Сентябрь 2010 года. Россия. Москва.
Старик смотрел куда-то вдаль: сквозь стену… сквозь время… сквозь реальность. Он что-то вспоминал… или просто не знал с чего начать разговор.
Напольные часы отбили восемь раз. Звук был громкий, как удары гонга.
Старик вздрогнул, моргнул глазами — взгляд замер на Николае.
Они смотрели друг на друга.
— Ты хотел мне что-то рассказать… — напомнил Ник. — Я тебя слушаю, дедушка.
В воздухе повисла тяжелая пауза.
— Николай, — медленно произнес старик, — я не хочу, чтоб ты подумал, что твой дед утратил рассудок и впал в маразм… Я столько раз все прокручивал в своей голове, а теперь не знаю с чего и начать…
— Начни с главного, — понимающим тоном сказал Ник. — Обещаю: смеяться не буду.
Дед очень долго смотрел на внука. Потом — со вздохом выдавил:
— Ладно… Ситуация сложилась так, что я вынужден все тебе рассказать. Надеюсь, ты поверишь мне и прислушаешься к моим словам сердцем, а не только рассудком…
В первый раз Николай слышал в голосе деда дрожащую рассеянность и колебание. Блеск в глазах старика угасал. Он лежал на диване, подремывая: видимо, лекарство, введенное врачами, начинало действовать.
Старик секунду помолчал. А потом сказал такое, и сказал так небрежно, что на какое-то мгновенье у оторопевшего Ника просто отнялся язык:
— Скажи, Коля, как меня зовут?
— Да… Но… — в голосе Николая сквозило замешательство. Слова камнем застревали в горле. — Но зачем ты это у меня спрашиваешь?
— Назови мое полное имя и фамилию! — непоколебимым тоном потребовал дед.
— Эдуард Федорович Воронов, — ответил Николай и подумал: «Что вколол ему чертов Айболит, отчего деда так понесло? Зря я ему деньги дал. Старик и имя свое забыл… да и бледный какой-то. Не дай бог сознание потеряет. Что потом делать?»
— Нет. — По лицу старика расползлась странноватая и немного отстраненная улыбка, которая тут же исчезла. — Я барон Эрих фон Фогель.
— С тобой все в нормально? — встревожился Ник. — Может, врачей вызвать?
Дед снова долго и проницательно смотрел на внука.
— Да-а-а! — наконец протянул он, усмехнулся. — Похоже на безумие, не правда ли? Я ожидал подобной реакции. Спасибо, что хоть сдержал обещание — не смеяться. А теперь слушай и не перебивай.
Ник не знал, что и ответить.
— Я родился в тысяча девятьсот восьмом году в Германии, — начал старик. — И являюсь потомком древнего рода баронов фон Фогелей, берущего свое начало с четырнадцатого века. Не буду в подробностях посвящать тебя в далекое прошлое наших славных предков — это сейчас не главное…
Старик закашлялся и попросил воды.
— Ты уверен, что с тобой все нормально? — настойчиво переспросил Николай, подав деду стакан с водой.
Старик сделал большой глоток, обтер губы рукой и, глубоко вдохнув, продолжил длинный рассказ, смотря в окно, за которым колыхалась листва старого дерева.
Николай слушал его, не перебивая, пока старик снова не закашлялся и попросил воды.
— Дедушка, как же ты выбрался из Антарктиды? — спросил Николай, подавая стакан. У него в голове скопился целый вагон вопросов, ему не терпелось их задать, но с дедом этот номер не прошел: тот любил порядок во всем, а в изложении мыслей — тем более.
Старик приподнялся на локте, обхватил своей ладонью руку Ника и сделал большой глоток из стакана.
Мозг Ника в это время собирал в кучу всю полученную информацию, от которой ему становилось не по себе. Мысли налетали одна на другую и не собирались выстраиваться в ряд.
