ЧАСТЬ II

Невозможно любить, оставаясь благоразумным.

Френсис Бэкон, 1625.

ГЛАВА 12

Май 1879 — Нью-Йорк Сити / «Спринг Хейвен».

— Доброе утро, мистер О'Хара.

— Хороший день сегодня, мистер О'Хара.

— Успехов Вам в столь чудесное утро, сэр.

Рори кивал в ответ разным клеркам по пути в свой кабинет. Он очень смутно напоминал парнишку, который четыре года назад оставил «Хартс Лэндинг». Черные волосы были коротко подстрижены, а на смену штанам, рубашке с открытым воротом и куртке из оленьей кожи пришел строгий костюм. Прогуливаясь, он шагал широко и свободно. Строгие, приятные черты лица возмужали, заставляя знакомых дам уповать на то, что он обратит на них внимание. Однако, несмотря на приобретенную за годы жизни в Нью-Йорке уверенность, Рори оставался спокойным, замкнутым — хотя и дружелюбным — молодым человеком; человеком, по-прежнему стремившимся к горам Айдахо.

— Мистер О'Хара, вам пришла телеграмма. Она на вашем столе.

— Спасибо, Джонсон. Мистер Майклз уже здесь?

— Нет, сэр.

— Когда он появится, передайте, пожалуйста, что я хотел бы поговорить с ним.

— Да, сэр.

Рори закрыл дверь кабинета. Он все еще не мог привыкнуть к своему повышению в должность администратора с собственным кабинетом и секретарем. Все, включая Рори, знали, что его готовят как прямого наследника этого банка и его финансово-кредитной компании в Нью-Йорке. Он ненавидел «расшаркивающихся и расстилающихся», как он называл их, сопроводителей его новой должности. До этого он был просто бухгалтером среди многих клерков, сейчас он стал Мистер О'Хара, протеже Брента Латтимера.

Сев за стол, Рори раскрыл телеграмму и начал читать.


Шанс для Карлтона прозреть, Тейлор и я сразу же везем его в Лондон. Нетта поедет в «Спринг Хейвен». Встречай в Атланте и отвези ее туда. Поезд 20 мая. Брент.


Рори повернулся на стуле лицом к окну. Он посмотрел на оживленные улицы внизу. Это было помилование. Возможность сбежать из заточившего его города. Может быть, если бы он хоть раз сказал Бренту о своих чувствах… но Рори считал себя в долгу перед Брентом и Тейлор, и поэтому старался стать тем, кем они хотели его видеть.

— Извини, Рори. Можно войти?

Боб Майклз закрыл за собой дверь. Одетый в серый костюм хорошего покроя, Боб представлял собой образец преуспевающего человека. Сейчас ему было около шестидесяти, он прошел путь до самой вершины, начав учеником у Дэвида Латтимера, потом работал с Брентом и в конце концов стал генеральным компаньоном, с тех пор, как Брент уехал за тысячи миль.

— Я получил телеграмму от Брента. О, я вижу, тебе тоже пришла. Похоже, мне придется смириться с твоим отсутствием месяцев на шесть, может, чуть больше. Все зависит, полагаю, от того, как пройдет операция.

— В моей телеграмме сказано довольно мало, мистер Майклз. Просто, что я должен двадцатого встретить Бренетту на железнодорожном вокзале в Атланте.

— Ну что ж, — сказал Боб, усаживаясь в кресло напротив Рори, — полагаю, тебе лучше всего привести все дела в порядок. У тебя времени только на то, чтобы успеть добраться туда.

Итак, Рори снова очутился в незнакомом городе. Однако на этот раз он был уже не просто неотесанным парнем из лесной глуши. Четыре года жизни в Нью-Йорке научили его ходить, разговаривать и поступать так, что люди с готовностью помогали ему, в полной уверенности, что он — молодой человек с влиянием и достатком.

Рори прибыл в Атланту на два дня раньше, так что у него было время познакомиться с городом. Свидетельства разрушений, которые претерпела Атланта десять лет назад, быстро исчезали. Жители казались стойкими и трудолюбивыми, и несмотря на присутствующих повсюду янки и саквояжников, город преодолевал свои бедствия. Выгоревшие кварталы отстраивались заново, повсюду зарождались и процветали новые отрасли промышленности.

Единственное, чему не научили его за четыре года в Нью-Йорке — это как жить на завоеванной территории южных Штатов, где презирали каждого, кто не являлся южанином. Рори вынужден был признать, что эта ненависть очень тонко маскировалась. Презрение скрывалось под преувеличенной вежливостью. Южанки довели свое искусство до невероятного совершенства, «сводя вежливость в могилу», как они сами называли это.

Утром двадцатого числа Рори отправился на железнодорожную станцию. Одетый в серый полосатый пиджак и жилетку с черными брюками с подходящим по цвету фетровым котелком на голове, он выглядел настоящим франтом. Благодаря широким плечам Рори даже при своем среднем росте — около пяти футов и восьми-девяти дюймов[4] — казался необычайно сильным молодым человеком. Направляясь быстрой походкой к вокзалу, он ловил взгляды не одной рано вставшей красавицы, отвечая на их робкие поглядывания широкой улыбкой, открывающей блестящие белые зубы, казавшиеся еще белее на фоне кожи оливкового цвета.

Придя лишь за пару минут до прибытия поезда, он с волнением стал ожидать появления маленькой девочки с косичками.

* * *

Самой приятной частью пути для Бренетты стала поездка от Чаттануги. Родители нашли пожилую попутчицу, которая согласилась присмотреть за девушкой во время путешествия, но старая дама проспала почти всю дорогу, предоставив Бренетте свободу поступать как ей вздумается. Юная леди с внешностью и обаянием Бренетты не могла долго оставаться одна, не обратив на себя внимания молодого человека. На этот раз она познакомилась со Стюартом Адамсом.

Стюарт не мог не заметить ее. Она была одета в бледно-желтое дорожное платье с присобранной и стянутой сзади юбкой. Соломенная шляпка, украшенная желтыми перьями, с небрежным изяществом находилась на тщательно уложенных черных локонах. Девушка улыбалась и охотно смеялась с пассажирами, сидевшими рядом, но нечто большее, чем ее необычные глаза, приковывало всеобщее внимание.

Бренетта перехватила его пристальный взгляд вскоре после того, как он сел на поезд в Чаттануге. Она подняла свои миндалевидные золотисто-карие глаза, бросая украдкой быстрые взгляды из-под завесы тяжелых черных ресниц, от легкой улыбки вздрагивали уголки очаровательного ротика. Она знала, что он понимает, что она наблюдает за ним, но продолжала играть в застенчивость, дожидаясь, чтобы он первый начал переговоры. Когда молодой человек встал и сделал пару шагов в ее направлении, ее охватила бурная радость от сознания своей женской власти. Бренетта даже не догадывалась, как это весело — быть хорошенькой шестнадцатилетней девушкой. Холщовые брюки, кожаные сапоги и болтающиеся косы ушли, казалось, в далекое прошлое.

— Простите, мисс. Я знаю, что мне не следовало бы заговаривать с вами, не будучи представленным вам должным образом, но надеюсь, что вы простите мою смелость и позволите присоединиться к вам.

Бренетта решила, что он крайне привлекателен. Безупречно одетый в прекрасно сшитый костюм из дорогой ткани, хотя немного поношенный и потертый в некоторых местах, он обладал склонностью к проказам, что так нравилось ей, а васильковые глаза и рыжеватые волосы Стюарта просто привели ее в восторг. Он был на дюйм-два выше шести футов[5]. Что тоже понравилось ей, так как при росте пять футов восемь дюймов[6] она возвышалась над большинством женщин и над многими мужчинами. Хотя она и не знала точно, почему, Бренетта нашла его ленивое протяжное произношение, свойственное жителям Каролины, очаровательным.

— Меня зовут Стюарт Темплтон Адамс… из Чарлстона, мисс, и я еду в Афины, штат Джорджия, — сказал он, усаживаясь напротив Бренетты.

— Очень приятно, мистер Адамс, — ответила Бренетта, бросив быстрый взгляд на свою все еще спавшую компаньонку, а потом скромно опустив взор на сложенные на коленях руки. — Я Бренетта Латтимер из «Хартс Лэндинг», Айдахо, еду навестить родственников неподалеку от Атланты.

— Айдахо? Боже мой, Вы путешествуете издалека. Вы говорите, у Вас семья в Атланте?

— Нет, не в Атланте. На самом деле у них плантация около Беллвиля. Она называется «Спринг Хейвен».

Стюарт задумался.

— Хм-м-м-м. Кажется, я что-то слышал о ней. Как фамилия ваших родственников?

— Беллман.

— Вы — родственница тех самых Беллманов из графства Бэрроу? Мой отец раньше часто рассказывал о старом Мартине Беллмане, утверждая, что он создал самую превосходную плантацию, которую когда-либо видела Джорджия.

Бренетта весело рассмеялась.

— Господи, неужели они действительно так известны? — спросила она. — Моя мама из рода Беллманов; Мартин Беллман — это ее отец. Ее брат, мой дядя Филипп, и его жена после войны остались там же, а мои родители переехали на Запад. Я собираюсь погостить у тети Мариль, пока мама с папой будут в Англии.

Интерес Стюарта возрос еще больше.

— Ваши родители путешествуют за границей? Почему вы не поехали с ними?

— Это не развлекательная поездка, — ответила Бренетта, сердито хмуря лоб. — Они повезли моего меньшего брата, чтобы узнать, можно ли делать ему операцию на глазах. Маленький Карл слеп.

— Как ужасно, — мягко произнес Стюарт, выражая сочувствие.

Бренетта кивнула, находясь мысленно с ними за многие мили. Потом она снова улыбнулась, стряхивая краткую меланхолию.

— А зачем вы едете в Афины, мистер Адамс, если не секрет?

— Я еду погостить у моих друзей. Фактически, мы дальние родственники. Наверное, я пробуду там пару месяцев, а потом вернусь домой в «Виндджэммер». Это моя рисовая плантация, — он слегка нахмурился. — Хотя не могу сказать, что у нас большие урожаи риса сейчас. Просто невозможно заставить свободных темнокожих работать должным образом. — В его голосе послышалась горечь.

— Тогда почему вы не нанимаете белых людей? — наивно спросился Бренетта, подумав при этом о Тобиасе Леви, и Джимме «Сандмэне» Сандерсе, и Баке Франклине, и всех остальных работниках «Хартс Лэндинг».

Стюарт раздражительно рассмеялся.

— Боюсь, это не так просто, моя дорогая мисс Латтимер. — Резко меняя тему разговора, он спросил: — Это ваш первый визит в Джорджию?

— Я родилась на «Спринг Хейвен», но совершенно ничего не помню о нем. Мой отец был офицером Армии Объединенных Штатов. Мои родители предпочли начать все заново в Айдахо, чем жить в Нью-Йорке, откуда родом папа, или на Юге, на плантации мамы. Они мало говорят на эту тему, по крайней мере, со мной, но мне кажется, маме было довольно трудно здесь, ведь она вышла замуж за янки в середине войны, и все такое прочее.

— И как же живется в Айдахо?

— О, там просто чудесно. Наше ранчо — «Хартс Лэндинг». У нас несколько тысяч акров пастбищ, множество гор и лесов. Мой отец выращивает скот и лошадей. У нас примерно около двадцати-тридцати работников в основное время года, и все они как будто часть нашей семьи. Конечно, во время загона скота рабочих рук чуть побольше.

Стюарт улыбнулся в ответ.

— Должно быть, это замечательно… и очень захватывающе.

* * *

Когда из вагона спустилась, опираясь на руку высокого, хорошо одетого юноши, молодая женщина в желтом, Рори лишь мельком взглянул на них. Молодая пара, наверное, молодожены, его не касались. Он уже начал думать, что Бренетта опоздала на поезд, и заволновался.

— Понятия не имею, куда запропастился Рори. Папа сказал, он встретит меня здесь.

Рори быстро повернулся на звук голоса, но единственными людьми, которых он мог слышать так четко, оказались молодожены. Пока он смотрел на них, мужчина склонился над рукой своей дамы.

— Мне действительно нужно возвращаться в вагон. Но если вы считаете, что мне следует остаться, пока он не появится, я сделаю так, мисс Латтимер.

Глаза Рори расширились от удивления. Разве он слышал то, что услышал? Это Бренетта? Он оставлял покрытую веснушками, худощавую, маленькую девчонку-сорванца. Неужели этот яркий цветок, эта высокая, стройная, с хорошими формами и нежной кожей лица, как покрытый росой персик, леди — та самая девчушка?

— Нетта?

Оба они — она и ее друг — повернулись к нему.

— Рори? — спросила она с таким же удивлением. Он забыл, как сильно сам изменился за эти годы.

— Малышка, это действительно ты! — воскликнул Рори.

Бренетта бросилась вперед и крепко сжала его в объятиях. Шляпка сбилась набок, когда она отступила назад, глаза ее сияли, на губах играла счастливая улыбка. Их взгляды легко встретились, они были почти одного роста.

— Рори, я даже не узнала тебя!

— Ты не узнала меня? Я искал маленькую девочку, а вместо нее нашел прекрасную молодую даму. Что случилось с девочкой, которую я звал «малышкой»?

— Ах, Рори, — сказала она, не обращая внимания на его вопрос. — Я хочу, чтобы ты познакомился с моим новым другом. Стюарт Адамс. Мистер Адамс, это — мой самый лучший друг во всем мире, Рори О'Хара.

Пока они пожимали руки, Рори изо всех сил старался казаться дружелюбным, подавляя неожиданный, необъяснимый порыв посоветовать Стюарту держаться подальше от Бренетты. Совсем, как сверхбдительный старший брат, подумал он и улыбнулся.

Стюарт сразу же разглядел в Рори камень преткновения для своего только что построенного плана. Рори создавал впечатление проницательного и умного парня, и в нем чувствовалось влияние на Бренетту. Стюарту придется действовать с осторожностью, если он хочет избежать разоблачения со стороны этого подозрительного метиса.

— Очень рад познакомиться с вами, мистер О'Хара. Мисс Латтимер много рассказывала мне о доме, о вас и той лошади, что вы поймали — «Пламя», да?

— Огонек, — вставила Бренетта.

— Ах, да. «Огонек». Очень интересно. Ну что ж, вам надо простить меня. Я должен возвращаться на поезд, иначе отстану. До свидания, мистер О'Хара, — Стюарт снова взял затянутую в перчатку руку Бренетты. Поднося ее к губам, он сказал: — Я буду с нетерпением ожидать встречи с вами, мисс Латтимер. И я обещаю, что обязательно еще увижусь с вами. — Он поцеловал ее руку и быстро направился к вагону.

Оказавшись снова на своем месте, Стюарт осторожно выглянул в окно, стараясь увидеть их, не будучи замеченным Рори.

Рори и Бренетта все так же стояли на платформе. Бренетта оживленно о чем-то рассказывала, щеки ее пылали румянцем. Рори слушал ее с терпеливым и обожающим выражением на лице.

Стюарт никогда не встречал прежде столь очаровательной, живой и красивой девушки — по крайней мере, в полном сочетании всех трех качеств. И еще важнее, что она обладает тем, в чем он больше всего нуждается — богатым, любящим ее до безумия отцом. Стюарт многое узнал из веселой болтовни Бренетты за время, проведенное вместе, включая тот факт, что она простодушна в отношении мужчин. Стюарт был умным, а также доведенным до отчаяния, молодым человеком; и он мог распознать, когда благоприятный шанс постучится в его дверь. Бренетта Латтимер — ключ к спасению «Виндджэммера», и он не намерен упускать ее. Это — его последняя возможность.

* * *

Эрин Аланна первой увидела подъезжающий кабриолет.

— Мама, мама. Гости!

Мариль услышала ее из-за дома, где она стирала белье. Вытирая о фартук руки, она поспешила через кухню к парадной двери.

Эрин Аланна прыгала по веранде, хлопая от возбуждения в ладоши, ее светло-желтые локоны весело подпрыгивали. Она любила, когда к ним приезжали гости. Зеленые глаза девочки сверкали от радости, когда Мариль взяла ее на руки.

Кабриолет остановился перед домом. Кучер, крепкий парень чуть старше двадцати, спрыгнул на землю и помог сойти одетой в желтое платье девушке. И только когда та с ослепительной улыбкой повернулась к ним, Мариль поняла, кто ее гости.

— Бренетта? — вскрикнула она, чуть не уронив Эрин Аланну, и сбежала по лестнице. — Неужели ты действительно малышка Тейлор? — Бренетта рассмеялась, смех ее настолько был похож на смех матери, что все сомнения сразу исчезли. Мариль крепко обняла ее, потом отступила на шаг, чтобы получше разглядеть.

— Я просто не могу поверить. Ты была всего лишь крошкой, когда я видела тебя в последний раз. Тебе не исполнилось и двух лет тогда. Бог мой, послушайте только, что я болтаю. На случай, если ты еще не догадалась, я — твоя тетя Мариль, а это — моя младшая, Эрин Аланна.

— Я так счастлива, что я здесь, тетя Мариль. Мама рассказывала мне о вас и «Спринг Хейвен» всю мою жизнь; мне кажется, что я уже давно знаю тебя. Тетя Мариль, это — Рори О'Хара.

— Здравствуйте, миссис Беллман. Рад познакомиться, — вежливо произнес Рори.

— Ну, входите же. Извините, что не подготовилась получше к встрече. Записка Тейлор была нацарапана в спешке, как курица лапой, чудо, что я вообще поняла, что вы приезжаете. К сожалению, никого из остальных детей сейчас нет дома. Они сегодня в школе. Садитесь, пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, пока я принесу нам что-нибудь попить.

Бренетта посмотрела вслед поспешно удалявшейся тете. Трудно поверить, что тетя Мариль только на год старше Тейлор. С седеющими светлыми волосами и морщинистой кожей, Мариль выглядела почти на пятьдесят лет. Ее худоба граничила с истощением. Должно быть, она стала очень одинокой после смерти дяди Филиппа, подумала Бренетта.

Она быстрым взглядом окинула комнату, в которой находилась. Помещение не оправдало ожиданий, возникших в результате рассказов матери. Все было ужасно изношенным. И все же Бренетта могла заметить спокойную элегантность дома; попав сюда, она захотела узнать, что же это такое — вырасти здесь. Ей также было интересно, как чувствовала себя здесь мама во время войны. Существовало много тем, о которых ее родители отказывались говорить. Возможно, ее пребывание в этом доме решит кое-какие загадки.

— Вот, пожалуйста. Кто-нибудь хотел бы сливки, сахар?

— Мне нет, спасибо, миссис Беллман, — ответил Рори, пока Мариль ставила поднос возле него.

Отвлекшись от своей мечтательности, Бренетта в ответ покачала головой.

— Мистер О'Хара, насколько я поняла, вы останетесь выполнить кое-какие дела для Брента, — сказала Мариль, налаживая беседу.

— Да, Брент хочет, чтобы я проверил плантацию, полученную в наследство от отца, «Дорсет Холл». Мне надо рассмотреть несколько альтернатив прежде, чем принять решение, что с ней делать.

Мариль поставила чашку на блюдце.

— Вы хотите сказать, что он может продать ее? О, Боже. Это было бы ужасно. Так обидно, что Латтимер не сможет вечно владеть своей собственностью, процветает она или нет. Но, небо свидетель, Брент ухлопал достаточно денег на это имение без всякой выгоды для себя, чтобы беспокоиться еще и о том, что его отец оставил ей… и волноваться по поводу «Дорсет Холла».

* * *

Первыми домой прибыли Мартин и Меган. Меган бегом поднялась по лестнице и чуть не столкнулась на площадке с Бренеттой.

— О! — вскрикнула Меган, отскакивая назад.

— Привет, — сказала Бренетта. — Ты, должно быть, Меган Катрина.

— А ты — кузина Бренетта! Как замечательно. Какую комнату тебе отдала мама?

Бренетта приподняла край юбки и повернулась, чтобы идти вместе с Меган.

— Она сказала, что это — бывшая комната моей мамы.

— Правда? Я всегда хотела в ту комнату сама. Это — самая чудесная комната во всем доме. Но мама никогда не разрешала никому пользоваться ею. Берегла ее для тети Тейлор, если та приедет когда-нибудь домой, говорила она. Но, конечно, тетя Тейлор так и не приехала, поэтому она предоставила ее тебе. Ты пробудешь у нас долго?

— До тех пор, пока родители с Карлом не вернутся из Англии.

Меган открыла дверь в комнату.

— Мне так жаль твоего брата. Надеюсь, у него все образуется.

— Спасибо. Я тоже надеюсь на это, Меган.

* * *

Мартин подозрительно рассматривал смуглого парня, копошившегося возле старого плуга. На незнакомце были дорогие брюки, но он разделся до пояса, обнажив крепкую спину и мускулистые плечи, блестевшие от пота.

— Что это ты там делаешь с плутом? — угрожающе спросил он.

Рори на секунду поднял глаза, потом снова обратил внимание на свои руки.

— Надеюсь починить его.

Мартин медленно продвинулся вперед взглянуть, чем он занят.

— Тебя наняла моя мать сделать кое-какую работу в имении?

— Нет, — проворчал Рори, ослабляя проржавевший болт. Повернувшись к юноше, он протянул руку. — Меня зовут Рори О'Хара. Я работаю у Брента Латтимера, и привез сюда погостить твою кузину Бренетту.

Мартин посмотрел на протянутую руку, но не пожал ее. Янки, со злостью подумал он. Янки в «Спринг Хейвен»!

С лицом, потемневшим от гнева, Мартин набросился на мать в кухне.

— Что они здесь делают? — требовательно спросил он.

Мариль взглянула на сына. Его худое лицо покрылось от злости пятнами, голос прерывался, когда он говорил. В свои почти пятнадцать лет Мартин был нескладным, как годовалый жеребенок, но хотел, чтобы к нему относились, как к мужчине в доме, и Мариль обращалась с ним как с таковым.

— Мартин, разве подобным тоном говорят о собственной кузине? Бренетта — член семьи, к твоему сведению, — она продолжала месить тесто на хлеб, пока говорила, надеясь, что оно достаточно поднимется, чтобы накормить всех.

Мартин мрачно уселся на стул возле печи, наблюдая за ее занятыми делом руками.

— Мартин, ты должен постараться быть дружелюбнее с Бренеттой и мистером О'Хара, пока они здесь. Похоже, это продлится несколько месяцев, и я не вынесу, если ты будешь полон ненависти к ним.

Мариль провела много часов в беспокойных думах о своем старшем ребенке. Даже в то время, когда он был совсем маленьким мальчиком, его заполняла чрезмерная злоба ко всем, кто не жил и не воспитывался на Юге. Она охватывала все стороны его жизни. В каждой возникающей трудности, во всех проблемах и неудачах он обвинял янки. Он даже клялся, что именно янки стали причиной смерти его отца.

Она глубоко вздохнула, откинула с лица выбившиеся волосы вымазанной в муке рукой.

— Пожалуйста, будь приветливым, Мартин. Пожалуйста, — мягко попросила она.

* * *

— Миссис Беллман, вы должны понять что я лучше знаком с финансовым положением этой плантации, чем вы. Брент оказывал вам только ту помощь, которую вы просили, и как я сейчас вижу, ее едва хватало, чтобы выжить, ваш свояк будет в ужасе, узнав, как в действительности обстоят дела.

Мариль взглянула на него через огромный дубовый стол, круги под ее глазами казались еще темнее из-за тусклого освещения кабинета.

— Полагаю, это правда. Но, Рори, Филиппа обижали деньги, присылаемые Брентом. Наверное, я просто привыкла к его постоянным отказам и научилась обходиться тем, что есть. — Она вздохнула. — Возможно, мне надо было забрать детей и переехать снова в город после смерти Филиппа. Если бы не Мартин, я бы так и поступила, но эта усадьба принадлежит ему. Я не могу лишить его собственности.

Рори встал и подошел к окну.

— Миссис Беллман, если в ближайшем времени не предпринять срочных мер, то Мартину вообще не останется ничего. Брент и Тейлор могут спасти имение от продажи за неуплату налогов, но если оно не начнет давать доход, это будет равносильно тому, что оно продано. Вы медленно убиваете сама себя. Это ясно даже глупцу.

— Но что я могу сделать? — прошептала Мариль, опуская голову на руки.

Рори хлопнул ладонями по столу прямо над ней, заставив ее от неожиданности резко вскинуть голову.

— Вы должны разрешить мне спасти вас. Вы можете прекратить пытаться все делать самой. Мартин и Меган оба достаточно взрослые, чтобы выполнять большую часть вашей работы. Нетта с удовольствием поможет. Она хоть и леди, но не забывайте, что она выросла среди работы на ранчо; она разделит ваши заботы. И не надо жить на гордости, миссис Беллман. Позвольте Бренту по-настоящему вложить деньги в это имение. Оно может снова приносить доходы, если мы приложим усилия. Не забывайте, Тейлор по-прежнему любит это место и считает его своим вторым домом. Оно принадлежит ей, точно так же, как Вам и Мартину.

— Хорошо, Рори, — измученно улыбаясь, ответила Мариль. — Ты победил. Я все отдаю в твои руки. Я сделаю все, как ты скажешь.

Все сидели за обеденным столом из черного дерева, ожидая, пока он заговорит. Поверхность стола тут и там покрывали царапины, но благодаря усилиям Мариль он был отполирован до блеска. Рори мог даже видеть отражения лиц. В дальнем конце стола сидела Мариль, ее небольшая фигура казалась еще меньше в кресле с высокой спинкой. Справа от нее сел Мартин, высокий и долговязый; его круглые карие глаза осторожно изучали Рори. Слева от Мариль находилась Меган, мечтательная, иногда впадавшая в дурное настроение девчонка, быстро превращающаяся в молодую девушку. Рядом с Мартином и Меган друг против друга сидели Алистер Джеймс и Кинсли Стоунволл. Они были одногодками, настолько похожими друг на друга — оба темноволосые и голубоглазые, — что их принимали за близнецов.

Около Алистера сидела Эрин Аланна. У Рори создавалось впечатление, будто девочка принадлежит этой семье по ошибке, так сильно отличалась она от всех остальных. У нее был коротенький приплюснутый носик, покрытый веснушками. В ярких зеленых глазах вспыхивали золотистые искорки, а волосы напоминали по цвету персиковое варенье Тейлор — светло-золотисто-оранжевые локоны.

И, наконец, справа от Рори сидела Бренетта. Высокая и хорошо сложенная, она смотрела на него с легкой улыбкой на полных розовых губках. Льняное синее платье еще больше подчеркивало ее фигуру, связанные лентой в тон платья волосы были высоко подняты вверх. Ее внешний вид почему-то смущал Рори.

Он откашлялся, их пристальные взгляды заставляли его нервничать сильнее, чем даже во время первого выступления на заседании правления банка.

— Ваша мать попросила меня поговорить с вами. Надеюсь, вы выслушаете внимательно и согласитесь последовать моим рекомендациям и указаниям. Вы, возможно, считаете, что это совершенно не мое дело, но я хочу, чтобы вы поняли — меня действительно волнует то, что здесь происходит.

«Спринг Хейвен» находится в серьезном положении. Вы все достаточно взрослые, чтобы понять это. Я подготовлю специальный займ для вашей матери. Если мы добьемся успеха и «Спринг Хейвен» станет производящей плантацией, она выплатит его сразу. Если нет, не будет никаких штрафов. Но в ваших же интересах сделать имение прибыльным.

Рори помолчал, переводя взгляд с одного на другого. Заметив, как наливается кровью лицо Мартина, он решил начать с самого трудного.

