Приручить зверя

Глава 3

Изобелла нерешительно прижала руку к животу, когда отворачивалась от горящего серебра его взгляда.

Она не должна была приходить сюда.

Воистину, она не должна была делать этого.

Хотя она все еще была настроена найти чтонибудь, чтобы спасти сестру от проклятия, Изобелла не была дурой. Прошлым вечером она сходила с ума от беспокойства за сестру и не была способна рассуждать здраво. Она безрассудно шла в темноту, не думая о том, насколько нелепой была эта идея.

У нее был целый день, чтобы понять всю меру своей глупости.

И задуматься над встречей с таинственным незнакомцем.

Кем он был?

Или, возможно, что еще более важно — чем он был?

Он не был обыкновенным человеком, в этом она была уверена.

Какой обычный мужчина мог обладать такой шокирующей красотой? Или перемещался бы так плавно и беззвучно? Или мог бы обольстить девушку простым поцелуем?

И какой обычный мужчина смог бы околдовать девушку настолько, что она даже не могла вспомнить, как вернулась в свою кровать?

Да, она была дурочкой. Всего лишь из-за дурацкого везенья она не вышла на логово Зверя. Или же просто не была убита в лесу и не привлекала падальщиков, желающих на ней попировать.

Но даже когда она выполняла свои обычные ежедневные задания, командуя слугами и каря себя за столь импульсивный поступок, она была не в состоянии избавиться от воспоминания о изящном мужском лице и серебристо-серых глазах.

Это были не сладкие грезы девушки, у которой только что был первый в жизни поцелуй. Не был страх за то, что она была близка позволить соблазнить себя… существу ночи.

Это был сильнейший зуд, который мог привести к появлению царапин.

Зуд, который становился все более надоедливым и более невыносимым с каждым часом.

Когда солнце, наконец, склонилось к горизонту, она больше не могла терпеть это.

Она не знала, что незнакомец сделал с ней, но она знала, что она не может запретить себе его искать, как не может остановить биение своего сердца.

Скользнув из зала, она взяла свой плащ и была на улице прежде, чем ее кто-либо смог хватиться ее.

Какая-то часть ее не ожидала встретить это существо. Весь прошлый вечер больше походил на чудесную мечту, чем на реальность.

Но другая часть ее чувствовала неизбежную гибель.

Он был там, шептало у нее в голове. Просто ждал ее.

И он действительно был.

Не только ожидающий, но и такой же грешно красивый и опасный, каким она его помнила.

Благодарность небесам, что она имела достаточно сил, чтобы удержаться и не броситься в его объятия. Хотя она была озадачена тем, что это становилось все сложнее с каждой минутой. Все в ней требовало отдаться тем странным ощущениям, что он вызывал в ней.

Но вместо этого она вынудила себя сконцентрироваться на своей сестре.

Кэтрин была тем, что должно было иметь для нее значение.

Больше ничего.

— Это трагичный рассказ, — пробормотала она, наконец, неохотно приходя в себя после его слов. — Но лэрд и его невеста давно мертвы. Так какое удовольствие в наказание Кэтрин за предательство, которое совершала не она?

Запавшее в сердце красивое лицо только укрепило ее самообладание.

— Это не имеет ничего общего с удовольствием. Проклятие было наложено и не может быть разрушено.

— Должно быть какое-то средство. Я не признаю, что смерть Кэтрин неизбежна, — боль разрывала ее сердце. — Я не смогу.

Он долго смотрел на нее, прежде чем медленно коснуться выбившегося из прически локона, который лежал на ее щеке.

— Я начинаю думать, что ты, возможно, чэйнджелин[3].

Изобелла утонула в неотразимом серебре его пристального взгляда.

— Почему вы так говорите?

— Потому что, имея кровь Фостеров, вы не обладаете ни одной из их черт.

Его прикосновение. Столь прохладное и в то же время вызывающее в ней высокую температуру, которая все повышалась.

— Я… я очень похожа на свою мать.

— Нет, не касательно внешности, хотя она… ослепительна. Это про твою храбрость и огонь, и про преданность твоей сестре, — пробормотал он тем шелковистым голосом, который вызвал легкую дрожь, пробежавшую вниз по ее позвоночнику. — Никто до вас прежде не пытался бороться со Зверем.

— Мой отец назвал бы это глупостью, а не храбростью.

Крылья изящного носа расширились в знакомом отвращении. Слуга или помощник Зверя, это существо, очевидно презирало ее отца.

