Нордвуд. Призрачные нити

Глава 3 Четверть третьего

Оставив дверь приоткрытой, ведьма сделала шаг вперед. Просторная гостиная находилась в плену темноты: свет горел лишь на втором этаже, он врывался в холл тонкой полосой, но тут же рассыпался на сотню бликов в зеркальном отражении в начале лестницы. Помещение тонуло во мраке, оставляя зрению лишь призрачные силуэты, в которых едва ли можно было угадать, что это на самом деле. Вокруг царил страх.

Влажные от переживаний пальцы осторожно касались шершавой стены. Второй рукой Эмма закрывала ухо: истошные вопли давили на барабанные перепонки, растворялись паникой в ее груди, дурманили сознание. Ей казалось, что земля вот-вот уйдет из-под ног, но магические нити крепко обвивали наспех надетые и не до конца зашнурованные ботинки. Они питали ее энергией, направляя Чейз вверх по лестнице.

«Спаси душу, исполни предсказание».

Шепот раз за разом повторялся, заставляя Эмму верить, что этот безумный поступок имеет значение, что он важен. Вот только решимости не хватало – на несколько секунд Чейз замерла. Она взволнованно осмотрелась, обдумывая, что стоило бы убежать, пока есть возможность. Но Нордвуд живет вне времени: он сам решает, что и когда должно произойти. И вкрадчивый женский шепот, раздающийся в голове, снова и снова повторял: «Спаси…»

Эмма с тревогой оглянулась – никого, лишь тонкая магическая паутина еще сильнее обвила ее щиколотки. Их прохладные прикосновения становились болезненными: нити натягивались. Старый дом наполнился тишиной. Она обрушилась так внезапно, что сердце пропустило удар. Теперь в пустоте раздавались шорох прикосновений к рельефным обоям, учащенное дыхание и едва слышное тиканье часов, доносящееся из комнаты наверху. Твердые, наверное, мраморные ступени позволили подняться, не привлекая к себе внимания. Дрожащей рукой ведьма отворила дверь. Может быть, потом она еще тысячу раз пожалеет об этом. Но сейчас – это сейчас. Это время невозможно перемотать или остановить. Оно пройдет, оставив после себя лишь воспоминания.

Щелкнул замок, и на долю секунды Чейз ослепил резкий свет. Моргнув несколько раз, Эмма схватилась за стену, чтобы не упасть. Ее рука коснулась чего-то влажного, в комнате витал еле уловимый запах металла, а во рту чувствовался неприятный привкус железа. Магические нити оборвались посреди комнаты. Теперь тонкие лоснящиеся от влаги прожилки окрашивались в кроваво-бордовый оттенок. Чейз ахнула, но тут же закрыла рот дрожащей ладонью.

– И снова ты? – внезапный оклик эхом отразился от стены. Надрывистый, хриплый. – Тебе стоило бы уйти, отмеченная девочка. Уходи, оно того не стоит.

Анри смотрел в упор. Его голубые глаза начали медленно темнеть, приобретая угольный оттенок. Но дальше… Глазные яблоки залились чернотой. Он начал читать заклинание. Его тело, все его мысли излучали ненависть и боль, заставляя Эмму невольно сжиматься – она перенимала на себя эти эмоции, с ужасом оглядываясь вокруг.

Здесь царил хаос: разбросанные вещи, разбитая посуда, лоскутки дорогой белоснежной ткани валялись на полу. Взгляд невольно остановился на мужчине… Его широкий, волевой подбородок подчеркивала щетина. Волосы местами покрылись первой сединой, но в основном русые пряди смешались с багровыми полосами. Мужчина судорожно схватился за голову. Потерянный, растоптанный, в его глазах отчетливо читалось сумасшествие. Он был убит горем, которое забирало его рассудок.

Но хуже всего было другое. Посмотрев налево, Чейз невольно вздрогнула. На стене остался черный отпечаток. Такие оставляла магия проклятых или демонов. Пол был усеян щепками, битым стеклом и фарфором – смертельно опасной крошкой. А возле мягкого кресла лежала хрупкая на вид женщина.

