Призрак королевы Анны

— В четверг приезжает Дора Битхольц, — объявила миссис Сэнгрэйл.

— В ближайший четверг? — переспросил Кловис.

Его матушка кивнула.

— Напрасно ты её позвала, — усмехнулся он. — Джейн Мартлет всего пятый день гостит у нас, а её визит никогда не оканчивается раньше, чем через полмесяца, даже если она клялась, что не может остаться дольше, чем на неделю. Вряд ли тебе удастся выпроводить её из дома до четверга.

— А зачем мне это делать? — удивилась миссис Сэнгрэйл. — Ведь они с Дорой подруги. По крайней мере, они раньше дружили, не так ли?

— Вот именно, дружили; именно по этой причине они теперь — злейшие враги. Каждая из них считает, что пригрела на груди змею. А ничто так не раздувает в человеке пламя гнева, как осознание того факта, что его грудь использовалась в качестве змеиного санатория.

— Но что произошло? Неужели кто-то кого-то обманул?

— Не совсем так, — сказал Кловис. — Я бы сказал, что между ними пробежала курица.

— Курица? Какая ещё курица?

— Какой-то экзотической породы, — возможно, бронзовый леггорн, — которую Дора продала Джейн за весьма экзотическую цену. Обе они, как тебе известно, — разводят у себя домашнюю птицу ценных пород, и Джейн надеялась окупить затраты продажей элитных цыплят. Однако курица наотрез отказалась нести яйца, и, как мне рассказывали, в письмах, которыми обменялись эти дамы, содержалось столько брани, что просто удивительно, как бумага стерпела это.

— Но это просто смешно! — воскликнула миссис Сэнгрэйл. — Неужели друзья не сумели их помирить?

— Попытки, конечно, предпринимались, — ответил Кловис. — Джейн говорила, что готова взять часть самых своих резких заявлений обратно, если Дора заберёт у неё курицу, однако та ответила, что это будет означать признание собственной неправоты; как ты знаешь, она скорее согласится перебраться в трущобы Уайтчепела[1], нежели на такой обмен.

— Чрезвычайно пикантная ситуация, — заметила миссис Сэнгрэйл. — Ты считаешь, что они не станут даже разговаривать друг с другом?

— Напротив, проблема, скорее, будет заключаться в том, чтобы заставить их замолчать. Прежде количество их ремарок относительно поведения и характера друг дружки сдерживались лишь тем обстоятельством, что за пенни по почте можно послать не более четырёх унций брани.

— Я не могу отказать Доре, — вздохнула миссис Сэнгрэйл. — Однажды я уже просила её отложить свой приезд. Но, с другой стороны, ничто, кроме чуда, не заставит Джейн уехать раньше, чем истекут привычные для неё две недели.

— Чудеса — это по моей части, — сказал Кловис. — Не знаю, каков окажется результат, но я постараюсь сделать всё, что в моих силах.

— Только не втягивай меня в это, — поставила условие его матушка.

— Иногда слуги бывают просто несносны, — проворчал Кловис.

Вместе с Джейн Мартлет он устроился в курительной после ленча и поддерживал с ней беседу в интервалах между смешиванием ингредиентов для коктейля, который он, без всякого почтения, называл «Элла Уилер Уилкокс»[2]. Напиток состоял из выдержанного бренди и ликера кюрасао, — прочие присутствовавшие в нем компоненты не имели большого значения и о них предпочитали не упоминать.

— Слуги?! — воскликнула Джейн, хватаясь за тему с энтузиазмом охотника, свернувшего с дороги и почувствовавшего под ногами податливую почву. — Вам-то что жаловаться — вашей матушке исключительно повезло со слугами. Взять, к примеру, Стэриджа, — образец дворецкого, и он уже столько лет служит у вас.

— В том-то и дело, — сказал Кловис. — Слуги становятся по-настоящему несносными лишь после того, как пробудут у вас много лет. С теми, кто «нынче здесь — завтра там» намного проще, — таковым надо лишь вовремя находить замену. Куда больше беспокойства доставляют те, кто служит долго и безупречно.

