Принцесса и пума - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора О. Генри (Начало книги) #1

О. Генри. Принцесса и пума

There had to be a king and queen, of course.	Разумеется, не обошлось без короля и королевы.
The king was a terrible old man who wore six-shooters and spurs, and shouted in such a tremendous voice that the rattlers on the prairie would run into their holes under the prickly pear.	Король был страшным стариком; он носил шестизарядные револьверы и шпоры и орал таким зычным голосом, что гремучие змеи прерий спешили спрятаться в свои норы под кактусами.
Before there was a royal family they called the man "Whispering Ben."	До коронации его звали Бен Шептун.
When he came to own 50,000 acres of land and more cattle than he could count, they called him O'Donnell "the Cattle King."	Когда же он обзавелся пятьюдесятью тысячами, акров земли и таким количеством скота, что сам потерял ему счет, его стали звать 0'Доннел, король скота.
The queen had been a Mexican girl from Laredo.	Королева была мексиканка из Ларедо.
She made a good, mild, Colorado-claro wife, and even succeeded in teaching Ben to modify his voice sufficiently while in the house to keep the dishes from being broken.	Из нее вышла хорошая, кроткая жена, и ей даже удалось научить Бена настолько умерять голос в стенах своего дома, что от звука его не разбивалась посуда.
When Ben got to be king she would sit on the gallery of Espinosa Ranch and weave rush mats.	Когда Бен стал королем, она полюбила сидеть на галерее ранчо Эспиноза и плести тростниковые циновки.
When wealth became so irresistible and oppressive that upholstered chairs and a centre table were brought down from San Antone in the wagons, she bowed her smooth, dark head, and shared the fate of the Danae.	А когда богатство стало настолько непреодолимым и угнетающим, что из Сан-Антоне в фургонах привезли мягкие кресла и круглый стол, она склонила темноволосую голову и разделила судьбу Данаи.
To avoid lese-majeste you have been presented first to the king and queen.	Во избежание tese majeste[1] вас сначала представили королю и королеве.
They do not enter the story, which might be called	Но они не играют никакой роли в этом рассказе, который можно назвать
"The Chronicle of the Princess, the Happy Thought, and the Lion that Bungled his Job."	"Повестью о том, как принцесса не растерялась и как лев свалял дурака",
Josefa O'Donnell was the surviving daughter, the princess.	Принцессой была здравствующая королевская дочь Жозефа О'Доннел.
From her mother she inherited warmth of nature and a dusky, semi-tropic beauty.	От матери она унаследовала доброе сердце и смуглую субтропическую красоту.
From Ben O'Donnell the royal she acquired a store of intrepidity, common sense, and the faculty of ruling.	От его величества Бена 0'Доннела она получила запас бесстрашия, здравый смысл и способность управлять людьми.
The combination was one worth going miles to see.	Стоило приехать из далека, что бы посмотреть на такое сочетание.
Josefa while riding her pony at a gallop could put five out of six bullets through a tomato-can swinging at the end of a string.	На всем скаку Жозефа могла всадить пять пуль из шести в жестянку из- под томатов, вертящуюся на конце веревки.
She could play for hours with a white kitten she owned, dressing it in all manner of absurd clothes.	Она могла часами играть со своим белым, котенком, наряжая его в самые нелепые костюмы.

Scorning a pencil, she could tell you out of her head what 1545 two-year-olds would bring on the hoof, at $8.50 per head.	Презирая карандаш; она могла высчитать в уме, сколько барыша принесут тысяча пятьсот сорок пять двухлеток, если продать их по восемь долларов пятьдесят центов за голову.
Roughly speaking, the Espinosa Ranch is forty miles long and thirty broad-but mostly leased land.	Ранчо Эспиноза имеет около сорока миль в длину и тридцать в ширину - правда, большей частью арендованной земли.
Josefa, on her pony, had prospected over every mile of it.	Жозефа обследовала каждую ее милю верхом на своей лошади.
Every cow-puncher on the range knew her by sight and was a loyal vassal.	Все ковбои на этом пространстве знали ее в лицо и были ее верными вассалами.
Ripley Givens, foreman of one of the Espinosa outfits, saw her one day, and made up his mind to form a royal matrimonial alliance.	Рипли Гивнс, старший одной из ковбойских партии Эспинозы, увидел ее однажды и тут же решил породниться с королевской фамилией.
