Проделки купидона

13.

На следующее утро Энтерос проснулся с такой головной болью, какой у него еще никогда не бывало даже после самых веселых попоек у Вакха. Спустив ноги с соломенного матраса, он обхватил голову руками и громко застонал, нисколько не думая о том, что его могут услышать в замке. Голова у него раскалывалась.

Встряхнув крыльями, он выглянул из окна и увидел безоблачное небо. Невероятно! Последнее, что он помнил, было небо в тучах и надвигавшийся с Атлантики шторм.

– О нет! – пробормотал он. Похоже, он проспал всю субботу. Стало быть, сегодня воскресенье, причем раннее утро, если, конечно, он может еще отличать восток от запада. Беда в том, что сейчас, с одурманенной головой, он вообще ни в чем не был уверен.

Энтерос шевельнул бровью. Воскресенье. Воскресная служба. Александра с семьей в церкви, стало быть, Купидон воспользуется моментом, чтобы побыть со своей обожаемой Психеей. Александра останется без защиты. Все, что ему нужно сделать, – помешать ей обручиться с Лонстоном, и тогда Психея не вернется на Олимп в назначенное время. Обе его задачи будут выполнены. Вынудив Психею остаться на земле, он выполнит обещание, данное матери. Выполнит он и клятву, данную самому себе, – увлечь Александру на Олимп и сделать ее своей женой.

Не обращая внимания на головную боль, Энтерос поднялся и снова расправил крылья. По правде говоря, у него не было особых сомнений по поводу своих планов, так как он знал о пари Лонстона с Тринером. Даже если Александра согласилась выйти за Лонстона – а это маловероятно, если помнить о явной ее неприязни к нему, стоит только сообщить ей о рубиновой броши, чтобы этому помешать.

Энтерос усмехнулся, а потом громко расхохотался, подумав, как он сейчас повеселится в церкви.

Утром в воскресенье Александра сидела с семьей в церкви на скамье маркиза, слушая проповедь об умеренности и разумной бережливости в ведении домашнего хозяйства. Внимание ее то и дело отвлекалось. Быть может, проповедь достойного викария перед почтенными гражданами Ситвелла была скучна, быть может, его левый глаз слишком часто дергался, когда он возвышал голос, но как бы там ни было, Александра постоянно возвращалась мыслями к вчерашнему дню и тому, как она бросилась на шею Лонстону. Это были едва ли подобающие размышления для молодой особы во время службы, и она ощущала уколы совести, но до чего же скучен достопочтенный викарий!

Что было еще хуже для ее душевного покоя – Лонстон тоже присутствовал на службе, и каждый раз, обводя взглядом церковь, она не могла удержаться, чтобы не взглянуть на него. Александра невольно отметила, как он элегантен в темно-сером сюртуке, темных в светлую полоску брюках, белой рубашке и бордовом шелковом галстуке. Внешне он был настоящий джентльмен. Наблюдая за ним, Александра чувствовала, что сердце у нее бьется сильнее. Интересно, что Лонстон думает о ней после вчерашнего случая? Неужели она и в самом деле так самозабвенно целовала его?

Ей хотелось забыть об этом. Отведя от него взгляд, девушка осмотрелась вокруг. Повсюду были знакомые лица соседей, и в них она видела отражение своей собственной скуки и полного отсутствия интереса к любимой теме викария: зевки, покашливание, взгляды, устремленные в пустоту или в стрельчатые окна, за которыми синело небо.

Виктория слегка толкнула ее в бок. Викарий с кафедры смотрел на нее осуждающе. Александра вздохнула и, стиснув руки на коленях, притворилась, что внимательно слушает.

Право же, ей следует быть набожнее. Она постарается. Она попытается извлечь из проповеди крупицы мудрости.

Но тут левый глаз викария снова дернулся и голос повысился. И внезапно за его спиной появился Энтерос. Александра чуть не ахнула вслух, когда, оглядев прихожан, он увидел ее на фамильной скамье и начал приближаться к ней, то шагом, то поднимаясь в воздух, медленно взмахивая крыльями. Александра замерла от ужаса. Что задумал Энтерос, да еще в церкви?

Мысли у нее путались. Видит ли его еще кто-то? Что, если он примется дразнить ее, попытается поцеловать или даже увлечь на Олимп? Александра была в отчаянии.

Энтерос был уже рядом. Александра заметила, что Лонстон поднялся с места и смотрит на нее. Она тоже встала и, приложив руку ко лбу, громко воскликнула:

– Папа, мне плохо!