— Не знаю, что произошло в дальнейшем с остальными людьми, но я выжил благодаря воле провидения. Мы попали в снежную бурю, я отделился от группы и потерялся. Благодаря тому, что не поддался панике в тот момент, я смог трезво оценить ситуацию и решил переждать непогоду, вырыв нору в снегу и укрывшись в ней. Скудного провианта хватило ненадолго. Я решил, что вот-вот умру от голода и холода, но потом меня подобрали русские.
— Русские?..
— Да. Первая научно-исследовательская экспедиция Академии наук СССР. Но я сразу понял, что половина «полярников» были с Лубянки, и выложил все карты на стол. Зачем им было уничтожать лояльного «языка», владеющего полезной информацией, к тому же еще и неплохого ученого, биохимика, каковым я им представился? Они переправили меня на какой-то корабль, закамуфлированный под сухогруз, который направлялся в Севастополь. Так их ценный «трофей» попал в Советский Союз. Конечно, русские огорчились, узнав о гибели интересующих их объектов, но мои научные познания снова спасли мою жизнь.
— И ты работал все эти годы на КГБ?
— Я точно не знаю, на какую именно организацию мне приходилось работать, Коля, — ответил дед, акцентировав на слове «именно». — Лишние вопросы в подобной среде всегда приносят лишь вред. И я старался их поменьше задавать, как себе, так и окружающим. После гибели моей первой семьи в Германии, я думал, что навсегда останусь один на один со страшными кошмарами, которые мне снились почти каждую ночь. Но потом я встретил твою бабушку, и жизнь дала мне еще один шанс. Я не имел права рисковать дорогими мне людьми из-за своих нравственных убеждений. Болтунам быстро укорачивали язык: отправляли в психиатрические клиники или уничтожали — такие случаи имели место.
— Но, если ты рассказал сотрудникам спецслужбы про базу, неужели ее никто не пытался найти?
— Почему же? — искали. Очень долго искали. — Дед слабо улыбнулся, но улыбка получилась какой-то презрительно-кислой. — Но не ту, что требовалось. Я рассказал им о базе «Двести одиннадцать», на которой пробыл всего неделю. Я не знал ее точных координат, и эти поиски закончились полной неудачей. Да и что там можно было найти кроме смерти от гамма-излучения, в те годы практически неизученного?
— Значит, база «Черное Солнце» до сих пор существует? — негромко спросил Ник, как будто боялся, что его кто-то подслушивает.
— В этом и беда — существует. Ее нужно уничтожить, и чем скорей, тем лучше. Когда ты был совсем маленьким, это должен был сделать твой отец, но он погиб в Женеве… при очень странных обстоятельствах. Скорее всего — убили…
Слепое чувство потери близкого человека словно вернулось из детских воспоминаний, окатив сердце Ника горькой волной.
— Когда я узнал подробности гибели сына, — продолжал дед, — то понял: группа фашистов выжила и смога выбраться из Антарктиды, а теперь кто-то из них пытается добраться и до похороненных на базе секретов. Этот «кто-то» ищет меня. Год назад я заметил за собой слежку.
— Но почему эти люди следят за тобой? Ты ведь не знаешь точных координат базы! Что им нужно?
— На базе осталась сыворотка. С помощью того препарата можно привить любому организму уникальные сверхспособности. Понимаешь? Власть над миром! Бессмертие богов! Но безумцы не понимают, что при этом они утратят свое природное обличье.
— Почему ты не уничтожил сыворотку?
— Не успел, оставил в сейфе лаборатории.
— Может, не захотел?
Дед промолчал.
— А вакцина? Ты ведь создал и ее? — поинтересовался Ник.
— Да. Создал — и уничтожил. Но боюсь, при современном развитии науки ее можно воссоздать гораздо быстрее, чем это получилось тогда у меня. Насчет координат все гораздо проще. Однажды, когда мы с комендантом остались наедине, я снял с его шеи странной формы медальон. Он был тяжело ранен, находился без сознания. Я не мог упустить такой шанс. Медальон — ключ к базе.
