Проект «Справедливость»

Глава 19

Моя следующая встреча с Цензором оказалась бы обыденной, если бы я не попытался все-таки ответить на «проездной» вопрос. Черт возьми, вопрос-то есть, сулит огромные преимущества, почему бы не воспользоваться?

— Зачем жить человеку? — сказал я, не сводя глаз с толстого лица собеседника. Оно казалось еще более толстым на привычном фоне красных кирпичей. — Предположим, у людей есть какая-то одна-единственная большая цель, к которой они стремятся. Я не знаю, в чем она заключается. Возможно, это технический прогресс, который превратит человека в богоподобное существо, или какие-то духовные достижения, которые сделают ненужным технический прогресс, или то и другое вместе, не знаю. Но, допустим, цель есть. Тогда получается что?

— Что? — с легкой и доброжелательной улыбкой повторил Цензор.

— Что цель может быть достигнута и наверняка будет достигнута. А если она будет достигнута, предназначение человека осуществится, и получится, что после этого жить не имеет смысла. Все уже сделано! У меня лично нет сомнений, что рано или поздно человек доберется до вершин. А если я уверен, что таинственная цель будет достигнута, то жизнь человека лишена смысла уже сейчас. Что бы мы ни делали, рано или поздно выполним свой долг, это будет нашим концом, который легко предугадать.

Цензор улыбнулся еще ласковее. Белая тога на его плечах заколыхалась без всякой видимой причины.

— Вы хорошо подготовились, Глеб, но ваш ответ неверен. Могу объяснить почему. Допустим, есть курица, цель жизни которой — снести одно-единственное яйцо. Курица знает, что снесет это яйцо, а потом ее жизнь станет бессмысленной. Но это случится потом, а не сейчас, понимаете? Сейчас, когда яйцо еще не снесено, жизнь курицы наполнена смыслом, ведь после нее останется яйцо. Видите? Яйцо-то останется. А что с ним сделается потом, никто не знает. Цель жизни курицы перейдет в цель существования яйца. То же и с человеком. Он достигнет своей цели, но у этой цели тоже будет цель. До свидания, Глеб.

Мне оставалось только вежливо попрощаться. Дальнейшие события завертелись так быстро, что «проездной» вопрос временно перестал быть важным: спрятался в глубине разума и только время от времени давал о себе знать, подобно вспышкам далекого маяка.

Иногда бывают такие темные ночи, что облака плотным одеялом закрывают звезды, позволяя лишь иногда выглядывать краешку луны. Дует небольшой ветер, срывается мелкий дождь, а фонари на улицах кажутся расплывчатыми. В одну из подобных ночей я сидел в Лиме в засаде. Правильнее было бы сказать «стоял в засаде» или даже «ходил».

Мой путь пролегал по улице вдоль высокой каменной ограды. Я старался держаться темных мест, хотя точно знал, что здесь не будет видеокамер. Запоздалые одинокие прохожие — только они могут мне встретиться.

Высота ограды была чуть больше двух метров. Достаточно, чтобы перелезть, но недостаточно, чтобы просто посмотреть, что же там, за ней. Я решил этот вопрос подпрыгиванием. Выбрал место вдали от фонарей и подпрыгнул пару раз, ухватившись руками за холодный и мокрый камень.

За оградой темнели пять строений. Одно очень большое трехэтажное здание с длинным шпилем, украшающим крышу. Второе, третье и четвертое — аккуратные одноэтажные домики, по-видимому, жилые. Пятое — приземистое подсобное помещение, где с одинаковой вероятностью могут быть и склад, и каморки для слуг.

Я подумал и решил, что моя цель — ближайший к ограде домик. В большое здание нет резона идти: там могла быть охрана, а устраивать заварушку не хотелось.

Отойдя от объекта, я свернул в ближайший переулок, который был настолько узким, что в нем напрочь отсутствовал пешеходный тротуар. В окрестностях был всего один фонарь, мерцающий где-то вдали. Я залез в карету, стоящую под большим деревом с низкой кроной.

