Призрак в Венеции

БАЛ-МАСКАРАД

Двумя часами позднее девушки спустились по центральной лестнице дворца уже в маскарадных костюмах.

Тара выглядела вполне изящно и романтично в облике принцессы эпохи Возрождения; Нэнси была загадочно экзотична в наряде танцовщицы из сказок «Тысячи и одной ночи». На лицах у обеих были серебристые полумаски. Нэнси поздно сообразила и теперь пожалела, что не нашелся какой-то головной убор, с помощью которого она сумела бы скрыть свои золотисто-рыжие локоны, но делать уж было нечего. Пусть ее кто-то узнает: она не собирается ни от кого скрываться, тем более от Дона Мэдисона.

Девушек не могло не порадовать, что их появление еще на верхушке лестницы было встречено приветственным свистом и аплодисментами.

Вскоре бал-маскарад был в полном разгаре. Его яркие огни лили добавочный свет на воды Большого канала, резные порталы были широко открыты для продолжающих прибывать гостей, которые все высаживались и высаживались из подплывающих к мраморным ступеням здания гондол возле полосатых причальных столбов с фонарями.

Сразу при входе гостей встречало множество служителей в напудренных париках, предлагая с подносов всевозможные освежающие напитки. Два оркестра попеременно наполняли воздух сладчайшими звуками своих струн, а в гостиной можно было послушать средневековое трио — музыканты, одетые в камзолы, в высоких чулках, играли на лютне, арфе и гобое.

Нэнси и Тара, уже отделенные друг от друга скопищем гостей, прошли наконец в главный зал — с мраморным полом, скульптурным потолком, канделябрами на стенах, — в зал, где уже четвертый по счету музыкальный ансамбль — рок-группа — ожидал своей очереди начать выступление.

У Нэнси слегка дрогнуло сердце, когда она увидела, кто направляется к ней с выходящего в сад балкона — задрапированная в плащ фигура, в шляпе с плюмажем, со шпагой, огромная рукоятка которой зловеще блестела. Несомненно, это был Дон Мэдисон в своем костюме бандита или наемного убийцы.

Только он к ней приблизился, как ансамбль грянул рок — на свой, особый, венецианский манер. Дон молча подхватил ее, и они заскользили по мрамору пола. Нэнси охотно подчинялась своему партнеру, ощущая биение его пульса. Откровенно говоря, она не ожидала, что такой человек, как Дон, окажется изумительным танцором.

Он вел ее в танце в направлении освещенной лишь светом звезд террасы, где почти никого не было из танцующих, и, прежде чем они миновали стеклянную дверь, еще на пороге, крепко прижал Нэнси к своей груди и попытался поцеловать. И в этот самый момент у Нэнси возникло подозрение, и вот почему: ей вспомнилось, что, когда Дон удерживал ее от падения в воду с причала и прижимал к груди, ее голова и губы были куда ниже уровня его собственных, а сейчас… сейчас почти наравне. Что же, он стал намного ниже ростом за последний день?.. Да еще в этих маскарадных сапогах с высокими каблуками!..

«Бандит» все же поцеловал ее, она ощутила запах знакомого уже мужского одеколона и в ту же секунду увидела, что из-под пестрого шейного платка, повязанного под шляпой на голову, виднеются черные волосы. Но у Дона они совершенно светлые!

Нэнси резко оттолкнула своего партнера.

— Вы не Дон! — выпалила она. — Я знаю! Вы Джанни Спинелли!

«Наемный убийца» вежливо поклонился и приподнял свою маску.

— Совершенно верно, дорогая Нэнси, — сказал он. — Вы разоблачили меня. Отдаю должное вашему таланту детектива.

Опять этот снисходительный уверенный тон, эта чуть ироническая усмешка, от которой на его Щеках появляются такие обаятельные ямочки.

Сдерживая ярость и желание снова ударить его, наказать за обман, она сказала:

— Думаете, вы самый хитроумный здесь? Как вам удалось оказаться в костюме Дона? Где он сам?

Улыбка не сходила с лица Джанни, когда он ответил:

— Все проще простого, дорогая. Я вернулся в костюмерную лавку, после того как вы ушли, и подобрал себе костюм — ковбойский, как у вашего Клинта Иствуда в его вестернах, знаешь? — Он хмыкнул. — В тех, которые навязли в зубах, как спагетти… А потом я предложил хозяину магазина, что сам доставлю костюмы по назначению, и он был рад как не знаю кто. Он ведь видел меня с вами и вполне доверился мне. Ну, я и доставил.

