Проект «Оборотень»: Проект «Оборотень». Успеть до радуги. День драконов

Но отдых внезапно кончился, когда однажды под вечер к подъезду моего коттеджа подрулил командирский вездеход.

Не один, а в сопровождении целой делегации немолодых статных мужчин в штатском, что, впрочем, только подчеркивало их офицерскую выправку. Шеф, едва заметно нервничая, дождался, пока я соизволю спуститься вниз и, привстав, коротко представил меня присутствующим.

– Сотрудник Иванов.

– Конечно, Иван Иванович? – Тоном университетского профессора уточнил один из сидящих, крупный седой мужчина в дорогом черном костюме и роскошных туфлях.

– К вашим услугам.

Я коротко поклонился и вопросительно посмотрел на Логинова.

Тот немного поерзал в кресле и, махнув мне рукой – садись, мол, – обвел всех взглядом.

– Иван Иванович, – начал тот, который сидел напротив меня. Светло-серый костюм, седая, почти львиная грива и холодный пронизывающий взгляд из-под золоченой оправы. А стеклышки-то, кстати, с секретом! Уж больно плотный информационный сгусток клубился вокруг них. На верхнее зрение я переходил уже машинально, но тут меня ждал почти полный облом. Все трое были настолько плотно прикрыты защитными коконами, что даже настроение угадать было сложно. Но, несмотря на это, запах Силы и Власти был столь силен, что звучал в каждом слове или жесте.

– Мы обратились к вашему руководству с просьбой подыскать нам наиболее квалифицированного сотрудника для проведения крайне важной для нас операции.

Я спокойно ждал продолжения.

– Примерно полтора года назад военно-космическая служба раннего обнаружения и оповещения заметила приближение к Земле довольно крупного космического тела. Оно, как обычный астероид, было захвачено полем тяготения и почти полностью сгорело в атмосфере. Но какая-то часть упала на поверхность. В район падения была направлена экспедиция РАН для отыскания уцелевших фрагментов. Через сутки после выхода в район катастрофы группа прервала радиоконтакт. На поиски были посланы группа спасателей и вертолет. Они тоже исчезли. Так же, как и отделение егерей второй воздушно-десантной дивизии. Одиночная разведка, космическая и аэрофотосъемка результатов не дали.

– Почему? – не удержался я.

Мой шеф неодобрительно зыркнул на меня, а сидевший до той поры тихо мужчина с вытянутым лицом, делавшим его чем-то похожим на волка, пояснил скучным голосом:

– Наши елочные игрушки горят, стоит им навести объективы на этот квадрат. Три наших сгорели, тысяча четырехсотой серии, и один американец. Время от времени запускаем аэростат с камерой, но эффект тот же.

И, сделав знак продолжать говорившему ранее, он снова откинулся в кресле.

– Следующий наш шаг – это проведение плановых испытаний термоядерного оружия в этом районе. Однако устройство не сработало…

Тут львиногривый сделал паузу, спокойно и, как мне показалось, немного иронично посмотрел мне в глаза и продолжил:

– В случае вашего выпадения из эфира более чем на пять суток мы планируем накрыть весь район химическим, а затем термитным оружием…

Он замолчал.

Молчал и я, ожидая продолжения.

– Ваша задача провести скрытое наблюдение района падения и по возможности обнаружить личный состав пропавших групп. К границе района выдвинется группа «Крест» и по вашему сигналу начнет зачистку.

Он вновь замолчал.

– В случае успешного завершения операции вы можете помечтать. А мы подумаем, как воплотить ваши мечты в жизнь.

Они словно по команде поднялись и, сухо кивнув на прощание, отбыли восвояси, оставив меня в совершеннейшей прострации. Вопросов у меня было столько, что можно было издать их отдельной книгой. Но ответов ждали все-таки от меня…

Через пять часов я уже трясся в тесной кабине «МИГа»-спарки, перебросившего меня вместе с барахлом на военный аэродром, откуда я уже почти своим ходом, на новеньком «УАЗике», покатил к своей цели. Ехать было всего ничего. Километров триста. На подробной карте весь район был обведен густым красным карандашом и тоненько заштрихован. Чтобы это я, стало быть, не перепутал. Такая трогательная забота, аж слеза прошибает…

Обычно приближение к району поиска осознается лишь тогда, когда очередной раз сверяешь свои координаты. Но здесь было все по-другому. Я специально остановился, чтобы рассмотреть ЭТО подробнее. Тончайший, будто кисейный, дымчато-мутный купол словно огромной чашей накрывал всю расположенную меж невысоких лесистых холмов равнину. Высотой эта штука была, наверное, в несколько километров. И если на карте зона выглядела неровной кляксой, то живьем она, скорее всего, описывала ровный круг диаметром около сотни километров. Именно здесь упал, но не взорвался килотонный ядерный заряд, и бесследно исчезли несколько поисковых групп. В общем, прогулка, судя по всему, предстояла нескучная.

Я загнал машину поглубже в лес и как мог замаскировал ее от посторонних взглядов. А потом еще и заминировал специальным запаховым зарядом. Машину он не повредит, а вот подойти после его срабатывания к ней можно будет только в глухом противогазе. Запах – нечто среднее между год не стиранной портянкой и вонью от взбесившегося скунса, только раз в десять сильнее.

Ну, вот и славненько. Я попрыгал, проверяя плотность подгонки снаряжения, и потихонечку направился к куполу. Примерно через час я осторожно коснулся призрачной границы рукой в перчатке и, естественно, ничего не почувствовал. Ни хрена это, разумеется, не значило. До меня тут уже спалились очень серьезные ребята. И надо постараться, как минимум, не повторять их ошибок, а как максимум – не наделать собственных.

Я засек место и, тщательно замаскировав, спрятал первый из «аварийных» контейнеров. А потом вошел в зону.

Ощущение было такое, словно я погружался в прохладную воду. Но оно быстро проходило, по мере того, как я удалялся от границы. На всякий случай я связался с командованием, и убедился, что связь, во всяком случае пока, проходит нормально.

Еще двадцать километров таежного бурелома, и я вышел к краю «черного» болота. Имело, конечно, смысл поискать обход, но и прямой путь был тоже не лишен резона. Я поддул небольшой плавжилет, приобрел необходимую плавучесть и пополз по топкой грязи, очень скоро пожалев, что не стал искать путь полегче, поскольку уделался липкой жижей по самые брови. Плотик со снаряжением тащился сзади, цепляясь за все, что попадалось по дороге, и недвусмысленно намекал о вреде жадности и торопливости.

Только к вечеру я выбрался на относительно сухое место. Сбросив второй контейнер в крошечную заводь с твердым дном, я привел то, что планировал взять с собой, в рабочее состояние. Только снайперская винтовка покоилась в сложенном виде в непромокаемом пенале за спиной. Став таким образом легче еще на десять кило, я бодренько поскакал дальше.

Еще через двадцать километров я даже не увидел, а почувствовал близость людей. Что-то было такое в лесу, что незримо оставляет за собой человек.

Я удвоил осторожность и почти сразу был награжден за старание. Под ногами змеились тонкие нити, едва различимые в освещенной закатным солнцем траве. Не толще волоса, они казались совершенно безвредными, словно шальная паутинка. Но это вовсе не означает, что таковыми они и являлись. Дальше я шел, выверяя каждый шаг, словно на минном поле. Нити шли не сплошняком, а полосами, будто кто развернул огромную спираль. Я прикинул по карте, где должен находиться центр этой гипотетической сети, и выходило, что он расположен немного в стороне от небольшого карстового озерца, оно лежало прямо впереди меня на расстоянии полсотни метров.

Первый патруль я заметил случайно. Звякнула плохо подогнанная железка, и я растворился в зарослях, не шевелясь и даже не дыша. Звякнуло совсем рядом.

Два человека в камуфляже. Пожилой с симоновским карабином и молодой с пехотным вариантом «калашникова». Шли бесшумно и привычно, выдавая навык бывалых таежников. Я выскользнул прямо перед ними, и не успели глаза старого раскрыться от удивления, как он уже оседал на траву. Молодой даже не успел скинуть ремень автомата с плеча, когда я опрокинул его рядом.

Но разговорить их мне не удалось. Ни спецпрепараты, ни жесткие методы не помогли. Старый лишь надсадно хрипел, а молодой хлопал глазами. Я первый раз встретился с такой мощной психоблокадой. Даже простые вопросы вызывали у них ступор. Я попробовал прямой контакт ментополей. Но в их головах не было ничего, кроме белесого тумана. Ни воспоминаний, ни даже самых примитивных мыслей. Только злоба и ярость. Впрочем, этого добра хватило бы на десятерых. Я провозился почти до заката, но так ничего и не добился.

Напоследок, оттягивая неизбежный конец, я решил порыться у них в карманах и сразу же нашел дивную вещицу. Зажигалку, сделанную из корпуса минного взрывателя, с шутливой надписью «Не спались, Эркен!» и клеймом мастера-изготовителя. Совершенно случайно я знал и автора зажигалки, и того, кому она была предназначена. Потому что гремучую ртуть из корпуса взрывателя выковыривал собственными руками. А еще я знал, что перед тем, как расстаться с зажигалкой, владелец, которому она очень нравилась, наверняка расстался с жизнью…

Поэтому я почти с легким сердцем произвел два выстрела и даже не похоронил, а просто закатил трупы в кусты.

На самом деле я совершенно зря возился так долго. После потери одного из патрулей счет пошел на часы. Может, конечно, не все так страшно, но исходить надо из худшего.

Разбираясь с покойниками, я рукой случайно зацепил одну из белых нитей на траве. И тут же, словно прорванная плотина, в мозг хлынул поток невероятного нечеловеческого наслаждения. И если б не очередное чудо, сотворенное моим организмом, лежал бы я, истекая слюной, словно дорвавшийся до сладкого олигофрен. Зародившись где-то в не захваченном уголке сознания, плеть боли стеганула вдоль по моим нервам и покатилась едкой волной по нити. И тут же будто раскаленное шило в мозг с болью и грохотом ворвался нечеловеческий рев.

– КТО! КТО! КТО!

Волевым усилием справившись с мгновенным шоком от неожиданности, я понял, что наслаждение и последовавшая за тем боль была не такой уж и сильной. Просто все произошло так внезапно, что впору было заорать. Первым делом я машинально отдернул руку, которой коснулся нити, и, увидев, что она тянется, словно приклеенная, рубанул по ней первым попавшимся. А именно бросковым ножом. Боль тут же стихла, оставив взамен немоту в руке и звенящую пустоту в голове, а такая невзрачная на первый взгляд ниточка преспокойно улеглась на траву.

– Ну, тварь… – Я сплюнул. А потом вынул из кармашка разгрузки небольшой, но очень мощный электрошокер, воткнул в землю специальный штырь для преодоления проволочных заграждений и поднес шокер к нити.

Короткий треск разряда. Нить мгновенно съежилась и почернела. И, словно порыв ветра, по лесу прошелестела волна, и все смолкло.

– Кто, кто… Дракон в пальто!

Я опять сплюнул и растер сапогом обугленную нить в пыль.

Натянув от греха подальше толстые, армированные сверхпрочным пластиком, перчатки, не особенно таясь, одним броском преодолел оставшиеся до озера метры и залег на невысоком холмике. В сумерках белой ночи и озеро, и поселок на другой стороне были как на ладони. Вот только на карте никакого поселка не было и в помине. А тут тебе дома, надворные постройки и даже церковка под куполом с крестом. Степенно прогуливались старики, орала на все лады ребятня и домашняя живность, деловито сновал разнообразный люд. Лепота…

Смотрим мы на всю эту пастораль, выходим поинтересоваться, не случилось ли чего, а нас кирдык по чайнику. Чтобы не умничал.

Н-н-да. А ведь наверняка кто-то из ребят спалился именно так. Но никаких других мыслей в голову не приходило. Солнце давно скрылось за горизонт, и я уже собрался скатиться с пригорка, чтобы подготовиться к ночному поиску. Но вдруг тихий печальный звук, похожий на стон и протяжный выдох, прокатился надо мной, словно круги по воде. Как таракан, я быстро вполз назад и залег. Народ в поселке тоже засуетился и толпами повалил на берег озера. Там все встали на колени и склонили головы.

В этот момент они более всего были похожи на мусульман, творящих намаз, но никак не на православных или староверов, как я полагал вначале. Несмотря на сумерки, оптика давала вполне ясное изображение. Все, от стариков до детей, были полны неподдельного благочестия и внимания, обращая свои взгляды на озеро.

Что-то мне не давало покоя, когда я глядел на ровную, будто зеркало, гладь воды. И только через несколько минут меня осенило. Ни одной, даже самой завалященькой волны или ряби на поверхности! А ветерок-то между тем присутствовал. Словно не вода была в озере, а действительно кусок стекла.

Первое время ничего не происходило. Народ истово крестился на стеклянную гладь, и все явно чего-то ждали. Ждал, естественно, и я, включив на всякий случай портативную камеру и направив ее туда же, где скрещивались взгляды обитателей поселка. Никак началось?

Сначала чуть подернулась рябью поверхность, а затем из середины, словно всплывая из глубины, начал подниматься продолговатый, будто огурец, водяной пузырь. Камера у меня была отличной. Из тех самых «туристических» приборов, которые по цене и качеству не уступают лучшим мировым аналогам, в том числе и производимым специально для спецслужб, и не значатся ни в одном фирменном каталоге. На крохотном экранчике я ясно видел и сам пузырь, и то, что был он совершенно прозрачным.

Понемногу пузырь, а скорее уже водяной столб, поднялся на двухметровую высоту и мгновенно опал, открывая призрачную фигуру в покрове до пят, окутанную золотым сиянием. Через несколько минут фигура уплотнилась. Стало ясно видно ее тонкое, как у нас говорили, породистое лицо с высоким лбом под терновым венком, бородку клинышком и длинные до плеч волосы.

Явившийся мягко шагнул вперед и как-то сразу оказался совсем рядом с коленопреклоненными людьми.

– Дети мои!

Голос его был таким звучным и громким, что отдавался эхом даже в моей голове.

