Пробуя темные воды

Не все безумные ученые рождаются в богатых семьях. Некоторым из нас деньги приходится зарабатывать, и не всегда это работа чистая и приятная. Я бреду по канализации под Десятым округом по колено в отвратительной жиже и не обращаю внимания на комки, бьющиеся в пелену защищающего одежду заклинания. Я стараюсь сосредоточиться на величественных видах подземного города: захватывающих дух куполах, величественных колоннах и арке, украшенной изображающим подписание Договора Гильдий барельефом. От этой красоты веет опасностью — и если бы не удушливые газы и полмиллиона галлонов жидкой массы из мочи и экскрементов, медленно текущей вниз, то я бы сказала, что здесь очаровательно.

— Боюсь, таращить глаза некогда, — слышу я окрик Кел'тета и замечаю, что на несколько шагов отстала от своего проводника-Голгари. Это самый расслабленный тролль из тех, что я видела, — вероятно, это потому, что он постоянно отщипывает грибы из радужно мерцающей поросли у себя под мышками. Он зовет меня вперед, и глаза у него спокойные, но видно, что он настороже.

В потоке жижи мимо меня проплывает крыса. Я подавляю поднявшийся к горлу визг: не хватало еще, чтобы Кел'тет решил, что я не подхожу для работы. В конце концов, крыса и лабораторная мышь — практически одно и то же, верно? Конечно, у лабораторных мышей нет клыков, с которых капает пена. Злобных глазок-бусинок. Гипнотизирующего верещания. Меня переполняет желание погладить зверька, потрепать по мохнатой мордочке. Я тяну к нему задрожавшую руку... ближе, еще ближе...

Мимо меня пролетает обломок цемента и с сочным звуком попадает крысе прямо в голову. Пискнув в последний раз, она навсегда исчезает в жиже. Я встряхиваюсь, прогоняя бредовые мысли. Что это за...

— Сточные сирены, — говорит Кел'тет, отряхивая руки. — Бешеные, естественно, но напасть на тебя такая тварь может, только если ты сама сунешь руку ей в пасть. Держись от них подальше.

— Знаешь, об этом неплохо было бы узнать до того, как началось задание, — говорю я, вытирая с лица брызги.

Кел'тет смеется.

— Если бы я решил предупредить тебя обо всех мелочах, которые могут убить тебя в канализации, то мы бы сейчас с тобой точно не разговаривали.

Я решаю держаться поближе к проводнику, а он рассказывает мне о восьми разновидностях встречающихся здесь хищных водяных растений и дает полезные советы, как не дать угрям поразить тебя током. Мы идем дальше, и я начинаю замечать тени в темных углах, за колоннами, под мостами... пожалуй, не всегда знание можно назвать силой. Чтобы выкинуть из головы лекцию Кел'тета, я начинаю думать о снаряжении, которое смогу заполучить, когда мне заплатят за эта подработку. Мой собственный балластный аппарат колдовской индукции! Модель из тех, что помощнее: миззиевый, с дина-хроматическим стопорным колоколом и резервуаром мгновенного двойного обращения/преобразования. Настоящий образец иззетской гениальности — не то, что эта позаимствованная рухлядь, что я таскаю сейчас. Я смогу выполнять аналитические задачи в три раза быстрее, с легкостью определять мановые следы — а это значит, у меня будет больше времени для работы в лаборатории.

^{Маг Гильдии Лиги | Иллюстрация: Svetlin Velinov}

Мы проходим через ряд из фигурных арок, обходим заросшую мхом ротонду — и, наконец, прибываем к месту назначения.

Он громадный и почти такой же впечатляющий, как двухэтажный портик, на который опирается. Исполинская глыба свернувшегося жира и твердых отходов, слипшихся в единый перекрывающий ток воды ком. Один из многочисленных жирбергов, ставших бичом канализации Десятого округа.

Кел'тет сцепляет руки, приседает, чтобы меня подсадить, и приглашает лезть вверх:

— После вас.

— Постой. Ты что, правда хочешь, чтобы мы забрались на эту штуку? — я поправляю массивный баллон за спиной, стараясь ровнее распределить вес.

— Ну, снизу ты его как следует не рассмотришь. К тому же скоро угри вылезут из нор. На людей они обычно не нападают, но спросонья могут шарахнуть током так, что мало не покажется.

Я не заставляю себя долго уговаривать и ловко карабкаюсь на вершину айсберга из жира. По большей части он твердый, как камень, но некоторые участки мягкие и податливые, из иных сочится жирная слизь, и тут и там из поверхности торчит самый разный хлам и мусор. Весь ком слегка колышется, и меня от этого тошнит — хотя, если честно, меня чуть не вырвало в ту самую секунду, как я впервые спустилась в канализацию.

— Видишь ли, — объясняет Кел'тет, — обычно мы просто отправляем дрейков, и те испаряют жирберги, но они вдруг стали невосприимчивы к магии электричества. Эту красотку пытались сжечь уже с дюжину раз, а на ней не царапины.

Он ласково похлопывает ладонью по волдырю из жира:

— Впечатляет, верно?

— Да, настоящая милашка, — тяжело вздыхаю я. Похоже, противорвотное заклинание скоро развеется. Осмотр придется провести в ускоренном темпе. — Я осмотрюсь и поищу следы того, в чем может быть причина. Идет?

