Принц (ЛП)

http://the-selection http://vk.com/the_selection перевод:

yakoveha

Внимание!

Перевод является любительским.

Все оригинальные права принадлежат Кире Касс, а права на перевод в России - издательству Азбука.

1 ГЛАВА

Я мерил шагами комнату, стараясь таким образом избавиться от нервного напряжения в своем теле. Когда до Отбора было еще далеко, когда он лишь представлялся возможностью на горизонте моего будущего — эта идея звучала весьма захватывающе. Но теперь? Что ж, уверенности во мне поубавилось.

Результаты переписи населения были пересчитаны вот уже несколько раз. Дворцовые служащие уже начали приготовления, обустраивая комнаты и продумывая гардероб для наших будущих гостий. Повсюду царило какое-то новое напряжение, и это одновременно пугало и захватывало меня.

Для девушек все началось, как только они заполнили анкеты — что сделали, должно быть, тысячи. Для меня все начиналось сегодня.

Мне исполнилось девятнадцать. Теперь я по праву считался наследником престола.

Я притормозил у зеркала и снова поправил галстук. Сегодня на меня будет устремлено еще больше глаз, чем обычно, и я должен выглядеть как уверенный в себе принц, которого все так долго ждали. Еще раз убедившись в безупречности своего костюма, я отправился в отцовский кабинет.

По пути я кивал советникам и знакомым стражникам. Сложно было представить, что меньше чем через две недели в этих коридорах будет полно девчонок. Я постучал в дверь уверенно, чего всегда требовал от меня отец. Он, казалось, никогда не устанет повторять мне один и тот же урок.

Стучи в дверь уверенно, Максон.

Не мельтеши взад-вперед, Максон.

Будь быстрее, умнее, лучше, Максон.

— Войдите.

Я вошел в кабинет. Отец лишь на мгновение отвел взгляд от собственного отражения в зеркале, чтобы поприветствовать меня.

— А, вот ты и здесь. Твоя мать тоже скоро будет. Готов?

— Разумеется, — ответил я. Никакой другой ответ в данном случае не принимался.

Он потянулся за маленьким свертком и поставил его передо мной на стол.

— С днем рождения.

Я развернул серебристую обертку, под которой обнаружилась черная бархатная коробочка. Внутри были новые запонки. Он, должно быть, с головой ушел в работу и забыл, что уже дарил мне запонки на Рождество. Наверное, так случается, когда на протяжении стольких лет носишь высокий титул. Возможно, я тоже когда-нибудь случайно подарю своему сыну одинаковые подарки на два праздника подряд, когда стану королем. Конечно, сперва мне придется обзавестись женой…

Жена. Я попробовал прокрутить это слово у себя на языке, не произнося его вслух. Наверное, я никогда не привыкну.

— Спасибо, сэр. Я сейчас же их надену.

— В твоих интересах показать себя сегодня с наилучшей стороны, – сказал он, отрываясь, наконец, от зеркала. — Следующие несколько месяцев люди только и будут думать, что об Отборе.

Я сдержанно улыбнулся.

— Равно как и я.

Я едва не признался ему, как сильно переживаю по этому поводу. В конце концов, он и сам однажды прошел через это. Должно быть, в свое время он был не менее взволнован, чем я теперь.

Очевидно, мое колебание ясно отразилось на моем лице.

— Ну же, Максон. Где воодушевление? Отбор — весьма захватывающее событие, — усмехнулся он.

— Конечно, сэр. Просто я немного потрясен тем, как быстро развиваются события, — я притворился, что все мое внимание сконцентрировано на том, чтобы продеть металлическую застежку сквозь крошечное отверстие на манжете.

Он рассмеялся.

— Тебе кажется, что все происходит слишком быстро, но с моей стороны подготовка к этому событию идет вот уже несколько лет.

Я прищурился, отрываясь от упрямой запонки.

— Что это значит?

Двери распахнулись, и в комнату вошла моя мать. Как всегда, глаза отца загорелись, стоило ему лишь увидеть ее.

— Эмберли, ты выглядишь великолепно, — сказал он, обнимая ее в знак приветствия.

Она улыбнулась так, как всегда улыбалась, слыша в свой адрес комплименты — словно не могла поверить, что кто-то вроде моего отца может искренне ею восхищаться.

— Надеюсь, это не слишком. Сегодня внимание публики должно быть обращено на другого, — отстранившись от отца, она подошла ко мне и крепко-крепко обняла. — С днем рождения, сынок.

— Спасибо, мам.

— Твой подарок уже на подходе, — прошептала она и снова повернулась к отцу. — Ну что, все готовы?

— Разумеется, — ответил он, и рука об руку они направились к двери.

А я тенью последовал за ними. Как и всегда.

— Как скоро огласят имена, Ваше Высочество? — спросил один из репортеров. Свет от видеокамер невыносимо бил по глазам.

— В эту пятницу. А уже в следующую — девушки прибудут во дворец, — ответил я.

— Вы нервничаете, сэр? — спросил другой.

— По поводу брака с незнакомкой? Нисколько, — я подмигнул, и толпа рассмеялась.

— Неужели Вас это совсем не беспокоит, Ваше Высочество?

Я оставил попытки отшутиться и ответил так, чтобы по возможности не вызвать дальнейшего углубления в тему.

— Даже напротив. Я весь в предвкушении.

Ну вот. Должно сойти.

— Мы все уверены, что вы сделаете отличный выбор, сэр.

Где-то слева щелкнула фотовспышка.

— Да-да! Конечно! — поддержали другие.

Я пожал плечами.

— Но добьюсь ли я взаимности? Сомневаюсь. Ни одна девушка, будучи в здравом уме, не посмотрит в мою сторону.

Они снова рассмеялись, и я решил, что на этом можно закончить.

— Простите, у нас с семьей гости, и я не хотел бы показаться грубым, опаздывая на торжество.

Оставив репортеров и фотографов позади, я смог, наконец, вздохнуть полной грудью. Не хотел бы я, чтобы весь вечер прошел столь же напряженно.

Я обвел взглядом Большой Зал, украшенный по случаю моего дня рождения темно-синими драпировками и ослепительными огнями, и понял, что мне вряд ли сегодня удастся избежать излишнего внимания.

Комната была полна именитых гостей, так что у меня не было ни малейшего шанса остаться в стороне от всеобщего празднества. Казалось бы, будучи именинником, мне самому полагалось выбирать, как отпраздновать свой день рождения, и кого пригласить. Но, посмотрим правде в глаза, я никогда не был наделен подобными привилегиями.

Стоило мне прорваться сквозь толпу журналистов, как отцовская рука легла на мои плечи, сжав, что есть силы, ткань на рукаве моего пиджака. Этот его захват, внезапный и очень резкий, заставил все мои мышцы сжаться в ожидании одной из его нотаций.

— Улыбайся, — процедил он, и я подчинился. Он едва заметно кивнул в сторону, где собрались особенно важные гости.

Я поймал на себе взгляд Дафни, стоявшей рядом со своим отцом и остальными членами французской делегации. Сегодняшняя вечеринка удачно совпала с началом переговоров, в ходе которых наши отцы должны были обсудить новое торговое соглашение. Наши с ней пути время от времени пересекались, и она, дочь французского короля, была, пожалуй, единственным человеком вне моей семьи, с кем я был достаточно тесно знаком. Было приятно увидеть дружеское лицо в толпе, состоящей сплошь их генералов, послов и крупных чиновников.

Я кивнул ей, и она приподняла в ответ свой бокал с шампанским.

— В следующий раз, отвечая на вопросы, попридержи свой сарказм.

Ты крон-принц. Ты должен показать себя лидером, а не шутом, — его пальцы вцепились в мое предплечье.

— Простите меня, сэр. Это ведь вечеринка, и я подумал…

— Что ж, ты подумал неверно. На Отчете, будь добр, веди себя посерьезней.

Он остановился и от одного взгляда его холодных серых глаз у меня внутри все содрогнулось.

Но я вновь натянул улыбку, зная, что он хочет, чтобы я держал лицо перед гостями.

— Конечно, сэр. Я лишь на несколько мгновений позволил себе забыться.

Он опустил руку и сделал глоток шампанского из своего бокала.

— Ты себе слишком часто это позволяешь.

Я украдкой глянул на Дафни и шутливо закатил глаза. Она прыснула, прекрасно понимая, что я чувствовал в этот момент. Отец проследил за моим взглядом.

— А девчонка-то похорошела с годами. Жаль, она не может участвовать в лотерее.

Я пожал плечами.

— Она милая. Но у меня никогда не было к ней особых чувств.

— И правильно. Влюбиться в нее было бы крайне глупо с твоей стороны.

Я проигнорировал его выпад.

— К тому же, я с нетерпением жду возможности познакомиться с истинными претендентками.

Он был рад сменить тему разговора, потому что это дало ему новый повод уязвить меня.

— Пришло время принимать серьезные решения, Максон. Делать правильный выбор. Уверен, ты думаешь, что я слишком суров с тобой, но пойми, ты должен осознать всю важность своего положения.

Я подавил вздох. Я пытался принимать решения, и не раз. Просто ты никогда не доверял моим суждениям.

— Не беспокойтесь, отец. Я серьезно подойду к выбору женщины, с которой мне предстоит разделить свою жизнь, — ответил я, надеясь, что в моем тоне он услышит, как хорошо я понимаю, что стоит на счету.

— Перед тобой куда более сложная задача, чем поиск девушки, с которой ты хоть как-то поладишь. Возьмем, к примеру, вас с Дафни. Полное взаимопонимание, но такой союз не повлечет за собой никакой выгоды, — он сделал еще один глоток и махнул кому-то за моей спиной.

И снова, я с трудом сдержал эмоции. Мне не нравилось, в какую сторону шел этот разговор. Сунув руки в карманы, я оглядел собравшихся.

— Мне, наверное, следует обойти гостей.

Он отмахнулся, возвращаясь к своему бокалу, и я поспешно ушел.

Сколько бы я ни думал, я не мог уловить смысла в его последних словах. У него не было ни малейшей причины так грубо отзываться о Дафни, учитывая, что ее кандидатура заведомо даже не рассматривалась.

Большой Зал кипел от возбуждения. Люди вокруг только и говорили о том, что вся Иллея ждала этого захватывающего момента — выбора новой принцессы, оглашения моих прав на трон. Когда я впервые почувствовал всю силу их предвкушения, я забеспокоился, что к концу вечера попросту не выдержу напора.

Я то и дело пожимал руки и целовал щеки родственников, друзей семьи и абсолютно незнакомых людей и с преувеличенной благодарностью принимал совершенно ненужные мне подарки. И каким-то образом, между всеми этими любезностями, я умудрился расспросить одного из фотографов о его объективе.

Наконец, я позволил себе немного передохнуть. Я оглядел толпу, не до конца уверенный, что полностью закончил с обходом. Я отыскал взглядом Дафни и направился к ней. Мне бы не помешала пара минут искреннего разговора, но, похоже, этому придется подождать.

— Веселишься? — спросила мама, подступая ко мне.

— А сама-то как думаешь?

Она расправила маленькие складочки на ткани моего пиджака.

— Похоже, что да.

Я улыбнулся.

— Вот и замечательно.

Она склонила голову набок и слегка улыбнулась.

— Давай отойдем на минутку.

Она взяла меня под руку, и мы вышли в коридор под щелчки фотовспышек.

— Можем мы в следующем году устроить что-нибудь мене грандиозное? — спросил я.

— Навряд ли получится. К тому времени ты будешь уже женат или, по крайней мере, помолвлен. Твоя будущая супруга наверняка захочет отпраздновать вашу первую годовщину с большим размахом.

Я нахмурился. Наедине с ней я мог позволить себе чуть больше искренних эмоций.

— Быть может, она тоже будет ценить тишину и покой.

Мама мягко рассмеялась.

— Прости, родной. Но каждая девушка, внося свое имя в эту лотерею, надеется распрощаться с покоем раз и навсегда.

— И ты надеялась? — невзначай проронил я. Мы никогда не говорили о том, как она попала во дворец. Это было своеобразным негласным уговором, который я издавна приучил себя чтить. Я был рожден и воспитан здесь, но она пришла извне и по собственной воле.

Она остановилась и все с той же теплой улыбкой посмотрела мне в глаза.

— Я влюбилась в парнишку, которого увидела на экране телевизора. Я мечтала о твоем отце точно так же, как тысячи девушек по всей стране мечтают сейчас о тебе.

Я представил, как она, еще совсем молодая, с волосами, стянутыми в тугую темную косу, сидит перед телевизором в крошечном домике в Хондорагуа и мечтательно вздыхает каждый раз, как настает его черед говорить.

— Каждая девочка мечтает стать принцессой, — добавила она. — Оказаться в сказке со сверкающей короной на голове… я только об этом и думала, пока мое имя не вытянули в лотерее. Тогда я еще не понимала, что за этим титулом кроется гораздо больше, чем просто роскошная жизнь, — в ее голос проникла грусть. — Я даже представить не могла, сколько всего на меня обрушится, и как мало у меня будет свободы действий. Но все же, выйти замуж за твоего отца, родить тебя… — она погладила меня по щеке, — оно того стоило. И все это я получила благодаря тем детским мечтам.

Она глядела на меня и улыбалась, но я заметил, что в уголках ее глаз начала копиться непрошеная влага. Нужно было, чтобы она продолжала говорить.

— Так значит, ты не жалеешь?

Она покачала головой.

— Ничуть. Отбор изменил мою жизнь наилучшим образом. И именно об этом я хотела с тобой поговорить.

Я прищурился.

— Не уверен, что понимаю.

Она вздохнула.

— Я была четвертой. Я работала на фабрике и оттого мои ладони были сухими и потрескавшимися, а под ногтями запеклась грязь. У меня не было ни высокого статуса, ни полезных связей, ничего, что сделало бы меня более подходящей для роли принцессы… но все же я здесь.

Я смотрел на нее, все еще не до конца улавливая смысл сказанного.

— Максон, послушай меня. Я обещаю, что изо всех сил постараюсь увидеть этих девушек твоими глазами и оценить каждую из них не с позиции королевы или матери, но учитывая твои симпатии. Даже если девушка, которую ты выберешь, будет принадлежать к очень низкой касте, даже если остальные скажут, что в ней нет ничего ценного, я всегда выслушаю тебя и постараюсь понять, почему ты полюбил именно ее. И я сделаю все, чтобы поддержать твой выбор.