Лорд Брэндрейт вскочил и, обойдя жену и Джулию, подхватил Александру, которая притворилась, что падает в обморок. Прихожане возбужденно зашептались. На руках отца, выносившего ее из церкви, она больше не видела Энтероса… но его черные крылья задели ее по лицу, и она услышала шепот:

– Ты будешь моей! Сразу же после полуночи, в День Всех Святых ты станешь моей.

Страх сжал ей сердце. Затаив дыхание, девушка обняла отца за шею.

– Прошу тебя, отвези меня домой.

– Ну конечно, детка! Эви, прикажи подавать карету. Нет, нет, с ней все в порядке. Она пришла в себя.

Лонстон увидел, как изменилось лицо Александры, а минутой позже он увидел чернокрылого человека, привидение замка Перт, возникшего за спиной викария. Лонстон был поражен тем, что привидение – или что бы оно там ни было – вторглось в церковь и, судя по всему, имеет дурные намерения в отношении Александры.

– Ты будешь моя… в полночь… День Всех Святых…

Лонстон видел и слышал, как призрак говорил с Александрой. Пораженный, он наблюдал за тем, как призрак коснулся крылом лица Александры. После этого он отступил перед толпой прихожан, устремившихся вслед за маркизом, чтобы помочь ему, хотя и не из совсем искренних побуждений.

Лонстон остался на месте, следя за чернокрылым человеком и время от времени посматривая на окружающих, чтобы проверить, видит ли призрака кто-нибудь еще. Впрочем, никто из прихожан явно не подозревал о присутствии необычного гостя.

Лонстон снова взглянул на чернокрылого человека, отметив, что в нем нет ничего потустороннего. Выглядит он обычным человеком из плоти и крови. Что же он такое на самом деле?

И откуда у него притязания на Александру – полночь, День Всех Святых?

Ведь это же будет ночь бала-маскарада! Имеют ли намерения этого… этого призрака какое-нибудь отношение к балу, который Александра убедила его устроить? Она, несомненно, видела сегодня чернокрылого гостя и была испугана.

Черт побери, что же делать?

Лонстон вспомнил слова Александры: в последние две недели с ней происходят странные вещи, и поэтому она не может объяснить причины своего поведения. Когда он подумал о том, как она вчера внезапно бросилась ему на шею – это было так не похоже на ее обычное поведение, – по спине у него пробежал холодок. Теперь Лонстон подозревал, что в окрестностях замка Перт происходит нечто большее, чем просто явление призраков… и Александра имеет к этому самое непосредственное отношение.

Слуги говорили, что чернокрылый человек появился в замке Перт примерно за две недели до его собственного приезда, что совпадало по времени со словами Александры. Возможно ли, что призрак все это время преследовал Александру? Но зачем? Чтобы напугать ее?

Лонстон ничего не мог понять.

Он вспомнил, как они с Александрой обыскивали замок, пытаясь найти источник таинственного шума. Поднявшись тогда по лестнице, ведущей к руинам часовни, она обернулась, и кто-то буквально толкнул ее в объятия Лонстона. Был ли это призрак? А красавица, которую видели на галерее? Была ли это та самая женщина, которую он видел много лет назад на развалинах часовни? Какова ее роль во всей этой истории?

Лонстон не находил ответа на эти вопросы, но его опасения за участь Александры все возрастали. Он вспомнил, как девушка спрашивала, не боится ли он привидений. До сих пор Лонстон не испытывал ни малейшего страха. Во многих замках и дворцах Англии, по слухам, обитали привидения, но все довольно безобидные, насколько ему было известно.

Однако сейчас, увидев страх на лице Александры и услышав слова чернокрылого человека «ты станешь моей», он изменил свое отношение к призракам. Теперь он действительно боялся, и самый сложный вопрос был: кто этот человек?

Лонстон решил обратиться к призраку, который находился сейчас совсем близко от него и смотрел ему прямо в глаза. Презрительная улыбка скривила губы крылатого человека.

– Мне наплевать на оракула, – сказал он, сверкнув белыми ровными зубами. Голос его в опустевшей церкви прозвучал отчетливо и странно громко. – Я намерен взять ее с собой на Олимп. Она будет моей женой, а ваш драгоценный остров может провалиться в преисподнюю!

Он засмеялся и исчез.

Пораженный, Лонстон застыл на месте. «Я намерен взять ее с собой на Олимп». Олимп? Гора Олимп? Но это невероятно!

