– Господи, – перепугался я, выслушав рассказ, – мне не справиться с работой в цирке.
– Ерунда, – утешил Антонио, – насчет костюма не беспокойся, подберем!
– Я никогда не выступал на публике и, если честно, даже не хочу пробовать, актерство не моя стезя, я принадлежу к людям интравертного склада и не обладаю энергетикой, необходимой для подпитки зрителей, – отбивался я.
– Как он говорит! – восхитился Антонио. – Настоящий шпрех! Здорово! Выезжаем в шесть! Сегодня нам свезло, никуда тащиться не надо! В соседнем доме работаем. Во, Ваня, это ты удачу принес! Мы давно в простое, а когда с тобой в баре сидели, Энди мужик позвонил, у ихней конторы сегодня юбилей, он коллегам сюрпрайз сделать хочет. Да еще идти всего через двор! Энди сказал: «Этот Ваня, похоже, из фартовых».
– Не волнуйся, – хлопнул меня по плечу Мара, – ты шикарно выступишь!
– Нет, нет, ничего не получится, – затряс я головой.
– Откуда ты знаешь, если не пробовал? – засмеялся Мара. – Я тоже боялся фляк крутить, когда начинал. Знаешь, как наш отец говорил: «Отключи глупость, тело умней головы, само все сделает, главное, не мешай ему!»
Я уставился на Мару. В принципе, парнишка прав. Если не откусить от яблока, то и не узнаешь, каково оно на вкус, а ведь зеленый плод, вопреки ожиданиям, может оказаться восхитительно сладким.
– Давай, Ваня, выручай нас, – поддержал его Антонио, – поверь, ты родился шпрехом! Вот на перш тебя не зовем, ты с него гробанешься, и на канат не ставим, не твое там место!
– Кураж поймаешь, и покатит, – потер руки Мара.
Неожиданно для самого себя я вдруг сказал:
– Но у меня даже нет чистой рубашки!
Мара засмеялся и открыл большой шкаф.
– Во, держи, голубая, тебе пойдет!
Я машинально взял вешалку и удивился.
– Это же сорочка милиционера, форменная, на плечах штрипки для погон.
– Носи на здоровье, – махнул рукой Антонио. – Она новая, никто ни разу не надевал.
– Чегой-то я не помню, как эта рубаха к нам попала, – протянул Мара. – Так как, Ваня?
Лишь временным умопомешательством можно объяснить мое дальнейшее поведение, я не только натянул на себя чужую одежду, кстати, идеально подошедшую по размеру, но и бойко воскликнул:
– Хорошо. Попробую себя в роли этого шпреха.
– Во! Супер! – подпрыгнул Антонио.
Братья, как по команде, развернулись и вышли из комнаты.
Я остался один и попытался оценить ситуацию. До сих пор мне в голову никогда не приходила мысль сбежать из дома. Я всегда, даже в подростковые годы, смирялся с обстоятельствами, съеживался и ждал, пока буря успокоится. Бунтовать и размахивать шашкой – это не в моем характере. Но вчера случилось нечто, так и не могу понять, что именно, заставившее меня поступить вопреки здравому смыслу. И что теперь делать? Поблагодарить простых сердечных парней, решивших помочь абсолютно незнакомому мужчине, и вернуться домой? Увидеть Нору, которая поверила коварной Варваре и решила подвергнуть секретаря унизительному анализу на установление отцовства? Впрочем, ничего позорного в процедуре нет, возьмут ватную палочку, поскребут ею по внутренней стороне щеки и через некоторое время выдадут вердикт: господин Подушкин не имеет ни малейшего отношения к больной Нине. Отчего бы мне не согласиться на это и не снять с себя подозрения? Боюсь, вам трудно понять меня, вопрос не в малышке, а в Элеоноре, не поверившей человеку, который много лет работает на нее. Неужели моего слова оказалось не достаточно? Или хозяйка в глубине души всегда считала меня непорядочным? Я не смогу более служить ей, это не истерика, а обдуманное решение, увы, я способен поддерживать отношения лишь с теми… Внезапно мысли сделали резкий крен в сторону. А деньги? Нора ни секунды не сомневалась: ее секретарь выписывал поддельные счета! Это же настоящий плевок мне в душу! На этом фоне чушь с наркотиками, которую выдумала Николетта, выглядит невинной шуткой!