— Но если они хорошо выполняют свои обязанности…

— Это не мешает им создавать проблемы. Вы только что упомянули Стэриджа, — его-то я и имел в виду, когда говорил, что слуги бывают несносны.

— Кого, идеального Стэриджа? В это я просто не могу поверить.

— Да, он, действительно, идеален, и я не представляю, как мы обходились бы без него; Стэридж — единственный, на кого можно положиться в нашем весьма безалаберном хозяйстве. Он всегда стремится к порядку во всём, — конечно, это не могло не сказаться и на нём самом. Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, каково это: большую часть жизни постоянно делать всё должным образом, соблюдая при этом должные манеры, да ещё находясь в одном и том же окружении? Легко ли всегда знать, какая именно серебряная утварь или стеклянная посуда, какие скатерти должны быть использованы в тех или иных случаях, отдавать соответствующие распоряжения и проверять их исполнение, каждую минуту помнить о том, что имеется в погребе, кладовой и в буфете, быть незаметным, бесшумным и вездесущим, а, когда кто-либо собирается в дорогу, ещё и всеведущим?

— Я бы, наверное, сошла с ума, — убежденно проговорила Джейн.

— Именно так, — задумчиво произнес Кловис, пробуя «Эллу Уилер Уилкокс».

— Но Стэриджа нельзя назвать сумасшедшим, — недоверчиво проговорила Джейн, и её голос дрогнул.

— Как правило, он ведёт себя абсолютно нормально, и на него во всём можно положиться, — сказал Кловис, — однако иногда на него находят помрачения, и в таких случаях он становится не только несносен, но и определённо неудобен.

— И что же это за помрачения?

— К несчастью, они таковы, что обычно в фокусе его внимания оказывается кто-нибудь из гостей; отсюда все проблемы. Например, ему взбрело в голову, что Матильда Шерингэм — Илья-пророк; а поскольку единственное, что Стэридж мог вспомнить об Илье-пророке, это рассказ о вороне, кормившем святого, когда тот находился в пустыне, он решил, что Матильда сумеет обойтись и без его услуг. Он наотрез отказался подавать ей утренний чай, а если ему доводилось прислуживать за столом, всякий раз обносил её блюдами.

— Весьма печально. И как же вы вышли из ситуации?

— О, Матильде, конечно, не пришлось голодать, однако мы посоветовали ей поскорее уехать от нас. Это единственное, что можно было сделать, — последние слова Кловис проговорил особенно выразительно.

— Я бы ни за что на это не согласилась, — сказала Джейн. — Уж я бы как-нибудь приспособилась к нему.

Кловис нахмурился.

— Едва ли благоразумно приспосабливаться к тем, кто одержим подобными идеями. Невозможно предвидеть, на что способны такие люди, если им потакать.

— Вы хотите сказать, что он может быть опасен? — с некоторым беспокойством спросила Джейн.

— Невозможно предугадать, чем может обернуться для гостя та или иная его фантазия. Именно это и тревожит меня сейчас.

— Вы хотите сказать, что одного из присутствующих в доме он принял за кого-то другого? — воскликнула Джейн. — Как интересно! И кого же?

— Вас, — лаконично ответил Кловис.

— Меня?

Кловис кивнул.

— Но что же он мог подумать обо мне?

— То, что вы — королева Анна, — услышала Джейн неожиданный ответ.

— Королева Анна? Что за чушь! И чем может быть опасна столь бесцветная личность?

— Вспомните, что обычно говорят о королеве Анне, — с неожиданной суровостью проговорил Кловис.

— Единственное, что мне приходит в голову, — сказала Джейн, — так это поговорка: «Королева Анна мертва».

— Вот именно, — протянул Кловис, разглядывая бокал с «Эллой Уилер Уилкокс», — мертва.

— Вы хотите сказать, что он принял меня за призрак королевы Анны? — спросила Джейн.

