Приватный танец

Глава 31

МАРК

Я в ту же секунду жалею, что отпустил ее.

Ни хуя не понимаю, почему?

Она меня действительно очаровала, иначе не могу объяснить, почему поддаюсь ее уговорам? Почему не сорвал эту чертову маску? И много почему вертиться в башке, и ни одного ответа. Я, после утоления своей похоти, перестал соображать. Я стал таким, после ее появления в своей жизни. Страх — потерять ее, сделал меня слабым и послушным, за что сейчас, сидя в кресле, пристегнутым, после офигенного секса с ней, ненавижу себя. За свою слабость!

Вот блядь, объясните мне, сексуально-озабоченному мужику, зачем отпустил? Зачем?

Но жалеть уже поздно! Сиди сука теперь скули, что ее нет рядом!

Хотя, сейчас придет эта Лиля, расстегивать меня, я успею, догоню, посажу непослушную девушку в машину, увезу.

Только вот ни хуя, Лиля не торопится освободить меня из этого плена и я понимаю, что ни хрена не успею. Она уедет. Не найду!

Проходит больше часа, прежде чем Лиля вспоминает обо мне. Я за это время ни один раз кричал, звал, напоминал о себе, только никто не слышал, из-за громкой музыки, которую Моя малышка не выключила перед уходом.

Моя малышка.

Я как чокнутый извращенец, чуть не разорвал ее. Как только оказался в ней, напрочь перестал соображать. Одно лишь горячее влажное лоно выбило из меня все мозги. Благо вовремя сообразил, что моя девочка узенькая и тугая, что с ней надо осторожно, медленно растягивать под мой размер.

Я думал, сдохну в ней, с каждым движением волна удовольствия накатывала с новой силой, унося мой извращенный мозг куда-то в рай. Моя девочка, такая чистая, нежная, такая желанная, моя, и я в ней. Я В НЕЙ, от осознания происходящего я тронулся умом. Клянусь.

Блядь.

А иначе как объяснить, что я ее отпустил?

Сука.

— Какого черта, вы так долго? — раздраженно смотрю на змею, клянусь блядь, чистой воды змея, а не Лиля! Смотрит с таким презрением и недовольством, будто это я, сука, оставил ее пристегнутым сидеть в кресле на целый час!

— Обстоятельства вынудили! — блядь, у нее при этом чуть ли ни пар из ушей дымит.

— Где она? — тру руки, потому как больно натерли чертовы ремни. Когда сидел раньше и смотрел на танец моей девчонки, не замечал. А это пиздец как натерли, потому что я наверное еще дергался, пытался разорвать их. Стерва разворачивается и идет к выходу, — Я тебя спрашиваю? — догоняю в два шага и иду следом, — Где она?

— Я откуда знаю, где она? Не слежу за ними! — фыркает, выплевывая свой яд.

— Не смейте таким тоном разговаривать со мной! — она останавливается и резко разворачивается ко мне.

— У нас в клубе все проблемы начались из-за вас! После вашего появления, все пошло не так! Вы еще смеете мне указывать?

— Какие, на хуй, проблемы? Умерь свой пыл, женщина! — я еле сдерживаю себя, потому как передо мной женщина! Иначе размазал бы по стенке!

Следом за этой стервой, я спускаюсь вниз, в надежде найти ее.

Кроме разъезжающихся по домам выпивших клиентов клуба — никого нет. Сплевываю на асфальт и возвращаюсь в кабинет к Паше.

— Узнай, Паша, сейчас же, куда она ушла?

— Даже если я узнаю, не смогу сказать!

В кабинете Паши пар стоит клубом от наших криков и споров. Я требую, угрожаю, Паша не сдается.

— Я не хочу нести ответственность, за разглашение имен и места жительства своих подопечных. Все. Ничего не проси, — он разводит руками, — с этим я не могу помочь. Все что угодно проси, только ни это! Блядь, Каримов! Ты отсюда не выходишь уже второй месяц! Нахуй, она тебе нужна? Что все бабы вымерли, что ли?