После секундного молчания я догадался.

— Вас с отцом не одобрили? Тебя не признали?

Она собралась.

— У каждой девушки будут свои достоинства и недостатки. Некоторые люди увидят в первую очередь плохое в одних кандидатках и хорошее — в других, и тебе будет сложно понять, почему они так зацикливаются на определенных их качествах. Но я всегда буду рядом, независимо от твоего выбора.

— Я в этом и не сомневаюсь.

— Вот и хорошо, — сказала она, беря меня под руку. — И я знаю, что уже совсем скоро твоим сердцем овладеет другая женщина. Но знай, что я всегда, несмотря ни на что, буду любить тебя, Максон.

— Как и я тебя, — я надеялся, что она услышит всю искренность, что я вложил в эти слова. Я не мог даже представить себе ситуации, в которой моя любовь к ней хоть сколько-нибудь померкла бы.

— Знаю, — она легонько подтолкнула меня к дверям, и мы вернулись на вечеринку.

Когда мы под улыбки и аплодисменты вошли в комнату, я всерьез задумался о ее словах. Моя мать, помимо всего прочего, была самым щедрым человеком из всех, кого я знал. Эту черту я всячески старался у нее перенять. И пусть я пока что не мог в полной мере оценить значимость ее сегодняшнего совета, я был уверен, что уже в скорейшем будущем он очень мне пригодится. Моя мать никогда не давала советов просто так.

2 ГЛАВА

Гости задержались, на мой взгляд, дольше, чем позволяют правила приличия. В этом, как видно, состояла еще одна жертва, которую приходилось приносить привилегированным — никто не желал вовремя покидать дворцовых вечеринок. Даже если самому дворцу не терпелось избавиться от назойливых визитеров.

Я передал крепко выпившую представительницу немецкой делегации на попечение одного из стражников, еще раз поблагодарил всех королевских советников за их подарки и поцеловал на прощание пальчики каждой отъезжавшей дамы. В моем понимании, я сполна натерпелся и заслужил пару часов в тишине и покое. Но стоило лишь мне покинуть толпу прощавшихся, как меня остановила пара задорных темно-синих глаз.

— Избегаешь меня? — кокетливо спросила Дафни. Ее акцент приятно щекотал слух. Я всегда находил ее манеру говорить поразительно музыкальной.

— Вовсе нет. Просто пришло несколько больше человек, чем я рассчитывал, — я обернулся, чтобы снова взглянуть на тех, кто все еще надеялся встретить рассвет на дворцовом пороге.

— Твой отец любит устроить представление.

Я рассмеялся. Казалось, Дафни прекрасно понимала все, чего я никогда не решился бы произнести вслух. Порой это заставляло меня почувствовать себя неловко. Я боялся даже вообразить, насколько хорошо она меня знала.

— Думаю, сегодня он превзошел себя.

Она пожала плечами.

— Лишь до следующего раза.

В окружившем нас молчании я ощутил ее желание сказать больше.

Прикусив губу, она прошептала:

— Могу я поговорить с тобой наедине?

Я кивнул, и, взявшись под руки, мы направились к одной из комнат, расположившихся дальше по коридору. Она не проронила ни слова до тех пор, пока я не захлопнул за нами дверь. И, хотя мы и прежде часто оставались наедине, ее странное поведение меня встревожило.

— Ты со мной даже не потанцевал, — упрекнула она меня.

— Я не танцевал вовсе.

В этот раз отец настоял на классической музыке. А Пятые, хоть и были весьма талантливыми музыкантами, играли в основном медленную музыку. Если бы во мне проснулось желание потанцевать, я, скорее всего, пригласил бы именно ее. Но это казалось неуместным, учитывая обрушившийся на меня шквал вопросов о предстоящей женитьбе.

Она вздохнула и пустилась в обход по комнате.

— Когда вернусь домой, придется пойти на свидание, — сказала она. — Его зовут Фредерик. Конечно, я его и прежде видела… Он прекрасный наездник, и очень красив. Старше меня на четыре года — думаю, именно поэтому он так нравится Папá.

Она бросила на меня взгляд через плечо. На ее губах играла легкая улыбка.

Я саркастично улыбнулся в ответ.

— И что бы мы делали без одобрения наших отцов?

Она хихикнула.

— О, мы бы совсем пропали. Ведь мы бы тогда не знали, как жить.

Я рассмеялся, вновь охваченный благодарностью за ее легкий нрав.

Порой только ее шутки и спасали меня от полного уныния.

— Но да… Папá одобряет. И все же, мне интересно… — внезапно смутившись, она опустила глаза.

— Что тебе интересно?

С минуту она не могла отвести взгляд от пола. Наконец, два темно-синих глаза сфокусировались на мне.

— Одобряешь ли ты?

— Что именно?

— Фредерика.

Я рассмеялся.

— Пожалуй, тут я тебе не советчик. Я ведь его не встречал.

— Нет, — возразила она. — Я спрашиваю не о человеке. Одобряешь ли ты такой брак? Не против, чтобы я вышла за него?

Выражение ее лица было непроницаемым и скрывало что-то важное, чего я никак не мог понять. Я пожал плечами.

— Вправе ли я высказывать свое одобрение по этому поводу? Даже твое мнение здесь вряд ли учтется, — заметил я, подлавливая себя на мысли, что и сам нахожусь в подобном положении.

Дафни с силой сжала ладони, словно мой ответ ранил ее. Что, черт возьми, творилось в ее голове?

— Значит, это совсем тебя не беспокоит? Потому что, если мне не подойдет Фредерик, то его место займет Энтони. А если не Энтони, то Гарон. За мной выстроилась целая очередь из женихов, и я ни с одним и них не знакома даже вполовину настолько же близко, как с тобой. И мне придется взять одного из них в мужья, а тебе все равно?

А вот это уже и правда было странно. Мы едва ли виделись раза по три в год. И, тем не менее, я так же считал ее своим самым ближайшим другом. Картина и впрямь вырисовывалась жалкая.

Я сглотнул, подбирая слова.

— Уверен, в конечном счете ты будешь счастлива.

И тут, без какого бы то ни было предупреждения, по щекам Дафни покатились крупные слезы. Я огляделся в поисках причины или помощи, с каждой секундой испытывая все больший внутренний дискомфорт.

— Пожалуйста, скажи, что не смиришься со всем этим, Максон. Ты не можешь, — взмолилась она.

— О чем ты говоришь? — спросил я, выходя из себя.

— Об Отборе, конечно! Пожалуйста, не женись на какой-то незнакомке. И меня не заставляй выходить замуж за постороннего мужчину.

— Но я должен. Как принц Иллеи я не могу иначе. Мы берем в жены девушек из народа.

Дафни бросилась ко мне, хватая меня за руки.

— Но я люблю тебя! Всегда любила. Пожалуйста, не женись на другой, не спросив отца, могу ли я поучаствовать.

Любила меня? Всегда?

От неожиданности, на несколько мгновений я онемел.

— Дафни, как… Я не знаю, что сказать.

— Пообещай, что спросишь отца, — повторила она, утирая слезы. –

Отложите Отбор до тех пор, пока мы не поймем, что чувствуем друг к другу. Или позвольте мне внести свое имя в лотерею. Я откажусь от титула.

— Пожалуйста, перестань плакать, — прошептал я.

— Не могу! Как я могу перестать плакать, когда чувствую, что вот вот потеряю тебя? — спросила она, всхлипывая.

Я стоял, словно вкопанный, боясь ухудшить и без того неловкое положение. После недолгой паузы она подняла взгляд и устремила его в пустоту.

— Ты единственный, кто по-настоящему знает меня. Единственный, кого я сама по-настоящему знаю.

— Знание не есть любовь, — возразил я.

— Неправда, Максон. У нас есть общее прошлое, и ты готов перечеркнуть его ради глупой традиции, — она смотрела в сторону, сосредоточив все свое внимание на невидимой точке в центре комнаты, и я не мог даже представить, о чем она думала в этот момент. Очевидно, ход ее мыслей вообще был вне моего понимания.

Наконец, Дафни снова обратила свой взор на меня.

— Максон, умоляю, спроси отца. Даже если он откажет, по крайней мере я буду знать, что мы сделали все возможное…

Ни на секунду не сомневаясь, я сказал ей то, что должен был.

— Ты и так уже сделала все, что могла, Дафни, — я было протянул к ней руки, но тут же снова опустил их. — Что бы ни ответил отец, я не смогу дать тебе большего.

Она пристально смотрела на меня, прекрасно понимая, что за моими словами скрывалось больше, чем просто отказ. Она не хуже меня знала, что я никогда бы не осмелился подойти к отцу с подобным вопросом. Я видел, как она отчаянно пыталась придумать какой-нибудь обходной путь, но вскоре осознала, что такого попросту нет. Мы оба были рабами своих титулов.

Она кивнула, смаргивая вновь подступившие к глазам слезы. Пройдя к дивану, она села и крепко обхватила себя руками. Я молча стоял поодаль, не желая еще больше ранить ее. Мне хотелось как-нибудь ее рассмешить, но во всей этой ситуации едва ли было хоть что-то забавное. Я и не подозревал, что способен разбить девушке сердце.

Такая мысль меня определенно не радовала.

И только тут я понял, что в скором времени это станет обычным делом. В течении следующих месяцев мне придется отказать тридцати четырем девушкам. Что если все они будут так реагировать?

Я горько усмехнулся.

Дафни обернулась на звук.

— И тебе ни капельки не больно? — фыркнула она. — Ты не такой уж хороший актер, Максон.

— Разумеется меня это беспокоит…

Она встала и медленно направилась ко мне.

— Но не по той же причине, по которой это беспокоит меня, — прошептала она. В ее глазах вспыхнула мольба. — Максон, ты меня любишь.

Я не шелохнулся.

— Максон, — повторила она с чуть большим нажимом, — ты любишь меня. Я знаю это.

Мне пришлось отвести взгляд. Я больше не мог выдерживать ее натиска. Запустив руку в волосы, я попытался облечь в слова все то, что я чувствовал в этот момент.

— Я никогда прежде не видел, чтобы кто-нибудь выражал свои чувства так, как ты только что это сделала. И я не сомневаюсь, что ты говорила искренне. Но, Дафни, мне нечего предложить в ответ на твои чувства.

— Это вовсе не значит, что ты ничего не испытываешь по отношению ко мне. Ты просто не знаешь, как выразить любовь. Твой отец всегда холоден, как лед, а твоя мать всю жизнь скрывает свои эмоции. Ты никогда не видел, как ведут себя люди, любящие свободно, поэтому не знаешь, как показать свою любовь ко мне. Но ты чувствуешь ее в своем сердце. Я знаю, ты любишь меня так же сильно, как я люблю тебя.

Я покачал головой, отказываясь произнести еще хоть слово, не видя ни малейшего смысла продолжать этот бесконечный спор.

— Поцелуй меня, — потребовала она.

— Что?

— Поцелуй меня. Если и после поцелуя ты скажешь, что не любишь меня, тогда я больше никогда не заговорю об этом.

Я отступил на пару шагов.

— Нет. Прости, но я не могу.

Мне было стыдно признаться даже самому себе, насколько правдивы были эти слова. Я не знал, скольких за свою жизнь поцеловала Дафни, но я был вполне уверен, что их количество превышало ноль. Она упомянула свой первый поцелуй несколько лет назад, когда я гостил у нее во Франции. Так что здесь она определенно опережала меня, а я не желал очутиться в положении еще более глупом, чем то, в котором я находился сейчас.

Ее печаль сменилась внезапной злостью. Она рассмеялась, но ее глаза остались темны.

— Значит, таков твой ответ? Ты отказываешь мне? Позволишь мне уехать?

Я пожал плечами.

— Максон Скрив, ты — идиот! Твои родители окончательно промыли тебе мозги. Да поставь перед тобой в ряд хоть тысячу девушек, это ничего не изменит! Ты слишком слеп, чтобы узнать любовь, даже когда она стоит прямо перед твоими глазами, — она смахнула оставшиеся слезы и расправила платье. — Я молю Бога, чтобы мне никогда больше не пришлось увидеть твоего лица.

Когда она направилась к двери, в моей груди всколыхнулся страх и я схватил ее за руку. Я не хотел навсегда потерять ее.

— Дафни, мне жаль.

— Не надо меня жалеть, — холодно ответила она. — Пожалей себя. Ты женишься лишь по необходимости, потому что уже познал истинную любовь и позволил ей пройти мимо.

Она выдернула руку и оставила меня в полном одиночестве.

С днем рождения, Максон…

3 ГЛАВА

Дафни всегда несла за собой запах японской вишни и миндаля. Она не меняла свой парфюм с тех пор, как ей исполнилось тринадцать.

У нее на запястье был маленький шрамик, оставшийся от царапины, которую она получила, пытаясь залезть на дерево. Я был тому виной. В свои одиннадцать она была чуть более безрассудной, чем теперь, и мне удалось убедить ее — точнее, бросить ей вызов — наперегонки вскарабкаться на одно из деревьев, растущих на краю нашего сада. Я тогда победил.

Дафни до мурашек боялась темноты, но я никогда не дразнил ее из-за этого. В благодарность, она не смеялась над моими собственными страхами. По крайней мере, над теми, которых я по-настоящему стыдился.

У нее была аллергия на устриц. Ее любимым цветом был желтый. У нее напрочь отсутствовал музыкальный слух, и она не смогла бы спеть, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Зато она замечательно танце вала, и ей, должно быть, было вдвойне обидно, когда за весь вечер я ни разу ее не пригласил.

Когда мне было шестнадцать, она прислала мне на Рождество новый чехол для фотоаппарата. И хотя меня вполне устраивала моя старая сумка, я сменил ее на новую просто потому, что мне ужасно польстила такая осведомленность в моих увлечениях. Я до сих пор носил свою камеру только в ней.

Я потянулся, выпутываясь из мятых простыней, и повернул голову в сторону той самой сумки. Мне вдруг стало интересно, сколько времени Дафни потратила на то, чтобы выбрать именно ее.