Нет, я никогда не вернусь назад. Я подошел к засаленному креслу и опустился на продавленную подушку. И куда деваться? Ни документов, ни денег. Впрочем, имей я паспорт, все равно не смог бы им воспользоваться. Очень хорошо знаю Нору, она сейчас крайне зла и уже начала искать посмевшего взбунтоваться секретаря. При обширных связях моей бывшей хозяйки она легко обнаружит любое мое убежище.
Внезапно мне вспомнился старый анекдот про глубоко религиозного Семена, который тонул в реке. Он изо всех сил молотил руками по воде и просил: «Боже, спаси меня». Вдруг мимо поплыло бревно, но Семен не схватился за него, он продолжал молиться: «Господи, помоги!» Тут около него очутилась лодка, но тонущий не обратил на нее внимания, утроил просьбы к небу и… утонул. Представ перед престолом Господним, Семен с обидой сказал:
– Я жил праведно! Почему ты не помог мне?
– Я послал тебе бревно, потом лодку, – изумился Бог, – но ты не отреагировал. Неужели ждал, что я сам прыгну в реку?
Мораль: всякому человеку дается шанс, надо просто его использовать.
Бродячий цирк – последнее место, где Нора станет искать сбежавшего секретаря. Может, Мара прав и у меня талант этого, как его там, шпреха?
Я вскочил на ноги. Представление дают по вечерам, значит, утро и день у меня свободны. Иван Павлович, очнись! Твое доброе имя замарано грязью, необходимо отмыть его. Я знаю, что никогда не прикасался пальцем к Варваре! Я даже не знаком с ней, но она заявилась к Норе и звонила до этого мне по телефону. Следовательно, некто решил опорочить меня. Почему? Кто он, мой Яго?[9] Я непременно найду негодяя, заставлю его рассказать Норе правду и… и… никогда не вернусь к ней. Вот только смыть черное пятно с репутации необходимо. И как действовать? Я ничего не знаю о Варваре, ни адреса, ни телефона. Детская поликлиника! Очень хорошо помню, что на обложке истории болезни тщедушной Нины стоял штамп «Клиника имени академика Кладо». Сейчас узнаю адрес сего заведения, съезжу туда и выясню, где живет девочка Нина Чижова. Так, куда я положил ключи от машины?
Я ринулся к скомканному пиджаку и тут же сообразил, что автомобиля-то нет!
– Эй, Ваня, – всунулся в комнату Мара, – тебе какое имя больше по вкусу: Вова или Серега?
– Абсолютно без разницы, а почему ты спрашиваешь? – удивился я.
– Ты ж без документов, – пожал плечами парнишка. – У Энди есть два паспорта, один на Владимира, другой на Сергея, выбирай!
– Откуда у него чужие удостоверения личности? – поразился я.
– Не парься, – отмахнулся Мара, – ксивы настоящие, с московской пропиской. Я бы на твоем месте стал Вовкой, и фамилия у него красивая. О, глянь!
Улыбаясь, акробат сунул мне бордовую книжечку, я машинально уставился на страницу. Следует признать, мужик на фото слегка похож на меня, простое русское лицо, без особых примет. Ну-ка, достаньте свой паспорт и внимательно изучите снимок, думаю, он вам не очень понравится. Я всегда удивлялся, ну коим образом представитель власти, глянув на черно-белое изображение десятилетней давности, может опознать меня? Кстати, отсутствие сходства фото с оригиналом легко объяснить: пополнел, сменил прическу, обзавелся очками. Так, год рождения тоже не совпадает, я на шесть лет старше, но все говорят, что выгляжу моложе. И как теперь мне следует представляться? Владимир Тарасович Задуйхвост. Ну и ну, Мара прав, фамилия редкостной красоты. Внезапно на душе стало легко. Пусть Нора обломает зубы, разыскивая Ивана Павловича Подушкина, а тем временем Владимир Тарасович Задуйхвост спокойно займется расследованием, обнаружит мерзкую девчонку Варвару и серьезно поговорит с ней.
– Понравилось? – прищурился Мара. – Клево!
– Извини, пожалуйста, но я хотел уточнить по поводу оплаты, не дадут ли мне небольшой аванс, – тихо сказал я, – видишь ли, у меня нет ни копейки. Вчера я спустил всю наличность в баре.
– Деньги выдает Энди, – пояснил Мара, – раз в месяц, получка завтра.
– Мне сейчас надо съездить по делам… э… не мог бы ты… одолжить чуть-чуть?
Мара помотал головой.
– Не, у меня ваще ни копейки. Антонио!
– Че? – ответил голос из коридора.