– До срока я оберегаю вас от скверны и зла, которые захлестнули землю. Истинное спасение рядом. Оно для тех, кто уверовал и принял сердцем Слово мое. Вера и послушание – вот путь для истинно любящих меня. Извилисты и хитры дороги зла. Не давайте сердцам вашим впасть в грех ложной любви, ибо нет в моем сердце места для детей Сатаны. Пусть будет тверда ваша карающая длань, и тогда нет на вас греха за смерть исчадий ада. На этот раз зло пришло к нам в образе человека, имя которому – Смерть. И поправ смерть, и развеяв ее прах по ветру, мы очистимся от скверны и обретем вечную благодать.

Пока я наблюдал все это «явление народу», я все время пытался понять, о ком же это с такой страстью говорит сын Божий. Уж не обо мне ли? Вот удостоился, прости Господи. Такая честь от сына Твоего. Да вот только Твой ли сын это?

Все же в этом действе было слишком много несуразностей, они не сразу бросались в глаза, но заставили меня задуматься. Богу, какой бы он ни был, ни к чему разбрасывать защитные сети из «нитей». Незачем обращаться к помощи простых людей, чтобы покарать столь мелкую рыбку, как я. Кроме того, мое верхнее зрение, обычно наполнявшееся в храмах и капищах исключительно яркими и насыщенными красками, здесь было забито плотным белёсым туманом. Можно все списать на неисповедимость путей Господних, но как-то странно все это выглядит. Так что этот тип скорее сукин сын, чем Божий.

А тем временем обуянные священным гневом граждане, вооружившись подручным дрекольем и факелами, кинулись во все стороны.

Никак за мной?

Я убрал камеру и собрался рвануть в сторону. Но что-то знакомое остановило меня. Я навел на толпу бинокль, и среди пейзан с кольями увидел то, что мне совсем не понравилось. Гибкие подвижные фигуры в спецкостюмах и с налобными приборами ночного видения. Вооружены они были хорошими короткоствольными автоматами фирмы AUG. Одобряю. Оружие профессионалов. И правильно, ночной поиск – это такая игра, в которой любители просто не выживают.

Я натянул на глаза очки и удовлетворенно огляделся. Последняя разработка неведомой мне фирмы. Оправа с купольными полимерными стеклами, делавшая обладателя похожим на стрекозу, позволяла видеть в инфракрасном свете. Правда, в необычных цветах. Лица, например, приобретали все оттенки красного и оранжевого, а глаза – синего цвета. Ну, так нам ведь не картины писать…

Ориентируясь на производимый загонщиками шум, я плавной дугой огибал всю эту толпу, намереваясь попасть в поселок с тыла и пошарить на предмет выживших членов предыдущих экспедиций.

Однако планам моим была не судьба сбыться. Прямо по курсу, еще невидимый, но уже ясно улавливаемый спецприбором «Боевое ухо», раздался длинный скользящий шелест. Они явно имели представление о моем местонахождении. Значит, какая-то система обнаружения все-таки работала. То ли не все нити сжег, то ли они как-то восстанавливались…

Я немного сдвинулся в сторону, смещаясь от центра поисковой цепи, и осторожным мягким движением сбросил с плеча «кобру», давно изготовленную к стрельбе. Легкий шелест. Первый молча осел на землю. Прижав оружие телом к земле, я аккуратно передернул затвор и приподнял голову. Вот второй оказался ближе, чем хотелось бы… А самое главное, в агонии он крутанулся винтом и шумно повалился на сухие ветки. Сразу же громко залязгали автоматные затворы, на меня посыпалась обдираемая пулями кора с деревьев. Для меня отчетливо запахло жареным.

Я бросил на звук гранату и залег. Те же наушники, которые усиливали наружные звуки, погасили удар взрывной волны, но очень четко и красочно донесли крики и стоны раненых. Я выбросил еще одну осколочную гранату и следом за ней две световых. Подождал, пока преследователи снимут ставшие бесполезными ночники, и швырнул еще две.

Я отбросил неудачную мысль взять «языка», и просто расстрелял выживших в упор. Самое удивительное, что охотники за моей шкурой, скорее всего, были сотрудниками государственной спецкоманды. Жетоны общевойскового образца и специальные идентификационные татуировки говорили об этом ясно и недвусмысленно. Только вот что они здесь забыли?

Больше меня в эту ночь никто не беспокоил. Я достаточно свободно описал дугу вокруг поселка и выполз на задворки. Вокруг было тихо. Почему-то в поселке напрочь отсутствовали собаки. Во всяком случае, обычного брехливого лая было не слыхать. Поскольку недоброжелатели, судя по всему, были далеко, я достал радиостанцию и, подключив камеру, сбросил на спутник снятое мною кино. Интересно, что они там подумают, поглядев это. Наверно, православная церковь многое отдала бы за эти кадры. Впрочем, и католическая тоже. Но мне «Оскар» за операторскую работу никак не светит. И «Пулитцер» за сенсационный репортаж, кстати, тоже. Это точно.

Рассовав по карманам радио и камеру, я тихонечко полез на высокую сосну у самого края поселка, ибо шарить по всему селу в поисках пленников мне было как-то не с руки.

То, что я увидел с высоты птичьего полета, меня скорее озадачило, чем расстроило. Во-первых, озер было два. Одно небольшое, с обвалившимися неровными краями, явно природного происхождения, а второе – идеально круглое, словно его кто-то нарисовал на земле циркулем. Соприкасались они неширокой горловиной в районе дальней от меня окраины села. И еще одна странность. На берегу того, нормального озера стояли несколько бараков явно лагерного типа. Даже вышки с наблюдателями присутствовали на стандартных местах и, судя по всему, не пустовали. По идее, лучшего места для пленников не найти.

Огородами я аккуратно добрался до ржавой колючей проволоки, плотными рядами опутывавшей весь периметр лагеря. Уж не знаю, с какого тридцать кошмарного года она тут висит, но, судя по всему, проволока была еще вполне крепкой. Впрочем, не крепче донецкой стали, из которой был сделан мой резак.

Под мерный перестук небольшого дизель-генератора я прополз под колючими лохмотьями и оказался у изъеденной временем дощатой стены барака. Несмотря на слизь и плесень, держались нижние доски вполне прилично. Так что бесшумно не пролезть. Ну, не очень-то и хотелось. Барак все-таки не сейф. Дорог, дорожек и тропинок достаточно. Хотя такому таракану-террористу даже тропинки не надо. Через десять минут я уже осматривал внутренности обширного помещения сквозь дыру в потолке. В резком свете двух мощных ламп были видны примерно полста человек, которые лежали и сидели в разных позах по всей площади. Остатки сгнивших нар были свалены кучей в дальнем от меня углу. Я уже собирался спланировать на пол, когда заметил легчайший серебристый отсвет, покрывающий тонкой пленкой пространство внутри барака. Вися вниз головой, словно летучая мышь, я исхитрился достать бинокль и еще секунд десять выкручивал колесико, пытаясь разглядеть, что за хреновина меня поджидает, а, разглядев, совсем не обрадовался. Те самые нити, которые чуть не оттяпали мне руку. Можно было, конечно, повторить номер с электрошокером, но непонятно, как отреагируют на это люди. Не без основания я полагал, что двести тысяч вольт сожгут не только эту серебряную гадость. С высокой вероятностью мозги людей тоже сгорят. Осталось вместо кавалерийской атаки провести планомерную осаду.

Словно птичка на насесте, я, умостившись, как мог, на полуразвалившейся крыше, смешивал имеющиеся у меня химикаты, стараясь при этом не особенно напутать с дозировками.

То, что у меня получилось, думаю, вызвало бы судороги не только у профессора химии, но и у законченного наркомана. Впрочем, нитеобразная пакость тоже съеживалась и обвисала.

Я спустился на тонком тросике вниз и осторожно потрогал кончиком сапога плотно утрамбованный и перевитый серебряной паутиной пол. Вроде ничего…

Насколько хватит действия моего «чертова зелья», я, естественно, не знал, и поэтому двигался быстро.

Большинство людей в бараке, судя по одежде, были как раз теми, кого я разыскивал. Ученый люд, егеря, спасатели и три пилота. Но, кроме того, были и люди мне вполне знакомые. В/ч 4410. Подразделение «Изумруд» в половинном составе. Если их не упомянули при инструктаже, то, скорее всего, просто списали в расход. Или затеяли еще какие игры. Да плевать. Своих ребят я, если надо, на горбе через минное поле перетаскаю. Впрочем, чужих здесь и нет.

Судя по остекляневшим глазам, мой старинный друг и сослуживец Эркен Джаналов пребывал в коме или около того. Но это тьфу для препаратов безвестных кудесников из НИИ тонких химических технологий. Уже через три минуты он расслабленно хлопал ресницами, пытаясь собрать мысли в кучку.

– Я, что, преставился?

Я рассмеялся.

– Нет, дорогой. Это пока еще не тот свет. И я не архангел с трубой.

Он подвигал шеей, и я почти явственно расслышал скрип шейных позвонков.

– Все. – Я положил руку на его плечо. – Собирай мозги, и попрыгали.

– А они? – проскрипел Эркен, имея в виду братков, развалившихся вокруг в живописных позах.

Я с сомнением осмотрел свою обедневшую аптечку.

– Ну, может, еще на двоих хватит…

– Тогда Волка и Сника!

– Разумно, – похвалил я выбор Эркена.

Эти двое были, пожалуй, лучшими штурмовиками в нашей неспокойной компании. Остальные пока пусть подождут лучших времен. А уж эти запалят хвост оборзевшим аборигенам…

Еще через десять минут слегка обалдевшие от химикатов и всего, что произошло, ребята, получив GPS и всяческие инструкции и рекомендации по поводу извлечения аварийных контейнеров и непопаданию в подобную ситуацию, уползли в ночь.

Так. Уже легче. Я действительно испытал облегчение, выпустив эту злобную троицу наружу. Даже если я спалюсь на хрен, эти дожгут здесь все и без моей помощи.

Но среди лежащего вповалку служивого люда я заприметил еще одного человечка, которого здесь, в принципе, быть не должно. Дородный батюшка в грязной, местами разодранной рясе и спутанными волосами был тем человеком, на которого я извел свой последний шприц-тюбик.

Он тоже долго хлопал глазами, а когда открыл рот, собираясь что-то сказать, я не очень вежливо прикрыл его затянутой в перчатку рукой и приложил указательный палец к губам.

Он сразу все понял, даром что служитель культа, и мелко закивал головой. Ну и славненько.

– Ты кто? – прошептал хрипловатым голосом оклемавшийся поп.

Я подумал секунду, подбирая точный аналог, и так же тихо ответил:

– Государев палач.

Он снова кивнул, но уже печально.

– Они же не ведают, что творят…

Я прервал его.

– Для начала я и сам пока не ведаю, что тут происходит. Может, просветите?

Батюшка горестно вздохнул, оправил рясу, провел рукой по седым волосам, огладил бороду и попытался было схватиться за крест, которого не было. А не найдя его на привычном месте, поп вздохнул еще более тяжко.

– Примерно с год назад, на Марью-великомученицу, разбудил нас гром великий. Все, кто ходить мог, из домов повыбежали. Думали сначала – ероплан рухнул, но потом на лугу узрили ямину огромную. Ямина та водою из озера вначале напиталась, а потом все стихло. Через какое-то время стали замечать, что в яме и озере вода стала прибывать. Причем быстро. Тогда еще пьяный Киря полез в яму за каким-то лешим и утоп. На моих глазах это было. Враз человека не стало. Как дернули его на глубину. И сразу в воде будто кто молоко разлил. Так мутно-бело все стало. Я тогда еще предлагал пару мин бросить от греха. Не послушали, ироды. Потом вся эта бесовщина и началась. Явления всякие, словно бы чудеса. – Он неожиданно зло сплюнул на пол. – Прости мя, Господи! – и двуперстно перекрестился. – Только от водяного этого чертовщиной за версту несет. Дьяк у меня ночью поперся на берег, прости, Господи, дурака, с иконой. Изгнать беса, стало быть, хотел. И пропал. А через два дня этот водяной ликом стал ну чисто Христос с иконы нашей, и заговорил словами дьяконовыми. Тот тоже, кроме «Жития», не знал ничего. Я и так нашим остолопам, и этак! Да куда мне против расчудес ентих. Тут и народишко, смотрю, вроде как умом тронулся. Кто на озеро новое молиться ходил, те вовсе пить перестали. Ходят, словно истуканы, а в глазах муть стоит. И по всем берегам словно шелков моток размотали. Тоненько так, серебряно. Только кто на ту нить наступил, прежним уже не воротился.

Ваших-то, кто на нитку ловился и дураком не стал, полумертвых в этот барак сносили. А кого и в озеро бросили. Водяного умасливать. Ну и водяной этот… тоже.

– Что тоже?

– А то: если из того озера студня набрать, в какой вся вода из него превратилась, да тот студень к ране приложить, то через час или мене от раны один шрам будет. Да и тот к утру истает. Мужички наши сначала сами лечились, а потом, кто посметливей, в город подались. И стали к нам гости высокие захаживать. Прилетит такой на вертолете, походит кругами, с водяным поговорит, зачерпнет студню и летит себе восвояси. Только у энтих глаз не от озера мутный. Он с рожденья такой. И душа у него мутная. Глянешь такому в очи, так в три дни не отмыться.

Старик все говорил и говорил, а я наматывал его слова на диктофон и сумеречно размышлял, что мне делать со всем этим инопланетным вторжением.

Теперь становилось ясно, почему не сработал ядерный заряд. Видимо, высокие покровители здешних чудес решили не портить экологию и получить все дивиденды сполна.

Занималась заря. Небо сквозь дыру в потолке уже не было серым, а голубело близким рассветом. Знаток этих мест, батюшка, канул в предрассветную синь знакомой ему одному тропкой, а я собирался уже податься в близкий лес, когда с караульной вышки сухо щелкнул одиночный выстрел. Вполне удачный, с моей точки зрения, так как взметнул только облачко пыли далеко в стороне. Диким зигзагом, сбивая прицел-стрелку, я рванул к перешейку между озерами, собираясь по нормальной воде переплыть на ту сторону. Но, ступив на то, что казалось водой, я обнаружил твердую и прозрачную, словно стекло, поверхность под тонким, всего в пару сантиметров, водяным слоем. Было похоже, будто я двигаюсь по ребру огромной чаши.

