Привидение из камина

И правда, в зеркале двое, но они так похожи: стрижка короткая, волосы у обоих светлые и кудрявые, брови, нос и рот одинаковые, глаза голубые, а ресницы темные, пушистые и длиннющие...

Мише-Майку еще бы в уши серьги с океанским перламутром — тогда и совсем не отличить, где мама в зеркале, а где он!

До самого вечера мама и Миша-Майк на террасе вычищали мякоть из тыкв и разговаривали о том, о сём.

Мама часто рассказывала ему о своем детстве.

И Мише-Майку очень нравились ее рассказы об играх в большом московском дворе, о школе, подружках и учителях, о цирке на Цветном бульваре и о веселых представлениях в оперетте, куда ее папа, а Мишин дедушка, любил водить...

А сегодня она вспомнила какого-то очень хорошего мальчишку...

У нее малолетние хулиганы отобрали деньги, которые родители дали ей на мороженое. Она стояла во дворе и горько плакала.

Ей даже не жалко было денег, не жалко было, что она мороженого не съела — ей было очень обидно, что есть люди, которые могут так поступать с теми, кто слабее их...

К ней вдруг подошел совсем незнакомый мальчик и начал утешать ее.

У мальчика нашлись деньги на два эскимо — и он купил мороженое ей и себе. Он сказал, что справедливость всегда должна торжествовать!

— И я совершенно утешилась! — рассказывала мама.

— Почему? Потому что он мороженое тебе купил?

— Нет! Я поняла, что на свете есть не только плохие люди, но и очень много хороших!..

— А как этого мальчика звали?

— Как и тебя, — Миша!

— Ты потом с ним дружила?

— Нет! Я его больше никогда не видела! Наверное, он переехал куда-нибудь из нашего района. А, может, и из Москвы уехал...

— Я тоже верю, что справедливость должна торжествовать! — серьезно сказал Миша-Майк.

И мама обняла его и засмеялась.

Тыкв было еще много, и они работали и разговаривали...

Мама опять вспомнила что — то веселое.

— Расскажи, — попросил он.

— Когда я была еще совсем-совсем маленькая, лет четырех, наверное, я очень боялась “семтуку”. Я была уверена, что семтука за телевизором живет...

— А что это такое — “семтука”? — спросил Миша-Майк.

— Это — семь штук! Я так выговаривала: не семь штук, а семтука!..

— А чего — семь штук?

— Кто его знает! Но мне так страшно было к телевизору подходить!..

— А ты боишься привидений? — вдруг спросил Миша-Майк.

Ему очень хотелось о Джейн-привидении маме рассказать. Тайны хранить ужасно трудно!

— Конечно, боюсь! — опять засмеялась мама и поежилась. — Если б я привидение увидела, наверное, в обморок упала бы! Я страшная трусиха!

И Миша-Майк в который раз убедился, что маму нельзя знакомить с Джейн.

— А почему ты спросил об этом?

— Мы сегодня стихотворение на уроке английского читали, — ушел Миша-Майк от опасного вопроса. — Про Тыквенный Народец... Они совсем как привидения.

— Расскажи, — попросила мама. (Она всегда его школьными делами интересовалась).

— Я прозой перескажу, не стихами, ладно? Оно длинное...

— Конечно, — согласилась мама.

— Тыквенный Народец всегда прячется в тыквах. Но и подумать нельзя, что ты их увидишь, пока не вычистишь и мякоть и семечки очень аккуратно и пока не вырежешь глаза, нос и рот, а потом и зажжешь свечу внутри.

Вот когда это все сделаешь, они тут-то и появятся и усядутся кружком в самом центре тыквы-фонаря рядом с хозяином Джеком-из-фонаря, по-английски “Jack-of-lantern”, и на пламени свечи будут жарить вкусные корешки разных трав...

Они их будут жарить, наколов на длинные палочки, чтоб не обжечься, и запивать лакомство яблочным соком, а потом они еще станут таскать у детей из мешков и корзинок конфеты и пряники, которые им дарят на Хэллоуин...

Тыквенный Народец так наедается в этот вечер, что слышно, как лопаются пояса на их раздутых животах!..

И, пока горит свеча в фонаре, Тыквенный Народец ест, пьет, танцует и радуется — у них тоже большой праздник!..

— Прекрасная сказка! — воскликнула мама.

— Еще не конец, — сказал Миша-Майк.

— Да? — удивилась мама. — А что дальше?

— Говорят, что их можно увидеть, если очень быстро заглянуть в фонарь. Только пока это еще никому не удавалось.