— Поскольку он стыдится, он не может претендовать на такую восхитительную силу духа.

Изобелла беспокойно пожала плечами. Они с отцом не были близки, в лучшем случае, их отношения можно было бы назвать «колючими». Но так как он был ее семьей, ей не нравилось указание на столь явные недостатки.

— Не смотря на всю мою силу духа, я нисколько не приблизилась к спасению своей сестры. Зверь может появиться в любой момент и у меня нет никакой возможности остановить его.

Он в раздражении пождал губы, а пальцами обхватил ее подбородок.

— Даже если он не придет, твоя сестра все равно будет находиться под проклятием. В конце концов, потребность найти его логово преодолеет ее. Ничто не может изменить неизбежное.

Все ее тело горело от его прикосновений, и Изобелла боролась с желанием растаять от них.

Кэтрин, строго напомнила она себе. Она не могла забыть о Кэтрин.

— Если я не смогу покончить со Зверем.

— Возможно, — рассеянно пробормотал он, а его пальцы поглаживали линию ее подбородка.

Ее сердце забилось.

— Вы возьмете меня к нему?

— Нет, — изящные черты лица смягчились, когда в серебристо-серых глазах загорелся огонь. — При всей вашей отваге, вы не справитесь со Зверем.

Его тонкие пальцы скользнули вниз, задержавшись на бешеном пульсе у основания ее горла. Ох, она чуть ли не мурлыкала от удовольствия.

— Должен быть какой-то способ.

— Ничего, из того, что ты в силах предпринять.

— Я вряд ли склонна верить вам на слово. Совершенно очевидно, что вы, так или иначе, связаны со Зверем.

Удивительно, но его губы дрогнули при этих твердых словах.

— А если это и так? Ты намерена причинить вред мне?

— Если вы будете угрожать моей сестре.

Подергивание превратилось в улыбку, открывающую крепкие, белые зубы.

— И как бы ты смогла сделать это?

Ее глаза сузились.

— Вы смеетесь надо мной?

Повисло молчание. Словно как если бы ему было необходимо подумать над ее вопросом. Затем он медленно, с недоверием кивнул головой.

— Ради всех святых, я думаю, что да, — пробормотал он. — Удивительно.

— Нет, это не удивительно, это оскорбительно. Я… — ее сердитые слова прервались вскриком удивления, когда он подхватил ее на руки и начал покачивать возле своей груди. — Что вы делаете?

Он посмотрел вниз на ее удивленное лицо.

Из горла Изобеллы вырвался вздох от пылающего жара его взгляда.

— У меня внезапно возникло крошечное желание обсудить проклятие или зверей, или сестер, — прохрипел он. — Ты так прекрасна.

Она задрожала, ее мысли все больше путались, когда чистое желание затопило ее. Его руки могли сломать ее, но, тем не менее, они обнимали ее нежно и заботливо. Как будто она была хрупким сокровищем, а не старой девой с пронзительным голосом. Возможно, это было грешно, но она еще никогда не испытывала столь поразительного чувства.

— Нет, я — слишком худа и у меня очень рыжие волосы, — она чувствовала необходимость поспорить с ним.

Его брови сошлись, когда он нес ее глубже в туман.

— Кто тебе сказал такую глупость?

— Не нужно было никому говорить об этом. У меня есть зеркало.

— Оно, должно быть, испорченное. — Серебро пристального взгляда вспыхнуло, когда он вглядывался в ее лицо, останавливая глаза на подрагивающих губах. — Почти вечности я собирал самые красивые и редкие предметы роскоши, но ни один полностью не удовлетворял мой взыскательный вкус, как это делаешь ты.

Она горела изнутри от потребности, которую не могла понять. Это было пугающее ощущение.

— Вы должны отпустить меня.

— Если ты настаиваешь.

Она была поражена, насколько быстро он с готовностью согласился. Будучи существом или обычным человеком он вряд ли кого-нибудь слушался.

Слишком поздно она поняла свою ошибку. Опускаясь, он плавно положил ее на ложе из мягкого мха и накрыл ее своим крепким телом. Все это произошло так стремительно, что она не смогла откатиться.

А потом уже у нее не было никакого желания откатываться.

Бэйн зашипел от острого наслаждения.

Чертовый огонь, она прекрасно подходила под него. Столь маленькая, столь изящная. Как лесная нимфа, которая заблудилась у его логова.