Когда, казалось, другой берег уже так близко – протяни руку и достанешь, я глянул себе под ноги и обмер. На глубине, сквозь хрустально – прозрачную жидкость, было видно, как колыхались странные, похожие на сдувшийся футбольный мяч с хвостиком, тени. И только разглядев повнимательнее хвостик, напоминавший размахрившийся на волоконца канат, я понял, что это. А поняв, похолодел. Человеческие мозги, вкупе со спинным, и все стволовые нервы, неведомо как отделенные от тел, плавали там у самого дна. Почему-то я твердо знал, что мозг еще жив.

Я только вздохнул, переводя дыхание, когда сильнейший удар швырнул меня в воду, и, пропахав по жесткому водоразделу между озерами несколько метров, я въехал носом прямо в кусты.

То, что меня подстрелили, это понятно. Вопрос, насколько качественно. Сквозь горячую боль я аккуратно подвигал левой рукой. Вроде кость не задета. Это хорошо. Пуля, судя по крови на передней стороне плеча, прошла насквозь. Тоже неплохо. Моя замечательная, густая, словно сироп, кровь медленно просачивалась сквозь ткань. Поскольку я уже достаточно налюбовался своей новой дыркой, самое время оказать себе первую помощь. Чертыхаясь от боли, я отполз поглубже в кусты и замер. Вокруг, перламутрово переливаясь, везде, куда глаз хватало, змеились серебряные нити. Стоит мне снять куртку – и все. Привет. Ладно. Посмотрим на чудо естественной регенерации. Кровь уже схватилась плотной корочкой и больше не текла. Но стоило мне высунуться из куста, как над головой звонко вжикнула пуля. Ну, гад! Погоди, я тебя достану…

Собирать винтовку одной рукой в лежачем положении было, мягко говоря, неудобно. Я шевельнул ветку и, сориентировавшись на звук выстрела, в быстром темпе трижды нажал на гашетку. Вдалеке что-то вскрикнуло, хрустнуло, и через паузу раздался глухой звук падения.

То-то же! А то развел тут тир, понимаешь…

Нити, переплетавшие куст, вились так густо, что нечего было и думать пролезть сквозь них. Сам я был настолько мокрый, что пользование электрошокером имело бы вполне ощутимые обратные последствия.

Если я еще и не в вагоне для некурящих, то, во всяком случае, сильно рядом. Одну из немногих вещей, которые я мог сделать, я сделал, состыковав радио и диктофон. Спутниковая радиостанция сделала исповедь священника достоянием узкого круга общественности. Хорошо, что не нужно ползти через линию фронта, доставляя разведданные. А плохо то, что линии фронта нет. Вокруг своя земля. Вот только крысы на ней завелись. Большие такие, кусачие…

Ладно, посмотрим, кто кого.

Аккуратно, стараясь не зацепить проклятые нитки, я полез вперед. Боль в плече была адской, но обезболивающие препараты, как ни печально, я уже истратил. Так что скрипи, боец, но терпи. Я уже видел просвет среди плотно переплетенных ветвей орешника и, сделав последний рывок, высунул голову наружу. И только успел увидеть летящий в лицо приклад, как мир выключился.

Привели меня в чувство интеллигентно. Нежно, я бы сказал. Всего-то навсего вылили ведро воды на голову. Но, к сожалению, перед этим прикрутили к металлическому стулу так, что я и мизинцем пошевелить не мог.

Обычная комнатка в деревенском домике, с невысоким потолком и маленькими подслеповатыми оконцами.

В комнате, кроме меня, были еще трое, лет, примерно, тридцати-сорока, коротко стриженные, без бороды и усов, а один вообще с бритым наголо черепом. Одеты человеки были в стандартный камуфляж родного российского производства, но при этом меньше всего они были похожи на военных. Двое сидели на почерневших от времени табуретках, а один стоял рядом с ведром в руках и довольно скалился щербатым ртом. По виду и повадкам – типичные зэки. Из какой только дыры вылезли эти тараканы по мою душу!

– Я ж тебе говорил, Коряга, проверенный способ!

Улыбчивый нагнулся и поставил ведро к стене.

– Ты ведерко-то не убирай, – лениво с презрительной усмешкой процедил бритый. – У нас такой разговор с этим фраером будет, что оно еще не раз пригодится, – и уже обращаясь ко мне: – Тебя как звать-то, смертничек?

– Меня не зовут. Я сам прихожу.

Тот, который стоял рядом, резко и, как, наверно, ему самому казалось, неожиданно ударил меня кулаком по губам. Эти номера я еще в школе проходил. Но нос он мне все-таки расквасил. А тем временем ведроносец распалился не на шутку. Он пинал мое несчастное тело, размахивал кулаками и вообще вел себя отвратительно. В итоге он огрел меня чем-то тяжелым, и я вновь вырубился. Дальнейшее описывать бессмысленно. Меня снова и снова окатывали водой, потом опять били. Из-за поднявшегося на запредельную высоту болевого порога я расхохотался. Смешным было все. Как пыхтели мои палачи, пытаясь ударить по почкам сквозь спинку стула, и как горели их свинячьи глазки…

Кончились танцы внезапно. Резкий окрик, и все стихло. Мой стул опять привели в нормальное положение, плеснули водой. Но уже немного. Видать, кончилась. С огромным трудом разлепив один глаз, я внимательно осмотрел своего нежданного спасителя.

Лет около сорока, все в том же камуфляже и высоких начищенных до блеска ботинках, с тонким, я бы сказал, интеллигентным лицом в обрамлении аккуратно подстриженной шкиперской бородки и крепкой, даже атлетической фигурой.

– Эх, урла… – он жалостливо осмотрел понурые рожи зэков. – Это же вам не колхозник-деревенщина. Это элита. – Он поднял вверх указующий перст. – К нему нужен особый подход.

Он подошел совсем близко.

– Особый! – повторил он с гордостью и некоторым садистским наслаждением. – До завтра отдохнешь, а потом… – Он помолчал, придавая веский смысл словам. – Девочек… красивых… молоденьких будем резать по кусочкам, а ты, если не хочешь, чтобы их крики снились тебе всю жизнь, запоешь, как соловей.

Идиот. Он не понимал, что даже если вырежет на моих глазах детский приют, то все равно ничего не услышит. Во всяком случае, правды. Вот только жить после этого вряд ли получится. Тут он прав.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но какая-то мысль заставила его вернуться с полдороги.

– И не надейся сбежать.

С этими словами он медленно вытащил из кобуры «ТТ» и, смакуя выстрелы, словно деликатес, прострелил мне обе ноги выше колена.

Очнулся я в грязном вонючем помещении. Судя по несмолкаемому звуку капели – подвал. Темно, словно в гробу. Поэтапная ревизия тела дала такие результаты, что я сразу же попытался о них забыть. Сжав зубы от боли, я усилием воли собирал воедино все резервы организма, но что-то, видимо, разладилось. Усталость и боль раз за разом смывали меня в беспамятство. Будь у меня стимулятор или обезболивающее. А так… Регенерироваться мне не дадут. Это ясно.

Я попробовал пошевелиться и в голос застонал от дикой боли, пронзившей каждую клеточку тела. Не смог сдержаться.

– Ты живой?

Господи! Никак компаньон? Я вновь сделал попытку перевернуться, впрочем, достаточно вялую, и был мягко, но уверенно подхвачен тонкими, но крепкими женскими руками. Внимательные пальчики прошлись по разбитой голове и остаткам комбинезона.

На девичьих коленях голове оказалось намного удобнее, и даже боль, нещадно терзавшая тело, от ласковых прикосновений забилась в дальний уголок.

– Ты кто?

Я лишь несколько секунд перебирал варианты ответа.

– Call sign Snake (позывной Змей).

– Call sign Astra (позывной Астра), – просто ответила она.

Никакого задушевного разговора, к сожалению, состояться не могло, так как возможность провокации со стороны моих гостеприимных хозяев вовсе не исключалась. Но просто поговорить… Это можно.

– Допрашивают? – проскрипел я.

– Нет. – Она помолчала и глухо продолжила: – Напиваются каждый вечер и насилуют. А других девчонок убили.

Тут ее выдержка дала сбой, и все тело вздрогнуло.

– Ножом вырезали груди, прижигали огнем… А парня одного, совсем мальчишку, изнасиловали и посадили на кол.

Я промолчал. Да и что тут ответишь… Можно сказать, каждый солдат свою смерть в рюкзаке носит. Но так… Вопреки моей воле и даже желанию страшная черная ненависть прорастала во мне. Все тело завибрировало, словно басовая струна. Дикий спазм свел все тело, скомкав его в позе эмбриона. Астра что-то шептала, ласково гладила меня, а я сквозь пляшущие в судороге зубы все пытался протолкнуть какое-то слово.

Голова была пустой и гулкой, и когда мне удалось наконец вытолкнуть его из себя, исторгнуть, словно страшное богохульство, оно отозвалось гулким эхом, прокатившимся по мне, будто по трубе, дробя сознание на мелкие кусочки. Из глаз брызнули искры. И вдруг боль ушла. Отступила, как вода. А вместо нее белая, пузырящаяся и колко искрящаяся пена заполнила мою опустевшую оболочку до краев.

Испытываемое мной чувство ничем не напоминало ощущения во время боя у Хранителя. Это было и невероятное блаженство, и страшная мука одновременно. Меня долго и обстоятельно рвало, пока я, вконец обессиленный, не затих, свернувшись калачиком. Похоже, дамочка с косой, так долго гонявшаяся за моей шкурой, скоро наконец-то получит желаемое. Не теряя времени, Астра разорвала на полосы остатки своей одежды и перевязала мне раны. И мне как-то полегчало…

Неторопливо капали минуты, а за ними часы. Внезапно сверху раздались тяжелые косолапые шаги и лязг засова.

Когда крышка подпола с грохотом распахнулась, на несколько секунд наступила тишина.

– Ну, ты… Тварь ментовская. Ползи наверх! – Стоявший наверху пьяно захохотал. – Соскучилась, небось? А, тварюшка?

Астра легко коснулась моего плеча и уже собиралась встать, когда я, мертвой хваткой вцепившись в ее крепкую мускулистую руку, отбарабанил «немым» кодом: «Затаись».

Короткая пауза, и Астра мягко и беззвучно кувыркнулась в дальний угол подвала.

– Ну? – стоявший наверху хмыкнул. – Нашла себе козла поспособнее? Ща гранату кину, будет вам обоим… – И после паузы: – Ну, пи…а, держись.

Несмотря на боль, терзавшую все тело, я, как мог тихо, подполз к лесенке. Кряхтя и матерясь, удерживая одной рукой фонарик, а другой пистолет, помогая себе локтями и плечом, по скрипучим перекладинам спускался один из моих недавних мучителей.

Он уже оборачивался, подслеповато щурясь, когда я, позабыв о ранах, одним движением подбил ему колени и, обхватив урку за шею, свернул ее набок.

Так, пистолет типа ТТ – хорошо. Пол-обоймы. Нормально. Граната – просто отлично. Запасных обойм и даже патронов россыпью нет. Засранец. Щегол драный.

– Астра, – тихо окликнул я.

– Здесь.

Короткий шорох, и она уже рядом.

Я сунул ей пистолет в руки и тихо скомандовал:

– Зачистка.

Не увидел, но почувствовал, как она согласно кивнула.

Затем, медленно перебирая руками лестничные перекладины, я тянул свою избитую и простреленную тушку наверх. К моей радости, плечо совсем не болело. А вот ноги, напротив, саднили немилосердно. «Это еще что…» – вяло подумал я. А вот когда мне придется на них встать всем весом…

Извиваясь телом, словно насаженный на рыболовный крючок червяк, я выполз из подвала и прислушался. В соседней комнате кто-то храпел, а невдалеке неразличимо звучали глухие голоса, и звенела посуда.

Подавляя усилием воли нарастающую боль, я медленно встал и сделал первый шаг. Потом еще один, и еще, пока с удивлением и радостью понял, что ходить все-таки могу. Обернулся на слабый шорох, увидев вылезающую Астру, жестом показал на дверь, за которой слышались голоса, и показал два пальца, потом на ту, за которой храпели. Она кивнула и вполне профессионально скользнула к дверному косяку. Затем мягко шагнула в черноту. Храп на какие-то мгновения сменился на бульканье и стих. Потом еще один шорох и легкий хруст, словно неосторожный путник наступил на веточку. Астра появилась в дверях, показывая два пальца.

Молодец. Я одобрительно сморщил губы в жалком подобии улыбки. Потом замер, собирая силы в кулак. Моя нежданная партнерша уже стояла рядом, хищно скалясь, словно волчица перед прыжком. Так и не придумав ничего путного, я рывком распахнул дверь. Не давая сидящим за столом ни секунды на размышление, я двумя короткими тычками убил обоих. Третий, неожиданно для меня оказавшийся в этой компании, сидел у самого дальнего конца и уже вставал на ноги, когда фаянсовая тарелка, отсалютовав напоследок брызгами объедков, перебила ему шейные позвонки.

Тишина. Вроде никого не разбудили.

Ковыляя на непослушных ногах, я двинулся в обход дома. Когда мы с Астрой через несколько минут встретились, то были обвешаны стволами, словно две походные оружейные лавки. Своего барахла я, правда, не обнаружил, но зато нашелся раритетный маузер «Астра» со сменной обоймой и «МП-5А 3 Хеклер» с глушителем. Маузер, естественно, я отложил в сторону, а вот тихий и весьма практичный автомат пришелся мне по душе. Конечно, это не «Вал», но по-своему оченно приятственная штучка. Тем более что патронов к этому зверю нашлось достаточно.

Покончив со срочными делами, я разделся и принялся методично обследовать тело на предмет повреждений.

Все оказалось не так плохо. Если не брать в расчет внутренние гематомы после побоев, так просто прекрасно. Раны уже зарубцевались, и если не обращать внимание на сильную боль, то я, можно сказать, почти здоров.

Моя спутница молча наблюдала за происходящим. Она уже переоделась в чей-то камуфляж, и если бы не здоровенные синяки под глазами, тоже выглядела бы вполне сносно.

– Ты у нас кто по званию, Астра? – спросил я, морщась от боли и натягивая снятую с одного из бандитов форму.

– Прапорщик, – неуверенно ответила она.

– Ага. – Я закончил одеваться и рассматривал ноги лежащих вповалку на предмет подходящей обуви. Вот это, пожалуй, подойдет. – А я, радость моя, полковник. Так что слушай, голуба, боевой приказ. – Я тяжело выдохнул, собираясь с силами, и продолжил: – Сейчас мы тихо, огородами, выбираемся из этого гадючника и подаемся в леса.