— Мартин, «Спринг Хейвен» когда-нибудь перейдет в твою собственность, так что ты — хозяин дома. Надеюсь, что увижу тебя работающим усерднее всех остальных. Завтра мы с тобой поедем по угодьям и решим, какие зерновые еще не поздно высадить в этом году и разработаем планы на следующий сезон.

— Почему ты считаешь, будто знаешь, что надо выращивать на плантации, такой, как наша? — заносчиво спросил Мартин. — Ты ведь не южанин.

— Нет. И я не знаю, — последовал правдивый ответ Рори. — Но я прекрасно знаю работу на скотоводческом ранчо. Я знаю, что она требует планирования, мастерства, риска, пота и ежедневных молитв. Настоящий ты мужчина, или настоящий южанин, чтобы решиться и рискнуть?

Перчатка была брошена к его ногам и, как с облегчением заметил Рори, Мартин поднял ее.

— Я смогу сделать все, что потребуется, — проворчал он. — Я буду работать в два раза больше, чем ты или кто-то еще!

На губах Рори промелькнула улыбка.

— Хорошо. Всем придется потрудиться, чтобы сделать то, что мы должны.

ГЛАВА 13

Сентябрь 1879 — «Спринг Хейвен».

Было нелегко, но они постепенно добились своего. «Спринг Хейвен» выдало великолепный урожай хлопка. Конечно, он представлял собой жалкие крохи по сравнению с периодом до Гражданской Войны[7], но, принимая во внимание последние пятнадцать лет, это был колоссальный успех. К тому же Рори пересмотрел сев и сбор зерновых и пшеницы, а также занялся большим садом. Разбогатеть они не разбогатеют, но могли получить неплохую прибыль. И во всяком случае, они нарушили монотонность существования.

Прислонившись к новому фургону, который Рори купил на часть денег от займа, Мартин ожидал заказанный ранее провиант, чтобы загрузить его и отправиться в путь. Летние труды превратили Мартина в настоящего мужчину. Худоба приобрела гибкую силу. Кожа стала почти такой же смуглой, как и у Рори, а в волосах появились выгоревшие от солнца золотистые пряди. Хотя он часто жаловался матери, что ему приходится «вкалывать, как негру», но в глубине души он наслаждался чувством, которое давала ему работа — чувством силы, когда обрабатывал землю, ощущением причастности к природе и творческому процессу, даже простой физической усталостью, от которой он засыпал по ночам, как только голова касалась подушки.

Увидев, что бакалейщик мистер Уолкер направился к двери, Мартин оторвался от фургона и, перепрыгивая через три ступеньки, влетел в магазин, прежде, чем мистер Уолкер подошел к крыльцу.

— Для тебя все готово, Мартин, — медленно произнося слова, сказал седоволосый мужчина. Мистер Уолкер заправлял этим магазином еще со времен дедушки Мартина и знавал буквально всех в округе. Если бы только Мартин намекнул, что у него есть свободное время, он начал бы рассказывать одну историю за другой о прежних временах в Беллвиле, о первом Мартине Беллмане и его очаровательной второй жене, матери Тейлор.

— Спасибо, мистер Уолкер.

Мартин перекинул через плечо мешок с сахаром и вынес его на улицу. У него слюнки потекли при мысли о деликатесе. Мартин не мог даже припомнить, когда они в последний раз были в состоянии позволить себе роскошь пить чай с сахаром. Забросив мешок в заднюю часть фургона, он повернул назад к магазину и увидел прямо перед собой Питера Хейсса.

— Хей, Кори, — обратился Питер к мальчишке возле себя. — Взгляни-ка на этого олуха с красной шеей. Не он ли называл меня «белым отродьем»?

Мартин свирепо посмотрел на него, но не произнес ни слова.

Питер захихикал.

— Он выглядит совсем, как тот краснокожий, что его мамаша приютила у себя.

Молниеносно повернувшись, Мартин направил кулак в челюсть парня, голова Питера резко откинулась, а сам он, споткнувшись, врезался в стену напротив. Мартин ждал ответного удара. Он уже не был школьником, безрассудно бросающимся в драку. Он многому научился у Рори О'Хара за последние четыре месяца, включая искусство самоконтроля и ясности мысли.

Когда Питер бросился к нему, Мартин дождался самого последнего момента и слегка отступил в сторону, предоставив разъяренному противнику возможность обрушиться на фургон. Испуганная лошадь рывком рванулась вперед, и Питер кувыркнулся на землю, упав лицом в грязь.

Мартин настороженно взглянул на Кори, но тот склонился над пытавшимся встать Питером. Безвольно опустил руки, создавая впечатление полной расслабленности и уверенности в себе. Казалось, его поза еще больше взбесила Питера. Однако на этот раз он не бросился к Мартину. Вместо этого он медленно приближался, намереваясь ударить. Сбить с ног ударом кулака в живот. Питер кружил вокруг него, заставляя Мартина повернуться спиной к Кори на тот случай, если ему понадобится помощь. Мартин разгадал тактику и старательно избегал западни, подбираясь ближе к фургону.

— Иди сюда, грязный зачинщик. Я научу тебя некоторым манерам.

— Что? — спросил Мартин. — Чтобы научить им, нужно самому их знать!

Питер широко размахнулся, а Мартин в этот момент нанес еще один удар в челюсть, за которым последовал удар левой по ребрам. Питер был захвачен врасплох, как последовательностью ударов, так и их силой. Он согнулся пополам, и Мартин, опустив обе руки, сжатые вместе, на шею Питера, отбросил его на землю.

Убедившись, что в данный момент Питер не собирается подниматься, Мартин повернулся к Кори:

— Может быть, ты что-то хочешь сказать обо мне или моей семье?

Тот быстро замотал головой, лицо его побелело, когда он взглянул на своего огромного друга избитого и стоявшего на коленях в грязи у ног Мартина.

— Вот и хорошо, — оживленно произнес Мартин, стряхивая пыль с брюк. — Тогда я снова займусь делами.

* * *

Мариль с легким удивлением читала письмо от Темплтона Эшли. Темплтон был ее отдаленным родственником по материнской линии. Она не видела его и не имела никаких вестей с тех пор, как началась война, поэтому сгорала от любопытства узнать, почему он решил написать ей сейчас. Оказалось, что его сын, Джозеф, и молодой родственник жены Темплтона собирались проехать по Атланте и остановиться в «Спринг Хейвен». Письмо заканчивалось вопросом, будет ли ей это удобно.

— О, Боже, — со вздохом произнесла Мариль. — Только разобрались со сбором урожая, а сейчас придется принимать гостей. — Ее тонкие, похожие на птичьи лапы, пальцы нервно барабанили по крышке стола.

В детстве, когда были лучшие времена и округ населяли благовоспитанные южане, а не этот сброд янки, можно было совершенно свободно нанести визит и остаться на месяц, а то и больше. Никто не испытывал недостатка ни в помещениях, ни в чем-то другом. Существовали рабы, заботившиеся обо всем необходимом и исполнявшие любое пожелание, и все, казалось, принадлежали к одной большой семье, не важно, были ли они родственниками или нет.

Услышав легкий шорох юбок Бренетты, когда она входила в столовую, Мариль оторвала глаза от письма. На мгновение, как это происходило не раз, ей показалось, что это — Тейлор, настолько они были похожи.

— Тетушка Мариль, ты хорошо себя чувствуешь?

Мысли о Тейлор улетучились.

— О… да, прекрасно, дорогая. Входи, пожалуйста, и посиди со мной.

Бренетта одела бледно-коричневое платье из превосходного муслина, ткань такая же легкая, как сентябрьский ветер, едва шевеливший за окнами листья дуба. Как хотелось, чтобы и у ее дочери было подобное платье, но сейчас счастьем приходилось считать то, что она одета вообще. У нее вырвался еще один вздох.

— Нет, действительно, что-то не так, тетя, — сказала Бренетта, сев за стол напротив нее. — Ты не хочешь рассказать мне, в чем дело?

— Я только что получила письмо от одного из моих кузенов. Похоже, у нас на неопределенный срок появятся гости. Я просто ума не приложу, как развлекать их. — Она подняла большие карие глаза, пытаясь ободряюще улыбнуться. — Я утратила практику, у нас так мало всего, нет прислуги, и дом выглядит совсем ветхим и… — слова иссякли.

Бренетта мгновение молча изучала ее, красивые глаза заполнились сочувствием и состраданием. Потянувшись через стол, она коснулась руки тети.

— Расскажите мне, тетя Мариль. Расскажите мне о жизни здесь, в «Спринг Хейвен», когда вы с мамой были девушками. Расскажите мне о вечерах и ваших поклонниках, — нежно просила она.

Казалось, морщинки на лице состарившейся женщины разгладились, когда она с легкой тоской предалась воспоминаниям.

— «Спринг Хейвен» был просто великолепен в пору моей юности. А твой дедушка, Мартин Беллман был настоящим мужчиной. Я не знала его первой жены, матери Филиппа, но мать Тейлор… вот это была красавица! Она приехала из Нового Орлеана и любила развлечения. Барбеню[8], танцы, обеды… Конечно, я была слишком молодой, чтобы посещать большинство вечеринок, но мы с Тейлор наблюдали с лестничной площадки, каждый раз, когда мне разрешали приходить. Когда твоя мама вышла замуж за Дэвида… — она резко остановилась.

— Я знаю, что мама была замужем прежде, тетя Мариль. Продолжай, пожалуйста.

— Я… я не была уверена, что ты знаешь. — Еще одна задумчивая пауза. — Стоял такой чудесный день. Все в доме сверкало и блестело. Цвели сады, а лужайка напоминала толстый ковер. Филипп нанял оркестр, и кружившие пары заполнили обе гостиные, блеск драгоценностей и шелков ослеплял глаза. А еда! Я могла бы целый год кормить детей тем, что выбросили потом!

Мариль замолчала, покачивая головой и еще раз вздохнула.

— Чудесные были времена.

— Тетя Мариль, почему бы нам не устроить бал, когда прибудут гости? Ты ведь знаешь, как это делать, — предложила Бреннета, от возбуждения проглатывая слова.

— Бал? Ах, ты даже не подозреваешь, сколько это будет стоить — угощение, слуги, наряды…

— Предоставь это мне…

* * *

Он помогал Мартину разгружать провиант, когда Бренетта стремительно вырвалась из дома, кораллового цвета платье обвивалось вокруг изящных ног. Он все еще поражался перемене, происшедшей в ней за эти четыре года. Он по-прежнему ожидал увидеть длинные, болтающиеся за спиной косы, короткие ножки в поношенных брюках. Он вспомнил, как она смотрела снизу вверх на него, когда просилась поехать с ним куда-нибудь.

А она уже не та маленькая девочка. Бренетта расцвела и стала стройной гибкой женщиной с тонкой талией, округлыми бедрами, высокой крепкой грудью — перемены, приводившие его в замешательство, заставляя ловить себя на мысли, что смотрит на нее глазами мужчины, а не брата.

— Рори! Рори, мне надо поговорить с тобой.

Ее лицо раскраснелось, голос зазвенел от нетерпения. Может, она стала женщиной, но он с радостью заметил прежнего восхищенного, нетерпеливого, даже немного требовательного ребенка.

— Конечно, малышка, — сказал он, откладывая мешок назад в фургон. — Что ты хочешь?

— Рори, ты должен дать тете Мариль еще денег. Если ты не сделаешь этого, клянусь, я напишу папе и расскажу, какой ты скряга, и как всем здесь плохо.

Черные глаза Рори расширились от удивления.

— Прости, я что-то не понял?

Бренетта уселась на пень от старого дерева.

— Да, ты явно многое упустил. Целые месяцы все работали, не покладая рук, и пора всем немного передохнуть. К тете Мариль приезжают в гости родственники, и она страшно волнуется по этому поводу.

— Конечно, она знает, что у нас хватит съестных припасов на…

— Дело не в еде, глупый ты человек. Мы должны устраивать вечеринки. В этом доме уже целую вечность не было никаких развлечений, а моя тетя и кузен с кузиной заслужили небольшое веселье. Мы наймем слуг, купим всем новые наряды, разошлем приглашения и…

Рори начал смеяться, прервав поток ее указаний.

— Хорошо, хорошо, я сдаюсь, — сказал он, подавляя веселость, так как ее глаза блеснули забавным негодованием. — Ты все спланируешь, я позабочусь, чтобы все оплатить.

* * *

В «Спринг Хейвен» бурлила деятельность, которую этот дом не видел слишком долго. Наняли слуг, и плоды их трудов под неусыпным оком Мариль начали проявляться повсюду. Даже потертые ковры и мебель смотрелись новее.

Меган стояла перед зеркалом, лучи полуденного солнца, струившегося через окно спальни, отражались на ее волосах. Голубые глаза изумленно расширились, когда она взглянула на свое отражение. Она не могла поверить, что будет носить такое платье. А другие, разложенные на кровати, самых разных цветов и фасонов, придавали праздничный вид комнате.

— Оно смотрится чудесно на тебе, Меган, удачно сочетается с твоими глазами, — Бренетта улыбнулась своему отражению в зеркале.

— Ты правда так думаешь? — спросила Меган, кружась, чтобы посмотреть, как широко разлетается юбка, каждый ярус которой украшен голубой лентой, как и та, что опоясывает ее тонкую талию. — Оно для взрослых дам, правда?

Бренетта весело рассмеялась.

— Конечно, глупышка. Оно смотрится так, потому что ты сама уже взрослая.

— Да, ты права, я выросла и стала хорошенькой, не так ли?

— Да, Меган, я считаю, что да. Ну, а сейчас, как бы нам лучше уложить твои волосы?

Пока Бренетта занималась чудесными локонами сестры, Меган предавалась мечтам о предстоящих вечеринках. Мама разослала приглашения на пикник. Меган помогала ей подписывать адреса на белых конвертах, и ее удивила неожиданная перемена в матери и то, какой красивой и помолодевшей она казалась. Ее удивляло и то, что так много людей из числа приглашенных знала Мариль, людей с именами известными и старыми, как и сам штат Джорджия.

Чудеснее даже, чем пикник, были планы Бренетты по поводу бала-маскарада в начале ноября. Бренетта хотела, чтобы вечерние костюмы состояли из платья и маски, напоминающих известных людей настоящего или прошлого. Главной частью праздника станет определение «кто есть кто». Меган нашла идею совершенно романтичной, совсем как в сказке, и она была просто уверена, что в ту ночь произойдет что-то волшебное.

В перерыве между этими двумя главными мероприятиями предстояло развлекать кузена и его друга, или кем он был. Интересно, красивы ли они и обратят ли на нее внимание. Взглянув в зеркало на отражение Бренетты, она решила, что нет. Но, возможно, если она… В этот момент послышалась суматоха в холле, и Алистер с Кинсли, спотыкаясь друг о друга, ворвались в комнату.

— Они здесь! — возбужденно объявил Алистер.

— Они только приехали, — добавил Кинсли. — Мама сказала, чтобы вы спускались.

— Разве вы двое не знаете, что надо постучать прежде, чем входить в комнату к даме? — потребовала ответа Меган, сердито поворачиваясь от зеркала. — Убирайтесь, оба!

Когда за ними закрылась дверь, Бренетта сказала:

— Иди вниз, Меган. Я хочу привести себя в порядок. Я не задержусь.

Поэтому Меган спустилась по извилистой лестнице в одиночестве.

* * *

Стюарт несколько месяцев вынашивал тщательные планы относительно этого визита. Это казалось слишком невероятным, чтобы быть правдой, когда он узнал, что семья хозяина находится в дальнем родстве с вдовствующей тетей Бренетты Латтимер. Но он был не из тех, кто упускает хоть малейшую возможность, и почти сразу же запустил дело в оборот, что в конечном итоге привело их сюда. Сейчас он устроился в удобном, хотя и слегка потертом кресле, прислушиваясь краем уха, как Джозеф расточает галантные комплименты хозяйке дома.

Он внимательно следил за дверью, ожидая ее появления. Шорох юбок привел его в состояние боевой готовности. Стюарт поднялся, когда она завернула за угол и остановилась. Но это была не Бренетта. Маленькая, почти хрупкая, с золотистыми волосами, бледной и свежей, как взбитые сливки, кожей и спокойным взглядом. Длинные волосы были зачесаны назад и стянуты блестящей атласной лентой. Вряд ли ей больше пятнадцати лет, но она обладала чудесной фигурой, встречающейся не часто. Она застенчиво улыбалась, и все же Стюарт ощутил скрытую браваду, амбиции и примесь безрассудства в ней.

— Меган, входи и познакомься с гостями, — позвала ее Мариль. Пока она пересекала комнату, ее мать представила их друг другу. — Это — моя старшая дочь, Меган Катрина. Меган, это — твои кузены, Джозеф Эшли и Стюарт Адамс.

Ее глаза расширились, когда она повернулась к нему.

— Мы родственники?

— Очень дальние, и приходимся ими только через сложный лабиринт браков наших близких, мисс Беллман, — ответил Стюарт, склоняясь над ее рукой.

— А вот и Бренетта, — оживленно сказала Мариль.

Он убрал от Меган руку и повернулся с приветствием к Бренетте.

— Мистер Адамс! — воскликнула она прежде, чем Мариль успела представить его. — Вы один из кузенов?

Стюарт приятно улыбнулся.

— Кажется, да, мисс Латтимер.

— Вы знаете друг друга? — спросила Меган, явно оскорбившись отсутствием его внимания к ней.

— Да, мы встретились в поезде в мае, — ответила Бренетта. Потом обратилась к Стюарту: — Как чудесно, что это — Вы. А это, должно быть, Джозеф Эшли. У нас такие замыслы на время вашего визита, мистер Эшли, я предчувствую, что у вас с мистером Адамсом будет чудесный отдых.

Она во всем была совершенно очаровательна и безупречна. Она украсила бы дом любого мужчины, внесла в него неуловимую прелесть. Ее голос успокаивал, а манеры восхищали. Будучи молодой и сильной, Бренетта способна родить здоровых детей, которые унаследуют потом отцовскую землю. И так как у нее есть и богатый отец, Стюарт знал, что не сделает ошибки, приударив за ней. Он с легким сердцем отбросил первоначальное притяжение к Меган.

ГЛАВА 14

Сентябрь 1879 — Лондон.

Кабинет врача казался невероятно темным и замкнутым, стены обшиты деревянными панелями орехового цвета, письменный стол напоминал тяжелое черное чудовище, а на полу лежал рыже-коричневый ковер. Тейлор сидела напротив доктора, Карлтон тихо пристроился у нее на коленях, его пустые глаза ничего не видели, однако он тоже насторожился. Она почувствовала, как малыш слушал доктора — так же внимательно, как и она сама. Возможно, он понимает даже больше, чем я, подумала она. Карлтон — очень смышленый мальчик.

— Мистер Латтимер, — продолжал доктор, обращаясь к Бренту, который стоял позади Тейлор, положив руку на ее плечо. — Я не могу обещать, что процедура восстановит его зрение, но я совершенно уверен, что это — очень хороший шанс. Конечно, вы знаете, как мои уважаемые коллеги уже говорили вам, что операция может быть опасной. Мы будем оперировать на глазах…

Голос доктора монотонно бубнил, повторяя то, что она уже слышала много раз от разных врачей. Тейлор ощутила страшную усталость и волнение. Ей хотелось, чтобы они просто сделали операцию и покончили с этим делом. Она начинала ненавидеть Лондон, стремясь всем сердцем к открытым пространствам «Хартс Лэндинг», к своей семье и друзьям. Она ненавидела туман, дождь, испытывала отвращение к застывшим больницам с их специфическими запахами — слишком много болезненных воспоминаний об искалеченных молодых парнях, солдатах, лишившихся рук, ног, глаз…

Брент прервал врача.

— Доктор Смайз, извините, но мы так много раз говорили об этом летом. Мы рассмотрели все варианты, и я думаю, понимаем все осложнения, которые могут возникнуть. Нам кажется, что пришло время решения. И Карлтон тоже так думает, правда, сын?

— Да, сэр, — отчетливо ответил Карлтон.

Почувствовав, как рука Брента сжала ее плечо, Тейлор умоляющими глазами взглянула на врача, спросила:

— Доктор, пожалуйста, скажите нам, когда ВЫ сможете начать операцию.

Смайз откинулся вместе со стулом назад, засовывая большие пальцы под лацканы пиджака. Он посмотрел на нее поверх очков, находящихся на кончике носа. — В эту пятницу.

ГЛАВА 15

Октябрь 1879 — «Спринг Хейвен».

Смех Бренетты легко разносился в осеннем воздухе от веранды до сарая, где Рори подковывал лошадь. Капельки пота выступали над бровями, и когда он вскинул голову, взглядывая на дом, крупная капля скатилась к носу. Рори стряхнул назойливую влагу и отвел взгляд от жизнерадостной сцены. Бренетта раскачивалась на качелях возле Стюарта. На двух стульях напротив них расположились Меган с Джозефом. Мариль сидела в стороне от молодежи, ее руки ловко работали с мотком шерсти и парой спиц.

Чуть раньше Бренетта звала его сделать перерыв и присоединиться к ним, но он отказался, сказав, что слишком много работы, и он лучше займется делом. Мартин, предпочитая не присоединяться к веселой компании, держал под уздцы лошадь, пока Рори крепил ей подковы. В то время, как лицо Рори не выражало абсолютно ничего, Мартин мрачно нахмурился.

Заметив быстрый взгляд Рори, он сказал:

— Некоторые люди имеют все. Посмотри на этих двоих. Им совершенно нечем занять свою жизнь, кроме как рассиживаться с парой глупых девиц и упражняться в красноречии. Меня тошнит от одного вида, как Стюарт Адамс ловит каждое слово Нетты. Они так мило обходятся друг с другом, что можно удавиться.

Рори откинул старую подкову, выпрямился и еще раз пристально взглянул на веранду. На Бренетте было легкое льняное бледно-лиловое платье; постоянно обмахиваясь веером такого же цвета — она делала жест привлекательный, но дающий слишком мало прохлады в этот на удивление жаркий осенний день. Даже на расстоянии Рори мог различить, как заботливо Стюарт склонялся к ней. Когда он заговорил, Бренетта приподняла подбородок с улыбкой на губах, пока ее глаза кокетничали с ним. Рори не мог видеть их, но он знал, что это так.

— Уведи лошадь. Я закончу позже, — тихо сказал Рори Мартину и вошел в сарай.

Через пару минут он выехал верхом на своем любимом жеребце. Скинув рубашку и ботинки, он поскакал без седла. Застывшее лицо казалось каменным, когда он рысью пронесся мимо Мартина по направлению к реке. Рори не смотрел ни вправо, ни влево, переходя на галоп, как только выехал со двора. На мгновение восприятие мира исчезло, осталось только ощущение восточного ветра на теле и скачущей лошади под ним. Он неожиданно освободился от мыслей — о плантации, банке, даже семье Латтимеров. Будучи «Медвежьим Когтем», храбрым Чейенном, сыном «Белой Голубки» и внуком «Бегущего Медведя», он был частью земли и воздуха, свободным, как ветер.

* * *

Улыбка застыла на губах Меган, и она надеялась, что выглядит не так фальшиво, как чувствовала себя. Ее юное сердце разбилось, пока она наблюдала за Стюартом и Бренеттой. Застигнутая мучительной болью первой любви, она была уверена, что ничто не наладится вновь.

Мысли вернулись назад к барбеню. Съезжались ближние гости, прибывая в самых разнообразных экипажах. Большинство из них принадлежали к поколению, которое помнило величественные балы и пикники, охоту на лис и лошадиные скачки, красивые одежды и полное благополучие. Сейчас для многих богатство и все, что оно приносит, безвозвратно исчезло, но воспоминания их остались живыми и яркими, и они уверяли, что этот прием был совсем таким, как в старые добрые времена. Их дети не могли помнить дней, о которых они говорили, но для них это стало грандиозным событием. Столы ломились от угощений, повсюду слышался веселый разговор, и погода стояла великолепная.

Меган находилась рядом с мамой и Мартином, встречая гостей. Она с изумлением слушала и наблюдала, как ее мать молодела прямо на глазах.

— Мариль, ты совершенно не изменилась. Такая же хорошенькая, как в тот день, когда Филипп умчал тебя в Чарльстон на медовый месяц.

— Мариль Беллман, ты, должно быть, украла этих детей. Ты слишком молода, чтобы действительно быть их матерью.

— Почему мы так редко видим тебя, Мариль Стоун? Ты просто должна начать принимать приглашения, которые, я уверена, ты получаешь. Времена, может, и тяжелые, но мы-то, южане, знаем, как веселиться.

— Я открыто объявляю, что эти Беллманы всегда захватывали самых лучших и красивых девушек во всей Джорджии.

— Мариль Беллман, ты все время была такой любезной хозяйкой. Преподобный Стоун — успокой Господь его душу — не смог бы достичь ничего, если бы рядом с ним не было его очаровательной дочери. Бог свидетель, то же самое можно сказать и о твоем покойном муже.

Меган смотрела на мать новыми глазами. Бог мой, они ведь правы! Ее мама была когда-то молодой и привлекательной. Она была девушкой, совсем как Меган сейчас, и влюбилась в отца Меган, испытывая то же самое, что испытывает сейчас она.

Много позже, или ей так показалось, она смогла отойти и присоединиться к гостям помоложе. Неожиданно она перестала ощущать себя бедной Меган Беллман в трижды залатанном платье. Она была хорошенькой дочкой когда-то известного плантатора и юриста. Ее дом — это величественная плантация «Спринг Хейвен», а дни — беззаботны, заполнены только мыслями о нарядах, безделушками и пустой болтовней с такими же, как она, девицами. Она заставляла себя верить в это.

— Вы выглядите очаровательно, мисс Меган.

Она взглянула в его красивое лицо, улыбка на его губах была столь теплой, ее сердце растаяло:

— Ах… но, спасибо, мистер Адамс.

— День сегодня просто великолепный, а барбеню имеет грандиозный успех. Могу я принести что-нибудь вам, например, пунш?

— Нет. Нет, спасибо.

Он взмахнул рукой, показывая в сторону.

— Не посидите ли вы со мной минутку?

Присаживаясь на скамейку, стоявшую за деревьями, Меган бережно расправила платье. Ее сердце воспарило, взлетев на крыльях новых надежд. Может, она ошиблась, что он предпочитает Бренетту. В конце концов, они только прибыли, и Стюарт уже знал Бренетту. Возможно, между ними вообще ничего нет.

Улыбаясь самой очаровательной улыбкой, весело смеясь его историям о жизни на рисовой плантации, она отвечала на все вопросы о «Спринг Хейвен», о том, что они выращивают здесь, богатый ли у них урожай, всегда ли у нее были такие красивые наряды, и многое, многое другое. Совершенно естественно она перешла к женскому искусству кокетства. Ей не требовались ни подсказки, ни указания более взрослых девушек. Оно пришло к ней естественно, как надевание платья по утрам или расчесывание волос. Меган знала, что нравится ему. Она видела это в его глазах. Все шло как нельзя лучше.

Вскоре в поле зрения появилась Бренетта в окружении нескольких молодых людей, старающихся поразить ее своими ухаживаниями. Стюарт встал, прося извинить его. И поспешил за Бренеттой, оставляя Меган обиженной и сердитой. Она увидела, как он взял Бренетту под руку и увел ее от остальных. День был загублен безвозвратно.

* * *

— Меган, ты не слушала, что рассказывал кузен Джозеф, — с притворной строгостью пожурила ее Бренетта.

Стюарт увидел, что она очнулась от своих грез — не слишком приятных, судя по опущенным уголкам рта. Он искренне жалел Меган в ее горе, но помочь ничем не мог. Он делал то, что должен был делать, и не мог позволить Меган разрушить свои мечты.