Presumptuous?	Самонадеянность?
No.	О нет.
In those days in the Nueces country a man was a man.	В те времена на, землях Нуэсес человек был человеком.
And, after all, the title of cattle king does not presuppose blood royalty.	И в конце концов титул "короля скота" вовсе не предполагает королевской крови.
Often it only signifies that its owner wears the crown in token of his magnificent qualities in the art of cattle stealing.	Часто он означает только, что его обладатель носит корону в знак своих блестящих способностей по части кражи скота.
One day Ripley Givens rode over to the Double Elm Ranch to inquire about a bunch of strayed yearlings.	Однажды Рипли Гивнс поехал верхом на ранчо "Два Вяза" справиться о пропавших однолетках.
He was late in setting out on his return trip, and it was sundown when he struck the White Horse Crossing of the Nueces.	В обратный путь он тронулся поздно, и солнце уже садилось, когда он достиг переправы Белой Лошади на реке Нуэсес.
From there to his own camp it was sixteen miles.	От переправы до его лагеря было шестнадцать миль.
To the Espinosa ranch it was twelve.	До усадьбы ранчо Эспиноза - двенадцать.
Givens was tired.	Гивнс утомился.
He decided to pass the night at the Crossing.	Он решил заночевать у переправы.
There was a fine water hole in the river-bed.	Река в этом месте образовала красивую заводь.
The banks were thickly covered with great trees, undergrown with brush.	Берега густо поросли большими деревьями и кустарником.
Back from the water hole fifty yards was a stretch of curly mesquite grass-supper for his horse and bed for himself.	В пятидесяти ярдах от заводи поляну покрывала курчавая мескитовая трава - ужин для коня и постель для всадника.
Givens staked his horse, and spread out his saddle blankets to dry.	Гивнс привязал лошадь и разложил потники для просушки.
He sat down with his back against a tree and rolled a cigarette.	Он сел, прислонившись к дереву, и свернул папиросу.

From somewhere in the dense timber along the river came a sudden, rageful, shivering wail.	Из зарослей, окаймлявших реку, вдруг донесся яростный, раскатистый рев.
The pony danced at the end of his rope and blew a whistling snort of comprehending fear.	Лошадь заплясала на привязи и зафыркала, почуяв опасность.
Givens puffed at his cigarette, but he reached leisurely for his pistol-belt, which lay on the grass, and twirled the cylinder of his weapon tentatively.	Гивнс, продолжая попыхивать папироской, не спеша поднял с земли свой пояс и на всякий случай повернул барабан револьвера.
A great gar plunged with a loud splash into the water hole.	Большая щука громко плеснула в заводи.
A little brown rabbit skipped around a bunch of catclaw and sat twitching his whiskers and looking humorously at Givens.	Маленький бурый кролик обскакал куст "кошачьей лапки" и сел, поводя усами и насмешливо поглядывая на, Гивнса.
The pony went on eating grass.	Лошадь снова принялась щипать траву.
It is well to be reasonably watchful when a Mexican lion sings soprano along the arroyos at sundown.	Меры предосторожности не лишни когда на закате солнца мексиканский лев поет сопрано у реки.
The burden of his song may be that young calves and fat lambs are scarce, and that he has a carnivorous desire for your acquaintance.	Может быть, его песня говорит о том, что молодые телята и жирные барашки попадаются редко и что он горит плотоядным желанием познакомиться с вами.
In the grass lay an empty fruit can, cast there by some former sojourner.	В траве валялась пустая жестянка из-под фруктовых консервов, брошенная здесь каким-нибудь путником.
Givens caught sight of it with a grunt of satisfaction.	Увидев ее, Гивнс крякнул от удовольствия.
In his coat pocket tied behind his saddle was a handful or two of ground coffee.	В кармане его куртки, привязанной к седлу, было немного молотого кофе.
Black coffee and cigarettes!	Черный кофе и папиросы!
What ranchero could desire more?	Чего еще надо ковбою?
In two minutes he had a little fire going clearly.	В две минуты Гивнс развел небольшой веселый костер.
He started, with his can, for the water hole.	Он взял жестянку и пошел к заводи.
When within fifteen yards of its edge he saw, between the bushes, a side-saddled pony with down-dropped reins cropping grass a little distance to his left.	Не доходя пятнадцати шагов до берега, он увидел слева от себя лошадь под дамским седлом, щипавшую траву.
