Принцесса гоблинов

Часть восьмая. Пожар

Война не утихает надолго. Это тот пожар, который никогда не страдает от недостатка пищи. Бывает иногда, что огонь подспудно тлеет, прячась под тонкую и хрупкую корочку очередного «вечного» мира. Только, лёгкий курящийся дымок напоминает — не всё так гладко. Не всё тишь и благодать. И когда вновь народится обильная жатва для всемогущего пламени, становится достаточно лёгкого толчка, чтобы вновь заполыхало чадное пламя. Чтобы закружилось вороньё, покрывая небо чёрными тучами смрадного дыма, а сама земля под ним корчилась и содрогалась в муках, ощущая на себе неумолимую поступь могучих легионов…

Зелёные и затянутые поволокой воспоминаний глаза Принцессы вдруг распахнулись.

— Слушай, Джейн — а ведь, это так здорово, что я нашла тебя!

Из дальнейших слов Женька со смутившим саму себя спокойствием услыхала, что дон Ривейра таки оказался прав. Война не просто подступила к королевству — она властно вступила в его пределы. Чёрный дым горящих городов и сёл пачкал небо цвета ранней осени, и самое в том паскудное оказывалось то, что это был дым наших сёл. И наших городов.

— Орки применили новую тактику вторжения — шаманы перебрасывают через какие-то клочья тумана мелкие отряды в разные места… — Принцесса судорожно сглотнула и побледнела от ненависти. — Мы не можем ни собрать в одном месте большую армию и разгромить захватчиков в бою, ни организовать сплошную линию фронта.

Весть об этом Женьку немного смутила. Вот оно, казалось бы — то самое, где бешеная леди Джейн могла бы проявить свою силу Воина! То, к чему она подсознательно готовилась, училась столь долго и тщательно. И всё же, под горло подкатила просто какая-то холодная пустота. Всё-таки, война это не поединок тет-а-тет, и даже не рыцарский турнир…

— Что Вовка… то есть, Маршал?

Принцесса сначала скорчила этакую симптоматично-кислую физиономию под всё той же блондинистой чёлкой — ясное дело, так и не смогла забыть брательника Женькиного, до сих пор к королеве ревнует. Но потом всё же процедила с выползшим наружу непонятным выражением, что Маршал сейчас сколачивает летучие отряды конницы и спешно организует партизанское движение. Когда рыцарям и баронам удалось растоловать, что тут к чему, те пришли в полный восторг.

Женька усмехнулась. Ну ещё бы! Какому толковому командиру отряда понравится, когда ему сверху спускают бесполезные, а главное, часто запаздывающие приказы? А тут вольному воля, бей вражин где найдёшь и как считаешь нужным — главное, принести тем побольше урона и при том поменьше потерять своих людей. И уж на своей земле да в насквозь знакомых местах то делать куда как сподручно. Перехватывать мелкие отряды, лазутчиков и разведчиков. Перекрыть связь и подвоз фуража, то да сё.

— Дон Ривейра тоже отправился со своими кирасирами, и слухи о его геройствах уже долетели до подножия трона, — Принцесса наклонилась чуть поближе и этаким доверительно-интимным тоном поведала, что нынешняя королева-маменька за разлуку и свои тревоги очень осерчала на Маршала, и тот на всякий случай перенёс свою ставку в загородный охотничий домик — подальше от столицы…

Так здорово оказывалось сейчас нежиться всей чистой попой в ласковой неге шёлковых простынь и мысленно думать о войне. Она где-то там, далеко, грозная и грязная. Пусть и гибнут там сейчас десятки людей каждую минуту, однако здесь, на широком ложе, так прекрасно ощущать себя молодой, крепкой и здоровой!

А самое главное, выспавшейся и наотдыхавшейся до немогу…

— Ладно, Принцесса, — зевнув, озвучила Женька кое-какое отражение своих мыслей. — Сами орки вторглись, сами пусть теперь и расхлёбывают кашу.

Валявшаяся на соседней подушке подруга для начала столь же душераздирающе и даже с протяжным рыком зевнула. Она не поняла весьма специфического юмора, по каковой причине откровенно забеспокоилась. И пришлось борющейся со сном и собственной ленью Женьке рассказать тот анекдот, когда на тёщу одного молодого человека в зоопарке напал лев.

— Сам напал, сам пусть и отбивается? — Принцесса хохотала как подорванная. — Если это не про мою или твою маменьку, то я уж и не знаю!

Женька улыбнулась. Какая это, оказалось, прелесть — спать на с вечера затребованном раскапризничавшейся принцессой шёлковом белье! Ведь натуральный шёлк оказался ничуть не холодным и не таким скользким, как синтетическая вискозная подделка на родине. Бог ты мой! Это же такая прелесть — гладит и ластится к коже, словно ладонь… чтоб тебе кисло стало, Тимка! Эх, в какой бы дали сейчас ни оказался и не казался прежде родной мир, но тамошней и тогдашней Женьке стоило посочувствовать.

— Так что, ваше высочество — встаём и организуем что-нибудь выдающееся? — в голосе Принцессы отчётливо угадывалась надежда. Сообразила, стервочка, что есть у леди Джейн по поводу будущего кое-какие идеи…

Рывком перевернувшись, Женька прижала Принцессу к подушке и с этакой задушевной проникновенностью заглянула в эти в панике заметавшиеся зелёные глаза.

— На свете есть только одна Принцесса — и это ты. Равно как есть два по этому поводу мнения: одно моё, а второе неправильное, — ласково, почти любовно проворковала она, ничуть не подумав отпускать из-под своей власти смятенную душу жертвы…

С вечера в бедовые головушки обеих вдоволь откушавших сладенького белого винца девиц шастнула одна и та же мыслишка. В самом деле, это одиночество уже достало до крайности — а темперамент у Воина и Принцессы оказался ещё тот! И непременно бы вызвали кое-кого из большого мира да произошло бы сладкое средь широкой постели в горячих и смятых шелках, если бы в тот момент, когда перед зеркалом уже непременно следовало перейти к решительным действиям, Женька с бешено колотящимся сердцем вдруг не опомнилась.

— Слушай, подруга, а утром нам не стыдно будет смотреться в зеркало?

Всего лишь чуть, на миг и волосок дрогнул откровенно зовущий взгляд Принцессы, а потом постепенно прояснился. Зовущие ладони её соскользнули с прозрачной глади, не забыв напоследок дёрнуть напарницу за ушки.

— Растёшь, леди Джейн…

Вот и сейчас, прижатая к постели Принцесса кое-как приподнялась и шаловливо чмокнула Женьку в нос.

— Рассказывай, что удумала. Ни в жизнь не поверю, будто ты проста, как подобает обычному Воину.

