Проект «Замуж»

Пункт первый Семейные друзья, или сватовство

Просить коллег познакомить ее с кем-нибудь Марина не решилась. Унизительно: все равно что публично признаться в своей несостоятельности. Сочувствующие взгляды разной степени искренности не заставят себя ждать. Кто-то будет сокрушенно вздыхать в спину, кто-то со значением пожимать плечами – «Еще бы! С таким-то характером! Конечно, она одна!», – а обсуждая мужей, женщины будут поглядывать на нее чуть свысока. Что окажется страшнее – одиночество или реакция знакомых на него, – не ясно, но выяснять Марина и не хотела.

Остается обратиться к близким подругам. Но и здесь тоже, как пишут в социальных сетях, было «все сложно».

Светка уже пять лет была в разводе и откровенно, без зазрения совести и капли смущения, наслаждалась этим фактом. Семейная жизнь выдалась настолько бурной, что о новом штампе подруга до сих пор не могла даже слышать. С бывшим мужем они ругались постоянно, выгоняли друг друга из дома, уходили в ночь, в бурю, в снег по очереди, проклинали день своей свадьбы и друг друга и даже планировали совершить акт вандализма в ЗАГСе, который их соединил. К счастью, вовремя разошлись и госучреждение осталось не тронутым. После расставания супруги не общались, потому как, даже разойдясь, не могли продержаться и двух минут без скандала. Общим друзьям было строго-настрого заповедано не упоминать даже имя бывшей второй половины, не намекать на ее существование в принципе.

Светка признавалась, что единственный плюс от ее замужества в том, что она как никогда научилась ценить холостую жизнь и кайфовать от этого! О новых брачных узах она запрещала говорить с ней даже в шутку.

– Хватит с меня! Ничего хорошего там нет.

Лена тоже не стремилась замуж, но по другой причине. Она была до неприличия счастлива тем, что имеет, а именно – Костю. Они жили вместе уже девять лет. До встречи с ним Лене катастрофически не везло в личной жизни. Вернее, этой самой жизни просто не было.

Почти до тридцати лет Лена прожила с авторитарными родителями, которые мечтали не о внуках, а о том, что их дочь станет светилом медицины. Со школьной парты Лена пересела за институтскую и восемь лет училась, не поднимая головы. Потом четыре года работала в городской больнице, получая «бесценный опыт», как сказал папа. Истина в его словах, конечно, была: лучшую школу и профессиональную практику придумать сложно. Только вот Лена не хотела быть врачом в больнице, она с детства мечтала преподавать медицинскую биологию, мечтала робко, украдкой, никому не признаваясь. Она видела свое призвание в педагогике и в тайне от родителей поступила в аспирантуру. Почти сразу получила приглашение вести небольшой курс в мединституте и, несмотря на нагрузку, недосып и титаническую усталость, умудрилась как-то совмещать свою первую педагогическую практику с работой в больнице.

Преподавательский талант (а это действительно был талант) не остался незамеченным, и через пару лет Лену приняли в штат, на должность педагога.

Она тут же уволилась из больницы.

Не помня себя от радости и гордости – мечта была достигнута без чьей-либо помощи, все получилось! – Лена сообщила родителям, что посвятит свою жизнь обучению студентов-медиков. Такого скандала, который последовал, ожидать было сложно. Она все-таки надеялась на понимание со стороны мамы и папы, а еще на то, что в двадцать семь лет заработала наконец-то право самостоятельно принимать решения и распоряжаться своей жизнью.

Ошиблась. Папа с этим был категорически не согласен.

– Педагог! – кривил он губы и делал акцент на первом слоге. – Педагог! Даже звучит мерзко!

С отцом они не общались больше трех лет.

Лена сняла квартиру, работала на своей работе мечты и все три года занималась с психологом.

И вот появился Костя. Он, кстати, был врачом, что помогло восстановить мир с родителями. Папа сосредоточил свои чаяния и мечты на будущем зяте, пока очень аккуратно, чтобы не спугнуть, но надежда на великое научное будущее хоть кого-то из их семьи снова заблестела в его глазах. Единственное, молодые почему-то не спешили узаконить свои отношения. И тут папа – о чудо! – почему-то тоже решил не вмешиваться. Видимо, страх потерять потенциального зятя был сильнее убеждений.

Лена была так счастлива и благодарна Косте просто за то, что он есть в ее жизни, что ни о каком штампе в паспорте даже не заикалась.

Женатые друзья у Кости были. А среди тех затесался-таки один холостяк, мечтавший о создании семьи.

– Окулист. Заместитель завотделением. Сорок три года. Занимается спортом, играет в какой-то любительской команде в футбол. Своя квартира. Спокойный. Родители где-то далеко, – отрапортовала Лена.

– Особенно мне нравится про родителей! Мечта! Надо брать! – восхитилась Светка.

– Зовут Степан.

– Блиииин, – скривилась Светка. – Ну должна же быть капля дегтя, с другой-то стороны.

– А мне нравится это имя, – бросилась на защиту Лена и нежно добавила: – Степа, Степушка…

Марину имя не смущало, а все остальное внушало надежду. Поэтому договорились, что в субботу она придет к Лене в гости, где соберутся семейные пары, пока не понятно, по какому поводу, но Лена обещала придумать. Там и состоится знакомство со Степой.

В назначенное время Марина была на месте. А Степа – нет. Его задержали на работе. Марине это не понравилось, во‑первых, она патологически не любила, когда опаздывают, во‑вторых, если он и в субботу на работе – это не очень хорошо для семейной жизни. Но она успокоила себя тем, что, возможно, это единичный случай.

За столом было несколько друзей Кости, с женами. Все они говорили только о медицине.

– А вы тоже врач? – уточнила Марина у одной из жен, сидевшей напротив.

– Я? Нет, что вы! Я кондитер. Но когда живешь с медиком, понимаете? Вариантов нет! Сама становишься немного врачом. Живешь его работой!

– Угу… – вяло улыбнулась Марина. – А я вот с медициной не очень.

– Ой, что вы! Это же так интересно! – защебетала жена. – Я открыла для себя целый мир! Если б не возраст, прям завтра поступила бы в медицинский! Да хоть бы на медсестру! А вы, кстати, чем занимаетесь?

– Я работаю в банке.

– А… ну да… понятно, – что означало «какая скукота, каждый второй – работник банка».

– Ну, может, Марине тоже встретится доктор, и тогда она сможет оценить, насколько это увлекательно! – засуетилась Лена.

– Да-да! Конечно. Кстати, а может, ее со Степой познакомить? Вы его, случайно, не пригласили?

– Пригласили. Он задерживается.

– О! Это же отлично! Марина! Вам точно надо познакомиться! Это что-то! Степа – очень хороший специалист, и мужчина… тоже… – она многозначительно хихикнула. – Многим дамам нравится, даже студентка одна на него глаз положила! Но он пока не нашел свою половинку.

«Дамы», «половинки»… Что за лексикон?» – подумала Марина.

Не в меру активный кондитер, живущая работой мужа, не умолкала и продолжала нахваливать мужчин-медработников в целом и отсутствующего Степу в частности.

– Я с детства помню, что в семье обязательно должен быть свой врач, это всегда пригодится. И вот видите, сработала эта установка, нашла себе мужа-доктора! Присутствующие здесь жены не дадут мне соврать, муж-доктор – это большая удача, да, девочки?

С разных концов стола послышались одобрительные возгласы девочек.

И еще примерно полчаса в таком же духе…

Когда же наконец раздался звонок в дверь, Марина была ему уже не очень рада. А новоявленная сваха прямо подпрыгнула на стуле, подмигнула ей и взвизгнула:

– А вот и Степан! Мариночка… присмотритесь!

Степан оказался среднестатистическим. Вот самым обыкновенным. Не красивым, не страшным, не толстым, не худым, среднего роста, русые волосы, серые глаза, грязно-бежевый костюм – взгляду просто не за что зацепиться. Наверное, из него вышел бы отличный разведчик или шпион, с такой непримечательной внешностью.

Его посадили рядом с Мариной. Он украдкой осмотрел ее с ног до головы и поерзал на стуле. Потом погрузился в еду.

– Степа! Ну? Как все прошло? – не унималась кондитер.

– Хорошо.

– Это же операция была, так?

– Угу.

– Сложная?

– Нет.

– Ой, ну так я тебе и поверила! Это для тебя, может, не сложная, ты же опытный. А вот другой кто-нибудь не справился бы.

– Не знаю.

– Что там было? Миопия? Астигматизм?

– Гиперметропия.

– О боже! Гипер!.. Ну какой же ты молодец! Да, милый? – она обратилась к мужу, не то для того, чтоб наконец уделить и ему внимание, не то за поддержкой.

Милый основательно кивнул.

Марине отчаянно захотелось телепортироваться домой. Сию же минуту. И больше никогда не видеть этих друзей и Степана.

Для разрядки обстановки и «лучшего контакта» (еще одна фразочка от жены доктора) решили сыграть в лото – «И давайте двое на двое! Так интереснее!».

Марина со Степаном. Естественно! И это была самая сосредоточенно-молчаливая команда. Кондитер (которая, конечно же, вызвалась в ведущие и от которой Марину уже стало подташнивать) звонко выкрикивала цифры и тут же многозначительно смотрела на Марину со Степой, как будто все фишки по умолчанию сразу же должны были достаться им и, видимо, стать оплотом их дальнейшей счастливой совместной жизни. А может, ожидалось, что сразу после того, как их карточки заполнятся, они бросятся друг другу в объятия со слезами счастья от заслуженной победы и тут же решат скрепить свой так удачно себя проявивший союз походом в ЗАГС…

Марине нравилось строить догадки, чем же вызван такой энтузиазм непрошенной свахи. Ей, должно быть, скучно целый день среди коржей и кремовых розочек? А может, она чем-то обязана Степану? Или считает, что у нее «легкая рука» (кстати, вполне в ее стиле выражение) и сватовство ее призвание…

Всю игру Марина развлекалась тем, что мысленно перебирала разные гипотезы, а когда ведущая выкрикивала номер подходящей фишки, молча протягивала к ней руку.

– Вы посмотрите на них! Почти все заполнили! Вот это команда! Тихой сапой… А как слаженно! Впереди всех!

Степан не очень искренне ухмылялся и сверлил глазами свои карточки. Ему явно очень хотелось выиграть. Непременно.

– Марина, это же ваша!.. твоя… бери скорее! – неожиданно взвизгнул потенциальный жених.

И, кажется, все вздрогнули от неожиданности – он впервые произнес больше двух слов подряд.

– Да! Точно! Марина? Не спим, не спим! Забирай… Повезло тебе с напарником, внимательный. А то бы проиграла…

– Угу, спасибо. Извините, задумалась…

Их пара выиграла. Степан даже покраснел от удовольствия, выпрямил спину, приподнял подбородок и, теперь уже искренне ухмыляясь, поглядывал на других игроков.

А минут через десять все почему-то испарились. Мужчины вышли покурить, женщины вслед за хозяйкой на кухню, в комнате остались только Марина и Степан.

«Ну, все понятно…» – подумала она и уже хотела закатить глаза от недовольства, но вспомнила о своей цели найти мужа.

Никто не обещал, что знакомство с ним будет сказочным и фееричным, и ведь из самых заурядных встреч тоже рождаются счастливые браки. Вполне может быть, что сейчас перед ней стоит ее будущий любимый муж. Только в шестнадцать можно влюбиться с первого взгляда, а после тридцати нужен и второй, и третий взгляд, а уж после тридцати пяти и десятым не стоит брезговать, да и то, не факт, что будет достаточно. К тому же она была совсем не в той ситуации, чтобы перебирать, как бы печально это ни выглядело, а в той, когда необходимо использовать все шансы.

Глаза упорно отказывались фокусироваться на Степане и бегали по предметам интерьера. Когда дело дошло до конфетницы на столе, Марина взяла себя в руки, решив, что пора бы познакомиться поближе.

– У нас в детстве была такая же вазочка, конфетница. Дядя привез из Чехословакии и подарил маме. А мама поставила ее в шкаф, так она там и простояла, сколько себя помню. Доставали только на Новый год. Тогда это был жуткий дефицит. Хотя тогда все было дефицит! Конфеты те же… Все берегли на праздник. Помните?

– Хм… да-да. Помню. Но у нас такой не было.

– А кто ваши родители?

– Медики.

– Так, значит, вы – потомственный врач.

– Да.

– Это очень хорошо. Я где-то читала мнение, что в семьях, где профессия передается из поколения в поколение, появляются настоящие светила и мастера своего дела. Потому что дети с детства находятся в профессиональной среде, впитывают знания, чему-то учатся, у них есть советчики рядом, ну и практика, наверное…

– Может быть. Да, родители мне помогали. И поступить, и потом. Хотя я не очень хотел сначала в медицинский.

– Да? А куда хотели?

– На исторический.

– Хорошо знаете историю?

– Уже нет.

– Забросили?

– Времени нет.

– Да, я уже поняла, что работаете вы много. И ваши коллеги тоже.

– Приходится.

– Но вам хоть нравится?

– Со временем втянулся. Теперь работа нравится.

– Не устаете от постоянного общения с пациентами?

– Нет. Я ж только по делу.

– Наверное, вам нравится решать сложные задачи? Необычные случаи там, да?

– Не очень.

– Угу… Хорошо.

Ей вдруг стало очень тяжело тянуть эту лямку. Она вспомнила, как коллега купила дочке в подарок маленький аквариум с двумя рыбками, парой, которая должна была вскоре принести потомство. Аквариум пару дней стоял в офисе, ожидая своего часа, то есть дня рождения девочки, и Марина наблюдала за рыбками. Они все время плавали параллельно друг другу, на разной глубине, ближе или дальше, но никогда рядом или на одной линии.

«Это пара от безысходности. Они друг другу не интересны, но их принуждают быть вместе», – посмеялся кто-то, глядя на этих рыб.

И вот сейчас, стоя со Степаном в чужой квартире, Марина ощущала себя одной из тех рыбок. А еще поняла, что ни при каких обстоятельствах не видит Степана своим мужем. Она скорее родит от первого встречного, от бармена, от коллеги, напившегося на корпоративе. Но нет, не Степан.

– Знаете, мне пора домой. Приятно было познакомиться. Пойду попрощаюсь с хозяевами.

– Я вас провожу.

– Зачем?

– Ну как?! Пообщаться. Узнать друг друга.

– Степан, мы уже достаточно друг про друга узнали. А еще у нас у обоих дефицит со временем, так ведь? Давайте не будем тратить его впустую. С нами, по-моему, все предельно ясно. Всего хорошего!

Перед сном она снова просматривала соцсети и, конечно, зашла на страницу Олега. Он всегда смеялся над теми, кто выкладывает фото и что-то пишет, над этим ребячеством и жизнью напоказ. Его личная страничка была девственно чистой, но сегодня на ней вдруг появилась публикация.

Марина даже поморгала почаще, вдруг почудилось. Нет, все верно. Фотография большого букета пионов и подпись под ней: «Радовать, хочу тебя сегодня радовать!»

Марина поморщилась – пошлость какая…

И захлопнула ноутбук.

Пункт второй Знакомства через интернет, или Я современная женщина и иду в ногу со временем

После не давшего результата сватовства Лена винила себя в неудаче подруги и рвалась «поискать еще другие варианты». Обещала даже инициировать внеплановый выезд с коллегами на пикник или на выходные за город, с условием, чтоб каждый привел с собой друга.

– Представляю! Корпус какого-то бывшего санатория заполнен холостыми мужиками, а Марина ходит от номера к номеру, присматриваясь и перебирая! – вмешалась Светка. – Кстати, а чего ты сама-то себе мужа не ищешь?

– А где, интересно? Я бы рада. Через друзей вот попробовали уже. Не вздыхай, Ленок, бывает. На работе – не вариант. Если куда-то хожу, смотрю, конечно, по сторонам, но тоже все мимо. На мероприятия обычно либо парами приходят, либо в поисках приключений.

– А как же интернет?! Приложения для знакомств!

– Ой, нет… не могу так.

– Почему? Ты отстала от жизни! Сейчас почти все там знакомятся.

– Ну и пусть, я не могу.

– Да, и там еще всякие придурки сидят. И маньяки. И женатики, – вставила свой комментарий Лена.

– А ты откуда знаешь? Нет, конечно, идиотов везде хватает. Они, кстати, даже по улицам ходят. Вот прям мимо тебя, Ленок, каждый день. Да-да. Так что будь осторожна! Марин! В общем, тебе надо срочно пересмотреть свои взгляды на интернет-знакомства и попробовать. Сама посуди, где еще современному человеку в большом городе с его ритмом, с его страхами и ограничениями искать себе пару?

– Ну как где?.. На работе, через друзей… на мероприятиях…

– Точно! Это же как раз твой список!

– Мне просто не повезло.

– А чего ты боишься? Стесняешься? Тебе шестнадцать лет? По-моему, это вполне рабочий вариант. Выбираешь кандидата, сначала день переписываешься. Если нравится, можно и встретиться. На встрече все сразу поймешь. Не твое – тогда следующий. Там можно в день сразу с несколькими знакомиться, и никто на тебя косо не посмотрит! Кучу времени сэкономишь. И главное, мужиков, нацеленных на отношения, там явно больше, чем в других местах. Выбор точно будет.

– Слушай, Марина, – вмешалась Лена, – а может, правда? Попробуй! Я вспомнила, что слышала пару счастливых историй про такие знакомства. На работе у коллеги подруга так нашла мужа…

– Пришло время историй про подругу подруги и подругу коллеги подруги…

– Ну и ты ж ничего не теряешь! – не сдавалась Лена.

– Тем более что других вариантов пока все равно нет, – припечатала Светка.

– Хм. Убедительно.

В тот же день Марина выбрала одну из лучших своих фотографий, но такую, чтобы все же не слишком приукрашивала реальность, и принялась заполнять анкету на сайте знакомств.

Цель – серьезные отношения. Про брак решила не писать, вдруг отпугнет.

Имя – Марина.

Давно она не заполняла никаких документов и не задумывалась о своем имени.

Мама назвала ее так, чтоб проявить хоть какую-то оригинальность. Во времена повсеместной уравниловки, стремления быть как все и не выпячиваться список детских имен сузился до стандартных – Лена, Наташа, Оля, Ира. Даже от имени Маша веяло архаикой и чуть ли не протестом. Мама пошла дальше, дала дочери почти импортное имя Марина. Где-то слышала, что оно означает «морская», и очаровалась. В ее воображении девушка с таким именем должна была быть непременно красивой, изящной, волнующей, и судьба у нее могла сложиться только сказочно.

Папа хотел назвать дочь Наташей. Мама редко прислушивалась к его мнению, а в тот раз даже не удостоила фирменной ухмылки – когда правый уголок губ вжимался в щеку и дребезжал, – настолько пустой ей показалась эта идея. Вопрос с именем был решен.

Когда в возрасте четырех лет Марина узнала о том, что у нее был шанс стать Наташей, рыдала полдня, а потом еще неделю дулась на мать. Она ненавидела свое имя. Мечтала быть Леной или Олей, как все, и чтоб имя ее произносили нормально даже малыши. Воспитатели в детском саду никогда не называли ее ласково, как Леночку или Оленьку, даже Натулечку и то смягчали. Она же всегда была Мариной. А ровесники, большая часть которых не выговаривала букву «р», переименовали в «МаЙИнку», приглушая невесть откуда взявшуюся «Й» и непременно взвизгивая на ударной букве «И». Перед сном она представляла себе, какой была бы ее жизнь с другим именем. Все называли бы ее ласково, и в ответ она сама была бы ласковой и послушной, любила бы всех девочек и, уж конечно, ни за что не стала бы дергать за тощий хвост воображалу Ленку или стягивать при всех юбку в воланах с зазнайки Таньки.

Примириться со своим именем помогла первая любовь. В двенадцать лет она потеряла голову от старшеклассника Вадима. Он был похож на популярного тогда актера-кикбоксера Жан Клода Ван Дамма, даже брюки носил такие же, свободные в бедрах и зауженные книзу. Все вокруг так и шептались – «У него штаны, как у Ван Дамма…», что во времена дефицита возносило обладателя «штанов» на недосягаемую высоту. Сын высокопоставленного папы, он сохранял убийственный баланс между мальчиком из приличной семьи и плохим парнем. Симпатичный, хорошо одетый юноша с огоньком в глазах и не всегда примерным поведением. У девушек шансов не было. Влюблялись через одну.

К Марине он относился как к дочке папиного друга, естественно, малолетке. И, как настоящий донжуан, с девочками – девушками – женщинами, независимо от возраста, всегда был обходителен.

Как-то вечером Марина возвращалась от подружки, у входа в подъезд стоял Вадим. Разговаривал с другом. Курил. Он был один из немногих ребят, кто позволял себе курить открыто, даже под окнами собственной квартиры. Непостижимая смелость.

У Марины, как и всегда, при виде него похолодело в области легких. Она решила срочно повернуть назад, подождать, пока он зайдет внутрь. Ехать в одном лифте никак нельзя – у нее выпрыгнет сердце. А вдруг он еще что-нибудь скажет или посмотрит как-то…

Марина поставила ногу на ограду газона и стала старательно перешнуровывать ботинки, искоса поглядывая на Вадима. Он продолжал о чем-то живо беседовать. Тогда Марина решила проскочить внутрь до него, пока он разговаривает. Вжав голову в плечи, она засеменила к подъезду.

– Привет, Мариш. Проходи! – Вадим распахнул перед ней дверь и продолжил разговаривать с другом.

Марина взлетела по лестницам на десятый этаж, а в ушах разливалось «Марииииш». И с тех пор она полюбила собственное имя.

Первая любовь скоро прошла. Но в период подросткового возраста, когда все подруги из кожи вон лезли, чтоб выделиться, и через одну придумывали себе псевдонимы (которые мальчишки упорно называли кличками), в руках у Марины неожиданно оказался счастливый билет – ее имя. Единственное на всю улицу!