Just rising from her hands and knees on the brink of the water hole was Josefa O'Donnell.	А у самой воды поднималась с колен Жозефа О'Доннел.
She had been drinking water, and she brushed the sand from the palms of her hands.	Она только что напилась и теперь отряхивала с ладоней песок.
Ten yards away, to her right, half concealed by a clump of sacuista, Givens saw the crouching form of the Mexican lion.	В десяти ярдах справа от нее Г ивнс увидел мексиканского льва, полускрытого ветвями саквисты.
His amber eyeballs glared hungrily; six feet from them was the tip of the tail stretched straight, like a pointer's.	Его янтарные глаза сверкали голодным огнем; в шести футах от них виднелся кончик хвоста, вытянутого прямо, как пойнтера.

His hind-quarters rocked with the motion of the cat tribe preliminary to leaping.	Зверь чуть раскачивался на задних лапах, как все представители кошачьей породы перед прыжком.
Givens did what he could.	Гивнс сделал, что мог.
His six-shooter was thirty-five yards away lying on the grass.	Его револьвер валялся в траве, до него было тридцать пять ярдов.
He gave a loud yell, and dashed between the lion and the princess.	С громким воплем Г ивнс кинулся между львом и принцессой.
The "rucus," as Givens called it afterward, was brief and somewhat confused.	Схватка, как впоследствии рассказывал Г ивнс, вышла короткая и несколько беспорядочная.
When he arrived on the line of attack he saw a dim streak in the air, and heard a couple of faint cracks.	Прибыв на место атаки, Гивнс увидел в воздухе дымную полосу и услышал два слабых выстрела.
Then a hundred pounds of Mexican lion plumped down upon his head and flattened him, with a heavy jar, to the ground.	Затем сто фунтов мексиканского льва шлепнулись ему на голову и тяжелым ударом придавили его к земле.
He remembered calling out:	Он помнит, как закричал:
"Let up, now-no fair gouging!" and then he crawled from under the lion like a worm, with his mouth full of grass and dirt, and a big lump on the back of his head where it had struck the root of a water-elm.	"Отпусти, это не по правилам!", потом выполз из-под льва, как червяк, с набитым травою и грязью ртом и большой шишкой на затылке в том месте, которым он стукнулся о корень вяза.
The lion lay motionless.	Лев лежал неподвижно.
Givens, feeling aggrieved, and suspicious of fouls, shook his fist at the lion, and shouted:	Раздосадованный. Гивнс, подозревая подвох, погрозил льву кулаком и крикнул:
"I'll rastle you again for twenty-" and then he got back to himself.	"Подожди, я с тобой еще..." - и тут пришел в себя.
Josefa was standing in her tracks, quietly reloading her silver- mounted .38.	Жозефа стояла на прежнем месте, спокойно перезаряжая тридцативосьмикалиберный револьвер, оправленный серебром.
It had not been a difficult shot. The lion's head made an easier mark than a tomato-can swinging at the end of a string.	Особенной меткости ей на этот раз не потребовалось: голова зверя представляла собою более легкую мишень, чем жестянка из-под томатов, вертящаяся на конце веревки.
There was a provoking, teasing, maddening smile upon her mouth and in her dark eyes.	На губах девушки и в темных глазах играла вызывающая улыбка.
The would-be-rescuing knight felt the fire of his fiasco burn down to his soul.	Незадачливый рыцарь-избавитель почувствовал, как фиаско огнем жжет его сердце.
Here had been his chance, the chance that he had dreamed of; and Momus, and not Cupid, had presided over it.	Вот где ему представился случай, о котором он так мечтал, но все произошло под знаком Момуса, а не Купидона.
The satyrs in the wood were, no doubt, holding their sides in hilarious, silent laughter.	Сатиры в лесу уж, наверно, держались за бока, заливаясь озорным беззвучным смехом.
There had been something like vaudeville-say Signor Givens and his funny knockabout act with the stuffed lion.	Разыгралось нечто вроде водевиля "Сеньор Гивнс и его забавный поединок с чучелом льва".
"Is that you, Mr. Givens?" said Josefa, in her deliberate, saccharine contralto.	- Это вы, мистер Гивнс? - сказала Жозефа своим медлительным томным контральто.

"You nearly spoilt my shot when you yelled.	- Вы чуть не испортили мне выстрела своим криком.