Она с готовностью кивнула, и, подхватив со стола ручной пулемет Калашникова (где только нашла?!!), вышла из комнаты. С партнером мне явно повезло…

Я подумал немного, и, рассовав гранаты по кармашкам подвески, и прихватив вдобавок к автомату «стечкин» и маузер, решительно похромал на выход.

Едва мы вышли на заднее крыльцо, я поймал боковым зрением очень напряженный взгляд, каким Астра посмотрела куда-то в сторону.

– Какие-то долги?

Она молча кивнула и напряженно облизнула пересохшие губы.

Я тяжело вздохнул.

– Надо оплатить. Веди.

– Не успеем, – с тихим отчаянием сказала она и передернула плечами.

– Успеем. – И дальше разговор пошел только на пальцах.

Тот дом?

Она кивнула.

Заходи сзади.

Домик, который так заинтересовал Астру, был когда-то или сельской управой, или еще чем-то подобным. Широкое крыльцо под навесом, просторные сени и довольно обширная горница. Несколько спящих вповалку мужиков уже никогда не проснутся. Спутниковый телефон. Сломаем. Ворох бумажек. Прихватим. А, в общем, тихо и скучно. Может, второй этаж?

Стоило мне ступить на лестницу, как я понял, что Астра здесь уже побывала. Лежащему навзничь мужчине вырвали кадык, и он тихо булькал, истекая кровью. Старательно обходя кровавые ручейки, я поднялся на второй этаж, когда тихий звук, похожий на всхлип, заставил меня замереть.

Две двери. Одна полуоткрыта – пусто. Кровать холодная. За второй в красноватом свете газовой лампы в затейливой конструкции из веревок висел, подвешенный к потолку, тот самый кадр, который прострелил мне ноги. Именно его придушенный всхлип нарушил ночную тишину.

Астра почти закончила. Из отрезанных гениталий тонкой струйкой сочилась кровь. Жизни ему при такой кровопотере от силы часа два. Но у меня появилась еще одна идея. Острым, словно скальпель, ножом, я аккуратно вскрыл нервный узел, и перерезал нерв, идущий к голосовым связкам. После чего вынул кляп.

С выпученными от боли глазами, он широко раскрывал рот в беззвучном крике.

Увидев, что я сделал, Астра благодарно кивнула мне, после чего мы покинули дом.

К утру мы выползли на южную оконечность озера. Изрядно ощипанные, но непобежденные, как сказал кто-то из классиков российской мультипликации. Уже примерно с час у нас на хвосте висела приличных размеров группа преследования. И самое скверное, что двигаться я до сих пор толком не мог, и соответственно не успевал к месту встречи. Правда, продвижение преследователей было несколько омрачено гранатными растяжками, но в целом, судя по равномерно ухающим разрывам, вполне целеустремленным.

– Астра!

– Слушаю, – мгновенно отозвалась она.

– Давай сюда своего зверя, а сама рысью до окраины болота. – Астра молча кусала губы, но не возражала. – Оно большое, так что не промахнешься. Если пойдешь вдоль края на восток, будет хитрой формы заводь. Она там такая одна. Как допрыгаешь, просто скажи вслух: «Сник, Волк или Джинн». Это мои друзья. Если обернешься быстро, то вы успеете. На, – я протянул ей «хеклер». – Возьми. – И уже совсем другим тоном, жестко и властно: – Исполнять!

Не сказав ни слова, она развернулась и канула в заросли. Ну ладно. Эта девочка уже нахлебалась сверх всякой меры. Дерево, поваленное на пенек, оставило между собой и мягким лесным грунтом узкую, но вполне достаточную для пулеметного ствола дырочку.

Моя запасливая спутница прихватила аж семь больших пулеметных дисков. И я тоже не оплошал. Четыре мощных «эфки» и две «РГД» лежали ровными ребристыми бочонками, ожидая своего часа. И судя по звукам, скорого.

Справа озеро. Там не обойдут. Слева широкая подболоченная проплешина с реденькими клочками осоки. Тоже неплохо. А прямо в лоб – милости просим.

Осторожно, боясь поймать новую растяжку, на поляну вышла троица кое-как одетых преследователей. Сразу было понятно, что их пустили вперед, как свиней на убой. Не будем разочаровывать дирижера. Короткая экономная очередь срезала их, словно тонкое деревце.

На какое-то время воцарилась тишина. Потом из леса ударило несколько истеричных автоматных очередей, и вновь все стихло. Нет, если дело и дальше так пойдет, мои парни вполне успеют. Мечты, мечты, где ваша сладость…

Видимо, перегруппировавшись под прикрытием совершенно неприцельного автоматного огня, сразу с двух сторон бегом кинулись десятка два человек. Метнув гранату в тех, кто был справа, я несколькими короткими очередями вспахал жирный дерн на левом фланге так, что земля брызнула во все стороны. Спрятаться там было негде, и, полосонув еще разок для верности, я перенес огонь на другую сторону, где кто-то еще шевелился в чахлой траве.

Отшевелился. Я аккуратно переполз в сторону. И вовремя. Бухнуло сразу несколько подствольников, и чуть левее моей старой позиции звонко громыхнуло.

Нет, господа, так дела не делаются. Один из стрелков задрал ствол слишком высоко – никак высоким навесом стрелял – и тут же стал мишенью. Ненадолго.

И вновь стало тихо.

Теперь, надо полагать, пойдут люди посерьезнее. В подтверждение последней мысли, в пенек, совсем возле моей головы, сухо чмокнула пуля из бесшумной винтовки. Машинально я упал лицом в теплую влажную землю. И сразу вжикнуло еще и еще. И к бабке не ходи, что под прикрытием огня снайперов в мою сторону ползут злобные негодяи, жаждущие снять с меня скальп.

Я выдернул кольцо и разжал руку. Послушно щелкнув, из гранаты полез тоненький дымок.

Пятьсот один, пятьсот два, и я мощным броском подкинул ее по высокой дуге вверх. Радиус сплошного поражения сто метров. Но в отличие от меня, уютно лежавшего за пеньком, люди на лужайке не имели укрытия, а стало быть, даже шансов на выживание у них не было. Хотя математика, и особенно та ее часть, которая ведает статистикой, некий процент на подобного рода чудеса все-таки отводила.

Припасенной заранее длинной палкой я аккуратно шевельнул травинку.

Чпок! С мрачным удовольствием я наблюдал, как кучно ложатся пули. Да. Мастерство, как известно, за деньги не купишь.

Аккуратно, по миллиметру, подхватив пулемет на локтевой сгиб, я пополз в сторону давно облюбованной мною кочки. Так себе укрытие. Но за неимением лучшего…

Успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как мою прежнюю точку накрывают дружным залпом из подствольников. А потом, под прикрытием плотного автоматного огня, мимо меня бешеным зигзагом рванула целая орава.

Добежали не все. Точнее, никто не добежал. Дальнейшее помню смутно. Помню, как поливал лесную опушку свинцом, выкрашивая в труху древесные стволы, помню, бросал гранаты…

Очнулся я только тогда, когда, почувствовав спиной движение, крутанулся вбок, выдергивая из кобуры пистолет. И уже всаживая пули одну за другой, я понял, что человек был мертв. Он завалился набок, показав свежие дырочки в спине.

– Змей, – тихо донеслось из дальних от меня кустов.

– Эркен? – Веточка аккуратно кивнула два раза.

Ну все. Кавалерия прибыла. Я откатился подальше в сторону, уходя с директории огня, и с удовольствием наблюдал, как ребята в четыре ствола (вот девка неугомонная) подпаливают хвост моим загонщикам.

Не ожидавшие такого поворота событий, нападавшие дрогнули и рассыпались по лесу.

Самым лучшим событием дня стала встреча со старыми друзьями и сослуживцами по бывшей Конторе. Без слов, молча, мы смотрели друг другу в глаза, а потом, словно стряхивая наваждение, Эркен, отвернулся, и одним движением сбросив с плеч лямки «аварийного» контейнера, поставил его рядом со мной.

Пока я разбирался с плотно упакованной амуницией, Сник и Волк залегли по сторонам в боевом охранении а Эркен, взяв в помощницы Астру, взялся за мои раны.

Маленькая пластмассовая коробочка с коротким антенным хвостиком и единственной кнопкой на корпусе пробудила спящего где-то неподалеку зверя по имени «Крест». Спецгруппа зачистки. Собственно говоря, пора и честь знать. В смысле сваливать. Но мне казалось, что одно дело еще требовало завершения.

Жестом остановив врачевавшего мои ноги Эркена, я стал натягивать штаны.

– Э? – Опешил он.

– Одно маленькое дельце, Джинн. Астра, прогуляйся. – Я расстелил на траве карту. – Тебе с ребятами, – вытащить остальных. Егерей, спасателей, ребят из Академии наук… Всех. Возьмешь из второго контейнера детонационный шнур, и вот здесь, – я провел ногтем линию, отделявшую бараки от фальшивого озера, – полосой перебьешь все нити. Раздать оружие, занять позиции и держаться до прихода спецкоманды. Ясно?

Кивнув мрачно и сосредоточенно, он сжал губы в плотную линию.

– Ясно. А ты?

– У меня свои танцы.

Я проводил уходящую в маршрут четверку тоскливым взглядом и поднялся на ноги. Боль от ранения напомнила о себе лишь короткой вязкой вспышкой и тут же стихла. Ну и славненько. Полностью экипированный из аварийного комплекта, пусть не так, как вначале, но тоже неплохо, я был готов к своей маленькой личной войне.

Гель-озеро, как я его про себя называл, открылось, едва я обогнул раскидистый куст.

– Эй, водяной, или как-там-тебя. Выходи, – проговорил я, не особенно надеясь на успех.

Все, что надо для достойной встречи я уже приготовил, и теперь просто ждал. В основном потому, что люблю, как тот князь, предупреждать: «Иду на вы».

Тишина и покой. Ладно. Посмотрим, в каком месте у тебя смерть, Кощей. Я выдернул кольцо из гранаты и метнул прямо в середину зеркальной глади озера. Положенные четыре секунды миновали, а взрыва все не было. А вот так? Я положил ребристый бочонок на ладонь и, дернув кольцо, отсчитал две секунды и запустил ее в одну сторону, а сам рыбкой нырнул за бугорок. Новая граната, как и задумано, рванула прямо над поверхностью, стеганув студенистую жижу осколками. И вновь тишина.

Так. Чувствую, намек не понят.

Мины МОН 25, взятые исключительно из соображений «в хозяйстве все сгодится», давно уже зеленели у моих ног своими полукруглыми тельцами. Но будить водяного черта я собирался не этим. Тонкая антенная проволочка, автоматный шомпол и еще один армейский шокер – вот та комбинация, на которую я очень надеялся.

Разряд! И озеро будто вздрогнуло. Второй, третий… Тяжелые мутные волны шевельнули поверхность и, будто живые, побежали в стороны. И, словно взрыв, над водой выплеснулись водянистые белесые щупальца и метнулись в мою сторону.

Я только успел нырнуть за спасительный бугорок, когда грохот от двух мишенных мин почти оглушил меня. Осторожно я выглянул наружу. Срезанные направленным взрывом щупальца размело во все стороны. Над водой торчал лишь венчик, окруженный короткими обрубками. Поднапрягшись, я запустил в него еще одну гранату. И, наверное, святой Георгий направил мою руку, ибо граната попала в самый центр оборванных щупалец. И в этот момент они с шумом погрузились на глубину. Я уже успел пожалеть о том, что истратил последнюю гранату так бестолково, как на глубине что-то протяжно ухнуло и через полсекунды взлетело на воздух фонтаном каких-то ошметков. Озеро словно вздрогнуло и затихло. Ну все. Кажись, отмучился вторженец.

Я сделал уже несколько шагов в сторону, как что-то заставило меня резко обернуться.

Длинное шипастое щупальце со свистом рассекло воздух как раз в том месте, где я должен был находиться. По инерции оно захлестнуло широкой петлей, и с треском распрямилось, пойдя волной в мою сторону. Сам не очень понимая, что именно я делаю, – я развел ладони в стороны, и, ухватив правой несуществующую рукоять меча, рубанул крест-накрест. И на месте щупальца осталось лишь небольшое облако смрадного дыма быстро тающей формы. И так же, словно подчиняясь чьим-то подсказкам, я раскрыл ладони к небу. Секунд пять было тихо. А потом огненный столб рухнул с неба, выжигая озеро до чуть дымящейся воронки.

Последнее, что я успел услышать, оседая безвольным кулем в чьи-то крепкие руки, было:

– Колдуна в «вертушку»! Если загнется, всем жопы порву!

День начинался на редкость отвратительно. Снова кружилась голова – косвенное напоминание о давней прогулке по теплым африканским краям. Сейчас даже не скажешь, повезло тогда мне или нет. Плата за сверхвозможности оказалась велика. Велика до… сверхвозможности.

Не вставая с кровати, я отодвинул рукой плотную занавеску, и в глаза ударил сочный сноп горячего южного солнца. Ну, хоть с погодой все в порядке.

Опустив ноги на старенький вытоптанный ковер, я лениво размышлял о том, что сделаю в первую очередь. Завтрак, ванна или разминка. С одной стороны, неплохо было бы размяться, но до ванны вообще жить не хочется, а после захочется есть. Наконец я решил скомбинировать мероприятия. Я наскоро облился водой, натянул новый спортивный костюм и выскочил в парк, примыкавший к гостинице.

В этот час он был почти пуст. Ни степенные пенсионеры, ни бабушки с шумными внуками еще не заполонили его тенистых аллей. Только торопливые прохожие, сокращавшие себе дорогу на работу, суетливо, как захваченные врасплох тараканы, шуршали по красновато-коричневому гравию дорожек. Я хорошо понимал, что чувствует человек, вынужденный работать, когда все вокруг отдыхают. У меня тоже такая планида. Я работаю во время праздников и отдыхаю тогда, когда нормальные люди только идут на работу. И дело тут не в характере моих занятий. Просто другой ритм жизни. Я ночной хищник. Даже встаю по ночам, чтобы поесть.