— Так значит…
— Да. Меня, по сути, до сих пор преследует хозяин медальона — штандартенфюрер Отто Штольц. Комендант базы «Черное Солнце». Тогда ему было под шестьдесят лет, и он вряд ли дожил до сего времени, но он мог передать информацию кому-то другому — американцам или недобитым фашистам в Аргентине. Штольц был плохим человеком, но воякой — честным. А это, знаешь ли, не всегда обеспечивает старость. И если созданный мною препарат попадет к ним в руки, то гибель человечества будет неизбежна. Теперь вся надежда на тебя. Я уже слишком стар и немощен.
— Но зачем им нужна сыворотка? Это ведь ужасно! Они могут погубить человечество как вид!
— В том-то и дело, Коля. Как сказал Марк Твен: «Если бы человека можно было скрестить с котом, это улучшило бы человека, но ухудшило бы кота». А здесь все получается наоборот. Человека невозможно улучшить чужой эволюцией, а лишь дать возможность этому «коту» полностью его съесть — как мышку.
— Но как я доберусь в Антарктиду? Для экспедиции нужны колоссальные средства, а их у меня нет. А в помощники потребуются опытные полярники, да и военные специалисты тоже…
— За финансы не беспокойся. В дневнике ты найдешь нужную информацию. Это деньги нашей семьи. Надеюсь, за долгие годы там набежали неплохие проценты, должно хватить.
— В дневнике? Ты никогда не говорил, что ведешь дневник.
— Об этом позже. Человек, у которого хранится одна полезная вещичка, поможет тебе. А в остальном — полагайся на себя. Не у всех людей в груди бьется злое сердце. Если ты внимательно присмотришься к своим друзьям и знакомым, то найдешь достойных помощников.
— А монстр… существо… оно живо? Живо до сих пор?
— Не знаю, Коля. Мы еле ноги унесли из тех адских подземелий. Комендант послал отряд для уничтожения базы. Солдаты справились с поставленной задачей, но никто из них, до того как прогремели взрывы, на поверхность уже не выбрался…
— Господи, господи… — прошептал Николай, потерев пальцами лоб. — Ну зачем, зачем делать такое? В этом Аненэрбе работали сплошь одни психопаты?
— Да, Коля, — услышал его дед, — в большинстве своем. Понимаешь ли, многие данные о сверхсекретных исследованиях этой организации до сих пор не подлежат рассекречиванию, оставаясь тайной за семью печатями, но тогда спецслужбы так и не обнаружили основную угрозу. Слава Богу…
— Слава Богу?.. — опешил Ник.
— Да. Иначе уже давно бы наступил конец света.
На лбу у Николая выступил мелкий пот. Сердце почему-то аритмично затрепыхалось, словно он услышал протяжный собачий вой — звук незримого предвестника беды.
* * *
Ник ходил из угла в угол по гостиной. Его мысли ушли на самое дно сознания и не хотели подниматься на поверхность. Старик, прищурив глаза, молча наблюдал за ним: внуку нужно было время, чтобы прийти в себя после всего услышанного. Ведь не каждый день обычному человеку предлагают надеть доспехи, взять в руки меч и сразить инопланетного дракона, которого тот и в глаза не видел.
Ветер снаружи усилился, став порывистым. И теперь ветви старой акации мерно ударялись о стекла. Солнце то загоралось, то потухало, прячась за синюшными облаками. Иногда срывался мелкий дождь, оседавший на оконный отлив скребущейся барабанной дробью, но он так же быстро исчезал при очередном порыве ветра, а затем снова возвращался. Погода портилась окончательно, и это не добавляло Нику настроения. На роль Мессии он явно не подходил. Но другого кандидата, видимо, просто не было. И он это прекрасно понимал. Что он мог — один?
Николай остановился возле окна и оперся руками о подоконник. По его телу пробегала неприятная, знобящая дрожь.
— Николай! — окликнул его дед. — Подойди.
Ник повернул голову, тяжело вздохнул. Подошел к деду, сел рядом и взял его за руку.
Лицо старика прорезали морщины волнения и усталости.
— Ты принял решение? — строго спросил барон, пристально всматриваясь в лицо внука.
Николай смотрел на деда, не отводя глаз.
Тот понял все без слов.