Возможно, она был права. В нашем общем прошлом было гораздо больше приятных моментов, чем я отдавал себе отчет. Наши отношения строились на случайных визитах и редких телефонных звонах, и потому я даже представить себе не мог, что между нами возникнет настолько глубокая связь.

И вот теперь она возвращалась на своем частном самолете во Францию, где ее уже ждал с распростертыми объятьями Фредерик.

Я выбрался из постели, стянул с себя вчерашние рубашку и брюки и направился в душ. Я старался избавиться от гнетущих мыслей, пока струи горячей воды смывали с меня остатки моих именин.

Но ее обвинения все никак не шли у меня из головы. Что если я и впрямь не был способен распознать любовь? Вдруг я и правда уже почувствовал ее однажды и упустил? И, коли так, то каким образом я должен был ориентироваться в ходе Отбора?

По всему дворцу шныряли советники со стопками заполненных анкет, улыбаясь мне так, словно все они были частью какого-то тайного заговора. Время от времени я получал хлопок по спине или ободряющий шепоток на ухо, как будто люди вокруг ощущали, что у меня внезапно появились сомнения относительно того единственного события, которого я с нетерпением ожидал всю свою жизнь.

— Сегодняшняя партия весьма многообещающа, — сказал один.

— Вы просто счастливец, — прокомментировал другой.

Но по мере того, как кипа документов передо мной неумолимо росл а, я мог думать лишь о Дафни и ее колких словах.

Мне следовало бы уделить хоть немного внимания отчетам по финансированию, но вместо этого я пристально изучал своего отца. Что если он и впрямь каким-то образом отнял у меня даже само представление о том, как должны строиться отношения между мужчиной и женщиной?

Но ведь я видел, как он обращается с моей матерью. Между ними определенно существовала, если не страсть, то хотя бы привязанность. Разве этого не было достаточно? Разве не на это я должен был нацеливаться?

Я сидел, задумчиво уставившись в пространство. Возможно, он считал, что если я буду искать нечто большее, то на Отбор уйдет ужасно мн ого времени. Или же он просто не хотел, чтобы я разочаровался, не отыскав среди этих девушек ту единственную. Наверное, я поступал правильно, никогда не заговаривая с ним об этом.

А может, у него и не было подобных мыслей. В конце концов, люди - те, кем они являются, и с этим не поспоришь. Отец всегда был строг, словно меч, закаленный пожарами непрерывных войн и повстанческих атак, от которых грозила расколоться страна. Мать же, напротив, была пушистым одеялом, смягчившейся после лишений, которые ей пришлось стерпеть в юности, и оттого всегда стремящейся дать окружающим ее людям тепло и защиту.

В глубине души я знал, что больше похож на нее, чем на него. Не то, чтобы мне это претило, но вот отцу…

Так может он так старательно прививал мне сдержанность в эмоциях с той лишь целью, чтобы ужесточить меня?

Ты слишком слеп, чтобы узнать любовь, даже когда она стоит прямо перед твоими глазами.

— Вернись на землю, Максон, — я резко обернулся на голос своего отца.

— Сэр?

Он выглядел устало.

— Сколько раз повторять? Отбор для тебя — это время принятия непростых, но важных решений, а не очередная возможность повитать в облаках.

В комнату вошел советник и передал отцу письмо. Я собрал разложенные на столе бумаги и подровнял их, постучав торцом получившейся стопки по столу.

— Да, сэр.

Он вскрыл конверт и принялся читать, а я в последний раз взглянул на него украдкой.

Быть может…

Нет.

И все-таки нет. Он хотел, чтобы я стал мужчиной, а не бездушной машиной.

Вздохнув, он смял лист бумаги и швырнул его в мусорную корзину.

— Чертовы повстанцы.

Я провел большую часть следующего утра работая в своей комнате, вдали от любопытных глаз. Я чувствовал, что был боле продуктивен, оставаясь наедине со своими обязанностями. Ну или, по крайней мере, та к мне не приходилось выслушивать ничьих замечаний в свой адрес. Однако, я подозревал, что мне не удастся избегать отцовский нотаций весь день, учитывая приглашение, которое мне недавно доставили.

— Вы хотели меня видеть? — спросил я, ступив в его личный кабинет.

— А, вот и ты, — воскликнул отец, потирая ладони. — Завтра большой день.

Я сделал глубокий вдох.

— Верно. Мне нужно пройтись по сценарию для Отчета?

— Нет, нет, — он подтолкнул меня ближе к столу, и я инстинктивно выпрямил спину, незамедлительно повинуясь. — С этим все просто. Приветствия, небольшое интервью с Гавриилом, и затем мы прогоним имен а и фотографии девушек.

Я кивнул.

— Звучит… нетрудно.

Вместе мы подошли к его столу, где он хлопнул ладонью по толстой стопке папок.

— Вот они. Прямо здесь.

Я смерил стопку взглядом. Помолчал. Сглотнул.

— Теперь слушай. Около двадцати пяти из них обладают качествами, которые делают их идеальными кандидатками на роль следующей принцессы. Безупречные семьи, связи в других государствах, которые, в конечном счете, могут оказаться весьма полезными. Некоторые из них просто чертовски красивы, — усмехнувшись, он пихнул меня локтем в бок, что было для него совсем не характерно. Он ведь сам не раз твердил мне, что все это далеко не игра. — К сожалению, не все провинции смог ли предложить нам кого-то значительного. Поэтому, чтобы вся ситуация хотя бы отчасти напоминала лотерею, мы использовали это, чтобы добавить нескольких простушек. В конечном счете, набралась даже парочка Пятых. Но, не ниже. Должны же у нас быть хоть какие-то стандарты.

Я еще раз прокрутил сказанное им в своей голове. Все это время я думал, что с моей будущей женой меня сведет судьба или Всевышний… но, как оказалось, за все в ответе был только лишь он.

Он провел пальцем по краю стопки, и листы бумаги прошелестели в ответ.

— Хочешь взглянуть? — спросил он.

Я снова посмотрел на папки. Имена, фотографии, списки достижений. Здесь были собраны все существенные подробности. И все же, я с точностью знал, что эти анкеты не поведают мне о том, что заставляет этих девушек смеяться, от чего им хочется поделиться своими самыми сокровенными секретами. Здесь были собраны пустые характеристики, но никак не сами люди.

— Ты сам их выбрал? — я перевел свой взгляд на него.

— Да.

— Всех их?

— В основном, да, — ответил он с улыбкой. — Как я и сказал, некоторые из них окажутся здесь только ради шоу, но, как мне кажется, тебе будет из чего выбрать. Среди них есть весьма многообещающие особы.

Мне в свое время повезло куда меньше.

— Твой отец тоже лично выбирал для тебя кандидаток?

— Некоторых. Но в те времена все было иначе. Почему ты спрашиваешь?

Я вспомнил его раннюю реплику.

— Так вот, что ты имел в виду? Когда сказал, что с твоей стороны подготовка вот уже несколько лет идет полным ходом?

— Ну, нам нужно было удостовериться, что определенные девушки достигнут совершеннолетия, а в нескольких провинциях и вовсе было по нескольку претенденток. Но, поверь мне, они тебе понравятся.

— Да неужели?!

Они мне понравятся? Как будто ему было не плевать! Как будто это не был очередной его ход, чтобы укрепить позиции монархии — и свои собственные позиции — в этой стране.

Внезапно, мне стало ясно, почему он так нелестно отозвался о Дафни. Ему не было никакого дела до того, как мы были близки. Все, что его заботило — это ее национальность. Она даже человеком для него не была. До тех пор, пока отношения с Францией поддерживались на хорошей ноте, в его глазах она была бесполезна. Если бы возникла острая необходимость, я не сомневался, что он без промедления переступил бы через столь почитаемую им ныне традицию.

Он вздохнул.

— Не кочевряжься. Я думал, ты будешь рад. Ты что, совсем не хочешь взглянуть?

— Как ты и сказал, нечего мне терять из-за этого голову. Я увижу их вместе со всей страной, — я одернул свой пиджак. — А теперь, если простите меня, сэр, мне нужно закончить читать ту поправку к закону, которую Вы мне накануне предоставили.

Я вышел, не дожидаясь его одобрения, будучи уверенным, что выбрал достаточно веское оправдание, чтобы окончить эту встречу.

Возможно, он действовал и из лучших побуждений, но я определенно начинал чувствовать себя загнанным в ловушку. Каким образом я дол жен был отыскать девушку, которая бы мне приглянулась, из трех десятков выбранных им кандидатур?

Я велел себе успокоиться. В конце концов, мама тоже была его выбором, и она была прекрасным человеком — доброй, умной и красивой. Но, как я понял, в его ситуации все было несколько проще.

Благодаря обвинениям Дафни, отцовскому вмешательству и моим собственным растущим страхам, я все больше начинал ненавидеть даже саму мысль об Отборе.

4 ГЛАВА

За пять минут до того самого момента, когда передо мной должно было раскрыться все мое будущее, я поймал себя на мысли, что с трудом удерживаю внутри свой обед.

Очень милая девушка-гримерша смахнула капельки пота, выступившие у меня на лбу.

— Вы в порядке, сэр? — спросила она.

— Просто мне досадно, что среди всей косметики, которая тут у вас имеется, вряд ли отыщется помада моего цвета, — мама порой говорила так: "не мой цвет". Я не был до конца уверен, что это значило. Но девушка рассмеялась, как и моя мать, сидевшая перед соседним зеркалом, и гримерша, обслуживающая ее.

— Думаю, достаточно, — сказал я. — Спасибо.

— Мне тоже, — сказала мама, и обе девушки ушли, оставляя нас наедине.

Я теребил крышку контейнера, стараясь не считать ускользающие прочь секунды.

— Максон, дорогой, ты в порядке? — спросила мама. Ее глаза были прикован не ко мне, а к моему отражению в зеркале. В глубине стекла наши взгляды встретились.

— Да, я просто… я…

— Знаю. В последние дни нам всем пришлось понервничать, но, в конечном счете, сегодня ты услышишь их имена, только и всего.

Я медленно втянул носом воздух и кивнул. В каком-то смысле это и правда были лишь имена. Только имена и ничего больше.

Я сделал еще один глубокий вдох.

И все-таки хорошо, что пообедал я сегодня не очень плотно.

Я прошел к своему месту на площадке, где меня уже дожидался отец.

Он раздраженно покачал головой.

— Соберись, тряпка. Ты в зеркало на себя смотрел?

— Как ты с этим справился? — взмолился я.

— Я встретил Отбор с высоко поднятой головой, ведь я был принцем. И ты поступишь так же. Надо ли напоминать тебе, что ты — приз? — он снова выглядел устало, словно я уже должен был к этому моменту усвоить его многочисленные уроки. — Они будут бороться за твое расположение, а не наоборот. Твоя жизнь ни коим образом не изменится, ну, разве что придется пару недель потерпеть в свой адрес восторги от нескольких неугомонных дамочек.

— Что если мне ни одна из них не понравится?

— Значит, выберешь ту из них, которая меньше всего будет действовать тебе на нервы. И желательно, чтобы от нее был хоть какой-то прок. Но на этот счет можешь не беспокоиться — я помогу.

Если он надеялся, что это меня успокоит, он ошибся.

— Десять секунд, — разнеслось по площадке, и моя мать опустилась в свое кресло, ободряюще мне подмигнув.

— Не забывай улыбаться, — напомнил отец, поворачиваясь в сторону камер.

Внезапно грянул гимн и люди начали свои доклады. Я знал, что мне следовало бы внимательнее слушать их донесения, но я был полностью сконцентрирован на поддержании спокойного выражения лица.

Я выпал из транса, только когда услышал знакомый голос Гавриила.

— Добрый вечер, Ваше Величество? — сказал он, и я напряженно сглотнул, не сразу осознав, что приветствие было адресовано моему отцу.

— Гавриил, всегда рад тебя видеть.

— С нетерпением ждете объявления результатов, должно быть?

— О да. Я был в комнате, где проходила лотерея, и видел, как вытащили имена нескольких претенденток. Все они — очень милые девушки, — как же легко у него это выходило, как правдоподобно.

— Так Вы уже знаете, кто они? — воодушевленно спросил Гавриил.

— Лишь некоторых, — великолепно скрытая ложь.

— Он поделился этой информацией с Вами, сэр? — теперь Гавриил обращался ко мне. Его брошь сверкнула на свету, когда он подошел ближе.

Отец покосился на меня, взглядом напоминая мне улыбаться. Я вернул лицу соскользнувшее на миг радостное выражение и ответил.

— Нет. Я увижу их вместе со всеми, — черт, нужно было сказать "дам", а не "их". Они мои будущие гостьи, а не какая-нибудь домашняя живность. Я незаметно отер свои вспотевшие ладони о брюки.

— Ваше Величество, — Гавриил переключился на мою мать. — Какой-нибудь совет для Отобранных?

Я посмотрел на нее. Сколько времени ей потребовалось, чтобы стать такой идеальной? Или она всегда была такой? От того, как она смущенно склонила голову, растаял даже Гавриил.

— Наслаждайтесь своей последней ночью в качестве обычного человека. Завтра ваша жизнь изменится навсегда, — да, девушки, как и моя.

— И старый добрый совет: будьте самими собой.

— Мудрые слова, моя королева, очень мудрые! — он снова обернулся к камерам, высоко взмахнув рукой. — А теперь позвольте объявить имена тридцати пяти Отобранных девушек. Дамы и господа, поприветствуйте наших Дочерей Иллеи!

На мониторах вспыхнул национальный герб, занимая почти все пространство. Лишь в нижнем углу остался небольшой квадратик, показывающий мое лицо. Что? Все это время они будут следить за моей реакцией?

Камеры не захватили того, как мама ободряюще накрыла мою ладонь своей. Я сделал глубокий вдох. Затем выдох. Еще один вдох…

Это всего лишь список имен. Ничего страшного. Было бы гораздо хуже, если бы они сразу показали мне мою будущую невесту, безо всяких вариантов.

— Мисс Элаяна Стоулс из Хэнспорта, Третья, — прочел Гавриил с одной из своих карточек. Я с большим трудом заставил себя улыбнуться чуть шире. — Мисс Тьюсди Кипер из Уэйверли, Четвертая, — продолжил он.

Я наклонился поближе к отцу и прошептал:

— Меня сейчас стошнит.

— Просто дыши, — процедил он сквозь зубы. — Говорил же тебе вчера, чтобы ты просмотрел анкеты.