Потом подружка нашла у мамы какой-то женский роман, белую глянцевую маленькую книжку. На обложке, в круглой рамке, смуглый мускулистый красавец страстно обнимал не уступающую ему в красоте белокурую барышню. Девчонки садились кружком на заднем дворе школы и читали в полголоса эту историю любви. Хихикая и пряча за волосы красные щеки при описании романтических сцен. Самые отчаянные – прочитывали их внимательно, несколько раз, запоминая, как параграф в учебнике. Но самым прекрасным было то, что главную героиню звали Марина, она нравилась абсолютно всем героям мужского пола в самом романе, а также читательницам-подросткам, и вдобавок переживала такую яркую историю любви.

Девочки завидовали Марине, что ее зовут именно так. Вздыхали, мечтая. И верили, что имя – гарант того, что в жизни, по крайней мере, одной из них уж точно будет какая-то необычная, яркая история со счастливым концом.

И вот она здесь. В приложении для знакомств.

Не успела разместить анкету, как в разделе сообщений началось движение. Письма от жаждущих общения/любви/ласки / приятного досуга / совместных путешествий и так далее посыпались как из рога изобилия.

Марина и не рассчитывала на такой успех! Это было даже лестно. Не рассчитывала она и на многие инициативы. Например, поехать на выходные тремя парами отдыхать. Причем пары формировались здесь же, в приложении, и сразу оговаривалось – мы люди свободные, не зашоренные лишними рамками, потому отдаем себе отчет в том, что деление на пары очень условно, как оно в итоге получится – видно будет на месте, в этом-то и интерес!

Ээээ, нет. К такому Марина еще не была готова. Странно, почему эти люди обратились к ней? Неужели ее фотография дает почву для таких вот предложений?

Еще было много странных мужчин, чернооких, смуглых брюнетов, пишущих арабской вязью или кириллицей на каком-то языке, отдаленно напоминающем русский.

Случались и претензии на оригинальность:

«Привет! Я купил годовой запас шоколадок! С тобой поделиться?»

«Если мы соревнуемся в том, кто дольше сможет не писать сообщение, то я только что проиграл».

Потом подтянулись интеллектуалы…

«Ты то, что ты читаешь. Какую литературу предпочитаете?»

«У меня богатая коллекция артхауса».

«Если бы ты была героем фильма, то кем?» («Я была бы героиней», – мысленно не удержалась Марина, но вступать в диалог не стала.)

…и романтики:

«Ты так часто мне снилась. Наконец я встретил тебя наяву!»

«Мне кажется, мы очень схожи… И наши судьбы так похожи…»

«Твой взгляд сказал мне больше сотни слов!»

«Неужели ты существуешь?..»

Марина затосковала окончательно и решила, что на первый вечер потрясений достаточно.

Прошлась по парку. Как назло, попадались одни парочки! Молодые, в возрасте, красивые и не очень, но все – умиротворенные и довольные жизнью. Они напомнили бегунов, которые успешно прошли свою дистанцию и теперь расслабленно брели мимо тех, кто только приготовился к забегу. В том числе и мимо нее.

«Может, это знак! Мой забег даже не начался, нельзя вот так просто сдаваться!» – решила Марина и снова открыла приложение.

Там продолжали множиться сообщения от романтиков, интеллектуалов и прочих шутников. Но попалась и пара на первый взгляд вполне вменяемых. И пока Марина раздумывала, кому из них ответить, в режиме онлайн пришло сообщение от некоего Михаила. Симпатичный, скорее всего ровесник, приятное лицо, глаза добрые и не лишены мысли. Начал без претензий на оригинальность – просто поздоровался, задал пару легких вопросов, – чем почти покорил Марину.

Завязалась переписка. Обо всем подряд: о своих увлечениях, последних сериалах, любимых актерах, немного о работе и даже кулинарных предпочтениях. Это было очень непривычно для Марины, вот так просто рассказывать кому-то о том, что ей нравится, о своих интересах, делиться впечатлениями. Так ново и волнительно-приятно. В последний раз сама себе подобные вопросы она задавала, наверное, когда в школе заполняла тетрадь-анкету подруги (были такие, где одноклассницы в тетрадках друг у друга отвечали на вопросы, касающиеся их предпочтений). Во взрослой жизни никто не спрашивал, какой актер ей нравится или про любимое блюдо. В какой-то момент это стало просто не принято, диалоги велись о вещах общих, абстрактных или о том, в чем люди схожи.

На следующий день она поймала себя на желании поскорее заглянуть в приложение – нет ли новых сообщений. И тут же на легком разочаровании – сообщений нет. В течение дня она несколько раз заходила в свой профиль, проверяла. Сообщения от других мужчин приходили, но они почему-то раздражали. А от Михаила ничего не было.

Он объявился поздно вечером, извинился за молчание и сказал, что был в отъезде, небольшая командировка, без стабильного интернета.

Марина улыбалась и писала о том, что все понимает и ничего страшного не произошло.

Договорились встретиться.

– Он мне уже нравится, решительный! – одобрительно кивала Светка. – Поболтали день – пора встречаться. Чего время тянуть?

– Думаешь? Я даже не знаю, как принято в интернете. Может, это слишком быстро? Может, не надо соглашаться так сразу?

– А когда надо? Марин! Не смеши! Чего ждать? Зачем? Ты взрослая женщина. У тебя уже все было. Кстати, у тебя же был курортный роман, ну когда у вас всего неделя?

– Это сейчас к чему?

– К тому, что сейчас не время чего-то выжидать. Иди, встречайся, общайся. Лишь бы он в реале оказался таким же милым, как в интернете. Хотя бы наполовину. А то мало ли… Больше переживать не за что!

Михаил оправдал ожидания. Даже превзошел. А через две недели Марина уверенно сообщила подругам, что у нее новый, самый настоящий роман.

Это были очень насыщенные недели. Они встречались почти каждый день и успели сходить в оперу, покататься на теплоходе-ресторане, посетить модную арт-выставку и джазовый концерт, поиграть в гольф и мафию, попасть на закрытую кинопремьеру, побывать на открытии музея, а еще – ночных гонках и чемпионате по конному поло, к счастью, в качестве зрителей.

После культурной программы следовал вечер на двоих и прощание. Заснуть получалось только очень поздно.

В итоге Марина чувствовала себя так, будто работает в горячем цеху в две смены. Дошло до того, что воплотился в реальности ее самый большой страх – она задремала на совещании! И голова весь день кружилась.

Пауза была необходима, и она позвонила Мише.

– Я сегодня останусь дома, сил нет. Надо выспаться.

– Как хочешь, старушка моя… Шучу-шучу! Хотя сегодня у знакомого день рождения, будет какой-то крутой шеф учить гостей готовить стейки. А? Может, стейк тебя соблазнит?

– Заманчиво, но нет. Завтра важная встреча, надо быть в форме.

– Ну, как хочешь.

Он даже не скрывал своего разочарования, а ей очень не хотелось разочаровывать.

– Но завтра вечером – пожалуйста, хоть на Эверест!

– Ловлю на слове! Пока!

Он всегда быстро прощался. Разговоры по телефону с ним длились не дольше минуты – обсуждение планов на завтра, как на совещании-пятиминутке. Это стало особенно бросаться в глаза на фоне того, что на всех мероприятиях, которые они бесконечно посещали, Михаил был очень общительным, активным и разговорчивым. Но, оказавшись вдвоем с ней, снова переходил на формат телефонного общения: быстро и по делу, а потом сразу «Пока! Мне пора!».

Первое время Марина, ошеломленная бурной светской жизнью, так неожиданно на нее свалившейся, не обращала ни на что внимания. А когда задумалась, сразу же нашла очевидное оправдание – отсутствие сил. У Михаила их просто нет после насыщенного вечера, даже на разговоры, хочется поскорее оказаться в тишине и одному. Ей легко было поверить в эту версию, потому что именно так она сама себя чувствовала.

Но веру в эту гипотезу разрушил один звонок среди ночи. На экране отобразился номер Михаила и тут же желание спать перебороло умиление – он соскучился!

Марина ответила, но услышала в трубке только грохот музыки, затем перекрикивающие ее голоса, смех, подбадривающие визги, а потом резко гудки. А несколько часов назад он выглядел таким изможденным, и от принятия предложения подняться хотя бы ненадолго его остановило только ранее совещание, к которому нужно было переодеться.

Это был явно случайный звонок. Михаила выдал собственный телефон, подло набравший ее номер в неподходящее время.

Когда обманывают те, кому хочешь верить, всегда больно. Если же обман такой банальный и предсказуемый, больно и гадко вдвойне: ведь ты не ждешь от человека примитивных поступков, веришь, что он лучше и чище этого или хотя бы изобретательнее.

Он перезвонил утром и весело рассказал, как вчера к нему домой ввалились нетрезвые друзья, все как один переживающие любовные драмы, и потребовали его сочувствия, а также участия и соучастия. Пришлось отвести их в ближайший клуб, к проверенному бармену, чей коктейль помог друзьям окончательно отключить сознание, а Михаилу сбежать довольно скоро домой.

– Как прошло совещание?

– Скучно. Как обычно. Но плодотворно. Это, кстати, редкость.

– Рада за тебя.

С того самого разговора ее захватила навязчивая мысль, странная на первый взгляд, но убедительная: у них роман напоказ, они проживают его на публику и поэтому, когда остаются наедине, стремятся поскорее расстаться. А все эти бесконечные тусовки и вечеринки только создают шум вокруг, чтоб заглушить настоящую тишину и заполнить декорации.

Все предложения Марины провести вечер дома, поужинать, посидеть на балконе в тишине, просто посмотреть кино по телевизору, отвергались Михаилом: «Ну, пока хорошая погода…», «Такое бывает раз в году…», «Меня очень просили», «Давно хотел посмотреть/послушать…», «Хотел сделать тебе приятное…», «Пока есть возможность, надо пользоваться…»

Он говорил и свято верил в то, что жизнь дана для наслаждений, а значит, каждый вечер должен быть заполнен каким-то событием, ведь никто же не гарантирует, что следующее утро для тебя наступит. Нужно непременно окружать себя людьми, толпой людей, любых, близких и не очень, даже совсем не знакомых, и только так можно ощущать жизнь во всей ее полноте.

Конечно, иногда он, по его собственному выражению, «выпадал из колеи», проводил два-три дня дома. Один. Никуда не выходил, на телефонные звонки не отвечал. С тем же рвением, с которым ранее он стремился в толпу, в такие дни он от людей бежал. Кристальное, абсолютное одиночество и тишина, оказывается, тоже были ему нужны, хоть и крайне редко. А потом, как после перезагрузки, Михаил снова бросался в привычную пучину.

У него не было какого-то одного увлечения, предпочтений в кино, музыке, даже в еде.

«Я всеядный», – говорил о себе шутя, но очень точно. Поглощал впечатления без разбора, одно за другим, даже не анализируя – понравилось или нет. Было и прошло, следующий!

Через месяц общения Марина четко осознала, она – очередная развлекательная программа, которая рано или поздно наскучит, и тогда Михаил либо уйдет на свою перезагрузку, либо переключится на кого-то другого.

– Ты же вообще не настроен на серьезные отношения, так? – спросила она в лоб.

– А ты чего такая серьезная вдруг?

– Я серь… ответь, пожалуйста. Мне это важно.

– Меня пугает соседство слов «серьезные» и «отношения». Отдает протоколом. Уныло. Тебе так не кажется?

– Смотря, какие эмоции ты вкладываешь в эти слова, какие чувства стоят за ними.

– В том-то и дело, что за ними нет никаких чувств. Одни обязательства, рутина и серость. А жизнь одна. Она должна быть яркой.

– А как же семья, дети? Чтоб долгие годы рука об руку. Когда двое – это родные люди. Вместе переживают события, путешествуют, что-то узнают.

– Ну какие события? Купить картошки, собрать ребенка в первый класс, а потом отдохнуть по системе «все включено»?

– А что в этом плохого?

– Ничего. Просто я так не хочу.

– Ты хочешь бегать по клубам и псевдопоэтическим вечерам до восьмидесяти лет? Тебе сейчас сколько?

– Да, хочу. И умереть в такси, по дороге из бара в галерею… или на футбольный матч…

Это была их последняя встреча.

Марина для себя так решила в ту самую минуту. А Михаил на следующий день просто не позвонил.

Она удалила свою анкету из приложения и решила, что на этом тема интернет-знакомств для нее закрыта.

Пункт внезапный Две поучительные истории, или прояви инициативу!

Поездка к маме всегда была и оставалась до сегодняшнего дня лотереей.

Можно вернуться окрыленной мудрыми мыслями и вкусно накормленной. Умиротворенной, как после хороших посиделок с добрыми друзьями, когда нет-нет да смотришь на часы – сколько еще осталось? Еще ведь не очень поздно? Еще пару часов посидим? И цедишь эти вязкие теплые минуты, которые, как назло, испаряются и улетают, сколько ни пытайся их ухватить.

А можно вернуться безжалостно раздавленной. С ощущением, что живешь на свете зря, ведь ни окружающим, ни себе никакой радости не приносишь. Что именно входило в понятие «радости», определялось на месте и зависело исключительно от маминого взгляда на мир в конкретный текущий момент.

Разные периоды – разные причины для критики, никак не связанные ни с сезоном, ни с погодой, ни с политической обстановкой или социальными направлениями. Жизнь дочери считалась пустой, если она не стала мировой знаменитостью в своем деле: карьера и должность есть у каждого второго, поэтому, чтоб считаться состоявшейся личностью, нужно быть уникальным, выделяться из серой массы, а не составлять ее. Начальников много, в каждой конторе есть, а вот Стив Джобс один!

В другой раз жизнь считалась никчемной потому, что дочь не нажила, пусть и для вида, хоть какой-то семьи или не родила для себя. Из чего следовало, что ее способность выстраивать связи, тем более долгие прочные отношения, равны нулю. Чего далеко ходить? Вот с теми же родителями хотя бы. Наглядный пример! И далее ставилось в укор притворное сочувствие, которое отображалось на лице дочери, если мама жаловалась на соседей или обслуживание управляющей компании. Как можно быть такой равнодушной? Это тоже было частью программы.

В общем, разговор с мамой мог стать как крыльями, так и якорем.

Но обходиться без них совсем Марина за свои почти четыре десятка лет не научилась.

В недавнем прошлом Марина приезжала к маме поделиться радостью – у нее наконец-то все хорошо. Отношения с Олегом (да, тогда они еще жили с ним) складываются как нельзя лучше! А сам Олег – особенный и ни на кого не похож, как никто умеет заботиться и по-настоящему дорожит Мариной, что нельзя не почувствовать.

– Какая же ты у меня восторженная натура, – устало улыбнулась мама.

– Почему восторженная-то? Я тебе рассказала как есть. Ничего не придумала. Мам, у меня впервые все так хорошо! Я счастлива, ты понимаешь? Это разве плохо?

– Ладно. Я за тебя рада.

– По твоему тону – не скажешь.

– Просто я не такая эмоциональная, как ты. А еще – опытная.

– Так… Ну к чему ты это?

– Все к тому же. Не надо настолько растворяться в мужчине. И главное, дели минимум на два все, что он говорит.

– Ну вот опять… Мам, ты можешь просто за меня порадоваться? Почему ты во всем видишь какой-то подвох? Обязательно что-то должно быть плохо.

– Кто говорит, что плохо? Нет. Не все. Если тебе хорошо, я за тебя рада. Просто ты влюблена, а влюбленные теряют связь с реальностью.

– Спасибо.

– Не обижайся. Прислушайся лучше к опыту других и еще будь реалистом. Не строй воздушных замков. А то вон… земли под собой уже не чувствуешь…

– У тебя свой опыт, а у меня свой. Кстати, мы ездили к нему на участок, туда, где он строит дом. И он попросил, чтоб я занялась планировкой. Мам, понимаешь, что это значит? Он хочет на мне жениться!

– Он тебе так и сказал – хочу на тебе жениться?

– А разве не понятно?

– Понятно, что ты так это восприняла. Может, он решил сэкономить на дизайнере, – мама засмеялась.

– Не смешно. Вообще, мы уже давно живем вместе, если ты забыла. Это разве ни о чем не говорит?

– А это какое-то достижение, что ли? Конечно, вы живете вместе. Потому что ему так удобно. Получать от женщины все радости, все права, а у самого при этом ноль обязанностей. Кто ж от такого откажется?

Марина чувствовала, как кровь хлынула к щекам.

– При чем тут обязанности, вообще? Сейчас все так живут. Если любят…

– Мариша. Тебе сколько лет? Скоро сорок или шестнадцать? Про любовь поговорить хочешь? Давай! Наверное, тебе твой Олег по вечерам сонеты читает и серенады поет? Верю. Что ж не петь-то? Пойми, мужик в такой ситуации получает все: еду, уход и главное – женщину. В неограниченном доступе и в лучшем виде. Потому что, если ему что-то не понравится, он легко выставит тебя за дверь. Но ты же этого не хочешь, поэтому будешь стараться, как отличница, изо всех сил ублажать по высшему разряду, ожидая, когда же он наконец на тебе женится. А он, может, и не женится. Зачем? У него и так все есть! А вдруг после свадьбы ты станешь права качать, превратишься в стерву и тебя уже просто так не выставишь?! Зачем ему это? Конечно, ему удобно и хорошо так, как есть. Кормить тебя историями про любовь и намеками на свадьбу в каком-то далеком будущем.

– Бред какой-то…

– Бред – это то, во что ты веришь, а мои слова – это правда. Ты и твои ровесницы просто не хотите этого понимать. Закрываете глаза. Не вижу, не слышу – значит, этого нет. Так? Так. Да если бы вы не давали мужикам по первому требованию, не прыгали с ними в койку, как преданные собачки, только он позовет, а потом не жили у них как приживалки, выклянчивая внимание, вот тогда бы они вели вас в ЗАГС после месяца знакомства как миленькие и не рыпались бы. И вы диктовали бы условия. Вы! А не они вам. А сейчас что? Вы – их обслуга. Приготовить, постирать, выслушать, в кровать лечь… И сами в этом виноваты! Прыгаете перед ними на лапках, из кожи лезете, а в ответ – ноль, ну, может, почешет по шерстке иногда… Не смотри на меня так. Я не хочу тебя обидеть. Мне больно за тебя, обидно. Я не хочу, чтоб мою дочь использовали. Чтоб ты тратила свои годы на ожидание, а ведь давно б уже могла создать семью и родить детей. Если он любит, что ему еще надо? А? Зачем тянуть? Когда мужчина любит, он хочет как можно скорее жениться, чтоб все знали – это только его женщина! Да он просто не сможет долго ждать, если уверен. Они же все собственники! Если тянет, значит, ждет вариант получше.

– Хватит, мам! Говоришь какими-то штампами из Средневековья. Ты ничего не знаешь! Ни про него, ни про нас!

– Ну конечно… Именно так все и говорят. А еще можешь рассказать мне, что тебе самой так удобно. И тебе этот штамп тоже не нужен. Ведь самое главное – чувства и быть вместе, и никакой штамп рядом человека не удержит, так? Я правильно говорю? Все одну шарманку ведут. Надо же как-то оправдывать то, что мужик не торопится. Значит, мне и самой так хорошо! Да не может быть так хорошо! Не может! Женщине нужна определенность. А эта фигня ваша – ни жена, ни любовница, не пойми что. Один невроз. Ты пойми, этот ваш гражданский брак значит только одно – женщина в отношениях, а мужик свободен.

– Я пойду домой.

Марина едва сдержалась, чтоб не расплакаться.

– Мам, мне так была нужна твоя поддержка, а ты…

– А я тебя люблю.

Свою любовь она всегда и со всеми проявляла примерно одинаково: говорила в лоб то, что думала. Это называлось «говорить правду», и мама, конечно, всегда эту правду видела и знала. Хотят ли ее слышать другие и как она отзовется – не беспокоило. А чего на правду обижаться? Или – другой вариант – зачем расстраиваться, если говорят правду?

Тем не менее, несмотря ни на что, сегодня, как и много раз до этого, Марине захотелось поговорить именно с мамой, просто выслушать ее, побыть рядом. В детстве это всегда срабатывало – упала с горки, ушиблась, мама поцелует, подует, все прошло, и неважно, что перед тем как дуть или после она может отругать: «Зачем лезла, куда не следует? Вечно ты не слушаешься!» Этот шум летит мимо ушей, когда чувствуешь теплое дыхание и прикосновение маминых губ. Только это и важно.

Марина знала, что папа уехал к другу помогать строить дом, а значит, может получиться уютный вечер для девочек, для которого она купила торт и бутылку вина.

Говорили сначала обо всем подряд. Даже немного о политике. Когда же бутылка подходила к концу, естественно, переключились на мужчин и замужество.

– Легко сказать, выйти замуж – не напасть… – рассуждала Марина, – так говорят все замужние. Как будто не помнят, что сами когда-то были одинокими и голову ломали, как бы кого-то найти… Потом как бы его охомутать поскорее. А стоит получить кольцо на палец, так сразу для всех – «не напасть»! Подумаешь, мелочь какая – замуж выйти!

– Правильно говорят. Кто хочет выйти замуж, тот выходит всегда. Это не проблема.

– Да ты что?! Правда?! Значит, это я одна такая… не такая.

– Не ерничай. Конечно, не одна. Вас таких много. А надо просто самой инициативу проявлять.

– И как же?

– Нашла подходящего мужчину. Важно – подходящего! Для семьи! Тут надо с головой дружить и ей соображать. Так вот нашла, и вперед, не хлопай ушами, подталкивай его к этому… к свадьбе… пока не опомнился… проморгаешь момент – все, поздно!

– А сами они что же, не женятся?

– Очень редко сами… Поэтому, дочь, давай выбирай себе кого-нибудь и быстренько его в ЗАГС. Сама. Как это технически сделать, я тебе подскажу, если захочешь. А то, знаешь, бездействуя, можно ничего и не дождаться.

