Приручение зверя. Новая Лолита

1

Джейми пробирался через толпу гостей, вглядываясь в собравшиеся группы, выискивая Сару. Джесс недавно вернулась из шестимесячного тура по Европе и привезла с собой нового парня; Сара обещала, что придет. Джейми посмотрел в холле, в гостиной, в бильярдной, на кухне, даже заглянул в пару ванных комнат, хотя сейчас было еще слишком рано даже для нее, чтоб запереться там с кем-то. Он подумал, что следовало все-таки настоять на том, чтобы подвезти ее: только это позволяло быть уверенным в том, что она действительно будет там, где сказала.

Через кухонное окно он увидел, что снаружи людей вдвое больше, чем внутри. Конечно, она наверняка была среди этой толпы. У Сары была теория, что курильщики — самые интересные и неординарные люди, с какой стороны ни посмотри, а так как в наши времена, курящие люди, как правило, выходят из помещения на улицу, именно там и следовало ее искать. Курильщики, как она говорила, были самыми клевыми и крутыми ребятами, отчасти из-за своего наплевательского отношения к собственному здоровью, а отчасти потому, что без зазрения совести показывали средний палец политкорректности. Особенно те, кто начинал курить в этом возрасте. Представители старшего поколения любителей табака, по крайней мере, могли сказать в свое оправдание: «Мы в те времена не знали, как это вредно» или «Попытка бросить в этом возрасте для меня равносильна самоубийству».

Но у ровесников Сары и Джейми не было оправданий. С помощью социальных программ здравоохранения им годами внушали мысль о вреде курения, демонстрируя черную слизь, вытекающую из разрезанных легких. Начиная с того момента, когда они щелкали зажигалкой, прикуривая свою первую сигарету, и неуверенно подносили ее к губам, курильщики поколения Y прекрасно знали, что с каждым вдохом втягивают в себя черную смерть. Сара запомнила наизусть весь список химикатов, содержащихся в сигаретах, и могла зачитать его тем, кто говорил ей, что курить вредно: акролеин, бензол, формальдегид, полициклический ароматизированный гидрокарбонат, уретан, арсенид, никель, хром и кадмий. Заканчивая свою тираду, она сжимала губы и мычала: «Кааааадмииииий мммммм...» Затем делала глубокий вдох и говорила: «Ням-ням!»

Беспечная небрежность в отношении к собственному здоровью казалась ей проявлением крутости. Можно доводить этих ребят до банкротства, обложив всеми возможными налогами, можно сколько угодно выгонять их из общих гостиных на улицу, все равно они несравнимо круче гордых и кругом правильных обладателей розовых, чистеньких легких, брезгливо морщивших носы при одном запахе табака.

— Но только не ты, Джейми, — часто говорила Сара, — я знаю, у тебя астма и все такое, а так ты бы ведь тоже курил, правда?

Но, несмотря на то, что дым от сигарет различных марок темными клубами витал над задним двором, Сары там не было. Джейми взглянул на часы: 20:49. Возможно, она просто опаздывает. Даже скорее всего. Он не мог припомнить случая, чтобы она не опоздала хотя бы на двадцать минут. Даже опоздание на час не было для нее чем-то из ряда вон выходящим, а скорее наоборот.

Джейми краем глаза заметил Шелли и Джесс, стоящих возле бассейна рядом с каким-то светловолосым парнем. Он подошел к ним как раз вовремя, чтоб услышать, как незнакомец заканчивает рассказывать какую-то смешную историю. Шелли и Джесс трясли головами, согнувшись пополам от хохота. Джейми встал позади Шелли и обхватил ее руками за талию. Она слегка повернулась к нему, все еще смеясь, и легонько поцеловала в щеку.

Сквозь смех, который уже начинал раздражать, Джесс представила Джейми и Майка друг другу, а Шелли попыталась пересказать ту историю, что вызвала у них такую бурную реакцию. Там было что-то про местную телезвезду, пылесос и вызов «скорой помощи», но что из рассказанного стало причиной для такого, почти истерического хохота, осталось для Джейми загадкой. Он знал, что будь Сара здесь, она бы закатила глаза в ответ на его «занудство», но ему бы хватило смелости сказать, что он не видит в этой истории ничего смешного. Но ее здесь не было, так что ему оставалось только улыбаться и ждать, пока всеобщее веселье хоть немного утихнет.

Но, как только девушки успокоились, Майк принялся рассказывать другую невероятную байку, и вскоре они вновь покатывались со смеху. Несмотря на то что в этот раз ему удалось услышать всю историю от начала до конца, Джейми опять не нашел в ней ровным счетом ничего забавного. Он подозревал, что, если бы ему самому взбрело в голову рассказать что-то подобное, Шелли и Джесс вряд ли бы даже улыбнулись. Все веселье заключалось в молодом человеке, а не в смысле его шуток. У Майка были выгоревшие волосы и загар серфенгиста, а также голос, который с легкостью перекрыл бы своей мощью рокот волн. Он, конечно, не был профессиональным серфенгистом; он писал статьи для популярного мужского журнала, а это значило, что его работа заключалась в том, чтоб ужинать с порнозвездами и пить коктейли в компании супермоделей. Именно та часть интервью, что не попадала на пленку, и давала ему возможность сыпать бесконечным множеством скабрезных анекдотов и пикантных сплетен.

— Сара с тобой? — спросила Джесс, когда Майк на мгновение прервал свой монолог исключительно ради того, чтобы закурить.

Шелли заметно напряглась при упоминании о Саре. Она слегка отодвинулась от Джейми, избегая сталкиваться с ним взглядом.

— Нет, я ее не видел, — ответил Джейми, стараясь выглядеть незаинтересованным.

— Да, где же знаменитая Сара Кларк? — поинтересовался Майк у Джейми, который лишь пожал плечами в ответ, удивляясь, почему человек, которого он видит в первый раз в жизни, вздумал спрашивать у него о местонахождении Сары, видя к тому же, что у него роман с Шелли.

— Я полагаю, знаменитая Сара Кларк занимается сейчас как раз тем, чем она знаменита, — буркнула Шелли.

Тут настала очередь напрячься Джейми.

— Что это значит?

Джесс рассмеялась и слегка ткнула Майка в бок.

— Ну вот, теперь ты пропал. Я же тебе говорила, что Джейми защищает Сару, как благородный рыцарь — даму сердца.

— Я что, что-то пропустил? О чем вы говорите?

Майк хлопнул Джейми по спине, и тот едва удержался от того, чтобы не двинуть его ногой в ответ.

— Джесс и Шелли мне тут рассказали множество баек про твою подружку Сару. Они предупредили меня, чтоб я и словом о ней при тебе не обмолвился, потому, как ты сразу же начнешь беситься, но я-то знаю, что это все потому, что они мне наврали с три короба, а ты испортишь им все веселье, выведя их на чистую воду.

Джейми, приподняв брови, посмотрел на Шелли. Она опустила взгляд.

— Все, что мы говорили, — чистая правда, — сказала Джесс.

— Это мы еще посмотрим.

Майк потер рукой подбородок.

— Правда или нет то, что Сара живет в убогой квартирке, где вместо мебели только стопки книг да горы пустых бутылок из-под пива?

Джейми рассмеялся.

— Это правда где-то на пятьдесят процентов.

— Ну хорошо, — сказала Джесс, — может, у нее есть кровать и одно кресло, но насчет книг и грязи правда.

— Значит, и то, что она работает на полную ставку в ресторане, начиная со старших классов, и при этом занимает первое место по английскому языку, — тоже правда лишь наполовину?

Джейми ощутил странное чувство гордости за свою подругу.

— На самом деле это правда на все сто процентов. Она к тому же заняла третье место по французскому.

— По-моему, нам следует кое перед кем извиниться, — сказала Джесс, трогая Шелли за плечо. Шелли посмотрела на Джейми и улыбнулась ему робкой, виноватой улыбкой.

— Но я еще не разобрался со всей этой жугко интересной историей.

Майк наклонился к Джейми чуть ближе и понизил голос.

— Скажи мне, эта девушка действительно соблазняет парней, читая им стихи?

Джейми постарался удержаться от того, чтобы не поморщиться.

— О ней так говорят.

— Хотя чаще всего она просто подходит к тому, кто ей приглянулся, и приглашает к себе домой, — добавила Джесс.

Это тоже было правдой, но Джейми решил никак не подтверждать ее слова.

— А французская команда по регби?

Джейми сердито посмотрел на Шелли; она поклялась, что никому не скажет.

— Это была не вся...

Майк хлопнул в ладоши.

— Я просто обязан познакомиться с ней!

— Я не думаю, что у тебя сложилось верное представление о Саре из этих россказней.

— Но они ведь не лгут?

Джейми пожал плечами. Не было смысла в том, чтобы пытаться защитить честь Сары, если она сама стала бы рассказывать о себе эти истории — или другие, похуже, — если бы дала себе труд почтить эту вечеринку своим присутствием. Если бы она была здесь, и Майк увидел ее хрупкую фигурку, услышал глубокий, низкий смех, он бы понял, что можно узнать сотни разных историй о Саре, провести целый день и даже больше, слушая сплетни, что ходили вокруг нее, но при этом ему не удастся даже на дюйм приблизиться к тому, чтобы понять, что она на самом деле за человек. Сара Кларк была непостижима.

— Видишь? Я же тебе говорила! Я требую извинений, мистер!

Джесс пощекотала живот Майка, а он в ответ схватил ее за руки, а потом сгреб в охапку и поцеловал. Джесс хихикнула и прижалась к Майку теснее, а потом, казалось, они вовсе забыли, что участвовали в каком-то разговоре.

— Ах... молодая любовь, — сказала Шелли. — Я помню, и мы были такими в старые, добрые, золотые деньки.

Джейми выдавил из себя смешок. Он и Шелли встречались шесть месяцев; Джесс и Майк почти три.

— О, я бы хотел заканчивать каждое предложение, заталкивая свой язык тебе в горло, но я точно знаю, что, если начну целовать тебя прямо здесь, я просто не смогу остановиться.

Шелли взяла его за руку:

— Не думаю, чтобы мне этого хотелось.

Джейми не мог не заметить, что Майк прижал Джесс к ограде бассейна и что обе ее руки оказались на его заднице. Боже, Саре бы это понравилось. Она бы волосы на себе стала рвать из-за того, что пропустила момент, когда Джесс наконец решила оставить в прошлом поведение хорошей девочки.

Джейми поцеловал Шелли, потому что знал, что она ждет, что он сделает это, а потом продолжил целоваться с ней потому, что, как всегда, почувствовал, что целовать Шелли куда приятнее, чем размышлять об пом. Она на самом деле была замечательной девушкой, и они были прекрасной парой. Шелли нравилось в нем его серьезное отношение к учебе и то, что он был мягок в общении; она часто говорила, что мечтает о том дне, когда он закончит университет и откроет свой бизнес, что хочет работать у него офис-менеджером, а также кухаркой и личным массажистом. Он сама делала ему стрижку, потому что, по ее словам, не могла вынести и мысли о том, что другой парикмахер прикоснется ножницами к его драгоценным кудрям песочного цвета, а он не хотел, чтобы кто-то другой стриг его, потому что Шелли прижималась грудью к его шее во время стрижки и рассказывала смешные истории о похотливых мужиках, которых ей приходилось стричь.

— Ну, все, все! Остановись, — Шелли улыбнулась ему. — Хотя нет, не останавливайся, а скорее слегка притормози. Продолжение последует, как только мы окажемся в более подходящем месте.

Он поцеловал ее в шею. Через ее плечо он увидел, что Майк и Джесс исчезли.

— Мы можем пойти в дом и найти там милое, уединенное местечко.

Шелли хихикнула и ответила:

— Или можем отправиться обратно ко мне домой. Мамы и папы не будет дома до полуночи.

Джейми слишком долго сомневался. Ее улыбка померкла. Она отстранилась от него.

— Ты не хочешь ехать ко мне?

— Нет, хочу. Конечно, хочу.

Он попытался снова привлечь ее к себе, но она не поддалась.

— Я просто подумал, что я не хочу ждать так долго и если бы мы пошли в дом...

— ...Ты бы смог трахнуть меня, а потом вернуться обратно и бродить тут в ожидании появления твоей ненаглядной Сары?

— Это чертовски несправедливо.

Он даже сам до конца не отдавал себе отчета в том, насколько это было справедливо. Один-единственный раз — да, он это признавал, это был единственный раз, — он вообще не думал о Саре; он абсолютно искренне хотел заняться сексом со своей девушкой в одной из незнакомых комнат этого незнакомого дома, хозяев которого он даже не знал по имени.

— Твоя ревность мне уже надоела, Шелл.

— А мне надоело, Джейми, что ты ведешь себя так, словно просто пытаешься убить время со мной, пока твоя обожаемая Сара не придет в чувство и не оставит свой образ жизни мегашлюхи, чтобы наконец сделать тебя своим избранником.

— Я не собираюсь снова выслушивать все это дерьмо.

Он сделал несколько шагов прочь, остановился и повернулся к Шелли.

— Сара — мой друг. Не уважая ее, ты не уважаешь меня.

Шелли рассмеялась, неестественно и громко.

— О, я тебя умоляю! Как будто это оскорбление для Сары Кларк, если ее называют шлюхой! Да это практически ее официальный титул!

Джейми вошел в дом. Он заглянул в гостиную, на кухню, в комнату отдыха, прошелся по холлу. Затем снова вернулся на улицу и быстро обошел двор по периметру. Ее определенно здесь не было. И Шелли была права насчет Сары. Настолько права, что казалось, будто бы она проникла в его голову и записывала за ним самые сокровенные мысли.

Майк вновь возник перед ним. Он выглядел слегка растрепанным и счастливым. Он сказал Джейми, что они с Джесс увидели Шелли плачущей в холле, и Джесс осталась с ней, пытаясь успокоить.

— Ты по уши в дерьме, приятель, да?

— Да, как видишь. Я, пожалуй, пойду и извинюсь перед ней.

— Иногда лучше дать девушке выплакаться.

Джейми кивнул и сделал глоток пива. Он совершенно не умел поддерживать непринужденную, дружескую беседу. До появления Майка он молча бродил от одной группы малознакомых ему людей к другой, притворяясь, что прислушивается к их разговорам.

Майк приобнял его за плечо и, дополняя свою и так чересчур громкую речь бурной жестикуляцией, отвел его в сторону от основной толпы. И вот Джейми стоял лицом к лицу с парнем, с которым он был едва знаком и который совсем недавно занимался сексом с одной из давних его подруг. Если бы на его месте был кто-то другой, то он бы, возможно, сказал что-то вроде: «Ну что, как старушка Джесс, хороша в койке?». Джейми понятия не имел, почему такие мысли приходили ему в голову, но он никогда не озвучивал их, и это вполне объясняло тот факт, что всеми его друзьями были девушки.

— Легендарная Сара так и не появилась?

Джейми пожал плечами.

— Я ее не видел. Может быть, она и где-то здесь.

— Она не похожа на девушку, которую легко не заметить, разве нет, приятель?

— Верно.

Майк кивнул и закурил.

— Заметить, в смысле посмотри-как-эта-уродина-и-прожженная-шлюха-бросает-ся-на-все-что-движется?

— Нет! Это Джесс тебе сказала, что она так выглядит?

Майк расхохотался и поднял руки вверх.

— Джесс ни слова не говорила о ее внешности. Я просто сделал выводы из всех этих историй, что она...— Он прикусил губу, смотря куда-то вдаль. — Так какая же она на самом деле?

Джейми отвлекся от разговора. Он бросил почти полную банку пива в ближайший мусорный бачок, взял новую, открыл ее и сделал глоток.

Он не имел ни малейшего понятия о том, какими словами можно описать внешность Сары.

Она не была уродиной и уж совершенно точно не походила на прожженную шлюху, наркоманку или алкоголичку. На самом деле она не выглядела даже на тот возраст, в котором нормой является учиться в университете, курить, жить самостоятельно и заниматься сексом.

Ее внешность совсем не соответствовала ее низкому голосу.

Она выглядела так, как и должна выглядеть девушка из семьи, принадлежащей к верхушке среднего класса и проживающей на окраине.

Кто-то мог бы назвать ее худенькой коротышкой, но Джейми считал, что в этом не было ничего необычного. У нее была такая бледная кожа, что ее частенько принимали за туристку из Великобритании. Она была единственной из всех знакомых Джейми, кому удавалось носить волосы ниже пояса и не выглядеть при этом сектанткой.

Блестящие и почти черные, ее волосы густой волной спадали по плечам, а когда она завязывала их в хвост, то он выглядел толще, чем его запястье. В ее глазах было что-то чертовски пугающее.

Разумеется, Майку он ничего из этого не сказал. Он просто пожал плечами и произнес:

— Она ничего себе, — и отправился на поиски Шелли.

2

Большинство Сариных знакомых подавали документы на юношеские права в день своего шестнадцатилетия, потом, в течение года, отходив на курсы вождения по субботам, получали водительские права, как только им исполнялось семнадцать, а на восемнадцатый день рождения их ждала новенькая машина в подарок от мамы с папой.

С первым шагом Сара справилась хорошо; в шестнадцать она все еще, хотя и с трудом, придерживалась того образа жизни, который совпадал с ожиданиями ее родителей. Но потом все полетело к чертям, и большую часть времени ей пришлось проводить, зарабатывая на еду, одежду и обучение, так что у нее не было ни времени, ни денег на уроки вождения.

День ее семнадцатилетия прошел в тумане алкоголя, сигарет и секса, а затем последовал еще один год, в течение которого она едва сводила концы с концами. Когда ей исполнилось девятнадцать, она пришла к выводу, что то, что у нее нет водительских прав, — к лучшему, потому что чаще всего она была либо пьяна, либо под кайфом, и, кроме того, просьба подвезти до дома — как правило, самый простой способ затащить мужика в постель.

У неумения водить машину, безусловно, были и свои отрицательные стороны. Ей приходилось полагаться на местную частную автобусную компанию, чтобы каждый дшь добираться от дома до работы и обратно. Будучи единственной автобусной компанией в районе, эта контора не имела конкурентов, и поэтому водители далеко не всегда укладывались в расписание, иногда вообще игнорируя его и заканчивая свою смену на час раньше.

Если такое случалось, то, проторчав минут двадцать на остановке (а сегодня вечером, как Сара догадалась, был как раз тот случай), она была вынуждена либо идти пешком, либо голосовать, либо звонить Джейми.

Она обещала Джейми, что ни за что на свете не станет голосовать, а себе дала слово, что будет это делать только в дневное время.

— Что за дерьмо.

Она потопталась на месте, чтоб согреться, но уставшие после двойной смены ноги так болели, что ей пришлось отказаться от этой затеи.

Она оглянулась на закусочную; ей придется возвращаться туда, чтобы позвонить. Ей вовсе не улыбалась такая перспектива, потому что пьяные посетители становились по-настоящему назойливыми после одиннадцати, а на ней все еще была форма, и это значило, что дать им по яйцам и послать куда подальше она не сможет.

Если, конечно, не захочет потерять работу.

— Черт, черт, черт!

Ее кожаная куртка была достаточно теплой, но ветер безжалостно хлестал по голым ногам. По ее усталым, замерзшим голым ногам.

Она снова чертыхнулась, вышла на край тротуара и выставила в сторону руку с поднятым вверх большим пальцем.

Это не заняло много времени — три или четыре минуты, семь или восемь машин спустя, рядом с ней притормозил семейный микроавтобус.

— Куда вам нужно? — спросил водитель, выглядывая из окна.

Он выглядел лет на сорок — темные, редеющие волосы, очки в проволочной оправе.

Сара заглянула в машину: детское кресло на заднем сиденье, пара книжек с картинками, пустая банка от кока-колы на полу; голубой медвежонок с галстуком в горошек висел на зеркале заднего вида.

— Северная Парраматта. Как раз мимо тюрьмы. Вам не по пути?

— Как раз по дороге. Залезайте.

В машине пахло, как в нижнем отделе Сариного холодильника, но в ней было тепло, и она смогла наконец-то дать ногам отдохнуть, так что запах не сильно ее огорчал.

Он вел машину, как человек, привыкший к тому, что среди его пассажиров есть маленькие дети. Медленно, но при этом постоянно бросая быстрые взгляды по сторонам, через плечо и в зеркало заднего вида.

— Только что с работы? — спросил он, посмотрев на ее ноги.

— Да. Обычно мне удается успеть на автобус, но сегодня его, видимо, уже не дождешься.

— Тем не менее, вам не следовало бы садиться в машину к незнакомому человеку.

Сара посмотрела на него. Кожа у глаз вся в морщинках, а нос слегка кривой. В фас это почти незаметно, но Сара смотрела на него сбоку, и это позволяло заметить небольшой изгиб, который, вероятно, достался ему в память о травме.

Но только не в пьяной драке — подумалось ей: он был слишком аккуратно пострижен.

Еще пара-тройка лет, и он сойдет с дистанции. У него симпатичные уши. Маленькие, привлекательные уши.

— Я имел в виду...— Он снова бросил взгляд на ее ноги. — Я мог бы оказаться маньяком или серийным убийцей.

— Могли бы, но это ведь не так, правда?

Он усмехнулся, демонстрируя двойной подбородок.

— Ну, я вряд ли сказал бы вам об этом, если бы это было правдой, не так ли?

Сара улыбнулась.

— Вам бы это не понадобилось. У меня есть встроенный локатор, который вычисляет психопатов.

Она легонько дотронулась до его руки, словно проверяя, как он отреагирует. Он резко вдохнул и попытался скрыть это, прочищая горло. Она снова дотронулась до него, в этот раз позволив руке задержаться на его предплечье.

— Я в полной безопасности рядом с вами, я уверена.

Он взглянул на ее лицо.

— Сколько вам лет?

Она провела ладонью по мягким волосам на его руке.

— Я достаточно взрослая.

Мужчина нахмурился, глядя сквозь лобовое стекло.

— Где мне сворачивать?

— Налево, возле следующего фонаря.

Он молча продолжил путь. Саре стало интересно, чем он занимался, разъезжая на семейном микроавтобусе так поздно в выходной день. Она подозревала, что он направлялся в один из публичных домов на Соррел-стрит. Либо это было так, либо он действительно был психопатом, рыскающим в поисках новой жертвы.

— Так какие у вас планы на сегодня? После того как вы меня подбросите, я хотела сказать.

Он облизнул губы.

— Э... никаких.

Они почти приехали. Она так устала: ей действительно стоило отправиться прямиком в постель. Водитель закусил губу, подчеркнуто сосредоточившись на управлении.