Олимп существует только В античных мифах, давно покрытых пылью тысячелетий.

Он стоял, уставившись на то место, где исчез чернокрылый человек.

Олимп?! Лонстон не знал, что и думать.

Быть может, он сходит с ума. Быть может, чернокрылый – всего лишь плод его воображения. Но если так, значит, безумна и Александра, и большинство его слуг. Мысли его путались, метались по кругу в такт сильным частым ударам сердца.

Олимп! Это существо хочет унести Александру на Олимп!

Лонстон задумался. Он вспомнил странное поведение Александры, ее просьбу о маскараде, ее признание в неспособности объяснить свои поступки. Если ее так упорно преследует этот обитатель Олимпа, почему это ее так мало тревожит? Любая другая женщина давно была бы в истерике.

Все это было ему совершенно непонятно.

Олимп! Мифические персонажи! Боже милостивый! Что происходит в Ситвелле?

Он словно прирос к полу церкви.

Мифы!

Легче поверить в привидения, чем в героев древнего мифа.

И все же Лонстон видел чернокрылого человека – бога либо призрака. Слышал его голос. Видел, как тот напугал Александру. Его слуги видели чернокрылого, леди Александра, Джулия и Виктория видели его и таинственную красавицу.

Если бы он один видел эти создания у себя в доме, он бы просто обратился к врачу. Но ведь он не один! Слишком много людей видели чернокрылого мужчину и красавицу, чтобы принять их всего лишь за бредовые порождения больного рассудка.

Лонстон пытался разобраться в своих мыслях. Он припомнил все случаи, когда видел чернокрылого человека – когда ему было тринадцать лет, несколько раз за последние недели в замке – и сегодня утром, рядом с Александрой.

Что все это значит?

Кто этот человек и та загадочная красавица?

Крылья свидетельствовали о сверхъестественном происхождении этого существа, но Лонстон не мог вспомнить никого из мифологических персонажей с черными крыльями. Он знал Пегаса, крылатого коня, и Купидона – младенца с крыльями. Но откуда взялся этот крылатый мужчина? Насколько Лонстон мог помнить, Купидон не остался навсегда младенцем, но стал взрослым мужчиной, а у Афродиты был еще один сын – Энтерос.

Лонстон вспомнил свое детство и время, которое проводил по ночам в часовне. Как-то раз он видел там чернокрылого человека вместе с красавицей. Они говорили о том, как избавиться от женщины, которую оба называли Бабочкой. Бабочка! Единственная Бабочка, которую Лонстон знал, была Психея, смертная женщина, ставшая женой Купидона, – это Купидон и прозвал ее Бабочкой!

Все таинственные явления, словно части мозаики, внезапно сложились в одно целое.

Психея, жена Купидона.

Значит, человек, похожий на Купидона, но с черными крыльями, это младший брат Купидона – Энтерос. Следовательно, та изумительной красоты женщина – их мать Афродита, известная также под именем Венера, богиня любви и красоты. Афродита с самого начала была против женитьбы сына на Психее.

Да нет, он просто бредит! Этого не может быть! Это нереально! Но это было. Это так же реально, как серый гранит церковных стен.

Лонстон глубоко вздохнул. Понемногу он начал понимать, что происходит.

Энтерос замышляет что-то против Александры. По его собственному признанию, он намерен взять ее на Олимп, сделать своей женой. Такое случалось и прежде – Купидон тоже взял в жены смертную.

Лонстон покачал головой, не в силах осознать, что такие невероятные события происходят у него в доме. Его пари с Тринером было почти забыто.

Что имел в виду бог безответной любви, когда сказал, что ему наплевать на слова оракула? Что бы там ни было, постепенно допустив реальность происходящего, Лонстон все больше убеждался, что должен помешать Энтеросу осуществить его планы. Мысль о том, что Александра может принадлежать Энтеросу, была для него невыносима. Какими чувствами он при этом руководствовался, он не мог разобраться до конца. Столкнувшись лицом к лицу с бессмертным из царства Зевса, Лонстон мог сейчас думать только о том, что делать дальше.

Быть может, стоит поговорить с Александрой? Но ему не хотелось, чтобы она знала, будто ему известно о происходящем. Энтерос сказал, что будет действовать не раньше Хэллоуина. К тому же виконт не желал встревожить мстительного бога и навлечь на себя его гнев. Он имел некоторое, хотя и довольно смутное представление о странностях античных божеств: любовь и ненависть, ревность и дружба, мстительность и справедливость были весьма относительными понятиями для капризных и причудливых существ. Всякая, даже малейшая или мнимая обида могла стать для них поводом к жестокой мести.