— Можешь осматриваться, сколько душе угодно, — говорит Кел'тет, устраиваясь на поверхности жирберга. Он отправляет в рот очередную шляпку гриба, а потом собирает мягкий жир в кучу, устраивая себе нечто вроде подушки. С довольной улыбкой, заложив руки за голову, он откидывается назад и расслаблается.

Я достаю из чехла отходящий от балласта щуп и стучу по миззиевому баллону за спиной. Тот начинает гудеть — фоновый шум от следового количества маны, рассеянной в воздухе. Я сжимаю щуп, и размахиваю катушками приемника, собирая остатки маны. Округлый стеклянный колокол наполняется энергией, в нем потрескивают фиолетовые разряды. Наконец, маны не остается, и гудение затихает. Я готова начинать. Направив медные катушки приемника на жирную поверхность, я начинаю медленные и равномерные движения: вперед, потом назад. Баллон вдруг издает резкий и высокий треск: звук, который свидетельствует о присутствии артефакта. Впрочем, я тут же обнаруживаю следы: артефакт давно выкопали и унесли — вероятно, утилизаторы Голгари.

Я иду дальше. Здесь, в канализационных отбросах, все гильдии сосуществуют в мире и согласии. Вот я наступаю на погнутую маску вепря с какого-то груульского праздника — а вот гляжу на расколотый пополам солнечный шлем солдата Боросов. Наконец я нахожу еще одну точку, где раньше был артефакт. Аппарат издает мелодичный стон: значит, это был обыкновенный артефакт Ракдосов — скорее всего, какая-нибудь сгоревшая наполовину фигурка неверного любовника или бесстыдника-соседа, который одолжил когда-то кочергу, да так и забыл отдать. Магии в такой безделушке совершенно точно не хватило бы на весь громадный жировой ком.

И тут аппарат издает странный шипящий звук, какого я раньше никогда не слышала. Я приближаюсь к краю жирберга, а звук становится все громче и громче. Я оглядываюсь на Кел'тета. Тот уже заснул. Наверное, надо разбудить его, чтобы он показал мне дорогу вперед... но что бы ни было причиной шипения, это что-то очень мощное. Таинственное. Что-то такое, что Лига Иззетов не научила распознавать мой аппарат. А это значит, что либо им о таком неизвестно, либо они знают об этом, но хотят сохранить в тайне. Оба варианта одинаково привлекательные. И оба сулят хорошую прибыль.

Да, я знаю, почему меня наняли для этой работы — выяснить, почему жирберги вдруг стали устойчивыми к электричеству, и доложить Голгари, чтобы они могли это исправить. Но есть один момент. Кроме такого рода подработок, у меня есть и основная работа: я служу в лаборантах у мастера Дакса Фоли — высокопоставленного химикера, специалиста по тайной металлургии и практической алхимии. Я застряла на самой нижней ступеньке лабораторной иерархии: одна из всего двух человек среди пары десятков лаборантов-ведалкенов. Большую часть дня я провожу за сортировкой контактов, обезжириванием турбин и охотой на приблудных элементалей, высасывающих энергию из лабораторного оборудования. У меня есть свои идеи — у меня больше идей, чем помещается в голове, но, судя по всему, повышение мне светит, только когда кто-нибудь помрет или выйдет в отставку по возрасту. Впрочем, глядя на то, как другие лаборанты закидываются заклинаниями омоложения, я перестаю надеяться, что какое-то из этих двух событий случится в обозримом будущем. Так что, если я хочу сделать себе имя, то придется рисковать.

Я спускаюсь в сточные воды и иду на шипение. Звук ведет меня в тоннели-трубы, каждый из которых становится ниже предыдущего. Наконец я захожу в тупик. Вода здесь уходит в старинную затейливую решетку. По краю решетки идет какой-то древний шифр, а на месте ее удерживают ржавые болты — их закрутили, похоже, еще когда у Нив-Миззета не выпал яйцевой зуб. Впрочем, я уже слишком близко, чтобы поворачивать назад. Я открываю предохранительную защелку на баллоне, и сырая мана под давлением вырывается наружу и закручивается у решетки. Балон пустеет, а старый металл раскаляется докрасна, расширяется от жара, и болты, задрожав, вылетают в воду.

Три сильных рывка, и я вытаскиваю решетку из гнезда. Оставив ее в сторону, я наклоняюсь и пробираюсь в отверстие. Мой стеклянный колокол все еще мерцает, отбрасывая пляшущие тени на искривленные стены тоннеля. Блестящие поверхности отражают свет, но впереди я вижу черное как смоль пятно, качающееся на сточных водах. Его опутывают подвижные нити магии — зловещий красный с белыми искрами. Пространственный разлом.

Я слишком поздно замечаю, что через странные водные растения, растущие вокруг разлома, ко мне стремительными лентами несется несколько угрей. Я отчаянно пытаюсь вспомнить, что советовал делать Кел'тет, чтобы не получить удар током... но здесь слишком мелко, чтобы можно было нырнуть, и не за что ухватиться, чтобы вылезти из воды. Единственное, что мне остается, — выставить перед собой щуп балласта. Вся поверхность воды вспыхивает, как фейерверк. Энергия течет в приемники, но они предназначены для вытягивания следового количества маны из окружающего воздуха, а не поглощения полноценного электрического разряда. Электричество поднимается по жезлу, и колокол разлетается на осколки. Баллон начинает истошно верещать, так что я отстегиваю его и зашвыриваю подальше. Он падает в воду, и через секунду канализацию сотрясает могучий электрический взрыв. Долгое, очень долгое мгновение мое тело бьется в судорогах, и все перед глазами застилает белая пелена.

