Прикончить чародея

Глава семнадцатая, в которой главные герои ужинают, разговаривают о политике, после чего путешествуют на автомобилях и Рико составляет целый список претензий к этому средству передвижения

— Мы можем что-нибудь еще для вас сделать? — спросил Ромарик, сделав едва заметное ударение на слове «еще».

Не думаю, что Федерик и Сегерик нарушили данное мне слово и что-то ему рассказали. Но король гномов — это не наследуемая, а выборная должность, если так вообще можно говорить применительно к королям, и старейшины каст выбирают их отнюдь не за глупость и бессилие.

Шила в мешке не утаишь. Секрет, известный более, чем одному человеку, рано или поздно перестанет быть секретом.

— Мне не хотелось бы злоупотреблять вашим гостеприимством, — сказал я. — Но вы можете сделать для нас еще кое-что. Целый список кое-чего, если быть абсолютно точным.

— Я слушаю, — сказал Ромарик.

Мы ужинали в апартаментах Колина, отмечая полное выздоровление Карин.

Король гномов, командир пограничного гарнизона, двое мудрецов, Карин и я. Еда была отменной. Пока Карин было без сознания, меня они такой не кормили.

Не хочу обижать наших хозяев, но женщины гномов не отличаются особой привлекательностью… по причине столь же обильной волосатости, как и у мужчин. Некоторые выщипывают усы и бороды и заплетают волосы в косы, следуя последним веяниям подземной моды, но в большинстве своем они консервативны и не особенно обращают внимание на собственную внешность. Поэтому некоторых гномов-мужчин тянет к человеческим женщинам, гораздо более женственным, чем их собственные, прошу простить меня за эту тавтологию.

И с того момента, как Карин пришла в себя, местные стражники вились вокруг нее, как осы над пролитым вареньем.

Испытывая чувство благодарности к нашим гостям, Карин не отшивала их очень резко… первое время. Но по мере того, как комплименты становились все менее прозрачными, в ее ответах начало проскальзывать раздражение.

В этом плане гномы привлекают людей примерно так же, как сами люди привлекают эльфов. То есть, никак.

Гномы не могут похвастаться стройными фигурами, изяществом черт и здоровым, с человеческой точки зрения, цветом лица. Понимаю, что внешность не главное, но для того, чтобы рассмотреть за ней все остальное, требуется время. У Карин этого времени пока не было.

— Самое главное, что мне от вас нужно, это чтобы вы вывели нас из подземелий, — сказал я Ромарику.

— Где именно вы хотите выйти?

— Это не столь важно, — сказал я. — Разумеется, если речь идет о южной стороне Серых гор. Где-нибудь поближе к дороге на Бартадос и подальше от Перевала Трехногой Лошади.

В общих чертах я обрисовал гномам свои злоключения, но я полагаю, что они выслушали меня только из вежливости. Происходящее на поверхности мало их волновало. Под землей хватало своих собственных проблем.

— Что еще? — спросил Ромарик.

— Оружие, — сказала Карин. — Я потеряла один из своих мечей, и теперь пара моих клинков не сбалансирована.

— Посмотрим, что мы можем сделать, — пообещал Ромарик. — Если бы ты согласилась подождать пару дней, мы выковали бы мечи, идеально подходящие твоему росту, силе и манере боя.

— Не стоит так утруждаться, — сказала Карин. — Если вы позволите мне покопаться в местном арсенале, я выберу что-нибудь из уже готового оружия.

Ромарик кивнул, не настаивая на своем предложении.

— Было бы неплохо получить небольшой запас еды, — продолжил я. — Запасные комплекты одежды. Может быть, немного золота.

— Без проблем, — сказал Ромарик. — Я готов отсыпать вам столько золота, сколько вы можете унести.

— Так много не надо, — сказал я. — Сотни золотых вполне хватит.

Брови Карин изумленно взлетели вверх. Я еще не успел объяснить ей, почему гномы считают себя настолько обязанными перед Исидро.