— Я вытащу твою задницу откуда хочешь, если понадобится. Остальное — не твое дело!

— Я и говорю, не мое дело! И свою задницу я никуда не хочу совать, чтобы ты потом вытаскивал! Время — третий час ночи!

— Мне — похуй! Найди мне ее. Позвони в конце концов, пусть приедет. Я не могу уйти без нее. Она знает. Паша, блядь, не зли!

— Если так сильно хочешь — сам найди ее. Это не большая проблема, для тебя, только не подставляй мою задницу никуда! У нас есть трудовой договор и пункт 7.1, где жирным шрифтом прописаны обязанности работодателя, — мне становится жалко толстяка, он покрывается потом, нервно дергается, часто дышит. Блядь, я и жалость — это две разные вещи! Но я жалею его, не хочу, чтобы его таскали по судам, как когда-то, если девушка подаст в суд.

Он, сука, непоколебим в своем решении.

В четвертом часу ночи я сваливаю с клуба, в надежде, что завтра все закончится. Она обещала, в конце концов, завтра снять маску и уехать со мной. Завтра!

Завтра — никаких танцев, сразу заберу ее и похуй!

Противная трель телефона будит меня раньше запланированного будильника!

Я ругаюсь матом и смотрю на экран. Халанский.

— Какого хуйя, тебе не спится?

— Не понял? — он ржет в трубку, мне приходиться убирать телефон подальше от уха, чтобы не лопнула барабанная перепонка, Халанский не только начальник безопасности, он друг, товарищ. — Не ты ли кричал, рвал и метал, чтобы я нашел девчонку?

— Нашел?

— Да! Но ты, пиздец как удивишься, когда узнаешь, чья она дочь!

— Чья она дочь? — я оканчательно просыпаюсь.

— Она дочь Стволова!

— Да ну нахуй? Дочь Стволова танцует в клубе?

— Когда к тебе подъехать? Это не телефонный разговор.

— Прямо сейчас! Жду!

Время восемь утра, я поспал от силы часа два. Долго не мог уснуть. Злился сам на себя и на печальные обстоятельства, по которым девушка не со мной. Я даже не знаю ее имени. Сука, надеюсь вскоре все узнаю. Даже если она дочь самого Стволова, похуй. Она моя.

Стволов Петр Михайлович. Его знает весь город. Кто-то уважает, кто-то боится перейти ему дорогу. По разному. Он крупный бизнесмен и очень влиятельный человек в верхушке нашего города, одно время даже хотел податься в политику, но что-то пошло не так, и он передумал. Мы не раз сталкивались с ним на разных мероприятиях, открытиях или семинарах, но наши пути никогда не пересекались. У него свой бизнес, свои дела, у меня свои. Мы в разных сферах. Одного не пойму: как дочь самого Стволова танцует? В клубе? В приват комнате? Как?

Пока принимаю душ, продумываю все варианты. Но к логическому объяснению, почему его дочь танцует приватные танцы, не прихожу. О ней кстати он никогда не говорит и не выводит в свет. Всегда один. Знаю, что жены у него нет, она трагически погибла в автокатастрофе, об этом тогда говорили все. И повторно, с тех пор, он не женился. Разные события начинают всплывать в голове, но нигде не всплывает его дочь. Дочь всем известного Стволова. Странно все это, но я все узнаю.

Одеваюсь не в костюм, как ни странно, хочу джинсы и футболку.

Спускаюсь вниз и вижу там совсем не Халанского, что приводит меня сразу же в нервозное состояние.

Ну нет, совсем нет, желания сейчас говорить с Альбертом Ивановичем, а с его дочкой и подавно. Но оба сидят у нас в гостиной и пьют кофе.

— Доброе утро всем! — Диана тут же откладывает чашку с кофе, поднимается, сверкает и цветет при виде меня. Я разражаюсь еще больше, когда она тянется ко мне и в знак приветствия целует в щеку. Отстраняю.