В этот момент пошел дождь, глухо забарабанив крупными каплями по крыше. Загрохотал гром — погода стремительно портилась.

— Я, пожалуй, пойду сейчас, ждать не буду, — сказал я, пытаясь разместить трость между сиденьями кареты. — Самое время. Если даже кто и закричит, то из-за ливня его не услышат.

— Как хотите, Глеб, — отозвалась Иванна, сидящая напротив. Глаза девушки загорались при вспышках молний. — Будьте осторожны. Если что не так — бегите. А если вас все-таки поймают…

— Не беспокойтесь, вас не выдам, — сказал я. — Вам не придется прибегать к браслету. Хотя кто меня может поймать? Чтобы меня схватить, нужно точно знать, кого ловишь. Но даже в худшем случае не выдам ни вас, ни маркиза.

— А что сказал маркиз? — спросила девушка. — Я не могу поверить, чтобы он прямо распорядился штурмовать дом в центре Лима! Это же нарушение законов. Только жандармы имеют право на такое.

— Не прямо, Иванна, в том-то и дело, — усмехнулся я. — Маркиз очень хитрый. Мне позвонил один человек из службы безопасности и просто назвал адрес «Братства Восходящих». Дескать, что хочешь, то и делай с этим адресом, а маркиз останется в стороне. Он думал, я захочу сквитаться, прежде чем передать дело полиции. Но маркиз слегка ошибся. Сначала я не собирался сводить с ними счеты, но задание, порученное губернатором, этого, похоже, требует.

— А может, братство все-таки ни при чем? — неуверенно сказала Иванна. — Мало ли почему у товарища того жандарма оказался список мест, где произошли убийства. У всех жандармов, посещающих Землю, есть такой список. К тому же братство появилось совсем недавно, мы даже не успели толком собрать о нем информацию.

— При чем братство или нет, это скоро выяснится, — ответил я. — Все равно у нас зацепок никаких. Что собой представляет убийца? Я не знаю. Вы тоже не знаете. А это братство у меня уже в печенках сидит. Если они ни при чем, то пусть считают, что им просто не повезло. Ну ладно. Мне пора, а то вдруг еще дождь закончится, нельзя упускать момент.

— Счастливо, Глеб, — быстро шепнула девушка, пожимая мою руку. — Не рискуйте понапрасну.

Я вылез из кареты. Дождь принялся рьяно бить меня по лицу, словно не одобряя мои ближайшие планы и пытаясь остановить. Лучше бы неизвестного убийцу бил, а не меня!

На тротуарах уже появились лужи, которые увеличивались прямо на глазах. Я сосредоточенно прыгал через них, пытаясь не намочить черные ботинки. Сказанное Иванне было правдой: несмотря на то что мне пришлось просидеть несколько часов, изучая материалы дел, я не смог найти ответ на вопрос, что же собой представляет убийца. Зато вспомнил, как маг в доме с «Серебряной розой» совал мне в лицо какой-то список, пытаясь отвлечь. Я этот список не стал вытаскивать из мертвой руки, но теперь, задним умом, догадался, что в нем речь шла о тех же самых убийствах. Маг был связан с братством, и, вероятно, братство замешано не только в попытках украсть мою миску, но и в этом деле.

Сейчас я подходил к ограде со стороны переулка, сама же улица Ослиц была немного левее. Даже удивительно, что братство занимало такую большую территорию: целых пять строений, окруженных основательным забором, и плюс парк. Откуда у них на это деньги?

Когда я понял, что придется все-таки нанести братству визит, то позвонил Смирнову и намекнул, что сообщать об «улице Ослиц, шесть» в жандармерию не надо. Уверен, теперь и маркиз с нетерпением ждет результатов моего визита.