— Ты сделал правильный выбор, Коля. Сходи в кабинет. На столе стоит небольшой бюст Ленина. Принеси его сюда и возьми в кухонном шкафу топор для разделки мяса — понадобится.
— Конечно, конечно, — язык плохо слушался Ника. И снова оторопел от очередной просьбы деда. «Зачем ему топор-то сдался?» — но сказал:
— Сейчас принесу.
Николай прошел на кухню, порылся в ящиках шкафа и с трудом отыскал небольшой топорик. Покрутил в руке — им явно давно не пользовались: топорище было в засохшем жире и пыли, а лезвие заросло ржавым налетом.
«Да-а-а, грязноват!» — подумал Ник, брезгливо разглядывая топор. Сложил обратно в ящик ненужные вещи, вынутые во время поиска топора, и проследовал через гостиную в кабинет.
Погода за стенами дома портилась окончательно, вступая в темную фазу. Когда Николай проходил мимо окна — по небу полоснули разряды молний. Громыхнуло так, что заложило уши и задребезжали стекла в рамах. Комната, наполненная полумраком и вспышками, напомнила Нику какой-то кинофильм с готическими кошмарами. Да и сам он, крадущийся словно тень с топором в руке, походил на маньяка из второсортного фильма ужасов.
В кабинете Ник включил свет и осмотрелся.
Все как всегда. Вещи и мебель находились на своих местах: бесчисленное количество книг — на полках; монументальных размеров глобус — в углу, рядом — две дубовые кадки с огромными фикусами и софа; массивный стол, обитый зеленым сукном, стоял напротив окна; вдоль одной из стен висели портреты выдающихся ученых и мыслителей разных эпох.
Ник подошел к столу. На нем стоял старый телефон, похожий на деформированную гирю циркового силача, лампа времен сталинизма, гипсовый бюст вождя пролетариата и ноутбук последней модели.
Ник взял подмышку скульптурку и вернулся в гостиную.
Дед сидел на диване, сцепив руки перед собой, и ловил каждое движение Николая.
— Поставь на журнальный столик, — приказал он. — Аккуратно. Не спеши.
Ник выполнил волю деда.
— А теперь, — продолжил старик, — расколи топором голову этому душегубу! Бей не сильно, но точно по центру.
Ник развернул бюст (затылком к себе), отступил на шаг и, охватив рукоятку топора обеими руками, прицелился.
Только сейчас Николай понял, зачем дед все эти годы хранил никчемный атрибут прошлого в исполнении неизвестного скульптора: внутри плешивой гипсовой головы с клинообразной бородкой находилось что-то очень важное.
Короткий удар расколол бюст напополам — куски гипса рассыпались по столу. Среди обломков Ник заметил небольшой сверток из пропитанной асбестом ткани.
— Давно мечтал попотчевать Ильича подобным образом, — раздался голос старика. — Все только Сталина привыкли осуждать, а ведь этот нелюдь за три года своей диктатуры загубил невинных душ больше, чем Иосиф Виссарионович за все годы своего правления. А его — в мавзолей! За какие заслуги, скажите!
Как ни странно, но насчет «небес» дед угадал: гром прекратился, и комната озарилась лучами света. Ветер стих.
Мистика какая-то — да и только!
Николай взял в руки сверток и развернул. Внутри оказался металлический футляр цилиндрической формы.
— Открывай осторожно! — предостерег дед. — Это не совсем обычный футляр. Прижми сначала крышку до щелчка, а уж потом выкручивай пробку по часовой стрелке.
«Понятно. Обратная резьба…» — Ник нажал ладонью. Раздался щелчок, будто кто-то взвел курок охотничьего ружья.
Старик внимательно наблюдал за ним.
— Выкручивай по часовой стрелке! — строго напомнил тот.
Ник открутил пробку и высыпал содержимое футляра на стол: небольшой странной формы диск и свернутый трубкой лист бумаги, запаянный в плотный полиэтилен.
