Как теперь этому молодому-резкому объяснить, что я не на каток хотела, а совсем иных удовольствий?
Посмотреть хотела! Конечно, просто посмотреть на красивых мальчиков, которые нарезают круги и выпендриваются трюками. Полюбоваться! А вовсе не то, что я сама про себя сейчас подумала! И вообще, если бы я выбирала из молодняка, я вон того, в пальто с шарфиком взяла, он постарше выглядит. А этот мне в сыновья годится!
Ну, годился бы, будь я совсем неприличной девочкой в свои юные года.
– Почему вы меня на «ты» называете? – запоздало возмутилась я. – Молодой человек, мы с вами на брудершафт не пили!
Я смерила его максимально ледяным взглядом. Но, видимо, ледяные взгляды ему были так же нипочем, как и кусачий морозец на катке.
– А в чем проблема? – ухмыльнулся он. – Давай выпьем. Глинт будешь?
Снова оглядев его с ног до головы – черные фигурные коньки, брюки-карго с кучей пряжек и карманов, косуха, обтягивающая футболка, наглая улыбка, высветленные волосы с розовыми кончиками – я прям рассердилась на судьбу. Почему ко мне малолетки клеятся? Почему стаканчик глинтвейна мне не мог предложить серьезный мужчина лет сорока с благородной сединой и серебристым «Лексусом» на ближайшей парковке?
Я тут уже минут сорок мерзну, давно пора.
– Не буду, – покачала я головой. – Вам не советую – вы управляете транспортным средством повышенной опасности.
– Я – что? – озадачился парень. Но быстро сообразил: – Оу! Ты про коньки! Да брось, я на них даже в дугу бухой устою. Даже крепче буду, чем пешком. Знаешь, как моряки по твердой земле с трудом ходят после качки?
– Уверена, что почти все пьяные водители, попавшие в аварию, думали точно так же, – нахмурилась я. – Давайте завязывать этот бесперспективный разговор.
Он поднял брови, намереваясь возразить, но в этот момент звонкий девичий голосок позвал:
– Демон! Ты чего застрял там?
Он оглянулся на свою компанию. Среди парней там тусовались еще и две девчонки. Одна рыжая, сияющая шевелюрой ярче новогодних огней. В белой шубке, в клетчатой юбочке и румяная – как с картинки. Другая тоже как с картинки – но уже из другого журнала. Темноволосая, холеная, с накачанными губами и наращенными ресницами. Такие красотки в ее возрасте как раз находят себе «папиков» и с шелупонью вроде этого Демона перестают общаться. На ее задницу в обтягивающих лосинах пялился весь каток. Включая тех самых серьезных сорокалетних владельцев «Лексусов» с сединой, на которых я рассчитывала.
Звала его рыжая, а темненькая только смотрела с насмешкой – но, видимо, хватило и этого. Он хмыкнул, развернулся и, не прощаясь, укатил к ним. А я осталась стоять с рекламкой в руке, как дура.
Будь я на десяток лет помоложе – смутилась бы и сбежала с катка. Но вместе с морщинами и килограммами с годами нарастает еще и дзен, поэтому я осталась стоять и любоваться дальше. А что? Ничего противозаконного не творю. Может, мне тот, в пальто, тоже глинтвейна предложит?
Но «тот, в пальто» вообще в мою сторону не смотрел. Зато девчонки пялились исподтишка и хихикали, обмениваясь шепотками на ухо. Рыжая особенно часто стреляла лисьими глазками в мою сторону. Нашла к кому ревновать!
Парни снова разъехались по всему катку, по мере сил изображая крутых фигуристов. Лучше всего получалось у Демона и темноволосой девчонки – потому что с ее задницей можно было вообще никак не кататься.
Светловолосый же снова разогнался и завернул лихой росчерк по льду, затормозил как следует – и буквально с пустого места снова закрутился веретеном. Выглядело это совершенно нереально, я даже представить не могла, как у него получается. Тем более, с моими навыками катания. А он, не делая паузы, снова вышел в «ласточку», присел, делая «пистолетик» – в общем, красовался изо всех сил, пару раз сорвав даже жидкие аплодисменты немногочисленных зрителей.
И – не забывал поглядывать на меня.
Ну… Хватит уже. Шоу прекрасное, но мне пора.
И я направилась в сторону выхода вдоль ледяных дорожек, попутно выкинув в урну рекламку. Отойдя подальше от веселой тусовки, остановилась, чтобы надеть перчатки – и тут к бортику подкатил светловолосый Демон, лихо развернувшись и осыпав меня вихрем ледяных крошек.
Схватился за ограду и перескочил, преградив мне путь.
– Уходишь? – спросил он небрежно.
– Ухожу.
Я аккуратно обогнула его и пошла по дорожке дальше, но он в два прыжка на зубцах коньков снова оказался передо мной.
– Почему?
– У тебя коньки не затупятся? – вместо ответа поинтересовалась я.
– Затупятся, – кивнул он. – Это шеффилдская сталь, они только для искусственного льда, на асфальте им хана.
– Ты профессиональный фигурист?
– Ни в коем разе! – он прижал ладонь к груди, слегка оттягивая футболку вниз, и из-под ворота показалась татуировка в виде змеи, обвивающей его ключицы.
– Но ты круто катаешься, и коньки, вон, у тебя непростые.
– Я просто люблю выпендриваться, а для этого нужны какие-то достижения, – хмыкнул он, откидывая челку с лица резким движением.
Вот чего я стою и болтаю тут с ним? Вблизи он вовсе не такой красавчик, как мне казалось. Был у меня одноклассник чем-то на него похожий, только рыжий. С таким же неистребимым хамским выражением на лице, даже когда молчит.
– У тебя они есть? – сама не заметив, я тоже перешла на ты.
– До тринадцати лет меня прочили в олимпийские чемпионы.
– А что потом случилось?
– Природа нагадила, – развел он руками. Но в лице не было ни намека на сожаление. – Двойной прыжок – мой максимум, как ни бейся.
– И ты бросил?
– А смысл оставаться? – хмыкнул он. – Тридцатое место на первенстве Бутово – не мой уровень достижений.
– Есть такое первенство? – удивилась я.
Он не ответил, только сощурил свои нагло-прозрачные глаза и склонил голову набок. Вот узнаю эту манеру, Машка так же себя ведет, заменяя этой пантомимой невежливое: «Мать, ну ты совсем дура, что ли?»
– Фигурист, значит… – кивнула я.
– Бывший, – уточнил он.
– Может, еще и танцор? – спросила, вспомнив, как он двигался.
– Бывший, – повторил он.
– Еще кто бывший?
– Оперный певец.
– Ого! Что же пошло не так на этот раз?
– Природа… – снова развел он руками. – Диапазон маленький, полторы октавы.
– Что еще у тебя маленькое, даже спрашивать не буду… – пробормотала я себе под нос, не удержавшись.
Он сам подставился! Я не виновата!
Он сощурился и продуманно-небрежным жестом положил ладонь на живот, вновь как бы невзначай задирая футболку и открывая поджарый живот.
– Показать?