Принцип Парето

Глава 2

– Вставай! – Рома стучит в дверь, пинает снаружи ногами и сыплет проклятья на всех, кто находится в комнате.

Тася подскакивает, испуганно озираясь по сторонам и прислушиваясь к громким выкрикам. Затем, понимая, что папа ведёт себя в привычной манере, обнимает меня и с силой прижимается. Новый день и знакомый Рома. Надежды, что он пропадёт на пару дней, не оправдались, а следующее исчезновение произойдёт нескоро. Приближается день пенсии, а, значит, пару недель после её получения наш дом будет забит собутыльниками, желающими напиться на халяву.

Чувствую себя разбитой и уставшей, с трудом поднимаюсь с постели, замечая на себе взгляд бабули. Она давно, как и Тася привыкла к тому человеку, в которого превратился её внук. Вероятно, имея способность говорить, попыталась бы направить его на путь истинный, но последствия трёх инсультов лишили старого человека возможности говорить, парализовав мышцы лица и семьдесят процентов тела.

Замечаю неладное, а измерив давление, понимаю, что необходимо вызвать скорую. Как правило, значительно улучшить положение бабули врачи давно не могут, но у бригады скорой есть медикаменты, которые почти мгновенно ей помогут.

Собираю Тасю, чтобы отвести к Вале, предварительно ей позвонив и объяснив ситуацию. Сегодня она сама отведёт детей в сад, позволив мне дождаться скорую. Предупреждаю Армена, который недовольно фыркает в трубку, но соглашается, напоминая, почему я работаю у него.

– Почему не открывала? – Рома бесится, семенит за мной по коридору.

– Спала.

– Тебе пора на работу.

– А ты что, следишь, чтобы я не опаздывала? – резко разворачиваюсь, встречаясь с вполне адекватным взглядом слегка захмелевшего человека. Нонсенс, который вызывает изумление. – Отведу Тасю и вернусь, – бросаю, закрывая дверь, – сейчас скорая приедет.

Валя перехватывает дочь и бежит по лестнице вниз, опаздывая в садик. Возвращаюсь в квартиру, улавливая непривычные звуки из ванной: стук, шуршание и маты Ромы. Но дёрнув ручку, удивляюсь, что дверь закрыта изнутри, хотя мужу плевать на всех в квартире, и свои нужды он справляет никого не стесняясь.

– Что надо? Не мешай, – рявкает. – Иди к бабке.

Звонок оповещает, что бригада прибыла. Впускаю врача, сразу направляя в комнату, где едва слышно стонет бабуля. Привычные вопросы, осмотр, укол и тяжёлый вздох.

– Девяносто два года и три инсульта – на улучшения надеяться не стоит, – выносит вердикт, когда мы выходим на лестничную клетку.

– Я всё понимаю.

– В общем, готовьтесь. Недолго осталось.

Вот так просто и спокойно, словно он каждый день произносит заученную фразу, причиняющую людям боль. Задерживаюсь на лестничной клетке, обняв себя руками и приводя мысли в порядок. К таким моментам никогда нельзя быть готовым, а бабуля – единственный человек, который последние несколько лет проявлял ко мне и Тасе искреннюю любовь и заботу. Когда она ещё имела способность говорить, Рома получал нагоняй и выслушивал разъяснительные нотации ежедневно, фыркал и злился, но не перечил. Но как только бабуля замолчала, муж развернулся на всю катушку, не сдерживая себя.

Возвращаюсь, чтобы повторно проверить давление и удостовериться, что укол подействовал. Она даже делает попытку улыбнуться, показывая, что всё хорошо и я могу спешить на работу.

Но перед выходом, убедившись, что Рома закрылся на кухне, заглядываю в ванную. Что-то меня смущает в привычной обстановке, и я внимательно изучаю помещение, пока не натыкаюсь взглядом на край пакета за ванной. Вчера его здесь точно не было, и, нагнувшись, просовываю руку, разворачиваю целлофан, какую-то грязную тряпку и вижу на ладони… пистолет. Настоящий, тяжёлый, в мелких царапинах, точно, как в фильмах или сериалах про полицейских. Не представляю, откуда он взялся, а вспоминая утреннее поведение Ромы, сразу понимаю, кто принёс оружие. В голове чередой проносятся ужасающие мысли, а наличие оружия в квартире, где есть ребёнок, уничтожает предположениями последствий, поэтому не задумываясь засовываю его в сумку. Почти на цыпочках выхожу из квартиры и стрелой мчусь на выход, а через пару кварталов бросаю опасное содержимое в мусорный контейнер. Становится спокойнее и легче. Даже если Рома будет искать то, что принёс, для начала ему придётся признаться, откуда взялось оружие, но вряд ли он удостоит меня такой чести.