Они такие быстрые, как молния! Ты только голову повернул посмотреть — они уже спрятались, и смеются, и язык тебе показывают! Они очень любят с мальчиками и девочками в прятки играть! И никогда их не увидишь и не найдешь...

— Обидно! — сказала мама. — Но мы как-нибудь попробуем быть быстрее их, да?

— Да! А когда догорает свеча и начинает чадить, Тыквенный Народец забирает с собой сладости, которыми будет потом питаться целый год...

И тут же выпрыгивают они из фонаря и катятся по полу и по улице и бегут на коротких ножках далеко-далеко — и на Север, на Восток, на Запад и на Юг! И только на следующий Хэллоуин снова появятся они здесь...

А мы снова будем стараться увидеть их — и все равно — мы их не увидим, мы ни за что не сумеем быть такими же быстрыми, как они!.. — закончил Миша-Майк.

— Хорошая сказка! Типично американская! — сказала мама. — Автора запомнил?

— Да! — гордо сказал Миша-Майк. — Джон Ридлэнд! Я даже несколько строчек по-английски запомнил. Это конец стихотворения, слушай:

И мама восхищенно сказала:

— У тебя, Миша, — отличная память!

И Миша-Майк очень был горд, потому что мама не часто хвалила его: она была строгая и сдержанная.

Не то, что папа, который всегда баловал сына.

Так много тыкв привезли им Том и Джессика, что у мамы и Миши-Майка, пока они их чистили, на руках водянки и мозоли появились.

Но они все-таки не бросили работу, пока все не обработали. Справились и облегченно вздохнули:

— А уж глаза, нос и рот пусть папа вырезает! Надо же и ему какое-нибудь дело оставить!

Белые семечки из тыкв мама аккуратно складывала отдельно, потому что, если их поджарить, они очень вкусные.

— Мы Джессику и девочек угостим, — говорила мама.

— А мякоть пустим на тыквенный пирог? — спрашивал Миша-Майк.

— Да! Мякоть на pumpkin-pie! — соглашалась мама. — Ты его любишь?

— Не очень... Не привык!

Вечером, хоть и было уже очень поздно, Миша-Майк не спал. Он ждал Джейн.

Он слышал, как приехал папа, как он поставил машину в гараж.

Потом папа зашел в дом.

Засмеялась мама, весело заговорила, загремела тарелками...

А потом в его комнате появилась Джейн.

— Ты где была? — спросил Миша-Майк. — Я тебя искал, звал!..

— Где искал? — удивилась Джейн-привидение.

— В камине...

— Ой, что я, по-твоему, все время в камине должна сидеть? — фыркнула она.

— А разве нет? — удивился Миша-Майк.

— Я помогала твоему папе эксперимент завершить, — объяснила Джейн. — У него сложная, настоящая мужская работа! — добавила она.

Мише-Майку это было приятно слышать.

Но потом он вдруг подумал и ужаснулся:

— Ты ему показалась?

— Конечно, нет!

— А как ты?.. Чудо сделала?

— Нет, он не нуждался в чуде! Я просто ему свою энергию посылала... Он так замучился с этой новой трубой для спутника! У него уже сил не хватало! И идей тоже! Знаешь, когда человек очень устает...

— И ты помогла? — перебил Миша-Майк.

— Естественно! Без моей энергии он бы долго еще не справился! А так у него, наконец, все получилось отлично!

— Спасибо тебе, — поблагодарил ее Миша-Майк.

— Теперь о костюмах... — сказала Джейн-привидение.

— Узнала? — обрадовался Миша-Майк.

— Я же обещала! — даже обиделась она. — Но я не могу тебе ничего рассказать...

— Почему?

— Это же чужая тайна!

Миша-Майк очень огорчился.

Но Джейн постаралась успокоить его:

— Такого костюма, как ты задумал, ни у кого не будет!

— А откуда ты знаешь, что я задумал? — так удивился Миша-Майк, что даже огорчаться перестал.

— Подумаешь — трудности! — отмахнулась Джейн. — Я мысли читаю, разве ты не знал?

Миша-Майк этого не знал. Каждый раз он узнавал о ней что-то новое.

— А это трудно?

— Что?

— Чужие мысли читать?

— Не очень...

— Я бы никогда не смог!.. — вздохнул Миша-Майк.

— Когда-нибудь научишься... Том часто угадывает мысли Джессики или, например, твой папа — мамины мысли.

— И папа тоже угадывает? — очень удивился Миша-Майк.

— Конечно!

— А как?.. Что для этого нужно?

— Ничего особенного... Надо просто любить человека.