^{Паровые Отдушины | Иллюстрация: Jonas De Ro}

Наконец ко мне возвращается ясность мышления. Я оглядываюсь вокруг. Моя шея все еще словно каменная, от кожи идет дым. Разлом ничуть не пострадал, как и растения вокруг него. Для них словно ничего и не происходило. Ни одного опаленного листа. Ни одного обожженного цветка. Должно быть, близость разлома сделала их невосприимчивыми к электрической магии. Тот же эффект со временем начал действовать и на жирберги. Я, потрясенная масштабностью открытия, собираю несколько образцов растений. Больше мне не придется стерилизовать очки или начищать до блеска решетки в печах.

Я совру, если скажу, что не замечала нарастающего в последнее время в Лиге Иззетов давления, но что стало тому причиной — мне неведомо. Измунди требуют все более значительных открытий, требуют быстрее получать результаты, так что химикерам приходится проводить эксперименты днями и ночами напролет, иначе они рискуют лишиться лабораторий. Что ж, вот вам ваше значительное открытие. С ним я немедленно отправлюсь к мастеру Даксу и потребую давно заслуженного повышения. Пройдет совсем немного времени, и это я буду отдавать ему приказы.

Оказывается, что самые лучшие идеи приходят в голову вовсе не тогда, когда через нее только что прошел электрический разряд от десятка угрей. Выдвигать нелепые ультиматумы шефу, когда с тебя стекает зловонная вода из канализации, растрепанные волосы поседели на висках, а за спиной — на четыре сотни зино сломанного оборудования, которое ты сперла из лаборатории... в общем, это верный способ оказаться на лестнице перед дверьми Громоотвода с коробкой с вещами со своего стола в руках.

Я смотрела, как они отзывают мои заклинания доступа, как срывают амулет бесконечного ключа с моей шеи, как отбирают перчатки. Теперь в здании я незваная гостья с голыми руками — все проверки и права доступа, отличавшие меня от пытающихся украсть наши изобретения димирских шпионов и биомантов Симиков, стремящихся похитить химикеров для своих лабораторий, остались в прошлом. Впрочем, мастер Дакс может лишить меня работы и отнять должность, но он не может отозвать мою мечту.

Так что я устроила собственную лабораторию в котельной под зданием, где снимаю угол. Здесь, в этой наполненной паром каморке, пахнет ржавчиной и изобретениями. Большую часть необходимого оборудования удалось добыть на свалках, а мановые спирали я сделала сама из миззиевых отходов — они вышли тонкие, как бумага. Впрочем, пока что они держатся, и фиолетовые разряды добивают почти до потолка. Я расставила ловушки, чтобы изловить электрического элементаля, треск которого слышала в тишине ночи. Да, лаборатория выглядит невзрачно, но он все равно повадился приходить. И сейчас мне не хватает только одного, последнего элемента.

В дверь стучат.

В той самой коробке с вещами со стола мне удалось кое-что вынести из лаборатории Иззетов прямо на глазах у выводивших меня за дверь охранников. Лабораторных мышей. Мертвых. Их маленькие пушистые трупики сохраняют следы экспериментальной магии. Если с ними немного поработать, то они недолго остаются мертвыми, так что их очень ценят утилизаторы Голгари. Я договорилась с молодым утилизатором: шесть жирных мышей за то, что он мне отыщет взрывоискателя, готового стать сварщиком для моих магических творений в нелегальной лаборатории за смехотворный гонорар. Многого я не ожидаю, но это все же лучше, чем рисковать взорвать половину квартала, пытаясь сделать все самостоятельно. В очередной раз.

Я открываю дверь. Взрывоискательница еще ниже, чем я ожидала. По этой хрупкой девчонке не скажешь, что она способна управиться со спектральным конвертером, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Но после того, как меня саму раз за разом отвергали, я хорошо поняла, что люди могут быть совсем не такими, какими кажутся. Я улыбаюсь.

— Тебя интересует место взрывоискательницы?

— Если ты платишь, то я к твоим услугам, — отвечает она с блеском в глазах. — Меня зовут Тамсин Суинни. Назовешь меня Тэмми — здорово пожалеешь.

Прямолинейная. Она мне уже нравится.

— Опыт есть?

— Пять лет работы взрывоискательницей в Горниле. Потом еще два в Литейной.

— Рекомендации?

— Из тех, кто согласится хоть словом перемолвиться с главой нелегальной лаборатории? Никого.

Справедливо.

— Тогда, может, устроим практическую проверку? Посмотрим, как мы сойдемся?

Мы работаем три часа без перерыва и подготавливаем все для намеченного эксперимента. Тамсин чрезвычайно щепетильна. Она помогает мне перезарядить миззиевые спирали, крутя рукоять с таким рвением, что я видела только у гоблинов. Потом она с невероятной точностью нарезает мои образцы из разлома. Я выкладываю их в невысокую кювету с разведенным вакуольным растворителем и наблюдаю, как магия разлома отделяется от целлюлозы. Тамсин даже помогает мне усилить спектральные поля электрических сфер, служащих источниками разрядов. Наконец, пропустив сыворотку через центрифугу и отфильтровав все органические примеси, мы вводим ее мышам.

