Призрак [СИ]

Мы с Димкой бегали по склону холма, играли в догонялки. Пожалуй, это была игра «А ну-ка, отними!», потому что Димка вот уже полчаса пытался отнять у меня мяч, который я у него утащила. Мы дружили с четырёх лет и вместе пошли в школу. Даже попали в один класс, где и проучились уже три года. Самое смешное, что и каникулы мы проводили вместе. Наши бабушки родились и выросли в одной деревне. Старые подружки и на лето ездили отдыхать туда с внуками. Нам просто суждено было встретиться.

Так и случилось, хотя мы были очень разные, постоянно спорили и дрались. Я ― худая и высокая девчонка, с тонкими косичками и не очень красивая. Практически все ребята, кроме Димки, надо мной смеялись, ведь он сам был тот ещё «красавец» ― маленького роста, круглый как мяч, и не только лицом, но и фигурой. Да, мы были странной парочкой, никто не хотел принимать нас в компанию и дружить. Над нами смеялись, и это нас сблизило. А ещё вдвоём удобнее давать сдачи, что мы хорошо умели делать.

Меня он иначе чем «Лизка-вредина» не называл, а я его, понятное дело, звала «Колобок». Мы не обижались друг на друга, цапались постоянно, но кто ж виноват, если у каждого было своё мнение по любому вопросу, которое оба отстаивали до последнего. Но это не мешало нам на следующий день как ни в чём не бывало встречатьсяи играть вместе.

В то лето всё было, как всегда. Целыми днями мы пропадали на улице, в любую погоду загнать нас домой для бабушек было большой проблемой. Мы хорошо умели прятаться. Нас искали, наказывали, а потом выпускали на «свободу» под честное слово. И мы с Колобком тут же открывали для себя новое интересное занятие, чтобы можно было вволю извозиться в грязи, порвать одежду или расквасить себе нос ― так считали бабушки. А для нас это были поиски новых приключений, которые мы постоянно находили на свою голову. Или другое место ― думайте, как хотите.

В то утро нам разрешили поиграть с мячом и категорически запретили уходить дальше нашей улицы. Мы честно играли в футбол, гоняя мяч, пока мне это не надоело, и я, отняв резиновый «колобок» у другого Колобка, помчалась с ним по улице. С моими длинными ногами убежать от низкорослого толстячка было пустяковым делом.

Я дразнила его, подпуская к себе поближе, а потом снова убегала. С Димки пот лил градом, и он обещал выдрать мне жиденькие косички, если поймает. Но так и не смог меня догнать. Мы давно свернули с улицы и сами не заметили, как оказались за деревней. В лесу носиться было неудобно, а вот «Запретные» холмы показались мне вполне привлекательными.

«Местные» обходили их стороной. Говорили, что когда-то там было кладбище. Но мне было всё равно, ни в какие суеверия, в отличие от Колобка, я не верила. Поэтому и побежала к холмам, хотела, чтобы он сдался. Но не тут-то было. Он был не менее упрямым, чем я. Бледный от страха Димка пыхтел из последних сил, но карабкался на холм. И мы почти добрались до его вершины, когда это случилось.

Внезапно друг споткнулся, взмахнул руками и почти по пояс погрузился в землю. Я ахнула, бросила мяч и помчалась к Колобку. Бегала я быстро, но всё равно не успела. Последнее, что увидела, были перепуганные глаза друга, огромные и чёрные от страха и его посиневшие губы. Он не успел даже крикнуть, просто исчез в глубине. Я как раз подбежала к нему и протянула руку. Но дыра, в которую он провалился, вдруг закрылась, и это напугало меня не меньше, чем исчезновение самого Димки.

С криками я бросилась в деревню. Сначала меня остановил тракторист, проходивший по дороге.

― Да что случилась-то? Что орёшь как оглашенная?