Чуть смущённая Женькина улыбка всё же поведала обеим, что таковой образ мыслей Принцессы ей таки нравится. Но… но!

— Лёгкий завтрак, а потом вываливаемся в ставку братца. Охотничий домик, говоришь? Славная нам скоро предстоит охота, — при этом она так сладко и многозначительно облизнулась, что обе подозрительно часто дышащие девицы расхохотались.

— Слезь с меня, — пискнула полузадушенная Принцесса и кое-как отдышалась.

Сказано — сделано. Разминка-пробежка и дюжина разгромленных мест в замке то так, не в счёт. Тем более, что сразу после настоятельно рекомендованного коварной Женькой ледяного луша (мы ведь торопимся, Принцесса?) они обе вломились в до сих пор поражавшую размерами трапезную. Наскоро побросав в себя некую пародию на маменькин салатик и несколько ломтей хлеба (ну не удавались грубоватому орку изыски европейской кухни), девицы вывалились в полутёмный коридор. И вот так, обе в чёрт знает чём и со здоровенными бокалами апельсинового сока в лапках, объявились в давешнем и ничуть не сгоревшем тренировочном зале перед тем самым зеркалом.

— Что, прямо так и прыгаем? — скромно и в то же время с каким-то достоинством поинтересовалась Принцесса, разглядывая в зеркале этих смазливых бестий на фоне широкого проёма в цветущий под солнцем яблоневый сад.

Умеет же… в ответ Женька мрачно процедила, что пусть только кто-нибудь не то что скажет, а хотя бы подумает, что они ему не нравятся — живо о том пожалеет.

— Руку давай! И представь себе тот домик…

То не гром среди ясного неба прогремел, и даже не снег на головы посыпался — в большую, увешанную по стенам оружием и трофеями залу невесть откуда свалились две девицы в более чем скупой одежде и с бокалами в руках. Мало того, что обе босиком спрыгнули прямо на расстеленную по столу здоровенную и исчёрканную пометками карту королевства, так ещё и по наитию прихватившая здоровенное яблоко Женька с эффектным в воцарившейся немой тишине хрустом впилась в него зубами.

— Привет, не ждали? — Принцесса этак невозмутимо помахала ручкой. — А мы нарисовались — и не сотрёте!

Отпрянувшие и шарахнувшиеся во все стороны неробкого десятка мужчины в цивильных камзолах и военных мундирах потрясённо молчали, и изо всех сил пытались не выдать своего смущения. Ну да, ещё бы — при виде такой красоты в почти неглиже… Женька босиком прошлась по карте и пальцем ноги поковыряла почти упёршуюся в столичный Иммельхорн жирную коричневую стрелку орочьего прорыва.

— Как допустили?!! - рявкнула она таким грозным тоном, что ничуть не удивилась бы, если б кто-нибудь с перепугу оконфузился. А сама Принцесса в это время с таким многозначительным видом хмурилась над залившей восток и север королевства тьмой, что мужчинкам стоило бы и посочувствовать.

Стоило признать, Маршал опомнился первым. Да Женька и не признала бы иного, уж брательник ни тугодумием, ни родовой спесью отягощён не был. Великолепнй парняга в ало-золотом одеянии шагнул вперёд и бухнулся на колени. При этом он так моляще протянул вперёд руки, так горестно возопил:

— Не вели казнить, вели слово молвить! — что стоявшая чуть сбоку морковная Сью с круглыми от изумления глазами только сейчас захлопнула разинутый рот и скупо улыбнулась.

Ну слава богу, хоть кто-то сообразительный попался…

— Все вон, кроме членов обеих королевских семей, — не приемлющим возражений тоном объявила Принцесса и только сейчас исполненным холодного величия жестом показала Маршалу: встать с колен.

Но когда метавшийся в обеих дверях вихрь сюртуков и мундиров исчез снаружи, и следом безо всякого волшебства сами собою закрылись беззвучно створки, Женька с визгом прыгнула в объятия брата. Ясное дело, получила своё сполна. Приветствий, охов-чмоков, за ухо — и даже по попе пару раз чуть не прилетело. А всё же, один раз она уловила на себе этакий чуть завидющий взгляд Принцессы… терпи, подруга — вот такая она, жизнь.

Новости оказались так себе. Госпожа Императрисса непрерывно заседала с советом и магиками, пытаясь наладить что-то вроде военно-полевой медицины, чтобы хоть как-то уменьшить потери в войсках и среди мирного населения. Женька, которую ещё трясло от усталости, мысленно присвистнула — работёнка воистину неподъёмная! Но вроде бы, что-то уже начало получаться…

— Маменька-королева лютует и носится по оставшимся ещё под королевским влиянием провинциям, пытается навести порядок, — всхлипывая на её плече, объясняла принцесса Сью. — Хватает и мародёрства, и хлебных спекуляций, и даже мелких бунтов.

Но самым паскудным оказалось то, что хоть с партизанщиной и удалось немного выправить положение, но войну королевство людей медленно, однако неуклонно проигрывало.

— Вчера в узком кругу обсудили даже, не вернуть ли оркам тот растреклятый кристалл — но решили, что это лишь сделает врагов сильнее.

Владимир помялся, но сообщил, что никто так и не смог разобраться, что оно такое и как действует.

— А ты отчего в таком наряде? — Женька только сейчас обратила внимание на чёрное платье старшей принцессы.

Графиня Сью прикусила губку, и её ярко-оранжевая шевелюра словно потускнела. Выяснилось, что на днях в нелепой и почти безнадёжной стычке погиб некий молодой потомок старинного графского рода, которому весьма скоро прочили из любовников принцессы перейти в статус её законных супругов.

— Ох, прости меня, дурёху, — Женька обняла грустную Сью и некоторое время просто стояла, чуть покачиваясь и словно убаюкивая хлюпающую носом принцессу.

— Зато этой ночью Сью выследила неосторожно подставившегося шамана орков, — не без гордости заметил Маршал, чуть смущённо обнявший Принцессу. — Ну, и отвела душеньку, как говорится… от него ничего не осталось даже на символические похороны.

Блаженствовавшая в его объятиях Принцесса без малейшего зазрения совести вытребовала поцелуй, а затем засмеялась легко, как счастливый серебряный колокольчик.

— А вообще, у нашей Джейн вроде какая-то идея есть… — сообщила она и вновь принялась за свои мелкие шалости.

Поскольку Сью упрямо прятала зарёванное лицо в плече Женькиного пеньюара, то самой ей и пришлось ответить. Хотя и не совсем то, что от неё ожидали.

— Обеспечте мне защиту от досужих ушей.

Вовсе не удивительно, что Принцесса и Вовка от удивления даже нашли в себе силы отклеиться друг от дружки (а иначе могли бы заняться кое-чем прямо на генеральной карте). Сью пошептала что-то такое, отчего Женька вовсе не малость пошуршавела. И даже поморщилась от вдруг толкнувшей в уши какой-то глухой и ватной тишины.