— Притормозите напротив вон того грузовика.

Он сделал так, как она сказала. Его руки так и остались лежать на руле, а взгляд уперся в одну точку впереди. Она устала, да, но это было далеко не все, что она чувствовала.

Работа официантки лишала Сару ее собственного «я»; она превращалась в девушку в форме, которая улыбалась каким-то парням лет двадцати, спрашивающим, довольна ли она своей карьерой; в неудачницу-официантку, которой не хватало духу вылить пиво прямо на голову старикашке, который шлепал ее по заднице каждый раз, когда она проходила мимо его столика; в трудолюбивую обладательницу двух умелых рук, которые то мыли, то терли, то выписывали счета. Четырнадцать часов заключения, в отрыве от всего мира, заставляли ее страстно желать, чтоб кто-то выпустил ее на свободу.

— Я собираюсь выпить пива перед сном, хотите присоединиться?

Мужчина сжал руль дрожащими руками.

— Да, я бы не отказался.

Он что-то бормотал, пока она открывала дверь, о том, что он едет с работы, что не сможет остаться надолго, что жена ждет его дома, но умолк сразу же, как они вошли внутрь.

Сара наблюдала за выражением его лица; она всегда могла определить, как мужчина будет вести себя в постели, по одной только реакции на вид ее квартиры.

Приподнятые брови и задранный нос означали, что он возьмет ее так, как будто он принц, а она дворовая девка; грустные глаза и жалостливые вздохи означали, что она будет потерявшейся девочкой, которую трахает ее добрый защитник; открытое недовольство ее манерой вести хозяйство говорило о том, что она будет в роли непослушной дочери, наказанной папочкой; а сомнение, даже страх означали, что она будет управлять ситуацией, убеждая бедолагу, что все в порядке.

Но больше всего ей нравился тот тип мужчин, который достаточно редок в природе, — это те, кто вообще не обращал никакого внимания на окружающую обстановку. Самыми потрясающими любовниками были парни, которые укладывали ее на спину, едва закрыв за собой дверь, и, проводя дни и ночи в ее лачуге, не смогли бы сказать, какого цвета там обои или что за мебель у нее на кухне.

— Это и есть...— Случайный гость покосился на нее. — Ты живешь одна?

— Ага.

Сара прошла мимо него к выключателю, чтобы зажечь свет сначала в спальне, потом в ванной. Свет в том, что являло собой комбинацию из холла, кухни и гостиной, уже горел. Мужчина продолжал озираться по сторонам в полумраке. Ей действительно стоило обзавестись нормальной лампой или, к примеру, красивым торшером, который можно было бы поставить возле кушетки. Но какой смысл? Эта комната служила ей только для того, чтобы спать, трахаться и заниматься, так что до тех пор, пока ей хватало света для чтения, необходимость в торшере или люстре отпадала сама собой.

— Ты давно здесь живешь?

Она протянула ему банку с пивом и открыла еще одну для себя.

— Целую вечность, — сказала она и сама поняла, насколько это было правдой.

Она жила здесь уже целых пять лет — почти четверть своей жизни.

Мужчина потягивал пиво, упорно уставившись взглядом в стенку напротив.

— Так сколько, ты сказала, тебе лет?

— Я не говорила.

Сара сняла куртку и сбросила туфли, вздохнув с облегчением и чувствуя, как ноги наконец-то отдыхают.

— Будешь? — Она протянула гостю пачку сигарет.

— Нет, я не курю, — он кивнул головой в сторону стопки тетрадей и учебников на ее откидном столе, — ты студентка?

— В свободное время от работы официанткой.

Она опустилась в одно из дешевых кресел, предлагая гостю последовать ее примеру. Он помедлил немного, видимо, сомневаясь в устойчивости старой, скрипучей конструкции, но потом осторожно присел на краешек.

— Что изучаешь?

— Историю искусств.

Девушка затушила наполовину выкуренную сигарету. Сначала ей показалось, что он из нервных, но сейчас стало очевидно: он защитник.

По его взгляду она видела, что у него в голове завертелись маленькие шестеренки, вычисляющие, что совсем немного денег потребовалось бы на то, чтобы обустроить ее квартиру по-человечески, что он, как минимум, мог бы заплатить за ее обучение или подвозить ее после работы, когда она поздно заканчивает, чтобы ей не приходилось возвращаться одной поздно ночью в эту мрачную клетушку.

— Эй... да я же не показала тебе вид из окна!

Сара встала с кресла и в три шага оказалась в спальне, еще два — и она уже стояла возле окна. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что он следует за ней.

— Это переулок.

В его голосе появились сердитые нотки:

— Просто грязный, темный переулок.

— Ты слишком пессимистичен! Ты смотришь на кладезь полезнейших вещей! Посмотри: матрасы, автомобильные покрышки, а вон то плетеное кресло, между прочим, смотрелось бы очень мило, если бы не сломанное сиденье...

Сара почувствовала его дыхание на своей шее.

— Телевизор на кухне я раздобыла именно там. Он не цветной, но работает вполне нормально. Мне нравится смотреть ночные новости, когда прихожу домой с работы. Он составляет мне неплохую компанию.

— У тебя нет родителей?

— У всех есть родители, глупый!

— Где же они тогда? Почему ты живешь в таких условиях?

Саре понравилось, что он хочет ее понять. Конечно, нечего было даже надеяться на то, что это ему когда-то удастся, но ей было приятно, что он, по крайней мере, пытается.

Она слегка подалась назад, поймав его руки и притягивая их к своей талии. Он тихонько вздохнул от удовольствия и прижался губами к ее шее.

— Ты читал когда-нибудь «Джейн Эйр»?

— Читал что?

Этот вопрос явно застал его врасплох, но он достаточно быстро ответил.

— А... да, да. Кажется, читал. Давно. Еще в школе.

— Ты помнишь, почему Джейн решает оставить удобный и красивый Торнфилд Холл, даже зная, что ей придется жить в нищете, без крыши над головой? Почему она по собственной воле решает превратиться из гувернантки в нищенку?

— Не знаю... — он тихо рассмеялся ей в волосы, — я не ожидал такого вопроса.

— Она ушла, потому что ее человеческое достоинство стоило куда больше, чем комфорт и теплая постель.

Она повернулась и заглянула ему в лицо.

— Вот почему я живу так, как живу.

О, эта жалость в его взгляде! Сара сняла с него очки, чтобы ничто не мешало ей видеть его глаза, и чистая искренность этого чувства отдалась тянущей болью во всем ее теле.

С внезапно нахлынувшей на нее страстью она поцеловала его, выдернув сначала его рубашку, потом, взявшись за ремень, расстегнула ширинку.

Она обхватила его рукой за талию и потянула за собой на кушетку, заскрипевшую в знак протеста. Она знала, что от нее воняет салом, табаком и пивом, но ему явно было на это наплевать. Он то и дело повторял: «О господи!»

На нее произвело впечатление то, как быстро и легко он раздел ее. Сначала он стянул платье, так, что волосы не зацепились за молнию, потом снял резинку с волос, распуская их.

У него наверняка есть дочь, подумалось ей. Мужчины, у которых есть дочери, знают, как раздеть девушку, не причинив неудобств.

У Сары тоже были кое-какие отработанные движения в запасе, чтоб произвести впечатление: презерватив, возникший словно из ниоткуда, открытый одним движением пальцев и надетый раньше, чем он успел бы сказать, что не хотел бы им пользоваться. А потом крошечное движение бедрами, едва заметный наклон ее таза — и он был внутри нее.

Его лицо изменилось в ту же секунду. На нем появилось то выражение, за которое Сара, пусть на пару мгновений, но любила каждого мужчину, с которым трахалась: шок оттого, что он вошел в нее, смешанный с благодарностью за то, что она это позволила. У большинства мужчин это выражение возникало лишь в самом начале, а потом сменялось вожделением и триумфом. Но этот милый, мягкий отец семейства остался таким же благодарно-удивленным почти до самого конца. Только перед тем как все кончилось, как и у всех остальных мужчин, его лицо исказилось желанием наконец получить оргазм.

Сара кончила, как и всегда, потому что знала, как управлять своим телом, как лечь, как напрягаться и расслабляться, сжать все внутри или наоборот, как сделать так, чтобы мужчина не кончил раньше, чем она полностью насладится им.

Мистер Карр, другой отец семейства, чьи дочери научили его, как раздевать девочек, не запутавшись в их волосах, обучил ее всему этому, и за это она была ему благодарна каждый день своей жизни. Но он также научил ее и тому, что оргазм по сути ничего не значит: это было все равно, что чихнуть или как следует выплакаться. Но хоть она и пристрастилась к сексу, как к наркотику, сколько бы она ни кончала, она все равно в глубине души надеялась на другое — на то, чтобы слиться воедино, превратиться в двуспинное чудовище.

С каждым мужчиной каждый раз она ждала этого непостижимого разумом момента, когда два человека сливаются друг с другом, теряя себя, и обретая друг друга; она так надеялась, что мистер Карр был не единственным, кто мог бы дать ей это ощущение. Но после семи лет упорного поиска и секса с каждым встречным она уже начинала терять веру в то, что это возможно.

Рядом с ней тяжело дышал от наслаждения потный мужчина, который был опробован, использован и в итоге оказался ничем не лучше других сексуальных партнеров. С ним было хорошо потрахаться, и не более того.

После того как он ушел, Сара выкурила последние три сигареты и допила обе банки выдохшегося пива. Она отложила в сторону уведомление о просроченной уплате за электричество, чтобы, наконец, добраться до томика с «Домом Радости», который она взяла с собой в ванную.

Она дочитала почти до половины; возможно, сегодня ей удастся заснуть пораньше. Но меньше чем через час перегорела лампочка. Она, конечно, могла бы встать и заменить ее, но ей стало лень. Последняя прочитанная строчка засела в ее голове: Ни разу за всю жизнь ее не покидало ощущение, что жизнь проходит мимо нее. Она провалялась без сна почти до утра, слушая, как копошатся и пищат крысы во дворе за окном.

В прошлую субботу, когда она должна была появиться на вечеринке со своими старыми друзьями, Сара всю ночь провела в постели с девятнадцатилетним танцором. В воскресенье она спала и занималась, отключив телефон.

В понедельник она сходила в университет, потом отправилась на работу, а затем занималась сексом с мужчиной, который подвез ее до дома.

Так что лишь во вторник она подошла к телефону и получила целый шквал эмоций от Джесс, разъяренной тем, что Сара не пришла на вечеринку. У Сары болела голова, и она опаздывала на занятия, поэтому, чтобы заткнуть неиссякаемый поток слов Джесс, ей пришлось пообещать, что она встретится с ребятами в пабе после работы.

Она провела большую часть дня, жалея об обещанном, и явилась на встречу в отвратительном настроении, ожидая, что ей придется скучать, и даже не переодевшись из рабочей одежды во что-нибудь поприличнее.

Она с облегчением обнаружила, что Джейми тоже был там, хотя это обстоятельство несколько омрачал тот факт, что Шелли была вместе с ним. К большому ее удивлению, парень Джесс оказался очень привлекателен.

— Наконец-то мы встретились, — сказал Майк, поцеловав ее руку.

— Наконец-то? Я узнала о твоем существовании всего три дня назад.

Он задержал ее руку в своей.

— Но я о тебе слышу уже который месяц. Джесс постоянно о тебе рассказывает.

Сара приподняла брови, взглянув на Джесс, — та сияла. Она снова повернулась к Майку.

— Я так понимаю, что ты считаешь меня тупой шлюхой, живущей в жуткой дыре?

Он рассмеялся.

— А это не так?

— Иногда так. Но порой...— Она высвободила свою руку и сказала: — Я просто обыкновенная официантка, которая очень много и тяжело работает и на данный момент отчаянно нуждается в бокале пива.

Майк отправился за пивом для нее. Сара воспользовалась этой возможностью, чтобы сказать Джесс о том, что ее новая пассия — стоящий экземпляр.

— Он мне действительно нравится, — сказала Джесс, — действительно, очень- очень сильно нравится, знаешь?

— Это здорово! — ответила Сара. — Я за тебя очень рада.

Джейми оттащил Сару в сторону и, наклонившись к ней, прошептал:

— Даже думать об этом не смей!

— Не понимаю, о чем ты.

— Сара, я серьезно. Посмотри, какой счастливой выглядит Джесс. Держи свои руки и все остальное подальше от ее парня.

— Но он просто неотразим! Как мне устоять против такого?

— Я не шучу.

Джейми сдвинул брови, как всегда, когда он хотел выглядеть серьезным и строгим. Сара никогда не говорила ему о том, что это выражение лица делает его очень милым, иначе он перестал бы так делать.

— Ты можешь получить любого мужика, какого захочешь. Но только не этого.

— А этого можно?

Сара ткнула пальцем в сторону первого попавшегося пьяницы, склонившегося над столом. Наконец-то Джейми улыбнулся.

— Да, Сара.

— Спасибо, мамочка.

Она ласково поцеловала его в щеку. Она хотела присесть куда-нибудь и выпить пива, которое ей принес Майк, но не знала, как можно сидеть напротив такого красавца и не флиртовать с ним.

Она взяла бокал в руки.

— Спасибо. Я бы с удовольствием осталась и поболтала, но Джейми сказал мне, что мне лучше выбрать вон того господина в качестве партнера для беседы.

— Сара, я не это...

— Ты сказал, что, если я хочу его, я могу его получить, не так ли, малыш Джейми? А раз так, то именно это я и собираюсь сделать.

Наступила тишина. Она почувствовала, как ее переполняет гордость за то, что она смогла лишить их всех дара речи, но за гордостью последовал ужас от того, что ей сейчас предстояло сделать. Она повернулась к друзьям спиной и направилась в сторону столика, на который недавно указала пальцем. Мужчина невидящим взглядом уставился в полупустой стакан. У него были жирные черные волосы, крючковатый нос и неровная щетина на лице. Зачем, ну зачем я все это делаю?— подумала Сара. — Почему я не могу посидеть с моими друзьями и выпить пива, как все люди, а потом отправиться домой, почистить зубы и лечь в постель? Почему я всегда должна обязательно…

— Она же не сделает этого, правда?

— Это невозможно, — сказала Шелли, — этот мужик такой урод.

И после этих слов у Сары не было выбора, потому что этот мужчина действительно был уродлив и, скорее всего, по законам этого мира вряд ли в его жизни вообще были женщины, готовые с ним переспать. Сара знала, что она хорошенькая, как знала и то, что она не сделала ничего, чтобы заслужить свою красоту, так же как этот человек ничем не заслужил свое уродство. Ей показалось нечестным, что он был обречен прожить всю жизнь нежеланным, не испытав на себе ласки, в то время как она получала и то и другое в избытке. И, кроме того, Любовь видит не глазами, а сердцем, вот почему Купидона изображают с завязанными глазами.

У этого бедняги были точно такие же шансы оказаться тем, кому удастся проникнуть в ее душу, как и у любого другого.

3

Каждый будний день Сара боролась с желанием пропустить хоть один день в университете. Она работала допоздна, засыпала под утро, слишком уставала, мучилась похмельем, ей нужно было убрать в квартире, постирать одежду, оплатить, наконец, просроченные счета. Но она знала, что даже один прогул не приведет ни к чему хорошему, потому что она не заметит, что это как-то ей повредило, и однажды снова поддастся искушению, и снова, и снова — до тех пор, пока это действительно не приведет к проблемам. Так что с наступлением каждого нового дня она усилием воли заставляла свое уставшее, ноющее тело вылезти из кровати, набросить на себя грязную одежду и, спотыкаясь о разбросанные кругом пустые пивные бутылки, выйти из дому, чтобы пройти два квартала до автобусной остановки.

Она всегда садилась на заднее сиденье автобуса, прислонившись головой к стеклу и положив ноги на соседнее кресло, чтобы никто не садился рядом с ней. Дорога занимала двадцать минут, и каждую секунду этого времени она проводила в раздумьях о том, как ей, черт возьми, удастся пережить этот день. Она знала, что ей станет дурно от одного запаха удобрений на лужайке — они пахли кровью и костями. Она совершенно точно заснет на лекции. Если ей удастся дотянуть до обеда, не потеряв сознание, это будет чудо.

И каждый день это чудо происходило. Не важно, насколько разбитой она себя чувствовала, выползая из автобуса, один только вид здания университета придавал ей сил.

Оно вовсе не было красивым обычное четырехэтажное здание из красного кирпича, постройки середины семидесятых, с зеркальными стеклами и металлическими решетками на окнах.

Но оно было ее настоящим домом, домом, где отдыхала ее душа. Если бы она могла позволить себе не работать, она проводила бы здесь каждую минуту своего времени. Ей нравилась комната отдыха для студентов с оранжевыми и зелеными потертыми диванами, щербатые пластмассовые столы, скрипучие расшатанные стулья.

Ее сердцу была дорога старинная серебряная урна, искусство пользоваться которой, не испачкавшись, студенты постигали только ко второму, а то и к третьему курсу.

Она любила скрип, который издавали ее кроссовки всякий раз, когда она проходила по линолеуму, покрывающему полы по всему зданию, любила нишу под лестницей между третьим и четвертым этажами, где всегда можно было найти Джо Ди, купить травы и раскуриться.

Ей нравились как старожилы, которые потратили десять лет на то, чтоб получить степень бакалавра, так и совсем зеленые новички, чья оживленная болтовня разносилась повсюду. Они обсуждали теории Барта и Лакана так, будто бы их только что открыли.

Больше всего ей нравились те лекции, посещая которые она колебалась между уверенностью в своей мудрости и знаниях и ощущением собственного чудовищного невежества.

Другие студенты обожали Сару за то, что она всегда с радостью делилась своими четкими и аккуратными записями и никогда не отказывала никому в поддержке и добром слове. Она была скромной, но эмоциональной, с ней было легко разговаривать, и она была неоспоримо умна. Иногда она спала со своими однокурсниками, иногда с лекторами и педагогами, но это не убавляло и не прибавляло ей популярности. Здесь секс в качестве средства для снятия стресса и напряжения или даже просто от скуки был делом обычным. Это была еще одна причина, по которой Сара любила это место.

Она бы дорого дала за то, чтобы вообще не покидать этих стен. Учиться и учить, думать, разговаривать, трахаться. Спать летом на траве под каучуковым деревом, которое росло за научным отделением, а зимой валяться на скрипучем зеленом диване в гостиной факультета искусств. Пить плохой кофе и пиво за полцены, есть жареный арахис и шоколадное печенье с коноплей, которым ее в избытке снабжал Джо Ди. Впереди у нее было еще полгода последнего курса и год для дипломной работы, а дальнейшее будущее выглядело весьма туманным. Все, кто знал ее по институту, были уверены в том, что Сару ждут великие дела, лишь она одна понятия не имела, чем будет заниматься.

Что бы ни ждало ее дальше, она была уверена лишь в одном — она не станет жить так, как от нее того ожидали.

А ожидали люди разного, в зависимости от того, кого спросить. Кто-то думал, что она забеременеет и заживет спокойной зажиточной жизнью; кто-то полагал, что она заведет себе старого богатого любовника; были и те, кто с уверенностью утверждал, что она станет алкоголичкой и окончит свои дни в канаве с бутылкой в руках; что увлечение наркотиками приведет к тому, что ей придется раздвигать ноги за каждую новую дозу; что ей надоест бороться за свою независимость, и она вернется к родителям, проглотив обиду, в обмен на оплату своего долга в институте и тура по Европе.

Первый и последний варианты были смехотворными, а с остальными она заигрывала все это время, балансируя на опасной грани. Ей приходилось неотступно следить за тем, чтобы этот флирт не превратился в устойчивые отношения. Она знала, что, для того чтобы не стать воплощением одного из этих клише, ей нужно будет очень много работать.

Джейми ждал Сару за столиком в университетском кафе, где они встречались почти каждый день во время обеда. Они выбрали это место потому, что Сара заглядывала на экономический факультет, только если хотела закадрить девственника, а Джейми отказывался появляться на территории факультета искусств потому, что был убежден в том, что все, кто там учится, считают экономистов бездушными полуграмотными типами.

Купив себе пива и пачку сигарет, Сара подошла к Джейми, сидящему за столиком и потягивающему кока-колу через трубочку.

— Я позвонил тебе вчера сразу же, как только приехал домой, — сказал он. — Это было уже после двух ночи. Где ты была?

— Я всю ночь зажигала с Энди, тем самым алкоголиком.

Сара поцеловала его в щеку и присела рядом.

— Можешь что хочешь говорить о пожилых безработных алкашах, но, черт возьми, они действительно умеют веселиться! Не думаю, что во всем Сиднее остался бар, в котором я бы не пропустила стаканчик, и улица, на которой я бы не блеванула или не присела пописать прошлой ночью. И вдобавок ко всему парень, который не выпускает бутылку из рук, даже когда трахается, это нечто!

— Господи, Сара! — У Джейми было такое лицо, что казалось, будто бы он сейчас расплачется. — Зачем ты это делаешь?

Она пожала плечами.

— Nostalgie de la boue.

— Я даже знать не хочу, что это значит, потому что мне плевать на все эти красивые слова. Меня беспокоит то, что любой из этих уродов, с которыми ты спишь, может однажды перерезать тебе глотку и это только вопрос времени, когда одному из них это придет в голову.

Сара закатила глаза. Примерно раз в неделю он читал ей лекции о тех ужасах, что неминуемо ждут ее, если она не прекратит вести разгульную жизнь. Он предсказывал ей то пулю в висок, то удушение собственными колготками, а теперь вот поножовщину. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что он прав, но она также знала и то, что он никогда не сможет понять необходимость этого риска. Чтобы достичь наивысшего блаженства, необходимо столкнуться лицом к лицу с величайшей опасностью.

— Ты бы хоть мобильный телефон себе завела. Хоть какая-то возможность держать с тобой связь и помочь тебе, если что.

— Мысль, безусловно, неплохая. Погоди, я только вытащу из задницы немного наличных, чтоб ее воплотить...

— Если бы ты не тратила все деньги на пиво и сигареты, ты могла бы себе это позволить.

Сара сделала глоток пива и закурила, игнорируя испепеляющий взгляд Джейми.

— Я и так беру дополнительные часы каждую неделю и все равно задолжала пятьдесят баксов за электричество. Смогу наскрести немного денег к концу недели, но если мне его до тех пор отрубят, то платить придется и за повторное подключение.

Джейми положил пятидесятидолларовую бумажку на стол, прямо перед ней.

— Ты живешь по средствам?

