Он
Он торопился. Он всегда куда-то торопился. Сейчас, пробегая небольшой марафон до офиса, Он параллельно водил большим пальцем по сенсорному экрану телефона, потому что любил проводить время эффективно. Он выжимал из каждого мгновения максимум, словно боясь что-то упустить. Ему было страшно прожить день и не выполнить десятки задач, которые запланировал, будто в их завершении состояло все его счастье. Он уже понял, что это большая ошибка – класть свое время на чашу весов с делами и совсем не уделять внимания простым радостям, но все равно продолжал вести себя так же.
Он ощущал себя загнанным, как дикий зверь. Боясь пропустить хоть одну секунду в бездействии, Он забывал, что жизнь – это не только бег от задачи к задаче, но это еще и остановки. Он не осознавал, что в любой паузе жизни больше, чем в его нескончаемых делах. Он не замечал, что в промежутке между вдохом и выдохом всегда есть задержка. За шорами своих идей Он не видел действительность, реальную суть вещей.
Ему было далеко за тридцать, но выглядел Он моложе. Все его сверстники женились, а некоторые даже уже успели обзавестись потомством и развестись. Он же встречался с девушками от случая к случаю, при этом не испытывал проблем с женским вниманием. Он был высоким, смазливым и дико харизматичным. Он умел увлекать девушек своими идеями, был весьма учтив и романтичен, но длительные отношения у него не складывались: все упиралось в то, что он просто не умел любить. Он считал, что любовь посылается свыше. Что чувства приходят людям как подарок небес и что всякий, кто состоял в браке, просто счастливый сукин сын, а Он сам ни черта не сделал, чтобы быть хорошим мужем или отцом.
Когда Он оказывался в компании друзей, Он искрил, как фейерверк на День благодарения, а когда оставался один – грустил, словно у него отняли любимую игрушку. Его тоска была не разрушающей, а, напротив, доброй. Это походило на приятное воссоединение его разума с внутренней пустотой. Старые друзья встречались, и приходила она – добрая грусть.
Этого парня бросало из состояния в состояние сильнее, чем на американских горках. Из апатии Он мог быстро переключиться на острый энтузиазм, а потом снова скатиться в яму безразличия.
Не стоит на него навешивать ярлык невротика или психопата – Он просто был сложной натурой. Если среднестатистический человек – это три ряда кубика Рубика, то этот парень – десятиуровневый кубик. Ему было скучно с людьми: они ему казались предсказуемыми, Он не видел в них глубины. Он играл с окружающими – пытался понять их границы, устраивая провокации и изучая реакции. Это работало как эхолокация: Он делал что-то из ряда вон выходящее и смотрел, что выкинет его подопытный в ответ. Так Он себя развлекал. Вся его жизнь превратилась в экспериментаторство и беспрерывный анализ.