Нет, в этой невероятной ситуации он счел за благо молчать и выжидать.

Собираясь покинуть церковь, Лонстон вдруг услышал донесшийся с кафедры стон. Уж не новые ли это проделки Энтероса? Собравшись с духом, он стал искать источник этого звука и обнаружил на полу за кафедрой только что пришедшего в себя достойного викария. Лонстон помог ему подняться и поддержал под локоть. Парик у викария съехал на сторону, обнажив лысину.

– Вы его не видели, милорд? – Викарий прижимал руку к груди. – Высокий, с черными крыльями… Ах, у меня так бьется сердце! Мне дурно при одном воспоминании.

– О чем вы? – Лонстон предпочел уклониться от прямого ответа.

– О боже! Значит, вы его не видели? – Лонстон отрицательно покачал головой, и викарий громко застонал. – Мне не следовало приезжать в Корнуолл. Мне очень неприятно жить так близко к морю, а теперь еще и черный ангел явился, чтобы мучить меня!

Лонстон прикусил губу.

– Быть может, вам лучше поискать приход в центральной Англии? У меня есть связи, и, если хотите, я мог бы порекомендовать вас. Что бы вы сказали насчет выгодного местечка в Хартфордшире?

Лицо викария просияло.

– Вы могли бы сделать это, милорд? Я был бы вам бесконечно благодарен. Откровенно говоря, я не переношу местных жителей. Они не приемлют с должным вниманием перлы моей мудрости.

– Это не всем дано, – дипломатично отвечал Лонстон.

– Совершенно верно. С вашего позволения, я отправлюсь теперь домой. Мне необходим глоточек бренди. Да, да, это то, что мне нужно. Глоточек бренди успокоит мои нервы.

– Я уверен, что это самое лучшее.

– Мне уже лучше, – добавил викарий, дав возможность Лонстону отпустить его локоть. Но, поскольку он все еще неуверенно держался на ногах, Лонстон снова поддержал его и проводил до самых дверей дома, передав с рук на руки экономке.

– Энтерос был в церкви, и когда он подошел ко мне, я испугалась до смерти. – Александра сидела в кресле у кровати, ломая в смятении руки. – Зачем он там оказался? Как он мог быть таким бессовестным!

– Что вы хотите от этой семейки! – воскликнула Психея с гримасой отвращения. Она лежала на боку, чтобы дать передышку усталой спине. – Подумать только! Ворваться в церковь! Из всех его возмутительных, бессердечных, гнусных поступков за последние несколько тысяч лет этот самый чудовищный!

– Я в жизни ничего так не боялась. Я думала, он унесет меня на Олимп прямо из церкви! Но он сказал: «В полночь, в День Всех Святых». Психея, ведь это как раз то время, когда вам нужно уходить через портал! Что он этим хотел сказать?

Психея молчала.

– Почему Энтерос решил ждать? Я этому, конечно, рада, но не понимаю его целей.

– Он прежде всего хочет, чтобы я не вернулась на Олимп. В полночь портал исчезнет, и если я задержусь… остальное вам известно.

– Значит, его главная цель – оставить вас на земле. Но почему?

– Он хочет навредить брату. – Психея вздохнула. Лицо ее омрачилось. – Энтерос вечно живет в тени своего брата. Даже своим рождением он обязан брату. Когда Афродита заметила, что Купидон не растет, она родила второго сына, надеясь, что Купидон вырастет, что и случилось. Я убедилась, что Энтерос всю жизнь завидует Купидону. Он решил, что, раз весь смысл его существования заключается в том, чтобы способствовать росту и зрелости Купидона, он отравит брату жизнь, насколько это будет в его возможностях.

– Но какое я имею к этому отношение?

Психея повернулась так, чтобы взглянуть ей прямо в лицо.

– Он знает, что я не вернусь, пока вы не будете в безопасности.

– Но мне никогда не быть в безопасности, – возразила Александра, пытаясь уяснить себе всю сложность ситуации. – Как только вас здесь не будет, никто не помешает Энтеросу похитить меня, когда он только пожелает.

Психея нахмурилась, – Я не могу вам все объяснить, – сказала она загадочно, – не могу.

Александра пыталась заглянуть ей в глаза, но Психея отвернулась.

