивал пожар, она умела с ним справиться.

— О. Ну да. Я об этом не подумал. Где она была? Не важно. Я не хочу знать. Ужасно, если там оказалось еще хуже, чем где был я. Она никогда об этом не говорила. Ни разу.

— А ты часто об этом говоришь?

— Нет.

Потому что я никогда больше не встречал парней, что были там со мной.

— Дело закрыто. Ты слишком сильно тревожишься из-за мелочей.

— Вы не первая это заметили.

— Не думаю, что наш человек выйдет к нам. Давай отыщем его. У нас есть и другие дела.

60

Мы преодолели ступени. Мне не нравилось оставлять наших четвероногих спутников без присмотра. Лошади, конечно же, сделают что-нибудь особенно гадкое, а собаки легко поддаются влиянию тех, кто совершает дурные поступки — хотя в действительности я больше тревожился из-за конокрадов, чем из-за плохого поведения псиц.

Понятия не имею, почему.

Вероятно, Тара Чейн была права, когда утверждала, что наши тени-стражники решат все проблемы. Мы являлись их прикрытием.

Они даже могли защитить собак от мерзавцев, неразборчивых в выборе мяса для похлебки.

Мы столкнулись с выходившим из собора пожилым священником — высоким, худым и усталым на вид. Он бы уже давно отправился в дом для престарелых священнослужителей, если бы молодая кровь жаждала надеть сутану. Недостаток желающих вызывал удивление, учитывая состояние экономики.

Сновавшие туда-сюда люди в основном являлись церковным персоналом. Был разгар рабочего дня в середине недели. Честные прихожане занимались другими делами — если только не участвовали в подготовке к грядущим праздникам, Дням смерти и всех святых.

Этот старикан одной ногой стоял в лучшем мире и размышлял о ждущих его чудесах. Он едва не выпрыгнул из своей сутаны, когда Тара Чейн спросила:

— Отец, вы не могли бы нам помочь?

Слезящиеся серые глаза сфокусировались. Взгляд метнулся, молниеносно и, возможно, слишком точно оценивая нас.

— Полагаю, у меня нет на это времени, — ответил священник. — Я опаздываю на важную встречу. Но помогать — миссия, которую на меня возложил Господь, поэтому я сделаю что смогу.

Подразумевая, что он совершит нужные действия для проформы, пусть для этого и придется потратить время на духовных бездарей.

Старики иногда пугают своим умением читать людей, а этот священник был старым даже для Тары Чейн Махткесс, которая сказала:

— Мы ищем кузена моего отца, Бруклина Урпа. Так его звали, прежде чем он принял сан. Мой отец умирает. В молодости он крепко поссорился со своим кузеном. Я не знаю причины. Возможно, из-за девушки. Я лишь хочу уладить все прошлые недоразумения, чтобы не возникло проблем с утверждением завещания.

Она говорила гладко, с убеждением, словно прирожденная лгунья. Я это отметил и запомнил.

Неопытный лгун сосредотачивается на деталях и пытается выпятить собственную роль в состряпанном им вранье.

— Я не знаком с Бруклином Урпом, мадам, — сказал священник. — А я провел в Четтери сорок девять лет. — Тут он начал проявлять больше интереса ко мне, чем к Таре Чейн. И нахмурился. — Я вас уже видел.

— Я посещаю службы, пусть и нерегулярно. — Святая истина. Опровергнуть меня мог лишь сам Господь.

Я не помнил старика, но это не означало, что мы с ним не сталкивались. Мой последний визит в Четтери был весьма бурным и проходил под покровом темноты.

Тара Чейн взяла инициативу в свои руки.

— Он сменил имя, когда стал священником. — Обычное дело. Новоиспеченные священники часто желают порвать с прошлым. — Отец говорит, его легко отыскать, потому что у него на голове большой вырост. Над глазом. — Она прикоснулась к своему лбу, с неправильной стороны.

— Безма? Я не думал… — Священник замолчал. Его лицо застыло. — Здесь таких нет. Сожалею. А теперь мне пора к лежачим больным.

Мы не стали его задерживать. Он дал нам информацию. И я мог выделить его из толпы ветхих святош, если понадобится затащить старикана на чай с Покойником.

— Должно быть, Безма — важная шишка, — заметила Тара Чейн.

— И внушает ужас.

— Вероятно, нам стоит в этом как следует покопаться. В причине ужаса. Меня он не напугал.

— Но вы — это вы.

— Правда, — согласилась она.

Крякнув, я сказал:

— Уверен, некоторые из местных обитателей, те, что прячутся в тенях, весьма жуткие создания. Существовала ли прежде связь между турнирами и Церковью?

— Не явная. Но мы никогда не выслеживали Организаторов. Те, которых мы видели, были мертвы. А выжившие заставляли тела исчезнуть, прежде чем нам удавалось использовать или опознать их.

Я вспомнил, что Метательницу Теней обвиняли в некромантии. С другой стороны, ее в чем только ни обвиняли.

Не вели ли сами Операторы игру на выживание?

61

Войдя внутрь, мы приблизились к послушнику возле исповедален. Судя по всему, его задача состояла в регулировке трафика и предоставлении информации. Я цинично предположил, что на самом деле он отделял правоверных от взыскующих истины — какой бы она ни была в каждом конкретном случае. А еще он мог быть умелым оценщиком глубины карманов.

Тара Чейн повторила истину, придуманную для старого священника на улице, причем столь убедительно, что я наполовину поверил, будто где-то здесь действительно прячется ее дядюшка.

Не знаю, что подумал послушник. Он кивал и время от времени дружелюбно улыбался, что никак не вязалось с рассказом.

— Бруклина Урпа здесь нет, мадам. Но я уверен, что вам нужен ведущий генеральный избранный секретарь по финансам Изи Безма. Я не знал, что у него есть семья в миру. Мы всегда полагали, что он является плодом непорочного зачатия и вылупился из яйца горгульи.

Без сомнений, это была местная шутка. Похоже, некоторые обитатели Четтери недолюбливали Изи Безму.

— Что это за имя — Изи Безма? Разве он иностранец?

Лунная Гниль свирепо посмотрела на меня. Предполагалось, что Безма — член ее семьи!

Но в миру он прозывался Бруклином Урпом.

— Не знаю. — Наш обмен взглядами не ускользнул от послушника. — Его предки поселились в Танфере до войны.

Это было давно. Возможно, достаточно давно, чтобы совпасть с началом турниров.

Возможно, мы на что-то наткнулись.

Возможно, это дело окажется не таким сложным.

— Я пойду посмотрю, на месте ли магистр Безма. — Послушник хихикнул.

— Это смешно? — кокетливо спросила Тара Чейн.

— Да. Он славится тем, что никогда не покидает Четтери. Даже не выходит из кабинета. Еду ему приносят. Воистину, упадет Молот Господень, если ведущий генеральный избранный секретарь по финансам придет к тебе своими ногами. — И добавил, для непосвященных: — Шутка в том, что он всегда на месте. Но сие не означает, что он вас примет. Секундочку, господа. Если кто-то подойдет с вопросом, скажите, что я сейчас буду. Если захотят исповедаться, кабинки в конце свободны.

— Понял. — Я поднял большие пальцы вверх, и послушник ушел. — Он никогда не покидает здание, — напомнил я Таре Чейн.

— Насколько известно нашему новому другу. Вряд ли отыщется много столетних священников с подобным уродством.

Вряд ли они отыщутся вообще, не считая совсем уж нищих. Косметическая магия стала сферой конкуренции. Теперь, когда в Кантарде больше не требуется колдовать, можно за цену обеда избавиться от подкожной кисты, небольшого шрама и тому подобных вещей.

Мысленно я вернулся к тому делу с Четтери. Негодяй не пытался скрыть свою сущность, однако здорово запутал следы. Следует ли ожидать чего-то подобного на этот раз? Или чего-то более мощного, поскольку турнирная схема включала несанкционированное жестокое убийство?

Мысль из ниоткуда.

— И почему я раньше не спросил? Что за веселуха творилась вчера вечером на той стороне Холма?

Лицо Тары Чейн закаменело.

— Как мы и предполагали. Двое молодых людей из семьи Хедли-Фарфоул — разнояйцевые близнецы — лишились жизни, причем весьма неприятным способом. Маленькая Блондинка, которую ты описал, и ее спутник находились поблизости, но не вмешивались — хотя Чейз отыскал свидетеля, утверждавшего, что они напали на нападавших, однако слишком поздно, чтобы помочь детям Фарфоул.

Чейз — это ее слуга, Денверс.

— Создание, похожее на демонического волка, неясного происхождения, пострадало не меньше близнецов. Оно лишилось уха, куска скальпа, хвоста и передней лапы до путового сустава, или как там это место называется у волков. Патруль подобрал куски, но вынужден был отдать их Гражданской Страже. Вместе с трупами. Маги-криминалисты все еще работают на месте происшествия. Они отказываются сотрудничать с Чейзом или Орхидией Хедли-Фарфоул.

— Мне это имя не знакомо.

— Было бы странно, если бы ты его знал. Мать близнецов. Она ведет тихую жизнь. Была магом-убийцей во время недавних неприятностей. Лучшей в своем роде.

— Черная Орхидея?

— Она самая.

— Господи помилуй! — Я не мог иначе выразить свое изумление. — Я думал, Черная Орхидея — это городская легенда зоны боевых действий.

— Не меньше девятнадцати человек с венагетской стороны очень хотели бы, чтобы так и было. Не говоря уже обо всех неизвестных, вставших между ней и ее целью.

— Итак, по существу, Операторы не продумали свои действия и, вероятно, облажались.

— Они облажались, когда убили Страфу. Но ты прав. Здесь Орхидия всегда была только слухом. Никто из тех, кто не работал с ней, почти ничего не знал. Выполнив свою задачу, она повесила ножи на стену и стала домохозяйкой, которая изредка консультирует Корону. В данном случае «консультировать» — не эвфемизм. Итак. События прошлой ночи определенно заставят Черную Орхидею вернуться на работу. Нам придется поспешить, если мы хотим отомстить за Страфу прежде, чем она отомстит за Дейна и Диэн.

Я смутно припоминал странную девочку, которую ребята прозвали Головастая Диэн и которая состояла в Клике. Она не нашла там того, что искала, и двинулась дальше.

— Вроде бы я встречал девочку.

— Они с Кивенс были знакомы. Но не думаю, что дружили. Некоторое время она тоже таскалась за Кипом Проузом.

Я вздохнул.

— Значит, проклятый турнир уже начался.

— Начался. И дальше будет только хуже, если мы его не остановим. Стражники, убиравшие последствия, не принадлежали ни к тайной полиции, ни к бегунам. Это может что-то значить?

Это значило, что у нее прекрасный параноидальный ум, настроенный на мрачные возможности.

Предположим, что эти красные береты были подставными? Агентами Операторов, скрывающими ценные улики, чтобы не попали к настоящим жестяным свисткам. Возможно, именно поэтому криминалисты до сих пор там возились.

Может, это и хитро, но чертовски опасно — если только не сойдет вам с рук. Однако пока кое-кто не начнет тонуть в луже собственной крови, демонстрируя миру полную цену глупости, подобные вещи продолжат происходить, причем скорее часто, чем редко.

Я не думал, что профессиональные злодеи станут так нагло дергать начальника полиции за бороду. Они попытаются с ним поладить. Даже Релвей знает, когда нужно прикрыть глаза. Нет, за этим стоит любитель, убежденный в собственной гениальности, обладатель врожденного аристократического высокомерия и пренебрежения. А может, человек, проведший всю свою жизнь в соборе и никогда не нюхавший реального мира.

62

— Полагаю, с моей стороны будет не слишком разумно бросать вызов столь могущественному противнику здесь, в средоточии его власти, — сказала Тара Чейн.

— Кроме того, он вас узнает.

— Несомненно. А тот зазывала назвал его магистром.

— Верно. Это плохо.

Титул означал, что, помимо работы со звучным названием, наш человек имел право пользоваться магией в структуре, довольно прохладно относившейся к волшебникам и колдунам.

— Проверю-ка я лучше лошадей, — сказала Тара Чейн.

— Здравая мысль. Каштанка вряд ли справится с целеустремленной бандой конокрадов. Я побуду здесь. Давненько не исповедовался.

К исповедальням никто не подходил. Только две последние проявляли признаки наличия священника.

— Отличная идея. — Она схватила меня за правое ухо и дернула. Я попытался отпрянуть, понятия не имея, что затеяла Тара Чейн. — Не дергайся. Ты ведь хочешь слышать.

Она пробормотала что-то резко-мелодичное, дернула за ухо еще раз, потом сунула внутрь мизинец. Я — высококвалифицированный профессионал. Я терпел.

— Продержится около четверти часа.

Слух в моем правом ухе внезапно десятикратно обострился — это было невероятно и неудобно, поскольку теперь я слышал тишайший скрип и скрежет в радиусе дюжины миль. В том числе пердеж блох Каштанки. Придется быстро приспособиться, иначе я не смогу воспользоваться этим преимуществом.

Я начал задавать вопрос.

Ответа не последовало. Тара Чейн исчезла.

А ведь только что стояла слева. Я не услышал, как она ушла.

Интригующе.

Шепчущие голоса доносились до меня с той стороны, куда удалился зазывала. Ноги шаркали по известняку. Я задумался, почему строители не использовали более стойкий камень, раз уж ожидался столь оживленный пешеходный трафик. Я забрался на место священника в исповедальню в нескольких дверях от той, которая, предположительно, работала. Заглянуть внутрь было непросто. Выглянуть наружу — тоже нелегко. В кабинке воняло дешевым вином и мочой.

Отвратительно, но, по большому счету, банально: не каждый священник способен стойко вынести всю ту грязь, что приходится выслушивать.

Уникальных грехов мало.

Не время философствовать, Гаррет. Время действовать. Подслушивать.

— И они ушли, — сказал зазывала.

— Обмануть твой острый глаз невозможно, Ниэя.

— Не нужно издеваться надо мной, сэр.

— Не нужно, но… Приношу свои извинения. Ты прав. Ты лишь выполнял свою работу. Судя по всему, эти люди дали не больше поводов для подозрений, чем обычные бездомные. В конце концов, именно ради бездомных мы здесь и находимся.

Мне показалось, это напоминало сарказм.

Я нашел положение, из которого открывался лучший обзор. Достаточно хорошо разглядел человека, чтобы понять, что он не тот, кого мы надеялись отыскать. Он был моложе и смуглее, а под дикой шевелюрой курчавых черных волос, в которых только начала проглядывать седина, не наблюдалось огромного выроста. Нахмурившись, человек медленно повернулся вокруг своей оси. На исповедальнях его взгляд не задержался.

— Любопытно, Ниэя. Весьма любопытно. Интересно, кто они были. Возможно, нежелательные посетители.

Зазывала выдал описание, которому зааплодировал бы сам Покойник, и сопроводил его неожиданным анализом.

— Женщина была старше, чем пыталась казаться, и считала себя важной шишкой, но хотела это скрыть.

— Аристократия?

— Не совсем то, но присутствовал определенный уровень самоуверенности.

— Значит, Холм?

— Вероятно. Однако не столь очевидно, как обычно.

— А мужчина?

— Ничтожество. Не чета ей. Тяжелый случай. Но не телохранитель. Плохо одет и неухожен.

— Итак. Значит, одинокий. Ее любовник?

— Нет. Он в этой паре был за главного, хотя изображал тупицу. Проявлял больше бдительности, чем казалось на первый взгляд.

— Сыщик Гражданской Стражи? Тайная полиция?

— Возможно. Но с чего им интересоваться магистром Безмой?

— Действительно, с чего?

Я попытался разглядеть его получше. Тон парня говорил сам за себя. Вопрос был риторическим для спрашивавшего, но настоящим для зазывалы.

Я поискал в голове описание мужчины, сопровождавшего старика с бородавкой — магистра Безму — в «Дивных диковинах» и у Тривиаса Смита. Никто его не запомнил. Бородавка отвлекла внимание всех сторонних наблюдателей.

Я порылся в картинках, которые передал мне Покойник. Даже равнодушный свидетель может заметить нечто полезное.

Да. Кое-что они заметили. Но недостаточно. Точнее, достаточно, чтобы я начал подозревать, что этот персонаж не был тогда с Безмой.

— Иди на улицу и посмотри, не удастся ли напасть на их след, — велел он Ниэе. Судя по тону, он считал, что мы вряд ли ушли далеко. — Надень шляпу. Чтобы Алмаз тебя видел.

— Считаете их шпионами?

— Мы выясним это, если сможем.

— Конечно. Чем больше я думаю о том парне, тем более жутким он мне кажется. У него были волчьи глаза. Словно за дружелюбным глупцом скрывался кто-то, желающий причинять боль.

— Ты славишься своей проницательностью, Ниэя. За это мы тебя и держим. Возможно, ты прав. Мне следует задуматься, почему этот человек и его подруга интересовались магистром Безмой.

Ниэя хотел развить мысль. Его спутника это не интересовало.

— Надевай шляпу и выметайся, Ниэя.

— Э, да, сэр. Уже иду, сэр.

Он ни разу не назвал его по имени. А я так надеялся!

Ниэя прошаркал к тому месту, где встречал посетителей, достал желтую шляпу с обвисшими полями, такую яркую, что она, должно быть, светилась в темноте. Создавший подобную краску гений достоин восхищения. На несколько секунд я утратил интерес к окружающему миру, задумавшись над этим вопросом. Из чего ее получали? Как использовали?

Ниэя покинул собор.

Я не сомневался, что он быстро обнаружит Тару Чейн. Она не пыталась спрятаться. Вероятно, вернулась к той скамейке. А почему бы и нет?

Босс Ниэи расхаживал взад-вперед. Он оживленно беседовал сам с собой, но слишком тихо, и даже с моим усиленным слухом я мог разобрать лишь одно слово из пяти.

Кроме того, он говорил не на местном карентийском. Использовал либо литургический язык, либо какой-то иностранный. Возможно, первый. Слова казались смутно знакомыми.

В детстве отлично понимаешь, что, оказавшись в реальном мире, никогда не будешь пользоваться мертвыми языками или прочей религиозной тягомотиной.

Я терял терпение. Хотел выбраться наружу. Хотел убедиться, что Лунная Гниль не провалится в неожиданно глубокую задницу.

63

Пиво стало мощным стимулом выбраться из собора. Мне повезло: возле главного входа имелись туалеты. Изобретение связей с общественностью. Церковные магнаты могли кивать на это сияющее свидетельство собственной благотворительности и хлопать друг друга по спине. Любому дозволялось зайти внутрь и воспользоваться сортиром — совершенно бесплатно, хотя там стояла коробка для пожертвований, ярко-красная, в окружении святых, которые, занявшись религией, раздали свое состояние беднякам.

Правда, ничто не говорило о том, что святые обнищали ради неимущих, а не церкви. Профессионалы платят церковную десятину, потом отдают немного в строительный фонд, в фонд образования, в тот фонд и в этот и, наконец, в фонд сбора денег.

Какая доля содержимого коробки для подаяний попадала в карманы священников, а не истинно нуждающихся?

Итак, я на некоторое время составил компанию вони и мухам, после чего выскользнул из Четтери, вслед за человеком по имени Алмаз, получившим инструкции, которые я подслушал перед своим вынужденным броском в туалет.

Знал ли Ниэя, что на самом деле представляет собой Алмаз?

Он определенно не был простым приходским священником.

И не был одинок, что объясняло, почему он только сейчас спускался по ступеням, направляясь к Таре Чейн и скамейке, которую она делила с парнем в невероятно желтой шляпе.

Ниэю и Тару Чейн разделяли два фута. Ниэя сидел выпрямившись, положив руки на колени, глядя прямо перед собой, словно нашаливший маленький мальчик. Лунной Гнили хотелось поговорить. Ответы Ниэи ограничивались «Да, мадам» и «Нет, мадам».

Это выглядело бы забавно, если бы не Алмаз в компании троих несвященных священников.

Я держался сзади, из любопытства, а также оценивая эффект неожиданности. Как поступит Лунная Гниль?

Она заметила приближение недоброжелателей. И не сделала ничего, чтобы остановить Алмаза и его банду.

Каштанки с девочками поблизости не наблюдалось. Неужели они заскучали и отправились домой, на кладбище?

Я не столь удачлив.

На самом деле, сейчас пришло время удачливости совсем иного рода.

Алмазу не удалось раскрыть рот, потому что Лунная Гниль махнула пальцами и произнесла нечто, что расслышало мое чудесное ухо, но не смог обработать мой мозг. Четверо священников врезались в невидимую стену в десяти футах от скамейки.

— Теперь можете выйти и разобраться с этим, — сказала Лунная Гниль на обычном карентийском.

Внезапно материализовались люди в красных беретах. На каждом был значок тайной полиции. Я увидел Мишень. И Хелению. Престон Уомбл и Элона Мьюриэт отсутствовали.

Никто ничего не говорил. Полицейские просто занялись делом.

Если я когда-то и сомневался, что Дил Релвей выполнял волю самого Господа и не знал страха, сейчас этим сомнения умерли. Только безумные полицейские могли арестовать священников Четтери на ступенях собора, даже не предъявив обвинения. Алмаз и компания удивились. И покорно сдались, не споря и не сопротивляясь. Один только Алмаз спросил, что происходит, но не получил ответа и не стал развивать тему. Хотя и посмотрел пристально на двери Четтери.

Сопротивляться не имело смысла. Их все равно скоро отпустят, вероятно, прежде, чем эти тупые красные береты доберутся до Аль-Хара.

Человек, пославший Алмаза, смотрел сверху, откровенно разъяренный. Каштанка и девочки присоединились ко мне, когда я перебрался на более выгодную позицию, достаточно близко к Лунной Гнили, чтобы при необходимости прийти ей на помощь.

Полицейские связали священникам руки за спиной, и некоторые зеваки зааплодировали. Построили заключенных цепочкой, и аплодисменты стали громче.

Следует чаще бывать в Квартале снов. Это что-то новенькое. Каким-то образом священники вызвали неприязнь народных масс.

Раздался смех: Мишень отправил заключенных в Аль-Хар в сопровождении одной женщины ростом чуть выше комара, вооруженной сучковатой тростью, с которой дама обращалась с умением бывалого мечника. Повторной демонстрации не потребовалось.

Мишень и прочие сняли береты и испарились.

Релвей совсем рехнулся?

Он только что вызвал Четтери на чертов поединок. Однако будучи Дилом Релвеем, начальник не стал бы действовать так нагло, если бы не был уверен в счастливом исходе.

Сначала преступники, затем священники. И когда он уже доберется до адвокатов?

— Давайте навестим Тару Чейн, — предложил я моим девочкам.

Красные береты не стали трогать Лунную Гниль и Ниэю. Последний так и сидел с открытым ртом.

Он смотрел вслед своим товарищам, когда я подошел к скамейке. Уселся рядом с ним, с противоположной стороны от Тары Чейн, развалившись, откинулся на спинку.

— Самое время для ланча. Жаль, мы ничего не захватили.

— А «Саса»?

— Это был не ланч, а наказание за мои грехи.

— Плебей.

— До мозга костей. Мы с Каштанкой такие.

Большие собачьи глаза блеснули — ведь я говорил о ней.

— Пока ты зарывал свой светлый талант в землю, я познакомилась с Ниэей Сиксом. Классное имя. Уверена, он его придумал. Я изложила наше дело. Он мне не верит, но делает вид, будто видит свет.

— Какой свет? Уж не тот ли, что я зарыл в землю?

Помощница уселась перед нашим новым другом, глядя на него так, словно ожидала, что он ее накормит.

— Свет, за которым он последует, будет принадлежать нам, а не Гражданской Страже. Иначе мы его сдадим.

— Можно пригласить его на обед.

— Читаешь мои мысли.

Внезапно Каштанка вскочила и зарычала.

64

Старинный знакомец, старший лейтенант Гражданской Стражи Дейтер Сизе словно вышел из альтернативного измерения. Очевидно, защитные волшебники Стражи работают над некими тайными проектами.

— Подвиньтесь, Гаррет, — велел Сизе. — И добавил, разглядывая Каштанку: — Да вы завели себе свирепого волкодава.

— Способного завалить шерстистого мамонта одним движением челюстей. Спокойно, девочка. Лейтенант свой. Ему просто не хватает ума не называть имена при посторонних.

— Мне присвоили внеочередное звание капитана, мистер Гаррет. И с каких это пор вы беспокоитесь, что вас узнают окружающие? Вы всегда размахивали кулаками, призывая мир пошевеливаться.

— Может, вы слышали, что в последнее время жизнь не заладилась. Только между нами: мне докучают плохие парни.

— Слышал. И большие шишки тоже слышали. Сам принц делает вид, что ему не все равно.

Тара Чейн навострила уши.

Я же прижал свои, точно нервная собачонка, и спросил:

— Что вы здесь забыли? Обычно вы не возитесь с бегунами или тайными.

— Особое задание. Слежу за любимчиками начальника.

Его широкий жест включал Мишень и прочих, кто уже скрылся из виду.

Интересно, куда отправилась Хеления. Она исчезла последней.

— Вот черт! Как будто вам мало собственной семьи.

— Таково положение дел исключительно в вашем воспаленном мозгу. Я не собираюсь критиковать их поведение. Я буду проверять их суждение. Пытливые умы желают знать, о вероломный, коварный Гаррет, дурят ли мальчиков — или история имеет под собой реальное основание?

— Да вы шутите.

Ну что тут можно сказать. Страфа мертва. Метательница Теней выведена из игры. Лунная Плесень похищена. По ночам разыгрываются магические схватки. Люди пытаются меня убить. И они еще думают, что я их надуваю?

Старший лейтенант — капитан — Сизе не смог сдержать ухмылку.

— Теперь вы знаете, каково это.

— Не понимаю. — Но я понял.

Он снова окинул ленивым взглядом Тару Чейн, Ниэю и собак, но ничего не спросил.

— Вам следует научиться расслабляться, Гаррет. Иногда дела идут ужасно — но не настолько ужасно, как вы себе представляете. Ситуация в Страже проста. Начальник растягивает границы закона, чтобы он работал более эффективно, однако никогда намеренно не нарушает его.

— Это зависит от точки зрения.

— Неужели? Учитывая, что значение имеет только точка зрения Стражи?

Вот оно. Непреложная истина.

— Как все прошло? — спросил Сизе.

— Судя по вашему голосу, вы сами все знаете лучше меня.

— Да. Мы наблюдали.

— Не может быть! — Саркастически хмыкнул я.

Лунная Гниль протянула руку за спиной Ниэи, чтобы ущипнуть меня.

— Не поделитесь ли с нами, по какой именно причине?

Ниэя оттачивал свои навыки невидимости. Он не был в этом профессионалом, но у него получалось достаточно хорошо, чтобы капитан принял его за случайного прохожего, выбравшего для прогулки неправильное место и теперь не решавшегося сбежать, поскольку это могло привлечь ненужное внимание.

— Потому что Гаррет — это Гаррет. Там, где он появляется, творятся странные гадости. А начальству странные гадости не нравятся. И с учетом нынешнего урожая странных гадостей, дело выглядит так, что если мы будем сидеть тихо и выжидать, некие серьезные негодяи могут выползти из тени.

— Начальству? А именно?

Сизе сделал шаг назад во внезапном приступе осторожности, возможно, вспомнив инструктаж о том, что я, вероятно, связался с темными личностями с Холма.

— Начальству Стражи. А, я понял. Вы думаете о фракциях в Страже. Даю слово, все намного лучше, чем может представить профессиональный параноик вроде Гаррета. Наши разногласия исключительно семейного толка. Мы не спорим по поводу того, что именно следует сделать, только как именно и насколько быстро.

Он словно подслушал эти фразы в разговоре какого-то постороннего зануды с кем-то вроде босса, который отправил Сизе следить за поведением любимчиков Релвея.

— Цель неизменной стратегии Аль-Хара, как низшей, так и высшей, — призвать к ответу причастных к случившемуся с Потоком Яростного Света, — заверил нас капитан.

— Не нужно тратить на это общественные средства.

— Это часть общей картины, миледи.

Я принял решение.

— Я расскажу ему о вашей сестре, — сообщил я Лунной Гнили.

Ее реакция была рефлекторной. Она напыжилась, готовая возражать, но затем пришла к собственным выводам.

— Возможно, это к лучшему. — Тара Чейн положила руку на плечо Ниэи, чтобы он не открыл рот во время нашей беседы. — Действуй. При необходимости я дополню.

И я объяснил, зачем мы явились в Четтери.

— Интересно, — сказал Сизе. Он был высоким и худым, а сейчас, развалившись и расслабившись, напоминал вязанку хвороста на конце скамейки. — Вы узнали этого человека, но он вас не узнал. Так, леди?

— Я знала, что видела его раньше. Из-за уродства. У него не было причин узнать меня. Он не выглядел как священник, часто общающийся со своей паствой.

Ниэя неловко заерзал, его глаза расширились. Он хотел что-то сказать, но хватка Лунной Гнили напомнила ему держать свое мнение при себе.

Бедный паренек попал в лапы профессионального ужаса. Он испытывал сильную потребность защищать то, что выглядело все менее достойным защиты. И Тара Чейн не собиралась давать ему слово.

Кроме того, он начал понимать, что мы не отпустим его с докладом о предательстве магистра Безмы.

— Я передам это Негласному Комитету, — сказал Сизе.

И этим ограничился.

Я постоянно отвлекался на опасения по поводу взаимоотношений между командой Релвея и прочими стражниками. Капитан Дейтер Сизе был человеком Уэстмена Тупа. А генерал Туп — гласом умеренности и традиций. Однако Сизе не чувствовал себя неуютно в компании отъявленных головорезов начальника. Очевидно, состязание между умеренными и экстремистами еще не превратилось во вражду.

С учетом человеческой природы, это изменится, когда Стража сможет позволить себе роскошь не объединяться перед лицом всех прочих.

— Есть ли способ выманить Безму? — поинтересовался я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Возможно, у них имеется уважительная причина не выпускать его на люди, — ответила Тара Чейн. — Я не подозревала, что он магистр, пока не услышала это от нашего друга Ниэи.

Маги-священники со статусом магистра вряд ли отыщут друзей на Холме. А обитатели Холма, основавшие собственный культ, не найдут сочувствия у организованных мошенников из Квартала снов.

Безме ничего не грозит, пока он сидит в Четтери. Его положение там являлось превосходным прикрытием для Оператора.

Даже связей Метательницы Теней не хватит, чтобы насильно вытащить его оттуда.

От меня не ускользнула улыбка Дейтера Сизе.

Возможно, магистру Безме все же что-то грозило.

— Мы облажались, — сказал я Таре Чейн.

— Бывает. Нужно мыслить позитивно. Теперь у нас есть имя и место. Ниточка. Точнее, толстенный швартов. Коллапс турнирной схемы — лишь вопрос времени. Если мы сможем убедить нужных людей держать свои эмоции под контролем.

Что она имела в виду? Пыталась шутить в морге?

Но на лице Тары Чейн блуждала злобная ухмылка.

Многие люди не желают делиться своими мыслями.

Ха! У меня есть от этого лекарство.

Ниэя сидел с потерянным видом.

Каштанке и девочкам было наплевать. Но они снова выглядели голодными.

— Нужно отвести нашего нового друга к тебе домой, — предложила Тара Чейн. — Твой партнер будет очень рад встрече с ним.

Вряд ли радость окажется взаимной.

Ниэя Сикс знал много такого, чем не хотел делиться с окружающими.

65

Мы двинулись обратно на север, я — с отчетливым ощущением, что вокруг нас вьется облако тайных. Остальные, за исключением Ниэи, чувствовали себя расслаблено. Сизе непрерывно болтал, рассуждая, как смерть Страфы может отразиться на моих отношениях — или на отсутствии таковых — с прежней дамой. Несмотря на наличие жены и детей, капитан Сизе был сильно увлечен Тинни Тейт. Дальше флирта он не продвинулся, однако определенно приглядывал за симпатичной рыжеволосой леди.

Я не стал ни ободрять, ни разочаровывать его. Тинни покинула мою личную орбиту — но не эмоциональные воспоминания. Я испытывал вину за наш разрыв. Мне нравилась Тинни. Она была хорошая. Мне бы очень хотелось, чтобы мы остались друзьями.

Тут я вспомнил Белинду Контагью.

Мы остались приятелями.

Однако Белинда — уникум. Безумней прочих.

— Снова трудишься над своей суицидальной программой? — поинтересовалась Тара Чейн.

— А? Над чем?

Тут я понял. Я снова уплыл, покинул ужасную реальность.

— Я не сплю.

Я оглянулся, чтобы посмотреть, где мы находимся.

Мы не сбились с курса. До конюшни Плеймета было всего несколько кварталов. Мне казалось, что я забыл нечто важное, однако я не упустил тот факт, что следовало навестить друга и проведать Крошку Му.

Которой, я полагал, там не окажется. Плеймет был добрым, заботливым и мягким, но еще меньше меня знал о воспитании девочек-подростков. Особенно умственно и эмоционально отсталых.

К счастью, Дин, Паленая и Старые Кости обтесали острые углы относительно нормальной Пенни Кошмарки.

Я ощутил внезапный удар в правый бицепс.

— Ой! Больно!

Но не настолько, насколько могло бы быть, если бы Тара Чейн была моложе и не сидела верхом на лошади.

— Хватит фантазировать. Смерть близко.

— Что? — Я не увидел ничего необычного. Мы находились в квартале от жилища Плеймета, в одном из самых тихих районов Танфера. Наверное, моя стычка с Крошкой Му стала лучшим местным развлечением за последние месяцы. — Что вы имеете в виду?

— Просто пытаюсь привлечь твое внимание.

Кое-что изменилось. К нам присоединилась отчаянно хромавшая Хеления.

— Мозоли, — пояснила она, заметив мой взгляд. — Нужно надевать обувь получше, если Дил продолжит посылать меня в эти бессмысленные вылазки. — На каждом четвертом или пятом слове она корчила гримасу.

— Держись, осталось не более восьмидесяти ярдов. Когда продолжим путь, я пущу тебя на лошадь.

Давно пора было слезть с этого монстра. Все равно приходилось подстраиваться под пеших Сизе и Ниэю.

— Грядут неприятности, — предостерегла Тара Чейн, переключаясь в режим Лунной Гнили. Она не утратила навыков, приобретенных в Кантарде.

Я тоже почувствовал перемену. Воздух трещал от неизбежности, пахло озоном. Это заметили собаки, Сизе и даже Ниэя, равно как и наш невидимый эскорт. Несколько стражников материализовались и окружили нас.

Неизбежность пошла на убыль. Я ощутил раздражение, разочарование и нетерпение, желавшее попытать удачи.

Появились новые красные береты. Они догадывались, откуда исходят эти чувства, и быстро взялись за дело. Несколько мгновений спустя стражники уже преследовали каких-то людей.

Никто из моих спутников не поддался соблазну присоединиться к погоне.

Это вызвало очередную волну раздражения.

Разразившись громовым хохотом, Лунная Гниль продемонстрировала свое истинное положение на Холме.

Она быстро произнесла что-то на демоническом языке, преимущественно состоявшем из скрежета, щелчков и согласных звуков. Над нашими головами возникла живая чернильная тень с многочисленными конечностями. Конечности дергались, тело извивалось, придавая тени сходство со спешащей змеей. Вопль отчаяния раздался где-то между нами и конюшней Плеймета. Лунная Гниль снова заговорила. Сороконожка помчалась за удирающим кем-то или чем-то. Прямо по воздуху.

— Я ждала шанса использовать это с того самого момента, как меня всосало.

«Всосало». Клянусь, именно это она и произнесла, хотя Тара Чейн утверждает, будто на самом деле сказала «с того самого момента, как меня втянули».

Жуткие звуки донеслись оттуда, куда убежала сороконожка. За ними последовал рев паникующей толпы.

— Попались! — прокаркала Лунная Гниль. — Весело, правда?

Она имела в виду не совсем то, что можно было подумать. На середине разговора внимание Тары Чейн переключилось с криков на красные береты, которые вели к нам двух заключенных. Стражники не собирались общаться с нами, а направлялись к Аль-Хару, лежавшему за нашей спиной. Они вежливо кивнули Сизе и подмигнули Хелении.

На арестованных было церковное штатское платье. Воротнички выдавали их профессию. Гражданская одежда говорила, что они не на службе. Они явно водили родство с теми, кого задержали на ступенях Четтери.

Ниэя замер. Побледнел. Уставился на согнутые спины пленников.

— Друзья? — спросил я.

Очевидно, нет.

— Я знаю, кто они такие. Ходят слухи.

С улыбкой, демонстрирующей неотложность визита к стоматологу, Лунная Гниль сообщила:

— Он помечен.

Это я понял. Она обратилась к Ниэе:

— У тебя есть с собой что-нибудь, что, по настоянию босса, ты должен постоянно таскать при себе?

— Я не понимаю.

— Это может быть что угодно. Украшение. Значок. Часть униформы. Носовой платок с монограммой Церкви. Нечто, что тебе дали и велели держать при себе.

Он наконец понял и, повернувшись, вытаращил глаза вслед заключенным.

— Они явились за мной. Возможно, чтобы убить меня!

Ниэя порылся в кармане рубашки и достал раскрашенную дощечку размером больше игральной карты, но меньше гадальной. Она выскользнула из дрожащих пальцев и со стуком упала на мостовую. Каштанка обнюхала дощечку. Шерсть у нее на загривке встала дыбом. Она зарычала.

Помощница и другие поспешно выстроились в цепь на опустевшей улице. Жестяные свистки, находившиеся ближе к источнику неприятностей, снова исчезли.

Ниэя поднял свой смертный приговор и передал Лунной Гнили. Он начал дрожать, да так сильно, что не мог шагу ступить. Это была реакция не на ужас, а, скорее, на разверзшуюся под его ногами бездонную пропасть предательства.

Вернулась тварь, представлявшая собой многоногое отсутствие света. Сделала круг над Лунной Гнилью — разумеется, против часовой стрелки, размахивая конечностями, словно веслами галеры, чьи гребцы полностью выбились из сил. Тварь выглядела потолстевшей.

— Полагаю, только что родился новый тайный полицейский, — сказал Сизе.

— Завербуйте его, если есть желание. Но прежде с ним должен встретиться мой партнер.

Лунная Гниль осмотрелась. Четыре красных берета возникли впереди, за несколько зданий от нас, причем каждая пара несла труп, подвешенный к конфискованному шесту.

— Полагаю, это все, — пробормотала Тара Чейн и хлопнула по сороконожке.

Та рассыпалась на тысячу кусочков, которые потускнели до цвета янтаря и испарились.

— Впечатляюще, — вынужден был признать я.

— Спасибо. Сплошная показуха. Теперь, когда мы ни с кем не воюем, мне нечасто удается этим заняться.

— Не могу сказать, что я вам сочувствую.

— Не пойми меня неправильно. Я вовсе не хочу обратно в эту свару. Мне нравится тихая жизнь. Это моя сестрица носит траур по эпидемии мира.

— Значит, сейчас она отлично проводит время.

— Именно поэтому я хочу оставить ее там, где она находится. В надежде, что она настрадается досыта и поймет, что слишком стара для этого ералаша. Гаррет, у тебя глаза вылезли на лоб. Что теперь?

Я показал пальцем.

Впереди на коньке крыши стояла Маленькая Блондинка, спрятав в рукава скрещенные на груди руки, не обращая внимания на тот факт, что находится в трех этажах от земли, под набрякшим дождем небом. На девочке было аквамариновое зимнее пальто с белым кружевным воротником. На голове красовалась сдвинутая набекрень белая шляпка. Ее ног я не видел, но не сомневался, что на них блестящие черные кожаные ботинки и короткие белые гольфы. В полном соответствии с модой для богатых детей.

Увидев, что я ее заметил, девочка поприветствовала меня легким поклоном и улыбкой. Ее головореза поблизости не наблюдалось, однако я готов был биться об заклад, что он недалеко.

— Я ее знаю, — сказала Лунная Гниль. С благоговением в голосе.

— И кто она?

— Понятия не имею.

— Э-э… Это не имеет смысла.

— Да. Хорошо, я видела ее раньше. Где-то. Но не могу вспомнить, где и когда.

Проку от этого не было, и я так и сказал.

Она не собиралась извиняться.

— Это ее ты встречал?

— Да.

— Она жульничает. Изображает из себя то, чем не является. Она может даже оказаться духом или демоном.

66

Мы возобновили продвижение к конюшне Плеймета после того, как мимо нас пронесли павших, предположительно направлявшихся в гости к магам-криминалистам Аль-Хара. Интересно, хватает ли генералу Тупу смелости держать в штате настоящего некроманта?

Только я собрался спросить Тару Чейн, как материализовался Мишень.

— Некоторое время будете без прикрытия. Все парни заняты уборкой. Будьте осторожны. Хеления? Ты в порядке?

— Я справлюсь. Меня обещали подвезти.

— Присматривай за нашим мальчиком. И держи дурачину под контролем. Босс пока не хочет с ним расставаться.

— Сделаю что смогу.

Мишень потрусил следом за трупоносами. Эти ребята привлекали внимание местных жителей.

Я только начал понимать, что Мишень проявил неуважение ко мне, когда заметил впереди, в пятнадцати футах от нас, Плеймета и Крошку Му: они ждали перед парадной дверью кабинета Плеймета.

Каштанка и подружки принялись прыгать вокруг Крошки Му. Она обзавелась новым нарядом. Точнее, не новым, не стильным и не слишком хорошо сидящим, но чистым и не привлекающим внимание. Ее лицо казалось менее озадаченным. Она была рада видеть собак. Если бы Плеймет не сказал ей что-то, она бы упала на землю и начала кататься с ними в пыли.

Тара Чейн удивленно крякнула и пробормотала:

— Да, это было весьма примечательно.

Я оглянулся. Она смотрела вверх, а не на Крошку Му. Я решил присоединиться и тоже уставился в небо.

— Что? — Блондинка исчезла, но я и так не был избалован ее присутствием. — И?

— Она улетела. Точнее, уплыла.

— Она Бегущая По Ветру?

Лунная Гниль пожала плечами.

— Этот талант редко проявляется до полового созревания.

— Не говоря уже о том, что он вообще чертовски редкий. Значит, ее будет легко узнать.

— Можно предположить, что так. Бегущие По Ветру настолько необычны, что на Холме знают о каждом.

— У меня дурное предчувствие.

— Молодец. Поток Яростного Света была единственной активной Бегущей По Ветру Танфера.

— Следовательно, может иметь место совсем другое колдовство.

— Должно быть, так.

Она посмотрела на Плеймета и Крошку Му, и ее интерес угас.

Плеймет не представлял собой ничего выдающегося — высокий костлявый чернокожий парень с открытым ртом (это он увидел меня верхом).

— Заводите лошадей внутрь. Они устали и голодны. — Вот и все, что он смог из себя выдавить.

— У меня почти нет наличных.

— Зато у Паленой есть. И много платить не придется. Я у тебя в долгу.

— Кстати, Покойник хотел, чтобы я тебя проведал.

— Я в порядке. Лучше, чем можно было ожидать. — Он мягко опустил руку на плечо Крошки Му, и она перестала делать то, чего, по его мнению, ей делать не следовало, хотя я не уловил, что именно. — Не нужно надо мной трястись.

— Конечно, нужно. Ты для нас важен. Покойник хочет, чтобы ты зашел, и он проверил рак. Возможно, Колду он тоже захочет повидать.

— И девочку.

— Да. И ее.

Беседуя, мы занимались делом — заводили лошадей внутрь, ослабляли сбрую и снимали уздечки. Плей принес воду и овес. Кобыла кинула на меня взгляд, свидетельствовавший о том, что она могла изменить свое мнение по поводу моей способности делить мир с высшей расой.

Крошка Му помогала Плею. Она сказала несколько слов — неразборчивых и не мне. «Ненавижу!» среди них не значилось.

Плеймет сел на корточки и осмотрел левый бок моей кобылы.

— Ты права. У тебя цепкий глаз, девочка.

Он достал ведро со зловонной мазью, зачерпнул горсть и намазал потертость, возникшую под левым крылом седла. Хотел отругать меня, но сдержался. Я никоим образом не мог догадаться. Мне не доводилось служить в кавалерии.

И я славился глубоким недоверием к лошадиным кланам.

Плеймет — самый славный человек из всех, кого я знаю, но страдает странными предрассудками по части животных. Это лишь чертовы животные, Плей!

Если так пойдет и дальше, мы можем поругаться. Пора сменить тему. К тому же меня больше интересовала девочка.

Как и Тару Чейн. Она казалась завороженной и благоговеющей, недоверчивой и профессионально сбитой с толку.

— Ты явно оказал хорошее влияние, — сказал я Плеймету. — Что произошло? — И добавил, обращаясь к Лунной Гнили: — В чем дело? Вы увидели что-то интересное, или вам просто нужно в уборную?

— Я не уверена. Восемь на первое и четыре на второе. Не могу поверить, что это то, чем кажется.

В Танфере мы ежедневно сталкиваемся с немыслимым и невероятным. А раз в неделю — с невозможным.

— Просто требуется терпение, — ответил Плеймет. — Она хороший ребенок, хочет быть полезной. Но действительно глупая, — тихо добавил он.

— И?

— И что?

— Кто она? Откуда? Какова ее история? Ты переодел ее в нормальную одежду. Смог в некотором смысле наладить общение.

Тем временем Тара Чейн протянула руку, мягко поманила. Каштанка с девочками окружили Крошку Му и уставились на нее, ожидая объяснений.

— Она назвала имя, когда поняла, чего я хочу, — сказал Плеймет. — Хагейкагомей.

Ха-гей-ка-го-мей.

— Правда? — Определенно не танферское и вряд ли карентийское.

— Правда.

— Странное имя. Но…

— Ты думаешь, что уже слышал его.

— Да. Как ни удивительно.

— Я тоже, Гаррет. Давным-давно. Насколько я смог понять — а девочка действительно сбита с толку, — она думает, что ты должен знать его, потому что вы жили вместе. И она очень тебя любила.

Я открыл рот, чтобы заявить, что это невозможно. Тара Чейн коснулась моих губ указательным пальцем.

— Нет. Как велела Констанция, проявляй доброту, мягкость и терпение. С тебя не убудет.

— Почему?

— Предпочитаешь оскорблять чужие чувства?

— Предпочитаю знать, почему мне дают особые указания.

— Она особенное дитя. Таких больше нет.

— Особенная в каком смысле?

— Считай ее своей умственно отсталой младшей сестренкой. Больше тебе знать не требуется.

Я бросил на Плеймета призывный взгляд и понял, что помощи от него не дождусь.

— Она делает успехи, но по-прежнему сбита с толку. Иногда у нее получается строить фразы, однако в них нет особого смысла.

В ответ я наградил его своим лучшим недоуменным взглядом.

— Она оправится, если к ней хорошо относиться.

— Да. На некоторое время, — согласилась Тара Чейн.

— Что это значит? — жалобно спросил я.

— Это значит, что ты будешь относиться к ней хорошо, относиться правильно, будешь мягким и любящим все то время, что она пробудет с нами. Иначе я сделаю тебе больно.

Ох! В ее голосе слышалась сталь.

— Проклятие, если… — Нет. Возьми себя в руки, Гаррет.

У меня есть навыки. Есть ресурсы. Есть Покойник, способный проникнуть сквозь дым и зеркала.

— Плей, приходи ко мне, как только сможешь, — сказал я. — И приводи Крошку… Хагейкагомей?

Девочка перестала играть с собаками и посмотрела на меня огромными сияющими карими глазами, в восторге от того, что я назвал ее по имени. Выждала несколько секунд, не последует ли за этим что-то еще, затем снова вернулась к игре.

Помощница смерила меня суровым собачьим взглядом.

— Мы придем, — пообещал Плеймет. — Меня подменит зять. Во сколько ужин?

Он не мог не дернуть за поводок.

Все, кроме Хагейкагомей, фыркнули.

67

У нас по-прежнему оставались места, которые требовалось посетить, люди, которых требовалось повидать, и дела, которые требовалось сделать, но я сказал:

— Мы возвращаемся на Макунадо. Хеления, капитан Сизе, вас мы завезем по пути.

Эти двое старались держаться как можно тише, быть незаметными, навострив уши размером с блюдца. Тем не менее Хеления была довольна. Теперь она знала, что не приспособлена для полевой работы.

Сизе выглядел безвкусным, как дикий йогурт.

От него так легко не избавишься.

— Я скажу Дину и Паленой, что вы придете, — пообещал я Плеймету. — Возможно, Дин сварит котелок овсянки, чтобы накормить толпу.

Плеймет легонько прикоснулся к Хагейкагомей.

— Поможешь мне в конюшне?

Она вскочила, улыбаясь, готовая услужить.

Я посмотрел на Тару Чейн, ожидая реакции.

— Ты пытаешься быть умным. Получишь ответы от своего партнера.

Здесь попахивало чем-то странным.

— Он сообщит то, что, по его мнению, тебе следует знать.

Вот так. Она считала, что Старые Кости тоже не захочет меня просвещать.

Бессмыслица.

Но откуда взяться смыслу? Немного терпения — и я добуду нужную мне информацию. Просто я ненавижу ждать.

Плеймет с девочкой подготовили лошадей. Я усадил Хелению на кобылу, которая наконец проявила свою истинную натуру, укусив меня.

Плеймет, Хагейкагомей и Хеления хором рявкнули, когда я двинул злюку по носу. У Каштанки был такой же разочарованный вид, как у моей мамаши, когда ей не нравились мои поступки.

— Ты ведь не была в прошлой жизни моей мамочкой? — поинтересовался я у псицы.

Ниэя чуть не задохнулся от ужаса, напомнив нам о своем присутствии. Теория реинкарнации была предана анафеме всеми истинными ортодоксами.