— Пожалуй, это все, — сказал я.

— Ты не хочешь выбрать оружие для себя? — спросил Ромарик.

— Пожалуй, я возьму меч, — сказал я. Хотя бы для антуража. Будь у меня с собой меч в той таверне, где я познакомился с Карин, может быть, те сомнительные типы не попытались бы меня ограбить. А может быть, и нет.

Человек с оружием вызывает у негодяев, которые собираются на него напасть, повышенное чувство опасности. Что не останавливает негодяев от нападения, но заставляет относиться к жертве более серьезно. Так что если вы не умеете пользоваться мечом, лучше вообще его с собой не носите.

Безоружного просто ограбят. Вооруженного могут сначала ткнуть ножом в спину, а грабить будут потом.

Извинившись перед присутствующими, Колин встал из-за стола и ушел, ссылаясь на неотложные дела, требующие присутствия командира.

— Разведчики приносят тревожные вести, — пояснил Сегерик. — Гоблины активизировались, обнаружив на самой границе присутствие одного из королей.

— Я отбуду сегодня же, — сказал Ромарик. — Не хочу доставлять гарнизону лишние неприятности. Наши гости могут отправиться со мной. Моя свита доставит вас к выходу на поверхность.

— Это было бы замечательно, — сказал я.

— Ситуация на границах осложняется с каждым месяцем, — вздохнул Сегерик.

— Я сообщу Фарину, что ему стоит увеличить численность пограничных войск, — сказал Ромарик. Фарином звали короля касты стражников.

Родовую принадлежность гнома можно определить по его имени. Имена ремесленников заканчиваются на «ик», имена воинов — на «ин», а имена шахтеров — на «ок». Кроме того, у ремесленников самые длинные имена.

Наверное, у воинов нет времени произносить целых три слога таких имен, как «Сегерик», «Ромарик» или «Федерик». Имена стражников больше похожи на команды. Колин, Фарин, Дарин…

С этой точки зрения моя спутница Карин была настоящим воином. Впрочем, с любой другой точки зрения — тоже.

— Вы так и не обнаружили орковских военных советников? — спросил я.

— Насколько я знаю, нет, — сказал Ромарик. — Колин мне бы рассказал. Но я чувствую следы их присутствия. В действиях гоблинов появились тактические схемы черных орков. А раньше у гоблинов вообще не было никаких тактических схем. Но, говоря откровенно, гоблины меня мало волнуют. Их сил не хватит, чтобы серьезно угрожать нашей безопасности. Зато если под землю снова сунутся черные орки…

— После прошлой войны прошло совсем мало времени, — сказал я. — Не думаю, что они уже зализали все свои раны и готовы к повторению попытки.

— Основная трудность межвидовых войн — невозможность заслать шпиона в стан врага, — сказал Ромарик. Этот парень был слишком осведомлен в военных делах для главного ремесленника. Все три короля очень тесно общаются друг с другом и набираются знаний, обычно их кастам несвойственных. Что делает их еще умнее. — А поскольку нет шпионов, нет и достоверной информации о намерениях противника. К счастью для нас, черные орки так и не смогли договориться о союзе с другими племенами, иначе их объединенная армия уже штурмовала бы наши твердыни.

Черные орки — обитатели холмов и предгорий. Еще есть зеленые орки — обитатели болот, и красные орки (не путать с Красными людьми с Восточного континента), живущие ближе к степям.

Самое многочисленное племя — зеленые орки. Они реже других пересекались с людьми. Когда их племена договорятся между собой, проблемы могут возникнуть не только у одних гномов.

— Мы не ждем масштабного вторжения в ближайший год, — продолжил Ромарик. — Но дальше загадывать трудно.

— А что вы думаете об угрозе с Красного континента? — спросил я.

