Приют оцифрованных душ

С Валентиной все закончилось в прошлом году, в конце сентября, когда закрылись самые отчаянные летние кафешки. Стылые ветра с Финского залива понесли по старым улицам пеструю листву, и по утрам во дворах зашуршали дворницкие метлы. Осень окончательно захватила Петербург.

Мне кажется, в такие моменты нельзя ничего завершать. Все вокруг и так отмирает, почему бы чувствам не потерпеть до весны?

Но увы…

Однако все-таки я был рад нашему разрыву. Да и задолго до финала отношений знал, чем они закончатся. Знал, и все равно с головой окунулся в нахлынувшее море чувств, недомолвок, случайных взглядов. Волнующих снов. Ее сообщений ВКонтакте посреди ночи. Клик-клак. Клик-клак.

Когда сталкиваешься с чудом — нельзя думать о последствиях.

Да, потом чувства растворятся в серых буднях, потом они переродятся. Но нельзя допускать даже мысли о финале! В любви много света, и его нужно пропустить сквозь сердце, прежде чем вновь плюхнуться в бесцельную клоаку обыденной жизни.

Я сделал все так, как надо. Но, к сожалению, когда точка в нашей истории была поставлена — снова погрузился в хандру обновления. В то состояние, когда по десять раз в минуту можешь проверять новостную ленту в надежде, что там произойдет нечто новое, нечто впечатляющее, и таким образом вдруг изменится и твоя жизнь. Бац, и в небо устремятся разноцветные шары, а веселый клоун на ходулях протянет тебе оранжевый леденец на палочке. Совсем как в детстве.

Но желто-красный Петербург померк. Краски ушли. Темные воды каналов наполнились склизкими тварями, а низкое небо касалось липким языком холодных, мокрых крыш Невского района, оставляя на них влажные следы. День за днем я бился в цикле одних и тех же действий. Одни и те же маршруты, одни и те же станции метро, эскалаторы, переходы в вонючей человеческой реке. Одни и те же сайты, одни и те же люди. Один и тот же город. Серый, холодный Петербург, словно списанный из памяти недовольного туриста. Мир дождя, хмурых лиц и мрачных зонтов. Холодный, долго пролежавший под ливнем мертвец.

Каждый вечер я садился у компьютера и отправлялся на прогулку по оцифрованной тюрьме миллионов. От камеры к камере, не вылезая из собственной клетки. К местам, где люди сами запирают частичку свое души. Оставляют себя на фотографиях и в переписке. Доверяют бездушному монстру потаенные чувства.

Бессмысленное, бездумное существование.

Каждый вечер я боролся с желанием заглянуть на Ту страницу. Несколько раз забивал в поиск ключевое слово и долго-долго смотрел на латинские буквы, но никогда не нажимал «поиск».

Потому что боялся, что Его больше нет. Что Он ушел, и все осталось в прошлом. Что Он больше не пошлет мне любовь.

Но потом появилась Марина.

Я нашел ее в одной из групп «ВКонтакте». По-моему, она называлась «Крыши Петербурга». Да, скорее всего так и было. Прекрасно помню заурядный на первый взгляд комментарий под новостью об открытой для «руферов» крыше Главного Штаба. Она написала: «как же задолбал этот мейнстрим…». С аватарки какая-то фотомодель с дерзким видом показывала окружающим средний палец.

Клик-клак, и я проник в ее жизнь. Мир скукожился до монитора. Я поглощал настоящие фотографии Марины, ее комментарии, ее записи, словно дорвавшийся до шавермы бродяга. Я путешествовал по ссылкам, архивам и поисковикам. Я напрочь забыл про кружку кофе, поставленную рядом с клавиатурой, и только когда глотнул омерзительно остывший напиток — протрезвел. Встал со скрипучего стула и подошел к окну. Там в золотые облака усаживалось осеннее солнце.

Я смотрел на вернувшиеся краски, улыбался и старался не думать о том, чем все закончится.

С тех пор прошел год.

Клик-клак. Звук выдрал меня из созерцания серой Невы. Боже, каким же унылым становится мой город в такие дни. Угрюмая стрелка Васильевского острова, бесцветный шпиль Петропавловской крепости, серый Эрмитаж. Под моими пальцами шершавый холодный гранит парапета. От него прямо-таки исходит стылая обреченность.

Все меняется. Все уходит.

Я приподнял воротник куртки, опустил взгляд на экран смартфона.