Кобыла просто выглядела ошарашенной.

Мы доставили Хелению в Аль-Хар. Сизе тоже покинул нас, лишь спросив, можно ли ему забрать с собой Ниэю. Ответ «нет» его вполне удовлетворил. Тайные куда-то подевались — возможно, у них закончилась смена. Однако не успели мы уйти далеко, как я снова заметил Престона Уомбла.

Ему было наплевать, видят его или нет, вероятно, потому, что его не интересовало, что мы делаем. Он трудился в поте лица, поскольку не имел выбора.

Я решил проехать мимо лотка Френкельджина и угостил всех сосисками — включая псиц, которые получили дополнительную порцию в виде залежавшегося товара. С запачканными жиром руками я сказал Таре Чейн:

— Вот это я называю хорошей едой. Эй, Френкель! Дай мне еще одну.

Реакция Тары Чейн на сосиску напоминала мою реакцию на перцовое непотребство. Она откусила несколько кусочков, изящно рыгнула и отдала остаток Помощнице, которая полностью меня поддерживала. Как можно не любить большие, добрые, сочные свиные сосиски?

Френкельджин пересказал мне местные сплетни. Много времени это не заняло. Мои поступки не вызвали никаких пересудов. Людей не интересовало, что творится на Холме, до тех пор, пока они не становились жертвами сопутствующего ущерба.

Этот подход был мне хорошо знаком. Я сам его практиковал, пока в моей жизни не появилась Страфа.

От Площади принца Гуэльфо рукой подать до Макунадо, где умышленно маячили несколько красных беретов. Я слышал ворчание соседей, возражавших против подобных развлечений.

Жестко.

Покойник бодрствовал. Я почувствовал его присутствие за квартал. По непонятной причине он играл в хищника в засаде. Может, сам того не осознавая.

Дверь открыла Пенни. Она сказала что-то учтивое Лунной Гнили, посмотрела туда, где я пытался с удобством устроить лошадей. Пообещала Каштанке:

— Через минуту принесу что-нибудь для вас, ребята. — И спросила у меня: — Можете отвести их назад?

— Что случилось с настоящей Пенни Кошмаркой? — риторически поинтересовался я.

Твой церковный друг крайне интересен.

— Что ты добыл?

Слишком рано тебя загружать. Делай, как посоветовала Пенни.

— А?

Она что-то посоветовала? Должно быть, я это упустил.

Собаки! (Раздраженно.)

Я понял, что действительно должен собраться. Столь незначительное упущение не должно было вызвать нетерпение у того, кто обладает кучей времени. Видимо, прослеживается удручающая закономерность.

Разумеется. Особенно с тех пор, как я потерял Страфу.

Я это понимал — и ничего не делал.

— Идем, девчонки. За мной.

Узкий переулок, шедший вдоль стены дома, перекрывали калитки в сад — мой и моего соседа слева. Я в буквальном смысле долгие годы сюда не заходил. Ожидал увидеть кучи нанесенного ветром мусора и сгнившее воспоминание о калитке. И ошибся.

Переулок оказался чистым. Калитка — новой.

— Паленая, — пробормотал я. — Компетентна до дрожи.

Переулок вымели после того, как кто-то подновил штукатурку на боковой стене дома. Несколько забытых черепичных осколков свидетельствовали о том, что крыша тоже подверглась ремонту.

На заднем крыльце мы обнаружили Дина, который жонглировал мисками. Ему помогала Пенни, державшая по горшку в каждой руке. Наверное, это она открыла заднюю дверь. Дин бы с ней не справился. Ею редко пользуются, и сначала она не хочет открываться, а потом — закрываться.

Они выставили четыре миски с удивительно щедрыми порциями собачьей еды. В горшках Пенни была вода. Кто-то трудился изо всех сил, пока я зарабатывал на пропитание. Так сказать.

В последнее время платили не ахти, а поскольку работал я сам на себя, начальник у меня был сквалыга.

Слегка раскрасневшаяся Пенни погладила пару собак, слишком занятых, чтобы обратить на это внимание, и проворчала:

— Пойду открою дверь.

Не имело смысла высказывать свои опасения Дину. Старикан бесстыдно тратит мои деньги.

— Скажите спасибо доброму человеку, девочки.

Я огляделся, увидел пустыню размером с носовой платок. Когда-то Дин завел огородик, но не смог его сохранить. Паленая постоянно твердила о цветочных клумбах, однако дальше разговоров дело не шло. Она была слишком занята.

Мы с Пенни были слишком ленивы, а мне к тому же было наплевать.

Сады хороши, когда кто-то другой занимается посадкой, поливом, прополкой и прочей скукотищей. Раньше я раз в год посещал Королевские ботанические сады, а познакомившись со Страфой, стал заглядывать туда чаще.

Я вернулся к парадному входу, гадая, не отвести ли назад и лошадей, и успел увидеть, как Пенни закрывает дверь за Долларом Дэном Справедливым, а потом заметил медленно передвигающегося Плеймета с откровенно встревоженной Хагейкагомей, которые свернули на Макунадо с Дороги чародея.

Когда рядом не было никого, кроме девчонки, Плей не считал нужным скрывать свою слабость.

Нужно побеседовать по-мужски с его вялым зятем.

Накопленные улики свидетельствовали о том, что мерзавец мечтал, чтобы Плеймет поскорее отправился на тот свет, оставив имущество, которое можно продать, дабы вложить выручку в идиотские обогатительные проекты. Как он уже поступил с приданым сестры Плеймета.

68

Пенни ждала меня у двери. Я услышал звуки, доносившиеся из кабинета Паленой. Джон Растяжка вещал своим смертельно спокойным, убийственно рациональным голосом. Я подумал, что именно таким голосом он обычно объясняет, почему собирается вас убить. Говорил он один.

Я посмотрел на Пенни, подняв бровь. Она пожала плечами, вытянула руку с пятью растопыренными пальцами и сказала, показав на комнату Покойника:

— Остальные там.

А потом обошла меня, чтобы дождаться Плеймета и Хагейкагомей.

Она знала, что они придут, хотя я ничего не говорил, а они находились вне зоны действия Покойника.

Старые Кости снова подглядывал.

Дин не подал закуски. Возможно, гостям были не очень рады.

А может, ему посоветовали усмирить врожденное гостеприимство.

Я мог только приветствовать подобный подход. Самое время!

Ты отвлекаешься.

И сам этого не осознаю. Я проверил Пенни. Она стояла на цыпочках у глазка. Удовлетворенный, я смело двинулся в кабинет Пулар.

Обстановка там напоминала крысючью забегаловку, не хватало только конопляного дыма и пивных паров. Зато сильно пахло крысами, пахло злостью, за которой скрывался страх.

Паленая сидела за столом и писала. Ее брат стоял рядом, безупречно одетый — для крысюка. Доллар Дэн Справедливый и не знакомый мне мутант ростом почти с меня застыли по обеим сторонам двери. Оставшееся место занимали четверо более мелких, бедных и жалких, а также значительно более серых крысюков. Они были из другого племени.

Существует три вида крысюков. Большинство людей не обращает внимания, но два племени, к которым не принадлежат Джон Растяжка и Пулар Паленая, встречаются редко. Корни отличий кроются в видах крыс, которых использовали для экспериментов творцы-волшебники, а также в их методах.

Существует всего две разновидности обычной крысы: отвратительная и еще более отвратительная.

Крысиные глазки уставились на меня. Я не смутился.

— Кое-кто из этих парней шпионил за мной и Тарой Чейн некоторое время назад.

— Да, — ответил Джон Растяжка. — Раньше они не проявлять такой смелость. Я полагать, здесь отличный место, спросить у них, почему. Спасибо, что вы сообщить.

— Лучшее место для вопросов во всем городе.

Кстати о Таре Чейн: куда она подевалась?

Она на кухне с Дином.

Значит, хотя бы одно из его сознаний не было занято полностью.

Паленая наградила меня самым пронзительным из своих взглядов.

— Тара Чейн? Неужели?

— Лунная Гниль, если хочешь. Нужно же как-то ее звать.

Ее взгляд немного сместился. Вопрос будет записан. И всплывет снова. Я понятия не имел, в чем дело. Она должна была понимать, что с волшебницей проблем подобного рода не возникнет.

— Что они рассказали? — поинтересовался я.

— Прошу прощения за грубое вторжение, джентльмены, — сказала Паленая. — Это Гаррет. Он владелец дома и считает сей факт поводом для злоупотребления.

Самый лоснящийся серый произнес что-то на невнятном диалекте.

Мне их язык столь же непонятен, но я разберусь. Он берет свое начало от карентийского, на котором говорили беднейшие из нищих два столетия назад.

Джон Растяжка ссутулил плечи и кивнул. Покойник включил его в разговор. Крысюк пока не привык слышать голоса в своей голове.

Паленая тоже кивнула.

Вошла Тара Чейн. Она вооружилась моей любимой большой кружкой. В кружке плескалось ароматное «Отборное темное». У меня потекли слюнки.

— Здесь воняет, как в обезьяннике, — сообщила Тара Чейн.

Серые съежились.

Прочие крысюки тоже почувствовали себя неуютно.

Все они знали, кем она является, а возможно, и кто она такая. Ее предки вполне могли поучаствовать в создании их предков.

— Удалось ли нам что-нибудь узнать? — поинтересовалась она. И отхлебнула пива.

— Друг Злобный Лин только начать история, — ответил Джон Растяжка, у которого тоже потекли слюнки.

— Может, ты будешь переводить, Фунт? — предложила Паленая.

— Но…

— Есть более подходящая кандидатура?

— Нет.

Он просто не хотел признавать, что контактирует со столь презренными созданиями.

У каждого из нас есть кто-то, на кого мы смотрим сверху вниз.

— Злобный Лин? — переспросил я.

— Такие имена любить те крысюки. Он и Злобный Пэт — один помет.

Злобный Пэт. Я знал это имя. Серый лидер клана.

До сегодняшнего дня я не имел ничего общего с серыми крысюками. Не представлялось такой возможности.

69

— Вот что мы узнать, — сказал Джон Растяжка. — Их отправлять следить за Гаррет, ведь думать, что отряд мой не замечать других крысюков. Они давно быть вместе с тот заказчик, имя какой они не выдать, может, сами не знать его.

— Дешевка, — проворчала Лунная Гниль, очевидно, ни к кому не обращаясь.

Судя по напряженности, она подозревала, о ком идет речь. Быть может, знала кого-то, кто имел привычки нанимать серых. И не хотела делиться своими мыслями, хотя пытаться скрыть что-либо в моем доме бесполезно.

А может, ей в голову ударило пиво.

Зря она отказалась от той сосиски.

Она думает, что за этим стоит ее сестра. Время — вот загадка. Я не могу определить, когда имел место контакт. У серых почти нет представления о времени, относительном или точном. Прошлое и будущее сплетаются с настоящим.

Но?

Действительно. Разрозненные обрывки в сознании Ниэи свидетельствуют о том, что Лунная Плесень время от времени наносила ночные визиты в Четтери.

Тогда почему он не отреагировал на близнеца Лунной Плесени?

Он никогда ее не видел. Он ведет дневной образ жизни. Слышал одни лишь разговоры. А из поведения Лунной Гнили не следовало, что она знакома с кем-то из собора. У него не зародилось осознанного подозрения, но он почувствовал охотничий зуд.

В этом Старые Кости хорош. Выявление взаимосвязей, с помощью не только хлама из головы Ниэи, но и обрывков теней в голове Тары Чейн, сдобренных полученным от всех нас.

Тара Чейн начала ворчать и хмуриться.

— Чем больше ты делаешь, тем большего от тебя ждут, — пробормотала она.

Пенни просунула в дверь голову.

— Собаки поели. Я подготовлю их к выходу.

Итак. Плеймет и Хагейкагомей прибыли. И Пенни отвела их к Покойнику.

Именно. Двигай.

— Двигать? Что, куда и зачем?

— Мы отправляемся к моей сестре. Спасти, если попросит. А на самом деле схватить и притащить ее костлявую задницу сюда.

Я запутался.

К сожалению, это не редкость. Пожалуйста, поторопись.

— Только мы с Тарой Чейн? Против Операторов?

Да. Они старые. Ты же быстр и свиреп, а кроме того, тебя будут сопровождать четыре диких волкодава. Плюс, вероятно, половина танферской тайной полиции и посыльных Релвея.

— Но…

Быстро. Скорость — существенный фактор. Они могут перевезти ее, когда узнают, что этих четверых схватили.

Проклятие! Ну конечно! И тут же появятся их новые коллеги.

— В таком случае мне тоже придется пойти, — заметила Паленая.

Она выбралась из-за стола и пробилась сквозь толпу. Джон Растяжка махнул Доллару Дэну. Дэн кивнул и вышел в коридор в ожидании тела, которое ему предстояло хранить.

Паленая раздраженно зарычала.

Она не любит, когда к ней относятся как к сопливой девчонке.

— Не тратьте время на споры. Наденьте походную обувь, — сказал я.

— Я тоже хочу пойти, — провозгласила Пенни.

Ты нужна мне здесь, дорогая.

— Я могу о себе позаботиться.

Разумеется. Я бы ни на секунду в этом не усомнился. Ты определенно справишься лучше, чем некоторые другие члены команды. Ты используешь голову не только для того, чтобы ломать кулаки и дубинки. Но мне действительно нужна твоя помощь. Паленой и Гаррета не будет дома, а здесь посторонние. Если они проявят агрессию, Дин с ними не справится.

То есть Дин слишком стар, чтобы самостоятельно вышвырнуть распоясавшихся гостей на улицу.

Пенни помрачнела, но уступила.

Интересно, Покойник действительно в ней нуждался — или просто хотел, чтобы с его питомицей ничего не случилось?

Он меня на сей счет не просветил. Вместо этого дал мне ментального пинка, чтобы я шевелился.

Надувшаяся Пенни скрылась в глубинах дома. Мы с Тарой Чейн начали продвигаться к выходу. Доллар Дэн нервно дергался, поджидая Паленую. Он притаился в проеме открытой двери, а мы двое застыли на ступенях, с руганью наблюдая за незнакомым подростком, который возился с лошадьми на глазах у пары жестяных свистков, не обращавших на него внимания.

Лунная Гниль сплюнула, злобно заворчала, собралась сотворить с мальчишкой что-то неприятное. Затем наклонила голову, прислушиваясь.

Покойник взялся за дело. Паренек поднялся по ступеням, протиснувшись мимо нас, не спуская глаз с Пенни, которая с улыбкой ждала его. Он был слишком напуган, чтобы оценить это, но не мог остановиться.

Старые Кости не стал тратить ментальные силы на объяснение того, что происходит с мальчишкой. Да и я в настоящий момент не слишком этим интересовался.

Из переулка вылетела Каштанка с компанией. Точнее, вылетела она и безымянная парочка. Помощница вперевалочку вышла, не слишком довольная перспективой новых приключений. Она хотела вздремнуть в тенечке, под жужжание мух.

— Останься здесь, если хочешь, — сказал я ей.

Взгляд широко раскрытых глупых глаз. И, возможно, собачья ухмылка. Нет. Ни за что.

Я хотел от нее избавиться. Правда-правда. Она думала, что в ее отсутствие я сотворю что-то нехорошее с ее подружками.

Тара Чейн выудила что-то из-под моей попоны.

— Гляньте-ка. — Кожаное, с одной стороны липкое, с другой — покрытое странными чернильными фигурами. Возможно, их вытатуировали еще при жизни владельца. — Да вы с этой сучкой определенно два сапога пара. Ну надо же. Очередной маячок, от того же мастера.

Мы с Помощницей уставились друг на друга. Эти слова не понравились нам обоим.

Тара Чейн снова наклонила голову.

— А. Ему заплатили, чтобы он подложил кожу. Он не знает, что это такое. Ему наплевать. Его нанял какой-то обычный «старикан».

О, зоркие глаза юности.

— Это сильно сужает круг подозреваемых.

Тара Чейн положила маячок в карман.

— Потом использую его для фальшивого следа.

— Думаете, это были Операторы?

— Возможно. Но тебе следовало бы поинтересоваться, как это делает маленькая девочка.

Следовало. Теперь, когда это всплыло. Вроде бы она только наблюдала, но откуда ей знать нужное место?

— Где твоя женщина?

Женщина? Моя?

На это ушло несколько секунд.

Теперь, когда крысюков поблизости не наблюдалось, старуха проявляла удивительную свободу мысли. Она имела в виду Паленую.

Доллар Дэн это пропустил. Он по-прежнему стоял на крыльце, начиная проявлять нетерпение.

— Мы поведем лошадей, — сказала Тара Чейн. — Они устали.

И крысюки не смогут за нами угнаться, если мы поедем верхом.

Появилась Паленая в совершенно новом наряде. Она выбрала образ искательницы приключений, простую кожаную одежду, с одной из моих старых шляп, в которой были проделаны отверстия для ушей. У нее был посох, которого я прежде не видел, из бамбуковых полос, связанных и склеенных. Его длина составляла не меньше восьми футов. Я смотрел, но не комментировал. Возможно, в одной из ее штанин скрывалось лезвие для посоха.

Подобравшийся слишком близко красный берет тоже призадумается.

Паленая ухмылялась бы, если бы умела. Все ее тело буквально кричало, что крысючка в отличном настроении. Она изо всех сил старалась быть приветливой с Долларом Дэном.

Дэн решил отступить и выждать. Он сольется с ландшафтом — ведь в этом и заключалась его работа.

Паленая развеселилась. Ей хватило ума распознать новую стратегию.

Думаю, в душе она была польщена.

Я начал подозревать, что у Дэна имелся крохотный шанс взять ее измором.

С другой стороны, вряд ли у него хватит на это времени. Ведь он смертен.

70

— Давай отведем животных в конюшню, — предложила Тара Чейн. — Это почти по пути.

— А если ваша сестра будет не в состоянии идти?

— Хорошо бы. Тогда мы ее потащим. Ты за одну ногу, я за другую — и будем надеяться, что на ней окажется юбка. — Лунная Гниль изобразила мечтательный взгляд. — И никаких панталон.

Насколько искренне она говорила?

Девчонки Махткесс определенно играли в любовную ненависть.

Паленая догнала меня.

— Мне просто требовалось выбраться из дома.

— А?

— Это становится все труднее. Я не приспособлена нянчить человеческого подростка, и у меня не хватает силы духа управляться со стариком, который отказывается вести себя в соответствии с возрастом.

— Проблемы с Пенни? — Я сделал вид, будто встревоженно оглядываюсь. — На самом деле, она весьма разумна. Только не говори ей, что я это сказал.

— Это правда. Насколько я могу судить, будучи в абсолютном смысле младше нее.

Вот оно что! Паленая была взрослым крысюком — и по вселенскому времени на два года младше Пенни.

Ее племя росло быстрее, и его ожидала более короткая, суровая жизнь. Девяносто процентов не доживало до моего возраста.

— Кстати, что там с Порочной Мин? Я даже не вспомнил про нее.

— Дин заботится о ней, с помощью женщин Скромного. У меня есть другие заботы.

Ее недовольство было очевидно.

Я пожал плечами.

— Будь что будет.

— Пенни тоже здорово помогает.

— Молодец. Наконец-то от нее какая-то польза. — Я болтал языком на полуавтомате. Что-то было не так. И Каштанка с девочками перестали радоваться. — Покойнику удалось что-нибудь из нее извлечь?

— Головную боль. Он говорит, что-то у нее внутри меняется всякий раз, когда он находит способ проникнуть туда. Как только он начинает прощупывать.

Мы ненадолго остановились: перед нами улицу пересекала процессия старомодных Сестер кусачего оракула, игравших на духовых инструментах. На это потребовалось время, и дело не в том, что они специально задерживали движение: просто сестры были старые. Самая младшая годилась Таре Чейн в матери — и гордо шествовала перед своими бабушками и дедушками.

Сыновья и внуки помогали нести инструменты.

— Когда я была в возрасте Пенни, мне их музыка нравилась больше, — заметила Тара Чейн.

— Возможно, когда вы были в возрасте Пенни, монашкам она тоже больше нравилась. Некрасиво так делать.

Она прилепила кожаный маячок из-под моего седла на чехол для инструмента, который тащил последний внук.

Вполне вероятно, в возрасте Пенни Лунная Гниль бы мне приглянулась. К сожалению, в те времена я еще даже не родился.

Паленая с псицами старательно нюхали воздух, а Доллар Дэн по-голубиному дергал головой, высматривая что-то. Одна Тара Чейн выглядела спокойной.

И тут я заметил горгулий.

Они наблюдали с крыши возвышавшегося впереди строения из белого известняка. Их было восемь. Горгульи дергали головами, совсем как Доллар Дэн.

— Это скорее по вашей специальности, — сказал я Лунной Гнили.

— Что именно? — Она увидела тварей, которые таращились на нас в откровенном замешательстве. — Ясно. — И Тара Чейн рассмеялась.

— Что?

Паленая с Долларом Дэном тоже не поняли шутку.

— Ты думал, они демоны, да? Настоящие горгульи? Это всего лишь животные. Просто теперь их нечасто встретишь в городе.

Подойдя поближе и посмотрев на них под другим углом, я понял, что она права. Это были летучие громовые ящеры, которые в последнее время редко появлялись в Танфере. Другие прохожие тоже начали показывать на них пальцами и удивляться.

Горгульям явно не нравился городской ландшафт.

Мы двинулись дальше. Ящеры по-прежнему суетливо ерзали и таращились, не оставляя у меня никаких сомнений в причине их появления.

— Вам адски везет, мистер Гаррет, — сказала мне Лунная Гниль.

— Это не везение, а безумные таланты. Чем я отличился на этот раз?

— Своей удачей. Поймал мальчишку, помечавшего твою лошадь. Если бы не заметил его, а я не прицепила маячок к тому бабуиньему фаготу…

— Это была двойная флейта.

— …эти монстры уже на нас напали бы.

Я постепенно снова становился собой. Вместо того чтобы завизжать, вцепиться себе в волосы и отказаться верить в происходящее, я заметил:

— Это создало бы новое направление в искусстве убийства.

— Ну… На самом деле, нет. Но это может быть первым на твоей памяти случаем, когда кто-то собрал летучих ящеров и задал им цель.

— Черная Орхидея, — безо всякой рациональной причины подумал я вслух.

— Вряд ли. — Я ее позабавил. — Орхидия — практичная девочка. Если бы ей нужен был твой труп, умирая, ты бы чувствовал коньяк в ее дыхании. Нет, сделавший это хотел быть подальше, когда начнется веселье.

— Речь точно идет о моем трупе?

— Маячок был на твоей лошади. Хотя могу предположить, что паренек не знал, чья это кобыла. А мерзавцы хотели заодно прикончить всех твоих спутников. Чтобы спустить пар.

Я крякнул. Мальчишка, вероятно, решил, что лошадь поменьше принадлежит женщине.

До известнякового уродства оставалось несколько ярдов. Громовые ящеры находились в трех этажах над нашими головами, производя звуки, которые были слышны за квартал. Будь у них мозги, я бы решил, что они спорят, как поступить дальше.

Одинокий ящер взвизгнул и неуклюже полетел за монашками.

До нас по-прежнему доносились слабые отголоски их музыки.

71

Лунная Гниль вновь продемонстрировала свои таланты, не отличившись оригинальностью. Судя по всему, гигантский летающий многоногий кусок темноты был ее дежурным фокусом.

— У этих тварей есть альфа? — спросила Паленая.

Я не понял, Лунная Гниль — тоже.

А вот умник Доллар Дэн догадался.

— Обычно летучий громовый ящер не собираться одна стая. У эта на головах видеть я красно-синий гребень. Думать — падальщики.

Я пребывал в замешательстве. Но он не ошибся: у них на головах действительно виднелось что-то вроде крупных опухолей. Эти стервятники убивали, когда не могли следовать зову природы.

В детстве я обожал громовых ящеров. Тогда они встречались чаще. Я думал, что знаю о них все. Однако теперь понял, что заблуждался.

— Полагаю, они охотятся в одиночку, но созывают сородичей, когда находят труп, объединяясь, чтобы отогнать конкурентов, — объяснила Паленая. — Мой вопрос заключается в следующем: когда они собираются группой, у них есть лидер? Если да, то нужно отловить эту особь, чтобы Дэн отнес ее к Покойнику.

— Отличная мысль, Паленая!

Действительно, мысль великолепная. Пугающе великолепная. Хотя Доллар Дэн вовсе не пришел в восторг от отведенной ему роли. Но не стал спорить с логикой.

Пока мы держали совет, горгульи принялись за дело, суть которого заключалась в массированном нырке вниз.

Многоножка Лунной Гнили купила нам драгоценные секунды, уничтожив первого монстра и потрепав остальных.

Я извлек утяжеленный свинцом дубовый головолом, который по идее всегда ношу с собой и который сегодня действительно не забыл захватить. Это мой любимый инструмент для прикладных увечий. Но на сей раз он не обеспечил мне желаемый радиус действий. Размах крыла этих тварей составлял от пяти до восьми футов — шире я в городе не видел. Кроме того, горгульи были оснащены многочисленными когтями и зарослями зубов, торчавших во все стороны. Наверное, Доллар Дэн слишком оптимистично счел их падальщиками.

Дэн достал дубинку вроде моей. Если его с ней застукают стражники, будут проблемы. Хотя формально он закон не нарушал.

Однако общепринятый закон, неписаный закон, закон, гласивший, что люди должны мириться и уживаться с другими расами — особенно искусственными, вроде крысюков, — здесь редко соблюдался. Никому не хотелось видеть крысюка, вооруженного чем-то вроде настоящего оружия.

Крысюку с дубинкой могла прийти в голову мысль, что он имеет право дать кому-то сдачи или просто стукнуть какого-нибудь идиота.

А вот посох Паленой не вызвал бы таких пересудов — ведь она была девушкой, — и кроме того, имел хороший радиус действия. Также быстро выяснилось, что крысючка владела искусством драки огромными палками. Примерно за три секунды она уничтожила трех уродливых индеек, шагая, кряхтя, поворачиваясь, совершая выпады и нанося удары, словно выполняла упражнение.

Прочие с удовольствием отошли бы в сторонку, разинув рты, чтобы в них угнездились мухи, и посмотрели бы шоу, если бы уцелевшие горгульи не решили убраться к черту.

Особенно наглый экземпляр, тот, что улетал взглянуть на монашек, остался на страже, устроившись на прежнем месте.

Появился жестяной свисток, чья форма явно села во время стирки. Оружие скрылось из виду. Мы с Дэном с подвываниями очищали порезы. Паленая мечтательно стояла, опершись на свой посох. Лунная Гниль копалась в павших горгульях, изучая содержимое карманов странных сетчатых жилетов, натянутых между длинными шеями и бедрами коренастых ног. Толстый красный берет слишком запыхался и перенапрягся, чтобы схватить очевидца, который не подтвердил бы нашу ложь. Упершись руками в колени, стражник пыхтел, огорошено таращась на разбросанных по улице монстров. Потенциальные свидетели быстро смывались, и пустое пространство вокруг нас расширялось.

Люди просто не хотели тратить день, рассказывая красным беретам то, о чем те не желали слушать.

Лунная Гниль привлекла внимание толстяка, подозвав многоножку и тем самым недвусмысленно продемонстрировав свое положение.

— Все эти создания живы, офицер, но покалечены. Вон еще одно, наверху.

Я думал, она имела в виду оставшегося наблюдателя, но потом заметил обрывки коричневой шкуры, свисавшие с края крыши. Пока горгульи пытались сбежать, многоножка поймала еще одну жертву.

— Я могу спустить его вниз, если хотите, — добавила Лунная Гниль.

— Нет, мадам. В этом нет никакой необходимости. — Учитывая ее происхождение, он изо всех сил старался угодить и избежать неловкости. Прочие из нас его не интересовали. Мы могли быть только слугами. В любом случае дама стояла между ним и нами. — Уверен, вскоре прибудут другие стражники. Они все уберут и опросят свидетелей. Как мы можем с вами связаться, если у моего начальства возникнет необходимость вас побеспокоить?

Я с трудом удерживал серьезное выражение на лице. И чуть не проиграл схватку, когда Лунная Гниль назвала имя своей сестры. За это Тара Чейн наградила меня ужасающим взглядом.

Когда толстый красный берет отвернулся поприветствовать другого жестяного свистка, Доллар Дэн спросил:

— Я верно понять, что слишком поздно взять…

Лунная Гниль заставила его умолкнуть.

— У нас нет нужного экземпляра.

Мы посмотрели вверх.

Последняя горгулья слегка поникла, затем решила, что в иных краях ее ждет лучшее будущее. Если она останется здесь, ей может нанести визит демоническая многоножка. Отчаянно захлопав крыльями, тварь снялась с крыши.

— Вы это видели? — спросила Паленая. Она уставилась на соседнее с известняковым уродством здание, почти столь же отвратительную груду красного кирпича. Груда была выше благодаря скошенной кровле и тому, что находилось над ней.

— Я — нет. Что? Я был поглощен отлетом горгульи. Надеялся, она врежется в ту деревянно-кирпичную штуку. Что ты увидела?

Надо полагать, нечто экзотическое, из-за стены, а значит, мы могли готовиться к очередному приключению.

— Там была маленькая девочка. Просто стояла на крыше. Одетая слишком тепло, не по погоде. В дорогое голубое пальто. Она ушла прямо по воздуху.

— Ясно.

Тара Чейн задумчиво кивнула.

— Хм-м. — Она продолжала смотреть вслед горгульям. — Возможно, нам лучше удалиться, пока не появился некто с более высоким положением, присутствием духа и инициативой, кого не будет волновать, кто мы такие.

Да. Некоторые стражники не побоятся промариновать нас целый день в участке по обвинению в грехе создания работы для них.

Тара Чейн махнула Паленой и Доллару Дэну, затем мне и моей кобыле, а потом двинулась сама, замыкая шествие.

Не прошли мы и пятидесяти футов, как на меня посыпались собаки.

При угрозе горгулий они улетучились, а теперь сбились в кучу рядом со мной, не уверенные, что опасность миновала.

Подозреваю, у них могли иметься мрачные коллективные воспоминания о смертельном голоде, который обрушивается с неба.

Нам почти удалось скрыться незамеченными, но тут появился ужасный некто с раздутым чувством собственной важности и начал вопить, чтобы мы остановились. На его берете красовался большой блестящий значок тайной полиции.

— Чушь, — сказала Лунная Гниль. — Сворачиваем в тот переулок.

Доллар Дэн последовал ее приказу. За ним — Паленая. И Гаррет со стаей и пони, не споря и не задавая вопросов.

— Вы хорошо себя чувствуете? — удивленно спросила Паленая.

— Не надо умничать, — огрызнулся я, не останавливаясь, думая, что раскусил замысел Лунной Гнили. И она действительно поставила зрительный барьер, благодаря которому казалось, словно мы нырнули в переулок и исчезли с лица земли.

Она была в великодушном настроении. Не раскинула ловушек для дураков, смешных, унизительных или опасных.

— Изменение планов, — сказала Лунная Гниль, догнав нас. — Я хочу повидать Барата, прежде чем мы отправимся за моей сестрой.

— На это уйдет время. Ее могут перевезти в другое место.

— Я это понимаю. Надеюсь, твоя помощница оправдает свою репутацию.

Паленая приосанилась.

— Возможно. В таком случае домой.

72

Мы почти дошли до места гибели Страфы, когда я осознал, что назвал ее особняк домом. Что ж. Это интересно.

Барата здесь не было. Я и не ждал его найти, но имело смысл проверить, чтобы не пришлось возвращаться. Будем надеяться, что он у матери. У нас не осталось времени на поиски. Если его не окажется у Метательницы Теней, я проголосую оставить эту затею.

Рейс и Декс сидели на кухне. Им явно нечего было делать. Они вяло трепали языками и подумывали о том, чтобы заняться ужином. Мы приказали стариканам высматривать чужаков. Тара Чейн велела отвести лошадей обратно в конюшню, где она их наняла.

Мы захватили несколько маленьких буханок черствого хлеба и продолжили путь.

— Собаки устали, — предупредила меня Паленая.

— Я тоже.

Шутка не сработала. Как обычно. Мое чувство юмора понятно мне одному.

— Они вольны уйти, когда пожелают. Могут остаться здесь, вернуться в особняк или на Макунадо-стрит. Или даже на кладбище. Никто не заставляет их таскаться за мной.

Тара Чейн насмешливо выдула пару галлонов воздуха.

Я попытался выяснить, в чем причина ее веселья, но она не была склонна к беседе. Я ее разочаровал. И мы добрались до двери Метательницы Теней.

Паленой и Доллару Дэну пришлось остаться с собаками, но они не обиделись. Их всех пустили в фойе. Мы с Тарой Чейн отправились проведать старую ведьму. Мне не терпелось уйти. Судя по всему, собирался дождь. В мокрую погоду у Паленой могут возникнуть проблемы со слежкой.

Барат и доктор Тэд сидели с Метательницей Теней, которая даже в коме выглядела устрашающе. Мужчины казались уставшими, но были в хорошем настроении.

— У нее прогресс, — сообщил Барат. — Она шевелит пальцами на руках и ногах. Один раз даже открыла глаза.

— Однако ничего не видела, — добавил Тэд. — Ее зрачки реагировали на свет, но не на движение.

— Ты слишком над ней трясешься, Барат, — сказала Тара Чейн. — Она неразрушима. Не успеем опомниться, как снова будет нас мучить. Может, уже к выходным.

— Грубо, но я надеюсь, ты права.

— Разумеется, я права. Я всегда права. Я не права только в том случае, когда люди не согласны, что я права. Но и тогда я права и лишь проигрываю спор идиоту, который не прав. Гаррет хочет рассказать тебе, как прошел наш день.

Не совсем так, но я рассказал, с подробностями, как если бы отчитывался перед Покойником.

— Эта маленькая девочка вызывает у меня все больший интерес, — провозгласил Барат. — Расскажи о ней еще.

— Больше нечего рассказывать. Тэд. Констанция нас слышит?

Он пожал плечами.

— Я не могу добиться от нее ответа. Но может, она просто не в состоянии ответить. А что?

— Да так, любопытно.

Затем я попытался рассказать Барату что-нибудь еще о маленькой девочке, однако рассказывать действительно было нечего.

— Все это мне что-то напоминает, — начал размышлять он. — Не знаю почему. Бегущие По Ветру неактивны в столь юном возрасте. Страфа развилась рано, но не проявляла никаких признаков таланта до менархе.

Он ухмыльнулся Тэду.

— Вы только посмотрите на него. Говорит умные слова, делая вид, будто понимает их смысл, — проворчал Тэд.

— Он всегда хорошо притворялся.

Мы изумленно обернулись.

В дверном проеме возник Рихт Хаузер, однако он молчал. Говорил стоявший за ним Киога Сторнс. Вид у Киоги был крайне мрачный.

— Что-то случилось? — спросил Барат.

— Мы стояли и слушали, — ответил Костемол.

Мужчины вошли в комнату. Стало тесновато, и перемен к лучшему не предвиделось. В коридоре виднелась Машего, готовая в случае необходимости приступить к служебным обязанностям.

Затем Тара Чейн сказала:

— Эти ребятишки прошлой ночью! О! Рихт, мне так жаль!

Я полностью запутался. Костемол не был женат. И я не слышал о внебрачных детях.

Он проявил любезность и объяснил:

— Близнецы приходились внуками моей сестре Магрете. Мы все с них пылинки сдували.

Я не вникал в подробности, но, кажется, кто-то говорил, что аллергия на брак у них семейная.

Похоже, холостяцкая жизнь никак не гарантировала отсутствия детей.

— Их мать не справится с собой. Придется расплатиться сполна, — пробормотал Костемол.

Он не стал уточнять. Я не понял, но шанса спросить мне не дали.

Удовлетворенная, что я ввел друзей и семью в курс дела, Тара Чейн сказала:

— Барат, я надеялась, ты присоединишься к нам, когда мы отправимся за Маришкой. Киога, Рихт, вы тоже можете пойти. Киога? С тобой все в порядке?

Бледный друг Барата опустился на сундук. Он сидел ссутулившись, словно человек, страдающий от жутких желудочных болей. И не ответил, когда Тара Чейн обратилась к нему.

— Киога Сторнс, — произнесла она властным голосом аристократки с Холма, высокомерно уверенной в собственных правах и власти. — Поговори с нами.

— Э… Э… — У него внутри явно шла напряженная борьба. — Я не понимаю. Это невозможно. Я ошибся. Но что, если нет? Я не могу позволить Мейнессу… — Теперь битва стала очевидной. Однако непонятной, хотя он и пытался что-то сказать. Даже Барат не мог догадаться, в чем проблема.

— Барат, я полагаюсь на тебя, — сказала Тара Чейн. — Ты в совершенстве освоил общение с Депрессивным Киогой. Сделай что-нибудь.

У него часто случаются такие припадки?

Барат со вздохом шагнул вперед, мимоходом сочувственно стиснув мое плечо. Теперь мы были товарищами по трагедии.

Тэд придвинулся ближе к Метательнице Теней. Я тоже, чувствуя себя немного странно. Не так давно я проводил дни, больше похожие на месяцы, у постели Морли, пока тот был в коме. Теперь бабка моей жены блуждала по сумеречной зоне между реальностью и другой стороной. Еще одно создание лежало в аналогичном виде в доме на Макунадо, в той самой комнате, где начал идти на поправку Морли.

Слишком многие из знакомых мне людей в последнее время побывали на пороге смерти, слишком многие шагнули за него.

Барат сжал плечо Киоги, как и мое. Сжал крепко.

— Эй! Барат! Какого черта? — рявкнул Киога.

— Возвращайся в мир живых. Поделись с нами секретом.

— Секретом?

— Что за драму ты репетируешь.

Киога оглянулся, словно наше присутствие вызывало у него подозрения.

— О чем ты говорил? — не отставал Барат.

— Ты не понял? Ты правда ничего не почувствовал? Тара Чейн… Разве у тебя не было романа с моим отцом, когда ты была в возрасте Федера? Примерно в то время, когда вы участвовали в своем Турнире мечей?

Я впервые об этом слышал. Тара Чейн все отрицала.

— Это была Маришка. Она вешалась на мужиков с тех пор, как ей исполнилось двенадцать… О. О боже! — Ее глаза расширились до невероятных размеров, а может, так только казалось, потому что обычно она щурилась. — Быть не может! Это просто, твою мать, невероятно! Мейнесс умер в Кантарде!

Доктор Тэд выглядел таким же сбитым с толку, как и я, Барат и Костемол словно онемели, а заглядывавшая в комнату Машего определенно казалась смущенной.

— Ты прав. — Тара Чейн драматично содрогнулась. — Это был он! Это был он! Почему я сразу не догадалась?

— Может, потому, что он на сорок с лишним лет старше, и все думают, что он спит вечным сном в тысяче миль отсюда?

Тара Чейн продолжила развивать свою догадку.

— Тело так и не прислали, но мы знали, что он мертв! И да, теперь он старик. И священник. Но жировик… Великолепно. Мне следовало задуматься. Но тогда это было всего лишь родимое пятно, и он прикрывал его волосами или шляпой.

Ладно. Я увидел свет. Мы все увидели. Наш приятель магистр Безма мог оказаться пропавшим папочкой Киоги, Мейнессом Бисмаром Сторнсом.

— Священник, велевший тебе держаться подальше от турнира, потому что у него Маришка… — выпалил Костемол. — Это Мейнесс?

В ответ Киога задал крайне разумный и важный вопрос:

— Если этот священник и правда мой отец… какого дьявола он с нами не связался?

— Мы спросим его об этом, Киога, — заверила Лунная Гниль. И замолчала.

Замолчали мы все. Констанция издала какой-то странный звук. Это мог высказаться ее желудок. Тара Чейн передвинулась туда, откуда могла задумчиво смотреть на Метательницу Теней.

— Интересно… Нет. Не будем тревожиться об этом сейчас. Давайте отыщем мою сестру. Это станет самой крупной неприятностью, которую мы можем причинить Операторам. — Она протиснулась ко мне. — Гаррет. Идем. Кто еще с нами?

Поначалу пошли все. Даже доктор Тэд, задержавшийся, чтобы проинструктировать Маш и Баша, стоявших в коридоре рядом с комнатой Констанции.

73

Покинув лачугу Метательницы Теней, мы направились прямиком к Лунной Гнили. Она хотела захватить кое-какие инструменты, которые могли пригодиться в случае сверхъестественных неприятностей.

Это заняло всего минуту, но за эту минуту Киога с Костемолом передумали и бросили нас. Не могу сказать почему. Еще минута ушла на особые инструкции, которые Тара Чейн оставила Денверсу. Затем — стремительный марш на юго-восток, во главе с Долларом Дэном, по существу — реверсирование маршрута, которому мы последовали бы, отправившись к Махткесс прямиком из Четтери. Место, где предположительно держали Лунную Плесень, находилось в каких-то пяти кварталах от Площади принца Гуэльфо и обители свиной магии Френкельджина. Здесь обретались каменщики и те, кто готовил для них кирпич и камень. Кроме того, тут располагалось заведение по производству надгробий и еще одно, специализировавшееся на цементе для строительных растворов. Среди магазинов, складов и фабрик виднелись особняки владельцев и несколько многоквартирных домов, где могли жить рабочие. После напряженной трудовой смены над районом витал специфический запах, и даже в лучший из дней он выглядел пыльным и мрачным.

Было поздно, и большинство заведений уже закрылось. Сгущались сумерки. Посмотрев вверх, я начал подозревать, что скоро мы опять промокнем.

Приход Доллара Дэна вызвал спонтанное появление крысюков. Они поболтали. Присутствие такого количества людей заставляло крысюков нервничать. Кроме того, они испытывали благоговейный трепет — ведь Доллар Дэн мог общаться с людскими знаменитостями, не говоря уже о Пулар Паленой. Они боялись подходить к ней близко. Среди крысюков она была чем-то вроде королевы. Крестьянам не следовало тревожить ее величество.

С тем, что она королева, я полностью согласен. Подобных ей крысюков не существует. Разве что Джон Растяжка. Она была местной знаменитостью. Героиней. Вполне возможно, будущей святой.

Она была мощным источником гордости для всех крысюков, и Паленую знали лучше, чем ее тупого дружка, то есть меня.

Сама она почти ничего не замечала, а в том, что видела, винила Доллара Дэна.

Дэн подошел к нам.

— Они хотеть перевезти женщина. Заниматься этим весь вторая половина дня. — Он поднял лапу. Лунная Гниль хотела немедленно кинуться в бой. — Пожалуйста, слушать. Не торопиться. Приказ оставлять место поступить назад много часов. Потом отозвать. А недавно появляться некто злой, хотеть знать, почему Лунная Плесень не перевезти. Значить, ее охранники должен угадать желания их босс.

Мне доводилось работать на таких боссов.

У меня отвисла челюсть. И не только у меня.

— Кто ты, умник, и что ты сделал с моим Долларом Дэном Справедливым? — проскрежетала Паленая.

Дэн мгновенно превратился в пускающего слюни идиота. Пулар Паленая похвалила его! Назвала «своим» Долларом Дэном Справедливым!

Он быстро справился с собой и секунду спустя уже описывал внутреннюю и внешнюю планировку «тюрьмы» Маришки.

— Они что, просто зашли туда и составили карту? — шепотом спросил Барат.

Информация была подробная.

— Некоторые крысюки обладают удивительными талантами.

Паленая, пусть и уникум, являлась не единственным крысюком, не представлявшим собой ушастый и усатый ходячий кусок глупости. Барат сам это видел, но я решил не напоминать ему, что некоторые крысюки могут общаться со своими немодифицированными собратьями и использовать их в качестве разведчиков. Об этом не следовало распространяться, особенно на Холме.

Такие разведывательные ресурсы будут крайне полезны любому негодяю. И готов спорить, подобные перспективы не ускользнули от Паленой и Джона Растяжки. Вероятно, у них имелись свои планы на злые амбиции.

— Они оценили тактическую обстановку? — спросил я Дэна.

Дэн снова не смог вписаться в стереотип.

— План есть и другой тоже, типа «дрожать и кричать».

Он достал карту, грубый рисунок на изорванном клочке бумаги. Светотени оставляли желать лучшего, но в целом получилось очень неплохо.

— Предлагаю внести в план коррективы, — сказал я. — Вместо того чтобы рисковать и вламываться туда сломя голову, почему бы не дать им прийти к нам? Единственный путь к бегству, если они захотят скрыться, — через склады в переулок. Отличное место для засады. Верно?

— Дать мне говорить с Грязным, — ответил Дэн.

— Зачем ждать? — прошептал Тэд. — Почему не ворваться с трех сторон? С этим они не справятся.

— Проблемы связи. Один полетит на всех парах. Другой задержится, потому что не услышит, чтобы кто-то еще двигался. А мерзавцы будут наготове, поскольку нас непременно выдаст шум. Кроме того, это может закончиться дракой со своими в темноте.

Дэн вернулся.

— Грязный Человек говорить, Гаррет гений.

— Что свидетельствует о том, насколько хорошо Грязный Человек его знает, — заметила Паленая.

— Разумеется, я гений, — сказал я. — Мамочка постоянно мне об этом твердила.

Вообще-то она имела в виду Майки. Мне же она все время говорила, что я кончу свои дни в канаве, если не пошевелю хоть чуть-чуть задницей, чтобы оправдать свой потенциал.

Ох. Прошлое никогда не бывает столь безоблачным, как нам хотелось бы. И никогда нас не отпускает.

Крысюки зашептались. Тара Чейн пискнула: между нами начали просачиваться очень крупные обычные крысы. Маленькие пострелы заставляли ужасную Лунную Гниль нервничать.

— Они выдвигаться, как ты думать, — сказал Дэн. — Мы — готовность быть.

74

Маришку Махткесс сопровождали четыре человека, окружив ее неровным прямоугольником. Передний левый и задний правый были серыми крысюками вроде тех, что мы встречали раньше. Ни Доллар Дэн, ни Грязный Человек о них не упомянули.

Намеренно? Возможно. Но особого значения это не имело.

Лунная Плесень не выглядела пленницей. Она постоянно говорила, слишком тихим, но явно недовольным голосом. Жаль, что мое волшебное ухо истощило свой ресурс. Интересно знать, что ее огорчило.

Вскоре узнаем. Я собирался затащить ее прямиком на Макунадо-стрит.

Я подал гениальный сигнал:

— Взять их!

Атака! Со всех сторон! Плохие парни были обезврежены прежде, чем поняли, что на них напали. Точно так же — и особенно, — как Лунная Плесень. Долю секунды она словно намеревалась сопротивляться, а потом смирилась с видом, говорившим: «Это слишком хорошо, чтобы быть правдой».

— Тара Чейн. С возрастом ты становишься все коварней. Я ничего не почувствовала. А ведь мы близнецы. — Драматичный вздох. — Я уже махнула на тебя рукой.

— За тобой постоянно следили, — ответила Лунная Гниль. — Мои друзья-крысюки все время находились здесь. Судя по всему, опасность тебе не грозила. Но когда ситуация изменилась, я решила тебя освободить.

Дневной свет почти иссяк. Точно судить не берусь, однако мне показалось, что Лунная Плесень слегка посерела.

Мы с Паленой переглянулись. Определенно нужно отвести ее к Покойнику.

Тут глаза крысючки расширились. Я стремительно развернулся.

Освещение было ужасным. Начался дождь. Но Маленькую Блондинку на крыше сарая изготовителя цемента сложно с чем-то спутать.

Паленая подобралась ближе, вцепилась в мою левую руку двумя своими. Засопела носом. Поднялась на цыпочки и прошептала:

— Мы не одни.

Тут появился капитан Дейтер Сизе.

— Что за проблемы, Гаррет?

Он захватил друзей. Тени вокруг шевелились и смыкались.

Следовало избавиться от маячка Стражи.

— Вы когда-нибудь отдыхаете?

Нет смысла добавлять, что постоянное присутствие Гражданской Стражи в моем заднем кармане причиняет мне неудобство. Сизе все равно не поверит.

— Мне не дадут отдохнуть, пока вы не прекратите шалить. Угадайте, кого моя жена ненавидит больше свекрови?

— Кто-то похитил сестру Лунной Гнили. Связи Паленой помогли нам отыскать ее. Мы пришли ее спасти.

— Начинаю понимать, почему начальник с генералом Тупом развели вокруг вас истерику. Похоже на правду — но пахнет как ее огрызок. Подобную работу следует предоставить Страже. Нужно было сообщить нам, когда это случилось.

— Не только у вас проблемы с доверием. — Я пожал плечами.

— Еще бы. Интересная у вас компания.

Я решил, что он имеет в виду моих спутников, и, возможно, так оно отчасти и было, но смотрел он на плохих парней.

— Ага. Редко встретишь серых крысюков, работающих с другой расой.

— Вам видней. Мои боссы этим заинтересуются.

Я сосредоточился на самоконтроле. Это был один из тех моментов, когда, оставшись самим собой, я мог заработать отвратительную грядку для дальнейшего вскапывания.

— Мысль такова, — продолжил Сизе. — Начальнику это не понравится, но я — главный на месте, с полной свободой действовать по обстоятельствам. И по правде сказать, вы с друзьями сделали всю работу. Будет несправедливо конфисковать у вас весь урожай, хотя на моей стороне закон.

Я прикрыл руками задницу. Сейчас кого-то от души пнут в нее.

Секунда ушла на то, чтобы догадаться: Сизе со мной играет. Намеренно тянет время.

— Давайте разделим добычу, — предложил он. — Крысюк и бандюк вам, крысюк и бандюк мне.

— Годится.

Перед Сизе возникла Каштанка. Она встала в боевую позицию, оскалилась и зарычала, скорее сердито, чем угрожающе.