– Не верю.

– Какое хорошее вино! Жалко закончилось. Не хочешь верить – не верь, твое право, – пожала плечами мама. Она-то, как обычно, была непоколебимо уверена в своей правоте.

История мамы, подтверждающая ее же теорию о том, что за счастье надо бороться.

Лена (мама Марины) с детства уяснила, главное в жизни женщины – семья, в ней все должно быть прилично и спокойно. И мужа надо выбирать непьющего.

Такого и выбрала. В десятом классе ей понравился Алексей. Симпатичный тихий мальчик. Очень серьезный. Хорошо учился, с компаниями время не проводил. Его воспитывала мама, Леша был для нее отдушиной, радостью и помощником. И Лене был нужен именно такой. В ее девичьих мечтах никогда не скакали принцы на конях любых мастей, не улыбались ослепительно «Аленделоны», печальные профили героев-романтиков тоже не привлекали. Она всегда мечтала о земном, хорошем парне, с которым будет просто и понятно. Леша был именно таким, рядом с ним сердце Лены сбивалось с ритма.

Поэтому она решила, что выйдет за него замуж. Правда, Леша был сосредоточен на учебе и крутить романы не торопился. Он поглядывал на некоторых девушек, но не более, а вот на Лену так, как на некоторых, даже не поглядывал. Но она не отчаивалась и была готова подождать.

Леша поступил в институт, Лена – за ним. Во время вступительных экзаменов не забывала занести в деканат конфеты и тортик, чтоб «девочки хоть чуть-чуть порадовались», сидя в душных кабинетах жарким летом. Девочки оказались благодарными, и Лена после зачисления попала в одну группу с Лешей.

В эту же группу попала Вера, красивая, веселая, живущая на всю катушку «звезда». Увидев ее, Леша забыл об учебе.

Вера любила шумные компании, а по выходным – театр или кино. Леша с радостью ее сопровождал, замечая, как рядом с ней сама жизнь ускорялась и била ключом. Один день дарил столько эмоций и впечатлений, сколько у него не было за годы. Вера не умела грустить или скучать, рядом с ней и Леша забыл, как это делается. Правда, на лекциях стал чаще дремать, чем слушать, а к зимней сессии едва успел подготовиться. Благо Лена помогла. Аккуратная хорошистка все лекции записывала ровным почерком и, в отличие от других зубрилок, делилась конспектами. Она и Вере помогала охотно, с курсовыми, с докладами. А та в ответ учила ее наносить макияж и буквально за руку отвела в парикмахерскую.

– Надо что-то делать с этим твоим пучком Крупской. Нельзя так дальше ходить.

Лене сделали удлиненное каре. Красавицей она не стала, но уверенности в себе прибавилось.

И Вера подтвердила:

– Здорово! Тебе идет! С новой прической у тебя все будет по-новому, вот увидишь.

При всей своей взбалмошности, Вера была очень простой и в чем-то даже наивной. Не умела хитрить, лицемерить, просчитывать наперед, но самое плохое для нее заключалось в том, что и в других не замечала этих качеств. Нет, она не жила в мире розовых пони и иллюзий, не верила в бесконечную общечеловеческую взаимную любовь и искренность. Просто, если человек, по ее мнению, был непорядочным или занудой, она с ним не общалась. Невзирая на то, прилично ли это, выгодно ли или нет. Ведь, как многие девушки восемнадцати лет, Вера была уверена – она прекрасно разбирается в людях и поэтому в ее ближайшем окружении точно двуличных натур нет. Все такие же, как она сама, прямые, как шпала.

И Лене она помогала искренне, не желая возвыситься или показать свое превосходство. Просто ей нравилось, когда девушки выглядят хорошо, поэтому хотелось всех одеть модно, украсить, преобразить. Красота питала ее силы и вдохновляла.

Даже в дурном сне она не могла представить, какую бурную деятельность за ее спиной развела похорошевшая Лена.

Вера не нравилась маме Алексея. Мария Викторовна считала ее вульгарной и ленивой. Худших качеств для потенциальной невесты единственного сына не придумать, и это раздражало. А та слепая влюбленность, которой сынуля пылал к «этой», злила Марию Викторовну еще больше. Хотя он не стал уделять маме меньше внимания, не пытался оправдать свой выбор, не ставил ультиматумов. Он даже не спорил, когда мама начинала – будто между делом – рассуждать о том, какая на самом деле ему нужна жена и как легко молодые люди его возраста ошибаются, увлекаясь яркими попрыгуньями.

Он ждал. Один раз привел Веру домой. Мама даже на стол не накрыла. Просто ушла на вечерний променад с подругой.

– Вернусь через полтора часа. Хочу сегодня пораньше лечь спать.

Леша виновато смотрел на Веру, а та только весело хмыкнула.

– Все понятно. Плюшка какая-нибудь есть? Или печеньки? Давай чай попьем и в кино!

Кажется, в тот момент Леша влюбился в нее еще больше, но домой решил пока не приводить. Благо Вера совсем не настаивала.

С Марией Викторовной подружилась Лена. В школьные годы она была не частым гостем в доме Леши, но теперь старательно компенсировала этот пробел. Занесла Марии Викторовне продукты, потом вызвалась сбегать по ее срочным делам, позвонила проведать, когда бушевали магнитные бури, которым пожилая женщина была подвержена, принесла лекарства, выслушала жалобы на жизнь. А уж когда выяснилось, что Лена интересуется вязанием – страстью всей жизни Марии Викторовны – и мечтает научиться этому ремеслу, стало понятно, что это родство душ. Не иначе.

– Бог дочку не дал, чтоб ее обучать, а вот ты появилась. Не зря же? Не зря. Я в судьбу верю.

А Лена верила в свою цель и последовательность. Она терпеливо училась вязать, хотя получалось не очень. К тому же было скучно. Но она старалась. Хвалила изделия своей наставницы. За что была допущена в святая святых – на кухню.

Лена готовила очень хорошо. По вечерам, как бы между делом, пекла что-нибудь к чаю «для Марии Викторовны», но съедал большую часть Леша. Его мама закрывала глаза от удовольствия, кусая очередной кекс, и нахваливала Лену – какая хозяйка, умница, совсем скоро еще вязание освоит, цены нет девочке!

Леша молча жевал, кивал, улыбался, потом уходил в комнату.

Он привык в тому, что почти каждый вечер в их доме оказывается Лена и скоро стал воспринимать ее как некое дополнение к маме. К тому же теперь Марии Викторовне было кого воспитывать, а значит, времени на него оставалось меньше, и, кстати, ругать Веру тоже почти перестала. Поэтому Леша был рад этой дружбе.

Но про Веру мама не забыла. Стоило сыну задержаться где-то вечером, ее большие глаза сужались и начинались ежеминутные забеги в сторону часов, потом Мария Викторовна вставала к плите, переставляла сковороды. Или бросалась к мойке в надежде найти там грязную посуду, занять хоть чем-то это тягучее время. Напрасно: старательная Лена все давно вымыла и расставила по местам.

– Опять с этой шляется… – шептала Мария Викторовна, поправляя в сотый раз занавеску на окнах.

– Да просто задерживается… Транспорт… – ворковала Лена. – Мария Викторовна, здесь идут две лицевые, потом четыре изнаночные, так?

– Да, правильно… Я чувствую, что он с ней.

– А даже если и так. Это нормально. Они же встречаются.

– Не говори мне про это! Не напоминай!.. Как вообще она может быть с моим сыном? Как она могла ему понравиться?!

– Она веселая. Простая, между прочим, ничего из себя не строит, как некоторые. Легкая… Они постоянно смеются, – Лена хмыкнула и пожала плечами. – Леша ведь такой серьезный, учился всю жизнь. Теперь хоть расслабится.

– Легкая! С веселыми и легкими можно на танцах танцевать и в походы ходить, а жизнь с такой связывать нельзя! Она же не учится совсем! Плохой будет специалист. И работник. Значит, на шею мужу сядет! А что? А раз к учебе так относится, значит, во всем такая же легкомысленная… Нет, ты мне можешь не рассказывать ничего, не говори. Я жизнь прожила, в людях разбираюсь. Нельзя быть «легким» в чем-то одном. Значит, такой человек. Ветер в голове. Еще и гулять потом начнет от мужа. Ох, Господи, вразуми моего дурака! Как-будто ослеп совсем! Теленок глупый! Сессия на носу, а он хоть бы хны! Все забросил… как сдавать будет?

– Не волнуйтесь. Леша быстро нагонит. У меня все конспекты есть, я поделюсь.

– А вот не надо! Пусть узнает, что значит учебу забросить. Завалит экзамен – в следующий раз думать будет. А то хорошо устроился! И гулянки ему, и конспекты. Не давай, слышишь меня? Я не разрешаю!

Стоило же начаться экзаменам, Мария Викторовна забывала свои бравады, лишь умиленно вздыхала и с благодарностью смотрела на Лену, когда та вместе с вязанием приносила свои тетрадки и оставляла для Алексея.

Летом студенческая группа выехала на картошку. Еще в автобусе Вера и Алексей о чем-то жарко поспорили и большую часть поездки провели затылками друг к другу. На работах вроде помирились, но за ужином снова фыркали.

Вечером студенты своими силами устроили дискотеку – магнитофон на табуретке. Вера за два часа ни разу не присела, танцевала, как в забытьи, с другими парнями. Алексей мрачнел.

На следующий день все повторилось. Алексей, не дожидаясь окончания дискотеки, ушел спать.

На обратном пути в автобусе Вера сидела с подружкой. Все поняли, что в «парочке» разлад, но тактично не вмешивались. А через день Вера уехала к маме, домой. На каникулы.

– Неделю почти не ест… Сидит в комнате… Серый весь, осунулся… – встревоженно шептала Мария Викторовна, когда Лена зашла к ней с продуктами. – Больно смотреть. Не могу больше, сердце изболелось. Что ж эта тварь все соки из него пьет? Разве так можно?

– Не переживайте. Поссорились. Со всеми бывает. Помирятся.

– А может, ты ей позвонишь? Ну пусть она Лешке хоть письмо напишет. Он же так совсем себя доведет.

Мария Викторовна терла рукой в области сердца.

– Не доведет. Он крепкий парень. Ему бы погулять. Мы сегодня с ребятами встречаемся, давайте я его позову.

– Конечно, позови… Только пойдет ли?..

Лена уговорила Алексея пойти с ней. Нажала на сострадание к маме:

– Любовь любовью, но мама одна, надо ее беречь. Уже вон за сердце хватается. Давай сходим «для галочки», для вида, чтоб ее успокоить, никто не просит тебя танцевать и балагурить.

А на встрече с друзьями Лена незаметно завела разговор о Вере, дала возможность выговориться. И после этого целый месяц была той терпеливой понимающей «жилеткой», в которую сначала неохотно, а со временем все активнее плакался Леша. Оказалось, в их отношениях с Верой одно его совсем не устраивало – разность целей. Леша хотел жениться и семью. А Вера – еще погулять, «пожить», как она говорила, и желательно весело.

Лена терпеливо слушала. Понимающе кивала. Искренне поддерживала, не принимая ничью сторону, просто была рядом.

В конце августа Мария Викторовна традиционно ездила к подруге молодости на дачу. Помогала собирать урожай, за что получала ведро огурцов и помидоров.

Вернувшись раньше срока утром домой, она застала смущенного сына, прикрывающего дверь в свою комнату. Потом послышался шорох, скрип, суета. Через пару минут из комнаты вышла Лена. Волосы взлохмачены, на щеках румянец.

– Доброе утро. О! Помидоры. И огурчики. Солить будете? У меня есть рецепт – ум отъешь! Давайте помогу разобрать…

И она засуетилась на кухне – разбирать ведра, сумки, перекладывать, мыть, расставлять по местам.

Тогда Мария Викторовна все поняла про Лену. От внезапности и очевидности своих мыслей даже не смогла рассердиться на себя – почему этого не произошло раньше? Где ее глаза? Жизненный опыт? Интуиция? Как она могла раньше не замечать этих поджатых тонких губ, цепкого взгляда, четкости, продуманности каждого жеста, действия, правильно подобранных слов. Почему поддалась на такую грубую фальшь?

Ошарашенная Мария Викторовна посмотрела на сына, он виновато улыбнулся и стал помогать Лене. Она говорила, что куда ставить – он выполнял.

Свадьбу сыграли в столовой рядом с институтом. Мама Лены с подругами отвечали за угощения. Стол пестрел салатами с майонезом, соленьями, мясными рулетами, особая гордость – бутерброды с красной икрой и рыбой (друг, военный офицер, привез из Владивостока). В качестве свадебного торта – фирменный «Наполеон» от Люси. Гостей не много, только родственники, пара друзей семьи и школьная учительница молодых. Алексей пригласил двух друзей, Лена – двух подруг, для симметрии. Очень приличная, культурная свадьба получилась.

В конце молодых проводили к машине, на которой они отправились в квартиру, которая на месяц осталась в их распоряжении: Мария Викторовна проявила чудеса деликатности, уехав на месяц к подруге, чтоб молодые побыли наедине. В багажник уложили подарки, на переднее сиденье цветы.

На следующее утро в магазине у института Лена встретила Веру.

– Привет, молодая жена! Что так рано?

– Привет.

– Первая брачная ночь неудачно прошла, что ли? Так ты заходи ко мне, я тебе пару уроков дам. Сработает. Проверено.

– Дура…

Верка расхохоталась.

– Не психуй! Посмотрим еще! Жизнь впереди длинная.

– Да иди ты! – Лена чувствовала себя хозяйкой судьбы, ведь все сложилось как по нотам, значит, в будущем будет так же.

Расчет Лены впервые дал сбой примерно через два года после свадьбы. Сначала все шло четко по ее плану. Они жили мирно, не ссорились. Высокопарных вопросов вроде «счастлива ли я?» Лена себе никогда не задавала, считая их глупостью, вполне довольствуясь тихой размеренной жизнью. Она хорошо готовила, чисто убирала, гладила рубашки. Научилась не обращать внимания на колкие слова свекрови, которая сразу после росписи вдруг изменила к ней свое отношение. Продолжала улыбаться, молчать и хвалить стряпню Марии Викторовны.

Лена тоже довольно быстро разобралась с тем, кто такая ее свекровь: беззаветно любящая мамочка, для которой, в принципе, не существует женщины, достойной ее сына. Какой бы прекрасной девушка ни была, как только Мария Викторовна понимала, что сын ускользает из-под ее влияния, все менялось. Девушка тут же становилась расчетливой стервой и методично вытеснялась вон. Опытная мама просчиталась лишь однажды и поплатилась за это, став свекровью.

Лена с Лешей большую часть времени проводили в своей комнате, но по выходным устраивали семейные обеды с мамой. Каждый раз Мария Викторовна удивляла их кулинарными изысками и заводила разговор о блестящей учебе сына, о надеждах, которые он подавал, а теперь вдруг решил похоронить, не иначе как поддавшись влиянию или запутавшись в быту.

Лена понимающе кивала, потом брала мужа под локоток и уводила в комнату.

Вечером мама закрывалась с сыном на кухне и устраивала головомойку – как можно быть таким подкаблучником, где его амбиции?

Он мычал в ответ. Лена делала звук телевизора погромче.

Далее у Лены в планах было завести детей и, недолго засиживаясь в декрете, выйти на работу, потому как домохозяйки уважением в социуме не пользовались. Кроме того, нужны были деньги.

Но на этом пункте план неожиданно дал сбой. Беременность не наступала почти год. Лена добросовестно ходила по врачам, обследовалась, лечилась, но ничего не менялось. Притом что каких-то явных заболеваний или отклонений не находилось. Алексея пришлось долго уговаривать пойти к врачу. Он смущался, ссылался на занятость, находил отговорки, вроде – само все случится, и, значит, просто не время.

Мария Викторовна с пионерским энтузиазмом вцепилась в возможность наконец-то указать Лене на ее негодность. Выступала на стороне сына, его здоровье не могло подвергаться сомнению, а все разговоры – просто блажь своенравной снохи, окончательно «поехавшей крышей».

Тогда Лена научилась проявлять твердость. Сжимала губы, добавляла металл в голос, говорила коротко и убийственно спокойно. Смотрела так, что Алексей чувствовал себя загнанным кроликом.

Обследование подтвердило отменное здоровье Алексея, и тут к делу снова подключилась свекровь. Она сама находила для Лены врачей, сообщая о новой записи на прием подчеркнуто заботливым тоном. Обсуждала с докторами диагнозы и тонкости лечения. Потом – с подругами. Подруги радостно и активно делились опытом – своим, своих снох, дочерей, знакомых, знакомых знакомых, родственников знакомых знакомых…

Мария Викторовна при каждом разговоре интересовалась у Лены здоровьем, чего раньше никогда не делала. Отмечала ее бледный цвет лица и нездоровый блеск глаз. Бесконечно советовала, возмущалась, сокрушалась. Сидя у окна, замечала всех маленьких детей во дворе, умиляясь, комментировала – какие они хорошенькие и кругленькие все. Периодически во время разговора театрально вздыхала, брала паузу, словно уходя куда-то в свои мысли, шептала «как же так» или «почему так случилось», и тут же с наигранной веселостью («нет-нет, у меня все хорошо, не будем грустить!») возвращалась в беседу.

Это было чудовищно. Убийственно. Просьбы сына не давить на больное и вообще не вмешиваться приводили к укорам: «Да что же ты за человек такой! Нет бы спасибо сказать, я хоть что-то делаю, ищу врачей, вникаю в ваши проблемы. Думаю! Помочь хочу! Думаешь, мне это прям так надо?! Ради вас все».

Тогда Лена просто перестала ужинать и проводить вечера вместе со всеми, сразу после работы уходила в свою комнату, сначала под предлогами, а потом все привыкли.

Коротал время с Марией Викторовной только Леша, чему она была очень рада, так как пусть ненадолго, но он оказывался полностью в ее власти.

Свекровь стала вспоминать про Веру. Сначала шепталась о ней с сыном. Достаточно громко, чтобы Лена слышала или поняла, о чем речь.

«Ты уж прости меня… может, я в чем виновата, что была против… но я ж не со зла… а вдруг тогда б и семья сложилась, и дети… может, тебе и не надо было так скоро жениться».

После таких перешептываний молодой муж злился, уходил куда-нибудь и возвращался поздно. Мария Викторовна до его прихода ходила по прихожей, громко вздыхая, потом капала себе корвалол или что-то такое же пахучее на всю квартиру, чтоб у снохи не осталось сомнения – дело серьезное.

Лена пыталась спать или работать в своей комнате, а если выходила по какой-то причине, встречала полный тоски и боли взгляд свекрови: «Лешика все нет… волнуюсь за него…»

После того как однажды Лешик решился грубо прервать мамин шепот о Вере, та решила, что не стоит ему страдать одному, и перешла к публичным выступлениям. На семейных праздниках она обязательно заводила страстный монолог на тему «а ведь сынок должен был жениться на другой девочке, но Лена его не отпустила, взяла в оборот».

– Могла бы жизнь совсем по-другому сложиться. Не знаю, не знаю… А эта Верка, может, проклятие какое навела, порчу. А что? А я верю в это. Сколько случаев было! И болеют люди потом, и, не дай Бог, что еще похуже. Вот и наши маются теперь.

Лена поджимала губы и щурила глаза.

– Ну и чего мы так смотрим? Разве я не правду говорю? – поднимала тон свекровь.

Лена не любила открытые конфликты и зависела от свекрови (жили-то в ее квартире), поэтому молчала.

Алексей стал замкнутым. Он и раньше не отличался эмоциональностью, а теперь стал совсем отстраненным. Иногда смотрел на Лену с укором. Даже стоя к нему спиной, она чувствовала этот его взгляд на себе. Тогда ей казалось – ему нужны дети. Он считает свою семью неполноценной, а себя неудачником – мужчинам ведь так важно быть «в норме» во всех сферах жизни. Наверняка ему неудобно перед друзьями, которые тоже не отличаются тактичностью и задают угнетающие вопросы.

Лена все это понимала, жалела мужа, сочувствовала, но верила в их общую скорую победу, и это давало ей силы терпеть выпады Марии Викторовны.

Только один раз не выдержала. Упала лицом в подушку и заревела:

– Я так больше не могу… Зачем она? Ей же не нужны внуки! Никогда она их не хотела… никогда!.. Вот увидишь, я рожу – она сама близко к внуку не подойдет, не захочет!

– Ну тише-тише… Вообще, мама любит детей… – Леша прикрыл дверь в их комнату и мялся рядом.

– Чего? Ты что, не видишь? Она надо мной издевается просто! Нравится меня мучить – тыкать носом, что я дефективная! Нашла, к чему придраться, и рада!

– Не думаю…

– Оно и видно! И Верку вспоминает, чтоб мне насолить. Леш! Сделай что-нибудь.

– Не принимай близко к сердцу.

Через три года у них родилась дочь.

– Ну что ваша порча? Не действует? – не выдержала Лена у роддома. – По Верке своей все еще скучаете?

– Ну о чем ты, милая… – спохватилась Мария Викторовна. – Стоит ли сейчас! Радость же какая!

Ее радости хватало только на то, чтоб иногда подойти к внучке, улыбнуться и причмокнуть, дальше находились свои личные важные дела. Девочка плохо спала ночами, капризничала. А с утра пораньше на кухне сидела Мария Викторовна с компрессом на голове и чашкой кофе. Встречала молодых срывающимся голосом:

– Всю ночь сегодня не спала. Теперь вот голова. Давление. Не знаю, как день прожить. Неужели так сложно успокоить дочь? У меня Леша никогда не плакал.

– Извините… Мы постараемся.

– Да уж. А то я так долго не протяну. Будете еще похоронами заниматься.

И она уходила на весь день к подруге. Побыть в тишине.

