Продавец санге

Глава 9

— Даже не знаю, — Эрик Корн, конопатый коренастый мужчина пятидесяти лет, с глубокими морщинами и рыжим, почти как у Шепарда, волосом смотрел на меня с недоверием. — Вы так молоды. Диплом поди без пыли.

— Вот и я про то же, — подхватил Шепард, с пониманием кивая сомневающемуся отцу.

Мы встретились спустя несколько часов в светлой комнате для родственников доноров и реципиентов на том же этаже трансплантологии, куда я впервые вошла и скоро у меня будет собственный пропуск.

Требовалось очень многое успеть за короткий срок. Получить согласие отца реципиента на мое участие в операции, подобрать команду, назначить дополнительные анализы донору и, в конце концов, сделать все идеально. Не просто идеально, а суперидеально. Если я облажаюсь, второго шанса никто не предоставит.

Мы с Шепардом решили, что я будет отвечать за пересадку печени и почек, а Шепард за все остальное. Его верх, мой низ. Если я не справлюсь, у клиента будет больше шансов выжить при повторных операциях, чем без сердца или легких. Шепард шипел и лаял, исходил на говно, едко шутил, но не кусал, помогая. В любом случае, мне придется все лишний раз перепроверять. И все равно голова от возможного успеха кружилась. Сбылась детская мечта. У меня все получится.

В целом, если бы не сегодняшний инцидент в машине, мне казалось, что жизнь начала налаживаться, как бы Андрей ни стонал, он теперь будет наконец работать. Работа есть работа, какой бы тяжелой она ни была. У меня тоже все хорошо, пусть и трудно, а куда без этого. После операции Шепард отстанет, а я смогу спокойно выдохнуть.

— Сколько таких операций вы провели самостоятельно?

Я не знала, как правильно реагировать, что сказать отцу реципиента.

— Эта моя первая операция в качестве штатного врача-трансплантолога, но во время обучения я провела около трехсот подобных операций и еще около сто пятидесяти других под руководством доктора Шепарда.

Я высказала это все на одном дыхании, не сводя честных глаз с лица отца реципиента.

— И я уверена в себе.

Добавила скорее для себя, чем для него, понимая, скорее всего тот сейчас откажется. В конце концов, кто хочет рисковать жизнью ребенка, даже если тому тридцать лет.

— С другой стороны, Эрик, она пересаживала почки Джефу Моргану, и все прекрасно. Ты же понимаешь, что кроме донора, также важен и врач. Он бы там сдох в этой Сибири, если бы не она.

Слова Шепарда звучали назидательно, не слишком обнадеживающе, словно он протянул руку помощи, перед этим хорошенько поковырявшись в носу. Выходит он знал о той операции с рок-звездой и никогда об этом не говорил. Клиент, набычившись, молчал, жевал губы и сверлил взглядом.

— Ты ручаешься за нее?

На лице Шепарда проскользнула злобная ухмылка.

— Да ты что, за нее сам Брицкриг ручается, — он всплеснул руками.

Теперь на меня смотрели с недоверием и подозрением, как на возможную шлюху Брицкрига.

— А что, Мезрич не может?

Шепард пожал плечами, посмотрел на меня с почти геройским пренебрежением.

— Эрик, он не наш специалист. У него все загружено. Все. А у нас лучшие руки. Если ты нам не доверяешь, или мне не доверяешь, так и скажи.

Повисла тяжелая пауза, во время которой тот что-то обдумывал. Затем поднял глаза на меня, перевел на Шепарда и сказал:

— Хорошо, я согласен.

Шепард словно бабка на базаре, поднялся, затряс руку и похлопал его по плечу.

— Не волнуйся, мы позаботимся о Руфусе. Все будет в лучшем виде. Скоро ты будешь обнимать своего парня, как будто ничего и не случилось.

Я, забывшая, как дышать, безмолвно выдохнула.

Еще бы Шепард отпустил клиента в чужую клинику.

Затем у нас вышел спор по поводу конфиденциальности донора.

— Я отвечаю за всю операцию. Ты второй хирург, поняла?! — басом орал Шепард, когда я потребовала данные на донора, а не получив, назначила дополнительные исследования.

— В данном случае я не ассистирую.

— У вас что, не слышали об анонимности?

— У нас есть федеральные программы с квотами.

— Это частная клиника, — теперь слюни долетали и в меня, но большая часть все-таки закипала прямо на Шепарде.

— Я хочу назначить дополнительную катетеризацию сердца, эхокардиограмму, биопсию печени и бронхоскопию. Настаиваю.

— Зубы показываешь?! — казалось, еще мгновение и Шепард окончательно выйдет из себя.

Тот неожиданно обнаружил, что его никто не боится. Более того, скромная девица умеет быть твердой как алмазное сверло. Анализы означали, что донора отвезут в специальную катетеризационную лабораторию, где сделают прокол в паховой области и введут катетер до самого сердца, чтобы получить данные сердца, затем то же самое сделают с печенью и, при помощи специального эндоскопа, с легкими. Это означало одно — потерю времени.