— И, конечно, заменили костюм Дона своим и посчитали себя великим хитрецом, — закончила за него Нэнси.

— Essatamente! Совершенно верно, cara mia! И не говори, что тебе не был приятен мой поцелуй!

И, чтобы поставить еще одну точку в своей победе, он снова схватил Нэнси в объятия и прижался губами к ее губам.

Она вырвалась из его рук и, отступив на несколько шагов, спокойно сказала:

— Если б мы не были в таком людном месте и в доме у нашего знакомого, я бы сумела ответить на ваше оскорбление. Но здесь не собираюсь устраивать сцену. Однако если вы тотчас же не уйдете, я вынуждена буду позвать служителей, и они выкинут вас отсюда как незваного и наглого гостя!

На какое-то мгновение победительная улыбка Джанни превратилась в злобную гримасу, на лице мелькнуло мстительное выражение. Но в следующую секунду оно снова сделалось привлекательным и любезным, как прежде. И, как прежде, чуть насмешливым. Он дотронулся пальцами до губ и послал Нэнси воздушный поцелуй, после чего повернулся, прошел через балкон в сад и скрылся в темноте.

Нэнси вернулась в зал. Нервы ее были на пределе: какой приставучий негодяй! Наглый и самовлюбленный!.. К своему облегчению, она приметила в толпе гостей высокого молодого человека с волосами песочного цвета, в костюме ковбоя и быстро направилась к нему.

Но что такое? Почему он так поспешно стал уходить от нее?! Может, это не Дон? Да нет же, точно, он самый! Светлые волосы из-под сомбреро, пончо на широких плечах… Но ясно, что он сознательно избегает ее. Отчего?..

Внезапно она догадалась: он наверняка видел, как она танцевала с Джанни, как они целовались… Дважды! Видел, с какой победоносной улыбкой Джанни ушел… Откуда ему знать, как было на самом деле? Издали все выглядело, как расставание влюбленных…

«Нужно немедленно догнать его и объяснить, — подумала Нэнси с непонятной ей самой тоской. — Зачем понапрасну обижать хорошего человека? Зачем ссориться не по своей вине?..»

Однако не только Дон видел ее объятия и поцелуи с Джанни! Не он один. Их видела и блондинка, одетая в наряд средневековой принцессы. И, несмотря на серебристую полумаску, не смогла скрыть горестного выражения лица, чего, в свою очередь, не могла не заметить Нэнси, когда их пути в зале снова сошлись.

— Пожалуйста, не думай то, что ты подумала, Тара, — умоляющим голосом сказала Нэнси. — Не нужен мне никакой Джанни, клянусь тебе чем хочешь! Он мне неприятен! Его приставания просто противны!

— Какая разница, даже если это правда? — с грустью отвечала Тара. — Все равно я ему ни капельки не нужна.

Она отвернулась, чтобы подруга не заметила слез, выступивших на ее глазах, и чуть не уткнулась в огромного пирата в маске, который схватил ее в объятия и весело закружил в танце под дрожащие звуки венецианского рока.

Нэнси продолжала искать Дона, и в конце концов ее поиски увенчались успехом: она увидела разобиженного ковбоя, протянувшего руку к бокалу шампанского на подносе.

— Дон, послушай, — сказала она. — Не надо все принимать так, как оно кажется с первого взгляда. Дай мне рассказать, как было на самом деле.

Он передернул плечами с безразличным видом.

— Какая разница? — повторил он слова Тары. — Я ведь видел то, что видел. Причем собственными глазами. Да и о чем разговор? Разве ты обязана извиняться и пускаться в объяснения, если кто-то тебе понравился? Или ты ему? Или вы друг другу?.. Или…

— Ты не прав! — прервала Нэнси эти сложные перечисления. — Ничего подобного! Все совсем не так! Хочу, чтобы ты выслушал меня. Почему ты…

На этот раз Дон не дал ей договорить.

— Не трать понапрасну слова. Все это не так важно!

— Нет, важно! Тебя, значит, совсем не интересует, что я хочу рассказать?

— Не очень. У меня хватает своих забот. Извини…

С бокалом в руке он отошел от нее. Нэнси осталась на месте, лицо ее под маской горело от обиды и негодования. Зачем, зачем еще ко всему тому, что произошло и происходит, эти ненужные, но такие досадные недоразумения и сцены? Она так хотела просто отвлечься немного на этом балу, потанцевать, поболтать с легкой душой, а вместо этого уже целых двое обиженных на нее, а третий так вовсе взбешен и наверняка горит желанием отомстить.