— Тебе лучше задать этот вопрос королю Людовику, — сказал Ромарик. — Когда к нам попадает информация о Красных, она устаревает, как минимум, на несколько месяцев. Красные — фанатики, а фанатики всегда были, есть и будут самыми опасными существами. Фанатизм способен извратить любую, даже самую благородную идею, а я бы не сказал, что идея, лежащая в основании идеологии Красных, так уж благородна. Я далек от отрицания того, что в следующих веках человечество будет играть в нашем мире главенствующую роль, но Красным ведь этого мало. Они хотят, чтобы люди остались единственной расой нашего мира.

— Существует порочная теория о том, что в одном мире должна существовать только одна разумная раса, — сказал Федерик. — Дескать, тогда все будут жить в мире и согласии, потому что не будет межвидовых разногласий. Но это предположение отвергается даже нашей собственной историей. Да, люди воевали с эльфами, люди воевали с орками, а орки воевали с эльфами и гномами, но… Эльфы начали резать друг друга еще до прихода в Вестланд людей. Орки постоянно занимаются междоусобной грызней. Люди не так давно, по историческим меркам, выползли из глобальной гражданской войны, разрывавшей континент на части. Гномы… в прошлом у нас тоже существовали разногласия, уладить которые можно было только с помощью топоров. По-моему, несколько разумных рас в одном мире — это нормально. Конкуренция оздоровляет экономику. И при приложении некоторых усилий даже глубоко несимпатичные мне гоблины могут найти свое место в общем раскладе сил.

— Наш мир очень молод, — сказал Ромарик. — Все эти войны являются болезнями роста. Когда-нибудь мы станем мудрее и научимся жить в мире друг с другом. Если не умрем в процессе взросления.

— Кто-нибудь обязательно выживет, — сказал Федерик.

— А что известно о магии Красных? — поинтересовался я. В этой части моего образования зиял пробел величиной с гору. Исидро не уделял Восточному континенту большого внимания. В отличие от Мигеля, но его в основном интересовали бойцы.

— Это очень странная магия, отличающаяся от магии Вестланда, — сказал Федерик. — Изначально носителями магии Вестланда были эльфы, и уже от них искусство перешло к другим расам. Магия Вестланда — это магия личностей, магия индивидуальная и штучная. Сила каждого чародея не зависит от внешних факторов, и ограничения налагает только уровень мастерства каждого волшебника. Магия Красных другая. Это магия толпы.

— Магия толпы? — переспросил я. — Впервые слышу такой термин.

— Каждое живое существо обладает способностью к накоплению маны, — сказал Федерик. — У некоторых эти способности настолько слабы, что им за целый год не удастся даже заговорить больной зуб, но они есть у каждого. Маги Вестланда обладают способностью накапливать ману в себе. Люди Восточного континента убили всех эльфов прежде, чем те успели их чему-то научить, поэтому им пришлось изобретать собственное искусство. Чародеи Красного Континента способны управлять маной, принадлежащей не им лично, а другим людям. При условии, что люди делятся с ними своей магической энергией добровольно.

— Собственно говоря, поэтому они и отрицают, что они — маги, — сказал Ромарик. — То, что у нас называется чарами и заклинаниями, у них носит название «изъявления воли народа». Тамошние чародеи называют себя представителями народа, депутатами, или, на более высокой ступени, народными трибунами. Если магическую поддержку трибунов осуществляет большое количество народа, они могут творить очень сильные заклинания.

— Но сами по себе трибуны ничего не могут, — сказал Федерик. — Управляя чужой маной, они не умеют накапливать собственную, и потому без поддержки армии их маги слабее даже шаманов гоблинов.

— Их чародеи никогда не путешествуют в одиночку и странствуют только во главе армий, — сказал Ромарик.

— Они напоминают мне паразитов, живущих за чужой счет, — сказал я. — Это отвратительно. Красные совершенно правы, то, что они делают, нельзя назвать искусством.