Осторожно я перелез через забор, едва не порвав манжет, зацепившийся за неровную поверхность камня. Газон оказался скользким, но, к счастью, следы на нем не отпечатывались. Я прокрался к ближайшему домику, к тому, в котором не горел свет. Мне хотелось сначала осмотреться, понять, с кем имею дело, изучить их вещи, а потом взять высокопоставленного «языка». Я рассудил, что если симпатичные и ухоженные домики стоят прямо на территории братства, то в них наверняка живут не последние люди в местной иерархии.

Коричневая дверь, снизу мокрая от капель дождя, была заперта. Взламывать замок не хотелось, и я пошел вдоль кирпичной стены, пробуя окна, открывающиеся вверх. Они все были заперты, но одно, напротив фонаря, слегка поддалось, сдвинувшись буквально на миллиметр. Вероятно, щеколда была погнута или просто болталась. Я поднатужился, ухватившись за край рамы, в окне что-то треснуло, и оно поползло вверх. Хорошо, что не пришлось выбивать стекло.

Дом впустил меня, как жилище мелкого зверька впускает хищника. Я оказался на паркетном полу рядом с коричневым массивным столом. Уличный фонарь скупо освещал комнату. У противоположной стены стоял шкаф, а рядом с ним располагалась дверь, ведущая в глубь дома.

Закрыв окно, я на миг замер, прислушиваясь. Дробь дождя сильно мешала, но все-таки мне удалось различить скрежещущий звук, доносящийся из-за двери. Увы, план по спокойному ознакомлению с обстановкой рухнул: я был в доме не один.

Мое дыхание почти замерло. Я подкрался к двери и приложил ухо к слегка ржавой замочной скважине. Сначала показалось, что в коридоре все-таки никого нет, но затем я уловил едва слышное поскуливание. Неужели собака?

Дверь осторожно приоткрылась, придерживаемая моей рукой. Коридор был темен, но я заметил невысокую тень, жмущуюся к стене. Видимо, собака была небольшая и не отличалась агрессивным нравом.

Отступив обратно в комнату, я позвал животное, мягко причмокивая, как обычно звали в Лиме незнакомых собак. Пес пошел за мной. Он перешагнул через границу темноты и света и вновь заскулил.

Что ж, я видел много сторожей, но из этого явно хотели сделать идеального сторожа. Собака тащила на себе артефакт в виде короткого черного жезла, вживленного в череп. Жезл выступал всего лишь на пару сантиметров над редкой шерстью. На его вершине горел слабый огонек, который я бы узнал даже с завязанными глазами. Ложное пламя! Оно мерцало, переливаясь красным и желтым, иногда касаясь кожи собаки. Бедное животное! Даже маленькая искра ложного пламени могла причинять страдания.

Жезл-артефакт был не закончен. Его создатель, очевидно, еще работал над ним, пытаясь усилить пламя и приподнять его. Задумка легко угадывалась: собака должна бросаться на врага, используя артефакт. Но интересно, хороший ли сторож получится из дрожащего существа, мучающегося от боли?

Я не стал долго размышлять над этим и прикончил бедную тварь. Что за экспериментатор живет в доме и какие дела тут творятся?

Мне удалось найти масляную лампу. Я ее зажег и оставил в коридоре, опасаясь, что свет в окнах выдаст мое присутствие. Коридор с темно-серыми покрашенными стенами был довольно узок: в нем могли бы разминуться два человека, но никак не трое. Несколько дверей вели в комнаты, и я принялся за поверхностный обыск, стараясь быть методичным, но быстрым.

Первые две комнаты, в числе которых оказалась библиотека, дали поразительные результаты. Здесь жил специалист по артефактам. По крайней мере, книги прямо говорили об этом. Лучше книг ничто не может рассказать о роде занятий человека. Я обнаружил потрепанные руководства в синих обложках, новенькие справочники, старинные рукописи, которые объединяло одно: они все повествовали об артефактах. Меня даже удивило количество написанного, не ожидал, что в Лиме существуют целые библиотеки, посвященные этому вопросу.