Эмму начало мутить. Сознание хотело отрицать увиденное, но от реальности не скроешься… Женщина была мертва. Гримаса мольбы застыла на моложавом лице. Синие глаза погасли. Судя по всему, у нее не было шанса на спасение.

Ноги не слушались, в горле застыл ком. Эмму парализовало в дверном проеме. Казалось, ничего не происходило, но она чувствовала, как в комнату просачивалась магия. Страшная и безвозвратная магия смерти. Она отнимала остатки самообладания и делала воздух сухим, мешая дышать.

– Анри, сынок, – мужчина с трудом выговаривал слова, – просто сделай это. Мне незачем больше жить.

И он сделал – из-под ног просочилась черная слизь, медленно подбирающаяся к мистеру Брэйдену. Ведьма смотрела завороженно, словно плененная. Чувство неизбежности окутывало ее, мягко проникая в сознание, – оно притупляло эмоции. Смирение. Чейз не решалась что-либо произнести. В горле застыл ком. Она помнила слова тетушки о том, что должна спасти чью-то жизнь, но не понимала, что делать. Женщина, истекавшая кровью на полу, была уже мертва. Может, Эмма опоздала? Но нет, она чувствует, как магия опутывает ее, тянется к ней.

Чейз прислушалась, закрыла глаза, стараясь понять происходящее, найти ответ в себе. Но вместо привычного ощущения ее пленяла темная отрава… О ней Эмма знала немного – ее туманный дурман способен убить любого, кто решится сделать хоть пару глотков воздуха. И сейчас ведьма ощущала ее течение в себе. Оно, парализуя, усмиряло душу, сковывало сознание. Проследив за вязкими серебряными нитями, Чейз с ужасом посмотрела в темные, остервенелые глаза Анри. И все поняла. Она кивнула сама себе и приготовилась принять этот дар – силу, которая искала ее. Отчего-то была уверенность, что она не причинит Эмме вреда. Сердце билось от страха и неизвестности, а магия, вплетавшаяся в нее, и чувство успокоения, которое она вызывала, говорили ведьме, что она здесь именно для этого, и ее задача – принять этот удар, отвести его на себя.

– Не смей! – Анри выкрикнул слова с хрипом ненависти, но затем вздрогнул, будто очнувшись.

В этот момент он стал похож на своего отца: такой же безумный, такой же импульсивный и неконтролируемый. Растрепанные волосы, распахнутая куртка и мятая одежда. Его черные глаза сосредоточенно смотрели на Чейз. В следующую секунду парень отшатнулся – а Эмма, словно видение, исчезла. Будто ее и не было, будто это всего лишь наваждение, иллюзия. Хотя сейчас все это не важно – он увидел перед собой рыдающего, обессиленного и убитого горем отца. Магия смерти отступала, позволяя прийти в себя. В Анри больше не было ненависти, он знал, что ничего уже не вернуть, ничего не сделать. Он знал, что его отец больше никто – он призрачная тень прошлого себя. Без магии, без родных, без жизни. Лишь отражение былого счастья с большой дырой вместо души.

Внизу послышался вой сирен – наверное, соседи вызвали полицию. Парень сполз вниз по стене и закурил. Его губы растянулись в кривой усмешке – нервная защита, под которой скрывалась буря эмоций, готовая вырваться в любую секунду.

Патруль с громким топотом и разговорами вошел в дом. Через пару секунд они увидят растерзанное тело хозяйки, рыдающего рядом главу семейства и уставшего, пребывающего в состоянии шока сына.

Легкие порывы ветра колыхали неровные куски старых простыней, прибитые гвоздями к деревяшкам. Пахло свежей стружкой, землей и пылью. Эмма еле устояла на ногах – голова нещадно кружилась. Она закрыла глаза и резко их распахнула. Говорят, это помогает прийти в чувство. Увы, ничего не изменилось. Кожу на руке неприятно сводило от подсыхающей крови, сердце бешено колотилось, а на полу, как и там, в комнате, лежали разбитые наручные часы. Они показывали четверть третьего.