Зато Алексей часто стоял возле кроватки дочки и подолгу смотрел, а Лена облегченно вздыхала: теперь все хорошо, как надо, хорошая семья, в которой Леша – хороший отец. Он таким и был, даже гулял с коляской во дворе. Ровно два часа, по учебнику. А по выходным они все вместе бродили по парку. Леша вставал ночью на плач и убаюкивал девочку заново. Купил дорогой, самый современный блендер – готовить пюре.

– Сколько денег потратил на этого железного монстра! – не выдержала Мария Викторовна, сторонница разумного и очень экономного потребления.

– Все лучшее – детям! – с восторгом глядя на чудо-аппарат, парировал Алексей. – Еле достал! Зато теперь сможем сами делать правильное пюре. Не вилкой, а как положено.

– А Лена хоть умеет? – завела старую шарманку мама, а заодно обозначила круг обязанностей членов семьи и установила границы своих.

– Мария Викторовна, если хотите, вы можете делать пюре сами. Кто же лучше вас? Тем более вы же так о внуках мечтали! – не удержалась Лена.

– Здоровье уже не то…

– Лена научится. Я помогу, найду ей рецепты, купим книжки.

В этот раз Мария Викторовна поджала губы: впервые сын при ней поддержал другую женщину – ее оппонента.

Лена не сразу поняла, почему вдруг возникло напряженное молчание, она плохо спала накануне. Но когда поняла, расцвела, впервые почувствовав себя по-настоящему женой, за мужем.

А через неделю случилось вовсе невероятное событие, о чем Лена лишь украдкой мечтала. Леша снял им отдельную квартиру. Узнав о беременности жены, он стал брать подработку и накопил на первые полгода «независимой жизни».

Маме объяснил их отъезд заботой о ней же – крики малышки мешают высыпаться, а здоровье надо беречь, да и нервы тоже. Мария Викторовна и не сопротивлялась вопреки страхам Лены, которая ждала от свекрови очередного театрального представления на тему «бросили больную мать одну». Хотя она была настолько ошарашенно счастлива, так неприлично рада их переезду, что никакие спектакли, самые трагичные и продолжительные, никак не отразились бы на ее празднике души. И уж точно не остановили бы!

Переехали на новую квартиру за один день.

Несколько месяцев у Лены кружилась голова от этого воздуха свободы и спокойствия, от прилива нежности и любви к мужу, от распирающей благодарности ему за такой подарок! Она наслаждалась семейной жизнью.

Чем старше становилась дочка, тем больше Алексей к ней привязывался. Возвращаясь с работы, первым делом шел к ней, поднимал на руки, кружил или просто смотрел, как девочка играет. Потом садились ужинать, и он расспрашивал, как Марина провела день. Чему научилась.

Лена с радостью рассказывала, пока вдруг не обнаружила, как сама исчезла из их разговоров, из его интересов, даже когда муж смотрел на нее, его взгляд скользил мимо.

Лена винила себя: она погрязла в быту, похоронила в себе женщину. И мужа зря втянула в эту рутину с овощными пюре и пеленками.

Пока не стало слишком поздно, она решила действовать: договорилась со свекровью и отдала ей внучку на выходные. Мария Викторовна сначала отказывалась, но, когда узнала, что Лена хочет свозить мужа за город отдохнуть, скрепя сердце согласилась: «Ох, да. Он так устает. А ты могла бы и поменьше его с ребенком нагружать!»

За город никто не собирался, но вечером Алексея ждал изысканный ужин, свечи и жена в новом платье.

– А где Маришка?

– У бабушки. Проведем выходные вдвоем.

– Ясно. А как же она там? Она же скучать будет?

– Я звонила. У них полная идиллия. Смотри, какой я нам ужин приготовила! Красиво?

– Красиво.

Лена старалась избегать разговоров о дочке во время ужина. Шутила, щебетала о том о сем, уходила в воспоминания.

Алексей рассеянно улыбался, выглядел потерянным. И до следующего вечера неприкаянно слонялся по квартире, словно попал в нее впервые. Даже любимая комедия по телевизору не вывела его из этого состояния.

Они пошли гулять в парк, и Алексей не выдержал:

– Поехали к маме.

– Зачем?!

– Проведаем.

– Мы были у нее в прошлые выходные.

– Посмотрим, как она справляется с Маришкой.

– Ты не доверяешь своей маме? Все у них хорошо, расслабься.

– Не могу.

– Понимаю… Так бывает… – Лена мягко взяла мужа под руку. – Когда впервые разлучаешься с ребенком. Это просто надо пережить.

– Зачем? Она у нас всего год, ну побольше. Мне еще не надоело. Я не хочу ничего переживать.

– Просто ты очень хороший папа. Но ведь ты еще и муж. И у тебя есть жена. Ей тоже хочется внимания.

Алексей в упор посмотрел на Лену. Ей вдруг стало неловко. Ощущение как в школе: когда пытаешься навязаться мальчику, который тебе нравится, а ты ему нет, и получается очень грубо, даже топорно.

– Хорошо. Понял.

На самом деле, когда свекровь привезла Марину, Лена и сама почувствовала облегчение. Все выходные она была словно не в своем теле: то очаровывала не слишком успешно, то развлекала неудачно, то навязывалась несвоевременно. После возвращения дочери все встало на свои места, они с мужем даже разговаривали спокойнее и нормальными голосами. За эти выходные у них обоих резко изменился тембр – она говорила почти фальцетом, а Леша гнусавил. И вот наконец все на своих местах. Жизнь снова покатилась как по рельсам, ровно и гладко.

До поры, до времени…

Алексей стал плохо спать. Ворочался. Просыпался среди ночи, шел на кухню и сидел там. Проваливался в рваную болезненную дрему только под утро, а потом с трудом вставал. Пунктуальный и организованный до психоза, он, как рыба в аквариуме, передвигался утром по квартире, преодолевая самого себя.

Лена беспокоилась о его здоровье, записывала к врачам, но муж категорически отказывался и просто не приходил на прием. Злился на нее за душную заботу. Он никогда ни в чем не был настолько категоричен. Пришлось отступить.

Лена поняла, что ищет не там, где следовало бы, когда во время ужина муж раскритиковал котлеты.

– Суховаты.

Это было не так. Лена любила готовить. Покупала кулинарные книги, записывала рецепты, пробовала, экспериментировала. У нее был талант. Конечно, иногда что-то могло получиться не так вкусно, как обычно. Но Алексей никогда не подавал вида. Он не был привередливым и даже неудачные блюда жены уплетал с удовольствием, удивляясь, что она чем-то недовольна.

– Мясо попалось плохое, – растерялась Лена.

В выходные они поехали к ее родителям. Сели в машину. Переднее кресло – ее кресло – было подвинуто не так, как всегда. Глубже в салон. И спинка откинута чуть больше.

Облокачиваясь, Лена почти провалилась вглубь, голова упала назад и сразу закружилась. Она посмотрела на мужа с этого нового непривычного ракурса. Серьезный. Сосредоточен на дороге. Но взгляд при этом отрешенный. Он был не с ней.

У родителей она наблюдала за Алексеем. Как он сидит, разговаривает, улыбается. Все было не так. Почему она не замечала этого раньше? Ведь не в один день он так изменился, что-то же произошло.

Потом он перестал приходить домой к ужину, ссылаясь на тяжелый период на работе.

Тогда Лена договорилась с воспитательницей, чтоб та забирала Марину к себе домой после закрытия садика.

Дочка рыдала. Она боялась оставаться одна в саду, боялась идти в незнакомый дом до истерики.

– А вввдруг… ттты… мменя не заберееееешь… – заикалась она от рыданий.

– Что за глупости? Заберу, конечно. Прекрати! Ты подводишь маму. Мне надо сделать кое-какие дела. И я сразу приду.

– Нееееет… не хочу…

– Хватит! Ну-ка, замолчи! Иначе оставлю на пятидневку.

Марина закрывала рот ладошкой, кивала и, продолжая трястись от плача, уходила в группу.

Лена мчалась к работе мужа встречать его, ссылаясь на какие-то дела в том же районе. Алексей нервничал, раздражался.

Когда Лена приехала к нему в третий раз, разорался:

– Ты следишь за мной, что ли?! Не надо ко мне приезжать! Увидимся дома.

– Почему ты кричишь?

– Стыдно. Перед коллегами.

Лена сделал вид, что поверила, и стала следить уже по-настоящему. Взяла на работе отгул, с утра засела на лавочке рядом с конторой мужа, как в засаде.

В обед он вышел и направился к столовой. Потом ждал. Несколько минут.

Лена замерла, как дикий зверь перед охотой. Все звуки вокруг стихли, только тиканье наручных часов разрезало воздух.

К Алексею подошла женщина. Они обнялись.

Лена узнала ее сразу. По осанке, походке, положению головы. Это была Вера, ее соперница и студенческая любовь Алексея. Сразу стало понятно, почему муж сменил ароматизатор в машине на цветочный. Вера обожала цветочные запахи, а Лене больше нравились сладкие.

Для нее никогда не существовало проблемы в том, чтобы заглянуть в записную книжку мужа, проверить карманы его пиджака, прочитать, что написано на клочках бумаги. Своей главной задачей и смыслом жизни она считала сохранение семьи. Любыми способами. В любом виде. И когда нужно было это сделать, не существовало зон, где «неудобно», «стыдно», «неприлично». Стыдно в ее понимании было бездействовать и позволять другой женщине встречаться с ее мужем.

Лена нашла телефон Веры и договорилась о встрече.

Вернее, потребовала.

– Зачем тебе это? Будешь воевать за мужика? Упрашивать ее… Или что? Мне было бы стыдно… – подняла брезгливо бровь приятельница.

– Почему это стыдно? Какой-то шалаве не стыдно с чужим мужем спать, а я должна стыдиться?

Вера согласилась на встречу. Пришла в хорошем настроении, цветущая, легкая. Лена сразу почувствовала на своих плечах тяжесть. Даже то, что с утра она сходила на укладку и надела новое платье, не придавало уверенности.

– Привет! – безмятежно бросила Вера, будто они добрые приятельницы и не виделись пару дней. – Как живешь, молодая жена?

У Лены потемнело в глазах. Она бросилась угрожать всем, чем только могла. Письмами на работу, бабками-колдуньями, бандитами в переулке. Оскорбляла. Взывала к совести. Напоминала про дочь. Потом снова угрожала.

Вера молча слушала. Не спорила, не оправдывалась, не нападала. Пила кофе. В моменты, когда Лена была слишком эмоциональна и срывалась на крик, поднимала вверх брови и, едва приоткрыв губы, успокаивающе шипела – «шшшш».

– Посмотрим. Жизнь впереди длинная, – подвела итог Вера.

Вернувшись домой, Лена с порога набросилась на мужа. Кричала о предательстве и перечеркнутых годах. Очень старалась ужалить больнее. Зная его совестливость, давила именно на это. Ведь он растоптал ее, наплевал на ее чувства, преданность, чувство долга, просто вытер обо все это ноги, как о придверный коврик. Возможно, она бы поняла еще какую-то случайную интрижку, но нет! Он вернулся к прошлому, стирая этим их совместное, старательно выстроенное, налаженное настоящее. Это же удар в спину! Как такое пережить?

Она ждала слов раскаяния. Думала, он упадет на колени и станет просить пощады, а глаза будут виноватыми.

Но напрасно. Алексей ее выслушал молча, правда, периодически сокрушенно кивал, а потом признался, что любит Веру, что начал встречаться с ней почти сразу после свадьбы, помог устроиться к нему на работу, чтоб видеться каждый день. Было время, когда Вера уходила от него, но он ее снова вернул, потому что хочет быть с ней и готов обсудить развод. Да, он чувствует себя подлецом, что все эти годы обманывал жену, и она вправе его ненавидеть.

Лена даже слышать ничего подобного не хотела! В ее картине мира развод был недопустим – синоним полного краха и статус неудачницы. С приличной женщиной такого случиться не могло и не должно, ни при каких обстоятельствах. На то она и женщина, чтобы зубами выгрызать свою семью у любых жизненных обстоятельств и невзгод, не говоря уже о соперницах.

В голове сиял образ мамы, терпящей пьянство и загулы мужа, лишь бы не ушел и никто не догадался. Отдающей свое тело на истязание гинекологам, чтоб не родить больше положенных двух детей. Чтоб оба чистенькие и опрятные, носили пионерские галстуки, ходили в музыкальную школу или спортсекцию, слушались и не болели.

Лена начала свою борьбу, неусыпную, непрекращающуюся борьбу за мужа и семью. Она провозгласила это своей высшей целью, взвалила на плечи военное знамя и была готова на все, лишь бы не проиграть.

Алексей уходил к Вере дважды. И оба раза Лена возвращала его.

В первый раз очень кстати заболела свекровь. Лена тут же позвонила и расписала ситуацию в самых мрачных тонах, прерываясь на рыдания. Напугала любящего сына. Он решил вернуться, чтоб лишний раз не волновать маму и не приближать и без того скорый ее конец. Но примерно через два месяца свекровь чудесным образом выздоровела, став, кажется, бодрее, чем была раньше.

Не успела Лена насладиться победой, как все повторилось. Просто однажды муж не пришел с работы, а из шкафа исчезли вещи. Его не было дома две недели. Потом он позвонил и как ни в чем не бывало сказал, что приедет погулять с дочкой – имеет право.

Лена договорилась с воспитательницей и оставила Марину на несколько дней у нее. Мужу же объявила, что не даст ему видеться с дочкой.

Он зверел, требовал сказать, где его ребенок, даже порывался схватить жену за грудки, но остановился.

Лена была как монумент. Непробиваемой. Ледяным тоном заявила, что попросила на работе перевод на Север, его точно одобрят, ведь желающих ехать в вечную мерзлоту мало. Она заберет дочь, и больше Алексей их не увидит. Если решат вернуться, то обязательно сменят квартиру, фамилию, все, и он не сможет их найти при всем желании. Пусть выбирает, либо Вера – либо жена и дочь. Выбирает раз и навсегда. И если вернется, то должен сменить работу и вместе с ними – место жительства.

Ее тон не оставлял и доли сомнений. Лена сама в ту минуту была уверена, как никогда: она бы сделала то, о чем говорит, не задумываясь, не жалея ни себя, ни дочь.

Алексей побледнел.

Через три дня, во время которых Лена сходила с ума, он вернулся. Навсегда.

Вернулся чужим и раздражительным. Но Лене было все равно. Она упивалась победой и какое-то время даже смогла жить относительно спокойно. Появилась уверенность: у нее в руках главный рычаг управления мужем, а значит, он никуда не уйдет. Пусть щепетильные и далекие от реальной жизни люди называют это манипуляцией. Пусть. Ничего страшного в этом нет, если помогает удержать рядом мужчину и жить так, как тебе кажется правильным, так, как тебе нужно.

Марина решила, что папа куда-то уезжал, а теперь вернулся. И была этому очень рада. Теперь ее забирали из сада чуть ли не первой, потом вели на детскую площадку, папа с ней много играл, в выходные обязательно куда-то водил, а самое главное – мама не ругалась.

Однажды утром Марина вспомнила:

– Пап, а мы пойдем еще раз с той тетей смотреть на дельфинов?

– Какой тетей? – отрезала Лена.

– Ну такой… знакомой. Да? Пап? Ну, ты помнишь? Мы гуляли, а она к нам подошла. Летом еще. А потом мы вместе пошли к дельфинам.

– Я не помню, дочь, – пробурчал Алексей.

– Ты что?! Как не помнишь?! Она же твоя подруга! Ты как совсем старенький стал, да? С ней весело! Давай пойдем!

– Марина, та тетя уехала навсегда. И… они с папой больше не друзья. Поссорились.

– Ну вот, – протянула девочка, надув губки. – Жалко…

Это случилось весной. Установилось тепло, и они только что запланировали семейный отдых на лето.

Лена проснулась среди ночи от охватившего ее животного страха. Через день снова, и опять через день, и опять. Лежала в темноте, боясь пошевелиться, сердце то замирало, то разгонялось. Она сама была сплошной испуг – от макушки до пяток. Боялась чего-то до физической дрожи, но чего именно – понять не могла.

Тогда она понадеялась, что на отдыхе все пройдет. Наверняка это все от усталости и прошлых переживаний. Откат: когда все осталось позади и она немного расслабилась, стресс дал о себе знать.

Но на отдыхе ничего не изменилось, наоборот, она стала просыпаться почти каждую ночь. Сначала списывала это на смену климата, непривычную жару и духоту…

После очередного пробуждения пошла к морю. Уже светало, но воздух еще не успел прогреться, поэтому было приятно тепло и свежо одновременно.

Море даже не шевелилось. Лена смотрела на горизонт и думала о том, что точно так же тысячу, две тысячи лет назад какой-то человек стоял здесь же, на этом месте, и смотрел на тот же самый горизонт. Теперь его – да и всех тех бесчисленных людей – нет, а море есть, и будет здесь столько, сколько просуществует Земля, а через сто лет кто-то другой будет смотреть с этого же места на горизонт. Она всегда думала об этом, когда оказывалась на берегу. А еще о том, сколько слов, мыслей, взглядов, слез хранит в себе это море! Теперь к ним добавились ее мысли и ее тревоги.

И в тот самый момент вдруг стала понятна причина приступов – это был страх перед новой соперницей.

Лене мерещилась тень «другой» повсюду: в безлюдных музеях, в очередях магазинов, на пляже, просто в толпе отдыхающих. Сначала она искала именно Веру, ожидая, что та способна на любую подлость, даже на то, чтобы приехать в тот же дом отдыха, где Алексей отдыхал с семьей. Она почему-то была уверена в том, что Вера именно так и поступит – приедет, а муж будет тайно к ней бегать. Поэтому при любой возможности проверяла одежду Алексея, вдруг там записка или письмо с информацией о прилете. Не отпускала мужа от себя даже на пять минут, чтоб всегда был в поле зрения.

В итоге настолько поверила в свой вымысел, что, когда Алексей захотел прокатиться на водном мотоцикле, взвилась:

– Не надо врать! Уплыть от нас хочешь?! К ней?! Где договорились встретиться? Вот за тем выступом, да?! Только не надо делать из меня дуру!

– И делать не надо. Ты и так ведешь себя как дура.

Призрак Веры почти сразу развеялся.

Зато теперь соперницы виделись в случайных женщинах, отдыхающих матерях-одиночках, слишком ярких замужних или, наоборот, – слишком унылых, явно уставших от своих собственных мужей.

– Как ваш муж хорошо ладит с детьми! – умилялась одна молодая мама, глядя на то, как Алексей строит замок дочке и нескольким карапузам на берегу. – Приятно смотреть.

Внутри Лены похолодело.

Она пыталась держать себя в руках, но паника нарастала.

– Марина, собирайся, мы уходим.

– Маааам… мы еще не достроили…

– Я кому сказала?! Слишком жарко. На солнце долго быть вредно!

– Мы же в тени, – вступился Алексей. – Хочешь, иди в номер, мы подойдем чуть позже.

Они пробыли на пляже еще час. Все это время Лена чувствовала, как от нервов зудит ее кожа.

За отпуском последовали годы психоза, напряжения, подозрений и контроля. Лена неусыпно «пасла» своего мужа. Боязнь его упустить (или отпустить?) завладела ей полностью. Она проверяла его сумку, звонила на работу несколько раз в день, сопровождала в командировках, а если это было невозможно – изводила бесконечными звонками. Лена придумывала для мужа какие-то задания по дому, чтоб он был занят вечером и в выходные. Внешне старалась сохранять спокойствие и быть любезной. Но из-за внутреннего напряжения это принимало уродливую форму равнодушного высокомерия.

Дочь отошла на второй план, ее можно было подкинуть родителям или оставить на пятидневку. На нее можно было сорваться, накричать, заставить замолчать, если это не вовремя. А не вовремя было часто, потому что сил на дочь просто не оставалось.

Лена, кажется, даже не подозревала о том, что у дочки могут быть какие-то переживания или интересы. Единственное, о чем она периодически спрашивала, – как дела в школе? Если было «пять», следовало сухое мамино «молодец». А вот за «тройки» и даже «четверки по глупости» Марине влетало тут же и очень сильно.

Мама заводилась с пол-оборота и буквально истерила до тех пора, пока хватало сил. Потом замолкала и не разговаривала какое-то время. Для дочери это было мучительное и тягуче долгое время, чаще всего оно заканчивалось, когда домой приходил папа – мать надевала дежурную улыбку, меняла тон и суетливо щебетала рядом.

Тогда Марина пообещала себе, что никогда не будет ругать детей за оценки, а вместо этого – будет чаще с ними гулять, обнимать и тискать.

…конец воспоминаний.

Марина сомневалась. С одной стороны, интуиция подсказывала, что активные действия – не ее метод, да и опыт мамы не то чтобы выглядел очень привлекательно. Вообще, если бы речь шла о ком-то стороннем, Марина бы просто пожалела героиню этой истории, угробившую жизнь на невнятную борьбу. Но, с другой стороны, благодаря этой борьбе родилась и существовала ее семья.

На странице Мэри в социальной сети шла практически прямая трансляция сериала о безоблачном счастье и взаимной любви. Вот влюбленные поехали за город – «Отель выбрал Олег, и так удачно! Угадал на 100 %. Все прошло шикарно!». Потом шел коллаж из картинок со свадебным декором и щебет девичьих комментариев. Прикроватная тумбочка, в кадр умышленно попал угол расправленной кровати, и книга «Алгоритмы С++». Подпись: «Оказывается, такие книги тоже можно читать. Параллельная вселенная!»

Мэри явно пребывала в самой жаркой стадии влюбленности, когда в избраннике очаровывают самые простые вещи, а мало-мальски выдающиеся вызывают головокружение. Сама она, если опираться на селфи, создавала впечатление в меру скромной и неглупой, а излишняя эмоциональность и желание выставлять все напоказ – явно вопрос возраста, со временем пройдет.

В общем, ситуация подстегивала к чему угодно, к любым активным действиям, лишь бы и в своей жизни что-то поменять.