Мы выжидаем пять минут, чтобы сыворотка подействовала, а после этого Тамсин без видимых усилий поднимает спектральный конвертер и призывает электрическую сферу. Та парит в воздухе, словно шаровая молния медового цвета. Мышь беспокойно смотрит на нее своими бледно-розовыми глазами — и тогда Тамсин взрывает сферу. Мышь вспыхивает, словно огненный элементаль, — так ярко, что у меня даже нагревается дужка очков. Электрические разряды бьют в крошечного зверька с яростной мощью, а он даже ухом не ведет. Он стал полностью невосприимчив к электричеству.

— Ни один волосок мышиной шерстки даже не опалило. Поразительно! Надо показать результаты... — и тут я резко замолкаю. Мы ничего не сможем сделать с нашими результатами. Без экспериментов на гуманоидах никто не станет воспринимать нас всерьез. А я не могу проводить их без одобрения совета.

— Что такое? — спрашивает Тамсин.

— Нет, ничего, — отвечаю я, прикусив губу. Это величайшее открытие в моей жизни, а я не смогу им поделиться. Конечно, я подам заявку на официальную лицензию, но на ее рассмотрение уйдут месяцы. За это время Голгари сами успеют выяснить правду, и все мои мечты в который раз окажутся растоптаны. Вздохнув, я тянусь к мыши, чтобы умертвить ее для вскрытия. Не самая приятная часть работы, но к убийствам в конце концов привыкаешь.

— Я сделаю, — говорит Тамсин и шагает вперед, отодвигая меня в сторону. Она подносит белую тряпку к горлышку бутыли с эликсиром окаменения, переворачивает сосуд, а потом мастерски душит мышь — так быстро, что та даже не успевает понять, что с ней происходит. По уверенным движениям Тамсин, по тому, как удобно она себя чувствует в собственном теле, сразу понятно, что у нее большой опыт лабораторной работы.

— Извини, что спрашиваю, — говорю я с небольшой заминкой, — но для чего тебе работа в нелегальной лаборатории? С твоими навыками...

— Мои навыки привели к гибели моего последнего химикера. Это был несчастный случай, но совет счел иначе. У меня забрали то, что мне было дороже всего, — Тамсин показывает свои голые ладони. Мне слишком хорошо знакомы эти пятна обесцвеченной кожи. Следы от камней усиления, встроенных в перчатки, которые она когда-то носила. Мое сердце преисполняется сочувствия, но я беру себя в руки и говорю себе, что нельзя поддаваться эмоциям. Я не могу себе позволить нанять ее — даже на тех нищенских условиях, о которых объявляла. Сейчас не время все усложнять.

^{Иллюстрация: Wesley Burt}

— Что ж, спасибо, что пришла, — говорю я. — Я сообщу тебе насчет работы на следующей неделе. У меня собеседование еще с парой кандидатов.

— Ты серьезно? После того, что я сегодня тебе показала?

— Признаюсь честно, твое мастерство произвело на меня впечатление, но будет справедливо, если я...

— Мне нужна эта работа, Либет. Может, я в отчаянном положении, но ведь и ты тоже. И поэтому из нас выйдет отличная команда. Тебе в голову приходят масштабные идеи, но тебе нужен кто-то, кто будет заниматься деталями и умеет играть с системой. Лицензия — не единственный способ легализовать лабораторию. Я знаю кое-каких людей, которые знают других людей... Мы можем добыть для тебя статус «Инновационной нишевой мастерской».

— Правда, ты можешь это сделать? Как?

— Возьми меня на работу, и я тебе расскажу. У тебя тут затевается нечто грандиозное, и я хочу принять в этом участие... Пожалуйста, ты не пожалеешь!

Я точно знаю, что пожалею, но нельзя так просто помахать легализацией лаборатории перед носом самозваного химикера, а потом ждать, что он не укусит.

— Я помогу тебе, а ты поможешь мне, — говорит Тамсин. — Вовремя выплачивай жалование, и все будет хорошо, лады?

— Лады, — соглашаюсь я. Лига Иззетов обожает протоколы и контроль, но правила для того и созданы, чтобы их нарушать.

Тамсин творит чудеса. Лаборатория элементальной метапотоковой динамики и фрактализации полей катушек теперь официально признана Измунди. Название не выговоришь, но Тамсин сказала, что чем больше будет громких слов, тем меньше вероятность, что кто-то решит разобраться, чем же мы на самом деле занимаемся.

Моя невероятная взрывоискательница заходит в лабораторию и видит, как я любуюсь помещением.

— Мне надо кое-что тебе сказать, — начинает она. Не беспокойся, ничего особенно важного Если кто-то придет и будет спрашивать мастера-химикера Бехам, то говори, что она на конференции, и на этой неделе не вернется. Официальное число наших лаборантов — двенадцать. Запомни их имена и работу, которую они выполняют. У каждого есть своя история, которая делает их правдоподобнее. И наконец, если тебя поймают и будут допрашивать, ты меня не знаешь.

— Ты что, шантажировала кого-то из совета, чтобы все это пропихнуть? — смеюсь я.

Она молчит и смотрит на меня.

Я продолжаю смеяться, но постепенно затихаю:

— Ты же никого не шантажировала, правда?

— Я думала, ты серьезно относишься к науке, Либет, — пристально глядит на меня она. Я не смею даже моргнуть. — Я взяла на себя смелость опубликовать объявление о поиске подопытных. Они ждут в приемной.