— Ты специально это делаешь! — орал Шепард, пока я изучала последние данные. — Я не дам тебе никаких данных. Будет тело, в две команды поочередно изымем органы и сделаем операцию в два шага.

Я шумно выдохнула, тот выругался и покинул поле боя. Каждый вредничал по-своему. Мне жизненно необходимо было расслабиться, давление по мере приближения начала операции будет только расти с каждым часом.

Я вернулась за полночь. Впервые не уставшая, а взбудораженная и полная энтузиазма. Моя первая серьезная операция. Шесть месяцев упорного труда окупились удачей.

Андрей еще не спал. Он вышел в семейных трусах, полуголый, неровной походкой, недовольно и криво улыбнувшись.

— Ну что, вернулась? — спросил он, меряя нетрезвым взглядом. — Будешь опять говорить, что работала?

Я счастливо улыбнулась мужу.

— Наконец-то моя трансплантация. Я поверить не могу.

Тот минуту соображал, что только что услышал, а затем потряс головой.

— Я тебя там, между прочим, искал. Где ты была?

— В клинике, Андрей, — ответила я, раздеваясь и собираясь в душ.

— Ты никому не сказала, куда ты ушла. Я чуть в полицию не позвонил.

— Я сказала Алисе. Шепард и Брицкриг тоже ушли со мной.

Андрей покачал головой, упал в кресло.

— Дааа, а я с ней толком не говорил. Хотел тебя обрадовать.

Скинула трусики, убрала сарафан в шкаф, взяла чистое полотенце.

— Чем?

— Ну, это ж, — голова Андрея замоталась на шее, как у китайского болванчика. — Я ж работу получил. Прикинь?!

Я остановилась в проеме в ванную комнату.

— Поговорил с твоим боссом, а тот тааак проникся твоими успехами, что подмог нам. Прям добрый крокодил Гена. Мировой мужик!

О да, мировой. Мне хотелось побыстрее принять душ. Смыть жар города и подумать о случившемся.

— Ты сам попросил?

— Ну конечно сам. Я ж мужик. А мужик сказал — мужик сделал! — он хлопнул себя в грудь. — Я само действие и решительность.

— И кем?

— Может быть замом?!

Лицо его помрачнело, словно он вспомнил нечто неприятное, и строго глянул на меня.

— Но ты должна была сказать, куда едешь. Я как дурак там их всех спрашивал.

Он понял палец вверх и помотал им из стороны в сторону.

— Ты ведь не сказала Алисе!

— Сказала.

— Она редко врет, — с удивлением, заторможенно, он наблюдал за своей рукой, которая сама нарезала восьмерки в воздухе, без участия воли хозяина.

— А она врет? — я положила полотенце на сушилку.

— Стебется иногда, типа муж тот еще демон.

Было сложно поверить, но я собственными глазами видела сегодня страх в глазах Алисы. А потом такую улыбку и восхищение. Казалось, у них все очень хорошо.

— Может повод есть?

— Ну он же, знаешь, импотент, ревнует к каждому. И, сука, знаешь, как объясняет. А?

Муж истерично высоким голосом засмеялся, хрюкая.

— Из-за любви большой. Не трахает из-за любви! Во заворачивает.

— Иди спать, — незлобиво велела я, закрывая дверь ванной и не желая слушать продолжение.

Вошла в душевую, включила воду, смывая копившуюся весь день усталость. В такой день легко смыть все, кроме возбуждения. Ни операций, ни нагрузок. Стоя под теплыми струями стекающей по коже воды я, закрыв глаза, вспоминала движения Марса, его взгляды, губы в усмешке, необычные глаза. Наверное, эти твердые губы сладко целуют многих женщин, руки могут страстно сжимать кожу до покраснения или чувственно скользить по ней. Как же мне хотелось, чтобы он прикоснулся ко мне еще раз, еще раз поцеловал.

Фантазия вместе с паром окутывала, позволяя пальцам соскальзывать от виска по щеке на шею до ключицы и обратно. Я стискивала, мягко поглаживала, сгорая от распаляющегося желания. Чувствуя, как нервные окончания дрожат от перенапряжения. Как легко представлять желанные мужские ладони на собственной груди, талии, бедрах. Он мог бы дотрагиваться там, внизу, где подушечки раздвигали набухшие складки и растирали, нажимали, пока пальцы второй руки гладили губы и шею. Маааррс…

Вышло слабенько, оставалось чувство неудовлетворенности, голода. Хотя оргазм все равно принес удовольствие, кое я давно не испытывала. И потребовалась минута, чтобы прийти в себя и улыбнуться от мыслей, что подобным детским шалостям я не предавалась с подросткового возраста, когда какой-нибудь из учеников ламы, а, как правило, они все как на подбор были хорошенькими, будил в юной голове непристойные мысли. Что ж, почти-почти будущая звезда трансплантологии как школьница мастурбирует в душевой по Марсу Брицкригу. Я хихикнула от собственных мыслей, находя подобное состояние смешным и чуточку прискорбным.