Что там она говорила, периодически тыкая в карту яблочным огрызком, так и осталось никому не ведомым. Доподлинно известно лишь, что после короткого и бурного обсуждения Маршал пребывал в лёгоньком шоке, а обе принцессы посматривали на бешеную леди Джейн хоть и с уважением, но как-то отчуждённо.

Мы взращены не для покоя, но для битвы.

Порою наша жизнь трудна и коротка.

Но мы надеемся не на слова молитвы —

Все наши помыслы на острии клинка!

Некогда это был бравый марш кавалеристов, врубавшихся лихими атаками в супостатов или же крошивших их во встречном бою. Да, жизнь солдата ярка, словно отблеск солнца на взметнувшемся клинке — но увы, зачастую и столь же коротка. Те, кого пощадило безжалостное горнило сражений и нелепые случайности мелких стычек, многое могли бы порассказать безусым юнцам. И всё же, отчего-то многие из них не любят вспоминать былое, даже если руки-ноги целы. Всяческие поэтические сравнения то удел восторженных пиитов или генералов, наблюдающих жатву человеческих жизней с безопасного расстояния и потому с восторгом и умилением любующихся на сошедшиеся в схватке ровные ряды, квадраты или же клинья…

А сейчас эта звучавшая довольно-таки уныло песня едва не умирала под мелко сеющимся дождём, проплывая и виляя меж вкривь и вкось воздетых к осеннему небу пик. Но всё же тянулась — не настолько громкая, чтобы долететь до ушей орочьих патрулей, но достаточно уверенная, чтобы развеивать чужую волшбу. Пехота, матушка-пехота. С тех пор, как покойный маршал де Сирано открыл некоторые ныне общеизвестные принципы, кавалерия перестала быть главной ударной силой. Да, скорость передвижения, да, внезапность. Но попробуй ты возьми конницей город или угрызи успевшую соорудить флеши и редуты пехоту! Особенно, храбрую и хорошо обученную пехоту — а своими парнями командир не то чтобы особо гордился, но выучить и немного обкатать в боях успел.

Так то всё, баловство одно — баронская конница или магики с их файрболами. Удаль свою проявлять пред очами коронованных особ, или же уничтожать застигнутого врасплох неприятеля. Опять же, на парадах или смотрах оне куда авантажнее смотрятся, нежели серая пехотная скотинка. А вот попробуй поштурмуй плотно сбитую стену в десять-двадцать рядов, ощетинившуюся пиками куда там ежу или бабьему гребешку и закованную в доброе железо! Даже оркам зубы обламывали эти седоусые ветераны, равнодушные с виду крепкие середнячки, и всего лишь в пару седмиц из мальчишек ставшие солдатами новобранцы с каким-то новым взглядом неулыбчивых глаз…

Лейтенант Доже хмуро ругнулся, с чавканьем переставляя ноги по сплошной раскисшей глине, в которую обратилась просёлочная дорога. Как ни торопились, а в Данборо — вотчину и столицу барона Данборо — не поспели. Обложили орки город, плотно обложили. И теперь, посланному на подмогу отряду тяжёлой королевской пехоты пришлось выполнять дурацкий приказ: скрытно отойти, видите ли, под прикрытие вон тех поросших мелколесьем холмов. Низинками, то бишь уже самыми раскисшими местами — и ждать.

А какого рожна ждать? Офицер всё же не выдержал, загнул сквозь зубы в бога-рога-носорога, когда с потревоженного деревца на голову обрушился почти ледяной душ. Чего ждать-то? Три сотни опытных вояк не мелочь, вестимо. Но в чистом поле, без поддержки соседей или хотя бы сотни стрелков то всё так, на один укус Орде…

— Отставить песню, перестроиться в каре, — хмуро распорядился лейтенант, оглядевшись и признав точку назначенной дислокации.

Место — лучше не придумаешь. Сверху от зачарованных птиц-дознатчиц, которыми, по слухам, располагали орочьи шаманы, отряд королевских войск неплохо прикрывали ещё необлетевшие берёзы и осины. А с двух сторон пологие расплывшиеся холмы с кустарником. Укрытие что надо, короче говоря — но если зажмут в клещи, то лучше повеситься сразу… а ведь, драка сегодня предстоит, и серьёзная — вдруг осознал офицер с какой-то дрожью во всём теле.

Выхода отсюда было только два — либо назад, в кажущиеся сейчас хоть и ненадёжными, но более спокойными тылы… либо вперёд, в спины осадившим город и с прилежностью муравьёв готовившимся к штурму оркам. И что было бы лучше, с честью сложить головы или без особого почёта сберечь шкуры, вопрос ещё тот.

Чавкая и оскальзываясь по грязи, к осматривающемуся офицеру рысцой подбежал вестовой.

— Ваш-бродие, платунг выстроен, караулы и секреты расставлены, — рябой солдатик, которого сам лейтенант сразу приметил за сметливость и исполнительность, смотрел в глаза доверчиво и преданно, как большой пёс.

Эх, парень, уж чутьё-то старого служаки не обмануть — прольётся сегодня кровушка, и немало! Но, не говорить же о том вслух?

— Разрешаю снять щиты и опереть оземь пики. Справить по-быстрому нужду, строй не ломать, — распорядился офицер, щадя не столько своих солдат, сколько их силы.

Ещё пригодятся. А подкрасться быстро и незаметно сюда никто не сможет. Будет, в случае чего, время и оружиться полностью, и на сшибку настроиться… Да и день постепенно серел, скатываясь к вечеру. с неудовольствием чувствуя сползшую по носу холодную каплю, лейтенант с какой-то пустотой в душе смотрел, как посыльный кивнул и, совершенно по-мальчишечьи поддёрнув чуть длинноватую кольчугу, помчался передавать распоряжение. Зато сам Доже замер и с какой-то тщательно скрываемой солдатской суеверностью загадал: добежит капля до кончика носа, сорвётся — знать, тогда сегодня оборвётся жизнь и самого человека.

В голову как назло лезла совершенно идиотская хрень; сменить позу или хотя бы пошевелиться хотелось просто до неимоверности; в довершение всех нелепостей под правым наплечем вдруг начало зудеть с такой силой, что так и тянуло подпрыгнуть подобно укушенной блохой псине и с остервенением чесаться, чесаться, чесаться… и всё же, летенант Доже с постепенно всё сильнее холодеющей душой всею горделиво замершей позой представлял собою образчик невозмутимого командира, которого не запугаешь даже десятком озверевших орочьих головорезов.