— У нас есть приемная? — я выглядываю в ведущую в холл дверь и, само собой, вижу там рассевшихся на деревянных ящиках кандидатов: трех гоблинов и двух людей. Натянуто им улыбнувшись, я вновь скрываюсь в лаборатории.

— Тебе и вправду удалось их сюда заманить? Бесплатно?

— Ну, в объявлении я пообещала двести зигов.

— Двести зигов? Каждому?

— У нас все получится, Либет, а когда это случится, о деньгах больше не придется беспокоиться.

Я киваю. Ее уверенность успокаивает меня. Внимательно отмерив сыворотку, я ввожу ее каждому из подопытных объектов, все записывая в журнал. Когда-нибудь историки захотят больше узнать об открытии, которое вознесло меня из скромных лаборантов в мастеры-химикеры.

Мы с Тамсин стоим плечом к плечу и нервно ожидаем, когда сыворотка сработает. У меня крутит живот... если это сработает... нет, когда это сработает, я лично отправлюсь в совет, чтобы провести для них демонстрацию.

Тамсин подходит к первой подопытной.

— Я нанесу тебе легкий электрический удар. Пожалуйста, сообщи, если будешь чувствовать какой-либо дискомфорт.

Удивительно, но ее обычная бесцеремонность не мешает ей мастерски успокаивать подопытных. Даже ее резкие черты лица, кажется, разглаживаются и становятся мягче.

Гоблинша кивает. Длинный кривой нос, ярко-желтые глаза, латунные кольца в левом ухе — ее даже можно назвать по-своему милой. Тамсин берет спектральный конвертер, устанавливает колесико на единицу и призывает шар размером не больше пуговицы. Она осторожно направляет его в сторону гоблинши. Та дрожит от страха, ее зеленая кожа совсем посерела. Шар врезается гоблинше в плечо и исчезает без следа.

— Ты что-нибудь почувствовала? — спрашивает Тамсин.

— Нет! — радостно вскрикивает гоблинша, едва не выпрыгивая из сиденья. Потом она успокаивается и принимает смущенный вид. — Извините. Я в первый раз подопытная. Немного нервничаю.

— Все хорошо, — с ободряющим смешком говорит Тамсин и ставит колесико регулятора на четверку. — Теперь попробуем немного посильнее. И не забывай: если будет хоть немного больно, сразу говори мне.

На этот раз шар получается размером с яйцо дрейка, и он ударяется гоблинше в грудь. Ничего не происходит.

— Может, немного щекотно? — с сомнением предполагает гоблинша.

— Ну хорошо, а теперь будет совсем большой. Ты уверена, что готова продолжать?

Гоблинша снова кивает, на этот раз более уверенно. Тамсин выкручивает колесико до конца, на восьмерку, и когда полноразмерный шар приближается к нашей подопытной, нервно дрожу уже я.

^{Инверсия // Изобретение | Иллюстрация: Mathias Kollros}

Шар бьет ее в голову. Такой разряд должен был бы выбить из нее дух, а она сидит спокойно, чуть приоткрыв рот.

— Я что-то почувствовала. Как-будто кто-то прикоснулся ко лбу.

— Было больно? — спрашивает Тамсин, предлагая гоблинше стакан воды, чтобы та успокоилась. Гоблинша быстро пьет, все еще немного дрожа.

— Нет, ни капельки. Удивительно! Что это за штуку вы нам дали? То есть, я понимаю, что вы мне не можете сказать... Я сама пытаюсь получить место лаборантки. Соперников много, но я не сдаюсь!

— Не сомневаюсь, что совсем скоро ты сама будешь проводить эксперименты, — говорит Тамсин. — А сейчас подожди, пожалуйста, в приемной. Мы закончим с другими подопытными, и тогда вам заплатим.

— Да, здорово, — явно повеселевшая гоблинша спешит к выходу.

Следующие четыре эксперимента проходят точно так же. Полный успех! Чтобы окончательно во всем убедиться, последнему подопытному Тамсин запускает в грудь сразу пять шаров подряд, но ему это нисколько не вредит. Мы с Тамсин переглядываемся.

— Ну вот, — говорю я. — У нас получилось!

^{Радикальная Идея | Иллюстрация: Izzy}

— Да, получилось.

— Замечательно! Вот только наши подопытные... ждут своих денег. Некрасиво получится, но я могу им сказать, что нам надо оформить кое-какие бумаги, и это займет несколько дней. За это время я обойду инвесторов, и тогда...

— Либет, — Тамсин произносит мое имя, словно обращаясь к нетерпеливому ребенку. — Представь, что будет, если мы выпустим в город зараженных магией разлома. Ее непременно отследят до источника. Ты же сама была аналитиком. Ты знаешь, что они безжалостны и неутомимы. И что тогда с нами будет?

— Но что мы можем сделать? Посадить их всех на карантин? Насколько?

Если Лига пронюхает об источнике магии разлома, моему превосходству конец. Карьерным перспективам можно будет помахать ручкой на прощанье. И тогда медленно, очень медленно, я начинаю понимать, что так упорно пытается не сказать мне Тамсин. Это все еще мой проект. Я за него отвечаю. Если для его спасения нужно отдать такой приказ, то его должна отдать я.

— Есть только один способ гарантировать, что о наших разработках никто не узнает, — говорю я.

Тамсин кивает.