— Мисс Фиона Кастли из Паломы, Третья.

Я взглянул на маму. Она улыбнулась.

— Очень милая.

— Мисс Америка Сингер из Каролины, Пятая.

Услышав слово "Пятая", я тут же понял, что она, вероятно, была одной из запасных вариантов, о которых говорил отец. Я даже не разглядеть ее фото как следует, потому что моим новым планом было просто сидеть, смотреть в сторону мониторов и улыбаться.

— Мисс Мия Блу из Оттаро, Третья.

Все равно для одного раза информации поступало слишком много. Я решил, что запомню их лица и имена позже, когда за этим не будет наблюдать вся страна.

— Мисс Селеста Ньюсом из Клермонта, Вторая, — я вскинул брови. Не то, чтобы я разглядел ее лицо, но она была Второй, а значит, важной особой, так что мне стоило хотя бы притвориться впечатленным.

— Клариса Келли из Белкаунта, Вторая.

Список казался нескончаемым, и мои щеки уже болели от улыбки. Я все думал о том, как этот момент важен для меня — какую значимую роль в моей жизни он играет — а я даже не мог как следует им насладиться. Чувствовал бы я себя теперь иначе, если бы сам наугад вытащил анкеты этих девушек из большой чаши в каком-нибудь уединенном месте, если бы я первым увидел их лица и имена?

Эти девушки были моими — возможно, единственными в мире людьми, в отношении которых я за всю свою жизнь почувствую хоть какую-то сопричастность.

И то не надолго.

— И вот они! — объявил Гавриил. — Прекрасные Отобранные. В течение следующей недели их подготовят к переезду во дворец, а мы с вами, уверен, будем с нетерпением ждать их прибытия. В следующую пятницу не пропустите специальный выпуск Отчета, всецело посвященный знакомству с этими очаровательными девушками. Принц Максон, — он обернулся ко мне, — поздравляю, сэр. Столь сногсшибательные юные леди.

— Должен признаться, у меня нет слов, — ответил я, ничуть не слукавив.

— Не беспокойтесь, сэр. Уверен, они вам и не понадобятся, потому что, как только во дворце появится столько девушек, вам и словечка не удастся вставить между их воодушевленными репликами. А вы, дорогие телезрители, — он снова обратился к камерам, — оставайтесь в курсе всех последних событий Отбора вместе с нами, прямо здесь, на Государственном канале. Доброй ночи, Иллея!

Заиграл гимн, погасли софиты, и я наконец-то позволил себе расслабиться.

Отец поднялся из своего кресла и смачно хлопнул меня по спине.

— Великолепно. Ты справился гораздо лучше, чем я рассчитывал.

— Понятия не имею, что только что произошло.

Он рассмеялся, и несколько задержавшихся на площадке советников последовали его примеру.

— Я же говорил, сынок, что ты — приз. Нет причин волноваться. Разве я не прав, Эмберли?

— Уверяю тебя, Максон, у этих девушек гораздо больше поводов для беспокойства, чем у тебя, — согласилась она, поглаживая мое предплечье.

— Вот именно, — подытожил отец. — А теперь, я ужасно проголодался. Давайте-ка насладимся нашим тихим совместным ужином. Ведь уже совсем скоро мы лишимся этой привилегии.

Я встал и медленно последовал за ним. Мама, также неторопливо, шла рядом.

— Все прошло будто в тумане, — прошептал я.

— Мы доставим их анкеты к тебе в комнату сразу после ужина, чтобы ты смог поподробнее их изучить. Это как любое другое знакомство.

Вспомни, как ты постепенно узнавал что-то новое о своих друзьях.

— У меня не так-то много друзей, мам.

Она одарила меня понимающей улыбкой.

— Да, это верно, — согласилась она. — Ну, подумай хотя бы о Дафни.

— Почему именно о ней? — спросил я, немного натянуто.

Мама не заметила.

— Она девушка, и вы двое всегда здорово ладили. Представь, что любая из кандидаток ничем не отличается от нее.

Я остановился. Сама того не осознавая, она только что прогнала из моего сердца весьма серьезное сомнение и заменила его другим, не менее пугающим.

С самого моменты нашей ссоры, я вспоминал не о самой Дафни. Я не думал о том, что она сейчас, должно быть, проводила время с Фредериком, или о том, как сильно я по ней скучаю. Из головы не шли лишь ее колкие обвинения.

Если бы я был влюблен в нее, меня, определенно, заботили бы совсем другие вещи. И, когда сегодня были объявлены имена Отобранных, я, вне всяких сомнений, пожелал бы, чтобы и ее имя оказалось среди них.

Возможно Дафни и была права в одном — я действительно не знал, как выразить свою любовь. Но, даже несмотря на это, я был абсолютно уверен, что не любил ее.

В глубине души я был рад, что все прояснилось. Что я мог начать Отбор без каких-либо ограничений, наложенных сторонней привязанностью. Но, в то же время, я опечалился. Если бы я попросту неверно распознал свои эмоции, по крайней мере, я мог бы утешить себя мыслью, что однажды я уже любил, что я познал, какого это — быть влюбленным.

Но правда была в том, что я до сих пор понятия не имел, что это за чувство. Хотя, быть может, так оно было и к лучшему.

5 ГЛАВА

В итоге, я так и не просмотрел на анкеты. У меня на то было много причин, но в основном я убеждал себя, что будет гораздо лучше, если все мы в момент нашего официального знакомства начнем наши отношения с чистого листа. Кроме того, если отец столь скрупулезно изучил всех претенденток, я определенно не хотел поступать так же.

Я старался держаться на безопасном расстоянии от всего, так или иначе связанного с Отбором, до тех пор, пока его участницы лично не переступили дворцовый порог.

Пятничным утром, когда я шел по коридору третьего этажа, с центральной лестницы до меня донесся мелодичный смех.

— Можешь поверить, что мы здесь? — воскликнула одна из двух, поднимавшихся на второй этаж девушек, и они обе снова захихикали.

Я выругался и забежал в первую попавшуюся комнату, потому что мне ясно дали понять, что я должен впервые встретиться со всеми девушками лишь в субботу утром. Никто не объяснил, почему это было так важно, но я полагал, что главной причиной была подготовка. Если бы Пятая вошла во дворец без какой-либо помощи со стороны стилистов, она вряд ли могла бы надеяться на победу. Возможно, они хотели уравнять шансы. Я бесшумно выскользнул из комнаты, в которой прятался, и поспешил в свой кабинет, стараясь забыть о своем чуть было не случившимся промахе.

Но затем снова, когда я направлялся к отцу, чтобы передать ему несколько документов, я услышал неподалеку незнакомый девичий голос, и это заставило меня буквально подскочить на месте. Я вернулся к себе и принялся тщательно полировать все объективы и сортировать прочее свое фото-имущество. Я занимал себя всем, чем только мог, пока время не перевалило за полночь и я не позволил себе выйти в коридор со спокойной совестью, зная, что девушки в такой час уже точно не покинут своих комнат.

Это была одна из тех моих привычек, которые так сильно досаждали отцу. Он постоянно твердил, что я слишком много двигаюсь. Но что я мог поделать? На ногах мне лучше думалось.

Во дворце царила тишина. Если бы я не знал наверняка, я бы ни за что не подумал, что сегодня здесь ночевало так много народу. Быть может, перемены будут не столь заметны, если я не буду обращать на них особого внимания?

К тому моменту, как я добрался до конца коридора, я с новой силой испытал все сомнения, не отпускавшие меня вот уже вторую неделю.

Что если я не смогу полюбить ни одну из этих девушек? Что если ни одна из них не полюбит меня? Что если моя родственная душа осталась в своей провинции просто потому, что вместо нее была выбрана девушка с более привлекательной биографией?

Я присел на верхнюю ступеньку и обхватил голову руками. Как мне пройти через этот кошмар? Каким образом я должен отыскать среди всех этих девушек кого-то, кто смог бы меня полюбить, и кого в ответ смог бы полюбить я, мои родители и вся огромная нация? Я даже боялся приплетать к вопросу такие важные качества, как ум, обаяние и целеустремленность, все то, что позволило бы мне без стыда представить свою супругу главам и послам других государств, с которыми мне предстояло в будущем иметь дело.

Я велел себе собраться, постараться увидеть ситуацию в хорошем свете. Что если время, проведенное с этими леди, будет лучшим в моей жизни? Что если все они окажутся милыми, забавными и сногсшибательно красивыми? Что если девушка, которая сильнее прочих затронет мою душу, удовлетворит отца по всем параметрам или даже превзойдет его ожидания? Что если моя идеальная пара лежала прямо сейчас в своей постели, мысленно желая мне спокойной ночи?

Быть может… быть может все могло пройти именно так, как я представлял себе эти долгие годы — вплоть до момента, когда все это стало слишком реальным. Это был мой шанс найти себе спутницу жизни.

Столько лет Дафни была единственным человеком, в ком я был полностью уверен; никто не понимал нас так, как мы понимали друг друга. Но теперь я мог позволить кому-то войти в свой мир, и это будет самым правильным шагом в моей жизни, потому что… потому что эта девушка будет всецело моей.

А я — ее. И мы всегда будем друг о друге заботиться. Она станет для меня тем, чем моя мать стала для моего отца — источником комфорта и того спокойствия, которое порой вовремя останавливало его, не давая ему заходить слишком далеко. А я бы стал для нее защитой и опорой.

Я встал и начал спускаться вниз, явственно ощущая нахлынувшую уверенность. Мне просто нужно было покрепче держаться за это чувство. Я сказал себе, что Отбор для меня пройдет именно так. Под флагом надежды.

Когда я преодолел последние ступени, на моем лице была улыбка.

Может, я и не обрел покоя, зато я снова обрел уверенность.

— …наружу, — по коридору разнесся слабый надломленный голос.

Что там происходило?

— Мисс, вернитесь к себе немедленно, — я прищурился, силясь рассмотреть что-нибудь в дальнем конце коридора, и увидел слабую дорожку лунного света, в которой вырисовывался силуэт стражника, преграждающего девушке — девушке! — путь в сад. Было темно, и я не мог как следует рассмотреть ее лица, но у нее были ослепительно-рыжие волосы, цвета такого, словно чистейший мед, лепестки роз и солнечный свет смешали воедино.

— Пожалуйста… — она стояла там, вся дрожа, и было видно, что с каждой секундой ей становится хуже. Я подступил чуть ближе, пытаясь решить, что делать.

Стражник сказал что-то, чего я не смог разобрать. Я двинулся в их сторону, все еще не до конца улавливая смысл происходящего.

— Я… я не могу дышать, — она упала прямо в руки стражника, который, к счастью, успел отбросить свою амуницию и подхватить ее. Казалось, ему уже порядком надоело возиться с ней.

— Отпустите её! — приказал я, подойдя, наконец, достаточно близко.

К черту правила, я не мог позволить этой девушке страдать.

— Она упала в обморок, Ваше Высочество, — объяснил стражник. – Она хотела выйти наружу.

Я понимал, что стража попросту выполняла свою работу, стараясь сохранить нас всех в безопасности. Но что я мог поделать?

— Откройте двери.

— Но… Ваше Высочество…

Я осек его взглядом.

— Отоприте двери и выпустите её. Немедленно!

— Будет исполнено, Ваше Высочество!

Тот, что стоял ближе к дверям, принялся возиться с замком, а я наблюдал за девушкой, легонько покачивавшейся в руках у другого стражника. Как только дверные створки распахнулись, нас обдало теплым, сладковатым Анджелесским воздухом. Стоило легкому ветерку коснуться ее обнаженных рук, как она сорвалась с места и выпорхнула в сад.

Я стоял в дверях и смотрел, как она, замедлив шаг, спотыкаясь, брела по саду. Мелкая галька чуть слышно шуршала под ее босыми ступнями. Я никогда прежде не видел девушку в ночной рубашке, и хотя эта юная особа в настоящий момент не отличалась элегантностью, должен признать, выглядела она на удивление соблазнительно.

Я заметил, что стража тоже за ней наблюдает, и это мне не понравилось.

— На места, — тихо приказал я. Они прокашлялись и заняли свои привычные позиции. — Оставайтесь здесь. Если понадобитесь, я вас позову, — с этими словами я спустился в сад.

Мне было сложно разглядеть ее под покровом ночи, но я прекрасно ее слышал. Она тяжело дышала и время от времени всхлипывала. Я искренне понадеялся, что последнее мне померещилось.

Наконец, я заметил, как она осела на траву рядом с мраморной скамьей, опустив руки и голову на каменное сидение.

Казалось, она не заметила, как я приблизился, поэтому я просто стоял рядом и ждал, когда она поднимет глаза. Спустя несколько минут, однако, мне стало немного неловко. Мне казалось, она по крайней мере захочет поблагодарить меня за проявленное участие, поэтому я заговорил.

— Ты в порядке, милая?

— Я тебе не милая, — отрезала она, поднимая голову и пришпиливая меня к месту яростным взглядом. Она до сих пор была окутана полумраком, но ее волосы сияли в лунном свете, просачивающемся сквозь редкие облака.

Но мне не нужно было видеть ее лица, чтобы уловить смысл ее слов.

Где, спрашивается, была благодарность?

— Я тебя чем-то обидел? Разве я не дал тебе желаемого?

Она не ответила, а лишь отвернулась и продолжила плакать. И почему женщины так любили это дело? Мне не хотелось показаться грубым, но я должен был спросить.

— Почему ты все еще плачешь, милая?

— Не называй меня так! Я для тебя такая же милая, как и остальные тридцать четыре незнакомки, запертые здесь, в твоей клетке.

Я слегка улыбнулся. Один из многих моих страхов заключался в том, что все эти девушки с первого же дня конкурса постараются произвести на меня положительное впечатление, натянув маску вежливости и покорности. Я боялся, что даже потратив недели на то, чтобы узнать их, я возьму в жены кого-то, кто сразу же после свадьбы покажет свое истинное лицо, и то, что выйдет наружу, мне совсем не понравится.

И вот, прямо передо мной была девушка, которой не было ни малейшего дела до моего статуса. Она меня отчитывала!

Я медленно двинулся вокруг скамьи, обдумывая ее слова. Мне стало интересно, подействует ли ей на нервы моя привычка рассуждать на ходу. И если да, скажет ли она мне об этом?