Она пожала плечами. Он составлял для нее бюджет каждые полгода. Каждый раз она говорила, что это бессмысленно, ведь она все равно не станет его придерживаться, но Джейми отличался завидным упорством.

— Здесь что-то не так... У тебя опять повысилась плата за обучение или еще что-то?

— Не знаю. У меня денег все меньше и меньше. Мне не удается сэкономить ни цента. Ощущение такое, будто сейчас я зарабатываю меньше, чем когда окончила школу. Если бы не сверхурочные, я бы вообще не смогла свести концы с концами.

— Сара, ты знаешь, мамино предложение все еще в силе.

Начиная с того момента, когда пути Сары и ее родителей разошлись, миссис Уилкс пробовалась на роль матери Сары. И, несмотря на то, что семья Уилкс состояла из самых, что ни на есть добрых и щедрых людей и свободная комната в их доме была больше, чем вся ее квартира, Сара никогда не рассматривала перспективу поселиться у них всерьез.

Для начала и Джейми, и Бретт были ее бывшими любовниками, так что мысль о том, что они станут ей почти братьями, была не слишком заманчивой. Кроме того, она нуждалась в эмоциональном пространстве куда больше, чем в физическом комфорте, а в этой семье люди привыкли вести длинные задушевные разговоры за общим столом и заботиться друг о друге. Если все эти люди начнут носиться с ней как с писаной торбой, пытаясь залезть ей в душу во время семейных трапез, ей кусок в горло не полезет, а тогда они решат, что у нее анорексия, и, чего доброго, вздумают взяться за ее здоровье. Объяснить это все Джейми не представлялось никакой возможности, потому что он не смог бы удержаться от вопросов о причинах ее интимофобии.

— Спасибо, малыш Джейми, каким бы ни было заманчивым твое предложение, оно разрушило бы мою сексуальную жизнь.

Джейми улыбнулся, но его улыбка была вымученной и натянутой. Он был расстроен.

— Ты никогда не пыталась сделать переоценку ценностей? Я хочу сказать... Сара, в конце концов, это же просто секс.

Вот камень преткновения, который не давал Джейми даже приблизиться к пониманию ее натуры: секс никогда не был просто сексом. Даже быстрый, грязный трах с человеком, чьи имя, возраст и внешность не имели никакого значения, все равно был больше чем просто сексом. Это была связь. Это была попытка заглянуть в самую суть другого человеческого существа и увидеть там отражение собственного одиночества и жажды тепла. Секс давал ощущение, что на короткие мгновения близости ты и этот, другой, пусть даже совсем чужой человек, получили возможность избавиться от чувства изолированности от всего мира. Секс всегда давал Саре возможность почувствовать истинное, глубинное значение слов «быть человеком». Как можно было называть это просто сексом?

Но если отбросить всю эту философию в сторону, она все-таки надеялась на то, что ей, может быть, может быть, удастся найти еще кого-то, похожего на него.

Вторую половину чудовища, которое билось и царапалось изнутри, свирепо рыча.

Сара допила пиво и затушила сигарету.

— Мне кажется, что мы с тобой уже не раз говорили об этом, не так ли, Джейми?

— Да. Каждый раз, когда ты просишь у меня денег, потому что живешь не по средствам.

Сара швырнула деньги на колени к Джейми.

— Можешь оставить свои деньги и советы при себе.

— Сара, ради бога!

Она вскочила с места.

— Я иду в библиотеку.

Он протянул к ней руку, все его лицо выражало сожаление.

— Возьми деньги, Сара, прошу тебя!

— Они мне не нужны. Я вспомнила, что у меня была небольшая заначка на черный день. Сейчас он настал.

Джейми догнал ее, держа купюру в руке.

— Врешь.

— Нет. Честное слово, я говорю правду, — сказала Сара, почти выбегая из бара. И если это и не было правдой на этот момент, то скоро обязательно станет.

Джейми подошел вплотную к двери Сариной квартиры как раз в тот момент, когда она открылась. На пороге стоял седой человек в костюме в тонкую полоску.

— Что? — Человек отпрянул. — Ты чего здесь шныряешь?

— Я не... э... а Сара...

— Да. Прошу меня простить, — сказал мужчина, обходя Джейми, — я тороплюсь.

— Сара?

Джейми вошел внутрь, закрыв за собой дверь.

— Можно войти?

— Да. Заходи.

Он зашел в ее спальню и задохнулся от запаха спермы и пота. Он старался не дышать носом, чтоб не чувствовать этот запах чужой плоти. Сара лежала на боку. Ее роскошные волосы спутанной копной падали на лицо, закрывая плечи и руку, на которую она опиралась. Она завернулась в темно-бордовую простыню, которая облегала ее тело, скорее подчеркивая, нежели скрывая, небольшие округлости ее груди.

Джейми отвернулся от этого пугающего великолепия — Сара пару минут спустя после секса.

Его взгляд тут же наткнулся на нечто еще более жуткое: на полу, возле кровати, лежал сморщенный использованный презерватив, кучка смятых салфеток и — Джейми почувствовал, что его сейчас вырвет, — горка двадцатидолларовых купюр.

Он впился в нее взглядом.

— Это и есть та заначка, о которой ты говорила?

— Да. Она была спрятана в штанах Джо.

Сара рассмеялась, демонстрируя Джейми влажный рот.

Джейми давно перестал показывать свою реакцию на поступки Сары. Но внутри он чувствовал, что она словно вонзила в его сердце кусочек стекла. Осколок был таким маленьким, что это было бы почти не больно, если бы только в его сердце уже не скопилось столько стеклышек, что оно болело не переставая. Каждый маленький укол только усугублял эту боль.

Он надеялся, что ему удалось придать своему лицу выражение преувеличенного шока.

— Ты что, ограбила этого несчастного старика, который еле выполз из твоей квартиры?

— Джейми, ты неподражаем! Джо — истинный джентльмен. Он всегда рад помочь девушке в трудный момент, ничего не прося взамен.

— Да он просто святой!

— Ты еще не знаешь всего! Этот великодушный человек не только снабдил меня достаточной суммой денег, чтобы оплатить все мои счета на месяц вперед, так еще и дал мне возможность как следует потрахаться!

Стараясь справиться с дурнотой, Джейми выдавил из себя усмешку.

— Какая самоотверженность!

— Я знаю.

Сара зевнула, и в этот момент она выглядела совсем маленькой девочкой, которой только и нужно, чтобы ей подоткнули одеяло и поцеловали на ночь.

— Я — везучая девушка.

4

— У меня потрясающие новости!

Джесс теребила пальцами косу, скромно улыбаясь остальным.

Шелли поставила на столик свою колу-лайт и наклонилась вперед.

— Ну? Давай, рассказывай! Не томи!

Сара наблюдала за парой, сидящей за соседним столиком, пытаясь прояснить для себя характер их отношений. Мужчина на вид был лет на тридцать старше девушки, и одинаковые ярко-рыжие волосы у обоих вполне могли указывать на то, что они родственники. Но девушка выглядела очарованной, она улыбалась и заглядывала в глаза своего спутника так, словно он был воплощением всех ее самых сокровенных желаний.

— Сара, ты слушаешь? Это важно!

Сара кивнула Джесс.

— Да, конечно. Я вся внимание.

— Хорошо... в общем...— Джесс улыбнулась, переводя взгляд с Сары на Шелли и обратно. — Я выхожу замуж!

Шелли вскрикнула, бросившись прямо через стол, чтобы заключить Джесс в неуклюжие объятия.

— Поздравляю! О! Это так чудесно!

— Да! Это потрясающе, правда? Он попросил моей руки вчера вечером, и, конечно, я сразу же согласилась, но кольца у меня пока еще нет, мы собирались вместе выбрать его сегодня, но я просто не могла не рассказать вам обеим! О!

— О! — воскликнула Шелли в ответ.

Люди вокруг уже начали оборачиваться на них, потому что они так визжали и хихикали, обнимаясь, что даже не заметили, как столкнули со стола солонку с перечницей. Казалось, что все посетители уже были в курсе предстоящей свадьбы Джесс, кроме мисс Май и мистера Декабрь. Мужчина продолжал разговаривать со своей спутницей, слишком тихо, чтобы Сара могла расслышать, а девушка, не отрываясь, смотрела на него так, словно не замечала, что он стар, некрасив и носит дурацкий старомодный галстук. Сара почувствовала крохотный укол зависти, но его заглушила радость, что она нашла подтверждение тому, что настоящая любовь все же существует. Она улыбнулась им, прекрасно зная, что они бы не заметили ее, даже если бы она подошла и голышом улеглась поперек их столика.

— Ну, Сара?

— У меня просто нет слов.

Это была неправда. Она могла бы высказать Джесс все, что думает о ее умственных способностях, но ей хватило терпения и такта, чтобы не огорчать подругу в тот момент, когда та была на вершине своего розово-цветочного счастья.

— О! Я так тебе завидую, что готова просто выцарапать тебе глаза!

Шелли сжала руку Джесс.

— Ну, по крайней мере, я надеюсь, что ваш пример послужит стимулом для Джейми, и он наконец решится на то, чтобы сделать мне предложение.

Сара чуть не подавилась сигаретой, услышав слова Шелли.

— Ты хочешь, чтоб Джейми сделал тебе предложение? Чтоб он попросил тебя выйти за него замуж? Джейми?

— А что, по-твоему, мы не подходим друг другу?

— Насчет этого я ничего сказать не могу.

Сара на секунду отвлеклась, чтоб зажечь-таки сигарету.

— Но Джейми и брак? Он же тепличное растение... маменькин сынок.

Шелли фыркнула.

— Тогда почему, позволь поинтересоваться, ты сама проводишь с ним столько времени?

Сара задумалась об ответе, но не очень надолго, потому что Шелли угрожающе уставилась на нее. Дружба Сары и Джейми, как и любые отношения, длящиеся уже много лет, была сложной. Ее слова относительно Джейми, чего греха таить, продиктованные стервозной натурой, сейчас аукнулись ей: Джейми был лучшим из всех знакомых ей парней, но он действительно был очень хрупким и ранимым.

Однако сейчас было не время и не место углубляться в подробности их с Джейми взаимоотношений.

— Я хотела сказать, что мне и в голову не приходило, что он уже созрел для брака. Он не похож на идеального мужа, если такие вообще бывают. Лично я в это не верю.

— Для меня он идеальный во всех отношениях, — ответила Шелли, — и он был абсолютно прав насчет тебя. Ты жутко цинична!

Сара почувствовала, как мурашки побежали по коже.

С Джейми она разберется позже, а пока сделает вид, будто бы ей абсолютно все равно.

Позже, этим же вечером, после множества поднятых тостов в честь помолвки, Майк развозил всех по домам: сначала подвез Джейми, потом Шелли, а потом Джесс.

— Эй, — сказал он, обращаясь к Саре, которая осталась последней, — залезай на переднее сиденье. Я сегодня, видимо, выступаю в роли шофера.

Майк вел машину, одной рукой держа руль, а другую положив Саре на бедро, пользуясь любой возможностью, чтобы подвинуть ее на пару сантиметров выше. Она смеялась, когда он говорил ей о том, что захотел ее, как только увидел, и смеялась еще громче, когда он назвал ее гребаной сучкой. Едва припарковав машину напротив ее дома, он схватил ее и заставил прекратить смеяться, протолкнув свой язык в ее рот.

— Ты хорошо целуешься, — сказал он, когда она отодвинулась.

Сара поцеловала его еще раз, чтобы поблагодарить за слова. Вернуть комплимент она не могла. Целовался он плохо, у него был вялый, мокрый язык и малоподвижная челюсть. Руки же, наоборот, двигались весьма резво; одной он крепко сжимал ее бедро, а другой проводил по ее спине, зигзагообразными движениями. Пару минут спустя он взялся за молнию ее джинсов.

— Остановись, — сказала Сара.

— Нет.

Майк провел рукой по ее талии. Его настойчивый тон добавил ему несколько очков в ее глазах, так же как то, что он очень возбуждающе целовал ее в шею.

— Тебе не стыдно?

— Ты пытаешься сделать вид, что тебе стыдно?

— Я не притворяюсь. Мне абсолютно не стыдно, но мне просто любопытно, почему тебя не мучает совесть? Сегодня же день твоей помолвки!

— Я люблю Джесс. Она потрясающая девушка. Но она не такая, как ты и я. Она слишком зажата в сексе. Каждый раз это должен быть целый спектакль, с увертюрой и балетом в середине.

Он взял руку Сары и положил ее на свой член, вздыбившийся под тканью штанов.

— У меня сейчас пар из ушей пойдет. Давай, Сара, будь человеком!

Сара убрала руку и высвободилась из его объятий. Она не собиралась быть человеком. Она бы переспала с ним, если бы чувствовала, что хорошо проведет время, но она не хотела делать этого просто потому, что ему вздумалось воззвать к ее человечности.

— Спокойной ночи, Майк.

— Что? Нет!

— Спасибо, что подвез. Езжай аккуратно.

Лежа ночью в постели, она размышляла о предложении Майка. Дело было не в том, чтоон сказал, а в том, какон сказал это. Словно он был уверен на сто процентов в том, что она ему не откажет. Словно это было само собой разумеющимся. Словно она нарушила какой-то закон, отказав ему в быстром, ни к чему не обязывающем сексе. Она уже давно привыкла к такому отношению в свой адрес, но это вовсе не значило, что оно перестало ее раздражать. Люди просто не понимали разницы между тем, чтобы отправиться в постель с первым встречным, кто этого захочет, и тем, чтобы не заставлять понравившегося парня ждать полгода до того, как позволишь ему лечь с собой в постель. Сара была доступной во втором смысле этого слова и мгновенно отшивала тех, кто думал иначе. Ее понимание доступности заключалось в том, что она отказывалась тратить время, играя в глупые брачные игры; а вовсе не в том, чтобы ложиться под каждого, кто, проходя мимо, обратит на нее внимание.

Она понимала, что в поведении Майка не было ровным счетом ничего удивительного.

Она занималась утешением сексуально неудовлетворенных мужчин, влюбленных в снежных королев, чуть ли не с самого начала своей сексуальной жизни.

Сразу после того как мистер Карр бросил ее, она начала бросаться в объятия безнадежно влюбленных и сексуально голодных мужчин, с удовольствием даря наслаждение чужим бойфрендам и мужьям. Первым был Алекс Найт — капитан школьной команды, лучший ученик, атлет, руководитель отделения ХАМЛ[3], — она по уши влюбилась в него. У него была девушка по имени Лаура, которая отказывалась заниматься с ним сексом до того, как он наденет ей на палец обручальное кольцо. Алекс с радостью был готов дожидаться сколько угодно Лауру, но не возможности заниматься сексом. И вот здесь как раз настала очередь для Сары сыграть свою роль.

Сара многому научилась у Алекса. К примеру, тому, что мужчины могут говорить одно, потом другое, а после этого поступить несообразно обеим точкам зрения, оставаясь абсолютно уверенными в своей правоте. Алекс часто говорил о том, как он любит Лауру, и о том, что собирается жениться на ней, как только закончит университет. Потом он поворачивался к Саре и говорил ей о том, что она слишком молода, чтоб шляться черт знает где с парнями, что ей нужно относиться к себе с большим уважением. А потом, высказав ей все это, он чувствовал, что его совесть чиста, и ничто не мешало ему трахаться с ней до потери сознания.

Алекс всегда мучился раскаянием. С каждой новой их встречей он становился мрачнее. Он чувствовал себя виновным в том, что изменяет Лауре, используя для удовлетворения своей похоти влюбленную в него несовершеннолетнюю девушку. Он винил себя в том, что в своих поступках отвернулся от Бога. Но все равно продолжал делать все то, что вызывало в нем стыд и чувство вины.

К концу года Алекс сказал Саре, что «святая Лаура» перебрала коктейлей на праздновании конца учебного года и наконец распрощалась со своей драгоценной девственностью. Этого стоило ждать так долго, и они были влюблены друг в друга еще больше, чем раньше, и... в возрасте четырнадцати лет и двенадцати месяцев Сара уже переросла всю эту романтическую чушь.

Сара решила, что будет придерживаться правила, которое создала для нее мать: у нее не должно быть никаких мальчиков. Ее забавляло то, как вытягивались лица парней, которые предлагали ей встречаться, когда она говорила, что не может, потому что ее мама считает, что романтические отношения дурно скажутся на ее успеваемости.

— Тебя устроит, — говорила она, — если мы просто переспим по-быстрому?

К тому времени, когда ей стукнуло шестнадцать, молва о ней уже разошлась широко. Сара Кларк делала то, о чем порядочные девушки не решались даже думать, и делала это умело и с энтузиазмом. А еще она была хорошенькой, что сильно отличало ее от всех остальных общедоступных девчонок, которые все как одна были уродинами. Слухи о ее сексуальной жизни и скандалах, связанных с ней, распространялись с фантастической скоростью. Лишь половина из них была более или менее похожа на правду, но это только подкрепляло ее репутацию. Скоро все знали, что знакомство с Сарой Кларк — это гарантированный способ отлично провести субботний вечер на северо-восточной окраине Сиднея.

Сара была в курсе всех тех ярлыков, что навешивали на нее люди, и продолжала поступать так, как считала нужным, одновременно подтверждая и опровергая все, что о ней говорили.

Она училась лучше всех, она была красива и трахалась при этом, как порнозвезда.

Если время от времени ей попадались козлы, которые считали, что доступность означает неразборчивость, а получать удовольствие от секса и просить о нем — это одно и то же, ей приходилось мириться с этим, так же как с тем фактом, что ее родители были столь же эмоционально заторможенны, сколь образованны и успешны.

Чужие проблемы не могли повлиять на жизнь Сары, если она сама не допускала этого. Она и не допускала.

Майк не был исключением. То, что он считал ее безотказной, не стоило волнений, потому что она таковой не была, и сегодня он получил тому подтверждение. В следующий раз, когда он обслюнявит все ее лицо и будет как заведенный рисовать зигзагообразные линии на ее спине, она, может быть, согласится переспать с ним, а может, и нет. В любом случае это будет зависеть только от ее настроения на тот момент, а вовсе не от того, будет он удовлетворен или нет своей ненаглядной Снежной королевой.

Джейми подумал, что уже сотни раз на протяжении всех этих лет видел, как Сара заходит в помещение, и должен был бы привыкнуть к этому зрелищу. Должен был. Но не привык. Даже тогда, когда он ждал ее появления, сидя на скрипучем стуле за столиком в кафе, потягивая пиво, которого ему совсем не хотелось, и думал о том, почему она попросила его о встрече воскресным утром; гадая, уставившись на дверь, что могло с ней случиться на этот раз; злясь на нее за то, что она обещала быть в десять, а сейчас было уже без пяти одиннадцать, и она все не появлялась, — даже тогдато, как она вошла в кафе и подошла к нему, потрясло его, как какое-то фантастическое зрелище.

Каждый раз он едва не подскакивал на месте. Само то, что она, такая, как она есть, существовала в действительности, шла к нему на встречу и хотела заговорить с ним, каждый раз было новым, потрясающим и необыкновенным откровением.

Она поцеловала его в щеку, закурила, опустилась в кресло напротив, сделала глоток пива из его стакана, поморщилась оттого, что оно почти выдохлось и стало теплым, и громко выдохнула.

— Джейми, послушай: мне нужно, чтобы ты кое-что мне пообещал.

— Только после того как ты извинишься за то, что вытащила меня сюда в такой час, а потом заставила ждать сорок пять минут.

— Это ты должен меня поблагодарить. — Она выпустила дым прямо ему в лицо. — Я стараюсь ради твоего же блага.

— В чем дело?

— Дело в том, что я хочу предупредить тебя о том, что Шелли спит и видит сны о скором замужестве.

— Иди ты...

— Джейми, пообещай мне, что ты не женишься на ней.

— Очень надо!

Он рассмеялся. Он мог понять Майка — тому было под тридцать, собственный дом и счет в банке, но им с Шелли только по двадцать два. Они оба не относились друг к другу серьезно. Правда...

Не так давно Шелли плакала, когда он уходил от нее домой. Она сказала, что он использует ее, что они почти не разговаривают и он даже не пытается быть внимательным к ней, если только они не в спальне. Это было неправдой. Джейми был всегда с ней очень добр и заботлив. Разве что они по-разному понимали эти слова. Или все время, пока они были вместе, она ждала, чтобы он выкинул что-то такое, что до сих пор не приходило ему в голову.

— Она сказала, что хочет за меня замуж?

Сара кивнула.

— Только умоляю тебя, пообещай мне, что ты не позволишь этому случиться.

— Конечно, нет! Я не хочу... в смысле, естественно, когда-нибудь захочу, но не сейчас и не... Я даже не знаю... Я ее, наверное, люблю, я так думаю, но...

— Просто пообещай мне.

Их взгляды встретились.

— Я обещаю, что я не женюсь на Шелли.

Она кивнула.

— Умница. Хороший мальчик.

5

Пять с половиной лет назад, когда Сара еще жила под крышей родительского дома, она получила почтовую открытку. Это было в первый рабочий день после рождественских праздников, а значит, спустя два дня после ее дня рождения, так что в почтовом ящике было несколько открыток, адресованных ей.

Первая была от бабушки Сары по материнской линии. На ней был изображен букет желтых цветов, а внутри открытки было стихотворение о пробуждающейся женственности. Вторая открытка была от тети Глэд и дяди Рика. На ней тоже были цветы, но, к счастью, никаких стихов. На ней просто было написано «Счастливого шестнадцатилетия!». Третья была от бабушки и дедушки по отцовской линии. Они жили в Тасмании, и Сара никогда с ними не встречалась, но каждый год получала от них поздравительную карточку и двадцать долларов. В этом году, к ее удивлению, сумма возросла до двадцати пяти.

— Эй, мам! Бабушка и дедушка Кларк прислали мне в подарок двадцать пять баксов! Они однозначно поняли, что мне уже нужно больше денег, потому что я взрослая.

Ее мать оторвалась от книги на минуту, чтобы посмотреть на нее.

— Шестнадцать лет — это еще не тот возраст, когда можно называть себя взрослой. Сара, если это приведет к очередному разговору о том, что ты хочешь пойти работать, то лучше прекратим это сразу.

— Я просто хочу, чтоб у меня были карманные деньги. Ты ведь всегда говоришь, что мы должны научиться быть ответственными и независимыми.

По правде говоря, Саре требовались деньги на выпивку, травку и одежду, которую ее мама уж точно бы не одобрила.