Ритмично поскрипывая тапочками по направлению к спортивной площадке, я не сразу обратил внимание на еще одного бегуна. Точнее, бегунью. Одетая в белоснежный спортивный костюм, она направлялась в ту же часть парка. Легкое недовольство по поводу нежеланного зрителя сразу испарилось, когда я увидел, как она бежит. Двигалась барышня с легкостью и грацией, появлявшейся только после долгих и изнурительных тренировок. Или от природы. Но в любом случае на такое стоило посмотреть. Она бежала, как дышала. Ровно и легко. Когда я увидел, что она сворачивает в сторону, я испытал и разочарование и облегчение одновременно. Любопытно, конечно, было бы взглянуть на нее поближе, но зрителей действительно не хотелось. Именно для этого я и вставал ни свет ни заря, насилуя свой организм, отчаянно желавший спать в эти утренние часы.

Тренировка – это тоже бой, как говаривал один из моих учителей. Растяжки, статические и динамические нагрузки и, наконец, жесткое ката «Ранхин» из «Вьет-до». Ранхин – это вам не показательные па на чемпионатах. Тут не посачкуешь. Сконцентрировавшись на движении, я увидел приближение чужака, как проблеск алого цвета. Тело мгновенно среагировало на команду мозга, но завершить атаку на поражение не дал включившийся тормозной механизм. Мышцы сработали в противоположных направлениях, и я остановился, чувствуя себя, как автомобиль, резко затормозивший на скорости двести км. В облаке резиновой гари и с ревущим на полных оборотах двигателем.

Понемногу дым рассеялся, и я увидел ту самую бегунью. Надо сказать, вблизи она выглядела еще прелестнее. Тяжелый сноп каштановых волос обрамлял красивое девичье лицо с мягкими чертами лица и бархатным взглядом зеленых глаз. Мой любимый цвет, кстати. И костюмчик у нее, между прочим, не с китайского рынка. А вот кроссовки недорогие и нефирменные, а просто удобные тапочки.

– Я не помешала? – спросила она мягким мурлыкающим голосом.

– Уже нет, – через силу улыбнулся я.

– Что это было? – поинтересовалась она.

– Что это? – уточнил я.

– Ну, – она неопределенно повела в воздухе рукой. – То, что вы делали.

– А… Это… – Я постарался рассмеяться как можно естественнее. – Просто дыхательная гимнастика. Приобрел по случаю видеокассету с курсом, и вот.

Я развел руками.

– А меня научите?

Я внимательно вгляделся в ее глаза и понял, что погиб. Ум, красота, молодость и хорошее воспитание в совершеннейшей пропорции. Одна на десять миллионов. Не спугнуть бы…

Я улыбнулся.

– Прямо сейчас?

– Ну, – она шаловливо наклонила голову, как котенок. – Мы ведь в отпуске?

– Хорошо. Только снимите куртку. Сейчас будет жарко.

Улыбаясь, я наблюдал, как белоснежная ткань сползает с загорелых и налитых сталью мышц, и ощущал, как улыбку мою замораживает струящийся из позвоночника холод. Рассматривая тонкие и рельефные руки, я пытался сообразить одновременно две вещи. Айкидо или у-шу, это во-первых. И чей это подарочек. Моих многочисленных друзей или моих не менее многочисленных врагов – это во-вторых.

«Спокойно, Маня! Я Дубровский!»

– Какие красивые у вас руки! Занимались спортом?

Я просто сочился вежливостью и куртуазностью.

Она кокетливо улыбнулась, показав две славные ямочки на щеках, и даже не проговорила, а проворковала:

– Гимнастикой.

«Щщас! А я испанский летчик!»

– Долго?

– Нет, только в школе.

«Конечно! Лет пять, как минимум, моя дорогая, ты поливала своим потом и кровью татами…»

– Ну что, попробуем? – спросил я.

И мы попробовали. Как два клоуна на Плющихе. Я показывал движения, делая легчайшие и видимые только профессионалу ошибки, а она их повторяла, совершая ошибки куда более серьезные. Но ошибалась совсем в другую сторону. Баланс – дыхание, стопа – ладонь… Все было на очень высоком уровне. Нет, все-таки у-шу.

– Ну что, на сегодня хватит? – спросил я тоном любящего тренера.

– Да, наверно… – неуверенно проговорила она.

Она выглядела разочарованной. Как ни странно, разочарование, похоже, было вполне натуральным.

Я помахал рукой и затрусил было к своей гостинице, но, не пробежав и пяти метров, был остановлен ее чудным голосом.

– Постойте! – Она быстро подошла ко мне. – У меня сегодня вечеринка, и я хотела бы вас пригласить.

Вместо ответа я кротко склонил голову и шлепнул подошвами кроссовок, словно каблуками.

– Андрей.

Неожиданно она опустила голову и, взмахнув ресничками из-под пушистых бровок, тихо сказала:

– Лена. Придете?

– А куда?

Она просияла, словно я сказал ей изысканнейший комплимент.

– Липовая аллея, 41, в восемь часов.

– А квартира?

– Какая квартира? – удивилась она. А потом рассмеялась. – Нет. Это частный дом. Приходи, ладно?

При этом она заглянула мне в глаза, и я почти растаял.

– Обязательно.

С тем и расстались.

И завтракая, и толкаясь на рынке, целый день я напевал одну и туже песенку:

(А. В. Макаревич)

Вообще-то надо по идее предупредить местный филиал «Зоопарка».

Телефонная трубка пахла табаком, дешевой косметикой и горячей пластмассой.

– Алло? Это Виктор?

Голос на том конце был вежливым и усталым.

– Виктор на работе. Что ему передать?

– Это его старый приятель, попросите его быть вечером дома. Я перезвоню между шестью и восемью часами.

– Шесть и восемь. Я правильно вас понял?

– Да, все верно. До свидания.

Вместо ответа трубка загудела короткими гудками.

Так, хорошо. Часть дела сделана. Теперь осталось еще немного. Выбрать место, где можно вкусно и недорого пообедать.

Мысли неторопливо шевелились в такт шагам, постоянно возвращаясь к одному и тому же предмету. Ибо проблема, из-за которой я торчал здесь в этом городишке, в провонявшей клопами и мышами гостинице, никак не решалась. Проблема называлась длинно и путано. А коротко заключалась в том, что в городе завелся серийник. За ним уже числилось девять смертей, и в преддверии визита Самого, вдруг решили немного подмести. Всякая шушера поспешно сматывалась, солидные люди залегали по тихим дачам, а моя проблема так и не сдвинулась ни на миллиметр. Убивал этот подонок всех подряд. Но был у него свой «фирменный» почерк. Удар в голову. Как говорилось в одном милицейском протоколе, «…тупым тяжелым предметом, возможно, головой…». Или кулаком, добавил бы я. Именно так погиб Бегемот – оперативник из группы «Агат». Неслабый, кстати, опер. И весом более центнера. Очевидцы твердили что-то несуразное. Не то великан, не то тигр-людоед. Неясного вида следы, пара отпечатков пальцев, не проходивших ни по одной картотеке, клочок шерсти, сведший с ума экспертно-криминалистический отдел… Вот и все, что у нас было. Милиция и контрразведка круглосуточно перепахивали город, но все было тщетно. И как решающее средство, была поднята моя команда.

В общем, именно в эту честь меня практически сняли с моей любимой секретарши, надавали кучу более или менее полезного барахла и огромную гору совершенно бесполезных советов, отправили в этот, в общем-то тихий, а по случаю разгара сезона битком набитый курортниками город.

Лавируя в праздной толпе, я неторопливо направился в небольшой ресторанчик с задумчивым названием «Тихая пристань». Пристань здесь была действительно тихой, и кормили вкусно. Хозяин заведения и повар по совместительству Зураб Кочиа был настоящим мастером своего дела. Сюда приходили поесть и просто посидеть те, для кого еда была процессом, а не результатом. В уютных кабинетах было прохладно даже в самую разнузданную жару, а с террасы ресторана было видно море и ароматно пахло дымком от большой чугунной жаровни, у которой и священнодействовал батоно Зураб. Собственно говоря, это и была точка «шесть-восемь».

Меня здесь уже узнавали, потому обслужили быстро и качественно. Полтинник перекочевал из моего бумажника в кармашек фартука официантки, оставив мне в качестве компенсации чувство сытости и кучу мелочи.

Лениво бредя по раскаленным улицам приморского города, я размышлял о затейливой судьбе, ждущей мою скромную купюру в пятьдесят евриков. Сначала ее отвезут на окраину города, в неприметный тихий особняк, главным достоинством которого были шесть подземных этажей, потом затолкают в дурно пахнущую жидкость, и будут держать там, пока не проступят буквы, написанные специальным карандашом. Затем вконец испорченную бумажку просто сожгут, а пепел выльют в унитаз, предварительно размешав его в стакане с водой. Такая вот незавидная доля.

Убивая время до вечера на пляже и на спортивной площадке, я так увлекся, что едва успел заскочить в гостиницу, принять душ и переодеться.

Одевался я тщательно. Все-таки первое свидание. Тонкий стилет со смешным названием «Эфа», специальный ремешок с вмонтированной удавкой и метательным ножом, мягкая и необыкновенно практичная обувь. Часы, гордость нашей фирмы, портсигар, зажигалка и ручка – все было солидным, в меру новым и готовым снизить температуру человеческого тела до комнатной.

В назначенное время я стоял у высоких и широких ворот дома на Липовой аллее. Полная луна не хуже отсутствующих фонарей освещала и особняк с примыкавшей к нему площадкой для разворота машин, и невзрачный пыльный фургончик, скромно притулившийся на обратной стороне дороги. Похоже, вечеринка была в самом разгаре. За восьмиметровой монолитной оградой звучала музыка, и слышались громкие голоса. В длинных витражных окнах высящихся над кронами деревьев башенок мелькали тени. Рассматривая причудливую и почти средневековую архитектуру особняка, я подумал о том, что девочка явно поскромничала, назвав этот дворец домом.

Я нажал на одну из многочисленных кнопочек на корпусе часов, и через двухсекундную паузу они отозвались легкой вибрацией. Значит, все в порядке. Страховка на месте.

Маленькая белая кнопка на серой коробочке с названием Press to talk недвусмысленно намекала на свое предназначение.

Густой бархатный голос, настоящий профундо, сотряс переговорное устройство, словно землетрясение, чуть не вывернув наружу динамик.

– Говорите.

О господи, ну и бас. «Вам, батенька, петь надо в хоре».

– Андрей. Приглашен на восемь часов.

– Вас ждут, – прогудела коробочка и затихла. Зато оживился замок и приводной механизм дверей. С легким шелестом гидравлики и характерным лязгом бронированная дверца распахнулась, пропуская меня внутрь ограды.

Опасливо проскользнув мимо стальных челюстей – «не прищемило бы» – я боковым зрением заметил бегущую ко мне Лену. Одетая в легкое шелковое белоснежное платье, она была действительно великолепна. Крепкие стройные золотисто-коричневые ноги, полупрозрачная ткань, под которой шоколадной тенью мелькало гибкое подвижное тело…

– Андрей! Как я вам рада. Пойдем скорее.

Она подхватила меня под руку и буквально потащила по дорожке в дом.

– Так мы на ты или на вы? – спросил я, улыбаясь, и попытался попасть в такт ее суетливым движениям.

Она вновь озорно улыбнулась.

– Но ведь мы еще даже не представлены друг другу! – с шутливым ужасом воскликнула она.

Мы как раз находились в тени большого платана, скрывавшего нас своей ажурной тенью и от дома, и от возможных камер на стене.

– Это легко поправить, – сказал я и в долю секунды сгреб ее в охапку, жадно припав к прохладным и сладким губам. Целую вечность мы стояли, торопливо поглощая друг друга. Затем отскочили в стороны и от неожиданности почти синхронно рассмеялись.

Она укоризненно покачала головой:

– Хулиган…

И уже не приближаясь, махнула рукой в сторону дома:

– Follow me!

– Yа-ya! – Я шутливо отсалютовал рукой и поспешил следом.

Лужайка перед домом открылась как-то сразу и вся. Первое, что бросилось в глаза, это какая-то невероятная пестрота толпы. И через секунду я понял, что попал на бал-маскарад. Тут были и дворяне в одеждах разных стран и веков, дамы в кринолинах и даже какой-то экзотический тип в костюме придворного эпохи фараонов. Эта многочисленная толпа бурлила и переливалась всеми цветами радуги, вспыхивая то искрами золотого шитья, то сверканием начищенной стали. Чуть позади и немного сбоку располагалась стоянка автомобилей, заполненная хищно удлиненными телами дорогих иномарок.

Но на лужайку мы не пошли, а завернули по боковой тропинке в дом. Красивое крыльцо из резного белого мрамора обрамляли два великолепных изваяния крылатых тигров из полупрозрачного зеленого камня. Я вскользь коснулся одного, и он отозвался бурным эхом ощущений. Нефрит. Циньская династия. Восстановлен из разбитых кусков. Лежал в земле лет триста, пока не собрали. Интересно, откуда?

Внутри дом действительно оказался настоящим дворцом, сделавшим бы честь любой из правящих и давно ушедших династий. Лепные потолки, позолота и настоящие фрески украшали высокие своды. Изящные витражи на сюжеты классических мифов в высоких стрельчатых окнах и явно хрустальные люстры со свечами – все это рухнуло на меня сияющим водопадом роскоши и великолепия. Но меня увлекали все дальше, и, пройдя по коврам и паркетам длинной анфилады, мы оказались в обширном и немного темноватом зале, заполненном музейного вида витринами. За толстыми стеклами тяжеловесных резных шкафов висели костюмы всех времен и народов.

Прямо напротив меня на трех манекенах портновского вида висели церковные христианские одеяния примерно восемнадцатого века. Монашеская ряса из грубого крупноволокнистого сукна, полный кардинальский и папский парадные костюмы. Массивные створки, легко скрипнув, распахнулись, даря рукам целую гамму ощущений. Дерево, вроде мореный дуб, а вот прозрачная и маскирующаяся под стекло плита – похоже, цельный кусок хрусталя. Затем ряса. Похоже на натуральную овечью шерсть грубого плетения. О господи. Неужели настоящая?!!

Я повернулся к притихшей Лене.

– Это что, все настоящее?

Она гордо и несколько удивленно кивнула.

– Конечно. Если это костюм монаха, то это костюм монаха, понимаешь? Его костюм или предназначенный для него, а не тряпка, пошитая в театральном ателье.

– А это чье? – поинтересовался я, показывая рукой на папский наряд с небрежно привалившейся к основанию манекена тиарой.

