Про Герку и чудных

Ура-а-а!!!

Утром Герка побежал домой к Башмаку расплатиться и, главное, поговорить по-человечески. Но Башмака не было. Ждал, ждал — нет. Ждал, ждал — нет. Решил идти потихоньку домой, авось перехватит его по дороге. Нет, не перехватил. Дорога показалась коротенькой, куцей, как обрубленный хвост у пса Шарика. Вот и дом уже. И двор. Над их подъездом сидит огромная клипсина, раз в сто или тысячу больше, чем мамина. А вдруг Башмак уже принёс карточку чудным? Вот сейчас Герка войдёт в квартиру, а там…

— Герк! — стрельнул Ерошкин голос с балкона.

Вздрогнул, глянул вверх. Ерошка улыбается.

— Опять провалился, как вчера? Не смей уходить, сейчас Башмак карточку принесёт.

«Значит, ещё не приходил, — отлегло от Геркиного сердца. — Надо на улице перехватить Башмака».

— Не уйду! Я тут, близко, — и Герка метнулся со двора.

Сейчас проспект казался длинным-предлинным. Герка остро буравил его глазами то в одну, то в другую сторону. Откуда придёт Башмак?

Липы весело потряхивали зелёными ветками. Солнце подмигивало из космоса. Шёл обыкновенный августовский день.

И вдруг! И вдруг!! И вдруг!!! Вдруг день стал необыкновенным! Таким необыкновенным, что и люди, и липы, и солнце сначала притихли, а потом ахнули. Ахнули от восторга. Все ахнули, все-все-все, люди, что шли по проспекту! И по другим улицам! И что сидели в чебоксарских домах! И не только в чебоксарских, а во всей Чувашии! И во всём Советском Союзе! И во всём мире!

Левитан своим бархатным голосом начал говорить такие замечательные слова, что хотелось прыгать на одной ножке. Прыгать выше домов! Выше телевизионной вышки! Выше самого синего неба! Прыгать до космоса! От радости и счастья!

Кто в это время был в квартире один, тот после этих слов уже не мог быть один. Он выходил, нет, выбегал, нет, вылетал на балкон или к соседям или вовсе на улицу, чтобы говорить с людьми и радоваться с ними вместе. Каждому сейчас хотелось, чтобы вокруг были люди, много людей. И если кому-то было немало лет, то он уже не помнил про это. Он кричал «Ура!» вместе со всеми девчонками и мальчишками.

Такое творилось у нас уже третий раз в жизни. Но оттого, что не первый, оно не стало тусклее и меньше.

В космосе «Восток-3»!!! Урра-а-а!!! Майору Николаеву урра-а-а!!! Кажется, что в каждом дворе кричат «ура», на каждом балконе, из каждого окна. И «ура» такое громкое, что, наверно, слышно в космосе.

А через несколько минут наше «ура» стало ещё громче прежнего. И это до космоса уже определённо долетело.

Майор Николаев, который сейчас звёздочкой летал вокруг Земли, оказался земляком, самым родным земляком и Ерошки, и Алёшки, и Весны, и Герки, и всех-всех, кто жил в Чебоксарах и во всей Чувашской республике.

— Шоршелы, Шоршелы, — с улыбкой повторял дядя Петя, — это же совсем недалеко отсюда.

В Ерошкину комнату влетели, как на крыльях, тётя Наша и Виктор Ильич. Сияющие и взволнованные, они молча остановились у кровати дяди Пети. Да, да, молча. Они стояли, глядели на дядю Петю и молчали. И дядя Петя тоже молчал. Он только приподнялся на локтях.

— Ой, пап, тебе ж нельзя подниматься! — вдруг очнулся Ерошка.

— Ничего мне не будет, сын. От такой радости люди выздоравливают. Эх, работать бы сейчас! Работать, а не лежать!

И тётя Наша, ужасно строгая к больным, тётя Наша, которая не давала дяде Пете шелохнуться, сейчас молчала. Она тоже знала, что от такой радости люди выздоравливают.