— Это несправедливое замечание. Вы все мне милы, — сказал я. Да, я долгое время избегал всего, что было хоть как-то связано с Отбором, но это не означало, что прибывшие во дворец девушки не были ценны в моих глазах. — Вопрос лишь в том, кто окажется самой милой.

— Ты всегда говоришь так старомодно? — невозмутимо спросила она.

— Боюсь, что да, — усмехнулся я. — Прости, это издержки моего воспитания.

Она пробормотала что-то неразборчивое.

— Прости?

— Это просто смешно! — вскричала она. Боже, ну у нее и характер.

Отец, должно быть не очень хорошо ее знал. Если бы знал — будь она хоть самой завидной невестой во всей стране, ноги бы ее во дворце не было. Ей повезло, что я, а не он, наткнулся на нее, когда она была в плохом настроении. Иначе ее бы еще пять минут назад отослали домой.

— Что именно? — поинтересовался я, заведомо уверенный, что она говорила о сложившейся ситуации. Я никогда прежде не бывал втянут в нечто подобное.

— Конкурс! Все это! Ты что, никогда никого не любил по-настоящему? Так ты хочешь найти себе жену? Ты что, правда настолько поверхностный?

Это неприятно задевало. Поверхностный? Я присел на край скамьи, чтобы легче было поддерживать разговор. Я хотел, чтобы эта девушка, кем бы она ни была, поняла мою позицию, увидела все моими глазами.

Я изо всех сил старался не заострять внимания на изгибах ее талии и бедер, на ее обнаженных ступнях.

— Наверное, со стороны кажется, что это не больше, чем просто дешевое развлечение, — ответил я, кивая. — Но в моем мире я нахожусь под постоянной охраной. Я знаком лишь с несколькими девушками. Почти все они — дочери послов, и у нас не очень-то много тем для обсуждений. Даже когда мы говорим на одном языке.

Я улыбнулся, вспоминая неловкие вечера, когда я вынужден был сидеть за ужином в обществе юных дам, и свои жалкие попытки развлечь их, которые всегда с треском проваливались, потому что переводчики, как правило, были слишком заняты, обсуждая между собой политические проблемы. Я взглянул на незнакомку, ожидая хоть какой-то реакции на мое откровение, но ее плотно сжатые губы даже не дрогнули в улыбке. Тогда я прочистил горло и продолжил.

— При таких обстоятельствах у меня просто не было возможности влюбиться, — признался я, нервно сжимая собственные пальцы. Она, похоже, забыла, что до настоящего момента мне вообще не было позволено думать о любви. И тут мне стало любопытно. Надеясь, что не одного меня постигла подобная неудача, я задал ей самый сокровенный вопрос. — А у тебя?

— Была, — сказала она. В ее голосе одновременно звучали гордость и тоска.

— Тогда, можно сказать, что тебе повезло.

Какое-то время я помолчал, глядя в сторону, а потом продолжил, не желая завершать разговор на весьма позорном признании об отсутствии у меня какого-либо опыта с представительницами прекрасного пола.

— Мои родители нашли друг друга таким способом, и они вполне счастливы. Я надеюсь, что тоже найду свое счастье. Найду девушку, которую полюбит вся Иллея. Кого-то, кто сможет стать мне хорошим партнером и поможет устраивать приемы для лидеров других стран, когда те будут приезжать во дворец. Кого-то, кто окажет поддержку моим друзьям и кому я смогу целиком и полностью довериться. Я готов найти жену.

Даже я слышал в своей речи отчаянные нотки надежды. В мою душу снова закрались сомнения. Что если никто из них не сможет меня полюбить?

Нет, все будет замечательно.

Я снова перевел взгляд на девушку. Ее тоже в какой-то степени можно было назвать отчаянной.

— Это место действительно кажется тебе клеткой?

— Да, — выдохнула она. И мгновение спустя прибавила, — Ваше Высочество.

Я рассмеялся.

— Я и сам не раз чувствовал что-то подобное. Но ты должна признать, это очень красивая клетка.

— Для тебя, — парировала она. — Заполни эту красивую клетку тридцатью четырьмя другими мужчинами, сражающимися за то же, что и ты. Посмотрим, насколько это тебе понравится.

— Только не говори, что кто-то уже заявил свои права на меня. Видимо не все из вас понимают, что это только мой выбор, — я даже не знал, как к этому отнестись, но это, определенно, было бы интересно обдумать. Быть может, если кто-то уже сейчас так сильно хотел быть со мной, то я смог бы ответить им взаимностью.

— О, они понимают, — заверила она. — Только вот борются они за две вещи: кто-то — за тебя, кто-то — за корону. И каждая думает, будто уже знает, что нужно сказать и сделать, чтобы твой выбор стал очевиден.

— Ну конечно. Мужчина или корона. Боюсь, некоторые не видят разницы, — я покачал головой и устремил свой взгляд в траву под ногами.

— Удачи с этим, — съязвила она.

Она даже не подозревала, что только что подтвердила одно из моих самых серьезных опасений. Но тут меня снова охватило любопытство, и я спросил, заранее подозревая, что она слукавит.

— А за что борешься ты?

— Вообще-то, я здесь по ошибке.

— По ошибке?

Такое вообще возможно? Учитывая, что она заполнила анкету, была выбрана и добровольно сюда явилась…

— Да. Вроде того. Ну… это долгая история, — сказала она. Мне тут же стало любопытно все у нее выведать. — И вот я здесь. И я не борюсь. Наслаждаться едой, пока ты не вышвырнешь меня отсюда — вот мой план.

Я не смог удержаться от смеха. Эта девушка была полной противоположностью всему, чего я ожидал от участниц. Она не могла дождаться, когда ее вышвырнут из дворца? Приехала сюда лишь ради еды? Я, как ни странно, находил это весьма занимательным. Быть может, мама была права, и я смогу узнать кандидаток так же хорошо, как узнал в свое время Дафни.

— Какая ты? — спросил я. Она не могла принадлежать к касте выше Четвертой, раз здешняя еда вызывала у нее столько восторга.

— Что, прости? — переспросила она, не поняв, что я имел в виду.

Я не хотел показаться грубым, поэтому начал издалека.

— Вторая? Третья?

— Пятая.

Так значит, она была одной из Пятых. Я знал, что отец будет не слишком рад нашему с ней сближению, но, в конце концов, он сам позволил ей здесь оказаться.

— О, что ж, тогда еда действительно весомый повод, чтобы остаться, — я снова рассмеялся, и решил, наконец, узнать имя этой занятной юной леди. — Прости, не могу прочесть, что написано на твоей брошке, слишком темно.

Она покачала головой. Если бы она спросила, почему вдруг я не знаю ее имени, я не сразу бы решил, какой ответ прозвучал бы лучше.

Я мог бы соврать, сказав, что я настолько завален работой, что у меня просто нет сил и времени запоминать все их имена. А мог бы сказать правду, признав, что все это время я слишком переживал, чтобы начать заочно знакомиться с ними.

Но мне не пришлось говорить ни того, ни другого.

— Я Америка.

— Что ж, превосходно, — сказал я с улыбкой. Я поверить не мог, что она оказалась здесь — с таким-то именем. Ее назвали в честь прежней страны, упрямой и погрязшей, земли, в которой мы с великим трудом навели пусть и нестабильный, но все же порядок. Но, опять же, возможно отец для того и выбрал ее — чтобы показать, что мы окончательно отошли от прошлого, за которое так глупо до сих пор цеплялись повстанцы; что это имя больше не имеет никакой силы.

Ну а я всегда находил в этом слове нечто мелодичное.

— Америка, милая, я искренне надеюсь, что ты найдешь в этой клетке что-нибудь, за что стоит побороться. После всего, что я сейчас услышал, могу только представить, что будет, если ты в тебе проснется желание победить.

Я спустился со скамьи на землю, вставая перед ней на одно колено и беря ее за руку. Она задержала свой взгляд на наших сплетенных пальцах, так и не поднимая его, чтобы посмотреть мне прямо в глаза, и я возблагодарил небеса за это. Потому что иначе она бы заметила, как поражен я был, когда впервые по-настоящему увидел ее. В самый подходящий момент облака рассеялись, и луна осветила ее лицо. Как будто недостаточно было того факта, что она не боялась в моей компании быть собой. Нет, она, к тому же, была еще и ослепительно красива.

Под густыми ресницами притаились голубые, словно лед, глаза — живительная прохлада, компенсирующая пожар ее волос. Ее кожа была безупречно гладкой, а щеки чуть розовели после плача. Ее нежные полные губы были слегка приоткрыты.

В моей груди что-то встрепенулось, словно огонь заполыхал в камине от крохотной искры, словно солнце согрело своими лучами холодный полуденный воздух. Это тепло задержалось на мгновение в моем теле, творя необъяснимые вещи с моим пульсом.

— Если хочешь, я скажу прислуге, что тебе нравится сад. Тогда ты сможешь приходить сюда по ночам, и стражники тебя не остановят. Однако мне будет спокойней, если один из них будет тебя сопровождать, — я решил не беспокоить ее, объясняя, как часто на нас нападали. Если она будет в саду, когда повстанцы решат напасть, стражник проводит ее в безопасное место.

— Не думаю… что мне от тебя что-то нужно, — она осторожно выдернула свою руку из моей и отвела взгляд.

— Как пожелаешь, — меня несколько огорчил ее ответ. Что такого ужасного я сотворил, чтобы она так меня отталкивала? А может быть, эту девушку попросту невозможно было завоевать. — Ты скоро зайдешь внутрь?

— Да, — прошептала она.

— Тогда я оставлю тебя наедине с твоими мыслями. Возле дверей будет стража, они тебя впустят.

Я не хотел ее торопить, и все же чувство тревоги не покидало меня.

Я боялся внезапного нападения и не хотел подвергать жизнь этой девушки опасности, даже несмотря на то, что она не проявляла ко мне ни малейшего интереса.

— Спасибо… эм, Ваше Высочество, — на этот раз я уловил в ее голосе некоторую уязвимость, и понял, что дело, возможно, было вовсе не во мне. Кто знал, может она просто не могла справиться со всем, что так внезапно на нее навалилось? Разве я мог винить ее за это? Заведомо ожидая отказа, я все же решил рискнуть еще раз.

— Милая Америка, ты окажешь мне услугу? — я снова взял ее за руку, и она настороженно посмотрела на меня. Было что-то сильное в ее взгляде, словно она искала ответы в глубине моих глаз и ни за что не отступила бы, не добившись от меня правды.

— Возможно.

Это дало мне надежду, и я просиял.

— Не упоминай об этом при других участницах. По правилам, мне не полагается видеться с вами до завтра, и я не хочу, чтобы кто-нибудь обиделся, — я прыснул, и тут же пожалел об этом — порой я ненавидел свой смех. — Хоть я и не назвал бы нашу сегодняшнюю прогулку романтическим свиданием, учитывая, как ты на меня орала всего пару минут назад. Что думаешь?

И тут, наконец, Америка одарила меня игривой усмешкой.

— Точно нет! — она легко вздохнула. — Я никому ничего не скажу, обещаю.

— Спасибо, — мне следовало бы оставить ее уже тогда. Но что-то внутри подтолкнуло меня сделать еще один рискованный шаг. Возможно, роль сыграло то, что меня воспитали в вечном стремлении преуспеть, никогда не останавливаясь на достигнутом. Я поднес ее ладонь к своим губам и поцеловал ее. — Доброй ночи, — я ушел прежде, чем она успела обрушить на меня всю силу своего гнева.

Мне хотелось оглянуться, чтобы увидеть выражение ее лица, но я сдержался, понимая, что если прочту в ее глазах отвращение, момент будет бесповоротно испорчен. Если бы отец мог читать мои мысли, он бы сейчас был просто в ярости. Но после всего, что произошло в этот вечер, я был уверен, что смог бы стерпеть очередную его нотацию.

Я дошел до дверей и обратился к стражникам.

— Ей нужно побыть одной. Если она не вернется в течение получаса, ненавязчиво попросите ее зайти внутрь, — я пристально посмотрел им обоим в глаза, чтобы убедиться, что они правильно меня поняли. — И еще с вашей стороны будет весьма резонно никому ни слова об этом не говорить. Все ясно?

Они кивнули, и я направился к центральной лестнице. Позади себя я услышал, как один стражник спросил другого:

— А что такое "резонно"?

Я закатил глаза и продолжил свой путь вверх по ступеням. Оказавшись на третьем этаже, я чуть ли не бегом припустил в свою комнату.

Мой балкон выходил как раз в сторону сада. Я не хотел выходить наружу, боясь, что она меня заметит, но я подошел к запахнутым ставням и слегка раздвинул шторы.

Она задержалась еще минут на десять, постепенно успокаиваясь. Я наблюдал за тем, как она, смахнув последние слезы со щек и отряхнув свою ночную рубашку, направилась внутрь. Я подумывал о том, чтобы выбежать в вестибюль на втором этаже, чтобы мы снова "случайно" встретились, но в итоге отказался от этой затеи. Она все еще была расстроена, и, возможно, немного не в себе. Если у меня с ней и были какие-то шансы, было разумнее подождать до завтра.

Завтра… когда передо мной предстанут еще тридцать четыре девушки. Каким же я был идиотом, оттягивая все до последнего. Я подошел к своему письменному столу и выудил из ящика стопку папок с информацией о каждой из них. На обложках были лишь фотографии, и я не знаю, чьей задумкой было поместить имена лишь на вторую страницу, но это было крайне неудобно. Я взял карандаш и принялся переписывать имена на обложки — прямо под фотографии. Ханна, Анна… и как, интересно, я буду различать, кто из них кто? Дженна, Жанелль, Камалла… серьезно? Уже сейчас это попахивало полнейшим провалом. Мне нужно было запомнить хотя бы нескольких.

Потому что я мог это сделать. И мог сделать это как надо. Я должен был. Я должен был доказать, что готов принимать ответственные решения. Как иначе люди будут доверять моим суждениям, когда я стану королем? Да и как нынешний король иначе в меня поверит?