Я оттолкнула его и убежала, не заметив, как мой крик перешёл в завывание. Навстречу мне выбежали обе бабушки. Они как раз разыскивали нашу парочку. Обняв свою бабулю, я рыдала, уткнувшись в неё. Меня не могли утихомирить, пришлось вызывать медсестру, чтобы сделала мне успокоительный укол. Я уснула, а, очнувшись, не понимала, где нахожусь и не могла говорить. Врач сказал, что это шок.

В это время уже вся деревня искала Димку, но поиски ничего не дали. Никто и не подумал проверить «Запретные» холмы. Так они назывались. Обыскали лес, речку, облазили все заброшенные дома и пустые постройки. Всё было напрасно. Ребёнок бесследно исчез. А я впала в ступор и молчала. Думали даже, что Димку похитили. Возможного похитителя искали и среди педофилов, и просто преступников, что проживали в области. Впрочем, всё безрезультатно.

А через неделю, когда меня выписали из местной больницы, вдруг заговорила, и эти слова всех напугали: «Яма в „Запретных холмах“ проглотила Димку». И согласилась показать место, где это случилось. Всё обыскали с собаками, но к тому времени несколько раз прошли сильные дожди, и никаких следов не осталось.

Не нашли ни ямы, ни даже щели, куда бы мог провалиться ребёнок. Местные бабки говорили, что это нечисть шалит в холмах, нельзя, мол, было детей туда пускать. Во всём виновато старое кладбище. А в полиции решили, что я от страха перепутала место. Мы с бабушкой вернулись домой в город и больше в деревню не ездили, при одном упоминании о ней я сразу начинала плакать.

А следующей зимой бабушка внезапно умерла, а потом ушла из жизни и её подруга. Мы с родителями переехали в другой город, и через некоторое время эта история забылась. Только иногда я просыпалась в слезах и жаловалась маме на страшный сон, вспомнить который не могла, как ни старалась.

С тех пор прошло много лет. Я окончила университет и по работе приехала в небольшой городок, находившийся совсем рядом с той самой деревней. По профессии я археолог, и нам предстояло вести раскопки на окраине города. Там огородники нашли какие-то старинные черепки и даже серебряные монеты. Собрали экспедицию, в которой я была практикантом; отказаться от поездки не могла, работу найти сейчас совсем непросто.

Сначала всё было нормально, правда, результатов раскопки не дали. Но начальник экспедиции сказал, что неподалёку находятся могильные курганы и надо попробовать там, мол, с местным начальством он договорился. У меня сердце упало. Я сразу поняла, о каких курганах шла речь и попыталась отговориться от поездки. Не вышло.

Пришлось взять себя в руки и ехать вместе со всеми. Нашего с бабушкой дома к тому времени уже не было: его давно продали, снесли, и кто-то построил на этом месте коттедж. Я ходила по когда-то знакомым улицам и ничего не узнавала, так всё изменилось.

Начались раскопки, особого энтузиазма ни у кого не было, да и что можно было найти в этих холмах, разве чьи-то старые кости. Все уже знали про старое кладбище, где хоронили, в основном, самоубийц.

Люди в команде собрались не суеверные, но на этом месте почему-то обычные весёлые разговоры или «перебрёхи» заканчивались очень быстро. У всех было подавленное настроение, что уж говорить про меня. Каждое утро я шла на работу как на каторгу. К счастью, за три недели копания в земле мы так ничего и не обнаружили, и «сверху» пришёл приказ сворачивать экспедицию. Народ повеселел и решил это дело отметить.

Устроили небольшой пикник на траве. Напитки были очень крепкие, а я раньше вообще не пила, с лекарствами мне это делать было запрещено. Но сегодня решилась и немного попробовала. Это было ужасно противно и горько, пришлось долго откашливаться под весёлые комментарии наших остроумных «копателей». Мне стало обидно, и я пошла «домой».

Было уже поздно. Села на лавочку за воротами дома, где меня приютила старенькая баба Маша. Выпитое только усугубило моё тоскливое состояние. Стояла тихая июльская ночь, в траве стрекотали кузнечики, противно зудели комары. Луна была просто огромной. Вдруг залаяла соседская собака, да так истошно, словно во дворе появился её злейший враг дед Семён, умерший год назад. Это паразит постоянно дразнил Дружка и норовил ткнуть его палкой, как рассказывала мне баба Маша. К Дружку присоединились все окрестные псы, и этот лай разбудил деревню.