Кроме книг я нашел аккуратно пронумерованные мелкие артефакты, расставленные по полкам, и крупные, разложенные вдоль стен. Я понятия не имел, что все эти вещи могут делать, но чувствовал энергию некоторых из них.

Однако больше всего меня заинтересовала коллекция человеческих черепов, украшенных перламутром и позолотой. Одиннадцать черепов лежали в шкафу за стеклянными дверцами, а двенадцатый покоился на рабочем столе. Он был незакончен, как и артефакт на собаке. Череп со снятой верхней частью был наполовину покрыт позолотой, а зубы с нанесенным на них перламутром ярко блестели в свете лампы. Увидев эту коллекцию, я порядком призадумался. Мне не верилось, что хозяин дома ходит по захоронениям и раскапывает могилы. Это неспортивно и не имеет ничего общего с искусством. Скорее, всех этих людей хозяин дома убил собственноручно. Какой смысл столь заботливо украшать черепа, если только они не принадлежали врагам?

Я не провел в доме и часа, как передо мной уже вырисовался образ обитателя этого места. Ученый маг, специалист по артефактам, вероятно, житель Лима, родившийся здесь, жестокий, мстительный. Он мало с чем считается, когда пытается достичь своих целей. Наверное, таким и должен быть один из высших чинов подобного братства, не так ли?

Едва я приступил к обыску очередной комнаты, как вдруг услышал шум, доносящийся от входной двери. К счастью, моя лампа стояла за поворотом. Даже если бы хозяин дома внезапно вломился в свое жилище, он бы ее не увидел. Я потушил лампу и отступил на заранее выбранное место. Теперь пришло время для настоящей засады.

Вошедший долго топтался в прихожей, покашливал, а затем скрипучим голосом позвал собаку:

— Аррас, Аррас!

Пес, естественно, не откликнулся. Тогда хозяин дома, шепча ругательства, пошел по коридору. Доски скрипели и стонали под его тяжелой походкой. Он заглянул в одну комнату, потом — в соседнюю, напротив.

Тело собаки неподвижно лежало около стола. Хозяин дома снова выругался и с фонарем вышел на середину комнаты. Дверь за ним тут же закрылась — ловушка сработала.

Хозяин изумленно обернулся. Фонарь, который он держал в руке, осветил грузного рыжебородого человека с неприятным взглядом из-под густых, низких бровей. Лоб незнакомца был покат, что придавало мужчине сходство с неандертальцем.

— Что… — только и сказал незнакомец, мгновенно перейдя к действиям.

В его руке блеснул жезл, а магическая форма стала рождаться так быстро, что я едва успел ее прервать. Любой другой на месте хозяина дома опешил бы, увидев, как неродившаяся форма разлетается вдребезги, но только не этот.

«Неандерталец» принялся тут же создавать другую форму. Мне она показалась знакомой, и я решил оценить уровень мастерства своего противника, позволив закончить начатое. Форма возникла через пару секунд — довольно обычное время для ритуалиста. Зато сам болван удался на славу: голубой, высокий, полупрозрачный, он переливался и сверкал синеватыми гранями.

Не знаю, удастся ли вообразить такую штуку: прозрачная фигура высотой в полтора метра без талии и конечностей, но с намеком на голову в форме пирамиды. На жаргоне эта неподвижная штука называется болваном и появляется вследствие проведения ритуалов. Каждый болван выполняет одну функцию. Некоторые бросают со строгой периодичностью холодные полуматериальные, но обжигающие стрелы, другие создают вокруг себя невидимое поле, замедляющее движения, однако наш голубой болван был создан с целью лечения хозяина. Он мог быстро затягивать мелкие и средние раны.