Чейз поежилась от прохлады – в оконные рамы, завешенные тряпками, влетал свежий, ледяной ветер, создавая сквозняк. Она не понимала, что происходит. Наспех спустившись по лестнице, Эмма вышла на улицу.

Город шумел, дышал, жил. Царила золотая осень, отдающая жителям Нордвуда последние лучи тепла. Даже не верилось, что в этом городе может быть солнечно. Невысокий седой человек с опаской взглянул на Эмму. Он несколько раз перекрестился и поспешил скрыться за углом. Чудаковатый мужчина, как и другие прохожие, был странно одет: на всех красовались сюртуки, длинные пальто, платья… Все это напоминало фильмы из восьмидесятых годов, словно кто-то устроил ретро-праздник.

Что могло произойти за такое короткое время? Голова наполнилась сотней мыслей, и чтобы развеять их, Чейз ущипнула себя. Не сон… Вздохнув, она положила в карман толстовки часы и отправилась в дом тетушки. Ключ к замку не подошел, даже не вошел в него. Судорожно соображая, она постучала в дверь. Тишина… Спустя пару минут послышались шаги, и дверь отворилась. Перед ней стояла Морин, но только намного моложе.

– Эмма? Проходите, бабушка говорила о вашем приходе, вот только я забыла об этом и уснула, а у нас, как назло, сломался звонок. – На вид Морин здесь было примерно восемнадцать лет. Она улыбнулась и отошла в сторону, пропуская девушку.

Небольшая прихожая благоухала свежими букетами разнотравья, дубовый пол блестел под слоем лака. Кружевные занавески пропускали в дом много света, отчего помещение казалось чуть больше, чем было на самом деле.

– Говорила?

– Да, она сказала, что третьего октября вам нужно передать конверт. Она уехала недавно в пансион за Эллой и не смогла вручить его лично. Пойдемте, он в библиотеке, – закинув длинную косу за спину, Морин поспешила наверх. – И, пожалуй, вам стоит переодеться… У нас не принято так ходить.

– Октября? Какого октября? – Чейз растерялась, ведь сегодня было только шестнадцатое сентября.

– Тысяча девятьсот девяносто второго года, – тетушка машинально ответила и открыла замок в библиотеке. – Не переживайте, перемещения даются не сразу. Письмо на столе, надеюсь, в нем нет плохих вестей. Оставлю вас здесь – если что, я внизу, подготовлю одежду.

Морин поспешно ушла. Ее каблуки еще долго стучали по лестнице. Эмма с растерянностью на лице сжала послание из прошлого и нерешительно повертела его в руках, все еще привыкая к мысли, что она в другом времени. Оторвав край, Чейз извлекла из конверта письмо и плотно сложенную карту города. Мелким и очень знакомым почерком было написано:

«Во время сильных магических всплесков Нордвуд оставляет тонкие нити, соединяющие несколько эпох. Это спасает нашу семью и семьи других от бед, которые, возможно, нам предначертаны судьбой. Ты никогда не задумывалась, почему твоя мама уехала и так трагически погибла? К сожалению, каждый ведьмак, родившийся в Нордвуде, должен жить там до своего срока – в противном случае у него нет никаких шансов. Это проклятие, которое каждый получает в восемнадцать. Настала твоя очередь.

И если ты это читаешь, то мои видение и предсказание сбылись. Думаю, Морин объяснит тебе все подробно, но для этого необходимо вернуться.

Ищи Флит-стрит. На этой улице сегодня в три часа соберется много людей, там будет достаточно магии, чтобы ты смогла вернуться назад. Остальное увидишь – город позаботится о тебе.

С любовью, Эльза»

Руки тряслись от волнения, но Эмма открыла карту. Она знала, что в прошлом, куда она попала, город был небольшим, всего-то две тысячи жителей. К двухтысячным годам он расширился до десяти тысяч и теперь был разделен широким проливом – старый город располагался на острове, соединенном с новыми районами тремя мостами.

– Готовы? Набросьте это пальто, черный никогда не привлекал внимания, – Морин расплылась в широкой улыбке. – Как жаль, что вы торопитесь.

– Спасибо за все!

