Он спал часов двадцать. Не меньше. До следующего утра в его пиковой стадии. До бодрой, энергичной поры, в какую будильники уже не звенят, не пищат, не играют тревожные сигналы и жизнерадостные мелодии, сполна получив благодарственные кнопочные тычки взбодрившихся граждан.
На кухне за чашкой горячего кофе Марат рассказал свой сон Константину Романовичу. Не забыл упомянуть и о том, что именно таким ему вчера представился в рассветный час мегаполис: перламутровым и прозрачным, напоминающим мираж.
– Интере-е-есно… – Протянул в ответ хозяин дома, потирая средним пальцем правой руки кончик носа и задумчиво глядя куда-то в угол кухни. – Тут явно присутствует мистицизм в классической трактовке гениальных оккультных философов от литературы. Подобные эпизоды всегда предшествуют невероятным сюжетным перипетиям. Забитый цитатами Александр Сергеевич и его тройка, семерка, туз – только дежурная вывеска магазинчика волшебных кристаллов… Слышал ли ты что-либо о писателе так называемой Пражской школы Густаве Майринке?
– Нет… Не помню этого имени. Точно ничего из его сочинений не читал. Он имеет отношение к моему странному сну?
– Косвенное.
Константин Романович перевел взгляд на собеседника.
– Таинственная была личность. Знаток религии, естественных наук и герметических учений. Его литературные произведения причудливы, многозначны и многослойны. Существует даже мнение, будто Майринк сам до конца не понимал им же написанных текстов. В тысяча девятьсот двадцать седьмом году вышел в свет роман мэтра «Ангел западного окна», большая часть которого посвящена жизни знаменитого английского астролога, математика и алхимика Джона Ди. Между прочим, автора весьма оригинального алхимического трактата «Иероглифическая монада». Книжный персонаж с реальным историческим Джоном Ди имеет мало общего, но они близки в главном: и тот, и другой изменили своему предназначению, ступив на путь, ориентированный чужими маяками, чужими навигационными приборами. Оба пришли к краху, не поняв различия между меридианом истинным и меридианом ложным, заданным чьей-то мировоззренческой доктриной. Не спрашивай меня, верю ли я в сны – тут тема для отдельного разговора, – но я верю в теорию меридианов, и этого достаточно.
– А есть в учении наглядные схематические построения?
– Ну, смотри: для определения местоположения объекта необходимо вычислить широту и долготу той точки, где он в данный момент находится. Правильно?
– Допустим.
Марат совсем не понимал, куда клонит Константин Романович, но старался слушать внимательно.
– Широта – это подвластный простому восприятию материальный мир. Сформированная путем авторитарного воздействия чужих философских, эстетических, этических и религиозных ценностей реальность. Мы живем в ней, пока нас не пересечет меридиан. Линия, указующая на горизонт, на полюс, на точку, названную Парацельсом «Ens astrale» – звездной сущностью – тайным центром, обуславливающим все возможные формы и способы бытия живущего внутри материального тела существа. Так путь находит человека. Когда он готов… Меридиан в романе – аллегория Судьбы.
– Когда готов ученик, тогда и учитель найдется. Проводник или меридиан. Восточная мудрость. Выходит, я «созрел»?
– Наверняка. Другой вопрос, для каких свершений. Узнать это можно, лишь начав движение в определенном меридианом направлении. Так что, собирайся, друг мой, и отправляйся на Белорусский вокзал. Линия судьбы настойчиво призывает тебя в район города Одинцово.
– Но во сне-то я видел Москву… – Напомнил серьезно дезориентированный неожиданно противоречивой директивой Настоятеля Марат. – Зачем нам удаляться от главного знакового образа? Может, лучше поищем здесь, в перламутровом мегаполисе…?
– Где именно?
Константин Романович, словно заинтересовавшись его идеей, вперил в собеседника пристальный взгляд.
– Майор на озере тебе адресок черканул? Телефончик оставил? Ты кого искать намереваешься!?
Непонятливость Марата, бесспорно, его насмешила и раззадорила.
– А ну, отбрось в сторону сомнения и чеши в пригородные кассы за билетом! Без проездного документа в электричку не пускают и по меридиану не везут. Нам, парень, сейчас программа действий нужна, а не увлекательная дискуссия о символике сновидений!
Он лично проводил экспедиционера за ворота к автобусу и обстоятельно обрисовал ему его будущий маршрут.
Дорога до Славкиной дачи заняла у Марата почти три часа. Он ступил на земли садоводческого товарищества «Эскулап» во втором часу пополудни под лай собак, рев огородных мотокультиваторов, стук молотков и крики опьяненных весенним энтузиазмом собственников перспективной недвижимости. Садоводы перепрофилировали ее в жилой фонд с увлеченностью первых колонизаторов Нового Света, получивших на разграбление территории диких язычников.