Сизе ухмыльнулся.

— Свирепая подруга, Гаррет. Собираешься обделать мне брюки, девочка?

— Никогда не знаешь наверняка, — заметил я. — Она с характером.

Умница-разумница хитрюга Тара Чейн Махткесс воспользовалась суматохой, чтобы увести Маришку подальше от капитана. Маришка не сопротивлялась. У нее не было желания отправляться в не слишком гостеприимное заточение. Обитатели Аль-Хара переродились в своей вере в закон. Маришка же предпочитала традиционные привилегии.

Одна из сестер — или обе — сделали нечто, чтобы стать менее заметными.

Но обмануть Сизе не удалось.

— Мисс Махткесс, мадам, я понимаю, что вы хотите предаться эмоциональному воссоединению после счастливого спасения. Но вашей сестре следует как можно скорее навестить нас в Аль-Харе, чтобы мы могли собрать информацию о преступниках. — Он подмигнул мне. — У вас будет время свести истории воедино.

Сизе имел в виду не совсем то, что сказал. В действительности он рассчитывал на более совершенную технику допроса Покойника.

Он подмигнул еще раз, и в этот момент наглая дождевая капля размером с яйцо малиновки ударила его прямо в лоб.

Сизе взвизгнул.

— Стенг, Сплит, возьмите этого и вот этого и идем. Может, я успею поужинать до полуночи.

Каштанка снова зарычала. К ней присоединились подруги. Но на этот раз объектом собачьего внимания был не Дейтер Сизе. Псицы смотрели на нагревательную башню изготовителя цемента, где на фоне тускло-серого неба вырисовывался силуэт спутника Маленькой Блондинки. Он шагнул с задней стороны башни и исчез.

— Что это было? — спросила Тара Чейн.

— Меня все больше занимает, почему эта девчонка постоянно возникает в тот момент, когда моя жизнь становится интересной.

— Правда? Всякий раз?

Я пожал плечами. Может, и нет.

— Ну, не совсем. Часто. — Иногда я ее не видел. Но из этого ничего не следовало. Она могла наблюдать. — Просто мне интересно, почему.

— Давай-ка отведем сестренку к тебе на обед.

— Отличная идея.

75

Я не окончательно заплутал в бесплодных землях собственных мыслей — опыт, приобретенный за годы в роли мишени шутников, строивших козни под сиденьем небесного сортира, гарантировал, что мы наткнемся на очередную засаду, не успев добраться до дома, — но глодал корку любопытства. Куда девать наших пленников после того, как Покойник вскроет им мозги?

Скоро придется складывать их штабелями.

Тара Чейн может делать с сестрой что угодно, когда мы закончим с ней. Может, Стража передаст остальных в трудовые лагеря.

Барат плюнул нам в лицо очевидностью.

— Темно.

Он выбрал себе на складе деревяшку, отломанный кусок обшивки. Помахал им, словно тренировочным мечом.

— Я начеку, — запротестовал я.

Паленая и ее бамбуковая палка пребывали в большей готовности.

Собаки держались поблизости и шли крадучись, ожидая неприятностей.

— Прошлой ночью произошла трагедия с близнецами Хедли-Фарфоул. По-видимому, это была первая официальная турнирная схватка. Так?

— Насколько я понимаю. — Я встревоженно оглянулся. — Намекаете на что-то конкретное?

На улице были другие люди. Гражданские, причем многие двигались в том же направлении, что и мы. Однако Тара Чейн не выглядела встревоженной, и я решил, что это дружественный трафик. Условно. Например, тайная полиция, надеющаяся, что наш мед привлечет новых мух. Мед, я сказал! Не лошадиное дерьмо. Вообще не дерьмо, не лошадиное, не собачье и не коровье.

На задворках моего сознания воображаемое дерьмо украсило графу рядом с позицией «Корова, товарного качества».

— Следует учесть вероятность того, что сегодня ночью суматоха продолжится. Возможно, последует несколько схваток, и все чрезвычайно жестокие.

— Ага.

Ситуация развивалась быстрее, чем нравилось нам или Операторам.

— В таком случае тебе следует проявлять большую озабоченность.

— Э?

— Насколько мы знаем, ты по-прежнему являешься Смертным компаньоном Кивенс, Бойца от нашей семьи. Смертный компаньон должен находиться поблизости от Бойца, чтобы оказать ему помощь, особенно когда Ужасный компаньон отсутствует. Ты знаешь, где Кивенс?

О. Нет. Я не знал, понятия не имел. Мне нечего было ответить встревоженному отцу, который уже понес страшную утрату.

— Нужно будет заняться этим, как только мы доставим мерзавцев.

Я напрягся еще сильнее и ускорил шаг.

Я заметил, что Лунная Гниль тоже готовилась к чему-то. Кажется, даже доктор Тэд собирался с духом.

А вот Лунная Плесень выглядела расслабленной.

Это был дурной знак.

Я уже не сомневался, что она связана с Операторами.

— Маришка и Мейнесс Сторнс когда-то были очень близки, — тихо прошептала Тара Чейн.

По моему мнению, она могла бы говорить в полный голос, поскольку сам я размышлял о том, что ностальгия становится важным стимулом по мере того, как мы стареем и тратим все больше времени на сожаления.

Происходящее в голове Лунной Плесени было меньшей загадкой, чем голова Мейнесса Б. Сторнса, собственный внук которого мог пасть жертвой жестокого замысла деда.

Возможно, старший Сторнс задумал смошенничать в пользу потомка.

— Эй, — сказал я Таре Чейн, и вовсе не мысленно. — Как думаете, кто-нибудь кроме нас догадывается о личности магистра Безмы?

— И несравненный Гаррет вновь вступает в очередную большую дымящуюся кучу, — пробормотала Паленая. — Серьезно, Гаррет, вы хоть когда-нибудь думаете, прежде чем открыть рот?

Она могла бы и промолчать. Я смотрел на Лунную Плесень, до сих пор пребывавшую в блаженном неведении: глаза широко распахнуты от ужаса, голова дергается из стороны в сторону в поисках возможности немедленно сбежать.

— Нечасто, — признался я. — Совсем не так часто, как следовало бы. Я ведь морской пехотинец. Бу-га-га, бу-га-га, прямиком и на врага, ломай, круши от всей души.

Некоторые из моих спутников умели соображать на ходу. Или на бегу. Сначала собаки, затем доктор Тэд и Барат сомкнулись вокруг Лунной Плесени. Тэд поддержал даму, когда она, совершив внезапный рывок к свободе, споткнулась о Помощницу.

За несколько секунд Лунная Плесень перешла от уверенного спокойствия к панике. Исключительно потому, что мы знали про Мейнесса Б. Сторнса? А мы действительно знали? Мне казалось, эта догадка пока не вышла за рамки предположений.

Тара Чейн дала мне подзатыльник.

— Гений. — И добавила: — Боги, как же повезло, что ты такой милашка.

Она попала в цель. Сарказм в чистом, неприкрытом виде.

— Я стараюсь, — возразил я. — Вы должны были заподозрить самое худшее, когда услышали, что меня подцепила Страфа.

— Самое худшее о ней, не о тебе.

— Говорить меньше, — сказал Доллар Дэн. — Люди, кого заботить ваша проблема, здесь нет. Нам надо сейчас слушать темнота.

Усы Паленой дрогнули. Она втянула воздух маленькими порциями.

Мы с Тарой Чейн переглянулись. Должно быть, Дэн принял горсть таблеток храбрости. Он никогда прежде не проявлял такой убедительности, равно как и ответственности.

— Что-то вот-вот случится, — прошептал я.

Лунная Гниль кивнула.

— Дэн, что бы ни произошло, не дай никому уйти.

Доллар Дэн напыжился. Крупная шишка с Холма обратилась к нему по имени, словно он был настоящим человеком.

Что-то произошло — но не с нами. Световое шоу, с грохотом и ревом, разразилось над Холмом. Огненные плети и копья хлестали и пронзали мрак, и разрозненные дождевые капли блестели, словно падающие бриллианты. Каждый заряд, врезавшись во что-то, порождал россыпь тускнеющих осколков.

Потрясающе. Великолепно. Замечательный отвлекающий маневр, от которого все охают и ахают. Но полностью отвлечь нас не удалось. Мы были готовы к потоку серых крысюков.

Их оказалось не меньше сорока, возможно, большая часть клана. Атака не имела смысла. Я видел самцов и самок, детей и хромых стариков. Ни у кого не было ничего опасней палки. Я мог бы посочувствовать, напади они на кого-то другого. Попытка выглядела такой жалкой.

Я не дал озадаченности помешать мне проламывать головы. Не дал глазу и совести отличать взрослого самца с палкой от его подруги, или бабушки, или детеныша. Ничем хорошим это бы не кончилось.

А вот Тэд засомневался. Глупая врачебная идея «не навреди». Он поплатился кровью и синяками, а мы все — Маришкой Махткесс.

Численный перевес едва нас не уложил. К счастью, размеры серых крысюков невелики. Им не хватает массы.

Разумеется, мысль заключалась в том, чтобы ошеломить нас.

Суть атаки не сводилась к освобождению Маришки, просто таков был ее результат. Целью являлся наш серый пленник. Впоследствии мы узнали, что его зовут Злобный Пэт, и он выполняет у серых роль Джона Растяжки. Злобному Пэту хватило ума скрыть свое имя и избежать встречи с Дилом Релвеем.

Который определенно проявил бы к нему интерес.

А вот его друзьям и семье ума не хватило. В выигрыше осталась одна Маришка Махткесс.

Волна крысюков схлынула, наградив меня новыми ссадинами и синяками. Я стоял, пошатываясь, желая только лечь и пожалеть себя. Тэду пришлось хуже. У него не осталось сил помочь кому-либо, включая себя.

— Что мы будем с ними делать? — спросил он.

Имея в виду брошенных крысюков. Освещение было плохим. Я насчитал приблизительно восемнадцать слабоумных идиотов, раскиданных по улице, в сознании и без. Надеюсь, никто из них не погиб и не пострадал серьезно.

— Захватим парочку, чтобы мой партнер выяснил их мотивы. Прочих оставим, пусть лежат.

Паленая, Доллар Дэн и остальные тяжело дышали и отмалчивались. Барат стоял на одном колене, склонившись над лужицей ланча. Какой-то крысюк врезал ему по самому ценному. Тара Чейн, пыхтя, пыталась подавить хихиканье.

— Что с вами? — спросил я, отрываясь от обсасывания костяшек на левой руке. Я не помнил, когда их ободрал.

— Маришка. — Она втянула воздух. — Некоторое время назад я посадила на нее маячок. Не с того седла, а старый маячок Стражи. Подумала, будет забавно, если она сбежит и попадет в лапы к жестяным свисткам.

Да. Именно так и следует поступать с родственниками, смеха ради. И это забавно, пока не прикинешь возможные последствия.

От нас сбежала Лунная Плесень, одна из высших чародеек Холма. У нее почти не осталось ресурсов, но красные береты — простые смертные. Лунная Плесень ловка, а нехватка арсенала быстро поправима.

Генерал, не страдающий недостатком людей, отправил бы к дому Махткесс батальон с приказом затаиться и ждать. Маришка появится. У нее нет выбора.

Лунная Гниль не стала высказываться напрямую, но сочла ход моих мыслей упрощенным и наивным.

76

Мы находились на Дороге чародея, вне зоны охвата Покойника, и приближались к перекрестку с Макунадо с южной стороны. Паленая пребывала в мрачном настроении из-за поведения серых крысюков.

Я попытался отвлечь ее беседой. Она твердо намеревалась злиться и дальше. Ее влияния на Джона Растяжку хватило бы, чтобы развязать войну. И серым придется туго.

Крысюки брата Паленой были повсюду. В больших количествах. Люди их преимущественно не замечали, а вот они не постеснялись бы причинить нам вред, случись у главного крысюка приступ дурного настроения.

Однако в таком случае он мог спровоцировать Дила Релвея. У начальника Релвея и генерала Тупа имелась банда намного крупнее.

Я накручивал себя поныть по поводу того, что Джон Растяжка принимает недостаточно активное участие в нынешних событиях, но тут на меня снизошло озарение. Подобная жалоба была необоснованна до абсурдности. Растяжка не работал на меня и не являлся моим подданным. Он был другом, уделявшим мне часть своей жизни, поскольку его сестра связалась со мной. Проклятие, он велел своему первому помощнику бросить все дела и таскаться с нами. И более того, сегодня лишь второй день активных действий.

Казалось, прошло намного больше времени.

— Вроде бы, это не кончаться, — заметил Доллар Дэн, когда мы добрались до перекрестка.

Световое шоу эпизодически возобновлялось. Сверкающие бриллианты продолжали падать. Дождь не усиливался и не ослабевал. Капли оставались удивительно большими.

— Напоминает вынужденный конфликт между равными противниками, которые с самого начала не хотели драться, — заметила Тара Чейн.

Мы надеялись, что она разовьет тему, но добавить ей было нечего. На улицах хватало других зрителей.

Никому не следовало жаловаться, что это плохое шоу, однако личность определенного типа все же хотела приуменьшить его достоинства. Личность, побывавшая в Кантарде и оставшаяся в живых, должна была сообщить всем и каждому, что видала она представления масштабней, пышней, громче, зловонней и, определенно, опасней во время любой крупной битвы (на ваш выбор). И хотя эту идею породил ограниченный ум, в ней крылось рациональное зерно. Когда могучие волшебники бодались в Кантарде, кипела и визжала сама земля. Небо рвалось. Лохмотья реальности кружились, словно хрустящий черный снег.

— Начинаю подозревать, что мы видим именно то, что они хотят продемонстрировать. Шоу.

— Э?

— В свое время мы поступили точно так же. Мы с Констанцией отдали предпочтение дыму, грому и землетрясениям, но стратегия заключалась в том, что затянувшаяся драма может выманить Операторов туда, где нам удастся причинить им вред.

— Сработало? — поинтересовался Барат.

— В некотором смысле. Мы поджарили нескольких, точно каштаны. Турнир начал трещать по швам. Прочие Операторы скрылись. Удалось отыскать только двоих.

— Мы продвигаемся и уже установили личность одного из них, — сказал я. — Если поймаем его и доставим к Покойнику, сможем разрушить весь заговор и сосредоточиться на уроде, стоящем за тем, что случилось со Страфой.

Лунная Гниль меня не слушала.

— Проблема в том, что Мейнесс был отличным игроком. Его не удастся обмануть старыми фокусами. Он никогда не умел играть в команде — помню, я думала, что он пошел бы до конца, если бы считал, что может победить. Без сомнений, он предупредил других Операторов.

Надо полагать. Учитывая количество выживших участников последнего турнира, Операторы должны были принять их в расчет в своих планах — особенно когда эти самые выжившие начали брыкаться еще до начала турнира.

Я хотел спросить, сколько прошлых участников по-прежнему с нами, но мы подошли достаточно близко к Покойнику, чтобы он нас почувствовал.

Дал нам пройти еще сотню футов, а потом сказал:

Внутрь, быстро. Поблизости враги со смертельными намерениями.

Значит, враги? Их я не заметил, зато увидел Мишень и еще одного стражника. Кто бы на нас ни напал, получится настоящая битва.

В самом деле. В процессе которой погибнет множество невинных людей. Я затуманю сознание тех, кто ближе всего к дому, но пожалуйста, не медли. Я не могу уделить тебе много внимания. Когда вы окажетесь внутри…

Продолжения я не узнал. Ему действительно пришлось отвлечься.

Я объяснил ситуацию спутникам, и мы двинулись напрямик, как истинные безбашенные морские пехотинцы, у каждого по заложнику. Затем я споткнулся о собаку. Не понял, о какую именно. Они все были напуганы и сбились в кучу. Я виню Помощницу, потому что она мне меньше всех нравится.

Барат свободной рукой помог мне подняться, а Паленая обрушила посох на голову высохшего остролицего человечка лет пятидесяти, который возник рядом с похожим на иглу кинжалом, способным проникнуть сквозь звенья кольчуги. Может, она его убила — удар оказался сильным. Мы не стали задерживаться для оказания первой помощи. Мишень и его друзья разберутся.

Уж не знаю, следовало ли мне восхититься или ужаснуться при виде лица этого человечка, когда он понял, что его завалила крысючка.

Появился еще один бандит. Мишень снял его с отклоняющейся траектории за воротник и повязал прежде, чем он сообразил, что происходит.

Внутрь. Едва слышно, словно у него не осталось сил. Возможно, битвы все равно не избежать.

Открывшая дверь Пенни выпучила глаза при виде парада серых крысюков, собак, друзей и союзников.

Арбалетный болт высек искры из кирпича рядом со мной, так близко, что срезал прядь волос. Я пригнулся, повернул голову, но не смог разглядеть стрелка, которого ждали крупные неприятности, попадись он Мишени.

Потом раздался глухой удар, сильный, исходивший непонятно откуда, а за ним последовало долгое приглушенное ворчание. Земля содрогнулась. В кабинете Паленой и комнате Покойника задребезжали и застучали предметы. На кухне что-то упало. Еще один арбалетный болт прошел так же близко, как и первый, вскрыв мой правый рукав и воткнувшись в дверь. Он едва не задел Пенни. Пригнувшись, я проскочил мимо нее. Впереди, между чужими ногами, увидел Дина, который смотрел, как разворачивается вторжение. Он уковылял на помощь своим горшкам.

С незначительной поддержкой неведомой силы мы всех устроили и, что более важно, заставили умолкнуть. Тара Чейн с Баратом переместились в кабинет Паленой. Доллар Дэн с доктором Тэдом стояли над коллекцией пленников, причем Тэд отчаянно пытался сделать свирепое лицо.

Очередной далекий раскат сотряс дом. Будучи настолько умным, насколько это вообще возможно для человеческого существа, я открыл дверь и вышел посмотреть, что творится. Моим глазам предстала маленькая заварушка: красные береты гонялись за преступниками среди зевак, таращившихся на шоу на Холме. Я не увидел ничего такого, что могло бы объяснить гром.

Стрелять в меня не стали. Снайпер ушел. Не в его личных интересах попадать в лапы стражникам, имея при себе незаконное оружие.

Я поздравил себя с тем, что мне хватило мозгов добраться до дома незадолго до того, как дождь усилился, вняв наконец зову природы.

Пожалуйста, не мог бы ты мне посодействовать?

77

Комнату Покойника не затронул разразившийся в коридоре хаос. Однако он был не один. Пенни делала вид, что работает над картиной, спасаясь таким образом от суматохи и заявляя о себе. Если мы не разрешим ей играть с большими ребятами, она будет заниматься только тем, чем хочется.

Пенни была здесь единственным сознательным существом. Также я увидел плоды наших прежних вылазок. Они не лежали штабелями, но занимали почти все свободное пространство.

Урывками, поскольку у него кончалась емкость, Старые Кости сообщил мне:

Мне нужна твоя… помощь в… очистке. Слишком… большая часть… моего внимания… поглощена необходимостью… справляться с ними.

— Так почему не попросить Пенни?..

У Пенни… не хватит сил и… физических навыков, необходимых, чтобы… управиться с кем-либо из них… если я утрачу контроль.

Пенни скорчила рожицу, высунув язык из уголка рта и оттянув пальцем нижнее веко. Я не понял, что это значило и как соответствовало данной ситуации.

Хорошо, что она больше не боится так себя вести.

Боги не хотят, чтобы мы понимали детей, а дети — нас, пусть мы сами когда-то ими были.

Полагаю, это, как родовые боли, просто испаряется в эфир.

По ту сторону толпы я заметил друзей, Плеймета и моего приятеля-отравителя… Простите, приятеля-аптекаря, Колду. Видимо, они с Плейметом мешались под ногами, хотя Плеймета можно было использовать для выноса уже не нужных гостей. Возможно, Покойник был настолько занят, напряжен и раздражен, что добавил их к отмороженным, потому что это оказалось самым простым вариантом.

Я свирепо посмотрел на Пенни. Уж с этими-то двумя она могла бы справиться, состроив щенячьи глазки.

— Вы видели, что они сотворили с дверью? — спросила она.

— Что?

— Вам снова придется звать того мистера Малклара.

— Дверь? Малклар? — У Малклара были хронические проблемы с газами. Я уже их почувствовал. Фу! — Что ты сделала?

— Я ничего не делала. Какие-то типы попытались сюда вломиться. Не все из них — люди. Покойник был так занят, что не мог полностью справиться с ними. А из помощников у него имелись только я и Дин.

А я стою тут и смотрю на Плеймета и Колду. Последнего не спутаешь с махающим топором варваром, но первый, даже ослабленный раком, вполне мог выстоять в драке.

— Стало жарко. Ему приходилось держать под контролем всех этих идиотов, одновременно отгоняя тех, кто был снаружи. Они колотили по двери монтировками, когда наконец появились красные береты.

— Я понял. Итак. Кто они? Хоть это нам известно?

— Нет. По крайней мере Покойник мне не сказал, да и визитки никто из них не предложил. Возможно, это связано со сволочными Операторами.

— Они не знали о Покойнике?

— Может, нет. А может, им было наплевать. Мы не спросили.

Если бы они знали, им бы было не наплевать.

— Может, красные береты расскажут вам, что выбили из тех, кого поймали, — добавила она.

Может. Но я бы на это не рассчитывал.

Здесь Покойнику следовало вставить реплику о моем цинизме. Он воздержался. Или был слишком занят.

— Пенни, не поможешь ли мне избавиться от этих бездельников?

Судя по виду Плеймета и Колды, их мозги начинали прочищаться.

Старые Кости выдал слабое:

Не теряй… времени. Сильное давление… начало… нагнетаться… снаружи.

То есть у него не будет возможности заняться источниками новых разведданных, которые я привел.

Именно.

И это было его последнее слово.

78

Я выбрал отморозка, который выглядел готовым вернуться в дикую среду, и предложил:

— Бери одного, Пенни, и выводи, а я с моим пойду следом.

Она заворчала, но подчинилась.

— Подожди у двери в кабинет. Я позову на помощь Барата с Тэдом.

В любом случае кто-то должен стоять у парадной двери, чтобы не пускать обратно выставленных плохих парней.

Мы подошли к двери. Пенни приготовилась открыть ее. Я снова угодил в петлю размышлений, гадая, что стало с Хагейкагомей. Я ее не видел. Она убежала? Ее выпустили или прогнали? Маловероятно. Плеймет по-прежнему тут. Он бы никогда не разрешил столь уязвимому существу бродить без защиты.

А что с Порочной Мин? По-прежнему в искусственной коме?

Пенни ткнула меня, угодив прямиком в болевую точку. Без сомнения, чрезвычайные способности к обучению. Моя бывшая, Тинни, была мастером пытки тычками.

— Проснитесь, растяпа! Вы все это затеяли.

— Ладно. Извини. На секунду предался тревогам. И ждал, пока нас догонят Тэд с Баратом. Давай. Открывай.

Она отперла дверь и широко распахнула — после чего дала жертве пинка, вложив в него все свои девяносто с небольшим фунтов веса.

Жертва свалилась за перила крыльца.

— Проклятие, девочка, надеюсь, ты его не укокошила.

Я более мягко выставил своего клиента и прижался к стене, чтобы пропустить Барата и Тэда с грузом.

— Почему? — искренне удивилась Пенни. — Они работают на людей, которые хотят вас убить. Которые уже убили Страфу.

Барат разделял ее гнев. Он вложил в свой бросок всю душу.

А вот доктор Тэд оказался размазней. Никак не мог справиться с чушью по поводу «не навреди».

Затем мы запутались в ногах друг друга, пытаясь захлопнуть дверь, прежде чем что-то с головой кальмара, крупнее Порочной Мин или спутника Маленькой Блондинки, успеет просунуть в нее свое щупальце.

По которому Тэд безо всяких угрызений совести ударил ножом.

— Что за чертовщина? — поинтересовалась пребывавшая с нами милая юная особа. — Что за мерзкая хе… хрень!

Она тряслась и пыхтела.

Я тоже трясся и пыхтел. Барат трясся и пыхтел. Тэд трясся и пыхтел, но не отвлекался, продолжая удерживать отрезанные восемнадцать дюймов извивающегося щупальца пригвожденными к полу.

— В этой штуке было десятка два стрел, — заметил я.

Хотя по правде сказать, в основном это были арбалетные болты. Тварь не могла их не почувствовать.

На улице бурлили возбужденные красные береты, среди которых имелись тайные полицейские, вооруженные для боевых действий.

У меня тоже имелись инструменты для боевых действий. И мне очень хотелось ими воспользоваться. Но когда осядет пыль, Дил Релвей непременно пожелает знать, почему они у меня есть и где я их достал.

— Соль поможет? — спросила Пенни.

Как-то раз мы повстречали тварь с щупальцами, которая реагировала на соль, точно слизняк или улитка.

— Сомневаюсь. Это совсем другое животное.

— Однако можно поэкспериментировать на данном образце, — заметил Тэд.

Соль не помогла.

— Как насчет свежих жертв? — поинтересовался я, направляясь к комнате Покойника.

Вынос четырех тел не облегчил его задачу. Ему нечем было объясняться с нами.

— Он удерживает ту тварь снаружи, — предположила Пенни.

Почти наверняка. Оставшиеся в комнате люди зашевелились. Потом кто-то начал сильно стучать в другой части дома, возможно, там, где полагалось спать Порочной Мин.

— Пенни, беги и скажи Лунной Гнили…

Заканчивать фразу мне не пришлось. Мистер Щупальце произвел на Пенни впечатление. Несколько секунд спустя Лунная Гниль уже шагала по коридору, мрачная, злая и жуткая, как Метательница Теней в дурном настроении.

— Держись подальше, сахарный зайка, — посоветовала она мне. И добавила: — Боги! Поймаю девчонку — выдеру.

Она знала, что сидит снаружи и кого винить в его появлении. Итак. Снова семейные разборки, того рода, где кому-то должно не поздоровиться. Лунная Гниль распахнула дверь, и к черту все волнения.

Наш щупальцевый друг сидел там, где мы его и оставили. Но вряд ли он-она-оно вскоре кого-то потревожит. Что-то произошло. Помимо всех этих стрел и болтов.

Кто-то вырвал из твари большие куски — с щупальцами, ногами, рукой и головой. В одном гигантском глазу торчал кинжал, его кончик крепко застрял в странном хрящеватом черепе монстра.

— Черт, это плохо, — сообщила Лунная Гниль.

— А по мне, так хорошо, — признался я.

Уличная потасовка подходила к концу. Плохие парни энергично делали ноги. Жестяные свистки вязали пойманных и павших, не обращая внимания на раны, ведь покойники вполне могли притворяться.

Смертельных исходов действительно оказалось немного. Красные береты пытались взять противника живьем. Заключенных можно передать в трудовые лагеря, где они вернут свой долг обществу, выполняя общественно полезные работы. Кроме того, лагеря платили за живые тела деньги.

79

Мишень и трое его потрепанных друзей подошли к моему крыльцу. Мишень оказался достаточно высоким, чтобы увидеть останки брата Щупальце.

— Черт, эта тварь была уродливой. И живучей. Нам едва удалось ее придержать.

— Что же произошло?

— Какая-то мелкая бабулька… Никогда не видел ничего подобного. Проклятие, бо́льшую часть времени я и ее-то не мог разглядеть. Сверкала сталь, летели брызги крови, по улице разносились вопли, словно на нас надвигалась ударная волна. А кончилось все вот этим. Я четко видел ее не больше пары секунд. Она просто стояла, глядя на твою дверь. Затем вроде как замерцала и исчезла, по пути укоротив на голову пару мерзавцев. Причем крайне избирательно.

— Оставив послание.

— Эту пожилую леди и вправду здорово разозлили. Надеюсь, начальник не решит, что нужно ее выследить.

— Он не обрадуется, если найдет ее.

Я посмотрел на Лунную Гниль, чтобы она подтвердила мои слова.

— Да. Офицер, надейтесь. Молитесь. Это была Черная Орхидея. Она вернулась на работу.

Внезапная бледность Мишени свидетельствовала о том, что он бывал в той части света, где Черная Орхидея создала себе репутацию.

— Она ищет Маришку, — продолжила Лунная Гниль. — Подумала, что моя сестрица может оказаться здесь, но твой неподвижный приятель сообщил, что ее тут нет.

Значит, Старым Костям удалось немного освободиться. А может, он отложил что-то, дабы заняться более серьезной угрозой.

— Ребята, нам нужно убрать из дома немного бандитов, — сказал я. — Мишень, дружище, у меня для вас есть еще негодяи. Кто-то от Сизе. Кто-то от вашего босса. Кого-то мы поймали сами. Они все связаны с этой жутью. И нам они больше ни к чему. Я буду в целом благодарен, в течение нескольких минут или даже больше, если вы их заберете.

Он вздохнул.

— Одна дорога — в лагеря. Бедные придурки. Большинство из них не вляпались бы во все это, если бы смогли найти другую работу.

Красный берет, способный на сочувствие и сопереживание? Чудеса. Но я и сам хотел попридержать Ниэю. Бедный придурок всего лишь выполнял свою работу.

— Хорошо, — сказал мне Мишень. — Я о них позабочусь. Начальник захочет знать, что вы накопали.

— Как мы и договаривались.

— В письменном виде, если можно. Память такая ненадежная штука.

Память Покойника была совершенной, со звуками, запахами и кинестетическими эффектами.

— Я попрошу Паленую написать отчет. Но мы отсутствовали целый день. Ей потребуется время, чтобы справиться с собственными делами.

Он скептически посмотрел на меня.

— Делайте, что нужно. Но не тормозите. События развиваются быстро.

В этом он был прав. События развивались быстрее, чем мы успевали их осознать.

Мишень и его парни перелезли через мертвую тварь, которая явно сдулась и уже воняла протухшим кальмаром. Протискиваясь мимо Лунной Гнили, стражники изо всех сил старались избегать физического контакта.

— Те, кого нужно выселить, находятся в комнате за дверью справа, — сообщил я. — Засунутые в конец коридора еще не обработаны.

Новое поступление теснилось рядом с кухонной дверью. Дин блокировал этот путь к бегству. В какой-то момент Пенни вернулась на свой пост на первой ступени лестницы, отрезая дорогу наверх.

Я снова выглянул наружу.

Лунная Гниль на крыльце пыталась извлечь кинжал из глаза демона — если это был демон.

— Нужно собрать все это, бросить в большой котел и сварить, чтобы оно не дало потомство, — непринужденно сообщила она.

— Это самка?

— Понятия не имею. Как тут узнаешь? Однако к чему рисковать?

— Вынужден признать, я не совсем вас понимаю.

— Иногда эти твари в момент внезапной смерти выстреливают яйца. Тысячи яиц, которые могут проклюнуться спустя несколько часов. Детеныши напоминают маленьких щетинистых желтых червяков. Они питаются трупом, пока не добудут что-то живое. Мало кто из них выживет, но те, что справятся, будут вести себя подобно личинкам овода.

Оводов я знал. Оводов я помнил. Отвратительнейшие существа. Придумавший их бог был извращенцем…

Я не сразу понял про варку. Полагаю, это убьет личинок.

Некоторых павших на поле боя аристократов обрабатывали, чтобы отправить их останки домой, семье. Мы, простые солдаты, оставались лежать там, где упали. Если только у нас не было заботливых друзей, которым хватало времени закопать тело поглубже, чтобы не добрались падальщики. Или, при наличии топлива, сжечь, обратив нас в пепел и тени.

Интересно, чем шакалы и грифы промышляют сейчас, в голодные времена. Ждут, кто из них подохнет первым?

— Гаррет? Вы тут? — спросил Мишень.

— Я не сплю. Честное слово. Что?

— Там Хармон Колда. Отравитель. Как вам удалось его поймать? Мы за ним много месяцев гоняемся.

Очевидно, без особого энтузиазма. Колда держал аптеку недалеко от конюшни Плеймета. С уличной вывеской, на которой было написано его имя.

— Начальник всегда интересовался списком его клиентов.

Хармон? Неужели? Я не помнил, чтобы кто-либо когда-либо называл Колду не Колдой. Даже его жена.

— Прошу прощения. Он не пленник. Он консультант. Помогает лечить друга, больного раком. Может, когда-то он и занимался ядами. Я постоянно об этом слышу. Но это было раньше. Теперь он хорошо зарабатывает в качестве аптекаря.

Мишень источал туман скептицизма.

— В любом случае предписания Стражи не относятся к тому, что случилось до королевской хартии. Правильно?

— Не думал, что вы такой всезнайка, мистер Гаррет. Но не буду спорить.

Да уж. Если ему действительно требовался Колда, Мишень мог просто подождать снаружи. Рано или поздно аптекарь отправится домой.

Возможно, в действительности Мишень проверял Покойника. Увидев его впервые, стражник забавно притормозил, чтобы посмотреть еще раз. Может, он пытался понять, действительно ли Старые Кости заслужил свою странную репутацию.

Я заглянул Мишени за плечо. И сам задался вопросом, соответствовали ли эти байки истине: сейчас я вообще не чувствовал Покойника.

Это меня беспокоило.

Что на современном карентийском означало: я всерьез тревожусь.

Мы пережили вместе суровые времена, но я не мог припомнить, чтобы способности и таланты Покойника подвергались подобному испытанию.

Он мог уйти.

То есть погрузиться в сон, глубокий и восстанавливающий, а не вечный.

Я не думал, что доживу до этого.

— Если вы настаиваете, я в суматохе не замечу отравителя у дальней стены, — предложил Мишень.

— Спасибо, дружище. — И никаких саркастических комментариев. — Может, вам следует забрать и прочих бездельников. Тех, что в коридоре, которых я собирался придержать. Сейчас моему партнеру не до того. Они нам ни к чему. Он потратил все силы на эту тварь на крыльце.

Что, насколько я знал, было неприкрытой правдой, однако Мишень проявил скептицизм. Я повторил предложение Лунной Гнили сварить монстра. Он снова проявил скептицизм, но уже не столь откровенный. Сегодня Мишень тоже навидался всякого.

— Я этим займусь.

И все же…

Кажется, в основе культурной парадигмы Гражданской Стражи лежит фундаментальное предположение: раскрыв рот, Гаррет начинает врать.

Я знаю. Они так думают обо всех гражданских. Но по отношению ко мне это несправедливо. Они ошибаются по крайней мере в сорока процентах случаев. Каждое мое утверждение следует оценивать по существу и в контексте.

Мишень протиснулся мимо Лунной Гнили, высунулся на улицу и позвал подмогу. Я занервничал всерьез. Если такая толпа народу проникнет внутрь, как я избавлюсь от них без помощи Старых Костей?

Стук в моем бывшем кабинете возобновился с новой силой. Нечто вроде слона, полощущего пасть гравием, проревело проклятие. С потолка полетела пыль.

Паленая выглянула из своего кабинета.

— Не хотите ли что-нибудь предпринять в связи с этим?

— Готов выслушать встречное предложение.

— А пошевелить мозгами?

— Не в моей компетенции. Тара Чейн? Как насчет вас? Вы можете что-то сделать?

— Попробую. Дайте мне минуту. Я пытаюсь успокоиться. Не могу поверить, что Маришка так поступила! Всю жизнь я искала извинения и оправдания, прикрывала ее. Даже откупалась за нее. А она взяла и отправила ко мне своего любимого родственничка. Своего проклятого дьяволического сверхъестественного муженька, К’тул Ху К’тага собственной персоной! Будь она проклята, с меня хватит! Пусть мы сестры, пусть мы близнецы, но на сей раз я не буду изображать слепую!

Еще более энергичные проклятия и топанье донеслись из комнаты, где Порочная Мин, очевидно, пыталась встать на ноги и вернуться к делам, какими бы они ни были.

Все еще бормоча, Лунная Гниль двинулась на север, чтобы победить данного конкретного великана.

80

Вот он я…

Многие мои истории начинаются подобным образом, а потом в дело вмешивается пиво или какая-нибудь низшая разновидность алкоголя. Я надеялся, что в скором времени так и произойдет. Без энтузиазма помахал Мишени и его команде, которые вывели последних плохишей. Погибших и раненых в уличной стычке погрузили в три слоя в большой фургон, представлявший собой клетку на колесах.

Сохранившие здоровье и способность шагать самостоятельно уже отбыли, связанные караваном.

Хотя красные береты захватили некоторых пленников с собой, никто не знал, что делать с серыми крысюками. Мы наспех решили отпустить их, чтобы с ними разобралось крысиное сообщество. То есть Стража закроет глаза, пока Джон Растяжка будет принимать меры по восстановлению порядка, социальных норм и спокойствия среди недолюдей.

Что характерно, мои мысли уплыли. Я был взволнован, потому что Старые Кости, похоже, действительно впал в спячку. Которая могла продлиться недели и даже месяцы.

Не самое подходящее время.

А когда оно подходящее?

Он ушел, не поделившись информацией, полученной от Мин, Хагейкагомей и бандитов, которых мы к нему приводили.

В моем старом кабинете случился очередной приступ топанья и ругани, причем на этот раз вербальная составляющая была энергичней, чем физическая. Я разобрал несколько слов: язык оказался незнакомым, но слова явно не предназначались для светского чаепития с собственной матушкой. По крайней мере с моей, даже там, где она сейчас, по-видимому, обретается.

Не поймите меня неправильно. Я очень люблю свою маму. Просто я никогда не питал иллюзий по поводу того, что она святая.

Хотя мой примерный младший братец мог думать иначе.

Порочная Мин обрела контроль над своими способностями, но не над плотью. Постепенно шум затих.

После всего этого дому потребуется тщательная уборка. Что конкретно можно поручить Пенни?

Она следила у парадной двери, которую держала приоткрытой, чтобы выглядывать на улицу. Паленая помогала ей глазеть, вероятно, высматривая своего брата.

Доллар Дэн держался в нескольких шагах позади Паленой и откровенно нервничал. По непонятной причине. Я ни в чем не мог его упрекнуть. Он был хорошим спутником в дороге.

Тара Чейн вышла из моего кабинета-лазарета.

— Больше я ничего сделать не могу. Долго это не продлится. Если хочешь ее контролировать, разбуди своего партнера. Или пускай Тэд потрудится.

Тэд фыркнул, но счел ответ ниже своего достоинства.

— По моему опыту могу сказать, что у меня дурные предчувствия, — сообщил я.

— Тогда отдай ее тайной полиции. Сам ты с ней не справишься.

Я начал отвечать, понял, что сказать нечего, и сломал стереотипы, промолчав.

— Она преимущественно восстановилась, — продолжила Тара Чейн. — У нее нечеловеческая живучесть. Усыпить ее все сложнее. Тэд не станет помогать, а я не собираюсь переселяться сюда, чтобы возиться с ней. У меня есть другой кальмар, ожидающий готовки.

Слова о переезде не содержали никаких намеков. Время двигаться. У Тары Чейн имелась сестра, которую требовалось найти и отшлепать. На этой сестре висел маячок. Как далеко вперед просчитывала свои ходы Лунная Гниль? Она думала, что Лунная Плесень приведет нас к чему-то интересному?

Догадался ли Мишень, что маячок переместился? Может, он и его парни вели собственную охоту?

Лунная Гниль считала, что это возможно. Она начинала дергаться.

Стража не должна была найти ее сестру первой.

— Я понимаю. Можете ли вы сделать что-нибудь еще, прежде чем мы отправимся?

При слове «мы» ее бровь слегка приподнялась. От других комментариев она воздержалась. И махнула рукой в сторону комнаты Покойника.

— Как я уже говорил, он мог отключиться на месяцы.

— Там есть еще один ресурс.

Я не понял. Покойник был один, не считая Плеймета, Колды и Ниэи, пребывавших в сумеречной зоне между сном и бодрствованием.

— Отравитель может сделать ее сговорчивой. А если не сговорчивой, то слабой и податливой. Или непрерывно держать в отключке.

Может, и да. Но я не считал разумным просить его снова нарушать законы ради меня.

— Паленая, ты ждешь Джона Растяжку?

— Да. Он появится, как только поймет, что может добраться сюда, не попавшись на глаза Страже. Ему будет интересно услышать рассказ об участии серых.

Это точно.

— Плохо, что Старые Кости вышел из игры. Возможно, у него есть все ответы.

— Что-то знать мы с Паленой, — сказал Доллар Дэн. — Мы узнать много, что пропустить человек.

Паленая кивнула и пристально посмотрела на Дэна, словно по-прежнему гадала, кто этот самозванец.

Я подавил ухмылку.

Этот парень настоящий упрямец. Он готов превратиться в ученого крысюка, если это поможет завоевать Паленую.

Его попытки ждал неизбежный мучительный провал, но он заслужил очки за упорство.

— Тара Чейн, Тэд, Барат и я скоро уйдем… — начал я.

— Я слишком надолго покинул Констанцию, — вмешался Тэд.

Барат кивнул.

— А я должен отыскать Кивенс и запереть ее там, где не отыщут сами боги.

Моя компания уже не вызывала у Тары Чейн такого восторга, как прежде. Блестящая интуиция подсказывала, что причина могла заключаться в моих попытках совершать правильные поступки в щекотливых ситуациях. Я по-прежнему уделял слишком много внимания этической мишуре, несмотря на мою потерю.

— Я постараюсь держать свой чертов рот на замке, — пообещал я Таре Чейн.

Конечно, она поймает Маришку. И тогда могут возникнуть проблемы, хотя я не сомневался, что Лунная Гниль одержит победу. Я надеялся задать Лунной Плесени несколько вопросов, прежде чем старшая сестрица зайдет слишком далеко.

— Ну хорошо. Если тебе так хочется. Но я ловлю тебя на слове. — Тара Чейн шагнула вперед, оказавшись настолько близко ко мне, насколько позволяла одежда. — Если услышу хоть слово из обычной пустопорожней болтовни, зашью тебе рот рыбьими потрохами.

— Фу!

— Над тобой больше не парят ангелы Альгард.

Я принял это за напоминание, а не запугивание.

— Вас понял.

— Поверю, когда увижу.

Я пристыженно отвернулся. Было в Таре Чейн Махткесс что-то от мамули.

— Посмотри, удастся ли донести до Аль-Хара слухи, что мы хотим избавиться от Порочной Мин, — сказал я Паленой. — Пенни…

Девчонка устала. Она угрюмо обернулась.

— Я не хочу об этом слышать.

— Но…

— Ни слова.

— Ладно! Дин, мне нужна особая диета для этого экземпляра. Что-нибудь не столь кислое.

Дин крякнул. Больше ему сказать было нечего. Он толкал свою тележку. Каким-то образом, пока происходили все эти события, он умудрился сделать сандвичи. Старик предложил мне один, потолще.

Паленая отвернулась от парадной двери.

— Идет Фунт Скромности.

— То есть мы можем отправляться, не привлекая внимания.

Неожиданно на лестнице возникла суматоха. Четыре грязные дворняги ввалились в коридор, готовые присоединиться к предприятию. Помощница великолепно изобразила дрессированную собачку, усевшись на задние лапы и принявшись попрошайничать.

— Не обращайте внимания, — сказал Дин. — Их уже кормили.

Я хотел выдать ему и девочкам речь об уборке собачьей шерсти и прочих подарков, оставленных псицами, но увидел Хагейкагомей, выглядывавшую из-за угла у подножия лестницы. Итак. Значит, она пряталась.

Она смотрела на меня, словно желала навсегда запомнить мое лицо. Очень пристально — и вместе с тем немного смущенно.

Она не кинулась в атаку, чтобы сообщить, как сильно меня ненавидит.

— Позаботься о ней тоже, — сказал я Пенни.

— Хорошо.

Ни возражений. Ни комментариев. Только прямое подтверждение намерения.

Она знала что-то, чем никто не позаботился со мной поделиться?

Возможно. Много чего.

Каждый знал нечто о чем-то, чем не собирался со мной делиться. Такова природа моей работы. История моей жизни.

81

На улице было тихо. Шоу, выманившее из домов толпы зрителей, давно закончилось. Однако на мостовой остались следы. Каштанка с подругами отыскала сотни мест, достойных обнюхивания и ощупывания. В некоторых кто-то явно утратил контроль над мочевым пузырем либо кишечником. Имелись пятна, напоминавшие кровь.

Местные жители не хотели иметь к этому отношения. Кое-кто желал свести на нет вероятность повторения подобного происшествия в будущем. Суровый комитет из двух честных граждан и трех назойливых домохозяек встретил нас на улице. Они в весьма конкретных выражениях объяснили, как бы им хотелось, чтобы я больше никогда не устраивал в округе такой невыносимый тарарам. На самом деле, лучше всего мне собрать вещи и…

Тара Чейн приблизилась к мрачной карге, выполнявшей роль песчинки, вокруг которой формировалась жемчужина недовольства.

— Такие, как ты, старая злобная ведьма, мне не нравятся.

Она махнула рукой, вокруг пляшущих пальцев которой вились клочья синего тумана. Руки несчастной женщины метнулись к горлу. Она начала задыхаться. Ее глаза вылезли на лоб сильнее, чем следовало от простого удушья.

Несмотря на все случившееся сегодня, на все, что старуха видела собственными глазами, она не предполагала, что осмелившееся дотронуться до меня дотянется и до нее.

Она рухнула на колени, отчаянно сражаясь за глоток воздуха. Лунная Гниль похлопала ее по голове, словно маленького ребенка.

— У кого-то проблемы с пониманием? Нет? Хорошо. Я так и думала. Суть моего послания такова: занимайтесь своими делами.

Она убрала пальцы с головы задыхающейся женщины, подняла руку. Старуха взлетела, словно весила не больше четырех унций.

Удушье не угрожало ее жизни.

— Ну вот. Отдышись. Лучше, правда? Теперь ты меня слушаешь? Я собираюсь сказать кое-что важное после того, как напомню, что мистер Гаррет теперь член одного из главных семейств Холма.

Комитет в полном составе отпрянул.

— Слушаешь? — снова спросила Лунная Гниль.

Склочница могла только кивнуть.

— Хорошо. Этого я и добивалась. Тебе следует слушать и запоминать. То, что ты сейчас испытываешь, останется с тобой до конца жизни. Я немного ослаблю ощущение, прежде чем мы уйдем. Ты должна помнить, что оно есть — хотя, полагаю, оно будет часто о себе напоминать. Я знаю таких, как ты. Не прекратишь брань и жалобы — пеняй на себя. Мы уйдем, а это заклятие будет немного сжиматься всякий раз, когда ты упомянешь имя мистера Гаррета.

Лунная Гниль стиснула плечо женщины.

— Выбор за тобой. Я не думаю, что ты справишься. Ты слишком жесткая, мрачная и угрюмая. Но я могу ошибаться. Не исключено, что ты можешь измениться. Моя сестра смогла. Идем, джентльмены.

Единственным присутствовавшим лицом мужского пола был я, а я не джентльмен. Барат с доктором Тэдом давно ушли. Тара Чейн слишком увлеклась, чтобы заметить.

Мы оставили соседей возбужденными, униженными, разъяренными и напуганными. Сочетание и пропорции этих чувств зависели от конкретных характеров.

Когда мы оказались вне пределов слышимости, я сказал Таре Чейн, оккупировавшей место Помощницы слева от меня:

— Вы были не слишком любезны с моими соседями.

— А они с тобой? У меня врожденная неспособность проявлять вежливость по отношению к таким тупицам.

— Но… Ну, я всегда пытался с ними ладить. — К сожалению, я не могу контролировать плохое поведение людей, которые пытаются причинить мне вред. — Запрещать ей даже произносить мое имя — это немного жестоко.

— Слабак.

— Но…

— Все это чушь. Никто не способен на столь тонкое заклятие.

— Но…

— Тебе бы работать на подпевках в одном из уличных клубов.

— Но…

— Сплести такое конкретное заклинание очень сложно. Но она об этом не знает. Мы трудимся в поте лица, чтобы люди верили, будто мы умеем шевелить ушами и делать все, что нам взбредет в голову. Она поверила. И всякий раз, начав ругать тебя за то, что ты портишь жизнь соседям, она почувствует, как на шее затягивается петля. И поверит еще крепче. Возможно, в конце концов задушит себя силой собственного воображения.

— Вы злюка! — не сдержался я.

— Это еще цветочки.

Я надеялся никогда не оказаться в ситуации, в которой эти слова смогут повлиять на мое благосостояние. А потом задумался, не пыталась ли она провернуть в моей голове то же самое, что только что проделала с моей соседкой.

Возможно. Тара Чейн была прирожденной леди-вуду. Она занималась этим с младенчества. И взялась за меня в тот самый момент, когда мы познакомились.

— Интересно, что там произошло, — сказала она. — Я имею в виду, на Холме. Учитывая, во что мы ввязались.

Кажется, она снова играла со мной в какую-то игру.

— Мы собираемся выяснить?

— Вряд ли. Нас ждет Маришка.

Мы шли не в сторону Холма. Тьфу, мог бы и сам догадаться.

Я устал.

И мне предстояло устать еще сильнее. Или активнее.

— Мы снова не одни, — сказала Тара Чейн. — Снова.

— Снова?

— Снова.

Я вздохнул.

— Есть идеи, кто это?

— Может, кудряшка.

Я видел только темноту.

— Не крысюки? Не красные береты?

— Они решили, что мы на сегодня закончили.

— Почему этот ребенок так нами интересуется?

— Хороший вопрос. Будем надеяться, нам выпадет шанс его задать. — И спустя несколько секунд: — Думаю, с ней большой монстр. Или кто-то, проявляющий интерес.

Я подозревал, что «большой монстр» всегда поблизости, видим мы его или нет.

Это ее Смертный компаньон? Или Ужасный? А где же еще один член команды?

82

Маришка Махткесс не сидела на месте. Мы шли и шли, но так и не догнали ее. Всякий раз, когда Лунная Гниль думала, что цель близка, выяснялось, что Маришка скрылась.

— Она просто осторожничает, — сказала Тара Чейн. — И чего-то ждет. В конце концов она остановится.