И такая горячая.

Его глаза закрылись, когда ее тепло окутало его. Это было так давно, что он уже почти забыл, какое это чистое удовольствие, держать женщину в своих руках.

Плавность ее линий, сладость ее аромата, звуки ее дыхания, когда она двигалась под ним.

Она была всем, что он потерял. И он желал ее с такой дикой потребностью, которая вызывала стон глубоко внутри него.

— Изобелла.

Его руки нежно коснулись ее груди, но к его облегчению, она не пыталась его оттолкнуть.

— Это не то, что я имела в виду.

Бэйн посмотрел на нее из-под опущенных ресниц.

— Твое сердце трепещет, — пробормотал он. — Ты боишься?

Она растеряно покачала головой.

— Должна была бы. Я не знаю, кто ты, и что ты.

— Если ты все же настаиваешь, то можешь называть меня Бэйн.

— Бэйн[4], - она подумала мгновение. — Это странное имя, но оно подходит тебе.

— И что же ты имеешь в виду?

Неожиданно она переместила руку, чтобы коснуться его щеки.

— Я подразумеваю, что ты больше, чем просто человек.

Он стиснул зубы от острого укола желания.

Ее прикосновение было острожным, но даже этого вполне хватило, чтобы зажечь голодное пламя желания, охватившее его тело.

— Не в данный момент. Ты разбудила чувства, которые, как я думал, я забыл навсегда, — он опустил свою голову, чтобы спрятать лицо в атласе ее волос. — Ты так сладко пахнешь. Как цветы на лугу.

Он ощутил ее сбившееся дыхание.

— Ох, это безумие.

— Безумие, действительно, — Он повернул голову, чтобы прижаться губами к ее виску, его руки развели в сторону ее тяжелый плащ и мучили тесемки на ее груди.

— Бэйн.

— Мне нужно увидеть тебя. Прикоснуться к тебе. Это желание словно лихорадка в моей крови, — пробормотал он, приподнявшись, чтобы стянуть вниз развязанный лиф ее платья. Рычание завибрировало у него в груди, когда он увидел изгиб ее груди. В блеклом свете ее кожа была прекрасна, как редкий жемчуг, маленькие холмики ее грудей венчались розовыми сосками.

В течение долго времени он рассматривал ее в ошеломляющей тишине. Не просто желание обездвижило его. Или жар в его чреслах, напрягшихся в ожидании разрядки. Хотя прошло два столетия с тех пор, как он наслаждался восхитительными ощущениями, он вспомнил страсть и желание отметить женщину. Как свою собственною женщину. Но что-то еще было в огне, охватившем все его тело. Странная нежность и жесткая потребность обнять ее своими руками и никогда не позволить ей уйти.

Эта девушка совершенно не походила на ту, которая предала его. Она была храброй и благородной, и готовой рискнуть всем ради тех, кого она любит.

Медленно он опустил голову, прикоснувшись губами к вершинам на ее груди, она издала тихий испуганный стон, затем запустила пальцы в его волосы и выгнулась ему навстречу в безмолвном требовании.

Бэйн не колебался. Позволяя ее теплу и аромату литься сквозь него, он провел языком по розовому соску, дразня напряженным языком, прежде накрыть его губами и настойчиво пососать.

Она дрожала от удовольствия, и его руки нетерпеливо соскользнули вниз по линиям ее бедер, раздвинув ее ноги, чтобы устроиться между ними.

Он был твердым и напрягшимся, когда мягко двигался напротив нее, проклиная одежду, которая препятствовала его полному обладанию ею.

— О, — Изобелла была с закрытыми глазами, пальцами перебирая волосы Бэйна. — Что ты сделал со мной?

Бэйн мягко рассмеялся, в то время как она продолжал наслаждаться сладким искушением.

— Тише, сладкая, я не наврежу тебе.

— Я никогда не чувствовала такое. Я не знаю…

— Я тоже, — через него прошла дрожь, и Бэйн поднял голову, чтобы изучить ее разрумянившееся лицо. Она выглядела необычайно красивой, с распущенными, окружающими ее бледное лицо и глазами, больше золотыми, чем зелеными. И душераздирающе невинной. Его зубы щелкнули. Кровь святых, что он делает? Он мог быть существом ночи, но он не был монстром. Его честь не умерла. Он не обесчещивал молодых, непорочных девиц. Даже если они были из Фостеров. — Это опасно.