– Нордвуд – сложное место, но бабушка видела вас, и вот вы тут. Ее дар предсказания невероятен! – Морин горячо пожала руку. – Не оглядывайтесь, мы же не прощаемся навсегда?

– Не прощаемся.

Наспех накинув пальто, Чейз поспешила по указанному адресу. До трех часов оставалось всего лишь десять минут. Задыхаясь от бега, она увидела вывеску с названием улицы. Здесь собрались рабочие на забастовку, требуя от власти повысить зарплаты на шахтах. Кто-то кричал, кто-то ходил с плакатами, многие бегали, толпились. Город вот-вот разразится бурей, которая пока что оповещала о себе тихим рокотом возмущения.

Эмма в нерешительности застыла на краю тротуара. Неизвестный мужчина задел ее плечом, и, не удержавшись на ногах, она упала на брусчатку. Перед глазами все поплыло. Громкие крики и лозунги постепенно отдалялись. По неровной брусчатке расползлись тонкие магические нити, они обвивали Чейз, мягко касались кожи, пока одна из них не коснулась прописной буквы на запястье. В ту же минуту все вокруг застыло, а затем превратилось в тьму.

– Эмма? Как ты? Эмма… – сквозь пелену доносился взволнованный женский голос. – Тише, тише, это твое первое перемещение, ничего страшного, ты уже дома, я рядом.

Чьи-то теплые руки прощупали пульс и принялись тормошить тело сильнее. Глотая воздух, Чейз очнулась. Ее бледное лицо слегка порозовело. Несколько секунд ведьма в растерянности осматривала наклонившуюся над ней Морин – та вновь стала прежней. Она не была юной…

– Все хорошо, ты дома. Пойдем, я тебе помогу, тебе нужно отдохнуть. Все будет в порядке, идем.

– Но как ты меня нашла?

– Я выполнила свой долг, предсказание сбылось… Я не могла не знать, – Морин всплеснула руками. – Тебе стоит задавать меньше вопросов, если хочешь жить в этом городе. Нордвуд не любит болтливых.

Ноги не слушались, но Эмма упрямо боролась с одолевающим ее сном. Руку нещадно жгло, казалось, что по ней проводят раскаленным железом. Остаток вечера она уже не помнила…

Скверное утро встретило Чейз проливным дождем. Большие капли с силой ударялись о стекло, падали на карниз, шумно отскакивали от него и стремились вниз, к земле. Эмма невольно взглянула на свой шрам. Он по-прежнему слегка покалывал. Мигрень давала о себе знать – боль возникала от любого резкого движения и заставляла губы кривиться от неприятных ощущений. Накинув бордовый свитер и натянув джинсы, ведьма поспешила вниз. Ее тревожили вопросы.

На кухне Морин готовила гренки, обжаривая ломтики хлеба с молоком, яйцом и сахаром. Пахло карамелью. Сухие руки то и дело посыпали новую порцию корицей. На крайней конфорке, судя по цвету, варился компот.

– Ты любишь вишни? – тетушка пытливо взглянула на вошедшую племянницу.

– Не очень… Что вчера произошло? Что это за предсказание?

– Ты не должна задавать вопросов, глупое дитя, – женщина прищурила глаза. – Или Брэйдены запудрили твою светлую голову?

Милая домохозяйка, которой Морин казалась секунду назад, переменилась в лице. Ее тонкие руки сильно сжимали друг друга – видно, она совсем не спала. Не находя себе места, тетушка выключила плиту и принялась ходить из одного конца комнаты в другой, временами присаживаясь на стул.

– Эмма? – сиплый, еле слышный голос после долгого молчания прервал неловкую тишину. В воздухе царила атмосфера волнения и недосказанности.

Чейз слегка кивнула и присела за стол. Растрепанные светлые пряди выбивались из наспех завязанного хвоста. Болезненный вид, усталость… Она невольно вспомнила слова женщины из приюта: «Нордвуд не место для юных и чистых птенчиков вроде тебя».