— Но они могут быть очень могущественны, — сказал Федерик. — Тысячи людей, не способных к магическим действиями в нашем понимании этого слова, способны накопить куда больше маны, чем любой отдельно взятый чародей Вестланда. И народные трибуны придают этой мане форму и вектор.

— И люди отдают им свою ману добровольно? — спросила Карин. — Слепо? Никак не влияя на конечный результат заклинания?

— Одно слово — фанатики, — пожал плечами Ромарик. — Насколько мне известно, за каждым их магом закреплено определенное число людей, так называемых доноров маны. У народных трибунов доноров больше, чем у депутатов, но самое большое количество доноров у их вождя, верховного жреца культа Рхнера.

— То есть, могущество такого чародея зависит от внешних факторов, на которые сам чародей никак не может повлиять?

— Да.

— А почему они не могут добровольно отдать всю свою ману одному человеку, этому их вождю? — спросила Карин. — Полагаю, тогда он бы сразу стал богом.

— Возможно, такая мысль приходила в их головы, — сказал Федерик. — Но дело в том, что ограничения все равно существуют. Есть конечное количество маны, которое может контролировать один чародей. При превышении этого количества все идет в разнос. Фигурально выражаясь, чародей не должен пытаться откусить больше, чем он может проглотить.

— Запредельного могущества не существует, — сказал Ромарик. — Мироздание соблюдает баланс, при попытке нарушить который миры обычно летят в пропасть. Существует теория, согласно которой поразившая эльфов Вестланда эпидемия была вызвана заигрыванием с могущественными силами природы.

— Гномы в это верят? — спросил я.

— Нет, — сказал Федерик. — Эльфы не стали бы прыгать выше головы, они хорошо знали пределы своих возможностей. Я думаю, вирус пришел извне. Впрочем, мы слишком мало знаем о природе подобных болезней, чтобы вообще строить хоть какие-то теории. И мы пока не готовы экспериментировать с такими материями без опасения вызвать еще одну катастрофу.

— Есть версия, что вирус на эльфов наслали люди, — сказала Карин.

— Суеверия, — отмахнулся Федерик. — Конечно, эпидемия эльфов сыграла человечеству на руку, но я не верю, что у кого-то из разумных существ в те времена хватило бы сил, чтобы устроить такое. Не говоря уже об этической стороне вопроса. Кем надо быть, чтобы обречь на умирание целую расу?

— Политиком? — попытался угадать я.

— Скорее, сумасшедшим, — сказал Федерик. — Эльфы пустили людей на свой континент. Разрешили строить города, возделывать поля, охотиться. Вели себя, как радушные хозяева, встречавшие дорогих гостей. А гости вдруг решились на убийство?

— Но что было бы с людьми в перспективе, если эльфы бы остались хозяевами континента и дальше? — спросил я.

— Кто знает? Я не буду врать. Конечно, в те времена все было не так благостно, как я только что описал, — сказал Федерик. — Были локальные стычки, без которых не обходится при столкновении двух разных культур. Но я думаю, что в итоге люди и эльфы нашли бы компромисс без большой войны. Эльфы многому научили людей, но они учились и сами. Когда человеческие корабли пристали к южному побережью Вестланда, у эльфов не было животноводства. А сельское хозяйство существовало на зачаточной стадии. Зато теперь на Зеленых Островах зеленеют луга и пасутся стада.

— Разве люди не чувствовали себя неполноценными при эльфах? — спросила Карин.

— С чего это? — удивился Ромарик.

— Ну, эльфы живут дольше, более искусны…

— Ты чувствуешь себя неполноценной в моем обществе? — спросил Ромарик. — Мне триста двадцать семь лет. Я могу создавать механизмы, устройство которых ты не в состоянии даже представить. Я жил до твоего рождения, и, возможно, буду жить после твоей смерти. На тебя не давит мое могущество, девочка?

— Нет, — сказала Карин.

— Почему? Потому что я ниже ростом?

Карин покраснела от смущения. Впервые я видел своего телохранителя в таком состоянии.