Мы вломились в пару перевалочных пунктов Маришки. Там никто не жил. И не было ничего интересного.

Последний выглядел так, словно его уже обыскали.

— Возможно, Операторы перешли в панический режим, — заметила Тара Чейн. — И Маришка — не единственный преступник в бегах.

— Значит, мы хорошенько их встряхнули.

— Может быть. Я на это надеюсь. Но склонна предполагать, что кто-то, знакомый с Черной Орхидеей, узнал ее почерк. Орхидия Хедли-Фарфоул вызывает намного больший страх, чем кто-либо из нас. Она даже страшнее Констанции.

— Ох!

Это было действительно страшно.

— Именно. Каждое слово про Орхидию — правда. Она настолько ужасна, насколько может представить твое воображение, — и еще немного. В отличие от Констанции, по ее внешности этого не скажешь. Констанция хочет, чтобы ты сразу понял, что она — ходячий ужас и что единственное безопасное место — там, где ее нет. Но встретив на улице Черную Орхидею, ты просто скользнешь по ней взглядом… хотя реальные шансы на это низки. Вернувшись из Кантарда, она сделалась отшельницей.

Это не редкость. Танфер — огромный, бурлящий, шумный метрополис, однако в действительности ты видишь лишь небольшую часть его обитателей. Среди них есть дневные и ночные, утренние и сумеречные, и все они образуют собственные кланы. Есть люди и нелюди. Каждая родственная группа составляет город в городе. А еще есть те, кто вернулся домой ущербным, члены кланов, которых редко встретишь. Их тела возвратились, лишившись чего-то, что осталось бродить по горам, и пустыням, и десяти тысячам проклятых тропических островов на юге.

Оно здесь, среди нас, на виду, но невидимое. Любой ветеран сразу узнает его. Однако должен сказать, сам я никогда этого не понимал. Да, война не была приятной. Мы лицезрели мерзкие вещи. Но я вернулся домой, все кончилось, и теперь мне приходится иметь дело с не менее мерзкими вещами.

Полагаю, отчасти причина в том, что я не чувствую себя жертвой. То есть мне попадаются ветераны, построившие карьеру на страданиях от последствий пережитого. Я не говорю, что это неправда. Просто думаю, что некоторые люди подпитываются драмой.

Многое зависит от того, куда повернуто твое лицо. Если вперед — все в порядке, но если назад — дело плохо.

Я снова попался на жуткую уловку с вонзившимся в меня пальцем Тары Чейн.

— Сможешь удержаться от посещения Страны фей на случай, если нас атакуют?

— Э…

— Так я и думала. Начинаю подозревать, что было бы безопасней работать в одиночку.

Каштанка засопела. Сначала я решил, что это грубый ответ, однако трусившая впереди псица-разведчица остановилась, уставившись на скопление неестественно плотных теней. Ее шерсть поднялась дыбом, она оскалила зубы, но не зарычала. Пока.

— Аргумент принят, — насмешливо сказала Тара Чейн. — У тебя действительно есть более надежная охрана.

Что бы там ни затаилось, мои девочки не испугались. Помощница сдвинулась влево, другая безымянная псица — вправо, а Каштанка, словно настоящий морской пехотинец, почесала вперед прямо по центру. Все три яростно взрыкнули.

Лунная Гниль вызвала свою призрачную многоножку. Можно было подумать, что в безлунную ночь тварь окажется невидимой. Но нет. Когда она не шевелилась, темно-синее пятно действительно сложно было заметить, однако в движении существо сверкало тусклыми фиолетовыми огнями. На большой скорости из него сыпались маленькие пурпурно-лиловые искры. Хвосты из этих волшебных искр быстро потянулись к темному саду. Кажется, наш потенциальный противник не знал про арсенал Лунной Гнили.

Собаки остановились, затем уселись. Они не видели необходимости подходить ближе, подвергаясь риску стать жертвами сопутствующего ущерба.

83

— Ты знаешь этого человека?

На воздетых пальцах левой руки Лунной Гнили угнездился шарик света. Он испускал тусклое зеленоватое мерцание, напоминавшее светлячков. Правой рукой она прижимала к лицу надушенный платок. Ее глаза слезились.

— Его зовут Трибун Фелльске, но люди прозвали его Лазутчик Фелльске. Он главный шпион Танфера. Наблюдал за мной — или нами — время от времени, еще до смерти Страфы. Его трудно выследить и невозможно поймать.

— Когда-то все случается впервые.

— Надо полагать. Его слабость — запах. По нему можно узнать, что он поблизости. Или был поблизости. Сам Лазутчик его не замечает. Словно у него всю жизнь была аллергия на мыло. Возможно, теперь его отношение к гигиене изменится.

Хотя маловероятно. Ему уже преподавали подобные уроки, и все зря.

— Остается только молиться.

— Он ведь не умер?

Мои счеты с Фелльске были не настолько серьезными.

— С ним все будет в порядке, за исключением головной боли.

— Он использовал какое-то колдовство, верно?

— Создал убежище, но не слишком хорошее. Позволил нам заметить место, где тени были слишком густыми.

— Природный талант?

— Низкосортный.

— Всегда удивлялся, как ему удается быть таким незаметным.

— У него есть талант, которого он сам не понимает. Полагаю, он просто считает себя отличным специалистом.

Лазутчик Фелльске был хорош. Спору нет. Как именно он этого добивался, меня не интересовало.

— С чего ему следить за нами? — в который раз задумался я.

— Отличный вопрос, и я на него ответить не могу.

— Как он догадался поджидать нас именно здесь? Даже если бы на одном из нас был маячок, мы всего несколько минут назад решили тут срезать. И пожалуйста. Он ждал.

Тара Чейн приподняла светящуюся руку и вытянула указательный палец, показывая, что ей нужна минутка на размышление.

Я отступил на несколько шагов, чтобы не дать запаху шанса въесться в одежду. После тяжелого дня я и сам обеспечивал прекрасный аромат, покорнейше благодарю.

Собаки пошли за мной. С них тоже было достаточно. Потом Каштанка нашла повод увести их на разведку «по периметру».

— Судя по всему, произошло следующее, — сказала Тара Чейн. — Он радостно шнырял по окрестностям, следил за нами, и его-то я и почувствовала. Свернув сюда, мы застали его врасплох. Он не мог скрыться, поэтому присел на корточки в надежде, что мы пройдем мимо. Не сработало.

— Согласуется с известными фактами. Быть может, следует разбудить его и задать несколько вопросов.

— Я так не думаю. День и без того выдался слишком длинный. У меня болят ноги. Пусть спит дальше.

Содрогнувшись, Тара Чейн засунула что-то под рубашку Фелльске. Ей требовался свет, поэтому она была вынуждена использовать руку с платком. Лунная Гниль рыгнула, но не рассталась со своим ланчем. Закончив, она яростно затрясла рукой, чтобы сбросить паразитов, которые могли на нее заползти.

Потом она справилась с собой.

— Мы сможем отыскать его, если захотим перемолвиться словцом. А теперь давай найдем Маришку и завершим этот день.

— Если она продолжит двигаться, я сломаюсь.

— Думаю, она уже устала. До этого происшествия расстояние между нами сокращалось.

Хорошо, когда тебя держат в курсе. Я промолчал.

Я начинал сердиться. Уверен, она тоже.

— Кроме того, пора перекусить.

— Если выпадет возможность.

Мы прошли квартал, прямо вперед и немного под горку, и оказались на перекрестке с улицей, названия которой я не знал, потому что наступила ночь, а с этим районом я знаком не был. Внезапно Тара Чейн остановилась.

— Что?

— Тихо.

И тут я тоже это услышал.

Что-то безмолвно происходило там, откуда мы пришли.

Я ничего не видел, но не сомневался, что события разворачивались в том месте, где лежал Лазутчик Фелльске.

Может, его грабил кто-то, лишенный обоняния.

Многоножка Лунной Гнили заторопилась по фасадам зданий, разбрасывая пурпурные искры. Затем остановилась и пропала из виду.

Тара Чейн коснулась моей руки.

— Всего четверть мили.

Прежде чем мы их преодолели, нас догнала многоножка. Они с Тарой Чейн посовещались, и тварь отправилась вперед, на разведку.

Псицы утратили прежний энтузиазм. Они нервничали и жались к нам.

— Итак, — пробормотала Лунная Гниль. — Вот оно.

— Что?

— О! — Она как будто удивилась, увидев меня. — Они не заметили маячок, который я к нему прицепила.

— Кто они?

Она не желала это обсуждать. Ткнула в темноту впереди, где улица, по которой мы шагали, кончалась ножкой буквы «Т». Освещение давали только бесчисленные звезды — облака наконец разошлись. Здание, на которое указала Тара Чейн, было большим, уродливым и испускало психические миазмы.

— Маришка здесь. Думаю, она спит. Сейчас проверю.

Она взмахнула пальцами и что-то прошептала. Многоножка пришла в движение. Посыпавшиеся искры создавали занятный эффект.

— Пока мы ждем доклада, не давайте мне заснуть.

Я уселся спиной к ступеням чьего-то дома. Каштанка наполовину забралась ко мне на колени. Остальные псицы сгрудились рядом, готовые уснуть огромной жаркой кучей. Все мы утомились.

Прошло совсем немного времени, однако Таре Чейн пришлось будить меня большим пальцем.

— Маришка здесь, одна.

По какой-то причине Лунная Гниль чувствовала себя неуютно.

— В чем дело? — промямлил я.

— Здание принадлежит Хаузерам. Сейчас оно пустует, но я помню, как приезжала сюда в детстве.

Мое сердце упало.

— Это означает, что?..

— Надеюсь, это означает только то, что Маришка прибежала в дом, который, как она знала, будет пустовать, хотя ей пришлось справиться с мощными защитными заклятиями, чтобы проникнуть внутрь.

Очевидно. Иначе этот особняк давно превратился бы в дыру в земле.

— Я не хочу даже думать, что Рихт может оказаться одним из Операторов.

Это выглядело неправдоподобным. Уж не знаю почему. Мой мозг работал на десять процентов.

— Давайте просто загрузим телегу, а о мулах будем тревожиться, когда они нам понадобятся.

— Что? А. Поняла. Сельская мудрость.

— Тем не менее.

— И еще. Я вовсе не собиралась что-то от тебя скрывать. Просто была занята. С твоим Фелльске возились Большой Монстр и Кудряшка. Большой Монстр ткнул его несколько раз. Когда он не отреагировал, Монстр подобрал его и унес.

— Надо же! Значит, он лучше меня.

— Возможно, он родился в измерении, где подобные запахи считаются ароматом.

— Да. Конечно. Так оно и есть.

Маленькая Блондинка начала подбирать людей, не принимавших участия в турнире. Зачем?

Новые повороты. Новая фигня. И я, простой, незамысловатый морской пехотинец.

— Давайте займемся делом. — Я с трудом поднялся на ноги. — Пошли, девочки.

Многоножка поспешила вперед. Она не устала. Хромая, мы потащились вслед за ней.

Первую дверь, которую мы попробовали, защищали обычные замки, а также заклятия. Искать более простой вход никому не хотелось. Лунная Гниль потратила остатки сил, чтобы взломать замки и разбить заклятия, наложенные кем-то столь же усталым, как мы.

Лунная Плесень храпела на плетеном ковре в огромном пустом зале без мебели. Мебели не было во всем доме.

84

Тычок пальцем. Еще один. Утро. Свет не улучшил обстановку в пустом доме, равно как и ведьму, с которой мы его делили. Пол — мой матрас — остался твердым как кремень. Тара Чейн продемонстрировала, что ее выносливости может позавидовать любой главный сержант: она легла последней и встала первой.

Было утро. Свет каким-то образом проникал внутрь.

— Зачем вы это делаете? Больно! — проворчал я.

— Зато работает. Поднимайся. Пора идти. Мы слишком задержались здесь, на виду.

Я будто вернулся в разведку на островах.

Двойная порция скисшего страдания.

Тара Чейн была права. Неподалеку бродила маленькая чертовка со своим великанским другом, а также множество других недружелюбно настроенных личностей.

Само собой, во время войны Тара Чейн Махткесс не сидела сложа руки в штаб-квартире. Сегодня она оказалась здесь, потому что вызубрила прошлый урок.

Я сел.

— Чувствую себя смертью на палочке, и у нас даже нет ничего попить.

Каштанка заскулила, может, из сочувствия, но скорее от голода. Мы стали командой совсем недавно, однако она и ее псицы уже успели разбаловаться.

— Это самый твердый чертов пол из всех, на которых мне приходилось спать, — сообщил я.

Комната размерами напоминала амбар. Полагаю, когда-то это был бальный зал.

Из-за спины Тары Чейн донесся стук.

— Ваша сестренка со мной согласна.

Я наклонился, чтобы посмотреть.

Маришка была крепко связана, изо рта торчал кляп. Она хотела что-то сказать. Отчаянно хотела. И не то, о чем я сначала подумал. Судя по запаху, она хотела пожаловаться.

— Если бы прошлой ночью ты осталась с нами, сегодня проснулась бы в настоящей постели, чистой и сухой, — заметила Тара Чейн.

Стук-стук. Стук-стук!

— Полагаю, это гневные возражения, — сказал я.

— Иногда она такая.

— Прошлой ночью мы пообещали, что сегодня отвезем ее к вам домой. Тогда это казалось разумным. Но разве это не рискованно?

— Возможно. Да. Но я уже поставила в известность Денверса. Процесс пошел. Будем придерживаться плана.

Лунная Гниль отправила сообщение? Каким образом?

Ответ тут же нашелся. Многоногая тварь.

Она обернулась вокруг шеи хозяйки и что-то шепнула ей на ухо. Затем ускользнула в угол и пропала из виду.

— Оторви задницу от пола и помоги мне, — проворчала Тара Чейн.

О. Ладно. Она была в плохом настроении, потому что, несмотря на внешнюю свободу, оставалась пленницей собственного тела. Тара Чейн презирала слабость возраста. И ненавидела проявлять ее на глазах у других.

Я пошевелил костями. Все болело. Затем помог чародейке. Вместе, ругаясь и жалуясь, мы подняли Маришку.

— Тебе хотя бы не пришлось спать на голом полу, — проворчала Тара Чейн.

Хотя вряд ли тряпичный ковер обеспечил большой комфорт.

— Нельзя ли просто заткнуться и шагать? — огрызнулся я. — У нас у всех все болит. Нытьем делу не поможешь. И я умираю от голода.

Упоминание пищи, пускай косвенное, вызвало живой интерес у псиц, которые всевозможными звуками продемонстрировали свою солидарность.

Я захромал к двери. На ней имелись откровенные свидетельства взлома. Нам — в лице Тары Чейн Махткесс — придется извиниться перед Рихтом Хаузером и возместить убытки. Я осторожно выглянул наружу, не увидел ничего подозрительного и ничего заслуживающего внимания — за исключением подъехавшего экипажа. Извозчик с трудом боролся со сном.

— О, великолепно! — рявкнула Тара Чейн. — Просто великолепно. Уже здесь. Чейзу премия. Давайте наружу. Все на борт!

Она смело зашагала к экипажу, игнорируя любопытные взгляды прохожих, бросив меня справляться с Маришкой. Если по окрестностям разнесется слух о похищении, меня опишут как большую волосатую тварь.

Тара Чейн открыла дверцу экипажа и загнала внутрь собак. Это оскорбило достоинство Маришки. Со связанными за спиной руками и кляпом она все же умудрилась продемонстрировать свое недовольство. Бродячие псы занимали настолько низкое положение, что не имели права даже жить с ней в одном городе, не говоря уже о том, чтобы ехать в одном экипаже, где они запачкают все чесоточной шерстью и паразитами.

— Я могу привязать к твоей шее веревку и заставить тебя бежать сзади, — сообщила сестре Тара Чейн. — Как думаешь, не отстанешь?

Маришка позволила мне помочь ей забраться в экипаж.

Впоследствии, сидя напротив нас, она каждым движением лица выдавала намерение отплатить нам при случае. Не сомневаясь, что случай представится.

Девчонки очень долго соперничали друг с другом.

Возможно, главной причиной, по которой Маришка выбрала Операторов, было то, что Тара Чейн предпочла противостоять им, а вовсе не что-то иррациональное, вроде ностальгической романтики.

Я попытался подавить ухмылку, представив, как Маришка разражается безумным хохотом и вопит: «Возмездие настигнет тебя!»

Дамам мои гримасы не понравились. Но я это переживу. Каштанка все равно меня любит.

85

Извозчик высадил нас перед особняком Махткесс, когда рассвет еще едва брезжил. Денверс ждал. Он воздержался от вопросов и комментариев. Маришка пребывала в унынии. Ее будущее представлялось прыжком в пропасть.

Тара Чейн немилосердно использовала сложившуюся ситуацию, подкалывала пленницу и пыталась выведать детали, дразня сестру тем, что нам уже было известно.

Такой техники я не знал. Возможно, она личная и работает только в команде Махткесс. В любом случае на Маришку она подействовала, и та уже не могла закрыть рот. Но ничего действительно ценного мы не услышали. В целом это было просто эмоциональное кровоизлияние.

Возможно, близнецы, проведшие вместе более трех поколений, обзаводятся системой условных обозначений, чтобы терзать друг друга.

Денверс оказался настоящим чудом. Я всегда хотел, чтобы Дин был именно таким, чтобы вел себя лучше. Денверс приготовил завтрак к нашему приезду. Отослав экипаж, сразу занялся собаками и всеми прочими. Молча освободил Маришку и усадил в кресло, в котором утонула ее костлявая задница. Кажется, его присутствие смущало сестер, словно детей, которые натворили что-то и теперь ждут наказания. Их манеры по отношению друг к другу были безупречными и ни намеком не выдавали прошлых событий, пока они не сели за стол.

Самое странное заключалось в том, что Чейз Денверс был младше сестер Махткесс на целое поколение.

Уютно устроившиеся собаки лучились счастьем. Маришка ковырялась в тарелке. Тара Чейн жадно поглощала свою порцию. Я расправлялся с пищей в темпе рабочего человека. Денверс стоял за моей спиной. Я сидел напротив Тары Чейн. Маришка расположилась между нами, на боковой стороне стола, справа от меня.

— Мадам Хедли-Фарфоул разбудила меня ночью, ускользнув от наших лучших заклятий, — провозгласил Денверс.

Сестрам это не понравилось. Я не так встревожился, поскольку не был лично знаком с дамой. Маришка вообще перестала есть.

— Чего хотела Орхидия? — спросила Тара Чейн.

— Она выражалась неопределенно. Однако судя по всему, больше всего ее интересовало местонахождение данного джентльмена, вашего друга.

Я ткнул себя в грудь. Меня? Быть того не может. Но Тара Чейн поняла намек и кивнула.

Плохо. Очень плохо.

— Она сказала почему?

— Нет. Как я сообщил, сэр, она вела себя загадочно. Тем не менее это, судя по всему, было связано с трагедией, постигшей вашу супругу.

— Как это? Погоди. Забудь. Вопрос снят. Ты сказал, она была не слишком откровенной.

Он кивнул, его лицо ничего не выражало. Манекены вошли в моду.

— Определенно, сэр.

— Какие-нибудь странные особенности в ее поведении?

Надеюсь, она не сочинила некую безумную идею насчет меня или моей связи со случившимся с ее близнецами.

Мои собственные близнецы сидели с отстраненным видом. Маришка наклонила голову, словно пыталась различить какой-то слабый звук, доносившийся издалека. Тара Чейн шептала себе под нос. Ее слышала только многоножка. Она выползла из-под буфета и уплыла куда-то по воздуху.

Интересно, Лунная Гниль когда-нибудь избавится от этой твари?

Хотя зачем? Времена нынче такие интересные.

Или многоножка не даст себя прогнать.

С колдовством такое часто случается. Выпустить бяку из бутылки — одно, загнать обратно — совсем другое.

Тщательно обдумав ответ, Денверс сказал:

— Полагаю, она просто хотела поговорить, сэр, о ваших общих потерях. Но судя по всему, считала бездеятельность роскошью.

Знакомо. В такие моменты хочется причинять вред и убивать, пока собственные боль и тревога не утихнут.

— В таком случае она скоро объявится, — подвела итог Тара Чейн. — И сообщит, что ее интересует. Чейз, ты прыгнул выше головы. Я почти готова поддаться искушению и повысить тебя.

— Почти, мадам?

— Почти. Если я это сделаю, ты начнешь постоянно лезть из кожи вон, пытаясь устроить все наилучшим образом. Вот тут-то пойдут ошибки, и мне придется тебя уволить.

— Очень хорошо, мадам, — ответил Денверс. — Возможно, вы правы.

— Разумеется, я права. За всю историю мнений я никогда не ошибалась, за исключением того единственного раза, когда решила, что неправа.

— Разумеется, мадам. Просто удивительно, как вам удается постоянно оставаться правой, даже когда вы не соглашаетесь с мадам Маришкой, которая тоже всегда права.

Денверс повернулся к Маришке. Может, ей следовало немедленно пригрозить ему увольнением, но она не приняла участия в игре. Она блуждала в пустошах собственных мыслей.

— Фи! — сказала Тара Чейн. Подобное словцо редко услышишь в наши дни, если только не предпочитаешь тусоваться с ребятами намного старше тебя. — Ладно, Чейз, пока тебе ничего не грозит. Расскажи, что ты узнал о случившемся прошлой ночью на Холме.

Она даже не сомневалась, что Денверсу найдется что рассказать.

Денверс приступил к пространному описанию, которое позволяло предположить, что он лично стал свидетелем двух отдельных инцидентов, один из которых продолжался около часа и привел к значительному сопутствующему ущербу, а затем окончился ничем, когда на дуэлянтов накинулись соседи.

— И вновь старичье вставляет палки в колеса юной жизнерадостности. Что значит небольшой ущерб собственности, когда тебе весело?

Моя шутка упала на пол и, игнорируемая обществом, скончалась в конвульсиях.

Столкновение раздуло угли межклановой ненависти, зародившейся за много поколений до начала турниров. В этом пожаре приняло участие немало людей, а не только предписываемые правилами состязания бойцы и их компаньоны. Ни одна семья не пожелала признать ритуальное поражение.

Всплыл очередной изъян турнирной концепции.

— Бьюсь об заклад, Операторы всполошились, — сказал я.

Похоже, саботаж больше не требовался. Турнир разваливался сам по себе.

Никто не желал придерживаться замшелых дуэльных правил.

Проклятие, большинство людей не хотели играть. Они надеялись, что если кому-то и предстояло пострадать, то это будут придурочные Операторы.

— Орхидия действительно участвует? — наконец спросила Маришка.

— О да! — злобно воскликнула Тара Чейн. — Она потеряла своих близнецов. И чертовски расстроена. Кое-кто уже мог пострадать, например, твой дорогой друг К’тул Ху, который нас покинул. В будущем пострадают и другие. С Черной Орхидеей шутки плохи!

Тара Чейн явно была довольна. А Маришка — в ужасе.

— К’тул Ху К’таг? Что?..

— Орхидия может добиться того, что в прошлый раз не удалось нам, — добавила Лунная Гниль. — Она может навсегда избавить нас от Операторов и их агентов.

Лунная Плесень начала мелко дрожать.

Только тогда до Тары Чейн дошло.

Маришка Махткесс окажется в убойном списке Черной Орхидеи. Именно за Маришкой Орхидия явилась ко мне домой, где успела разделаться с кальмароголовым роком.

— Второй инцидент был менее значительным и не столь пышным, но для вашего гостя он представляет больший интерес. — Денверс повернулся ко мне. — Имела место атака, целью которой являлась ваша дочь. Благодарение небесам, она провалилась.

Я нахмурился. Моя дочь? О чем он болтает? У меня нет ни дочери, ни других известных мне отпрысков. Разве что неформально усыновленные…

— Прошу прощения, сэр. Мне следовало сказать, ваша приемная дочь.

— О. Кивенс? О! Дерьмо! Что произошло? Она в порядке? Насколько…

— Успокойтесь, сэр. Она не пострадала и теперь находится в безопасности, благодаря Костемолу, Киоге Сторнсу и загадочному заступнику неестественно крупных размеров с исключительно скверным характером. Свидетели утверждают, что он воспринял атаку как личное оскорбление.

Разумеется, я рассердился, разволновался и желал знать подробности, которые были известны только нападавшим. Тем не менее Денверс просветил меня до такой степени, что я засомневался, не придумывает ли он все это на ходу, чтобы соответствовать ожиданиям.

— Хватит, Гаррет, — вмешалась Тара Чейн. — Просто заткнись и слушай.

— А?

— Ты настолько вымотан, что ведешь себя отвратительно. Прошлой ночью нам не удалось отдохнуть. Я предлагаю сделать это сейчас, в настоящих кроватях, и продолжить беседу после ланча.

Прежде чем я успел понять все неправильно, Денверс сказал:

— Я провожу вас в гостевые апартаменты, сэр. Ваши коллеги будут размещены в фойе.

Гостевые апартаменты? Коллеги? Я оттолкнулся от стола и поднялся, по пути прихватив булочку.

Не успел я выйти из комнаты, как смертельно уставшие близнецы начали собачиться. Маришка боролась с последствиями ужаса, который считанные секунды назад обнаружила на своей тарелке.

Я проверил псиц. Они спали единым мохнатым клубком. Ни один глаз не приоткрылся. Животы у всех заметно округлились.

— Спасибо, — сказал я Денверсу.

Он кивнул и жестом пригласил меня следовать за ним.

Гостевые апартаменты располагались в задней части дома, возле кухни, и едва вмещали кушетку. Снаружи на двери имелась щеколда, которую я предпочел не заметить. Добрый Денверс ушел, не закрыв ее.

Я давно так не уставал. Я настолько обессилел, что даже не подумал, что мое ночное отсутствие может кого-то встревожить.

86

— На сегодня есть план? — спросила Тара Чейн, ковыряясь в тарелке и делая вид, что я по-прежнему главный. — Отличный от того, чем мы занимались вчера?

— Мы хорошо поработали. Расшевелили всякое. Сделали разное.

Денверс приготовил отличный ланч. Интересно, чем можно приманить его на место Дина? Пора старику отойти от дел и расслабиться.

Вообще-то шансов не было никаких. Денверс находился именно там, где желал находиться.

Сестры заключили внешнее перемирие. Тара Чейн обращалась с близняшкой как со свирепой сторонницей в нашем совместном предприятии.

Я не мог забыть о прошлых событиях, но у сестричек с этим проблем не возникало. Что значит многолетняя практика.

Я понимал, чем мотивирована такая перемена.

По улицам блуждал разъяренный профессиональный убийца, которого могла интересовать Лунная Плесень. Ей требовалось пересмотреть свое место в заговоре.

Я был слишком слаб, чтобы думать о чем-либо, кроме болей в теле, непривычном к столь продолжительному нездоровому использованию.

Боль — свидетельство того, что физические упражнения идут во вред. При помощи боли природа велит нам остановиться.

Ох-хо-хонюшки.

— Я думал отправиться к Констанции, собрать всех вместе, узнать, кто что выяснил, а потом решить, что делать дальше. Уделив особое внимание магистру Безме и Орхидии Хедли-Фарфоул.

Вероятно, мне следует также навестить Морли и Белинду и заглянуть домой на случай, если кто-то узнал что-то интересное. Предполагалось, что на нас шпионят самые разные люди. А может, Покойник оклемался.

Близняшки крякнули в унисон.

— Я рассчитывала на что-то более конкретное, — заявила Тара Чейн. — Предпочитаю планы сложнее, нежели «Давайте побьем по кустам палками и посмотрим, что оттуда выскочит».

Она посмотрела на сестру, будто ожидая, что та внесет свою лепту.

Маришка промолчала.

С тех пор как мы ее захватили, Лунная Плесень проводила много времени в полусне, совсем как я. Быть может, нам следует стать парой. Но парой чего?

Денверс позволил собакам остаться в фойе — на улице снова было сыро. Он не возражал против приоткрытой двери, чтобы псицы могли делать свои дела снаружи.

Они залаяли, не встревоженно и не воинственно. Денверс отправился посмотреть, вернулся и сообщил:

— Какие-то люди к мистеру Гаррету. Говорят, его помощники.

— Впусти их, — велела Тара Чейн. — Узнай, не голодны ли они. Только если их не слишком много. Мы не можем накормить целый клан.

— Их двое, мадам. И у нас нет подходящей мебели.

Его слова подсказали мне, что это за посетители.

И точно, Денверс вернулся с Пулар Паленой и Долларом Дэном Справедливым. Паленая отклонила предложение пообедать. Дэн выглядел разочарованным. Он был настоящим крысюком, а настоящие крысюки всегда готовы немного подкрепиться. Никогда не знаешь, как скоро выпадет следующий шанс.

Я подивился, что Паленая отыскала нас даже в сырую погоду. Возможно, у меня начал развиваться синдром Лазутчика Фелльске.

Сперва она наградила меня злобным, обвиняющим взглядом, но передумала, принюхавшись и обнаружив, что я невиновен. Понятия не имею, с чего ей ревновать к Таре Чейн. Подозреваю, женщины всегда ждут от нас самого худшего, чтобы раз в десять лет приятно удивляться.

— Что такое? Что-то случилось? — спросил я.

— Почти ничего. Пока. Я беспокоилась, потому что вы не явились домой.

— Слишком устал.

Я не упомянул наше приключение с горгульями.

Пытаться доковылять домой прошлой ночью означало бы искушать судьбу. Мне бы не удалось сосредоточиться, чтобы ускользнуть от очередного нападения. Да и Каштанка с девочками тоже были не в форме.

Я не сомневался, что «они» по-прежнему ищут меня.

Стоп! Эй! Кивенс стала Бойцом, потому что Поток Яростного Света убрали до официального начала турнира. И «они» уже попытались до нее добраться.

— Мы определенно должны пойти к Констанции, — сказал я Таре Чейн. Затем спросил Паленую: — Перемены с Порочной Мин?

— Явных нет. Она снова неспокойна. Покойник спит…

— Ага.

Пора встревожиться не на шутку. Едва оклемавшись, как это уже было, Мин может причинить серьезный вред. Может причинить непоправимый вред Дину и Покойнику.

— Я позвала Плоскомордого и Торнаду, — сказала Паленая. — И велела им защищать людей и имущество, если смогут, но отпустить ее, если возникнет угроза чьей-то жизни. Если лекарств Колды окажется недостаточно. Я попросила Колду дать ей особый травяной отвар.

Моя девочка вновь продемонстрировала такую рассудительность и уверенность, что мне стало не по себе.

— Я сказала Пенни и Дину не вступать в схватку с Мин. Все внутренние двери нужно держать закрытыми, чтобы она не смогла проникнуть в мой кабинет или комнату Покойника. При необходимости Дин может забаррикадироваться на кухне и выйти через заднюю дверь. Мистер Малклар над ней поработал. Теперь Дин справится. Не думаю, что Мин поднимется наверх. Ее будет интересовать только бегство. Если она убежит, Фунт Застенчивости пошлет кого-нибудь по ее следу.

Без сомнения, по совету Паленой.

Джон Растяжка — выдающийся крысюк, но подозреваю, что частью своего успеха он обязан ненавязчивым сестринским советам.

— Хорошо, — ответил я. Иногда ее нужно хвалить. — А что с Плейметом и девочкой?

— Плеймет ушел домой. Его беспокоили дела.

— Неудивительно. Почему он оставляет их на своего зятя-идиота — выше моего понимания. А что Хагейкагомей? Она с ним?

Собаки заинтересовались, когда я произнес ее имя.

— Он оставляет дела на своего зятя, потому что надеется, что рано или поздно ответственность заставит его переоценить реальность. Полагаю, принимает желаемое за действительное. Девочка осталась. Она с Пенни. В этом ребенке есть нечто чрезвычайно странное.

— Это точно. В них обеих. Но те, кому что-то известно про Хагейкагомей, не желают делиться со мной информацией.

Тара Чейн пропустила мои слова мимо ушей.

— Как вы думаете, сколько ей лет? — спросила Паленая.

— Четырнадцать? Достаточно развита, но ростом не вышла. И очень, очень глупая. — Я постучал себя по голове.

— Я бы сказала, что ей десять, но не мне оценивать вторичные половые признаки человеческих самок. Пенни говорит, она постоянно рассказывает истории о том, как вам было хорошо вместе, когда она жила с вами. Действительно нелепые истории. Как вы гуляли, гонялись за белками, валялись вместе в кровати.

— Этого никогда не было. Я помню всех женщин и девочек, с которыми делил постель, даже если мы в ней просто спали. Например, мою кузину Хэтти. Тогда нам было по пять лет. Я никогда не спал с десятилетней. Никогда. И белки? Последний раз я видел белку, когда мне было как раз десять. Для них не осталось деревьев за пределами Ботанических садов. Дровяные воры вырубили все деревья, а голодные люди съели белок.

— Я знаю. Все это на вас не похоже. И Пенни говорит, что судя по рассказам Хагейкагомей, все это происходило, когда вам действительно было десять лет.

— Что? Нет. Но…

Но.

Я достаточно повидал, чтобы никогда не использовать слово «невозможно». Недалекая восторженная девочка, перескочившая во времени на несколько десятилетий? Маловероятно, но полностью отвергнуть эту идею я не мог. Иначе впоследствии мне обязательно придется об этом пожалеть.

Проблема заключалась в том, что до похорон в моей жизни не было никакой Хагейкагомей. Хотя я испытывал смутное ощущение, что это имя мне знакомо.

Волна печали захлестнула меня, и я чуть не расплакался.

— Вы что-то вспомнили?

— Нет. Просто подумал о Страфе. Наверное, позже я ее навещу.

87

Тара Чейн дернула за цепочку дверного колокольчика у двери Метательницы Теней. Изнутри раздался странный вскрик. Не дожидаясь ответа, Лунная Гниль открыла дверь и пригласила нас внутрь.

Когда мы перегруппировывались в фойе, появилась Машего.

— Мы надеялись, что вы сегодня заглянете, — сказала она. — Есть хорошие новости.

Я воздержался от комментариев. В данный момент из моего рта не могло вылететь ничего хорошего.

— И в чем же они заключаются? — поинтересовалась Тара Чейн.

— Хозяйка очнулась. Ночью.

— Великолепно.

— Однако она пока не пришла в себя окончательно. Она садится. Ест и пьет — и помногу, — но сбита с толку, и у нее проблемы с речью.

К нам присоединился Башир.

— Кажется, она не вполне уверена, кто она и где находится. И она не может говорить четко.

— Классический удар, — заметил я.

— Да. Доктор Тэд тоже так считает, с некоторыми оговорками.

— Оговорками?

— Он сказал, что имеются отклонения. И что они бывают всегда. Вам следует обсудить это с ним.

— Ясно.

Я покосился на Тару Чейн. Она выглядела вовсе не такой довольной, как могла бы. Однако по сравнению со своей сестрой Лунная Гниль фонтанировала позитивом. Для Маришки новости действительно были мрачные.

Паленой с Долларом Дэном сказать было нечего, да и, скорее всего, их это не слишком волновало. Подобно пылинкам в луче солнца, они мельтешили, непрерывно перемещались по отношению друг к другу и Маришке, постоянно проверяя свою способность противостоять любым ее пакостям.

Их ноздри, усы и уши дрожали и подергивались, дрожали и подергивались. Очевидно, следовало предположить, что имелись звуковые и обонятельные намеки на то, что вышеупомянутая Лунная Плесень собиралась предпринять что-то при первой же возможности.

Я повернулся к Маришке, наклонился, посмотрел ей в глаза с расстояния, на котором можно почувствовать вонь изо рта.

— Пробовать прямо сейчас — плохая идея.

Чем полностью выбил ее из колеи.

Оглядевшись, она поняла, что сбежать не удастся.

Словно по расписанию, снаружи донесся шум. На мгновение в ее глазах вспыхнула надежда, потом Маришка снова впала в отчаяние.

— Неужели? — сказала Лунная Гниль. — Ты об этом думала? Сейчас? В этих?..

Затем она поняла, почему ее сестра была готова пойти на глупый риск.

Мы находились в логове Метательницы Теней. Метательница Теней вернулась. Да, сейчас старая грымза в замешательстве, но как долго это продлится? Когда она вспомнит, что ее внучку убили прямо на Холме? Когда узнает, что Маришка Махткесс действовала заодно с Операторами?

Я бы тоже впал в отчаяние.

Но почему-то я думал, что Лунная Плесень не имеет отношения к смерти Страфы. Не сомневался, что, несмотря на связи Маришки с Операторами, об убийстве ей известно не больше, чем всем нам.

— Мне пришла в голову ужасная мысль, — сообщил я Паленой. Перехватил Барата, когда они с Кивенс вошли в фойе, переругиваясь, превосходно выбрав момент. — Это вы двое шумите?

— Что? — огрызнулся Барат.

Он пребывал в дурном настроении. А Кивенс — в еще более дурном. Новости Башира о пробуждении Метательницы Теней не улучшили ситуацию.

Я сказал, обращаясь ко всем, кто хотел слушать:

— Я только что понял, что, несмотря на все попытки помешать и навредить нам, Операторы ведут себя не так, как если бы стояли за случившимся со Страфой.

Я уперся в Маришку жестким, яростным взглядом, и она капитулировала.

— Он не имеет отношения к смерти Страфы. — «Он» — очевидно, ее дружок-священник. — Он очень расстроился. Ведь это исключило ее из состязания.

Мы с Лунной Плесенью смотрели друг на друга, окруженные тесной толпой.

— Он уверен, что его люди не виноваты, — продолжила она. — Было бы глупо убирать Поток Яростного Света еще до начала состязания.

Я тоже об этом подумал.

— Почему Страфу вообще выбрали, если обычно в турнире участвует молодежь?

Маришка уставилась на меня так, словно Смертный компаньон семьи Альгарда оказался на удивление тупым. Показала на Барата и, украдкой, на Кивенс.

О. У них не было таланта.

Лунная Плесень на этом не остановилась и озвучила мысль:

— Поток Яростного Света была Бегущей По Ветру, и не только. Она представляла собой обширное вместилище силы и таланта. Она так и не узнала всех своих способностей. Ее они не слишком интересовали.

И, полагаю, она казалась легкой добычей.

Страфа всегда была наивной и доверчивой.

Возможно, это ее и погубило. Ее ум оказался не в состоянии опасаться того, кто катил по улице огромный осадный механизм. Я мог представить Страфу, которая до последнего момента стоит и с детским любопытством смотрит, как кто-то устанавливает и заряжает уродливый агрегат.

— Барат, нам нужно собрать всех вместе, чтобы поделиться добытой информацией, — сказал я. — У меня ее немного. Я щипал турнир по краям. А бандиты лезли ко мне со всех сторон.

— Учитывая, к чему привели все их попытки, а также неусыпный интерес Стражи, возможно, вскоре у них кончатся парни для грязной работы.

Настроение Кивенс не улучшилось. Ее все раздражало. Кроме того, девчонку ткнули носом в тот факт, что ей предпочли пожилую женщину вроде ее собственной матери.

Кивенс была новым Бойцом Альгарда, но одно неудачное нападение отбило у нее всякое желание участвовать в игре. Раскололо щит подростковой мечтательности. Насторожило, чего не смогла сделать гибель матери.

Кивенс решила, что должна высказаться.

— Пойду проведаю бабушку. И буду сидеть здесь, вместе с ней, пока эта фиговая фигня не кончится.

Она с вызовом оглядела нас, ожидая, осмелится ли кто-то возразить или велеть ей выбирать выражения.

Но дождалась только отцовского шумного вздоха облегчения.

88

Когда мы двинулись наверх, я уже не хотел идти. Но это следовало сделать. Это было выполнимо. Мне уже доводилось общаться с дефектными инвалидами.

Уж и не знаю, почему мне казалось, что после удара Метательница Теней станет еще опасней, однако я в этом не сомневался.

В ее комнате воняло болезнью и кишечными газами. Машего сидела рядом с постелью, терпеливо кормя Метательницу Теней с ложечки паштетом, по виду напоминавшим собачью еду.

Метательница Теней выглядела лучше, чем я ожидал, учитывая то, какими коварными бывают удары. Она узнала нас. Попыталась заговорить, но не смогла сформулировать осмысленное предложение, а ее речь была слишком невнятной. После второго удара моя мать вела себя так же.

После первого у мамы возникли проблемы с общением, однако она придумала способы их компенсировать. Самым ужасным для меня было то, что она не могла произнести мое имя. Обращалась ко мне «эй, человек» или «тот человек».

Еда Метательницы Теней выглядела отвратительно. Возможно, она еще и отвратительно пахла, но запах не мог пробиться сквозь уже имевшееся зловоние.

Кивенс, тактичная, как и все ее сверстники, спросила:

— Здесь нет окна, которое можно открыть? От этой вони опарыша стошнит.

Окна не наблюдалось. Гобелены не давали внешнему свету пробиться в комнату.

Холодные взгляды устремились на меня. Где еще могла Кивенс набраться подобных вульгарностей?

Одна пара глаз принадлежала самой старой колдунье. Мне показалось, я уловил проблеск веселья. Он быстро погас, но оставил мне пищу для размышлений.

Башир просочился сквозь толпу, мимо изножья кровати, к дальней стене.

— Не поможете мне, сэр?

Он хотел снять висевший на стене массивный ковер.

И это действительно был ковер. С потертостями, которые оставили ноги, когда он украшал пол особняка какой-то венагетской шишки, прежде чем Метательница Теней решила подыскать ковру новый дом.

Я попросил инструкции. Башир их обеспечил. Мы с трудом опустили ковер на пол. За ним обнаружился поеденный молью гобелен. Сняв его, мы увидели окно. Шторы и ставни нуждались в тщательной чистке. Деревянные части прогнили.

Башир повернул створки внутрь, чтобы открыть наружные ставни. Затем распахнул окно. Констанция недовольно закряхтела. Ей не нравился уличный свет.

Опасаться было нечего. Снаружи царили мрак и сырость. Влажный холодный воздух ворвался в комнату.

— Ставни нужно заменить, — озвучил я очевидное.

Краска не поможет. Они слишком долго без нее обходились.

— Еще одно из тысячи домашних дел, которыми годами никто не занимался, — сказал Барат. Он обращался к окну. Ни его мать, ни Башир не ответили.

Кивенс пробормотала что-то насчет того, что придурок, пожалевший медяк сегодня, заплатит серебром завтра. Это вызвало реакцию у Метательницы Теней, которая уловила критические интонации.

Я решил выступить в роли миротворца.

— У нас сегодня есть проблемы поважнее. Давайте разберемся с ними, прежде чем решать косметические вопросы.

— Как бы мы ни нуждались в свежем воздухе, полагаю, ветер и дождь нам ни к чему, — заметил Барат.

Порыв ветра только что швырнул в комнату галлон ледяных капель.

Барат прикрыл створки окна, оставив между ними четырехдюймовую щель. Машего унесла мясной паштет и вручила старой карге блокнот и одну из самых прочных пишущих палочек Объединенной компании Кипроса Проуза. Метательница Теней могла нетерпеливо общаться посредством движений головы и неуклюжих печатных букв.

Она пользовалась правой рукой. Хотя, как и большинство Альгард, была левшой. Ее левая сторона еще не полностью очнулась от удара.

Метательница Теней сообщила, что желает знать все детали событий, имевших место, пока она лежала без сознания. Выслушала отчеты, проявляя эмоции только в тех случаях, когда несколько человек начинали перебивать друг друга или спорить о чем-то. Продемонстрировала раздражение, когда всплыла роль Лунной Плесени. Не особо удивилась, услышав, что старый военный приятель Мейнесс Б. выжил и скрывался за маской магистра Церкви. Разволновалась, узнав, что на место Страфы выбрали Кивенс и кто-то пытался ее убить.

Нападения на меня и Тару Чейн не представляли особого интереса. Подтверждали очевидное. Были способом изнурить врага.

Почему-то о Черной Орхидее никто не упомянул. Метательница Теней заставила нас позвать Доллара Дэна Справедливого, чтобы он рассказал, чем занимались и что видели крысюки, когда помогали справиться с атакой на Кивенс. Это вызвало у старухи еще большую тревогу.

Я изо всех сил старался помочь Дэну расслабиться и говорить спокойно. А также заметил:

— У нас до сих пор нет Ужасного компаньона.

Метательница Теней скользнула по мне сонным взглядом. Она утомилась. Перенапряглась. Старуха крякнула. Ни я, ни кто-либо другой не понял, что это значит.

До нынешнего момента доктор Тэд молчал и держался в стороне. Сейчас он решил, что пациентка достигла своего предела.

— Ну все, на сегодня достаточно. Башир, отведи их на кухню. Они могут продолжить обсуждение внизу.

Он имел в виду разговоры про улики, касавшиеся гибели Страфы, а также развернутые поисковые работы.

Вероятно, от Паленой там будет больше пользы, чем от меня. Она хотя бы время от времени поддерживала контакт с теми, кто занимался раскопками.

Я планировал выйти из комнаты предпоследним, опередив только Машего. Доктор Тэд уходить не собирался.

Метательница Теней закончила работать пишущей палочкой. Дрожащими руками протянула блокнот.

«Все вон! Кроми Гарета».

Метательницу Теней не поправляют. Когда знают, что она имела в виду.

Тэд и Маш хотели возразить. Тэд и Маш отказались от этой идеи после взгляда на мрачный лик Метательницы Теней.

«Лик» — одно из тех классных слов, которые редко удается ввернуть. Здесь ему было самое место. Лицо ужасной старухи стало занавесом между ее внутренним миром и прочей вселенной. И свидетельства зарождавшейся внутри бури прекрасно мотивировали оказаться где-нибудь подальше, когда она поднимется.

Пока Тэд с Машего отступали, Метательница Теней снова взялась за пишущую палочку и блокнот.

89

Следующее послание Метательницы Теней гласило:

«ПРОВЕРь КоридоР. ПОДСЛУшивают. ПРОГОни».

— Понял.

Я выглянул в коридор. Само собой, компания злодеев бродила там, навострив уши. Я позаимствовал у Метательницы Теней блокнот и продемонстрировал им. Они угрюмо ретировались.

— Она узнает, если вы вернетесь, — передал я Барату предупреждение, одновременно надеясь, что кто-то, предпочтительно он сам, задержится поблизости, чтобы спасти меня, если Метательница Теней чересчур перевозбудится.

— Я понимаю.

Он крадучись ушел. И я осознал, что он не вернется. Я остался один. Без прикрытия.

Я распрямил свои красивые широкие плечи, натянул улыбку на красивое потрепанное лицо и приготовился к встрече с жуткой симфонией.

Как по заказу, порыв ветра распахнул створку окна, и в комнату хлынул влажный холодный воздух. Я обогнул кровать, чтобы исправить дело.

Медленно, четко, очень тихо, чтобы никто не услышал, Метательница Теней произнесла:

— Оставь. Мне нужен шум.

Гостеприимно раскрыв рот для мух и прочей мелкой дичи, я прекратил попытки сделать доброе дело.

С трудом выговаривая каждое слово, Метательница Теней сказала:

— Как ты, наверное, уже начал понимать, тяжесть моего состояния преувеличена.

Я закрыл рот, с тем чтобы вновь открыть его и задать вопрос. Точнее, несколько вопросов. А может, целую книгу. Я такой. У меня пытливый ум.

Взгляд Метательницы Теней пресек все мои побуждения.

— Раньше это казалось хорошей идеей. Но не сейчас. Время идет. Его осталось мало. Не больше сорока часов.

Я понятия не имел, что это значит. Она не объяснила. Отказалась тратить время на объяснения. В ход шли ее последние резервы.

— Ты должен остановить турнир, прежде чем время выйдет.

— Но Страфа…

— Твоя жена никуда не денется. Она всегда будет там. Сначала нужно справиться с Операторами.

Я вздохнул. Это многое значило для нее — в стратегическом смысле, не только в личном.

Я не понимал.

Как и на протяжении большей части моей жизни, происходили дела, в курс которых меня никто не ввел.

Метательница Теней натянуто улыбнулась мне.

— Покончи с Операторами за следующие сорок часов. Обещаю, ты не пожалеешь, что сделал это.

Еще один могучий вздох морского пехотинца.

— Буду из кожи вон лезть, мадам. — Тут мне в голову пришла идея. Неприятное воспоминание, возможно, отчасти предчувствие. — Никто не сообщил вам. Черная Орхидея снова в деле. Она участвует.

Пять или шесть секунд полной тишины — и Метательница Теней содрогнулась всем телом, словно воздух в комнате внезапно стал ледяным. Еще несколько секунд — и она взяла себя в руки.

— Орхидия Хедли-Фарфоул? Участвует? Как? И почему?

Я рассказал ей о близнецах Орхидии.

— Проклятие, я должна была это предвидеть. И Операторам тоже следовало принять ее в расчет. Это может обернуться катастрофой.

Надо же! Черная Орхидея оказывала на Констанцию Альгарду такое же воздействие, как Метательница Теней — на простых смертных.

Должно быть, талант Орхидии Хедли-Фарфоул к убийствам был непревзойденным.

Констанция собралась.

— Орхидия способна мыслить рационально. В действительности, она обладает хладнокровным интеллектом. Если ей хватит разума посоветоваться с семьей, Костемол объяснит, что Разрушители не имеют отношения к ее близнецам.

Ее состояние вновь заметно улучшилось.

Забавно.

Я сохранил равнодушное выражение лица, что мне иногда удается — в моменты отчаяния.

— Разрушители?

— Так мы называли себя, когда были бунтовщиками. Глупая шутка для своих. Я использую это название для всех, кто участвует в уничтожении Операторов и турнира.

История с Орхидией заставила ее понервничать. Она болтала языком как корова хвостом.

Метательница Теней предприняла еще одну попытку.