Капля сползала всё ниже. Вот она уже пощекотала правую ноздрю, отчего на глаза сами собою навернулась слеза. Кто ж там сказал из борзописцев прошлого — дождь, это когда плачешь, а слёз не видно? Хорошо сказал, надо отдать ему должное…

Бравый офицер стиснул в недвижности зубы — капля на носу замерла, потяжелела и заколебалась в неустойчивом равновесии. Верный признак… и всё же, сорваться она не успела.

В неяркой вспышке чуть слева вспух пологий пригорок. Офицер ещё успел заметить нелепо разинутые в неслышном крике рты солдат, взметнувшиеся комья грязи — а из беззвучно взорвавшейся дыры объявился взмыленный жеребец с совершенно безумным взглядом. И всё же, не это настолько изумило лейтенанта Доже, что он не отдавая себе отчёта утёр лицо. В седле обнаружилась девка, да какая!

Ну да, в седле она сидела не ахти как ловко, уж то старому служаке сразу приметно. Зато вся из себя ловкая, спортивная, словно на пружинках. А всё ж, лейтенант мгновенно усмотрел и ту несуетливую небрежность движений, что отличает опытного бойца от излишне резкого призового фехтовальщика — и потёртую рукоять хорошего такого бастарда, выглядывающего из-за правого плеча.

Правда, сама девчонка понравилась куда больше. Хоть и в шёлковой блузе, но вовсе не из манерных кривляк или шалящих папиных дочек. Хоть и в странных серо-голубых брючках в облипку — да таких, что и не знаешь, то ли в смущении глаза отводить, то ли ещё втихаря полюбоваться над этим изящным до бесстыдства совершенством. А вот взгляд наш, хороший…

— Малый платунг лейтенанта Доже? — невозмутимо осведомилась прибывшая и бросила поводья подскочившему вестовому. Получив утвердительный ответ, девица проворчала сквозь зубы нечто слегка матерное по поводу королевских магов, оказавшихся не совсем уж бездарями и таки хоть раз сработавших как надо.

Офицер смотрел недоверчиво — так беззаботно прохаживаться по поводу патентованных и весьма могучих волшебников могли позволить себе немногие… но и то, не вслух и не громко.

— Леди Джейн. Дальше представляться надо? — нахально и невозмутимо поинтересовалась девица, глядя в глаза своими бездонным, словно затягивающим взором. Наверняка из гильдейских Воинов… что?!! Та самая леди Джейн?

Лейтенант изумился настолько, что во время поклона не удержал равновесия на втоптанной в глину волглой траве. Правая нога поехала, левая как на грех перецепилась через офицерский палаш — короче, офицер самым позорным образом шмякнулся в грязь, растянувшись перед пришлой плашмя.

Свои не смеялись — дело-то житейское, да и сами после перехода выглядели не чище. Но вот когда девица тоже не стала ни хохотать над недотёпой-служакой, ни даже вытирать о того едва заляпанные щёгольские полусапожки — мало того, помогла утвердиться на так и разъезжающихся в мокрых сапогах ногах — только тогда почтенный офицер и убедился, что та самая и есть.

— Прошу прощения у вашего высочества, — проворчал смущённый лейтенант. — Сразу не признал, хоть и видел я тот ваш бой при семи огнях.

Чутко прислушивавшиеся солдаты легонько пошевелились, словно ветерок пронёсся по сторонам каре шёпот. Несколько молодых в открытую ахнули и даже отвесили челюсти, уставившись на принцессу — и лейтенант с хмурым неудовольствием подумал, что теперь знает, кому доведётся нести самую тягомотную, предутреннюю «собачью» смену караула или копать в этой грязи нужники…

Впрочем, оказалось, что ни того, ни другого не предстоит.

— Сейчас дайте людям отдых, лейтенант. Ночью наши ударят из крепости, маги из академии сумели скрытно переправить туда принцессу Сью, — злорадно усмехнулась навевающая дрожь и восхищение леди. — Они пойдут на вылазку почти всеми возможными силами. А наша задача ударить неждано с тылу — в то место, где окажется вождь орков и его шаман.

Дальнейшее офицер себе легко представлял. При верхушке орков окажется только лично преданная тем тысяча телохранителей. Никак не больше, и при удаче можно будет надеяться обезглавить крупный отряд орков. Жаль, что нет под рукой полка конницы — потом получилась бы знатная рубка разбегающихся… примерно в таких выражениях он осторожно и высказался.

Леди Джейн мягко усмехнулась, отчего понравилась мокрому и уставшему Доже ещё больше.

— При удаче? Я и есть ваша удача, лейтенант. Готовьтесь бить клином — а на острие атаки буду лично я.

Если бы на миг отчётливо покачнувшаяся и даже вздыбившаяся земля вдруг в самом деле оказалась над головой и самым подлейшим образом врезала по макушке, Доже и то, наверное, удивился бы меньше.

— Прошу прощения, леди, что-то я не расслышал — без железа на плечах и гм… груди я вас в строй не пущу.

Однако строптивая девица в негромких и весьма нелицеприятных выражениях пресекла всякие попытки недопонимания. А затем, словно смилостивившись над принявшим до идиотизма сконфуженное выражение лицом пехотинца, добавила:

— Лёгкий доспех у меня в седельной суме, но скажите на милость, зачем раньше времени плечи натирать?

И хотел бы Доже ущипнуть себя в бок — да под офицерской формой у него и самого обреталась ставшая уже привычной, словно вторая кожа, испытанная и кое-где латаная кольчуга. Впрочем, у власть имущих свои причуды… хочет погеройствовать, флаг её высочеству в руки. Словно заслышав эти мысли (а вдруг и в самом деле читает? — похолодел офицер), леди усмехнулась одними губами.

— Да, кстати — во второй суме у меня королевский флаг, лейтенант — на время боя вашему платунгу придан статус воинской части. Распорядитесь…

Есть предел чудес, за которым человек уже не удивляется ничему. Наверное, ветеран уже достиг этого самого предела, потому что одним взглядом распорядился вестовому, и спустя минуту на слабом ветерке словно распустился тяжёлый шёлковый цветок.

Огонь и золото с гордо придерживаемой вестовым пики блистали в зачарованных глазах солдат. Велика честь биться под королевским стягом — это означает личное доверие самого монарха… прошу прощения — её величества королевы. Ох, да что же это я? Не иначе как не сносить мне головы — личное доверие её развысочайшего величества Императриссы Наталии-свет-Сергеевны. Хм, интересно, что за титулы такие? Звучат красиво и мать-его-как величественно…

Что самое интересное — чуть усилившийся дождик нимало этой леди Джейн не интересовался, обходил стороной. Потому не страдающий отсутствием тактической хитрости лейтенант распорядился устроить для девицы знатного рода переносное полевое кресло из барабана строго по центру каре, и вскоре словно невидимый зонтик накрыл собою немало от того повеселевшую пехоту. Молодёжь, да и многие опытные рубаки взирали на непринуждённо усешуюся красотку с неприкрытым восхищением, ветераны тщетно скрывали блеск в глазах и лишь подкручивали ус. Та запросто перебрасывалась солоноватыми шуточками с солдатами, а сама занималась тем делом, к коему любой знающий в этом толк проявляет уважение: ухаживала за своим оружием.