Он так же хорошо помнил день барбеню. Разыскав Меган, он осторожно узнал все детали, убедившись в том, что уже подозревал: «Спринг Хейвен» не имела денег, необходимых ему для его целей. Бренетта Латтимер оставалась его единственной надеждой. Он ушел от Меган, понимая, что никогда не должен снова позволять себе минутные слабости, ища союза с нежной душой, которую почувствовал в Меган. И если он хочет спасти свое имение от постоянно маячивших кредиторов, он должен сохранять хладнокровие и тщательно обдумывать все, что делает.

Внешность Стюарта была безупречной, манеры совершенными, улыбка обвораживающей. Он осознавал каждый свой жест и делал все с чрезвычайной тщательностью. Стюарт обратил свой взгляд на Бренетту.

— Мисс Бренетта, кажется, мне надо размять ноги. Не будете ли так любезны составить мне компанию и прогуляться по парку?

— С удовольствием, мистер Адамс, — ответила Бренетта, опуская ладонь на услужливо согнутую руку Стюарта.

Бренетте нравилось ощущать, как он прижимает ее руку к себе. Покровительство Стюарта заставляло ее чувствовать себя более спокойной и защищенной. Последние несколько недель так отличались от всего, что она знала и испытывала раньше, что Бренетте казалось, будто она стала совершенно другой. Находясь на Юге уже больше четырех месяцев, Бренетта впервые ощутила вкус южного образа жизни и гостеприимство местной аристократии. До сих пор она работала так же, как и все остальные, даже старательнее, чем на «Хартс Лэндинг». Но неожиданно, с помощью денег отца при заботливом хозяйствовании Рори, произошло волшебное изменение, принесшее с собой новые наряды, вечеринки и красивых молодых людей.

Сейчас она понимала особое отношение своей матери к «Спринг Хейвен». Оно действительно очаровывало. Застигнутая волшебством, Бренетта чувствовала, как ее беспомощно затягивает в паутину ухаживаний Стюарта. Далекое детство не оставило никаких воспоминаний о поклонниках, Стюарт был первым мужчиной, который обращался с ней не как с несмышленым ребенком или очередным ковбоем.

— Мисс Бренетта, я говорил вам, что ваш смех — самый легкий и жизнерадостный звук, который я когда-либо слышал? Нет? Ну что ж, я говорю это сейчас, и мне очень хотелось бы слышать его постоянно.

— Мистер Адамс, правда…

Он остановился.

— Неужели не пришло время называть меня Стюартом? В конце концов, вы же зовете Джо по имени.

Поднимая золотисто-карие глаза, обрамленные густыми черными ресницами, Бренетта застенчиво улыбнулась, вспыхнувший румянец окрасил скулы.

— Но Джозеф — наш кузен, — нерешительно возразила она.

— Я тоже! — воскликнул он с обиженным видом, хотя она знала, что это всего лишь шутка.

— Ну хорошо. С этого момента, вы — кузен Сью. Так лучше?

Подметая землю в преувеличенном поклоне, он ответил:

— Дама моего сердца, хотя мне не нравится, когда меня называют Сью, но если это имя слетит с ваших королевских уст, я полюблю его навечно.

— Ах, прекратите! — вскрикнула Бренетта, хихикая над его нелепой фразой.

Он минуту пристально смотрел на нее, засмеявшись вместе с ней. Потом в мгновение ока улыбка исчезла, и он придвинулся так близко, что Бренетте пришлось откинуть назад голову, чтобы встретится с ним взглядом.

— Вы должны знать, что я никогда не прерву Вашего смеха без причины, — хрипло прошептал Стюарт. — Бренетта, чтобы я ни сделал… каким бы я ни казался, я считаю вас замечательной девушкой. Я хочу… я… я надеюсь, я… Если я когда-нибудь причиню вам боль, я буду знать, что утратил собственное сердце, потому что только бессердечный дурак может поступить так.

Легкая дрожь пробежала по спине Бренетты. На мгновение она решила, что Стюарт постарается поцеловать ее, и размышляла, позволять ли ему это. Но мгновение прошло. Он отступил в сторону, снова предложил ей руку, и они молча направились дальше.

* * *

Он был так же неподвижен, как и скала, на которой сидел. Черные глаза вспыхивали, пока он размышлял о своих заботах. Почему он до сих пор ничего не замечал? Неужели он настолько глуп? Образы Бренетты проносились перед мысленным взором Рори — Бренетта на Огоньке скачет через поле; Бренетта, спотыкаясь, бредет из объятого огнем леса, лицо ее выпачкано сажей, одежда опалена; Бренетта, видение в желтом, на железнодорожной станции в Атланте; Бренетта со Стюартом — глаза ее вспыхивают от его остроумия.

Он, Рори О'Хара, влюбился. Как это случилось? Она была всего лишь ребенком. Она была ему как родная сестра, его «малышка». Если бы он вовремя разглядел ее…

Рори вскочил на ноги и свирепо взглянул на реку. Итак, он влюблен. Что же ему теперь делать? Он снова представил Бренетту и Стюарта, представил, как Стюарт целует ее, обнимает, любит… Это было невыносимо.

— Я должен оставить все и уехать домой, туда, к чему я принадлежу, — вслух произнес он.

Домой. Домой в Айдахо. Он устал играть роль банкира, плантатора, компаньона. Он хотел чувствовать бодрящий утренний воздух, увидеть стада, разгуливающие по полям, купаться обнаженным в ручье. Он стремился почувствовать запах сосен и полыни.

Но он не мог уехать. Чувство долга не отпускало его. Он обещал Бренту, что позаботится о его дочери и делах в «Спринг Хейвен», и поэтому он должен остаться. Возможно… просто допуская, подумал он, что я смогу заставить ее увидеть меня как мужчину, а не только как друга. Возможно, если повезет, она тоже полюбит меня.

ГЛАВА 16

Ноябрь 1879 — Лондон.

Брент медленно одевался. На нем был серый в полоску костюм, который он приобрел за время их длительного визита в Лондон, и который прекрасно подчеркивал его высокую, статную фигуру. Он выглядел лет на десять меньше своих сорока пяти, и его это радовало. Имея такую красивую и моложавую жену, как Тейлор, ему нужно держаться постоянно на высоте, чтобы отражать тех, кто пытается нарушить его семейное счастье. Это была нелепая мысль. Тейлор не смотрела ни на кого, кроме своего мужа. Но этим утром Брент не думал ни о костюме, ни о поклонниках жены. Его мысли находились в крошечной, мрачной комнате за несколько кварталов.

Он вышел из гардеробной и взглянул на огромную кровать в центре спальни их номера. Тейлор все еще спала, черные длинные локоны разметались по простыням и подушке, создавая иллюзию черного пятна на чистом листе бумаги. Она казалась такой безмятежной. Бренту страшно не хотелось беспокоить ее, но было уже поздно. Быстрыми шагами подойдя к кровати, Брент наклонился и поцеловал жену.

— Тейлор, любимая, уже утро. Просыпайся.

Розовые губки сложились в недовольную гримасу, когда она приоткрыла один глаз и взглянула на Брента.

— Так быстро?

Он еще раз поцеловал ее в губы.

— Да, так быстро.

Она схватила его за руку, когда он собрался отойти, и потянула на кровать возле себя. От движения простыня соскользнула с ее плеч. Под голубой атласной рубашкой вздымались и опускались от легкого дыхания белые округлые груди. Он почувствовал охватывающее желание, находясь так близко. Брент быстро натянул простыню назад.

— Вставай, — приказал он, голос резко отозвался у него в ушах. — Мы должны отправляться в больницу.

Тейлор тут же открыла глаза.

— Этот день настал.

— Да, родная, — ответил Брент, возвращаясь в гардеробную. — Сегодня — именно тот день.

Через пару часов врачи снимут повязки с глаз Карлтона, и они узнают, сможет ли он видеть или нет. Сердце Брента изболелось за сына. Это был смелый малыш, смышленый и жизнерадостный, и Брент желал ему всего самого доброго. Он хотел, чтобы его сын стал полностью здоровым. Он мечтал видеть, как мальчик скачет в седле по просторам «Хартс Лэндинг», управляется со скотом, борется с молодыми волами и видит все, что его родители сделали для него.

Тейлор села на край кровати, удерживая Брента за руку. Она не была уверена, чем вызвана ее дрожь — опасениями за сына или за себя. Возможно, и тем, и другим.

Осознав, что сегодня за день, она стремительно встала и оделась. Несмотря на волнение, выглядела она чудесно — темные волосы закрывала белая шляпка, синие глаза потемнели от тревоги, щеки горели румянцем.

Доктор Смайз аккуратно снимал повязку с головы Карлтона. Казалось, его руки двигаются ужасно медленно. Ее возбуждение росло с каждой секундой, и она взглянула на Брента в поисках уверенности и силы, опираться на которые научилась так много лет назад. Он улыбнулся ей, слегка кивая головой. Потом подошел ближе и обнял рукой за талию.

— Как ты себя чувствуешь, сынок? — мягко спросил Брент.

— Хорошо, папа.

— Ну вот, — сказал доктор, — повязка снята. — Он уронил на пол конец длинной ленты. — Опустите шторы, — приказал он ассистенту, который быстро направился к окну.

В комнате потемнело. Тейлор крепче сжала руку мальчика.

— Сейчас я сниму марлю с глаз, — сказал им доктор Смайз. — Карлтон, я хочу, чтобы ты открывал их очень медленно, и тогда мы узнаем, можешь ли ты видеть.

Брент так сильно сжал ее талию, что она чуть не вскрикнула от боли. Комнату заполнила напряженность, и Тейлор отчаянно захотелось хоть глотка свежего воздуха. Глаза Карлтона открылись и снова закрылись. Они так долго находились забинтованными, что не хотели повиноваться ему. Наконец, ему удалось удержать их открытыми.

— Ты можешь видеть что-нибудь в темноте? — спросил доктор.

— Н… нет, сэр. Кажется, нет.

— Давайте приоткроем немного шторы, Карлтон, ты скажешь мне сразу же, как только сможешь увидеть что-нибудь. Даже если это будет просто какой-то свет.

Карлтон кивнул. Шторы бесшумно раздвинулись. Тейлор заметила, что задерживает дыхание, и обессиленно прислонилась к плечу Брента. Он должен видеть, думала она. Он должен видеть.

Утренний свет хлынул в комнату.

— А сейчас ты что-нибудь видишь, Карлтон?

— Нет, доктор Смайз. Давайте, раздвигайте шторы. Я готов.

* * *

Брент обнимал ее, пока она плакала. Рубашка промокла насквозь от ее слез. Тело судорожно сотрясалось, пока она изливала свое горе в отчаянии. Она обеими руками схватилась за его пиджак.

Она была такой храброй. Все эти годы с тех пор, как они обнаружили неполноценность Карлтона, она, казалось, спокойно воспринимала это, не теряя оптимизма ни на день. Она старалась всегда обращаться с ним, как с нормальным ребенком, любя и воспитывая его точно так же, как и Бренетту. Когда они приехали в Лондон, именно она внешне казалась абсолютно спокойной, хотя он знал, как сильно она желала, чтобы их мальчик получил возможность видеть. Она, не теряя надежды, выдерживала одно испытание за другим. И, наконец, эту операцию.

Даже утром, когда они поняли, что операция не удалась, Тейлор сохранила внешнее спокойствие. Брент поразился той силе, которой она обладала в минуты кризиса. Дрожь возбуждения, охватившая ее во время снятия бинтов, исчезла. Она поцеловала Карлтона, сказала ему, какой он чудесный мальчик, и что скоро они вернутся. Потом они долго находились в кабинете врача, выслушивая его объяснения о ходе операции и надежду на то, что зрение Карлтона может восстановиться не сразу. Такие вещи иногда случаются.

Возле больницы Брент нанял кэб. Он чувствовал себя так, как будто получил сильный удар в живот. Он все время поторапливал возницу. Тейлор сидела рядом с ним со спокойным и ровным выражением на лице, полностью владея собой. Брент знал, что это внешнее спокойствие может вскоре разрушиться.

Как только они оказались в номере, он обнял ее, и плотина рухнула… Вся ее боль, накопившаяся за пять лет, вырвалась наружу, сотрясая тело и оставляя после себя слабость и беспомощность.

Брент покачивал жену, пока приступ не утих. Так много боли. Она столько вынесла. Он удивился, что же он за мужчина, если не смог защитить ее от жестокости жизни. Разве не достаточно того, что ее заставили выйти замуж — дважды — за людей, которых выбирала не она? Разве не достаточно, что их разъединяли обстоятельства, война, смерть? Разве не достаточно того, что она родила его дочь в одиночестве, согласившись на любой скандал, любую ложь, только чтобы иметь от него ребенка, хотя они еще не были даже женаты? Разве всего этого не достаточно? Неужели она должна еще страдать?

— О, Тейлор, любимая моя, — прошептал он, уткнувшись в ее волосы. — Пожалуйста, не плачь больше. Мы так много прожили вместе. Мы принадлежим друг другу. Мы пройдем и через это. И наш Карлтон крепкий и смелый. Он победит недуг, и мы будем гордиться им. Не плачь, дорогая. Не плачь. Мы поедем домой. Пора ехать домой, Тейлор.

ГЛАВА 17

Ноябрь 1879 — «Спринг Хейвен».

Мартин с радостью покинул дом и пошел проверять скот. Он никогда не видел так много болтливых идиотов, собравшихся в одном месте в одно и то же время. Весь дом, казалось, с ума сошел от этого дурацкого костюмированного бала. Он был счастлив, если бы все уже кончилось.

Его недовольство было вызвано собственной неуверенностью. Пятнадцать лет — неподходящий возраст для подростка — он сам не знает, хороши девчонки или нет, но его неодолимо влечет к ним, как бабочку на огонь. И видя свое отражение в зеркале, Мартин убеждался, что ни одна девушка никогда не заинтересуется им. Он был слишком высоким и худым; и сам себе казался ужасно неуклюжим, напоминающим пугало.

В сарае он встретил Рори. Тот ухаживал за недавно ощенившейся собакой, застилая ей чистую солому в угол, который она выбрала для себя и детенышей. За те месяцы, что Рори О'Хара пробыл в «Спринг Хейвен», Мартин проникся к нему заслуженным восхищением и бессознательно подражал многим его манерам. Хотя он все еще сохранил холодную злобу против северян, Мартин оправдывал возрастающую дружбу с Рори, уговаривал себя в том, что он — в действительности не янки. Он — метис, сын ирландца и индианки. Неохотно включая в свой список и Бренетту, он понимал, что ее отец был не только офицер-янки, но вступив в брак с сестрой его отца, тем самым невольно он погубил его. Бренетта выросла на Западе, и Мартин обнаружил, что она просто нравится ему, как бы упорно он не старался отрицать это.

— Привет, Мартин! В доме наконец-то угомонились? — спросил Рори.

Мартин уселся на кипу сена, положив локти на колени, спрятав подбородок в ладони.

— Нет. Меган желает быть кем-то еще, кроме Красной шапочки. Она хочет быть очень «заманчивой и романтической»! — цитируя слова Меган, он понизил голос, приложив руку ко лбу и закатывая глаза.

Рори усмехнулся.

— Похоже, ты тоже не слишком рад этому балу.

— Нет. А какой у тебя будет костюм?

Рори присел на корточки.

— Я исполню роль Робин Гуда. А ты?

— Я выбрал то, что легко одевать и пошить. Я буду Франсисом Марионом, «Болотной Лисой».

Мартин присоединился к Рори, присев рядом с попискивающими щенками. Осторожно он вытащил одного и положил себе на руки.

— Похоже, что старик Генерал снова стал папашей.

— Да, я тоже уловил сходство. Кстати, где он сам?

— В моей комнате. Забился туда примерно с час назад.

Рори встал на ноги, направившись к лошадиным стойлам, Мартин шел позади.

— Рори? — нерешительно произнес Мартин, все еще сомневаясь, можно ли полностью доверять этому парню.

— Да.

— Ты… ты влюблялся когда-нибудь?

Рори какое-то мгновение внимательно смотрел на него, потом отвел взгляд. У Мартина вырвался легкий вздох облегчения.

— Да. Я любил. А почему ты спрашиваешь?

— Я… я просто… Знаешь, я просто не очень уверен в этом костюмированном бале и… и во всем остальном.

Улыбка приподняла уголки губ Рори.

— Значит, ты хочешь узнать о любви и о женщинах? Так?

Мартин в смущении кивнул.

— Садись, Мартин.

* * *

Костюм Бренетты доставили от портного рано утром вместе с костюмами Мариль и Меган. Девушки бросились в свои комнаты примерять их, и в ту же секунду, когда Меган увидела Бренетту в греческом наряде Афродиты, богини любви, она сразу прониклась ненавистью к своему нелепому костюму героини детской сказки и начала плакать. Мариль не выразила никакого сочувствия, сказав ей, что она еще слишком молода и если будет продолжать вести себя как ребенок, то вообще все пропустит, проведя все время вместо бала в своей комнате.

Хотя Бренетта немного жалела Меган, она не стала задерживать внимание на инциденте. Она была слишком довольна своим костюмом и уверена, что ни у кого не будет ничего подобного. Бренетта снова кружилась у зеркал, изогнувшись, стараясь увидеть себя со спины.

Платье было сшито из простого белого хлопка. Спадая складками по ее высокой стройной фигуре, оно обнажало икру правой ноги. Золотистый шнур красиво подчеркивал грудь, опоясывая талию, и спускался до пола вдоль левого бедра. На ногах у нее будут золотистые сандалии с такой же тесьмой, оплетающей ноги чуть ли не до колен. Она подобрала еще один золотистый шнур, решив его замысловато повязать вокруг головы, спустив концы вдоль спины.

Бренетта знала, что это довольно смелый костюм, и выход в нем привлечет к ней много поклонников. Но единственным, на кого ей действительно хотелось произвести впечатление, был Стюарт. Интересно, подумала она, все ли чувствуют то же самое, когда влюбляются в первый раз.

* * *

В назначенный день бала Стюарт поднялся очень рано. Он спал мало, нервы его были напряжены, мысли тревожны. Быстро одевшись и проскользнув по черной лестнице вниз, он удалился по направлению к реке. Сцепив за спиной руки и не отрывая глаз от земли, он размышлял над положением, в котором оказался.

Он не мог понять всего. Ему был присущ инстинкт выживания; он все время распознавал самый надежный путь к достижению своей цели и шел по нему, не обращая внимания на тех, кого приходилось отталкивать в сторону или через которых он перешагивал. Он признавал собственную жестокость в делах, имевших для него важность. Считая неизбежным злом то, что ему приходится чувствовать, он стремился выжить в этом безумном мире, в котором рожден.

Кроме того, Стюарт знал, что он — безупречный актер. Он достиг такого мастерства в создании любого желаемого чувства, что иногда задумывался, а способен ли он вообще испытывать какие-то действительно настоящие чувства. Через неделю ему исполнится девятнадцать, но тем не менее многие годы он поступал как умудренный опытом человек. Он вспомнил, что мальчишкой всегда использовал хитрость и сообразительность. Так как же это случилось, что девушка, почти ребенок, вскружила ему голову?

Стюарт при мысли о ней зло пнул землю ногой. Хорошенькой Меган никогда не стать тем, чем является красавица Бренетта, и, возможно, она никогда не достигнет естественной легкости и шика своей старшей кузины. Она избалована, своенравна, порывиста. Но сердцем он тянулся к Меган. Именно ей он желал обладать.

— Черт! — сквозь зубы выругался Стюарт.

Он не мог позволить себе думать о ней. Это разрушит все его планы. Он потеряет сосредоточенность, свою уверенность, а именно сейчас наступает решающий момент. Последнее время он ухаживал только за Бренеттой, со всем старанием и пылом, на которые только способен. Он понимал, что довел ее до нужного состояния, и сегодня вечером намеревался сделать ей предложение. Если ему удастся добиться положительного ответа, он сможет полностью исправить свои финансовые дела. Как только он объявит о помолвке, кредиторы станут спокойнее. Они-то знают, что имение его тестя для них более прибыльно, чем вымученная и гибнущая плантация, в которую превратилась «Виндджэммер».

* * *

Меган тоже проснулась рано. Возбуждение от предстоящего бала, смешанное с уверенностью, что единственный человек, которого она могла бы полюбить, потерян для нее навсегда, не давали ей снова уснуть. Думая, что в этот предрассветный час, кроме нее, никто еще не поднялся, накинув поверх ночной рубашки теплый халат, она вышла из комнаты, не потрудившись даже привести в порядок волосы.

Легкая изморозь покрывала лужайку перед домом. Она порадовалась, что одела теплые шлепанцы и халат, хотя для ноября было крайне тепло, и Меган точно знала, что день для бала будет чудесный. Сев на каменную скамейку среди кустов роз, она закрыла глаза, обхватив руками плечи. О, как ей хотелось бы иметь своего кавалера на сегодняшний вечер. И как же ей хотелось, чтобы им оказался Стюарт. Подняв глаза, ей показалось, что ее просьба услышана. Стюарт, глубоко задумавшись, быстрыми шагами отходил от дома. Ни секунды не задумываясь ни о приличиях, ни о том, как сейчас она выглядит, Меган поспешила за ним, не замечая больше бодрящего утреннего воздуха. Прислонившись к дереву, Стюарт остановился; она остановилась тотчас же, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце, уверенная, что он слышит его биение. Меган смотрела на него какое-то время, изучая его лицо, фигуру и фантазируя, какие ощущения вызвал бы его поцелуй.

— Меган? — Он увидел ее.

Она шагнула вперед.

— Меган, что ты здесь делаешь в такую рань?

Ее вдруг охватили озноб и неуверенность. Она задрожала.

— Я не могла спать… я… я увидела, как Вы выходили и пошла следом. Извините. Я не хотела мешать вам. Я… я пойду. — Она начала поворачиваться.

— Нет! Нет, не уходи, — остановил он ее.

— Меган.

Стюарт произнес ее имя нежно, душевно, и она повернулась, заметив, как близко находятся его глаза от нее.

— Меган, почему ты пришла?

Вся страсть ее четырнадцатилетнего сердца выплеснулась наружу, все остальные мысли безнадежно исчезли.

— О, Стюарт, я люблю тебя. Пожалуйста, не говори Бренетте. У нее так много всего. Я не хочу никого, ничего, кроме тебя. Разве ты не видишь, что без тебя мне не жить? О, полюби меня, Стюарт!

Она бросилась к нему, откинув назад голову. Стюарт колебался лишь мгновение, потом обнял ее, и губы их слились. Меган переполняли чувства, вызванные его поцелуем. Инстинктивно она крепче прижалась к его плотному телу.

— О, люби меня, Стюарт, — выдохнула она, когда он снова стал целовать ее. — Люби меня.

Да. Да, он будет любить ее. Почему нельзя иметь обеих: Бренетту ради ее денег, а Меган ради… ради ее чувств. Она желает этого. Она пришла к нему и потребовала его любви.

Стюарт ощущал сквозь одежду прикосновение ее груди и хорошо чувствовал ее изгибающееся в томлении тело. Осторожность исчезла. Единственная оставшаяся у него мысль — была та, что он хочет ее, и он будет обладать ею сейчас, прямо здесь, холодным утром, среди деревьев, которые станут их спальней, и сосновых игл вместо постели.

Он немного отпустил ее, взглядом подыскивая подходящее место. Неожиданно его глаза встретились с холодным пристальным взглядом Рори О'Хара. Рывком он грубо отбросил Меган; споткнувшись, она упала.

— Стюарт! — удивленно вскрикнула Меган.

Он не ответил, так как осторожно наблюдал за медленным, но твердым приближением Рори.

— Адамс.

— О'Хара.

От удивления Меган открыла рот. Вскочив на ноги, она потуже закуталась в халат. Ни один из мужчин не обратил на нее внимания, когда она сделала шаг в сторону Стюарта.

— Мисс Беллман, — спокойно произнес Рори, останавливая ее. — Полагаю, вам следовало бы быть в доме. Пойдемте за мной.

После этих слов дуэль взглядов закончилась. Они удалились. Стюарт запаниковал. Что, если он расскажет Бренетте?

— Мне надо подумать, — сказал он вслух. — И я должен думать быстро.

* * *

Бренетта оделась этим утром с особой тщательностью. Найдя комнату Меган уже пустой, а дом все еще погруженным в тишину, она спустилась в библиотеку. Ей хотелось освежить в памяти историю жизни Афродиты, чтобы сыграть роль со знанием дела. Выбрав книгу о греческой мифологии, она удобно устроилась в огромном кожаном кресле и принялась за чтение. В дверях появился Стюарт, слегка удивив ее.

— Я искал вас, — сказал он.

Он такой красивый, подумала Бренетта, откладывая книгу в сторону и делая ему знак присесть рядом. Она широко улыбнулась, глаза не скрывали ее чувств. И только когда Стюарт расположился напротив нее, она заметила слишком серьезное выражение его лица.

— Бог мой, Стюарт, в чем дело?

— Мисс Бренетта, я… я немного не уверен, как лучше рассказать вам то, что я должен сказать.

— Неужели это так ужасно? — спросила она, улыбаясь ему.

Он протянул руку и накрыл своими ладонями руки Бренетты, лежащие на коленях. Глядя ему в лицо, она ощутила толчок в сердце. Он действительно очень взволнован. Может быть, он уезжает. Как это было бы плохо!

— Мисс Бренетта, вы знаете, что я люблю вас. И я думаю… я надеюсь, вы тоже испытываете какие-то чувства ко мне.

— Вы знаете, что да, Стюарт.

— Только потому, что, надеюсь, вы знаете и понимаете меня хорошо, я чувствую, что могу поговорить с вами о… неудачном стечении обстоятельств.

Бренетта находилась в полном недоумении. Что же могло заставить его так печалиться?

— Сегодня рано утром я вышел на улицу, подышать свежим воздухом, и случайно встретился с мисс Меган. — Он опустил глаза, щеки покрылись румянцем; откашлялся и снова продолжил: — Она явно ждала кого-то и была одета в… э… довольно неприлично.

— Меган?

Он привстал.

— Извините, мисс Бренетта. Мне кажется, я не должен вам рассказывать. Она — ваша кузина и подруга, и я не думаю…

— Вы сядете и расскажете мне, Стюарт. Судя по выражению вашего лица, кто-то в семье должен знать это.

С видом благодарности за ее понимание он опустился в кресло и стал продолжать.

— Услышав мои шаги, она стала звать меня, — помолчав, он добавил: — Звать меня другим именем.

— О, боже! Чьим?

— Ах… я…

— Чье имя она назвала?

— Ро… мистера О'Хары.

Бренетта поднесла руку к губам.

— Нет! Не хотите же вы сказать, что Меган и Рори…

— Боюсь, что так, — ответил Стюарт с несчастным видом, как будто это была его вина.

— О, что же мне делать? — простонала Бренетта.

— Но это еще не все, мисс Бренетта. Когда Меган поняла, что это я, она… э… она бросилась ко мне. Она поклялась, что если об этом кто-то узнает, то она объявит, что встречалась со мной. Потом она поцеловала меня… это довольно неожиданно для ее возраста, мне стыдно говорить…

— О, Меган. О, боже!

— …и когда она отпустила меня, появился он.

— Рори?

Стюарт кивнул.

— Да. Он предложил ей руку, и они вместе ушли. — Стюарт выглядел крайне несчастным. — Я не знал, что делать в этой ситуации. Не мог же я рассказать миссис Мариль, что ее дочь устраивает… любовные свидания с… с мистером О'Хара.

— Святые небеса, конечно, нет! — воскликнула Бренетта, спрыгивая с кресла. Она подошла к окну и уставилась на лужайку.