— Для тебя это ничего не значит. И ничего не меняет. Хотя придется действовать быстро, если ты хочешь допросить Мейнесса Сторнса без помощи некроманта. Я слишком слаба, чтобы дотянуться до него, если он встретится лицом к лицу с Орхидией и проиграет. Несмотря на время года.

А?

— Может, она не знает о…

— То, чего она не знает, скоро будет ей известно. Ничто не остановит Черную Орхидею, если она… Пойми. Орхидия Хедли-Фарфоул вполне может являться воплощением Смерти. Энма Аи. Смерть, рожденная верой.

Я потерял нить.

— Некоторые в это верят. И их вера может быть чем-то большим, нежели опасливое суеверие. Божественная одержимость нечасто, но случается.

Да. Случается. Я свидетель. Здесь это казалось невероятным, но… Почти все, что могло вообразить сознание, происходило в Танфере — или произойдет в будущем.

Последний рывок исчерпал силы Констанции.

— Ты должен… решить проблему с турниром… до рассвета послезавтра, — сказала она.

— Рассвета? После?.. Что? Почему?

Если подумать, завтра был День мертвых, святой день, отмечаемый в некоторых из наиболее успешных религий. Завтра на закате начнется Ночь всех душ, важная для тех, кто верил в возможность общения с покойниками.

Я тоже верил, хотя не возлагал особых надежд на Все души. Я имел дело с призраками. Встречался с тенью женщины, убитой до моего рождения. В Ночь всех душ мембрана между мирами настолько тонка, что каждый, кто готов дотронуться до нее, может связаться с мертвецами — при условии, что мертвецы настроены на общение.

Те, кто не слишком далеко ушел, чтобы ответить, обычно не желают общаться. А те, кто желает, в большинстве случаев и так становятся призраками.

Лишь немногие действительно странные люди пытаются заглянуть в иной мир.

Нахмурившись, я посмотрел на мрачную старуху.

— Что вы запланировали?

Она меня не слышала. Она ускользала. Спросила у воздуха:

— О, что я наделала? — Кажется, Метательница Теней бормотала и отворачивалась. — Возможно, слишком поздно. — Летели секунды. — Все пошло не так, как задумывалось. — И пятнадцать секунд спустя: — Я ошиблась. Он слишком глуп и слишком ленив, чтобы справиться вовремя.

А потом она отключилась, на сей раз окончательно.

Я не слишком обрадовался. Меня терзало сильное подозрение, что некто по имени Гаррет связан с ее бормотанием про глупость и лень. Что было в высшей степени несправедливо, поскольку она, как и все прочие, не объяснила мне, что происходит, что я должен делать и почему.

Хотя она могла быть права. Возможно, я слишком глуп. Но слишком ленив? С этим я не готов согласиться.

Проклятие, как бы я хотел, чтобы Покойник не отправился зимовать на юг! Он мог бы растолковать, почему праздник, о котором до настоящего момента никто не вспоминал, неожиданно, если верить Констанции Альгарде, превратился в «конечный срок», с упором на первое слово.

Вряд ли я что-то выясню, стоя над бесчувственной зловонной старой ведьмой, в то время как мокрый воздух из окна, которое давно следовало закрыть, хлещет меня по лицу.

Я закрыл окно.

Спустился на кухню. Собравшаяся там толпа выжидательно уставилась на меня.

90

— Кто-нибудь может объяснить, каким образом День мертвых или Ночь всех душ связаны с Турниром мечей?

Непонимающие взгляды. Конечно, почти никто ничего не знал об этих идиотских турнирах. Неделю назад о них слышали лишь избранные.

Я увидел, что Лунная Плесень застенчиво, нерешительно, медленно тянет руку вверх, явно вовлеченная в отчаянную внутреннюю борьбу: связь с магистром Безмой сражалась с желанием поступить правильно.

Она прекрасно знала, что играла не на стороне справедливости.

Мало кто из нас на ней играет. Не преднамеренно, по запоздалому размышлению.

— Дело только что приняло очередной неожиданный правый поворот? — поинтересовался я.

Я пересказал им почти все слова Метательницы Теней. Я хотел, чтобы эти люди думали. Они не были глупы. Один быстрый ум мог ухватить то, что проглядели все остальные.

Паленая пробралась ко мне и прошептала:

— Нужно заглянуть домой. Должны поступить доклады. И Он мог проснуться.

— На это есть реальный шанс?

— Возможно, нет. Но я предпочитаю быть оптимистом.

— Меня это устраивает. Хорошо. Убедись, что всем желающим пойти хватит зонтов.

Современный складной зонт — очередной продукт гениальности Кипа Проуза. Большинство экземпляров, сейчас находящихся в руках общественности, приобретены не теми, кто реально ими пользуется. Зонт — самый популярный объект кражи в дождливый день. Многие прошли извилистые, интересные пути, кочуя от владельца к владельцу.

Объединенные поддерживают высокие цены, выпуская на рынок свои наиболее популярные продукты в количествах, не достигающих спроса. Такая политика поощряет пиратство, но старики Тейты отменно убеждают публику, что затяжная социальная инвалидность — непременный бонус приобретения чего-либо, не являющегося подлинным продуктом, разработанным Проузом и произведенным Объединенной.

Все это не имеет отношения к делу. Еще одно отклонение в сторону.

Барат ткнул меня в любимое мягкое место.

— Экипаж едет, Гаррет. Готовься.

— Экипаж? Какой экипаж?

— Мамин. Чтобы ты по пути не утонул. Я сказал тебе об этом десять минут назад.

Он обо мне тревожился.

— Извините. Я действительно мало что понимаю, особенно теперь, когда появился какой-то туманный крайний срок. Все становится еще более запутанным.

— Не спорю. Происходит больше, чем нам известно. Приглядывай за Тарой Чейн. Она догадается первой. Она знает маму лучше, чем кто-либо.

Я продемонстрировал ему вопросительно поднятую бровь.

— Лучше меня? Да, черт побери! Я так и не смог разгадать старую сучку.

Я подошел к кухонной двери. Дождь перешел в ливень. Холодный сильный ливень. Нельзя было понять, сколько сейчас времени, только догадаться, что вечер еще не наступил. Оказалось раньше, чем я думал: едва миновал полдень.

Метательница Теней не любила новомодные прибамбасы вроде складных зонтов. Они выходили из строя после нескольких употреблений, и приходилось покупать новые. Она не собиралась играть в эти игры с хитрозадыми торговцами.

У Маш и Баша нашлась подделка со слишком легкими спицами, которые приходилось заново сгибать после каждого раскрывания.

Маш и Баш продемонстрировали, что семейные пары готовы спорить по самым глупым поводам, предавшись жаркой схватке на почве того, держать ли поддельный зонтик постоянно раскрытым.

— Это не имеет значения! — раздраженно рявкнул я. — У нас один зонт на толпу народа.

— Успокойся, сынок, — сказал мне Барат. — Будучи хитрым старым лисом, которому уже доводилось сталкиваться с погодными условиями, я велел кучеру заехать под навес.

— Мы ведь не хотим, чтобы вы, сахарные наши, растаяли, — внесла свою редкую лепту Кивенс.

Что скажешь, проблемная девчонка.

Доктор Тэд вернулся из краткой вылазки на территорию Метательницы Теней.

— Испорченные, эгоистичные люди, ругаются из-за дождя, под который еще не попали. Подумайте о бедных красных беретах, за чьи воротники он затекает, потому что безумное начальство желает знать о каждом нашем вздохе.

Это был отличный отвлекающий маневр. Не то чтобы меня беспокоил комфорт этих придурков. Наверняка они забились в какое-то теплое, сухое место. Я лично никогда не выказывал подобной приверженности своей работе — разве что если бы следил за типом, который мог привести меня к виновнику случившегося со Страфой…

— Маш, я бы хотел, чтобы ты встретила экипаж, — сказал Барат. — Спасибо. Остальные продолжат обсуждение здесь.

Он хотел поговорить о Страфе. К сожалению, наша осведомленность ненамного выросла по сравнению с тем, что мы знали сразу после происшествия. Мы не нашли в окрестностях ни одного свидетеля, ни одного человека, видевшего движущуюся осадную машину — хотя волшебники-криминалисты определили место, с которого должны были выпустить смертельный болт.

Смертоносная баллиста исчезла с лица земли.

Пропавший фрагмент болта так и не обнаружили, несмотря на усилия экспертов Стражи.

— Как ни прискорбно, вынужден признать, Гаррет, что, похоже, это сойдет им с рук, — очень мрачно сообщил Барат.

— Нет. Не сойдет. Они могут опережать меня на час, на день, на месяц — но не на всю жизнь. Мы уже нашли множество ниточек, за которые можно тянуть. Потянем — и рано или поздно кто-то запаникует и сделает глупость.

Как будто еще не сделал.

Только прямо сейчас мне, похоже, не удастся подергать за ниточки. Удовольствие придется отложить.

Метательница Теней говорила о стремительно надвигающемся крайнем сроке с растущим отчаянием. Мне это не понравилось. И по-прежнему не нравилось. Но какое-то чувство вызревало на тенистых полях моего воображения. Безо всякой причины я сам начал ощущать важность и безотлагательность.

Вернулась Машего.

— Экипаж готов.

И тут во мне проснулось любопытство.

— Если Маш и Баш — вся прислуга Констанции, и вы остаетесь здесь, кто управляет экипажем?

Подобный вопрос мог встревожить парня с извращенным умом вроде моего.

— Два наших лучших частных патрульных, Педер и Пит Петиф, иногда работают на конюшне и управляют экипажем. Они братья. Близнецы. Надежные люди.

Снова близнецы. Занятно. Не имеет отношения к делу, но занятно. И все же… Насколько надежными могут быть люди, если они бросают постоянную работу всякий раз, когда им предлагают бонус на стороне? Бонус, подразумевающий взаимодействие с лошадьми?

Полагаю, индекс надежности зависит от того, что использовать в качестве шаблона.

91

Мне за шиворот натекло воды, и немало, потому что я решил ехать рядом с кучером. Пит был одет по погоде. Я только делал вид, хотя использовал зонт Маш и Баша, пока сильный порыв ветра не вырвал его у меня и не расплющил о фасад здания.

— Нужно будет подыскать шляпу для мокрой погоды.

— Зато здесь вам не нужно терпеть это.

Пит ткнул правым большим пальцем назад. Некто по имени Маришка Махткесс, также известная как Лунная Плесень, не мог унять свое возмущение по поводу необходимости делить экипаж со стаей бродячих собак. Снова.

— Ее проблема не в собаках.

Когда Лунную Плесень ничего не тревожило, она проявляла дружелюбие к Каштанке.

— Знаю. Крысюки бесят некоторых людей самим фактом своего выживания.

Я крякнул, стряхнул воду с полей шляпы.

— Готов побиться об заклад, что предок Махткесс участвовал в создании крысюков.

— Все глупые отпрыски моей мамочки умерли молодыми.

Я снова крякнул, на сей раз слегка смущенный. Подобное выражение редко услышишь, поскольку это является правдой почти для каждой карентийской семьи. Не говоря уже о том, что многие умные детишки тоже умерли молодыми.

Пит ничего не заметил. Я не почувствовал злобы. Да и откуда ему знать про моего брата.

— Это была бы самая надежная ставка за всю вашу жизнь, — сказал он.

— Правда? У меня не очень хорошо с историей.

— Да? Говорят, серых создали прямой предок старух Махткесс и его брат-близнец.

Интересно.

— Их семья изобилует близнецами?

Пит немного помолчал, затем ответил:

— Я никогда об этом не задумывался, но на Холме вообще много близнецов. Только они неодинаковые. Любопытно.

— А в вашей семье?

— Вообще-то мы тройняшки. Мы с Педером разные. Петр был таким же, как я. Он не вернулся домой.

Ясно. Пит — не бесчувственный извращенец.

— Мой брат тоже. И отец, почти одновременно с рождением Майки. — Вот и все, что я смог придумать.

Это пробудило давний интерес к противоречивым историям и временным расчетам, который я постарался затушить. Сейчас мне об этом знать не требовалось.

— И наш отец. Он был идиотом. Сам этого захотел. Вернулся. И снова вызвался добровольцем. Он был герой.

Столько горечи. Удивительно. Но я его понимал.

— Как насчет поговорить о чем-то менее мрачном? — предложил я.

— В такой день? При такой погоде? Это дар богов. Они дают нам шанс выпустить яд.

— В таком случае в последнее время они чересчур расстарались.

— Это точно. Сейчас хотя бы не так жарко, как обычно. Вы знаете, что за нами следят?

— Я не обращал внимания, но предполагал, что это возможно.

— Я догадался. Вы — это вы, как говорят. Все это выглядит паршиво и становится только паршивей.

Я оглянулся, гадая, что он имел в виду. Его голос звучал расстроенно.

— Мы с братом должны извиниться перед вами, мистер Гаррет, — продолжил Пит. — Мы были в патруле… Мы должны были быть там. В тот день нас отвлекли. В армии мы были саперами. Нам нравится все, что взрывается и дымит. В тот день было много вспышек, взрывов и разноцветного дыма. В окрестностях Холма.

Кто-нибудь это исследовал? Может, плохие парни совершили ошибку, когда устраивали бедлам.

— Вы не смогли удержаться.

Он удивленно посмотрел на меня, словно получил отпущение грехов.

— То же самое сказал Педер, когда мы узнали о случившемся в наше отсутствие. Потом. Он рыдал как младенец. Все любили эту девушку. Он сказал: «Мы просто не смогли удержаться, Пит».

Сам не зная зачем, я предположил:

— Как будто кто-то знал, как от вас избавиться.

Две секунды спустя мы таращились друг на друга, сначала выпучив глаза, затем нахмурившись, размышляя, не сказал ли я случайно нечто важное.

Пит так увлекся, что чуть не переехал пару прохожих.

— Эй! Черт бы вас пробрал, придурки! Вы, уроды! Смотрите, куда едете!

Я пролепетал бессвязное извинение за Пита, потом отметил, что мы уже на Макунадо, катим по моему кварталу и только что чудом не пришибли одного из самых крупных и неприятных телохранителей Белинды Контагью. Кажется, он рассердился. Судя по мокрому виду, ему пришлось провести на улице немало времени.

— Вон мой дом. Возле него стоит экипаж, — сказал я Питу.

— Который действительно принадлежит тому, кому я думаю? — встревоженно спросил он.

— Если вы имеете в виду главаршу, то да. — Какой я молодец. Придумал профессию для Белинды.

Ее отца, Чодо, называли главарем.

— Я слышал, вы друзья.

— Вроде того. Зависит от смысла. Это долгая история.

— Как-нибудь куплю вам пиво. — Завуалированное извинение за проступок в день гибели Страфы.

— Идет. А я отвечу. Вообще-то на полный рассказ может уйти целый бочонок. — И когда он остановил экипаж возле тротуара за транспортным средством Белинды, я добавил: — Не нужно себя винить. В тот день вы не сделали ничего дурного.

— Я знаю. Этим местом. — Он хлопнул себя по лбу. — Если бы мы остались, а пятьдесят или шестьдесят человек погибло, потому что мы их не вытащили, нашим задницам не поздоровилось бы. Нас прихватили бы за небрежность, или невмешательство, или еще какую-нибудь хрень, придуманную для того, чтобы обвинять простых людей. Но…

— Да. Но. Меня это тоже гложет, Пит. Поэтому вы можете нам помочь. Я не знаю, насколько, однако это уже что-то. Отправляйтесь к Барату Альгарде. Передайте ему в общих чертах наш разговор. Скажите, что ему следует выяснить, разбирался ли кто-то с теми взрывами.

— Конечно. И удачи вам. — Голос Маришки стал громче. Очевидно, ее уверенность чем-то подкрепилась. — Она вам понадобится.

— Спасибо.

Не в той степени, в которой он думает.

У меня есть секретное оружие: неосведомленность.

Маришке не сказали, куда мы направляемся. Как только она поймет, что находится в зоне активности Покойника…

Она завизжала, как ошпаренная.

Наша Лунная Плесень недовольна.

Запаниковала. Попыталась сбежать.

Не сработало. Куча людей об этом позаботилась.

92

Белинда сидела в своем экипаже. Не одна. Компанию ей составлял недовольный Морли. Они ждали здесь, потому что Пенни в отсутствие Паленой никого не впускала в дом. Почему они решили остаться, я не понял. Возможно, чтобы ругаться без свидетелей.

Ожидание не было для них приятным. Я сразу это заметил. Судя по всему, их альфа-личности опять схлестнулись. Объяснять они не стали.

— Паленая в два счета откроет дверь. Дин предложит вам что-нибудь согревающее.

Мне не удалось их подбодрить. Некоторым людям ничем не угодишь.

— Я попрошу, чтобы он прислал что-нибудь и для твоих парней, Белинда.

Я не столько проявлял заботу, сколько напоминал, что кое-кому пришлось еще хуже.

Пустая трата времени. Снова эта социопатия. Неспособность сопереживать.

Морли выглянул из-за занавески.

— Дверь открыта.

Само собой. А в дверном проеме стоит Пенни, уперев руки в бока, раздраженная, потому что холод и сырость проникают в дом. Потому что мокрые собаки и еще более мокрые люди толпятся вокруг и пачкают коридор.

Мы выстроились в очередь, и Морли начал посмеиваться.

— Что? — хором спросили мы с Белиндой.

— Гаррет, твоя мечта наконец стала явью.

— Что это значит?

— То, о чем ты мечтал в детстве, наконец исполнилось.

— Не понимаю.

Он покачал головой и снова усмехнулся.

— Ты хотел собственный гарем. И вот, пожалуйста.

Его широкий жест включал не только Паленую, Пенни и Хагейкагомей, горячо приветствовавшую в коридоре женскую песью компанию, но и близняшек, которые большую часть времени вели себя так, словно у них течка.

Белинда тоже зафыркала.

— Гарем для Гаррета. Это великолепно. Йон Сальвейшн может сделать из этого пьесу.

Торнада и Плоскомордый выглянули из моего старого кабинета, сонно интересуясь внезапной суматохой. Унылая парочка. Торнада кивнула сама себе и скрылась, без сомнения, чтобы вернуться к заслуженному, по ее мнению, отдыху.

— Он напишет настоящую трагедию, если включит этих двоих.

Я тоже ухмыльнулся. На мгновение. Может, я и скромный, застенчивый парень, но не могу надолго забыть, что все это имеет место лишь по причине убийства моей жены.

Пенни разбросала там и сям тряпки и потертые ковры, чтобы защитить пол в коридоре. Даже бесчувственные сестры Махткесс старались не капать водой куда попало. А вот собаки…

Хагейкагомей одной рукой вытирала псиц обрывками полуистлевшего полотенца, а всеми остальными частями тела общалась со своими четвероногими подругами.

Она заметила меня. Ее лицо озарилось. Она вскочила и побежала, возбужденная, как щенок, врезалась в меня, несколько раз ударила по груди маленькими кулачками, затем вцепилась. Но не стала говорить о своей ненависти.

На нас таращились. Я таращился в ответ, молча прося совета. Тара Чейн кивнула, напоминая мне быть добрым и мягким. Всех прочих эта проблема особо не волновала, хотя Пенни позволила себе слегка надуться. Поэтому я обнял Хагейкагомей правой рукой, а левой потрепал по спине, пытаясь понять, что, черт побери, происходит.

Что бы это ни было, Каштанка и девочки одобряли.

Маришка продемонстрировала целый каталог выражений лица, начав с ошарашенности и закончив ею же. Сперва она сфокусировалась на неком особенно привлекательном бывшем морском пехотинце, а под конец — на вцепившейся в него сверхъестественно красивой, но странной девчонке.

— Что-то изменилось, пока я отсутствовал, — не сдержался я.

— Она немного собралась с мыслями, — ответила Пенни. — По-прежнему несет чепуху, но теперь это хотя бы обычная карентийская чепуха. Итак. Не могли бы вы, господа хорошие, побыстрее зайти внутрь, чтобы я закрыла дверь?

Холодный влажный воздух пощекотал мне затылок.

— Пожалуйста, все в кабинет, — сказала Паленая.

С мрачной неохотой. Останутся грязные, мокрые следы. Белинда с Морли выглядели так, словно хотели отменить визит, но не могли придумать разумное оправдание уже потраченному времени.

Я отцепил от себя Хагейкагомей, потрепал девочку по голове. Проклятие, она была красивой, а за последние дни будто созрела. Еще неделя — и сможет одной улыбкой превращать парней в лужи с отвисшими челюстями.

Хагейкагомей позволила отцепить себя и вернулась к Каштанке и девочкам. Эту четверку события явно привели в восторг. Они поздравляли подругу.

Я посмотрел на Пенни. Та пожала плечами.

— Там есть перемены? — спросил я, кивнув на комнату Покойника. — Или там? — В направлении, где скрылись Тарп и Торнада.

— Нет и нет. Дин говорит, не следует чего-то ожидать в ближайшем будущем. Великанша в отключке, но эти двое при ней… Жрут, как свиньи перед зимовкой. — Она кинула взгляд на кухню. — Мне нужно помочь Дину. Закройте дверь сами.

Большая часть людей переместилась в кабинет Паленой. Они тоже воспользуются моей гостеприимностью, чтобы запасти жир для трудных времен.

У нас с Дином был одинаковый опыт общения с Покойником. Его оценка точна. У меня не осталось времени проверять Старые Кости. В мои владения вторглись захватчики, не знавшие истинного положения дел.

Прежде чем отправиться спорить с гостями, Паленая спросила Пенни:

— Кто-нибудь приходил с отчетом сегодня утром?

— В дверь постоянно колотили. Дин сказал никого не впускать, кроме вас с Гарретом. Мы не знаем, кто наши друзья. Поэтому я всех игнорировала.

Морли мрачно рыкнул.

Дин становился параноидальным циником. Возможно, в нынешней ситуации это к лучшему, хотя и может затруднить приток информации.

— Ты смотрела в глазок?

— Как ни странно, да. Всякий раз, когда слышала кого-то на улице.

Нахалка.

— Я составила список. Он на столе у Паленой.

— Почему бы вам двоим тоже не зайти в кабинет? — предложила Пулар. — Мы вас впихнем. Охранники снаружи сообщат заинтересованным лицам, что мы дома и в зоне доступа.

93

Я уже начал подозревать, что зря мы заставляли разных людей заниматься всякими вещами, когда — по счастливой случайности — в дверь осторожно постучали. Мрачная Пенни, до сих пор не затерявшаяся во владениях Дина, пошла открывать. Я достал головолом, на всякий случай, а Паленая извлекла откуда-то фехтовальный меч. Вообще эти штуки предназначены для игры и тренировок, но не следует оказываться на дальнем их конце без защитного обмундирования. Чем прочнее укореняются взгляды Тупа и Релвея, тем больше людей носит эти мечи для самообороны.

Даже крысюкам это сходит с рук. Интересно было бы взглянуть на пляски законников, если оскорбленный крысюк ударит таким мечом исключительно мерзкого человека.

Я не знал, откуда Паленая взяла свои боевые игрушки и время для тренировок.

Эта девочка постоянно меня удивляет.

— Это старая леди, — сообщила Пенни.

— Старая леди?

Что еще за черт? Не считая Метательницы Теней, все замешанные в деле старые леди уже имелись под рукой.

Затем Пенни добавила:

— И кто-то еще. Один из тех странных парней из вашего другого дома.

— Дай взглянуть.

И правда. На крыльце стояла женщина. Вряд ли она назвала бы себя старой. Может, едва начала скользить под уклон, перевалив за сорок. Определенно не настолько старая, как подразумевал тон Пенни. Но девчонка только вошла в подростковый возраст. Для нее все старые.

Женщина повернулась, сказала что-то Дексу. Тот ответил. Я не мог разобрать слов. Но Декс явно выглядел взволнованным. А также мокрым и недовольным этим обстоятельством.

— Ребята, отойдите, — сказал я. — Я их впускаю.

Будущие посетители смотрели на дверь, когда я ее открыл. Декс стоял за спиной женщины ростом около пяти футов двух дюймов, габаритами примерно с мою мамочку. Встревоженный слуга едва сдерживался, чтобы не затоптать даму, а та ожидала приглашения в дом. У меня мелькнула мысль о злобных духах и вампирах.

Декс оглянулся и зарычал. Ему не нравилась погода.

— Пожалуйста, заходите, — провозгласил я, изображая дворецкого.

У кухонной двери человек, который иногда выполнял эти обязанности и сейчас вышел посмотреть, что случилось, а может, выяснить, что задержало Пенни, покачал головой и вернулся на кухню, чтобы заварить новый галлон чая.

Женщина не торопилась. В отличие от Декса. Я махнул рукой.

— Пенни, пожалуйста, проводи леди в кабинет и помоги ей устроиться, а я пока попробую спасти Декса от прогрессирующего панического приступа.

Пенни кивнула женщине и показала на дверь кабинета.

— Мадам.

— У меня нет никакого прогрессирующего приступа, — запротестовал Декс.

Из кабинета раздались приглушенные отчаянные вскрики. Маришка и Тара Чейн в расстроенных чувствах. Значит, я правильно предположил, что к нам пожаловала Орхидия Хедли-Фарфоул.

Одновременно из лазарета донесся стук. Торнада выругала Плоскомордого.

— Тогда почему ты так спешил, что проявил невежливость по отношению к Черной Орхидее?

Декс начал было спорить со своим работодателем, но быстро сообразил, что обстановка на рынке труда остается напряженной, а кроме того, произнесенное мной имя со звоном упало на дно жестяной миски его сознания.

Плоскомордый в ответ обругал Торнаду. Они напоминали малолеток. Я не мог разобрать, в чем причина шума.

Декс захлопал губами, словно вытащенный из воды окунь.

— Я понял. Глубокий вдох. Декс успокаивается. — И непонятно зачем добавил: — Ветер вырвал у меня зонт по пути сюда.

— Действительно немного ветрено, — признал я. — Ты достаточно успокоился, чтобы объяснить? Потому что меня ждут другие гости.

Я по-прежнему стоял возле приоткрытой на полфута двери, впуская в дом холодный воздух и пытаясь понять, чем занимается парочка, удивительно похожая на Престона Уомбла и Элону Мьюриэт.

В кабинете Паленой стояла могильная тишина — пока Пенни не завопила:

— Вы закроете наконец эту чертову дверь? Мы тут замерзаем.

Из кухни вышел Дин со своей тележкой. На ней красовались чашки, наш самый большой чайник, печенье и тарелка с маленькими сандвичами. Дин наградил Хагейкагомей и собак хмурым взглядом. Они убрались с его дороги, выполнив маневр настолько ловкий, словно репетировали заранее. Девочка спросила Дина, не нужна ли ему помощь. Дин ответил, что это очень мило с ее стороны и что да, помощь ему не помешает.

Это был мягкий Дин Крич, сочувствующий Дин, обративший внимание на отсталого ребенка, сделавший его частью чего-то большего, нежели собачья стая.

— Декс?

Декс увидел и понял. Его лицо просияло.

Он сам провел значительную часть жизни за бортом.

94

Плоскомордый и Торнада вновь начали ругаться. Судя по звукам, завязалась драка.

Пенни крикнула мне про дверь. Снова.

Декс раскрыл рот, наконец приготовившись объяснить причину своего визита.

Порочная Мин вывалилась из моего старого кабинета, сгорбившись, отчаянно спотыкаясь и виляя. Тарп вцепился ей в спину, а Торнаду она волочила за левую лодыжку. Это было драматическое зрелище, ведь размерами Торнада не уступает мне. Мин врезалась в дверную раму и саданула по ней Торнадой. Сильно. Плоскомордый держался, хотя наградой за его упрямство стал удар о притолоку. Судя по лицу Мин, ее основательно поколотили. Плоскомордого тоже.

Он размахивал кулаками. Мин попыталась размазать его по потолку. Глаза Тарпа съехались в кучку, но он не сдался.

Этим-то Плоскомордый и знаменит. Он вынесет что угодно и будет продолжать сопротивляться.

Как и Порочная Мин.

Она направилась ко мне, по пути снеся Дина и его тележку. Толкнула Хагейкагомей, и собаки взбесились.

У меня под рукой по-прежнему имелся головолом. А дверь по-прежнему была открыта. Я понял это и попытался предпринять что-то, хотя следовало бы заняться дубинкой.

Ничего не получилось.

Мин отпихнула дубинку и наступила на меня. Я сел на пол, разбрызгивая кровь. Мин широко распахнула дверь. В дом ворвался дождь. Мин вырвалась на улицу, волоча за собой непрерывно верещащую Торнаду. При помощи этой дверной рамы ей удалось сбить Плоскомордого. Тот рухнул на меня, слабо подергиваясь. Мин поняла, что все еще держит Торнаду, и, добравшись до нижней ступеньки, отпустила ее. Торнада разлеглась на мостовой, постанывая.

Все это при участии рычащих, кусающихся собак, затруднявших перемещение тех двуногих, которые еще находились в вертикальном положении. Псицы продолжили бы преследование, если бы Хагейкагомей не собралась с духом и не отозвала их. Затем она попыталась сдвинуть Плоскомордого с тех двух третей меня, которые он накрыл.

У меня шла кругом голова, однако я увидел побелевшего Декса, прижавшегося к стене у двери в кабинет Паленой, целого и невредимого, но страшно потрясенного. Глаза старика закатились, и он осел.

Люди в кабинете Паленой наконец пробили образовавшуюся в дверях пробку и высыпали в коридор, столь энергично закидывая нас вопросами, что Хагейкагомей снова перепугалась. Я взял ее за руку, и она мгновенно успокоилась. Меня, Хагейкагомей и Декса перетащили к стене, а Дина разместили с другой стороны от кабинета Паленой. Затем пришла очередь Плоскомордого, а потом сквернословящая команда занесла Торнаду внутрь и положила в мой старый кабинет, где присутствовавшие среди нас чародейки использовали имевшиеся у них навыки исцеления.

У Торнады было сотрясение мозга. Ее тело покрывали синяки и ссадины. Также имелось несколько сломанных костей, но я не сомневался, что вскоре она будет как новенькая. Торнада почти такая же выносливая, как Плоскомордый.

Чего нельзя сказать о старом чурбане, который столь важен для особняка на Макунадо-стрит. Теперь даже идиот мог догадаться, что ничего этого не произошло бы, если бы Покойник не отправился в отпуск.

И Паленая, и Тара Чейн сказали мне не тревожиться по поводу бегства Мин. Она не могла уйти далеко и ускользнуть от слежки. Слишком заметна и слишком слаба. Морли и Белинда за их спинами согласно кивнули.

Затем передо мной возникла Орхидия.

— Полагаю, я выяснила здесь все, что нужно, сэр, не считая того, что можно узнать от женщины, которая только что ушла. Я найду ее. После этого мне следует разобраться с одним делом. Потом я снова загляну к вам и сообщу, что она рассказала.

Какая самоуверенность. Мне бы такую.

Она протянула руку, стиснула мое плечо, как однажды Барат, затем нежно взъерошила роскошные волосы Хагейкагомей.

— Ты хорошая девочка. Правда. Позаботься о нем.

В настоящий момент Хагейкагомей крепко прижималась ко мне слева, прислонив голову к моему плечу, обеими руками вцепившись в мою руку, чуть подрагивая. Она широко улыбнулась Орхидии и энергично закивала.

Дин наконец поднялся на ноги. Призвал Пенни помочь ему с уборкой. К ним присоединились другие. Какой-то гений догадался закрыть дверь. А старый добрый Декс начал приходить в себя.

95

Декс еще не окончательно к нам вернулся.

— Да, — сказал он. — Конечно. Меня привели плохие новости. Очень плохие новости. — Отключка. — Только я увидел, что здесь дела обстоят еще хуже.

— И мне придется вытягивать из тебя информацию. Верно?

— Да. Нет! Прошу прощения. Я совсем расклеился… Я не знаю… Проклятие! Вот оно!

Я начал по возможности мягко отодвигать собак и симпатичных девушек, чтобы добраться до его горла. Морли встал между нами и помог Дексу подняться.

— Лучше тебе перейти к делу, — посоветовал он.

— Это Федер, мистер Гаррет, сэр! Сын мастера Киоги. Он и его друг Коншей были убиты ночью. Они отправились туда, где в их возрасте находиться не следует, особенно при нынешних обстоятельствах. Свидетели, которых поймали полицаи, говорят, что в заведение вломился монстр. Помимо мальчиков, погибло шесть человек. А также нечто, что могло быть Ужасным компаньоном Федера. Здоровенное, с зеленой чешуйчатой шкурой — его разорвали на части. Некоторые из них пропали, включая голову. От монстра тоже остались кое-какие куски, так что ему не удалось дешево отделаться.

Я услышал тихое шарканье, посмотрел в сторону кабинета Паленой. Маришка и Тара Чейн стояли на пороге, потрясенные, хотя, возможно, по разным причинам.

— Киога с ума сойдет, — заметила Лунная Гниль.

— Как он мог поступить подобным образом? — спросила Орхидия.

Она протанцевала вокруг наводивших порядок Дина и Пенни.

— Орхидия… — выдохнула Маришка. — Он… Он не мог… Он бы не стал…

— Что, Маришка? — спросила Орхидия. — Мистер Гаррет? — Я таращился на парадную дверь, думая про Черную Орхидею. Которая сказала мне: — Можете использовать мои навыки в вашей охоте. Мне нравилась Поток Яростного Света.

Меня озадачило то, как она рассматривала Хагейкагомей и как мягко говорила, несмотря на отчаянность ситуации. Это выбивалось из общей картины.

— Теперь Киога отправится на поиски своего отца, — сказала Тара Чейн. — Его остановит только смерть. Я не верю, что Мейнесс мог пожертвовать собственным внуком.

— Мейнесс? Как, Мейнесс Сторнс? Отец Киоги?

Орхидия обладала убедительным голосом. Приходилось отчаянно сосредоточиться, чтобы не отвечать.

— Мейнесс Сторнс. Да, он жив. Один из Операторов. Возможно, главный.

— Если не брать в расчет мои сомнения в том, что представляет из себя Оператор, я всегда думала, что Мейнесс Сторнс погиб в Кантарде.

— Мы все так думали до вчерашнего дня.

Тара Чейн не стала упоминать, что Маришка знала правду по крайней мере на протяжении некоторого времени. Возможно, достаточно долгого. Эти старушки проявляли семейную солидарность, несмотря на все свои разногласия.

Сомневаюсь, что им удалось обмануть Орхидию. Она знала больше, чем говорила. Она готова была позволить Покойнику увидеть истинные глубины своего знания — хотя к настоящему моменту не могла не догадаться, что он уснул. И пока придется ей самой порыбачить с акулами.

Я попытался нацепить на лицо обаятельную, понимающую улыбку, словно Старые Кости беседует со мной, но я предпочитаю не делиться полученной от него информацией. Небольшой обман.

— Тара Чейн, я хочу с вами поговорить. Хотя подождите! Декс. Киога был у нас в доме, когда узнал новости?

— Нет, сэр. Он был в другом доме с Баратом, доктором и Рихтом Хаузером, они вместе с леди Констанцией продумывали более основательную защиту для мисс Кивенс и Кипроса Проуза. У них есть основания полагать, что паренек Проуз выбран Смертным компаньоном мисс Кивенс.

— Что? Кип? Я думал, я… — Я замолчал. Я предполагал. «Официального» объявления не поступало. — Тогда почему ты принес новости?

— Машего прибежала к нам в панике. Она не могла надолго оставить леди Констанцию. Башир собирался присоединиться к тем, кто отправился за магистром… — Он прервался, покосившись в сторону Маришки.

— Ясно, — пробормотала Орхидия, а затем в полный голос произнесла: — Мы имеем то, что по технической терминологии старой зоны боевых действий называется трындец первого уровня.

На мой взгляд, в самую точку. Кажется, значительная часть расследования, проведенного мной и моими людьми, не имела никакого смысла. Старомодная некомпетентность сделала Операторов собственными злейшими врагами.

Киога и Барат могут использовать в противостоянии только собственную силу и ярость. Но Рихт Хаузер…

— Мисс Фарфоул, мадам… Костемол. Вы семья… Насколько он силен? Вы знаете?

— Когда-то он был весьма сильным, но не сейчас. Война его вымотала, однако он по-прежнему кое-что умеет. У него проблемы с памятью и фокусировкой. Он стар и страдает некоторыми возрастными недугами.

— Мы должны защитить его, чтобы он не пострадал, — сказала Маришка.

Мы с Тарой Чейн уставились на нее, желая, чтобы она назвала имя. Кого? Мейнесса Сторнса? Рихта Хаузера?

Она почувствовала давление. Неохотно произнесла:

— Он меня использовал. — И добавила, превратив утверждение в вопрос: — Не так ли?

Она знала, но не хотела смотреть правде в глаза. Надеялась сберечь эмоции, чтобы где-то глубоко внутри верить, что кто-то другой расстроил ее ностальгический роман.

Этот Турнир мечей с самого начала обречен был. В нем участвовали косолапые, некомпетентные дилетанты, выполнявшие чью-то просьбу или просто поддавшиеся капризу, не готовые проявить фанатичную целеустремленность. Да-да, я сам входил в их число. Я мог бы быть значительно более сосредоточенным и решительным.

Что ж, зато обе стороны желали причинить кому-то вред.

Я отметил, что Морли смотрит по сторонам с новой напряженной отчужденностью. Так он выглядел, когда в нем просыпалась его собственная Черная Орхидея. Давненько я не видел такого Морли.

Он приехал сюда другим. Был слишком занят перебранкой с Белиндой. Что изменилось? Или он только что вспомнил, зачем они явились?

Я огляделся. Происходило слишком много событий одновременно. Необходимо упростить ситуацию. Составить список, выбрать приоритеты и действовать по пунктам.

Что сначала? Что критично в настоящий момент?

Я хотел помчаться на кладбище и при помощи взятки, уговоров или угроз проникнуть в гробницу Альгард, чтобы сесть и несколько часов пообщаться со Страфой, вдали от всех и вся. Я не знал, в чем причина, но это желание нарастало.

Я не думал, что от подобного визита будет прок.

Вероятно, этой мысли не было места в моем списке, даже в самом его конце.

Итак. Как насчет того, чтобы начать с… открывания двери?

Кто-то хотел войти. Полагаю, Джон Растяжка. Похоже, он опаздывал. Или Доллар Дэн. Дэн давненько не появлялся в радиусе ароматов Паленой. С натяжкой это даже мог быть кто-нибудь из Аль-Хара, желающий получить от меня что-то, не отдавая взамен ничего обещанного по новой договоренности о сотрудничестве.

Я посмотрел в глазок.

На крыльце стоял мальчишка. Я его не узнал. Он был один. Ничего особенного, вряд ли представляет угрозу. Судя по виду, мальчишка торопился.

— Люди, я собираюсь открыть дверь. Посторонитесь.

96

Когда я открыл дверь, кто-то подошел ко мне сзади.

— Я ухожу, — заявила Орхидия. — Разберусь с той женщиной.

По-прежнему самоуверенная. У меня оставались сомнения, несмотря на случившееся с кальмароголовым другом Маришки.

— Хорошо. Спасибо, что зашли. — Тихо: — Будьте осторожны. И скажите, если узнаете этого паренька.

Дверь была достаточно широко открыта.

— Никогда раньше его не видела.

Она протолкнулась мимо мальчишки, который явно был потрясен тем, что маленькая старушка вроде Орхидии способна на такую агрессивность.

Паренек выглядел сверстником мисс Кошмарки. Я пришел к определенному выводу, повернулся, чтобы окликнуть Пенни.

— Вы мистер Гаррет? — спросил мальчик.

— Да, я такой везунчик.

Ответ озадачил мальчишку, но лишь на секунду. Потом он его проигнорировал. Старые люди постоянно совершают нелепые поступки. Если не обращать внимания, они обычно останавливаются.

— Сэр, меня зовут Бен Гезик. Я младший подмастерье Тривиаса Смита. Мастер Смит прислал меня, чтобы сообщить, что люди, заказавшие бронзовые мечи, пришли за ними сегодня. Они забрали заказ, хотя только два лезвия были закончены.

Мальчишка говорил, зажмурившись, пытаясь воспроизвести послание слово в слово.

— Мастер велел сообщить, что они убрали маячковые элементы. Заказчики не знали, что они там будут, но проверили и не удивились, когда их обнаружили. Мастер полагает, что они могли проявить агрессию, если бы не их возраст и наш численный перевес. Они очень рассердились.

— Могу представить. Передай мастеру Смиту, что маячки нам больше не нужны. Мы выяснили личности негодяев и знаем, где их найти.

— Мастер будет рад. Полагаю, он встревожился.

Судя по голосу паренька, дело обстояло несколько иначе. Он был озадачен.

— Мастер также велел сообщить, что после нас старики собирались посетить «Дивные диковины», — добавил он.

— Еще раз поблагодари мастера и передай, что если ему что-то потребуется, нужно только позвать меня.

— И подписать наш стандартный договор, — добавила Паленая.

Паренек все сказал. Огляделся. У него отвисла челюсть — он заметил Пенни и Хагейкагомей. Да, черт побери! Я действительно могу сделать кое-что для лучшего младшего подмастерья мастера Тривиаса. Касательно знакомств.

Я собирался попросить его не капать слюной на мой прекрасный пол из твердой древесины, когда на мальчишку на предельной скорости обрушилась реальность. Эти две девушки явно не принадлежали к его классу. Он втянул воздух, отпустил на волю несколько тщательно отрепетированных и отчетливо выговоренных глупостей и начал отступать. Счастливчик не успел в нужной степени разогнаться, а потому не перелетел через перила крыльца, когда врезался в них спиной.

— Большое спасибо, подмастерье Гезик.

Я мягко закрыл дверь и посмотрел на девушек. Хагейкагомей ничего не поняла. Она не заметила мальчишку. А вот Пенни все видела. Девчонка выглядела почти самодовольной — хотя ее сузившиеся глаза сверкали подозрением, что не она была истинной причиной краха Бена Гезика. Нахмурившись, она кинула на Хагейкагомей быстрый ревнивый взгляд.

Морли стоял в двух шагах от меня, усмехаясь. Он не мог не ощущать химию гормонального хаоса.

Другие тоже ее уловили и тоже развеселились. Маришка вслух возмущалась, к чему тратить паренька на столь юных и недогадливых.

Хагейкагомей осознала, что все смотрят на нее, и широко, счастливо улыбнулась в ответ.

Пенни решила, что старые пердуны развлекаются на ее счет.

Ее сообразительность была сопоставима с глупостью Хагейкагомей.

В моей жизни явный избыток умных женщин.

Кое-кто может спросить, почему, если они столь умны, эти женщины вообще торчат в моей жизни? Особенно Паленая и Страфа.

Потому что я большой симпатичный гриб-дождевик.

— Давай выйдем и прогуляемся? — предложил я Морли.

Он оглянулся. Белинда взбесится, если он ее бросит. И у него было подходящее настроение, чтобы ее позлить.

Подходящее настроение, чтобы позлить кого угодно.

— Давай. Ты расскажешь мне, почему новая девчонка не является совершенным воплощением всех твоих представлений об идеальной подружке.

Он хотел просто дружески кольнуть меня, но я резко остановился. Я об этом не задумывался. Даже не рассматривал Хагейкагомей как девушку, только отметил, что она ужасно красива. Однако будь я всемогущим богом, вооруженным кучей ребер, — и то не смог бы лучше воплотить свои подростковые фантазии.

Имело ли это какое-то значение? Могло ли иметь? Возможно, мне следовало выделить пару минут, чтобы поразмыслить об этом.

97

Боги дождя были милосердны. Или, что более вероятно, готовили ловушку. Небеса раскроются, и потоп разразится, как только я отойду на три квартала от дома. Однако сейчас осадки присутствовали исключительно в форме тумана.

— Я надеялся, мы сами с этим справимся, — сказал я.

Морли хмыкнул.

— За это я тебя и люблю. За неискоренимый оптимизм.

Мы не удалились от крыльца и на двадцать футов, а нас уже сопровождали четыре псицы плюс Престон Уомбл и Элона Мьюриэт, которые держались в радиусе плевка, не пытаясь сделать вид, будто не привязаны к нам короткой веревочкой.

Еще пару шагов спустя Морли добавил:

— Как обычно, твоя популярность растет.

Откуда ни возьмись появился Доллар Дэн Справедливый и после краткого общения с Каштанкой и Помощницей пристроился к нам. Он сутулился сильнее, чем обычно.

— В чем дело? — рявкнул я, зная, что ничего хорошего ждать не приходится. — И впредь не выскакивай как чертик из табакерки. Давно пора сменить прислугу.

Морли кинул на меня взгляд, призывавший проявить терпение. Дэну требовалось собраться с мыслями, чтобы сообщить новости.

Я поскреб по сусекам и нашел немного терпения. Совсем немного.

Поблизости Уомбл и Мьюриэт ругались друг с другом, поскольку появление Дэна тоже застало их врасплох.

— Спасибо, сэр, — сказал Дэн. — Мы, низший класс, должен оправдать своя подлый репутация.

Мы с Морли переглянулись, и тот заметил:

— Похоже, эпидемия остроумия охватила клан крысюков. Мне страшно, Гаррет.

Все может быть, но Дэну не хватило сообразительности, чтобы поддержать хохмотреп. Сбросив пар, он перешел к делу.

— Как говорить, есть новость хороший и новость плохой.

— И традиционный вопрос состоит в том, какие я хочу услышать первыми?

— Именно. — С легким аристократическим прононсом.

Где этот парень болтался, когда не преследовал Паленую?

— Давай начнем с хороших. В последнее время нас ими не балуют.

— Вы идти к кузнец?

— Да. Что за новости?

— Правильно идти. Грязный Человек сесть на хвост беглянка у ваш дом. Он и его люди следить.

— Прошло не так уж много времени. Она не могла уйти далеко.

— Сказать по-другому. Грязный Человек идти след и знать, куда она идти.

— А еще они предвидят будущее. Все ужасней и ужасней, — заметил Морли.

— Любой крысюк мечтать, о да? — ответил Дэн. — Но нет. Здесь магия нет. Джон Растяжка поставить свой люди шпион повсюду. Обычные крысы искать места, где мы не пройти, еще от смерть Поток Яростная Свет. Вынюхивать и следить уже есть плоды. Итак. Теперь предположить, где лечь большая женщина.

— А разве мы это уже не выяснили?

— Это другая здание, мистер Гаррет. Но не лучше. Грязный Человек желать знать, как вы поступить.

— Хорошо. Это по пути? — Увесистая дождевая капля отскочила от кончика моего носа. — Ты предлагаешь нанести визит?

— Вы смочь что-то узнать.

— Опасная идея.

Мне могли надрать задницу и выпустить кишки. Порочная Мин, даже больная и накачанная снотворным, намного крупнее и сильнее меня. У меня не было желания убивать ее, а это казалось единственным способом справиться с ней. Теперь я практически не сомневался, что она не имела отношения к случившемуся со Страфой.

— Грязный Человек следить за место, но не близко. Он знать своя предел. И думать, там жить другие.

Правда? Такие, как Мин? Что бы это могло значить?

— Раз уж это по пути. Хорошо. Я готов. Давай плохие новости.

— Мы найти баллиста, который убивать ваша жена.

Ба-бах! Четырехфутовой железной балкой — прямо промеж глаз.

Я остановился так резко, что совершенно разминулся с дождевой каплей размером с яйцо крапивника, которая с силой врезалась в лужу у моих ног.

Собаки подобрались ближе, озираясь, скаля зубы. Помощница, в частности, выбрала мишенью Уомбла и Мьюриэт. Псицы почувствовали глубинную перемену в моем эмоциональном климате.

— Это плохие новости? Выкладывай, Дэн. Почему они плохие?

Прежде чем он раскрыл рот, у меня возникло сосущее, тошнотворное чувство. Крысюк хотел подготовить меня. Это действительно плохие новости. Никаких сомнений: Доллар Дэн Справедливый собирался поделиться со мной секретом, и этот секрет мне лучше было бы не знать.

Я оказался прав, но не совсем в том смысле, в котором ожидал.

98

— Баллиста в ваш подвал. Разобрали на части, спрятали среди прочий хлам. Под ваш дом на Холме.

Собаки столпились так близко, что я не мог шевельнуться, не споткнувшись. Морли, бледный и озадаченный, на всякий случай стиснул мою левую руку. Стиснул сильно, полагаю, чтобы не дать мне броситься куда-то без цели, не выслушав сперва остальные новости.

Думая обо всем этом, но пребывая в состоянии соляного столпа, я начал поднимать глаза к небу. К царству некоего бога, наслаждавшегося моими страданиями. Увидел впереди, на крыше, Маленькую Блондинку, однако проигнорировал ее.

— И разумеется, среди моей прислуги есть профессиональный артиллерист. Чье алиби на момент убийства никто не проверял.

— Эта новость проливает свет на некоторые сбивавшие нас всех с толку вопросы, — заметил Морли. Не выпуская меня.

Он был прав.

Мои руки и плечи начали подергиваться.

— Я сожалеть, но не ответить главный вопрос, — продолжил Доллар Дэн. — Кто? Мистер Гаррет, это проверять и перепроверять лучший нос, кроме Пулар, ведь правда очень важен. Точно знать — Рейс и Декс заглядывать только винный погреб. Он есть отдельный подвал, своя лестница, дверь заперта. Ни одна крыса в дом — их мало-мало, Рейс и Декс не любить делиться жизненное пространство — не видеть, кто-либо заходить в подвал где вещи. Но они не вспомнить, вообще кто-либо заходить. Их воспоминания быстро тускнеть, даже если происходить страшная вещь. Крысы сказать, баллиста там целый вечность. Итак. Они не сказать, кто достать ее, собрать, стрелять, разобрать снова и положить место. Они знать, это произошло, ведь человек, что использовать машина, не скрывать факт, что рабочий механизм быть смазать масло.