— Сара, я не хочу больше это обсуждать. Как только ты окончишь институт, у тебя будет работа, а до тех пор изволь об этом забыть. Все. Разговор окончен.

Она вернулась к книге.

Надувшись, Сара открыла последнюю посылку. Открытка была простым белым глянцевым листком с одной-единственной золотой розой, тисненной золотом на обложке.

Внутри элегантным почерком было написано: «Твои прекрасные шестнадцать лет... я никогда не забуду тебя».

Сара несколько секунд не могла вдохнуть. Несмотря на то, что карточка была не подписана и — она проверила конверт — на ней не было обратного адреса, Сара знала этот почерк так же хорошо, как свой собственный. Это был тот же самый почерк, которым были когда-то написаны слова «Ты звезда» и «Отличная работа, но не забывай указывать источники». Позже этот почерк все чаще появлялся на обрывках бумаги, говоря: «Я все время отвлекаюсь, глядя на твои коленки» и «Пропусти сегодня тренировку по футболу, мне необходимо еще раз поцеловать твои плечи...»

Она однажды призналась ему, когда они лежали, обнявшись, после секса, что очень боялась остаться нецелованной в шестнадцать лет. Она сказала, что боялась, что никому никогда не понравится, что ни один мужчина ее не захочет, и она станет очень умной, но одинокой ученой женщиной. У нее будет несколько образований и уйма кошек

Он ответил, что, когда ей исполнится шестнадцать, ее поцелуют столько раз, что она будет смеяться над своими былыми страхами. Еще он сказал, что, когда ей исполнится шестнадцать, она уже забудет о его существовании. Она ответила, что этого никогда не случится, и говорила совершенно серьезно.

Воспоминания о нем заставили ее лицо вспыхнуть, а взгляд затуманиться.

Она сидела, не двигаясь, изо всех сил стараясь унять дрожь в ногах, пока ее мать не отвлечется от чтения опять и не заметит, что с ней что-то не так.

Она вглядывалась в открытку до тех пор, пока слова не начали расплываться перед ее глазами. Всего несколько слов! Неужели он не мог написать еще хоть два слова? Неужели ему было трудно хотя бы написать свое имя? Не потому, что она не поняла бы, кто это, нет, просто потому, что это было его имя. Неужели он не мог подарить ей хотя бы это?

Сара встала, держа в руках поздравительные открытки и двадцать пять долларов.

— Можно мне пойти к Джейми?

Мать посмотрела на нее поверх книги и нахмурилась.

— Ты много времени стала с ним проводить в последнее время. Ты с ним встречаешься?

Сара скорчила рожицу, хоть мать все равно этого не видела.

— Ты же запрещаешь мне встречаться с мальчиками.

— Вот именно.

Сара провела пальцем по золотой розе.

— Вот именно. Так можно мне пойти?

— Да, Сара. Но, пожалуйста, переоденься. Если ты придешь к Джейми в таком наряде, он может не принять всерьез то обстоятельство, что я запрещаю тебе встречаться с мальчиками.

Сара удивлялась, как ее мать умудряется знать, во что она одета, если почти не смотрит на нее. Кроме того, Джейми никогда не относился к ней как к девушке. Она могла заявиться в гости в одном белье, а он только поинтересовался бы, не хочет ли она поиграть в «Нинтендо». В любом случае она вовсе не собиралась идти к Джейми. Она собиралась найти себе кого-нибудь для того, чтобы заняться сексом. Кого-нибудь в возрасте. Это был ее подарок самой себе на день рождения, на который ее вдохновил мистер Карр.

Сара больше никогда не получала от него весточек. Тот день рождения был последним, который она провела в родительском доме, так что даже если он и писал ей, все его открытки окончили свой путь в мусорном ведре.

Однажды, холодной июльской ночью, почти через семь лет после того, как он бросил ее, Сара снова увидела мистера Карра.

Автобус, на котором она ехала, остановился у светофора, в трех кварталах от ресторана, где она работала. Она выглянула из окна и увидела, как он проехал мимо. Это было лишь мгновение — лишь беглый взгляд на его густые светлые волосы и облаченные в черную ткань плечи, но она его узнала. Она обернулась, чтобы попытаться поймать его взглядом еще раз, но машина скрылась за поворотом. Но она все равно была уверена, что это был он. Она узнала бы его всегда и везде.

— Нда... конечно... — сказал Джейми, когда она рассказала ему об этом на следующий день.

Он притворялся, что читает «Разум и чувства». Джейми ненавидел мистера Карра.

На самом деле он ненавидел всех, с кем Сара спала, но мистера Карра он ненавидел больше всех, потому что он был у нее первым. Сара иногда задумывалась: не надеялся ли четырнадцатилетний Джейми, что он сам станет ее первым мужчиной?

К тому времени она уже знала, что он был влюблен в нее, но его влюбленность закончилась сразу же после того, как она переспала с ним. Дело было не в сексе, он был замечательный, а в том, что случилось потом. Ей не нравилось вспоминать об этом.

— Так или иначе, я нашла восемнадцать Д. Карров в адресной книге. Представляешь? Я обзвонила их всех, но везде мимо. Его, наверное, нет в списках.

— Тебе нужен врач. У тебя галлюцинации...

Сара ткнула его ручкой. Джейми ткнул ее в ответ. Сара отняла у него ручку и повалила его на спину. Он почти не сопротивлялся, позволив ей прижать свои руки к полу. Они оказались буквально нос к носу. Если бы это был не Джейми, а любой другой мужчина, она открыла бы рот и, всосав в себя его нижнюю губу, прижалась бы к нему всем телом. Он напряг мышцы рук, пытаясь освободиться, и прижался бедрами к ее паху.

— Проси прощения, — потребовала она.

— Ни за что.

— Это не было галлюцинацией! Это был он!

— Тебе не кажется, что твоя одержимость человеком, которого ты не видела семь лет, мягко говоря, нездоровая?

— Нет.

Сара слезла с него, заметив, что он заметно скис. Ему, должно быть, не хватало секса. Это было так типично для девушек вроде Шелли Роджерс; блеск на губах, заколки для волос, красивая одежда, чтобы вскружить парню голову, а потом, как только они убедятся в том, что добыча попалась в сети, в одно мгновение становятся безликими и асексуальными.

— Я сегодня ходила в школу утром, — сказала Сара, закурив сигарету.

— Господи, Сара! Ты спятила!

— Я только хотела узнать, может быть, кто-нибудь слышал о нем. Я просто подумал а, что он мог сообщить о том, что вернулся. Ну, мало ли, вдруг он...

Сара вздохнула. Она знала, что Джейми прав. Это было безумием надеяться на то, что если она заглянет в старый дом из красного английского кирпича, то сразу же увидит, что он сидит за столом в классе и ждет ее.

— В любом случае, я жутко устала на работе, была расстроена и зла как черт, но, уходя, я увидела паренька, прячущегося за автобусной остановкой с сигаретой.

— Черт, Сара, только не говори мне, что ты...

— Да. Я подошла к нему и сказала: «Все те, кто не любит табака и мальчиков, — глупцы», он ответил что-то вроде: «Какого хрена?», а я ему ответила: «Это Марлоу». А парень на это мог только сказать: « Хмм?», ну и я рассказала ему о Марлоу и про то, как его зарезали в пьяной драке, и парень даже заинтересовался. Тогда я рассказала ему, почему именно эта строчка всплыла в моей памяти, когда я увидела его — красивый юноша, с наслаждением затягивающийся сигаретой. Он предложил мне сигарету, и мы выкурили по одной, а потом я рассказала ему о том, что никотин — это двухфазовый наркотик. Он, оказывается, был в курсе: им рассказывали об этом на биологии. Он сказал: «Он одновременно и расслабляет, и взбадривает», а я добавила: «Как оргазм». И он покраснел, как помидор, и тогда я...

— Прекрати! Господи, это отвратительно, Сара! А может быть, даже незаконно!

Сара расхохоталась.

— Успокойся. Ему было шестнадцать. Все было абсолютно законно и просто превосходно, надо сказать!

Мальчишка был действительно великолепен — юный греческий бог с по-детски гладкой грудью, которому не понадобилось и пары минут, чтобы восстановить силы, а его энтузиазм с лихвой окупил его неуклюжесть.

Он, конечно, не мог заменить ей того, кого она искала. Но, по правде говоря, этого не мог никто.

Они все были всего лишь временным утешением.

Джейми взял ее за плечи.

— Сара, ты же понимаешь, что это ненормально! Ты просто сексуальная маньячка! А если серьезно, у тебя настоящая зависимость от секса и постоянной смены партнеров.

— Забей. Обычно ты смеешься, когда я рассказываю тебе такие истории. Какая муха тебя укусила сегодня?

Он снял руки с ее плеч и взял ее руку, повернув ладонью вверх.

Он задумчиво выводил пальцем круги по ее ладони; надо сказать, он вообще весь день вел себя странно. Словно ему необходимо было прикасаться к ней, смотреть на нее исподлобья, чувствовать ее присутствие. Казалось, он вот-вот соберется с духом сказать ей о чем-то, но только слова оказывались на кончике языка, он вновь принимал решение промолчать.

— Джейми, в чем дело?

Он отпустил ее руку и взял книгу.

— Что мне делать с этой книгой, объясни мне?

— Тебе нужно найти в ней сексуальные аллюзии.

— У Джейн Остин?

— Зря смеешься.

Она взяла в руки «Гордость и предубеждение» и, перевернув несколько страниц, помеченных карандашом, сказала:

— Смотри. Вот, к примеру: Кэролайн предлагает мистеру Дарси поточить его карандаш и говорит: «Я отлично умею точить карандаши». На что мистер Дарси отвечает: «Спасибо, но я всегда делаю это сам».

— Да... и что?

— Господи! Вы, финансисты, все такие тугодумы? Мистер Дарси говорит Кэролайн, что скорее будет мастурбировать, нежели позволит ей «поточить свой карандаш».

Джейми бросил книгу на пол.

— Вовсе не все в этом мире имеет отношение к сексу, Сара! На самом деле большинство вещей как раз совершенно к нему не относятся. То, что ты во всем умудряешься найти сексуальный или эротический подтекст, даже в такой абсолютно невинной книге, — это не более чем еще одно доказательство того, что ты зациклилась на сексе.

Сара захлопнула книгу и положила ее поверх той, что Джейми бросил на пол.

— А то, что ты сегодня просто невыносим, точно не имеет никакого, абсолютно никакого отношения к сексу?

— Ты собираешься заниматься или я зря теряю время?

— Поговори со мной.

— О чем? — Он потер глаза руками.

Сигаретный дым раздражал его, но он никогда не жаловался. Сара знала об этом, и за это он нравился ей еще больше.

— Это ты мне должен сказать.

Джейми закусил нижнюю губу. Он наморщил лоб и поднял на Сару глаза, и ей показалось, что он сейчас заплачет. Она просто не выносила, когда он плакал. В таких случаях она понятия не имела, что делать и чем помочь ему. Черт!

— Шелли беременна.

Сара молча уставилась на Джейми, потом рассмеялась, поняла, насколько же это все не смешно, выругалась, рассмеялась снова, а потом встала и изо всех сил пнула ногой диван.

— Черт!

Джейми схватил ее за ногу и потянул ее вниз, на пол. Она обняла его за плечо, и он положил ей голову на грудь. Сара сказала то, на что искренне надеялась:

— Она сделает аборт.

— Нет, — это было больше похоже на вздох, нежели на отрицание.

— Черт. Что тогда?

— Мы поженимся. Ее отец оформит для нас квартиру в кредит.

Джейми прижался лицом к плечу Сары, и она почувствовала, как его слезы обожгли кожу через тонкую фланель ее пижамы. Черт бы побрал эту Шелли. Сара еле сдерживалась, чтобы не выскочить из дома прямо сейчас и отыскать эту сучку. Ей хотелось врезать ей прямо в низ живота или столкнуть ее с лестницы. Она надеялась, что Джейми вскочит и скажет, что это розыгрыш, но он все плакал и плакал, пока ее пижама совсем не промокла.

— Я всегда хотел иметь детей, — прошептал Джейми, — ты же знаешь, Сара. Я всегда сам говорил, что хотел бы стать отцом. Это будет именно то, о чем я мечтал, только немного раньше, чем я думал. Все будет хорошо, я уверен. Мне просто нужно свыкнуться с этой мыслью.

Сара гладила его по голове, мысленно дав себе клятву, что вырвет Шелли сердце своими собственными руками. Она вырвет его и швырнет на землю, а потом будет топтать до тех пор, пока оно не превратится в сплошное кровавое месиво.

6

В первую неделю августа Шелли и Джейми устроили в своей новой квартире небольшую вечеринку для друзей, чтоб отметить помолвку и беременность Шелли. На празднике присутствовали обе блондинки со свежепойманными женихами и Сара.

Джейми показал Саре квартиру, которая была почти такой же маленькой, как и ее собственная, но намного новее. Она старалась одобрительно кивать и изо всех сил делала вид, что счастлива за него, но внутри у нее все кипело от ярости. Джейми бросил институт ради этого. Он занимался продажей финансовых услуг по телефону ради этого. И из-за этого у него под глазами залегли темные круги.

— Тебе не понравилось, да? — спросил он, когда она не смогла изобразить подобающего энтузиазма от созерцания вида из окна в спальне.

— Нет, почему же? Мне нравится. Я тебе даже завидую. Это местечко намного уютнее, чем моя лачуга, но, в конце концов, ты же получаешь то, за что платишь, нет? Бедные студенты о такой квартирке и мечтать не могут.

— Думаешь, мне не следовало бросать учебу?

— Мне кажется, ты много теряешь.

Джейми опустил жалюзи и сел на край кровати. Из холла раздавалось жизнерадостное хихиканье Шелли.

— На мне теперь лежит очень большая ответственность. Я не могу позволить себе учебу до тех пор, пока она полностью лежит на мне. Когда пройдет время и все устаканится, я смогу вернуться обратно в университет.

Cape показалось, что он долго репетировал эти слова, перед тем как сказать их.

Сара покачала головой.

— Джейми, прекрати делать вид, что тебе это нравится или что ты сам этого хотел. Тебя обманом тащат под венец и...

— Я сам этого хотел. Ты не хочешь меня поддержать?

Сара села на кровать рядом с ним и положила руку ему на колено.

— Отлично. Если ты счастлив, я тоже счастлива за тебя.

— Это было очень «убедительно».

— Стараюсь, как могу.

Джейми погладил ее по руке и улыбнулся, и в этот момент Саре захотелось поцеловать его. Это было чисто платоническое желание, или в основном платоническое. Целоваться с Джейми было естественно; это всегда внушало ей чувство защищенности. Это было своего рода способом сказать: «У нас с тобой все будет хорошо», что бы ни происходило между ними. Но, возможно, сейчас расстояние между ними стало слишком велико. Не будет ли это уже чересчур, если она поцелует его на той самой кровати, которую он делил с Шелли? Что, если она переступит через грань, которая всегда была мягкой и подвижной, а теперь могла стать куда прочнее и устойчивее?

Сара ненавидела такие границы. Она ненавидела Шелли. Она терпеть не могла венецианские жалюзи, парковку под окнами и запах жареного лука. Она поцеловала его. Этот поцелуй они продлили чуть дольше, чем следовало бы. Она приоткрыла губы и едва-едва, но все же прикоснулась к нему языком.

— Что это было?

— Поцелуй. Чтоб доказать тебе, что я искренне счастлива за тебя.

Сара внимательно разглядывала его лицо. Что он почувствовал? Ну должен же он был хоть что-топочувствовать. Лично она почувствовала тепло.

— Шелли приготовила пунш. Не хочешь пойти попробовать?

Джейми вышел из комнаты, и Сара почувствовала ранее незнакомый холодок отчуждения.

Сара выпила стакан пунша, приготовленного Шелли. Он был слишком сладким, а куски ананаса слишком большими, и из-за этого они постоянно прилипали ко дну стакана. Она заставила себя вежливо похвалить его, а потом пошла за бутылкой Jim Beam.

— Ах! Мы с тобой одной крови, Сара!

Майк подмигнул ей, и Сара наполнила и его стакан.

— Не рановато ли для таких крепких напитков? — спросила Шелли, приподняв брови и краем глаза посмотрев на Джесс.

— Для бурбона никогда не бывает рано.

Сара выпила свой стакан залпом. Она вовсе не собиралась пить столько, но она также вовсе не ожидала, что поцелует Джейми и захочет, чтобы он поцеловал ее в ответ, и что ей будет подмигивать Майк, и это покажется ей настолько унизительным.

Она налила себе еще бурбона и заставила себя улыбнуться Майку.

— Еще по стаканчику?

Он опустошил свой стакан, не сводя с нее глаз.

— Пойдем, я тебе покажу нашу новую машину. Брат Шелли помог нам купить ее по оптовой цене, — сказал Джейми, обращаясь к Майку.

Сара сказала, что тоже хочет пойти посмотреть на машину, но Джейми словно не заметил ее слов и увел Майка прочь. Это было больно и обидно. Джейми никогда раньше ее не игнорировал. Нежели он так рассердился из-за поцелуя? Это же был отличный поцелуй!

Как только мужчины ушли, Джесс и Шелли возобновили свой треп. Вы только посмотрите на ее бриллиантовое кольцо, и это же так замечательно — жить в собственной квартире, да еще такой красивой. А мебель! Об одной только мебели они могли говорить часами. Саре совсем не хотелось углубляться во все подробности процесса поиска и покупки кровати; она купила свою на распродаже, заплатив за нее всего двадцать пять долларов.

Саре хотелось, чтобы Джейми и Майк вернулись раньше, чем она умрет от скуки. Она очень старалась не проявлять сексизма, потому что ей самой очень не понравилась бы дискриминация в ее адрес, но горькая правда заключалась в том, что девяносто процентов ее ровесниц были тошнотворными занудами. В сравнении с ее ровесниками, лишь семьдесят процентов из которых способны были вызвать кому. Прибавить десяток лет, снять одежду — и вряд ли останется мужчина, в котором Сара не могла бы найти что-нибудь интересное.

— Вот чего я не ожидала, скажу я вам, — говорила Шелли, — так это постоянного давления, он все время хочет заниматься этим. То есть когда он жил дома, его удовлетворял один или два раза в неделю, а теперь он ко мне пристает с этим каждую чертову ночь!

— Тебе разве не нравится с ним этим заниматься? — спросила Сара.

Шелли и Джесс переглянулись и закатили глаза.

— Дело не в этом, Сара. Просто делать это каждую ночь ужасно утомительно. Иногда я просто хочу завернуться в одеяло и спокойно заснуть.

Единственный раз, когда Сара занималась этим с Джейми, он был напуган, но кончил быстро. Это было очень давно, но даже с поправками на меньшую осторожность и большую выносливость она не могла представить себе, как секс с Джейми мог быть утомительным. Как бы там ни было, эта безмозглая сука всю жизнь ему загубила и хотя бы с супружескими обязанностями могла бы справляться, не жалуясь.

— И что же ты делаешь? — спросила Сара Шелли. — Просто предоставляешь ему самому решать свои проблемы?

Шелли побледнела и стала отдирать заусеницу у ногтя.

— Джейми так не делает.

— А я уверена, что делает.

— По-моему, Шелли лучше должна знать, чем ты, — сказала Джесс. — Она ведь, в конце концов, с ним живет.

— Точно, — ответила Сара. — Живет.

Джейми был рассержен. Поправочка. Джейми был рассержен в семь часов, когда Сара поцеловала его, а теперь, в семь сорок пять, он превратился прямо-таки в концентрированную массу бешенства в человеческом облике. Сара так его бесила, она была такой бесстыдной сукой, что он едва мог помешать себе схватить ее за волосы и выкинуть на улицу.

Во-первых, этот поцелуй. Он подумал, что справился с этим довольно хорошо. Он поцеловал ее в ответ, что, наверное, было неправильно по отношению к Шелли, но попробовал бы любой сколь угодно порядочный человек, в груди которого бьется сердце, не ответить Саре, по крайней мере, в первый головокружительный миг. Потом он ушел. Это определенно было правильно. Бог знает, что случилось бы, если бы он не ушел.

Но такая тщеславная себялюбивая идиотка, как Сара, не могла на этом остановиться. Она начала флиртовать с Майком так нагло, что Джейми стало неудобно за Джесс. Ему удалось вытащить Майка во двор, подальше от ее цепких пальчиков и многозначительных улыбок, но, в конце концов, им пришлось вернуться, и тогда она включилась сразу же.

— Эй, парни, у нас к вам один вопрос, — сказала она, и Джейми понял, что пришла беда, потому что Джесс и Шелли одновременно сказали: «Заткнись!» Она, конечно, сделала вид, что ничего не слышала, встала и наклонилась вперед, положив ладони на стол, так что ее футболка приподнялась, открывая полоску бледной кожи на пояснице. Джейми знал, что, если она наклонится чуть больше, он увидит тонкий розовый шрам, пересекающий ее позвоночник

— Как вы думаете, насколько часто дрочит нормальный здоровый молодой австралиец?

Джейми посмотрел на Шелли и заметил, что она сильно покраснела. Сегодня вечером ему достанется. Она ведь не хотела приглашать Сару. Она сказала, что, если зайдут только Майк и Джесс, будет лучше. Спокойнее. Якобы теперь, в своем новом положении, она воспринимает незамужних женщин как угрозу. На самом деле это была неправда; у нее была масса незамужних подруг. Она воспринимала как угрозу Сару — и разве она не имела на это оснований?

— Ты случайно не собираешь таких статистических данных? Для твоего журнала? — спросил Джейми Майка. Важно было не показать Саре, что она выбила его из колеи. На страх у нее было чутье.

Майк рассмеялся и посмотрел на Сару так, что у Джейми сердце провалилось в желудок.

— Официальных статистических данных не существует.

Он взял сигарету, которую протянула ему Сара, коснувшись пальцами ее запястья.

— Ну, хотя бы предположи как специалист, — попросила Сара, зажигая Майку сигарету. — На основе личного опыта и профессии, связанной с сочинением статей о мужчинах и их пенисах.

Джейми выразительно нахмурился, глядя на нее, но она смотрела лишь на Майка. Это его сильно рассердило — если она охотится на Майка, то как же тот поцелуй? Это попытка вызвать у него ревность, или ему только так кажется? А может быть, тот поцелуй ничего для нее не значил и его действие, его последствия или их отсутствие уже вылетели из ее пустой, ветреной головки?

— Могу сказать, что минимум три раза в неделю.

— Ужин уже готов, Шелл? — спросил Джейми.