Миша-Майк обрадовался:

— Ты читаешь мои мысли, значит, ты меня немножко любишь?

— Конечно, — сказала Джейн-привидение. — А ты разве сомневался? Сейчас я сделаю чудо! — многообещающе сообщила она. — Закрой глаза и не подсматривай!

Миша-Майк честно зажмурился, а для верности еще и прижал к лицу ладони.

А когда ему разрешено было смотреть, он открыл глаза и увидел — на кровати был разложен именно такой костюм, о котором он мечтал.

“Джек-светильник, или Джек-из-Фонаря”!..

Огненно-красный просторный балахон накроет его от макушки до пят, ни его лица, ни головы не будет видно!..

С помощью металлического обруча на голову, скрытую балахоном, плотно усядется желтая огромная тыква!

А внутри нее зажгутся и засияют красные и желтые лампочки, горящие от батареек!.. И тогда засверкают страшноватым огнем глаза и нос, зловеще захохочет огромный, от уха до уха, зубастый огненный рот!..

Вот красота-то! Вот диво! Ни у кого такого шикарного костюма не будет!

— Спасибо, Джейн! Ах, Джейн, спасибо! — задыхался он от восторга.

Джейн-привидение только тихохонько посмеивалась...

На Хеллоуин друзья договорились, что встретятся на Main Street. Там все-все обычно встречались.

Они и пришли туда, когда стемнело. (В октябре рано темнеет).

Вначале никто никого не узнавал. Все постоянно ошибались.

Хватали за руку кого-то и кричали:

— Ты — Мэт!

А это оказывался совсем не Мэт, а вовсе Брайен!..

Смеялись очень много! Просто умирали от смеха!

У “Джека-из-Фонаря” Диего допытывался:

— Ты кто? Кевин?

А “Джек-из-Фонаря” (то есть Миша-Майк) не своим голосом пищал, стараясь, чтоб его не узнали:

— Нет, я — не Кевин, я — Диего!

И все хохотали, потому что “Джек-из-Фонаря” шутил: знал, что он именно с Диего говорит!

Очень удачная шутка получилась!

А Диего думал, что его никто никогда не узнает. У него был очень хороший костюм: он изображал седого гоблина на метле.

На голове у колдуна-гоблина был черный островерхий колпак с широкими черными полями, на лице — маска с кустистыми седыми бровями и крючковатым носом, а из открытого рта торчали три кривых зуба...

И замечательная у колдуна была метла. На такой огромной пушистой метле действительно, наверное, можно по небу летать!..

Всем на Main Street очень понравилась таинственная Белая Дама. Долго дети пытались поймать это привидение, очень хотелось сорвать белую неподвижную маску-лицо и узнать, кто же скрывается под красивой и страшноватой в своей неподвижности маской.

Кричали, пытаясь угадать:

— Ты — Пэт? Это — Бесси? Признайся!.. Нет, это Лиззи! — и ловили за руки, за платье...

Но так и не поймали.

Белая Дама уклонялась и ускользала, совсем, как настоящее привидение, только смеялась и хихикала...

Потом, в конце концов, все разобрались, кто есть кто.

Мэт и его брат оказались гномами, в красных колпаках с кисточками, в полосатых носках до колен, с кирками и красивыми резными фонариками в руках.

Джон все-таки стал мушкетером. Только он всем объяснял, что он не просто — мушкетер, а привидение благородного мушкетера Атоса.

Пэт и Кэт были два веселых скелетика. Они на черном цирковом трико нарисовали белым все кости скелета, а на голову одели великолепные маски, изображающие череп.

Кевин изображал пирата, у него был черная повязка на глазу, а в руках Черный Роджер — пугающий пиратский флаг с черепом и перекрещенными костями под ним.

Девочка из Сан-Франциско, гостья Миши-Майка, была та самая загадочная и неуловимая Белая Леди.

— Ее зовут Джейн, — познакомил друзей Миша-Майк.

Друзья еще потолкались немножко на углу Главной улицы, где было очень много других бесов, скелетов, гоблинов, обезьян, а также эльфов и всяких духов, и разных гномов, летучих мышей, вурдалаков, и ведьм, и пиратов...

Они посмотрели и подивились костюмам других, и потом уже своей дружной компанией пошли требовать мзду с горожан и угрожать всякими каверзами тем, кто не будет достаточно щедр:

“Trick or treat...” “Давай или мы тебе устроим!..”

Подумать только, еще года три тому назад они в такой же вечер дрожали в своих комнатах от страха и прятались с головой под одеяло, чтоб не видеть этих страшных существ и не слышать их диких воплей и громкого хохота...