Пока напротив пункта «Проявить инициативу» в плане Марины стоял знак вопроса.

В модных психологических статьях рассказывали о необходимости четко формулировать свой вопрос – только так можно получить на него ответ. И еще крайне важно внимание, ведь нужную информацию можно просто не заметить. То есть сформулировал вопрос и ходи приглядывайся, прислушивайся, лови ответ.

Марина не верила во «Вселенную», посылающую сигналы и «звоночки», просто жизненный опыт показывал: стоит о чем-то долго и напряженно думать – и решение придет. Приснилась же в конце концов Менделееву его таблица! Как результат интенсивной работы мозга, да, никакой магии! Но чем она хуже знаменитого химика? Ничем! Да и вопросы у нее в чем-то даже попроще.

Нужно ли ей действовать активно, найти желаемого кандидата и во что бы то ни стало женить его на себе? Мама, а также многие гуру по семейным вопросам учили: если задаться целью, женить на себе можно кого угодно! Вопрос в том, надо ли ей это? Хочет ли она, чтоб семейная жизнь строилась именно так?

И вот, как назло, а может, именно «назло», буквально на следующий же день на работе первым человеком, которого она встретила, оказалась вышедшая из отпуска Аня, администратор.

– О, Марина! Ты первая сегодня! Доброе утро!

– Доброе. Как отдохнула?

– Да отдохнула-то хорошо…

– А что не так?

– Три дня назад вернулись и сразу с корабля на бал. Ричард что-то съел, отравление, на ногах не стоял… двое суток над ним колдовали, уколы, капельница, кошмар в общем. Только-только вроде отошел.

– Мммм… – изобразила сочувствие Марина, – то есть сейчас все нормально?

– Да! Слава богу! А то пришлось бы отгул брать… одного ж не оставишь в таком состоянии.

– Ну да, ну да.

Ричардом звали собаку коллеги. И весь офис знал о его распорядке дня, болезнях, посещениях кинолога и даже зоопсихолога!

У Ани тоже была интересная история личной жизни.

Началось все в школе. Она училась в десятом классе, он – преподавал у них физику. Типичный школьный ботаник-учитель: худой, долговязый, кудрявый блондин в очках. И звали его, как нарочно, Павел Павлович, имя, которое, конечно же, никто никогда не выговаривал, сокращая до анекдотичного Пал Палыч. Но многие ученики его любили.

Мальчишки осаждали его после уроков: Пал Палыч был настоящим фанатом своего предмета и умел увлечь. Показывал оригинальные опыты, придумывал викторины, давал нестандартные задачи, а главное, объяснял так, что ученики слушали, открыв рот.

Девочки над ним посмеивались. Особенно их веселило вот что: если смотреть на Пал Палыча в упор в тот момент, когда он вызывает к доске, учитель не выдерживает – отводит глаза, смущается и в итоге толком не слушает. Этим можно было воспользоваться, если не выучила урок или просто хочется посмотреть, как под белыми кудряшками постепенно краснеют уши педагога.

Среди старшеклассниц он быстро превратился в некий символ, имя нарицательное. Если надо было описать тип мужчины, который ни за что не вызовет у противоположного пола романтических чувств, говорили – «как Пал Палыч», и слушающие сразу все понимали. Имя физика стало синонимом мужчины, «на которого уважающая себя девушка никогда не посмотрит как на мужчину».

Когда же девчонки узнали, что их учитель женат и растит двоих сыновей, это стало сенсацией недели на две. Барышни развлекались, гадая, как же их доходяга Палыч ухаживал за будущей женой, как умудрился заинтересовать ее, позвать замуж, а уж фантазировать о том, как они провели свой медовый месяц – в каком-нибудь санатории «Заветы Ильича», – было особенно весело. Девушки долго и вдоволь тешились этими догадками. И пришли к выводу, что его жена должна быть такой же бледной молью не от мира сего.

И вот однажды на школьную ярмарку Пал Палыч пришел с женой и детьми. Она оказалась самой обыкновенно женщиной около тридцати. Плотной, круглолицей. Русые волосы лежали на плечах крупными кудрями – результат работы термобигуди. Розовая перламутровая помада, бежевые тени, простое прямое платье в горох. Располагающая улыбка и добрые глаза.

Она приветливо здоровалась с ребятами, потом купила корзину пряников и отдала им: «Ешьте, поправляйтесь. Худющие какие!» За ней хвостиком семенили сыновья-погодки. Любопытные, но очень спокойные. Аккуратные и вежливые. Очень приятная картина семейства получалась. Пал Палыч рядом с ними сиял. Разговоры про медовый месяц сошли на нет, но отношение к физику как к не-мужчине осталось.

Аня физику не любила. Формулы вызывали только скуку, поэтому она даже не старалась вникнуть в суть. У предыдущей учительницы она только один раз умудрилась получить четверку в четверти, обычно была твердая тройка.

Когда пришел Пал Палыч, стало еще хуже, и после двойки по контрольной за полугодие он попросил нерадивую ученицу зайти после уроков – переписать. Аня ни за что не пошла бы, но в этот раз оценка грозила опуститься критически, за что обязательно влетело бы от родителей. Пришлось пожертвовать одной послеобеденной прогулкой, потратив это время на физику.

После уроков ребята не расходились, а сидели на спортивной площадке, побросав портфели в одну кучу, слушали музыку и болтали. Это было традицией. Временем для себя – когда школа уже позади, а с уроками можно подождать. До трех часов никто не уходил домой.

Аня очень любила эти посиделки, особенно когда погода была хорошей, как в тот день. Но как назло, именно в тот день надо было переписывать контрольную.

Она села за парту, тоскуя, смотрела на ребят в окно и ждала Палыча.

Он пришел минут через пять, взял книгу, сел за соседний стол и сказал:

– Ну что, давай разбираться. Какая тема тебе не понятна?

– Мммм… так… а контрольная? Я же должна написать… – ей не терпелось отделаться и убежать к ребятам, еще можно успеть.

– Ничего. За оценку не волнуйся. Главное, чтоб ты поняла тему. Давай я тебе сейчас попробую объяснить, а ты – если не понятно – спрашивай.

Он раскрыл книгу, в ней было много иллюстраций – устройство каких-то древних летательных аппаратов, современные машины в разрезе. Рассматривать модные иномарки изнутри оказалось не так уж скучно. Были еще картинки с забавным мальчиком и его папой: мальчик делал разные упражнения, а папа на их примере разъяснял сыну законы физики. Просто и понятно.

Аня не ожидала, что так быстро все поймет. Голос учителя был тихим и приятным, глаза ласковые, мягкая улыбка. Аня чувствовала, как проваливается куда-то…

– Все понятно? Хорошо. Молодец! Ну, а теперь… попробуешь решить задачку?

– Что? – очнулась Аня. – А, да. Попробую.

Цифры летали перед глазами. Формулы выплясывали какой-то танец среди тетрадных клеточек. Она поднимала глаза, встречала одобряющий взгляд физика. В душе клокотало от радости.

– Молодчина! Ни одной ошибки, смотри. Вот только здесь немного перепутала, но это не страшно… лучше вот так…

Аня смотрела на прыгающие кудри Павла Павловича, и ее щеки горели. Потом покраснели. И это был плохой знак – в последний раз она краснела в седьмом классе, когда Матвей, в которого она была беззаветно и горячо влюблена, на физкультуре случайно дотронулся до ее плеча.

С того дня она стала ходить на дополнительные занятия по физике.

Да, Аня влюбилась. И в учителя, и в предмет. В четверти теперь красовалась твердая пятерка, а последние полтора года школы она жила только теми днями, когда в расписании была физика или дополнительное занятие.

На выпускном Аня плакала. Единственная из всех. Подруги трясли ее за плечи: «Анька, ты чего?! Свобода же! Ура! Школы больше нет!» А она только сильнее всхлипывала.

Даже зачисление в вуз не радовало. В августе позвонила завуч школы и осторожно поинтересовалась, не хочет ли Аня, по старой памяти и любви к школе, присоединиться к открывающемуся у них тур-кружку, это будет что-то вроде шефства. За небольшое вознаграждение. Нужно проводить с ребятами собрания и по возможности ходить с ними в походы, не часто. Занятость небольшая, но педсовету хотелось привлечь к ней именно бывших выпускников, обеспечив тем самым преемственность поколений. И так далее, и тому подобное. Руководитель кружка – Павел Павлович. Все свои.

Аня скакала на кровати от радости.

Почти сразу она стала надежной опорой, правой рукой и верным помощником Павла Павловича. Ответственная. Инициативная. И по-настоящему увлеченная.

Павел Павлович вскоре начал обо всем догадываться. Это было заметно даже самой Ане – он просто начал ее избегать. Старался не оставаться наедине, больше общаться по телефону, передавал просьбы через других людей. Ей было больно.

В походе по вечерам, как водится, сидели у костра. Мальчишки-вожатые достали водку, наливали друг другу, спрятавшись за березой, по крошечным стаканчикам, чтоб дети не видели.

Аня попросила ей тоже налить, выпила залпом. Скривилась – «Фууууу…» – но сразу стало немного легче.

– Кажется, я опьянела…

– С одной рюмки? Ерунда. Вот я пару раз напивался до «вертолетиков», у тебя так было? – инструктировал опытный Кирилл.

– Нет. Я вообще впервые водку пью.

– Ээээ… да у тебя еще столько всего впереди.

До «вертолетиков» она не напилась, но в палатку к Павлу Павловичу заявилась. В порыве неожиданной смелости Аню тянуло на откровенность.

– Почему вы от меня бегаете? Мммм?.. Я же ничего не прошу… Я же все понимаю… Да. Понимаю… Конечно же. А что? Но я не могу ничего с собой поделать. Вот так вот. Совсем ничего… А вы вот так вот… со мной… Разве можно вот так вот? Ммм? Вот что я вам сделала?

– Анют, никто от тебя не бегает. Пора спать. Иди к себе.

– Ага! Теперь вы еще меня гоните! Почему?!. Я поговорить хочу!

– Ну, давай поговорим. О чем?

– О нас… с вами. Я и вы…

– Что именно я и ты?

– А вы не догадываетесь?

– Нет, – Павел Павлович густо покраснел.

– Аааа… Какую я вам задачку задала, а? Сложная? Так-то вот! А все просто на самом деле. Я вас люблю… Да… Что вы так смотрите? Давно. С десятого класса еще. Или с девятого?.. Не, с десятого… Да-да.

– Аня…

– Вот только не надо мне сейчас ничего говорить… Что не нааааадооо, ты еще встрееееетишь… Я люблю вас. И никого больше не встречу. Ясно вам? И ни на кого больше даже смотреть не хочу. Ни. На. Кого. Ясно? Вот просто знайте. И, между прочим, мне уже восемнадцать лет. Между прочим. Да вот.

Она даже попыталась его поцеловать, но Павел Павлович остановил и отправил спать.

Он не сдавался еще почти полгода. Но после того разговора Ане стало легче, потому что можно было не бояться, что он о чем-то догадается, ведь сама все рассказала.

А в начале зимы начался их роман. Он признался, что не может больше бороться с собой. Что тоже ее любит и она – луч солнца в его жизни. Аня была счастлива настолько, что воздух вокруг нее искрился.

Но это длилось не долго. Видимо, что-то заподозрив, физика стала жестко контролировать жена. Он мог встречаться урывками и только днем. Созваниваться тоже. Разговаривал по телефону подчеркнуто отстраненно и коротко, сообщений не писал.

Аня раздражалась и злилась. Устраивала истерики. Плакала. Грозила. Требовала сделать выбор.

Павел Павлович бормотал в ответ про то, что «все не так просто… жизнь… дети… юношеский максимализм». Аня только еще громче кричала что-то в ответ. И это длилось долгие годы.

Был момент, когда он решился уйти от жены. И даже стал присматривать им квартиру для переезда. Но тут жена забеременела. Павел Павлович счел это знаком свыше и великодушно предложил Ане самой решать, стоит ли ей продолжать с ним отношения или нет, потому как жену в таком положении точно бросить не может. Это было честно и открыто, так он говорил. А Аня уже не могла выпутаться из трясины, такая жизнь стала для нее нормой, другой не было даже в ее представлении о мире. Так что и выбирать было нечего. За почти десять лет она разучилась видеть какие-то другие варианты.

Жена меж тем родила и стала активно привлекать к уходу за ребенком мужа. Он, чувствуя свою вину, подчинялся. В итоге и сам по-настоящему привязался к этому малышу, старшие дети стали самостоятельными, все меньше нуждались в родителях, а тут вдруг такая радость – полное погружение в мир чистоты, умиления, детских восторгов, простого нехитрого счастья.

Во время редких встреч с Аней он почти все время говорил о сыне, его успехах, как он смешно стучит кулачками по погремушкам, начал «гулить».

– Что значит гулить? Что за слово такое дурацкое? – раздражалась Аня.

– Ну, значит, на своем языке что-то бормочет… агу-агу…

– Значит, так и говори – агукает. А мне-то какое дело?

– Аня, ну что ты? Это же ребенок. Он ни в чем не виноват.

– Конечно! Только я во всем виновата.

К тридцати годам она превратилась в сварливую тетку. Всем недовольную. Подозрительную. Ядовитую. На лице – застывшая претензия, губы плотно сжаты. Так она с утра приходила на работу и так же вечером уходила домой, где ждала звонка от него.

Друзей не было. Какие-то приятели, которые появлялись и исчезали. Карьеры – тоже, она работала секретарем или офис-менеджером, часто меняя места, как правило, после того как кто-то из возрастных дамочек начинал интересоваться ее личной жизнью.

Родители стали все чаще и все менее деликатно просить внуков. Аня в ответ просто стала реже ездить к родителям.

У нее не было своих интересов и увлечений. Это слово вызывало внутреннюю усмешку. Зато она знала, какие фильмы предпочитает жена Павла, что чаще всего готовит на ужин, что лучше получается, когда и чем болеют его дети, об их успехах в школе и спорте. Праздники ненавидела, как и выходные. Проводила их дома перед телевизором или шла гулять. Просто бродила по улицам, заглядывая в окна домов.

В окнах были люди, семьи, ей нравилось представлять, как они сейчас наверняка выясняют отношения, предъявляют претензии друг другу, ссорятся, не жизнь, а вынужденное сосуществование. А вот она – одна, свободная – гуляет в свое удовольствие на свежем воздухе.

Потом приходила домой, не включая свет, падала на кровать, рыдала и не вставала до следующего утра.

И вдруг Аня решила проявить инициативу. Взять судьбу в свои руки! И присмотрела себе мужа на работе. Диму. Одного из лаборантов НИИ, куда устроилась от отчаяния администратором.

Не выразительный, скучный, тихий. Внешне совсем не похожий на Пал Палыча – плотный брюнет, с отчетливой проплешиной. Он был как робот. Приходил на работу минута в минуту, обедал и уходил по часам. У него не случалось просрочек, неполадок, косяков, но и взлетов тоже. Все очень четко и ровно. Дима почти никак не выражал свои эмоции, голос всегда был одинаково ровным, а лицо бесстрастным. Со всеми коллегами держался вежливо и отстраненно.

Это Аню и привлекло. Она измучилась жить в пекле эмоций. Устала. Месяц назад Павел в очередной раз «порвал» с ней – выбрал жену, детей и попросил его забыть.

Опыт подсказывал – это не конец, пройдет время, и он снова придет и продолжит ее мучить.

Ждала.

Однажды утром она проснулась и поняла, что, если так продлится еще хотя бы пару месяцев, она просто умрет. У нее не осталось сил. Не проснется однажды или упадет посреди улицы. И никто не спасет, совершенно точно, потому что некому.

Аня испугалась.

Тут же пошла в салон и сменила номер телефона. Выбросила старую сим-карту, чтоб не было искушения самой позвонить, и уехала в санаторий. Там она почти все время спала. Выходила только на завтрак, обед и ужин, а за три дня перед отъездом стала заставлять себя ходить вокруг корпуса.

Вернулась с твердой целью выйти замуж.

С Димой они даже толком не встречались, сходили несколько раз в кино. Пару раз ужинали в каких-то забегаловках, но Дима торопился домой, у него был режим и футбол. Поэтому в тот день Аня выбрала спорт-бар. Любимая команда Димы выиграла, он на радостях выпил лишнего, и Аня предложила ему зайти к ней.

Утром он смущенно отводил глаза.

Аня приготовила завтрак, погладила его рубашку и как ни в чем не бывало предложила зайти и вечером.

Дима стал заходить и оставаться: очень любил вкусные завтраки и наглаженные рубашки.

– Ты не пугайся, пока совсем не точно, но, возможно, я беременна, – сообщила утром Аня, перекладывая горячие сырники из сковородки на тарелку. – Ну а что ты так удивился? Такое бывает… Не ожидал, что ли?

Дима что-то промычал.

– Я же говорю, не точно. Просто чувствую себя не очень. Решила от тебя не скрывать. Если что…

– Нам теперь надо пожениться? – осторожно уточнил Дима.

– Кто сказал? – притворно возмутилась она. – Нет конечно. Что значит «надо». Я не хочу, чтоб ты на мне женился только из-за этого, по залету. Это обидно, в конце концов! Я не навязываюсь никому!

– Нет-нет, не только. Ты не навязываешься. Давай.

– Что давай?

– Поженимся. Я готов.

– Ты готов? А ты этого точно хочешь?

– Да.

– А если я не беременна?

– Все равно.

– Хм… Не знаю даже. Неожиданно.

– Давай! Выходи за меня! – Дима вдруг стал настаивать. – Это будет правильно.

– Ну ладно. Хорошо. Я согласна. Мне кажется, у нас получится.

– Получится-получится. Мы будем хорошо жить.

Никакой беременности, конечно, не было, но они и правда жили неплохо. Хорошо, в общем-то. Ладили. Работали. По выходным ходили гулять в парк. У Ани появился «статус», и ей это нравилось.

Через пять лет брака стало понятно, что своих детей у них скорее всего не будет. Причем с обеих сторон для этого нашлось достаточно причин.

После очередного посещения врачей Дима предложил:

– Давай тогда заведем собаку.

– Тогда? В смысле – вместо ребенка? Собака – это не ребенок.

– Знаю. Но будет о ком заботиться. Гулять с ней будем. Собаки классные. Преданные. Мне очень нравятся.

Аня тогда впервые узнала о том, что у мужа есть какие-то вкусовые пристрастия. Любовь к собакам. За годы он ни разу не проявил никаких предпочтений ни в еде, ни в музыке, ни в кино.

Аня предлагала – он соглашался. Аня не предлагала – он ел, смотрел, слушал, читал что попало под руку. Еще у него была манера после ссор долго не разговаривать с ней. Он не повышал голос, не злился, не оскорблял, даже толком ничего не говорил. Просто уходил в свою комнату, закрывал дверь, и это означало, что ближайшую неделю минимум они будут жить как соседи. Утром он отвечал ей на приветствие «доброе утро», а дальше все время молчал.

Аня нервничала, пыталась найти повод, вывести на разговор, старалась попасться ему на глаза. Но Дима будто опускал перед глазами какие-то светонепроницаемые шторы и не замечал ее. Его невозможно было вывести из этого состояния, только он сам решал, когда наконец можно снова начать разговаривать с женой.

Аня и к этому привыкла со временем, хотя поначалу готова была убить мужа за такое издевательство.

Когда появилась собака, Ричард, стало еще проще. Можно было взять пса и уйти гулять на несколько часов. Собака прибегала, когда зовешь, радовалась, смотрела преданно. Все то, чего Ане так не хватало от мужчин. И она успокаивалась. Настолько, что однажды поняла, что не разговаривала с мужем уже больше двух месяцев.

Но на этот раз не расстроилась. Ей даже нравилось. Она как будто снова была сама по себе, только теперь еще со «статусом» для других и собакой для себя.

Марина прокручивала эту историю в голове, пока заваривала кофе и шла в кабинет.

Потом села в кресло. Сделала глоток. Ммммм… бархат!..

И вычеркнула пункт «прояви инициативу». Не сейчас, не в данном случае.

Не готова она никого на себе женить. У нее будет другой путь.

Пункт третий Донор и ЭКО-Наука нам поможет обмануть природу

Почему эта идея не пришла ей в голову раньше?!

Элементарно! Раньше она не была заложницей ситуации и тиканья известных женских часиков. Когда день Х где-то далеко в туманном будущем, можно позволить себе перебирать: это мне не походит, то не вдохновляет. Теперь же планка ожиданий со свистом рухнула вниз, и сразу многие варианты показались приемлемыми.

Раньше Марина считала, что беременность, наступившая с помощью врачей и пробирок, не совсем честная. Искусственная. Твой организм противится, а ты его заставляешь. Подчиняешь своим хотелкам, что не может пройти бесследно и обязательно отразится либо на тебе, либо на ребенке каким-то неприятным образом.

В подтверждение с разных сторон стабильно прилетали новости о знакомых и родственниках знакомых, которых после процедуры ЭКО постигли проблемы со здоровьем.

Марина, как и многие ее ровесники, врачей побаивалась и посещала только в случае острой необходимости. И возможные побочные явления ее пугали.

А еще она просто хотела, чтоб все было правильно, как задумано природой: выйти замуж, самой забеременеть и родить. Все-таки варианты с вмешательством созданы для тех, у кого не получается естественно, для отчаявшихся. Зачем раньше времени записывать себя в эти ряды, если еще даже не пробовала? Вдруг она сама спокойно родит пятерых. Хотя нет… пятеро – перебор. На всех сил и внимания не хватит.

Но так она рассуждала до.

А теперь… Теперь она торжественно вошла в ряды «отчаявшихся» и может быть менее избирательной. Использовать достижения современной медицины без зазрения совести.

К тому же у такого плана были серьезные преимущества.

Практически одним действием снимается сразу несколько вопросов – не надо искать мужчину, в срочном порядке заводить ненужные тебе отношения, терпеть и подстраиваться, ждать, случится беременность или нет.