– Принадлежало Пию IX, великому греховоднику, – ответила она, рассыпав свой серебряный смех по каменным плитам мрачноватого зала.

– А это?

Я остановился возле неприметного костюма английского буржуа середины прошлого века.

– О-о… – Она подошла ближе. – Это принадлежало Джеку-Потрошителю. А вот это, – она шагнула к другому шкафу, – форма, в которой Отто Скорцени получал свой первый Железный Крест. Но Дон Альваро не любит об этом вспоминать, – добавила она загадочно.

– А что мне надеть? – спросил я, внимательно посмотрев на нее.

Немного устало, словно выполнив свою основную задачу, Лена обвела весь зал руками.

– Выбирай сам. Но помни, от твоего выбора кое-что зависит.

Не давая мне возможности задать еще какие-нибудь вопросы, она быстро вышла в другую дверь, оставив за собой дорожку упоительно сладкого запаха.

Не в силах остановиться на чем-то одном, я бродил между рядами, казавшимися мне бесконечными. Не могу сказать, что я отношусь к одежде равнодушно, но здесь было из чего выбирать. Мундиры, церемониальные одежды и костюмы всех времен выстроились в неярко мерцавших шкафах живой историей цивилизации.

Но в итоге я действительно нашел нечто, весьма близко соответствующее моему внутреннему состоянию – мундир кавалергарда екатерининской эпохи, сверкавший золотом аксельбантов и бриллиантами искусно инкрустированной шпаги. Осторожно я потянул ее за гарду, будучи в полной уверенности, что увижу просто короткий обрубок клинка, так называемую «парадную шпагу». Но вместо этого с легким звенящим шелестом из черно-золотого чрева серебристой змеей выскользнула полоса хорошо заточенной стали, чуть более метра длиной. Почти не веря своим глазам, я покачал ее в руках, легко крутанул сначала в «тройку», а затем в «пятерку».

«Парадная шпага» оказалась хорошо сбалансированной, а главное, удобной и вполне боевой. Не знаю, кто ее делал и для кого, но эта штука мне нравилась. С легким вздохом сожаления я вложил ее в ножны. Легко свистнув на прощание, шпага мягко стукнулась гардой об устье ножен. Материал мундира, казалось, ждал прикосновения и отозвался уютной прохладой.

Я решительно распахнул створки настежь, и снял манекен с пьедестала в шкафу. Внезапно свет мигнул, и в зал легко, словно мотыльки, вбежали три девушки в легких шелковых платьях. Их невесомые тела закружили меня искристым смеющимся водоворотом, словно я попал в бокал шампанского. Они отобрали у меня мундир, подхватили под руки и потащили в дальний угол зала.

Распахнулась маленькая дверь, и мы ввалились в небольшую туалетную, где с меня быстро и ловко содрали всю одежду, а затем принялись одевать. Несмотря на мою, в общем, нестандартную фигуру, все сидело, будто родное. Я рассматривал свое отражение в высоком зеркале, размышляя о том, как, в сущности, костюм меняет человека. В моем облике уже почти ничего не напоминало человека двадцатого века. Даже легкий шрам на губе теперь уже не казался следом от давней драки, а скорее напоминал о юношеской дуэли.

Последняя вспышка бурной активности, и, вскипев, словно пузырьки, девушки растворились, унеся с собой, однако, почти все мои вещи…

Шестизарядный портсигар калибра 5мм, магнитная зажигалка с часовым механизмом, туфли, разрезающие металл, метательный ремень – все исчезло. Остались только часы. Да и то, наверное, потому, что снять их с руки, не набрав предварительно разрешающего кода, просто невозможно. Черт! Занятый самолюбованием и рассматриванием мелькавших вокруг полуобнаженных фей, я самым постыдным образом прощелкал свое и так немногочисленное снаряжение. Да и хрен с ним. Кое-что все-таки осталось. Часы, шпага. Я приподнял ее змеиное тело на ладони и легким движением кисти бросил назад. В ответ она хищно и довольно смачно звякнула, выражая готовность побывать вместо ножен в ком-нибудь еще. Ладно, прорвемся. В ауле Катмал вообще ничего, кроме длинного гвоздя, не было.

Я подвигался по небольшой комнатке, привыкая к одежде и, главное, к обуви. Все было на удивление неплохо. Кроме сапог. Резины тогда еще, к сожалению не знали. Ну да не скользят и ладно.

«Ну что, пошли?»

Придерживая ножны левой рукой, я решительно толкнул дверь, в которую удалились девушки. Закрыто, однако, как сказал бы наш батальонный снайпер Эркен Джаналов. А в какую же я вошел? Эта тоже заперта. Оставалась последняя. Внутренне готовый к чему угодно, я чуть не вывалился наружу, не рассчитав усилие.

Шум хлынул на меня, словно поток воды. В бальном зале, залитом мягким светом восковых свечей, было полным полно мужчин и женщин. Среди них сновали, словно мелкая рыбешка, проворные лакеи в расшитых золотом ливреях багрового бархата. С верхней галереи легкими волнами неслась музыка. Я нерешительно сделал несколько шагов вперед и осмотрелся.

За моей спиной на небольшом подиуме стояли два монументальных кресла из черного дерева. Настоящие троны. Сходство добавляли подлокотники, выполненные в виде крылатых пантер. Поражало мастерство резьбы. Под короткой, слегка вздыбленной шерстью кошек ясно проглядывали бугры налитых яростной мощью мышц. Я любовался этой потрясающей работой, когда ко мне подскочил разодетый в белоснежный смокинг неуклюжий толстяк, сделал смешной неловкий реверанс и важно произнес, придыхая и глотая кусочки слов:

– Геерал! Крлева жжет Всс…

Генерал? Я покосился на эполет. Звездочек, естественно, не увидел и немного неуверенно подвигал шеей.

– Королева, говоришь? – Я кивнул головой. – Веди!

Он чуть не поперхнулся. И вытаращился на меня, словно я сказал несусветную глупость.

– Как это «веди»? Вы… вы должны сами выбрать ее!

Продолжая улыбаться, я ласково положил руку ему на плечо и склонился так, что мог посмотреть в его глаза.

– За что такая честь?

– Вы гость!

– А остальные?

– Ну… Они… как бы вам сказать… – Он неуверенно помялся, подбирая слова, а затем, видимо найдя их и довольно улыбнувшись, произнес: – Они… члены… ммм… клуба.

– Я, что же, единственный гость? – я немного подозрительно оглядел его мешковатую фигуру.

– Нет! – неожиданно твердо и торжественно сказал он. – Но выбор за вами.

– И я могу выбрать любую даму на празднике?

– Разумеется!

Он нетерпеливо подвигал копытами.

– А пригласившую меня?

– Попробуйте, – толстяк несмело улыбнулся. Он обвел зал рукой: – Они ждут, Ваше Превосходительство…

Предоставленный самому себе, я бродил по залу, лениво перебрасываясь дежурными фразами с гостями, чем-то неуловимо похожими друг на друга. Все они, даже пожилые, были гибкие, подтянутые и грациозные, словно кошки. Создавалось впечатление, будто я попал на вечеринку спортивного клуба.

Мне улыбались, словно старому знакомому, иногда обращаясь ко мне с пустяковыми фразами на языках, точно соответствующих костюму говорившего.

Пожилой загорелый господин в роскошном шелковом кимоно говорил на чистом японском, правда, с легким непонятным акцентом. Он пожелал мне удачного выбора. И я не нашел ничего лучше, чем ответить ему старинной танкой Басё на императорском диалекте, которым владел довольно сносно. В результате мы обменялись церемониальными поклонами и разошлись, довольные друг другом. Другой господин в расшитом золотом камзоле времен короля Людовика XIV, оживленно болтавший на незнакомом мне языке с девушкой в тонкой нежно-голубой накидке-пеплосе, посетовал на жаркую погоду, правда, перейдя для этого на древнеславянский. Сомневаюсь, что фраза «У природы нет плохой погоды» в моем переводе на старофранцузский выглядела вполне пристойно, но он меня понял.

Женщины в кринолинах, декольте, туниках и еще черт знает в чем, были молоды, если судить по голосам и манере двигаться, и хороши собой, что вытекало из того, как уверенно они держались с собеседниками. Ничего больше сказать было нельзя, так как лица полностью закрывали тонко сделанные маски, многие из которых были настоящим произведением ювелирного искусства. Но той, которую я искал, не было. Это я знал точно, потому что тогда, днем, хорошо запомнил ее запах. А это, как известно, не лицо. Его не скроешь.

В растерянности я оглянулся и поискал глазами того толстяка, а он, встретившись со мной взглядом, мгновенно бросил своего собеседника и подскочил ко мне.

– Господин генерал?

– Все женщины, приглашенные на бал, находятся здесь?

– Есть еще сад, оранжерея, лужайка перед домом…

Я прервал его короткой командой:

– Показывай!

Он только коротко кивнул, проговорил нечто неразборчивое и мелко засеменил в сторону. Не раздумывая, я отправился следом.

Тускло освещенная оранжерея была пуста, если не считать парочки, притаившейся в темноте между розовым кустом и раскидистым авокадо. Я втянул носом густо сдобренный запахом пряностей влажный воздух и прошел мимо. Женщина в объятиях кавалера была молода и возбуждена. Но… не она.

Не нашел я ее и в саду. Зато почти сразу увидел на лужайке, где начались танцы. Одетая в черную бархатную амазонку, и убрав волосы в плотный жгут на затылке, Елена ловко танцевала гавот, ярко блестя своей маской, украшенной мелкими бриллиантами и сапфирами.

Не успели ливрейные музыканты закончить танец, как свет над маленькой сценой погас, и включился другой, освещая такую же сцену, но с вполне современными ребятами с электрогитарами в руках. Лихо и бесшабашно они врезали такой рок-н-ролл, что у меня ноги сами стали приплясывать. А Лена, казалось, вообще взвилась, как фейерверочная ракета. И ее партнер, высокий крепкий мужчина в костюме американского фермера, того стоил. Танцевали они просто замечательно. Да и все остальные гости двигались с грацией профессиональных танцоров. Ощущения были, как на чемпионате по бальным танцам. Так все было здорово.

И вновь свет стал гаснуть, но я был уже готов, и, оказавшись рядом с Леной, склонил голову в коротком поклоне.

– Сударыня позволит?

Ни одним жестом не показывая, что узнала меня, она тихо проговорила на валлийском, изменив по возможности голос.

– Невозможно отказать такому галантному кавалеру, милорд.

Музыканты на первой эстраде могли заиграть все, что угодно. Ну, например, краковяк. Но, видно, судьба была милостива ко мне в этот вечер, и, взлетев над садом легким скрипичным аккордом, в воздухе заискрился лучистый вихрь от маэстро Штрауса.

Легкой лодочкой я вел свою очаровательную, но вдруг ставшую такой задумчивой партнершу сквозь волны «Голубого Дуная», а ее упругое и молодое тело нестерпимо жгло мне руки через бархат, словно раскаленная сталь.

– Лена, вы не подскажете, какова дальнейшая программа увеселений?

У нее даже шаг не сбился. Она изящно откинула свою прелестную головку и, не глядя на меня, тихо, но четко и внятно произнесла, как пропела, в ритме вальса:

– Все зависит от вашего желания рискнуть собственной шкурой, генерал!

– Это в честь чего, извините? – улыбнулся я.

– После выбора королевы вам предстоит ритуальный поединок. Только один из вас проведет ночь с королевой.

Почему-то я поверил ей сразу и во всем. Может быть потому, что она говорила о смерти, как говорят хирурги и солдаты. Грустно, но неизбежно.

– А я могу уйти?

– Ну конечно! – она как-то натянуто засмеялась и отвернулась, чтобы не было видно лица. – Хоть сейчас…

– Послушай, – я был терпелив, как любящий отец. – Ни ты, ни твои друзья не выглядят ни придурками, ни маньяками. Что, острых ощущений маловато?

Неожиданно она остановилась и тихо спросила:

– А выжить – это много или мало?

– Вам что, нужны донорские органы? – я уже не шутил.

– Нам нужна свежая кровь.

Я оторопел и оглянулся вокруг. Клыки вроде ни у кого не выросли. Хотя, с другой стороны, до полуночи еще далеко. А моя любимая осина как на грех осталась дома.

– Вы что, вампиры?

Она засмеялась.

– Нет, конечно! Ну, посмотри же внимательно.

Я еще раз оглянулся. Раскладывая движения на сегменты, я вычленял характерные. Мягкая фиксация окончания фаз, мгновенный набор скорости, уверенное зависание в неудобных положениях… Но ничего путного в голову не лезло.

– Ну и кого мы тебе напоминаем?

– Кошек вы мне напоминаете… – буркнул я.

Она грустно рассмеялась.

– Правильно! Мы и есть кошки.

– Как это кошки?

Легкий холодок винтом закрутился вверх по моему позвоночнику.

– Мы все оборотни, – терпеливо, как тупому ученику, пояснила она.

Так, приплыли… Мне не хватало еще только оборотней в и без того до предела криминализованном городке. То, что оборотни существуют, я теперь знал точно. Но с их организацией или, если хотите, сообществом подобного рода ни мне, ни, насколько я знаю, коллегам сталкиваться еще не приходилось.

– Бред какой-то, – я немного натянуто рассмеялся. – Ну и зачем вам человечья кровь? Вечная молодость?

Она легко улыбнулась.

– Что-то вроде того. Но я не сказала «человечья». Я сказала свежая.

– Ну и пейте коровью!

От досады она даже притопнула ногой.

– Ты не понимаешь! Мы очень маленькое племя. И если время от времени не будут уходить старые и приходить молодые, мы очень скоро вымрем.

– Ну а я-то тут при чем?

– Если победишь, то станешь одним из нас…

– А ты спросила, оно мне надо? – грустно спросил я с интонацией одесского еврея.

– А если я скажу, что это нужно мне?

От напряжения она почти звенела.

– Для чего?

Она почти отвернулась в сторону и негромко произнесла:

– Он побеждает во всех турнирах вот уже десять лет. Потом выбирает меня и насилует. Если ты не выиграешь, я умру вместе с тобой.

– А если я выберу другую?

– Тогда он после турнира снова выберет меня.

– Если выиграет?

– Если выиграет… – словно эхо повторила она.

Я внимательно вгляделся в бездонную зелень налитых слезами глаз. Если она врет, то Сара Бернар просто неумеха из провинциального театра.