На какую-то минуту ей остро захотелось повернуться и убежать к себе в комнату, кинуться там на кровать, лицом в подушку и поплакать вволю, и высказать ей, подушке, все свои горести и печали. Но она с детства не привыкла чересчур себя жалеть, слишком предаваться своим сиюминутным настроениям и желаниям. Иначе говоря, в ней жило чувство самодисциплины, воспитанное отцом и укрепленное ею самой. А потому она расправила плечи, подавила желание прослезиться, какое бывает иногда и у прославленных детективов, и упрямо вздернула подбородок.

Несколькими минутами позже она уже весело отплясывала с китайским мандарином, под личиной которого скрывался не кто иной, как ее собственный отец.

— Давно вернулся с острова Мурано? — спросила она его.

— Около четырех. С тех пор почти все время сидел на телефоне.

— Из тебя получился шикарный китайский мандарин…

Ей не хотелось говорить сейчас с отцом о серьезных вещах — да и чем он мог помочь ей, если бы она и рассказала ему обо всем, что произошло странного и непонятного за последнее время?

Вспышка света от чьего-то фотоаппарата напомнила Нэнси, что она еще не видела здесь привлекательного голландского фоторепортера.

— А где Катрина? — спросила она.

— Должна быть на маскараде. Собиралась одеться дрезденской пастушкой с фарфоровых чашек.

— Ей, наверно, очень к лицу такой наряд, — великодушно заметила Нэнси.

Отец промолчал.

Потом они прошли в столовую, где были сервированы холодные закуски. Многие из гостей уже перекочевали туда, чтобы пополнить свои силы, истраченные за время танцев. Нэнси обратила внимание на высокого мужчину в костюме, пародийно изображавшем британского колониста, — белые парусиновые брюки, пробковый шлем, монокль… У кого видела она недавно монокль?

Оливер Джойс!.. Малоприятный гость маркиза, который совсем недавно здесь, во дворце, с таким вниманием присматривался к его достопримечательностям и, чуть ли не разинув рот, глядел на изумительное драгоценное яйцо, сотворенное самим Фаберже.

Да, несомненно, мистер Джойс! Хотя искусно сокрытый под тропическим шлемом и широкой маской. Интересно, куда он на этот раз упрятал свой револьвер? Неужели пришел без него?.. Будем надеяться, что этот малоприятный джентльмен не воспользуется своим оружием, если оно все же с ним. Хорошо бы немного последить за его поведением.

— Извини, папа, — сказала Нэнси, — я отойду ненадолго. Не скучай, скоро вернусь. Или пришлю к тебе Катрину ван Хольст.

Но, прежде чем она сумела добраться до «британского колониста», тот куда-то исчез. Кажется, его фигура мелькнула за дверьми столовой, и Нэнси поспешила туда. Однако, оказавшись в широком коридоре, она не знала, куда идти дальше, — повсюду были группы людей, сновавшие в разных направлениях, и мистер Джойс затерялся среди них.

Она направила свои шаги в главный зал, заглядывая по пути во все комнаты, но «колониста» и след простыл.

Внезапно она почувствовала, как кто-то прикоснулся к ее плечу.

— Извините, мисс Дру… — услыхала она. Нэнси резко повернулась. Говоривший был в костюме Арлекина с забавной длинноносой маской на лице.

— Могу я поговорить с вами? — спросил Арлекин. — Всего два слова.

— Кто вы такой?

— Я — друг Р.

Не добавив ничего больше, мужчина быстро пошел вперед, не оглядываясь, уверенный, что Нэнси следует за ним. Она действительно так и сделала.

В дверях одной из многочисленных комнат он на мгновение задержался, ожидая, пока она догонит его. В комнату они вошли вместе. Здесь почти не было народа.

— Могу я увидеть ваше лицо? — сказала Нэнси.

Мужчина приподнял маску, и ей открылось очень загорелое лицо со шрамом почти через всю щеку — несомненно, то самое, что она видела несколькими часами раньше на Пьяцетте, возле Крылатого Льва.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Потом Нэнси негромко сказала:

— Благодарю вас. О чем вы хотели со мной поговорить?

Прежде чем он ответил, внезапно погас свет… Все вокруг погрузилось в непроницаемую тьму.