Я думаю о лабораторных мышах, которых мне пришлось усыпить за годы работы. Сотни мышей. Тысячи. Сперва это было тяжело. Я ужасно себя чувствовала... но в какой-то момент это стало обычной рутиной. Впрочем, здесь речь идет не о мышах. Мы говорим о разумных существах. Пятеро бедолаг, стоящих между мной и величием. Если я это сделаю, если пересеку эту черту, то пути назад уже не будет. Мой разум нашептывает мне чудовищные мысли, и я сначала слушаю их, потом раздумываю над ними, и, наконец, соглашаюсь с ними... и все эти маленькие шажки делают для меня переход к злодейству гораздо проще.

Нам придется действовать вдвоем — удерживать каждого из наших подопытных и прижимать им тряпку к лицу. Я беру бутыль с эликсиром окаменения. Пожалуй, четырех доз на каждого будет достаточно. Но вдруг я вспоминаю огоньки в глазах болтливой гоблинской девчонки, рассказавшей нам о своих мечтах и стремлениях...

— Извини, Тамсин, я не знаю, смогу ли я.

Тасмин выглядит расстроенной, но не удивленной.

— Не переживай. Тебе и не придется. Я уже дала им концентрированную дозу сонного зелья, куда добавила ускоритель бесплотной смерти, — Тамсин аккуратно собирает пять пустых стаканов и выбрасывает в мусорное ведро. — Они ушли мирно и безболезненно. Мы же не полные чудовища.

От котлов исходит тяжелый, удушающий жар, и я оказываюсь совсем не готова к ледяному холоду, стиснувшему вдруг мое сердце.

Я не понимаю, во что впуталась, зато хорошо понимаю, как мне выбраться. Все, что мне нужно — две тысячи зигов, чтобы отдать Тамсин долг, и тогда я закрою лабораторию, найму мага разума стереть воспоминания и продолжу жить обычной жизнью. У меня мало времени и ограниченные возможности, но я знаю один быстрый способ разжиться деньгами. Я просматриваю объявления о поиске подопытных в Горниле, выискивая самые высокооплачиваемые эксперименты. Записавшись на все, куда только можно, я надеюсь на лучшее. Первые два проходят как по маслу — двадцать уколов в позвоночник почти не болят, ну а небольшой взрыв, когда смешались магия огня и воды... не так уж мне были и нужны мои ресницы.

Для третьего эксперимента мне приходится отправиться в самое сердце Объединения Симиков. Сказать, что меня гложут сомнения, — ничего не сказать. Выход за привычные рамки в магии стихий — это одно, а вот от игр с биоинженерией мне становится не по себе. Это опасно. Это против природы. Но биоманты Симиков платят подопытным втрое больше химикеров Иззетов, так что я пытаюсь унять страх, думая о семи сотнях зигов, что скоро зазвенят у меня в кармане.

От их лаборатории у меня мурашки по коже — огромные аквариумы, заполненные сине-зеленой жидкость, и в них шевелятся какие-то силуэты с непомерно большим количеством рук и ног. Мне приходится заполнить ворох бумаг: полная история болезней, психологическая оценка, отказ от ответственности, в который нужно вписать, как найти моего шамана в случае срочной необходимости, и описание похоронного обряда на тот случай, если случится худшее. Я заканчиваю предпоследнюю страницу последней анкеты, как вдруг натыкаюсь на пункт, который рушит мои планы:

Подвергались ли вы действию спиралей перерождения или облученных чар за последние семь дней?

Моя рука дрожит, но я отмечаю пункт «нет» — хоть сегодня утром в ходе экспериментов у меня было и то, и другое. Я не могу себе позволить пропустить этот эксперимент. Они начинают тесты. В меня втыкают полдюжины трубок и шлангов, и таинственные жидкости текут по моим жилам. У меня тут же начинает кружиться голова.

— Все в порядке? Ты можешь продолжать? — спрашивает старший биомант. Это человек, но вся его кожа покрыта чешуей рептилии. Его лишенные век глаза черные, как тот пространственный разлом, и мне становится страшно, что я провалюсь в них и пропаду навсегда.

Я беру себя в руки и киваю. Каждый волосок на коже на моих руках начинает чесаться. Магия Симиков меняет меня изнутри. Я чувствую покалывание в костях и прежде чем успеваю осознать, что происходит, зубы у меня во рту, перемешиваются, перестраиваются, становятся острыми и зазубренными. Хребет скручивается, растет, каждый позвонок удлиняется и выпускает острые шипы. Коричневатый цвет моей кожи меняется на пепельно-серый, грубый, как старая рогожа. Я пораженно гляжу на свои руки и вижу, как серебристо-голубые когти растут на месте ногтей.

— Что-то определено идет не так, — говорит биомант. — Ты уверена, что за последние дни не пользовалась спиралями перерождения?

Я пытаюсь ответить, пытаюсь признаться, что может быть вышло так, что пользовалась... но мой рот заполняет пена, и я не могу произнести ни слова.

В приступе паники, перестав осознавать происходящее, я вырываю трубки из обоих рук. Биомант пытается удержать меня, но я прорезаю когтями его лабораторный халат и чешуйчатую плоть, а потом со всех ног бегу прочь. Я несусь по коридору, а из наполненных жидкостью чанов на меня смотрят сотни раздутых лиц. Коридор выходит в закрытый дворик с прудом. Вода мерцает, освещая все вокруг колдовским светом. Мне кажется, что я тону. Я пробиваюсь к выходу, я с хрипом хватаю ртом воздух, но не перестаю бежать. Для чудовищной твари вроде меня есть только одно подходящее место. Канализация.