Клик-клак.

Мне грустно, но это прекрасная грусть. Грусть предвкушения.

Осень положила руки мне на плечи, и мы вместе наблюдали за сонной Невой.

Вообще это был такой славный год! Яркий, сочный! Наполненный событиями, которых никогда бы не случилось со мною, если бы не любовь. Помнишь, как мы ездили с тобой в Петергоф? На твоей страничке много фотографий оттуда. На одной из них есть и я. На той, где ты облокотилась на белые перила, кокетливо приподняв плечико, и смотришь в сторону горизонта. Мимо по набережной течет река туристов. За твоей спиной изумрудная листва, а синие воды Финского залива сходятся в едва заметной линии с безоблачным лазурным небом, на котором белеет шрам от самолета. Я же сижу на скамейке неподалеку и смотрю на тебя сквозь зеркальные солнечные очки.

На мне еще отметка того, кто выложил твою фотографию в сеть:

Да, это был хороший год. Год неповторимого Бена Аффлека в «Операции Арго». Тебе фильм не понравился, помню твою разгромную рецензию в Живом Журнале. А я, напротив, дважды прослезился от эмоций. Мы сидели рядышком, я наслаждался фильмом и твоей компанией, а ты откровенно скучала, проверяя аккаунты на смартфоне. Фэйсбук, Инстаграмм, ВКонтакте, ЖЖ, Твиттер. Один за другим. Раз за разом.

Я подписан на все. Я ставлю «мне нравится» там, где могу себе это позволить. Я сохраняю все твои новости в папочке с именем Марина. Все твои комментарии, фотографии. Всю твою переписку, музыку, добавленные видеозаписи, понравившиеся картинки. Я собираю тебя на жесткий диск.

Ты знаешь меня как Олю Солнечную.

Клик-клак.

Жить без любви — нельзя. Я в этом убежден. Дни, которые не наполнены чужой жизнью — бессмысленны. Поэтому, когда уходит любовь, и сияющие ангелы превращаются в ходячие куски мяса — я страдаю. По-прежнему наблюдаю за ними, но восторг переходит в неприязнь. Я вдруг понимаю, что им плевать на меня. Для них я всегда «тот мутный тип».

От любви до ненависти идти недолго, так говорят в народе, и это правда. Милый сердцу звук личного сообщения рано или поздно становится скрипом ножа по тарелке. И то что раньше заставляло мое сердце сжиматься от любви, в последние недели всегда принуждало плотнее стискивать челюсти. Но я каждый раз терпел. Потому что человек должен выстрадать любовь. Должен очиститься для того, чтобы подготовиться к новым эмоциям.

Чтобы не оказаться во власти Незавершенных Отношений.

Вчера вечером я почувствовал, что готов. Просто и буднично, за просмотром ленты ЖЖ. Я улыбнулся.

И теперь стою у твоего дома, Марина. Стою и курю синий «Винстон», не выпуская из вида твою парадную.

Где ты живешь, я узнал из сообщения в Живом Журнале. «У нас за окном опять дождь, а у вас?» — спрашивала ты и делилась фотографией. Я провел много времени в Google-картах, прежде чем с уверенностью определил твой адрес. Где ты работаешь, подсказал профиль Фэйсбука. Твой график поведали твои «Ну, девочки, я домой» в Твиттере, да статусы ВКонтакте. А потом у тебя появился парень, и я вытащил из вашей переписки номер квартиры.

Ревновал ли я? Нет, однозначно. Я вообще не ревнивый, Марина. Есть он, нет его — без разницы. Ведь, стоит хотя бы себе признаться, я все равно не стал бы для тебя кем-то, да? Я пришел в твою жизнь «тем мутным типом» на заднем плане, и ты думала, что тогда же я из нее и вышел.

Увы. Все мы ошибаемся.

Клик-клак.

Я сунул телефон в карман куртки и быстро зашагал к парадной. Дверь в нее как раз открывал высокий парень в серой кожаной куртке и с букетом бесцветных роз.

— Подождите, пожалуйста!

Он обернулся, хмуро, недовольно, но дверь придержал. В лифт мы вошли вместе. Я с улыбкой на лице, он — глядя на экран смартфона и набирая там что-то одним пальцем. Эти гаджеты… Они — истинные хозяева наших мыслей.

«Клик-клак», — сказал наушник.

— Вам какой? — Я нажал пятый этаж.