Дальше тоже одни плюсы: никаких лишних родственников, их раздражающих привычек, с которыми придется мириться, никаких разборок с отцом ребенка (а они ведь точно будут!), живи и радуйся, расти малыша. Знакомым так и сказать – «родила для себя», – вопросов не будет, только понимание и уважение, молодец же!

Клинику Марина нашла сама. Несколько дней рыла интернет и читала отзывы. Не стала обращаться к знакомым, чтоб избежать объяснений, а в будущем поддерживать легенду о том, что да, был у нее мужчина, долгое время, но не сложилось, разошлись, остался от него только ребенок.

Сразу бросилось в глаза, что врач совсем не похожа на Ирину Владимировну. Разумеется, они и не должны были быть похожи, но Марина в глубине души хотела и ожидала встретить в клинике, занимающейся женским здоровьем, аристократичного вида пожилую даму в жемчуге.

Но ее приняла молодая энергичная женщина, около сорока, с короткой стрижкой, сухим острым лицом, светлыми волосами и бровями, спортивная, в кроссовках, узких брюках, улыбчивая и стремительная. Про таких говорят «наш пострел везде поспел». А вместо жемчуга – очень крупные наручные часы на руке.

Врач молча выслушала Марину. Кивала чуть заостренной головой, периодически произнося «угу» и «я вас поняла», улыбка с лица не сходила, а в глазах – сосредоточенность. Она словно принимала инструктаж от начальства: слушать максимально внимательно, обязательно кивать и соглашаться, даже если не понимаешь задачу, потом разберемся!

– Мне все ясно. Сделаем. Итак, вот с чего мы начнем…

Далее последовал рассказ о самой процедуре, описание процесса, что и за чем следует, отдельная подробная инструкция о том, какие анализы и обследования необходимо пройти.

Теперь Марина слушала и кивала.

– Сколько это будет стоить? – не выдержала она.

– Сумма зависит от протокола, который будет вам показан. Согласно прейскуранту. Можете посмотреть, – она достала лист с колонками цифр. – Возможно, понадобятся дополнительные анализы, но это не радикально изменит стоимость.

– А если я дам вам сверху еще столько же… Получится с первого раза?

Ни тени удивления на лице врача. Марина смутилась: конечно же, она не первая с таким предложением, как-то глуповато получилось.

А врач продолжала тем же ровно-деловым и немного торопливым тоном:

– Не нужно ничего давать. И гарантию вам никто не даст.

– Почему? – не сдавалась Марина.

– Потому что я – врач, не Господь Бог. Я только исполнитель. Гарантирую, что мы сделаем все, что зависит от нас. Но эмбрион может не прижиться с первого раза, не развиться, развиться не так как надо… много факторов.

– У меня очень мало времени. Мне надо. С первого раза.

– Тогда не будем затягивать. Проходите обследование, собирайте анализы, начнем протокол и будем надеяться. Это единственное, что я могу вам предложить.

То есть единственное, что я могу вам предложить, – это надежда.

Не сказать чтоб очень воодушевляло…

Марина провела вечер, изучая форумы и каналы ЭКО-мам. Именно так они сами себя называли. Сложно было отделаться от ассоциации с ЭКО-продуктами, ругала себя за это и продолжала внимательно изучать их истории.

У большинства получалось не сразу. Были женщины и после пятой-шестой неудачной попытки, даже буквы в их сообщениях кричали от отчаяния: «Подскажите, у кого было так же?», «Кто смог родить после пятой попытки?», «Это же не приговор? Вы бы стали продолжать?», «Девочки, скажите, что все получится!», мольбы о поддержке и хотя бы крошечной надежде! Да, опять эта надежда.

По мере углубления в тему почему-то пропадало желание с этим связываться. Дело было не в возможной потере времени или разочаровании, а в количестве медицины и манипуляций. Необходимость впустить в свою жизнь вдруг такое обилие процедур за короткий промежуток времени пугало Марину.

Но она знала прекрасное средство от всех своих страхов!

Один клик – и почти на весь экран монитора засияло улыбающееся лицо Мэри. Фото сделано поздно вечером или ночью в центре Москвы, освещение уже работает, а Мэри стоит, широко раскинув руки и улыбается.

Подпись: «Я люблю тебя… и тебя, Москва!» И три скобки, означающие улыбку. А фотографирует, судя по всему, тот, кто зашифрован под многоточием. Очень тонко, ничего не скажешь.

Дальше – больше.

Пост: «Ребятки, помогите найти самого лучшего, юморного, зажигательного, тактичного, профессионального, обаятельного ведущего для главного мероприятия в моей жизни! С меня шоколадка или шампанское!» То есть они уже ищут тамаду?

«Ребятки»… фу! Как такое может писать взрослая женщина?!

Интересно, у Олега на странице есть такое же объявление?

Проверять не стала. Подглядывать сразу за двумя страницами счастливых влюбленных – совсем уж неприкрытый мазохизм.

Таблетка подействовала. Марина принялась изучать перечень документов, которые нужно собрать для клиники.

Через две недели она положила на стол врача кипу бумаг, подтверждавшую, что противопоказаний для ЭКО не имеется, и выдохнула с облегчением.

– Ощущение, что я уже прошла минимум половину пути! – улыбнулась она.

– Нет. Вы только в самом начале.

Их, видимо, этому учат в институте: такому бесстрастному тону и манере говорить, не глядя на собеседника, а продолжая изучать анализы. Пациентам это настроения не повышает, между прочим. Поди догадайся, какие диагнозы и новости скрывает этот тон!

– Угу. Ясно. Ну и ладно… Я же все равно его пройду?

– Пройдете. Все у вас хорошо. Не вижу пока необходимости во вступлении в протокол. Предлагаю…

– Да, кстати! Чуть не забыла! Мне не нужно сразу двойню или пять эмбрионов! И замораживать никого тоже не надо, хорошо? Пусть будет только один эмбрион. Я не хочу потом думать, что делать с оставшимися, если что… Это моя принципиальная позиция.

– Я вас поняла.

– Если не получится… хотя не будем думать о плохом! Я настраиваю себя на победу.

– Так вот. Тем более я предлагаю попробовать ЭКО без стимуляции в естественном цикле. Тем более учитывая ваше новое пожелание. Проведем пункцию в подходящий день и… так… это будет ориентировочно через десять дней… сегодня сделаем УЗИ, потом будете приезжать через день, отследим, когда яйцеклетка созреет, и возьмем ее у вас.

– Да? Так просто? То есть никаких уколов… таблеток?

– Думаю, обойдемся. Ваш организм сам справится.

– А если все-таки нет? Может, стоит что-то… как-то …

– Будем решать проблемы по мере поступления. Главное – не нервничайте.

Вечером она налила себе ванну и включила любимый сериал, где почти каждая фраза была знакома наизусть, но таким был ее личный безотказный способ расслабиться.

На телефоне всплыло оповещение из социальной сети: «Олегу М. нравится ваше фото».

Марина замерла на время, пытаясь понять, что это вообще значит. Откуда в ее телефоне взялись такие оповещения? Потом вспомнила: три года назад она зарегистрировалась в одной из расплодившихся тогда соцсетей, поддавшись всеобщему веянию, но дальше заполнения профиля дело не пошло.

Даже не добавила ни одного друга, ее одинокое фото смущенно болталось в пустом профиле среди других пестрящих страниц с подробными галереями постановочных картинок и длинными текстами на злобу дня.

Осознание своей ошибки пришло к ней с первым просмотром ленты новостей: нет, она никогда не сможет выставлять свою жизнь, да и как это делать? О чем говорить? Ничего интересного у нее не происходит: работа, дом, Олег, какие-то выходы… кого-то этим увлечешь? Хм, вряд ли.

В итоге она забыла пароль от входа, собственно, как и этот пункт своей биографии. И вдруг – оповещение.

Кто такой этот Олег М.? Сердце запрыгало.

Процедура восстановления пароля, как назло, оказалась такой долгой, с диким количеством непонятных телодвижений, подтверждений, созданием нового… с ума можно сойти!

Наконец страница была открыта и под единственным фото (заглавным) красовался, как говорят, «лайк». Сиял. Словно маяк. И он был от Олега.

Сам собой подбородок Марины чуть подпрыгнул вверх, улыбку сдержать удалось. Но фото ведь и правда отличное!

А на следующий день появилось личное сообщение в той самой соцсети, столь неожиданное и столь же незатейливое «Привет! Как жизнь?»

Марина решила проигнорировать: не начинать же активность в интернет-сообществе с ответа на сообщение бывшего. Но, чего греха таить, внимание Олега ей льстило. Очень. Написал бы что-то поинтереснее, может, и ответила бы. Кроме того, у нее была задача поважнее – подготовка к процедуре.

Поездки на УЗИ имели особый терапевтический эффект. Каждая была шагом к финишу. А все вместе – уже некий процесс, уже почти беременность. Рукой достать до цели!

Окрыленная ожиданием и мыслью о том, как же здорово она все придумала, Марина, вдруг ни с того ни с сего задала себе вопрос: а зачем это все?

И тут же без колебаний ответила: она на самом деле хочет детей. Просто так, независимо ни от чего. Ребенок постепенно переставал быть частью плана, необходимой программы, которую нужно выполнить. Она впервые подумала о нем как о важной части своей жизни, о наполнении ее, как о возможности дарить и получать любовь, заботиться. Раньше мысли о материнстве посещали ее только в связке с замужеством, как обязательное следствие – вышла замуж, родила. Есть желание или нет – таких анализов не проводилось. Но сейчас она хотела. Возможно, только начинала хотеть по-настоящему, желание только зарождалось, но оно уже было ее личным и самостоятельным.

Перед подсадкой взяла несколько дней отдыха. Хотела насладиться своими переживаниями, запомнить ощущение ожидания и свой трепет. Ходила по магазинам с детскими вещами, на детские площадки.

А за пару дней до подсадки позвонил Олег.

Его номер на экране – такая неожиданность – буквально парализовал ее, поэтому ответила не сразу.

– Привет, я уж подумал, ты не хочешь со мной разговаривать или заблокировала.

– Надо было. Не додумалась.

– Как дела?

– Отлично! А у тебя? Ведущего нашли?

– Кого?..

Видимо, организацией свадьбы занималась невеста. Кто бы сомневался!

– Ладно. Чего хотел?

– Узнать, как дела. Мне же не все равно. Ты вот, кстати, ни разу не звонила мне.

– Ты в своем уме?! С чего я тебе буду звонить?

– А что? Мы не чужие люди… Совсем не интересно, как я живу? Живой ли вообще?

– Нет.

– А мне интересно.

– Жива. И у меня все хорошо.

– Давай встретимся?

– Чтоооо?

– Подожди… Марин, надо встретиться. Я понимаю, что ты злишься и скажешь «нет», но подумай чуть-чуть. Ну или скажи «нет», а потом подумай.

– Зачем?

– Обсудить кое-что…

Его голос и тон говорили сами за себя. Все было ясно: он хочет вернуться. Или вернуть ее на время, заскучал.

– Да ну? Так скоро? – хихикнула Марина. – Ну ты даешь! Извини, у меня совсем нет времени!

И она нажала отбой! Шикарно! Просто блеск!

Определенно, этот день надо отметить в календаре как один из лучших в ее жизни. На такие роскошные подарки судьбы она не рассчитывала и сразу мысленно поблагодарила. А еще станцевала и покричала от радости (тоже мысленно).

Подсадка была утром. Как по заказу, на кристально чистом небе светило солнце.

Марина любовалась пейзажем из окна такси. В последний раз она так делала лет… много назад, жизнь приучила направлять взгляд под ноги, перед собой, реже – внутрь себя.

Позвонила Лена. Взволнованная, трогательная.

– Ты все взяла? Тебя там ждут уже, да? Если что-то нужно, сразу пиши, звони, я привезу. Ты как себя чувствуешь?

– Ленок, все хорошо. Спасибо за заботу. Я тебе потом позвоню.

– Да-да, конечно. Я буду ждать. Целую!

Светка прислала сообщение: «Держу за тебя кулачки! Ты – крутая!»

Наверное, самое странное утро в ее жизни. Она словно наблюдала за собой со стороны.

Вот пришла в клинику, отметилась в регистратуре, прошла к кабинету. Посидела в коридоре. У соседнего кабинета вдоль стены сидели две девушки. Одна уже внушительно беременная, с огромным животом, отекшими ногами и лицом. Волосы собраны в пучок, в глазах – усталость.

Вроде ничего привлекательного, но, глядя именно на нее, Марина улыбнулась.

Потом ее вызвали. Осмотрели. Провели в процедурную. Там – больничная одежда, кушетка, шприцы, маски, свет, медсестры…

И вот она уже в палате. Медсестра сказала, что из-за низкого давления ее оставили «понаблюдать», а так бы уже давно пошла домой. Но Марина не спешила. Пусть наблюдают. Каждая минута, проведенная в клинике, – сокровище в копилке воспоминаний о том, как она проходила этот путь.

– Так. Все у нас хорошо. Теперь ждем, – как и раньше, очень ровно, почти без эмоций, резюмировала врач.

– Ждем… – и почему-то захотелось засмеяться.

Редко, когда ожидание не раздражает, а приносит удовольствие, почему бы не насладиться этой возможностью? Марина решила наслаждаться.

Через день с утра снова объявился Олег. Но она пропустила его звонок, не намеренно, просто выключила звук, а обнаружив, конечно, не стала перезванивать.

После обеда посыпались сообщения: «Марина, надо поговорить!», «Я приеду к тебе после работы», «Ответь мне», «Сегодня в 20 ч я у тебя»…

Если бы за окном был поздний вечер, Марина решила бы, что он в баре, выпил лишнего и вспомнил о бывшей. Классика жанра! Но был день. Видимо, стресс перед свадьбой имеет силу и над мужчинами, ведь раньше Олег вообще не любил сообщения: «Если что-то нужно, я позвоню».

– Чего он добивается-то? – вопрос не без кокетства, якобы в воздух, и Светке заодно, она-то точно оценит ситуацию трезво.

– А то не ясно?!

– Не очень…

– Разнообразия захотелось парню. Заскучал с молодой невестой.

– Хм. Как-то быстро…не кажется?

– Нормально. Ты только не разомлей там слишком на радостях. Понимаю, конечно, приятно такое слышать, но шли его куда подальше! Уважай себя, пожалуйста. Если один раз поступил как свинья, то и второй раз так же сделает.

– То есть в раскаяние ты не веришь.

– У таких вот мужиков? Нет. И тебе не советую! С ним давно все понятно было, так что порадуйся, что освободилась от него.

– Было много и хорошего. Не надо уж так сгущать. И, кстати, любопытно, как у него с этой Мэри там складывается.

Складывалось, как практически все в жизни Олега, ровно.

Как он сам говорил, умение устроиться – это было у него от мамы.

Учитывая обстоятельства, мама Олега вполне достойно прижилась в Москве. А обстоятельства были такими. Люда уехала из своего городка (в Курской области) самой последней из ровесников. Все, кто хотел и был на что-то способен, давно побросали работы, где не платили зарплат, прихватили нехитрые пожитки и разбежались по крупным городам. Кто куда.

Люда дождалась, когда работа сама ее бросила. То есть птицефабрику, где она трудилась упаковщицей, закрыли. Несколько сотен человек остались на улице, повозмущались, конечно, между собой и разошлись. А смысл жаловаться или права качать? Перед кем? Все предприятия и заводы тогда закрывались. Время такое было. Да и некогда ерундой заниматься, надо думать, где деньги брать.

А Люде в то время было уже почти сорок лет. Спохватилась бы раньше, успела бы получить хоть какую-то специальность или место в городе занять получше, пока молодая, а накануне пенсии – кому нужна такая работница?

То есть изначально перспективы были не обнадеживающими. Но винить некого и деваться некуда, надо ехать. Кроме того, уезжала на новое место она одна, без мужчины или подруги. Не было ни того, ни другого. Не сложилось.

А одной в большом городе втройне сложно. Тем более в Москве, куда она решительно устремилась. Столица была выбрана не за достопримечательности и возможности, а потому что в ней затеряться проще простого. Вышел на перрон и нет тебя, как в воду канул. Исчез в толпе.

Люда очень хотела родить ребенка, а в своем городе не решалась. Во-первых, не от кого было. Приличные мужики на нее внимания никогда не обращали, а алкашей она сама обходила за километр. Во-вторых, даже если б она и родила, жить бы ей спокойно не дали. Заклевали б, сожрали с потрохами и выплюнули. Как же еще можно относиться к бабе, которая рожает в сорок лет (это ж надо еще придумать такую дикость!), да еще и не пойми от кого, «для себя»?! Ответ очевиден.

В Москве Люда где только не трудилась: и уборщицей, и санитаркой, и в столовой, и на стройке. На стройке, кстати, она освоила ремесло маляра, которым вскоре стала довольно прилично зарабатывать и смогла даже купить квартирку в хрущевке. На окраине. Маленькую. Но свою. Уютную. Бесценную.

В эту квартиру она заехала уже с пятимесячным Олежкой на руках. О том, кто отец, как они встретились и разошлись, Люда молчала, хотя и рассказывать особо было некому. Друзьями на новом месте она также не обзавелась, родители давно покинули этот мир, а коллегам было плевать, что у кого в личной жизни происходит, главное смену отработать и объект сдать.

Сын заполнил, раскрасил и наконец придал смысл ее жизни. Нет, она не стала сумасшедшей мамашей, которая трясется над каждым волоском, или той, для кого что бы ни делало дитя – все благо.

По мере сил и своего понимания, Люда занималась воспитанием Олега. В детском садике записала на несколько дополнительных занятий. Потом в спортивную секцию, на бокс. В школе следила за оценками, но не пережимала. Да и Олег оказался покладистым и прилежным ребенком. Учился хорошо, выдающихся способностей или каких-то талантов не обнаружил, но где-то в серединке уверенно держал свое место. В спорте так же, более-менее тянул, не в хвосте, но и до лидеров довольно далеко.

Но у мамы его достижения вызывали всегда искренний восторг и прилив гордости. Сам факт того, что он просто посещает спортсекцию, делал его в глазах Любы чуть ли не чемпионом. А когда один-единственный раз его позвали на соревнования (потому что кто-то из мальчиков заболел, а заявлено было определенное число участников), она плакала от счастья. Работать не могла от волнения, все из рук валилось – как он там?

Олег очень быстро выбыл из борьбы, и большую часть был зрителем, что вполне устроило мать: без травм обошлось, никто не побил! А вечером она смотрела с обожанием на сына, жующего рулет с маком, слушала его рассказ о поездке и дышала через раз.

И так было во всем.

Олег решал уравнения по алгебре в десятом классе, мама приносила ему сладкий чай «для мозга», заглядывала в учебник и причитала: «Ну и программа… Неужели ты тут что-то понимаешь?.. Надо же! Какая у тебя голова! Дом советов или эта, как ее, энциклопедия!»

Олег учил текст по английскому, мама опять обмирала от восторга: «Язык же сломать можно так говорить… и как только ты запоминаешь?! Столько слов! И ведь как настоящий англичанин! Не отличишь!»

Неудачи сына Люба игнорировала, словно их не было, или находила им адекватное объяснение. Других наградили поездками в Петербург – все понятно, у них же мамаши в родительском комитете, сумки учительнице носят через день, вот и результат. Не пригласили на олимпиаду по математике – да просто училка его невзлюбила, потому что глухня старая, слышит только тех, кто у нее под носом за первой партой и кто орет громче, а Олег – скромный, не выпячивается. Девчонки бегают за каким-то Вовкой – да чего эти девчонки понимают в таком возрасте? Дурочки еще!

Мама была искренна, а ее восхищение правдиво, без наигрыша. Потому что сложных формул по алгебре и «топиков» по английскому в ее жизни не было. Она окончила шесть классов, потом числилась в вечерней школе, где ей кое-как нарисовали аттестат из троек, но даже за ним зайти забыла. И хвалила сына она всегда спокойно, просто констатировала факт, тем самым не оставляя шанса усомниться в ее словах как в необъективной оценке матери.

В общем, Олег рос в атмосфере абсолютного принятия, как сказали бы сегодня, даже с перебором, и абсолютного отсутствия каких-либо требований, ожиданий, пожеланий, замечаний со стороны родительницы. Все, что он делал, было хорошо, а чего он не делал – было не надо.

– Мам, у нас новый предмет в школе – информатика.

– Это про что?

– Про компьютеры. Как устроены, что там внутри, как работают. Мне нравится.

– Надо же! Компьютер. Я вон, как калькулятором пользоваться, плохо понимаю, а тут… Молодец.

– Это сейчас очень перспективно. Скоро все будет на компьютерах. А тот, кто в них понимает, у того хорошая работа будет и зарплата.

– Ну учи-учи.

– Чтоб учить, надо дома такой. Свой.

– Понятно.

Так Олег стал обладателем личного компьютера, единственным в классе. Около месяца ребята по очереди ходили к нему смотреть на это чудо. Авторитет Олега вырос. Но вскоре ажиотаж прошел и все вернулось к истокам: у учителей в фаворе были отличники, у девчонок – Вовка, а у остальных мальчишек – старшеклассники и киногерои. Олег снова слился с середняками.

Ничего не оставалось, как изучать информатику и осваивать компьютер. Все-таки деньги матери доставались тяжело, а Олег умел это ценить.

Он не спрашивал маму об отце. Сначала интуитивно, замечая страх и растерянность в ее глазах, если рядом оказывался ребенок с папой. Потом сознательно. Друзей отцы заставляли быть «пацанами» и «мужиками», поэтому все время чем-то нагружали: домашними делами, учебой, спортом. Требовали быть выносливыми, терпеливыми, не распускать нюни. Периодически ругали.