— Но, — продолжал он, — я подумал, что кто-то в семье должен знать об этом, прежде чем она попадет действительно в неприятности и будет уже слишком поздно.

Бренетта повернулась к нему лицом. Ее выражение отражало внутреннее смятение.

— Вы поступили правильно, сказав мне, Стюарт. Я сделаю все, что смогу.

Он пересек комнату, взял ее руки в свои, крепко сжал их, потом поцеловал одну за другой, пристально, с любовью и тревогой, всматриваясь в ее глаза.

— Вы знаете, что я сделаю все на свете, лишь бы оградить вас от неприятностей. Если бы был еще другой способ…

— Я знаю, дорогой Стюарт. Спасибо.

После этого он ушел, а Бренетта повернулась к окну, ничего не видя перед собой. Меган и Рори. Она не могла поверить; и все же, если Стюарт сказал правду, как она может не верить ему?

* * *

Мариль, одетая в костюм Марии-Антуанетты, приветствовала прибывающих гостей. На ней был напудренный парик с окрашенными под топаз стеклянными камнями. Огромная, с фижмами юбка поддерживала платье из парчи цвета бронзы. Жесткий корсет высоко поднимал грудь под низко вырезанным лифом, а шею украшали медные и бронзовые цепочки.

Весь день она была настолько занята, что не заметила натянутых отношений между Меган, Бренеттой, Рори и Стюартом. Никто из них еще не спускался. Алистер и Кинсли в костюмах придворных шутов оживленно сновали, выполняя поручения матери и ранних гостей. Мартин делал все, что в его силах, выполняя роль хозяина, вращаясь среди приглашенных, раздавая комплименты и строя самые смелые догадки, предполагая, кем они могут быть и кем являются на самом деле.

Большинство из приглашенных Мариль узнавала по голосам, но когда вошел мужчина, одетый, как арабский кочевник — может быть, один из сорока разбойников Али-Бабы, — и отказался произнести хоть слово, она зашла в тупик. Его лицо закрывали складки материи. Цвет глаз изменяла падающая от тюрбана тень. Он быстро поприветствовал ее на восточный манер и сразу отошел, оставляя Мариль гадать, кто же это такой.

Мысли ее отвлекли три кабриолета и кареты, заполненные сверх меры и остановившиеся в одно и то же время у дверей. Смех и веселая болтовня парили над лестницей, пока прибывшие гости расправляли юбки и капюшоны, разбирали мечи и копья. Мариль почувствовала, как стремительно поднимается ее настроение. Опасения и тревоги, что не все так безупречно, как она хотела, исчезли. Она снова была молодой и собиралась повеселиться, как никогда прежде.

* * *

Меган встретилась со Стюартом в конце лестницы. Лицо ее стало ярко-малиновым, почти такого же алого цвета, что и костюм. Она не видела его с утра, и ей казалось, что еще чувствует его грубый толчок, от которого она упала на землю. Ей отчаянно хотелось забыть свой позорный уход.

Рори не произнес ни слова, пока они не оказались внутри. Остановившись и мрачно глядя на нее, он произнес:

— Не забывайте, что вы — молодая женщина, мисс Беллман, и дочь благородной дамы. Никогда и ни при каких обстоятельствах не забывайте, кто вы.

Потом он ушел, оставляя ее терзаться и мучиться от стыда.

Но не что иное, как сцена с Бренеттой, промелькнула в ее мозгу, когда Стюарт слегка поклонился ей и поспешно спустился по лестнице, как будто он брезгует ей. Поздним утром к ней в комнату заходила Бренетта. Она остановилась в дверях, вертя в руках платочек и покусывая нижнюю губу.

— Меган, я должна поговорить с тобой, — в конце концов сказала она.

— О чем, Нетта? Что-то не так с подготовкой к вечеру?

Бренетта покачала головой.

— Нет, Меган. Дело касается тебя и… того, что случилось сегодня утром.

Меган побледнела.

— Как ты узнала?

— Это не важно, Меган, — ответила Бренетта, проходя и садясь рядом с ней на кровать. — Дорогая, я действительно очень волнуюсь. Ты давно встречаешься с ним вот так?

— Ах, нет, — взволнованно заявила Меган. — Это произошло случайно. Я не думала, правда, не думала. И это не его вина. Я… я сама пошла за ним следом, — о, ей было так стыдно. — Я очень люблю его, Нетта, и мне только хотелось, чтобы он полюбил меня.

Бренетта обняла Меган за плечи и успокаивающе прижала к себе.

— Я знаю, дорогая. Он — добрый и замечательный человек. Я всегда это знала. Но я не уверена, что он подходит тебе. Тебе только четырнадцать.

— Я действительно люблю его, Нетта. Я правда люблю его.

— Тогда, если это должно случиться, все образуется. Я хочу только, чтобы ты была счастлива, и если ты любишь его, а он любит тебя, то, в конце концов, вы будете вместе. И я буду счастлива за вас обоих.

Меган удивили слова Бренетты. Она была уверена, что Бренетта сама увлеклась Стюартом.

— Ну что ж, — продолжала Бренетта, — я больше не скажу об этом ни слова и ничего не расскажу тете Мариль. Мы просто забудем о том, что произошло сегодня, если ты пообещаешь вести себя более достойным образом.

— Я обещаю.

Меган обрадовалась, когда Бренетта ушла. Она была уверена, что Рори не скажет никому, но Бренетта знала, и следовательно, это Рори выдал ее. Сейчас, глядя на Стюарта, убегающего по ступенькам прочь от нее, у Меган подступили к глазам слезы. Это Рори во всем виноват. О, как она ненавидела его в эту минуту!

* * *

Стюарт, одетый в нарядный костюм римского Центуриона, задуманный для роли Марка Антония, чувствовал, что она наблюдает за ним. Он улыбнулся хозяйке, не переставая мысленно проклинать ее дочь. Его сегодняшний промах из-за ее распутного поведения мог стоить ему всего, достигнутого ранее. Это всецело ее вина, и он не собирался позволить подобному повториться. За часы, прошедшие после чуть не случившейся трагедии, Стюарт с холодным расчетом и искусством хирурга вырвал из своего сердца все романтические чувства, что испытывал к Меган.

Одно хорошо — Бренетта прекрасно попалась на его историю. Даже волнуясь, он сыграл так хорошо, как никогда раньше. Он улыбнулся, вспоминая свои действия и слова. Это было превосходно.

Стюарт оглянулся в поисках Бренетты. Комнаты постепенно заполнялись десятками одетых в костюмы людей — Генрих VIII, Наполеон, Джефферсон Дэвис, Жозефина, королева Виктория и многие другие, в которых можно было сразу распознать известную личность. Бренетту он среди них не нашел.

Зато заметил входившего Рори, наряженного в зеленый костюм Ноттингема, с колчаном стрел за спиной и длинным луком в руке. Их взгляды встретились и на мгновение замерли. Стюарт с досадой обнаружил, что первым отвел глаза.

Он начал осторожно перемещаться среди гостей. Он знал, как это важно — пользоваться авторитетом в нужных кругах. Даже в те времена, когда многие бедствовали, как и он, влияние некоторых лиц имело определенный вес. Он увидел Беллвильского банкира (никто больше не мог быть таким толстым) и ненавязчиво, но уверенно двинулся в его направлении.

* * *

Наконец-то Бренетта осталась довольна своей внешностью. Ее костюм действительно оказался до неприличия открытым, но ее это не волновало. Единственное, что имело сейчас значение это ее великолепный вид. Стюарт не сможет не объясниться в любви, увидев ее такой.

Туника мягко спадала вдоль тела, подчеркивая буквально каждый изгиб фигуры. Она нанесла на веки золотистую пудру. Умело подвела глаза, подрумянила щеки и губы, восхищаясь достигнутой переменой.

Бренетта медленно прошла по верхней площадке и остановилась у извилистой лестницы. Внизу вовсю гудел бал. Мельком заметив Рори, она нахмурилась. Бренетта так и не нашла возможности поговорить с ним сегодня. Она по-прежнему удивлялась признаниям Меган в любви к нему. Странно, но она чувствовала, что эта мысль задевает ее самолюбие.

Потом кто-то заметил ее, и шум в комнатах начал стихать. Люди подходили к дверям посмотреть, что явилось причиной такой тишины. Забыв обо всем остальном, Бренетта оглядывала помещение, пока отыскала Стюарта. И, не отводя от него взгляда, стала медленно спускаться по лестнице.

Она была очень красивой. Рори никогда не видел ничего подобного. Казалось, она плывет по лестнице, окидывая присутствующих беглым взглядом. Может быть, она молода, но на всех вечеринках и танцах, которые он посещал в Нью-Йорке, подобного эффекта не производила ни одна красавица.

Рори пробирался сквозь толпу. Сердце забилось сильнее, еще сильнее. Он хотел обнимать ее, любить, лелеять всю жизнь. Может быть, сегодня вечером…

Он резко остановился. Из круга любопытствующих вперед выступил Стюарт. Он протянул к ней руку, и Бренетта положила ладонь на нее. Как король и королева среди своих подданных, Стюарт и Бренетта направились к восточной гостиной, собравшиеся расступались, уступая им дорогу. Оба высокие, стройные, элегантные, они составили потрясающую пару.

Очарование разрушилось, когда они покинули вестибюль. Публика начала возбужденно переговариваться.

— Вы видели что-нибудь романтичнее? — спрашивал кто-то неподалеку.

— Ах, если бы хоть один мужчина посмотрел на меня так, я сделала бы для него все, что угодно!

Рори понял, что все слишком поздно. Он потерял ее…

ГЛАВА 18

Ноябрь 1879 — «Веселая девица».

Корабль поднимался и опускался уже много часов подряд, но Тейлор упорно цеплялась за поручни палубы. Соленая вода брызгами падала на лицо, вызывая жгучую боль в глазах. Она ничего не имела против неудобств, они отвлекали ее мысли от воспоминаний о днях в Лондоне.

Брент, не теряя времени, договаривался об отъезде. Тревога за жену и сына заставляла его торопиться домой, и Тейлор согласилась с ним. Она хотела уехать домой. Она должна была ехать домой. Она надеялась, что никогда больше не увидит тумана и не услышит британского акцента. Бренту удалось достать места на «Веселой Девице», американском клипере[9], направляющемся в Нью-Йорк. Они были единственными пассажирами только потому, что назначение корабля состояло в перевозке грузов, а не людей. Капитан любезно предоставил свою каюту Тейлор и Карлтону, когда они поднялись на борт.

— Рад приветствовать вас на борту, мэм. И осмелюсь заметить, дела пойдут лучше для вас и вашей семьи, как только вы снова ступите на родную землю, — сказал он в приветствии.

— Спасибо, капитан. Уверена, что так и будет, — ответила Тейлор.

Когда солнце стало опускаться в море, Брент присоединился к ней на палубе.

— Карл спит, — сказал он, цепляясь за поручни, чтобы удержать равновесие.

— Хорошо. У него был плохой день. Его снова тошнило утром.

— Он скоро привыкнет к качке.

Она согласилась.

— Может быть, завтра успокоится.

Линия горизонта окрасилась красным цветом. И голубизна неба уже становилась темно-серой. Тейлор смотрела на живописный вал, устремляясь вперед и умоляя корабль быстрее двигаться к дому, в то время как руки Брента обнимали ее за талию.

ГЛАВА 19

Ноябрь 1879 — «Спринг Хейвен».

После позднего ужина Стюарт вышел с Бренеттой на улицу. Они мало разговаривали этим вечером, больше смотря друг на друга. Это было не в интересах Стюарта. Только слепец и полный идиот мог не хотеть ее. Но и он действительно стремился к ней. Это была очень желанная женщина. В роли Афродиты она казалась ему доступнее, чем прежде. Уводя Бренетту в парк, он напоминал себе о необходимости не торопиться, чтобы не спугнуть ее.

Они сели на каменную скамью в парке, где единственным освещением была полночная луна, лучи которой проникали сквозь голые ветви. Стюарт сел на почтенном расстоянии и еще раз пристально взглянул на Бренетту. Она отвела в сторону взор, скромно сложив руки на коленях.

— Мисс Бренетта?

Она подняла глаза и взглянула на него.

— Я знаю, что должен был поговорить сначала с вашим отцом. Я знаю, я не имею права просить… — Он сделал многозначительную паузу.

— Да? — подогнала его Бренетта.

Самым доверительным тоном Стюарт продолжал:

— Мисс Бренетта, вы не… — он снова замолчал и опустился на колени. — Не окажете ли вы мне честь принять мое предложение руки и сердца? У меня нет никого и ничего, кроме вас — только «Виндджэммер», и он требует много работы, но я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы вы были счастливы.

Наступило краткое молчание, прежде чем ответ Бренетты нарушил тишину.

— О, Стюарт. Я с удовольствием стану вашей женой.

Она упала в его объятия. Пока он обнимал ее, мысли его, вместо того чтобы наслаждаться ощущением ее тела через легкий костюм, перенеслись в «Виндджэммер». Он сможет засеять больше полей, нанять больше рабочих. Сможет пополнить запасы. Он видел себя, одетым в прекрасные новые костюмы, верхом на горячей лошади объезжающим свое королевство. И в этой мечте не было места только Бренетте.

* * *

Многие гости уехали, те, которые оставались на ночь, разошлись на покой. Мариль, измученная, но веселая, пожелала спокойной ночи Чарльзу Смиту, его жене и Бетти Эллен, и потом, повернувшись, заметила, что за ней наблюдает таинственный кочевник. Никто так и не угадал, кто бы это мог быть, он весь вечер так и не проронил ни слова.

— О! — выдохнула она.

Он сделал ей знак молчать, потом предложил руку. Мне не следует опираться на нее, думала Мариль. Возможно, он ей вовсе не друг, и все это очень странно. Но, однако, она взяла предложенную руку.

Он повел ее по коридору к задней двери, через которую они вышли из дома. Кавалер ни разу не оглянулся на нее, просто шел размеренным шагом, пока они не подошли к затемненным заброшенным лачугам рабов. Там он отпустил ее и, не поворачиваясь, начал разматывать свой тюрбан.

Мариль ждала, почувствовав легкое возбуждение. Казалось, сердце застучало в висках, когда он повернулся к ней лицом.

— Бог мой, — прошептала она, и ноги ее подкосились.

Он поймал ее прежде, чем она упала, его губы коснулись лица Мариль.

— Алан. Алан, это правда ты?

— Правда, любовь моя. Это я, — ответил он.

— Я должна была узнать твои глаза. Даже в тени, я должна была узнать их. Ах, Алан, как много времени прошло!

Он помог ей встать на ноги. Снова взяв ее за руку, он ответил:

— Ты отослала меня прочь. Не я выбрал отъезд.

Мариль кивнула.

— Я должна была так сделать.

— Я знаю. Но я обещал вернуться. И вот я здесь.

Она указала на его одежды.

— Как ты узнал, что надо прийти в костюме?

— Этот бал был темой разговоров трех округов уже целый месяц. Я просто не мог не услышать о нем. — Он улыбнулся своей кривой улыбкой. — Ты была восхитительной Антуанеттой.

Мариль присела в низком реверансе.

— Спасибо. И ты был замечательным ханом, мой повелитель.

Они рассмеялись, когда он еще раз по-восточному поприветствовал ее. Затем, становясь серьезным, он сказал:

— Мне очень жаль, что с Филиппом случилось такое.

Мариль не возразила, когда он снова взял ее за руку и провел в старую хижину, внутри которой они уселись на тонкий тиковый матрас.

Алан прижал ее голову к своей груди.

— Расскажи мне все, — мягко подбодрил он.

— Не сейчас, Алан. — Мариль перевернулась в его руках, прижалась губами к его губам. — Не сейчас. Просто держи меня крепче и позволь убедиться, что ты действительно здесь.

* * *

Рори закрыл чемодан. Все, что ему нужно взять с собой, внутри, кроме костюма, который он наденет. Он уедет с рассветом, сначала в Атланту, а там сядет на первый поезд в Нью-Йорк.

Поискав, но не найдя Мариль, он решил, что она отдыхает, и не хотел нарушать ее покой. Рори оставил для нее записку, в которой просто сообщил, что неотложные дела вызывают его в Нью-Йорк, и он не уверен, сможет ли вернуться назад, добавив лишь общие слова прощания с Бренеттой и всеми остальными.

Рори налил себе неразбавленного виски и задумался — может, его отец знал больше, чем он считал, — залпом опрокинув жидкость в горло, чувствуя, как она прожигает себе путь вниз к желудку.

* * *

Первой встала Меган, так как она отправилась спать раньше других. Ей пришлось пропустить поздний ужин, и она все еще чувствовала себя обиженной из-за того, что подобным обращением ее относят к категории детей. А ведь у нее мог бы быть выбор из нескольких молодых кавалеров вчера вечером, если бы она захотела. Бренетта не являлась единственной хорошенькой девушкой.

Несмотря на ранний час, в буфетной уже накрыли несколько столиков к завтраку. Присаживаясь за стол, она увидела входящих Мариль и Бренетту. Никто из них не произнес ни слова, пока они наполняли тарелки, но у Меган возникло ощущение, что им обоим есть что сказать.

Бренетта, слегка надкусив колбасу, положила вилку на стол.

— Тетя Мариль, я просто не могу больше ждать, чтобы не сказать тебе. И тебе тоже, Меган. Стюарт вчера вечером просил меня выйти за него замуж. Я ответила согласием.

Меган чуть не подавилась булочкой.

— Ах, я так счастлива! Я напишу сегодня своим родителям и сообщу об этом. Мне так хочется, чтобы они были здесь. Конечно, папа должен встретиться со Стюартом и дать свое разрешение до того, как официально… о, как вы думаете, он ведь согласится, не так ли? Папа полюбит Стюарта, правда?

Мариль улыбнулась.

— Я уверена, что он одобрит Стюарта, Бренетта, и я вижу, что ты очень сильно влюблена. Остается один-единственный путь. — Она закончила довольным вздохом, лицо ее раскраснелось от возбуждения.

Меган едва удавалось сдерживать слезы. Она быстро опустила глаза в тарелку. Бренетта выходит замуж за Стюарта! И это после того, что она говорила вчера насчет надежды, что любовь Меган к нему приведет к счастливому концу. Она — лгунья. И вор! Она украла Стюарта.

— Я с трудом могла заснуть прошлой ночью, — продолжала Бренетта. — Я не могу поверить, что это правда! Подождите, я пока расскажу Рори.

— Рори уехал, — резко сказала Мариль.

— Уехал? — эхом отозвалась Бренетта.

— Мне очень жаль, дорогая. Он оставил записку. Пишет, что его вызвали в Нью-Йорк, и уехал рано утром. Я хотела сказать тебе сразу, но забыла. Особенно после твоей новости.

— Все хорошо, тетя Мариль, но мне так хочется разделить с ним мое счастье.

Меган больше не могла это выносить. Разрыдавшись, она выбежала из комнаты. Она ненавидит их. Ненавидит их всех.

Бедняжка Меган, подумала Бренетта после того, как девушка исчезла. Рори уехал, даже не сказав ей «до свидания».

ГЛАВА 20

Декабрь 1879 — Нью-Йорк.

Рори сидел за большим письменным столом, уставившись на бумаги перед собой. Казалось, все документы собрались здесь, и он, сдавшись, сдвинул их в сторону.

Вот уже больше месяца, как он вернулся в Нью-Йорк, а единственное, о чем мог думать это Бренетта. Почти каждый вечер его видели то с одной, то с другой прекрасной юной особой, которых он выводил в театр и оперу, ходил с ними в ресторан и на частные вечеринки. Человек с состоянием, совершивший немало выгодных сделок со времени приезда в Нью-Йорк в семьдесят пятом, Рори являлся весьма желанной добычей в глазах многих молодых дам и их родственников. Но с кем бы он ни был, в сердце его по-прежнему жила только Бренетта, и он переходил от одного краткого романа к другому.

Вчера вечером, как обычно, он вернулся поздно, и сейчас боролся со сном, давившим на веки. Он не поднял головы, когда услышал, как открывается дверь, надеясь, что посетитель, кто бы это ни был, уйдет.

— Рори, я слышал, что ты безрассудно тратишь свои силы. Сейчас я могу видеть, что это правда.

Рори вскочил на ноги, совершенно проснувшись.

— Мистер Латтимер, когда вы вернулись?

Они обменялись дружеским рукопожатием. Прошло почти пять лет с того времени, как они виделись в последний раз, и они пристально разглядывали друг друга, подгоняя старые воспоминания под новые образы.

— Зови меня Брент. Мы приехали вчера. Тейлор и Карл отдыхают в гостинице. Поездка была не из легких. Почти все время держалась плохая погода.

— Вы, наверное, тоже устали, — сказал Рори. — Давайте сядем.

Они прошли через комнату к стульям возле большого окна, выходящего на оживленную улицу.

— Как Карл? Операция прошла успешно?

Брент резко покачал головой.

— Нет.

— Мне очень жаль, Брент.

Рори не мог придумать, что бы еще сказать, и они погрузились в молчание.

— Рори, я… — Боб Майклз внезапно остановился. — Боже всемогущий. Брент!

Снова пожимались руки и раздавались шлепки по спине. Когда они расселись, Боб откашлялся.

— Я послал тебе телеграмму. Но вижу, что ты ее не получил. Почему ты не сообщил нам, что возвращаешься?

Вместо ответа Брент еще раз покачал головой.

— Операция не удалась, — ответил за него Рори.

— Брент, мне очень жаль.

— Спасибо. Что ты сообщал мне в телеграмме? — спросил Брент, меняя тему разговора.

— Новости о твоей дочери.

— Бренетта? С ней все в порядке?

— О, да. Все прекрасно. Она просто просила меня связаться с тобой, думая, что я смогу добраться до тебя быстрее.

— Что за новость? — нетерпеливо спросил Брент.

— Похоже, она увлеклась одним парнем откуда-то из-под Чарльстона. Она хотела попросить тебя дать «добро» их помолвке. Кажется, она совершенно без ума от него, судя по ее письмам ко мне.

Рори молча слушал, сердце его похолодело в груди.

— Что ты знаешь об этом, Рори? — спросил Брент, переводя на него взгляд.

Каким-то безликим голосом Рори ответил:

— О помолвке я не знал. Это произошло после того, как я уехал. Конечно, я встречался с ним. Он гостил, пока мы там жили.

— Гостил?

— Да, сэр. Он дальний родственник кузенов мисс Меган.

Брент потер глаза, выглядел он совершенно сбитым с толку.

— Что ты о нем думаешь?

Лицо Рори не выражало его истинных чувств.

— Она любит его, сэр. Это во многом говорит в его пользу.

— Нет, Рори. Так не пойдет. Что ты думаешь об этом парне?

— Я не знаю, мис… Брент. Честно говоря, я слишком опекаю Нетту. — И сам влюблен в нее, пронзительно кричало его сердце. — Он парень приятного вида, выходец из хорошей семьи, у него плантация в Южной Каролине, которой он ужасно гордится. Я думаю, вам лучше встретиться с ним и решать самому.

— Да, именно так я и сделаю. И скоро.

* * *

Тейлор сидела в темно-пурпурном, обтянутом ситцем кресле, пристально рассматривая картину на стене, но мысли были далеко отсюда. Она вспомнила, как в первый раз приехала в Нью-Йорк девятнадцать лет назад. Тогда ей было восемнадцать, ее переполняли любопытство, жажда жизни и возбуждение молодости. Ее первый муж, Дэвид Латтимер — отец Брента — привез ее сюда на время длительного, нежного, затянутого путешествия в медовый месяц. Сейчас она улыбалась при мысли о кричащем, безвкусном номере, в котором они останавливались. Ее гораздо больше привлекала теплота этой комнаты. Может быть, потому, что рядом с ней Брент и их сын.

Поднявшись с кресла, Тейлор подошла к окну. Внизу она могла видеть модные экипажи, развозившие своих пассажиров по проспекту. Возницы плотно кутались, защищаясь от морозного воздуха, пряча лица за шерстяными шарфами, а руки в рукавах тяжелых пальто. Время от времени один из снующих экипажей останавливался перед каким-нибудь магазином, и его обитатели выходили и скрывались внутри.

Сильных холодов не было, когда она останавливалась здесь с Дэвидом. Стояло позднее лето, и Тейлор испытывала наслаждение, гуляя по широким улицам с украшенным оборками зонтом в руках, в сопровождении своей служанки Дженни, и покупала все, что душа пожелает, пока Дэвид занимался делами в банке. По вечерам они обедали в лучших ресторанах, и их принимали в домах нью-йоркской элиты.

Но больше всего ей запомнился обед с Брентом. О, как он взбесил ее своими «предрассудками янки». Сейчас она осознавала, что в действительности именно притяжение к Бренту взволновало ее, но тогда она не поняла истинной причины.

— Здравствуй, любимая, — сказал Брент, открывая дверь.

Поворачиваясь, она подумала про себя — тогда я даже представить не могла, что этот мужчина заполнит мою жизнь любовью и радостью. Она поспешила в объятия мужа, поднимая лицо навстречу его поцелую.

— Где Карл?

Взяв его за руку и направляясь к дивану, она ответила:

— Играет в своей комнате.

— У меня есть новости о Бренетте.

— Правда? Как она?

— Точно не знаю. — Он обнял жену за плечи. — Рори и Боб сказали мне, что она влюбилась и приняла предложение выйти замуж.

— Бренетта выходит замуж?

Брент рассмеялся над ее недоверчивым восклицанием.

— Не надо так удивляться, дорогая. Вспомни себя, ведь ты была ничуть не старше.

— Но я и не была влюблена, — рассудительно ответила Тейлор, недавние воспоминания еще не ушли из памяти. — О Брент, я хочу только, чтобы она была счастлива.

— Я знаю, Тейлор. Именно поэтому мы сложим вещи и отправимся в «Спринг Хейвен». Я намерен познакомиться с этим молодым человеком и посмотреть, подходит ли он моей маленькой девочке. Мы выезжаем завтра.

Тейлор прильнула к его груди; его руки крепче сжали ее. Бренетта помолвлена? Боже, она всего лишь ребенок! Нет. Нет, Тейлор должна признать, что Бренетта больше не дитя. И если она встретила человека, которого любит, и эта любовь взаимна, то Тейлор могла только порадоваться за них обоих.

ГЛАВА 21

Декабрь 1879 — «Спринг Хейвен».

Бренетта не могла поверить телеграмме. Ее родители вернулись из Англии и будут в «Спринг Хейвен» на Рождество. Быстро надев пальто, она отправилась на поиски Стюарта. Найдя его с Аланом Монтгомери в сарае, где они наносили мазь на плечо поранившегося жеребенка, Бренетта постояла мгновение, наблюдая за ними. Она никогда не видела раньше Стюарта в работе. Сбросив верхнюю одежду и закатав рукава рубашки, несмотря на холод, он, с небрежно упавшими на лоб волосами, удерживал жеребенка, пока Алан втирал лекарство. Бренетте понравилась перемена в нем. Она раскрывала его теплоту и любовь к животным, которой, она знала, он обладал.

Когда они отпустили малыша, он с тихим ржанием ринулся к своей волнующейся матери. Бренетта неспешно вошла внутрь.

— Стюарт, они приезжают! Мама и папа выехали из Нью-Йорка и будут здесь до Рождества.

Стюарт откинул с лица волосы и натянул пальто.

— Это замечательно, Бренетта, я думал, они все еще в Англии.

— Я тоже. Но, оказывается, нет. Они почти что здесь. Ах, Стюарт, папа познакомится с тобой, и мы сможем назначить день свадьбы!

Он слегка поцеловал ее в лоб.

— Ничто не может доставить мне большего счастья. Чем скорее ты станешь моей невестой, тем лучше. — С улыбкой на лице он взял ее под руку и повел к дому.