Вальс закончился, словно ручеек. Тихо и незаметно. Преодолевая небольшую скованность мышц, я склонил голову в коротком поклоне.

– Ваше величество…

В ответ она присела в изящном реверансе, ухитрившись при этом незаметно смахнуть слезы кружевным платком.

– Генерал…

– Королева избрана, королева избрана! – громко заверещал толстяк. Гости разошлись, образуя рукоплещущий коридор, и я повел ее в зал, где она уверенно и грациозно села на один из двух тронов.

Я было направился ко второму, но предостерегающий жест распорядителя бала остановил меня.

– Ваше превосходительство… Турнир…

Ах да! «За мной пришли, спасибо за вниманье. Сейчас, наверно, будут убивать…»

Толстяк с грацией бывалого секунданта принял мой колет и ножны. Я повязал шарф вокруг пояса и вышел в центр зала.

Первый противник – тот самый пожилой мужчина в кимоно – вышел в круг, образованный зрителями, и, не опуская глаз, неторопливо поклонился. Я встал напротив и отсалютовал шпагой по французскому обычаю. Потом обернулся к королеве. Она в ответ только отрицательно качнула головой. «Не он». Ну и славно. А то этот дядька мне был и вправду симпатичен.

– Хаджиме!

– Ангард!

Легкая, словно бабочка, катана выпорхнула из ножен и описала молниеносную полудугу наискосок снизу вверх. Моя шпага только чуть подправила это движение. Резко шагнув вперед, я ткнул гардой ему в лицо. Когда левая рука самурая заблокировала рукоятку моей шпаги, я выпустил оружие из рук и, ухватив его за отвороты кимоно, мельницей крутанул его в воздухе, припечатав к гранитным плитам так, чтобы он с гарантией вырубился.

Я пощупал артерию на шее (живой!) и, подхватив шпагу, успокоенно отошел. Не успели его унести, как, небрежно расталкивая зрителей, в круг вышел настоящий гигант.

Обнаженный до пояса, в тонких коричневых шароварах на восточный манер, масляно блестя черными, как смоль, волосами, убранными в тонкий хвостик, он насмешливо смотрел на меня, словно моя смерть была уже решенным делом. Бугры могучих мышц броней покрывали все тело. Огромные кувалды кулаков были обмотаны тонкими ремешками. Мне не надо было оборачиваться к Лене. Я и так понял, это тот самый урод. Атмосфера в зале вдруг так сгустилась, что, казалось, еще секунда, и под ногами захлюпает трясина ненависти и страха. Не знаю почему, но я вдруг подумал, что четырнадцатимиллиметровая бронебойная пуля наверняка заставила бы его раскинуть мозгами. Эта мысль так развеселила меня, что я усмехнулся ему прямо в физиономию. И, уже не обращая внимания на его побелевшее от злости лицо, полуобернулся к распорядителю:

– Голыми руками?

– Если ваше превосходительство не возражает…

– А если возражаю?

Толстяк был краток.

– Холодное, огнестрельное, метательное?

Так… Застрелить бы этого говнюка, и дело с концом. Или проткнуть, как вальдшнепа? А может, утыкать его стрелами, словно подушечку для иголок? Но и вправду нет выше наслаждения, чем задавить противника, чувствуя, как крошится его плоть в твоих руках.

Я махнул рукой.

– Ладно. Руками так руками.

– Я только хотел предупредить… – распорядитель склонился к моему уху. – Он очень, очень сильный боец. Его любимый удар – прямой в голову. Я бы порекомендовал вам…

Что он там хотел мне порекомендовать, я не услышал, так как внезапный вскрик Лены заставил меня обернуться. Видимо, не дождавшись официального начала поединка, великан решил как можно скорее покончить со мной. Я мгновенно увернулся от огромной ручищи, со свистом расколовшей воздух у моего виска, и отскочил в сторону, успев сломать ему пару ребер ударом локтя на проходе. Один-ноль. Но вот моему толстяку повезло намного меньше. Он лежал на полу бесформенной кучей тряпья, а придавленный безжизненным телом мой белоснежный колет и его смокинг медленно набухали алой кровью. Черная ярость на мгновение опалила мой мозг. Крутанувшись вдоль невидимой оси, сознание погрузилось в бездну боевого режима.

Немыслимо громко скрипнули сапоги, и кожа болезненно заныла, отзываясь на прикосновение легчайшей, словно шелк, замши лосин. Напор встречного воздуха шершавыми струями взбил тонкую пену кружев и заклубился за спиной суетливыми вихрями.

Великан сделал шаг вперед и медленно, словно паровоз, понес свой чудовищный кулак к моему лицу.

Я скользнул вдоль руки и с коротким выдохом впечатал раскрытую ладонь прямо ему в корпус, чувствуя, как ударная волна катится от моей руки по всему телу, и слушая, как она дробит кости и рвет мышечную ткань, превращая его в груду фарша. Последним умер мозг. Я поднял голову, и наши взгляды встретились. Боль еще не парализовала сознание, когда глаза его, мгновенно налившись кровью, лопнули, словно два перезрелых плода, и пролились багрово-белой слизью на черный гранит.

Он сделал еще шаг, а затем рухнул тяжкой тушей, глухо скрипнув переломанными костями.

Я оглянулся вокруг, но, похоже, нападать никто не собирался. Нагнувшись над толстяком, я бережно пощупал пульс. Сердце билось ровно. Потом повернул его голову. Толстяк легко отделался. Кулак великана содрал кожу с виска и отправил распорядителя в глубокий нокаут. А в остальном все было вполне приемлемо.

Услышав противный скребущий звук, я резко обернулся туда, где лежал поверженный мною противник. Огромная туша, безвозвратно мертвая по моим понятиям, расплывалась, дрожала, словно в потоке горячего воздуха, и… двигалась!!! Как в фильме ужасов, она судорожно оплывала, трансформируясь во что-то совсем невероятное и явно живое. Сначала показалась оскаленная пасть с длинными саблевидными клыками, потом каким-то невероятным и диким изгибом скрючило и повело ноги, превратившиеся в поджатые лапы с огромными когтями, и так далее, пока тело не закончило трансформацию. Гигантский, примерно трех с половиной – четырех метров в длину саблезубый тигр, настоящий реликт, со шкурой ненормально серого с рыжими подпалинами цвета, несколько раз неловко дернул когтями, пытаясь встать, а мое тело приняло за меня решение и бросилось в его сторону. Тигр, еще не вполне пришедший в себя, попытался отодвинуться, но моя рука уже обрушилась на его хребет. От отвращения, а может, от чего-то еще, я бил так, как не бил никогда в жизни. Окажись в этот момент на месте живой плоти бетонная балка, боюсь, и она была бы раскрошена в мелкий щебень. Еще и еще раз я поднимал и опускал руку, дробя неподатливые пластичные кости и разрывая плотные, словно резиновые, внутренности.

Тигр еще сопротивлялся смерти, он хотел жить, но жизнь уже покидала это великолепное тело почти совершенного убийцы. Последним движением я перевернул окровавленную тушу на бок и приподнял его огромную башку с оскаленными в предсмертной судороге клыками. Его душа уже рвалась наружу, потеряв все сдерживающие барьеры. Но я хотел, чтобы на кругах перерождений и перекрестках звездных дорог это воплощение Великой Идеи больше никогда и никому не встретилось. И поэтому я выпил его душу по капле, впитал в себя его проекцию и растворил без остатка.

Тьфу! Какая гадость… Нет, только большое оцинкованное ведро старого доброго арманьяка избавит меня от этого поганого привкуса.

– А мы-то надеялись вас удивить!

Подошедший ко мне мужчина был высок ростом, статен и полон истинно испанского достоинства. Может быть, тому виной сказанные вскользь слова Елены о хозяине парадного мундира оберфюрера СС, но я сразу узнал его лицо, украшавшее каждый мало-мальски подробный учебник, посвященный военной разведке и диверсионным операциям.

Человек-легенда, оставивший двойника, а сам пропавший бесследно после развала нацистской Германии, стоял в двух шагах от меня и улыбался. А я думал о том, что ему-то как раз и удалось меня удивить, хотя и не так, как он того желал.

Ладно, теперь мы его удивим.

– Дон Альваро, если не ошибаюсь?

Собой он владел с виртуозностью настоящего профессионала. Но на какую-то тысячную долю секунды легкая тень все же появилась на его лице.

– Мы знакомы? – спросил он, внимательно вглядываясь в меня.

– Я с вами. И только заочно.

– Откуда, если не секрет? – спросил он тоном любящего учителя.

– Из учебника.

Простота ответа его явно обескуражила. Несколько секунд он соображал, каким должен быть этот учебник, чтобы туда попала его фотография, а потом удивленно поднял брови:

– Коллега?

– До некоторой степени.

– Гражданская служба?

– Ну, что-то вроде.

Он понимающе усмехнулся.

– Понятно. Не уделите ли мне несколько минут?

– Для чего?

– Для беседы.

– Но ведь мы и так вроде беседуем? – удивился я.

– Нет! – Он улыбнулся. – Приватного характера.

– А как же?..

Я обвел рукой и лежащего толстяка, и труп гиганта, и окружавшую нас толпу.

– Пойдемте, и ни о чем не беспокойтесь. На сегодня ритуалы окончены.

– Честно говоря, хотелось бы в душ и переодеться. – Я брезгливо оглядел свою залитую кровью одежду.

– Нет-нет! – он даже руками замахал от возмущения. – Пусть пока все будет на вас. Потерпите?

– Ладно, – буркнул я. – Не впервой…

Он довольно ощерился и проговорил, уже ведя меня куда-то за руку:

– Я так и подумал. – И уже обращаясь к Лене, через мою голову: – Несколько минут, моя королева!

Два коротких перехода и полутемный, пахнущий пылью и плесенью коридор привели нас в небольшой зал, освещенный лишь ярко пылавшим камином. Несмотря на жаркую летнюю ночь за окном и горевший огонь, в зале было прохладно. Тяжелые драпировки вдоль стен прерывались лишь глубокими нишами с античными статуями, которые казались прозрачными из-за танцующего в камине пламени.

Два глубоких кресла с высокими, почти в мой рост спинками, трубочный столик между ними, уютный пушистый ковер – все здесь, казалось, было приготовлено для неспешной спокойной беседы.

Я поднял глаза, ожидая увидеть замшелые дубовые балки и почерневшие от времени стропила. Вместо этого взгляду открылось южное, щедро усыпанное яркими звездами небо. Легкая решетка, на которой держались стекла, почти не портила ощущения открытого пространства над головой.

Мой собеседник терпеливо ждал, пока я осмотрюсь, небрежно облокотившись на небольшой сервировочный столик у стены. Он даже не сделал попытки присесть и не предложил этого мне. Наверное, разговор и в самом деле будет коротким.

– Я хочу предложить вам работу.

Я усмехнулся.

– Как государственный служащий, я вынужден отклонить ваше предложение.

Он тоже в ответ заулыбался, но, скорее, как нерадивому школяру.

– Вы наверняка очень ценный оперативник.

Я не возражал, а лишь внимательно фиксировал психо- и вазомоторику и все остальные нюансы его поведения.

– Не исключено, что через пару дней, когда вас вызовут в Центр, вам предложат ознакомиться с положением дел в одном научном учреждении.

– Однако у вас недюжинный дар предвидения.

– Нет, предвидение тут пока не при чем. Просто у меня допуск класса А-А, и мне известно, что проблема, возникшая в этом учреждении, значительно превысила возможности ответственного за этот участок подразделения.

Внутренне я сжался. Допуск А-А предоставлялся только высшему командному составу или руководителям обособленных специализированных подразделений.

Если не врет, то он один из нас. Командир эдакого тихого и дружного коллектива, предназначенного для выполнения особых, ну совершенно специальных акций. Например, политических убийств или похищений с целью психологической перекодировки. Или еще чего-нибудь столь же невинного.

– Насколько мне известно, уже погибли несколько оперативников. Подразделение «Топаз-5», восемь «волков» и один оперативник ранга «гепард».

Я ахнул про себя. Ни хрена себе! «Шакалы» не в счет, у них работа такая. Но девять матерых бойцов, способных в одиночку накрошить в лапшу хваленых «тюленей»… Это чего же там творится?

Бушевавший в моей душе ураган никак не отразился на лице. Это я знал точно. «Маска льда» – это такая, брат, штука, понимаешь. Ну, ни хрена сквозь нее не разглядишь.

Немного помолчав, он спросил:

– Доказательства нужны?

Я небрежно качнул головой:

– Зачем? Если вы не врете, то случится именно так, как вы говорите. А если…

Я не закончил фразу. И так все было ясно. Ну что он мне мог сказать такого, чтобы я поверил? Да ничего. Даже если бы мне его представил наш уважаемый президент. Как говорила старуха Шапокляк, «людям надо верить лишь в крайнем случае». И в этой жизни я не верил никому. Совсем.

Он сухо поджал и без того тонкие губы.

– Вы правы. Итак, вас почти наверняка попросят ознакомиться с положением дел в некоем институте. Если вам нужно, я могу снабдить вас, в частном порядке, разумеется, картами, схемами помещений и даже некоторыми кодами их охранной системы. Это, без сомнений, поможет вам в выполнении вашей миссии. Я же со своей стороны желал бы лишь одного маленького одолжения.

– Что вам нужно?

Он немного нервно помассировал свой затылок.

– Да! Именно нам, как вы очень точно выразились. Всем нам, – повторил он устало, а затем продолжил: – Это секция «К» Института генных проблем. Собственно говоря, сам институт нас (он подчеркнул это слово) не интересует, хотя занимались там очень и очень важными вопросами.

– Например?

– Ну, например, разрабатывали универсальное лекарство от СПИДа и тому подобное. Сама же секция «К» – это просто полигон, где испытывают различные вещества – трансформеры.

Увидев непонимание на моем лице, Дон Альваро, он же Отто Скорцени, пояснил:

– Мы трансформируемся благодаря уникальному стечению природных явлений или под воздействием очень мощного волевого импульса. Там, куда вы попадете, похищенных людей-оборотней просто пытают, заставляя таким образом трансформироваться. В это время собирают биометрию. Они считают, якобы таким образом смогут продуцировать оборотней для военных нужд.

– А это в принципе возможно?

Ответ его был сух и краток.