Олег не хотел соответствовать чьим-то требованиям и представлениям о мужике. И, конечно, он понимал, как только в их доме появится мужчина, мамино внимание и восторги придется делить на два, потом она совершенно точно попадет под влияние своего избранника и тоже станет требовать от Олега сворачивать горы и куда-то стремиться. Его все устраивало как есть.

Он поступил в вуз с первого раза, чем в очередной раз осчастливил Любу. Во-первых, он все-таки гений! Во-вторых, не надо думать, как прятать от армии.

Олег решил стать программистом просто потому, что увидел в этом перспективу. Во время учебы опять же оставался уверенным середняком, таким, кто потом становится крепким специалистом, но прорыва не де– лает.

Накануне диплома друг предложил ему открыть бизнес – продавать запчасти для автомобилей. Направление тогда только развивалось, можно было хорошо заработать.

Олег согласился: лучше быть начальником компании, занимающейся запчастями, чем рядовым айтишником в каком-то офисе. Бегая к оптовикам на склад и в офис, он заглядывал в витрины магазинов, присматривал себе подходящий костюм, ботинки и даже однажды заприметил кожаное кресло, которое надо будет купить, когда их фирма раскрутится.

Но не раскрутилась. Олег остался ни с чем, пропустил защиту дипломов и чудом перенес ее на другой год. А друг вообще ударился в бега, скрываясь от коллекторов.

Мама и тут нашла плюсы. Академический отпуск давал отсрочку от армии еще на год. А по поводу успеха в бизнесе у нее было свое твердое мнение:

– Все эти бизнесмены – либо воры, либо блатные. Честным трудом в нашей стране разбогатеть невозможно. Лучше жить скромно, зато со спокойной совестью. Что, ты на кусок хлеба не заработаешь, с твоей-то головой? Квартиру я тебе оставлю. Нормально проживешь. Знаешь, как эта вся роскошь развращает? То-то! Одно зло там! Еще и здоровье все потеряешь. Стоит ли оно того? А эти воры-миллионеры еще ответят потом за свои махинации!

Олег съехал на съемную квартиру, в том числе и для того, чтоб продолжать укрываться от военкомата, и устроился на работу системным администратором. Зарплата хорошая, коллеги уважают, через пять лет стал начальником отдела. Совсем красота!

Правда, в тот же год похоронил маму. Острая боль пронизывала насквозь очень долго, да что там – так и не зажило до конца. Первое время думал зрение на нервной почве село, краски перестал различать, все было черно-белым. Но потом выровнялось.

Тогда появился еще один друг, с новым перспективным стартапом и обещаниями больших заработков. Надо было только начальный капитал найти. Олег продал мамину квартиру и вложился, даже толком не вникал в детали проекта. Хотел скорее квартиру продать – ни разу после ухода мамы так и не смог в нее войти. Стоял несколько раз у подъезда, смотрел на занавески, на балкон, где она хранила свои «банки» (наверняка, так и стояли там), и не решился.

Деньги он потерял почти все, но не сожалел, даже обрадовался немного: все-таки права была мама, нечего в этот бизнес лезть, не будет никакого толку! Он был послушным сыном и решил больше не рисковать.

Жениться не спешил. Как и большинство его ровесников, сначала хотел встать на ноги, да и пожить для себя.

Потом появилась Ксюша. Веселая и открытая нараспашку, чем иногда приводила Олега в смущение. Они познакомились на работе, банально и буднично: у Ксюши барахлил компьютер, Олега вызвали помочь.

Когда работа была закончена, девушка громко воскликнула: «Вы мой спаситель и гений высоких технологий! Нет, высоченных! Светлая голова нашей современности!» Явная шутка, но с такой же явной ноткой кокетства. И потом каждый раз при встрече с Олегом она расплывалась в улыбке и томно пела: «О, повелитель интернета и системных блоков! Приветствую тебя, умнейший из айтишников!»

Смех смехом, но Олег попался на эту удочку, и скоро они стали встречаться. Два года были вместе. Олега все устраивало. Но постепенно Ксюша стала шутить все меньше, а поклонение «повелителю системных блоков» сошло на нет. Ее не устраивало то, что Олег ни к чему не стремится: не меняет работу, не просит повышения, не развивается в профессии. Посыпались замечания, претензии, советы, что сильно утомляло.

Сломался окончательно Олег в тот момент, когда Ксюша сравнила его с бывшим коллегой, что уволился полтора года назад, устроился в западную компанию и уже стал там начальником департамента. В этот же вечер они расстались.

Далее была череда романов разной степени серьезности и, наконец, встреча с Мариной, самой долгой и комфортной историей в его жизни.

Сначала это была яркая влюбленность, очарованность ей как женщиной. Затем к эмоциям подключились и рациональные выводы, которые только подогревали чувства. Главное достоинство Марины было в том, что она самодостаточна. Со своими целями и делами, личными стремлениями и собственной карьерой, поэтому ей не приходило в голову подталкивать к покорению вершин еще кого-то, да и времени на это не было. Олег был для нее любимым мужчиной, а не карьеристом и ответственным за ее налаженный быт. Свой быт она вполне могла обустроить сама. От Олега ей был нужен только он сам. Это опьяняло.

Слова восхищения или похвалы звучали от нее крайне редко, она в принципе была сдержанна на проявление эмоций, тем более бурных. Но искреннее «спасибо» и нежность во взгляде за любую мелочь сглаживали этот недостаток.

Рядом с ней Олег чувствовал себя расслабленным.

Он не был альфонсом, регулярно дарил подарки, цветы, оплачивал походы в ресторан. После того как ремонт в квартире Марины закончился, они не стали переезжать.

– В среду уходит Рома, ну тот, который мелочовку доделывает, я тебе говорила, помнишь? И я вызвала клининг. Сказали, им надо два-три дня, чтоб все привести в порядок.

– Отлично. Поздравляю! Нет, правда, это здорово.

– Угу. Я вот к чему – можем переезжать.

– А надо?

– Там моя квартира, собственная. А тут… ну, не знаю.

– Чем эта тебя не устраивает? До работы близко, район хороший, нас еще лет пять точно никто не выгонит. Я тут привык.

– Мне хотелось пожить в своей квартире.

– Да поживем еще! Сейчас зима, только представь – переезд, бррр… А может, тебе пока сдавать ее?

– Свою квартиру?

– Ну да. Дополнительный доход, и дом под присмотром.

– Свою новую квартиру? С новым ремонтом? Кого-то туда пустить? К моим занавескам и чашкам? Нееет. Ни за что!

– Точно, про занавески я не подумал! – Олег засмеялся. – Давай подождем, а? Ну пожалуйста. Я не готов сейчас срываться, подожди немного. Попробую морально настроиться.

Съемную квартиру можно было оплачивать пополам, что позволяло Олегу чувствовать свою значимость в быту, а еще не думать о том, что женщина, его ровесница, смогла купить квартиру, а он нет, более того, даже доставшуюся по наследству не уберег. Хотя мог, конечно, как минимум в ипотеку, но не хотел: съемное жилье давало больше свободы передвижения, не привязывало.

Марина не подавала вида, но все прекрасно понимала и старалась не давить. Страстно хотелось заехать в свое новенькое гнездышко, сделанное до мелочей под себя, и наслаждаться. Но если Олег там будет чувствовать себя альфонсом, то, скорее всего, в ближайшее время наслаждаться придется в одиночестве.

Между жилплощадью и отношениями она выбирала второе. В свое личное пространство она будет приезжать, когда Олег в командировке или как-то еще. Это было даже приятно – иметь свою нетронутую территорию для бегства.

Вот еще новый бич, откуда не ждали, – чувство неловкости за свою состоятельность. Причем самую на первый взгляд скромную: она не миллионерша, не шикует даже, просто твердо стоит на ногах, но и этого достаточно, чтоб при виде мужчины на машине хуже, чем у нее, смущенно опускать глаза и старательно фильтровать свою речь – не вызвать бы в нем комплекс неполноценности, ведь не по-женски это.

Проблема подбора подарков стала еще острее, теперь надо было не только придумать, а придумать что-то хорошее, но не слишком, чтоб он, в свою очередь, смог подарить тебе потом равнозначный или лучше.

Удачно лавировать в морях подобных тонкостей Марине помогала собственная работа, а также родительская установка, усвоенная с манной кашей: «Не смотри по сторонам, следи за собой».

Ей было с Олегом хорошо, а остальное не волновало.

– Мне предложили делать сайты, – поделился он задумчиво. – Халтурка.

– И?

– Думаю…

– А это сложно? Ты сможешь совмещать с работой?

– Конечно! Там стандартные шаблоны в основном. Лепи только. Платят хорошо.

– И что тебя смущает тогда? Условия хорошие, ты это умеешь, почему нет? Новый опыт.

– Наверное так. Но это время… Нервы наверняка.

– Не понравится – откажешься.

– То есть ты считаешь – надо брать?

– Конечно! – громко и твердо, но потом спохватилась и добавила: – Но решать, конечно, тебе.

А Олег очень не любил принимать решения ни глобально, ни по мелочам, возможно, сказалась привычка работать по техзаданию и указке заказчика. Так сказать, профессиональная деформация. Или надо поискать подходящий термин у психологов в разделе «Детские травмы».

С того самого разговора что-то в их отношениях изменилось. Правда, подумала об этом Марина уже сейчас, после расставания. Скорее всего, ее «конечно» прозвучало слишком категорично, было воспринято как давление. А мужчины же так не любят, когда на них давят! Тем более у Олега и без того хватало поводов для неуверенности. Одним словом, не прошло и полугода, как Марина была готова понять мотивы бывшего и даже признать в чем-то свою вину.

Но бежал Олег не только от неуверенности, но и за подтверждением своей весомости, явным и ежедневным.

Бывают вспыльчивые люди, когда мелочи достаточно для грома и молний, а бывают те, кого неприметные для других детали приводят в состояние высочайшего радостного изумления. Про таких говорят – он не разучился удивляться, и часто в тостах на день рождения желают виновнику не терять этого качества.

Мэри обладала им в полноте. В ней вызывали неподдельный восторг хорошая погода, шутки друзей, красивые наряды, увлекательная книга, интеллект ведущего телепрограммы, душевные качества знакомых. И Олег.

– Олег работает в сфере айти!!! – с гордостью презентовала она его друзьям. – Представляете?! То есть он разбирается во всех этих шифрах, шрифтах…

– Кодах, – поправил Олег.

– Вот! О чем я и говорю! Это такую голову надо иметь! В общем, как в силиконовой долине.

– Совсем нет. Просто сетевое администрирование в компании, ничего особенного.

– Не слушайте его! Он просто скромный!

Олегу было неловко и пронзительно хорошо. Он переносился в детство, снова ощущал за спиной дыхание и тепло мамы. И был бесконечно благодарен Мэри за это чувство. Подобные приливы нежности случались все чаще, и он понял, что влюбился.

Хотя Олег, будучи по натуре человеком стабильным, честно не планировал никаких романов. Да, спустя пять лет жизни с Мариной он стал с пугающей периодичностью ощущать себя слишком обычным, среднестатистическим. Да, в этом было стыдно признаться даже самому себе, но ведь от этого пустота не уходила, ничего не менялось.

И вот появилась Мэри. Смотрела с обожанием, ловила каждое слово, взяла инициативу в свои руки – сама звонила, предлагала встретиться, не скрывала того, что Олег ей нравится, чем окончательно подкупила его.

– Мы с ней даже внешне похожи. И у нее точно такие же глаза, как у меня. Цвет один. Глубокий серый, – рассказывал он про свою новую любовь друзьям.

Но все эти взаимные восторги существовали где-то вне реальности Марины, проходили мимо, за кадром, зато сообщения в социальных сетях и пропущенные звонки на телефоне ворвались очень явно.

Никогда раньше Олег не проявлял такой настойчивости, не брал ее в осаду, что вызывало упоительное чувство победы: значит, не смог забыть, не нашлось замены. Так стирались прежние обиды, исчезали, как призраки на солнце.

И все же, увидев его машину у выхода из офиса, Марина сильно удивилась. Была уверена, что дальше бравады и «угроз» Олег не пойдет.

– Тебе сложно ответить на звонок?

Он очень хотел предъявить претензию, но не вышло, голос звучал почти умоляюще.

– Я работаю. И не хочу с тобой разговаривать. Зря приехал.

– Марин. Ну, подожди. Я вот очень хотел тебя увидеть.

– Увидел?

– Выпьем кофе? Полчасика. Пожалуйста.

– Мне нельзя…

– Кофе?

– Не важно.

– Елки… ну что, это так сложно? Чего ты все злишься… Ну что, мы не можем как люди?

Марина согласилась. Он так необычно, по-новому, заглядывал в глаза, смотрел, слушал… не хотелось лишать себя этого удовольствия так быстро.

Незаметно «кофе» переросло в ужин, довольно приятную беседу и вечер, как когда-то. Олег шутил, уместно делал комплименты. Подвез до дома, а прощаясь, поцеловал. Тоже как когда-то.

– Ты что? У тебя же невеста… платье выбирает…

– А если я понял, что ошибся? Что тогда?

В висках застучало. Даже без кофе. Ей это вредно.

– Мариш. Я… слушай… не знаю, что говорить! Е-мое. Мне эта свадьба… не хочу! Я к тебе хочу. Как раньше. Чтоб мы жили вместе. Помнишь?

– Отлично помню! И как ты ушел почти втихаря, тоже помню! Так. Все. Иди к своей… пока!

На следующий день звонки и сообщения продолжились. Марина даже решила уйти с работы пораньше, чтоб не столкнуться с ним у выхода, но… не ушла. Не смогла уйти. В голове со вчерашнего вечера роились воспоминания о том, «как было раньше, как они вместе жили».

Но Олега на выходе из офиса не оказалось. В груди сразу резко похолодело – «Вот дура!».

Олег ждал у подъезда дома: «Сегодня без кафе… Тебе же нельзя кофе».

Марина даже не пыталась спрятать счастливую улыбку.

Он приехал и на другой день, и еще.

У него изменился взгляд. Это был взгляд человека, нашедшего вдруг дорогую потерю, когда уже не ждал. И теперь он, переполненный благодарностью судьбе за такое чудо, решил стать вдруг максимально искренним:

– Слушай. Давно хотел извиниться за тот дом. Помнишь, я тебе показывал планировку и просил еще подумать над дизайном?

– Помню конечно. Не за что извиняться. Мне было приятно об этом думать. Ты же знаешь…

– Да, только вот он был не мой. Дом этот. Друга. Матвея. Прости. Ну очень хотел произвести на тебя впечатление.

– Обманул то есть?

– Не со зла. Правда. Прости. Ну ты такая вся… все есть, все получается… а мужик у тебя рядом невнятный какой-то, ну вот, думаю, покажу тебе дом этот. Вырасту в своих глазах. А потом что-нибудь придумаю. Кстати, застройщик обанкротился, у друга тоже дома нет, он теперь обманутый дольщик, бегает по судам уже который год… так что про застройщика я не наврал!

– Детский сад!

Марина мысленно репетировала речь, как объяснит их воссоединение маме, Светке и Лене. Конечно, возмущения не избежать, но потом они увидят, что теперь все по-другому, так, как должно быть, и порадуются за нее.

– А как твоя невеста? – лет десять назад она бы, конечно, деликатничала, прощупала почву, спросила как-то в обход, намеками. Но почти в сорок и, учитывая их историю, решила, что имеет право спросить прямо, без реверансов, а главное – рассчитывать на кристальную правду в ответ. Без полутонов и прочего тумана. Если он не последняя сволочь, то после всех событий у него не может даже мысли мелькать о том, чтоб соврать. – Вы же расстались?

– А с чего ты вдруг?

– С того, что ты здесь. Сейчас. Со мной. И говорил «хочу вернуться… я ошибся». Нет? Недостаточно?

– Тихо-тихо. Не заводись! Конечно, ты права. Просто неожиданно так спросила.

– Ну и? С ней все? Или ты сюда ездишь, пока она на примерке свадебного платья?

– Да ты что! Нет конечно! Какое еще платье… Я же сказал, что хочу быть с тобой!

Кроме Светки, Лены и мамы, нужно было решить квест поинтереснее. Если выяснится, что подсадка прошла успешно и беременность наступила, как об этом рассказать Олегу? Что именно? Трудно предугадать его реакцию на любой из вариантов.

Легенда про случайную быструю связь сразу после их расставания выглядит не слишком чистоплотно. И готов ли будет Олег принять ребенка от другого мужчины, который точно где-то есть.

Правдивая версия – барышня в критическом возрасте и состоянии, одинокая и брошенная, прибегает к помощи пробирок, пытаясь хоть так решить вопрос своего нехитрого женского счастья – выглядела еще хуже и не нравилась самой Марине. Такое Олег точно не поймет, в голове вот уже слышны его полунасмешки: «И чего тебе так приспичило-то?»

После утомительных раздумий она решила выбрать тропинку поизвилистей.

– На работе настоящий беби-бум. Все рожают и уходят в декрет как ненормальные!

– И замену найти сложно, да?

– Нет, находим. Дело не в этом. Просто все мои ровесницы как сорвались – ударились в материнство. Как последний шанс.

– Зря. Сейчас можно и в пятьдесят родить, я слышал.

– Где это ты слышал? И далеко не всем. Чудеса пока еще редко случаются.

– Понятно… – он явно не стремился поддерживать диалог.

Тогда Марина вопреки правилам решила надавить.

– Да вот хоть лично мне, например, врач тоже срок поставила недавно, ограниченный. Сказала – надо торопиться, – не слишком прозрачно намекнула она.

– У тебя ограниченный срок? – засмеялся Олег. – Как у кефира, что ли?

Его слова раздражали.

– Не смешно! У каждой женщины есть свой возрастной предел. Не успеешь родить в это время, все – поезд ушел. И об этом мне сказала врач, а не где-то услышала.

– Я тебя понял. Врачи часто ошибаются. Я сейчас… в машине забыл… минутку… – И он вышел.

Марина молча пожала плечами, ничего нового: побег – вот реакция на минимальное давление и попытку вынудить его на что-то решиться.

К слову, в случае с Мэри все тоже оказалось не так безоблачно, а прессом оказались родители девушки.

Влюбленные съехались, когда мама с папой еще жили на даче, но осенью сезон закончился, и они перебрались назад, в свою квартиру. Олег на такое не рассчитывал, на душе тут же послышался скрежет, но напрасно: к избраннику дочери родители сразу прониклись самыми нежными чувствами. Мама закармливала кулинарными изысками, папа приглашал на совместный просмотр телевизора под пару бокалов коньяка. Мэри садилась рядом с ноутбуком и продолжала заниматься свадьбой: договаривалась с рестораном, искала ведущих, подбирала оформление, лимузин. Настоящий семейный вечер. Сложно не почувствовать себя счастливым.

По мере приближения даты свадьбы вопросы будущих тестя и тещи стали меняться. На смену общих и вежливых про дела и работу пришли более конкретные, даже настойчивые про быт молодых, насколько он готов и обеспечен.

– Олежек, смотри, вот такая мясорубка самая лучшая. Точно говорю! Вам надо себе такую же купить. Вот, запиши название, а то забудете! И места немного занимает. У вас какой метраж кухни будет? – переживала мама.

Папа не ходил вокруг да около:

– Олег, а что у вас с квартирой? Ищете? Или у тебя есть?

Олег потерял дар речи. Потом кивнул.

– Ну хорошо. Ищи! Получше смотри! Долг главы семьи – обеспечить эту самую семью домом. Так ведь? Давай, давай. И не с нами же вам… тем более молодым в медовый месяц, да?

И он задорно подмигнул! То, что молодые уже не один месяц живут вместе и медовый вряд ли грозит какими-то открытиями, папа не учел или намеренно проигнорировал.

Мэри вслед за родителями стала поглядывать на него вопросительно, молчала, когда задавались наводящие вопросы про доход и карьерные планы.

Олег отшучивался, но ситуация начинала тяготить. Ожидания, которые могут не оправдаться, сковывали, лишали желания действовать. И страшно хотелось прежней легкости, свежего воздуха.

В такие моменты образ Марины становился особенно привлекательным, почти как у феи. Лучшие качества бывшей – достаток и отсутствие претензий – сияли вокруг ее силуэта как волшебные искры. И он, как завороженный, летел к ней латать свои раны уязвленного самолюбия.

Примерно в это время Марина решила, что пора предложить ему остаться, вода камень точит, а совместное проживание больше располагает к деторождению. Если же придется признаться в беременности, подходящий момент скорее найдется, когда живешь вместе.

Чтоб усложнить отказ или побег, заказала в тот день еду из любимого ресторана. Все-таки установка «путь к сердцу мужчины лежит через его желудок» прочно вбита даже в самые современные и деловые женские головы.

Олег забежал буквально на десять минут, сказал, что его срочно отправляют в командировку, но уехать, лично не попрощавшись, он не смог. Обещал позвонить, как только вернется, пока срок командировки не ясен. Собрал ее лицо в ладони, расцеловал: «Жди меня! Скоро буду!»

Неуверенность в своем положении порой толкает женщин на странные поступки. Недоверие к партнеру часто делает то же самое. Если два этих слагаемых встречаются, в голове женщины скорее всего родится неожиданное, но абсолютно понятное ей самой решение. Поэтому Марина возобновила шпионаж в социальной сети и оказалась права.

На следующий день на странице Мэри красовалось их совместное с Олегом фото, даже не в профиль, не со спины, а самый бесстыдный анфас – «Сбежали от всех на пару дней! Не ищите! Мы в раю!».

Какая глупость и… гадость… снова… Зачем, зачем она открыла эту страницу??? Почему эта Мэри выкладывает такие фото?.. А он улыбается… Неужели не стыдно?!

Напрасно Марина недавно решила, что у нее больше не осталось слез, по крайней мере из-за своего бывшего запас оказался внушительным. Настолько, что пришлось взять отгул на работе, идти с таким опухшим лицом в офис никто бы не решился.

Скорее всего, весь следующий день прошел был в приступах саможаления, вопросах «где я ошиблась?» и попытках анализировать каждую минуту, но, к счастью, позвонили из клиники и напомнили, что ждут ее сегодня на контроль.