Клинок с виду показался совсем простой выделки лёгким бастардом, то есть полутораручным мечом. Для такой девахи тяжеловат… но это если б для манерной девицы, в жизни не бравшей в руки инструмента тяжелее ложки или мужского достоинства. В руках же этой странной и обросшей самыми невероятными слухами леди клинок просто порхал и пел.

— Можно ли взглянуть, ваш-высочество? — безо всякой надежды поинтересовался лейтенант, но леди запросто кивнула и безо всякого, так и дорисовываемого было взглядом усилия протянула свой меч офицеру.

Ещё и рукоятью вперёд — знать, хорошие учителя у той были…

— Из чего он сделан? — Доже, как опытный рубака, мгновенно оценил вес и баланс клинка, его хищную соразмерность и качество рукояти. — Меч не царедворца, но воина — эх, хорош!

Леди усмехнулась, прежде чем ответить, и офицер вновь поразился и одновременно порадовался той непринуждённости, с которой девица ожидала предстоявшую схватку. Словно перед поездкой на очередную, поднадоевшую загородную прогулку, право…

— Один волшебник почти угадал, сказав что из ребра дракона. Но я замечу, что тяжёлый магистральный электровоз, пожалуй, помощнее дракона будет.

Лейтенант испуганно вжал голову в плечи — да так, что звякнул наплеч по краю лёгкого офицерского шлема. Что за зверь этот тяжёлый как-его-там, он никогда не слыхал — но вот что девица не врала и даже откровенно знала, о чём говорит, готов был бы поклясться.

— Резервное оружие? — всё же, для порядку поинтересовался он.

Тут уже отчётливо ахнули солдаты — сам лейтенант уже ничему не удивлялся. Ибо леди чуть наклонилась и вытащила из-за голенища неизвестным образом помещавшийся там почти точно такой же клинок. С той лишь разницей, что этот оказывался словно выточен из цельного кристалла — такие при движении пробежали по лезвию ослепительно-белые алмазные искры.

— Но вот это, лейтенант, я вам в руки дать не могу, уж извините.

Да что ж тут не понять-то? Доже зябко передёрнулся то ли от близости к такому вот оружию, то ли от протёкшей меж лопаток струйки сырости. Зачарованные клинки видать ему доводилось, не без того, но вот подержать в руках нет. Не судьба, нет в нём самом магических способностей, чтоб удержать в руках вот такое диво…

— Но, он легковат. И слишком острый, потому я его в резерв и определила. Это — на самого тяжёлого зверя, на крайний случай, — заметила леди, столь же диковинным образом пряча алмазный клинок обратно за голенище.

Лишь сейчас, когда бросавший бешеные сполохи меч спрятался, и стало заметно, что уже почти стемнело.

— Что ж, пора? — леди осмотрелась, шаловливо прищурив один глаз глянула в небо, и кивнула сама себе.

Лейтенант поморщился, и наблюдавшие его лицо солдаты истолковали недовольство командира совершенно верно. Нет, обозревать подошедшую к коню молодую леди было само удовольствие. Равно как и смотреть, как та ловко расстегнула ремни и вытащила свёрток. Но вот, надевать кольчугу на, почитай, голое тело? Без специально шитого подкольчужника, шерстяной с войлочными накладками рубахи или на крайний случай толстой вязки свитера? Таковое только этакие свиристёлки и могут удумать! Впрочем, леди совершенно наплевательски отнеслась к пронёсшимся мимо неё ироническим и чуть снисходительным взглядам. Мало того, она непринуждённо скинула свою шёлковую блузку, миг-другой обжигая взгляды солдат загорелой девичьей кожей и прочими прелестями, и проворно нырнула в подозрительно легковатое нечто…

— Не заморачивайтесь, лейтенант — это эльфийская кольчуга, — нежно проворковала Женька, вновь наслаждаясь сразу обернувшим всё тело ощущением защищённости.

Хотя вислоусый дяденька, откровенно годившийся ей самой чуть ли не в отцы, откровенно не понял первого слова, но общий смысл выражения истолковал верно. Ведь даже сама Королева, сейчас находившаяся в отпуске, не могла припомнить и внятно объяснить, когда и откуда в личной сокровищнице королевской династии объявилось такое диво. Но тем не менее, это почти невесомое нечто, состоявшее, казалось, из чудом удерживавшихся в пространстве рядом лепестков роз и листиков, оказалось в состоянии выдержать удар тяжёлого рыцарского копья мчавшегося на полном скаку дона Ривейры.

Хотя кувыркнулась тогда Женька и отлетела знатно… да и синячище маменька сводила лично. В принципе, в другое время за обладание такой вещицей народ передрался бы — но вчера на общем совещании, где пристутствовал милейший Тим (чтоб его комар укусил!) мнения сошлись безоговорочно. В королевстве есть только два Воина, достойных надеть столь благородную броню. И хотя брат с сестрой чуть не переругались прилюдно, кто же кому всучит этот диковинный доспех (вовсе не за обладание им, боже упаси), в конце концов сошлись на следующем: надевать по очереди. Кто на передовую, тот и натягивает, благо кольчуга чудесным образом сама подгонялась размером.

И хотя лично самой Женьке она больше нравилась на Вовке — на той обнаруживались такие интересные узоры — сегодня был её черёд…

— Не нуждается она в подкладке, сюда магии столько понапихано, что та будет просто лишняя, — пояснила она и как можно милее улыбнулась.

Обнаружилось, правда, в этом цветочно-лиственном недоразумении ещё одна особенность. Мало того, что кольчуга весила ненамного-то больше обычной одежды и выглядела просто потрясно, её ещё было и просто приятно носить. Вот и сейчас, Женька почти привычно почувствовала подкатившее против воли лёгкое возбуждение. Да уж, а как смотрится со стороны это почти ничего не скрывающее недоразумение, она выяснила сразу же, перед зеркалом.

Э-ро-тич-но, как сказали бы в оставшемся в невообразимой дали родном мире…

И хотя оказалась она несколько удручена тем обстоятельством, что вдруг не обнаружила в себе прежней недоверчивости к прежде ненавистному бабскому разглядыванию себя в зеркале, но вот эту прелесть Женька осматривала на себе с откровенным удовольствием. И вволю повертелась перед громадным, в полстены сооружением, и на пробу даже пару приёмов изобразила — а неплохо смотрится, кроме того, что и движений почти не стесняет.