Ее быстрое дыхание смешивалось с воздухом.

— Да, очень опасно.

Он решительно взял под контроль свою бушующую страсть Или, по крайней мере, попытался это сделать. А это оказалось гораздо более трудной задачей, чем он мог себе представить.

— Ты должна быть заперта в своей комнате, — прохрипел он. — Здесь не место для тебя.

Она послала ему осуждающий хмурый взгляд.

— Там бы я и была, если бы ты не околдовал меня.

Он разглядывал ее с мрачным выражением лица.

— Ты должна бороться с этим. Я не могу…

— Что?

— Мне нельзя доверять, — вынудил он себя признаться. — Прошло слишком много времени с тех пор, как я желал женщину. И никогда еще такую, как ты. Я боюсь того, что я могу сделать тебе.

Ее глаза вспыхнули с упрямством, которое так пленило его.

— Ты хочешь причинить мне вред?

Он грустно улыбнулся. Она понятие не имеет о том, как легко он бы причинить ей вред. Сжав руки, он мог бы запросто раздавить ее. Или впившись в нее зубами, мог бы выпить ее досуха. Он мог бы даже заставить ее получить такое наслаждение, после которого она станет его согласной на все рабыней навсегда.

— Не так, как ты думаешь. Но я мог бы украсть твою невинность. Это манит меня, словно песня сирены. — Его взгляд опустился вниз, на нее, лежащую под ним, на ее кожу, все еще влажную от его губ. Сильная дрожь охватила его, пока он с грубостью дергал ее лифт на место и прикрыл его подолами плаща. Его конечности отяжелели, когда он вскочил на ноги и потянул ее за собой. Твердый и до сих пор до боли желающий.

— Уйди, прежде чем я потеряю остатки своей чести.

Она возилась со своим плащом, а красные пятна окрасили ее щеки. Но ей, однако, удалось вскинуть подбородок и прямо встретить его взгляд.

— Я не позволю тебе причинить Кэтрин боль.

Он обхватил ее лицо обеими руками и прижался к ее губам в ожесточенном поцелуе.

— Иди.

Изобелла неуверенно двинулась через темный лес. Она могла поправить растрепанную одежду и пригладить выпавшие из прически завитки, но внутри она все еще дрожала от незнакомых ощущений и пустой боли, которые, как она опасалась, будут преследовать ее еще очень долго.

Это колдовство, сказала она сама себе в сотый раз после ухода с окутанной туманом долины реки. Бэйн, видимо, был магическим существом, и ему удалось околдовать ее.

Чем еще можно объяснить эту безумную необходимость искать встречи с ним, несмотря на всю опасность? Или это — столь странная реакция на историю о простом барде, в то время как она должна была бы быть возмущена клеветой на свой клан?

Или то, что она тает как горячее пирожное от одного его только прикосновения?

Она прикусила губу, вспомнив мягкое прикосновение его рук, ощущение его губ на своей груди, и напряжение его твердого тела между ее ног.

О да, она и была как пирожное, но какая девушка могла бы сопротивляться мужчине, столь красивому, что даже дух захватывает, которой мог доставить столь изысканное удовольствие?

Очевидно, не сварливая старая дева, призналась она, скривившись.

По-прежнему, пытаясь убедить себя, что все это было не более чем результат воздействия на нее колдовства, Изобелла медленно остановилась, заслышав шелест листьев.

Внезапно она осознала, что она одна в темноте. И свою уязвимость.

— Бэйн? — мягко позвала она, уже зная, что это не был ее таинственный колдун. Он двигался бесшумно и, что еще более странно, все ее тело буквально наполнялось ощущением его близости.

Она впилась взглядом в рядом стоящие деревья.

— Кто там?

Выступив из темноты, крупный мужчина явил на свет свои широкие плечи и слишком знакомую косматую копну золотисто-рыжих волос.

— Изобелла, — прорычал мужчина, скрестив руки на своей могучей груди.

— Отец? — легкая дрожь беспокойства пробежала по ее позвоночнику. У отца было выражение лица, которое никогда не предвещало ничего хорошего. — Что ты здесь делаешь?

— Что я здесь делаю? — он резко подался вперед, чтобы схватить ее за руку, почти приподняв от земли. — Я считаю, что это вопрос, на который должна ответить мне ты.

Изобелла сцепила зубы. Мало что приводило ее в такое же бешенство, как запугивание. Те, кто использовал свою силу, чтобы заставить других исполнять их желания, на ее взгляд были не больше, чем просто скотами.