Did you hurt your head when you fell?"	Вы не ушибли себе голову, когда упали?
"Oh, no," said Givens, quietly; "that didn't hurt."	- О нет, - спокойно ответил Г ивнс. - Это-то было совсем не больно.
He stooped ignominiously and dragged his best Stetson hat from under the beast.	Он нагнулся, придавленный стыдом, и вытащил из-под зверя свою прекрасную шляпу.
It was crushed and wrinkled to a fine comedy effect.	Она была так смята и истерзана, словно ее специально готовили для комического номера.
Then he knelt down and softly stroked the fierce, open-jawed head of the dead lion.	Потом он стал на колени и нежно погладил свирепую, с открытой пастью голову мертвого льва.
"Poor old Bill!" he exclaimed mournfully.	- Бедный старый Билл! - горестно воскликнул он.
"What's that?" asked Josefa, sharply.	- Что такое? - резко спросила Жозефа.
"Of course you didn't know, Miss Josefa," said Givens, with an air of one allowing magnanimity to triumph over grief.	- Вы, конечно, не знали, мисс Жозефа, - сказал Г ивнс с видом человека, в сердце которого великодушие берет верх над горем.
"Nobody can blame you.	- Вы не виноваты.
I tried to save him, but I couldn't let you know in time."	Я пытался спасти его, но не успел предупредить вас.
"Save who?"	- Кого спасти?
"Why, Bill.	- Да Билла.
I've been looking for him all day.	Я весь день искал его.
You see, he's been our camp pet for two years.	Ведь он два года был общим любимцем у нас в лагере.
Poor old fellow, he wouldn't have hurt a cottontail rabbit.	Бедный старик! Он бы и кролика не обидел.
It'll break the boys all up when they hear about it.	Ребята просто с ума сойдут, когда услышат.
But you couldn't tell, of course, that Bill was just trying to play with you."	Но вы-то не знали, что он хотел просто поиграть с вами.
Josefa's black eyes burned steadily upon him.	Черные глаза Жозефы упорно жгли его.
Ripley Givens met the test successfully.	Рипли Гивнс выдержал испытание.
He stood rumpling the yellow-brown curls on his head pensively.	Он стоял и задумчиво ерошил свои темно-русые кудри.
In his eye was regret, not unmingled with a gentle reproach.	В глазах его была скорбь, но без примеси нежного укора.
His smooth features were set to a pattern of indisputable sorrow.	Приятные черты его лица явно выражали печаль.
Josefa wavered.	Жозефа дрогнула.
"What was your pet doing here?" she asked, making a last stand.	- Что же делал здесь ваш любимец? - спросила она, пуская в ход последний довод.

"There's no camp near the White Horse Crossing."	- У переправы Белой Лошади нет никакого лагеря.
"The old rascal ran away from camp yesterday," answered Givens readily.	- Этот разбойник еще вчера удрал из лагеря, - без запинки ответил Гивнс.
"It's a wonder the coyotes didn't scare him to death.	- Удивляться приходится, как его до смерти не напугали койоты.
You see, Jim Webster, our horse wrangler, brought a little terrier pup into camp last week.	Понимаете, на прошлой неделе Джим Уэбстер, наш конюх, привез в лагерь маленького щенка терьера.
The pup made life miserable for Bill-he used to chase him around and chew his hind legs for hours at a time.	Этот щенок буквально отравил Биллу жизнь: он гонял его по всему лагерю, часами жевал его задние лапы.
Every night when bedtime came Bill would sneak under one of the boy's blankets and sleep to keep the pup from finding him.	Каждую ночь, когда ложились спать, Билл забирался под одеяло к кому-нибудь из ребят и спал там, скрываясь от щенка.
I reckon he must have been worried pretty desperate or he wouldn't have run away.	Видно, его довели до отчаяния, а то бы он не сбежал.
He was always afraid to get out of sight of camp."	Он всегда боялся отходить далеко от лагеря.
Josefa looked at the body of the fierce animal.	Жозефа посмотрела на труп свирепого зверя.
Givens gently patted one of the formidable paws that could have killed a yearling calf with one blow.	Гивнс ласково похлопал его по страшной лапе, одного удара которой хватило бы, чтобы убить годовалого теленка.
Slowly a red flush widened upon the dark olive face of the girl.	По оливковому лицу девушки разлился яркий румянец.