Проснувшиеся хозяева быстро «укоротили» разбушевавшихся животных, и снова наступила тишина. Я вздохнула. Как ни странно, спать не хотелось, раздавшийся внезапно негромкий детский голосок заставил меня вздрогнуть.

«И какой сумасшедший отпускает ребёнка на улицу среди ночи?» ― возмутилась я.

Рядом с лавочкой, на которой я сидела, был фонарный столб. В круг света вышла девочка лет восьми. В испачканном ситцевом платьице с коротким рукавом и белыми волосами, забранными в два смешных хвостика. Я усмехнулась, посмотрев на это голенастое, курносое, перепачканное «чудище», так напоминавшее меня в детстве. Девчонка улыбнулась и села, болтая ногами, на лавочку рядом со мной.

― Ты чья, девочка? Тебе не пора домой? ― спросила я.

Девчонка отрицательно помотала головой.

― А где ты живёшь?

Она махнула куда-то в сторону и запела детскую песенку. Голос её показался мне очень грустным.

― Тебя, наверное, родители ищут, может, всё-таки домой пойдёшь? Хочешь, провожу тебя?

Она перестала петь и как-то странно посмотрела на меня.

― Мама?

― Что ты, лапочка, я не твоя мама, ещё слишком молода для этого! ― мне стало смешно.

Девчонка тут же потеряла ко мне интерес и, раскачиваясь, продолжила напевать свою заунывную песню. С ней явно что-то было не так. «Может она из больницы сбежала? Но куда позвонить среди ночи, тем более, что мобильный в спешке я забыла на раскопках? Что же делать: бросить её одну среди ночи и уйти спать? Не по-человечески как-то…»

Тут совсем рядом раздались шаги. Они приближались из темноты и их было много. Девочка напряглась, посмотрела на меня полными ужаса глазами и сказала: «Мама! Беги скорее!» ― и, рванув с лавочки, исчезла во мраке.

Я вспотела от страха, попыталась встать и уйти в дом. До калитки был всего шаг, но сделать его так не смогла. Меня словно силой прижало к лавочке. Возможно, дело было в самогонке, которую сдуру выпила. Ноги меня не слушались. Я закусила губу и со всей силы вцепилась пальцами в край скамьи.

Из темноты в круг света вышли…дети. Их было не меньше двадцати. Разного возраста, одеты в потрёпанную одежду, ноги ― босы.

«Банда беспризорников в наше-то время? Да что они мне сделают? Старшему от силы лет десять, а вон тот мальчик ― совсем маленький. Палец сосёт. Ему вообще годика два на вид. Но почему у них такой сердитый вид, что я им сделала?» ― моё сердце сжалась от страха.

Вперёд вышел рыжий кудрявый мальчик лет пяти в кружевной рубашке и штанишках на лямках, давно такой фасон не видела, разве что в кино. Его брови были нахмурены, а губы ― сурово сжаты. Со стороны это могло показаться нелепым, но мне было совсем не до веселья. Он вынул из кармана перочинный нож и направил на меня, его голос был спокойным и совсем взрослым.

― Где эта девчонка?

― Мальчик, я тебя не понимаю! ― прошептала внезапно охрипшим голосом, ― тут кроме меня никого нет, сам посмотри! ― и развела дрожащими руками.

―Ты лжёшь! ― одно молниеносное движение, и на моей руке появился глубокий порез. Я зачарованно смотрела, как из раны сначала появилась одна красная капля. Но через мгновение это уже был тоненький ручеёк крови, стекающий по руке мне на джинсы.

― Последний раз спрашиваю, где она? ― его интонация совсем не изменилась, но глаза были черны от ненависти. Взгляды других детей были такими же.

Сердце ушло в пятки, я снова попыталась встать, но опять безуспешно. В голове крутилось: «Что они делают? За что, не понимаю, это же дети?» Я попыталась ответить «рыжему», но язык словно онемел. Было слышно, как стучат мои зубы.