— Да, наверно. Я проверю. — Она улыбнулась ему, и он вздохнул с облегчением. Она не обвиняет его за непристойное поведение Сары; она думает, что они влипли вместе. Он понял, что так оно и должно быть, и почувствовал себя ужасно виноватым.

— А как насчет женатых мужчин? Мужчин, находящихся в постоянных отношениях, взявших на себя обязательства? Они этим тоже занимаются?

— А как же! Любой, кто утверждает, что этого не делает, просто кривит душой.

— Вот видишь, моя версия подтверждается, — Сара кивнула Джесс, та натянуто улыбнулась.

— А ты, Сара? — спросил Майк.

Джейми чуть не всхлипнул, представив Сару, трогающую себя. Это была не новая картинка, а одна из старых и любимых. Просто обычно он имел над ней власть, вызывая ее, только когда запирался в ванной и включал воду.

— Ну, скажи сам, — ответила она. — Если бы ты мог испытывать яркие, пробирающие до костей оргазмы снова, снова и снова и тебе бы не требовалось времени на отдых, как часто ты бы этим занимался?

Джейми вышел из комнаты. Он стоял в коридоре, прислонившись лбом к стене, пока его пульс не замедлился, и тело не расслабилось. Потом зашел в кухню и спросил Шелли, не помочь ли ей.

— Нет, тут все нормально. Тебе лучше держаться поближе к Саре. Не дай ей совсем осрамиться.

— С ней все в порядке.

— Ну да, это тебе так кажется.

Джейми выглянул в коридор, чтобы убедиться, что рядом никого нет. Он услышал раскатистый хохот Майка, покрывающий тихий смех Сары.

— Что ты имеешь в виду?

— Не знаю, Джейми. Ты мне говоришь, какая она умная, какая интересная, и все такое, но я просто... я ее просто не понимаю. Она совсем как мужчина.

Джейми улыбнулся, вспоминая о волосах Сары, ее смехе, нежных ножках, которые могли бы поместиться в его ладони.

— Почему это как мужчина?

— Она такая... отстраненная. Она не раскрывается, понимаешь? Она просто напивается и начинает говорить о сексе. Она никому не позволяет с ней познакомиться.

— Когда она напивается и говорит о сексе, она как раз раскрывается. Это и есть она.

Шелли вздохнула.

— Это так грустно.

Джейми хотел возразить, но был не уверен, что не согласен. Он пожал плечами, взял из холодильника пиво и вернулся в столовую, где Сара наливала следующий стаканчик бурбона и разговаривала о сексе.

Поведение Сары во время ужина было выше всяких похвал. Когда Джесс расписывала трудности сохранения колбасных изделий свежими на витрине, Сара, казалось, ловила каждое слово. Она даже задавала вопросы без тени сарказма. Потом Шелли заговорила о накопительной программе, которую они начали, и о том, как к концу года накопится первый вклад на покупку нормального дома. Джейми внутренне сжался, ожидая от Сары уничтожающей реплики, но она серьезно кивнула и приступила к обсуждению твердых и гибких программ ипотечных выплат, а также сравнительных преимуществ покупки нового дома или дома, нуждающегося в ремонте, зато находящегося в хорошем районе.

После ужина они сидели за пуншем, пока он не кончился. Шелли предложила развезти всех по домам, потому что она одна не пила спиртного. Майк и Джесс согласились, но Сара проигнорировала намек и сказала, что посидит еще и допьет бурбон. Шелли закатила глаза — так, чтобы это увидел один Джейми, — но спорить не стала.

— Ты все еще сердишься на меня, Джейми, мальчик? — сказала Сара, как только они остались одни.

— Нет. — Он подавил желание отвести челку, закрывающую ей левый глаз. — На тебя трудно сердиться. Меня хватило где-то на полчаса.

— Ах! Он меня любит! — Она сжала его плечо. Ее рука была горячей и влажной. Дыхание — тяжелым. Невольно опустив глаза на ее грудь, он увидел, как торчат под белым хлопком затвердевшие соски. Образ Сары — влажной, голой, извивающейся под ним — предстал перед ним на секунду. Он отогнал эти мысли, но было слишком поздно. Сара чуяла похоть так же, как и страх; и то и другое одинаково ее возбуждало.

— Горячий получился поцелуй, а?

— Господи, как трудно иногда быть твоим другом.

— Потому что ты хочешь меня трахнуть, да? — Она положила руку на бугор на его джинсах. Пристыженный, он встал и отошел, но она пошла за ним. Она встала перед ним и взяла его руки в свои. — Все нормально. Я тоже этого хочу. Очень-очень.

— Что? Сара, я... — Его прервал поцелуй. Он знал, что это невозможно, что это сон или шутка. Но ее поцелуй показался искренним. — Сара, подожди минутку, я...

— Ты не хочешь меня трахнуть? — Она расстегивала его джинсы.

— Нет, хочу, но...

— Джейми, послушай. Я никогда за всю жизнь не была такой мокрой. Я и не представляла, что это возможно, так промокнуть, понимаешь? Мне надо, чтобы ты меня трахнул, прямо сейчас.

А он не мог поверить, что ему настолько хочется этим заняться. Они направились в спальню, но она была слишком далеко. В холле был мягкий ковер. Она была еще мягче. Оба не раздевались. Только стянули джинсы, ровно насколько необходимо, оттолкнули вбок трусы. Ему все время хотелось трогать ее, потому что она была такая мягкая, и открытая, и мокрая, но она отталкивала его руку и направляла его в себя. «У нас мало времени». Это не имело значения, он уже кончал. Презерватива не было, и Джейми был доволен, потому что так он мог как следует ее почувствовать. Почувствовать, как накачивает ее, наполняет ее. Его любимую, драгоценную Сару.

Когда Шелли вернулась, они уже снова сидели за столом. Пока Шелли вешала ключи на крючок рядом с дверью, Сара допила бутылку бурбона из горлышка. Она зажгла сигарету, и Джейми заметил, что ее руки трясутся.

— Ну, выпивка кончилась, — сказала она. — Пора и мне сваливать.

— Я тебя подвезу, — сказал он, подразумевая «Я люблю тебя».

— Ты слишком пьяный. Пойду пешком.

Шелли вздохнула.

— Давай я подвезу. Пойдем.

Сара встала.

— Нет, правда. Я так дойду.

Она поцеловала Джейми в лоб, на миг задержав ладонь на его затылке. Потом поблагодарила Шелли за ужин и ушла.

7

Майк стоял в дверях, позванивая ключами от машины и переминаясь с ноги на ногу.

— Джейми, дружище, пойдем в паб?

Чего Джейми не хотел, так это идти в паб с Майком. Ему надо было сидеть дома и ждать звонка Сары; сам он не мог позвонить ей, потому что Шелли сразу спросит, почему он звонит Саре всего через двенадцать часов после того, как они виделись.

— Пожалуйста, Майк, уведи его куда-нибудь. — Шелли протянула Джейми его кошелек. — Он с самого утра какой-то дерганый. И мне покоя не дает.

— Мне нужно...

— Повеселитесь там хорошенько. — Шелли поцеловала его в лоб, толкнула в спину, и дверь закрылась за ним.

Они сидели в открытом баре, совсем пустом в этот утренний час, и Майк потратил несколько минут на то, чтобы разодрать на мелкие кусочки салфетку, в то время как Джейми проклинал себя за то, что, выходя из дома, не захватил мобильник. Он пытался вспомнить, где находится ближайший телефон-автомат.

— Ну, значит... — Майк смотрел куда-то вдаль поверх левого плеча Джейми. — Насчет Сары. У тебя с ней были близкие отношения или как?

У Джейми заныл живот.

— Нет, мы никогда... Мы всегда были друзьями.

— Да, но... У тебя с ней что-то было?

— Смотря, что ты имеешь в виду.

Майк бросил на него презрительный взгляд.

— Ты с ней трахался?

Джейми отпил большой глоток пива, которое словно загустело у него в горле. С усилием он проглотил его.

— Только... — он прокашлялся, — только один раз. Нам было шестнадцать. Спьяну.

— Ну и? Она настоящий фейерверк, правда?

— Ну да, наверно.

— Ох, парень, мне тоже предстоит это попробовать.

Еще минуту Джейми просидел молча. Он не умел разговаривать с мужчинами на интимные темы; ему не хватало инстинкта, который, казалось, подсказывал другим парням, насколько они могут быть искренними, не раскисая при этом, как бабы. Но от одной мысли о смазливом придурке Майке, сопящем над Сарой, в его уже расстроенном желудке забурчало.

— Ты ведь не собираешься приударить за Сарой?

Майк взглянул на него с удивлением.

— Приударить? А я-то думал, вы с ней друзья. Что, она ничего тебе не рассказывала?

Джейми думал, что она рассказывает ему все — по крайней мере, думал так до нескольких последних секунд. Он пожал плечами и подождал.

— Она уже несколько месяцев вокруг меня крутится. Поверить не могу, что она ничего тебе не рассказывала.

— Крутится? — Джейми сделал усилие, чтобы не дать поднимающейся в нем панике изменить его голос.

— Ну да, знаешь, как это бывает. То поцелует, то потискает. Дразнится. Хочет меня возбудить.

Джейми отхлебнул пиво. Он не покажет Майку, насколько он потрясен. Вообще, Майк такой трепач, он наверняка все врет.

— Честно говоря, я ничего не могу поделать. Она просто... — Майк сделал движение, как будто закинул удочку и стал ее сматывать, — ...подцепила меня на крючок, парень. Я сдался на ее милость. Как только она меня захочет, ей останется лишь смотать удочку, и я сделаю все, что она скажет. И ведь она сама это знает, хитрая сучка.

У Джейми тошнота подкатила к горлу. Сара уже в который раз вызывает у него желание блевать, что за напасть.

— А как же Джесс? Тебя совесть не гложет?

— Гложет. — Майк потер лоб. — Вроде как. То есть Джесс прелесть, но Сара, ох... Трахнуть Сару Кларк! Такую возможность ни за что нельзя пропускать.

— Сигареты есть? — спросил Джейми, и Майк протянул ему пачку. Джейми закурил, не обращая внимания на то, что грудь сразу сжало.

Майк тоже закурил и глубоко затянулся.

— Вот, собственно, все, что я хотел тебе сказать. Вчера вечером мы у тебя до такого дошли прямо при всех... И никто даже не догадался!

— У меня? — Джейми покраснел. — О чем ты говоришь?

— Мы с Сарой этим занялись прямо за ужином.

За ужином. Джейми прокрутил в памяти вчерашние события. За ужином ничего не

случилось. Перед ужином Сара поцеловала Джейми и флиртовала с Майком. После ужина Шелли отвезла Майка и Джесс домой, а Сара... Господи! О чем Майк говорит?

— Так вот, я сижу, ем вкуснейший ужин, приготовленный твоей женушкой, и вдруг чувствую, как мне расстегивают штаны и берут меня за член. — Майк покачал головой, как будто сам до сих пор не мог в это поверить. — И вот Сара болтает об ипотечных выплатах или еще какой-то хрени, а сама в это время дрочит мне под столом. Я, надо сказать, ответил ей той же любезностью. Когда я облизывал пальцы после ужина, дело было не только в цыпленке, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Извини, мне надо... — Джейми бросился в туалет и добрался как раз вовремя, чтобы выблевать, судя по ощущениям, все, что выпил и съел за всю свою жизнь. Через пару минут рвота прекратилась, он выпрямился и перевел дыхание. Потом вспомнил, как она говорила: «Я никогда в жизни не была такая мокрая», и его вывернуло опять.

Когда Джейми было шестнадцать, он ни о чем не мечтал так, как о том, чтобы проснуться однажды утром и обнаружить, что он волшебным образом превратился в своего брата. Бретт был всем, чем не был Джейми. Он был сильный и мускулистый, а Джейми — слабый, с хрупкими костями. Он был загорелый и крепкий, а Джейми — бледный и веснушчатый, с пепельными волосами, которые вечно торчали вихрами, сколько бы он геля ни изводил на их укладку. Бретт славился спортивными успехами, а Джейми всю жизнь был освобожден от физкультуры из-за астмы. А еще Бретта вечно окружали девушки, которые чуть ли не дрались за его внимание. Он умел говорить с ними, не заикаясь и не глядя на свои ботинки, знал, что сказать, чтобы они засмеялись и посмотрели на него сияющими, как звезды, глазами. На Джейми девушки смотрели исключительно с жалостью. Иногда они звали его миленьким или приятным мальчиком — смертельные оскорбления для австралийского парня, который должен быть грубым, плечистым, мужественным.

О тайной жизни Сары Кларк Джейми рассказал Бретт. Он сказал, что пора Джейми узнать, что его маленькая подружка трахается лучше всех в Сиднее. Он сказал, что жалко смотреть на то, как Джейми ходит, как влюбленный щенок, вокруг да около Сары, которая дает любому, кто обратит на нее внимание. Бретт признался с широкой улыбкой, что лично он с ней кончил три раза за одну ночь. Сара Кларк, сказал он, в этих делах просто бешеная. Без всяких комплексов, адски сексуальная, дико заводная. И не требует всех этих разговоров, серьезных отношений и приглашений на ужин, не то, что другие девушки. Ей нужен только член.

Сначала Джейми не мог поверить. Он знал Сару лучше, чем кто бы то ни было, — она сама так говорила. Столько вечеров она сидела у него на кровати и говорила до хрипоты, пока у него шея не затекала от того, что он смотрел на нее, не отрываясь, сидя на полу. Она рассказывала ему о Ницше и Уильяме Блейке. Она рассказывала о своем романе с мистером Карром, о родителях, которые не обращали на нее внимания, о том, что ей никогда не удается проспать больше двух часов, не просыпаясь. Она говорила всю ночь, с блестящими глазами, живо и умно, так что ему начинало казаться, что все, о чем он думал раньше, не имеет значения. Замолкала она не раньше, чем в окно хлынет солнечный свет. Тогда она оглядывалась по сторонам, как будто только что заметив, где находится, смущенно смеялась и ускользала в рассвет до того, как проснутся родители.

Конечно же, она рассказала бы ему, что спит с его братом. И нет сомнений, что они были достаточно близки, чтобы он узнал, если она и правда спит, с кем попало. Но у Бретта не было причины врать. На самом деле, Бретт был единственным, кто разговаривал с Джейми на равных. Он обращался с ним как с мужчиной, в отличие от родителей, которые обращались с Джейми, как будто он пятилетний мальчик да к тому же стеклянный.

Джейми занялся расспросами; куда он только смотрел последние два года? Каждый парень, с которым он затрагивал эту тему, знал о Саре, а многие из них знали о ней по личному опыту. Джейми начал думать, что с ее стороны нечестно обходить его вниманием. Почему она предоставляла ему хотеть ее, пока яйца не посинеют, а сама трахалась со всеми встречными и поперечными?

Возможность устранить несправедливость представилась на следующей неделе, когда родители уехали в Мельбурн на выходные. Бретт, который всегда обожал вечеринки, пригласил половину университета выпить и оттянуться. Джейми пригласил Сару, она засмеялась и сказала, что он — десятый, кто приглашает ее туда.

Она пришла с опозданием, одна, пьяная. Она была надушена, с помадой на губах; на ней была бежевая юбка, все время задирающаяся на бедрах. Джейми отвел ее в сторонку от истекающей слюной толпы парней и сказал, что она очень красивая. Она ответила «о боже», обвила руки вокруг его шеи, прижалась к нему всем телом и стала покачиваться под музыку. Джейми гладил ее волосы; он положил руку ей на поясницу и через минуту посмел провести своей влажной ладонью по ее спине. Она снова сказала «о боже», а он: «Сара, я правда...», потом она крепко поцеловала его в губы и спросила: «Хочешь, пойдем наверх?»

До того сексуальный опыт Джейми ограничивался девушкой, с которой он познакомился прошлым летом, когда его семья сняла на лето дом на Перл Бич. Ей было семнадцать, у нее были сальные белобрысые волосы, икры толщиной с его бедро; она похрюкивала, когда смеялась, а смеялась она часто. Джейми она совершенно не нравилась, но она сказала, что хочет попрактиковаться в сексе на тот случай, если на горизонте появится кто-нибудь привлекательный, и Джейми подумал, что это хорошая мысль. Через три недели она пожала ему руку, сказала, что он не так уж плох, и пожелала ему удачи.

То, чем Джейми и Сара занимались в спальне, было совершенно непохоже на то, что он делал с девушкой в летнем домике. То, что он делал с Сарой, было настолько далеко от того сухого, решительного спаривания, что он удивился, как это вообще можно считать одним и тем же актом. То, что он чувствовал, можно было описать только как блаженство, и — самое невероятное — Сара, похоже, испытывала то же самое. Она вжалась лицом ему в грудь и прошептала: «Кто бы мог подумать?» И шестнадцатилетний Джейми подумал, что это счастье, но шестнадцатилетний Джейми был идиотом.

Точно таким же, как оказалось, как и двадцатидвухлетний Джейми.

Пока он мыл лицо, ему пришло в голову, что лучше поговорить с самой Сарой, чем верить Майку на слово. Телефонный звонок не решит проблемы; ему надо увидеть ее лицо.

Ее дверь была не заперта. Он распахнул ее и вошел, похолодев при мысли о том, что кто угодно мог бы толкнуть эту дверь и войти внутрь.

— Сара?

— Я в спальне.

Она сидела на подоконнике и курила; на коленях у нее лежала книжка в бумажном переплете. Она выглядела маленькой и покинутой, она была так похожа на обиженную и покинутую девочку, которой, как он знал, она и правда была. Ему так хотелось коснуться ее, хотелось, чтобы она коснулась его, хотелось вновь почувствовать ее маленькую ручку на своем члене. Ему хотелось подойти совсем близко, чтобы ощутить запах дыма в ее волосах, вкус пота, стекающего по шее. Но как он мог дотронуться до нее, когда она даже не повернулась, чтобы посмотреть на него, никак не показала, что вообще заметила его присутствие в комнате? Он прислонился к стене, так близко к ней, как только смел. Она и теперь не двинулась — только поднесла сигарету к губам, затянулась, опустила руку, выдохнула дым.

— Тебе не стоит оставлять дверь незапертой.

— Да, наверно, не стоит. — Она выдохнула дым в окно.

— Это опасно.

— Наверное.

— Кто угодно может войти. Ты окажешься в ловушке.

Она пожала плечами.

— Боже мой, Сара! Ты хочешь, чтобы тебе перерезали горло?

— Перестань кудахтать, как наседка! Почему ты пришел?

Никогда в жизни ему так не хотелось ударить человека. Он сделал глубокий вдох и нырнул в бездну.

— Что произошло вчера вечером, Сара?

— Ты не помнишь? Тогда ты был пьянее, чем я думала.

Она выбросила окурок из окна, и оба посмотрели, как он летит вниз и приземляется на тротуаре, еще дымясь.

— Ты так пожар устроишь. Надо было сначала погасить.

— Да, возможно.

— Ты не очень-то думаешь о последствиях своих поступков, правда?

— Я действительно не думаю о последствиях, когда выбрасываю окурки.

— Наверно, приятно, когда наплевать на все и всех.

Сара долго молчала. Сколько бы времени это ни потребовало, как бы он ни потел и ни дрожал, какую бы дурноту он ни чувствовал, Джейми не выйдет из этой комнаты, пока она не повернется к нему. Он следил за ее руками, когда она зажигала еще одну сигарету. Короткие пальчики маленькой девочки с аккуратными, закругленными ногтями серьезной молодой женщины.

Он не мог не прикоснуться к ней — просто положил руку на ее предплечье.

— Сара? Пожалуйста...

Она вскинула на него взгляд, и лицо ее было невыразимо грустно.

— Прости меня, — сказала она, дотронувшись кончиком пальца до его подбородка. — Я не знаю, что сказать.

Джейми собрался с духом.

— Тебе было неприятно?

— О господи!

— Это было так плохо? Я настолько плох?

Она встала, не отпуская его подбородок.

На секунду он подумал, что она собирается его поцеловать. Его сердце упало в желудок. Но нет.

— Это было чудесно. Но мы не должны были так поступать. У тебя же будет ребенок, подумай о нем.

— Я знаю, что это просто...

— Черт, Джейми, — Сара погладила его по щеке. — Я такая гребаная эгоистка. Я почувствовала, что... мне тяжело видеть то, что происходит в твоей жизни. Мне понадобилось оказаться рядом с тобой, быть поближе к тебе. Я не думала о том, что случится после этого, я только... Ты можешь меня простить?

— Тебя не за что прощать, — сказал Джейми, в горле его пузырилась горькая кислота.

Он увидел на ее лице облегчение. А может быть, изнеможение.

— Я люблю тебя, ты это знаешь?

— Конечно.

А Майк? Он не мог заставить себя это сказать. Ее руки обняли его, ее голова легла на его плечо. Под ладонью был ее позвоночник. Как он мог спросить ее... фу, он даже не хотел знать об этом. Но знал, что не сможет думать ни о чем другом, пока не узнает наверняка.

— Сара? Хм... Я виделся с Майком сегодня утром, и он сказал...

— Майк Господи. — Она прижала Джейми к себе еще сильнее. — Он ведь скоро придет.

— Сара, нет, пожалуйста, скажи, что ты не...

— Еще нет.

— Но ты...

Сара вырвалась из объятий.

— Джейми, не надо!

Это был слишком. Просто слишком. Он заплакал, он точно знал, что это ее разозлит, но... Господи, она была слишком... Черт.

— Иди домой, Джейми.

— Сара, как ты можешь...

— Иди домой.

8

Последние несколько месяцев года всегда были для Сары очень насыщенными. Надо было сдать семестровые работы, подготовиться к экзаменам, сдать их и проработать в закусочной столько дополнительных часов, сколько возможно. Единственным отдыхом для нее был секс с Майком, который являлся к ней домой раза три в неделю, приглашала она его или нет. Она не жаловалась; он был для нее подходящим партнером. У нее не было ни времени, ни энергии, чтобы выискивать мужчин; Майк приходил, давал ей разрядку и убирался. Просто совершенство на данный момент.

Джейми, с другой стороны, был, казалось, преисполнен решимости наказать ее за ужасную ошибку, которую она совершила, потрахавшись с ним. Он разговаривал с ней, только если она звонила, и даже тогда был холодным и отстраненным. Когда они виделись в обществе других, он вел себя так же дружелюбно, как обычно, но стоило им оказаться наедине, как он куда-то исчезал. Если она позволяла себе задуматься об этом, она начинала отчаянно горевать о вреде, который нанесла Джейми, и о том, что он предпринимал намеренные усилия по разрушению их дружбы. К счастью, в эти дни у нее было мало времени на раздумья, и поэтому боль, хотя и раздирающая, была редкой и недолгой.