Одно его прикосновение, казалось, сжигало ей кожу. Ей хотелось, чтобы он обнял ее и поцеловал по-настоящему. Он всегда держал себя настолько прилично и сдержанно. Хотя бы раз он выразил свою любовь взглядами и поцелуями, как делали, она это видела, ее родители:

Бренетта краем глаза взглянула на него и побранила себя. Как могла она желать, чтобы он был каким-то другим, не таким, какой есть? Он абсолютно безупречен. И он принадлежит только ей.

Стюарт открыл перед ней дверь, и Бренетта вошла в вестибюль. Все изменилось коренным образом с тех пор, как она приехала сюда в мае. С помощью Рори Мариль наняла пару слуг для работы в доме. «Спринг Хейвен» хоть и проявляло еще признаки тягот прошлых лет, но приобретало вид все более процветающего имения, как в доме, так и на земле. Припоминая только что увиденную работу Алана, Бренетта признавала, что многие из последних достижений можно отнести на счет мистера Монтгомери.

В возбуждении от помолвки и отъезда Рори, Бренетта даже не заметила, когда он укоренился как член семьи Беллманов, но он им стал. И только прошлым вечером до нее дошло, что ее тетя любила этого странно выглядевшего парня.

Бренетта сняла накидку, и Стюарт повесил ее на один из крючков возле задней двери. Она слегка дрожала от холодного воздуха, ворвавшегося вместе с ними.

— Давай-ка отведем тебя к огню, — сказал Стюарт. — Я не могу допустить, чтобы ты заболела.

В восточной гостиной в одном камине ярко пылал огонь. Мариль сидела на стуле с высокой спинкой, перед ней находилась рамка с круглыми пяльцами. Надев очки в металлической оправе, она полностью сосредоточилась на вышивании.

— Тетя Мариль, мама с папой приезжают сюда на Рождество, — объявила Бренетта, не в состоянии удержать новость.

— Что? — вскрикнула Мариль. Она настолько углубилась в работу, что не услышала, как они вошли, и поэтому ее ошеломил и голос Бренетты, и ее присутствие.

— Правда, тетя. В данный момент они едут на поезде.

Пока она говорила, Стюарт подвел и усадил ее напротив Мариль. Оставив ее там, он подошел к длинному застекленному шкафу из красного дерева и достал графин, наливая себе бренди. Вернувшись, он встал за Бренеттой, положив руку ей на плечо.

— Как вы думаете, миссис Мариль? Одобрит мистер Латтимер нашу помолвку? — спросил он.

Бренетта подумала, что вопрос прозвучал довольно нервно.

Мариль сняла очки и положила их на колени. С мягким выражением на лице она ответила:

— Я уверена, что он одобрит, Стюарт. Он не может не заметить, что вы любите друг друга, а если я помню верно, Брент никогда ни в чем не отказывал ни Тейлор, ни дочери.

Бренетта потянулась, взяв руку Стюарта в свою.

— Тетя Мариль права, Стюарт. Единственное, что волнует моих родителей — будешь ли ты любить меня и заботиться обо мне.

* * *

Стюарт ворочался и метался в постели, сон не приходил к нему. Он не знал, были ли это угрызения совести или просто волнения. Если он действительно чувствовал себя виноватым, то это происходило с ним в первый раз за долгие годы.

Отбросив одеяло, он встал с кровати и надел брюки. Он зажег свечу и направился в библиотеку, решив, что раз он не может заснуть, то мог бы заняться чтением.

Дом был погружен в тишину предрассветных часов. Стюарт поспешно направлялся к библиотеке. Разведя огонь и согревшись, он зажег лампу, которая осветила полки с рядами книг.

Библиотека в «Спринг Хейвен» представляла собой настоящий музей. В ней находилось огромное количество книг, многие из которых датировались годами до Американской Революции, а некоторые были изданы еще раньше. Книжные стеллажи занимали полностью три стены, тяжелый дубовый стол, окруженный такими же стульями, занимал центр комнаты. Несколько кресел теснились возле камина, и, выбрав книгу, Стюарт устроился в одном из них.

Но вместо чтения он не сводил глаз с огня. Не замечая языков пламени, он предался воспоминаниям о «Виндджэммере», Боже, как хорошо было бы вернуться домой. Он так долго отсутствовал, что даже представить не мог, в каком состоянии найдет имение. Его мать была беспомощной, слабой женщиной. Дядя, который жил с ними, сколько Стюарт себя помнит, оказался тоже совершенно неприспособленным человеком. Отец Стюарта унаследовал «Виндджэммер» от своих родителей, постоянно достраивая и улучшая его. Однако дядя Стюарта, Джеймс, принадлежал к тому особому типу людей, единственное предназначение которых в жизни — быть веселым и беззаботным транжирой, никогда не задумываясь о какой-то работе.

Но Стюарт не такой. Когда умер отец, ему было только тринадцать лет, но к тому времени он впитал всю его любовь к постоянной работе и знания, которые тот передавал своему сыну. Единственное, чего он не мог завещать — это деньги, необходимые для воплощения этих знаний. Стюарт трудился с рассвета до заката, стараясь удержать плантацию на плаву, но он сражался против течения, которым являлись его собственные мать и дядя. Наконец, видя постоянные неудачи, он стал учиться жить собственным умом, беря все, что можно, и достигая этого любым доступным путем. Единственная вещь, имевшая для него значение — это «Виндджэммер», и он сделает все возможное и невозможное, чтобы сохранить свой дом.

Стюарт закрыл книгу. Бесполезно, читать он тоже не в состоянии. Измученный мыслями о кредиторах, маячивших перед ним, как стая голодных волков с высунутыми из мощной пасти языками и капающей на землю слюной, он надеялся, что дядя Джеймс сумеет использовать свое умение, удерживая их чуть дольше, пока не появится официальное объявление о его помолвке с Бренеттой Латтимер.

Сразу после женитьбы он может возвратиться домой. И легко превратить «Виндджэммер» в то, чем оно было для его отца, деда и прадеда. Что же касается Бренетты, она вольна поступать так, как захочет, после погашения всех долгов. Может оставаться или уезжать; ему это безразлично. Временами его самого удивляла прохладность чувств к будущей новобрачной, и именно это не давало ему заснуть сейчас. Как можно было не проникнуться любовью к столь очаровательному и восхитительному созданию, какой являлась Бренетта, он не понимал. Но факт оставался фактом — он холоден и безразличен к ней. Действительно, безразличен.

И в этом заключалась проблема. По словам Бренетты, единственное, что желают ее родители — чтобы он любил ее. Напряжение от мысли, что нужно постоянно быть «начеку», уже действовало на нервы, а ведь его работа только начинается. В течение всей помолвки ему придется изображать влюбленного. Если он намерен справиться с ролью, то надо настаивать на скорой свадьбе.

* * *

Всю дорогу от Атланты в карете было неуютно и холодно, несмотря на одеяла, обернутые вокруг ног. Брент сидел напротив Тейлор, держа на коленях Карла. Оба спали. Тейлор придвинулась к створке окна. Чуть больше холодного воздуха не имело значения, а ей хотелось увидеть местность. Она не могла поверить своим глазам. Казалось, будто она и не уезжала отсюда. Несмотря на появление новых домов, все выглядело, на удивление, очень знакомым.

Когда они проезжали Беллвиль, возбуждение Тейлор возросло. Поистине она оказалась на родине. Она наклонилась вперед, всем сердцем стремясь к дому своей юности. Сломайся сейчас карета, она нашла бы дорогу даже с завязанными глазами.

— Брент. Брент, проснись. И ты тоже, Карлтон. Брент, мы почти приехали. Посмотри!

Пересадив Карлтона к себе на колени, Тейлор начала рассказывать о проносившемся мимо них пейзаже. Вдоль дороги стоят дубы, совсем такие же, на которые ты взбирался дома. Ты помнишь? Только сейчас их ветви совсем обнаженные, но летом они образуют чудесный прохладный навес. А если мы остановимся, то можем спуститься к реке, и она приведет нас почти к самой задней двери «Спринг Хейвен».

Она замолчала, погрузившись в воспоминания. Дорога убегала назад под цокающими копытами и вращающимися колесами.

— О, Карл, сейчас я вижу крышу. Мы почти на месте.

Они съехали с дороги. Кучер пустил лошадь медленным шагом.

— Все совсем так, как я помню, — вздохнула Тейлор, когда показался дом. Она крепко прижала к себе Карлтона, страстно желая, чтобы он тоже смог увидеть его. Как объяснить все мальчику, который с рождения ничего не видел?

Прежде, чем она сделала попытку привстать, открылась входная дверь, и из дома начали высыпать люди. Они стояли на веранде, ожидая, пока подъедет карета. Едва кучер натянул поводья, Тейлор принялась стягивать одеяла. Брент открыл дверцу и спрыгнул на землю, протягивая руки к сыну. Не успела Тейлор коснуться ногами дорожки, как к ней с объятиями бросилась Бренетта.

— Мама! Ах, мама, ты чудесно выглядишь. И ты тоже, папа. — Она звонко расцеловала их закончив Карлтоном. — Привет, маленький братишка. Я так рада, что ты вернулся. Я ужасно скучала по всем вам.

Тейлор смотрела на дочь, не веря своим глазам. Она не осознавала — или просто забыла — как повзрослела Бренетта. Тейлор по-прежнему видела в повзрослевшей дочери прежнюю девочку. Но казалось, что именно сейчас она уходит от нее навсегда.

— Давайте же, поздоровайтесь со всеми, — подгоняла их Бренетта.

Мариль стояла наверху лестницы, ожидая своей очереди. Они крепко обнялись, заливаясь слезами. Потом Тейлор стала знакомиться с детьми.

— Маленький Фил? — прошептала она, пожимая руку Мартина.

Он пожал плечами.

— Это имя не пристало ко мне. Меня зовут Мартин.

Повернувшись к хорошенькой блондинке с подозрительными голубыми глазами и легкой недовольной гримасой в уголках губ, Тейлор сказала:

— Неужели это Меган Катрина?

Меган чмокнула ее в щеку, но не произнесла ни слова, и Тейлор пошла дальше.

Алистер и Кинсли были совершенно другое дело. Они ликующими возгласами приветствовали тетю и дядю. Тейлор рассмеялась под их восторженными объятиями и пыталась отвечать на их многочисленные вопросы о ранчо, Лондоне, корабле и…

Эрин Аланна, очаровательная маленькая девочка, дружелюбно улыбалась ей. Ее нельзя было назвать действительно хорошенькой, по сравнению с ее сестрой или кузиной Бренеттой, но в ней был свой шарм, и Тейлор сразу же полюбила малышку.

— А это — друг тети Мариль, мистер Монтгомери, — сказала Бренетта, завершая знакомство.

— Как поживаете, мистер Монтгомери? — спросила Тейлор, протягивая ему руку.

Улыбнувшись кривой улыбкой, он крепко пожал ей руку.

— Очень хорошо, спасибо, миссис Латтимер. Надеюсь, ваше путешествие было не слишком утомительным.

Ее глаза быстро метнулись к Эрин Аланне, потом вернулись к нему с проблеском догадки. Но она быстро отбросила свое подозрение, как совершенно невозможную вещь.

— Нет, мистер Монтгомери. Не слишком.

— Говоря об удобствах, — вмешалась Мариль, — давайте войдем в дом, где теплее.

Она взяла Тейлор под руку и повела внутрь. Алистер и Кинсли быстро окружили Карлтона в качестве его проводников и опекунов, уводя его наверх в свою комнату. Элиза, одна из служанок, взяла их пальто.

Тейлор и Брент удобно устроились на диване перед камином, и Бренетта снова приблизилась к ним, но на этот раз под руку с чрезвычайно красивым молодым человеком.

— Папа, мама. Мне хотелось бы представить Стюарта Адамса. Стюарт, это — мои родители.

Стюарт всмотрелся в пару глаз точно таких же, как у Бренетты. Только это были глаза гораздо проницательнее, они принадлежали человеку, умудренному опытом и видевшему жизнь в самых разных проявлениях. Одурачить такого человека будет не легкой задачей.

С ленивой улыбкой на лице, придававшей ему вид большей самоуверенности, чем он чувствовал, Стюарт пожал руку будущему тестю.

— Мистер Латтимер, я долго ждал этой встречи. Наверное, позже мы сможем поговорить наедине. — Повернувшись к Тейлор, он произнес с поклоном: — Теперь я ясно вижу, откуда Бренетта получила свою красоту, миссис Латтимер.

— Спасибо, мистер Адамс. Пожалуйста, присядьте, и мы сможем отдохнуть и дружески поговорить.

Взяв Бренетту под руку, Стюарт подвел ее к стоящему поблизости дивану. Они сели, Стюарт смотрел на нее — как он считал — с безграничной любовью.

— Как я поняла, у вас плантация недалеко от Чарльстона, мистер Адамс, — сказала Тейлор.

— Да, мэм.

— Давно ваша семья владеет ею?

Здесь Стюарту не надо было притворяться. Он охотно отвечал Тейлор.

— С начала 17 века, миссис Латтимер. Это — прекрасная старая усадьба, построенная крепко, чтобы выдерживать дожди, и ураганы, и другие стихии.

Брент задумчиво нахмурился.

— Я был в армии Шермана, когда она проходила Чарльстон. Вам повезло, что вы сохранили свою плантацию.

Челюсть Стюарта окаменела.

— Я, конечно, этого не помню. Мне было тогда около четырех лет. Но я слышал рассказы моего отца о том времени. Они оставили нам крайне мало, это правда. Посевы риса были уничтожены, амбары сгорели, заборы разрушили. Только провидение спасло дом. Моя тетя была больна сифилисом, поэтому солдаты не подходили близко к усадьбе. Когда они ушли, она сказала, что счастлива, спася «Виндджэммер» от этих — прошу прощения, сэр, — грязных янки. Потом она умерла.

— Мистер Адамс, — тихо сказал Брент. — Я провел почти пятнадцать лет, стараясь забыть, что мы сделали с Югом. Я не горжусь этим. Я только рад, что все кончилось, и Тейлор с Бренеттой и я смогли уехать и найти место, где можно начать все сначала. — Он замолчал, встал и подошел к Стюарту. — Мне хотелось бы думать, что Юг может простить мне участие в разрушении. Я начну с вас.

Стюарт тоже поднялся. Двое мужчин внимательно изучали друг друга, комната погрузилась в полное молчание. Потом Стюарт взял руку Брента.

— Сэр, Юг может пережить все. Я полюбил Бренетту. И, конечно, не могу держать зла на ее отца за то, что он — янки.

Они крепко пожали друг другу руки, и Стюарт понял, что он завершил дело. Судьба предоставила ему редкую возможность, и он сумел ухватиться за нее.

ГЛАВА 22

Февраль 1880 — «Спринг Хейвен».

Решительно вздернув подбородок, Меган быстро шла вдоль улицы. В этой части на окраине Атланты не было даже тротуаров, одни лишь выщербленные фасады зданий. Сердце бешено забилось в груди, когда она остановилась перед убогой лачугой, которая была целью ее путешествия. На двери косо висела голубая табличка, объявляющая, что здесь проживает Мама Ру. Меган постучала. Дверь со скрипом отворилась перед ней, но она ничего не могла разглядеть. Внутри царила кромешная темнота; тяжелый воздух, пропитанный запахом фимиама[10], вырвался ей навстречу.

— Белая девушка, у тебя дело к большой Мама Ру?

Меган по-прежнему ничего не видела, но, проглотив комок в горле, ответила низкому голосу:

— Да… пожалуйста.

— Входи, девушка.

Подавив стремление повернуться и убежать, Меган заставила себя шагнуть в темноту. Дверь медленно закрылась сзади нее. Потом кто-то взял ее за руку и провел еще через один дверной проем, приподняв тяжелое одеяло, служившее в качестве двери.

Глаза Меган постепенно стали привыкать к темноте, и она смогла разглядеть низкий стол в окружении оборванных подушек. Ее сопровождающий — сейчас она увидела, что это мужчина — знаком показал, что ей нужно сесть на одну из них, и Меган быстро повиновалась. По дереву чиркнула спичка. Неожиданная вспышка бросила зловещий контраст света и тени на его лицо, придавая древнему негру угрожающее, злобное выражение. Он ткнул спичкой в пепельницу, стоявшую на середине стола, раздувая затем крошечное пламя. Тяжелый дым кругами поплыл к потолку.

Из-за другой занавески вышла Мама Ру. Массивная черная женщина, с намотанным красным тюрбаном на голове, в ниспадающем обширном одеянии, она плюхнулась на подушки напротив Меган, впившись в нее холодным взглядом.

Меган хотелось встать и убежать, но ноги не повиновались ей… Ей даже казалось, не видит ли она все это во сне, настолько неестественной была эта картина.

— Тебе нужно колдовство от Мамы Ру, — сказала женщина.

Меган утвердительно кивнула.

— Ты хочешь, чтобы Мама Ру вернула тебе мужчину.

— Да, — прошептала Меган. — Да, это правда.

Где-то начал бить барабан, медленный ритм которого отдавался в висках Меган. Бессознательно покачиваясь ему в такт, она отвечала:

— Да. Да, что-нибудь.

— Любовь влечет за собой тяжелую работу.

— Я… мне все равно, — ответила Меган.

— И дорого стоит.

Меган едва открыла глаза, не переставая качаться в такт барабанам, достала спрятанный в рукаве кошелек и бросила его через стол. Мама Ру вытряхнула содержимое на стол. Глаза ее заблестели при виде покатившихся перед ней монет.

— Мама Ру вернет тебе мужчину.

* * *

Мариль сидела в бархатном кресле, глядя на рулоны тканей, что мисс Харбаро разложила перед ней.

— Что ты думаешь, Мариль? — поторопила ее Тейлор.

Мариль покачала головой.

— Я не знаю. Они все такие красивые, я просто не могу решить. Выбери ты, Тейлор.

— Но не я же буду с ними жить, Мариль. Нет, ты должна решать сама.

Мисс Харбаро подошла поближе.

— Может быть, миссис Монтгомери хотела бы посмотреть что-то другое?

Мариль взглянула на женщину, очаровательная улыбка промелькнула в, ее глазах. Как ей нравилось, когда ее так называют!

— Нет, спасибо, мисс Харбаро. Этого вполне достаточно. Я просто еще немного рассмотрю их.

— Хорошо, мадам.

Хозяйка магазина отошла на почтительное расстояние, ожидая, пока Мариль попытается возобновить выбор ткани.

— Мариль, ты снова грезишь? — шепнула ей в ухо Тейлор.

С глуповатым видом Мариль вынуждена была признать, что это так, и виновато кивнула.

Тейлор встала, ее синие глаза заговорщически поблескивали.

— Мисс Харбаро, боюсь, нам придется прийти в другой раз с окончательным решением. Миссис Монтгомери сама не своя сегодня.

Она взяла Мариль под руку и вывела ее на улицу.

— Тейлор, мне, правда, очень жаль.

— Не глупи, Мариль. И потом, ты, возможно, права. Наверное, лучше мне выбирать. Ты слишком поглощена любовью, чтобы думать о новых материалах для обивки мебели. Если предоставить выбор тебе, ты, скорей всего, остановишься на каком-то ужасном сочетании цветов, чем окончательно расстроишь пищеварение обедающих.

Румянец окрасил щеки Мариль. Она была «миссис Монтгомери» всего четыре недели и обнаружила, что так же беспомощна и бестолкова, как любая другая молодая жена. Ее мысли постоянно, чем бы она ни занималась, уносились к мужу. Церемония прошла тихо и спокойно в доме приходского священника в Беллвиле. В присутствии только своих детей, Брента и Тейлор, и Бренетты со Стюартом, Мариль и Алан повторили клятву и стали супругами. Временами ей не верилось, что это правда.

Мариль была уверена, Тейлор догадалась что Эрин Аланна — ребенок Алана, и испытывала благодарность к подруге, ни разу не упоминавшей о том, что знает правду. Никто больше, казалось, не замечал сходства. Может быть, они слишком привыкли к внешности девочки, забыв о присутствии Алана в «Спринг Хейвен» до того, как она родилась. Как бы то ни было, Мариль радовалась, что ей не приходится признавать всенародно свою вину.

Конечно, Алан знал, он догадался в тот же момент, как услышал имя девочки, и тогда, когда узнал, что Мариль родила еще одного ребенка, даже до того, как увидел ее. Слава Богу, он никогда не относился к ней иначе, чем к остальным детям, только потому, что она — его собственная кровь и плоть. Он любит всех одинаково.

Тейлор повела ее в столовую гостиницы. Сев за столик у окна, Тейлор заказала чай.

— Наверное, нам следует вернуться в «Спринг Хейвен», а через пару недель в Атланту, — сказала она Мариль, когда официант ушел. — Свадьба еще через четыре месяца. Мы сделали довольно много.

— Да, возможно, ты права. Кажется, мы отсутствуем долгое время. — Тейлор не спеша пила принесенный чай. — Как ты считаешь, может, Меган захотела бы присоединиться к нам?

Мариль покачала головой.

— Сомневаюсь, что она вернулась из магазинов. Она, наверное, вне себя от радости. Помнишь, когда мы были девочками, какой радостью было это для нас?

* * *

Меган, с застывшим взором, спотыкалась по неровной поверхности пыльной дороги. В руке она крепко сжимала крошечный пузырек, который перед уходом дала ей Мама Ру. Она должна была выпить содержимое, когда будет наедине со Стюартом.

Мама Ру обещала и гарантировала, что он не сможет тогда устоять перед ней.

Элиза, нервничая, ждала там, где Меган оставила ее.

— Мисс Меган, я так страшно волновалась.

Меган ничего не ответила, продолжая идти дальше. Элиза присоединилась к ней, в руках у нее были свертки, которые Меган купила до того, как отправилась к Маме Ру. Придя в гостиницу, Меган сразу пошла к себе в комнату, легла на кровать и быстро заснула, в ушах ее по-прежнему звучал непрекращающийся бой барабанов.

* * *

Бренетта бесцельно слонялась по дому, лениво проводя рукой по стоявшей поблизости мебели. Она чувствовала тревогу и скуку и жалела, что не поехала с мамой и тетей в Атланту. Она собиралась, но передумала сразу, как узнала, что едет и Меган. Бренетта не понимала состояние Меган за последние месяцы. То, что зарождалось как теплая дружба между двумя кузинами, неожиданно закончилось полным провалом, Меган становилась грубой и раздраженной всегда, когда они оставались вдвоем. В присутствии других сна держалась с холодной вежливостью, но Бренетта постоянно ощущала скрытую нить враждебности, вплетаемую в каждое ее слово и каждый поступок.

Остановившись у окна столовой, Бренетта пристально смотрела на лужайку у дома. Трава уже начинала слегка зеленеть. Скоро деревья будут в цвету, птицы начнут вить гнезда на их кроне. Она представляла, как будет проходить здесь среди гостей, в подвенечном платье своей бабушки Кристины, совсем как ее мама двадцать лет назад. Она прижалась лбом к прохладному стеклу. О, как бы ей хотелось, чтобы уже наступил июнь. И еще сильнее, чтобы вернулся Стюарт. Она чувствовала себя покинутой без него.

Вскоре после начала нового года Стюарт поехал в «Виндджэммер», но обещал вскоре вернуться, объяснив Бренетте, что там необходимо выполнить обязательные дела для того, чтобы в июне они приехали вместе.

— О, жаль, что папа не позволяет нам пожениться скорее, — громким шепотом произнесла она. — Я уже была бы с ним там.

— Итак, вся эта любовь и наплыв чувств привели к тому, что ты утрачиваешь рассудок, беседуя сама с собой в пустой комнате.

Бренетта стремительно повернулась, увидев дразнящее лицо Мартина. Она улыбнулась в ответ.

— Боюсь, что так, кузен. Сейчас ты знаешь всю правду. Пожалуйста, не говори ни единой душе.

— О, не скажу. Как бы я выглядел, если б признал, что у меня есть кузина, разговаривающая одна в пустой комнате? Это останется нашей тайной.

Бренетта рассмеялась над его притворной серьезностью. Со временем Мартин понравился ей гораздо больше, чем при первой встрече. Даже его ожесточенность к ее отцу ушла в прошлое. Она знала, что дружба с Рори изменила его больше, чем что-то еще; и знала так же, что Мартин регулярно переписывается с ним. Сама она посылала письма Рори лишь пару раз. Ответы его казались поверхностными, но она обратила на это внимание спустя какое-то время. Все быстро забывалось в возбуждении, царившем в «Спринг Хейвене».

— О, Бренетта. Тебе письмо.

— От Стюарта? — Она поспешно ступила вперед, лицо ее просияло.

Мартин вытащил конверт, потом быстро убрал, с озорной усмешкой пряча его за спину.

— И что, если так? — спросил он.

Ее улыбка исчезла.

— Ты отдашь мне это письмо, Мартин Беллман.

Немедленно! — Она угрожающе взмахнула рукой.

— Хорошо. Хорошо. Не теряй только чувства юмора из-за него. Я думаю, он этого не стоит.

Лицо Бренетты потемнело от оскорбления. Имел ли он что-то в виду или нет, ее это возмутило. Забрав письмо, она удалилась от него в гостиную, сев напротив большого окна, и распечатала долгожданное послание.


Бренетта (без «дорогая», с разочарованием заметила она).

Прошу прощения, что пишу редко. Здесь очень многое надо сделать, и мало времени, чтобы выполнить все. И боюсь, денег недостаточно. Мама вновь посылает тебе наилучшие пожелания и с нетерпением ожидает встречи с тобой в июне. Я вернусь в «Спринг Хейвен» недели через три. Передавай всем привет. Я люблю тебя и скучаю.

Искренне твой,

Стюарт.


Бренетта с легким вздохом опустила листок на колени. Его письмо было слишком кратким. Ей хотелось бы, чтобы он более чувственно и подробно рассказывал о своих занятиях.

— Опять я начинаю, — пробормотала она. — Думаю о том, каким образом мне хотелось бы изменить его. А ведь я люблю его просто таким, какой он есть. Только… — Ей мечталось, чтобы он страстно сжал ее в объятиях, умоляя сбежать с ним в Новый Орлеан, или Рим, или Лондон. Если только…

— Привет, Нетта. Как поживает моя любимая дочь?

Бренетта подняла глаза, когда ее отец вошел в комнату. Весь день работая, он выглядел очень усталым.

— Прекрасно, папа. Сядь, я принесу тебе выпить. Чай? Бренди?

Брент знаком показал, чтобы она не вставала.

— Нет, спасибо, родная. Просто посиди со мной. Это все, что мне сейчас нужно. Только твоя компания.

Бренетта сжала его сильную руку, нежно смотря на него.

— Ты очень скучаешь по маме, правда? Даже несмотря на то, что она отсутствует всего пару дней.

Неожиданно, благодаря своей любви к Стюарту, она ясно поняла близость между родителями.

— Ты поймала меня, — с коротким смешком ответил Брент. — Без нее я — ничто.

Бренетта положила голову ему на плечо, по-прежнему держа его руку. Она закрыла глаза и расслабилась.

— Когда ты понял, что хочешь жениться на маме? Много времени прошло после смерти дедушки?

— Не помню, дорогая моя. Мне кажется, я всегда любил ее.

— Я знаю, папа. Но когда ты понял, что влюблен? Как ты это чувствовал?

Брент погладил ее волосы.

— Я всего несколько раз встречался с твоей мамой до того, как началась война. Она была настоящей красавицей-южанкой и сделала моего отца очень счастливым.

Мысль, что ее мать была замужем за ее дедушкой, находясь в том же возрасте, что сейчас и Бренетта, всегда казалась ей невероятной. Родители весьма сдержанно говорили на эту тему. Сейчас она настояла.