— Отец, ты делаешь мне больно.

— Это — ничто, по сравнению с той болью, которую ты будешь чувствовать, — Взмахнув свободной рукой, он ударил ее по лицу.

Голова Изобеллы дернулась назад, но с убийственным упорством она решительно встретила его мрачный взгляд.

— Я ничего не сделала.

Круглое лицо отца покраснело от ярости.

— О, ничего, действительно? Ты осмелилась сделать посмешище из меня и моих воинов?

— Посмешище? — она непонимающе нахмурилась. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Ты думаешь, сельские жители и слуги не перешептываются о твоих смелых попытках выследить Зверя и спасти свою сестру?

Еще одна дрожь беспокойства пронзила ее. Она могла явственно ощущать тяжелые пивные пары в дыхании своего отца. В лучшем случае, его характер был непредсказуем, но после частых прикладываний к пивной кружке, он становился пугающе жестоким.

— Они даже не могли знать.

— О да, они знают. Они хвастались о твоей храбрости и смелости, когда думали, что я не могу их слышать, и все время глумились надо мной и моими мужчинами. — Он еще раз ударил ее слева. Изобелла сдержала вскрик, когда ее губа начала кровоточить. — Я не собираюсь терпеть это. Я не хочу быть заклейменным трусом из-за тебя.

Умом она понимала, что должна попытаться умиротворить своего разъяренного отца. Кэтрин могла успокоить его гнев несколькими милыми слезинками и легким дрожанием губок. Изобелла, однако, никогда не умела пользоваться такими женскими хитростями. Ее гордость не позволяла ей играть роль покорной дочери.

— Тогда, возможно, это ты должен быть здесь, чтобы охотиться на Зверя. — парировала она резким тоном.

Он грубо встряхнул ее.

— Дерзкая девчонка, я научу тебя, как использовать свой острый язычок против своего отца…

Ожидая очередного удара, она оказалась застигнута врасплох, когда резко ощутила себя свободной. Падая на землю, она успела вовремя откинуть со лба волосы, чтобы увидеть своего отца, отброшенного в воздух с такой легкостью, словно он весил не более перышка. Он врезался в дерево с глухим стуком и рухнул на землю.

Ошеломленная неожиданным нападением, Изобелла поднялась на ноги, ища в темноте нападавшего. Не то, чтобы она надеялась бороться с тем, кто с такой легкостью победил ее большого отца. Она даже не подумала взять с собой кинжал.

Мгновение она ничего не видела, а затем тень двинулась к лежащему без сознания телу ее отца.

Она не могла разобрать лицо, но знакомая вспышка тепла предупредила ее о том, кем именно был нападающий.

— Бэйн, — прохрипела она, — нет.

Тень замерла, словно раздумывая, проигнорировать ли ее просьбу.

— Он ударил тебя, — прохрипел Бэйн.

— Это ничего, — отозвалась она тихо.

— Ничего? — с поражающей быстротой он оказался перед ней, вскинув вверх пальцы, чтобы обхватить и приподнять ее подбородок, — У тебя кровь.

— Нет. Она уже не идет.

— Он причинил тебе боль и я убью его за это.

— Нет, — она потянулась, чтобы схватить его за руки. — Он — мой отец.

Серебряные глаза сверкнули яростью, заострившиеся черты его красивого лица заставили ее сердце остановиться.

— Отец, который поднимает руку на свою дочь?

— Он полагает, что я это заслужила.

Он с отвращением прошипел:

— А… человек-собака. Без чести и без мужества.

Изобелла опустила глаза. Как она могла отрицать обвинения? Ее отец был потакающим своим желанием человеком, который заботился больше о своих собственных удовольствиях, чем о своих обязанностях. Или даже о своей собственной дочери. Однако она не могла остаться в стороне и позволить ему умереть.

— Что бы ты не говорил, он — мой отец. — Спокойно произнесла она.

В груди Бэйна заклокотало рычание.

— Твоим отцом, которым он и должен быть. Но если он еще раз снова ударит тебя, я отправлю его в могилу.

Она медленно подняла ресницы, встретив его хмурый пристальный взгляд.

— Почему?

В течение одного удара сердца черты его лица расслабились и он обхватил руками ее лицо.

— Я — тот, кто не может видеть твою боль, — пробормотал он, наблюдая за своим большим пальцем, поглаживающим ее губы.