Под Рождество она пошла в Клуб болельщиков после работы, чтобы найти себе какого-нибудь юного жеребца; но разговорилась с охранником по имени Боб, который признался, что добровольно согласился проработать все Рождество, потому что это лучше, чем быть одному. Сара была раздавлена сочувствием к нему и отвращением к себе. Она провела всю ночь, болтаясь в дверях и разговаривая с ним, не обращая внимания на отвратительную угревую сыпь, покрывающую его лицо и толстую шею. Когда он закончил работу в три часа рождественской ночью, Сара сделала ему минет на переднем сиденье его автомобиля, и он заплакал.

Ресторан был закрыт до Нового года, до возобновления занятий в университете оставалось полтора месяца, а все ее знакомые проводили неделю между Рождеством и Новым годом с семьей. Она бы пошла по клубам, но у нее не было ни гроша, и кроме того, теперь, когда ритм жизни стал не таким лихорадочным, она заметила, что сильно устала. Поэтому она стала спать по двенадцать, тринадцать, четырнадцать часов в сутки, скучала по Джейми, раздумывала, уедет ли она когда-нибудь из Сиднея, и перечитала все свои книги, на что много времени не потребовалось, потому что, когда она ушла из дома, у нее их было всего двадцать три.

Читая просто так — без сроков и расписания, — она вспомнила, почему так любит литературу. Это было то же самое, что трахаться с новым мужчиной, зная, что он уже дарил оргазм другим женщинам, но, когда кончит она, это будет непередаваемое, неизъяснимое удовольствие. Она открывалась книгам, слова входили в нее и затрахивали до потери рассудка.

Когда она читала, как Эмма Бовари поверила, «что входит в какой-то чудесный мир, где все будет страсть, блаженство, безумие...», Сара вспоминала собственные надежды на то, что ее спасет от ее существования сексуальная страсть, и мысленно видела, как мистер Карр бросает ее через всю комнату грязноватого мотеля. Почувствовав, что с ее тела как будто сорвали слой кожи, она сбросила с себя пижамные брюки и трахалась с жестким уголком книжки, пока не почувствовала себя лучше.

Чтобы отдохнуть, она взялась за «Гекльберри Финна», но так ярко представила себе обнаженных, плывущих на плоту белого мальчика-подростка и мужественного чернокожего раба, что сразу же оказалась на четвереньках, растирая ладонью утомленный книгой клитор. «Песни и сонеты» Донна были так невыносимо эротичны, что она отложила их в сторону, чтобы не навредить себе более серьезно. Потом она взяла «Джейн Эйр» и дочитала ее вполне спокойно до последних нескольких страниц, которые заставили ее заерзать, тесно сдвинув бедра. Если во всей истории литературы и было что-то более эротичное, чем момент, когда Джейн целует ослепшие глаза Рочестера, ей еще только предстояло это прочесть.

Потом, читая ту сцену «Ричарда Третьего», где Ричард обольщает недавно овдовевшую Анну, Сара впала в такое неистовство, что упала с дивана, перевернув пепельницу и сильно ударившись головой об пол. Она села среди рассыпавшегося пепла, растирая лоб, и задумалась о том, что Джейми, возможно, прав. Может быть, ее интерес к сексу ненормален, ее голод слишком силен. Возможно, падать с дивана, читая Шекспира, — это извращение. Она перечитала отрывок:

Нет, красота твоя всему виной —

Та красота, которой грезил я,

Та красота, из-за которой смело

Решуся я на все убийства в мире,

Чтоб хоть на миг к груди твоей припасть.[4]

Нет, ее реакция была совершенно уместной. Любой, кто может прочесть эту сцену, не возбуждаясь, просто мертв ниже пояса. Но все равно ей хотелось, чтобы Джейми был рядом и мог возразить ей. Ей хотелось, чтобы Джейми был рядом.

Тридцать первого декабря Саре исполнялось двадцать два года, а Майк и Джесс праздновали новоселье в новом доме. Сара бы с удовольствием пропустила эту вечеринку и провела всю ночь, шатаясь по городу вместе с остальными пьяными и жаждущими секса одинокими сиднейцами, но на новоселье собирался прийти Джейми, поэтому ей тоже надо было туда. Она поймает его в каком-нибудь месте, где он не сможет от нее убежать, и заставит снова помириться с ней.

Но, прежде чем Саре удалось придумать, как разлучить Джейми с раздувшейся особой рядом с ним, Майк утащил ее на второй этаж, в комнату для гостей. Он провел последнюю неделю с родными и дошел до такого состояния, что, как он сказал, «вот-вот лопнет». Сара собиралась сказать ему, что это не ее проблема, но он толкнул ее на постель и разорвал на ней трусики, так что она почувствовала, что тоже готова лопнуть.

— Догадайся, что произошло у родителей Джесс на Рождество, — спросил Майк, когда они кончили.

Сара причесывалась. Она посмотрела на него в зеркало и улыбнулась:

— М-м?

— Я познакомился с прекрасной Джослин Кларк. — Майк подошел сзади и стал целовать ее шею. Сара смотрела прямо перед собой. — Поболтал с ней за обедом.

Сара сохраняла невозмутимое выражение лица. Она раздумывала, сколько времени ей понадобится, чтобы собрать достаточно денег и исчезнуть. Вероятно, это займет недолго, если удастся что-нибудь придумать. Она может поехать в Лондон, или во Францию, или Новую Зеландию. Куда угодно, только бы там никто ее не знал.

— Почему ты больше не видишься с твоей мамой?

Она улыбнулась его отражению.

— Мне нравится твоя рубашка. Голубой — твой цвет.

— Мне показалось, что она очень милая. Она о тебе спрашивала.

— Тебе надо чаще носить голубое, этот цвет так чудесно сочетается с твоими глазами.

— Она немного похожа на тебя. У тебя ее глаза и подбородок Нос, наверно, достался тебе от папы. Мне не удалось с ним познакомиться. Кажется, он работал.

— Это Джесс тебе ее купила? У нее хороший вкус в одежде, уж этого у нее не отнимешь.

— Наверно, он настоящий трудоголик. Представляешь, уйти на работу в Рождество! Он бухгалтер или что-то в этом роде?

— Актуарий. Насколько я знаю, он не взял ни одного выходного в своей жизни. Может оыть, в день собственной свадьбы, но я не уверена. — Сара отстранилась от Майка. — Если я когда-нибудь узнаю, что ты разговаривал обо мне с моими родителями, это будет конец. Не только нашей грязной любовной истории, но вообще всяким отношениям между нами.

Майк потянулся к ней.

— Сара, они ведь твои родители, ты...

— Хватит! — Сара несколько раз глубоко вздохнула; протянула руки перед собой, ладонями вперед. — Если ты вообще хочешь когда-нибудь еще со мной разговаривать, ты заткнешься на эту тему немедленно.

— О господи, Сара, успокойся. Прости меня. Иди сюда. — На лице Майка было раскаяние, и Сара позволила ему обнять себя.

— Мне просто было любопытно, — прошептал он ей на ухо. — Джесс сказала, что они тебя выгнали из-за какого-то скандала? Из-за чего-то, связанного с сексом? Я подумал, что, возможно, достаточно времени прошло. Может быть, вам как-нибудь удастся помириться?

Сара вжалась головой в его плечо, цепляясь за его тело. Из-за прилива адреналина и резкого напряжения мышц кровь отлила от ее головы, и она испугалась, что упадет в обморок. Он неправильно истолковал ее напряжение и стал гладить ее по голове. «Все нормально, — говорил он. — Все будет хорошо, моя маленькая». Снова и снова он говорил это, в то время как Сара молча кипела от ярости и старалась собраться с силами настолько, чтобы устоять без посторонней помощи.

Наконец ее пульс замедлился, приближаясь к нормальному.

— Ты ничего не знаешь обо мне, — сказала она, медленно отступая назад.

— Сара? — Он протянул к ней руку. Она отпрыгнула, держа ладони перед собой.

— Не прикасайся ко мне. Больше никогда.

Его ладони взлетели к голове. Он таращился на нее несколько секунд, уронил руки, потянулся, было, к ней, потом снова стал перебирать волосы пальцами.

— Сара, я...

Она заставила его замолчать одним движением руки и вышла из комнаты с высоко поднятой головой. Она не заплачет. Это недостойно ее.

Джейми увидел, как Сара и Майк скрылись вместе, а двадцать две минуты спустя он увидел, как Сара подошла к высокому чернокожему мужчине с бритой головой и прижалась к нему всем своим бесстыдным вертлявым телом. Через три минуты они уже целовались, прижавшись к забору. Джейми надеялся, что это зрелище придаст ему мужества, что вид ее, бросающейся на первого встречного, поможет ему ожесточиться. Он напомнил себе, что он в гораздо лучшем положении теперь, когда знает, что она воспринимает его всего-навсего как очередной одноразовый член в нескончаемой череде одноразовых членов.

Было так больно, что хотелось вырвать это чертово сердце из грудной клетки.

Но это было хорошо. Сара значит боль; Шелли значит утешение. Пока он будет помнить это, он сможет держаться подальше от нее и сосредоточиться на том, чтобы стать именно таким отцом, какого заслуживал его ребенок А ведь его ребенок действительно заслуживал хорошего отца — как каждый ребенок. Сара — яркий пример того, насколько может испортиться человек, у которого дерьмовые родители.

— Джейми, можно тебя на минутку, — Майк хлопнул его по спине.

Джейми посмотрел на Майка, на его потное лицо и всклокоченные волосы и быстро отвернулся.

— Что такое?

— Сара вроде бы всерьез со мной рассорилась.

— Почему? — спросил Джейми, стараясь не вспоминать о непристойном представлении у забора.

— Будь я проклят, если понимаю. Типичная безголовая женщина. Может, у нее скоро месячные.

— У Сары не бывает месячных. — Когда эти слова вырвались, он понял, насколько по-дурацки они прозвучали. И разумеется, Майк вытаращился на него так, как будто он вдруг заговорил по-гречески. Джейми подумал, что в таком случае лучше объяснить все до конца.

— Она специально принимает противозачаточные таблетки без перерыва. Она считает, что глупо терять пять дней в месяц, чувствуя себя полной развалиной.

Майк скривился и потряс головой.

— Я, конечно, знал, что вы дружите, но представления не имел, что разговариваете о таких вещах. Какая мерзость.

— Короче, смысл в том, что расстроило ее не это, понятно? — Джейми не придавал особого значения тому, что о нем подумает Майк. Сара собиралась уйти вместе со своим новым другом, а Джейми даже не успел поздравить ее с днем рождения. Он не пропустил ни одного ее дня рождения с тех пор, как, когда ей исполнилось тринадцать, он подарил ей книгу о средневековой Европе, и она впервые поцеловала его в щеку.

— Раз уж ты знаешь о ее жизни все до малейших подробностей, может, хоть намекнешь мне, какая муха ее укусила.

Джейми вздохнул. Просто Сара страдала каким-то душевным расстройством, не позволяющим ей быть счастливой, не причиняя боли и страданий себе и всем окружающим.

— А что случилось? — спросил он, зная, что пожалеет об этом вопросе.

— Я просто хотел поговорить с ней о том, почему она больше не видится с родителями, а она распсиховалась и выскочила из комнаты.

Джейми насторожился.

— Что ты ей сказал?

Майк вздернул подбородок с вызывающим видом:

— Сказал ей, что глупо держать зло на своих родных за то, что ее выгнали из-за того, что она потрахалась с парой мужиков.

— Блин, Майк. Ты так ей и сказал?

— Не совсем так, — Майк пнул ногой газон. — Я пытался говорить вежливо.

— Даже если так, все-таки зря ты это сказал. Правда, зря.

— Ну и что теперь? Почему она не хочет с ними видеться?

— Это дело Сары. Если бы она хотела тебе сказать, она бы сказала. — Джейми был рад благородному предлогу промолчать. Не такая это была история, чтобы ее хотелось все время пересказывать.

— Мне просто хочется понять, почему она такая... почему она такая, какая есть.

Именно этот вопрос не давал Джейми спать по ночам. Каждый раз, когда ему казалось, что он нашел ответ, он вспоминал что-то еще, или она говорила что-то, что заставляло его сменить точку зрения, и он оставался со все той же старой кучей «может быть» и «вероятно» и еще со множеством «ах, если бы».

— В прошлом Сара несколько раз делала неправильный выбор — и сейчас еще иногда, но она... с ней плохо обращались, ей действительно причинили вред. Просто поверь ей, когда она говорит, что есть вещи, о которых она говорить не может. Просто оставь ее в покое на этот раз.

Больше разговаривать ему не хотелось, да и не нужно было, как показалось. Майк, очевидно, терзался угрызениями совести, он стоял, опустив голову, с побелевшим лицом.

— Я извинюсь.

— Не сегодня, ладно? Думаю, на сегодня ей хватило драматических событий. — Джейми поспешно вытер с левого глаза набежавшую слезу. Вовремя успел. — Пусть хоть последние два часа своего дня рождения проведет весело, а?

Майк вытаращил глаза.

— Сегодня ее день рождения?

Джейми смотрел на Сару через плечо

Майка, смотрел, как она целуется, смеется, встает на цыпочки, поворачивается и выходит. Каждый мужчина хотел ее и старался быть с ней, или разговаривал о ней и задавался вопросами, но во всем мире, наверное, не было ни одного человека, который поздравил бы ее с днем рождения.

9

В первый день года, в десять часов вечера, Джейми отдыхал на диване рядом с Шелли, когда позвонила Сара. У нее была истерика. «Пожалуйста, зайди ко мне, — прорыдала она. — Ты мне нужен, правда, очень нужен». Он посмотрел на Шелли, уютно откинувшуюся на подушки. На ней была белая с желтым пижама с подсолнухами, не совсем прикрывающая живот; волосы ее были в беспорядке. Пока телефон не позвонил, они очень приятно проводили вечер. Уютно устроились перед телевизором, целовались и придумывали смешные прозвища для ребенка. Настолько приятно в ее обществе ему было, разве что когда они только начинали встречаться. Новый год — новое начало, подумал он.

Судя по голосу, Сара действительно была в ужасном состоянии. Он ответил, что сейчас придет.

— Только, пожалуйста, не говори мне, что отправляешься к Саре, — сказала Шелли, когда он повесил трубку.

— Что-то случилось. Мне надо идти.

Шелли застонала.

— Что-то и правда не так. Когда ты уходишь в десять часов вечера от меня, чтобы пойти к ней, есть в этом что-то неправильное.

— Да ладно тебе, Шелл. У нее ведь больше никого нет.

Шелли выпятила нижнюю губу.

— У нас был такой уютный вечерок. Неужели она не может подождать до завтра?

Джейми нагнулся к ней и сосал выпяченную губу, пока она не захихикала.

— Вот так-то лучше, — сказал он, приглаживая ее вьющиеся волосы. — Я просто посмотрю, все ли с ней в порядке, и сразу вернусь. Обещаю.

— Уж слишком ты заботливый, Джейми Уилкс, — сказала Шелли, но, когда он выходил, улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй.

Сара встретила его у дверей в одном белье, с банкой пива в одной руке и сигаретой в другой. Через минуту Джейми уже сидел на ее постели и массировал ей спину. Сквозь пьяные слезы она рассказала ему, что случилось.

Майк явился без предупреждения часов в восемь и нашел ее в постели с Чарльзом, мужчиной, с которым она познакомилась прошлым вечером. Хотя нет, не совсем в постели. На самом деле Майк постучался в дверь, а открыл ему чернокожий гигант, через плечо которого была переброшена хихикающая голая Сара. Майк разразился потоком ругательств. Чарльзу не понравились использованные им выражения, и он двинул его по лицу, даже не поставив Сару на пол. Майк с разбитым носом спасся бегством. Чарльз спросил Сару, нет ли у нее других бывших любовников, о которых ему стоит узнать, пока их отношения не стали более серьезны. Сара лягнула Чарльза в почки и велела ему убираться, а он уронил ее, так что она ударилась головой, обозвал всеми словами, которыми уже обзывал ее Майк, и сломал один из стульев.

— До чего же мне это все надоело, — прорыдала она в подушку. На ней были голубые стринги и подходящий бюстгальтер. Джейми не помнил, чтобы Шелли когда-либо носила стринги. Или вообще какие-либо комплекты белья. Раньше она носила однотонные хлопковые трусы с черным бюстгальтером из полиэстера, но в последнее время перешла на белье для беременных, которое, как он понимал, было необходимо с точки зрения комфорта, но при этом уродливо до непристойности. Когда родится ребеночек, он обязательно купит ей такой хорошенький комплект белья, как у Сары.

— Что тебе надоело? — Джейми прочел в журнале Майка, что мужчины, которых возбуждают умоляющие о помощи девушки, испытывают проблемы с властью. Джейми задумался, не является ли он женоненавистником и не подавляет ли свою ненависть к женщинам, потому что сейчас Сара показалась ему более привлекательной, чем когда бы то ни было. А это немало.

— Мне надоело, что мужчины заявляют о своем праве собственности на меня, только потому, что кончают в меня. — После каждого третьего слова Сара судорожно переводила дыхание.

Джейми был, несомненно, возбужден, но, подумал он, возможно, это из-за белья, а не из-за ее слабости или отчаяния. Если бы она что-нибудь надела, он мог бы разрешить эту дилемму. Или если бы она оставалась в одном белье, но перестала плакать. В обоих случаях он узнал бы то, что хотел.

— Я ненавижу мужчин. Ненавижу! Они думают, что знают все. Мужчины! Ничего они не знают. Только в одном они хороши, но большинство даже в этом никуда не годятся.

— Если ты так уж их ненавидишь, почему ты все время проводишь с ними?

Джейми заставил себя перевести взгляд на фотографию Эйфелевой башни над кроватью. Это был отвратительный глянцевый постер, наверху которого красными, синими и белыми буквами было написано «Я люблю Париж». Она купила его за пятьдесят центов на школьном фестивале, несколько лет назад. По ее словам, плакат напоминал ей о том, что она увидит мир только на аляповатых фотографиях массового производства, если не прекратит лениться и не поедет смотреть его сама.

— Я не провожу с ними все время, в этом и заключается проблема. Знаешь, что Майк мне сказал? Он сказал, что у меня нет сердца! Можешь себе представить?

Джейми никогда не слышал, чтобы Сара говорила вот так Она меняла мужчин, как белье. Как крошечные девчоночьи сладкие эротичные бледно-голубые стринги. Прекрати.

— Он тебя не знает, Сар. — Джейми похлопал ее по гладкой бледной спине. — Может быть, тебе станет лучше, если выйти из дому? Могу пригласить тебя выпить по стаканчику, чтобы ты отвлеклась от всего этого. — Джейми был горд собой. Если они пойдут в паб, ей уж придется одеться.

— Ты так заботлив со мной, Джейми. Такой до чертиков заботливый парень.

Ну вот, в этом Шелли и Сара оказались согласны. Но стали бы они считать его милым парнем, если бы узнали, что он представляет, как хватает Сару за задницу обеими руками, подтягивает к себе, вжимается лицом между упругими полушариями, оттягивает указательным пальцем перемычку и проводит языком по ложбинке? Сказали бы Сара или Шелли, что он «слишком заботливый», если бы узнали, какой у него огромный стояк на пьяную, запутавшуюся, страдающую без родительской любви девочку?

Надо притормозить, пока не слишком поздно.

— Сара, ты можешь встать?

— Зачем?

— Чтобы мне было удобнее с тобой разговаривать. Ну, пожалуйста, хотя бы сядь, ладно?

Сара перекатилась на спину.

— Ты можешь со мной разговаривать, и когда я лежу.

Еще хуже. Она выглядит такой открытой, с раскинутыми руками, ноги слегка раздвинуты и согнуты в коленях. У нее торчали ребра и кости бедер. Он ощутил сильное желание провести рукой по изгибу ее талии. Она так совершенна — на нее трудно смотреть, от нее невозможно отвернуться.

— Почему ты на меня так смотришь?

Джейми поднял взгляд на Эйфелеву башню.

— Ты не могла бы что-нибудь надеть?

— Зачем?

— Потому что, когда ты почти голая, мне трудно с тобой разговаривать.

— Почему?

— У тебя есть халат или что-нибудь в этом роде? Я могу принести.

— Халат? Это такая штука, которую носят пухлые беременные дамы, чтобы никто не увидел, какие они жирные и кошмарные?

Джейми вскочил.

— Я ухожу.

Она потянулась к нему, схватила за руку и усадила обратно.

— Нет.

— Я знаю, что ты расстроена, но не надо порочить Шелли.

— Прости. Ты меня любишь?

— Да.

— Но не так сильно, как ее?

— Совсем по-другому.

Она снова плюхнулась на живот и зарылась лицом в подушку. Он позволил себе хорошенько ее рассмотреть. Ее кожа была такая гладкая и бледная. Смертельно бледная. Бескровная.

— Потри мне спинку, — сказала она. — Ты говоришь, прямо как Майк

— Почему это, как Майк?

— Майк всегда говорит, что с Джесс совсем по-другому. Нажимай посильнее. Я не разобьюсь.

Джейми нажал сильнее.

— Наверно, я это не так хорошо умею, как он.

— Он никогда не трет мне спинку. Думаю, он это делает для Джесс, наверно, не знаю, может быть, стоит его спросить. А ты гладишь спину Шелли?

— Иногда. В последнее время я чаще глажу живот. — Его захлестнуло чувство вины, когда он представил, как больно было бы Шелли, если бы она знала, чем он занимается. Просто утешает старую подругу. На ее постели. А она в одном белье. Пьяная и такая ранимая. Все нормально, Шелл.

— А мне ты погладишь животик? — Сара перевернулась так внезапно, что он не успел убрать руки. Одна оказалась у нее на животе, другая на левой груди. Теперь он был уверен, что его возбуждение не имело отношения к ее горестному состоянию, а объяснялось исключительно тем, что она намеренно его соблазняла.

Он поднял ладони в воздух.

— Нет.

Она взяла его руки и положила туда, где они были раньше. Забавно, что на вид она казалась такой холодной, как будто в ней вовсе не было крови, которая бы ее согревала, но ее кожа обжигала, и он чувствовал, как сильно бьется ее сердце.

Он отстранился.

— Я пойду домой к Шелли. Она беременна, ты знаешь?

— Я знаю. He уходи. — Сара села на кровати и сдернула лифчик одним плавным заученным движением.