– Бабки есть?
– Пусто, – сообщил средний брат.
– Жозефина! – завопил Мара.
– Ну? – долетел издалека женский голос.
– Дай сотняшку.
– Пошел вон.
– Очень надо!
– Кому?
– Мне.
– Тебе не дам.
– Это почему? – обиделся Мара.
– По кочану, – отрезала невидимая Жозефина.
– Вот пакость! – обозлился акробат. – Погоди, Ваня! Мими! Поди сюда!
В комнату влетела макака.
– Слышь, – заискивающе попросил парень, – дай пенендзов.
Обезьянка сложила фигу и повертела ею перед носом Мары.
– Это ему надо, – пояснил акробат, показывая на меня.
Мими кивнула, подошла к шкафу, вытащила темно-синюю спортивную сумку, порылась в ней, выудила ярко-красное портмоне, достала оттуда купюру в пятьсот рублей и протянула мне.
Я ошарашенно взял ассигнацию.
– Спасибо, Мимиша, – обрадовался Мара, – ты настоящий друг!
Макака улыбнулась, издала пару резких звуков и ушла.
– У обезьяны есть деньги? – отмер я.
– Мими очень хозяйственная, – с завистью заметил акробат, – и экономить умеет.
– Здорово, – только и сумел сказать я.
– Ксива при тебе, бабки тоже, – подвел итог парень. – О! Мобила! Значитца, так! Иди к Бобе, в бар за углом, он поможет, скажешь ему: «Работаю сегодня у Морелли, нужна труба».
– Сейчас семь утра, – напомнил я, – питейное заведение закрыто.
– В окно постучи, – зевнул Мара, – Боба там спит, в задней комнате.
Через сорок минут после разговора с младшим Морелли я влез в маршрутное такси и устроился на удобном месте у окна. В кармане лежали паспорт, деньги и сильно поцарапанный сотовый, явно принадлежавший ранее маленькой девочке. Отчего мне пришла в голову такая мысль? Мобильный был ядовито-розового цвета, а его заднюю панель украшали многочисленные наклейки в виде кошечек.
– Пристегните ремни, взлетаем, – заорал шофер маршрутки, – извиняйте, хавки и выпивки не будет, полет пройдет на сверхзвуковой скорости, просьба не писаться, а то выброшу на ходу!
Взвизгнув колесами, «Газель» ракетой понеслась прямо по тротуару. Я зажмурился: сейчас врежемся в один из многочисленных ларьков у метро. Через пару секунд глаза открылись. Никто из пассажиров не выказывал ни страха, ни возмущения. Две девушки с наушниками на голове мирно внимали любимым мелодиям, толстый парень играл на телефоне в тетрис, пожилая дама вязала крючком, остальные читали. Очевидно, слалом между торговыми точками и мат, который изрыгал шофер, ловко огибая будки с газетами и овощами, были для всех будничной ситуацией.
Я прижался лбом к стеклу. В Москве существует несколько реальностей, и они практически не пересекаются. Иван Павлович, сын популярного писателя и столичной актрисы, с детства жил в роскошной квартире, окончил престижный вуз, спустя некоторое время попал на службу к Элеоноре и снова обитал в роскошных апартаментах, в личной комнате, не заботясь о быте. Проблем, связанных с уборкой, стиркой, глажкой и готовкой, у него не было. Домашнее хозяйство у Норы ведет домработница Ленка, ленивое, косорукое создание. Я просто бросал рубашку в бачок и вынимал из шкафа свежую. У меня имелась машина, недорогая, но вполне приличная, и Элеонора исправно платила мне причитающееся жалованье. Я посещал консерваторию, старался не пропускать театральные премьеры, покупал книги и был твердо уверен: в спальню ко мне никто не войдет без стука.
Теперь же я очутился в ином мире, где несколько человек спят в одной комнате, можно купить в семь утра у хозяина сомнительного бара явно краденый мобильный, выступать на арене цирка, носить имя Владимир Задуйхвост и брать деньги в долг у обезьяны. Скажи мне кто-нибудь неделю назад, что я окажусь в подобной ситуации, я бы воскликнул: «Помилуйте, господа, это по меньшей мере неприлично».
А сейчас я трясусь в маршрутке, страшно довольный тем, что удобно устроился у окошка. Кстати! Надо приобрести Мими небольшой подарочек. Интересно, она любит пирожные? Обезьянка была со мной очень мила, поделилась заначкой, надо ее отблагодарить.