К сожалению или к счастью, жизнь болванов ограниченна. Она длится от нескольких секунд до нескольких минут. Я прервал очередную форму, потом еще одну, и нас в комнате осталось трое: ваш покорный слуга, выдохшийся хозяин дома и голубой болван.

— Ну что, поговорим или как? — поинтересовался я, поигрывая тростью.

Маг не сводил с трости яростного взгляда черных глаз. Он явно был опытен и знал, на что смотреть. Оттуда может прийти его смерть. Чтобы прерывать чужие формы, мне трость не очень нужна, но для создания собственных — мне без нее не обойтись.

— Старый город. Воин губернатора. — Голос «неандертальца» был хрипл и сочен. Он не спрашивал, а утверждал, как человек, который видит яркое солнце, утверждает, что стоит хорошая погода.

— Да, вы правы. — Я отвесил легкий поклон. — С кем имею честь?

Хозяин дома колебался лишь мгновение, но потом то ли воспитание, то ли просто страх смерти взяли свое.

— Диад. Мастер-артефактор. — Собеседник тоже наклонил голову на градус-другой, показывая, что передо мной человек светский.

— Диад? — удивился я. — Кажется, в древности был инженер с таким именем. Вас назвали в его честь?

Ярость еще больше разгорелась в глазах Диада. Нет, он явно не расположен поддерживать непринужденную беседу.

— Вы дважды произнесли слово «честь»! Вы вломились в мой дом!

— В бесчестии меня никто не может упрекнуть, — холодно ответил я. — Слышали об ответных визитах? Так вот, мой визит — ответный. Ваше братство охотилось за моей миской, не брезгуя даже наемными убийцами.

— Чаша! — Лицо Диада скривилось, он оскалил желтые зубы. — Чаша! Я знаю вас!

— Да, миска, которую вы украли, — произнес я, имея в виду подделку. — Где она? Что с ней?

Хозяин дома подошел к столу. Я не стал препятствовать, но внимательно наблюдал за его движениями.

— Мы разобрали ее на мелкие части. Она бесполезна. — Диад остановился у стола. Там лежали бумаги, какая-то темно-синяя папка и стояла чернильница. Ничто не выглядело опасным.

— Зачем вам вообще эта миска? Что вы надеялись от нее получить?

— Знания. Что же еще? — Диад говорил грубыми рублеными фразами.

— Какие знания? — Мне стало интересно, почему подрагивает левая рука собеседника, почти касающаяся стола.

— Изначальные! — Диад стремительно выдернул ящик стола и бросил его на пол.

Я не видел прежде этот ящик, он был слишком глубоко в столе. Только такое оправдание может извинить мою невнимательность. Но артефакт, спрятанный в ящике, сразу пришел в действие из-за удара.

Меня учили сражаться с магами, но с магическими приспособлениями — нет. Форма, созданная и заботливо свернутая загодя, развернулась мгновенно.

Тусклое алое сияние заставило меня вздрогнуть. Если я был убийцей магов, то передо мной — кошмар магов, красный болван, забирающий энергию из резервуаров при попытке создать хоть какую-нибудь форму. В его кратковременном присутствии способности всех магов в округе не работали. Что ж, хозяин дома неплохо подготовился к приему неожиданных гостей. У него, как у мастера-артефактора, таких ловушек наверняка припрятано великое множество.

Надо отдать должное Диаду, он среагировал на изменение обстановки быстрее, чем я. Приземистая и плотная туша ринулась на меня, спеша ошеломить натиском, не дать опомниться. Небывалое зрелище: опытный маг пошел в рукопашную, как уличный торговец, размахивая жезлом, словно поленом.

Я успел встретить Диада ударом трости в ногу. Мне с трудом удалось увернуться, оставив клок нового старого сюртука в кулачище нападающего. Если такой тип подомнет под себя, то это будет примерно то же, что и тесная схватка с борцом сумо. Мое спасение — дистанция.