Морли выглядел совершенно заинтригованным. Улыбка оттягивала левый уголок его рта.

Я понимал слова Дэна, но они не оказывали ошеломляющего действия, как я бы предположил, спроси меня об этом заранее.

— Кто-то знал, где лежит баллиста, — сказал Морли. — Мистер Справедливый, ваши твари случайно не видели старинные железные арбалетные болты?

Разумеется, ведь когда-то обитатели дома оказались вовлечены в скандал, связанный с контрактами по боеприпасам.

Интересно: теперь мое внимание переключилось на Маленькую Блондинку. Она стояла на невозможно крутой крыше, не пытаясь спрятаться — но и не делая ничего, чтобы привлечь интерес. Просто стояла, рассчитывая на то, что люди редко смотрят вверх. Ее огромного уродливого друга я не видел.

Морли тоже заметил девочку. Будучи умником, спросил:

— Мистер Справедливый, вам удалось выяснить что-либо насчет этой особы?

Когда Дэн повернулся, она поняла, что ее заметили. Зашагала вверх по металлическому скату. Острый глаз мог различить прослойку воздуха между ее подошвами и патиной кровли.

Я узнал очередной любопытный факт по поводу лейтенанта Джона Растяжки. У него зрение лучше, чем у среднестатистического крысюка. В целом крысюки близоруки и скорее полагаются на нос, чем на глаза.

— Мы думать, она призрак, — заявил Доллар Дэн.

Я сверился со своими воспоминаниями.

— Они с другом, предположительно, имеют укрытия на крышах нескольких зданий.

— Возможно. Мы находить подобный мест, но вряд ли они там жить.

Его голос звучал почти жалобно, что меня смутило. Дэн попытался объяснить:

— От нее нет запахи. Правильный запахи. Только… Она призрак, мистер Гаррет.

Возможно. Может быть. Но вполне себе плотный призрак, до которого я однажды дотронулся.

Моя очередь жаловаться.

— Это означает, что она не участвует в турнире.

Операторы не стали бы включать в список участников призраков. Привидения и зомби не годятся — у них есть преимущество.

Я начал припоминать все детали касательно девчонки и ее спутника. Особенно ее спутника.

Доллар Дэн был недоволен. Он вручил мне разгадку тайны пропавшей баллисты, вскрыв небольшой бочонок червей, а я возился с мелким вопросом, решение которого еще не назрело…

Я поспешно вернулся из странствий и сосредоточился на Дэне, немного напуганный. Я что, проник в его мысли? Или придумал что-то обидное из-за собственных смутных предрассудков?

Как бы то ни было, мне сделалось не по себе.

— Как мы поступим? — поинтересовался Морли. — Помимо того, что будем стоять как вкопанные, пока нас не отыщут неприятности? Новости нерадостные, но как они повлияют на наши планы?

— Ты прав. Дэн сделал все, что можно было сделать. Погоня за Рейсом и Дексом лишь отнимет время, которое лучше потратить на поиски Порочной Мин.

Итак, я решил сначала заглянуть к ней, а потом уже отправиться к Тривиасу Смиту.

— Что? — спросил Морли. Они с Долларом Дэном таращились на меня, будто я вел себя странно. Значит, раньше я отлично притворялся.

— Кстати о Порочной Мин. И о друге Маленькой Блондинки. Я тут подумал. Есть различия, но есть и немалое сходство. Они могут состоять в родстве. А различия могут объясняться половой принадлежностью. Кто бы мог поверить, что мы со Страфой принадлежали к одному виду?

— Ты попал в точку. Она была ангелом. А ты… Ты… Ты Гаррет.

Возможно, Дэн согласился, но воспитание не позволило ему произнести это вслух.

— Я всегда подозревал, что пронырливые боги романтики вручили мне Страфу, потому что хотели сделать из меня кульминацию самого печального абсурдного анекдота во вселенной.

— У абсурдных анекдотов нет кульминации. Они заканчиваются нытьем. Или стоном.

— Дзинь! И у нас есть главный победитель, господа!

— Господа, это мой друг Гаррет, вечный оптимист. Мистер Веселье собственной персоной.

Почему-то возможность существования связи между Порочной Мин и спутником Блондинки тревожила меня сильнее, чем баллиста в подвале.

Мы тронулись в путь, пока божественная шалость не привела к неприятностям.

На самом деле, я немного расслабился, уверенный, что негодяи растратили все свои ресурсы на беспорядки и теперь страдают от нехватки людей, особенно с учетом того, что Маришка отошла от дел, лишив своего бойфренда связей Махткесс с серыми крысюками.

Я не сомневался, что история Махткесс объясняет участие серых в боевых действиях.

Надеюсь, Лунная Плесень не уничтожила мимоходом весь народ.

Иногда взрослые люди поражают своим инфантилизмом.

99

Ни один план не переживает столкновения с реальностью. Это житейская мудрость, книжное клише. Железный закон, с которым сталкивается в бою каждый командир. Можно также назвать его Первым законом следственной динамики Гаррета.

Все пошло не по плану.

Мы, доблестные искатели приключений, и наши преследователи по пути к Порочной Мин прошли мимо Аль-Хара. Я не собирался консультироваться с местными жителями или обращать на себя их внимание. Уомбл и/или Мьюриэт решили иначе.

Возможно, следовало сделать крюк побольше.

В общем, моя группа неожиданно пополнилась капитаном Дейтером Сизе, Мишенью и энергично хромающей Хеленией, которая выглядела так, словно больше всего на свете ей хотелось наложить огромную дымящуюся кучу на алтарь Фортуны в благодарность за шанс присоединиться ко мне в подобную погоду. Однако псицы радостно приветствовали ее и начали выпрашивать угощение, которого у Хелении не нашлось, что несколько смягчило ее настроение, от алмаза до льда.

— А вот и вы, — сказал я. — Но зачем?

— Принц Руперт нанес визит генералу и начальнику, — ответил Сизе. — Он хочет, чтобы дело вашей жены раскрыли.

— Почему? Это его не касается.

— Касается, Гаррет, и не только потому, что она была другом семьи. Он — член королевского семейства, отвечающий за «общественную безопасность». В данный момент это означает, что ему нужно угодить Холму, чьи обитатели в ярости. Кроме того, он надеется набрать очки в политических играх.

Это имело некий слабый смысл. Принц Руперт — наш следующий король, возможно, в весьма скором будущем. Он этого не хотел, но был реалистом. Как бы ни обстояла ситуация с турнирными преступлениями и фактами, он вынужден руководствоваться политическими соображениями. Карентийские принцы, игнорировавшие политику, всегда правили недолго и неудачливо.

Мне это не нравилось, однако тут уж ничего не поделаешь. Может, Руперт и хорек, но он станет лучшим королем из всех, что были на моей памяти. У него талант видеть обрывки реальности за пределами дворцовой страны чудес.

— Он также хочет встретиться с вами, чтобы вы стали его личным следователем. Снова.

— У меня есть другие дела.

Пивоварня. Объединенная компания. Месть за Страфу. Бегство от горького безумия карентийской политики.

— Он готов сотрудничать на ваших условиях. Говорит, вам не придется отказываться от привычной жизни.

— Чуете запах? В такой куче увязнет и здоровенный тролль.

— Гаррет, вы преднамеренно создаете проблемы.

Хеления исподтишка заглянула в промокший список, готовая подсказать Сизе, если он упустит какой-то аргумент. Список заинтересовал Помощницу, возможно, надеявшуюся, что это угощение, с которым Хеления рано или поздно расстанется.

— Вы проводите девяносто процентов жизни, не делая ничего продуктивного, — заметил Сизе. — Он только хочет купить часть этого времени.

Морли усмехнулся, но воздержался от комментариев.

— Для начала. Так он говорит. Но как быстро он заявит, что я принадлежу ему душой и телом, денно и нощно, пока не надоем или пока меня не убьют?

Я замолчал. Нет смысла накручивать себя. Сизе выполнял инструкции, по пунктам, с надлежащим энтузиазмом.

— Просто загляните в Аль-Хар для разговора, — закончил он.

— В другой раз. Может, после того, как разберусь с этим делом.

Перед моим мысленным взором возникло лицо Страфы, выражавшее нежную поддержку. Доберусь ли я сегодня до кладбища? День клонился к вечеру.

Хеления скомкала список. Чернила потекли. Что бы они ни пропустили, записи смыло. Она и сама готова была смыться в какое-нибудь безопасное место, подальше от непогоды.

Помощница испытала глубокое разочарование.

У Сизе еще оставалась пара аргументов, но он решил на них наплевать.

— Эта работа может оказаться приятной, мистер Гаррет.

— Возможно, вы правы. Предложите свою кандидатуру.

— Я предложил. Но у него на уме лишь Гаррет, Поток Яростного Света, Метательница Теней и клан Альгард. Пожалуйста, повидайтесь с ним. Он переживет, если вы ему откажете, но не потерпит неуважения, если продолжите его игнорировать.

Это следовало запомнить. Принц Руперт — будущий король. Новые короли сводят старые счеты.

Морли озвучил это, пока мы смотрели, как Сизе, Хеления и Мишень шагают к нагромождению желтых камней. Мишень за все время не произнес ни слова.

— Знаю. Ты прав. Вовсе ни к чему, чтобы Руперт точил на меня зуб до конца жизни.

— Мой малыш растет.

— Благодари за это Страфу. — Я следил за красными беретами взглядом, пока они не скрылись из виду, гадая, что стало с Уомблом и Мьюриэт. — Давайте двигаться. — Чуть позже я спросил: — Что у вас с Белиндой?

— Мы — два безумца, отчаянно пытающиеся что-то построить вместе.

На этом разговор закончился.

Я надеялся, что у них все не так уж плохо. Оба были моими друзьями. И оба были опасными и не склонными к выдающемуся эмоциональному контролю в жаркие моменты.

100

— Похоже, это здесь, — сказал Морли, не столь свирепо, как можно было ожидать от человека, только что обнаружившего логово назойливого противника, за которым долго гонялся.

Грязного Человека и его команды поблизости не наблюдалось. По-прежнему тащившийся за нами Доллар Дэн волновался. Псицы унюхали что-то и тоже встревожились.

Противник? Таковы ли наши взаимоотношения с Порочной Мин?

Я в этом сомневался.

Я разделял настроение Морли. Похоже, назойливость вот-вот превратится в неприятности.

Новое укрытие Порочной Мин выглядело еще плачевней, чем предыдущее. В прямом смысле дыра в стене, место, где изгой, впоследствии превратившийся в Порочную Мин, мог провести свое мрачное, нищее детство.

Дыра была проделана в обращенной к обрыву стороне фундамента огромной ветряной мельницы, венчавшей скалистый вырост, который на двадцать футов возвышался над улицей. Мельница больше не работала, но на нее были наложены сильные заклятия от обычных воров, старьевщиков и нежелательных жильцов. Вековое строение провоняло магией, словно чесноком. Воздух потрескивал, однако защитные заклинания не доходили до фундамента. Кто-то это понял и по очереди убрал каменные блоки, сотворив под мельницей пещеру.

Это была мельница Бейфхолда, знаменитый памятник прошлого столетия. Она находилась под охраной короны и города благодаря своей уникальности и легендарности, однако тратиться на ее содержание никто не спешил. Насколько я знаю, последнее техническое обслуживание заключалось в побелке за год до смерти моей матушки. С тех пор как последний Бейфхолд умер в Кантарде, с мельницей ничего не делали.

Вход в пещеру выглядел недостаточно широким, чтобы пропустить кого-то размеров Мин, и это могло объяснять существование другого укрытия, в котором она жила одна. Сейчас я Мин не видел, но кто-то сидел на улице, ссутулившись под дождем, без сознания или погруженный в сон. Это мог быть младший братец Мин — хотя он все равно был вдвое больше меня. Собакам он не понравился. Они безо всякой очевидной причины оскалились.

— Похоже, здесь живет целая семья, — предположил Морли.

— Грустно, да? Может, тут глубже, чем кажется.

— Да. И да, настолько грустно, насколько можно вообразить.

— Понимаю, почему Мин иногда выходит из себя.

— Цена за сохранение тела, души и семьи.

— Э-э. Но я ее не прощу. Несмотря на все понимание в мире. Этот тип вообще жив?

Я оглянулся посмотреть, чем заняты Престон Уомбл и его подруга. Чем бы они ни занимались, я их на этом не поймал. Они исчезли. Никак себя не проявляли после встречи с Сизе. Кстати, что стало с Лазутчиком Фелльске? Даже Доллар Дэн в последнее время не мог его унюхать.

Сейчас он вынюхивал Грязного Человека.

— Это создание дышать, возможно ранить или одурманить.

Тип рядом со входом в пещеру проявлял не больше активности, чем декоративная горгулья. Он не только не шевелился — я не видел, чтобы он дышал. Неужели Черная Орхидея уже побывала тут? В таком случае, где кровь?

— Не вижу зла, — выдохнул Морли, когда приблизившаяся к нам слева женщина направилась к пещере, не проявляя особого интереса и не торопясь. У нее имелся зонтик. Она остановилась вне пределов досягаемости спящего гиганта — гиганта в описательном смысле, не этническом — и заговорила, слишком тихо, чтобы мы расслышали. Одновременно женщина складывала зонтик.

Она ткнула гиганта, но он не пошевелился.

Каштанка фыркнула, и я решил, что она нас выдала. Орхидия не отреагировала. Гигант медленно опрокинулся и замер, свернувшись на правом боку, по-прежнему не проявляя признаков жизни.

Крупная дождевая капля упала на мою левую щеку, миновав отсыревшую шляпу, с краев которой сочилась вода. Я поднял глаза. Ну конечно, Маленькая Блондинка сидела на ступице между крыльями, там, где они крепились к оси, передававшей энергию ветра в глубины мельницы. Просто сидела. Наблюдая.

Разумеется, Орхидия заметила меня, Морли, Дэна и собак, но не догадывалась о девчонке в небесах. Дама сосредоточилась на необщительном здоровяке.

Это было ненормально. Я с трудом удерживался от комментариев. Доллар Дэн с не меньшим трудом удерживался от громких волнений по поводу отсутствия Грязного Человека.

Не сводя зонтика со своей жертвы, Орхидия переместилась к пещере. Свободной рукой сотворила светящуюся сферу, которые так любят волшебники.

Пристально вгляделась в спящего, повернув голову боком к входу.

Изнутри выстрелил кулак. Врезался в отпрянувшую Орхидию с немыслимой скоростью, заставив мастера боевых искусств Морли восхищенно ахнуть.

Спотыкаясь, Орхидия проковыляла несколько шагов, и упала на одно колено. Морли с Долларом Дэном схватили меня за руки, чтобы удержать от благородных порывов, однако я не собирался вмешиваться.

Большой парень, спутник Блондинки, выскользнул из пещеры, гибкий, словно змея. На таком расстоянии и при таком освещении я определенно разглядел сходство с Порочной Мин.

Он еще раз стукнул Орхидию, ловко связал ее веревками, свисавшими с его пояса, вставил кляп, сунул женщину в большой дерюжный мешок, переданный ему другим здоровяком, который тоже вышел из пещеры. Этот был старым, сгорбленным, пораженным артритом, с кривой левой ногой, когда-то сломанной ниже колена и сросшейся неправильно. Старик закинул Спящего на плечо и захромал куда-то. Друг Блондинки сунул под мышку мешок с Черной Орхидеей и последовал за ним. Ни один даже не посмотрел в нашу сторону.

— Давайте не будем связываться с этими людьми, — предложил Морли.

— По крайней мере без моей баллисты.

Я посмотрел вверх. Само собой, крошка смылась со ступицы.

— Я идти, — сказал Доллар Дэн, направляясь за здоровяками.

— Будь осторожней, — посоветовал ему Морли.

— Давай посмотрим, что в пещере, — предложил я.

— Например, еще одно такое создание?

— Мы должны посмотреть, потому что именно за этим явились сюда, а не отправились прямиком к кузнецу.

— Если мне проломят голову, мой призрак будет вечно тебя преследовать.

Внутри было пусто и уныло. Сородичи Мин жили не слишком хорошо.

— Теперь мы знаем одно наверняка, — сказал я, глядя на всю эту нищету. — Ни Мин, ни здоровяки не годятся в Ужасные компаньоны.

— Слава богам. Мин была здесь.

Морли показал на окровавленную тряпку.

— Я в этом не сомневался. Грязный Человек проследил ее досюда. Возможно, Дэн отыщет ее там, куда направились эти создания. — Я надеялся, что он будет время от времени поднимать глаза. Девчонка обязательно заметит его. — Давай выслушаем кузнеца.

А потом мне, может, удастся ускользнуть к Страфе.

— Смотри. — Морли поднял зонтик Орхидии, который здоровяки не потрудились захватить. — Есть и хорошие новости.

Каштанка с девочками сразу догадались, куда мы идем. Как обычно, Каштанка держалась рядом со мной, а другие бежали впереди.

Они ничего не обнаружили. Ни Лазутчика Фелльске, ни Престона Уомбла, ни даже Элоны Мьюриэт.

Мы шли молча. Я размышлял о том, что нам удалось узнать.

101

Визит к Тривиасу Смиту обеспечил нежелательную физическую нагрузку и ничего больше. Смит вручил мне полдюжины разбитых Операторами маячков. Сказал, что это были те же старики, что сделали заказ. Один напоминал магистра Безму в дурном настроении. Он называл своего спутника «братом». Смит не был уверен, означало ли это родство или звание. Есть ли у Киоги дяди? Нужно будет спросить.

«Брат» не выглядел особо счастливым. Неохотно выполнил свою работу, не раскрывая рта. Он явно предпочел бы оказаться в другом месте и заняться другим делом.

— Возможно, религиозный брат, — предположил я. — Уродливый страхолюд — магистр из Четтери, и у него плохое настроение, потому что его злобный план трещит по швам. Погиб его внук.

— Боюсь, что не могу проявить должного сочувствия.

— Придурок не просто напрашивался на неприятности — он буквально умолял, — заметил Морли.

Я задал Смиту несколько общих вопросов. Он не возражал. Да, Стража болталась под ногами, но не мешала работе. Злодеи, забрав свои мечи, направились в «Дивные диковины».

Мы немного поболтали — я решил, что полезно иметь подобное знакомство. Тем временем Морли проявил неожиданный интерес к практической стороне кузнечного дела. И я еще поразмышлял о том, как бы проникнуть в семейный мавзолей.

Должно быть, парни из «Дивных диковин» провели стратегическое совещание и пришли к выводу, что наименее затратной политикой будет сотрудничество. Они ничего не скрывали. Магистр Безма с другом ворвались в магазин, нанесли некоторый ущерб и забрали все, что имело отношение к их заказу, вне зависимости от степени готовности. Вещи отправились в обычный небольшой крытый фургон, запряженный одиноким волом. Они отбыли в направлении Квартала снов. И на этом все закончилось, хотя Пиндлфиксу хватило отваги посоветовать мне впредь держаться подальше от «Дивных диковин». Либо рискнуть навлечь на свою голову тысячи проклятий.

— Жаль, что с нами нет Паленой, — сказал Морли. — Она бы мигом отыскала этих идиотов. Хотя, возможно, это слишком оптимистичный прогноз в такую погоду.

Дождь на время прекратился, но, судя по всему, собирался вернуться. С другой стороны, у нас был зонтик Орхидии.

— Думаю, мы и так знаем, где их искать.

— Четтери?

— Где еще?

— Много воды утекло.

— Точно. И на этот раз они будут готовы к нашему визиту. Скорее всего, мы окажемся в конце очереди.

На тот случай, если он не проявлял должного внимания, я напомнил, кто будет стоять перед нами.

— Этот Безма — тупое дерьмо, — ответил Морли. — Лучше удавиться, чем иметь дело с твоими Альгардами, но Черная Орхидея? Она вернется. Эти парни не собирались причинить ей вред. До меня доходили лишь слухи, однако я точно не хотел бы стать объектом ее внимания. Она как сверхъестественная сила, не просто ловкий убийца.

— Говорят, она может быть воплощением духа смерти. Настоящей шинигами. Слушай, я уверен, что этим турниром с самого начала занимались непрофессионалы, страдающие от некомпетентной амбициозности, которые втянули хромых и слепых в заговор, придуманный безмозглым социопатом, напрочь лишенным воображения.

Псицы остановились, вытаращив глаза.

— Обязательно поделись с нами всеми своими мыслями, старина.

— Единственная причина, по которой мы до сих пор не развалили всю эту кучу, состоит в том, что замысел настолько глуп, что мы не в состоянии его разгадать.

А может, в том, что замыслов на самом деле несколько, а я продолжаю пытаться свести их в одну игру.

— Э-э… это ты ясно выразился.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Вообще-то да. Похоже на поиски серийного убийцы. Обычно они не слишком умны, просто у них отсутствуют очевидные связи с жертвами, и они руководствуются совершенно иной логикой.

— В общем и целом верно.

— Мысль в сторону. При условии, что ты решишь отправиться домой. Как насчет заглянуть к Плеймету?

— Надо бы. Если ему хорошо, мое настроение чудесным образом исправится. Но нас ждет заварушка в Четтери.

И мое нарастающее желание повидать Страфу.

Что-то вызревало в глубинах моего сознания. Я не понимал, что именно, но обладал достаточным опытом, чтобы предчувствовать неизбежность. Чтобы подозревать, что визит к Страфе может высвободить это на волю.

Я не мог отмахнуться от жуткого предсказания Метательницы Теней о надвигающемся сроке.

— Четтери, о да, — проворчал Морли. Через десяток шагов добавил: — Возможно, следовало бы наступить на свою гордость и передать это дело жестяным свисткам.

Ну надо же!

— Проклятие! Я упустил такой шанс, когда мы беседовали с Сизе. Один из лучших парней Тупа, да еще и кузен самого Релвея. О чем еще желать?

— То есть мы заглянем к Плею на обратном пути из Четтери.

Мне нравится его оптимизм.

— Видел Блондинку? — спросил я.

— В последний раз — на мельнице Бейфхолда. Но я бы не поставил и ржавого венагетского болта на то, что она за нами не следит.

Он прочел мои мысли.

102

Прогулка до Квартала снов привела нас в новую климатическую зону. Здесь солнце пыталось пробиться сквозь пелену туч. Потом земля мягко, загадочно вздрогнула, и в ту же секунду солнечный луч пронзил облака и ударил в Четтери, облив белую каменную кладку бледным золотом.

— Кто-то потрудился с побелкой, — сказал Морли.

— Точно. А я и не заметил. Но тогда было плохое освещение.

Облака плыли по своим небесным делам. Солнечный луч угас. Четтери перестал светиться.

— Долго это продлиться не могло, — саркастически заметил Морли.

— Уж слишком было похоже на благословение.

Мы подошли к уже знакомой мне скамейке. Я решил повторить эксперимент, хотя восточный конец занял какой-то отщепенец. Маленький человечек пока не решил превратить скамейку в кровать. Я подвинулся, освобождая место для Морли, затем откинулся на спинку и стал разглядывать собор, размышляя, как же теперь поступить.

Бродяга вызвал острый интерес у Каштанки с девочками. Его это явно не обрадовало.

Большинство из нас испытывает трудности с неожиданностями. Я не ожидал разделить скамейку с Ниэей Сиксом, привратником собора, а потому узнал его только через полминуты. Разумеется, он сразу узнал меня и теперь пытался остаться незамеченным, что могло бы сработать, если бы он не попытался удрать.

— Ниэя. Дружище. Как поживаешь?

Не слишком хорошо, ответил он на языке тела.

Я не помнил обстоятельств исхода Ниэи из дома на Макунадо. Я его за дверь не выставлял. Может, это сделала Пенни.

— Как ты здесь оказался?

Он кинул на меня пристыженный взгляд, достойный самой искусной попытки Помощницы выглядеть жалостливо, потер левый бицепс — судя по всему, он винил в этом меня, чем бы «это» ни было — и промолчал.

Путем некоторого ментального напряжения я пришел к ошибочному выводу.

— Тебя вышвырнули, потому что мы забрали тебя, когда сдали Алмаза и его дружков.

Вздох.

— Нет, сэр. Меня спустили с лестницы люди, явившиеся к магистру Безме. Они не поверили, что его нет.

— Все знают, что ведущий генеральный избранный секретарь по финансам никогда не покидает своих комнат. — Я просто пытался помочь.

— Знают. Свои. Но они не были своими. Я думал, что лгу. Оказалось, я говорил правду. Наверное.

— Опять, — нервно произнес Морли.

Земля слегка содрогнулась, чуть сильнее, чем прежде, но едва заметно, лишь ущипнув нервы. И никаких звуков — ни грохота ломающихся вещей, ни панических воплей. Явно несерьезное землетрясение.

В Танфере их не случалось несколько десятков лет.

— Интересно, что это, — сказал Морли.

Я думал, мой друг имеет в виду тряску, пока не увидел, что он смотрит на Четтери, из окон и дверей которого поплыли клубы табачно-коричневой пыли.

Со всех сторон раздались свистки Стражи, протяжные уи-и-и-ап, означавшие чрезвычайное происшествие. Нуждающийся в помощи стражник пыхтит в свисток, извлекая пронзительные трели.

— Они это сделали, — пробормотал Ниэя. Не уточнив, кто «они» и что именно. — Я не хочу оказаться поблизости, когда красные береты примутся наводить порядок.

— Проклятие! — с чувством высказался я.

Молнии начали плясать в клубах пыли, которые росли, но не становились менее плотными.

Земля снова дернулась.

— А вот порядконаводители, — выдохнул Морли. А может, он сказал «порядконасадители». Иногда он не в состоянии придержать язык.

Жестяные свистки, в том числе тайная полиция, возникли со всех сторон и ринулись к пыльному развлечению. Хотя никто из них, ни руководители, ни честные работяги, не проявлял особого энтузиазма.

Они видели странные вещи в Кантарде. И остались живы, чтобы увидеть нынешнюю странность, потому что тогда подумали, прежде чем лезть в заваруху.

Коричневая пыль клубилась все ближе.

— Почему бы нам не отойти подальше, чтобы хорошенько все разглядеть? — предложил я.

Мое лидерство никто не оспаривал. Даже Ниэя присоединился к бегству — хотя мы не бежали. Мы энергично шагали, как добропорядочные карентийские подданные, неожиданно вспомнившие о неотложных делах в другом месте.

Молнии продолжали сверкать в пыльном облаке, которое выросло и утратило плотность. Они потрескивали и щелкали за нашими спинами, пока мы отступали. Щупальца тумана толщиной не более двух дюймов догнали нас и унеслись дальше. Плотный коричневый цвет бурлил под гладкой поверхностью, напоминая жидкую ртуть. И двуногие, и четвероногие уклонились от контакта.

Красные береты последовали нашему примеру.

Произошел четвертый толчок, словно непроизвольная дрожь при внезапном необъяснимом похолодании. Коричневый туман начал отступать, игнорируя законы физики. Он оставил за собой тончайший налет цвета грецкого ореха, скорее напоминавший пятно, чем слой пыли, которое не вздымалось, если потревожить.

Мы с Морли наблюдали за экспериментами более смелых людей. Девочки держались позади, некоторые по-прежнему недовольно, напугано рычали.

Ниэя Сикс воспользовался шансом и повел себя как добрый пастырь. Обнаружив его неожиданное отсутствие, я пожал плечами. Вряд ли он мог рассказать нам что-то полезное. А если он нам понадобится, мы знали, где начать поиски.

Он бы пригодился как проводник, если бы мы совершили запланированное вторжение. Я снял этот пункт с повестки дня. В соборе и так шло веселье. Кроме того, вокруг собрались толпы красных беретов. Целые батальоны, которые вскоре начнут путаться друг у друга под ногами.

Я выдвинул альтернативное предложение.

— Давай оставим это неумехам, которые уже прибыли и еще прибудут.

Если Барат и его друзья там и в добром здравии, они выпутаются благодаря своему происхождению. Мне же не следует подвергать свою неблагородную персону риску быть замеченным в неподобающем содействии.

— Тогда пошли отсюда, — сказал Морли. — И продолжим поставлять Йону Сальвейшну благодатный материал для драмы.

Сначала я решил, что он имеет в виду зрителей в красных беретах; потом проследил за его взглядом и увидел Маленькую Блондинку на парапете храма в квартале к востоку от Четтери.

Все любопытственнее и любопытственнее.

103

Плеймет был в порядке. Он сидел в своем маленьком кабинете с Колдой, играл в простую карточную игру, правил которой я не смог понять. Разумеется, стоило в этом признаться, как мне предложили распахнуть кошелек и приобрести курс обучения. Колда прятался от жены. Плеймет устроил суматоху из-за собак и выдал им угощение, в котором они не нуждались. Затем мы двинулись дальше, я — по-прежнему думая о визите к Страфе.

Я изменил маршрут, чтобы пройти по Площади принца Гуэльфо и купить горячую сосиску. Френкельджин напряженно трудился, ничего не продавая под гигантским поддельным зонтом, сделанным из более яркой ткани, чем та, что когда-либо использовала Объединенная. Он смастерил его сам и не испытывал вины. Объединенная не производила зонты нужного ему размера.

— Я ничего не видел. И не увижу — пока ты не попытаешься на них заработать.

— Я просто не хочу промокнуть.

Интересных новостей у него не нашлось. Напротив, он насел на меня в надежде услышать что-нибудь интересное. Я обронил имя Орхидии Хедли-Фарфоул. Это его озадачило. Он ничего о ней не знал.

Моим четвероногим девочкам визит понравился. К угощению Плеймета добавились сосиски. А вот мой вегетарианский друг Дотс не смог проявить энтузиазма по отношению к свинине.

— Ты слишком раскормишь этих собак, и они будут ходить вперевалку, — заявил он.

— Они напоминают медведей, готовящихся к зимовке.

Что в некотором роде соответствовало действительности. Бродячим псам приходится есть при каждой возможности. Кто знает, когда будет следующий обед?

— Зима всегда маячит за углом. И кстати, за какой угол ты планируешь свернуть, когда мы закончим здесь?

На секунду я расслабился. Меня охватила всепоглощающая уверенность, что главное мое желание сейчас — вздремнуть. Или повидать Страфу.

— Не знаю. Утратил нить рассуждений. Куда мы собирались после Плеймета?

— Судя по всему, сюда, а потом к тебе. Но не спрашивай меня. Я здесь для того, чтобы отпугивать пикси.

И дать отношениям с возлюбленной остыть. Или накалиться.

— Думаю, я отправлюсь на кладбище.

— Или домой.

— Доллар Дэн явится, как только узнает, куда они забрали Орхидию. Черт, может, он уже там. — Я надеялся, Паленая заставит себя проявить немного сочувствия. — Ты можешь идти, если хочешь. Наверняка Белинда ждет тебя.

— Я останусь с тобой. То, что тебя сегодня не убили, вовсе не означает, что желающие твоей смерти люди сдались.

Я начал спорить. Судя по всему, упрямство становится основным состоянием Гаррета. Но моя задница и все, что к ней прилагалось, давно была бы, так сказать, в глубокой заднице, если бы мне предоставили свободу, о которой я ныл.

Я склонен преувеличивать собственные дурные качества. Склонен считать, что могу справиться с чем угодно. Но сегодня я увидел, что намного более ужасные создания бродят по моему городу, и самые мерзкие из них наверняка скоро вылезут, привлеченные турниром.

— Гаррет прекращает вести себя как недоделанный мачо, — провозгласил я. — Если ты правда хочешь болтаться среди могил.

— О да. Определенно. Обожаю кладбища. Жду не дождусь, когда сам смогу там поселиться.

Без сарказма никуда.

Собаки устали, но согласились с Морли. Они пойдут до конца. Или пока не упадут.

Поэтому мы шагали то на юг, то на запад, квартал за кварталом, и в конце концов выбрались на Дорогу старого короля, по которой двигались, пока она не уткнулась в Дорогу первой стены. Когда-то эта дорога шла вдоль подножия первой южной городской стены, а кладбище располагалось снаружи. Стену давным-давно разрушили, и теперь кладбище находилось в городе. Выглянувшее солнце пылало темно-оранжевым огнем под краем оставшихся облаков.

Морли показал на солнце.

— Когда-то мы увидим его в следующий раз?

В воздухе было разлито предчувствие. Хорошая погода не продлится долго.

104

Престарелые могильщики, обреченные взаимодействовать с беспокойными живыми, пытались скрыть свое неудовольствие, вызванное необходимостью делать что-то, когда я бессердечно оторвал их от чая и шахмат. Не прозвучало ни слова протеста. Один помнил меня с похорон. Да, тот самый я, из клана Альгарда. Старик прожил достаточно, чтобы знать: простые смертные не шутят с птенцами Метательницы Теней.

Второго могильщика больше интересовали собаки.

— Вы знакомы с этими дамами? — спросил Морли.

Очевидно, могильщик думал, что знаком — хотя раньше они не были такими чистыми и упитанными.

— Сейчас наши друзья особо ничем не заняты, Гаррет, — сказал Морли и кивнул на могильщика с похорон. — Вы с ним отправляйтесь к твоей жене. А мы с этим джентльменом насладимся игрой в шахматы, стаканом чая и беседой о разведении собак.

В его голосе сквозила знакомая мне резкость.

— Опять.

Не так давно я сидел у постели, в которой умирал Морли.

Он умел справляться с физическими неудобствами. Я по-прежнему замечал гримасы и паузы, выдававшие сильную боль.

— Брось сушить мозги. Делай, что должен.

Сейчас ему было больно. Без сомнения, боль стала причиной вернувшейся жесткости. Он хотел покончить с этим и отправиться домой. Пройдет немало времени, прежде чем он сможет снова наслаждаться моими приключениями. Если вообще когда-либо ими наслаждался.

— Я постараюсь поскорее.

Хотя я собирался провести несколько часов просто сидя рядом со Страфой, беседуя с ней, возможно, изливая печаль и гнев, которые сдерживал до сих пор.

Мой спутник надел непромокаемую шляпу и плащ. Ему не терпелось приступить к делу, покончить с ним и вернуться к уютной игре с чаем. Фруктовый аромат свидетельствовал о том, что они с приятелем сдабривали чай бренди.

Я дал отмашку. Старик с готовностью тронулся — ведь я был Альгардой. Я подумал, не сообщить ли ему, что он слишком стар и жилист на вкус Метательницы Теней. Но вряд ли бы это его развеселило.

Псицы рассредоточились перед нами, чем-то озабоченные. Они рыскали взад-вперед, постоянно переговариваясь. У могильщика собаки вызывали сомнения. Он непрерывно бормотал себе под нос что-то на незнакомом языке. Проклятия стали громче, когда откуда ни возьмись появилась еще дюжина собак, которые рычали, приветствовали моих девочек и общались с ними. Оставшиеся дома были довольны рассказом Каштанки и Помощницы, однако их собственный доклад оказался не столь радостным.

Какой-то звук, доступный только собачьему слуху, неожиданно заставил все головы подняться, а подергивающиеся уши — навостриться. Стая зарычала.

Мой спутник тоже встревожился. Он устремился вперед, со всей возможной для его старческого тела скоростью. Я неторопливо последовал за ним.

У меня все болело.

Преодолев небольшой подъем, мы обнаружили четырех расстроенных мужчин в окружении двадцати бродячих собак. Одна псица лежала на земле, получив жестокий удар каким-то инструментом. Инструменты были у всех незваных гостей.

Собаки не обрадовались. Они переключились в режим дикой стаи. Если мне не удастся их успокоить, эти парни расстроятся еще сильнее.

105

— Они пытались взломать вашу гробницу, — выдохнул мой спутник, потрясенный подобным непотребством.

— Этого старика я знаю.

Друг магистра Безмы, а может, и брат. Я удивился, увидев его, хотя ему вполне хватило бы времени собрать своих головорезов и отправиться сюда после того, как они с Безмой закончили дела у Тривиаса Смита и в «Дивных диковинах». Но зачем?

Его помощники были иммигрантами, хватавшимися за любую работу, чтобы поддержать тело, душу и семью.

Наше появление вслед за собаками стало для рабочих достойным поводом к бегству. Я надеялся, что им удастся заложить инструменты.

Собаки выпустили их, а старика прижали к двери мавзолея. Он угрожающе, но безрезультатно взмахнул ломом. Его не разорвали на куски только потому, что я был поблизости.

— Не двигайся! — предупредил я. — Если вздумаешь бежать, мне тебя не спасти.

Мой могильщик заблеял от горя, увидев повреждения двери мавзолея: взломщикам удалось приоткрыть ее, но щель была слишком мала. Дверь безнадежно перекосило.

Помощница и несколько ее друзей протиснулись внутрь, как только я оттолкнул с дороги грабителя.

— Не дай этому дураку убежать, но не причиняй ему вреда, — велел я Каштанке, а затем опустился на колено возле раненой собаки, уродливого гибрида бульдога с биглем. — Нам повезло. Необратимых повреждений не видно.

Я подавил желание дотронуться, приласкать. Собака была дикой. Она страдала от боли. И боролась с болью, оскалив зубы, готовая пустить их в ход.

Я подошел к двери гробницы. Нагнулся, ухватился за край, поднял его, толкнул, делая крошечные шажки. Мне удалось сдвинуть дверь настолько, чтобы я смог войти.

— В нише справа от вас есть лампы с запалами, — сказал мой спутник.

Я протиснулся внутрь. Могильщик повернулся к пленнику, который всем своим видом демонстрировал, что сдается. С него было достаточно. Он с самого начала не хотел в этом участвовать. Он мечтал выйти из игры.

Однако он все же не был готов лечь и умереть, избавив мир от своего присутствия.

Я зажег лампу. Местные работники не ленились. Ламп оказалось пять, все заправлены, каждый фитиль подрезан с военной точностью. Я донес свое восхищение до старика.

— Тогда как насчет вознаградить меня, поторопившись, храбрец? Здесь холодно, и я слишком стар для плясок с бандитами, даже теми, кто слабее меня.

Он ткнул пальцем в пленника, на случай, если я слишком глуп, чтобы догадаться.

— Мы об этом позаботимся. Эй, ты. Пойдешь со мной. — Так я смогу приглядеть за ним — вдруг он только притворяется слабаком? — Не шевелись. Не открывай рот, если я не задам тебе вопрос.

— Как скажете, сэр.

Я зажег еще две лампы и поставил их в специальные ниши. Это не слишком помогло. Гробница была огромной. Помимо Страфиного, здесь стояло с десяток гробов. Другие занимали альковы в стенах. На их концах виднелись подернутые патиной именные таблички, даты на которых уходили в глубину веков. Альгарды умирали и заканчивали свой земной путь здесь на протяжении сотен лет.

Напоказ были выставлены только последние усопшие. Когда живые забудут, кто это такие, их уберут в стенные ниши. Которых здесь сотни и сотни.

Сейчас я видел одиннадцать гробов и место для еще одного. В прошлый раз свободного пьедестала не было. Я показал на него.

— Садись сюда.

Негодяй сел.

Миграция гроба в стену стала единственной переменой со времени моего последнего визита. Плохие парни не успели сделать то, что планировали.

— Имя? — потребовал я, протирая рукавом стекло, отделявшее меня от моей любимой. Она не изменилась. Напомнила мне слишком доверчивую девочку из сказки, взявшую бесплатное яблоко. Хотел бы я разбудить ее поцелуем. Только где найти принца, который исполнит задуманное, а потом уйдет и оставит мне принцессу?

Краем глаза я уловил фиолетовый отблеск за спиной пленника. Интересно.

Она сопровождала меня все это время?

106

— Майкон Д. — Дандженс — Сторнс.

— Брат Мейнесса Б.? Теперь известного как магистр Безма?

— Двоюродный. Мейнесс втягивает меня в неприятности с тех самых пор, когда мы еще носили платьица. — Что многое говорило о возрасте мальчишек Сторнсов. Даже богачи перестали наряжать мальчиков в платья еще до рождения моего отца. — Я никогда не решался посоветовать ему засунуть свои глупые планы туда, откуда он их вытащил.

Я вспомнил, как впутывал в приключения Майки, безоглядно пользуясь тем, что младший брат благоговел передо мной.

— Что вы собирались здесь делать?

Я пристально смотрел на Страфу, желая, чтобы она открыла глаза. Я прощу ей жестокую шутку, если она бросит эту игру.

Но другие не простят. Этот турнир уже унес слишком много жизней. Орхидия Хедли-Фарфоул добавит новые имена в список павших без отпущения грехов. Разумеется, свой небольшой список имелся и у магистра Безмы.

— Зачем вы сюда вломились?

— Я должен был забрать Поток Яростного Света. Не знаю зачем. Мейнесс сказал, она ему нужна. Он ничего не объяснил, только сказал, что знает, как устроена голова Констанции Альгарды. Он понимал стратегию Разрушителей. С Потоком Яростного Света мы могли победить, несмотря на провал Маришки.

Я уставился на свою жену. Я услышал и понял каждое слово. Темные подземные реки моего сознания пытались уловить смысл, но поверхностная часть, вдыхавшая зловоние царства смертных, не могла сформулировать дополнительных вопросов.

За спиной Майкона нетерпеливо вспыхнула пурпурная искра.

— Мейнесс держал все в тайне, наверное, потому, что понимал, как глупо это будет звучать, если он объяснит мотивы. Но он думал, что сможет сделать этот турнир своим. Думал, что знает, в чем его истинная цель, и что раньше ничего не получалось лишь потому, что в турнире участвовало слишком много упрямцев. Предполагалось, что на сей раз единственными Операторами станем мы с ним. А для того, что не сможем сделать сами, наймем помощников, используя Маришку в качестве посредника.

Я хмыкнул.

— Что это за история с мечами и костюмами?

— Они нужны для Ритуала. В конце. Чтобы взять силу.

На этом он замолчал. Поскольку старик переключился в режим полной исповеди, подозреваю, больше он просто ничего не знал.

— Вы не дали их закончить.

— Возникла проблема со временем. Ритуал должен пройти незадолго до полуночи, когда День мертвых переходит в День всех душ. В нем должны участвовать тринадцать Операторов-священников и алтарь, но Мейнесс нашел способ обойтись нами двоими и некоторым количеством сторонних помощников. В любом случае, десять священников только поют. Пение не является обязательной деталью. Сделав заказ, мы думали, что нам поможет Лунная Плесень и наемники, но все пошло наперекосяк. Кто-то напал на Поток Яростного Света. Люди постоянно путались под ногами. Состязание сразу вышло из-под контроля. Первыми жертвами стали не те участники…

— Федер и его друг, — сказал я.

— Именно.

— И близнецы Хедли-Фарфоул, Дейн и Диэн.

Несмотря на плохое освещение, реакция Майкона была впечатляющей. Он буквально позеленел.

— Вы не знали о них?

— Нет. Не знал. Это объясняет, почему Мейнесс отчаянно пытался не дать мне услышать новости. Костемол… Враждовать с ним — уже гиблое дело. Но Черная Орхидея… У вас есть нож? Прошу, дайте мне нож. Я выйду наружу. Я не оскверню ваше святилище. Но… Я трус. Признаю это. Черную Орхидею я не перенесу.

Надо же. Обитатели Холма повально боялись Черной Орхидеи.

Я достаточно пообщался с Метательницей Теней, чтобы задуматься, не занимается ли Орхидия серьезной саморекламой.

— Отправляйтесь к Страже, — предложил я. — Заключите сделку.

Релвею это понравится. Старикан достаточно вляпался и наверняка знал пикантные подробности, которые можно будет пустить в ход, когда Аль-Хар начнет бодаться с Холмом.

— Ага. Стража. Они повсюду. От них больше неприятностей, чем от вас, потому что сперва Мейнесс их недооценивал.

— Вероятно, решил, что их можно купить, как дозорных.

— Да.

Итак. Значит, кузен Мейнесс ступил на нынешнюю дорожку давным-давно, еще когда сам был Разрушителем. В те времена дозорные представляли собой склонный к нетрезвости пожарный патруль, члены которого зарабатывали на взятках больше, чем получали от города.

— Раньше я о вас не слышал, хотя несколько человек говорили, что у магистра Безмы есть партнер. Какова ваша роль во всем этом?

— Я его кузен. Принадлежу к ордену Фила Менес. С пятнадцати лет. Во время войны был помощником капеллана. Пропустил все крупные сражения. Помог Мейнессу вступить в Церковь под видом иммигранта Изи Безмы, выдав его за моего дальнего родственника. Он старательно работал, и его положение с годами укреплялось. Никогда не покидал Четтери, а потому ни разу не встретил никого, кто мог бы его узнать. Долгое время о нем знал только я, пока он вновь не сошелся с Маришкой Махткесс.

Я уловил пурпурную искру. Ночная многоножка испытывала раздражение.

Фила Менес — орден, занимающийся благотворительностью. Майкон Дандженс Сторнс не был плохим человеком, просто у него была слабая воля и дурной кузен, готовый использовать брата и выкинуть на помойку. Майкон знал это, хотя и закрывал глаза.

Он ненадолго встретился со мной взглядом.

— Вы гадаете, где он взял деньги на все свои замыслы. Украл у Церкви. В Четтери об этом знал только я. Позиция Мейнесса, которой он добился интригами и кознями, позволяла ему управлять церковными финансами. Он мог взять столько денег, сколько хотел. Никто не ведет учет пожертвований. Он отлично управлялся с цифрами на бумаге, сделал несколько прозорливых капиталовложений и узнал, где спрятаны скелеты, позволявшие ему контролировать почти всех, кто нуждался в контроле.

Скорее всего, некоторых из этих скелетов спрятал он сам, когда того требовало дело.

Это безумие вызревало с тех пор, как паренек по имени Мейнесс Сторнс связался с Констанцией Альгардой, Рихтом Хаузером, девчонками Махткесс и Разрушителями. Он помог расстроить турнир, чтобы позже организовать собственную игру. Но сейчас мне от этого не было никакого толку.

Майкон Сторнс понял, что убить себя ему не удастся.

— Я озадачен, Майкон. Почему после стольких лет осторожности Мейнесс неожиданно изменился?

— Он умирает. Медленно, от чего-то, что подцепил еще в Кантарде. В последнее время он постоянно лежит в лазарете. Несколько раз встречался с Детьми света.

Это наводило на размышления. Дети начинали как Фила Менес, предоставляя медицинскую помощь беднякам, но слишком преуспели. И превратились в банду, продававшую дорогостоящие препараты большим шишкам. Сейчас отчаянно разбогатевшие Дети света — последняя надежда отчаявшихся богачей.

— Ясно.

— Думаю, в прошлом месяце они решили, что он безнадежен. Тогда он и потерял терпение. Целью турнира и задачей Оператора является захват силы. Став полубогом, он смог бы побороть болезнь.

Можно понять.

— И он не собирался бросать вас.

— Так он сказал. Я никогда не верил ему, но он мог сдержать обещание. Когда вылечится.

Хотя я понимал мотивы Сторнса, обоснование турнира все равно выглядело безумным. Страх смерти — хорошая мотивация, особенно в интеллектуальном сообществе магистра Безмы. Он был не первым волшебником, решившим уничтожить мир, чтобы победить смерть.

Насколько я знал, это еще никому не удавалось. В лучшем случае ты мог купить время, не больше пары веков. Вселенная стремилась к равновесию. Когда очередной Изи Безма нарушал ткань бытия, компенсационные силы создавали очередную Черную Орхидею.

В этом-то и состояло призвание шинигами, духов смерти. Энма Аи или Яма могли сойти с небес и принести не только забвение, но и проклятие всем тем, кто того заслуживал.

По крайней мере так верят в некоторых культах, которые являются напастью и благословением Танфера. Будучи ортодоксом, Изи Безма мог считать, будто отыскал мистические способы избежать западни, поймавшей его предшественников.

Однако Орхидия Хедли-Фарфоул действительно могла оказаться воплощением Энма Аи в том смысле, что с ее помощью вселенная решила вернуть Мейнесса Б. Сторнса на нить, которую Судьба сплела для него в момент рождения.

Я отряхнулся, словно мокрая собака. Псицы повторили мое движение. Мы все почувствовали холод.

Возможно, это была всего лишь нехарактерная для меня интроспективная прогулка по землям мистических спекуляций.

В высшей степени интригующе. Я понял большую часть, но загадок осталось предостаточно. А еще имелись совершенно другие тайны, касавшиеся Хагейкагомей, Каштанки и псиц, обитавших здесь, среди ушедших.

Я по-прежнему многого не понимал. Не хватало какого-то большого куска. Фрагмента, который придал бы смысл случившемуся с моим прекрасным даром добрых богов, теперь лежавшим под стеклом. Детали, которая могла быть на самом виду, если бы только я обладал глазами, способными видеть. Без сомнений, Покойник давно бы все понял.

107

Несколько минут я смотрел на Страфу. Вдохновение не вспыхнуло ослепительной звездой, а скорее медленно подкралось, как инфекция.

— Куда вы собирались ее отнести? И каким образом?

На объяснение ушло некоторое время, поскольку сам Майкон Д. там не бывал, но в конце концов я понял, что речь идет о лачуге, в которой мы с Лунной Плесенью провели ночь на полу. Безма собирался провести ритуал там, с помощью Майкона и наемников.

— Предположительно, есть запасное убежище.

Но Майкон не знал, где именно. Учитывая проявленную Безмой некомпетентность, вполне возможно, никакой альтернативы не существовало.

Перевозить Страфу собирались в фургоне, том же, на котором раньше забрали добычу из кузницы и «Дивных диковин». Фургон стоял неподалеку, за большим мавзолеем, так, чтобы его не заметили могильщики. После того как Майкон выгрузил вещи у дома Хаузера, его послали за Страфой.

— А как во все это вписывается Костемол?

— Костемол? Никак. Он один из Разрушителей Констанции Альгарды.

