Прилетала сова

Бабушка опять вышла.

- Ты чего здесь сидишь? В темноте? Надень что-нибудь, ты же совсем, от холода съежился.

- С дядей Кямилом что-то случилось?

- С чего это ты взял?

- Ну как... До сих пор его нет.

- Не придумывай... Ничего с ним не случилось, вон он идет, твой дядя. Кямил,

До чего я обрадовался! Чему, спрашивается? Взрослый человек вернулся из города к себе на, дачу, идет как ни в чем не бывало под дождем и даже не торопится, через лозы перешагивает, а я вижу к радуюсь! Хорошо, хоть никто не знает об этом.

- Ты куда?

- Я на минутку, я одну вещь спрошу только и вернусь.

- Никуда не пойдешь, пока не оденешься. Мне с тобой потом возиться неохота.

Совсем это рядом, но, пока добежал, промок со страшной силой. Только под навесом на балконе остановился. Пока через дачу бежал, все видно было при свете молний, они одна за другой вспыхивали, а здесь темно, в двух шагах ничего не видно. Дверь в комнату была открыта, но толку от этого было мало, внутри было еще темнее, чем на балконе, а в доме как будто никого и нет чернота сплошная, я встал на пороге и стою. Только и слышно, как ветер шумит и дождь по виноградным листьям, как по картону, стучит.

- Добрый вечер, - он подошел и включил свет, а потом

снова сел в кресло. Как сидел в мокрой одежде в темноте, так

и теперь сидит. Смотрит на меня и не улыбается, а лицо очень

уставшее.

Я говорю с порога:

- Дядя Кямил, БЫ умрете? - спрашиваю и чувствую, какую глупость говорю, а остановиться не могу. До того глупый вопрос, что я просто обалдел, прежде чем последнее слово договорил. Он усмехнулся, говорят:

- Еще как!

Я думаю про себя - вот сейчас скажу "до свидания" и Гиду.

- А что, есть какие-нибудь сведения на этот счет? А чего говорить?

Я промолчал. Он встал, подошел ко мне, обнял за плечи и говорит:

- Ты совсем промок. Снимай куртку, а я чай поставлю.

Мы поговорили немного, он сказал, что поздно так приехал из-за того, что на службе задержался, дела запустил, а в понедельник месячный отчет сдавать, пока он говорил, я чувствовал, до чего ему эта служба противна.

Потом ни с того ни с сего говорит:

- Конечно, умру. А ты как думал? Только не скоро. Мне знаешь сколько еще сделать осталось? Если даже очень захочется - не помру, пока всего не сделаю.

Ясное дело, что он не о службе своей говорит. Тогда, значит, он до самой смерти так и собирается на машинке стучать день и ночь. Раньше он хоть вслух читал. Теперь и послушать некому...

- А зачем? Вы все пишете, а печатать никто не печатает.

Он мне чай наливал, когда я сказал ему это. У него над глазом жилка дрогнула, и он нахмурился. Поставил передо мной стакан, поглядел на меня и покачал головой.

-Ничего себе! - усмехнулся и налил второй стакан. - Ничего себе у меня приятель. - Обычно, как только десять, бабушка начинает меня домой кричать, а сейчас время-то без четверти одиннадцать, а ее не слышно.

- Потерпи. Меня будут печатать. Не знаю, когда начнут - завтра, через месяц или год, но будут. Вот увидишь, а до этого поверь мне на слово. Хоть ты поверь, я тебя очень прошу. - Он серьезно просил.

Я того рыболова вспомнил в матроске. Я ему тоже сразу, каждому его слову поверил, хоть видел его в первый раз, когда он сказал, что третьего осетра поймает.

- Я вам верю. Честное слово, дядя Кямил.

- Печатать-то будут, - сказал он задумчиво, как бы про себя, - только, оказывается, и это уже не самое главное. - Он спросил у меня: - А ты знаешь, что самое главное в жизни человека?

- Не знаю? Что?

- Даже не догадываешься?

- Ну... Нет, - подумав, сказал я.

- Плохо, - огорченно сказал он. - Два умных человека не знают ответа на очень простой вопрос. - Он подмигнул мне, и я понял, что он шутит.

Я ему все подробно рассказал про сегодняшнюю рыбную ловлю. Он ни одного вопроса не задал, пока я рассказывал, послушал внимательно.

- Ты его еще встретишь, - сказал он. - Такие люди, как этот мальчик в матроске, просто так не исчезают. Вы еще встретитесь. Ты ему все объяснишь, и он поймет. А переживать не надо. Получилось нехорошо, но ты в этом не виноват.

А я ему не говорил, что переживаю: Мы сидели и молчали. Ничего, кроме одного освещенного окна в нашем доме, вокруг не было видно. И ничего слышно не было, кроме шума дождя и рокота моря. До самого утра я бы просидел так - молча пли разговаривая, все равно.

Дядя Кямил сидел задумавшись, и лицо у него опять стало уставшим. Я вдруг вспомнил, что собирался попросить его застрелить сову, и удивился.

Вдруг мне показалось при короткой вспышке, что в темноте

что-то мелькнуло.

- Кто-то идет, кажется.

- Да нет, показалось тебе, - он встал и, облокотившись руками о барьер, стал всматриваться в темноту. - Нет никого.

- Все-таки идет сюда кто-то.

Мы увидели, что это Наиля. Она остановилась перед лестницей и так осталась там стоять. Она была вся мокрая, но почему-то не поднималась под навес. Я посмотрел на дядю Кямила, я не понимал, почему он молчит. Как будто не видит ее. Он молча сделал шаг к лестнице, и я за ним, так вместе с ним и спустился вниз. Мы подошли к ней, дядя Кямил так и не сказал ни слова, даже когда она спросила:

- Хочешь, я уйду?

Вот чудаки, не догадываются зайти в дом, стоят под проливным дождем и целуются в трех шагах от своего собственного пустого дома. Смешно.

Я пошел домой, хоть бабушка меня так и не позвала. Она сидела и вязала. Я ей сказал, что Наиля вернулась.

- Ну, что я тебе говорила? - сразу же обрадовалась бабушка. - Убедился? Верная примета.

Ну я просто никаких слов от неожиданности найти не смог, до того удивился.

- Бабушка, - говорю, - в чем же я убедился? Ты же говорила, обязательно плохое должно случиться, а тут к человеку жена вернулась. Чего же плохого?

- А чего хорошего? Вернулась. Ты думаешь, мало ему этого? С избытком хватит.

Стою и думаю - серьезно она говорит или шутит. Не стал с ней спорить. Я еще днем решил больше с ней не спорить - в конце концов, ничего хорошего не будет, если моя бабушка и вообще все люди обо всем, что происходит на свете, начнут думать одинаково.

В доме было тихо, бабушка тоже легла, только за стеной по-прежнему шелестел дождь. Мне очень хотелось что-то вспомнить, но, сколько я ни старался, не получалось. Во всем виноват был дождь - из-за него глаза сами собой закрываются.

- Бабушка, - из последних сил, вспомнив, сказал я, - что для человека самое главное в жизни?

- Главное? - переспросила бабушка и задумалась надолго- я решил, что она уснула. -По-моему, - наконец сказала она, - в Гаялах это знает только один человек - Рашид. Утром у него спросишь, - посоветовала она, - а теперь спи и не задавай глупых вопросов. Покойной ночи. - Я не видел ее, но мне и не надо было, я точно чувствовал, что она улыбается, я-то ведь ее хорошо знаю.

Сова в эту ночь не прилетала.