— Что это?.. Это и есть амулет коменданта базы? — поинтересовался он, рассматривая необычный диск размером с советский рубль. Одна сторона была плоской с неглубокими зигзагообразными прорезями и изображением какой-то странной крутящейся свастики, другая — с выпуклыми бороздками такой же конфигурации и какими-то цифрами, по центру — небольшое зубчатое отверстие. По ободку диска шли рунические символы, но Ник не стал расшифровывать их смысл, зная, что нацисты использовали эти знаки больше для значительного вида. Скорее всего, это был очередной бред Карла Вилигута.[6]
— Этот диск, Коля, и есть тот самый ключ к базе, — пояснил дед. — По виду необычная безделушка, похожая на медальон свихнувшегося на эзотерике нациста, но это не совсем так. Подойди к часам и приложи его к маятнику.
Ник подошел к часам и исполнил указание деда.
Диск моментально прилип к маятнику. Часовая и минутная стрелки дрогнули, остановились и через секунду задергались, как паралитики, двигаясь в обратном направлении.
Николай с трудом оторвал намагниченный диск от маятникового механизма и качнул его рукой.
Часы заработали: стрелки вновь мерно отшагивали свой маршрут в правильном направлении.
— Интересный приборчик, не правда ли? — заметил дед. — Я провел кое-какие исследования, случайно обнаружив эти необычные свойства. Медальон сделан из особого металлического сплава и поляризовано намагничен. Изучив его внимательней, я понял, что диск является чем-то вроде вспомогательного устройства для компаса-радиомаяка. И что самое интересное — не обычного магнитного компаса, а самоориентирующегося по положению солнца. Думаю, при помощи этого компаса ты без труда найдешь точные координаты базы. Не зря же за этим диском охотятся нацисты! Дряхлый старик их вряд ли интересует.
— Но…
— Ты хочешь спросить: а где взять такой компас? — перебил Ника дед, словно угадав его мысли. — Он имеется и у тех людей, кто разыскивает базу. Но они вряд ли станут тебе хорошими компаньонами. Да и не нужны они нам вовсе. Один из моих друзей сумел воссоздать подобное устройство. Как найти этого человека? Очень просто. В запаянном пакетике лежит схема, на которой указано место, где спрятан мой дневник. Там есть нужный адрес. Кроме тебя вряд ли кто сможет прочитать записи.
— Почему?
— Ты помнишь нашу считалку, которой я тебя обучил в детстве?
Ник подумал и кивнул. Хотя детская считалка была и не совсем детской — в ней присутствовали некоторые слова, которые многие взрослые люди запрещали детям произносить вслух. Но именно такие слова дети чаще всего запоминают быстро и надолго. Запретный плод всегда сладок.
— Считалка — ключ к шифру, — продолжал дед. — Это своеобразный Кубик-рубик[7]. В детстве я научил тебя собирать эту игрушку-головоломку по специальной схеме. Вставь тот же порядок сборки цветов в считалку и прокрути слова. У тебя получится алфавит, с помощью которого ты сможешь прочесть дневник и узнаешь много полезной информации, в том числе, где искать компас. Поедешь на нашу старую дачу. Тайник находится там. Инструменты найдешь в сарае. Но этого будет недостаточно. В моем кабинете в нижнем ящике стола лежат аэрозольный баллончик, фонарь с ультрафиолетовой подсветкой и конверт. Возьми их — пригодятся.
В голове у Николая творилось неладное: неприятное чувство тревоги опять лениво зашевелилось и поползло по цепенеющему телу вниз — словно спускаясь по огромному дереву к корням, цепляясь и застревая в его сучках.
— Да, кстати, ты правильно сделал, что отвинтил пробку так, как я тебе сказал, — продолжил дед. — Это ведь не совсем простой футляр — у него есть свои секреты. Пробка могла выкрутиться и в обратном направлении, но тогда моим правнукам не с кого будет брать пример. Я работал с одним инженером, который создавал подобные штуки.
— И что это за штука? — спросил Ник, настороженно покосившись на поблескивающий цилиндр.
— Мина-ловушка, — как-то буднично ответил дед.