Но вот, где и в каком мире обретаются сообразившие подобное чудо остроухие мастера, знать никто не знал, ведать никто не ведал. Хотя мыслишка о том, что схватиться с ватагой решительных эльфийских парней в таких вот доспехах, самой Женьке решительно не понравилась. Может, оно и к лучшему, что они невесть в какой дали?

Такой же работы налобный обруч, более похожий на ободок-заколку для волос, уже нетерпеливо блистал в ладони. Казалось, ожили и затрепетали растительно-животные узоры, выведенные неизвестным мастером в серебристом металле, сам собою осветился глубоким изумрудным блеском небольшой камешек по центру…

Солдаты уже выстроились здоровенным, закованным в воронёную сталь доспехов клином. И лишь там, где под углом сходились две затаившие свою мощь шеренги, виднелся крохотный просвет. И вот он-то притягивал Женькин взгляд с непреодолимой силой.

Волновалась ли она? Конечно, уж с самой-то собой, любимой-белой-пушистой, можно не лукавить. Однако, текла от кольчуги и пока болтавшегося на запястье обруча какая-то лёгкая, успокаивающая сила. То ли шептала что-то, то ли и вовсе обещала — не разобрать. Всё ж, не какая-нибудь там блаародная эльфячья леди, чай! Но и не просто бывшая звезда орки-клуба… Женька пришла в себя от того, что от взгляда её шарахнулся плечистый сержант, по приказу командира менявший десятки во втором ряду солдат.

Всё верно, мальчики, всё верно. Сильного сопротивления не ожидается, но вот удар следует нанести максимально мощный. Поэтому, против обыкновения, в первый ряд ставились самые опытные. А молодёжь в задние. Опыта поднабраться, в случае чего подмогнуть старшему товарищу. Ну и, ясное дело, под шумок пырнуть пикой зазевавшегося или неосторожно подставившего брюхо орка.

Лейтенант уже закончил наводить порядок и подбежал, неловко оскальзываясь по грязи и придерживая болтавшийся на бедре палаш.

— Леди, я оставил в резерве пять десятков — да и вдруг с тылу кто дуриком сунется, — далее он добавил, что слева и справа от Женьки будут два самых опытных десятка, состоящие только из ветеранов. А уж потом, помявшись, с надеждой поинтересовался — быть может, леди уступит ему место на острие? Но от злобно оскаленной мордашки уже потихоньку мандражирующей Женьки лишь отшатнулся.

Ноги, как оказалось, уже потихоньку привели саму её к тому самому месту, к тому просвету, который словно втягивал в себя. И голос леди прозвучал не с тем огоньком фальшивого энтузиазма, коим фельдмаршал или король провожает в бой обречённые полки — а вот как-то по-иному, по-нашему, задушевнее.

— Что ж, ребята — надеюсь на вас. Если мы сегодня отстоим Данборо и вырежем злодеев, это будет означать, что наступление орков на столицу захлебнулось. А дальше… дальше видно будет, — Женька коротко оглядела живые горы возвышавшегося над ней железа, из прорезей которого смотрели восхищённые, сомневающиеся или же спокойные глаза…

По натянувшимся в ожидании приказа нервам словно стегнул неслышимый, полный нечеловеческой злобы вопль. Леденящий и выгнавший на спину целую толпу мурашей, он привёл лишь к тому, что Женька усмехнулась.

— Наши начали — и, похоже, неплохо начали.

В самом деле, из темноты, затканной лёгким шорохом дождя, прилетели звуки далёкого сражения. Словно пожар, они быстро разлились вширь. Пару раз что-то неслабо мелькнуло, а потом в донёсшемся грохоте Женька не без удовольствия распознала молнии — излюбленное оружие морковной Сью.

— Лейтенант, теперь командуете вы. Ищите вождя и шамана с их бунчуками и лисьими хвостами — впрочем, боевые барабаны бьют всегда рядом с ними. Сколько можно, подходим тихо, а потом и начнём.

Просто и незатейливо, как грабли — и чаще всего именно такая тактика приносит успех быстрее хитроумных комбинаций, которые слишком легко может сорвать ошибка или случайность. Это если не сказать, обыкновенная людская дурость…

Мир вокруг сначала чуть потускнел, а затем обрёл небывалую ясность — лёгкий металлический обруч уже нашёл своё место и сделал своё дело. Пелена дождя и темноты хоть никуда и не делась, но теперь не была непреодолимым препятствием. Досаждала, однако не мешала.

Женька встала на своё место, едва протиснувшись плечами меж более похожих размерами на дверцы от шифоньера здоровенных щитов. В одной руке уже повис надёжной тяжестью клинок — зато второй… второй ладонью хозяйка словно размазала по шлемам ближайших к ней рубак истекавшую из обруча холодную уверенность. Хотя никто этому и не учил, Воин в ней сообразил мгновенно: теперь и прикрытие с боков будет видеть во тьме неплохо, а там постепенно и до следующих дойдёт неторопливая и какая-то по-змеиному холодная магия эльфов.

— Товсь… левой… арш! — ввинтилась в уши негромкая команда, и чуть не стиснутая заботливо прикрывающими её щитами, Женька вместе со всеми сделала первый шаг. Затем ещё один, ещё…

— Ребята, мне больше простора надо — я ж буду работать бастардом как двуручником, — взмолилась она негромко, и стискивающие её железные шеренги чуть неохотно раздвинулись.

Очевидно, лейтенант Доже и его сновавшие по сторонам несколько дозорных что-то усмотрели в обнаружившемся впереди бедламе, потому что клин довернул чуть влево, затем ещё. Хотя сама Женька решительно не разбиралась, что можно обнаружить в этаком бардаке, всё же доверилась опыту тёртого жизнью офицера. Её дело сегодня — железом махать…

Сначала из дыма и вспышек впереди вывернулись тылы вместе с оставшимися охранять их несколькими орками. Впрочем, те с таким тщанием всматривались в сторону разгоревшейся неразберихи, так вытягивали шеи в надежде что-то разобрать, что наверняка не успели что-то даже осознать, как их нанизали на пики.

— Тоже мне, охрана, — презрительно фыркнула Женька. — У меня б такие вояки сортиры своими языками вылизывали…

И лёгкий хохот, прокатившийся от острия клина к его основанию, засвидетельствовал, что казарменный юмор во всех мирах одинаков.

Затем пошли какие-то непонятные ямы, заполненные то огнём, то мутно-белесым туманом. Явно орочий шаман какую-то пакость тут задумал — но клин благополучно миновал их, безо всякого труда расчищая себе путь. Ибо впереди и уже чуть по сторонам громыхало так, что тут хоть слон пьяный пляши — никто и не почешется.

Возле печально замерших под ночным дождём осадных машин и башен командир остановил клин.