А теперь? Теперь они уже почти тинэйджеры, они очень храбрые и сами могут запугать кого угодно!..

Шумные компании останавливались, и стучали в двери каждого дома, и выкрикивали:

“Trick or treat...”

И корзинки, и сумки, и пакеты у них все тяжелели и тяжелели...

Джейн-привидение больше всех в свою корзинку дани собирала, но она все время с кем-то делилась.

То Пэт и Кэт свои печенья и конфеты отдаст, то Диего или младшему брату Мэта, ну и, конечно, больше всех Мише-Майку.

— А мне ничего не надо, — убедительно объясняла каждому Джейн. — Я завтра в Сан-Франциско улетаю, не потащу же с собой такой тяжелый мешок!..

Том незаметно ехал за веселой компанией.

Да и другие папы и мамы тоже издали приглядывали за своими отпрысками. Так, на всякий случай.

Мало ли чего вдруг может произойти неожиданного?

С точки зрения родителей, дети-то еще совсем были невелики, чтоб вечерами бродить, пусть и большой толпой.

Тома никто не замечал. Кроме Джейн-привидения. Она всегда все видела и понимала.

Джейн отстала от компании и подбежала к окну его большой зеленой машины:

— О, мистер Том! Как весело! Не волнуйтесь — ничего не случится! Я обещаю! — и, приподняв свою маску Белой Леди, поцеловала Тома и побежала догонять свою компанию...

И по всему городку, на всех улицах кричали, хохотали и визжали счастливые дети в костюмах, от которых мороз по коже.

С треском, дымом и шумом везде взрывались и свистели ракеты, фейерверки и петарды...

Это было похоже и на праздник, но, честное слово, похоже и на линию фронта!

И везде, по всему городку, во всех окнах, на перилах крылечек, на террасах и деках, торчали смеющиеся лица из тыкв...

И дети быстро заглядывали внутрь, пытаясь, хоть мельком, увидеть Тыквенный Народец, но из этого, конечно, ничего не выходило...

В Супермаркете в девять вечера начался конкурс.

В зале толпилась возбужденная публика: мамы, папы, дедушки и бабушки, и просто любопытные.

Все стихло, когда на сцену вышла маленькая белокурая девочка, одетая страшной колдуньей, и громко и выразительно прочитала стихотворение о сегодняшней ночи, когда вместе с осенними листьями танцуют страшные существа вокруг своей Королевы, потому что это Хеллоуин:

Потом на сцену вышел большой-большой школьный оркестр. Самому старшему из музыкантов было четырнадцать лет, самому младшему — семь.

Они чинно расселись, нечаянно опрокинув по пути всего-навсего два стула, потом взяли инструменты, одновременно шумно вздохнули и замерли.

Дирижер во фраке взмахнул палочкой...

Оркестр дружно начал играть. Музыканты очень старались, чтоб музыка звучала громко.

А под эту громкую музыку парами по подиуму торжественно шествовали гномы, ведьмы, духи и разные привидения...

Публика весело и доброжелательно аплодировала, все костюмы зрители очень одобряли!..

Но просто шквал аплодисментов раздался, когда на подиум в своем пламенеющем плаще и с огненной улыбкой от уха до уха Джек-из-Фонаря вывел за руку привидение Белой Дамы, которая то шла, то взлетала и плыла несколько мгновений в воздухе. А белое длинное платье ее развевалось и трепетало, похожее на легкое облако...

— Настоящее привидение! — хохотали и восторгались зрители в зале. — Ай, молодец! Кто это? Как же это так сумели?!

Зрители шумно радовались просто потому, что до сих пор такого фокуса им не приходилось видеть!

Но никто привидения Белой Дамы не испугался и не считал ее полеты каким-то чудом.

Ни в коей мере! Здравый смысл чудес не признает!

Боже мой! Сейчас научные открытия и всякая техника и не то умеют! Любое чудо из старых сказок перечудесят!

По Луне в скафандре протопали! На Марсе колеса вездехода след оставили! Компьютер лучшего шахматиста в мире переиграл!

Да что далеко ходить! А обыкновенный телевизор?

Нажал кнопку — и смотришь разные события с другого конца планеты, хоть из Австралии, хоть из Японии, хоть из России. И ничего! Не удивляешься и чудом это не считаешь!..

Зрители восторгались и бешено аплодировали удачно придуманному научному фокусу.

А Белая Дама и Джек-из-Фонаря медленно шествовали по высокому подиуму, держась за руки.

И Белая Дама плавно поднималась в воздух и парила несколько мгновений над полом, захлебываясь то ли рыданиями, то ли смехом.