Рабочий день проходит в суете, а постоянное присутствие Армена напрягает. Его сальные взгляды, оставляющие почти физические ощущения, противны. Если такие, как Ксения легко ложатся под начальство, чтобы улучшить своё положение, то я не готова спать с кем-то, с выгодой для себя.

Возвращаюсь домой, сталкиваясь с омерзительной тишиной и отсутствием мужа. Иду к бабуле, чтобы покормить и проверить состояние, но застываю в дверях… Понятно без слов. Никогда не видела мёртвого человека так близко, но отчего-то, даже не приближаясь, осознаю случившееся. Набираю номер скорой и участкового, в ожидании оседая на обувную полку в прихожей.

В глубине квартиры тикают часы, словно острые стрелочки отсчитывают каждую минуту моей несостоявшейся жизни, напоминая, что время скоротечно и монотонно отмеряет счастье, дарованное каждому из нас. Смерть так близко и так явно ощущается в данную минуту, что к горлу подкатывает тошнота, и только сейчас вспоминаю, что ничего сегодня ещё не ела.

Не знаю, сколько сижу в таком положении, но звонок в дверь вырывает из забытья, возвращая в противную реальность. Участковый совместно с врачами фиксирует время смерти, задавая вопросы и заполняя бумаги. Сейчас в комнате тот же врач, что был здесь утром. Тело забирают в морг хотя смысл вскрытия мне непонятен, но человек в белом халате говорит, что таковы правила, и я лишь спокойно киваю. Мне объясняют, когда можно забрать тело и организовать похороны, и мысль, что на это требуются деньги, меня разрушает. Есть сумма, которую я скопила, откладывая крохи, но и её, вероятно, не хватит. Собираю бельё с кровати, обдумывая, как объяснить Тасе, куда делась бабушка и почему не вернётся, когда слышу за спиной шорох, а обернувшись, вижу Рому.

– Бабушка умерла. Забрать можно послезавтра, сразу похороны. У меня есть кое-что, но этого не хватит, чтобы оплатить услуги ритуального агентства, так что помоги.

Рома замолкает на минуту, и, кажется, в этот момент в глазах проносится что-то человеческое, и даже скорбное.

– Ствол где?

– Ты о чём?

– Утром засунул его за ванну, в пакете. Куда унесла?

Парадоксально, но сейчас передо мной практически трезвый человек с осмысленным, серьёзным взглядом, которого я не наблюдала уже пару лет.

– В контейнере, в двух кварталах от дома. Если желаешь, можешь покопаться, – говорю открыто, понимая, что мусор, скорее всего, уже вывезли. – В доме, где есть ребёнок, опасно хранить такие вещи. Так поможешь с деньгами на похороны?

– Твои проблемы, – зло бросает, и через минуту я остаюсь в полной тишине.

Рома, который благополучно переложил все возникающие проблемы на мои плечи, просто уходит. Бабушка – единственный родственник, который у него был. Человек, заменивший ему мать, после смерти перестал интересовать внука, вероятно, по причине того, что будет прекращена выплата пенсии.

Чувствую себя разбитой и обессиленной, когда мне звонят из супермаркета и предъявляют опоздание. Договариваюсь с менеджером, что выполню работу ночью под наблюдением охранника, и ползу к Вале. Всё понимает, соглашаясь оставить Тасю у себя на ночь и занять денег на похороны.

Возвращаюсь поздно ночью, уставшая настолько, что, рухнув на постель, просто рыдаю долгое время, сожалея о бабуле, своей никчёмной жизни и невозможности уйти от Ромы даже сейчас. Теперь, оставшись без накопленной суммы, не смогу снять жильё, а долг Вале прибавит проблем. Ещё долго мне придётся ущемлять себя во всём, чтобы расплатиться с соседкой.