Она чувствовала, что Психея говорит неправду или же что-то недоговаривает. Сейчас, однако, не было возможности продолжать разговор – она услышала легкий стук в дверь и голос отца.

– Самое худшее – это лгать отцу, – шепотом сказала она. – Он теперь верит, что я вправду больна, особенно после того, как Джулия и Виктория рассказали ему, что со мной и вчера был обморок.

В ответ раздался смех Психеи, от которого у Александры мгновенно поднялось настроение.

– Входи, папа.

Дверь отворилась, и вошел лорд Брэндрейт, заметно побледневший.

– Я только что слышал очень странный звук! – сказал он. – Женский смех, но не твой!

– О чем ты говоришь, папа? – Александру поразило, что он мог слышать смех Психеи.

– Прелестный звук. Я его и раньше слышал из твоей комнаты.

– Я ничего не слышала, – сказала она, надеясь, что отец не заметил, как предательски дрогнули ее губы.

Он покачал головой, окинув взглядом комнату. Убедившись, что он не видит Психею, Александра вздохнула свободнее.

Лорд Брэндрейт пожал плечами:

– Я начинаю подозревать, что и у нас завелись привидения, как в замке Перт. Однако довольно об этом. Скажи только, тебе лучше? Как ты меня напугала, детка! Хотя должен сказать, сейчас вид у тебя прекрасный. На самом деле прямо-таки цветущий! Ты не знаешь, почему тебе вдруг стало дурно в церкви, и правда ли, что ты вчера упала в обморок в замке?

Александра глубоко вздохнула и, сделав над собой усилие, встретилась взглядом с отцом.

– Я должна тебе кое в чем признаться, папа, но мне очень стыдно.

Маркиз широко открыл глаза.

– Что бы это могло быть, милочка?

Гулкий стук сердца грохотом отзывался в ушах, но Александра продолжала:

– Видишь ли, папа, я выше, чем Джулия и Виктория, да и полнее их. Но я всегда гордилась, что талия у меня такая же тонкая, как у них. Дело в том, что в последнее время я очень много ела, и мне следовало бы так не затягивать корсет. Миссис Морстоу, экономка Лонстона, мне так и сказала, когда со мной случился обморок. Она, наверное, была права, потому что и в церкви было то же самое. Я ее не послушала и очень жалею об этом.

Александра видела, что отец испытывает явное облегчение, но и некоторое смущение, вызванное такой темой разговора.

– Корсет? – переспросил он.

Когда дочь кивнула в ответ, он поспешно заговорил, краснея все пуще с каждым словом.

– Твоя мать нередко жаловалась на неудобство этих… гм… предметов туалета. В дни ее юности корсеты не носили, – он засмеялся, пожалуй, чересчур громко, – разве что кто страдал излишней полнотой. Но сейчас так распространилась мода на осиные талии, что неудивительно… то есть, ты сама понимаешь… Пари держу, весь Ситвелл сейчас сплетничает о тебе, не знаю, как и… ну ладно, забудем об этом. Только больше так не затягивайся!

Александра склонила голову.

– Это было очень глупо, папа. Я больше не буду.

– Да, да, прошу тебя.

Александра видела, что отцу не терпится уйти. Он потрепал ее по плечу, посоветовал есть поменьше и поспешно удалился.

Повернувшись к Психее, Александра увидела, что та зажала себе рот рукой, и по щекам ее текут слезы. Как только дверь за маркизом закрылась, подруги разом расхохотались.

– Я уж думала, что не смогу сдержаться! – задыхаясь, проговорила Психея. – Вы так убедительно сочинили эту историю!

– Я ужасная дочь. – Александра утирала себе платком глаза. – Видели вы когда-нибудь, чтобы кто-нибудь так краснел?

– Нет, никогда! – и Психея снова расхохоталась.

Закрыв за собой дверь, лорд Брэндрейт остановился. Он снова услышал смех. На этот раз приглушенный.

Привидения или не привидения, хорошо, что больше этих разговоров вести не придется!

Купидон с ужасом слушал рассказ Александры о появлении брата в церкви. Он был в спальне, когда вернулась Александра, расстроенная и испуганная. Он сразу же понял, что брат проснулся на сутки раньше, чем должен был бы проснуться, и уже успел натворить всяких бед.

Он не стал ждать, чтобы обсудить с Психеей, что делать дальше, но покинул спальню вслед за маркизом. Он хотел видеть брата. Если на Энтеро-са не подействуют слова, то, может быть, пара тумаков уладит дело!