Джейми не стал смотреть на ее грудь. Он смотрел только на заплаканное, ничего не выражающее лицо. Только кожа лица имела какой-то цвет, и весь он был сосредоточен вокруг глаз, которые были такими красными и распухшими, что их едва можно было узнать. Ему показалось, что вся ее голова выглядит странно — слишком большая, лицо с неестественными цветовыми пятнами напоминало расплывчатые фотографии звезд сериалов, чьи лица приделывали в Интернете к телам порнушных красоток.

— Ты для этого меня позвала?

— Может быть.

Джейми пожалел, что любит ее так сильно. Ах, если бы он мог отказать ей и уйти. Но он хотел, чтобы она поняла, что она с ним делает. Ему нужно было, чтобы она узнала, что убивает его, нужно было увидеть, как она отреагирует, придает ли этому вообще какое-либо значение.

— Как ты можешь думать, что нормально пользоваться мной каждый раз, когда ты нуждаешься в сексуальной разрядке? Майк рассказал, что в тот вечер, когда мы с тобой... он сказал мне, что он... что вы друг друга трогали за ужином. — Рыдание вырвалось у него из груди, слезы полились потоком. Ему было все равно. — Он сказал, что ты была возбуждена. Он сказал, что ты была вся... Все это желание, Сара, господи! Я думал, ты хотела меня!

Сара вынула из коробки, валяющейся на кровати, бумажную салфетку и вытерла Джейми лицо.

— Но я правда хотела тебя, Джейми. Клянусь тебе. Ты не должен был его слушать. Он тебе завидует.

Джейми оттолкнул ее руку.

— Я был так счастлив тем вечером. Я думал, ты и правда хотела меня.

— Я правда хотела. И сейчас я тебя хочу. — Сара схватила его за руку и сунула ее к себе между ног. — Чувствуешь? Все это для моего мальчика Джейми.

Он чувствовал. Чувствовал влажный жар, пышущий сквозь слишком тонкую ткань. Влажный жар, который ее тело выработало только для него. Здесь больше никого не было; конечно же, это для него. О боже! Он закрыл глаза и сосредоточился на образе Шелли; она была именно та жена, которая ему подходила. Подумай о ребенке. Подумай о том, как будешь чувствовать себя завтра, когда Сара будет вести себя так, как будто ничего не случилось.

— Мне нужно домой, — сказал он, не отнимая руку.

— Тебе нужно остаться со мной.

Она поцеловала его снова, и на секунду он потерял себя. Потом он вспомнил, что за последние тридцать шесть часов она делала это, по меньшей мере, с двумя другими мужчинами. Для нее он был ничто, для Шелли — все. Он отстранился.

— В последний раз, когда мы... ты сказала, что делаешь это, потому что расстроена из-за того, что мы с Шелли... из-за ребенка и всего прочего. Ведь ничего не изменилось. Я тебе на самом деле не нужен — ты просто не можешь вынести, что я нужен кому-то еще.

— Может быть, сначала так оно и было, но... — Она влажно поцеловала его закрытый рот. — Стоит мне посмотреть на тебя, как сразу хочется тебя трахнуть.

Он целовал ее, не желая этого. Ее груди были под его ладонями, они были горячее, чем когда-либо на его памяти, но в остальном такие же. Она позвала его по имени и схватила за шорты; он зарыдал и подался назад.

— Почему именно сейчас? Все эти годы, Сара, и когда у меня, наконец, есть... Почему ты делаешь это сейчас? — Его голос прозвучал надтреснуто, что было вполне объяснимо, потому что Сара просто раздирала его на части. Скоро будет слишком поздно; еще немного, и он больше не сможет собрать себя воедино.

— Мы не можем знать почему. — Сара толкнула его на спину и оседлала. Он позволил ей это. — Это как вулкан. Проклятая гора спит много лет. Люди строят дома у подножия. — Она расстегивала его рубашку, стаскивала шорты. — А потом, в один прекрасный день, бум! Добрая старая гора взрывается — и смотри-ка — горячая магма заливает все милые маленькие отели, рестораны национальной кухни и достопримечательные деревянные домики. Тогда и только тогда все начинают говорить, что катастрофа должна была случиться. Она была просто неизбежна. Это с самого начала был вулкан, а не гора.

Она выпрямилась, стоя над ним на коленях, и подалась вперед, чтобы опереться ладонью на стену над его головой. Другой рукой она спустила трусики к коленям, потом подняла каждую ногу по очереди и, наконец, стряхнула влажный хлопковый комочек с постели. Она наклонилась над ним, опираясь о его плечи.

— Я знаю, что делаю тебе больно, я знаю, ты боишься, что я сделаю это опять, и я не могу обещать, что этого не сделаю. Иногда мне кажется, что я делаю тебе больно уже тем, что существую. Но я могу тебе обещать, что не буду делать вид, что этого не было, и не буду делать вид, что это ничего не значит. — Она сменила позицию, и мокрые губы ее влагалища коснулись его эрекции. Он вздернул бедра, стремясь войти в нее, но она поднялась так, что оставалась недоступна. — Сначала попроси, чтобы я тебя трахнула.

— Трахни меня, Сара. Пожалуйста.

Она улыбнулась и опустилась на него. Джейми закрыл глаза от ощущения себя внутри нее, потом открыл их снова, потому что Сара занималась с ним любовью, и он не хотел ничего пропустить.

— Ты такой невероятно красивый, — сказала Сара, дергая его за редкие волосы на груди. — Ты прекрасный, чудесный, невероятный мужчина, и я тобой горжусь. — Она говорила так нежно, касаясь его груди и живота, медленно скользя вверх и вниз по его члену. — Не думаю, что когда-нибудь говорила тебе, что горжусь тобой, но я горжусь. Ты будешь самым лучшим папой...

— Т-ш-ш. Пожалуйста, Сар, не говори о...

— Ты должен жить с этой реальностью, Джейми. — Она улыбнулась и набрала скорость. — Мы уже давно друзья, и то, что я знаю, каково это, когда твой член во мне, ничего не изменило, и сейчас это ничего не изменит. Через несколько месяцев ты будешь женатым мужчиной с ребенком, а я все равно останусь твоей лучшей подругой, и все равно я буду хотеть тебя трахнуть, а может, и ты будешь хотеть того же. Это реальность.

— Я всегда, всегда буду хотеть тебя, Сара. Это... Ах!

Он хотел сказать ей, что это единственное, чего ему хотелось в жизни, но она потянулась назад и взяла в руку его яйца, и он не мог говорить.

— Понимаешь, я всегда знала, что когда-нибудь у тебя будет своя семья. Для меня был большой удар... ну да, меня рассердило то, что это случилось так рано, но это должно было произойти. Ты заботливый, Джейми. Ты создан для того, чтобы быть отцом. — И все это время она массировала ему яйца и подпрыгивала на его члене. Ее дыхание стало прерывистым. — А я вот была создана для этого.

Джейми понимал: она говорит ему, что никогда не будет его женой и не родит ему ребенка. Она предлагала ему возможность иметь семью, о которой он всегда мечтал, и девушку, о которой он всегда мечтал, но не в одном доме, не с одной женщиной. И это было правда, правда хорошо.

Но теперь он хотел, чтобы она замолчала, потому что, как бы он ни любил звук ее голоса, никогда за всю жизнь он так отчаянно не хотел кончить. «Сара», — простонал он, и это было все. Он произнес ее имя — и все, что он хотел сказать ей, словно взорвалось у него в паху; он содрогнулся, зарыдал, потом затих.

10

Весь январь и февраль Джейми и Сара виделись так же часто, как и всегда, но вместо того чтобы смотреть кино, напиваться или идти обедать, они залезали к Саре в постель и оставались там, пока Джейми не становилось пора домой. Сару саму удивляло, насколько ей нравилось его трахать, но еще больше ее удивляло, как легко она засыпала, когда он лежал рядом. Слыша его дыхание, чувствуя его руку на талии, ощущая его запахи и звуки, она успокаивалась. Много раз ему приходилось ее будить, чтобы сказать, что ему пора, и она проводила всю ночь, безуспешно пытаясь вновь обрести безмятежность, которая охватывала ее с ним.

Майк постучался к ней в конце января. Нос его зажил, он пришел виноватый, с поджатым хвостом. Он сказал Саре, что соскучился по ней и что секс с Джесс напоминает ему то время, когда ему было тринадцать, и он кончал, оседлав кучу подушек. Сара не могла придумать уважительной причины не спать с ним, так что их роман возобновился. Через месяц он снова ей до смерти надоел. Она с нетерпением ждала его свадьбы, которая предстояла в июле. Не столько свадьбы, впрочем, сколько свадебного путешествия, обещавшего целые три недели отдыха от Майка.

Третьего марта Шелли родила девочку, которую назвали Бьянка. Сара пришла в больницу, подарила Шелли желтые розы, Джейми сигару, а ребенку крохотный белый чепчик Она подержала розово-белый сверток, стараясь почувствовать хоть что-нибудь, кроме нетерпения. Джейми проводил ее до автобусной остановки, все время рассказывая о схватках и эпидуральном обезболивании, кормлениях и купаниях. Он не поцеловал ее на прощание, а пожал руку и поблагодарил за то, что она пришла повидаться с его девочками. По дороге домой она старалась не думать о горячем извивающемся крохотном создании, но чувствовала его вес на пустых руках, слышала причмокиванье и вздохи в шуме автобуса. Она чувствовала обиду и смущение. Она была поражена, что это горячее, по-особому пахнущее существо, которое сотворил Джейми, смогло вызвать у нее боль в руках, что оно сделало Джейми слепым к ней, холодным к ее желанию.

В ту ночь Сара натворила много плохого. Опасного, болезненного, грязного. Она не возвращалась домой, пока телесная память о ребенке не стерлась. Пока ее кожа не сделалась воспаленно-красной, а она не стала вонять, как бездомная, как бесчувственная.

Несколько недель после рождения Бьянки Джейми держался от Сары подальше. Он звонил ей каждый вечер, извиняясь за то, что не придет на очередное свидание. Младенец был непредсказуем, требователен; от него нельзя было отойти. Шелли была усталая и больная, ей нельзя было отказать. Кроме того, была работа, работа по дому, подготовка к свадьбе. Он придет к ней, как только представится возможность.

Сара сказала ему, что все равно занята. Программа, необходимая для сдачи экзаменов с отличием, была более насыщенной, чем ожидалось, и Сара обнаружила, что ее старого учебного распорядка недостаточно. Теперь она являлась на факультет истории искусств каждое утро к семи часам, пила кофе, топала ногами, чтобы согреться, и щелкала ручкой, как и остальные неутомимые отличники, одетые в черное и украшенные синяками под глазами. С семи до девяти они спорили о том, действительно ли Слессор был модернистом, о том, гений Хоуп или зануда. Иногда они помогали друг другу писать доклады или формулировать тезисы дискуссий. Они ели шоколадные бисквиты, печенья с гашишем или арахис, похищенный со стойки университетского бара. В девять часов они желали друг другу удачи, целовались, легко или серьезно, и направлялись на свои занятия или собрания. За обедом они собирались снова, ели то, что оставалось после утреннего собрания, и спорили снова. После обеда опять были занятия, в начале вечера все занимались в библиотеке или печатали работы в компьютерной лаборатории, после чего Сара прыгала в автобус и ехала прямо на работу, где подавала еду и убирала посуду до десяти часов. Джейми звонил в одиннадцать, не пропуская ни одного вечера. Они разговаривали несколько минут, а потом Сара занималась опять. Как правило, она ложилась около трех часов, а засыпала на заре. В выходные она спала и занималась, и не виделась ни с кем.

Поэтому у нее и правда не было времени на то, чтобы видеться с Джейми, но все равно его постоянное отсутствие раздражало и даже бесило ее. На третью неделю она стала отвлекаться от чтения и мечтать на лекциях. Она подумала, что тратит больше времени, представляя его себе, чем потратила бы, если бы могла просто пообщаться с ним часок-другой. Конечно, ему она не могла этого сказать: он весь раскиснет от чувств. Вместо этого она не подходила к телефону три вечера подряд, и на третью ночь, в четырнадцать минут первого, он постучал к ней в дверь, в рубашке с галстуком, пахнущий детской присыпкой.

Сары никто не касался три недели. Вот почему она чуть не заплакала, когда Джейми поцеловал ее в шею, вот почему секс показался ей ярким до болезненности, вот почему ей пришлось прикусить язык, чтобы не сказать какую-нибудь глупость, когда она лежала в его объятиях после любви. «По-моему, ты по мне на самом деле соскучилась», — сказал он. «Ну, можно и так сказать», — прошептала она.

Когда Бьянке исполнился месяц, Джейми и Шелли поженились. Праздник был вовсе не таким веселым, как планировалось первоначально, потому что денег не хватало, а счастливая пара была утомлена до ужаса. Шелли была в бледно-розовом шелковом платье, с цветами в волосах. Сара подумала, что она выглядит очень мило. Джейми много улыбался, в основном своей дочке, которая всю церемонию проспала на руках у мамы. Прием состоялся в церковном зале; родители невесты позаботились о фуршете и бочке вина, а родители жениха арендовали музыкальный автомат.

Во время приема, когда Шелли ушла покормить Бьянку, Джейми затащил Сару и подсобку. «Это тебе», — сказал он, протягивая ей черную коробочку. Внутри было обручальное кольцо. Сара смотрела на него непонимающе. Джейми вынул кольцо из коробки, взял правую руку Сары и надел ей кольцо на палец. «Смотри, как красиво».

— Ты что, купил два по цене одного? — спросила Сара, и ей сразу же стало неловко. Она покрутила на пальце широкое золотое кольцо. — Зачем это?

— Чтобы показать, что брак не меняет мои чувства к тебе.

Саре стало тяжело дышать.

— Это я и так знаю. Ты не должен дарить мне обручальное кольцо. Люди заметят.

Джейми поцеловал ей руку.

— Никто не заметит, если оно на правой руке. А потом, это ведь не обручальное кольцо, это... — Он улыбнулся ей и снова поцеловал ее безымянный палец. — На нем нет гравировки, Сара. Оно как мы, как то, что между нами. Прекрасное, сильное, безымянное.

Сару чуть не стошнило выпитыми шестью стаканами мозеля. Джейми бывал таким слюнявым занудой. Но хотя от его сентиментальности ее с души воротило, от его взгляда ей сделалось грустно, и она уже не могла быть жестокой или саркастичной.

— Иди сюда. — Она обняла его за талию и притянула к себе. — Я тебе говорила, какой ты красивый в этом костюме? — Она поцеловала его в шею над воротником.

— Нет. Сара, мне надо идти...

— Через минутку. — Сара расстегнула ему брюки. — Я тебя хочу.

— Как ты можешь быть такой бесчувственной? Я не могу, о нет, Сара, не надо.

— Т-ш-ш. — Она вынула его уже затвердевший член и поработала над ним руками, пока он целовал ее в шею и поднимал ей юбку. За дверью слышались звуки песни «Только ты», цоканье каблучков по полу, разговоры.

— Сара, это на самом деле плохо, — прошептал Джейми ей на ухо, отталкивая в сторону ее трусики и врубаясь в нее. Она упала на коробку рулонов с туалетной бумагой, и на секунду он от нее оторвался. Потом снова овладел ею, и они трахались, оба полностью одетые, оба в простых обручальных кольцах, и оба кусали губы, чтобы не вскрикнуть. Началась быстрая песня, и шум, доносящийся из зала, стал громче: туфли с высокими каблуками и тяжелые кожаные ботинки выбивали дробь в танце, а несколько подвыпивших мужчин пытались подпевать.

В душном чулане воняло хлоркой. Зрение Сары — уже чуть-чуть затуманенное вином — стало совсем неясным. Она закрыла глаза, но сразу почувствовала, что как будто быстро-быстро падает куда-то, и испуганно открыла их. Лицо Джейми было красным; пот стекал с висков на ее платье. Он улыбнулся, хотя скорее это была не улыбка, а гримаса, и дотронулся до ее лица горячей мокрой рукой; она почувствовала его прохладное кольцо на щеке и сильно-пресильно закусила губу, чтобы не завопить от ударившего, как молния, оргазма.

Он вышел первым, после того как она проверила, нет ли следов помады, мокрых пятен или других улик. Она села на коробку, слизывая кровь, сочащуюся из внутренней стороны губы. Она давно не чувствовала себя такой потрясенной. Определенно, это было нечто большее, чем то, что она обычно испытывала после секса с Джейми. Ее пронзило незнакомое чувство — искреннее, яркое и глубокое. Это была не любовь, но очень близко к любви. Чувство было немного похоже на любовь, если смотреть на него не очень пристально, склонив голову и скосив глаза, при неярком освещении. Она знала это и понимала, что попала в беду.

Трахаться для удовольствия — трудная, опасная игра. Особенно для женщин, чьи тела самим своим устройством заманивают их в долгосрочную связь. Сара знала, как это действует: повышенный уровень адреналина и тестостерона создает желание; нежное гудение допамина начинает звучать так же предсказуемо, как после затяжки сигаретой; а потом много чудесного серотонина. И в этот самый момент, когда она наслаждалась великолепным естественным наркотиком, первобытный, насчитывающий три миллиарда лет инстинкт вступал в свои права, и она превращалась в задыхающуюся, всасывающую машину для спаривания. Восхитительными спазмами оргазма тело всего-навсего заставляло ее сократить шейку матки и вакуумом втянуть в нее сперму.

А в блаженные моменты после окончания судорог происходил прилив окситоцина, отравляющего ее кровь тем же химическим веществом, которое вызывает у матери чувство связи с младенцем. Чем чаще он выделяется, тем более интенсивно чувство связи. Это была биологическая ловушка, обеспечивающая выживание вида, и на Саре она сработала блестяще. Именно это она чувствовала теперь к Джейми. Не любовь, а просто химическую зависимость, развившуюся после многих месяцев использования наркотика для развлечения. Она поклялась себе слезть с иглы.

11

Из-за похмелья, позволившего ей выбраться из кровати лишь после четырех часов дня, Сара опоздала на празднование дня рождения Джейми в пабе. Когда она пришла, Майк с Джейми уже порядочно набрались, столик был заставлен пустыми кружками и полными пепельницами. Джейми выглядел хреново — Сара ему так и сказала.

— Сама попробуй спать по полчаса в день, тогда посмотрим, кто будет выглядеть хреново. Ты бы слышала, как громко умеет вопить моя дочка. Слава богу, мама согласилась взять ее на денек. Мы с Шелл совсем обессилели.

— Бедный мальчик. — Сара поцеловала его в лоб, подавив желание наклониться ниже и поцеловать в губы. Она выпрямилась и потрепала его по щеке. — Всегда можешь пожить у меня, если хочешь отдохнуть.

— Ха, не делай этого, парень, — сказал Майк. — Каждый раз, когда я проводил ночь с Сарой, мне вообще не удавалось поспать. — Он обхватил Сару за талию и посадил к себе на колени. Она оттолкнула его обеими руками и соскользнула с колен на скамью.

— Чего? Девочки в винном баре, расслабься.

Джейми прокашлялся.

— Да, но я здесь.

— Ты же знаешь, что мы с Сарой друг от друга оторваться не можем, — Майк склонился к ней, взял ее лицо в ладони и поцеловал в губы.

— О боже, наверно, вам нужно побыть наедине. — Джейми встал. — Что будете пить?

Сара и Майк сделали заказ, но, когда он ушел, Сара хлопнула Майка по руке, которая уже взбиралась вверх по ее бедру.

— Что на тебя нашло? Ты что, вдруг овдовел, а мне сказать забыл?

— Это ведь всего-навсего Джейми.

— И любой, кому вздумается зайти в паб в субботний вечерок Ты иногда такой идиот.

Майк снова положил руку ей на бедро.

— Столько времени прошло, Сара. Я просто лопнуть готов.

— Ты вообще когда-нибудь занимаешься сексом с Джесс?

— Редко. А потом, это совсем не то. Она не делает того, что делаешь ты; она не знает, какой я.

Сара закатила глаза.

— Так почему бы тебе не сказать ей? Или это я должна ей сообщить? Поговорить, как бы между нами, девочками, и дать ей несколько советов о том, как именно она должна сосать твой член, чтобы ты не лапал подружек на людях.

— Да что за муха тебя укусила?

Сара не ответила. Она только сейчас поняла, что Майк и Джейми представляют сейчас весь ее интимный мир. В последний раз она потрахалась с кем-то другим целых четыре месяца назад, в день ее рождения. А Майка она не видела больше месяца, то есть все это время занималась сексом только с Джейми и ни с кем другим. Как такое могло произойти?

— Это из-за того, что я собираюсь жениться? — Майк сказал это таким покровительственным тоном, что Саре захотелось его ударить.

— Ты же знаешь, что мне это безразлично.

— Ну да, но... — Майк погладил внутреннюю сторону бедра Сары. — Свадьба ведь всего через два месяца. Может быть, ты этим озабочена? Или даже ревнуешь?

— Нет.

— Так в чем же дело? У тебя есть парень или как?

— Нет.

— Тогда почему ты ведешь себя так холодно?

— Ничего подобного. Я была занята. Если у меня на этой неделе будет время, мы встретимся и потрахаемся. О'кей?

— Господи, ты такая...

— А вот и выпивка. Слава богу! — Сара повернулась спиной к Майку и помогла Джейми поставить кружки. А потом в два глотка выпила и свое пиво, и пиво Майка. — Упс! Похоже, придется на этот раз тебе отправляться за пивом.

— Ну ты стерва, — сказал он, но встал и направился к стойке.

— Что тут у вас произошло? — спросил Джейми.

— Он разозлился, что мы с ним давно этим не занимались.

— А-а, — Джейми отпил пиво. — И сколько времени прошло с тех пор, как ты...

Сара посмотрела на него; он упорно сверлил глазами стол. Ее обеспокоил его усталый вид; ведь теперь его жизнь была полна стрессов. Ей захотелось поцеловать его — как следует, в губы, — но она ограничилась тем, что снова похлопала его по плечу. — Достаточно долго, что он заподозрил наличие у меня тайного возлюбленного.

Джейми вскинул на нее взгляд с обеспокоенной улыбкой.

— А он у тебя есть?

— Ну, мы с тобой видимся тайно. И ты меня любишь.

— Да, я тебя люблю. Но влюбленный и возлюбленный — не одно и то же.

— Бывают и исключения, — сказала Сара, сама удивившись своим словам и комку, который встал у нее в горле.

