Про любофф в стихах и прозе

ЯХТСМЕН

В Анапу я приехал в 2000 году учиться виндсерфингу. Накопленный за зиму в горах адреналин пропал, начались ломки, и серфинг мог вштырить снова. Поселился я у Лидии Степановны, замечательной старушенции. Первые дни она косилась и, убедившись, что не пью, занимаюсь спортом, оттаяла и похвалилась соседке: «Яхтсмен живет!» Слово «серфингист» она не понимала.

Усадьба бабы Лиды состояла из дома хозяйки и постоялого двора, заставленного сараюшками для сдачи. В таком «курятнике» жил и я, другие тоже не пустовали. Дверь в дверь со мной обитали две девушки из Москвы. Одна – яркая блондинка с точеной фигурой, правильными чертами лица и непомерными амбициями, другая – смуглая, с лицом индейского вождя в исполнении Гойко Митича, хотя при теле. Мы познакомились, и я поинтересовался их отдыхом.

Блондинка, скорчив мордочку, пожаловалась на скуку, вторая, мыча, поддержала подругу

‒ Купались ночью? ‒ спросил я. – Вода супер!

‒ Сегодня можно? – ухватилась красивая.

‒ Договорились, – сказал я и ушел на море.

Весь день дул плотный южак, и, накатавшись, уставший, но довольный, я еле приполз обратно. Солнце село и, наслаждаясь вечерней прохладой, я без сил вытянулся на кровати.

Из дремы вывел голос:

‒ Предложили искупаться, а сами спите!

В дверях, с шампанским и покрывалом, стояли неугомонные соседки.

Я нехотя встал и поплелся выполнять обещание. Компанию нам составила только луна, освещавшая море и камни ярким неоном. Выстрел пробки и треск шоколадки оживили безмолвие. Вино быстро закончилось, и, напомнив девушкам о цели прихода, я разделся. «Вождь краснокожих» собралась за мной, однако блондинка что-то зашептала ей на ухо. Я расслышал, как «смуглая» возражала: «Не знаю… Ты как хочешь, а я пойду» – и она, сняв просторный сарафан, осталась в чем мать родила. Взявшись за руки, осторожно ступая по скользким камням, мы вошли в море. Когда вода поднялась выше пояса, я притянул телку к себе. Большие сиськи уперлись в мою грудь.

–Холодно! ‒ девушка задрожала от возбуждения. Почувствовав меня внутри, она застонала, сперва тихо и робко, затем все громче, срываясь на крик.

Рядом плюхнуло. Один раз, другой. Девица тоже заметила это. Шлепки приближались все ближе.

‒ Подруга камнями кидается! – догадался я.

‒ Дура! ‒ ответила девушка.

‒ Что ей мешает примкнуть и не хулиганить?

‒ Месячные пришли. Сама тебя хотела!

‒ Кончай быстрее, пока нам бошки не разбили!

Домой мы возвращались в гнетущем молчании.

Ночное приключение разбудило во мне альфа-самца. Инстинкт требовал ежедневных «жертв». С трудом перенося разврат, общественность микромира поставила ультиматум хозяйке: или я с «блядьми», или они, нравственные и порядочные. Успокоив теток, бабушка настояла на моем целибате. Стараясь найти компромисс с товарками, я выбрал наименее воинственную и привел ночью к себе. В пылу соития баба разошлась, ором сведя на нет мое обещание. Скандал разгорелся с новой силой. Удовлетворенную предательницу подвергли остракизму, а довод, что она «ваша», не приняли во внимание. Под давлением масс Лидия Степановна дала мне час на сборы. Расстроиться я не успел: приехал Веник, и мы отправились искать совместное жилье. Комнату нашли быстро и, проведя день на море, вечером вышли в люди.

В кафе напротив сидели две телки и пили вино. Я предложил Венику подсесть к ним, но тот отказался: трезвым кадриться он не мог. Я пошел один, и они радостно приняли меня в компанию. Барышни отличались друг от друга: одна – блондинка спортивного вида, другая – роскошная брюнетка с глубоким декольте и налитыми грудями. Спортсменка приехала из Дзержинска, сисястая – из ерофеевских Петушков. Они оказались коллегами и служили в прокуратуре. Я не поверил, и девушки, смеясь, показали ксивы. Веник дошел до кондиции и тоже подсел к нам. Вечер завершился логично. Мы допили вино и парами разошлись в темноту. Мне досталась светленькая. Расположившись в парке, мы разговорились. Оказалось, что кроме закона девица защищает ворота сборной страны по хоккею на траве. Немного поболтав, я разложил вратаря на лавке, прикрытой от посторонних глаз, зеленью. Она ждала подвига. Ночь вспугнули сирена и свет фар. Я нагнулся над ней.

‒ Чего остановился? – она приподняла голову.

‒ Там менты. Пусть проедут.