— Ты влюбился в нее, еще когда дедушка был жив?

Его рука на секунду остановилась. Бренетта почти ощущала, как он борется в поисках нужных слов. И Бренетта не удивилась выбору.

— Да, Нетта, еще тогда. И очень страдал из-за этого. Но твоя мама любила своего мужа; и я уехал, чтобы не волновать и не причинять боль никому из них.

— А потом началась война, — продолжила за него Бренетта, — и ты прошел через вражескую территорию, чтобы проверить, все ли там в порядке, а так как дедушка умер, ты сделал предложение, и вы тайно поженились.

Он глубоко вздохнул.

— Да, — в конце концов произнес Брент. — Так все и было.

Бренетта села и, повернувшись, поцеловала его в щеку.

— Ну что ж, как бы чудесно не было у вас с мамой, я буду еще счастливее, потому что у нас со Стюартом нет никого, кто разлучил бы нас.

— Моя дражайшая дочурка, — нежно ответил Брент. — Никто не может быть счастливее за тебя, чем мы с мамой.

* * *

Чуть позже Брент вышел из комнаты. Он чувствовал себя неловко, когда Бренетта начинала спрашивать о тех ранних годах его молодости. Он не мог лгать ей. А правда только причинила бы ей боль.

И совсем не все — ложь, подумал он, выходя из дома. Он действительно уехал, чтобы уберечь от травмы отца. И Тейлор, и Брент — оба отказывались от своей любви, чтобы защитить Дэвида. Но когда Брент вернулся во время войны и узнал, что его отец мертв, убит Мэттом Джексоном, их любовь расцвела. О, он отчаянно хотел жениться на ней, но как они посмели бы? Офицер янки в тылу повстанцев. Брент отчетливо помнил день, когда Джеффри Стоун обнаружил его и предупредил, что ему следует исчезнуть, или он будет схвачен. Он рассчитывал, что Тейлор уйдет с ним, и они поженятся, как только покинут пределы Юга, но она отказалась идти. Позже они оба осознали, что она неправильно поняла случайно услышанную фразу, решив, что он не любит ее. Поэтому он ушел один, даже не подозревая, что она ждет от него ребенка.

Поглощенный воспоминаниями о прошлом, Брент прошел за сарай и через парк вышел к реке. Подойдя к валуну, он выдернул из земли сухой сорняк. Сунув его в рот, он, пожевывая травинку, продолжал вереницу размышлений.

Доведенная до отчаяния и покинутая — так она считала — Тейлор вышла замуж за двоюродного брата Мариль Джеффри. Он был неплохим человеком и полюбил ее. Брент не таил на него зла, несмотря на то, что именно Джеффри, хотя и косвенно, заставил его бежать без Тейлор. Джеффри знал, чьего ребенка носит под сердцем Тейлор, когда женился на ней, и знал, что она любит отца своего будущего ребенка. Но с этим любовь к ней не уменьшилась. Да, Джеффри Стоун был хорошим человеком. Его смерть, как и все остальные за эти ужасные четыре года, явилась печальной утратой.

Может быть, они неправы, скрывая от Бренетты всю правду? Но что это может изменить? В таком юном возрасте невозможно понять все, что им пришлось пережить, тот риск и страдания из-за своей любви.

Нет, подумал Брент. Лучше всего, если они никогда не расскажут ей. Никто во всей округе, кроме Мариль, не знал всей истории. Бренетта выросла в Айдахо, где не подвергали сомнению брак ее родителей. Она выросла, окруженная любовью и спокойствием, а не стыдом и недоверием.

— И, черт побери, она никогда ничего не будет знать, кроме любви, с моей помощью, — сказал Брент, обращаясь к реке, бросая в нее сорняк и наблюдая, как он стремительно уплывает по течению.

ГЛАВА 23

Март 1880 — Нью-Йорк Сити.

Резкий ветер со свистом вырывался из-за угла здания, задувая в лицо, пока он выходил из кареты. Вполне подходящая погода для настроения Рори. Он быстро схватился за шляпу, чтобы ее не сдуло, стремительно направляясь к двери, услужливо открытой для него улыбающимся швейцаром.

— Доброе утро, мистер О'Хара, — поприветствовал он Рори.

— Доброе утро, — последовал краткий ответ.

Его окаменевшее лицо предупреждало служащих, что в этот день лучше не обращаться к нему без крайней необходимости, и большинство из них с деловым видом склонились над бумагами. Рори прошел в свой кабинет, плотно закрывая за собой дверь.

Небрежно бросив шляпу на вешалку, он снял пальто и сел за стол, повернувшись затем на стуле лицом к окну.

Нью-Йорк. Оживленное место, врата Америки. Монополия коммерции, промышленности, капитала и возможностей, являющееся приютом бездомных, нищих и потерявших надежду. Рори был сыт всем по горло; он выдохся. Утром он проснулся с мыслью невыносимости этой жизни. Как только он все устроит, он уедет домой в Айдахо. Если он не нужен Бренту на «Хартс Лэндинг», то будет добывать пропитание на другом ранчо. Это не имело значения, главное — выбраться из Нью-Йорка.

На робкий стук в дверь последовало ворчливое «Входите».

Миссис Уолтерс, молодая вдова, занявшая место его секретаря, мистера Джексона, приотворила дверь ровно настолько, чтобы просунуть голову.

— Я принесла вашу корреспонденцию, сэр.

— Спасибо, миссис Уолтерс. Положите на письменный стол.

Невзрачная маленькая женщина, одетая в простое черное платье, со скромно зачесанными назад волосами, собранными на затылке в пучок, быстро повиновалась. За краткое время, проведенное здесь, она научилась распознавать дурное настроение шефа и оставлять его, по возможности, в покое до тех пор, пока не сменится его настроение. Наблюдая, как она торопится покинуть кабинет, Рори вздохнул. «Бог мой! — подумал он. — Я стал настоящим тираном. Нет, мне действительно пора убираться отсюда».

Просматривая конверты, он обратил внимание на небрежный почерк Мартина. Сомневаясь, хочется ли ему узнать, что нового в «Спринг Хейвен», и все же не в силах противиться, он распечатал письмо и начал читать его.

Дорогой Рори.

Ты с трудом узнаешь имение, которое оставил. В подготовке к большой свадьбе буквально все переделывается, заменяется, переставляется, благодаря усилиям дядюшки Брента и тетушки Тейлор. (Мой отец, должно быть, переворачивается в гробу!)

Алан заявляет о своем присутствии на полях. Я могу уже заметить, что урожай будет вдвое больше прошлогоднего. Он заставляет парней и меня вкалывать, как негров, — но так же поступал и ты! И я, честно говоря, ничего не имею против. Наверное, он мне все-таки нравится. Я сомневался, стоит ли маме выходить за него замуж, но думаю сейчас, что все было правильно. Он довольно забавный внешне, как я уже писал тебе раньше, и семья его не из знатных, насколько я слышал, но он справедлив со всеми и любит маму. Мне кажется, ты не узнал бы ее, настолько она счастлива.

Стюарт Адамс, предположительно, вернется буквально на днях, и я искренне рад этому. Нетта слоняется, безучастная ко всему, как заболевший теленок. Ее Очаровательный Принц не увлекается писанием писем.

Меган по-прежнему ведет себя странно. Мне даже кажется, что это — совсем другой человек. Иногда создается впечатление, что она смотрит внутрь тебя, делая глаза жесткими и холодными, как лед. Ты поймешь, что я имею в виду, когда приедешь на свадьбу.

Надеюсь, у тебя в Нью-Йорке все хорошо.

Твой друг,

Мартин Беллман.


— Когда я приеду на свадьбу, — пробормотал Рори. Как бы сильно не старался он забыть, сердце по-прежнему болело при мысли, что Бренетта выйдет замуж за кого-то чужого. Он не думал, что сможет вынести поездку на свадьбу.

Снова стук. Миссис Уолтерс заставила его поднять голову.

— Мне очень жаль беспокоить вас еще раз, мистер О'Хара, но тут один джентльмен настаивает на разговоре с кем-то из руководства. Мистер Майклз появится гораздо позже. Не могли бы Вы поговорить с ним?

Рори попытался успокаивающе улыбнуться, надеясь уменьшить ее страх перед своим плохим настроением.

— Конечно, я встречусь с ним, миссис Уолтерс. Пригласите его сюда.

Джентльмен, который проскользнул мимо миссис Уолтерс, был, казалось, не в лучшем настроении, чем сам Рори. На его круглом властном лице ясно читалось возбуждение. Седеющие усы подергивались, пока он пристально пристраивал очки на короткий широкий нос.

Рори поднялся со стула.

— Я — мистер О'Хара. Чем я могу помочь вам? — Указывая на стул напротив себя, он добавил: — Садитесь, пожалуйста.

— Меня зовут Пинкам, Росс Пинкам, — сказал мужчина, устроившись и ставя на колени свой портфель.

Рори кивнул и подождал, пока мистер Пинкам продолжил.

— Мистер О'Хара, у моей семьи небольшой коммерческий и товарный бизнес в Южной Каролине. Мы не очень богаты, но пытались помогать соседям и друзьям, чем только могли. Иногда мы продлеваем кредиты на основные предметы торговли в нашем магазине. Или даем ссуду деньгами, под будущий урожай. — Мистер Пинкам поерзал на стуле, поправляя очки средним пальцем левой руки.

Рори терпеливо ждал, гадая, куда же он клонит. Мелкому бизнесмену нет смысла проделывать столь долгий путь из Южной Каролины в Нью-Йорк, чтобы взять здесь заем. Росс Пинкам откашлялся.

— Мистер О'Хара, одна из семей, которой мы пытались помогать с тех пор, как их постигли тяжелые времена, стала… в общем, они слишком уж пользовались нашей порядочностью и, так же, порядочностью других. Я стараюсь сказать следующее — они очень много заняли у всех в округе.

— Боюсь, я не прослеживаю связи с нашим банком, мистер Пинкам. Эта семья занимала и у нас?

— Нет, по крайней мере, насколько мне известно. Нет, мистер О'Хара, мое дело гораздо более личного плана.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Ну вот, казалось, что лишение права пользования плантацией неизбежно. Мы все считали, что вдова, ее сын и брат покойного мужа вскоре останутся без крова и без гроша. И поверьте мне, в наши трудные времена плантация не сможет принести все те деньги, которые они должны вернуть. Только более мощные кредиторы выиграют от заклада имения. — Он еще раз поперхнулся. — Но затем парню удалось устроить блестящую партию с девушкой из состоятельной семьи, так что мы продолжаем ждать.

Смутная тревога забилась в глубине сознания Рори.

— Недавно нам обещали выплатить все долги сполна сразу после свадьбы в июне, — продолжал мистер Пинкам. — Именно это и привело меня в Нью-Йорк. Пока другие согласились потянуть чуть подольше, мы, боюсь, если не получим хоть часть наших денег сейчас, окажемся в такой же серьезной ситуации, как и…

— Как и семья Адамсов, — тусклым тоном закончил Рори.

Мистер Пинкам опустил глаза на руки, по-прежнему сжимая портфель. Он кивнул.

— Значит, мистер Адамс пообещал кредиторам, что его тесть, Брент Латтимер, оплатит все его долги? — спросил Рори.

Пинкам снова кивнул.

— Мистер Пинкам, я не имею права снимать денежные средства с личного счета мистера Латтимера, а он сейчас в Джорджии, в ожидании свадьбы. А о какой сумме идет речь?

Посетитель Рори открыл портфель и передал через стол папку. С сомнением, Рори открыл ее, чтобы взглянуть на цифры. У него перехватило дыхание.

— Так много? — спросил О'Хара мистера Пинкама.

— Боюсь, что у Джеймса Адамса очень убедительная речь. Мы все время верили, что выплата не за горами — прямо за углом, так скажем.

— Но пять тысяч долларов? Маленькому товарному магазину? — мысленно удивился он. — Если вам он задолжал столько денег, то каким должен быть его общий долг?

Мистер Пинкам пожал плечами.

— Каким бы он ни был, он довольно велик, можете быть уверены.

Рори повернулся на стуле к окну. Он был уверен, что Брент не подозревает об этих старых долгах и требованиях оплаты. Он понятия не имел, какое приданое, или наследство, оговорили Брент со Стюартом, но он точно знал, что вопрос о долгах не обсуждался. Хотя Стюарт никогда не притворялся, будто «Виндджэммер» является процветающей плантацией, но он произвел на всех — включая и Рори — впечатление, что вполне способен содержать жену. Предположим, что его единственный повод для женитьбы на Бренетте — ее деньги? Рори был убежден, что это именно так. Зачем еще понадобилось бы Стюарту скрывать правду? Если бы он сказал, как в действительности обстоят дела, все распознали бы в нем охотника за состоянием. Но если он действительно любит Бренетту, разве не захотел бы он рассказать ей буквально все? Разве не был бы он честным с Брентом, сообщив ему, в каком ужасном положении находится? Рори следует выяснить правду, и он должен сделать это, не откладывая. Он уедет из Нью-Йорка до конца недели.

Резко повернувшись, он обратился к ошеломленному мистеру Пинкаму:

— Я лично оплачу этот долг, сэр, но только при условии, что вы не сообщите остальным кредиторам. Я составлю необходимые бумаги. А сейчас извините меня, мне нужно заняться делами.

ГЛАВА 24

Март 1880 — «Спринг Хейвен».

Бренетта прислонилась к плечу Стюарта, пока они стояли рядом на веранде. Тихий весенний вечер окутал плантацию тишиной и спокойствием, и Бренетта чувствовала, как радость заполняет ее сердце. Дом погрузился в безмолвие; все остальные уже давно отправились спать. Находясь возле своего будущего мужа, Бренетта мечтательно представляла их будущую жизнь в «Виндджэммере». Легкий вздох сорвался с ее приоткрытых губ.

— Пора возвращаться в дом, Бренетта, — сказал Стюарт.

— О, еще немножко, Стюарт. Ты так долго отсутствовал, и мы так мало побыли вместе.

— Но я теперь с тобой. Я много проехал сегодня и устал.

Ей стало стыдно.

— Конечно. Прости, что я веду себя как эгоистка.

Стюарт поцеловал ее в щеку.

— Я провожу тебя до твоей комнаты. Пойдем.

У двери Бренетты он еще раз чмокнул ее и, направляясь вдоль длинного коридора, исчез за поворотом. Она снова вздохнула. Чувство удовлетворения исчезло почти так же быстро, как и пришло. Она ужасно хотела проводить с ним больше времени. Почему он никогда не испытывал то же самое? «Может, мужчины так сильно отличаются от женщин, или он лучше контролирует свои эмоции?» — подумала Бренетта, закрывая за собой дверь.

* * *

Стюарт помедлил у своей комнаты, оглядываясь назад. В сотый раз он чувствовал отсутствие всяких чувств к Бренетте. Коль на то пошло, у него вообще не осталось чувств к кому бы то ни было.

Он открыл дверь, ожидая найти комнату темной. Вместо этого, на тумбочке у кровати мерцала свеча, свет которой отбрасывал колышущиеся тени на стены. Одна из этих теней отделилась.

— Меган? Что ты здесь делаешь?

Он видел, как она быстро выпила что-то из крошечного стеклянного пузырька прежде, чем ответить.

— Я должна была увидеться с тобой наедине, Стюарт, — сказала она, отбрасывая пузырек в угол комнаты.

Стюарт провел рукой по волосам, чувствуя, что слишком устал, чтобы разбираться еще и с этим. Он был чересчур измучен, чтобы притворяться, взвешивая каждое свое слово, как это приходилось делать с Бренеттой. Опускаясь в кресло, он устало спросил:

— Что ты хочешь?

— Я хочу тебя. Разве ты не знаешь, что я люблю тебя? Я сделаю для тебя все. Абсолютно все.

Стюарт пристально посмотрел на нее. Ее глаза показались ему одурманенными. Она распустила волосы, и золотистые длинные локоны свободно рассыпались по плечам.

— Меган, уходи. Я не люблю тебя. Я не хочу, чтобы ты находилась здесь. Единственное, что я желаю — это жить в «Виндджэммере» и наслаждаться в спокойствии тихой жизнью, что вели мои предки.

— Ты думаешь, Бренетта сможет дать тебе эту приятную жизнь? Так вот — не сможет. Она не сможет!

Голос ее повысился до опасного уровня, и Стюарт вскочил со стула. Он зажал ей рукой рот, но Меган высвободилась.

Перейдя на шепот, с широко раскрытыми глазами, она продолжала:

— Мама Ру обещала, что ты не сможешь устоять.

— Что… — начал Стюарт.

Руки Меган обвили его шею, и она дерзко поцеловала его, часто и тяжело дыша. Она изогнулась, стремясь слиться с его телом, требуя близости.

— Меган, прекрати, — пробормотал он, сопротивляясь ей.

— Нет, я не остановлюсь, — закричала она, когда Стюарт оттолкнул ее. — Я не остановлюсь. Взгляни на меня, Стюарт. Ты должен полюбить меня. Ты должен! — Она вцепилась в его рубашку и рванула к себе. Ткань треснула от ее неистовой силы, обнажая грудь.

— Ты с ума сошла, — прошипел он.

— Да! Да, я схожу с ума по тебе.

С удивительной быстротой Меган схватилась за ворот собственного платья, разорвав лиф, крошечные пуговки от которого разлетелись во всех направлениях.

Стюарт открыл от изумления рот, гадая, что с ней делать. Затем он неожиданно понял, что хочет сделать. Он грубо схватил Меган рукой за волосы, откидывая ей назад голову и целуя в открытый рот. Когда их губы разъединились, его глаза стали такими же безумными, как и у Меган. Он нетерпеливо подтолкнул ее к постели.

* * *

Очнувшись в предрассветные часы, Меган с удивлением обнаружила, что находится в незнакомой спальне. Повернув тяжелую от боли голову в сторону по-прежнему горевшей свечи, она испустила вздох удивления. Возле нее лежал Стюарт, его обнаженная грудь поднималась и опускалась в спокойном сне. На самой Меган тоже не было никакой одежды. Она ощутила боль во всем теле, словно ее избили. Но самое страшное было то, что она ничего не помнила с того момента, как зашла в комнату Стюарта и стала ждать его.

Каким-то образом она чувствовала, что обратного пути нет, что бы ни произошло прошлой ночью. Какой бы наивной она не являлась, но Меган знала, что только супругам разрешено разделять одну спальню и одну постель. Наверное, Мама Ру сдержала свое обещание. Сейчас Стюарт действительно принадлежит ей.

Меган выскользнула из-под одеяла, собрав разорванное платье и нижнее белье, и прокралась из его комнаты в свою.

Стюарт лежал неподвижно, притворяясь спящим, до тех пор, пока она не ушла. Когда дверь с тихим щелканьем закрылась за Меган, пристально уставился в потолок. Самодовольно улыбнувшись, он смог убедиться, что способен еще на какие-то чувства. Нет, это была не любовь. Он — хороший игрок, но никогда не лгал самому себе. Хотя на мгновение, когда впервые увидел Меган, засомневался, не влюбился ли он; на самом же деле он ощутил тогда просто желание, страсть обладать ею.

Меган оказалась неистовой и безрассудной любовницей, и сейчас он понимал, что ее девственное тело пришло в возбуждение и опьянение после выпитой жидкости. Не важно, по какой причине это случилось, но когда он снова захочет ее, то возьмет. Так как его уверенность в себе возросла, то он не видел оснований, чтобы не поступать так, как хочется.

Стюарт перевернулся и заснул.

* * *

Рори приехал без предварительного извещения. Обнаружив, что дом пуст и в сарае тоже никого нет, он отправился на поле. Как только работающий там мужчина поднял глаза, заслышав стук копыт его лошади, Рори понял, кто это. Только один человек мог подойти под детальное описание Мартина. Перед ним был Алан Монтгомери.

— Мистер Монтгомери? Я — Рори О'Хара.

— Ну что ж, мистер О'Хара, я очень рад познакомиться с вами. Вас ожидали? Я уверен, зная о приезде, Мартин встречал бы вас.

— Нет. Никто не знал, что я собираюсь приехать, — сказал Рори, отвечая на дружеское рукопожатие Алана. — А где все?

— В городе большая вечеринка для Бренетты и Стюарта. Что-то типа празднества в честь помолвки, устроенное высшей знатью из Беллвиля.

— А почему не поехали вы? — спросил Рори.

Алан пожал плечами.

— Моя кровь недостаточно голубая, я не совсем вписываюсь, это моя собственная вина, а не чья-то еще.

Рори понял и ощутил родство с ним.

— Бог мой, вы же только прибыли и, должно быть, проголодались. Давайте вернемся в дом.

— Спасибо. Да, я не прочь перекусить, — ответил Рори.

Они как раз заканчивали легкую трапезу, когда двери распахнулись настежь, и вестибюль заполнился людьми.

— Эй, — окликнул Алан. — Посмотрите-ка, кто приехал.

В следующее мгновение Рори окружили радостные лица — Алистер и Кинсли, все такие же приветливые и жизнерадостные, как и всегда; Мариль, выглядевшая ярче и моложе, ее чрезмерно худое лицо сейчас приятно пополнело; Брент и Тейлор, оставшиеся без изменений; Меган, с легким беспокойством в глазах, причину которого ему предстоит выяснить позже; и Мартин, искренне обрадованный встречей с другом, ставший более взрослым, чем Рори помнил его.

Последними в дверь вошли Бренетта и Стюарт. Она бросилась к нему с объятиями. — Рори, какой чудесный сюрприз. Знаешь, каким капризным я тебя посчитала, когда ты так неожиданно уехал? Мой самый лучший друг с тех пор, когда я едва начинала ходить, отсутствует во время самого прекрасного события в моей жизни.

Рори едва удержался от стремления прижать ее сильнее и не отпускать. Вместо этого, он нежно отстранил Бренетту на расстояние вытянутой руки, заметив, что она стала еще очаровательнее и более женственной.

— Извини, я ничего не мог поделать. Стюарт, приятно снова видеть тебя.

Стюарт вышел вперед, и они пожали друг другу руки.

— Спасибо, Рори. Мне тоже. Насколько я понимаю, Нью-Йорк некоторое время сможет обойтись без тебя.

Рори постарался улыбнуться.

— Им придется обходиться гораздо дольше. Я собираюсь остаться до свадьбы.

— О, Рори! — воскликнула Бренетта. — Это же просто великолепно.

* * *

— Рори, если это именно то, чего ты хочешь, тогда, конечно, я не стану возражать. Жаль, что я не знал твоих переживаний; ты мог бы вернуться домой давным-давно.

Рори с Брентом закрылись в кабинете. У обоих в руках рюмки с виски, но Рори даже не прикоснулся к своей. Они стояли у холодного камина, положив руки на каминную решетку.

— Я сам с трудом разбираюсь в своих чувствах. Кроме того, я не жалею о прожитых годах. Я стал другим человеком благодаря им, и, надеюсь, гораздо лучшим человеком. Я увидел новые места, новых людей. Даже книги, которые я так люблю читать, не могут дать тех ощущений, что дает сама жизнь. — Рори помолчал, потом добавил: — Пожалуйста, не считайте меня неблагодарным, мистер Латтимер.

Брент покачал головой, заметив, что Рори снова перешел на официальное обращение. Он протянул руку и сжал плечо Рори.

— Я никогда не считал так. Ты много работал, даже больше, чем я просил, оставаясь человеком, на которого я мог положиться. Я понимаю твое стремление вернуться домой. И сам готов отправиться туда хоть сейчас. Я по горло сыт цивилизацией.

Сердце Брента сжалось при этих словах, напомнивших, что, когда он уедет, он навсегда простится с дочерью, отправив ее навстречу жизни под защитой другого мужчины, и она будет принимать решения без советов своего отца.

Из глубины души — отцовского сердца — возник образ Бренетты, какой он увидел ее впервые и заслонил собой настоящее. Показалось, что снова сентябрь. Он вернулся из Атланты, оставив победившую армию. Он приехал за Тейлор, чтобы наконец-то соединиться с ней, и он ехал встретиться со своим ребенком, с дочерью, о существовании которой узнал всего лишь пару недель назад. Она была прекрасна, просто чудо. Вьющиеся черные волосы и сияющее личико, уже на редкость смышленое в ее полтора года. То, что это безупречное существо являлось частью его, плотью от плоти, казалось просто невероятным и удивительным. Они вместе, отец и дочь, гуляли по рощам — среди тех самых деревьев, что стоят за окном, нетронутые временем, — полные ручки и ножки Бренетты крепко прижимались к нему, когда он носил ее на спине, звонкие радостные крики весело звучали в ушах.

Брент отбросил воспоминания, смахнув сентиментальную слезу. Так быстро, время пролетело так быстро. И я, должно быть, старею, подумал он.

— Ну что ж, Рори, по крайней мере ты останешься здесь до свадьбы. Мы все очень рады этому. Было бы обидно, если бы ты уехал раньше.

— Да, я останусь до свадьбы.

ГЛАВА 25

Май 1880 — «Спринг Хейвен».

Меган осторожно прокралась на цыпочках в дом, держа туфли в руках. Поспешное причесывание мало помогло исправлению ее растрепанного вида, но ее это не волновало. Остальные обитатели «Спринг Хейвен» давным-давно улеглись. А Стюарт не вернется, поддерживая версию, что он якобы заночует в городе.

Она улыбнулась, когда нога коснулась нижней ступени черной лестницы. В действительности оказалось так легко и так просто заставить мужчину полюбить тебя. Она не понимала, почему женщины делали из этого тайну. Скоро Стюарт скажет Бренетте, что не может жениться на ней, что он любит Меган, а не ее. Улыбка Меган стала еще шире. Это докажет «Мисс Чудеснице», что она не так уж и совершенна. Изменения, происшедшие в Меган, должны были вызвать озабоченность, если бы весь дом и его домочадцы не ушли с головой в подготовку к свадьбе. В действительности, все были слишком заняты, чтобы обращать внимание на новое спокойное выражение ее глаз или сладострастное покачивание бедер. Они не обращали внимания на ее коварные взгляды и прохладные ответы. Они сквозь пальцы смотрели на ее отрывистые реплики, порой граничащие с грубостью, относя их за счет беспокойства.

Тихие голоса заставили Меган застыть на месте, безмолвно ожидая на ступенях. Установив направление, откуда исходит звук, и не в состоянии подавить любопытство, она поставила туфли на лестницу, направляясь в сторону кабинета. Дверь была полуоткрыта. Меган осторожно заглянула внутрь и увидела Тейлор, сидевшую в большом кресле у письменного стола. Брент стоял позади нее, мягко массируя ей шею.

Тейлор тихо смеялась, закрывая от удовольствия глаза.

— Ах, но ты понятия не имеешь, как он, должно быть, сомневался, беря в жены ту девушку.

— Возможно, но ни Бренетта, ни Стюарт ни в коей мере не кажутся неуверенными. Конечно, Бренетта ужасно взволнована, но Стюарт — самый спокойный жених, которого я когда-либо видела. И ни один из них не производит впечатления сомневающегося.

Тейлор повернулась лицом к Бренту, взяв его за руку и потянув к столу, на который он и облокотился.

— О, дорогой, — сказала она. — Помнишь нашу собственную свадьбу? Казалось, ты совсем не нервничал и был таким красивым в своем костюме, я гордилась и так радовалась, что стану твоей женой.

— И ты, моя очаровательная невеста, — хрипло сказал Брент, — ты, возможно, даже не знала, что творилось в моем сердце в тот день. И увидеть нашу любимую дочку, плод огромной любви, стоявшую рядом с нами, когда ты обещала навеки быть моей.

— Если бы только они нашли счастье, которое нашли мы, не испытывая при этом трудностей и сердечной боли, — прошептала Тейлор, и их глаза встретились в понимающем взгляде.