— Покатит, — посмотрел он на загоревшуюся кнопку и перевел сомневающийся взгляд на меня.

Я одарил его еще одной улыбкой, прислонился к стене лифта и сунул руки в карманы. По телу словно проскочил электрический разряд. Пальцы задрожали. Какой сладкий момент. Боже, какой сладкий!

Ты ждала его у приоткрытой в квартиру двери, в вечернем платье и в туфлях на высоких каблуках. Накрашенная и немного смущенная. Это было так мило, так трогательно. Но мои губы одеревенели от напряжения. Наши взгляды встретились, и я впервые не отвел в смущении глаз. Любовь ушла.

Пора.

Ножны я закрепил на манер кобуры из полицейских фильмов, слева подмышкой. Так удобнее. Конечно, есть риск удивить служителя правопорядка, но мое лицо обычно внушает им доверие. Пальцы коснулись кожаной оплетки на рукояти. По телу пробежала волна тепла. Я пропустил парня вперед и шагнул следом, оказавшись у него за спиной. Левой рукой задрал ему подбородок и прижал острие ножа к его кадыку.

— Тихо. Молчим. Проходим.

Парень сопротивляться не стал, покорно переступил порог. Мудрое решение. Глаза Марины округлились в ужасе, она прикрыла рот ладошкой, но отошла вглубь коридора, пропуская нас в квартиру.

— Тихо, — повторил я. — И никто не пострадает.

Они молчали. Он смотрел на нее, она — на него. В воздухе запахло отчаяньем. Щелкнул замок входной двери.

Я поморщился и перерезал ему горло одним сильным движением. Сталь с возбуждающим скрипом коснулась кости. Кровь брызнула во все стороны, заляпала зеркало, белые обои, вешалку и вечернее платье. И вся это время я не отпускал Марину взглядом. Боже, какие у нее были глаза. Я моментально возбудился.

Прежде чем девушка издала крик, я оказался рядом и вырубил ее ударом в висок. Марина обмякла, осела на пол, прямо в лужу крови.

Пойдет.

Ее компьютер я нашел в большой комнате, у окна. Кровать романтично расстелена, на полу лепестки роз, но на мониторе раскрытый «ВКонтакте». Безмолвный спутник во всем.

Губы пересохли от вожделения. Бух-бух-бух, стучало в горле и ушах. Я подтащил Марину к стулу напротив компьютера, взгромоздил на сиденье безвольное тело и затолкал девчонке в рот заранее заготовленный кляп.

«Поиск».

Язык царапнул губы, глаза вонзились в экран. Пальцы неуклюже вбили в строку «onemoreautumn». В поиске нашелся лишь один результат, и мое сердце радостно стукнуло. Он не бросил меня. Не бросил.

На мониторе появилась фотография костлявого серого дерева. Холодного дерева мертвых, под которым остановился одинокий человек с зонтом.

Привести Марину в чувство оказалось непросто, но у меня получилось. Девушка очнулась, и тут же ее глаза заполнились слезами.

— Смотри, — сказал я ей прямо в ушко, касаясь его губами. — Смотри!

Окровавленный нож указал на монитор.

— Смотри!

Она что-то промычала, попыталась вырваться, и я поднес острие к ее глазу. Стиснул зубы так, что заболели скулы.

Марина всхлипнула, подалась назад.

— Ты должна это увидеть. Должна, понимаешь? — процедил я.

По нежной щеке пробежалась слеза, но Марина покорно посмотрела на монитор. На дерево. На человека под зонтом.

— Не отводи глаза! — прошептал я, когда она попыталась пошевелиться. — Просто смотри, и все закончится. Поверь мне!

Нож сильнее прижался к ее горлу, и Марина задрожала от безмолвных рыданий. Я бросил взгляд на человека с зонтом. Вдруг Он не придет? Вдруг в этот раз я опять ошибся?

Но я все сделал так, как Он меня учил. Я не торопился как в первый раз, я не тянул, как во второй. Все прошло так, как Он хотел. Я любил, я ненавидел. Я был готов очиститься.

— Все будет хорошо. Просто смотри, — прохрипел я, чувствуя напряжение внизу живота.

И тут человек на картинке повернулся. Два белых глаза сверкнули на мониторе, и в тот же миг я перерезал Марине горло, а затем крепко-крепко держал ее голову напротив экрана все то время, пока тело билось в агонии. Когда прошла последняя судорога — монитор вспыхнул, задымился и погас.