А Джек-из-Фонаря крепко держал ее за руку, чтоб она не улетела совсем, и громко кричал пугающее “бу-у-у!”...

Жюри тут же решило, что эти костюмы самые лучшие, и присудило Белой Даме и Джеку-из-Фонаря первую премию — круглый сырный торт, который Миша-Майк очень любил, но родители редко покупали его в Супермаркете, потому что он был дорогой!

А вторую и третью премии разделили веселые скелеты и трудолюбивые гномы (то есть, Пэт и Кэт, Мэт и его младший брат)... Каждой паре досталось по большому ведерку мороженого!..

Диего и Кевин были очень огорчены: они считали, что у них костюмы ничуть не хуже.

Но Миша-Майк пригласил всех друзей к себе на торт, а Пэт и Кэт, а также Мэт и его младший брат пообещали принести к Майку и ведерки со сливочным и шоколадным мороженым...

Так что Диего и Кевин в результате перестали на жюри обижаться, и все остались довольны.

Они натолкались в большую машину Тома. Как уж им это удалось, и сообразить трудно.

Но все как-то разместились и поехали к Мише-Майку.

Они ехали и пели песню, которую выучили в школе. Песенкой этой прощались с праздником Хеллоуин:

Пирушка у Миши-Майка удалась на славу.

Родители, которые часам к десяти приехали забирать своих детей, еле-еле убедили их, что уже давно пора по домам. С превеликим трудом они уговорили своих отпрысков, наконец, рассесться по машинам.

Но еще долго не удавалось папам и мамам отъехать от дома Миши-Майка.

Гномы в красных колпаках, Пират с черной повязкой на глазу и веселые Скелетики, страшный Гоблин с кривым носом и Привидение благородного мушкетера Атоса высовывались и выскакивали из разных машин и кричали друг другу и Джеку-из-Фонаря, который на крыльце их провожал, громкое “bye-bye” и “good luck”...

А Джейн уже давно как-то незаметно исчезла и на веселой пирушке не присутствовала.

Очевидно, она отдала всем команду забыть ее, потому что, к большой радости Миши-Майка, никто и не вспомнил о “девочке из Сан-Франциско”, которая всем дарила свои конфеты и пряники...

Даже Том не вспомнил о ней! Вот это было уже странно!.. Неужели и ему она приказала забыть о себе!?

Джейн-привидение появилась в его комнате, как всегда, неожиданно.

— Хай, Майк! — приветствовала она его.

— Hi, — ответил он обрадовано.

— Побежали к ручью! — сказала Джейн.

Они снова сидели на большом камне. Журчал ручей. Шуршали под ветром опавшая листва. Луна была не луна, а узенький серп месяца.

— Новолуние, — сказала Джейн, подняв голову к небу.

— Какая ты хорошая девочка! — сказал он вдруг.

Джейн-привидение иронически засмеялась и спросила:

— А ты знаешь стишок?

— Какой?

— Про хорошую маленькую девочку? У которой локон свисал как раз на лоб... Когда она была хорошая, она была очень-очень хорошая, но когда она была плохая...

И Джейн очень постаралась и продекламировала:

И Миша-Майкл вспомнил этот детский стишок, и они в один голос громко и с нажимом на “р” проговорили:

— “ She was hor-r-rid!”

Они засмеялись, потому что это дружно у них получилось.

— “ Она была ужас-с-ная!” — повторил Миша-Майк по -русски. Он очень хотел, чтоб Джейн немножко лучше его родной язык понимала, и он часто — словно невзначай! — переходил на-русский.

А потом Миша-Майк увидел, что Джейн очень грустная.

— Что-нибудь случилось? — забеспокоился он.

— Хочешь, я тебе последнее чудо сделаю? — печально спросила она.

— Почему последнее?.. — испугался он.

— Сделать?.. — ушла она, как часто это бывало, от прямого вопроса. — Да? Мне приятно удивить тебя... Не бойся!

— Я не боюсь, — улыбнулся ей Миша-Майк.

Ее голос еще звучал: “ Не бойся! Я все время буду где-то рядом!”

А Миша-Майк уже оказался в каком-то большом городе на шумной улице!..

Потом он присмотрелся и узнал — да это же Москва! И улица эта — Васильевская! И вот в этом доме они жили с бабушкой и дедушкой, пока не уехали в Америку!..

Он побежал к знакомому подъезду — и вдруг почему-то очень испугался и остановился!

Что-то здесь было не так...

Вот напротив их дома всегда был новый девятиэтажный красивый дом из светлого кирпича и на первом этаже было написано русскими буквами “Маркет”.