Лесистые окрестности скрывались в плотном дыму от костров из прошлогодней листвы, древесной стружки и отходов ландшафтного благоустройства. Громко трещали пожираемые пламенем обрезки малиновых и смородиновых кустов, шипели почти негорючие влажные яблоневые сучья, пыхтели трухлявые гнилушки. Иногда стреляли случайные в очистительном огне куски шифера. Над улицей кружились завитки травяного пепла и хлопья тлеющей газетной бумаги. Откуда-то доносился запах нарождающихся шашлыков. Кулинарное благовоние могуче перекрывал дух потревоженного лопатой навоза и еще чего-то аммиачного, не поддающегося никакой классификации.
Нужный дом нашелся сразу. Константин Романович умел доходчиво и подробно объяснять дорогу. Благодаря дымовой завесе, Марат незамеченным перелез через покосившийся дощатый забор, пересек поросший сухостойными бурьянами, заваленный строительным мусором и почерневшими пиломатериалами двор, вскрыл припасенной фомкой входную дверь и проник в особняк.
Там царил мрак и холод. Ставни на окнах оставляли помещение без солнечного тепла: стылый кирпич искрился инеем, с бетонных перекрытий второго этажа свисали бледные непрозрачные сосульки. По полу рассыпались тонкие эфемерные льдинки.
«Как в морозильной камере, – подумал Марат. – Можно разделанные туши хранить. Тут, по-моему, все эти годы никто не появлялся».
Сверившись с планом Константина Романовича, лазутчик из прихожей повернул направо, миновал длинный узкий коридор и оказался в подсобке, за которой виднелся вход в чулан. Марат зажег электрический фонарик, осмотрелся, приметив в углу под потолком вентиляционное отверстие, подтащил пустой фанерный ящик, взгромоздился на него и сунул в отдушину руку. Она нащупала ржавый стальной штырь. В следующее мгновение высвободившаяся от нажатия рычага пружина крутанула на шарнирах бетонную плиту. Из чулана раздался скрежет, его эхо гулко отдалось по всему дому. Секретная дверь в тайное подземелье отворилась.
«Черт, – помянул про себя рогатого Марат. – Громыхнуло, как из пушки. Я едва на пол не сверзился. Хорошо, что людей поблизости нет. Этот салют надежнее любой сигнализации будет».
По винтовой лестнице он спустился на один уровень ниже и очутился в квадратной, заставленной картонными коробками и деревянными ящиками комнате.
Видимо, их содержимое не успели распаковать, только крышки поотрывали, чтобы проверить комплектность. Теперь они в беспорядке громоздились на полу, мешая проходу и норовя распороть одежду торчащими стальными перекрученными полосами, которыми обвязывали раньше деревянную тару упаковщики. Кое-где в полосе даже остались висеть гвозди. Они позвякивали, едва Марат нечаянно задевал какой-нибудь из ящиков, и иногда выпадали на пол.
Еще в комнате находился письменный стол с настольной лампой, старинная этажерка, кожаный диван и комод. На стенах висели книжные полки, покрытые плесенью ковры, облупившиеся картины в лепных багетах, наконечники копий, мечи и кинжалы. Под потолком покачивалась бронзовая люстра с семью свечами. Черным, затянутым паутиной зевом возвышался над полом помпезный камин. Пахло мышами и пылью.
Марат заглянул в первый попавшийся ящик. В нем он обнаружил химическое лабораторное оборудование. В другом оказались какие-то провода и трансформаторы. В третьем покоились аккуратно переложенные гофрированным картоном бутыли с желтоватой жидкостью.
«Когда Славка успел это сюда натаскать? – Все больше удивляясь, думал Марат. – Наверху ничего не достроено, а тут бункер отгрохан – апартаменты доктора Фауста… Ковры, картины, камин… Не хватает только рыцарских лат, штандартов и оленьих рогов. Интересно, что он собирался делать с колбами, дистилляторами и прочей стеклотарой?»
Дознаватель приблизился к дивану и осветил фонарем висевшую над ним картину. С холста на него в упор смотрел седой суровый крестоносец в тамплиерском плаще на плечах. Перед собой он держал в руках сияющую золотом Чашу Грааля10. За спиной крестоносца был изображен горный массив с ледяными вершинами и неприступный замок на скале над озером. Центральная башня сильно напоминала по форме зиккурат. Так сильно, что Марата всего передернуло от моментально возникших ассоциаций.
«Поди ж ты, дерьмо какое! – Не сдержался про себя он. – Нашлись—таки латы, кресты и магистры! Оленьих рогов и клыков вепря, правда, не оказалось, но зато наш орден в древности посещали строители пирамид! Вольные каменщики из Европы, первые хранители Грааля, потомки атлантов, мореплаватели Полинезии, жрецы легендарного Храма Солнца в Египте. Винни Пух и все, все, все»…