Ник поежился. Холодок пробежал по спине.
— А раньше, дедушка, ты не мог об этом сказать?
— Я ведь предупредил тебя…
— Она мощная?
— Ее заряда вполне достаточно чтобы в радиусе пяти метров все превратилось в черную пыль, — пояснил старик.
— Термический заряд?
Дед кивнул:
— Возьми футляр.
Ник с опаской взял цилиндр и выжидающе посмотрел на деда.
— Вставь пробку, сделай пол-оборота вправо, прижми и закрути против часовой стрелки. — Ник в точности исполнял все указания деда. — Слышишь щелчок? Все. Теперь футляр можно свободно вскрыть обычным способом. Поставь на стол.
Николай осторожно поставил цилиндр и вытер со лба выступившую от волнения испарину.
— Сейчас взрывное устройство безопасно?
— Для нас с тобой, да, — уклончиво ответил дед и покосился на воткнутый в розетку «фумигатор» — на приборчике рядом с мигающим красным светодиодом появился зеленый огонек. — Теперь иди. Никогда не бойся делать выбор, если на карту поставлена жизнь людей. С тобой ничего плохого не произойдет.
— А с тобой?
— Со мной тоже все будет хорошо. Удачи тебе, Коля, и береги себя до того времени, когда настанет момент и ты сделаешь свой выбор.
— Выбор чего? — спросил Николай, не поняв до конца смысл этих слов.
Старик ничего не ответил, лег на диван и закрыл глаза.
Николай вернулся в кабинет и забрал из стола все необходимое. Когда проходил через гостиную к выходу, он мельком бросил взгляд на деда.
Барон Эрих фон Фогель, посапывая, безмятежно почивал.
Ник разорвал упаковку, достал вчетверо сложенный листок, развернул и внимательно изучил нарисованную на нем схему. После чего скомкал бумагу и сжег в пепельнице. Память у него была фотографической, и на запоминание всех мелочей ушло всего несколько секунд. Мысленно перекрестив деда, Воронов вышел из квартиры, тихонько прикрыв за собой дверь.
* * *
Когда Воронов выходил из подъезда, то столкнулся с каким-то крепко подвыпившим мужиком, одетым в заношенные лохмотья китайского производства. Тот дохнул в лицо Нику омерзительным запахом перегара и упал к его ногам с таким видом, будто на него наехал грузовик. Видя, как пьяница беспомощно сучит ногами и перекатывается на спине, Ник помог ему подняться. Мужик не извинился, но, что-то невнятно бормоча, дружески облапил Николая грязными руками и, шатаясь, вошел в подъезд, употребив напоследок несколько слов из личного запаса ненормативной лексики.
Ник брезгливо отряхнул куртку и на всякий случай проверил содержимое своих карманов — разные ловкачи попадаются. Все оказалось в целости и на своих местах. Пальцы нащупали визитку таксиста. То, что надо! Он достал ламинированную карточку. На ней был номер мобильного телефона и имя «Василий».
Воронов достал из кармана сотовый телефон и набрал номер, указанный на визитной карточке. После непродолжительных гудков — связался с абонентом.
Машина подъехала на удивление быстро — Ник и сигарету не успел докурить.
— К вашим услугам! — весело отсалютовал Василий и с хитринкой в тоне добавил: — А я знал, что вы позвоните. Поэтому и стоял неподалеку — в соседнем квартале. Куда на этот раз? И как быстро?
Николай назвал адрес.
Василий, словно в его голове находился навигатор, быстро определил в уме маршрут и расстояние до конечной точки, назвал цену и открыл скрипучую дверцу. Николай, не торгуясь, сел в машину.
«Тойота» круто развернулась и, взвизгнув протекторами шин, резво сорвалась с места. Очевидно, Василий по-другому ездить просто не умел. Воронов тяжело вздохнул и вжался спиной в сиденье.
Минуту спустя из арки медленно выехал микроавтобус.
* * *
В дверном замке что-то заскреблось, клацнуло.