Я сосредоточился на тех, кто больше всего выделялся. Селеста… я помнил это имя. Один из моих советников упомянул, что она работала моделью, и даже показал мне одну из ее фотографий в купальнике на странице какого-то глянцевого журнала. Она, возможно, была самой сексуальной из всех кандидаток, и это, определенно, не портило первое впечатление. Следом мой взгляд зацепила Лисса, но не в самом хорошем смысле. Она не смога бы составить здоровой конкуренции остальным девушкам, если только она не обладала природным обаянием. Возможно, это делало меня немного поверхностным, но я все же хотел найти себе кого-то более или менее привлекательного. О, а вот Элис, судя по экзотическому разрезу глаз, и была той самой девушкой с родственниками в Новой Азии, о которой мне говорил отец. Одно это уже давало ей неоспоримое преимущество.

Америка.

Я внимательно изучил ее фото. Ее улыбка была просто ослепительной. Что заставило ее так улыбнуться? Мысль обо мне? Неужели, те чувства, которые она испытывала ко мне тогда, прошли? Наша встреча сегодня, казалось, не очень-то ее порадовала. Но… она все же улыбнулась мне под конец.

Завтра я должен буду начать все с чистого листа. Я еще не знал, какими качествами должна была обладать девушка моей мечты, но пока что, все, что я видел на этой фотографии, необъяснимо влекло меня.

Может, все дело было в ее честности, а может — в нежности ее рук или запахе ее кожи… в одном я был уверен: я очень хотел ей понравиться.

И я понятия не имел, как это сделать.

6 ГЛАВА

Я примерил синий галстук. Нет. Бежевый? Нет. Мне что теперь каждый день придется так мучиться, подбирая одежду?

Я хотел произвести хорошее первое впечатление на этих девушек - и еще лучшее второе впечатление на одну из них — и, очевидно, что-то во мне заставляло меня думать, будто успех затеи полностью зависел от правильного выбора галстука. Я вздохнул. Я еще даже не видел их, а они уже начали превращать меня в кусок идиота.

Я решил последовать совету матери и просто быть собой, наплевав на недостатки. Я повязал первый попавшийся под руку галстук, набросил пиджак и пригладил волосы.

Выйдя в коридор, я увидел своих родителей, стоявших у лестницы и тихо переговаривавшихся друг с другом. Не желая прерывать их, я было подумал спуститься вниз обходным путем, но тут мама махнула мне, подзывая ближе.

Я подошел и она тут же бросилась одергивать рукава моего пиджака.

— Помни, — сказала она. — все они очень переживают, и сейчас твоя главная задача — сделать так, чтобы они почувствовали себя как дома.

— Веди себя как принц, — напутствовал отец. — Не дай им забыть, кто ты.

— Не принимай поспешных решений, — мама поправила на мне галстук. — Неплохой.

— Но и не оставляй здесь тех, к кому точно знаешь, что ничего не почувствуешь. Чем скорее мы сузим круг до настоящих претенденток, тем лучше.

— Будь вежлив.

— Держись уверенно.

— Говори с ними о простых вещах.

Отец вздохнул.

— Помни, что все это не ради забавы.

Мама положила руки мне на плечи.

— Ты отлично справишься, — она притянула меня к себе и крепко обняла, а потом отступила на несколько шагов, чтобы не преграждать мне дорогу.

— Ну ладно, вперед, — отец кивнул в сторону ступеней. — Мы будем ждать в обеденной.

Я почувствовал подступающую тошноту.

— Эм-м-м, хорошо. Спасибо вам.

Я помедлил немного, чтобы перевести дух. Я понимал, что они всего лишь хотели помочь, но им удалось задушить то чувство спокойствия, к которому я так старательно стремился. Я напомнил себе, что меня ждет всего лишь приветствие, и что девушки не меньше меня самого надеются, что все пройдет гладко.

И тут я вспомнил, что у меня будет возможность снова поговорить с Америкой. Это будет по меньшей мере увлекательно. Сосредоточившись на этой мысли, я спустился вниз по ступеням и направился к Большому Залу. Я сделал глубокий вдох и коротко постучал в дверь, прежде чем отворить ее.

Там меня ждали девушки. Тут же защелкали вспышки фотокамер, запечатлевающих их и мою собственную реакции. Я улыбнулся, заметив надежду в их глазах. Мне стало спокойнее лишь оттого, что все они, похоже, были очень рады здесь очутиться.

— Ваше Высочество, — я обернулся и увидел Сильвию, присевшую в реверансе. Я чуть было не забыл, что она тоже будет здесь, чтобы ознакомить их с дворцовыми порядками, прямо как меня в детстве.

— Здравствуй, Сильвия. Если ты не против, я бы хотел представиться этим юным леди.

— Конечно, — ответила она с придыханием, еще раз приседая. Порой она вела себя слишком уж официально.

Я всмотрелся в лица девушек в поисках пожара ее волос. Мне не сразу удалось отыскать ее в этой толпе, и, признаться, меня несколько отвлекал блеск бесчисленных украшений, но, наконец, мой взгляд остановился на ней, сидящей с краю в одном из дальних рядов. Выражение ее лица разительно отличалось от остальных, и, даже когда я улыбнулся ей, она не ответила мне, а только еще больше смутилась.

— Дамы, — начал я, — если не возражаете, я буду приглашать вас по одной для короткой беседы. Уверен, вы так же голодны, как и я, поэтому не отниму у вас много времени. Прошу простить меня, если я не сразу смогу запомнить ваши имена, вас здесь довольно много.

Послышались смешки, и я с радостью отметил про себя, что узнаю гораздо больше девушек, чем изначально предполагал. Я подошел к юной особе, сидевшей ближе всего ко мне, и предложил ей руку. Она воодушевленно приняла ее, и мы направились к диванам, которые, как я знал, были установлены здесь специально к сегодняшнему утру.

К сожалению, в жизни Лисса была ничуть не привлекательнее, чем на фотографии. Тем не менее, она заслуживала шанса опровергнуть мои сомнения, так что мы все равно поговорили.

— Доброе утро, Лисса.

— Доброе утро, Ваше Высочество.

Она улыбнулась так широко, что я невольно подумал, не заболели ли у нее щеки.

— Как ты находишь дворец?

— Здесь красиво. Я никогда еще не видела ничего настолько красивого. Тут очень-очень красиво. Боже, я ведь это уже говорила, да?

— Все в порядке. Я рад, что тебе здесь так нравится, — ответил я с улыбкой. — чем ты занималась дома?

— Я Пятая. Моя семья занимается исключительно скульптурой. У вас тут есть парочка потрясных статуй. Очень красивых.

Я действительно старался казаться заинтересованным, но она ни капли меня не привлекала. И все же мне не давала покоя мысль, что будет несправедливо прогнать ее, не имея на то веских причин.

— Спасибо. Эм-м-м… у тебя есть братья или сестры?

После нескольких минут натянутого разговора, в течение которых употребила слово "красивый" по меньшей мере раз десять, я понял, что больше ничего не хочу знать об этой девушке.

Уже пришло время переходить к следующим кандидаткам, но мне казалось жестоким оставлять ее во дворце, зная наверняка, что между нами ничего не выйдет. Я решил, что начну отсеивать девушек здесь и сейчас. Это будет гуманнее по отношению к ним и, к тому же, возможно, впечатлит отца. В конце концов, он сам пожелал, чтобы я начал принимать серьезные решения.

— Лисса, большое спасибо тебе за уделенное время. Когда я закончу с остальными, не задержишься, чтобы я смог еще немного поговорить с тобой?

Она залилась румянцем.

— Конечно!

Мы поднялись, и я почувствовал себя ужасно, понимая, что она увидела в моей просьбе смысл, которого я в нее не вкладывал.

— Будь добра, пригласи сюда следующую юную леди?

Она кивнула и присела в реверансе, прежде чем подойти к девушке, сидевшей с ней рядом. Я сразу же узнал в ней Селесту Ньюсом. Лишь слепой смог бы забыть такое лицо.

— Доброе утро, леди Селеста.

— Доброе утро, Ваше Высочество, — сказала она, делая книксен. Ее голос был слаще меда и я осознал, что, возможно, многие из этих девушек смогут произвести на меня хорошее впечатление. Возможно, все мои волнения окажутся напрасными, и я полюблю каждую из них так сильно, что просто не смогу выбрать лишь одну.

Я пригласил ее присесть напротив.

— Ты модель, как я понимаю.

— Да, — улыбнулась она, приятно удивленная, что я уже кое-что знаю о ней. — Я снимаюсь в основном для модных журналов. Говорят, у меня для этого неплохая фигура.

Ну разумеется, услышав это, я был вынужден бросить короткий взгляд на эту самую фигуру. Вне всяких сомнений, она была великолепна.

— Тебе нравится твоя работа?

— О, да. Это потрясающе, как фотографии могут за один лишь миг запечатлеть что-то прекрасное.

Я просиял.

— Согласен. Не знаю, в курсе ли ты, но я и сам большой поклонник фотоискусства.

— О, правда? Тогда мы просто обязаны как-нибудь провести совместную съемку.

— Было бы чудесно.

О! Все шло гораздо лучше, чем я мог себе представить. Всего за десять минут я уже определил явную претендентку на выбывание и нашел кого-то разделяющего мои интересы.

Я мог бы говорить с Селестой еще целый час, но если мы хотели успеть в столовую хотя бы к концу завтрака, мне нужно было поторопиться.

— Милая, прости, но боюсь, нам придется прерваться, ведь сегодня мне нужно успеть переговорить со всеми, — извинился я.

— Конечно, — она встала. — Но я буду с нетерпением ждать продолжения нашего разговора. Надеюсь, не очень долго.

То, как она на меня посмотрела… я просто не мог подобрать слов.

Мое лицо обдало внезапным жаром, и я склонил голову в легком поклоне, чтобы скрыть это. Я сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем поприветствовать следующую девушку.

За Селестой последовали Бариэль, Эммика и Тайни. Все они оказались довольно приятными особами, но вели себя очень сдержанно. А я все же надеялся на что-то более запоминающееся.

Кое-что интересное произошло лишь спустя еще пять кандидаток.

Когда я встал, чтобы поприветствовать подступившую ко мне стройную брюнетку, она протянула мне руку.

— Привет, я Крисс.

Несколько секунд я молча таращился на ее раскрытую ладонь и уже собрался было пожать ее, но тут девушка спохватилась.

— Ой, черт! Я хотела сделать реверанс! — что она и сделала, смущенно качая головой.

Я рассмеялся.

— Я такая глупая. Надо же было до такого додуматься, — она улыбнулась. Все это показалось мне просто очаровательным.

— Не переживай так, милая, — сказал я, приглашая ее присесть. — Я видел выходки и похуже.

— Серьезно? — прошептала она, улыбаясь еще шире.

— Не стану вдаваться в подробности, но да. Ты, по крайней мере, попыталась быть вежливой.

Ее глаза расширились от удивления, и она обернулась, чтобы взглянуть на остальных девушек, гадая, кто из них мог нагрубить мне. Я в который раз порадовался, что наша случайная ночная встреча с Америкой осталась в тайне.

— Что ж, Крисс, расскажи мне о своей семье, — начал я.

Она пожала плечами.

— Да, наверное, все как обычно. Я живу матерью и отцом, и они оба преподаватели. Думаю, я тоже когда-нибудь захочу стать учителем, но у меня совсем плохи дела с почерком. Я единственный ребенок и только недавно с этим смирилась. Я годами умоляла своих родителей подарить мне брата или сестру. Но они так и не согласились.

Я улыбнулся. Мне тоже было нелегко расти одному.

— Уверен, это потому, что они хотели отдать всю свою любовь тебе одной.

Она рассмеялась.

— Твои тебе так все объяснили?

Я замер. До нее еще никто не задавал вопроса обо мне.

— Ну, не совсем. Но я понимаю, что ты чувствуешь, — уклончиво ответил я. Я было собрался пройтись по оставшимся из заготовленных вопросов, но она меня опередила.

— Каково тебе сегодня?

— Я в порядке. Правда, все это немного странно, — выпалил я, мысленно одергивая себя за чрезмерную откровенность.

— Тебе хотя бы платья не нужно носить, — заметила она.

— А ты представь, как забавно было бы, если бы это правило затрагивало и меня.

С ее губ слетел легкий смешок, и я отозвался тем же. Я представил Крисс рядом с Селестой, поражаясь насколько разными они были. В этой девушке было что-то очень благостное. За то время, что мы провели вместе, у меня так и не сложилось о ней полного впечатления, поскольку она то и дело переводила разговор в мою сторону, но я явственно ощутил, что она хороший человек.

Прошел еще час, прежде чем я добрался до Америки. К этому моменту я уже познакомился с тремя яркими претендентками, включая Крисс и Селесту. Я был уверен, что эти юные леди в считанные дни завоюют любовь публики. Однако беседа с Эшли, девушкой, чья очередь была прямо перед Америкой, настолько утомила меня, что все положительные впечатления, случившиеся со мной до нее, вылетели из моей головы. Поэтому, когда Америка поднялась со своего места и направилась ко мне, она была единственным человеком, о ком я мог думать.

Знала она об этом или нет, но в ее взгляде было что-то очень озорное. Я вспомнил, как она вела себя прошлой ночью и сделал для себя вывод, что эта девушка была просто настоящей бунтаркой.

— Америка, верно? — пошутил я, когда она приблизилась.

— Да, все правильно. И я знаю, что слышала Ваше имя раньше, но не могли бы Вы мне его напомнить?

Я рассмеялся и предложил ей присесть.

Наклонившись чуть ближе, я прошептал:

— Хорошо спалось, милая моя?

В ее глазах вспыхнул недобрый огонек, но ее губы расплылись в улыбке.

— Я все еще не твоя милая. Но да. Стоило мне успокоиться, как я сразу заснула. Моим горничным пришлось силой вытаскивать меня сегодня из постели: так мне было хорошо, — призналась она, словно это было ее маленькой тайной.

— Рад, что кровать оказалась такой удобной, ми…, — черт, мне нужно было срочно избавляться от этой привычки, по крайней мере, когда я был рядом с ней. — Америка.

Она оценила мою попытку исправиться.

— Спасибо.

Ее улыбка померкла и она погрузилась в раздумья, покусывая губы, пока в ее голове мысли облекались в слова.