Было знакомое, доставляющее удовольствие, покалывание от его прикосновений и что-то еще. Вытянув язычок, Изобелла слегка коснулась им своей губы. Ее дыхание остановилось. Всеми святыми, губа была полностью зажившей.

Ее глаза расширились:

— Бэйн, как…

Он слабо улыбнулся, протянув руки, чтобы обхватить ее и прижать к своей груди.

— Здесь слишком холодно для тебя.

Она подавила вздох, когда он легко подхватил ее и понес ее через кромешную тьму. Он ни разу не сбился с пути и не запнулся, когда прокладывал путь через деревья.

— Что ты делаешь?

— Организовываю твое благополучное возвращение в твою комнату, — Его пристальный взгляд обратился к ее губам. — Я не позволю, чтобы на тебя снова напали.

Если бы это был кто-либо другой, она бы протестовала против того, чтобы с ней обращались как с ребенком. Ее независимый характер не позволял другим трястись над нею. Но Бэйн не был обычным человеком, и, вместо колючего раздражения, которое она должна была чувствовать, ее затопило теплое умиротворение.

Умиротворение — чувство которого она не испытывала никогда в жизни.

Святая Дева, очевидно, она была сумасшедшей.

Она нахмурилась.

— Это семейные отношения.

Его губы сжались.

— Больше нет. Уверяю тебя, что ни твой отец, никто другой больше не поднимет на тебя руку.

Изобелла не сомневалась в нем. В его голосе была слышна угроза, уверяющая ее, что он наверняка накажет любого достаточно глупого, чтобы побеспокоить ее. Что было абсурдно.

Разве он не враг ее клана? Не был ли он здесь, чтобы помочь Зверю похитить ее сестру?

Для него не имело никакого смысла обнимать ее так, словно она была его возлюбленной. Или угрожать возмездием тем, кто мог бы причинить ей вред.

— О, ты — самое дьявольское существо, — раздраженно пробормотала она.

Его взгляд остановился на ее лице.

— Правда, но ведь я не сделал ничего, чтобы заслужить твое осуждение, Изобелла?

Она вскинула брови, проклиная себя за то удовольствие, которое она испытывала, просто находясь около его крупного тела.

— Я очень хорошо знаю, что ты — какое-то волшебное существо. И я подозреваю, что ты что-то знаешь о Звере. Почему я не пытаюсь убить тебя?

— Ты хочешь убить меня?

Естественно, у нее не было никакого желания убивать его. И это было проблемой, с острой болью была вынуждена признать она. Когда он был рядом, она не могла убедить себя в том, что он — монстр.

Мог ли безжалостный злодей смотреть на нее с такой нежностью и беспокойством? Могло ли его прикосновение вызвать в ней боль такой сладкой тоски?

Это казалось невозможным.

— Это то, чего я должна хотеть.

Серебряные глаза вспыхнули.

— Хочешь, покажу то, чего хочу я?

Мягкая хрипотца его голоса вызывала дрожь волнения в ее теле. Ему не нужно было говорить этого. Она могла ощущать это в самом воздухе.

— Ты не сможешь отвлечь меня своими поцелуями, — строго предупредила она, надеясь, что он не может почувствовать быстрое биение ее сердца. — Я все равно узнаю, кто ты.

Он медленно мотнул головой.

— Нет, я не позволю тебе сделать этого.

— Чего ты боишься?

Его губы скривились в безрадостной улыбке.

— Больше, чем я должен бы был.

Подойдя к поляне на окраине леса, он поставил ее на ноги. Он внимательно рассматривал ее лицо в течение бесконечной секунды, невозможно было понять, о чем он думал. Он молча отвернулся, чтобы уйти и Изобелла почувствовала, как ее сердце замерло от разочарования.

«Ты сумасшедшая, Изобелла Фостер», — сказала она сама себе, в тот момент, когда услышала, как Бэйн тихо выругался. Прежде, чем она смогла среагировать, он резко повернулся, схватил ее плащ и дернул так, чтобы она оказалась возле него.

— Бэйн, — выдохнула она прежде, чем его рот поймал ее губы в голодном поцелуе.

Мир все еще вращался, когда он поднял голову, чтобы посмотреть на нее своими блестящими глазами.

— Вернись в свою комнату и запри дверь, — прохрипел он. — И не возвращайся больше к долине. Я не обладаю такой силой воли, чтобы позволить тебе уйти еще раз.