Миша-Майк помнил, как его папа посмеивался всякий раз, когда эту вывеску видел, и говорил, что “новые русские” и не то могут на своих магазинах изобразить. Мэр Лужков запретил по-английски вывески писать, так они теперь английские слова русскими буквами пишут!..

Но сейчас ни знакомого нового дома не было, и, конечно, никакой вывески быть не могло, если дома не существовало.

Вместо него, именно на его месте, — сквер со свежеокрашенными скамейками, песочницей и какими-то лесенками для малышей!..

И почему-то через всю улицу — транспаранты: “МИР. ТРУД. МАЙ” И на всех домах красные флаги, и красные флажки и разноцветные шарики у детей, которых родители несли на плечах или вели за руку...

Из окон слышалась непривычная музыка, а где-то за углом играл бодрые марши духовой оркестр.

И люди были веселые, шли дружными компаниями, но как-то не так одетые, как он помнил...

Москва это или не Москва?

Васильевская это улица или нет?

Да! Да! Но, наверное, это другое время, догадался Миша-Майк.

И у него забегали мурашки по спине, как от всякого хорошего чуда.

Он бы, наверное, совсем перепугался, но не успел, отвлекся: увидел девочку в синей юбочке и белой шерстяной кофточке. Толстая русая ее косичка свисала на спину, вздрагивала и подпрыгивала от рыданий.

Девочка плакала, приткнувшись к стене дома, где он жил когда-то.

Впрочем, теперь он уже сомневался: жил ли?..

Девочка плакала так горько, что у него сжалось сердце.

— Чего ты нюни распустила? — спросил он.

Получилось, конечно, немножко грубовато, но настоящему мальчишке не к лицу всякие нежности.

Девочка, сердито всхлипывая, отмахнулась:

— Не приставай! — а слезы ручьем катились у нее по щекам.

— Дуреха! Я помочь хотел! — обиделся он и отошел в сторонку.

Но не ушел совсем, потому что ему было очень жалко ее. Кругом веселье, музыка играет, а она рыдает!

— Кто тебя обидел? — спросил он издали.

— Никто! — отмахнулась девчонка.

— Слезами горю не поможешь, — повторил он то, что папа ему часто говорил, когда Миша был маленький.

— У меня деньги отняли!

— Много?

— На мороженое!..

И она, всхлипывая, пожаловалась ему на хулиганов из соседнего двора.

— Пойдем и отберем! — предложил храбро Миша-Майк.

— Да, найдешь их, как же! Ищи — свищи! Они теперь уж, наверное, по улице Горького гуляют...

— Где это?

Девочка показала рукой.

— А! На Тверской... — понял он.

— Тверская — это по-старому, а по-новому — улица Горького!.. — поправила она его. — Ты не москвич?

Миша-Майк промолчал. Он боялся сказать ей, что эта улица опять станет Тверской. (Так странно было знать будущее!)

Девочка теперь не плакала. Она вытерла глаза, сердито шмыгнула носом и сказала:

— Знаешь, что самое обидное?

— Что?

— Что существуют такие люди на Земле!.. Правда?

— А ты хочешь мороженого? — спросил Миша-Майк.

— Мало ли чего я хочу!..

— У меня есть деньги! — неожиданно обнаружил монетки Миша-Майк и позвенел мелочью в кармане.

Он не знал, сколько у него денег, но надеялся, что хоть на одно мороженое хватит.

— Чего ради ты будешь меня угощать? — засмущалась девочка.

— Мне жаль, если ты потеряешь веру в справедливость, и ты мне, между прочим, очень нравишься! — сказал он честно.

Девочка засмеялась, и они пошли на угол к киоску с мороженым.

Миша-Майк протянул на ладошке всю мелочь, какая у него была.

— О! Как раз на два эскимо! — сказала продавщица. — С праздничком вас! Это — сестричке, а это — братику! — ласково сказала она и вытащила из ящика два эскимо на палочках. — Вы не близнецы? А так похожи, прямо одно лицо!..

Они сидели в сквере на зеленой скамейке и лизали мороженое.

— Вкусно! — сказала девочка. — Спасибо!

— А какой сегодня праздник? — спросил он.

Девочка восприняла это как шутку:

— Ты что, с Луны свалился?

— Наверное, Первое Мая?.. — неуверенно сказал он.

Девочка засмеялась.

— А на этом месте, где мы сидим, дом построят. Высокий, девятиэтажный, из розового кирпича... — сказал он.

— Ну да! — опять засмеялась она. Только очень недоверчиво.