Was it the signal of shame of the true sportsman who has brought down ignoble quarry?	Был ли то признак стыда, какой испытывает настоящий охотник, убив недостойную дичь?
Her eyes grew softer, and the lowered lids drove away all their bright mockery.	Взгляд ее смягчился, а опущенные ресницы смахнули с глаз веселую насмешку.
"I'm very sorry," she said humbly; "but he looked so big, and jumped so high that-"	- Мне очень жаль, - сказала она, - но он был такой большой и прыгнул так высоко, что...
"Poor old Bill was hungry," interrupted Givens, in quick defence of the deceased.	- Бедняга Билл проголодался, - перебил ее Г ивнс, спеша заступиться за покойника.
"We always made him jump for his supper in camp.	- Мы в лагере всегда заставляли его прыгать, когда кормили.
He would lie down and roll over for a piece of meat.	Чтобы получить кусок мяса, он ложился и катался по земле.
When he saw you he thought he was going to get something to eat from you."	Увидев вас, он подумал, что вы ему дадите поесть.
Suddenly Josefa's eyes opened wide.	Вдруг глаза Жозефы широко раскрылись.
"I might have shot you!" she exclaimed.	- Ведь я могла застрелить вас! - воскликнула она.
"You ran right in between.	- Вы бросились как раз между нами.
You risked your life to save your pet!	Вы рисковали жизнью, чтобы спасти своего любимца!
That was fine, Mr. Givens.	Это замечательно, мистер Гивнс.

I like a man who is kind to animals."	Мне нравятся люди, которые любят животных.
Yes; there was even admiration in her gaze now.	Да, сейчас в ее взгляде было даже восхищение.
After all, there was a hero rising out of the ruins of the anti-climax.	В конце концов из руин позорной развязки рождался герой.
The look on Givens's face would have secured him a high position in the S.P.C.A.	Выражение лица Гивнса обеспечило бы ему высокое положение в "Обществе покровительства животным".
"I always loved 'em," said he; "horses, dogs, Mexican lions, cows, alligators-"	- Я их всегда любил, - сказал он: - лошадей, собак, мексиканских львов, коров, аллигаторов...
"I hate alligators," instantly demurred Josefa; "crawly, muddy things!"	- Ненавижу аллигаторов! - быстро возразила Жозефа. - Ползучие, грязные твари!
"Did I say alligators?" said Givens.	- Разве я сказал "аллигаторов"? - поправился Гивнс.
"I meant antelopes, of course."	- Я, конечно, Имел в виду антилоп.
Josefa's conscience drove her to make further amends.	Совесть Жозефы заставила ее пойти еще дальше.
She held out her hand penitently.	Она с видом раскаяния протянула руку.
There was a bright, unshed drop in each of her eyes.	В глазах ее блестели непролитые слезинки.
"Please forgive me, Mr. Givens, won't you?	- Пожалуйста, простите меня, мистер Гивнс.
I'm only a girl, you know, and I was frightened at first.	Ведь я женщина я сначала, естественно, испугалась.
I'm very, very sorry I shot Bill.	Мне очень, очень жаль, что я застрелила Билла.
You don't know how ashamed I feel.	Вы представить себе не можете, как мне стыдно.
I wouldn't have done it for anything."	Я ни за что не сделала бы этого, если бы знала.
Givens took the proffered hand.	Гивнс взял протянутую руку.
He held it for a time while he allowed the generosity of his nature to overcome his grief at the loss of Bill.	Он держал ее до тех пор, пока его великодушие не победило скорбь об утраченном Билле.
At last it was clear that he had forgiven her.	Наконец, стало ясно, что он простил ее.
"Please don't speak of it any more, Miss Josefa.	- Прошу вас, не говорите больше об этом, мисс Жозефа.
'Twas enough to frighten any young lady the way Bill looked.	Билл своим видом мог напугать любую девушку.
I'll explain it all right to the boys."	Я уж как-нибудь объясню все ребятам.
"Are you really sure you don't hate me?"	- Правда? И вы не будете меня ненавидеть?
Josefa came closer to him impulsively.	- Жоэефа доверчиво придвинулась ближе к нему.
Her eyes were sweet-oh, sweet and pleading with gracious penitence.	Глаза ее глядели ласково, очень ласково, и в них была пленительная мольба.
"I would hate anyone who would kill my kitten.	- Я возненавидела бы всякого, кто убил бы моего котенка.