Маг развернулся и вновь бросился на меня, пытаясь отмахиваться жезлом от особо опасных выпадов. Я нанес несколько ударов, но то ли голубой болван работал на совесть, то ли Диад оказался на редкость устойчивым к боли — мои удары ни к чему не привели. Я отступал, кружась по периметру комнаты, не удаляясь от противника, но и не приближаясь к нему, возбужденно решая, прибегнуть ли еще к одному средству или нет. К счастью, Диад, споткнувшись, решил за меня. Он на секунду утратил равновесие, и трость поразила его шею. Удар был хорош, голубой болван тут не мог быстро помочь. Мой противник остановился и, схватившись руками за горло, захрипел. Губернатор был прав, когда советовал вести любой допрос, предварительно обездвижив допрашиваемого. Да, моя порывистость вновь уступила в споре с вековой мудростью.

Через несколько минут, когда оба болвана уже перестали действовать, картина в комнате изменилась. Диад сидел на стуле, крепко привязанный веревками, взятыми мной из соседней комнаты. Хозяин дома выглядел плохо: на горле алел большой кровоподтек, белки глаз покраснели из-за многочисленных лопнувших сосудов, дыхание было тяжелое и сиплое.

Теперь я начал допрос по всем правилам. Ни к чему пытаться с самого начала узнать важные вещи, сначала нужно понять, с кем имеешь дело.

— Сколько вам лет? Где родились? Кто родители? Как попали в братство? Когда оно было образовано? Кто его возглавляет?

Если губернатор сделал бы мне выговор за позорное начало общения с магом, то теперь непременно бы похвалил. Я ни на йоту не отходил от канвы правильного допроса. Слова лились из меня, как вода из водопада. Диад еле успевал отвечать, медленно шевеля губами и выдавливая звуки через осипшее горло. Он не особенно сопротивлялся натиску: рационально мыслящий хозяин дома представлял, с кем имеет дело и чему меня мог научить губернатор.

Выяснилось, что мой пленник — сын богатых и влиятельных родителей, уроженец Лима, с хорошим образованием специалиста по артефактам и отличными магическими способностями. Диад шел по жизни легко, не встречая существенных препятствий, и не смог отказаться от авантюрного вступления в братство, сулившее еще большую силу. Впрочем, маг в ходе разговора показал свою изворотливость, пытаясь подкупить меня бриллиантами, хранившимися в тайнике в шкафу. Они лежали в черном кожаном мешочке. Я развязал мешочек, полюбовался ими (целое состояние, которое могло разом решить все мои финансовые проблемы!) и положил бриллианты на стол. Увы, я не беру мзду.

Следующая часть нашего разговора коснулась миски. Маг сообщил, что отдал бы все на свете, чтобы пообщаться с ее создателем и узнать, где он обитает. Диад назвал мне даже имя этого существа — принц Ипос, единственный из титулованных особ, который «никогда не ступал по мостовым старого или нового Лима». Маг процитировал фразу из древней книги, но не мог объяснить, что она означает. Диад лишь верил, что принц — ключ к невероятному могуществу, и был очень расстроен, когда узнал, что миска оказалась поддельной.

К моему разочарованию, братство не имело никакого отношения к убийствам землян. Мастер-артефактор ничего не знал об этом и отчаянно отрицал связь с убийствами. Не подействовали ни посулы, ни угрозы. Я в конце концов поверил ему и даже поинтересовался его мнением насчет происходящего. Диад сказал, что понятия не имеет, кто за этим стоит, но предполагает, что речь идет об испытании какого-то артефакта. Строгие геометрические фигуры указывают на то, что кто-то ищет наиболее удачное местоположение артефакта. Я впервые увидел, как мыслит хорошо обученный мастер своего дела. Диад заявил, что связь между Землей и Лимом возможна лишь с помощью Цензора. Если некто пытается доставить артефакт из Лима на Землю, то должен сначала договориться с Цензором, чтобы тот пропустил такую возмутительную и опасную вещь неизмененной. Однако Цензор считался очень неуступчивым, он следовал своим собственным правилам. Еще никто не слышал, чтобы эти правила нарушались.