Съежившись, я прячусь в тени за сваей моста. Я наполовину погружена в воду, наполовину лишилась рассудка. Я такая уродливая, что даже сточные сирены не приближаются ко мне. Я думаю, что это конец, что жизнь уже не станет хуже — и в этот момент из-за угла выходит Тамсин. Парящий шар, порожденный спектральным конвертером, освещает канализацию. Свет прогоняет тени, и она меня замечает.

— Либет, — говорит Тамсин.

— Тамсин, — отвечаю я. — Мне пока не хватает денег расплатиться с тобой, но дай мне немного времени, и я...

— Ты прекрасно знаешь, что я не за деньгами.

Да, я так и думала.

— Когда ты рассказывала мне, что случайно убила химикера... это ведь была неправда, так?

— Ты меня раскусила.

— Ты убила его намеренно?

— Не было никакого химикера, Либет. Я никогда не работала взрывоискательницей.

Что-то чужеродное идет рябью под ее кожей, и бывшие у меня когда-то мысли о том, как удобно она себя чувствует в своем теле, уходят из моей головы навсегда.

— Я никогда не работала ни в Горниле, ни в Литейной. Слишком много охраны и мер безопасности. А вот в маленькие лаборатории, вроде твоей, попасть легко, и если правильно выбрать время, то можно застать гения в момент его становления... .

— Ты правда считаешь меня гением?.. — начинаю я, но гоню от себя этот приступ самолюбия, чтобы сосредоточиться на важном. — Ты имитатор?

И тогда я понимаю.

— Шпионка Димиров.

— Собственной персоной, — подтверждает Тамсин. По ее коже вновь проходит рябь. — Ну, если можно так сказать.

Проклятье... А она так ловко работала в лаборатории. Отлично разбиралась, что к чему. Я делаю глубокий вдох.

— Но когда ты сказала про гения, ты это имела в виду в буквальном смысле, или... — но прежде чем я успеваю закончить вопрос, я замечаю, как кто-то стремительно приближается к нам. Крылья хлопают, как паруса на штормовом ветру, желтые глаза горят огнем. Дрейк, которого отправили сюда разбивать жирберги, несется прямо на нас. В его пасти трещат электрические разряды, а потом я вижу, как он глубоко вдыхает...

— Дрейк! — кричу я.

^{Трескучий Дрейк | Иллюстрация: Victor Adame Minguez}

— Ты правда думаешь, что я на это куплюсь? — говорит Тамсин. Энергия в направленном на меня конвертере издает низкий и угрожающий звук.

У меня нет времени бояться. В голове сами собой всплывают правила, о которых говорил мне мой проводник по стокам: «Если вылезти успеешь, точно ты спастись сумеешь. Коль остался ты в воде, то ныряй — иль быть беде». Я задерживаю дыхание, ныряю и плыву в глубину, надеясь на лучшее.

Электричество непредсказуемо, неразборчиво и безжалостно. Разряды проходят через сточную воду и проходят через меня. Каждый мой мускул сводит так сильно, что мне кажется, что меня разорвет пополам. Наконец, когда все проходит, меня вдруг охватывает чудовищная жажда, и я еле сдерживаюсь, чтобы не начать жадно глотать воду канализации. Мое сердце в порядке, мозг — тоже (по большей части), но мне хватает ума не путать удачу с милосердием. Я вновь получаю удар — на этот раз кулаком в живот. «Тамсин» врезается в меня, выбивая последние остатки воздуха из груди. Его пузыри поднимаются наверх, и я хочу за ними, но шпионка крепко держит меня и тащит вниз. Я царапаюсь, бью когтями, пробивая путь к поверхности, и тогда «Тамсин» с размаху бьет меня головой в подбородок. Пока я пытаюсь прийти в себя, она призывает новый шар.

^{Маг Гильдии Дома | Иллюстрация: Winona Nelson}

Такого разума, как у тебя, ужасно жалко лишаться, но сыворотка теперь принадлежит Димирам. Прощай, Либет.

Я не знаю, почему, но мысль о том, что у меня отнимут авторство моего открытия, пугает меня куда сильнее, чем перспектива лишиться жизни. Я опускаю взгляд на когти — острые и грозные. Я не берсерк и до сегодняшнего дня не замечала в себе свирепости, но это не значит, что я готова сдаться без боя. Я бросаюсь на Тамсин, целясь когтями в лицо. Она уклоняется, а потом запускает шар прямо мне в живот. Меня сгибает от боли — это глубокая, пульсирующая агония, от которой у меня белеет в глазах. Но я пересиливаю боль и бью снова. На этот раз когти достают до кожи — совсем немного, но этого хватает, чтобы появилась струйка бледно-зеленой крови. Почти сразу же рана затягивается. Шпионка поворачивает колесико спектрального конвертера на два щелчка после максимума, и появляется исполинский шар, медленно начинающий движение в мою сторону.

Так ничего не выйдет. Я мыслитель, а не боец. Если я смогу ее победить, то сделаю это силой разума. Она надвигается на меня, а я пячусь спиной вперед, пока сзади не раздается хлюпание: я упираюсь в жирберг, преграждающий путь. У меня нет выбора, так что я вонзаю когти в его стенку и карабкаюсь наверх. Тут я на виду, зато двигаюсь быстрее и могу уклоняться от снарядов.