And how daring and kind of you to risk being shot when you tried to save him!	И как смело и благородно с вашей стороны, что вы пытались спасти его с риском для жизни!

How very few men would have done that!"	Очень, очень немногие поступили бы так.
Victory wrested from defeat!	Победа, вырванная из поражения!
Vaudeville turned into drama!	Водевиль, обернувшийся драмой!
Bravo, Ripley Givens!	Браво, Рипли Гивнс!
It was now twilight.	Спустились сумерки.
Of course Miss Josefa could not be allowed to ride on to the ranch-house alone.	Конечно, нельзя было допустить, чтобы мисс Жозефа ехала в усадьбу одна.
Givens resaddled his pony in spite of that animal's reproachful glances, and rode with her.	Гивнс опять оседлал своего коня, несмотря на его укоризненные взгляды, и поехал с нею.
Side by side they galloped across the smooth grass, the princess and the man who was kind to animals.	Они скакали рядом по мягкой траве - принцесса и человек, который любил животных.
The prairie odours of fruitful earth and delicate bloom were thick and sweet around them.	Запахи прерии - запахи плодородной земли и прекрасных цветов - окутывали их сладкими волнами.
Coyotes yelping over there on the hill!	Вдали на холме затявкали койоты.
No fear.	Бояться нечего!
And yet-	И все же...
Josefa rode closer.	Жозефа подъехала ближе.
A little hand seemed to grope.	Маленькая ручка, по-видимому, что-то искала.
Givens found it with his own.	Гивнс накрыл ее своей.
The ponies kept an even gait.	Лошади шли нога в ногу.
The hands lingered together, and the owner of one explained:	Руки медленно сомкнулись, и обладательница одной из них заговорила:
"I never was frightened before, but just think! How terrible it would be to meet a really wild lion!	- Я никогда раньше не пугалась, - сказала Жозефа,- но вы подумайте, как страшно было бы встретиться с настоящим диким львом!
Poor Bill!	Бедный Билл!
I'm so glad you came with me!"	Я так рада, что вы поехали со мной...
O'Donnell was sitting on the ranch gallery.	О'Доннел сидел на галерее.
"Hello, Rip!" he shouted-"that you?"	- Алло, Рип! - гаркнул он. - Это ты?
"He rode in with me," said Josefa.	- Он провожал меня, - сказала Жозефа.
"I lost my way and was late."	- Я сбилась с дороги и запоздала.
"Much obliged," called the cattle king.	- Премного обязан, - возгласил король скота.
"Stop over, Rip, and ride to camp in the morning."	- Заночуй, Рип, а в лагерь введешь завтра.
But Givens would not.	Но Гивнс не захотел остаться.
He would push on to camp.	Он решил ехать дальше, в лагерь.
There was a bunch of steers to start off on the trail at daybreak.	На рассвете нужно было отправить гурт быков.

He said good-night, and trotted away.	Он простился и поскакал.
An hour later, when the lights were out, Josefa, in her night-robe, came to her door and called to the king in his own room across the brick-paved hallway:	Час спустя, когда погасли огни, Жозефа в ночной сорочке подошла к своей двери и крикнула королю через выложенный кирпичом коридор:
"Say, pop, you know that old Mexican lion they call the 'Gotch-eared Devil'-the one that killed Gonzales, Mr. Martin's sheep herder, and about fifty calves on the Salado range?	- Слушай, пап, ты помнишь этого мексиканского льва, которого прозвали "Карноухий дьявол?" Того, что задрал Гонсалеса, овечьего пастуха мистера Мартина, и полсотни телят на ранчо Саладo?
Well, I settled his hash this afternoon over at the White Horse Crossing.	Так вот, я разделалась с ним сегодня у переправы Белой Лошади.
Put two balls in his head with my .38 while he was on the jump.	Он прыгнул, а я всадила ему две пули из моего тридцативосмикалиберного.
I knew him by the slice gone from his left ear that old Gonzales cut off with his machete.	Я узнала его по левому уху, которое старик Гонсалес изуродовал ему своим мачете[2].
You couldn't have made a better shot yourself, daddy."	Ты сам не сделал бы лучшего выстрела, папа.
"Bully for you!" thundered Whispering Ben from the darkness of the royal chamber.	- Ты у меня молодчина! - прогремел Бен Шептун из мрака королевской опочивальни.