— Вот увидишь! И Тишинский рынок сломают, и новый весь мраморный внутри построят! Не веришь?

— В хорошее легко верить! Тебя как зовут?

— Миша! А тебя?

Из окна напротив кто-то, то ли ее папа, то ли ее дедушка крикнул:

— Леночка, иди домой — подружки пришли!

— А меня Леночка зовут!.. — засмеялась девочка. — До свиданья и еще раз спасибо за мороженое! Приходи завтра — я тебя угощу!

Через дорогу перебежала, открыла тяжелую дверь подъезда, оглянулась, помахала ему рукой и скрылась...

Именно в том подъезде, где, как казалось ему, и он когда-то потом, потом, через много лет будет жить.

И тут ему опять стало холодно до дрожи: он вдруг понял — это же он свою маму мороженым угощал! Ее Леной зовут! Она — Елена Николаевна!..

Именно об этом случае мама несколько раз рассказывала ему! И мальчика Мишей называла...

Правду Джейн говорила: от настоящего чуда всегда мурашки по коже!

Миша-Майк бросился через дорогу за девочкой.

Он хотел рассказать ей под большим секретом, что будет с ней дальше.

Он хотел снова увидеть своего доброго и умного дедушку, который пока живой и молодой, но умрет, когда Мише-Майклу исполнится шесть лет.

И бабушку хотел увидеть! Она же еще пока молодая!.. А он ее никогда молодой не видел!

Но… У него сильно закружилась голова, он покачнулся!..

— Держись! — послышался знакомый голос.

И он снова сидел рядом с Джейн на валуне у ручья.

И олени снова пришли пить воду!

А луна на небе была такая узенькая, похожая на серп...

— Я видел маму, когда она была такой, как я, да? — тихо спросил он.

— Да, Майк! Правда, интересно? Такой запутанный временной парадокс получился...

— А почему ты не позволила мне увидеть дедушку и бабушку? — огорчался он.

— Ты и так долго был в прошлом! Еще б немножко и ты мог остаться там навсегда! Ты хотел бы этого?

— Нет, конечно!..

— Вот видишь... — и она помолчала, а потом все-таки решилась сказать: — Я пришла попрощаться с тобой. Я не могу уйти, не попрощавшись!

Миша-Майк сразу понял, что это серьезно, но он еще не верил, что она уйдет.

Ему казалось, если ее попросить хорошенько, она не исчезнет и останется здесь, и они будут шалить и озорничать вместе, и вести всякие серьезные разговоры, и она будет делать всякие чудеса...

Она будет его невестой, а он ее женихом. Но это такая тайна, о которой никому в мире сказать нельзя.

А потом, когда они вырастут, он женится на ней, если на привидении можно жениться и если она согласится стать его женой...

— Меня нет на Земле, — сказала Джейн. — Здесь только мое изображение.

— Как это? — не понимал он.

— А вот так! Я — не здесь...

— Но ты ведь есть? Или тебя нет? — в отчаянии допытывался Миша-Майк.

— Я — есть! Но где-то там... — она показала рукой на небо. — На третьей планете у далекой звезды!.. Ваша звезда — Солнце, а моя звезда — ВС — 95 по вашему звездному каталогу. Мы наше солнце называем Латония...

— Пожалуйста! Пожалуйста объясни!.. — чуть не плакал он.

— Я не настоящая Джейн. Настоящая где-то далеко-далеко на своей планете, туда лететь много-много световых лет. Настоящая Джейн сидит там, в лаборатории, и вместе с учеными посылает на Землю свое изображение... Так вот я только изображение Джейн!

— Как это?

— Прочти о голографии в энциклопедии! У вас ученые еще не могут того, что умеют наши, но ты хоть представление получишь! — торопилась сказать все, что нужно Джейн. — Даже в “Детской энциклопедии” об этом есть! И там же прочти, что такое световой год... Может, тебе понятнее станет, как я далеко!

— А зачем вам все это?

— Нам интересно знать о других мирах. И особенно о вашей Земле, потому что наши планеты похожи, как близнецы...

— Но ты же только с детьми общалась? — удивлялся он.

— Да, такое у меня было поручение. Зная о детях — знаешь много и о взрослых! В твоем мире — многие дети прекрасны: умны, талантливы и добры... Это вселяет надежду! А теперь прощай!..

У Миши-Майка на ресницах блестели слезы.

И хоть Джейн очень торопилась, ей не хотелось его в горе оставлять. Она положила ему руку на плечо:

— Не огорчайся! Хочешь, я научу тебя чудеса делать?

— Зачем мне без тебя чудеса?