— Марк, — отцу я первому пожимаю руку, когда подхожу к ним, — я не мог вчера дозвониться, чтобы сказать тебе, что Альберт Иванович приедет.

— Прости отец, я был очень сильно занят, телефон был без звука.

— Кофе будешь? — спрашивает мама.

— У меня очень важный разговор, — говорит отец Дианы, — это не телефонный, поэтому лучшим решением было приехать к вам, — я киваю и пожимаю ему руку.

— Я сам сделаю, сиди, — после того как я здороваюсь с Альбертом Ивановичем, иду на кухню, сам себе наливаю кофе. Диана заходит следом.

— Марк, любимый.

— Диана, прекрати.

— Ты не скучаешь? Столько времени прошло, ты ни разу не позвонил, не написал?

— Зачем?

— Просто спросить, как я?

— Я знаю, что у тебя все прекрасно.

— Не правда. Мне очень плохо без тебя. Марк, милый, — она тянет ко мне руку, я отстраняюсь, — может попробуем?

— Диана! — моей злости нет предела, — я уже сказал и повторятся не буду! Мы не маленькие дети, и у нас ничего не получится!

— Почему? Почему ты так решил? — я слышу дрожь в ее голосе, мне чуток становится ее жалко, но не могу же я женится на ней из-за жалости.

— Потому что Я. ЛЮБЛЮ. ДРУГУЮ.

— Не правда! Ты не можешь так быстро кого-то полюбить!

— Я не стану обсуждать с тобой свою личную жизнь.

— Марк.

— Диана, пожалуйста, — требую грубым голосом, — оставь все свои намерения вернуть меня. Мы с тобой никогда не будем вместе. Никогда. Ты молодая, встретишь еще свою любовь.

— Я тебя люблю! Тебя!

Я даже не смотрю на нее, надоела, тупо шагаю в гостиную, с чашкой кофе на руках.

— Альберт Иванович, — я опускаюсь на диван, рядом с мамой, целую ее в щеку, она мило улыбается и радует меня, — у меня немного времени.

— Придется уделить много времени, — требует старик, — арабы прислали к нам своего юриста, для составления контракта, мы должны быть там, чтобы вместе согласовать все пункты. Как только контракт будет составлен, и обе стороны его одобрят, они вылетят сразу же, для его подписания.

— Я рад, что вы решили остаться в деле. Нам обоим это очень нужно, — я пожимаю еще раз ему руку, уважаю, за то что не стал смешивать личные разногласия между мной и его дочерью, с бизнесом.

Настроение поднимается выше. Сегодня, определенно, мой день! Контракт с арабами почти в наших руках, выход на международный рынок не за горами, осталась моя девочка. Ну и ее сегодня заберу. Единственно омрачает то, что ехать надо к юристу именно сегодня.

— А встречу нельзя перенести на вечер? Или часа на два позже? — я успею к этому времени найти свою малышку, узнать все про нее, увидеть. Поговорить. Забрать. Успею, должен.

— Мы и так слишком долго откладывали. Они будут через час ждать нас в отеле “ КЛАН”.

— Уже через час?

— Папа, я поеду с вами, — Диана никак не угомонится.

— Это исключено! У нас деловая встреча, — второй раз за утро этот человек вызывает к себе уважение, когда устаканивается дочь. Которая вбила себе в голову, что мы должны быть вместе!

— Папа, ты поедешь с нами, — я огорчаюсь, отхожу к окну, набираю номер Халанского, — ты где, черт тебя подери? — примерно прикидываю время сколько нужно, чтобы доехать до отеля “КЛАН” и чертовски радуюсь, когда понимаю, что успею хотя бы взглянуть на папку, где собрана вся информация о моей малышке. Ну и фото. Я уверен, знаю там будет прикреплено ее фото, Халанский по-другому не может работать.

— Открывай дверь!

Я бегом иду к двери.

— Мы должны поторопится, — слышу голос отца Дианы, но это меня не останавливает, — а то можем попасть в пробку.