— Призрак? О, нет. Может ли призрак являться на завтрак и с завидным аппетитом поглощать почки, гренки и мед? Именно ваш здоровый и цветущий вид раздражает и озадачивает его. Всю свою жизнь он считал, что королева Анна олицетворяет всё, что умерло или давно отошло в прошлое, короче говоря, «мертво, как королева Анна», как вам известно. Наполняя ваш бокал за ленчем и обедом, слушая ваши рассказы о том, как весело вы провели время на скачках в Дублине, он, естественно, чувствует, что с вами что-то не так.

— Но я не заметила, чтобы его неприязнь, — если он её испытывает по отношению ко мне, — когда-либо проявлялась открыто, — встревоженно проговорила Джейн.

— До сегодняшнего ленча и у меня не было особенных поводов для беспокойства, — сказал Кловис. — Но когда мы сидели за столом, я поймал его угрожающий взгляд, брошенный на вас, и услышал, как он процедил сквозь зубы: «Давно уже должна быть мертва; кто-то обязан восстановить справедливость». Собственно говоря, поэтому я и счёл необходимым рассказать вам обо всём.

— Но это просто ужасно, — сказала Джейн. — Надо немедленно предупредить вашу матушку.

— О, нет, она ничего не должна знать, — горячо запротестовал Кловис. — Известие её страшно расстроит. Она привыкла во всем полагаться на Стэриджа.

— Но ведь он может в любую минуту убить меня, — возразила Джейн.

— Отнюдь не в любую, — до конца дня сегодня он будет занят чисткой столового серебра.

— Что ж, это означает, что мне придётся всё время быть начеку, чтобы он не смог осуществить свой преступный замысел, — задумчиво произнесла Джейн и тут же добавила с оттенком упрямства в голосе: — Ужасно, когда рядом с тобой находится безумный дворецкий, который угрожает тебе, словно меч не-помню-уж-там-кого, однако для меня это не повод, чтобы уехать.

Кловис яростно выругался про себя, — попытка совершить чудо обернулась, очевидно, полным провалом. Но на другое утро, когда он, после позднего завтрака, удалял пятна ржавчины со старой сабли, висевшей в холле, ему в голову пришла блестящая идея.

— Где мисс Мартлет? — поинтересовался он у дворецкого, проходившего в ту минуту через холл.

— Пишет письма в утренней гостиной, сэр, — ответил Стэридж, подтвердив то, о чём Кловису уже было известно.

— Она выражала желание скопировать надпись на этой старой сабле с рукояткой в оплётке, — сказал Кловис, указывая на оружие почтенного возраста, висевшее на стене. — Отнесите саблю мисс Мартлет, — у меня руки в масле. Я думаю, что лучше заранее вынуть её из ножен, чтобы не ставить мисс Мартлет в неловкое положение.

Стэридж обнажил клинок, острый и грозно сверкающий, — за ним хорошо ухаживали — и, держа его в руке, направился в утреннюю гостиную. Впоследствии дворецкий рассказывал, что Джейн настолько стремительно выскочила из гостиной в дверь, находившуюся рядом с письменным столом и ведущую на заднюю лестницу, что у него возникли сомнения, успела ли она увидеть его? Ещё через полчаса Кловис отвез Джейн Мартлет и её поспешно собранные вещи на станцию.

— Матушка будет очень расстроена, когда вернётся с верховой прогулки и узнает, что вы уехали, — сказал он своей гостье. — Но я постараюсь придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение, скажу, например, что вы получили телеграмму, и вам пришлось срочно отбыть. Не стоит попусту расстраивать её из-за Стэриджа.

Джейн только фыркнула в ответ на эти слова — нежелание Кловиса «попусту расстраивать» кого-либо показалось ей в данном случае совершенно неуместным.

В тот же день пришло письмо от Доры, в котором она сообщала, что обстоятельства вынуждают её отложить свой визит. И хотя это сводило на нет все усилия Кловиса по сотворению «чуда», он, во всяком случае, оказался единственным, кому удалось заставить Джейн Мартлет изменить расписание своих странствований.