— О! — Он улыбнулся, покраснел, посмотрел ей через плечо, а потом снова в глаза, снова улыбнулся и наконец нахмурился. — Так я твой возлюбленный?

— Нет. Ни в коем случае. Даже не знаю, откуда взялась эта мысль.

— Сара! — Джейми хлопнул ее по плечу. Сара хлопнула его в ответ и заметила, как он на секунду прижался к ней. Ей понравилось это, понравилось и то, что он не задержался, а отстранился вновь, посмотрел на нее и убрал прядь от ее лица.

— Ничего не понял, — сказал он.

— Я тоже не понимаю.

— Но мне понравилось.

— Мне тоже.

Комок у нее в горле стал больше. Ей захотелось, чтобы Майк вернулся побыстрее, потому что ей необходимо было еще выпить, но в то же время ей хотелось, чтобы он вообще не возвращался, потому что... О боже, вот оно! Ей хочется, чтобы Майк не возвращался, потому что ей хочется побыть наедине с Джейми. Она вся размякла и, сама того не замечая, сделалась моногамной из-за Джейми! После девяти лет почти ежедневного общения ей вдруг стало его не хватать.

— Знаешь, по-моему, я совсем пьяная, — сказала она.

— Ничего подобного.

— Да нет, я пьяная. Вдрабадан. Не надо слушать, что я говорю, когда так напиваюсь.

— А я вообще никогда не слушаю, что ты говоришь. Я только пользуюсь тобой для секса.

От его улыбки Сару вдруг так переполнили чувства, что она схватила его за воротник, притянула к себе и поцеловала в губы.

— Сара! — Он отшатнулся и оглянулся через плечо, потом посмотрел вперед и наконец снова ей в лицо. — Ты разве не бранила только что Майка за это.

— Да. Черт. Да, точно. Извини. Не знаю, что на меня нашло.

Несколько секунд он смотрел на нее. Когда он щурился, мешки под его глазами делались заметнее, так что он выглядел лет на тридцать.

— Что-то изменилось, правда? Между нами?

— Не знаю. Я... Да, кажется, изменилось. Может быть. Я чувствую... — Сара заметила, что Майк идет к ним с выпивкой. Она вздохнула и на секунду прижалась к Джейми. — Мы закончим этот разговор потом. Обещаю.

Майк сел рядом с Сарой, поставил перед ней поднос с четырьмя стаканчиками бурбона и проворно запустил руку ей под юбку.

— Ну давай, пей.

Сара пила и разговаривала с Джейми обо всяких пустяках, и впустила руку Майка к себе под трусики. Она вспомнила, что раньше ей такое нравилось, но теперь не могла понять почему. Палец Майка был грубым и назойливым; он не принимал во внимание то, что она не возбуждена, и то, что рядом с ней сидит Джейми. Она задумалась, как Джейми себя чувствует, зная, что указательный палец его друга теребит ее плоть, а еще о том, понимает ли он, что она хотела бы прекратить это, но никак не может собраться с духом.

В какой-то момент к ним присоединились Шелли и Джесс. Сара была довольна, потому что это заставило Майка убрать, наконец, палец. Шелли стала рассказывать о проблемах с кормлением Бьянки. Саре было противно это обсуждение трещин в сосках и инфицированных молочных протоков, но Джейми потянулся через стол, похлопал Шелли по руке и сказал: «Ты со всем превосходно справляешься, Шелл», — и Шелли улыбнулась, наклонилась вперед и поцеловала его. Открытый, влажный поцелуй. Сара не могла не заметить, какие большие у Шелли груди и какой хорошенькой она стала теперь, когда сбросила набранный во время беременности вес.

Сара почувствовала себя плохой девушкой из мелодрамы восьмидесятых годов. Девушкой с кудрями и в узкой юбке, которая завлекает парня положительной героини, но, в конце концов, теряет его, потому что она пустая дешевка, которая не может сравниться с милой высоконравственной девушкой со здоровым румянцем на свежевымытых щеках.

Она коснулась руки Джейми, заглянула ему в глаза.

— Пойдем сыграем в покер.

Он кивнул и, склонившись к Шелли с поцелуем, затянувшимся, казалось, на целую вечность, последовал за Сарой в паб. Зайдя внутрь, Сара схватила его за руку и потащила мимо покерных автоматов в задний винный бар. Это было самое уединенное место в пабе — там было темновато и не было бильярдных столов и игральных автоматов. Сара и Джейми оказались там одни, если не считать барменшу и нескольких одиноких пьяниц. Сара толкнула его за отгороженный столик в самом дальнем от двери углу и скользнула туда за ним.

— Так-то лучше, а?

Он пожал плечами.

— Лучше для чего?

— Для нас. Тут нас никто не видит.

— Точно. Здорово.

У Сары холодок пробежал по спине от его голоса.

— Что случилось?

Он побарабанил по столу кончиками пальцев, не глядя на нее.

— Джейми? Что такое? Я сделала что-нибудь, что тебя расстроило?

Джейми фыркнул.

— Ты просто невероятна.

Сара совсем растерялась. Полчаса назад она сделала ему признание в беспрецедентном и неожиданном приступе моногамии, и он был такой милый и теплый и влюбленно глядел на нее. Отчего он вдруг стал холодным, как лед? Она положила руки на его руку, чтобы прекратить раздражающий звук

— Может, хоть намекнешь?

Он снова фыркнул, стряхивая ее руки и засовывая свои в карманы.

— Ради бога! Я только что видел, как он ублажал тебя пальцем.

— Ах, это.

— Ты хоть знаешь, что я при этом чувствую?

Сара положила голову к нему на плечо.

— Ну да. Извини.

— Ты сказала, что больше с ним не спишь.

— Нет, я сказала, что не спала с ним в последнее время. Я не сказала, что больше никогда не буду с ним спать. И не сказала, что не позволю ему до меня дотронуться.

Джейми вздохнул.

— Тебе обязательно надо заниматься этим у меня на глазах?

— А тебе надо целоваться с Шелли у меня на глазах?

— Она моя жена.

— Меня ужасно злит то, что она такая хорошенькая, у нее такие большие сиськи и она может спать с тобой каждую ночь. Я вот никогда не могу с тобой спать. И ты никогда не глазеешь так на мои сиськи.

— Ты пьяная.

— Это я тебе уже говорила. А теперь ты позволишь как следует поцеловать тебя на день рождения?

Губы Джейми были твердыми, его объятие неохотным, но Сара была настойчивой, гладя его затылок и покусывая рот, пока не почувствовала, как его тело отвечает. Он целовал ее глубоко и долго, остановившись, только когда ее рука скользнула за пояс его брюк.

— Гадкая девчонка, — прошептал он.

— Приходи ко мне.

Он вздохнул.

— Не могу. Дома Бьянка, у нее...

— Ну да, конечно. — Она выпрямилась.

— Не будь такой.

Сара закурила.

— Какой?

— Это ведь ты не хочешь брать на себя обязательств. Ты настаивала, чтобы я попробовал с Шелли.

— Да, я знаю.

— Если только... То, что есть теперь между нами... не заставит нас все пересмотреть.

— Что ты имеешь в виду?

Джейми взял ее свободную руку и поднес к губам.

— Ты сказала раньше, что многое меняется. Мне кажется, тебе нужно нечто большее, и я точно знаю, что это нужно мне. По-моему, нам стоит об этом поговорить.

Ну да, так она и думала. Но когда она услышала, как он произнес это, увидела страсть в его глазах, у нее внутри все застыло. Она никогда так не сможет.

— По-моему, у нас и так все замечательно.

Джейми отпустил ее руку, сжал губы и кивнул.

— Я уйду от нее, Сара. Если я нужен тебе, я брошу ее.

— Нет.

— Сара, я...

— Нет.

Его губы задрожали.

— Но ты ведь сказала, что все меняется. Ты сказала, что хочешь, чтобы все было по-другому.

— Извини, Джейми, но ничего такого я не говорила. Ничего не изменилось. Ты меня неправильно понял.

Он снова кивнул, глядя ей прямо в лицо. Его глаза напомнили ей о бездомном одноногом нищем, который просил милостыню перед закусочной. Если бы он еще две секунды на нее так посмотрел, она, может быть, и сдалась бы. Но нет.

— Прости меня, — сказал он и протиснулся мимо нее, так что ноги их соприкоснулись, а его ширинка оказалась у нее перед лицом. — Мне надо отвезти домой Шелли. Бьянку пора кормить.

— Ладно. Скоро увидимся?

— Ну да, конечно, — ответил он и ушел.

Сара направилась в главный бар. Она собиралась напиться так, чтобы ее больше не мучило то, что произошло. Напиться так, чтобы было все равно, с кем она вернется в свою несчастную квартиру. Так напиться, чтобы забыть, какая она жалкая неудачница.

На площадке вокруг столов для игры в две монетки было так много народа, что ей пришлось держать сигарету над головой, чтобы никого не обжечь. И даже так это было рискованно, потому что ее вытянутая рука оказалась вровень со многими лицами. Но оно того стоило: смесь пота, шума и сигаретного дыма успокаивала и напоминала Саре, что она — такая девушка, которая любит толчею и влажные прикосновения незнакомцев. Джейми бы тут не понравилось. С ним бы случился приступ астмы.

— Право же, Сара, — сказал голос прямо ей на ухо. — Ты проявляешь крайнее неуважение к окружающим, когда куришь в таком душном месте.

Сара узнала этот голос. Узнала, потому что он эхом звучал у нее в голове в течение восьми долгих лет. Узнала, потому что он был звуковым фоном всей ее жизни. Его звук был как биение крови, отдающееся в ушах. Нет, шум в ушах, ускорившийся пульс, стук сердца — все это было взаправду. Все эти звуки были настоящими и — невероятно! — его голос тоже.

За долю секунды, которая надобилась ей, чтобы обернуться, она попыталась подготовиться к шоку узнавания.

— Блин, — вырвалось у нее, когда внутренности ее растворились, а мышцы превратились в желе. Это был он. Он стоял прямо перед ней, так близко, что она могла до него дотронуться. — Что за черт.

— И нечего ругаться, Сара. Почему бы тебе не покурить свою вонючую канцерогенную палочку на улице? — Он кивнул головой на дверь.

Сара смотрела на него. Глаза его были точно такими, какими она их запомнила: такими зелеными, что можно было заподозрить контактные линзы; такими проницательными, что она почувствовала, что ее раскрыли, расшифровали, разоблачили во всех смыслах этого слова. Как-то раз она сказала ему: «Твои глаза такие зеленые», а он ответил: «Не такие зеленые, как твое сердце».

— Ну давай, выходи из транса. — Он пошел к двери, и она последовала за ним, но прийти в себя была не в состоянии. Она едва могла дышать.

Он остановился, когда они вышли из бара и спустились по лестнице, поэтому Сара остановилась тоже. Она пыталась придумать какие-нибудь умные слова, но в голову ей пришло только то, что когда он только что произнес ее имя, оно прозвучало, как будто он был первым человеком, сказавшим его вслух. Ей хотелось вернуться к тому моменту, чтобы снова услышать, как он говорит: «Право же, Сара».

— Подумать только. — Он покачал головой, будто какой-нибудь дальний родственник, который не видел ее с тех пор, когда она была ростом три фута. Он вздохнул, улыбнулся, провел рукой по волосам. — Маленькая Сара Кларк.

— Мистер Kapp, — произнесла она.

Он засмеялся, показав мелкие белые зубы.

— Мы что, в школе?

— Ой, какая я дура, — Сара хлопнула себя по лбу. Она чувствовала себя четырнадцатилетней.

— Зови меня Дэниел, пожалуйста. И, собственно говоря, ко мне следует обращаться уже не «мистер», а «доктор».

— О! Это впечатляет. Доктор Карр, — повторила Сара насмешливо, чтобы он не заметил, что на самом деле он ее слишком впечатлил. И дело было не в звании. Все в нем ее впечатляло — речь и волосы, манера держаться, глаза, зубы, одежда. Он был такой чертовски импозантный, что Сара удивилась, почему он вообще тратит время на то, чтобы с ней разговаривать. Почему он вообще сюда пришел?

Он прочел ее мысли, как всегда умел. Он сказал, что переехал обратно в Сидней около года назад, что живет в Розхилле и работает директором школы для мальчиков в Парраматте.

— Черт, — вырвалось у нее, и оба засмеялись. — Я-то думала, что все директора школ старые и морщинистые.

— Так оно и есть.

— Значит, ты не можешь быть директором. Ты слишком красив.

Он покраснел, и на долю секунды Сара увидела его таким, каким он был когда-то: красным, потным, терзающимся. Она увидела себя под ним.

— А ты... Ну, думаю, хорошеть тебе дальше некуда, но... — Он коснулся ее плеча. — Ты здесь одна?

— Что? — Она смотрела на его руку. Большая, теплая и нежная. Ногти с маникюром, совершенно чистые. В трещинках и порах его руки не было остатков въевшейся грязи, и этим она была непохожа на руки других мужчин. Какова его кожа на вкус? Похожа она на соль, или мел, или кровь?

— Ты здесь одна?

— А... Нет, я пришла с... — Сара не могла сосредоточиться ни на чем, кроме руки на ее плече. Ей надо было что-то заметить, или вспомнить, или сказать.

— С другом? — Кончики его пальцев вжались в ее плечо. Ей захотелось быть толще, чтобы ему было куда погрузиться поглубже. Ей захотелось быть жирной, чтобы он мог взять целую пригоршню ее плоти, а не эту жалкую щепотку.

— С друзьями. Я пришла с друзьями.

— У тебя... — Он потер левый глаз. Саре захотелось схватить его руку и пососать пальцы один за другим. — У тебя есть кто-нибудь?

— Нет.

— Это замечательно.

— Ну да. А как твоя жена?

— Мы развелись.

— О-о... — Огромный узел у нее в желудке начал рассасываться. Она даже не знала, что он там, пока не почувствовала этого облегчения. — Не знаю, что и сказать. Я бы сказала, что это меня невероятно обрадовало, но полагаю, это будет неуместно.

— Вовсе нет, — Дэниел улыбнулся. — Мне было бы приятно это слышать.

— Я невероятно рада, что ты развелся. Что ты развелся и что ты здесь.

— Значит, ты и правда рада меня видеть? — спросил он, и вокруг глаз и на лбу у него собрались морщинки. — Я думал, что, возможно, ты меня возненавидела.

Она положила руку ему на лоб, чтобы разгладить морщины. Новые морщины. Морщины, которые появились от чего-то, неизвестного ей, тогда, когда они были врозь.

— Я тебя ненавидела за то, что ты меня бросил.

Он взял ее за руку. Сжал. Отпустил.

— Прости меня. Я подумал, что так будет... Я сожалею об этом, Сара.

— Все в порядке, — сказала Сара, и теперь, когда он вернулся, все действительно было в порядке.

Он посмотрел на нее, чуть приоткрыв рот, так что кончик языка виднелся между зубами.

— У тебя самая прекрасная кожа, которую я когда-либо видел. Мне все время хочется коснуться ее.

— С каких это пор ты спрашиваешь разрешения?

Он закрыл глаза и погладил ее по руке, от плеча до локтя. Когда он снова посмотрел на нее, его глаза затуманились.

— Я говорил тебе, как ты головокружительно красива?

Их окликнули трое мужчин в белых костюмах для боулинга. Это были друзья Дэниела. Или коллеги. Или еще кто-то. Сара не могла сосредоточиться на том, что он говорил. Он был таким респектабельным и очаровательным, но когда он обменивался с ними рукопожатиями, Сара вспомнила, что самый первый оргазм она получила благодаря этой руке. Слыша его голос, ей хотелось закрыть глаза и снять с себя одежду. У нее кружилась голова, как у какой-нибудь героини «Миллс энд Бун», которая падает в обморок всякий раз, когда к ней приближается мужественный мускулистый герой. Вся кровь в ее теле прилила к гениталиям, так что в голове остался только воздух.

Дэниел, кажется, пошутил. Сара поняла это, потому что мужчины засмеялись. Саре было жалко, что она не расслышала шутки, потому что она не помнила, чтобы он отличался особым чувством юмора. Он всегда был слишком серьезным, чтобы смешно шутить. Может быть, он изменился. Ведь прошло восемь лет.

Мужчины похлопали Дэниела по спине, кивнули Саре и вернулись туда, откуда пришли. Дэниел повернулся к ней и стал объяснять, кто они, что делают и почему ему необходимо быть с ними любезным. Что-то про полезные связи и устаревшую систему школьной администрации. «Черт подери, — думала Сара, — пусть говорит всю ночь, всю неделю, всегда».

— Да ты меня совсем не слушаешь.

— Я слушаю. Только не понимаю. Извини

Он взял обе ее руки в свои.

— Ты не виновата. По-моему, я несу чепуху. Я думал о тебе каждый день, столько лег, и теперь, когда ты передо мной, я ни одной фразы не могу сказать так, как хочу.

Его руки были горячие и гладкие, они так нравились ей. Она вспомнила, как возбуждалась, когда смотрела, как он ведет урок как иллюстрирует свои высказывания жестами, рассекая воздух ладонью или чертя пальцем круги. Ей нравилось, что все смотрят на его руки, а его руки знают тайну, скрытую у нее под одеждой. И Сара тоже знала его секреты. Она знала каждое его сухожилие, каждую веснушку, каждую мышцу, спрятанную под его костюмом, только в то время он не носил костюмов, это были джинсы и футболки и черная кожаная куртка, которую он иногда накидывал Саре на плечи по дороге домой.

Она едва могла вынести мысль, что с возрастом мог измениться не только его стиль одежды. Что, возможно, появились морщины и пятнышки пигмента, которые она не видела, или, может быть, его мышцы стали более вялыми или напряженными. Возможно, он пополнел? Одежда мешала рассмотреть, но его талия казалась немного шире, чем та, которую она когда-то обнимала. Может быть, у него есть новый шрам, ведь у нее появился шрам поперек спины. Ей хотелось и рко осветить его и попробовать на вкус, потрогать, ощупать его всего.

— Эй, я опять тебя теряю, — сказал он, сжав ее руки сильнее, чем было необходимо, чтобы привлечь ее внимание. О боже, и это она помнила. Силу этих рук. Его склонность применять силу, когда все было бы нормально и так небрежную жестокость, с которой он щипал, тыкал, царапал. Удовольствие, которое доставляли ему ее слезы и мольбы. Она вспомнила, что в последний раз, когда они виделись, он ее чуть не убил. Она забыла, как объяснила родителям свое состояние, но помнила, как горевала, когда побледнел последний синяк, и ее тело вернулось в состояние нелюбимости.

— Сара? — Он сжал ей руку так, что она поморщилась. — Ты меня тревожишь. Скажи что-нибудь.

— Ты сейчас сломаешь мне пальцы.

— Ох! — Он отпустил ее руки, но сразу взял их снова и провел пальцем по костяшкам. — Я и забыл, какие у тебя хрупкие косточки. Мне надо будет помнить об осторожности, чтобы тебя не сломать.

«Слишком поздно», — подумала Сара.

— Ты можешь отвезти меня домой? — спросила она.

Дэниел вывел ее на парковку.

— Я пытался найти тебя с тех пор, как вернулся в Сидней. — Он открыл перед ней переднюю дверь серебристой БМВ. — Ты больше не живешь с родителями.

— Точно.

— И тебя нет в телефонном справочнике

— Тебя там тоже нет.

Он улыбнулся.

— Директор школы — идеальная мишень для хулиганских звонков. А какой предлог у тебя?

— Берегу свое личное пространство.

— Понятно, — сказал Дэниел. — Ты поэтому такая скрытная?

— Это не скрытность, это шок. А еще я немного боюсь.

Он заговорил снова, только когда они выехали на дорогу.

— Я тебя пугаю?

Сара повернулась к нему, чтобы ответить, и снова обнаружила, что погружается в мечты. Почему она не может оторвать от него глаз? Его нельзя назвать красивым, если красивыми считать тех смуглых роковых мужчин из сериалов, с пухлыми губами и презрительным взглядом. Когда она впервые увидела его, то подумала, что он похож на Билли Айдола, из-за белокурых вихров и черной кожаной куртки. Это было первое впечатление, но, познакомившись с ним поближе, она поняла, что он совсем не похож на Билли Айдола. Он не похож ни на кого. Но он всем кого-то напоминал, потому что его лицо, тело и движения наводили на мысли о кинозвездах и рок-певцах.

— О боже, ты так испугалась, что онемела?

— Что-то вроде этого. Когда мы вместе, я делаюсь как ненормальная. Меня уносит на крыльях воображения. Я сама себя не узнаю. Это меня пугает.

— Ты знаешь, что пугает меня? — Дэниел посмотрел на нее и вновь перевел взгляд на дорогу. — Перспектива прожить всю жизнь, чувствуя себя таким же несчастным, как в последние восемь лет. Прожить остаток жизни без женщины, которую я люблю.

— О!

Ее единственным желанием было, чтобы мистер Карр вернулся к ней и признался в том, что не может вынести разлуку и хочет, чтобы она была рядом сейчас и навсегда. Чтобы он и только он произнес те слова, которые говорили столько мужчин, не имеющих никакого значения. И все, что она смогла ответить, было «О».

Он спросил адрес, отвез ее домой, проводил до дверей и на предложение зайти ответил отказом. Он не поцеловал ее, но надолго прижал ладонь к ее щеке.

— Я хочу пригласить тебя на ужин завтра вечером.

— У меня работа.

Дэниел убрал руку.

— Заеду за тобой в семь.

— Мне действительно нужно...

Он пошел прочь.

— В семь часов, — бросил он через плечо.

Восемь лет Сара жила, неся в себе пустоту, которую ничто не могло заполнить. Ни мужчины, ни выпивка, ни наркотики, ни знания, ни надежда. Она жила с ней так долго, что она превратилась в черту характера; стала ее изюминкой, ее стойкостью, способностьюбыть близкой и в то же время далекой, страстной и все же спокойной. Она построила всю жизнь вокруг дыры в форме Дэниела Карра, находящейся в центре мира. И вдруг пустота оказалась заполнена. Переполнена. Так что хлынуло через край.

И возникла новая пустота, уже не в ней, а вокруг нее. Впервые за многие годы она почувствовала себя физически ранимой. Ее крохотная квартирка показалась угрожающей пещерой, скрипучая кровать была огромной, а когда она попыталась спастись бегством и укрыться на диване, он чуть ее не проглотил. Ей было не найти ни безопасности, ни уюта. Любое пространство казалось огромным, оттого что не было заполнено им. Ее охватило желание, чтобы он пришел и расширил ее. Она надеялась, что это будет скоро.