Дверь приоткрылась, пропустив снаружи полосу света. В просвет просунулась чья-то голова, прислушалась и тут же исчезла. Затем в полутьму скользнула озирающаяся по сторонам тень, держащая в руке странный продолговатый предмет. Она прошла по коридору и свернула в гостиную, залитую солнечным светом.
Человек взглянул на спящего старика и неспешно обошел комнату, не забыв заглянуть в кабинет и спальню.
— Решил на себя шкуру вора примерить? — раздался за его спиной старческий голос.
Человек вздрогнул и резко обернулся.
Старик проснулся и, щурясь, с недоброй улыбкой на лице рассматривал непрошеного гостя — небритого черноглазого мужчину с лохматыми волосами цвета вороньего крыла, стоявшего вполоборота к нему.
— Спокойно, старый, не дергайся! — грубо процедил брюнет. Ствол пистолета с глушителем нацелился на старика. — Медленно вытащи руки из-под одеяла и покажи их мне.
Дед вытянул руки вперед, растопырил пальцы и пошевелил ими.
— Спасибо за понятливость, — стеклянным голосом проговорил неизвестный, не сводя с него глаз.
— Спасибо на пузо не намажешь! С чем пожаловал, сынок? Неужто решил у старика забрать пенсию?
— Не паясничайте, барон, — хмуро пробурчал брюнет и добавил по-немецки: — Барон Эрих фон Фогель, если не ошибаюсь? Вы все рассказали внуку? Отвечайте!
Барон промолчал.
— Молчишь?.. — перешел на «ты» брюнет и приблизился к старику. — Представляться не буду. Ты и сам уже обо всем догадался: кто я, кто меня прислал и для какой цели. — Его взгляд упал на гипсовые осколки и металлический цилиндр: — Эта штуковина из тайника?
Брюнет склонился, взял в руку футляр. Старик почувствовал разящую от него смесь запахов перегара и табака.
«Чего тут гадать? Убийца он и есть убийца! — мысленно вынес вердикт барон. — Докатились киллеры — уже и на дело с похмелья ходят! Что, рожа, пальнуть не можешь без поднятия своего мерзкого духа? Ты не отвлекайся, милок, крути крышечку, крути…»
— Вы зря, барон, продались этим коммунистическим свиньям, — начал разглагольствовать брюнет, снова «выкая», медленно выкручивая пробку из цилиндра. — У нас вы бы и жили по-другому, совсем по-другому… Но вы предали свою родину и должны будете понести наказание…
Старик его не слушал. Слова убийцы растворились в какой-то пелене, окутавшей сознание барона. Он бросил последний взгляд на безмолвные стены, которые словно немые свидетели склонились над ним, на дерево за окном, сквозь листву которого проникали солнечные лучи, и закрыл глаза. Раздался гулкий набатный звон напольных часов, будто подводивший итог времени… минувшим годам… итог всей жизни, прожитой в сомнениях и восторгах, в страданиях и любви, в отчаянии и надеждах…
— …Вальхалла открыта лишь тем, кто хранит верность нашим идеям, барон, а ваша душа обречена на вечные скитания… — надменно говорил брюнет.
— Позаботься лучше о своей душе, — прошептал дед.
— Что?.. — не понял брюнет.
В цилиндре что-то сухо щелкнуло.
* * *
Приземистая «тойота» выскочила на автотрассу Москва — Санкт-Петербург, добавила скорости и начала пожирать дорогу огромными кусками. Воронов не переставал удивляться живучести автомобиля, который, словно борясь за продление своей жизни, играл железными мускулами поршневой системы и пытался доказать владельцу свою собачью преданность. Николай уныло всматривался в асфальтированную поверхность и пунктирную разметку дороги, исчезавшую под брюхом машины, и о чем-то напряженно думал.
Воронов чувствовал себя не совсем уверенно перед лицом неизвестности. Так же, наверное, в старину волновался капитан парусника, затерявшегося в ночном штормящем море, если не видел спасительный огонь маяка. В душу снова закрались сомнения и страхи. Оставалась лишь одна надежда — что дед выдумал ужасную историю. Но зачем?..