— Я открою тебе секрет, девочка, — сказал Ромарик. — Ты не выше меня, а я не выше тебя. И неважно, кто сколько лет и зим оставил за своей спиной, и сколько кому их еще осталось. Потому что все мы живем в настоящем, здесь и сейчас, и настоящее у нас одно на всех. Это ведь всего лишь один миг — настоящее. Мы разные, а он один.

— Трое стариков взялись поучать молодежь, — улыбнулся в бороду Сегерик. — Мы действительно разные, король. Мы рассуждаем о жизни, а они просто живут.

— Никакой субординации, — вздохнул Ромарик. — Я — твой король, а ты разговариваешь со мной, как со своим приятелем. Может быть, нам тоже стоит поучиться кое-чему у людей и взяться за укрепление вертикали власти?

— Только не забудь перевернуть всю пирамиду со скидкой на наши жизненные условия, — посоветовал своему королю Сегерик. — То, что у них на поверхности находится наверху, нам стоит закопать поглубже.

— Пора отменять эту демократию, — сказал Ромарик. — Совсем королей уважать перестали.

После ужина разобравшийся с делами Колин проводил нас с Карин в местный арсенал, чтобы мы могли выбрать себе оружие. Я сразу присмотрел себе короткий меч. Не люблю я длинные мечи — вечно в ногах путаются.

Карин выбирала долго и обстоятельно, брала мечи в руки, делала выпады и финты, пробовала баланс. Когда я уже начал скучать, она подобрала себе пару клинков, а также повесила на пояс короткий кинжал.

Потом Ромарик отсыпал мне сотню золотых из своих запасов, мы попрощались с Колином и Сегериком, погрузились в паровой автомобиль, наш кучер дернул за какой-то рычаг, машины вздрогнула, издала дикий рев, выпустила кучу дыма и поехала вслед за колонной Ромарика.

Познакомившись с автомобилем поближе, я подумал, что Ромарик большой оптимист. Хоть эту штуковину и не надо кормить, во всем остальном лошадь могла дать ей сто очков вперед.

Главными недостатками данного способа передвижения были:

Почти отсутствующая плавность хода. Колеса передавали нашим седалищам все неровности дороги. Для того, чтобы постоянно пользоваться автомобилями, нужно покрыть все тракты специальным дорожным составом, о котором говорил Ромарик.

Шум был невыносим. Привыкнуть к нему было невозможно, разговаривать в автомобиле — тоже. Уже через несколько минут подобного путешествия мне показалось, что я оглох на всю жизнь.

Сиденья были неудобные, но в принципе их можно доработать. Железным стульям, обитым кожей, явно не хватало подлокотников и подголовников. Кстати пришлись бы и ремни безопасности, крепящие пассажиров к их местах. Когда колеса телеги попадали в большие выбоины, мы чуть ли не вываливались из нее на дорогу.

Что-то надо делать с дымом. Дым от нашего автомобиля терялся где-то сзади, но поскольку мы ехали в самом хвосте колонны, нам приходилось нюхать дым всех автомобилей, которые ехали спереди. Думаю, что при большом распространении автомобилей и на поверхности могут возникнуть схожие проблемы.

Сложность управления. С лошадью все понятно — сел и поехал. В процессе езды можно отпустить поводья и даже дремать в седле. С автомобилем такой номер не пройдет, даже если не принимать во внимание его адский грохот. Управляющий транспортным средством гном постоянно дергал какие-то рычаги, нажимал на кнопки и крутил круглую штуковину, которую называл «баранкой». Думаю, каждому, кто захочет сесть на место кучера такой повозки, сначала предстоит несколько месяцев поучиться ей управлять. Я бы даже экзамены ввел. На право управления транспортным средством повышенной опасности.

По мелочи набегало еще кое-чего, но основные свои претензии я уже изложил. В общем, пока Ромарик не придумал свои существенные доработки, я выбираю лошадь.