— Прости, что была так резка с тобой, — сказала она, наконец. — Я поняла потом, что хоть это и странная ситуация для меня, ты здесь ни при чем. Ты не виноват в том, что меня выбрали. Весь этот Отбор — даже не твоя идея, — ну, хоть кто-то это заметил. — И потом… мне было так плохо, и ты был так мил со мной, а я вела себя… ну, в общем-то, ужасно.

Она покачала головой, и я невольно заметил, как мое сердце начало биться чуть чаще.

— Ты мог бы вышвырнуть меня прошлой ночью, но не сделал этого, – заключила она. — Спасибо.

Меня тронула ее благодарность, ведь к этому моменту я уже знал, что она не признавала лжи и лести. И это подтолкнуло меня к вопросу, который необходимо было разрешить как можно скорее, если мы собирались двигаться дальше. Я наклонился чуть ближе, облокотившись на свои колени, в манере гораздо более расслабленной, чем я позволял себе с остальными девушками.

— Америка, ты была со мной предельно честна все это время. Это качество, которое глубоко меня восхищает, и я хочу попросить тебя ответить на один мой вопрос.

Немного помедлив, она кивнула.

— Ты сказала, что здесь по ошибке, так что, я полагаю, быть здесь не хочешь. Есть ли хоть малейший шанс, что ты… сможешь полюбить меня?

Казалось, прошли часы, пока она теребила складки своего платья, а я ждал ответа, убеждая себя, что она медлит лишь потому, что не хочет показаться слишком поспешной.

— Вы очень добры, Ваше Высочество, — да… — вы умны, — да! — и привлекательны, — ДА!

Я улыбался как последний идиот, радуясь, что она смогла увидеть во мне хоть что-то хорошее после вчерашней ночи.

Она продолжала, понизив голос:

— Но по очень веским причинам, я не думаю, что смогу.

Впервые в своей жизни я был благодарен отцу за то, что он так хорошо научил меня скрывать свои эмоции. Мой голос прозвучал достаточно ровно, когда я спросил ее:

— Ты объяснишь?

Она снова медлила.

— Я… я боюсь, мое сердце принадлежит другому.

И тут на ее глазах выступили слезы.

— Пожалуйста, только не плачь! — шепотом взмолился я. — Понятия не имею, что делать, когда женщины плачут!

Она рассмеялась и смахнула капельки влаги из уголков своих глаз.

Мне нравилось видеть ее такой — раскрепощенной и искренней. Конечно же, у нее уже кто-то был. Для такой, как она, должно быть, уже давно отыскался какой-нибудь достойный молодой человек. Правда, в таком случае, я не понимал, как она оказалась здесь, но это не было моей заботой.

Я знал наверняка лишь одно — даже если она не могла принадлежать мне, я бы хотел, чтобы на ее лице всегда сияла улыбка.

— Хочешь, чтобы я отпустил тебя домой, чтобы ты снова могла быть с любимым? — предложил я.

Ее улыбка превратилась в гримасу.

— Дело в том, что… я не хочу домой.

— Правда? — я отклонился, запуская руку в волосы, что, очевидно, снова ее рассмешило.

Если она не хотела быть со мной, но и к нему возвращаться не хотела, что, черт возьми, ей было нужно?

— Могу я быть с тобой откровенной?

Абсолютно. Я кивнул.

— Мне нужно быть здесь. Моей семье это необходимо. Если ты позволишь мне задержаться хотя бы на неделю, для них это будет истинным благословением.

Она не боролась за корону, но кое-какую выгоду из всего этого все же хотела извлечь.

— Хочешь сказать, вам нужны деньги?

— Да, — по крайней мере, ей хватило совести это признать. — И еще… есть некоторые люди дома… — она многозначительно на меня посмотрела. — Которых я не готова сейчас видеть.

Мне потребовалась секунда, чтобы понять. Они больше не были вместе. Она все еще любила его, но больше ему не принадлежала. Я кивнул, понимая трудность ее положения. Если бы я мог сбежать от своих обязанностей хотя бы на неделю, я бы это сделал.

— Если ты согласишься оставить меня, хоть ненадолго, я готова заключить сделку.

Теперь мне стало интересно.

— Сделку?

Что она могла мне предложить?

Она прикусила губу.

— Если позволишь мне остаться… Хорошо, посмотри на себя. Ты принц. Ты занят весь день, помогаешь управлять страной и все такое. И ты должен выбрать одну девушку из тридцати пяти. Ну ладно, тридцати четырех, но все равно трудно, тебе не кажется?

Хоть это и было похоже на какую-то нелепую шутку, она уловила самую суть моих переживаний. Я кивнул.

— Тебе было бы полезно иметь кого-то внутри. Кого-то, кто бы мог помочь. Как… ну знаешь… друга?

— Друга?

— Да. Позволь мне остаться, и я помогу тебе. Я буду твоим другом. Тебе не придется беспокоиться обо мне. Ведь ты уже будешь знать, что у меня нет к тебе чувств. Но ты сможешь в любой момент поговорить со мной, и я помогу тебе советом. Вчера вечером ты сказал, что ищешь кого-то, кому сможешь полностью довериться. Что ж, пока ты не найдешь подходящую кандидатуру, я могу быть таким человеком. Если пожелаешь.

Если пожелаю… Похоже, у меня попросту не было вариантов, но мне и правда хотелось помочь этой девушке. И подольше насладиться ее компанией. Конечно, отец пришел бы в ярость, узнай он, что я использую одну из кандидаток подобный образом… но это лишь делало ее предложение еще более привлекательным.

— Я познакомился почти с каждой девушкой в этой комнате, и я не думаю, что нашел бы друга лучше. Я буду рад, если ты останешься.

Я следил за тем, как напряжение медленно отпускает ее тело. Хоть я и понимал, что ее прошлые отношения все еще имеют над ней свою силу, мне очень хотелось попытать с ней счастья.

— Как думаешь, мог бы я тогда называть тебя «милая»? — спросил я игриво.

— Ни за что! — прошептала она. Всерьез она сказала это, или нет, для меня это прозвучало как вызов.

— И все же я продолжу пытаться. Я не из тех, кто легко сдается.

Она скорчила рожицу, шутливо хмурясь.

— Ты всех их так называешь? — спросила она, качнув головой в сторону остальных девушек.

— Да, и никто еще не возражал, — ответил я, натягивая самодовольную усмешку.

В ее улыбке все еще читался вызов, когда она произнесла:

— Как раз поэтому я и возражаю.

Она встала, ясно давая мне понять, что наш разговор окончен, и я осознал, что вновь был ею восхищен. Никто до нее не пытался преждевременно оборвать беседу. Я коротко поклонился, она ответила мне поспешным реверансом и ушла.

Я улыбнулся, сравнив Америку с остальными. Она была очень даже симпатичной, разве что чуточку худощавой. Ее красоту нельзя было назвать обычной, и я видел, что она не осознает, сколь сильное впечатление после себя оставляет. Вокруг нее… определено витало нечто королевское, пусть и неподконтрольное ей самой. Возможно это была ее гордость или тот факт, что она совершенно не была мною заинтересована. И все же, я не мог избавиться от острого желания переубедить ее.

Так Отбор впервые сыграл мне на руку: пока она оставалась здесь, у меня было время, чтобы вновь и вновь испытывать свои шансы с ней.

7 ГЛАВА

— Те, кого я попрошу, пусть останутся на своих местах. Кого нет - пожалуйста, проследуйте с Сильвией в обеденную залу. Я скоро к вам присоединюсь.

Девушки бросали друг на друга кто-то — смущенные, кто-то — самодовольные взгляды. Я был уверен в безошибочности своего выбора, и вот теперь пришло время отпустить их. Все должно было пройти довольно гладко, учитывая, что мы с ними едва познакомились.

В комнате не осталось никого, кроме восьми девушек, которые стояли передо мной, все до одной улыбаясь.

Я смотрел на них, внезапно осознавая, что мне стоило подготовить прощальную речь прежде, чем я выстроил их здесь в линию.

— Спасибо, что задержались, — сказал я, прежде чем все слова вылетели у меня из головы. — Эм-м-м… Я хочу поблагодарить вас… за то… что вы приехали во дворец и предоставили мне возможность с вами познакомиться.

Большинство из них захихикали и потупили взгляд. Кларисса тряхнула волосами.

— Мне очень жаль вам это сообщать, но не думаю, что между нами что-то получится. Можете, эм-м-м… можете идти? — конец моей жалкой речи прозвучал скорее как вопрос, а не как твердое заявление, и я порадовался, что в эти моменты меня не видел отец.

Одна из девушек — кажется, Эшли — тут же пустилась в слезы, и я невольно напрягся.

— Все потому, что они поменяли мой цвет волос? — спросила девушка, стоявшая с ней рядом.

— О чем ты?

— Это потому что я Пятая, верно? — спросила Ханна.

— Ты Пятая?

Кларисса подбежала ко мне и схватила меня за руку.

— Клянусь, я могу стать лучше!

— Что?

К счастью, стражник отцепил ее от меня и вывел прочь из комнаты.

Я проводил ее взглядом, прикованный к месту этим неожиданным всплеском эмоций. Им ведь полагалось вести себя как леди… Что, черт возьми, только что произошло?

— Но почему? — спросила одна из девушек, и в ее голосе было столько искреннего непонимания, что этот вопрос причинил мне почти физическую боль. Все было так, словно я снова прощался с Дафни.

Я не успел понять, кто это произнес, но, когда я обернулся, на всех лицах было написано равно одно и то же: боль от отказа и разрушенных надежд. Я не понимал, как такое было возможно — мы ведь познакомились всего минут двадцать назад.

— Простите, — сказал я, чувствуя себя с каждой секундой все более гадким человеком. — Но я ничего не почувствовал.

Мия сделала шаг вперед. Ее лицо почти не выдавало душивших ее изнутри слез, и я в какой-то степени даже восхитился этому ее умению сдерживать свои эмоции.

— А что касается наших чувств? До них тебе дела нет?

Она склонила голов набок и чуть нахмурилась, ожидая ответа.

— Конечно мне есть дело… — я подумал, что мог бы отступить. Мне не обязательно было отчислять кого-то в первый же день. Но к какого рода отношениям это впоследствии приведет? Я делаю выбор, но она заявляет, что я слишком поспешен в своих выводах, и я отступаю?

Нет. Я доверял своей интуиции. И должен был следовать ей до конца.

— Мне очень жаль, что это причиняет вам боль, но для меня тоже совсем непросто выбрать из тридцати пяти талантливых, красивых и обаятельных девушек лишь одну, на которой женюсь, — честно признался я. — Я должен доверять своим ощущениям. И я делаю это не только лишь для собственного блага, но в равной степени и для вашего. Я надеюсь, что, хоть мы и провели вместе совсем немного времени, мы сможем расстаться друзьями.

Мия, очевидно не впечатлившись моей речью, молча проследовала к выходу, одарив меня напоследок холодным взглядом. Почти все девушки последовали за ней, из чего я понял, что расстаться на хорошей ноте не получилось.

Эшли, которая, казалось, была расстроена больше всех прочих, тихонько подошла и обняла меня. Я неловко попытался ответить на жест, но это оказалось непросто из-за того, что она прижала мои руки к моему телу.

— Не могу поверить, что все так быстро закончилось. Я и правда думала, что у меня есть шанс, — в ее словах не было ни капли эмоции, словно она говорила сама с собой.

— Мне жаль, — повторил я.

Она отступила на пару шагов, смахнула с лица слезы и, собравшись, сделала очень элегантный реверанс.

— Удачи, Ваше Высочество.

Она выпрямилась и направилась к выходу.

— Эшли, — позвал я, когда она была уже у двери.

Она остановилась и с надеждой посмотрела на меня.

Нет. Я не мог изменить своего решения.

— Удачи и тебе.

Она улыбнулась мне и ушла.

Спустя пару мгновений полной тишины, я взглянул на стражников, все еще оставшихся в комнате.

— Можете идти, — приказал я, отчаянно нуждаясь в моменте наедине с собой. Я подошел к диванчику, на котором совсем недавно беседовал с девушками, и, усевшись там, обхватил руками голову.

Я все равно мог жениться только на одной из них. И это должно было случиться рано или поздно. Возможно то решение, которое я принял и казалось поспешным, но оно было продиктовано необходимостью. Я должен был оставаться решительным.

Но я не мог перестать сомневаться. Эшли была мила со мной в моменты нашего прощания. Быть может, она уже стала моей первой ошибкой? Однако, поразмыслив, я лишь вновь уверился в том, что пока мы сидели и разговаривали, между нами не пробежало и тени искры.

Я сделал глубокий вдох и собрался. Что сделано — то сделано. Нужно было двигаться дальше. Теперь мне предстояло сосредоточиться на оставшихся двадцати-семи девушках.

Я натянул на лицо улыбку, прошел через просторный коридор в обеденную и обнаружил, что все уже приступили к пище. Я услышал, как несколько кресел скрипнули, отодвигаясь от стола.

— Пожалуйста, дамы, не нужно. Прошу, наслаждайтесь завтраком.

Все в порядке. Все просто замечательно.

Я поцеловал в щеку мать и хлопнул отца по плечу, прежде чем усесться на свое место. Я хотел, чтобы наша семья выглядела так, как того ожидала собравшаяся вокруг стола публика.

— Нескольких уже нет, Ваше Высочество? — спросил Джастин, подав мне кофе.

— Знаешь, я как-то читал о людях, практикующих полигамию — это когда один мужчина берет себе сразу нескольких жен. Сумасшедшие. Я только что остался наедине с восемью очень недовольными особами и не понимаю, как кто-то в здравом уме согласится терпеть подобное регулярно, — я рассуждал непринужденно, но каждое мое слово было истинной правдой.

Джастин рассмеялся.

— Хорошо, что Вам нужно выбрать всего одну, сэр.

— И то верно, — я отказался от сливок и принялся за свой черный кофе, обдумывая слова Джастина.

Мне нужно было выбрать лишь одну. Но как это сделать?

— Скольких ты отослал? — спросил отец, работая ножом и вилкой.

— Восьмерых.

Он кивнул.

— Неплохо для начала.

Ну что ж, по крайней мере, он был доволен.

Я выдохнул и постарался сформулировать план. Мне нужно было познакомиться с каждой из этих девушек. Я окинул комнату взглядом и сглотнул, представив себе, сколько времени и сил придется потратить на то, чтобы сблизиться с двадцатью семью претендентками.