— Ему принадлежит тот дом. И он дядя Орхидии Хедли-Фарфоул.

— Возможно, Мейнесс… Возможно, он намеревается сбить с толку или обмануть бездействием.

Ну конечно.

— Мейнесс вел себя так, словно дом принадлежит ему.

Во время моего пребывания там я не заметил следов недавних посетителей.

— Вы должны решить, что будете делать, — сказал Майкон. — Мейнесса подпирает полночь. Если я не появлюсь в разумное время, он поймет, что что-то пошло не так. И перейдет к запасному плану. Который у него есть всегда.

Я заметил коварный блеск в опущенных глазах Майкона. Он изображал содействие и раскаяние, но не окончательно бросил Мейнесса. Хитрозадый мерзавец лелеял слабую надежду сохранить верность боссу.

— Я не дам вам забрать мою жену. Но раз уж вы прозрели и собираетесь посвятить остаток жизни добрым делам, я позволю вам поучаствовать в состязании за право вонзить кол в сердце самой концепции Турнира мечей.

Ну хорошо. Я выразился не столь помпезно, но суть была такова. И я хотел создать впечатление, что вовсе не столь умен, как кажется, а это мне всегда неплохо удавалось. Я хотел, чтобы он решил, будто может манипулировать мной, сделав вид, что перешел на мою сторону, дабы купить время.

Он согласился, не уточняя деталей. Слава богам, потому что у меня не было ни деталей, ни фантазии.

— Тогда пошли. — Снаружи я сказал Каштанке: — Майкон говорит, что поможет нам. Но ты все равно за ним присматривай. Если он сделает что-то подозрительное, убей его и съешь улики.

Может, псицы и не нападут на человека, но пусть Майкон об этом поразмыслит.

Судя по виду собак, они все поняли. Некоторые тщательно обнюхали Майкона, словно проверяя, мягкий ли он и вкусный или жесткий и жилистый.

Я ухмыльнулся старому могильщику. Его лицо осталось бесстрастным.

— Я хочу, чтобы склеп заперли. Сделай необходимый ремонт. А еще хочу арендовать или одолжить гроб, точь-в-точь такой же, как тот, в котором лежит моя жена. — Продолжая ухмыляться, я спросил Майкона: — Ведь Мейнесс не знает, какой у Страфы гроб?

Майкон был озадачен. Он ни черта не понял. Я сам имел весьма призрачное представление о том, что собираюсь сделать. Оно включало Морли Дотса и воспоминание о нашем знакомом вампире. Мы с Морли были единственными живыми людьми, знавшими, что тогда произошло.

Мы с Майконом забрали фургон. Вместе с могильщиком направились в сторожку, где я напомнил Морли о старых шальных деньках и завуалированно озвучил свое предложение. Он меня понял, развеселился и ничем не выдал нас Майкону.

Оставив щедрые чаевые и мою подпись на векселе, покрывавшем ремонт мавзолея, Морли, Майкон и я, а также мои привычные спутницы-псицы, направились на восток, в сопровождении фургона, в котором стоял накрытый одеялом гроб. Хотя у него не было стеклянной крышки, он вполне мог сойти за тот, в котором теперь обитала Страфа.

Кладбищенские ребята поклялись Истинным именем Бога, что работы по восстановлению мавзолея начнутся завтра с утра. Небрежное упоминание Метательницы Теней послужило старикам достаточным источником вдохновения.

Нам оставалось около полумили до цели, когда рядом материализовались Паленая и Доллар Дэн Справедливый, очевидно, ждавшие в засаде.

— Три минуты, — сказала Паленая. — Не больше.

— Откуда вы знали, что я пройду здесь?

— Крысиный слухи, — ответил Дэн. — Мы спросить, ты где быть. Обычный крысы сообщить примерный маршрут. Это место выглядеть подходящий.

Я не купился на эту туфту. Его слова кричали за версту: Тайная власть крысюков вышла на новый уровень! Это могла быть только пропаганда.

Однако Паленая его не поправила.

Майкон вытаращился на крысюков, ведущих себя как обычные люди, но стойко проигнорировал намеки на крысиную магию.

— Ладно, я понял. Способ значения не имеет. Что стряслось?

Паленая никогда не стесняется сообщить дурные новости. Нужно — значит, нужно.

— Барат Альгарда, Киога Сторнс, Рихт Хаузер, этот странный Башир и Метательница Теней пропали.

— Они ворвались в Четтери сегодня днем. Отправились за магистром Безмой из-за Федера и его друга. Мы находились снаружи. Дело приняло жаркий оборот. Земля содрогалась, поднялись облака ядовитой пыли. Мы решили не вмешиваться. Нам об этом еще все уши прожужжат, когда снова явится тайная полиция.

Должно быть, Лунная Плесень избавила меня от всех официальных маячков. Давненько мне под ноги не попадался жестяной свисток.

Майкон пришел в ужас при мысли, что кто-то, даже с Холма, решился вторгнуться в собор. Он был не одинок. Вторжение приведет к сильным волнениям, возможно, насилию, а также некоторым язвительным вопросам начальника Тайной полиции ко всем участникам свары.

Разрушители должны были учесть это в своих расчетах.

— Что за катастрофа, о которой мне следует узнать немедленно? — спросил я.

— Сегодня во второй половине дня, возможно, пока вы были на кладбище, головорезы ворвались в дом Метательницы Теней. Перевернули его вверх дном, украли все, что могли унести, убили Машего и похитили Кивенс и Кипа. Их возглавлял магистр Безма. Колдовство, задержавшее частных охранников, привело к масштабной порче имущества. Машего убила четырех бандитов, а ранила стольких, что выжившие не смогли забрать своих мертвецов.

— Кивенс и Кип? Похищены? — Эту возможность я не рассматривал. Откуда Безма узнал, что Метательница Теней отсутствует? Или он предположил, что она по-прежнему в коме? — А как же телохранители, которым полагалось защищать Кивенс?

— Их там не быть, — смущенно признался Доллар Дэн. — Она приказать им уходить, уволить их, не хотеть, мешать их уродливая задница у нее под ноги, не хотеть их видеть никогда. Час до прийти головорезы. Потом им серьезно напомнить, она не есть их наниматель, они вернуться к работе и теперь ее искать.

Как похищение вписывается в концепцию турнира? Я уставился на Майкона.

Тот выглядел искренне раздосадованным.

— Я ничего об этом не знаю. Мейнесс должен был готовиться к ритуалу.

— Вы знаете, о ком мы говорим?

— Да. Их имена возглавляют список самых востребованных игроков, который составил Мейнесс.

— Но если он как следует изучил вопрос, то должен знать, что ребята не обладают сверхъестественными силами.

— Но… — Он мне не верил. Или не хотел верить. — Девочка — дочь Потока Яростного Света! А мальчик придумывает все эти невероятные изобретения. Он должен иметь связи с иным миром.

— Единственный талант девочки заключается в предприимчивости. Она в этом искусней мальчика, поскольку имеет представление о магии, пусть и не способности к ней. Мальчик же не узнает сверхъестественное, даже если оно свалится ему на голову. Но если это что-то механическое… Он придумывает всякие штуки. И вместе с девочкой доводит их до ума.

Лучший друг Кипа, спутница, но, к ее отчаянию, не возлюбленная, была зеркальным отражением мальчишки и часто проявляла большую изобретательность.

— Полагаю, мы знаем, где искать пропавших, — сказал я.

— Грязный Человек и Уайли Бау работать над это, — ответил Дэн.

— Хорошо. В любом случае я направлялся повидать магистра Безму. Теперь он дал мне дополнительный повод к визиту. И раз уж речь зашла о Грязном Человеке, что с ним стряслось сегодня днем?

Мы продолжили двигаться в прежнем направлении. Впереди нас будет ждать Джон Растяжка. Он сообщит, какую корректуру следует внести в планы.

108

Грязный Человек проследил Порочную Мин до одного из укрытий, принадлежавших Маленькой Блондинке и ее другу. Сюда же здоровяки с Черной Орхидеей привели Доллара Дэна. На крысюков никто не обратил внимания.

Блондинка и ее приятель оставили Орхидию с раненой Мин, мальчишкой в ступоре и хромым стариком.

— Надеюсь, Орхидия очнется не в дурном настроении, — сказал я.

— Она очнуться прежде, в это место ее принести, — ответил Дэн. Не успел я задать вопрос, как он добавил: — Человек в отрубе пахнуть не так, иначе притворяшка.

— Полезно знать.

Когда-нибудь эта информация даже может пригодиться.

Паленая усмехнулась.

— Вы тоже пахнете по-другому, когда делаете вид, что спите.

Я часто прибегаю к этому трюку, если не хочу вылезать из постели.

— Понял. Это тоже полезно знать. — Тут я взвизгнул и подпрыгнул почти на ярд. — Что за чертовщина?

— Фейерверк. Кто-то поторопился. Сегодня же День мертвых. Как только взойдет луна, появятся ряженые.

В эту ночь всегда бывает огромная оранжевая полная луна, если погодные условия позволяют ее разглядеть. А ближе к полуночи начнутся фейерверки.

Да. Фейерверки. Но позже.

Морли озвучил мои мысли:

— Костюмы и фейерверки — отличное прикрытие для серьезного преступления.

Люди просто не обратят внимания. Нынешняя ночь предназначена для странных и необычных происшествий.

Метательница Теней предвидела это и предчувствовала, что затевается нечто таинственное.

Взлетела вторая ракета. Взорвалась, распустившись огромным шаром золотых и розовых искр. Собаки прижались ко мне, напуганные грохотом и треском вторичных взрывов.

Морли рассмеялся.

— Ты знаешь, в чем дело, верно?

— Конечно, знаю. Какой-то предприимчивый мальчонка пробрался в магазин фейерверков. И стянул те, что покрупнее. — Мальчишки каждый год этим занимаются. Это традиция. — За лето до того, как я отправился в тренировочный лагерь, мы с Майки стянули три ракеты.

Вот он я, размышляю о покойном брате вечером того дня, когда люди вспоминают о своих усопших. Тем летом мы с Майки отлично провели время, но тени будущего уже начали сгущаться. Я готовился отправиться в путь, который искалечил немало Гарретов.

Пока офицеры информационной службы не принесли маме новости вместе с медалями Майки, я даже не думал, что он станет следующим не вернувшимся Гарретом. Я был уверен, что именно меня ждет место в шести футах под землей в стране гигантских змей и пауков, если только прежде я не превращусь в крокодилье дерьмо.

Не знаю, почему я вдруг вспомнил о Майки. Конечно, это была та самая ночь, но на протяжении нескольких лет я спокойно переживал Дни мертвых и всех душ. Почему на этот раз все иначе?

— Следует ли нам задуматься о спасении Орхидии? — задал я общий вопрос. — Она может пригодиться, если дело закончится вальсом с магистром Церкви.

— Думать, она сама спасти себя, подходящая момент, — отозвался Доллар Дэн. — Может, спасти уже.

— Паленая, во имя всех богов, соври этому парню. Скажи, что выйдешь за него замуж. Или влюбись в него без памяти. Или сделай хоть что-нибудь, потому что я начинаю чувствовать себя неполноценным, настолько отчаянно он пытается продемонстрировать свои умности.

— Умности? Новое словечко на тот особый случай, когда представитель другой расы удивляет вас своим умением завязывать шнурки?

Это был завуалированный способ сказать, что как бы Доллар Дэн Справедливый ни старался, ему не удастся произвести впечатление на нее, неподражаемую Пулар Паленую. По ее мнению, он делал именно то, чего от него ожидали. Публично.

Но все же она была под впечатлением. Моя девочка. Паленая выросла в моем доме, и я знал ее лучше, чем кто-либо еще, за исключением, может, Покойника. Доллар Дэн брал ее измором.

Вскоре нас перехватил Джон Растяжка.

— По пути я заглянуть ваш дом. — Он обращался к Паленой, не ко мне. — Девочки злиться. Пенни считать, пропустить фейерверки. Другая девочка страдать, ей не мочь побыть с Гарретом, ведь она здесь только этого ради. — Он слегка повернулся в мою сторону. — Ваша надо уделять ей много внимания.

Как будто я понимал, что именно он имеет в виду и почему.

Я не понимал и попытался донести это до окружающих.

— Зачем? Она, конечно, милашка… Но это всего лишь очередная беспризорница…

Я сказал что-то не то. Понятия не имею, что конкретно, но все четыре псицы зарычали и оскалились. Прочие спутники наградили меня сердитыми, раздраженными взглядами.

— Проклятие! Скажите же мне!

Морли не принадлежал к числу разозлившихся. Он пожал плечами. Он тоже не понимал.

— Ну? — потребовал я от Паленой.

— Я не могу вам помочь. Не имею права. Так не получится.

— Кажется, я вот-вот потеряю терпение.

— Это одна из тех вещей, до которых вы должны додуматься самостоятельно, к добру или к худу. Моральный мост. Никто не может перейти его за вас, и никому не следует облегчать ваш путь. Это ваше дело. И ваше время на исходе.

— И терпение!

Истинная правда.

Я знал, что Паленая хочет помочь. Она мне обязана. Я дал ей возможность превратиться в чудо. Но рядом были свидетели.

Вполне возможно, что она не могла даже подсказать мне.

Я раздраженно представил, как Покойник отпускает язвительное замечание о том, что у меня уже есть все подсказки. Нужно только немного постараться.

О боги. Это напоминало одну из потасовок с моральным уклоном, которые так сильно затрудняют жизнь.

Готов спорить, у Белинды подобных проблем никогда не возникало. Она ни разу не сталкивалась с задачей, которую нельзя решить путем нанесения ущерба или убийства.

Полный отстой, чушь про «догадайся сам, иначе это лишится всякого смысла». На самом деле люди просто прикрывают свои задницы, чтобы их нельзя было обвинить, если ты ошибешься с выбором.

Да, я циник. Закоренелый и неисправимый.

— Когда-нибудь я до вас доберусь. Вы будете стоять под ливнем из говна. И умолять о стальном зонтике. А я буду сидеть в моем кресле-качалке и напевать «Боже, храни королеву».

Это особенно похабная застольная песня о трансвестите, прославившемся удивительными талантами к проституции, который часто попадает в неприятности, поскольку то, что он прячет под юбкой, обладает собственным разумом.

— Ваше преднамеренное сквернословие ничего не изменит.

Я почувствовал себя лучше, но ненамного.

109

Черной Орхидеи не было там, где ее видели в последний раз. Здоровяки тоже отсутствовали. Как и следы борьбы. Они испарились прямо из-под усов Грязного Человека. Он не понимал ни каким образом, ни даже когда. В укрытии стояли сильные запахи, но ни один не вел наружу. Даже Паленая ничего не нашла.

— Магия, — сообразительно предположил Доллар Дэн.

— Действительно.

Конечно, магия, очевидно, дело рук Черной Орхидеи, для которой проникновение на место убийства было стилем жизни.

Мы знали, чего хотела Орхидия. Как она этого добьется? Есть ли повод вмешиваться?

Да, конечно. Я очень расстроюсь, если она осуществит свою месть прежде, чем я получу назад своих ребят.

— Существует вероятность того, что леди удалось договориться со здоровяками, — сказала Паленая.

Это звучало правдоподобно. Маленькая Блондинка с другом пытались расстроить нападение на близнецов Орхидии. Базис для партнерства имелся.

— Морли. Блондинка. Ее большой друг. Видел их в последнее время?

— Я не видел. Что может означать лишь то, что они прикладывают больше усилий, чтобы не попадаться на глаза. У меня ощущение, словно за нами по-прежнему следят.

Я крякнул. Иногда у меня самого начинало зловеще покалывать между лопатками.

— Я целый день ничего не чувствовал.

— Возможно, в этом виновата Белл. Она решила, что Фелльске стоит держаться подальше, если он хочет сохранить здоровье.

Я сомневался, что Лазутчика Фелльске удастся напугать, но вспомнил, что его забрали Блондинка с приятелем. Эту информацию я придержал.

— Она выяснила, на кого он работает?

Морли пожал плечами.

— Пока нет.

Внезапно Майкон начал дергаться. Вероятно, ему в голову пришла особенно неуютная мысль.

Я подозревал, что Лазутчик Фелльске уже не имеет значения. Больше не участвует в игре. Мы приближались к переломному моменту, если не к развязке. Несмотря на отвлекающие маневры, дело дошло до последних отчаянных попыток магистра Безмы убрать нечто из схемы, которой никогда и не существовало.

Забавно. Некомпетентный злодей. В грандиозных историях, вроде драм Йона Сальвейшна, злодеи всегда умны, блистательны и опережают всех минимум на пару шагов, пока добро не сотворит свое волшебство, чтобы восторжествовать в финале. Однако на сей раз мы столкнулись с надутым придурком, который потратил два поколения и несколько жизней на то, чтобы состряпать полный идиотизм.

Безма/Сторнс мог причинить ущерб и нанести телесные повреждения в попытке связать концы с концами к полуночи — при условии, что я выудил из хаоса нечто осмысленное. Я был уверен, что он не воплотит свою мечту в реальность. А также не сомневался, что он в состоянии наворотить проблем и трупов.

— Возможно, мне придется тебя покинуть, Гаррет, — сказал Морли. — Мои силы на исходе.

Я удивлялся, что мне до сих пор не пришлось уложить его в фургон. Но будучи эгоистом и желая иметь поблизости надежный нож, не освободил друга от бремени неуместной ответственности.

Надеюсь, мой эгоизм не отразится на его здоровье.

В последнее время многие мои друзья испытывают ту или иную боль. А моя жена мертва.

Я бросил вопрошающий взгляд в сторону небесных богов. Какая доля всего этого лежала на конце ведущей ко мне красной нити вины?

Одинокая капля приземлилась точно на мой лоб.

Какому-то мелкому божеству дождя понравилось по мне стрелять.

— Джон Растяжка. Сэр. Грязный Человек и Доллар Дэн тоже должны валиться с ног после такого длинного дня. — Крысюки не славятся выносливостью. — Может, они проводят моего друга…

— Гаррет, проснись. Нас еще ждет вампирский гамбит.

— О. Да. Значит, ты пока не уходишь?

— Ухожу. Но после.

— Тогда займемся делом.

Нам не пришлось гадать, где находится и чем занимается Черная Орхидея. Зуд между лопатками вызвала именно она. Старушка появилась, как только мы приблизились к укрытию магистра Безмы.

Она решила, что лучший способ достичь цели — присоединиться к тем, кто знает, где ее искать.

— Не думаю, что она тут одна, — сказал мне Морли, завидев поджидавшую нас впереди Черную Орхидею.

Правда. Небесные боги капризничали. Облака разошлись. Свет оранжевой луны, лившийся откуда-то с востока, обрисовывал силуэт моей обожающей гулять по воздуху подружки на крыше здания за спиной Орхидии.

— Добрый вечер, леди Фарфоул, — сказал я. — Полагаю, вы встретились с Порочной Мин и теперь готовы присоединиться ко мне.

— Как и обещала. — Весьма саркастическим тоном.

Темнота стояла такая, что никто из нас не мог внимательно разглядеть другого. Тем не менее преимущество было не на моей стороне — несмотря на наш численный перевес и разнообразные таланты.

Судя по всему, Орхидии нравилось делать вид, что мы старые приятели. Я не возражал. И кроме того, у нас имелся глубинный общий интерес.

Она зашагала рядом, ступая с осторожностью.

— Мозоли, — объяснила Черная Орхидея. — Потеряла форму. Слишком редко выхожу из дома.

— Мы все при последнем издыхании. Но если я правильно понял Констанцию, к полуночи все это закончится.

— Часть с Мейнессом Сторнсом — возможно. Если это произойдет, остальное решится до конца Всех душ. — Не успел я спросить про Порочную Мин и здоровяков, как она сама задала вопрос: — Вы знаете, где найти Сторнса, верно? И идете разобраться с ним?

Черная Орхидея изучила моих спутников, словно не сомневалась, что только ради этого удалось собрать подобную компанию.

— Да, мы идем туда и пытаемся успеть в срок.

— У вас больше времени, чем вы думаете.

— Почему?

— Полночь — не железный рубеж, если мы расправимся с Мейнессом Сторнсом. Давление начнет расти на рассвете. И даже тогда границей будет закат.

— Границей чего? — спросил Морли, думая, что у меня не хватит мозгов поинтересоваться.

Орхидия нахмурилась, словно приняла его за умственно отсталого, затем поймала мой пустой взгляд и поняла, что мы оба не в курсе.

— Этот парень попал на Холм через постель, — напомнил ей мой лучший друг. — Гениальность не передается половым путем. Он родился не там. Вырос не там. А я всего-навсего дружу с ним, поэтому знаю еще меньше.

— Таким, как я, приходится объяснять на картинках, — добавил я.

— Он научился завязывать шнурки только в четырнадцать, — внес свою лепту Морли.

— Эй! Неправда! Я продемонстрировал это в свой двенадцатый день рождения. Помнишь? Пять успешных попыток из семи.

Правый уголок рта Орхидии дернулся, но ее позитивный настрой ничего нам не давал.

— Ясно. Даже Поток Яростного Света могла страдать от неоправданного оптимистического заблуждения, что вы понимали больше, чем на самом деле, поскольку это понимали все остальные, кого она знала.

— Наконец-то. До кого-то дошло.

Я придал своему лицу очаровательное, большеглазое, глуповатое выражение «я-хочу-учиться», которое Черная Орхидея быстро стерла.

— Констанция должна была догадаться. Либо ее подвели проблемы со здоровьем, либо она хотела, чтобы все развивалось именно таким образом. Что?

— А? — ответил я, хотя и догадывался, что за этим последует.

— Как бы то ни было, ваше образование — не в моей компетенции. При первой же возможности донесите сундук с вашей неосведомленностью до Констанции. Возможно, она серьезно ошиблась. — И добавила себе под нос: — Не в первый раз.

— То есть?

— То есть когда-то Констанция Альгарда втайне страдала от болезни, поразившей обеих девчонок Махткесс, не только Маришку. Именно Констанция привела Мейнесса Сторнса в банду Разрушителей.

Я начал было спрашивать, откуда она знала о том, что случилось до ее рождения, но вспомнил, что у нее имелся дядя, который присутствовал там и теперь участвовал в охоте на убийцу своих внучатых племянника и племянницы. Не стоило выставлять себя идиотом.

Но… Я подумал о Мейнессе Сторнсе, которого знал с чужих слов. Старый, уродливый, всклокоченный и грязный, с отталкивающим наростом на голове. Хоть убейте, но я не мог представить целое поколение девчонок с Холма, выстраивающихся в очередь ради шанса дать ему попользоваться собой.

Я попытался узнать мнение Орхидии.

Она закатила глаза в сторону Морли.

Ага. Теперь ясно. Я годами наблюдал, как женщины буквально взламывали двери, пытаясь добраться до Морли, и не мог сообразить, в чем причина подобного ажиотажа. Ни разу ни одна из них не дала разумного объяснения. И вряд ли когда-нибудь даст.

Иногда нужно просто принять факт и не пытаться выяснить, в чем тут дело, как принимают волю Всевышнего. Она есть — и все тут.

— Анализом нужно заниматься после операции, — сказала Орхидия.

— Что?

— Сейчас нас ждут дела. Время выходит. Мы должны потратить оставшееся с большим толком.

— О. Ага. Точно.

Паленая хотела знать, куда мы направляемся. Я объяснил.

— Местная большая зал отлично подходить для такой мероприятие, как афера магистра Безма, — заметил Доллар Дэн.

Боги, боги. Откуда он мог знать?.. Телохранители Кивенс. Ну конечно. Они выследили ее похитителей. И теперь заброшенный дом кишит обычными крысами.

Я посмотрел на Майкона Д. Он таращился на мостовую, но почувствовал мой взгляд. Кивнул, подтверждая догадку Доллара Дэна.

— Таких просторных пустых домов найдется немного, — пробормотал он.

110

Орхидия испарилась. Несколько минут спустя вернулась и сообщила:

— Внутри дети, магистр и еще дюжина человек, в основном мертвых или умирающих. Ваша Машего была истинным мастером меча.

Я поднял руку на случай, если кому-то хотелось применить стандартную стратегию Гаррета и вломиться в особняк, круша все на своем пути. Меня посетило предчувствие, что на этот раз хитрость может оказаться более уместной.

— Магистр воздвиг впечатляющее заграждение из предупреждающих заклинаний и магических ловушек, а также старых добрых механических капканов. И расставил по окрестностям серых крысюков с горгульями. Однако крысюки сбежали.

— Они сбежать при появление Эсте-Огонь и Грязный Человек, — ответил Доллар Дэн. — Не сообщить начальство, что уходить.

Возможно, от некоторых угроз мы избавились.

Теперь судьба серых целиком и полностью зависит от снисходительности Джона Растяжки.

Терпеливые спутники выслушали Орхидию молча, не задавая вопросов. Даже я помалкивал, хотя и удивлялся, как ей удалось провести столь тщательную разведку за то короткое время, что она отсутствовала.

Магия, как сказали бы крысюки.

Я решил, что она точно является воплощением Энма Аи. Смерть проникает повсюду незаметно, пока не коснется кого-нибудь.

Я утратил контроль. Эта операция уже не была моей. Теперь она принадлежала Черной Орхидее. А мы превратились в ее группу поддержки. И меня это полностью устраивало. В данный момент. Черная Орхидея обладала необходимыми инструментами. Обладала навыками. Ее присутствие делало более многообещающим даже центральный замысел моего плана. Она была способна на большее, чем кто-либо из нас.

Возможно, судьба оказалась на моей стороне. Возможно, не все боги постоянно точили на меня зуб. Возможно, мне только что случайно выпад удачный божественный расклад.

— Горгулий нужно обезвредить, — сказала Орхидия. — Иначе они останутся у нас за спиной, а эти твари видят в темноте лучше, чем люди, собаки и крысюки. Ждите здесь.

Леди дематериализовалась прежде, чем я успел спросить, что она собирается делать.

Была у меня одна мысль. И она мне не нравилась.

Морли бы и глазом не моргнул. Он бы сам так поступил, если бы принимал решение. Мой друг не любил оставлять противника за спиной. Его порог моральных колебаний ниже, чем мой.

Он сделал едва уловимый жест. Лунный свет позволил мне заметить его. Я кивнул и привлек внимание Майкона.

— Еще раз, дружище. Ты собираешься помочь расстроить планы Безмы?

Он снова ответил утвердительно, но я не чувствовал в нем убежденности. Он не хотел предавать кузена, несмотря на всю его неприглядную амбициозность. До конца не верил, что мы хотим лишь остановить Ритуал, спасти детей и расстроить турнир.

То, во что он верил и даже чего хотел, уже не имело значения. Пока я отвлекал его, Морли забрался в гроб. Майкон же думал, что гроб пуст. Отчасти его дискомфорт был вызван страхом перед реакцией Безмы, когда тот откроет гроб.

Когда мы в последний раз проворачивали этот фокус, в гробу лежал очень голодный вампир.

Вернулась Орхидия.

— У нас могут быть проблемы. Кто-то нейтрализовал двух горгулий прежде, чем я до них добралась. — Она описала хрупкие тела, разорванные в клочья. — Остальные сбежали, надеюсь, не предупредив Мейнесса Сторнса. Гаррет, похоже ваша милашка включилась в игру. Какой бы симпатичной она ни была, образцом добродетели ее не назовешь.

— Она тоже шинигами?

— Что?

Я решил не говорить даме, что считал ее одержимой духом смерти.

— Не важно. Давайте займемся тем, зачем сюда пришли. С прочим будем разбираться по мере необходимости.

Блондинка и ее приятель не могли представлять угрозы. У них уже было множество шансов сделать мою жизнь ужасной и опасной. Они ими не воспользовались.

А вот можно ли назвать их нашими сторонниками — совсем другой вопрос.

Пока Орхидия охотилась, в доме Хаузера зажглись огни. Рассредоточенные по первому этажу, они слабо светились сквозь заколоченные окна. Похоже, кто-то запалил полдюжины масляных ламп с плавучими фитилями. Я похлопал Майкона по левому плечу.

— Пора.

Он не хотел идти. Я его понимал. Он оказался между молотом и наковальней. И выбраться мог только посредством предательства, причем ошибка в выборе стороны гарантированно стала бы роковой. А правильный выбор давал слабый шанс на жизнь в неизбывном позоре.

— Не слишком рано? — спросил он.

— А разве вы не опаздываете?

Если бы его миссия прошла успешно, он бы давно прибыл сюда со Страфой.

— Ладно. Иду. — Но не успел он пошевелиться, как Орхидия крепко поцеловала его — смертельный психологический удар. Майкон не нуждался в напоминаниях о том, каким может оказаться следующий поцелуй.

Призрачная надежда. Черная Орхидея могла простить его участие в заговоре, погубившем ее детей. От него требовалось лишь…

Я не сомневался, что он не имеет отношения к этим смертям. Скорее всего, кузен держал его в неведении, чтобы совесть не заставила Майкона совершить неудобный поступок.

Я также не сомневался, что Черную Орхидею не интересовала его невежественная совесть. Я сам не видел никакой возможности прощения.

— Бегом, — прошипел я.

Майкон сдвинулся с места.

И мы все тоже.

Крысюки толпились в тенях, где, как выяснилось, общались с обычными крысами, выясняя обстановку.

Черная Орхидея снова исчезла. Я бы на ее месте остался рядом с Майконом. Быть может, она находилась так близко, что у него не будет шанса выдать Безме масштабы надвигающейся опасности — если ему хватит глупости попытаться.

111

Шум из фургона… Морли. Сконфуженный и несчастный.

— Гаррет, — прохрипел он. — Я не могу. По-прежнему не выношу тесные пространства. Извини.

Значит, психологически он еще не полностью оклемался.

— Я сам это сделаю. Оставь мне игрушки.

Минуту спустя я лежал в гробу. Морли закрыл крышку и натянул на нее одеяло. Я начал трястись.

У меня тоже проблемы с темными, тесными местами. И еще большие проблемы — с преждевременным размещением в гробу. Чтобы справиться с паникой, я забормотал успокаивающую мантру, которую использовал в дни войны.

Все закачалось и сдвинулось. Фургон тронулся.

О, как я надеялся, что Майкон Д. больше боится Черной Орхидеи, чем Мейнесса Б.!

Это вовсе не казалось такой блестящей идеей теперь, когда я сам вырядился в сосновый смокинг. Несмотря на все усилия, значительная часть моего сознания продолжала прокручивать моменты, которые могли пойти не так, причем некоторые идеи выглядели настолько неправдоподобно, что я поразился собственной способности воображать столь удивительные катастрофы.

Фургон остановился. Похоже, мы прибыли к двери логова магистра Безмы, в прошлом — особняка Хаузера.

Слышимость в гробу оказалась на удивление хорошей.

На прибытие Майкона отреагировали два человека. Позже я узнал, что ни один из них не был стариком с взъерошенной шевелюрой и огромной бородавкой. Первый оказался серым крысюком. Второй, человек, спросил:

— Что тебе здесь нужно, малявка?

— Это ты, Майкон? — крикнул кто-то из глубин дома. — Почему так долго?

— Меня чуть не поймали. Дважды. В первый раз — на кладбище. Ты знал, что там полно бездомных собак?

— Ты достал это? — спросил голос.

— Достал. Но…

— Превосходно. Сегдвэй, Костяк, помогите Майкону и Цыпочке. Злобный Лин, увези фургон, как только они выгрузят гроб. Оставь его не ближе чем в миле отсюда и не возвращайся.

Злобный Лин промямлил нечто, звучавшее так, словно он крайне рад возможности уехать и готов использовать ее как можно скорее.

Он явно был любимчиком богов — при условии, что Орхидия его проглядит.

Задержавшиеся негодяи, очевидно, будут праздновать Все души на нижней стороне великого жизненного раздела.

Гроб накренился и качнулся. Изножье поднялось. Я ударился головой о голое дерево. Было очень больно. Но я проявил стойкость — не рявкнул и не взвыл.

Я услышал, как фургон покатился и через несколько секунд снова остановился. Злобный Лин замер от ужаса, уловив запах, долетавший из сгустившейся темноты, где Джон Растяжка с друзьями общались со своими шпионами, обычными крысами.

Потом Злобный Лин отчетливо продемонстрировал свои намерения, сделав широкий шаг в сторону от дома, где только что скрылся гроб. С этого момента он не имеет к происходящему никакого отношения. Он исчезнет, и больше никто его не увидит. Фургон снова тронулся.

Я не сомневался, что когда-нибудь Джон Растяжка нанесет ему визит.

Чем занята Каштанка с девочками? Как и все женщины в моей жизни, за исключением Хагейкагомей, они, вероятно, оказались умнее меня и затаились. Черт, похоже, даже Порочная Мин обошла меня по сообразительности.

— Поставьте на эти стулья, — произнес голос.

Гроб накренился, качнулся и опустился на что-то зловеще заскрипевшее. Я услышал звуки, словно кто-то пытался возбужденно говорить сквозь кляп. Кивенс, причем скорее разозленная, чем напуганная.

Это хорошо, при условии, что она сможет контролировать свой гнев.

Я попробовал представить, сколько вокруг людей и где они находятся. Время полужизни элемента неожиданности крайне невелико. Мне нужно будет удерживать всеобщее внимание достаточно долго, чтобы Черная Орхидея смогла нанести удар. Но наши будущие жертвы не проявляли склонности к сотрудничеству. Хранили молчание, не выдавая себя.

Тот, кого я посчитал магистром Безмой, сказал:

— Что-то идет не так. Я это чувствую, Майкон. Ты что-нибудь видел? Что ты на нас навлек?

— Я видел крысюков.

Чистая правда.

— Они свои. Люди Злобного Лина. Дело не в них. Есть что-то еще. Но крысюки и драконы предупредили бы нас, верно?

Он говорил сам с собой.

— Мейнесс…

— Ну ладно, ладно. Ты нервничаешь. Ты расстроен. Ты на это не подписывался. Я понимаю. Но прояви чуточку терпения. Завтра будет совершенно новый день.

Раздался другой голос. Магистр ответил:

— Я могу лишь повторить то, что уже говорил. С наступлением полуночи все изменится. С наступлением полуночи я получу силу исцелить всех нас. Но не раньше.

Неразборчивый голос стал громче и раздраженнее — видимо, он принадлежал кому-то, чей раненый друг не имел шансов дотянуть до полуночи.

Начались разговоры. Произошла потасовка. Похоже, бунтарь заплатил обычную цену неудачи. Или перестал иметь значение для магистра Безмы — который, в свою очередь, отвлекся от забот по поводу нависшей над ним угрозы.

Он закончил противостояние воплем:

— Майкон, куда ты собрался?

— Э-э… Я хотел выйти наружу осмотреться, проверить, не привлекли ли мы внимания.

Даже я на это не купился, а ведь я лежал в гробу, полупридушенный паникой — поскольку лежал в гробу, — и не мог видеть лицо Майкона. Насколько менее убедительными показались его слова тому, кто знал брата всю жизнь?

— Без тебя я с этим не справлюсь, Майкон. — Мольба и угроза, причем последнее возобладает. — Так что иди сюда и помоги.

Теперь у Майкона остались место в партере да надежда, что неприятности, которые он приволок на хвосте, помогут ему выбраться из глубокой задницы.

Я подозревал, что беднягу так или иначе надуют. Он был из тех парней, что вечно оказывались в неправильных местах.

Время шло быстрее, чем казалось в гробу, и магистр Безма торопился взяться за дело. Он начал раздавать команды. Зашаркали ноги. Заскрипела и застучала мебель. Люди переругивались. Люди жаловались. С Кивенс соскочил кляп, и она стала крайне разговорчивой. Девчонка была в хорошей форме, вовсе не напугана, как следовало бы. Но я не услышал ничего, что подсказало бы мне состояние Кипа. Кивенс его не упоминала, и я встревожился.

Легкие пути не для меня. Я узнаю новости — хорошие или плохие, — как только снимут крышку.

Рядом со мной что-то зашептало. Что-то пересекло мою грудь, словно марширующий таракан. Я с колоссальным трудом удержался, чтобы не завизжать, как паникующая девчонка.

Что-то находилось в гробу вместе со мной.

112

Я не потерял голову. Не было повода. Фиолетовые искры выдали природу моего соседа.

Как, черт побери?..

Когда мы с Морли менялись. Должно быть, в тот самый момент.

Однако это не имело значения, верно? Важнее тот факт, что теперь гроб содержал двойную порцию неприятностей для того, кто снимет крышку.

Могла ли Тара Чейн устроить розыгрыш? Иначе зачем подсаживать ко мне эту тварь? Разве что гроб являлся единственным способом провести ее мимо заклятий и ловушек магистра Безмы.

Кивенс начала вещать про жестокое обращение, изрыгая жгучие угрозы, поскольку кто-то дурно обращался с кем-то без сознания. Она ни разу не упомянула свою жуткую бабулю. У девчонки был характер.

Магистр Безма продемонстрировал собственную никчемность, издеваясь над ней.

Майкон отругал его за то, что он задирает девочку.

Я был доволен, в определенных пределах. У человека в гробу они довольно-таки ощутимы.

Все эти вопли сообщили мне важную информацию: Кип Проуз жив и, возможно, здоров, хотя и слегка без сознания.

Безма прикрикнул на кого-то, чтобы аккуратнее рисовал эти чертовы линии. Творилось ритуальное действо. Кивенс сыпала вопросами, словно ребенок на экскурсии, а не девица на алтаре, которую вот-вот принесут в жертву тьме.

Она не боялась? Не догадывалась? Проявляла глупость? Пыталась тянуть время? Или просто не могла поверить, что существуют люди вроде Безмы?

Ее бабушкой была Метательница Теней. Вряд ли девчонка могла оказаться столь наивной.

Да… Альгарды все странные, а Кивенс среди них — чемпионка.

Гроб сместился. Многоножка зашевелилась. Люди снаружи заворчали. Безма рявкнул. Напряжение давало о себе знать. Его помощники не проявляли терпение, просто у них закончился страх. Магистр не обращал внимания, потому что работал под колоссальным давлением.

Может, он не все время вел себя как полный мерзавец. Может, кому-то он искренне нравился.

Не важно. У него мои ребятишки, и он собирается поступить очень скверно. И он бы использовал в своей схеме мою мертвую жену, если бы я его не опередил. Я ему это с рук не спущу. Не проявлю понимания.

А если бы и проявил — какая разница? Черная Орхидея и Альгарды жаждали его крови. Собственный сын охотился на него. Его преследовали сестры Махткесс. А еще Маленькая Блондинка и ее друг с семьей. Они тоже участвовали в игре.

Пурпурные искры. Щелкают крошечные невидимые клешни. Перемена в суматохе снаружи…

Пение?

Они пели на старом карентийском, который не так уж и стар. Большинство людей в состоянии его понять, если как следует сосредоточатся и если говорящий не бубнит и не жует слова.

Ритуал начался. И Кивенс отчетливо, громко и недвусмысленно высказала свое мнение по этому поводу. Почему они не вставили на место кляп?

Гроб содрогнулся: кто-то взялся за крышку, не обратив внимания на то, что она не из стекла. Может, они не знали.

Может, Майкон действительно поспособствует разрушению планов своего кузена.

Может, сейчас, в критический момент, он поступит правильно.

Пение стало чуть громче, чуть быстрее. Я различил четыре голоса, два из них — прерывистые и неуверенные. Предположительно, они принадлежали тем, кто принес гроб в дом. Ни один из певцов не проявлял восторга по поводу песни.

Многоножка взобралась на меня. Несколько тысяч хитиновых клешней царапнули мое лицо, цепляясь за щетину, попадая в нос и рот. На вкус они напоминали… приглушу-ка я свое воображение. У меня имелось множество отвратительных предположений по поводу того, где эти клешни успели побывать.

Поющие окружили гроб.

Крышка соскользнула.

113

Многоножка рванулась с моего лица вверх и на волю, оставив сотню пылающих царапин. Пение оборвалось; затем гробовая тишина сменилась странным девчачьим визгом, источником которого являлась отнюдь не единственная присутствовавшая в комнате девушка.

Я прыгнул и вцепился правой рукой в горло старого козла с гривой седых волос и омерзительным выростом на лбу. На старике красовался балахон из «Дивных диковин». Самый лучший, не сомневаюсь. Придурок выронил бронзовый меч. Его глаза полезли на лоб. Он попытался покачать головой.

— Нет!

Я не мог оторвать глаз от кошмарного уродства, размером и цветом напоминавшего гранат, щедро усыпанный старческими пятнами.

Я подумал о Страфе и крепче стиснул пальцы.

Многоножка обернулась двумя концами вокруг глоток двух помощников, самых молодых и здоровых из всех. Они тоже были в балахонах и при мечах. Сегодня на улице никто не обратил бы на них внимания. В комнате присутствовали другие люди, а именно Майкон Д. Сторнс и кучка полутрупов. Майкону не полагалось ни балахона, ни меча, даже недоделанного.

Он направился к Кипу и Кивенс, которые лежали на деревянном столе в середине самой сложной и разноцветной мистической диаграммы из всех, что я когда-либо видел. Кип пребывал без сознания, в отличие от Кивенс. Магистру Безме хоть в чем-то удалось преодолеть стереотип злодея: он не раздел ее догола, прежде чем приступить к работе. Однако она была торопливо замотана в один из балахонов. Вероятно, второй по качеству. И на груди у нее лежал меч: рукоять в связанных руках, острие — между колен. Не успел я выбраться из гроба, как она вновь разоралась. Оставалось надеяться, что у Майкона добрые намерения. Я ничего не смогу предпринять, если он решит сделать гадость, прежде чем я разберусь с его кузеном.

Однако я мог не волноваться.

Парадная дверь и прилегавшие к ней окрестности взорвались внутрь.

Из мусорного облака вышла Черная Орхидея, в полном соответствии с моими представлениями о ней как о духе смерти. Она была ужасна. Излучала собственное темное сияние с еще более темными искрами. Перед ней катилась волна зловония. Ей очень подошло бы ожерелье из гниющих детских голов и оторванных пенисов.

Задняя стена тоже взорвалась. Сигнализация и защита магистра Безмы ничего не стоили. Прибыли Лунная Гниль с Лунной Плесенью. Их пылающий гнев остудил надежду, вспыхнувшую было на лице моей жертвы. Лунная Плесень выглядела мрачней сестры. Она пребывала в полноценном режиме обманутой женщины.

Здание содрогнулось с такой силой, что даже многоножка на мгновение ослабила хватку.

Могучий спутник Блондинки пробил потолок, словно камень, упавший с огромной высоты… На самом деле он стоял на тонне камня, перевернутой могильной стеле, преодолевшей крышу и несколько верхних этажей. Пол этого этажа здоровяк тоже пробил, на дюймы разминувшись с Кивенс, Кипом и Майконом и остановившись по бедро в твердой древесине. Все открытые глаза обратились к нему. А Маленькая Блондинка слетела вниз сквозь проделанное им отверстие.

Я снова сжал пальцы. Магистр Безма отключился от нехватки воздуха.

В дыру, оставленную Черной Орхидеей, ворвались Морли, Паленая и Доллар Дэн.

Все уставились друг на друга. Что сказать, нашлось только у Кивенс, зато в больших количествах, громко, грубо и озлобленно. Она захлебывалась бранью, пока Лунная Гниль не вытянула руку, как перед моим домом на Макунадо, с тем же эффектом на общественное спокойствие — который продлился секунд двадцать. Потом что-то сломалось, и Кивенс начала все с начала.

Майкон повозился с веревками Кивенс, развязал их и взялся за Кипа. Освободившиеся путы и кляп перешли прямиком к магистру Безме. Как только Мейнесс Б. был связан, я тут же перетащил свою симпатичную, но встревоженную задницу к Кипу, который выглядел паршиво. Его кожа приобрела отвратительный сине-серый оттенок.

— Кто-нибудь взгляните на этого парня и скажите, что с ним не так.

Я обращался к близнецам, но в ответ на мою просьбу от магистра Безмы оторвалась повелительница смерти. Секунды спустя цветовая гамма Кипа изменилась к лучшему.

— Ты! — Я ткнул пальцем в Кивенс. — Заткнись к чертовой матери.

Давно пора. Девчонку спасли. Никто не ждал от нее благодарности или дружелюбия, но она могла хотя бы прекратить жаловаться.

Девочки-подростки — они такие: готовы петь, плясать и ныть по любому мыслимому поводу. И сейчас ко мне направлялась еще одна, живущая в моем доме.

— Ты, — сказал я Паленой. — Ни слова.

Она промолчала, но я все равно прочел ее мысли.

— Давайте соберем их вместе, — предложил я, словно это действительно требовалось озвучить. Плохие парни уже сбились кучкой, лишившись своих бронзовых зубочисток. — И захватите их костюмы. Они могут нам пригодиться.

Злодеи не стали сопротивляться, просто стояли, сидели или лежали с несчастным, безнадежным видом. Единственный попытавшийся сбежать вляпался прямиком в комбинированный волшебно-механический капкан, который по абсурдной случайности не обезвредил ни одного захватчика.

— Маришка, выпустите этого придурка. Морли, давай вместе с Майконом вытащим здоровяка из пола.

Здоровяк начал дергаться — и застрял еще крепче. Я встретился глазами с Маленькой Блондинкой. Она едва заметно улыбнулась и чуть кивнула. В этот момент она мне кого-то очень сильно напомнила. Но почему?

Ощущение, что я ее знаю, было сильнее аналогичного чувства по отношению к Хагейкагомей, которое казалось скорее ностальгическим.

Доллар Дэн связал запястья и лодыжки пленников веревкой, найденной на лестнице, ведущей на второй этаж. Такой же веревкой были связаны Кивенс и Кип. Дыхание Кипа улучшилось, но он спал. Должно быть, его опоили, чтобы не дергался.

Дэн привязал каждого здорового злодея между двумя не способными самостоятельно передвигать ноги, а с концов пристроил по мертвецу, закрепив их узлом, с которым мог справиться только очень острый нож. Плохим парням не понравилось, что их оставили на милость представителя низшей из Иных рас. Но пожаловался только один. Тара Чейн применила к нему горловое заклинание, которое на сей раз сработало лучше, чем с дочерью волшебницы.

Появился Грязный Человек.

— Эй, Дэн, тут он.

— Хороший работа.

«Им» оказался фургон, увезенный Злобным Лином, без серого возницы. Доллар Дэн отправил Грязного Человека за фургоном, поскольку решил, что после схватки не все из нас будут в состоянии идти.

— В район просачиваться жестяной свистки, — также сообщил Грязный Человек. — Похоже, они не знать, что хотеть, но что-то искать.

— Надо доделать все и идти, пока не втянуть беседа, что смысла нет, — сказал мне Дэн.

— Какого черта они не займутся празднующими алкашами? — проворчала Тара Чейн.

Ряженые уже должны были хлынуть на улицы в кварталах с лучшим освещением, поскольку дождь так и не собрался. К ним присоединятся карманники и сумочники. После фейерверка начнется настоящая пьянка и беспорядки. Если красные береты относятся к своей работе всерьез, они постараются предотвратить худшие драки и не допустить их распространения, а также летальных исходов.

Проклятие. Этим займутся люди генерала Тупа. А в данный конкретный квартал стягивается нечто особенное. Тайная полиция. Не стоит рассчитывать на дружелюбие парней Дила Релвея.

Возможно, им даны особые инструкции сделать особый пример из одного особо надоедливого профессионального сыщика. Возможно, они предпримут особую попытку застать вышеупомянутого особого парня в достаточно особых обстоятельствах, чтобы единственным способом выбраться для него стало согласиться на особый иммунитет, причитающийся личному особому агенту принца Руперта.

— Очевидно, следует обдумать возможность убраться отсюда особенно быстро, — сказал я.

Особые умы именно об этом и думали. Команда Джона Растяжки, считая его самого и Доллара Дэна, исчезла в один миг — это было не просто стремительное крысиное отступление, но план рассредоточиться перед тайной полицией, предоставив им загадочные тени для преследования.

Мы закончили связывать компанию магистра Безмы. Пленники остались дожидаться полицию. Безма и Майкон отправились в фургон, вместе с по-прежнему спящим Кипом Проузом, по-прежнему кипящей Кивенс Альгардой, которую связали, чтобы она не подпала под собственное дурное влияние, и оружием и костюмами, изначально предназначавшимися для Ритуала. Четыре псицы залезли вслед за людьми.

Во время заварушки они держались в стороне. Знали, когда лучше не лезть под ноги.

Морли спустил нас с небес на землю, развеяв растущее общее стремление совершить нечто поспешное и, скорее всего, глупое.

— Со всеми нашими талантами мы вполне в состоянии уйти отсюда под видом людей, направляющихся на праздник.

— Хорошая мысль, — согласилась Тара Чейн, изучая Морли тем особым взглядом, которым женщины постоянно на него смотрят. — У нас есть костюмы.

Паленая закатила глаза, покачала головой и шепнула мне:

— Не стоит ревновать.

— Да? Можно было бы повеселиться.

Жаль, что тут нет Белинды, которая могла бы поразить нас отсутствием чувства юмора.

Затем в поле зрения не осталось ни крысюков, за исключением Паленой, ни Черной Орхидеи, ни даже огромного друга Маленькой Блондинки. Ни, если на то пошло, самой Блондинки. Я и не заметил, как исчезла Орхидия. В последний раз видел ее, когда она велела привести всю компанию домой к Метательнице Теней. Ее уход разочаровал меня, но не удивил. Еще большим разочарованием стала пропажа Блондинки. Я так хотел познакомиться с ней поближе.

Исчезновение здоровяка вызвало скорее изумление.

Я не сомневался, что увижу их снова.