Рома не приходит и на следующий день, когда ухожу на работу, и вечером, когда возвращаюсь. Тася радуется, и я вместе с ней, но больше, чем на два дня муж никогда не пропадал и меня охватывает волнение. Нет, не за его жизнь или благополучие – не покидает странное чувство чего-то страшного и неизбежного. Похороны проходят в тишине, в присутствии Вали, меня и Таси – скромно и сдержанно. Вот так, умер человек и только трое пришли проводить его в последний путь, отдав дань унижения.

Ещё пара дней проходит привычно и спокойно без присутствия в квартире мужа. Радостно и в то же время напряжённо, потому что уже две ночи слышу какие-то шорохи на лестничной клетке, а с утра вижу стопку коробок, непонятно кому принадлежащих. Валя не в курсе, соседи напротив тоже, и оставляю этот момент без внимания. А вечером…

– Добрый вечер, – на пороге стоит толстый высокий мужчина под руку с женщиной лет сорока. – Мы новые хозяева, просим вас выехать.

– Хозяева чего? – удивлённо смотрю на парочку.

– Вот, – тычет мне в нос бумагой. – Мы купили эту квартиру.

– У кого? – листаю документы, на которых внизу данные бабули и его подпись, датированная тремя неделями раньше.

– У бабушки, Людмила Степановна Орлова. Подпись видите?

– Вижу, но у меня есть нотариально заверенное завещание, по которому наследница я.

– Какое завещание, алё? – заводится мужик, проталкивая меня в квартиру. Напускная учтивость испаряется. На звук голосов выбегает Тася, обхватив мои ноги. – Мы купили хату три недели назад, а бабка умерла недавно. Всё верно и по закону. Вали отсюда! – толкает меня, и я, едва не падая, успеваю схватиться за дверь.

– Это незаконно. У неё даже пальцы не двигались, не могла она подпись поставить. Пару лет назад – да, но не недавно, – убеждаю мужчину в неправильности документа.

– Сама ставила – видел. Подтверди, – указывает на женщину.

– Да, – пищит брюнетка, потакая мужику.

– Двое против одного, так что выметайся.

– Куда? – готова разреветься, не понимая, куда идти в восемь вечера, зимой, да ещё и с ребёнком. – У меня маленькая дочь, вы не имеете права меня выгнать сейчас. Дайте время жильё найти, – понимая, что убедить мужика не получится, прошу отсрочку.

– Сейчас, сказал!

– Нет, – прижимаю Тасю и остаюсь на месте.

– Сама напросилась, дура, – шипит мне в лицо и выходит за дверь.

Возвращается в сопровождении двух полицейский ужасающего вида, которые со злостью смотрят на меня и Тасю.

– Человек квартиру купил. Он – его собственность. Выходим, – указывает на дверь.

– Вы же представители закона, – почти молю людей в форме, – меня не могут выгнать с ребёнком в ночь, да ещё и зимой.

– Вам давали время на сборы…

– Да я только что услышала, что квартиру продали. Какие сборы? – срываюсь на крик, прерываемый всхлипываниями.

– Не ври! – тычет в меня пальцем новый хозяин. – Муж твой сказал, ты в курсе.

– Муж? – хватаю телефон и набираю номер Ромы несколько раз – выключено. – Да я с этим алкашом разговариваю нечасто. Ничего не говорил.

– Так, дамочка – на выход, – полицейский подталкивает меня к двери, а за мной и Тасю в футболке и носочках.

– Можно вещи собрать? Я быстро, – умоляюще смотрю на мужчин.

– У тебя пять минут, – рявкает хозяин, и я несусь в комнату.

Одеваю дочку, попутно запихивая в пакеты свои вещи: всё, что на виду хаотично скидываю и выхожу из комнаты. Меня выпроваживают, закрывая дверь. Растерянно стою на лестничной клетке, переваривая произошедшее, и не знаю, куда бежать.

– Мам, а где мы теперь будем жить? – дочка задаёт контрольный вопрос, и по моим щекам стекают молчаливые слезинки.

Бросаюсь к квартире Вали, нажимаю на звонок снова и снова, но за дверью звенящая тишина. Звоню ей, но абонент недоступен.

– Мам, тётя Валя уехала к сестре сегодня. Она же говорила…

Точно – говорила, только я пропустила мимо ушей важную информацию. Чёрт! Но в следующую минуту в голову приходят мысль, и я набираю Армена. Начальник с радостью соглашается помочь и просит подъехать к кафе, что я и делаю, схватив вещи и Тасю.