— Ну, не горюй! Я не могу остаться! Смотри, Кэт очень похожа на меня.

— Похожа... — согласился Миша-Майк. — Но она — не ты! Не уходи, Джейн!

— Не могу, меня уже зовут...

— Кто? Куда? — он понимал, но не хотел понимать. — Джейн, не уходи!

— Хочешь, я тебе твое будущее расскажу?

— Не надо... — вздохнул мальчик. — Гораздо интереснее жить, когда не знаешь, что будет!

— Clever boy! Умница! Ну, все!.. Я исчезаю... — сказала Джейн, хоть ей было очень его жаль. — Хочешь, я сделаю так, что ты все про меня забудешь?

— Я не хочу забывать! — испугался Миша-Майк. — Оставь мне на память что-нибудь!

— У меня нет ведь ничего... — растерялась она. — А впрочем... — и в руках у нее неожиданно появился прекрасный весенний цветок.

Крокус! Синий-синий!.. Их так он любил!

Джейн вложила цветок в руку Миши-Майка:

— Сохрани его! Засуши в какой-нибудь своей книге. Он может исполнить одно твое заветное желание!

— Только одно?

— Да, только одно! Поэтому выбирай самое важное и нужное!..

— Например?..

— Ну, например... Ты кого-то безответно полюбишь — и захочешь, чтоб тебя тоже полюбили. Или ты напишешь прекрасную книжку и захочешь, чтоб ее напечатали. Или кто-то будет умирать, а доктора не смогут его спасти... Тогда ты вытащишь цветок и скажешь: “Не умирай!” И этот кто-то, самый дорогой для тебя человек, не умрет!.. Ты понял?

— Да, я буду терпеть и не стану тратить это желание по-пустому!

— Clever boy! — печально сказала Джейн.

Ей тоже не хотелось расставаться. Но что поделаешь?

-Bye-bye, Миша-Майк! — она прикоснулась рукой-облаком к его щеке и исчезла.

Сноп света вспыхнул и растворился высоко в небе...

Журчал ручей. Олени пришли воду пить. Под ветром шуршали опавшие желтые листья.

Серп месяца висел в темном, усеянном звездами небе...

Только Джейн не было рядом, и никогда больше не появится она здесь.

— Интересно, а где эта звезда? Солнце Джейн — Латония!..

Так громко у него получилось, что рыжая лиса, мышковавшая поблизости, испугалась и молнией метнулась в лес.

Неожиданно рядом появился Том. Он был в рабочей одежде и весь в саже.

— Ты сегодня настоящий трубочист! — сказал Миша-Майк.

— Я и есть настоящий. Самый лучший трубочист на свете! — и Том засмеялся.

— Ты в самом деле лучший и нечего смеяться! — заверил его Майк.

— Договорились! — шутливо согласился Том и объяснил свое появление: — Я проезжал мимо и увидел яркую вспышку света над твоим домом. Словно зарница!

— Это Джейн исчезла, — сказал печально Миша-Майк.

— Я почувствовал, что должен заехать... Не горюй, Майк!

— Ты, значит, не забыл Джейн? — спросил мальчик. — А я думал, что она велела и тебе забыть о ней.

— Я все помню! Жаль только рассказать о ней никому нельзя!

— Да! Никто не поверит! — согласился Миша-Майк.

Они сидели на валуне у ручья, смотрели на звезды, и Миша-Майк сообщил ему обо всем, что узнал от Джейн.

— Покажи, пожалуйста, цветок? — попросил Том.

И он долго-долго рассматривал синий крокус, а потом сказал:

— Береги его, Майк, не трать по-пустому его силу.

— Конечно, так и Джейн говорила...

Том спустился к ручью, помыл руки и лицо, вытерся носовым платком и вдруг увидел в воде серп луны и звезды.

Звезды были такие разные.

Большие и блестящие, как бриллианты.

И поскромнее, поменьше, но все равно они блестели и переливались то голубым, то сиреневым.

И были совсем маленькие, еле заметные.

А, наверное, были и такие, которые только в телескоп можно увидеть...

— Каждая, даже самая маленькая звездочка — это чье-то Солнце! — раздумывал Миша-Майк. — Знать бы, где эта Латония, или по нашему каталогу звезда ВС-95? Когда-нибудь я ее найду...

Они долго молчали.

— Ау, Джейн! — прошептал Миша-Майк, и протянул к звездам весенний цветок крокус.

— Bye-bye, Джейн! — прошептал трубочист Том.

Милые мои, а ведь тут, наверное, и конец этой истории?.. Не так ли?

Будьте все счастливы!