Меган скользнула прочь, мозг ее стремительно обрабатывал то, что она подслушала. Их дочь на их свадьбе. Неужели это правда? Улыбка вернулась на ее лицо. Ах, Бренетта, у меня такой сюрприз для тебя!

* * *

Стюарт проснулся, все тело онемело от ночи, проведенной на земле. Первые лучи зари только начинали пробиваться через кроны деревьев, и ему надо подождать еще час, прежде чем отправиться обратной дорогой домой. Он искупался в реке, потом переоделся в запасной костюм.

Дожевывая печенье, которое он взял на кухне, Стюарт обдумывал свое нынешнее положение. Оно было почти забавным, если бы не было таким утомительным. Прошел месяц с тех пор, как он приобрел невесту, мало интересующую его, за исключением приданого. Да, она — красивая девушка, и он предполагал, что интимные моменты брака с ней принесут удовольствие, но тем не менее он женился бы на ней, будь она толстой и уродливой, потому что она — дочь Брента Латтимера.

А потом возникла эта маленькая кузина, Меган. Какое пламя, какая страсть скрываются за ее невинным юным личиком. Он провел с ней много восхитительных часов после той бурной ночи, скрываясь в уединенных рощицах и темных комнатах. И ее так же легко одурачить, как и других. Она действительно думает, что он бросит Бренетту ради нее. Такая глупая… но она узнает жизнь. Стюарт и раньше встречал таких, как она. Меган еще молода. Она научится.

— Ты бессердечный, Стюарт Темплтон Адамс, — сказал он вслух. — Холодный, бесчувственный человек.

Он ухмыльнулся. Фактически, он забавлялся. Он одурачил всех. И это оказалось совсем не так трудно, как он опасался. Единственным, кто внушал ему тревогу, был Рори, подозревавший его в самом худшем. Но даже Рори начинал верить в его искренность. Он понимал это по его взгляду.

Стюарт потянулся. Да, возможно, и утомительно все время притворяться, но все-таки интересно. А скоро он будет дома и с притворством будет покончено. О, ему совсем не хотелось, чтобы Бренетта почувствовала себя несчастной, но он не собирается тратить время на ее прихоти.

«Виндджэммер». Он сделает его снова великолепным.

* * *

Бренетта высунулась из окна, закрыв глаза, подставляя лицо утреннему теплу, свет окрасил ее густые черные ресницы синеватыми бликами.

Она полной грудью вдыхала свежий майский воздух. Один месяц. Всего еще один месяц, и она станет миссис Адамс.

Так чудесно ощущать себя влюбленной. Ей хотелось громко кричать об этом всему миру. Она открыла глаза, улыбка играла на ее губах. Стюарт вернется через несколько часов. Он уехал всего на один день, но она так соскучилась по нему. Сердце пело в ожидании его возвращения.

Бренетта быстро оделась и, перескакивая через ступеньки, спустилась в столовую. Родители и тетя Мариль уже находились там. Меган возле буфета наполняла тарелку, стоя спиной к Бренетте.

— Доброе утро всем, — звонко сказала Бренетта, слова ее прозвучали как радостная песня.

— Доброе утро, родная, — ответил ее отец.

— Доброе утро, дорогая, — эхом отозвалась Тейлор, подставляя щеку под поцелуй Бренетты.

— Прекрасный день, не так ли? — спросила Бренетта, взяв тарелку и накладывая изрядные порции на нее.

Брент подмигнул Мариль.

— Вы знаете? Стюарт должен вернуться сегодня утром?

— Нет! — выдохнула Мариль в притворном удивлении.

Бренетта села между матерью и тетей и с удовольствием принялась за еду. Она ничего не имела против их добродушной подначки. Сегодня будет совершенно необычный день, но она не знала, почему. Может быть, потому, что она проснулась от пения птиц. Может, потому, что ей приснился приятный сон. Как бы там ни было, сегодня день для того, чтобы любить и быть любимой.

Покончив с едой, она сказала матери:

— Я пойду погуляю. Может быть, по дороге встречу Стюарта.

— Хорошо, дорогая, — ответила ее мать с терпеливой улыбкой. — Но вряд ли он вернется так рано.

— Нетта? — неожиданно сказала Меган. — Можно, я немного пройдусь с тобой?

Бренетта была удивлена. Разногласия, происшедшие между ними прошлой осенью, превратились в почти непреодолимую пропасть.

— Если хочешь, — ответила она.

Они молча прошли длинную подъездную аллею, Бренетта слегка укорачивала шаги ради младшей кузины.

Когда дом скрылся из вида, Меган резко остановилась.

— Нетта, подожди. Вообще-то я не хочу гулять. Я знаю, что ты ждешь Стюарта и не желаешь, чтобы я стояла рядом. Давай присядем на это старое бревно и поговорим, хорошо? — Они сели на поваленный дуб. — Нетта, я вела себя просто ужасно с тобой, и я хочу сказать, как я жалею об этом. Ты примешь мои извинения?

Бренетта мгновение скептически осматривала ее, потом улыбнулась. Как она могла не простить? Мир слишком замечателен, чтобы не выполнить сейчас просьбу.

— Конечно, Меган. Мне хотелось бы снова стать твоим другом.

— Ах, я так рада, — звонко воскликнула Меган, обнимая Бренетту. — Я просто ревновала. Ты была такой счастливой, а я чувствовала себя такому не нужной, не имея того, кто любил бы меня.

— Я тоже рада, Меган. Мне не хватало задушевных бесед с тобой.

— Мне тоже. Ты приобрела столь особого парня, как Стюарт, который сделал тебя счастливой. В конце концов, не каждой девушке так везет. И, конечно, не многие мужчины согласятся взять в жены девушку, родители которой не состояли в браке, когда она родилась. Наверное, теперь это устарело, но мой дедушка был священником, как ты знаешь, и я слышала, как он часто… Бренетта, почему ты так странно на меня смотришь? Что-нибудь не так? О! О, мой… Ты не знаешь, что я… О, дорогая, я понятия не имела. — Меган вскочила. — Я лучше пойду.

Бренетта вскинула руку, вцепившись в запястье Меган.

— О чем ты говоришь?

Глаза Меган в ужасе округлились, она энергично замотала головой, плотно сжав губы.

— Рассказывай! — прикрикнула на нее Бренетта.

По щекам ее покатились слезы, и Меган всхлипнула.

— Я понятия не имела, что ты не знала, Нетта. Это правда.

— Знала что? — хрипло спросила Бренетта.

— Как что? Твой отец женился на твоей матери, только тогда, когда ты была уже достаточно большой, чтобы ходить.

— Откуда ты это взяла?

— О, Нетта, пожалуйста, отпусти меня, — умоляюще произнесла Меган.

Хватка Бренетты стала еще крепче, заставив Меган вскрикнуть от боли.

— Ну хорошо! Хорошо, Нетта, я… я не помню, кто сказал мне. Просто я всегда знала. Возможно, я подслушала разговор своих родителей, когда была маленькой. Ах, мне так жаль, Нетта.

Бренетта отпустила ее.

— Пожалуйста, уйди, Меган.

— Нетта…

— Уходи. Пожалуйста, Меган. Просто уйди.

Она тихо сидела, в голове не было ни единой мысли, все ощущения притупились. Вокруг весеннее утро оставалось таким же блистательным, что и прежде, но сейчас Бренетта ничего не замечала вокруг. Лишь спустя долгое время оцепенение постепенно исчезло, а на его место пришли понимание и стыд. Недавно мама осторожно и с любовью объяснила ей акт замужества, рассказывая о чудесных ощущениях интимной любви с законным мужем. Но она и он… они не были женаты!

Бренетта сжимала и разжимала руки. Лицо жарко пылало, потом нахлынула мертвенная бледность, когда она представила, что могло бы случиться. И тогда то ужасное слово вошло в сознание; слово, которое она услышала от одного из ковбоев. Она изводила Рори до тех пор, пока он не сказал ей, что оно означает. Она — внебрачный ребенок. Плод не состоявших в браке людей. Незаконный отпрыск!

О, нет! Только не я. Стюарт. Что, если он узнает?

Она вскинула голову. Он не должен узнать. Она умрет, если потеряет еще и Стюарта!

* * *

Произошло ужасное. Это было написано на ее лице. Стюарт остановил лошадь и внимательно посмотрел на нее. Она с чем-то боролась, с каким-то страшным решением. Тревога забилась в затылке Стюарта. Может быть, она узнала, что Меган и… Если эта маленькая шлюха рассказала Бренетте, он убьет ее. Своими собственными руками он убьет ее.

— Бренетта? — мягко окликнул ее Стюарт.

Боль и страх, заполнившие ее яркие темно-желтые глаза, когда она подняла на него взгляд, проникли даже в его черствое сердце. Он соскользнул с седла.

— Бренетта, любовь моя, что случилось?

Она разрыдалась, и Стюарт прижал ее лицо к своей груди, давая ей возможность выплакаться. Чувствуя, что она полагается на его силу, он, по крайней мере, уверился, что произошло не то, чего он боялся. В чем бы ни состояла проблема, она по-прежнему обращается к нему. Когда слезы стали утихать, Стюарт протянул ей свой платок. Она осушила глаза, потом деликатно высморкалась.

— Ты не хочешь рассказать мне, в чем дело? — спросил он.

— Нет, — приглушенно ответила Бренетта. — Просто скажи, что ты любишь меня, Стюарт. Пожалуйста.

Он погладил ее чудесные, черные, как смоль, волосы.

— Конечно, я скажу тебе. Я люблю тебя, Бренетта Латтимер.

Стюарт почувствовал, как от тяжелого вздоха дрогнули ее плечи, по-прежнему не понимая, что же случилось.

* * *

В ощущениях Меган смешивались торжество и паника. Неделю назад, видя лицо Бренетты, когда она разорвала свою маленькую бомбу, Меган с уверенностью решила, что позор Бренетты закончится расторжением помолвки. Вместо этого Стюарт приободрил и нежно успокоил ее.

Но сейчас… сейчас все по-другому.

— Но как женщина узнает, Элиза? — спросила она негритянку этим утром.

— Мисс Меган, вам следовало бы спрашивать свою мать о таких вещах.

— Элиза, прекрати вертеть шторы и подойди сюда, — приказала Меган. — Ты знаешь, как ведут себя матери. А сейчас отвечай мне.

Итак, она точно убедилась. Она зачала от Стюарта ребенка. Теперь ему придется жениться на ней. Меган громко рассмеялась пришедшей мысли. Совсем как родители Бренетты, вот чем заберет она у нее Стюарта. И мы будем любить друг друга так же, как и они, подумала она.

Меган начала энергично причесываться. Сегодня она сообщит ему.

* * *

Целыми днями Бренетта наблюдала за родителями, отыскивая ключи к своему немому вопросу. Ответ не пришел, а скрытое семя горечи постепенно пустило корни в глубину подсознания и пышно расцвело гневом. Лгуны. Ее жизнь — только ложь, и они это сделали.

Бренетта сидела на затемненной веранде с матерью и тетей. Каждая из них была занята вышиванием одежды к свадьбе. Брент и Алан стучали вдали молотками, починяя амбары, а Рори с Мартином уехали в Беллвиль за провиантом. Меган покинула их, сославшись на головную боль и сказав, что собирается немного вздремнуть. Младшие мальчики забрали Эрин Аланну с собой на рыбалку. Стюарт давно заперся в кабинете с бумагами от дяди Джеймса.

— Бог мой, Бренетта, — говорила ее тетя. — Время летит так быстро. Я начинаю сомневаться, успеем ли мы все сделать к сроку.

С трудом вернувшись мыслями к настоящему, Бренетта ответила:

— Для меня недостаточно быстро, тетя Мариль.

— А, нетерпение юности, — вздохнула Мариль. — Помнишь, как это было, Тейлор?

— Да, помню.

— Неужели ты испытывала такое нетерпение, что не могла выйти сначала за него замуж, — мысленно вскрикнула Бренетта. Она чувствовала, как пальцы крепко сжимаются на тонкой материи салфетки, которую она вышивала. — Я ненавижу тебя! Я ненавижу вас обоих. Ложь. Всю мою жизнь вы только обманывали меня.

— Мама, извини, но боюсь, что я, кажется, заразилась головной болью Меган. Я поднимусь наверх и прилягу.

— Бренетта, ты не заболеваешь? — Тейлор подошла к поднявшейся дочери и положила ладонь на ее лоб. — Температуры нет, но ты вся раскраснелась.

Бренетта едва подавила стремление уклониться от прикосновения матери.

— Со мной все будет прекрасно после небольшого отдыха.

Бренетта поспешно направилась в дом. Почти миновав дверь кабинета, она вдруг остановилась и резко повернулась. Ее глаза не отрывались от тяжелой, тисненой двери, золотистые крапинки внутри карих глаз, казалось, вспыхивали.

— Стюарт? Стюарт, могу я минутку поговорить с тобой? — прошептала она, тихо постучав.

Сначала ответа не было. Даже не последовало никаких звуков. Затем до нее донеслись хлопок двери стенного шкафа, скрип стула и приближение быстрых шагов. Приоткрылась дверь, за которой появился Стюарт, выглядевший слегка возбужденным.

Бренетта отступила назад.

— Я… прости, Стюарт. Я потревожила тебя, когда ты работал. Извини, — повторила она. — Я пойду.

— Нет, — сказал он, быстро улыбнувшись. — Нет, пожалуйста, входи.

Взяв за руку, он потянул ее в комнату. Стюарт мягко посмотрел ей в лицо. Она выдержала взгляд, пытаясь передать свою любовь.

Почти непроизвольно Бренетта обвила руками его шею. Она потянулась к его губам, вложив в поцелуй всю страсть, гнев и разочарование, что хранила внутри, казалось, целую вечность. Сначала он отвечал так же сдержанно и пристойно, как и всегда, но потом что-то вспыхнуло между ними. Что-то, чего Бренетта не испытывала раньше, обожгло ее внутри, в ногах появилась слабость, когда Стюарт крепко прижал ее к себе. Она открыла глаза и увидела его вопросительный взгляд. Задрожав всем телом, Бренетта ответила взглядом на его вопрос.

— Я люблю тебя, Стюарт, — прошептала она. — Не заставляй меня ждать.

Не веря или просто не понимая, он не сводил с нее глаз.

— Уведи меня куда-нибудь, Стюарт. Возьми меня сейчас.

— Нетта, ты уверена, что…

— Да! — в отчаянии вскрикнула она. — Да, я уверена.

Стюарт взял ее руку в свою. В его голосе чувствовалось такое же нетерпение.

— Хорошо, Бренетта. Недалеко от реки есть старая хижина. Мы отправимся туда. Пошли.

* * *

Меган с трудом их слышала из-за своего испуганного дыхания. Крошечный стенной шкаф, куда Стюарт впихнул ее, был душным и жарким, и она ощутила закрадывающуюся в сердце панику.

Но все-таки она услышала… и поняла. Подождав какое-то время, чтобы точно удостовериться, что они ушли, она открыла дверь шкафа. Нужно остановить их. Она должна. Он не может так поступить. Если бы только у нее хватило времени рассказать ему о ребенке.

* * *

— Рори! Рори, мне надо поговорить с тобой.

Он перебросил седло через перегородку.

— В чем дело, Меган?

— Ты должен остановить их. Она совершает ужасную ошибку.

Рори поднял руку, делая ей знак помолчать.

— Помедленнее. Кого я должен остановить? И от чего?

Губы Меган задрожали, но она, удерживая слезы, медленно продолжала:

— Это все моя вина. Я не знала, честно, я не знала, что от Бренетты утаивали правду. Поэтому, когда я сказала, что ее родители поженились после рождения Бренетты, она ужасно расстроилась. Думаю, это свело ее с ума, потому что сейчас они со Стюартом идут в какое-то место вдоль реки… она сказала ему, что хочет… не ждать свадьбы. Рори, ты должен остановить их.

Рори выслушал, ни единым жестом не высказывая свои мысли. Когда Меган остановилась, с ожиданием глядя на него, он не мог отрицать, что на лице ее ясно читается волнение. Так же постоянно что-то подозревая в Стюарте, он чувствовал неискренность и в этой девушке. Не имело значения то, что она сказала о родителях Бренетты. Сейчас важно только то, что могла сделать Бренетта под влиянием Меган.

— Когда они ушли, Меган? — спросил Рори, забрасывая седло на место.

— Минут пятнадцать назад, может, двадцать.

— Я найду ее.

Рори вскочил в седло и быстро выехал из сарая. Лицо его было неподвижно, но в голове стремительно проносились мысли. Ему было невыносимо предположение, что Бренетта обратилась к Стюарту в смятении и обиде. Если бы только она пришла вместо Стюарта к нему…

И Стюарт. В конце концов Рори оказался прав на его счет. Если он воспользуется ее внутренним состоянием…

Он пришпорил лошадь, прибавляя скорость.

* * *

Сейчас, когда они пришли, Бренетта почувствовала неуверенность, что поступает правильно. Из-под опущенных ресниц она наблюдала, как Стюарт открывает дверь небольшого бревенчатого домика, страстно желая, чтобы он ощутил изменение ее чувств и увел домой. Но просить она не могла: ей не позволяла гордость. Жребий был брошен.

Дом состоял из двух скудно обставленных комнат. Тонкий слой красноватой пыли лежал повсюду, но внутри все казалось уютным и обжитым. Однако у Бренетты не хватило времени удивиться этому, так как все ее внимание поглотила кровать в крохотной спальне. Стюарт, подумала она. Ах, Стюарт, отведи меня домой. Давай подождем и сделаем все, как надо. Относись ко мне так же, как ты делал это раньше. Ты должен понять мои чувства, если ты действительно любишь меня.

Но когда он повернулся к ней, отбросив замок, она увидела огонь страсти в голубых глазах и инстинктивно поняла, что сейчас обратного пути нет. Он заключил ее в объятия и жадно поцеловал. Потом его губы скользнули к ее шее, к уху, снова к губам. И все время он поглаживал руками ее напряженную спину, постепенно направляя ее к спальне.

— Стюарт…

— Ш-ш-ш.

Казалось, его движения стали жесткими и нетерпеливыми. Одной рукой он вытащил шпильки из ее волос, и тяжелые локоны каскадом спустились по спине. Она не заметила, как ловко он расстегнул пуговицы платья, начиная стаскивать его с плеч.

Испугавшись, она закричала:

— Стюарт!

— Все будет прекрасно. Я не причиню тебе боли. Просто наслаждайся. Доверься мне, Нетта. Ты такая красивая.

Она постаралась расслабиться, пытаясь уступить его ласкам, насколько она знала, как сделала бы в нужное время. Пока они не женаты, но она скоро узнает, что такое любовь в постели. Бренетта не смогла бы его остановить сейчас.

Она не могла… но тяжелые удары сделали это за нее. Стюарт застыл, прислушиваясь.

— Открой дверь, Адамс, — прогремел голос Рори, — Нетта, выходи оттуда.

Стюарт отступил от нее, как будто обжегшись.

— Боже, что мне сейчас делать? — прошептал он.

Бренетте не довелось узнать, какие действия предпринял бы Стюарт, так как в этот момент дверь с грохотом упала на пол под тяжестью тела Рори. Его мощная фигура, казалось, заполняла все пространство вместо упавшей двери. Бренетта встретилась с ним взглядом, в этот момент ей не хотелось жить.

— Иди сюда, Бренетта.

— Минутку, Рори, — начал Стюарт. — Это не…

Быстрый взгляд Рори заставил его замолчать.

— Иди сюда, — повторил он тихо, но твердо. — И приведи в порядок одежду, — добавил он.

Возможно, из-за стыда или смеси смущения и напряжения, но Бренетта почувствовала, как ее заполняет негодование.

— Нет, я не пойду, — вызывающе ответила она.

Бренетта на мгновение уловила удивление в его черных глазах, затем сменившееся холодом равнодушия.

— Уходи, Рори. Это тебя не касается.

Его упорство было сильнее. Он быстро пересек комнату и потянул ее за собой прежде, чем она или Стюарт успели сделать шаг. Слова Рори прозвучали тяжело и расчетливо.

— Хорошо, малышка. Может быть, это и не мое дело. Я не знаю, почему мне приходится проводить жизнь, любя тебя и заботясь о твоем счастье. Тебе это совершенно не надо. Поэтому я забуду, что любил тебя. Все кончено. Но, черт побери, Бренетта! Ты не имеешь права поступать так ради твоих родителей.

— Ты ничего не знаешь о них, — отпарировала Бренетта. — Ты не знаешь, что они сделали со мной. Обманщики. Я ненавижу их обоих.

Позже, когда она вспоминала этот эпизод, ей показалось, что Рори удивился так же, как и она, ударив ее по лицу. Голова ее откинулась в сторону, и когда она медленно выпрямилась и взглянула на него, он отпустил ее руку.

— Бренетта Латтимер, — произнес он почти шепотом, — никто из нас не знает, что в действительности произошло между твоими родителями, и я не могу сказать, правильно они поступили или нет. Но каждый из нас в этой комнате знает, что то, чем пришла заниматься сюда ты, порочно. Если это то, чего ты хочешь — если ты хочешь его — тогда пошли вы оба к черту. Я умываю руки.

Он уходил не спеша. Бренетта подавила стремление побежать за ним, попросить прощения. Она не осознавала полностью, что он говорил о любви к ней, но она знала, что Рори всегда был ее самым дорогим другом. Сейчас она потеряла его и своих родителей.

— Бренетта — заговорил Стюарт, нежно обняв ее за плечи. — Ты вся дрожишь. Пойдем сядем.

Он подвел ее к кровати и тихо сел рядом. Она не плакала, положив голову на его плечо. Она просто тряслась от эмоций, захвативших ее. Бренетта не могла заставить себя ответить на его поцелуи. Потом Стюарт целовал ее снова, ощупывая руками ее тело, и она поняла, что он все еще намерен заниматься любовью.

— Перестань! — крикнула она, вскакивая на ноги.

— Не заставляй меня прекращать — умоляюще произнес Стюарт, идя за ней и хватая ее за руки.

Она, не веря, оттолкнула его от себя.

— Ты что, не понимаешь, что произошло здесь? — закричала она. — О, Стюарт, оставь меня одну!

Спотыкаясь на ходу, Бренетта побежала от домика, и только тогда, наконец, появились слезы.

* * *

Она не могла слышать, что они говорили, но из своего укрытия Меган с удовлетворением наблюдала за результатами. Она уж было решила, что ее план провалился, когда Рори выбежал из хижины, оставив Стюарта с Бренеттой наедине. Но потом выбежала удрученная горем Бренетта и скрылась среди деревьев.

Меган подумала, как великолепно сработала рассказанная правда, или, по крайней мере, приближение к ней, это намного лучше, чем любая придуманная история. Она уверенно поспешила прочь. Все кончилось именно так, как ей и хотелось.

* * *

Стюарт выругал себя за собственную глупость. О чем он думал, нажимая на нее подобным образом? Неужели он такой дурак?

При звуке шагов по упавшей двери, он вскинул голову, надеясь на чудо, что Бренетта вернулась. Вместо нее он увидел Меган, вошедшую с самодовольным видом.

— Не сейчас, Меган — устало произнес он.

— У меня что-то важное для тебя, Стюарт.

Не проявив к этому ни малейшего интереса, он вздохнул.

— Давай, рассказывай.

— Тебе не придется волноваться по поводу того, как объяснить Нетте причину размолвки. Стюарт, у меня будет ребенок.

Показалось, что он свалился в ледяную реку. Холод охватил его, проникая до самых костей. Лишь огромным усилием он не допустил состояния шока.

— А почему ты так уверена, что от меня?

Ужаснувшись, Меган не нашлась, что ответить.

— Извините, мисс Беллман, но я отказываюсь подвергаться шантажу со стороны девицы сомнительной репутации. Если вы действительно беременны, то полагаю, вам лучше поискать отца для ребенка в другом месте. Вы явно обратились не к тому человеку, придя ко мне.

— Стюарт, о чем ты говоришь? Ты знаешь…

Он быстро протиснулся мимо нее, остановившись посреди комнаты. Собрав все резервы, он напустил самоуверенный вид и небрежно бросил:

— Никто никогда не поверит твоим предположениям. Все знают, как я предан своей горячо любимой невесте. Гораздо более вероятно, что столь позорное поведение припишут бродяге, типа Рори О'Хара. — Он кивнул. — Всего хорошего, мисс Беллман.

* * *

Большое количество виски, выпитого им, уже затуманило сознание, когда она нашла его. Рори не возражал, видя, как Меган взобралась на последнюю ступеньку стремянки и достигла его убежища на сеновале. Она, не говоря ни слова, устроилась поближе к нему, пока он допивал еще один стакан обжигающей жидкости.

Он понятия не имел, сколько они так просидели — он на полу с хрустальным графином между скрещенных ног, она — на кипе соломы, упершись подбородком в ладони и внимательно глядя на него. Он не знал, поздно сейчас или нет; время не имело для него значения.

— Мне кажется, ты понимаешь, не так ли? — спросил он, нарушая тишину. Слова прозвучали невнятно, но он не заметил этого.

— Да.

— Ты знала, что я люблю ее?

— Нет.

Голос Меган звучал удивительно по-доброму, и он неверно оценил это.

Рори снова выпил.

— Как ты узнала, где искать меня?

— Я видела, как ты взял виски и пошел к сараю. Когда ты не появился за обедом, я подумала, что лучше проверить, здесь ты или нет. Я знала, что Бренетта не пойдет, а больше никто не знает, что случилось.

— Ты очень милая, Меган. Очень. Да, ты очень милая.

Он снова замолчал, сосредоточив все внимание только на выпивке, осушая стакан и вновь наполняя его из графина. К тому времени, как последняя капля исчезла в его горле, сарай поглотила чернота ночи.

— Рори. Рори, пойдем. Я должна отвести тебя в дом. Нельзя, чтобы кто-нибудь увидел тебя в таком состоянии. Пойдем. Обопрись на мою руку.

У Рори было ощущение, что все тело налито свинцом, он тяжело повис на ее плече, когда она обхватила его рукой за шею.

— Да, Меган, ты очень милая.

Он так никогда и не вспомнил, как они спустились с лестницы и добрались до его комнаты, но они сделали это. Меган помогла ему лечь на кровать, потом закрыла дверь и зажгла лампу. Свет отбрасывал пляшущие тени на стены; неожиданно комната начала кружиться и дико расти. Держась руками за голову, он перевернулся со стоном, Меган подставила ему таз, как раз в тот момент, когда его вытошнило.

Последнее, что он помнил до того, как полностью отключиться — Меган вытирала ему лицо влажной тканью. Он не знал, когда она осторожно раздела его, затем разделась сама. Он утратил всю связь с действительностью, чтобы заметить, как она скользнула под одеяло к нему. Смотря в потолок, Меган, ждала, когда наступит рассвет и их обнаружат.

ГЛАВА 26

Май 1880 — «Спринг Хейвен».

Это была мрачная свадьба.

С лица жениха, после происшедшей пять дней назад истории, не сходило угрюмое выражение. Глаза невесты покраснели, щеки припухли от рыданий. Рори спокойно повторял слова священника, обещая любить, беречь и заботиться о ней до самой смерти. Точно так же Меган обещала любить и повиноваться своему мужу.

Бренетта, стоя между Стюартом и Брентом, наблюдала за церемонией с тяжелым комом в горле. Атмосфера безысходности окружала присутствующих, и она не могла избавиться от мысли, что скоро очнется и этот ужасный сон кончится. Взглянув на Рори, она снова испытала острую боль вины. Она твердо верила, что виновата во всем сама. Если бы ему не пришлось приходить за ней, если бы он не был в шоке от того, что она собиралась сделать, он не напился бы, и тогда они не должны были…

— Можете поцеловать новобрачную, — закончил священник.