Я открываю дверь, впускаю Халанского, отбираю у него черную папку. Рядом выстраиваются Альберт Иванович с дочкой.

— Оо, все встречают меня? — кричит Халанский, — здравствуйте все!

— Пару минут, Альберт Иванович, и можем ехать.

Я иду в кабинет отца, Халанский рядом.

Закрываю за нами дверь и открываю папку.

Худощавая девочка, с длинными черными волосами улыбается на фото, приклеенное на первой странице. Снизу надпись: Стволова Злата Петровна.

— Это не ОНА! — я отшвыриваю папку на стол, достаю пачку сигарет, подкуриваю прямо в кабинете.

— В смысле не ОНА?

— Не она танцует для меня! Это абсолютно другой человек! — один за одним делаю затяжки, голова кружится и во рту горчит от едкого дыма.

— Это стопроцентная проверенная мною лично информация! В той ВИП комнате танцует ОНА!

— Ни хуя! Халанский, это не ОНА.

— Ты что сомневаешься во мне?

— Тут какая-то ошибка! Не знаю как так, но это не она!

После долгих споров с Халанским, разочарованный, без настроения, я еду в отель, где остановился юрист с Арабских Эмиратов. Хорошо, что отец поехал с нами. Потому что, что-либо соображать у меня получается с трудом.

Долгие переговоры по видеосвязи с самими арабами, с помощью переводчика, споры и поправки занимают весь день. Долбанный весь день мы торчим в отеле. Лишь к семи вечера нам удается составить контракт. Который уже подпишем на днях.

Вечером еле заставляю себя поужинать дома, чтобы не обидеть маму.

— Ты сам не свой в последнее время, — говорит мама, — что происходит?

— Все в порядке, — отвечаю равнодушным, уставшим голосом.

— От матери ты ничего не скроешь, — поддерживает ее отец, — да и от меня тоже. Ты каждый день возвращается поздно ночью.

— Это скоро прекратится.

— То есть, есть какие-то проблемы о которых ты нам не хочешь рассказать?

— Мама, правда все хорошо.

— Не верю я. Если не хочешь говорить… но хотя бы просто скажи, это из-за этого контракта?

— Мама, стал бы я из-за контракта так волноваться? Я говорили, что если Альберт Иванович передумает, то мне хватает того, что есть у нас. В нашей стране.

— Тогда…

— Оставь его, ну не видишь, не хочет он рассказывать.

— Как это оставь? — настаивает мать, — у него какие-то проблемы, мы должны знать и помочь!

— У меня нет никаких проблем, мама, правда. Поверь и не думай, ок?

— Нет, не ок! Я же вижу, ты в последнее время сам не свой. Раздражительный, злой, грустный, озадаченный, что-то есть. Что-то есть и ты не хочешь нам говорить!

— Девушка есть, — признаюсь, потому что маму колотит дрожь, я вижу, что она сильно волнуется.

— Это же хорошо! Или Нет?

— И одновременно ее нет, — я встаю из-за стола.

— Как это понять?

— Да оставь ты его в покое, ну видишь не хочет он говорить.

— Пока не хочу, потом расскажу. И познакомлю, — если, конечно, сам с ней познакомлюсь. Смешно и грустно одновременно, — мне ехать надо.

— Опять вернешься поздно?

— Нет. Сегодня нет, — хоть и твердо уверен, хоть и знаю, что она обещала сегодня снять маску, поговорить и уехать со мной, отчего-то сам не верю во все сказанное выше. Сердце гложет что-то. А что, пока не пойму, поэтому тороплюсь в клуб.

Я паркуюсь недалеко от входа. Хочу быстро забрать ее и уехать отсюда. Отчего-то кажется, что если машина будет припаркована поближе, то быстрей получится уехать. Вместе с ней. Бред конечно!

Уже у входа телефон вибрирует в кармане.

— Ты где, озабоченный? — этот придурок Демид умеет поднять настроение в секунды.