– Да. И тогда любой кошмар покажется вам детской сказкой.

Я не собирался его задевать, но не удержался.

– А вам?

Он отвернулся и глухо, на пределе слышимости прошептал:

– И нам…

– А почему вы употребили прошедшее время, говоря об остальных проектах?

– Да потому, что их просто нет. Часть помещений уничтожена, персонал, которому повезло, разбежался, остальные…

Он развел руками.

– Если все, что вы говорите, правда, что я должен сделать?

Он резко повернулся. Глаза его горели, как два зеленых изумруда, а слегка удлинившиеся клыки обнажились, словно он собирался броситься в атаку.

– Уничтожь там все! Выжги это логово дотла! Не оставь камня на камне от этого места. Никаких документов, приборов или сотрудников. Стопроцентная зачистка.

Голос его сорвался в хрип.

– А ваши люди?

– Сделай это, а остальное…

Зря я спросил. И без того понятно, что они и так трупы. Это только в кино можно вывести толпу больных и ослабленных людей из зоны боевых действий.

– Хорошо. Если ваша информация верна, я сделаю это.

– Наша благодарность будет более чем значительной…

Я прервал его.

– Не надо. А то попахивает обыкновенной торговлей.

Он не сдавался.

– И все-таки мы вас найдем… После.

Неожиданно он хлопнул в ладоши, и в зал вошли уже знакомые мне девушки. Я успел взглянуть на него в последний раз, но Дон Альваро сделал жест рукой, словно прогонял с глаз долой, и меня увели.

Совсем другой дорогой, ведущей светлыми и тщательно обставленными комнатами, меня втащили в искрящийся крохотными позолоченными рожками зал, который я принял сначала за салон или гостиную. Но я изменил свое мнение, увидев бассейн почти в половину совсем не маленького пространства.

Они только принялись меня раздевать, как резкий окрик вспугнул их, словно стаю мотыльков.

– Гемистах легон!

Девушек просто вынесло через ту дверь, в которую мы вошли.

Я поднял голову.

В зал медленно, словно вплывая, вошла Елена, одетая во что-то совершенно прозрачное. Мое сердце споткнулось об это фантастическое видение и сделало синкопу.

Идеальное. Вот все, что я мог сказать о ее теле, едва скрытом легким туманом тончайшей кисеи.

Не говоря ни слова, она подошла, пододвинула невысокий стульчик и усадила меня на него. Затем, мягко опустившись на колени, стала стаскивать с меня ботфорты.

Я было попытался помочь ей, но она так решительно отбросила мою руку, что я сдался. Медленно, по одной вещи, она раздела меня до трусов. Затем потянула меня за руку, и я понял – она хочет, чтобы я встал.

Вода была свежа и горяча одновременно. Словно драгоценную вазу, Лена оттирала мое тело от боли и усталости. Время остановилось, застыв в воздухе сверкающими капельками наслаждения.

Не знаю, сколько длилась эта ночь. Внутренний таймер остался где-то на обочине вместе с осторожностью и благоразумием. Какое-то время я еще держал и коридор, и прилегающие помещения, а затем ушло и это. Первый раз за всю жизнь я забылся в руках женщины. Но она того стоила. Она не просила пощады, но и сама не отдавалась. В ту ночь я любил ее с отчаянием приговоренного к смерти.

Ненавижу прощания.

Беззвучной тенью я выскользнул в коридор, осторожно прикрыл за собою дверь и тут же наткнулся на одну из служанок. Завернутая в небесно-голубое сари, смуглокожая и изящная, будто статуэтка, она выскочила из глубокого и, наверное, очень удобного кресла и склонилась в низком поклоне.

– Господин чего-нибудь желает?

– Одеться.

Она тихо склонила голову.

– Что желает надеть господин?

Я только вздохнул.

– Ну, например, господин желает свои собственные вещи. Это возможно?

– Принести сюда?

– Да нет… А есть где-нибудь…

Я неуверенно пошевелил в воздухе пальцами, пытаясь поймать разлетающиеся после бурной ночи слова.

К моему удивлению, она меня поняла и произнесла, еще раз поклонившись:

– Идите за мной.

Комната, куда меня проводили, оказалась просто душевой. Правда, большой и весьма удобной. Пока ходили за моими вещами, я успел принять душ и даже побриться любезно выданной мне бритвой.

Как ни странно, все из моего барахла было на месте. Даже мелочь в карманах брюк, которая обычно выпадает на пол.

Я только-только оделся и уже затягивал шнурки на туфлях, как в комнату вошел Дон Альваро.

– Уже собрались?

– Не люблю прощаться.

Он секунду помолчал.

– Что ж, наверное, вы правы. Пойдемте.

Следуя за ним, я прошел несколько коридоров и комнат, пока мы не вышли на лужайку за домом. Прошли ее и сквозь щель в заборе оказались на территории другой виллы. Дом выглядел заброшенным и пустым, а сам парк напоминал скорее джунгли, чем культурные посадки.

Не пройдя и нескольких шагов, Дон Альваро остановился.

– Дальше без меня.

И, наткнувшись на мой вопросительный взгляд, пояснил:

– На первом этаже дома, в большой гостиной лежит ваш трофей. Держите, это вам.

С этими словами он подал мне крохотную таблетку, похожую на прессованный гашиш.

– Это микрофильм. Там все, что нам известно об институте. И еще… – Он немного помедлил и достал из жилетного кармашка небольшой медальон на цепочке. – Лена просила передать, когда вы будете уходить. До свидания, генерал! – добавил он со значением и удалился.

Внимательно и осторожно я пробирался в зарослях, отслеживая все, вплоть до возможных минных закладок. Однако ничего такого не встретил. Скрипучая рассохшаяся дверь нехотя открылась, и глаза, не сразу адаптировавшись от яркого солнца к полумраку, царившему на покинутой даче, разглядели нечто темное, лежащее почти у самого порога.

Я аккуратно двигался по дуге, пока не понял вдруг, что это тот самый великан, которого я завалил на турнире в честь королевы бала.

Что-то смутное, вроде угрызений совести, сверлило меня, пока я рассматривал безжизненную тушу. И только подойдя ближе, я понял, что именно было не так. Труп был теплым, словно я убил его минуту назад. Воистину чудны дела твои, Господи!

Рука сама собой нашарила нужную кнопку на часах.

– Дракон два ноля третьему.

Шелестящий голос отозвался мгновенно.

– Два ноля три на приеме.

– Заброшенная дача на Липовой аллее, рядом с сорок первым домом. Эвакуация по третьему номеру.

– Оставайтесь на месте, Дракон. Бригада в тридцати секундах от вас.

Я достал из портсигара последнюю сигарету и закурил.

Отвлек меня шум на лужайке. Два здоровенных бугая с внешностью одесских биндюжников направлялись прямо к дверям, неторопливо и небрежно помахивая авоськой с мелодично звеневшими бутылками.

На всякий случай я вкрутил ручку в портсигар и взвел затвор.

Не доходя до крыльца несколько шагов, один из бугаев сунул руку в карман. Часы на моей руке тихо булькнули.

Все в порядке. Это свои. Но все же…

Стоило им войти в дом, как их развязные и ленивые движения вдруг стали мягкими и пластичными, а в руках появились одинаковые «Глок-29» с металлокерамическими глушителями.

Я осторожно вышел из-за поворота коридора, удерживая обоих на прицеле.

Один из них вздрогнул от неожиданности, потом опустил оружие и представился:

– Эвакуатор-22.

– Дракон. Вольно, ребята…

– У нас машина возле забора. Дом под наблюдением. Пошли? – подал голос второй.

– Не все так просто. Надо утащить вот это, – я небрежно ткнул ногой в лежащий на полу труп.

– Ох! Здоров же…

– Ладно, чего базарить! – прервал его второй. – Потащили.

– Не… – довольно ухмыльнулся первый. – Не так сразу.

Он быстро расстегнул заляпанную солидолом спецовку, а под ней оказалась вторая точно такая же. Затем стянул с себя штаны и бросил все это мне.

– Одевайся.

Натягивая провонявшее смазкой и потом тряпье на свой белоснежный костюм, я мысленно чертыхался, но не спорил. Ребята знали свое дело, и от меня сейчас требовалось самое большее – не мешать.

Пока я возился с одеждой, парни так же споро и без лишних разговоров одели труп. Правда, несмотря на то, что на одном остались лишь шорты и грязная майка, а на втором только штаны, колорита они не потеряли.

– Ну что, пошли?

Случайный зритель мог увидеть, как трое подвыпивших работяг тащили своего пьяного вусмерть товарища. Потом, поймав на дороге какой-то серый микроавтобус, они удалились восвояси.

Убитый мной верзила оказался тем самым серийником, которого мы разыскивали. Образцы тканей, микроследы и даже отпечатки были его. В общем, все по полной программе, словно в учебнике криминалистики. Но не об этом думал я, нежась в постели в своей двухкомнатной берлоге. Уже прошло три дня, как я покинул южные берега, а обещанный Доном Альваро вызов все не приходил. Версию о розыгрыше я даже не рассматривал. А вот справиться без моего участия они вполне могли. Даже скорее всего. Все-таки штурмовые операции – не мой профиль. Вот просочиться, подобно Кристобалю Хозеевичу, куда-нибудь через канализацию – это запросто.

Так что авгур из Дона Альваро никакой. Тем не менее все предоставленные им материалы я просмотрел со всевозможным тщанием. Хотя смотреть-то там было, в общем, не на что. Спутниковая съемка горного массива, где располагался окаянный институт, поэтажные планы помещений с массой белых пятен, короткий, на пол-листа, анализ систем безопасности. Разумеется, это лучше, чем ничего, хотя и с таким набором информации я бы поостерегся.

Но особую ценность документам, полученным мной «в частном порядке», и, я бы сказал, пикантность придавали подробнейшие инструкции по убийству полиморфов или, если хотите, оборотней.

И адрес, обратившись по которому, я получил десять коробок бесшумных патронов СП5 и столько же СП6 со специальными пулями, дающими стопроцентную гарантию поражения оборотня. И жемчужина коллекции – двадцатикилограммовый цилиндр с недвусмысленным клеймом – трехлепестковой звездочкой в треугольнике. Тактический ядерный боеприпас. Нефиговые арсеналы, однако, у моего нового приятеля.

Но кое-что у Дона Альваро явно не сложилось. Вероятно, он предполагал, что недостаток времени заставит меня тут же схватить оружие и нестись на встречу с врагом, молясь, чтобы не подвели его боеприпасы. Но все сложилось немного по-другому.

Сеня Чердынцев, родной брат моего старинного приятеля и по совместительству доктор наук в Институте физической химии РАН, специально для меня провел комплексное и всеобъемлющее исследование полученных боеприпасов.

Крошечный компонент, содержащийся в большинстве месторождений самородного серебра и бесследно выгоравший при дальнейшей обработке, видимо, был именно тем веществом, который гарантировал смерть оборотня. Теперь становилась понятной та путаница, которая возникла вокруг легенд о серебряных пулях.

Представляю, как веселился оружейный отдел, изготавливая по моему заказу пули, гранаты в серебряной рубашке и мишенные мины с шариковыми убойными элементами из того же серебра. Но это только пижон мог топать на дело, вооруженный лишь пулевым оружием. Мне же для спокойствия требовалась достаточно разнообразная куча снаряжения.

Из сладкой полудремы меня выдернул крохотный пейджер, вмонтированный в дешевенький китайский калькулятор. Конечно, никому бы и в голову не пришло, что в топорно сделанном агрегате может находиться что-нибудь кроме примитивной микросхемки и пары батареек. То, что батарейки принадлежали малоизвестной фирме «Феникс», специализирующейся исключительно на выпуске элементов питания для спецслужб США, было исключительно моим секретом. Тем более что выходных данных на них не стояло. А в остальном все, как положено. Маде ин Чина и так далее. Умела машинка, конечно, немного. Хотя это с какой стороны посмотреть. Она могла, вот, например, как сейчас, заставить меня вскочить с постели и заметаться по комнате в ее поисках. А затем, после осознания короткого – всего три цифры – сообщения, одеться и выскочить под московский промозглый дождь.

Из машины я набрал контактный номер.

– Фирма «Арго» слушает!

Какой все-таки у нее сладенький голосок. Щебечет, словно птичка. К сожалению, путь туда мне заказан наглухо. А то бы давно познакомился…

– Алло? Добрый день. Могу я попросить к телефону Виктора Николаевича?

– Кто его спрашивает?

– Это Леонидов из «Ойл Банк».

Чудная крыша этот «Ойл Банк». Тихий, спокойный банк со смешанным австрийско-швейцарским капиталом и уставным фондом в десять миллиардов долларов. Я там, между прочим, главный эксперт по капитальным вложениям. Суть в том, что с моими связями не стоило никакого труда навести справки относительно жизнеспособности любого из контрагентов банка. Чем я и пользовался, честно отрабатывая весьма высокую даже для иностранного банка зарплату.

– Соединяю.

И без паузы в трубке возник скрипучий и густой, словно у простуженного робота, голос моего настоящего шефа.

– Валентин Александрович?

– Да-да, слушаю вас.

– Мы поработали над вашим контрактом. У юристов есть некоторые замечания. Вы можете принять документ сейчас?

– Да, разумеется.

– Тогда я отправляю его вам, а вы свяжитесь со мной после консультаций с советом директоров.

– Одну минуту.

Не отпуская баранку своего дирижабля, я запустил на ноутбуке программу связи. Через пару секунд компьютер довольно противно хрюкнул, сообщая, что связь вроде бы есть.

– Я готов.

– Посылаю. Желательно обработать контракт как можно быстрее. Вы меня поняли?

– Разумеется, Виктор Николаевич.

– Тогда до встречи.

– До свидания.

Документ шел долго. Судя по времени, в нем было страниц двадцать. Теперь осталось совсем чуть-чуть. Не прекращая слалома по беспокойным столичным улицам, нужно умудриться набрать двадцатизначный код на клавиатуре телефона, а потом, после ответа системы – собственно сам пароль на ноутбуке.

Я уже поднимался по витой беломраморной лестнице в офис банка, а комп у меня под мышкой все еще урчал, пережевывая все перекрестные коды, которыми был закрыт документ.

Не успел я подняться в кабинет и поздороваться с Людочкой – моей очаровательной секретаршей, как внимание привлек непрерывно трезвонящий телефон темно-красного цвета.