Узнав столь много всего интересного, я решил ковать железо, пока горячо, и начал расспрашивать о совсем уж посторонних вещах: о Лиме в целом, об артефактах и даже о черепах.

Кстати, о последнем маг поведал занимательную историю. Оказывается, черепа принадлежали не его врагам, а случайным жертвам сафари. Да-да, братство организовывало для своих высокопоставленных членов развлечение, которое я бы назвал самым настоящим охотничьим сафари. Все происходило за пределами Лима. Дело было поставлено на широкую ногу. Специальные ловцы отлавливали путников, чаще одиноких. Затем их отвозили в определенную местность и выпускали. Вдело вступали загонщики и собственно охотники, к числу которых принадлежал мой собеседник. Каждый охотник старался добыть как можно больше трофеев — головы ни в чем не повинных путников. Диад был одним из лучших. Он разработал собственный метод: ставил многочисленные ловушки в виде долгоживущих болванов и метался от одного болвана к другому, обновляя их. Метод был хлопотным, но зато эффективным — тринадцать черепов тому подтверждение.

Мне стал любопытен ход мыслей охотника. Я спросил Диада, не испытывал ли он сочувствия к своим жертвам, ведь они все-таки были людьми. Мастер-артефактор недоуменно ответил, что никакого сочувствия и быть не может. Он ведь маг, рожденный в Лиме и занимающий высокое положение, а кто дичь? Путники, бродяги, нищие крестьяне. Когда Диад был отроком, то выезжал из Лима на другой вид спортивных развлечений, когда нужно было давить смердов колесницами. Но потом Диад подрос и такое примитивное увеселение приелось.

С магом я беседовал почти час. Дождь слегка утих, гром грохотал редко, да и звук был потише. Лишь иногда молния освещала комнату, прорисовывая мельчайшие черты моего взлохмаченного пленника, привязанного к стулу, и трупа собаки с опавшей шерстью.

Когда допрос был закончен, я на миг задумался, пытаясь понять, что делать. С одной стороны, отпускать мага нельзя, он может рассказать обо мне. С другой — убивать безоружного не хотелось. К тому же братство с его традиционной охотой на людей и безудержным воровством мне очень сильно не нравилось.

Я отошел от пленника на два шага и соорудил круг опеки, слабое проявление магии. Это такая штука, похожая по функциям на болванов, но искусством ритуалов я не владел. Круг опеки действует на ограниченном участке и никогда не атакует прямо кого бы то ни было. Любой, кто занимается программированием, легко вспомнит оператор «если… тогда». Круг опеки именно так работает. Например, «если» в зоне действия окажется раненое существо, «тогда» возобновится или усилится кровотечение. Или другой пример: «если» кто-то вбежит в круг опеки, «тогда» его движения сразу замедлятся. Вот только пара примеров, хотя разновидностей кругов великое множество, они есть почти в любом разделе магии.

Поставив свод круг, я заметил удивленный взгляд Диада.

— У меня два выхода, — сказал я. — Могу вас убить, а могу взять в плен и тайно вывезти из Лима, чтобы поместить в одну из тюрем маркиза Ори. Думаю, вы предпочитаете плен.

Маг помедлил и кивнул.

— Я должен выйти и отдать распоряжение, чтобы карета подъехала прямо к ограде, — продолжал я. — Оставлю вас здесь связанным, а рот завяжу платком. Потом вернусь, и мы пойдем к карете. Ваш резервуар почти пуст, но поклянитесь, что не будете даже пытаться создавать формы и шуметь. Конечно, нормальная форма у вас сейчас не получится, но мало ли что. Мой круг опеки реагирует на появление форм. Последствия будут самые страшные. Поклянитесь, что ничего не станете предпринимать и тихо подождете меня. Иначе я просто убью вас.