Тамсин тоже пытается взобраться на жирберг, но я раскачиваю его, чтобы усложнить ей задачу. Она поскальзывается и падает в воду. Я делаю попытку сбежать, но спотыкаюсь о старый сварочный конденсатор. Он тяжелый и сделан из прочного стекла. Я начинаю оглядываться и с удивлением понимаю, что утилизаторы до этого жирберга еще не добрались. Среди обычного хлама и мусора я замечаю несколько предметов, которые, при условии наличия смекалки и прямых рук, можно использовать. Я снова гляжу на сварочный конденсатор. Припоя в нем осталось совсем мало, но конденсатор сможет сыграть роль стопорного колокола. Если найти достаточно деталей, то можно скрутить самодельный балласт, поглощающий разряды шаров Тасмин.

Показывается ее голова, в меня летит очередная сфера. Она чиркает по ноге, и та тут же немеет и начинает страшно болеть. Я еле удерживаюсь на ногах. Я поднимаю сварочный конденсатор над головой, словно готова швырнуть его в шпионку, и та приседает, пригибается. У меня мало времени. Во второй раз она на это не купится.

Я пробираюсь к торчащему из поверхности жирберга старому трезубцу. Его рукоять растрескалась, и самоцветов в нем давно уже не осталось, но я до сих пор чувствую, как по нему течет магия. Выйдет отличный щуп для моего балласта. Две потрескавшиеся спирали маны сойдут за приемники. Вряд ли до меня кто-то пробовал такое, но мне приходится обходиться тем, что есть. Припой старый, так что я возвращаю его к жизни небольшим импульсом ремесленной магии. Наконец он ползет вперед, соединяет колокол с трезубцем, и в тот момент, когда последние его нити добираются до спиралей, я поднимаю голову и вижу, что Тамсин взобралась на жирсберг. Подхватив балласт, я готовлюсь к драке — но он даже близко не готов.

Я показываю пальцем куда-то за ее плечо, и мои глаза широко раскрываются.

— Опять!

Я падаю ничком, как на тех упражнениях, что учат дети, чтобы не получить удар молнией при встречей с рассерженным дрейком. Тамсин оглядывается и смотрит в темноту, сощурив глаза, и тогда я прыгаю вперед, подхватив балласт и воспользовавшись моментом. Вложив все свои силы и широко размахнувшись, я мощно бью шпионку балластом в челюсть. Она катится , переворачивается раз, два, и наконец падает лицом вниз в грязную воду. Хороший удар. Человека я бы вырубила, имитатора — неизвестно.

У нормального балласта должен быть баллон для хранения заряда, но тут мне никогда не достать ничего подобного. Однако если принцип микрофрактурных допусков Ворвитта-Айсли работает и в условиях, далеких от идеала, то у меня есть шанс, если я найду что-то для перенаправления энергии. В бугре из жирной слизи я замечаю деталь, которая может мне помочь. Я подхожу и вытаскиваю ее на свет. Это крышка от старинного бойлера — совершенно проржавевшая с выпуклой стороны, а внутри миззиевое покрытие так истощилось, что с ним даже не имеет смысла возиться, чтобы снять. Но годы чистки решеток печей не прошли даром, и совсем скоро миззий начинает сверкать: замечательная вогнутая направляющая для магии.

Тамсин застает меня врасплох , поднявшись с дальней стороны жирберга. У меня нет времени приладить крышку, так что я просто держусь и надеюсь. Когда очередной взрывной шар подлетает ко мне, я встречаю его своим самодельным балластом. Электричество поднимается к приемникам, через щуп, и собирается в чаше крышки. Несколько секунд мы с Тамсин просто стоим, пораженные тем, что это вообще сработало. Наконец она выходит из оцепенения и бросается на меня, раскинув руки. Новый шар готов сорваться в полет. Прежде чем накопленный заряд успеет рассеяться, я взмахиваю щупом, и выпущенный электрический разряд бьет шпионку в грудь.

Все ее тело вспыхивает. От удара она отлетает в одну сторону, а крышку отбрасывает в другую. Я моргаю, стараясь избавиться от выжженного на сетчатке образа Тамсин, а потом вижу ее из плоти и крови: она пытается подняться на ноги. Но прежде чем она успевает это сделать, я упираюсь коленом ей в спину и поднимаю голову, потянув за волосы. Дикое чудовище во мне ревет и требует мести, но я смотрю на свои руки... вновь гладкая кожа, ухоженные тупые ногти, — и я понимаю, что эффект от эксперимента прошел. Я вновь стала собой... но чувствую в себе перемены, и за них, я уверена, благодарить надо магию Симиков.

— Это мое открытие, — шиплю я. — Я не позволю ему попасть в руки Димиров.

— Я никому не скажу, клянусь, — молит она.

— Знаю, что не скажешь, Тамсин, говорю я ей и становлюсь, как молния: непредсказуемая, могущественная, безжалостная, — все те качества, которые делают ее прекрасной и смертоносной. Как это уже было с мышами, на этот раз решение убить приходит легче, и когда шея Тамсин ломается, я утешаю себя тем, что ей совсем недолго было больно. Сделав шаг назад, я смотрю, как заклинания, придававшие ей человеческий облик, покидают труп. Тело остается лежать — трофей для утилизаторов, которые его обнаружат. Я собираю детали самодельного балласта, чтобы отнести в лабораторию. Немного поработать, и у меня будет два открытия, которые можно показать совету. Если же они не признают мои разработки...

Чудовище внутри меня ворочается под кожей. Вместе из нас выйдет отличная команда.