Купидон нашел Энтероса спящим в башне.

– Вставай, негодяй! – закричал он. – Ты мне за многое ответишь! Где мои лук и колчан?

Энтерос, вернувшийся в башню после своей эскапады в церкви, проснулся и, протирая глаза, уставился на брата.

– Где мой колчан? – повторил Эрос.

Полностью очнувшись, Энтерос отвечал:

– Я спрятал твои стрелы в лесу – тебе их скоро не найти, ручаюсь!

– Ты всерьез намерен осуществить свой идиотский план и взять смертную на Олимп? Что, по-твоему, скажет на это Зевс? Ты разве забыл, что это запрещено?

Энтерос смотрел на брата сквозь опущенные ресницы, и хотя Эрос не мог читать в его глазах, он чувствовал, как завеса вражды и злобы окутывает его зловещим туманом.

– Ты выбрал себе жену по своему желанию, – начал Энтерос спокойно, но с видимым напряжением. – Она смертная, а у меня нет жены. Будь у тебя хоть капля сочувствия, ты бы понял, как это несправедливо – как все было несправедливо с самого начала. Оракул упомянул леди Александру в своих пророчествах, и она меня заинтриговала. Увидев ее несколько недель назад, я убедился, что она почти так же хороша, как Психея. Тогда я и решил сделать ее своей женой.

– И против воли Зевса ты намерен привести ее на Олимп? – спросил Эрос. Он знал, что Зевс сурово наказывал тех, кто нарушал его законы.

– Мне дела нет до его воли, и мама обещала защитить меня. Мне нужна Александра – и она будет моей.

– Хотя тебе известно, что, если она не выйдет за Лонстона, будущее вселенной окажется под угрозой?

– Я уже говорил тебе, что мне ни до кого и ни до чего нет дела, тем более до вселенной. Кто такие, в конце концов, эти смертные? Тщеславные, глупые, никчемные создания!

– Ты знаешь, что Психея не покинет Англию, пока Александра не будет принадлежать Лонстону?

– Если она сама не захочет возвращаться, это ее дело. Никто ее не заставляет.

– Она останется, потому что у нее нежное, любящее сердце. Ты обрекаешь ее на смерть за то, что она – воплощенная доброта?

Энтерос закрыл глаза, словно собирался снова заснуть.

– Уйди, Эрос. Я устал. Мамино снотворное еще действует.

– Почему ты так ожесточился, Энтерос? Я думал, что ты примирился со мной и с Психеей. Не понимаю, почему ты хочешь навредить мне и моей жене? Ведь ты же знаешь, что я не могу жить без нее!

Энтерос открыл глаза.

– Если ты задаешь такой вопрос, у меня нет даже надежды, что ты поймешь мой ответ. Уходи, Купидон, я устал и нуждаюсь в отдыхе. Мне нужны силы, мне скоро предстоит стать новобрачным. Тебя же ждет иная участь. Через несколько десятилетий ты станешь вдовцом.

Гнев охватил Купидона. Он надеялся урезонить брата или по меньшей мере понять, почему, невзирая на гнев Зевса, судьбу вселенной и судьбу Психеи, Энтерос решил сделать Александру своей женой. Почему его не трогает, что успех его плана будет означать гибель Психеи? Впрочем, теперь все эти вопросы не имели значения. Важно было только одно – не дать ему преуспеть.

Купидон в бешенстве кинулся на брата. Он ударил его в лицо кулаком, потом еще раз. Третья попытка оказалась безуспешной, так как Энтерос взмахом крыла сбил его с ног и опрокинул на пол у кровати. Потом он навалился на Купидона, и братья сцепились в смертельной схватке.

Крылья Энтероса били Купидона по лицу, руки его были прижаты, и он не мог двинуться. Свободная рука Энтероса скользнула под его крыло.

– Не делай этого! – крикнул Эрос. Выгнулся всем телом – и вновь закричал, чувствуя, с какой силой рука Энтероса нажимает на кость. Раздался треск, и боль ослепила его. Брат сломал ему крыло.

Купидон никогда еще не испытывал такой боли. Жгучие стрелы, исходившие из сломанного крыла, пронзали его мозг. Теряя сознание, он смутно ощутил, что некая сила подняла его в воздух.

Последние слова Энтероса, которые он услышал, прозвучали загадочно, если помнить, насколько сердце его было преисполнено ненависти.

– Зевс всемогущий, что же я наделал!