— Клянусь, — ответил маг с темными глазами, в которых читалась жажда мести.

Проверив веревки, я покрепче привязал ноги к ножкам стула, чтобы пленник не мог ездить на нем по комнате, вставил матерчатый кляп в рот и завязал рот платком. От двери меня отделяло несколько шагов. Я сделал их и остановился на пороге.

— Послушайте, — мой голос был тих и спокоен, — я хочу рассказать вам об одном мальчике и котенке. Однажды безобидный котенок был убит на глазах у мальчика. Трудно сказать, мог ли мальчик предотвратить его смерть или нет, но кто-то подумал, что мог. И воссоздал этого котенка, вернее, бесчисленное множество копий одного и того же котенка. Я полагаю, этот «кто-то» чересчур придирчив, ведь мальчик был ни при чем и не совершил ничего дурного. По крайней мере, не сделал ничего такого, чтобы видеть бесчисленное множество котят. Вы понимаете меня? Это существо, кем бы оно ни было, очень придирчиво. Слишком придирчиво. Поразмышляйте над этим.

Хотел добавить еще кое-что, но, увидев тяжелый взгляд мага, передумал и пошел прочь. Я уже сделал многое, чтобы уберечь Диада от уготованной ему судьбы, но вдруг понял, что это бесполезно. Многоопытный мастер-артефактор не поверил мне, счел мой круг опеки блефом и дал клятву лишь затем, чтобы ее нарушить.

Наружные двери тихо захлопнулись за мной, я даже сделал несколько шагов по скользкой траве, прежде чем услышал это. Дождь закончился, и звуки были отчетливо слышны. Со стороны дома донесся приглушенный треск, будто пол внезапно просел и рухнул в подвал под действием невиданной тяжести. В доме, конечно, не было никакого подвала, хотя пол на самом деле просел и рухнул. Диад нарушил наш уговор.

Хозяин дома был действительно знающим магом и понимал, что круг опеки не сделает ничего особенно дурного, если попытаться создать форму. Круг опеки — невеликая магия, а значит, можно попробовать рискнуть и преодолеть его. Что ж, маг прав. Круги опеки слабы и не причиняют существенного вреда. Но есть одно-единственное исключение.

Губернатор, бывший владыка старого города, не мог отпустить своего ученика без того, чтобы не показать ему дорогу обратно. Эта дорога была невероятно проста, ведь старый город находится прямо под Лимом. Нужно лишь создать специальный круг опеки и насытить его энергией. Если энергии будет достаточно, то пол провалится в старый город.

Так я и сделал: поставил круг опеки и насытил его почти до предела, не хватало какой-то малости. А потом ушел, предоставив мага его судьбе. Он попытался создать форму, и этого оказалось достаточно: круг опеки вобрал в себя ее энергию и пришел в действие. Диад провалился вниз, и кто знает, что там ждет мага с его бесчисленными убийствами и дикой охотой? Даже боюсь представить.

Я поспешил вернуться в дом, ожидая, что Диад сумел как-то вырваться из круга и выжить. Но этого не случилось.

Посередине комнаты зиял провал, обломками досок напоминая оскаленную пасть. Провал был большой и простирался от шкафа до самого стола, на котором по-прежнему лежал мешочек с бриллиантами. Ни стула, ни мага не было видно. Я пошел по комнате, осторожно огибая отверстие. Затем взял мешочек и высыпал бриллианты на ладонь. Их грани задорно сверкали в свете лампы, стоящей в углу.

Деньги мне очень нужны… хотя кому они не нужны? Но, к сожалению, эти бриллианты мне не принадлежали. У них был хозяин, который сейчас сражается внизу с какой-нибудь жутью, порожденной им же. Я повернул ладонь, и бриллианты посыпались в провал серебристым дождем. Может быть, они помогут своему владельцу, раз уж он так верил в их силу? Но мне почему-то казалось, что не помогут.