Оргазм пришел такой сильный, что я не удержался на ногах и плюхнулся на колени рядом со стулом. Рядом грохнулось на пол тело Марины. Глядя на расползающуюся лужу крови, я содрогался от волн удовольствия. Нож выпал из безвольной руки.

Прошло несколько минут, прежде чем сердце успокоилось. Но слабость из ног никуда не делась. Да и омерзительная сырость в трусах… Я дотянулся до кнопки выключения компьютера, встал на ноги и поднял нож. Вытер его о платье девушки и вернул обратно в ножны.

Остались только мелочи.

Монитор компьютера, сквозь который Он забрал душу Марины, покрылся дымящимися трещинами. Пластик потек и заляпал стол. В комнате ощутимо воняло гарью, и от нее к горлу подкатывал неприятный комок.

Я достал из кармана смартфон, непослушными пальцами провел по экрану, снимая блокировку. Открылась ее страничка, пароль к которой я подобрал давным-давно. На фотографии Марина. У нее на голове венок из одуванчиков, и она озорно улыбается в камеру. Это они ездили в июне в Токсовский лесопарк, кормить зубробизонов морковкой.

Слева значок о новом сообщении, посланном ей из лифта:

Последний клик-клак этой осени.

Пошатываясь, я стянул с плеч адидасовский рюкзачок со сменной одеждой и прошел на кухню, подальше от запаха. Смел со стола праздничный обед («молоко любимой женщины», два бокала из ИКЕИ и жареная картошка с медальонами из индейки), сел на табуретку и положил смартфон на стол прямо перед собой. Открыл поиск и снова вбил в него кодовое слово.

Передо мною вновь картинка с мертвым деревом и человеком под зонтом. Он вновь смотрит куда-то вдаль, а не в мою сторону, и от этого значительно легче. В нижнем правом углу у сердечка стоит цифра пять. Его девочки. Его трофеи. Я придумал этому месту романтичное название. Приют оцифрованных душ.

Беззвучное изменение в сети, одно прикосновение пальцем, и в списке аватарок под картинкой появилось улыбающееся личико Марины.

быстро набрал я большим пальцем. Выбрал Enter, отправив последние слова цифровой Марины.

За окном пошел дождь, совсем как на рисунке. Я еще раз вздохнул, сунул смартфон в карман и встал из-за стола. Нужно прибраться.

Клик-клак.

Я автоматом достал телефон и уставился на ссылку «Мои ответы», справа от которой появилась цифра 1.

Клик-клак.

Единица превратилась в двойку.

Клик-клак.

Тройка.

Капли барабанили по жестяной кровле, убаюкивали. Мне нравится дождь. Он смывает все. Он очищает.

— Скучали? — прохрипел я. Палец нажал на ссылку.

— написала под фотографией дерева мертвая Саша.

— еще ниже послание от Арины. Ее страницы давно уже нет, но я знаю, что это она. Лишь один пользователь под именем DELETED заперт в пристанище. В этом году она уже угасает, как прежде ослабли и исчезли Лена и Ира.

— Валя. Губки бантиком, поля соломенной шляпки прижаты ладошками к ушам.

Клик-клак.

Я нажал «отписаться от комментариев» и отключил смартфон. Подошел к окну, глядя в дождь. Что, Валя? Теперь я что-то для тебя значу, да? Теперь ты снизошла написать мне, да? Вот только поздно. Поздно. А в следующем году и до Марины дойдет, что у «того мутного типа» тоже есть чувства.

Губы искривились в улыбке, хотя на душе было паршиво. Ветер срывал с тополей желтую листву. По мокрому асфальту спешили куда-то люди-зонты.

Я не помню почти ничего до того дня, когда наткнулся на эту фотографию на стене брошенного аккаунта. Скорее всего, из-за того, что жизнь моя была бесполезным существованием в клетке из слабого мяса. Но все изменилось, когда с раскрытой картинки на меня посмотрел Человек с Зонтом.

Уже через неделю перед монитором захлебнулась кровью Анжелина, «десять тысяч за час, только с двумя презервативами, есть справка», а я сидел рядом, залитый кровью «элитной проститутки», и рыдал, потому что Он отвернулся и не принял мою жертву.

Потому что тогда я еще не понимал, чего Он хочет.

Где-то в глубине души я осознаю весь ужас того, что Он делает с ними. Где-то в глубине души виню себя в том, что помогаю Ему.

Но чего только не сделаешь ради любви.