— Орки бросили в бой резерв, пусть он ввяжется в драку и хорошенько увязнет, — спокойный и какой-то даже будничный голос лейтенанта подействовал на дрожащую от возбуждения Женьку как-то отврезвляюще. Не хватало ещё начать грызть край щита и рубить всё-что-шевелится, словно эти, как их, берсерки!

— Ждать… ждать… — только эти слова и удерживали клин на месте. Отсюда, с небольшого возвышения, оказывалось прекрасно видно, как ворочалась, хрипела и постепенно умирала впереди огромная чёрная масса.

Несколько выдвинутых вперёд осадных машин уже горело там с сырым дымом, и в пламени их развернувшееся сражение выглядело кошмарной репетицией к самому аду. Вот боевые барабаны чуть сменили ритм, забили по-другому, и толпа орков, бешено вырвавшаяся на огромных шестилапых зверях откуда-то сбоку, ударила во фланг чётких квадратов человечьего воинства. Под ударами мощных лап взлетели в воздух крохотные и нелепые отсюда фигурки, клин быстро вгрызся в ощетинившееся было навстречу препятствие.

Из самой середины защитников города в несколько мгновений расцвела пульсирующая нестерпимым светом точка. Вот она выросла, окрепла — и длинной лиловой плетью хлестнула по оркам. В её неистовом блеске насквозь прогорели несколько всадников, ближайших разметало в стороны. И лишь когда она угасла, в уши и всё тело Женьки, разинувшей рот от такого дива, ударил тупой грохот.

"Это что-то новое Сью придумала" — она с удовлетворённой усмешкой следила, как всего на миг дрогнул почти добившийся своего клин этой орочьей конницы. Всего на миг — но того оказалось достаточно. Блистающая сталью доспехов пехота сомкнула ряды, перестроилась. И даже чуть охватила остриё потерявшего разбег удара, отчего на неприметном холмике чуть впереди раздался басовитый недовольный рык.

— Вон они! Вперёд — удар, удар, удар! — короткий выкрик лейтенанта и мерно задававшие ритм команды словно сорвали в душе какой-то предохранитель…

Дальнейшее Женьке вспоминалось с трудом — да и вспоминать-то не особо хотелось. Какие-то разинутые в крике оскаленные рты, гнусные рожи и щиты с грубо намалёванными эмблемами кланов. Нелепо медленно двигавшиеся в сгустившемся воздухе клинки ятаганов и шипастые шары булав — и по всём этом с хряском плясала хромоникелевая молния, обрамлённая с двух сторон восхитительно густыми и шустрыми рядами пик. Ещё запомнился здоровенный бугай совсем уж непотребных размеров, о которого воительница обломала свой верный клинок — броня у того оказалась чуть не в полсантиметра толщиной. Что ж, пора браться за ту алмазную бритву, которой Женька недавно Принцессу чуть до смерти не уходила.

— Поднажмём, ребята! — если раньше у пехотинцев и были какие-то сомнения относительно девчонки, то сейчас они растаяли как дым при виде неистовствующей валькирии, вооружённой, казалось, портативной молнией в руках.

Во всяком случае, несколько раз Женьку легонько тряхнуло — а сыпанувшие из алмазного клинка искры прожигали насквозь сразу нескольких из наседающей толпы, и тогда на миг становилось легче в ноющих от усталости плечах. Всего лишь на краткий миг…

— Замену мне, я попробую взглядом прищучить шамана — от него просто житья нет! — воскликнула она и тут же витиевато поставила свою блистающую роспись, развалившую надвое навалившую тушу.

В самом деле, в остриё ударившего в неприметный холм клина летела такая дрянь, что тут без морковной Сью и пары бутылок Столичной просто не разобраться. Шаман откровенно дал маху, пытаясь ударить именно сюда. Но обруч и кольчуга выдерживали, втягивали чужое колдовство в Воина и сбрасывали вниз визжащей струйкой. Впрочем, это до поры — Женька уже ощущала исходящий от самой себя отчётливый запашок палёного.

Пики увязли, нанизав сразу по несколько орков. И в тот же миг по команде оказались отброшены — рубящаяся со здоровенным орочьим десятником девчонка даже глухо зарычала от отчаяния. Но тяжёлая пехота это вам не просто так! Солдаты взялись за широкие прямые мечи. И при своих здоровенных щитах неплохо держали удар, весьма больно при том огрызаясь…

Мимо Женьки с криком "ап!" проскользнул здоровенный чубатый парняга в изрубленном шлеме. Его щербатая двуручная секира заходила широко и часто, и миг-другой ревниво присматривавшаяся воительница удовлетворённо кивнула. Немного, но продержится. Сейчас орки ещё не опомнились, не вернули с передовой хотя бы пару отрядов…

Её взгляд заметался по пригорку впереди. Тот приближался, приближался под ударом клина пехоты — но слишком медленно. Однако, глаза уже вычленили возле двух здоровенных и похожих на половинки дыни барабанов извивающееся словно в судорогах чёрное тело. Шаман уже готовил свой обряд… что-то такое Женьке припомнилось из рассказов, что нельзя того допустить ни в коем случае… взор ещё заметил небольшой костерок и густо дымивший котёл над ним.

Воин это не просто грубая сила или мускулистое приложение к оружию — словно иполинской лапой невидимого зверя Женька ударила сверху по тому месту. Вынимающий душу ритм сбился совсем чуть, шаман тоже дёрнулся не в такт. И того оказалось достаточно.

Приходилось ли вам видать, как неосторожная муха или пчела, усевшись на мёд, быстро увязает в нём вся? Примерно то же происхожило и здесь. Чёрный шаман ещё хрипло зарычал что-то, с усилием дёрнул какой-то амулет на груди… но поздно, поздно — линия его взгляда всё стремительнее сходилась с Женькиными глазами. Всё быстрее и быстрее, будто закрывающиеся ножницы… всё.

Сильные телом и слабые духом — кажется, примерно так переводится старая янкесовская поговорка bad meat, good whiskey. Зачем и почему Женьке припомнилась именно она, кто его знает. Во всяком случае, полностью раскрывшийся в своём обряде шаман оказался неожиданно лёгкой добычей, и его бешено выкаченные, неестественно светящиеся белками глаза даже не моргнули.

Для начала Женька заставила того озаботиться здоровенным ятаганом и всего в один взмах снести косматую башку рычавшего какие-то приказы вождя — и словно какая-то пыльная, мутная волна пронеслась во все стороны расширяющимся кругом. Сильнее запахло кислятиной, вонью потных тел, гарью… затем шаман с воплями заплясал на виду у замерших и остолбеневших соплеменников, держа в высоко поднятой руке ещё гримасничащую голову — и с размаху сунул её в своё адское варево.