— Я в клубе умник! — останавливаюсь у входа, чтобы поговорить, потому что внутри ничего не слышно из-за громкой музыки.

— Вот не сомневался, веришь?

— Не верю!

— Да ты скоро там будешь комнату арендовать, чтобы не ехать домой. А вообще, кстати, классная мысль. Оставайся жить там, нахуя ты едешь домой, переодеваешься, когда один хрен ты вечером возврашается обратно.

— Я еще работаю, если ты не забыл.

— Аа, сорри! Забыл, — ржет, — Я уже стою сзади тебя. Повернись, — я поворачиваюсь и натыкаюсь на Демида.

— А ты что забыл здесь? — убираю телефон в карман брюк.

— Я пришел посмотреть, насколько все запущено.

— И?

— Это не только мое решение, мы так все решили.

— Банда, блядь!

— Если все совсем плохо, то мы тебя спасем! — ржет и я вместе с ним.

— Со мной все в порядке! Пошли, сам все увидишь!

Не успеваем мы сдать верхнюю одежду и пройти к барной стойке, как к нам подходит стерва Лиля и лучезарно, подозрительно счастливо улыбается и здоровается.

— Вынуждена вас огорчить! — довольная Лиля переминается с ноги на ногу, потом подходит близко и особо громко кричит мне в ухо, — танцев не будет! Твоя девочка уволилась! — смеется и уходит.

Вся кровь, сколько есть в моем организме тут же приливается в голову, вызывая полное помутнение разума. Иначе не объяснить то, что я потом делаю.

Я срываюсь с места, хватаю Лилю под локоть и тащу за собой в кабинет. С криками и угрозами мы врываемся к Паше. Тот от удивления встает с места, снимает очки и таращится на нас.

— Марк, — Демид пытается отлепить мою руку от Лили, — потише! Отпусти ее, — неаа, ни хуя! Опускаю ее в кресло и кричу на Пашу:

— Вы оба сейчас же мне расскажете, где она и что здесь происходит! Демид, сейчас же позвони Халанскому, пусть едет сюда и прихватит с собой папку, ту самую! Срочно.

— Мне нечего вам рассказать! — выдает Лиля.

— А что собственно произошло? — не вникает Паша.

— А просто З… — начинает Лиля, — вы же в курсе, — смотрит на Пашу, — девочка с второй ВИП уволилась, вот и кипишует!

— Ну так этого стоило ожидать!

— Вы мне тут не чешите! Я знаю, уверен, девушка, которая танцевала для меня, другая! Зовите мне ее сюда!

— Кого? — чуть дрожащим голосом отвечает Паша, я же расхаживаю по кабинету, нервно курю. Демид расселся на диван, наблюдает, иногда ржет, надо мной я знаю.

— Где Халанский? — спрашиваю у Демида.

— Будет через пять минут!

— Вы меня, что за идиота держите? — хотя любой другой, если бы смотрел со стороны, точно подумал бы, что я идиот, — в твоем клубе творится черте что, а ты хочешь сказать, не в курсе?

— В моем клубе, — Паша откашливается, — все в полном порядке!

— Уверен? — смотрю на Лилю, — спроси у нее, она точно знает! Сейчас, как только Халанский явится сюда, мы все едем по адресу, по которому живет девушка, якобы танцующая в вашем втором ВИП.

— По какому адресу? — Паша нервно трясется, закуривает, — Марк… не подставляй меня! Я знаю, многим тебе обязан, но адреса не проси!

— Я все знаю и без тебя! И адрес и девушку! Только там совсем не та!

— Марк..

— Мы ничего не знаем! — вставляет свои пять копеек Лиля.

— Тебя еще не спрашивали! Пока, не спрашивали!

Дверь с треском открывается, Халанский без приглашения заваливается в кабинет.

— Добрый вечер, господа! — в ответ тишина и страх в глазах Паши и Лили!

Халанский ставит папку на стол и смотрит на меня:

— Выяснили, кто танцевал для тебя?