114

Метательница Теней, Барат и их помощники прибегли к запугиванию, переговорам и снова к запугиванию, чтобы избежать заключения. К тому же, наследный принц был другом и большим поклонником Потока Яростного Света, в убийстве которой участвовал ортодоксальный магистр, что и спровоцировало вторжение в Четтери. Свидетельство некоего Ниэи Сикса склонило чашу весов — после того как Метательница Теней согласилась возместить ущерб.

Стоимость этого обещания была сравнима со стоимостью бумаги, на которой его не написали. Это случится лишь в том случае, если Констанция найдет похищенные Мейнессом Сторнсом деньги.

Майкон подтвердил существование тайника. Он не знал, какая там хранится сумма. В последнее время Мейнесс швырял деньгами направо и налево, говоря, что мертвецам состояние ни к чему.

Метательница Теней оглядела мою команду и ее выдающегося пленника.

— Вы выглядите на удивление хорошо, несмотря на болезнь и напряженный день, — заметил я.

Она фыркнула, затем уставилась на Сторнса — предварительно удостоверившись, что никто из обиженных не предпримет опрометчивый шаг.

Однако возможность заполучить сокровище приглушило пламя мести.

Церковные деньги долгое время сочились сквозь липкие пальцы магистра Безмы.

Паленая кинула на меня неодобрительный взгляд, зная, что я тоже размышляю о сокровище. Она считала, что я и так богат. Мне принадлежал особняк на Холме.

Паленая намеренно игнорировала тот факт, что мой дом был битком набит женщинами, которые начинали интересоваться модой и чертовски вольно расходовали мои финансы. Неужели плохо иметь кучу денег, которую им не хватит сил потратить?

Как ни странно, против присутствия Паленой никто не возражал.

Пришел Башир.

— Леди Орхидия Хедли-Фарфоул желает присоединиться к обсуждению, — сообщил он.

Баш неплохо держался для человека, лишившегося жены, — подумал вдовец, который и сам неплохо продержался несколько дней, строя злобные козни. Я знал, что творится в голове Баша. Правда сверкала в его глазах, когда он смотрел на Мейнесса Сторнса.

Сторнс ничего не замечал. Он позволил себе впасть в ошибочное заблуждение, что его друзья-Разрушители сделают ему скидку.

Идиот. Неужто он правда так думает, в окружении людей, члены семей которых вынуждены праздновать Все души с темным настроением из-за проклятого тщеславия Мейнесса Б. Сторнса?

Он словно сдулся, когда Метательница Теней пропела:

— Пригласи ее, Башир. Было бы невежливо и негостеприимно отказывать Орхидии в участии. Она понесла самую большую утрату.

Нахмурившись, Метательница Теней бросила яростный взгляд на Кивенс, которая поняла намек и промолчала. Бабушка все же могла напугать девчонку.

— Рихт? — спросила Метательница Теней. — Ты хочешь сказать что-нибудь о своей племяннице?

— Только одно: будь аккуратней в своих желаниях.

Они с Констанцией посмотрели на меня. Без очевидной причины почти все присутствующие сместились на шаг, словно выполняя некую молчаливую неосознанную перегруппировку.

— Хорошо, мадам, — сказал Башир. Отвесил Констанции неглубокий поклон, затем придвинулся ко мне и пробормотал: — Я накормил и устроил собак, сэр.

— О, спасибо, — немного удивленно отозвался я.

Он вышел.

Прошло чуть больше минуты, и появилась Черная Орхидея.

115

Чуть больше минуты. За это время я успел сообщить:

— Мои непревзойденные ресурсы помогли отыскать баллисту, из которой стреляли в Страфу.

Я бы не сказал, что за этим последовало ошеломленное, нервное или виноватое молчание.

— Она лежит в подвале дома Страфы, разобранная. Судя по всему, пробыла там десятки лет. Кто-то достал ее, подновил, собрал и использовал, а затем снова разобрал и спрятал на место.

Паленая придвигалась ближе, пока не прижалась ко мне слева. Ее взгляд говорил, что следовало бы поделиться с ней этой информацией, прежде чем мы оказались заперты в компании волшебников, в стремительно охлаждающейся атмосфере.

Может, это и прозвучало обвинительно, но я не имел в виду ничего такого.

Затем вошла Черная Орхидея, услышавшая мои слова.

Мейнесс Сторнс казался одним из самых расслабленных людей в комнате.

Я не заметил никаких признаков, указывающих на смущение и признание вины. Присутствующие продолжали двигаться, перегруппировываясь. Девчонки Махткесс подобрались поближе ко мне.

Орхидия схватила мой правый локоть, словно мы с ней были парочкой.

— Вы на что-то намекаете?

— Нет. Просто сообщаю. Но часть сообщения заключается в том, что Мейнесс Сторнс непричастен к убийству Страфы: он не имел доступа к оружию, время было выбрано неправильно, а Порочная Мин являлась вовсе не Ужасным компаньоном, а наемником. Равно как и защитник девчонки, которая все время появляется на крышах. На самом деле, я уверен, что он брат Мин.

Констанция Альгарда превратилась в огромную пустоглазую кучу жира, которая тем не менее источала подозрение, что некий бывший морской пехотинец может оказаться не столь глупым, как выглядит.

Кто-то может возразить, что это вряд ли. Однако мне хватило ловкости выжить без защиты преданной стаи ангелов-хранителей.

— Ну? — спросила Орхидия, вот только кого? Меня или толпу?

Момент был напряженный. По неясным причинам Черная Орхидея стала моим временным союзником.

— Ну… — сказал я. — Ну, очевидно, кто-то знает о происходящем больше, чем говорит.

Может даже, этот кто-то — доктор Тэд, который подошел бы на роль главного подозреваемого, если бы сегодня присоединился к нам.

Снова появился Башир.

— Прошу прощения за очередное беспокойство…

Его глаза расширились, а тело изогнулось.

Маленькая Блондинка толкнула Башира вперед, демонстрируя изрядную силу безо всякого рычага. Она плыла в четырех дюймах над полом — и все равно с легкостью передвинула старика.

Девчонка была одета как обычно. Руки скрещены на груди, ладони спрятаны в рукавах.

Барат Альгарда открыл рот впервые с моего прихода.

— Вот дерьмо! Это невозможно! — решительно, мощно, громко провозгласил он.

Киога Сторнс тоже помалкивал — подбираясь все ближе к папочке, чтобы наложить на него руки, если Мейнесс попробует выкинуть какой-то магический фокус. Он согласился с Баратом.

— Действительно дерьмо! Бабуля! Что ты натворила?

Барат и Киога называли Констанцию бабулей, когда были маленькими, хотя технически ни один не приходился ей внуком. Начало этому положило какое-то забавное детское высказывание, которое превратилось в семейную шутку, доступную лишь посвященным.

— Именно, мама! Что ты натворила? — требовательно спросил Барат.

У самой Констанции глаза превратились в пресловутые блюдца.

Девочка протиснулась между мной и Орхидией, словно имела на это право. Орхидия элегантно отступила.

— Да, бабушка, ты облажалась, — сказала девчонка. — Это заклинание вызвало двойную, даже тройную отдачу, и в пространстве, и во времени.

Внезапно я понял, почему она кажется мне такой знакомой. Внезапно осознал, кто она такая. Внезапно расплылся огромным тающим куском студня.

Я был на ней женат.

Точнее, собирался жениться. Затем случилось нечто, превратившее ее в труп и вздорную малолетку, одни мысли о свадьбе с которой могли отправить меня на год в трудовой лагерь…

Она просунула левую руку в мою, потянула.

— Они сами здесь разберутся. Нам нужно идти. У нас мало времени.

— Почти совсем нет, — согласилась Орхидия. — Не теряйте его, как обычно.

Метательница Теней выглядела напуганной, сочувствующей, разъяренной, исполненной жалости к себе, исполненной отвращения к себе и просто потрясенной, все вместе одновременно и/или по очереди.

— Ступай, Гаррет, — сказала она. — Я действительно облажалась. Мы поговорим позже. Эта часть у нас под контролем.

Множество глаз устремились к Мейнессу Б. Сторнсу. Его жизнь вот-вот усложнится в сотнях интересных аспектов.

Метательница Теней издавала странные звуки, дергалась, тряслась. Я подумал, что с ней снова может случиться удар — если он у нее когда-нибудь был.

Однако Барата больше тревожили Кивенс и Кип, поскольку последний так много значил для первой. Киога забыл о своем папаше. Он вылетел из комнаты, опередив меня, спеша за доктором Тэдом. Надеюсь, Тэд не отправился смотреть фейерверки, и его удастся найти.

Кивенс отрабатывала новую тактику поведения, но не могла полностью проявить себя, пока ее бабушка дрожала и издавала все более странные звуки. Похоже, девчонку ничуть не беспокоил тот факт, что мать теперь годится ей скорее в младшие сестры.

Паленая понятия не имела, что случилось с Маленькой Страфой, но догадалась, что не время Гаррету болтаться по округе, требуя ответов на тривиальные вопросы, пришедшие ему в голову. Нужно что-то сделать, и быстро. Я уже несколько раз упомянул крайние сроки Всех святых. Паленая начала толкаться. Маленькая Страфа тянула, вновь демонстрируя силу, с помощью которой подвинула Башира. Черная Орхидея пробилась вперед и расчищала нам путь.

Морли Дотса наверх не пригласили. Однако, вопреки прежним заявлениям, он не ушел. Он валял дурака на кухне, но сейчас ждал у парадной двери с собаками. Все пятеро выглядели бдительными и освежившимися. Маленькая Страфа вывела нас в сад Метательницы Теней.

— Пусть каждый возьмет по собаке.

Она схватила Помощницу и сунула Паленой. Псица немного поерзала, устраиваясь поудобней, после чего уснула.

— Давайте. Берите, — велела нам Маленькая Страфа.

Каштанка сразу далась мне в руки.

Морли схватил собаку, и Орхидия последовала его примеру, содрогнувшись, но стойко выдержав контакт.

— Вы все, повернитесь лицом ко мне. Встаньте вплотную друг к другу. Держите собаку левой рукой. Правой обнимите соседа.

Паленая с Орхидией почти в одинаковых выражениях посоветовали мне заткнуться и делать, как говорят.

Я сделал, как говорят. И ничего не сказал.

Каштанка лизнула мое лицо и закрыла глаза. Я обнял правой рукой Паленую, насколько мог опустить ладонь. Она обняла Морли. Он — Орхидию. Орхидия — меня, как только могла поднять свою цепкую ручку.

— Подождите! Подождите!

Тара Чейн выбежала из дома, словно была на сотню лет моложе, чем в действительности. Наше объятие распалось.

— Что? — спросила Орхидия.

— Я должна отправиться с вами.

Маленькая Страфа кивнула.

— Она права. — Девочка вздрогнула от холода, невзирая на пальто. Положила руку на грудь Морли, над сердцем, одарила его детской предшественницей своей всепобеждающей улыбки. — Пожалуйста? Позволь Лунной Гнили занять твое место? Я знаю, что прошу многого, но обещаю, что позабочусь о нем.

Морли посмотрел на меня, на Паленую, на крепко спящую собаку в своих руках. Даже Каштанка смогла приоткрыть лишь один глаз. Мой друг изучил трех волшебниц, размышляя.

— Гаррет?

— Я не могу высказать обоснованную точку зрения. Я не знаю, что происходит. Могу только сказать, что доверяю Страфе.

Но я не хотел, чтобы мой лучший друг думал, будто я его прогоняю.

— Время поджимает, — напомнила Орхидия.

— Ее навыки… — начала Страфа.

Морли вручил собаку Таре Чейн.

— Навыки — это я понимаю.

Лицо моего друга сказало намного больше. Если из-за его отсутствия случится нечто нехорошее, некоторым обитателям Холма придется горько пожалеть, и никакая Энма Аи им не поможет.

— Ваша жертва ценна и разумна, — сказала Орхидия.

— Все равно ты собирался уйти после нападения, — напомнил я Морли.

— У меня открылось третье дыхание.

Он отдал салют, коснувшись двумя пальцами правой брови.

Я кивнул. Как бы ни устал мой друг, он отправится в дом на Макунадо.

116

— Снова все в круг, — сказала Маленькая Страфа.

Она повернулась ко мне, сместившись немного вправо, и прижалась щекой к нижней половине моей груди, крепко обхватив меня, а заодно и Паленую. Я надеялся, что она не сделает какую-нибудь глупость в своем прежнем духе, что заклеймит меня как мерзкого педофила.

Но Страфа была ребенком, несмотря на все свои взрослые воспоминания. Ее мозг работал в других направлениях.

— Закройте глаза, — предупредила она.

Само собой, я этого не сделал, и когда мои ноги оторвались от садовой дорожки, увидел, как лачуга Альгард уплывает вниз, за Лунную Гниль. И увидел, как смертельно побледнела Лунная Гниль, наблюдая за чем-то уплывающим за меня.

Ей хватило ума закрыть глаза. Возможно, затем она начала молиться. Ее губы шевелились все время, пока мы летели.

Путешествие оказалось недолгим, но одно неприятное происшествие все же имело место. Маленькая Страфа пронесла нас над небольшой площадью как раз в тот момент, когда с нее дали первый залп фейерверка. Мы летели невысоко. Ракеты пронеслись мимо. И взорвались над нашими головами. Я взвизгнул. Орхидия напряглась и сдержала свою реакцию. Лунная Гниль пробормотала что-то на странном языке Иных рас и продолжила крепко зажмуриваться.

Фейерверк выдал нас собравшимся внизу людям. Большинство сочло нас частью развлечения. Несколько мрачных придурков предложили кому-нибудь прыгнуть вниз.

Идиоты! Неистощимейшие залежи тупости в Каренте.

Мы опустились на Макунадо. Две колдуньи из трех тут же заявили:

— За нами следят.

И показали в разные стороны.

— Следят за домом, — согласился я и помахал Престону Уомблу. Тот помахал в ответ, не пытаясь спрятаться. Элону Мьюриэт я не увидел. Возможно, она отправилась на берег смотреть фейерверк.

Вторая группа шпионов затаилась. Возможно, они работали на Белинду Контагью или генерала Тупа. Более профессионально, чем Уомбл, но ненамного. Они бы тоже предпочли сейчас смотреть на фейерверк.

Паленая и Страфа не обратили на них внимания. Паленая поспешила к двери и открыла ее своим ключом. Маленькая Страфа вошла в дом следом за ней. Я наступал ей на пятки, держа по-прежнему дремлющую Каштанку. Лунная Гниль и Орхидия с собаками замыкали процессию.

Пенни вышла из кабинета Паленой. В этот дом редко кто заходил самостоятельно — обычно посетителей впускали те, кто уже находился внутри. Девчонка мгновенно покраснела.

— Ты снова рылась в моих книгах! — рявкнула Паленая.

— Я читала сказку Хагейкагомей. Ей нравятся сказки. Где вы все были? Мы пропустим фейерверк.

Это был отвлекающий маневр. На самом деле ее интересовала Маленькая Страфа.

Тем временем Хагейкагомей проскользнула мимо Пенни, обошла Паленую и Маленькую Страфу и вцепилась в меня.

— Скучала по тебе! Очень сильно скучала!

Сопя носом, она крепко обняла меня одной рукой, другой погладив Каштанку. Псица лениво приоткрыла один глаз и слюняво лизнула лицо Хагейкагомей.

— Ну надо же, — сказала Маленькая Страфа. И обратилась к другим волшебницам: — Я знаю, что случилось. Думаю, я поняла механизм. Работая над комплексом заклинаний, бабушка полностью проигнорировала закон природы.

Орхидия кивнула.

— Да. Судя по всему, ей не пришло в голову, что при возвращении тебя в прошлое регрессированное время и эмоции должны куда-то перераспределиться, в кого-то не менее важного.

Верите ли, я понял часть ее слов, но озарения не случилось.

— В таком случае, кто же она такая? — спросила Страфа с озабоченностью или ревностью. — И если она из двадцатилетнего прошлого, почему она не такая старая, как вы?

Ой.

Это что-то новое. Я никогда не видел, чтобы Страфа лезла в бутылку. Скорее так вела себя Кивенс. Ни Таре Чейн, ни Орхидии это не понравилось. Последняя явно раздумывала, не напомнить ли Страфе про своих детей возраста Кивенс.

Однако обе чародейки решили сделать ей поблажку.

В моей девочке осталось достаточно взрослой Страфы, чтобы вспомнить, что не следует дергать за бороду вспыльчивых пожилых женщин, даже непреднамеренно.

Однако с Хагейкагомей она этой зрелости не проявила.

— Эй, ты. Ты влезла на моего мужчину. Слезай. Хватит об него тереться.

В ее исполнении это прозвучало более интимно и чувственно, чем было на самом деле.

На самом деле в этом не было ничего откровенно физического. Хагейкагомей просто хотела прижаться ко мне.

Тара Чейн оказалась еще более практичной, чем я думал, и предложила:

— Почему бы нам не отыскать уютное укромное место, откуда девочки смогут посмотреть фейерверк? И где мы сможем обо всем поговорить. Уже почти полночь.

Шоу на берегу вот-вот начнется.

— Хорошая идея. Страфа? Тебе хватит сил на еще два быстрых путешествия?

Страфа посмотрела на меня так, словно удивлялась, с чего мне в голову пришел столь глупый вопрос.

Меня охватило вдохновение.

— В таком случае, идем на улицу.

Собаки зевнули, по-прежнему бездельничая у людей на руках.

Все подчинились, почти не задавая вопросов. Я ценю это в людях, когда хочу чего-то от них добиться.

— Мы на улице, — сообщила Лунная Гниль. — Что дальше?

— Отправимся туда, где уже были раньше, с собаками. Орхидия, отдайте свою Хагейкагомей, и пусть займет ваше место. Паленая, сделай то же с Пенни. Мы полетим. Ты закроешь дверь. Страфа вернется за вами.

Паленой план не понравился. Но Орхидия меня поняла. И крысючка решила положиться на ее мудрость, хотя не удержалась от комментария:

— Только не делайте никаких глупостей до моего прихода.

— Принято, мамуля.

Паленой было все равно, куда мы направляемся. Она верила, что я способен совершить глупость в любом месте.

Орхидия заставила всех сгрудиться вокруг Страфы. Та снова повернулась ко мне, приняв дополнительные меры, направленные на Хагейкагомей, которая ничего не заметила. Я смущался, чувствуя себя объектом ревности двух детей — несмотря на то, что обе в действительности были моими ровесницами.

Когда мы взлетали, Паленая запирала дверь.

Ни Дин, ни Покойник никак себя не проявили.

Я надеялся, что никому из шпионов не взбредет в голову вломиться к нам. Теперь это действительно может сойти им с рук.

— На кладбищенский холм? — прошептала Страфа.

— Ты читаешь мои мысли.

— Я твоя жена. Я буду твоей женой. — С непоколебимой уверенностью и невысказанным «несмотря ни на что». — Вид оттуда не очень, зато там не будет людей. И даже призраки не потревожат нашу беседу.

Моя жена. Могут возникнуть некоторые социальные трудности, пока она не повзрослеет. Скажем, года на три-четыре. К пятнадцати многие девушки выходят замуж, чтобы сбежать из дома. А еще через пять лет даже хлопотливые папаши начинают звать дочерей старыми девами.

Может, к тому времени, как Маленькая Страфа созреет для настоящего замужества, она захочет более энергичного мужа, чем старый зануда, в которого неизбежно превращусь я.

117

Большое шоу фейерверков всегда проходит на берегу, в начале Улицы богов. Ракеты запускают со стоящих на якоре барж. Так безопаснее. Раз в десять лет кто-то ошибается, совершает королевскую глупость, и все фейерверки на барже взрываются разом, что приводит к гибели одного идиота, который захватывает с собой друзей, достаточно тупых, чтобы работать с ним, и множества сомов, чьи смерти не столь бессмысленны, ибо дают сомам возможность сделаться частью пира в честь Всех душ.

Урок с баржами был непростым. Столетие назад тысяча людей погибла во время Великого пожара после несчастного случая с фейерверками.

За века Танфер пережил полдюжины Великих пожаров.

На холме было холодно. Собаки проснулись и немного попрыгали туда-сюда, устроив шумную возню. Я нашел отличное место. Лунные лучи высвечивали силуэт города, в котором выделялись шпили Четтери. К западу от собора по-прежнему курился дымок, слегка оранжевый, а у основания — красный.

Пенни и Хагейкагомей устроились рядом со мной, справа и слева, чтобы было теплее.

— Мне следовало подумать о пальто, — сказала Пенни.

— Тогда у тебя не нашлось бы оправдания, — хмыкнула за нашими спинами Тара Чейн.

Несколько минут спустя взлетела первая ракета. Разрозненные фейерверки, которые мы видели раньше, были местными развлечениями или детскими шалостями.

— Я слышал, в этом году участвует Корона, — сказал я.

— Армия пожертвовала несколько тонн излишков, — ответила Тара Чейн.

Надо же. Может получиться отличное зрелище, если они не ограничатся сигнальными ракетами. Если запустят то, что используют против вражеских Бегущих По Ветру и наездников на метлах, летающих громовых ящеров и всего прочего, что способно атаковать с воздуха. Подобных вещей гражданские никогда не видели.

Тара Чейн сидела, опустившись на колени, за моей спиной, достаточно близко, чтобы я ощущал ее тепло. Хагейкагомей беззастенчиво прижималась ко мне, мертвой хваткой вцепившись в мою левую руку. Пенни осмотрительно держалась на небольшом расстоянии.

— Пользуйся, девочка! — шепнула старая пошлячка Тара Чейн и подтолкнула ее.

Из темноты вышли бродячие собаки. Они не стали тратить время на приветствия, а просто устроились поудобней. Каштанка уже угнездилась у меня на коленях.

Затем взлетела первая армейская звезда. Она взорвалась не красивыми цветами, а сферой яростных смертоносных огней, разлетевшихся более чем на сотню ярдов, прежде чем угаснуть. Никакой магии, сплошь химия. Химия, способная продырявить полудюймовую сталь, если бы кому-то хватило сил поднять в воздух такие доспехи.

Огонь померк под приглушенные расстоянием охи и ахи.

Следующий заряд тоже был армейским, хотя и менее зрелищным. Он взорвался облаком, озаренным внутренним огнем, которое испускало молнии. Они затруднили бы перемещение любого летуна, оказавшегося поблизости.

Некоторые кладбищенские псы подняли головы, навострили уши, издали мягкие, вопросительные звуки. Каштанка ответила рычанием, больше напоминавшим мурлыканье. Остальные вновь опустили головы на лапы.

Маленькая Страфа свалилась с ночных небес с Паленой и Орхидией. Паленая изо всех сил старалась казаться спокойной. Очевидно, в воздухе дамы вели оживленную беседу.

— Мы столкнулись с горгульями, — сообщила Орхидия. — Они сбежали. Не захотели задержаться и поболтать.

— Они оказались не настолько глупы, чтобы попробовать сотворить что-нибудь этакое, — добавила Страфа. — Но прокляли нас на своем языке.

У них есть язык?

— Они искали друзей, которые не вернулись с работы в городе, — сказала Орхидия. — Возможно, винили в этом нас.

— Что мы пропустили? — поинтересовалась Паленая, кидая грозные взгляды на Хагейкагомей и Пенни.

Маленькая Страфа тоже мрачно посмотрела на Пенни.

— Они только начали.

Паленая согнала пару собак и расчистила себе место рядом с Пенни. Орхидия проделала то же самое со стороны Хагейкагомей и даже положила руку на спину милой девочки. Хагейкагомей выглядела довольной. Маленькая Страфа устроилась позади меня, на коленях, как Тара Чейн. Она сдвинула Лунную Гниль к Пенни, но сама осталась рядом с Хагейкагомей. Страфа ничего не сделала и не сказала. Милая девочка не обратила на нее внимания и продолжила крепко прижиматься ко мне.

— Значит, ты действительно присматривала за мной в последние дни? — спросил я через левое плечо.

Фейерверки набирали силу.

— Когда поняла, кто я такая. Джиффи мне с этим помог.

— Джиффи — это тот здоровяк, — вставила Орхидия.

— Э. — Я вроде как догадался.

— Сначала я ничего не знала. И отправилась к дому бабушки. Думаю, инстинктивно. Я не знала почему, не знала, кто она. Просто то место казалось правильным.

Она положила мне на плечи ладони. Они дрожали.

— Кое-что я понял, но не мог найти в этом смысла, не нырнув в кошмарный омут некомпетентности.

— Значит, ничего не поняли, — ответила Орхидия. — Хотя насчет некомпетентности вы правы.

Разноцветный огневой вал на время отвлек наше внимание; затем в беседу включилась Лунная Гниль.

— Все это могло бы иметь для тебя смысл лишь в том случае, если бы ты провел всю жизнь на Холме. Только человек, мыслящий подобно Констанции Альгарде, мог совершить подобное, чтобы прищемить тщеславие Мейнесса Сторнса.

— Она о нем знала?

— Ну, не конкретно о нем. Она чувствовала, что назревает новый турнир. Следила за ним. Созвала нас. Но, как и все остальные, считала, что Мейнесс не вернулся домой из Кантарда.

— Я так и не добралась до дома бабушки, — сказала Страфа. — Наткнулась на Джиффи и Мин. Они увидели, что я напугана, ничего не понимаю и плачу, не зная, кто я и где нахожусь. И решили, что совершат добрый поступок, не подпустив меня к бабушке. Они только что с ней пообщались и думали, что маленьким детям не следует к ней приближаться.

Возможно, они были правы.

— Что они там делали?

— Она наняла их, чтобы изучить будущего супруга своей внучки, но выдала такой неправдоподобно большой аванс, что у них возникли подозрения. Мин знала кого-то, кому можно было заплатить за слежку, в то время как они с Джиффи собирались выяснить, что в действительности задумала бабушка. По какой-то причине Джиффи решил, что должен все время находиться при мне.

Причина же заключалась в том, что он был очарован с первого взгляда и хотел защитить малышку. Страфа всегда это умела. В этом состоял один из ее тайных талантов, и, возможно, именно его и жаждал заполучить Мейнесс в первую очередь. Разумеется, талант раскрывался в полную силу, когда Страфа выглядела потерявшейся, потрясенной, уязвимой девчонкой.

Я без труда понял, почему засосало Джиффи, особенно если его умственные способности соответствовали внешности.

— Один раз я пыталась предупредить тебя, но тогда еще не понимала, о чем говорю. В любом случае ты не обратил внимания. Ты был занят… — Ее руки на моих плечах сжались. — В любом случае…

Нас прервал очередной залп. Когда огни померкли, Лунная Гниль сказала:

— Пытаясь расстроить турнир, Констанция прибегла почти к таким же методам, как Мейнесс.

— Потому что мыслила в масштабах вечности, — ответила Орхидия. — Она с легкостью находила себе оправдания, называя это окончательным решением.

Тара Чейн сказала:

— Ты прав, Гаррет, считая, что смерть Страфы была случайностью. Уверена, Констанция планировала нечто столь же ужасное внешне, но чуть менее перманентное. Возможно, она хотела, чтобы Операторы решили, будто Страфа вне их досягаемости. Это в корне нарушило бы их замыслы. А она поймала бы Операторов, воспользовавшись их замешательством, с помощью тебя и твоих друзей. Ты бы захотел мести. Но когда Констанция свела Мин со Страфой, чтобы совершить жертвоприношение, что-то пошло не так. Мин должна была погибнуть, а Страфа — впасть в состояние, похожее на смерть, которое в конце концов развеялось бы. Уверена, ты не ошибся насчет того болта. Констанция трудилась над ним неделями, оттачивая заклинания и настраивая их для срабатывания в определенное время. Но болт отскочил от кости в теле Мин и сразил Страфу.

— Ага. — Это не совсем некомпетентность. Скорее похоже на злобную Судьбу. Во время войны мы постоянно с этим сталкивались. — Итак, после этого она все равно продолжила спектакль, но бросила нас под прикрытием фальшивого удара.

— Удар был настоящий, — возразила Тара Чейн. — Просто не настолько серьезный, как она делала вид.

— Значит… подведем итоги. Порочная Мин жива, хотя должна быть мертва. Метательница Теней планировала убить ее, когда нанимала. Моя Страфа мертва, но Мин предполагалось убить таким образом, чтобы можно было оживить Страфу.

Тара Чейн, Орхидия и Маленькая Страфа согласились: дело обстояло именно так.

— Так что же это за Страфа? И как во все это вписывается Хагейкагомей? Если вообще вписывается.

Милашечка отреагировала на свое имя, попытавшись прижаться ко мне еще плотнее.

— Она вписывается, — ответила Орхидия.

118

— Вот тут-то теория и становится эзотерической, — сказала Тара Чейн. — На изучение практических аспектов случившегося могут уйти годы.

— Поскольку вы все, похоже, наконец-то согласны поговорить об этом, почему бы не посвятить меня даже в те детали, которых я, по вашему мнению, не пойму? Иногда мне удается сделать умный вид.

— Мы со Страфой и Паленой обсудили этот вопрос по пути сюда. Паленая считает, что самая гладкая дорога вперед — прямая.

— Спасибо. — Для перевозки такого груза сарказма потребовались бы три большие тележки, запряженные козлами.

— Не заставляйте меня менять свое мнение, — сказала Паленая.

У нее атрофировано чувство юмора. Лучше не рисковать, иначе она может воспринять все всерьез.

— Когда бабушкино заклятие активировалось, оно сделало не только то, чего хотела бабушка, но также и то, чего требовали законы природы, — сказала Страфа. — Она не приняла их в расчет, возможно, потому, что никогда не заглядывала дальше своего конкретного желания в данный конкретный момент времени.

— Констанция — мастер, — продолжила Орхидия. — Ее заклятия совершили бы именно то, что должны были, если бы тот болт попал в сердце жертвы. Но когда он отскочил от защиты, которую пыталась сплести Страфа…

— Потому-то болт и отклонился, — вмешалась Лунная Гниль. — Страфа есть Страфа, вероятно, она первым делом попыталась защитить Мин.

— Я не помню ничего, что произошло между моментом, когда я покинула Гаррета в то утро, и моментом, когда встретила Джиффи и Мин, — сказала Страфа. — Не знаю, как много часов или дней я потеряла, а потом приобрела, сместившись назад.

Этот гигантский скачок назад определенно выглядел странным.

Они обсуждали вопрос, который, как мне казалось, мы уже решили. Затем я понял, что есть кое-что еще. Откуда взялись Хагейкагомей и Маленькая Страфа?

— Страфа должна была отправиться в прошлое?

— Нет, — ответила Тара Чейн. — Временное сотрясение создало ее и другую девочку.

— Как в легенде, — заметила Орхидия.

— А?

Она кивнула на Хагейкагомей.

— Такое уже случалось. В фольклоре.

— Уверена, идея Констанции заключалась в фальшивой смерти Страфы, которая заставила бы Операторов засуетиться в поисках замены, чтобы успеть провести Ритуал сегодня, — сказала Тара Чейн.

Я этого не понял. Полночь между Днем мертвых и Днем всех святых могла быть особенно удачным моментом, но я полагал, что Ритуал не требовалось проводить в некий конкретный час.

Возможно, сегодняшняя полночь лучше всего подходила для работы с командой скелетов.

— Очевидно, Мейнесс не настолько огорчился, лишившись возможности заполучить силу единственной Бегущей По Ветру Танфера, — сказала Орхидия.

— Может, дело в том, что Поток Яростного Света не обладала целительной силой?

— А. Ну конечно. — Холод и лед. Вернулась Черная Орхидея. Я попытался вспомнить Дейна и Диэн в дни расцвета Клики. У них что, был талант к исцелению?

Детишки не оставили в моем сознании глубокого следа. Я вспомнил лишь талант к формированию жизненных форм. Они помогли Клике сотворить жуков-монстров.

— Понимаю, о чем он думал.

— Он ошибался.

— И не только в этом. Но к черту мерзавца. Вопрос закрыт. Расскажите мне про Хагейкагомей. Кто она? Что из себя представляет? Почему так привязана ко мне и рассказывает сказки о том, как хорошо нам было вместе, хотя я ничего такого не помню? Я никогда не страдал явными и продолжительными провалами в памяти. И почему она так юна, если ее перенесли вперед во времени? Если Страфа помолодела?

Однако факт оставался фактом. Девочка быстро догоняла Пенни, с того момента как напала на меня.

А моя Страфа не помолодела. Моя Страфа умерла. Маленькая Страфа была совершенно иным созданием. Так почему бы и Хагейкагомей не быть совершенно иной?

Но?.. Иной по отношению к кому?

— Собачий возраст, — пошутила Орхидия.

— А?

До сих пор Пенни не участвовала в разговоре, не считая восхищенных вздохов по поводу взрывов в небесах. Однако теперь она собралась с духом или с наглостью, прижалась щекой к моей руке и сказала:

— Эй, Хаг!

Наверное, это была игра, которую они придумали.

— Эй, Кош! — отозвалась Хагейкагомей. Сонно.

— Эй, Кагей! В какого мальчика ты влюблена?

— Майки Гаррет. Эй, Кош! В какого мужчину?..

Была еще пара раундов, но я их пропустил, потому что впал в ступор.

Произнеся имя моего брата, Хагейкагомей еще сильнее стиснула мою руку.

Все доказательства налицо.

Я рухнул в бездонный темный колодец собственного сознания и полетел вниз, в глубины, где еще никогда не бывал.

119

Рев над рекой не дал мне потеряться.

Игра окончена! Я зацепился за эту мысль, хотя в данных обстоятельствах она не имела смысла.

Из-за шума на берегу я не мог расспросить Хагейкагомей или кого-либо еще. Парни с фейерверками приближались к грандиозному финалу. Судя по всему, он окажется самым длинным и громким в истории, благодаря щедрости Королевской армии Каренты.

Майки. Хагейкагомей перепутала меня с моим младшим братом. И никто не растолковал ей, что она ошиблась.

А кто-нибудь пытался? Кто-нибудь, помимо Пенни, вообще догадался об этом?

Заблуждение Хагейкагомей объясняло, почему я ее не узнал. У Майки хватило времени на несколько подружек после того, как я ушел на войну. Но не объясняло, почему мне казалось, что я должен знать это имя. Я был уверен, что уже слышал его раньше. Ни Майки, ни мама не любили писать письма. Они не могли позволить себе услуги писца и почты, да и не испытывали такой уж необходимости поддерживать со мной контакт. Я не мог узнать о подружке из письма.

Кроме того, Плеймет тоже слышал это имя. Должно быть, до того, как отправился в зону боевых действий. Майки погиб до его возвращения.

Возможно, мама упоминала Хагейкагомей, когда я вернулся домой, в тот короткий период, что мы провели вместе — в основном занимаясь эмоциональным спаррингом. Она не могла смириться с тем фактом, что я превратился во взрослого мужика, пережившего самое мерзкое, что мир смог на меня обрушить, и что со мной уже не стоит обращаться как с недалеким восьмилеткой.

Несмотря на всю эту информацию, суть от меня ускользала. Я знал, что обладаю всеми данными, просто не мог посмотреть на них под нужным углом, хотя и провел всю жизнь в этом эксцентричном городе. Хотя сделал гражданскую карьеру, бодаясь с мистическим, сверхъестественным, невероятным, а иногда и откровенно невозможным. Хотя встречался с несколькими разновидностями призраков и неупокоенных. Хотя имел дело с богами и демонами, дьяволами, и гигантскими насекомыми, и разумными грибами. Хотя сражался с оборотнями, расистами, сборщиками налогов, виноторговцами и другими фантастическими созданиями. Однако сейчас я не мог разглядеть очевидное. Простейшее объяснение. Прямо из фольклора, на что недвусмысленно намекали мои спутницы. Но у меня имелось оправдание: Хагейкагомей не была ни лисой, ни журавлем.

Лунная Гниль вздохнула.

— Я уже устала биться лбом об стену… Однако время идет. Полночь миновала. Переход начался. Теперь он может совершиться очень быстро. У меня нет выбора, как бы вы ни желали подталкивать и намекать, чтобы он сам догадался.

Хагейкагомей вцепилась в меня еще крепче, чем раньше. Я посмотрел вниз. В уголке ее глаза сверкала похожая на бриллиант слеза. Несколько собак подобрались поближе к ней, в том числе четверка, сопровождавшая меня в моих приключениях. Каштанка повернулась у меня на коленях и положила подбородок на правое бедро Хагейкагомей.

Я никак не мог осознать тот факт, что Хагейкагомей принимала меня за Майки. Бедняжка была такой красивой — и невероятно глупой.

Пальцы Маленькой Страфы на моих плечах непрерывно дрожали.

— Ты специально демонстрируешь тупость? — поинтересовалась Лунная Гниль. — Я слышала, ты часто делаешь вид, будто по мыслительным способностям способен составить конкуренцию двадцатилетнему пню.

— Соглашусь с тем, что я недееспособен, но не с тем, что преднамеренно. Я разочарован больше всех. Я знаю, что должен догадаться. Знаю, что смотрю на это с неправильной стороны.

— О боги, — вздохнула Орхидия. — Ваш брат притаскивал домой бродячих собак…

И ба-бах! Последний великий залп залил город светом. И ба-бах! Истина вспыхнула в моей голове. Невероятная, невозможная истина.

Я вспомнил, где слышал имя Хагейкагомей.

Майки принес домой милую, очаровательную маленькую черно-белую собачку, совсем щенка. Она была в скверном состоянии. Он спас ее от громовых ящеров. Собачка некоторое время жила у нас, потому что даже суровая мама не смогла заставить столь симпатичную и хрупкую крошку «убежать», пока та не поправится и не сможет сделать это самостоятельно.

Она не была моим щенком и моим другом. Она была по-собачьи предана Майки. Но даже я плакал, когда Хагейкагомей нас покинула.

Майки дал ей это имя, составив его из слов, которые узнал у ребенка иноземного торговца, с кем встретился на берегу реки. Это имело какое-то отношение к игре вроде пряток, которой его научил этот ребенок — возможно, девочка, первое увлечение моего брата. Некоторое время он постоянно пропадал на пристанях.

Разумеется, это говорит мое воображение. Я рассматриваю любую историю в единицах участниц женского пола.

Та Хагейкагомей провела у нас лето и часть осени. Они с Майки занимались всем тем, о чем она рассказывала Пенни. Но потом мой кузен Гезик вернулся домой без глаза, уха, руки и ноги, и некому было о нем позаботиться, кроме нас. Мы не могли позволить себе Гезика и собаку. Плакала даже мама — которая настояла, что этот вопрос Майки должен решить самостоятельно. Каким мрачным он стал! Мой маленький брат, прежде всегда такой жизнерадостный, изменился. С тех пор он постоянно хмурился и больше не улыбался.

Теперь я знаю, как он решил суровую задачу. Он отвел Хагейкагомей туда, где жили бродячие собаки, и оставил с ними. А она не нашла дорогу домой. Или поняла, что больше этот дом ей не принадлежит. И поскольку любила Майки, решила облегчить ему жизнь и не пошла за ним.

От одних этих мыслей мне захотелось плакать.

Я обнял Хагейкагомей так крепко, что Страфа зарычала.

Я никогда не скажу ей, что она перепутала меня с моим братом. Никогда.

Теперь я понял, что все это значило. Эта ночь станет самой печальной в моей жизни. Очень глупая ошибка чародейки с добрыми, но безумными намерениями столкнулась со старым зерном боли и унесла жизнь, принадлежавшую моей будущей жене, непреднамеренно, случайно и крайне жестоко.

Я не мог разгадать механизмы «как» и «почему». Я просто принял факт, что милая собачка, любившая моего брата, вернулась в лице удивительно красивой, хоть и не очень умной девочки, также любившей Майки со всей возможной собачьей преданностью.

Я мог признать это, поскольку в своей работе постоянно сталкивался со странностями. Я ожидал, что странности продолжатся и дальше, если только смерть Страфы не сделала то, с чем не справилось непрерывное ворчание Тинни Тейт: не сломала меня.

Это правда. Я мог бы не влезать во все это. Мог бы работать с пивоварней и Объединенной. Я унаследовал богатство, пусть и невольно. Теперь у меня не было необходимости трудиться. Я мог продать дело Паленой. Без сомнения, она бы добилась ошеломительного успеха, не пролив ни капли крови. А если бы мне захотелось прогуляться по темным улицам, чтобы надрать кому-то задницу или набить морду, я всегда мог принять предложение принца Руперта.

Мне придется научиться плавать в разреженных социальных водах, хочу я того или нет. Такова была цена за Поток Яростного Света. Ее смерть не означает, что я перестал быть мистером Потоком Ярости.

Бабуля моей жены лично позаботится о том, чтобы с этого момента я сражался в первых рядах, был занавесом, скрывающим еще более странных членов команды. Я. Гаррет. Маска нормальности на клане Альгард.

Я оглянулся на Маленькую Страфу. Ее руки дрожали еще сильнее. Может, дело было в ярком лунном свете, но мне показалось, что она смертельно побледнела.

Хагейкагомей тоже начала дрожать. Отчаянно стиснула мою руку. Она дышала, словно перегревшийся или напуганный щенок. Каштанка с друзьями испытывали беспокойство. Помощница время от времени скорбно подвывала.

Старая детская сказка, основанная на легенде или сельском фольклоре, о лисице, которая так сильно влюбилась, что местные боги разрешили ей принять человеческий облик, чтобы быть вместе с мужчиной, которого она любила. При условии — не обойтись без мерзкого «если», когда в дело вовлечены боги, — что человеком она пробудет лишь короткое время, а потом умрет. Но ее любовь была столь глубока, что она согласилась, променяв долгую магическую жизнь, ведь лисы — создания не только природы, но и магии, на короткие мгновения с любимым.

Часть меня думала, что нужно рассказать эту историю Йону Сальвейшну при нашей следующей встрече. Из нее получится сентиментальная трагедия. Хотя он не сможет удержаться от гадкой поправки на бесчувственность человеческого вида: наверняка мужчина просто отшвырнет лисицу в сторону после того, как она пожертвует всем, и предпочтет ей красотку с огромными сиськами.

— Нужно сделать что-то, а не просто сидеть здесь и болтать, — сказала Пенни. — Время работает против нас. Для Хаг оно почти вышло.

И разумеется, Гаррет, сверхчувствительный вундеркинд, полностью подтвердил мрачные подозрения своих спутниц, хотя его ткнули носом в тот факт, что Хагейкагомей и Маленькая Страфа стали частью искривленного, реального воплощения сказки о лисице, благодаря усилиям множества некомпетентных чародеек.

Паленая испустила раздраженный вздох.

— Ваш мозг что, сделан из сыра? Или сланца? Они должны исчезнуть, Гаррет. И очень скоро. Процесс уже начался.

Теперь Хагейкагомей ощутимо трясло.

— Мне так холодно, — прошептала она. — Так грустно. Я не хочу покидать тебя.

— Маленькая Страфа тоже? — спросил юный вундеркинд вместо того, чтобы позаботиться о Хагейкагомей. Стая ворон в женском обличии прочла мои мысли. Со всех сторон послышалось рычание, шипение и ворчание, и я замолчал. Задумался над тем, что сказала Хагейкагомей, и нашел удовлетворительный ответ: — Я всегда буду с тобой, малютка. Всегда буду хранить тебя в моем сердце, пока мы не встретимся снова.

Невероятно, но ей удалось стиснуть мою руку еще сильнее. Хагейкагомей била крупная дрожь.

— Не бойся, — сказал я. — Ты всегда была хорошей девочкой.

— Я не боюсь. Просто не хочу покидать тебя.

Пенни встала и подошла к Хагейкагомей с другой стороны, подвинув Орхидию. Крепко обняла девочку.

— Эй, Хаг.

— Эй, Кош.

Каштанка заскулила. К ней присоединилась Помощница. Орхидия и Маленькая Страфа переместились, чтобы согревать нас сзади.

Хагейкагомей слабо ударила меня левым кулаком в грудь, над сердцем, попыталась прижаться к ней левой щекой. Ее большие карие глаза блестели в лунном свете алмазными слезами.

— Я люблю тебя. Люблю больше, чем кого бы то ни было.

А потом она закрыла свои прекрасные глаза.

120

На мгновение в реальности случился разрыв, полсекунды темноты, а может, тысяча лет или полный цикл вселенной. Когда все закончилось, на моих коленях лежала еще одна собака, древняя черно-белая сука, рекордная долгожительница по собачьим меркам. Все дворняги столпились вокруг меня, принюхиваясь, скуля и облизывая морду подруги на прощание.

В это мгновение я решил почтить любовь Майки, положив Хагейкагомей рядом с моей собственной любовью. И устроив ей достойные похороны.

Начался сезон похорон. Нам предстояло проститься с сыном Киоги, близнецами Орхидии и великолепной Машего. А может, и с Порочной Мин. Мы ничего о ней не слышали.

Джон Растяжка разузнает.

В данный момент у меня имелись более насущные заботы.

Дрожащая Страфа вцепилась мне в спину так же отчаянно, как Хагейкагомей вцеплялась в руку.

— Тара Чейн, Орхидия, я не выживу, если снова потеряю ее.

— Ты справишься, — ответила Лунная Гниль. — Ты взрослый мужчина. Ветеран войны. Просто ты устал и испытываешь жалость к себе. Подтяни свои штанишки и возьми себя в руки.

Ей снова удалось пинком загнать меня в страну «а что здесь, черт побери, творится?».

— Время не столь дружественно, как мы думали еще час назад. Девочка-собака обратилась раньше и быстрее, чем я ожидала.

А значит, черед Маленькой Страфы тоже может наступить быстрее.

— Чего нам ждать? — спросила Паленая.

— Того же самого.

Орхидия кивнула на Хагейкагомей. В лунных лучах старая собака выглядела печальной. Псицы смотрели на меня, словно думали, что я должен что-то предпринять.

Глядя на Каштанку, Помощницу и остальных, я заметил то, чего прежде не видел. Они приходились Хагейкагомей детьми. А может, и более дальними потомками. Но она была их любимым, уважаемым матриархом, и перед смертью они исполнили ее заветное желание.

Я распрямил свой закостеневший старый скелет. Мне требовалась помощь. День выдался длинным, но он еще не закончился.

Я поднял Хагейкагомей. Она оказалась тяжелее, чем я ожидал. И зашагал вниз с холма. До мавзолея Альгард было чуть больше сотни ярдов. В лунном свете кладбище казалось призрачным. Ко мне присоединились все, даже собаки.

Маленькая Страфа держалась за меня так же крепко, как прежде Хагейкагомей, осознавая, что ее время уходит.

В отличие от Хагейкагомей, ее это не устраивало. Казалось, у нее появился шанс жить дальше, вырасти и стать женой. Но эта надежда развеялась. Страфе хотелось брыкаться, драться и визжать, однако не существовало горла, вокруг которого она могла бы сомкнуть свои пальчики.

Мы были на полпути к мавзолею, когда Тара Чейн, оглянувшись, прочувствованно сообщила:

— Вот дерьмо!

Большой парень стоял на том месте, где мы только что сидели, глядя на фейерверки. Где нас покинула Хагейкагомей. Он заметил Маленькую Страфу и задал вопрос, голосом, способным разбудить младенцев за милю от кладбища.

Теперь вылезут могильщики.

— Разобраться с этим можешь только ты, — сказал я Страфе.

Она остановилась, чтобы подождать, пока пройдут все остальные. Минуту спустя я начал злиться. Мавзолей стоял нараспашку, как и прежде, открытый любому смельчаку, желающему потревожить мертвых в День всех душ.

Я передал Хагейкагомей Орхидии, протиснулся внутрь, нашел лампы, зажег их и вернулся за собакой.

Джиффи стоял в стороне, тихо и уважительно, Маленькая Страфа держала его за руку. Кажется, она успокоилась.

Я обменял лампу на Хагейкагомей и занес ее внутрь. Орхидия освещала мне путь. Тара Чейн последовала за нами. Каштанка тоже зашла — единственная собака, которой хватило на это смелости. Паленая с Пенни предпочли остаться снаружи.

Я положил Хагейкагомей на свободный постамент. У меня из глаз снова потекли слезы. Орхидия сместилась к двери и крикнула Маленькой Страфе поторапливаться: требовалось ее присутствие.

Страфа не подчинилась.

Я не смог сдержаться. Вытер пыль со стекла, разделявшего меня и мою жену, поднял лампу для последнего печального взгляда…

При свете лампы Страфа казалась румяней, чем прежде.

Снаружи началась суматоха, Пенни и Паленая хором позвали меня:

— Давай!

У Маленькой Страфы случилась судорога. Джиффи держал ее в своих массивных руках, контролируя физически, но понятия не имея, что делать. Как только я появился, он сразу передал ее мне и теперь просто возвышался надо мной с мокрыми щеками.

Судорога утихла до сильной дрожи. Страфа на мгновение открыла глаза, обхватила руками мою шею и с силой сжала, угрожая что-нибудь сломать.

Я опустился на траву и обнял Страфу. Больше мне ничего не оставалось. Я ничего не мог придумать. Пенни и Паленая пытались утешить меня.

Дрожь Маленькой Страфы ослабела. Она открыла глаза в последний раз, печально улыбнулась, прикоснулась к моей щеке кончиками пальцев левой руки, прошептала:

— Люблю тебя. Навсегда.

Она перестала дрожать. И перестала дышать. А несколько минут спустя перестала существовать.

Случилось еще одно затемнение, а потом мы все уставились на мои пустые руки.

Джиффи ушел, чтобы побыть наедине со своей болью.

Я сидел в окружении семьи и собак, а мой разум отправился в затерянное королевство, в последнее время казавшееся мне таким привлекательным.

Обратно меня вернули бормотание и шарканье.

Орхидия и Тара Чейн вылезали из гробницы, бережно поддерживая обвисающую, но дышащую взрослую Страфу, слишком слабую, чтобы поднять голову.

Прежде чем ринуться к ней, я кинул быстрый взгляд на восток.

Нет. Восходящее солнце было не готово осветить эту драму. Пока нет.