– Не кори себя. В свое время каждый из нас получил бы метку. Здесь или в другом месте. Магия Нордвуда достанет тебя из-под земли, – Морин присела на стул и положила на стол увесистую книгу. – Последнее предсказание безумной бабки сбылось. Теперь ты часть города, часть нашей семьи. Но, деточка, ты еще тысячу раз пожалеешь о своем приезде. Помяни мое слово, ты должна была уехать отсюда, но глупеньким малышкам не рассказывают, что их ждет в проклятом городе, верно?

Эмма встревоженно сжала руки. Морин ликовала, когда говорила. Ее глаза блестели: то ли от слез, то ли от безумия.

– У всех есть шрамы, – женщина оголила руку и показала вырезанную букву R. – У каждого он свой. Мой означает, что у меня есть дар к знахарству, и я должна этим заниматься. Я точно не знаю, как это действует, но Эльза объясняла, что предназначение подобно маршруту. Вроде ты идешь, куда тебе хочется, но всегда – на север. Так и здесь. Вот только у таких, как ты, предназначения нет. Знак не указан ни в одной из наших семейных книг. Его нет нигде. Ты, как Брэйдены… и некоторые другие, проклята. Вы никогда отсюда не убежите. Каждый, кто бежит, погибает. Как твоя мать. Она тоже была «особенной».

– Проклятой… – голос Эммы стал тяжелым, сиплым, излучающим безысходность.

– С годами люди неумолимо черствеют друг к другу. Не надейся, что тебя будут жалеть. Моего сына никто не жалел, даже мой муж, – слезы наворачивались на глаза, но тетушка пыталась сдерживать себя. – Поешь, перемещения во времени отнимают слишком много сил.

Забота, с которой говорила Морин, трогала до глубины души. Перед Чейз сидела взрослая и несчастная женщина. Она ссутулилась, отчего стала казаться ниже. Ее глаза перестали гореть. Время не щадит никого… Неудивительно, что она слегка обезумела после смерти сестры и сына.

– Спасибо, я поем позже, меня все еще подташнивает после вчерашнего, – осунувшееся от усталости лицо выдавало все эмоции. Сейчас Эмма испытывала горечь, переживала, думала. На долю секунды ее зрачки расширились, выражая страх. – Что с миссис Брэйден?

– Завтра похороны. Никто не знает, что ты там была. Я сказала, что ты находилась у себя, наверху, и спала. Постарайся молчать об этом, ты ничем не сможешь им помочь, – Морин нахмурилась, затем несколько раз вздохнула и погрузилась в себя.

На кухне стало неуютно. Подумав, что не стоит тревожить тетушку, Чейз поднялась в свою комнату. Она вжалась в подушку, стараясь заглушить всхлипы. Ее плечи содрогались. Сейчас ничто не было важно. Груз последних событий окунул девушку в страшную реальность, от которой так долго и бесполезно пыталась сбежать ее мать. Назад пути нет.

Оставшись одна, Морин устало опустила голову на стол. Она чувствовала ответственность за то, что позволила Эмме пройти через такое, но она должна была. Кто знает, может, если бы она не помогла племяннице получить свою метку таким образом, то ведьму могло ожидать что-то более страшное. Сознание будоражили воспоминания о том, как Морин не смогла уберечь своего сына от подобной участи. Рыжий, смешной, вечно веселый. Он наполнял этот дом смехом, пока проклятие не забрало его. Если бы она только могла вновь и вновь возвращаться в прошлое, чтобы поиграть с ним еще пару минут… Но город не давал ей этой возможности. Единственный момент, в который Морин могла попасть, – похороны сына. Руки невольно сжимали виски, вызывая легкую боль. Перед глазами стоял солнечный апрельский день и маленький гробик шестилетнего ребенка. Ей говорили, что слабые не выживают в этом городе, но и не могут жить за его границами. До последнего надежда таилась в груди, пока мальчик не нашел свое проклятие. Но тонкий извилистый шрам изуродовал его запястье, а через несколько дней силы, магию и жизнь Майкла выпил демон из проклятого Острова. Мальчика, как и многих других, забрал в свою холодную и мокрую землю Нордвуд. Все, кто боится смерти, рано или поздно встречают ее.