На этот раз снова полыхнуло, и как бы не сильнее первого. Впрочем, секундное оцепенение обошлось оркам дорого. Заранее о чём-то подобном предупреждённое человеческое воинство ударило вновь — но уже с тою силой, которую дарует надежда и воодушевление.

А когда обёрнутый мутной пеленой Силы шаман до пояса нырнул в кипящий котёл и сам — остались видны лишь несколько раз дёрнувшиеся вверху кривоватые ноги — вот тогда из орочьей орды словно выдернули незримый стержень.

Женька такое видала уже, и не раз. Как ломаются люди… и орки оказались ничуть не прочнее, когда вдруг смолкли их барабаны. Сью откуда-то из потёмок снова наподдала лиловой молнией — и в тот же миг всё оказалось кончено. Орочье войско из армии превратилось в полуобезумевшую толпу вооружённого народа, и в этом хаосе чётко организованное людское воинство с блеском продемонстрировало преимущества хорошей выучки.

Конница всё же за стенами города оказалась. Хоть и меньше, чем хотелось бы радостно оравшему что-то лейтенанту, но всё же достаточно, чтобы разметать и разбросать по холмам разрозненные и уже не опасные отряды и группы. Уже не солдат — беглецов.

Впрочем, дальнейшее Женьку уже не интересовало. С пустым и холодным сердцем сидела она на коленях и словно баюкала на руках уснувшего навсегда чубастого вояку. Ещё бы пару секунд продержался этот почти разрубленный наискось парень, ещё бы несколько ударов сердца!

— Эх ты, гоблин…

Женька наконец оторвала взгляд от этого слегка побледневшего, осунувшегося и ставшего чуть строже лица, повела им по сторонам. Бой прекратился ввиду полного преимущества людей. Орков теперь просто рубили и резали как хотели. Избиение младенцев. А занявший пригорок платунг, от которого сейчас осталась едва половина, просто выстроился в смертельно усталое, тесное каре и устало отпихивался от бестолково мечущихся орков подобранными опять пиками.

— Эх вы, гоблины, — заплакать хотелось просто нестерпимо. Ну вот не сойти с места. Однако, готовые взорваться глаза слипались, саднили и казалось, царапали изнутри веки — но оставались сухими.

Горячка боя, то самое, безумное упоение битвой, воспетое бесчисленное множество раз и столько многажды ославленное, схлынула. Заныло истерзанное тело, пропущенные и принятые на кольчугу удары, саднящей тягучей болью отозвался разрез на ноге. В ноздри толкнуло чадом и тошнотворно-сладковатым запашком горелого мяса.

Женьку так затряс накатывающийся отходняк, что она поморщилась и со вкусом чихнула. Руки её бережно положили на изрытую и окровавленную землю свою скорбную ношу, а из дерущего от дыма горла вырвались сиплые и показавшиеся какими-то ненужными сейчас слова.

— Отдыхай, солдат. Это для тебя самое достойное вечного сна ложе — поле победы…

— Таким образом, дамы и господа, непосредственная угроза Иммельхорну устранена, — плечистый генерал с землистым и помятым от усталости лицом закончил свой доклад, показывая на большой карте действия войск обеих сторон, и отошёл от неё.

В самом деле, первая крупная победа впечатляла. Под стенами Данборо, находящегося всего в двух дневных переходах от столицы, удалось разбить крупный отряд орков — а бросившийся было им на выручку другой отряд угодил в ловушку, кропотливо уготованную им Вовкой… прошу прощения, Маршалом. Вместе с остальными членами королевского семейства, естественно. Говорят, тех орков и вовсе вырезали подчистую. Попасть в мешок и под магическую сеть это вам не просто так, до ветру сходить!

И теперь жирная коричневая стрелка, почти достигшая на карте Иммельхорна, оказалась без своего острия. Расползались в разные стороны меленькие пунктирчики бегства разрозненных групп — но с мелочёвкой разберутся уже провинциальные бароны и рыцари, которые при слухе о крупной победе вышли на свою кровавую охоту с удвоенной энергией. Конечно, большего успеха достичь пока не удалось, но всё же, люди показали и доказали — прежде всего самим себе — что орков бить можно…

В малой зале бывшего королевского, а теперь Императорского дворца воцарилась неустойчивая, какая-то нелепая тишина. Устало замерли военные чины в одной стороне, чуть отчуждённо смотрела куда-то в окно маменька со своего кресла-трона. В другое время забавно было бы смотреть на выражения лиц и пытаться угадать если не мысли, то хотя бы настроения. Во всяком случае, вышедший вперёд с докладом один из баронов уж явно не светился альтруизмом и филантропией.

Женька слушала угрюмо и с ленцой. Периодически она оглушительно и совершенно неприлично чихала, всё-таки длительные прогулки под дождём укреплению женского здоровья как-то не способствуют, знаете ли. И теперь она сама не знала — блаженствовать ли ей, окружённой самыми приятными хлопотами и вниманием, или же предаться меланхолии, неизбежно сопровождающей каждый насморк.

Если уж совсем честно, Женька с самого детства здоровьем не блистала. Наверное, потому мама и поощряла общеукрепляющие безумства дочери на свежем воздухе, в конце концов приведшие ту на порог Орки-клуба. Но маменька стерпела и то, завидя, с каким упорством маленькая оторва тренируется там и дома с Володенькой.

А всё ж, насморк это дело такое, тут даже целители во главе с заботливой Натальей Сергеевной только руками развели. Если лечить, то пройдёт за три дня. Если не лечить — тоже… и Женька оглушительно чихнула опять. Впрочем, ни малейшего неудовольствия на окружающих лицах замечено не было, уж славно поработавшему Воину дозволяется немного побыть раненым? Да и авторитет леди Джейн вновь подкрепился убедительными свидетельствами наглядной победы под Данборо. Фигурировало там в сплетнях что-то о битве в одиночку против целого десятка орков — и даже официальное заявление самой Женьки, периодически прерываемое чиханьем и трубными сморканиями в платки, не развеяло народного недоверия: слухи продолжали обрастать душераздирающими подробностями. И судя по всему, скоро грозили добраться до "одна леди против сотни! Нашинковала, как повариха капусту!"

Впрочем, во всём имелась и неизбежная ложка дёгтя. Как ни презрительно к оркам относились многие другие расы, но излишней тупоголовостью их вожди не страдали. И сейчас донесения разведчиков содержали весьма неутешительные сведения: разрозненные отряды орков собираются в излучине Тарнца в единое войско. И вот тут партизанская тактика с её лихими наскоками уже ничем помочь не могла.

Отягощённые награбленным орки могли не бояться ничего. Тем более, что с собой они тащили не золото и не шелка. Еду, оружие и немного воды — даже с отрезанными путями подвоза фуража такая орда продержится долго и бед натворит немалых.

А стало быть, придётся придумывать что-то новое…