Бренетта почувствовала, как расслабилось тело Стюарта, как будто с этими словами решились все проблемы прошедшей недели. Он так раскаивался после того, что произошло в домике, но она не могла не простить его. В конце концов, она так любит его. Бренетта постоянно ощущала смутное, скрытое напряжение, особенно, когда поблизости находилась Меган.

Пока Рори слегка прикасался к щеке молодой жены, Бренетта гадала, каким предзнаменованием эта свадьба обернётся для ее собственного супружеского блаженства, которое наступит всего через две недели.

* * *

У Меган снова выступили слезы, когда мать обняла ее. Она чувствовала себя покинутой и совершенно одинокой сейчас, понимая, что Стюарт нагло лгал и пользовался ею. Она не хотела выходить замуж за Рори. Она не хотела быть беременной. И больше всего, она не хотела покидать «Спринг Хейвен».

Стюарт, во всем обвинив ее и сославшись на Рори, тем самым подвел Меган к хорошей идее, которая никогда бы не пришла ей в голову. Заметив Рори с графином виски в руках, зная, что он не прикасается к спиртному, она быстро сообразила, как поступить и что это наилучший способ решения проблемы. Они обвинят его в том, что он воспользовался неопытностью юной девушки, которая еще не может отдавать отчет своим поступкам, а потом с позором вышлют прочь. После рождения ребенка все подумают, какая она замечательная девушка — прошла через такое ужасное испытание на удивление хорошо.

Только все обернулось иначе. Предприняв единственный честный путь, Рори предложил жениться на ней. К ужасу Меган, Алан и ее мать согласились, решив, что для Меган лучше всего уехать с Рори в Айдахо прямо сейчас, увезти ее от болтливых языков, которые, несомненно, начнут сплетничать о ней. События такого рода всегда просачиваются среди любителей позлословить.

Меган почти не видела Рори с той минуты, когда Алан, искавший его для нужной работы, обнаружил их. Рори по-прежнему пребывал в глубоком сне, действие алкоголя крепко удерживало его даже при утреннем свете. Меган была настолько уверена, что каким-то образом сможет уклониться от брака, избегая встречаться с Рори после того, как ее вытащили из постели и завернули в простыню. Она все еще не забыла потрясение и ужас, появившиеся на его лице, пока ее уводили. Но ей не удалось выкарабкаться из ситуации. И теперь она — его жена.

Когда Бренетта вышла вперед обнять ее, Меган встретилась взглядом со Стюартом. В этот момент отчаяние исчезло, оставив пламя ненависти и мести, горевшие в ее сердце. Чувство борьбы вернулось к Меган Беллман О'Хара.

— Я еще расквитаюсь с тобой, Стюарт Адамс, — пообещал ему ее взгляд. — Когда-нибудь я рассчитаюсь с тобой!

* * *

— Скажи Тобиасу, мы прибудем домой недели через три, — сказал Брент, пожимая руку Рори.

— Обязательно, сэр, — снова официальность.

— Рори, — сказал Брент, пытаясь перекинуть мост через стену, которую за одну ночь Рори воздвиг между собой и всеми остальными, любившими его. — Сынок. Запомни только, что мы — сами кузнецы своего счастья. Ты правильно поступил, женившись на этой девушке; теперь от тебя зависит, станет ли этот брак удачным. — Он похлопал Рори по плечу. — Многие браки начинались еще хуже, а потом превращались в счастливый союз.

Он опустил руку.

— Ну ладно, я не собирался произносить речь. Все будет хорошо. Благополучно доберитесь домой.

— Спасибо, мы прекрасно доедем.

— Рори.

Голос Бренетты прозвучал нежно и взволнованно. Он отвернулся от Брента, чтобы взглянуть на нее, заставляя себя сдержать нахлынувшие эмоции.

— Рори, я так надеюсь, что ты будешь счастлив, — сказала Бренетта. — Я… прости меня за все беспокойства, что я причинила тебе.

Он попытался улыбнуться.

— Ты никогда не была источником моих забот, малыш.

Она поцеловала его в гладкую щеку и добавила:

— Я… я не осталась там после твоего ухода.

В глазах ее заблестели слезы.

— Я знаю.

— Прости меня, — повторила она.

— Не надо, Нетта, все хорошо. Жаль, конечно, что нам придется пропустить твою свадьбу. Меган хотела быть подневестницей, но мы правда должны незамедлительно ехать домой. — Рори старался, чтобы слова прозвучали естественно.

Она молча кивнула.

— Извини, — добавил Рори охрипшим голосом, чувствуя себя неловко от разговора с Бренеттой. — Думаю, пора забрать мою… жену… и отъезжать, а то мы опоздаем на поезд. До свидания, малышка.

— До свидания, Рори. Будь счастлив.

Бренетта пошла вслед за Меган в ее комнату, чтобы помочь ей переодеться в дорожный костюм. Меган уже сбросила на пол хорошенькое голубое в крошечных кружевах платье, которое было на ней во время венчания. Когда вошла Бренетта, она со злостью пинала его по полу носком.

Отводя взгляд, Бренетта сказала:

— Я пришла помочь тебе переодеться, Меган.

Неприкрытая ненависть в глазах Меган была подобна злобному удару.

— Это ты во всем виновата, Бренетта! — закричала на нее Меган.

— О, Меган, прости меня. Но вы с Рори всегда любили друг друга. Он будет хорошим му…

— Любили друг друга? — крикнула Меган. — Это смешно. И держу пари, я знаю, кто вбил тебе в голову эту мысль. Рори и я едва интересовались существованием друг друга с тех пор, как он приехал с тобой в прошлом году. Фактически, мы даже недолюбливали друг друга, когда он снова появился здесь. Кроме того, он любит тебя.

— Меня?

Меган выдернула из шкафа платье, единственное, оставшееся неупакованным.

— Не изображай идиотку, Нетта.

Бренетта опустилась на кровать, с неожиданной ясностью вспомнив, что сказал ей Рори в том домике. О, боже мой, подумала она. Что же я с тобой сделала, Рори? Что же я натворила?

— Ты думаешь, я выбрала бы в мужья полукровку, имея других парней? — продолжала Меган, застегивая платье на груди.

— Но тогда почему ты…

Меган схватила щетку для волос и с бешенством швырнула ее в сторону кровати к Бренетте. Щетка, не попав в цель, с резким стуком ударилась в стену, от чего ручка сразу раскололась. Меган зарыдала, лицо ее исказилось нелепой ненавистью, отчаянием и жалостью к себе.

— Меган, — мягко начала Бренетта, надеясь покончить с уродливой сценой, происшедшей между ними.

— О, ты глупа! — снова закричала Меган, вытирая слезы. Затем истерика исчезла и холодным, неестественным для нее тоном она продолжала: — Бренетта Латтимер, я влюбилась в Стюарта в тот самый день, когда он приехал, но у меня не было шансов. Ты набросилась на него. Я так же красива, но просто недостаточно состоятельна. Но он полюбил меня, в то же время планируя свадьбу с тобой и продолжая любить меня. А Рори даже не прикасался ко мне; он слишком напился. Я обманула его. Я обманула вас всех, — закончила она с торжеством в голосе.

Чувствуя, что не в силах выдавить из себя даже короткое слово, Бренетта шепнула:

— Почему?

— Потому что я беременна от Стюарта. Но он не женится на мне. Он сказал… он… О, я ненавижу его! Ну что ж, он потерял и тебя, так что мы квиты. — Меган снова повернулась к зеркалу. — Уходи, Бренетта. Иди, ищи своего предателя и скажи ему, что ты знаешь всю правду.

Ей было трудно выйти из комнаты, ноги сгибались под ней. В коридоре Бренетта прислонилась к стене. Боже милостивый, взмолилась она, это не может быть правдой. Не допусти, Господь, чтобы это было так. Стюарт не может предать меня. Он любит меня. Он любит меня.

Бренетта заставила себя открыть глаза, выпрямиться и медленно направилась к лестнице. Она слышала приглушенные голоса из вестибюля внизу. Какое отличие от праздничного события, ожидающего ее — гости приедут со всей округи, оркестр, танцы, угощения, напитки.

Она солгала, подумала Бренетта, спускаясь по лестнице. Она расстроена, напугана, ей просто стыдно. Я случайно оказалась той, на кого она выплеснула свои чувства. Конечно, она солгала. Он любит меня.

Она отыскала взглядом Стюарта. Интересно, подумала она, не страх ли промелькнул на его лице прежде, чем он улыбнулся, посылая ей любящий взгляд. Но, конечно, Бренетта знала, что это — глупость. Ему нечего опасаться.

ГЛАВА 27

Июнь 1880 — «Спринг Хейвен».

Тейлор отбросила одеяло и поспешила к окну. Небо все еще сохраняло серый предрассветный оттенок, но обещало быть ясным. Опираясь локтями о подоконник, она обнаружила, что погрузилась в воспоминания о дне своей собственной свадьбы, что состоялась двадцать один год назад.

О, он так отличался от свадьбы дочери. Она не знала человека, за которого должна была выходить замуж. Он приехал из другой местности спасать «Спринг Хейвен». Но все обернулось так хорошо. Позже она научилась любить его, и благодаря ему в ее жизнь вошел Брент. Но, боже! День свадьбы был настоящей пыткой.

Тейлор улыбнулась. Настолько лучше жизнь была для Бренетты, ведь она так любит Стюарта, а Стюарт любит ее. Они станут жить так же счастливо, как жили — и живут — они с Брентом.

Брент заворочался и открыл глаза.

— Уже проснулась? — спросил он сонным голосом.

— Ммм. О дорогой, день будет великолепным.

— Иди сюда, — позвал он ее, — и расскажи мне, какие мысли пробегают в твоей хорошенькой головке.

Босые ноги Тейлор мягко касались пола, когда она у постели встала коленями на сброшенное покрывало, положив голову на грудь мужа.

— Я сравнивала свою свадьбу с той, которая будет у Бренетты.

— Жаль, что я так и не увидел тебя тогда в платье.

— Но ты увидишь в нем Бренетту, и она будет еще красивее. Кроме того, не платье главное при венчании, а любовь.

Брент подтянул ее на постель, нежно целуя.

— Тогда у нас было самое главное.

— Да, это так.

Неожиданно он шлепнул ее ниже спины и перебросил через себя на другую сторону кровати.

— Ну что же, любовь моя, в такой день, как сегодня, я сам снова бы женился на тебе, но слишком много надо еще успеть. — Он спрыгнул и налил воды в умывальный таз, потом сполоснул лицо. Оглянувшись на Тейлор, он сказал: — Давай вставай, лежебока. Посмотри на меня, я поднялся раньше тебя.

Тейлор, весело смеясь, показала ему кулак. Да, день был восхитителен.

* * *

Бренетта проснулась раньше матери. Она тоже подошла к окну и пристально посмотрела на небо. Но интересовала ее не погода. Она искала ответ. Она знала, что не чувствует себя влюбленной невестой в день свадьбы. Последние две недели днем и ночью Бренетту одолевали сомнения. Она ловила себя на мысли, что пристально вслушивается и тщательно анализирует все разговоры Стюарта. Она взвешивала каждый его поступок в поисках скрытого смысла, который подсказал бы ей, что он в действительности думает и чувствует.

А в глубине сознания постоянно присутствовала мысль о Рори, который, Бренетта знала, любил ее, и Меган, ненавидевшей их обоих. Она разрушила их жизни. Неужели она разрушит свою и Стюарта? Если бы только она могла поговорить с кем-нибудь, но все, казалось, были настолько уверены в ее счастье, что она не знала, как поступить.

Долгий вздох вырвался у нее, когда она отворачивалась от окна. По крайней мере, она не испытывает больше гнева на родителей. Зная, что ни к кому из них нельзя обратиться с подобными расспросами, и все же чувствуя, что должна узнать правду — правы они были или нет, — Бренетта пошла к тете Мариль. Та рассказала ей о невыполнимом желании ее родителей пожениться в разгар войны, о мучительных попытках Тейлор найти священника, чтобы обвенчаться тайно. Она рассказала и о трагическом недоразумении, разлучившем их, вынудившем Тейлор выйти замуж за ее давнишнего друга, Джеффри Стоуна. Бренетта плакала, слушая, как ее мать узнала правду о любви к ней Брента накануне ее рождения, и еще раз всплакнула, услышав о том, как нежно Джеффри любил дочь другого человека. Уходя от Мариль, она лучше поняла близость, существующую между ее родителями.

Припомнив историю отца и матери, Бренетта осознала, что именно в ней ответ на ее вопросы. Недоразумение — глупое недоразумение — явилось причиной невыносимой боли как для Тейлор, так и для Брента, потому что никто из них не удосужился выяснить, что в действительности было сказано.

— Я не допущу, чтобы такое произошло и со мной, — сказала она пустой комнате. — Я обязательно поговорю с ним.

* * *

Стюарт стоял, обнимая одной рукой мать. Миссис Адамс была высокой, похожей на спицу, женщиной. Она нервно перебирала пальцами, и у Брента возникло уверенное ощущение, что она делает это, не переставая, с того дня, как родилась.

— Миссис Адамс, мы так рады, что Вы наконец приехали, — говорила ей Тейлор. — Жаль, что вы не смогли это сделать на прошлой неделе, чтобы мы лучше узнали вас. Входите, пожалуйста, и посидите.

Миссис Адамс тревожно взглянула на сына и пошла вслед за Тейлор в западную гостиную. Комната уже начала заполняться рано прибывшими гостями, поэтому Тейлор провела их в укромный уголок, где они расселись на тесном диване.

— Жаль, что дядя Джеймс не смог приехать, — сказал Стюарт Тейлор и Бренту, — но он никак не может покинуть сейчас «Виндджэммер», даже на мою свадьбу. — Он взглянул на мать. — И мама так давно не путешествовала, что, боюсь, поездка вымотала ее. Может быть, я отведу ее в комнату отдохнуть.

— О, бог мой! Как невнимательно с моей стороны, — воскликнула Тейлор.

— Стюарт?

Все повернулись, когда подошла Бренетта. Брент подумал, что она выглядит ужасно измученной и хотел бы знать, спала ли она вообще последние пару ночей.

— Бренетта, любимая. Приехала мама. Познакомься с ней.

Вслед за его представлением Бренетта поцеловала миссис Адамс в обе щеки, затем сказала:

— Я так хотела познакомиться с вами, мама Адамс. Я могу называть вас так?

— Конечно, дитя мое. Какая ты хорошенькая. Стюарт не говорил мне, что ты к тому же и красива.

— Мама, — быстро вмешался Стюарт, — ты не хочешь отдохнуть перед церемонией?

Она кротко кивнула, заламывая пальцы еще быстрее.

— Тогда я провожу тебя, — сказал Стюарт.

Бренетта удержала их.

— Стюарт, но я действительно должна поговорить с тобой.

— Пойдемте со мной, миссис Адамс, — сказала Тейлор, беря ее под руку. — Я провожу вас наверх, а молодые люди смогут пару минут побыть наедине до того, как начнется лихорадочная суматоха.

— Пойдем на улицу, Стюарт, — предложила Бренетта.

Брент снова подумал, что что-то не так, но не знал, что сделать.

Стюарт боялся этого момента с тех пор, как Меган объявила о беременности. Он видел ненависть в ее глазах и знал, что она расскажет Бренетте. Но Рори с Меган уехали, а не было высказано ни слова. Со вздохом облегчения Стюарт надеялся, что неприятный инцидент исчерпан. Сейчас он засомневался в этом.

Они молча спустились к реке, подальше от гостей, слуг и родных. Стюарт ждал, когда она начнет, стараясь казаться спокойным и уверенным в себе.

Остановившись на берегу речки, Бренетта наконец заговорила.

— Стюарт, ты любишь меня?

— Ты знаешь, что да. Разве я не говорил тебе этого?

— Да. Ты говорил. А как жизнь в «Виндджэммере»?

Стюарт облегченно вздохнул. Она лишь нервничает, а не подозревает его. С этим он сможет справиться.

— Ты будешь очень счастлива там, — ответил он. — Рисовые участки заметно отличаются от ваших хлопковых полей, и дом не такой большой и не так богато обставлен, но в «Виндджэммере» есть свой особый стиль, уверенность прочности, как будто имение говорит: «Я — личность здесь, и всегда буду ей». Ты поймешь, что я имею в виду, когда мы приедем туда.

Бренетта смотрела через реку, всматриваясь вдаль за горизонт.

— Скажи мне, Стюарт, какая сумма потребуется, чтобы вновь поставить имение на ноги? Я знаю, папа согласился выдать нужную сумму для того, чтобы я ни в чем не нуждалась.

— Он обсуждал это с тобой? — спросил Стюарт, но увильнуть от ее вопроса не удалось.

— Потребуется очень много денег?

Стюарт кивнул, надеясь, что дает правильный ответ.

— Да, Бренетта, много. Я принял щедрое предложение твоего отца помочь восстановить «Виндджэммер» до прежнего состояния, и есть немного внешних долгов, которые необходимо выплатить. Я не согласился бы, если бы не желал самого лучшего для тебя. Тебе нет нужды волноваться об этих делах, я всегда буду заботиться о тебе.

Когда Бренетта подняла на него глаза, Стюарт встретился с пристальным, испытующим взором, который способен проникнуть в самые отдаленные, тайные уголки его души. Он не смог выдержать этот взгляд, опустив глаза на берег реки у своих ног.

— И ты любишь меня, — едва слышно прошептала Бренетта.

— Да, я люблю тебя. Бренетта, что я должен сделать, чтобы убедить тебя, успокоить сомнения? — Он чувствовал, как вместе с голосом повышается и его паника.

— Как насчет ребенка Меган?

Стюарт не мог видеть, как он побледнел, поворачивая к ней испуганное лицо.

— Меган что? О чем ты говоришь?

— Меган была беременна, когда выходила замуж за Рори.

— Нет. Я не могу поверить в это. Я понятия не имел, что мистер О'Хара опустился так низко. — Стюарт, чувствуя, как к нему возвращается уверенность, обнял Бренетту за плечи. — Это расстроило тебя, моя дорогая. Я знаю, он был твоим другом. Стыдно так поступать, с его стороны… Меган… Ну, она была своевольным ребенком. Ты должна признать это.

— Да, — тихо согласилась Бренетта. — Мне лучше вернуться в дом.

Итак, он удачно выкрутился. Осталась пара часов, и все будет хорошо.

* * *

Платье принадлежало ее бабушке Кристине. Тейлор тоже одевала его. Сейчас пришла очередь Бренетты. Усеянное жемчугом кружево и блестящий атлас остались такими же свежими, как и сорок лет назад. Тейлор нежно надела на голову Бренетты фату, расправляя тонкое кружево на волосах и плечах.

Бренетта наблюдала за матерью в зеркале. Она ясно видела радость на ее лице.

— Ты — самая красивая невеста, которая когда-либо одевала это платье, — сказала Тейлор, целуя Бренетту. — Я горжусь тобой.

— Спасибо, мама.

— Я так желаю тебе счастья, Нетта. Запомни только, пока вы любите друг друга, все остальное будет чудесно. Будь всегда честной; никогда не скрывай ничего и не храни в себе. Впусти его в свой мир, в свою жизнь. Ты никогда не пожалеешь об этом. — Тейлор еще раз поцеловала ее. — Я пойду вниз. Пора начинать.

Снова оставшись одна, Бренетта повернулась к зеркалу. Она критически вглядывалась в себя. Ей пришлось признать, что невеста напротив, смотревшая на нее, замечательна. Розово-белая кожа была гладкой, детские веснушки давно поблекли. Волосы, чистые и блестящие, на фоне белого кружева фаты казались чернее, чем обычно. Они завивались тугими колечками, вызывая воспоминания о девических днях Тейлор; от высоко поднятого на затылке пучка локоны спускались на спину. Желто-карие глаза в обрамлении темных ресниц, казалось, впитывали в себя свет, становясь еще золотистее, чем обычно. Такая красивая невеста.

— Но я не хочу выходить за него замуж, — прошептала она.

Бренетта с трудом подавила слезы, последовавшие за словесным признанием. Нет, она не хотела выходить замуж за Стюарта, понимая почему, зная, что он в действительности не любит ее, что его привлекают только деньги, сопровождающие их союз. И с болью в сердце она поняла, что поверила последним словам Меган.

Она была уверена, что Рори ни с кем не мог так обойтись, как заверял ее Стюарт. Как бы там ни было, Бренетта в конце концов поняла, что Стюарт далеко не тот человек, каким она его себе представляла.

По щекам скатились слезинки.

— Но я так любила его. Я и сейчас люблю, — сказала она своему отражению. — Неужели ты действительно любишь Стюарта после того, что он сделал? — удивилась она. — Да. И нет. Я не знаю. Я не знаю. Что же мне делать?

Стук в дверь заставил ее судорожно схватить платок, чтобы промокнуть слезы.

— Да.

Брент, очень красивый в черном костюме, с серым шелковым галстуком и запонками с бриллиантом, просунул в дверь голову.

— Ты готова? Мне можно войти?

— Да, входи, папа.

Бренетта попыталась изобразить на лице самую ослепительную улыбку. Ведь именно этого он ожидал от нее.

О, папа, что мне делать? Я не могу позорить тебя и маму, отказавшись сейчас от свадьбы. Как бы это выглядело? Я не смогу разочаровать всех таким поступком. Вспомни, что вы сделали для меня и моей свадьбы. И тетя Мариль, и мальчики, и Эрин Аланна, и наш маленький Карлтон. Они все такие восторженные и счастливые. Ты всегда много делал для нас. Я хочу, чтобы ты гордился мною. Иногда, чтобы сделать счастливыми других, надо принести в жертву немного себя. Разве не так?

— Моя маленькая девочка, — сказал Брент, покачивая головой. — Где моя маленькая девочка?

Бренетта, обняв его, снова заплакала.

— Я здесь, папочка. Я по-прежнему твоя маленькая девочка.

— Конечно, — прошептал Брент. — Откуда эти слезы, Нетта?

Она попыталась смахнуть их.

— Все невесты плачут. Разве ты не знаешь, папа?

Брент прикоснулся к ее щекам.

— Ну, если только так. — Он протянул ей согнутую в локте руку. — Пора идти.

Бренетта проглотила панику, засевшую в горле, опустила на лицо вуаль и взяла его под руку. Брент положил правую ладонь на ее руки, пока они медленно выходили из комнаты, проходя коридор, и спускались по лестнице. Через раскрытые двери Бренетта услышала гул гостей, собравшихся на лужайке. Когда она с отцом проходила по веранде, голоса постепенно затихли, оркестр заиграл свадебный марш, и Брент повел ее к концу прохода.

Бренетта взглянула на травяной ковер внизу, где ее ожидал Стюарт. Или на самом деле он ждал Брента? Слезы снова угрожающе подступили к глазам. Она храбро вздернула подбородок, отказываясь причинять боль своей семье.

Она почувствовала, как бешено забилось в ее груди сердце, когда Брент вдруг наклонился и шепнул ей в ухо:

— Бренетта, какой бы ни была причина, если ты не хочешь выходить замуж за Стюарта, то не делай этого. Мы с мамой хотим тебе только счастья.

Бренетта удивилась, насколько ясно он прочел ее чувства, но твердо покачала головой. Она зашла слишком далеко и выдержит до конца.

Не отрывая глаз от небольшой платформы на возвышении, Бренетта, опираясь на руку отца, сделала первый шаг. Стюарт казался замечательно красивым; ее сердце сжималось в сомнениях, но ноги упрямо несли вперед.

Рядом со Стюартом стоял Мартин в качестве шафера, а возле него ожидал Карлтон, держа в руках атласную подушечку с лежащими кольцами. Когда Меган уехала, Бренетта попросила тетю Мариль стать свидетельницей с ее стороны, и сейчас она расположилась напротив Стюарта. Маленькая Эрин Аланна, разбросавшая по тропинке лепестки роз, ждала рядом с матерью. Целая толпа незнакомых людей, лица которых сливались в сплошное пятно, глазели со всех сторон, но Бренетта едва замечала их, подходя все ближе и ближе к Стюарту. Брент передал ему руку дочери, и Стюарт приблизил ее к себе. Бренетту охватил озноб, сердце окаменело в груди.

Вглядываясь в его лицо из-под прикрытия вуали, ей показалось, будто она замечает маску, которую он тщательно носит. Я даже не знаю тебя, подумала Бренетта. Я люблю кого-то, кто, может, и не существует. Боже, если бы я любила тебя, я не боялась бы так. Но как это больно. Я должна любить тебя. Только ты не тот человек. Стюарт, кто ты? Почему ты брал Меган в свою постель? И почему ты лгал мне?

Я не могу! Не могу! Сердце болезненно стучало в груди.

Она быстро выдернула свою руку, убегая от него.

— Я не могу, Стюарт. Я не могу! — громко крикнула она, уносясь назад к дому.

Гробовая тишина сопровождала ее до самой ее комнаты, где она бросилась на кровать, безудержно рыдая.

* * *

Тейлор обняла Бренетту за плечи, пока они стояли возле кареты. Брент поднимал Карлтона на место рядом с возницей. Ему обещали, что он сможет поехать там.

— Мне будет ужасно не хватать вас всех, Тейлор, — сказала Мариль, и новые слезы скатились по заплаканному лицу.

— Я надеюсь, что пройдет не так много лет, прежде чем мы увидимся снова.

Они знали, что, возможно, вообще не увидятся, но не высказывали это.

Брент пожал руку Алана, потом хлопнул Мартина по плечу.

— Ты проделал замечательную работу, Алан. И ты тоже, Мартин. «Спринг Хейвен» восторжествовало, как и все Беллманы. — Он отошел назад и обнял Бренетту. — Нам надо ехать. Мы должны успеть на корабль в субботу. До свидания.

— Мы будем писать, — обещала Тейлор, пока Брент помогал Бренетте, а потом и ей, подняться в карету.

— И мы будем писать в ответ. Берегите себя. Мы любим вас, — ответила Мариль.

Карета тронулась, и Тейлор, обменявшись красноречивым взглядом с Брентом, повернулась к окну. Она покидала Джорджию, на этот раз без ожидания приключений, горевшего в ней, когда они уезжали в 1866 в Айдахо.

Последняя неделя была настоящим кошмаром. Бренетта отказывалась говорить, почему она передумала, но Тейлор ясно видела, что сердце ее дочери разбито. Она стала равнодушной буквально ко всему. Не встречалась со Стюартом, отсылая его от своей двери всякий раз, когда он пытался поговорить с ней. В конце концов произошла безобразная сцена между Стюартом и Брентом — так подозревала Тейлор. Беседа проходила в библиотеке, плотно закрытые двери приглушали повышенные голоса. Стюарт уехал в тот же день, подавленный, но совсем не такой расстроенный, каким был раньше. Когда она допытывалась у Брента, каков финал, он лишь ответил, что пришел к соглашению, откупившись от Стюарта.

Один лишь раз Бренетта встряхнулась от своей летаргии. Она умоляла, чтобы они не возвращались домой, хотя бы какое-то время. Ей было все равно, куда они направятся, но она только не хотела возвращаться в Айдахо. Ни Тейлор, ни Брент не спросили дочь, почему. Если она так решительно настроена не ехать домой, то они не станут заставлять ее. Сегодня они отправились в Чарльстон, а там сядут на корабль, отплывающий во Францию. Тейлор не испытывала желания еще раз ехать за границу, но ради дочери…

Бросив искоса взгляд в сторону Бренетты, она молилась, чтобы, какой бы ни была причина и боль, ее дочь снова обрела покой в своем сердце.

Загрузка...