— Да вы знаете, чья она дочь? — Паша покрывается потом и нервно курит, — мне не жить, если ее отец узнает!

— Я знаю, чья она дочь! Хочу тебя удивить, не она для меня танцевала! Да Лиля?

— Я ничего не знаю, — встает, собираясь уходить, но я силой толкаю ее обратно на место.

— Никто отсюда не выйдет! — открываю папку, тычу на фото Златы, дочери Стволова, — она танцевала для меня? — спрашиваю у ошарашенного Паши.

— Д — да! Только Марк, если до ее отца дойдет… я труп!

— Паша блядь! Открой глаза! Не она для меня танцевала! — швыряю папку на стол, — выходим.

— Демид, вы можете ехать домой, — смотрю на Халанского, — спасибо за все.

— Ни хуя! Я никуда не поеду без тебя! — заявляет Демид, встает и становится позади меня.

— Я могу поехать с вами! — добавляет Халанский.

— Бля, это уже дохуя. Ты можешь ехать домой, у тебя новорожденный ребенок. Дальше сами. А ты едешь с нами! — смотрю на Пашу, который курит один за одним.

— Куда мы едем?

— К девочке домой! Выходите!

— Я никуда не поеду! — говорит Лиля, — у меня работа.

— А ты там на хуй не нужна!

— Ээ Марк, ты чего? — Демид тянет меня на выход.

Всей толпой выходим из кабинета направляемся на парковку. Халанский пожимает руку и отчаливает к жене и новорожденной дочке. Мы с Пашей садимся на заднее сидение, Демид за руль.

— Может есть, что рассказать, пока едем?

— Клянусь, я ничего не знаю!

— Девочка уволилась! Почему?

— Хотят работать по профессии, — я яростно смотрю на Пашу, — так Лиля сказала.

— Эта стерва знает все, уверен. Ну ничего, баб я не вмешиваю в свои дела.

— Мы едем к девочкам домой?

— Их там живет несколько?

— Двое. У одной из них есть ребенок, у той, что танцевала для тебя.

— Ты что-то путаешь! Блядь, или я уже путаю. Но не дочь Стволова танцевала для меня, это 100 процентов!

— А кто?

— Не знаю, надеюсь сейчас выясним!

— Только без криков!

— Все зависит от тебя.

— Как от меня?

— Ну если ты вспомнишь, кто танцевал для меня — криков не будет!

— Дочь Стволова! Злата танцевала для тебя!

— Нихуя! Ты же не хочешь сказать, что я идиот и путаю девочек. Та что на фото — не та, что танцевала!

— Та! Злата танцует у нас во второй ВИП! Никто другой!

— Танцевала другая!

— Пиздец Марк! Ты хочешь сказать, не знаю кто работает у меня? В моем клубе?

— Я не хочу сказать — я говорю! Тебя вокруг пальца обвели, а ты не знаешь! Дочь Стволова не танцует!

— Танцует! Ты вконец чокнулся уже! — Он дрожит и трясется, — она до твоего появления танцевала и на сцене, в группе с девочками!

— Может быть, я не спорю. Но для меня танцевала другая!

— Ну пиздец!

— Все более, чем запущено! — твердит Демид, аккуратно выруливания в элитный двор, где в ряд выстроены высотки. В одной из них живет Злата. У нее мы все и выясним, кто танцевал для меня.

Вот только, ни хуя, я не угадал.

И так злой, потому как силой тянул за собой Пашу наверх, он отказывался идти с нами.

Дверь, в которую мы, то есть я, трезвоню, никто не открывает. Паша стоит впереди меня, за ним я, без перерыва звоню и стучу в дверь, рядом стоит Демид. Я поставил впереди себя себя Пашу, чтобы девчонка открыла. Подумал, что не откроет постороннему. Только я не угадал, она никому не открывает. Лишь бабка с дуршлагом в руке выходит из соседней двери и угрожает вызвать полицию, если мы не уберемся.

Я, конечно, ничего и никого не боюсь, но смысла звонить и стучать не вижу.