И тут вперёд вышел другой мальчик, круглолицый и худой, на нём были не по размеру большие и странно знакомые вещи: синяя футболка с нарисованным на ней белым котёнком и чёрные шорты. Его глаза смотрели на меня совершенно иначе, в них было узнавание.

― Уходите, она моя, ― сказал он спокойным голосом, и «рыжий» послушно отступил в темноту, а за ним и другие дети. Их шаги стали удаляться, но не назад, а вперёд, словно они непонятным образом перескочили место, где я сидела. Мальчик подошёл ко мне и сел рядом.

― Не бойся, Лиза. Ты совсем меня не помнишь? Я Димка-Колобок, ― и он улыбнулся совсем как тот Димка, мой лучший и единственный друг.

«Не понимаю, это что ― сон? Ну, конечно, не надо было пить. Уснула, наверное, на лавочке», ― у меня отлегло от сердца, и я почти успокоилась. В тот момент даже забыла про кровоточащую рану на руке.

― Так ты меня узнала, Лизка-вредина? ― у него была обаятельная и такая знакомая улыбка.

― Димка, ты? Так похудел, вот уж точно не назвала бы тебя теперь Колобком…

― Похудеешь тут, просидев целую неделю на голодном пайке в пещере, хорошо, что там в лужах была вода…

― Ах, да что ты! Вот значит, как. Так ты в пещеру провалился, а тебя все так искали, бабушка твоя…

― Она умерла, знаю, ― грустно вздохнул Димка.

― И моя тоже. А что было с тобой потом?

― Потом я умер, ― спокойно ответил он.

― Как же так? ― растерялась я, ― ну, да, ты же мне снишься. Дим, мне так жаль, что это с тобой случилось. Если бы тогда не побежала в эти чёртовы холмы, ты бы не пострадал. Я виновата перед тобой, Дим. У меня так больше и не появилось друзей, ни в школе, ни в университете. Ты простил меня?

― Конечно, Лиза. Не волнуйся, теперь всё позади. Я с тобой, и ты не будешь одинока.

― Хорошо, но ведь это сон, и я давно выросла…

Он тихо засмеялся.

― Но в душе ты осталась прежней, ведь так?

― Верно. Вот если бы вернуться назад и всё исправить…

― К сожалению, это невозможно. Пойдём со мной. Не бойся, это же сон!

Я поколебалась немного и протянула ему руку. Он крепко сжал её. Его рука была тёплой и такой «живой». Я улыбнулась и ахнула, осмотрев себя: на мне было моё детское короткое платье, ноги были босы, а волосы заплетены в те же косички, так и не ставшие толще. И я была лишь ненамного выше Димки, прямо как в детстве.

― Тебе нравится? ― улыбаясь, спросил Колобок.

― Да, очень!

― Тогда пошли! ― и Димка повёл меня вперёд.

Баба Маша долго ждала свою жиличку домой. «Молодая ещё, глупая, как бы с ней чего не случилось!» ― переживала она, около полуночи выйдя за калитку. Она увидела, как двое ребятишек, мальчик и девочка, уходили, взявшись за руки, по деревенской улице, и через несколько мгновений растворились в воздухе.

Баба Маша быстро перекрестилась и ушла домой, от греха подальше…

Она не видела, как в темноте у калитки стояла и смотрела вслед странной парочке голенастая белобрысая девочка с грустными глазами.

«Мама! Я же тебе говорила: „Беги!“ Почему ты не послушалась? Теперь они тебя никогда не отпустят, потому что не умеют прощать», ― она тяжело вздохнула и тоже ушла в темноту, но в другую сторону.

На следующий день всей деревней искали пропавшую практикантку. Баба Маша плакала, вытирая сухенькой ручкой слёзы с морщинистого лица. Но ни «местные», ни полиция так и не нашли её следов. А в экспедиции решили, что ей просто всё надоело. Чудная, нелюдимая она была. Вот и сбежала отсюда куда-подальше, и правильно сделала.