Несколько Отобранных поймали мой взгляд и улыбнулись мне, пока я изучающе рассматривал их. В этой комнате собралось столько красивейших девушек, и я невольно осознал, что многие из них в своей жизни, должно быть, уже не раз бывали на свиданиях. Может показаться глупым, но это вселяло в меня неподдельный ужас.

Но тут мой взгляд остановился на Америке, чей рот был набит клубничным пирожным. Она блаженно закатила глаза, и я с трудом подавил смешок. И тут, внезапно, у меня возникла идея.

— Леди Америка? — вежливо позвал я, снова едва сдерживаясь, когда она резко перестала жевать и обернулась в мою сторону с округленными от удивления глазами.

Она прикрыла рот ладонью, стараясь покончить с едой во рту как можно скорее.

— Да, Ваше Высочество?

— Как Вам здешняя еда? — поинтересовался я, гадая, не вспомнился ли ей наш ночной разговор, в котором она призналась, что еда была главной причиной, почему она хотела остаться здесь. Это было в каком-то смысле приятно произносить шутку, понятную лишь нам двоим, в комнате, переполненной посторонними людьми.

В ее глазах заплясали озорные искорки, хотя, возможно, мне это лишь померещилось.

— Превосходно, Ваше Высочество. Это клубничное пирожное… у меня есть сестра, и она любит сладости даже больше, чем я. Думаю, она бы заплакала от счастья, попробовав его. Оно безупречно.

Я положил в рот кусочек пищи, выдерживая паузу для пущего эффекта.

— Вы и правда думаете, что она заплакала бы? — спросил я.

Ее милое личико приняло задумчивое выражение.

— О, я в этом уверена. Она не слишком хорошо умеет сдерживать эмоции.

— А готовы ли Вы держать на этом пари?

— Если бы мне предложили спор, я бы не отказалась, — ответила она с улыбкой.

Превосходно.

— И что бы Вы хотели получить как награду в случае выигрыша? Кажется, Вы неплохо разбираетесь в сделках.

Отец прищурился. Эту шутку я скрыл недостаточно хорошо.

— А что бы хотели Вы? — спросила она.

Первое свидание, на котором я смогу не опозориться. Вечер с кем-то, кого мне не нужно будет изо всех сил пытаться впечатлить. Возможность снова почувствовать уверенность в себе, не заставив при этом всех этих девушек меня ненавидеть.

Я улыбнулся.

— Мне все же хотелось бы для начала услышать мнение дамы.

Она задумалась. Серьезно, она могла бы попросить все, что угодно.

Я был готов подкупить ее, если бы это потребовалось.

— Если она заплачет, хочу носить брюки неделю, — заявила она.

Я поджал губы, пока остальная комната рассмеялась. Даже отец был впечатлен, ну или по крайней мере старался казаться таким. Но что мне больше всего понравилось в этой ситуации — даже когда остальные девушки осмеяли ее требование, она не потупила взгляда, не покраснела и не изменила своего решения. Она знала, чего хотела.

И это было очаровательно.

— Идет. А если нет, вы будете должны мне прогулку по саду завтра после обеда.

По комнате прокатилась волна приглушенных звуков, включая вздох разочарования от моего отца. Его явно не впечатлил мой выбор, и я подумал, что, возможно, он знал о кандидатках гораздо больше, чем я.

Она бы ни за что не попала в список его фавориток. Черт, да она, должно быть, и вовсе была в его глазах пустым местом.

Америка на секунду задумалась, но затем кивнула. — Ваши условия жестоки, сэр, но я, пожалуй, соглашусь.

— Джастин? Упакуйте немного клубничных пирожных и отправьте их семье этой леди. И пусть кто-нибудь дождется, пока ее сестра попробует их, чтобы рассказать нам потом, заплакала она или нет. Мне действительно любопытно! — Джастин с улыбкой кивнул и отправился выполнять поручение. — Можешь написать пару строк своим домашним, и мы отправим письмо вместе с посылкой. Сообщи им, что ты в порядке. Вообще-то вы все должны это сделать. После обеда напишите письма своим семьям, и мы позаботимся, чтобы их доставили сегодня же.

Девушки — мои девушки — тут же заулыбались. Итак, за одно лишь утро мне удалось познакомиться со всеми кандидатками, запомнить большую часть их имен, отчислить нескольких и назначить первое свидание. И хотя после всего этого я и чувствовал себя немного помятым, пожалуй, я с чистой совестью мог бы назвать это успехом.

— Простите, что это заняло так много времени, Ваше Высочество.

Нам пришлось съездить в один из городских бутиков, — сказал Сеймур, вкатывая за собой стойку с рядами женских брюк.

— Все в порядке, — ответил я, откладывая в сторону бумаги. Я решил до конца дня поработать в своем кабинете. — Что вы нашли?

— У нас есть несколько вариантов, сэр. Уверен, вы легко подберете что-нибудь для той леди.

Я уставился на одежду, абсолютно сбитый с толку.

— Так… какие брюки обычно носят девушки?

Сеймур покачал головой и улыбнулся.

— Не беспокойтесь, Ваше Высочество, у меня все под контролем. Вот эти, к примеру, вполне женственные и будут хорошо смотреться с любым верхом, который сошьют для нее ее горничные. То же касается и этой пары.

Он предложил мне несколько пар на выбор, и я попытался понять, которые из них придутся ей больше по вкусу.

— Возможно, это и не имеет значения, Сеймур, но она Пятая. Думаешь, ей будет в них комфортно?

Он окинул взглядом стойку.

— Если она здесь, сэр, ей скорее всего приглянется что-то роскошное.

— Но ищи она роскоши, как думаешь, попросила бы она о брюках вообще? — парировал я.

Он кивнул.

— Джинсы, — он порылся среди вешалок и, наконец, выудил пару брюк из денима. Сам я никогда не носил подобных. — Чувствую, эти полюбятся ей больше всех прочих.

Я еще раз оглядел имеющиеся варианты.

— Да, пусть будут эти. Но отложи еще и те первые, что ты мне показал. И, быть может, еще одни для ровного счета. Они точно ей подойдут?

Сеймур улыбнулся.

— Их подготовят и доставят к вечеру. Так, значит, юная леди победила?

Я пожал плечами.

— Еще нет, но я надеюсь, что если ей это удастся, лишняя пара брюк поможет мне все-таки получить свое свидание.

— Вам она, должно быть, действительно нравится, — заметил Сеймур, выкатывая стойку в коридор.

Я не ответил, но когда он захлопнул за собой дверь, я задумался об этом. В ней определенно что-то было. Чем сильнее она меня отталкивала, тем сильнее меня к ней влекло. И одно лишь осознание этого вызывало у меня на лице улыбку.

8 ГЛАВА

— Ты уверен? — переспросил я.

— Абсолютно, — ответил курьер.

— Ни слезинки?

Он просиял.

— Ни единой.

Я остановился возле двери Америки, не понимая, отчего мое сердце бьется так часто. У нее не было чувств ко мне — она ясно дала это понять. И именно поэтому я выбрал для первого свидания ее. Все должно было пройти гладко.

Я ожидал, что дверь откроет горничная, но, когда она распахнулась, на пороге стояла Америка, с трудом подавляя саркастичную ухмылку.

— Может, возьмешь меня под руку, хотя бы ради приличия? — спросил я, предлагая ей свое предплечье. Она со вздохом приняла его и мы пустились вниз по коридору.

Я ожидал, что она начнет жаловаться, говорить, что это ей следовало победить, но она молчала. Была ли она настолько расстроена проигрышем? Или ей действительно совсем не хотелось прогуляться со мной?

— Мне жаль, что она не заплакала, — заметил я.

— О, тебе нисколько не жаль, — поддразнила она. И так я понял, что с ней все в порядке. Может она и была отвлечена мыслями о другом, но в шутках мы, похоже, нашли общий язык.

— Я никогда прежде не спорил. Было приятно победить.

— Новичкам везет, — парировала она.

— Возможно, — согласился я. — В следующий раз попробуем ее рассмешить.

Она задумчиво возвела глаза к потолку, и мне легко было догадаться, где сейчас витали ее мысли.

— Расскажи о своей семье.

Она скорчила рожицу.

— Что ты хочешь знать?

— Все. Твоя семья, должно быть, очень отличается от моей.

У нее были братья и сестры, они жили в маленьком доме… ее родные могли расплакаться при виде сладостей. Я не мог представить себе, каково это было — родиться в ее семье.

— Ты знаешь, да. Что ж, во-первых, мы не носим короны на завтрак, — она рассмеялась, мелодично, как раз в пору Пятой.

— Значит, в доме Сингеров принято одевать их к ужину?

— И как ты догадался?!

Я не мог не рассмеяться. Мне нравилось ее чувство юмора. В этом мы с ней были похожи. И моему любопытству не давало покоя, как два человека из абсолютно разных миров могли так поразительно напоминать друг друга.

— Ну, я средний ребенок из пяти…

— Пяти?! — боже правый, это, должно быть, очень шумно.

— Да, — подтвердила она, слегка недоуменно. — У нас почти все семьи заводят по многу детей. Я бы тоже завела много.

— О, правда? — еще одно совпадение, на этот раз очень личного характера.

Ее едва слышное "да" дало мне понять, что для нее эта подробность также была чем-то сокровенным. Возможно, это и не должно было вызвать у меня чувства неловкости, но было действительно несколько странно обсуждать свою будущую семью с кем-то, с кем ты, по идее, имел бы шанс ее построить, если бы не некоторые отягощающие обстоятельства.

— В общем, — продолжила она, — моя старшая сестра Кенна вышла замуж за Четвертого. Теперь она работает на фабрике. Мама хочет и меня женить как минимум на Четвертом, — но почему бы не рассмотреть Первого? — Но мне не хочется отказываться от музыки. Я слишком люблю петь, — ах, так вот в чем было дело. Тот парень, оставшийся в ее родной провинции, должно быть, был образцовым Пятым.

— Но, похоже, я уже и так стала Третьей, — добавила она, чуть погрустнев. — Все это действительно странно. Я думаю, что останусь музыкантом, если мне будет позволено. Следующий Кота. Он скульптор. Мы с ним не часто видимся, но он приезжал на проводы.

В ее голос мельком вкралось что-то похожее на боль или сожаление, но она слишком быстро продолжила свой рассказ, и у меня не было шанса поинтересоваться, что именно ее беспокоило.

— Затем иду я, — продолжала она, пока мы медленно приближались к ступеням.

Я просиял.

— Америка Сингер, мой самый близкий друг.

Она шутливо закатила глаза и свет настенных ламп отразился в ее голубых радужках.

— Да, верно.

От этих слов веяло каким-то необъяснимым уютом.

— После меня идет Мэй. Она — тот человек, который продал меня сюда без зазрения совести. Честно, я очень удивилась — не могу поверить, что она не заплакала! И да, она художница. Я… я ее обожаю.

— И, наконец, Джерад. Он совсем ребенок, ему семь. Он еще не понял, к чему у него талант: к музыке или к рисованию. Он больше любит играть в футбол и возиться с насекомыми, что тоже неплохо, только вот он не сможет посвятить этому всю свою жизнь. Но мы пока что позволяем ему экспериментировать. Вот, в общем-то, и все.

— А что насчет родителей? — спросил я, пытаясь составить полную картину.

— А что насчет твоих родителей? — уклонилась она.

— Ты знаешь моих родителей.

— Нет, не знаю. Я знаю, какие они на публике. Но какие они на самом деле? — не унималась она, дергая меня за рукав. Это выглядело настолько по-детски, что я не сдержал улыбки.

Но ее слова заставили меня задуматься. Что я мог рассказать ей о своих родителях?

Мне страшно, потому что мне кажется, что моя мать больна. У нее частые головные боли и она легко утомляется. И я не знаю, где кроется причина этого — в ее детстве, или в том, что случилось с ней уже здесь.

Я уверен, что в нашей семье должен быть по крайней мере еще один ребенок, но я понятия не имею, связаны ли эти два вопроса между собой. Мой отец… иногда мой отец…

Стоило нам выйти в сад, как нас окружили камеры. Я тут же напрягся. Я не хотел их присутствия. Я не знал, насколько далеко мыс ней могли зайти, рассказывая друг другу правду о своих жизнях, но я прекрасно понимал, что этого не произойдет вообще, если рядом окажется какая-то аудитория. Я отмахнулся от репортеров и взглянул на Америку, которая, похоже, снова закрылась от меня.

— Ты в порядке? Кажешься напряженной.

Она пожала плечами.

— Тебя смущают плачущие девушки, меня — прогулки с принцами.

Я усмехнулся.

— И что же во мне тебя так смущает?

— Твой характер. Твои намерения. Я не совсем уверена, чего ты ждешь от этой прогулки.

Я что, и впрямь был таким таинственным? Возможно, что так. Я отточил до мастерства искусство улыбки и недомолвок, но я точно не хотел показаться ей таким.

Я остановился и повернулся к ней лицом.

— О. Думаю, ты уже поняла, что я не из тех мужчин, которые ходят вокруг да около. Я скажу прямо, чего хочу от тебя. — Я хочу узнать кого—нибудь. По-настоящему узнать. И я думаю, что хочу, чтобы этим человеком была ты, даже если в конце концов ты уедешь.

Я подступил к ней чуть ближе и внезапно меня пронзила невыносимая боль. Я вскрикнул, согнулся по полам и попятился. Даже эти несколько шагов дались мне с огромным трудом, но я точно не собирался валиться перед ней на землю и сворачиваться там в клубок, хотя именно это мне и хотелось больше всего сделать в этот момент. Я сглотнул подступившую к горлу тошноту. Принцы не блевали и не катались, воя от боли, по траве.

— За что? — Это был мой голос? Серьезно? В моем воображении так разговаривали насквозь прокуренные пятилетние девчонки.

— Если хоть пальцем меня тронешь, еще хуже будет!

— Что?

— Я сказала, если ты…

— Да нет же, сумасшедшая, я и с первого раза все услышал. Но что ты имела в виду, говоря это?

Она стаяла с широко раскрытыми глазами, прижимая ладонь ко рту так, словно допустила ужасную ошибку. Я обернулся на звук приближающихся шагов и отмахнулся от бежавших к нам по траве стажей, крепко сжимая другой рукой свою пострадавшую промежность.