Она чуть не забыла про самое главное! Да, несмотря на рухнувшие надежды восстановить отношения и на скорое «естественное» материнство, у нее был уже запущенный план Б! Какое счастье!

А через пару часов оглушительное, молниеносное падение на самое дно:

– Ну что ж…результат у нас отрицательный. Но не будем расстраиваться. В первый раз такое часто бывает.

– Ничего?

– Увы. Будем пробовать еще. Рекомендую в этот раз войти в протокол. Шансов будет больше. Значит, так, смотрите, что нам нужно…

Деловитый голос врача звучал еще какое-то время. Руки протянулись вперед и взяли новые бумаги, голова сама кивала на сухие инструкции голоса в белом халате.

Выйдя из клиники, Марина тут же выбросила все документы в ближайшую урну. Пришла домой, упала на кровать и в ту же минуту крепко уснула, провалилась, как когда-то в детстве, до самого утра.

Пункт необязательный Детские травмы. Сам себе психолог

Марина не очень верила в психологов. Она верила в Светку: в ее светлый разум и холодный душ слов. А также в Лену, ее абсолютное понимание, принятие и мягкость, в которые можно закутаться, словно в плед. Этого вполне хватало для преодоления любых невзгод.

Но вокруг только и разговоров, что о психоанализе, проработке травм и терапии, искушение попробовать слишком велико. И пробы были. Сначала энтузиазм приводил к очередному коучу или психологу, заставлял записаться на курс и внести оплату, потом была пара лекций, воспринятых с охотой, и даже попытки выполнить какие-то домашние задания. А потом все, запал угасал, и максимум, на что хватало, – просто дослушать курс до конца, как лекции. Применять знания, анализировать и «прорабатывать» – уже нет, на это не хватало ни сил, ни времени, да и желания тоже.

Череда неудач на пути к замужеству и материнству снова навели на мысли о психологе. Может, дело в ней самой, в Марине? Сходить бы разобраться, проработать, поговорить о детстве… Вдруг поможет.

В детстве она сначала мечтала стать балериной, а потом художницей. После систематичного нытья – «ну, маааам» – мама отвела ее в балетный кружок.

Преподавательница осмотрела девочку, не скрывая скепсиса, и изрекла: «Ну, приходи, если хочешь».

Марина хотела. Прибежала на занятие первой, быстро переоделась в специально купленные лосины и сидела, вытянув спину в струну, почти полчаса в коридоре. Ждала. Каждые пять минут вскакивала и разглаживала несуществующие складки на лосинах, трогала пучок на голове, сооруженный мамой наспех, на месте ли? На месте. Фух.

Пришли остальные девочки. Спокойно-буднично переоделись, привычным движением поправили «пучки», обули чешки и равнодушно вышли в зал.

Марина за ними, самая последняя. А в зале!.. Зеркала! Станок! Даже пол под ногами казался особенно изящным и воздушным. Дыхание само собой замирало.

Преподавательница включила музыку и начала тренировку. Марина старательно выполняла па. Минут пять. Под звуки рояля. Правая стопа – «раз-два», «к себе – от себя», левая стопа – «носок тянем». Сама себе она казалась уже чуть ли не Майей Плисецкой.

Подошла преподавательница, на лице – выражение обреченной брезгливости.

– Пятка где?.. Нога прямая… Вот так… – она резко рванула ее ногу в сторону, кажется, даже послышался хруст. – Носок… еще!.. тянем!.. больше!.. еще!..

Вцепившись в стопу Марины, она потянула пальцы вниз, к полу, пытаясь выпрямить. Но стопа никак не гнулась. Было очень больно. Слезы выступили сами собой. А ногу все тянули и тянули, еще и еще…

– Ай… – не выдержала Марина и тут же возненавидела себя за это.

Преподавательница моментально выпустила ее ногу из руки, смерила равнодушным взглядом и отошла. А после занятия сказала маме, что не видит смысла в дальнейшем обучении – у девочки совсем нет данных.

Мама рассеянно кивала.

– Да-да, до встречи… Марин, собирайся побыстрее!

– Вы меня услышали? Вам не надо больше приходить. И мучить ребенка.

– Но мы же оплатили месяц… пусть походит. Вдруг разойдется.

– Не разойдется. Но как хотите, – пожала плечами педагог.

Марина восприняла слова педагога как вызов – нет данных, говорите? А вот я вам покажу! И докажу!

Но с каждым занятием, сопровождаемым равнодушным взглядом и бесконечной болью, задор угасал.

Последнее занятие стало самым приятным, потому что после него все должно было наконец-то закончиться.

Подумав один вечер, Марина решила обязательно стать художницей. Был еще вариант – пойти в музыкальную школу. Все девочки хотя бы год отходили в это заведение и могли сыграть что-то элементарное на домре или аккордеоне, а самые удачливые – на пианино. Последнее, конечно, считалось особым шиком, а уж если ты играешь «в две руки», то почти богиня!

Особенно выпендривалась Анька с девятого этажа. Она была старше Марины на три года, во дворе все дружили и смешивались независимо от возраста.

Анька училась в музыкалке третий год. И умела играть «К Элизе» Бетховена! Это было самое известное (или единственное известное?) и популярное классическое произведение среди девчонок. Марина в душе была готова пойти учиться музыке только ради того, чтобы тоже однажды его сыграть.

Когда Ане нужно было зайти домой – за мячом, скакалкой, мама позвала, – все девочки шли с ней, ждали в коридоре. Аня же оставляла дверь в квартиру открытой, садилась за инструмент (именно так она говорила, как профессионалы) и играла «К Элизе». А подруги слушали, забывая моргать от восхищения ее способностями.

Но Марина точно знала – мама не купит ей пианино. Ни за что. А учиться играть на домре или аккордеоне смысла нет. Кого она удивит, если начнет растягивать меха или бренчать на почти балалайке? Вообще не классно: останется только сесть на лавочке и натянуть на голову ушанку. Хотя и без того засмеют.

Поэтому она решила податься в живопись. Ведь каждая правильная и хорошая девочка должна была заниматься чем-то творческим. Спортивные секции были не в почете. Спорт и девочка? Ерунда какая-то! Будет мускулистая, как мужик. Это занятие для пацанов. А девочка должна была служить музам.

Совсем никуда не ходить тоже было нельзя – большой риск прослыть бездельницей, балбеской и ни к чему негодной.

«Только и знает, что на улице шляется весь день», – говорили про таких местные тети и бабушки.

А ровесницы относились с брезгливостью: «Что же тебя никуда не взяли? Ничего не умеешь? Это ж надо, никаких способностей у человека!»

Марина пришла в студию рисования. Там она прижилась. Задатков художника в ней не было, зато усидчивости и старательности хоть отбавляй. Этого хватило на то, чтобы овладеть почти в совершенстве натюрмортами в карандаше. Причем чем проще был предмет и меньше теней, тем лучше получалось. Чаще всего Марина рисовала просто геометрические фигуры в разных сочетаниях и композициях.

– Наверное, ты – кубист… – прокомментировала преподавательница очередное полотно Марины: цилиндр и два куба, большой и маленький. – И минималист.

Марина тогда не очень поняла, что это значит и не было ли это иронией, но звучало в общем неплохо, художественно даже, поэтому она тут же уверилась в том, что любит минимализм, то есть простые и четкие формы, и находит в этом свою красоту.

Одна девочка, которая писала в основном птиц и пейзажи, поглядывала на Марину с уважением, предполагая редкий вкус и острый интеллект автора, скрывающийся под бесконечными серыми цилиндрами.

Довольно скоро стало очевидно – ей не нравилось рисование. Домашнюю работу она часто не делала, а в последний год ходила в студию по привычке, надо же куда-то ходить, как все.

В десятом классе с радостью распрощалась с художественной студией под предлогом необходимости готовиться к поступлению, уделять больше внимания учебе.

У всех одноклассников в это время появились репетиторы по самым разным предметам, у особо продвинутых – курсы при вузе, в который они собирались поступать.

Марина долго думала, куда податься. Особой тяги или таланта у нее ни к чему не было. Училась хорошо и ровно. Благо подруги, все как одна, решили пойти в экономику или финансы. Утверждали, что это самое перспективное направление сейчас, можно хорошо заработать.

Марина решила поступать на банковское дело. И как гора с плеч: хоть здесь можно было ни о чем не думать и при этом оказаться в общем потоке. Поводов для размышлений и без того было достаточно.

Например, стоит ли начать курить. Все девочки курили, хотя бы не в затяг. Это было модно, круто, по-взрослому. Не хотелось совсем, но тогда был большой риск получить репутацию «забитой».

Поэтому как-то после уроков Марина с другими девчонками отправилась за школу. Там собирались старшеклассники, покурить. Кучковались небольшими группами. Разговаривали. Иногда кто-то приносил магнитофон и включал музыку.

Это был период, когда парни и девчонки начинали активно интересоваться друг другом. Знаки внимания и ухаживания были еще угловатыми, нелепыми – подшутить или громко поспорить, но попадались и настоящие парочки. Стояли обнявшись. Вместе шли домой. Бурно ссорились у всех на глазах, потом мирились всем на диво, некоторые даже стихи писали.

Марине очень хотелось начать с кем-то ходить, как тогда говорили. Но, как назло, ни один парень из школы ей не нравился. А где еще можно познакомиться, она не знала. Одноклассница пообещала взять ее с собой на дискотеку, якобы там бывают классные парни, не малолетки. Такой шанс Марина упустить не могла и поэтому решила закурить: иначе на дискотеке взрослые парни сочтут ее недостаточно продвинутой. Сделала вдох, рот тут же наполнился горячим горьким дымом.

– Гадость какая… – выдохнула она.

– Ну да, – тоном бывалой, подхватила подруга. – Это не лимонад, конечно. А что делать!

– Сначала всегда так. Привыкнешь. И это… не выдыхай, втягивай дым в себя, глотай его, – посыпались советы.

Марина улыбнулась и вдохнула. Потом еще и еще. Она выкурила несколько сигарет подряд. А когда все пошли домой, почувствовала резь в животе. Весь проглоченный дым, кажется, собрался в огромный ком и бился внутри ее, от чего мутило, укачивало и дико разболелась голова.

Дома она упала на диван. Не хотелось шевелиться. Во рту стоял мерзкий вкус сигарет, было невыносимо дурно.

Марина решила выпить чего-нибудь очень сладкого, где-то слышала, будто это помогает.

На столе стояла трехлитровая банка вишневого компота, который передала бабушка. Каждое лето она самозабвенно «крутила банки» и делала заготовки, а потом снабжала ими родственников и друзей. Очень любила, когда ее стряпню хвалят. Впитывала комплименты кожей, каждое слово. Видимо, эти похвалы давали ей силы пережить еще одну зиму и весну, чтобы летом вновь взяться за дело, за бесконечные банки. Сама она питалась очень скромно, а свои разносолы вообще не ела из-за хронически больного желудка. Но готова была тратить силы и здоровье, стоя часами за плитой, на гудящих ногах и с разламывающейся спиной, чтобы осенью услышать: «Как вкусно! Бабуля – волшебница… Никогда такого не ела!»

Марина стала жадно пить прямо из банки. Сладки терпкий вкус вишни заглушал табачный. Но ненадолго, поэтому она пила снова и снова.

Через два часа вернулась мама с работы и застала дочь, сидящей на полу туалета.

– Плохо?

– Угу…

– Что-то болит?

Марина отрицательно помотала головой.

– Кажется, отравилась…

Мама пощупала рукой ее лоб, потом демонстративно принюхалась, понимающе-укоряюще кивнула.

– Ну а что ты хотела?.. Пройдет. Пей побольше воды.

– Угу…

Больше Марина не брала в руки сигарет.

В старших классах самые симпатичные и современные, как они себя сами называли, девочки начали встречаться с парнями. Старшеклассницам уже полагалось иметь романтические отношения, в отличие от двенадцатилетних малолеток, которых презирали за интерес к противоположному полу.

Если девочка до четырнадцати лет была замечена в мальчишеской компании более одного раза, про нее говорили – «она бегает за мальчишками». Фу. Тем не менее такие были. Они гуляли дотемна с большой группой пацанов, делали домашку через раз, по утрам жаловались на то, что никак не могут выспаться из-за этих тусовок и даже подкрашивали ресницы тушью и рисовали стрелки. Хорошие девочки с ними не дружили. И завидовали.

– Мам, представляешь, Юля рисует себе стрелки.

– Ну и глупая эта Юля! Просто со стороны себя не видит. Думает, выглядит круто, а на самом деле – смешно. Ребенок со стрелками на глазах.

– Ну почему ребенок… Она вон какая. Мальчишки с ней дружат.

– Мальчишки в этом возрасте дружат с теми, кто доступнее. Натаскаются с ней сейчас, потом подрастут, поумнеют, сами же будут от твоей Юли шарахаться за километр.

Звучало убедительно. Успокоило. До новой встречи с Юлей.

Она сидела на подоконнике в школьном коридоре и, глядя в круглое зеркало, подкрашивала губы. К ней подошел Максим, симпатичный парень на год старше. Облокотился на стену, что-то сказал. Юля засмеялась и кивнула. Он тоже засмеялся. Выглядело очень по-взрослому. Особенно Юля.

Марина ни за что не смогла бы так спокойно, расслабленно болтать с парнем! Шутить с ним между делом. Зажалась бы, краснела и не знала, какое слово вставить. Вот и в тот раз она втянула голову в плечи и почти пробежала мимо них, бросив на ходу «Привет», юркнула в кабинет.

Юля протянула «Здорооово», спокойно встала с подоконника, потянулась и медленно побрела на урок. Макс посмотрел ей вслед и тоже ушел.

Так вот в старшей школе все изменилось. Двоечница с парнем считалась «шалавой», у которой только «одни мысли», поэтому она и таскается. Если же девочка училась хорошо и у нее был парень, это признавалось естественным и нормальным, ибо пора же.

Идеальными парами считались те, где девочка из гуманитарного класса, а мальчик – из математического или обычного (то, что парень учится неважно, недостатком никогда не считалось). Конечно, так получалось у единиц. Остальные довольствовались либо статусом «одиночки», либо предъявляли общественности парня-соседа.

Либо… это была Полина. Одна такая на всю школу.

Полина была, во‑первых, красавица. Во-вторых, не просто, а редкая красавица. При другом стечении обстоятельств вполне могла бы стать одной из легендарной пятерки топ-моделей, рядом с Синди, Клаудией и другими. Идеальное лицо, идеальная фигура, яркая, броская красота, мимо которой не пройдешь. Все то, ради чего другие ложатся под нож хирурга или идут на какие-то ухищрения – большие глаза, пухлые губы, выразительные скулы, даже брови идеального изгиба и формы, – все это дала ей природа.

Полина не выглядела как подросток. В пятнадцать вполне могла сойти за девятнадцатилетнюю и всегда интересовалась ребятами постарше.

В четырнадцать лет она поехала на летние каникулы к бабушке, где познакомилась с соседкой, ученицей ПТУ, старше ее на три года и с качком Кириллом, ее братом. Ходили на местные дискотеки, где Полина, как она сама выражалась, наконец-то окунулась во взрослую жизнь!

– Бесит вся эта алгебра, история, физика… дебильные… кому это надо? Не представляешь, как в лом возвращаться опять в эту школу, когда уже пожил по-другому, когда интересы поменялись уже, – делилась она с Мариной.

– То есть раньше ты очень сильно алгеброй интересовалась? Еще скажи – физикой!

Полина залилась смехом. У нее была очень красивая улыбка и смех, и она была очень смешливая. Шутки-прибаутки, ироничные замечания, анекдоты сыпались из нее дождем. Она всегда находила повод для смеха вокруг, в какой-нибудь мелочи, фразе, ситуации. С ней было легко.

Училась она неважно, но тем не менее пользовалась уважением у всех – и у отличников, и у двоечников. За красоту. То, что она не может встречаться с парнем из параллельного класса или своего двора, всем казалось само собой разумеющимся. Это было просто невозможно. Рядом с ней должен был быть кто-то особенный. Какой именно, никто не понимал, как и сама Полина. Поэтому кавалеры менялись часто. Счастливая обладательница легкого нрава, никогда не привязывалась к кому-нибудь, расставалась легко и просто, на следующее утро забывала о бывшем ухажере, а к обеду у нее был новый.

И при этом, удивительно, никто не называл «шалавой». Просто такая вот Полина.

Взрослая и общается со взрослыми.

Она не была разборчива, легко знакомилась на улице.

– Вчера с чуваком познакомилась. Шла из школы. Подъезжает машина. Иномарка. В ней парень. Ну, такой, качок, короткостриженый, как я люблю. То-се, давайте познакомимся. В общем, сегодня вечером встретимся. Позвал в гости.

– К себе?

– Ну не к Майклу Джексону же! Конечно к себе.

– Тебе не страшно идти вот так… к незнакомому.

– Он знакомый. Дима зовут.

– Ну мало ли…

– Я тебя умоляю! Страшилок насмотрелась? Нормальный парень он, я же не дура, вижу. А если и маньяк? Убегу! Будет что вспомнить в старости!

На следующий день Полина пришла в водолазке с глухим горлом.

– Представляешь, этот Дима, блин, зависла вчера у него, поздно пришла. А дома отец. Вернулся из командировки. Так орал! Прямо истерика у него настоящая случилась. Схватил меня, как начал трясти… теперь на плече синяк. Здоровый. Открытую кофту не наденешь.

К слову, родители у Полины были очень строгие. Ее позже всех перестали водить в школу и буквально год назад разрешили приходить домой позже восьми вечера. Каким образом она умудрялась вести такую бурную личную жизнь, для всех оставалось загадкой!

Марине не терпелось узнать, как прошел вечер у Димы. Пойти в гости ко взрослому парню (раз на машине, значит, точно больше восемнадцати) домой (у него своя квартира?), вечером, через день после знакомства! Это будоражило до мурашек!

– Ну чего… – лениво начала Полина. – Посидели. У него своя квартира. Такая, ну нормальная. Болтали. Недолго, правда. Потом пришел его друг. Принес шампанское. Мы выпили. Димка предложил сыграть в бутылочку. А друг такой: «Димон, я с тобой целоваться не буду!» А Димка такой: «Полин, придется тебе тогда за всех отдуваться». Прикинь? Я так смеялась! А потом вообще учудил: нет, говорит, лучше мы сразу будем просто монетку кидать – кому ты достанешься. Ну, кидали… Хохма! Ну, на интерес. И первые раз пять Димке самому и не везло! Другу выпадало всю дорогу.

– А Дима не против был?

– А чего? Мы ж клятву верности не подписывали. Потом Димка вообще ушел. Ну, я так поняла, специально, чтоб нас вдвоем с другом оставить. – Полина многозначительно хихикнула.

– И что?

– Да ничего особенного. Болтали, сидели, а потом он ни с того, ни с сего вырубился. Вот как сидел, так и захрапел. Я офигела, если честно. Димка его даже разбудить не смог. Потом сказал, что, наверное, он просто под чем-то, вот его и накрывает… Зато Димка такой… ну… обходительный… Такси мне вызвал сам. Проводил. И, прикинь, сто долларов еще мне дал! Типа «Ты такая красивая девушка, купи себе что-нибудь».

– М-да… А тебе не кажется, что это как-то… Он как будто заплатил тебе, что ли…

– Ой, слушай, прекрати! Нормально. Для меня сто баксов не лишние.

– Он тебе звонил сегодня?

– Не-а, – безмятежно протянула Полина и вдруг спохватилась: – Помнишь, я тебе рассказывала про пиджак, ну я видела в новом магазине. В клетку. Зеленый… А? Вот! Могу теперь его купить!..

Так Марина оказалась в разряде «одиночек». Ровесники из параллельных классов ей не нравились, на стороне знакомств не завела, путь Полины тоже не привлекал.

Конечно, ее это тяготило. Подружки с легким румянцем и огоньками в глазах рассказывали про свидания, описывали свои новые переживания и чувства. А Марина только молча кивала.

Особенно тоскливо становилось по вечерам, поздней осенью или зимой. За окном темно и холод. Уставшие родители смотрят телевизор, молча. Марина пытается дозвониться до подружек, чтоб хотя бы просто поболтать. Или сходить в гости.

– Ее нет дома…

– Мариш, она к Вадику убежала…

– Нет ее, не знаю, когда будет…

– Только что вышла. Сказала – до десяти.

На разный манер раздавалось из трубки. И почему-то хотелось плакать. Ведь эти темные холодные молчаливые вечера могли быть совсем другими.

Марина хорошо училась. Отчасти потому, что это было индульгенцией к ее «одиночеству»: якобы ей не до романов и прочих глупостей. Кроме того, нужно было поступать в институт. Если в первый же год после окончания школы приличная девочка никуда не поступила – вот это был позор, ни с каким одиночеством не сравнимый. Парня ведь можно найти и в институте. А провал на вступительных экзаменах был клеймом на всю жизнь – неуч, зря промотала школьные годы и так далее.

Но здесь Марина преуспела. Она поступила сразу после школы в престижный вуз, получив высокий проходной балл.

Мама ей очень гордилась. Обзвонила всех родственников, сообщила радостную новость, даже не пытаясь скрыть чувства превосходства:

– Да-да… поступить очень сложно… такой конкурс… готовилась много, сама, все сама… ну какой блат? Откуда?.. А ваш?.. мммм… ну ничего… жаль, понимаю… но что ж теперь, не у всех получается, да…

Потом они поехали за новым гардеробом. Мама сказала: «Ты теперь студентка, должна хорошо одеваться». Купили, кажется, все что можно. От пальто и обуви до нижнего белья. На цены не смотрели.

Дома продемонстрировали обновки отцу. Он спокойно наблюдал дефиле дочери и кивал.

– Ну? Ну, скажи, здорово! Какая вещь! – ерзала на стуле мама.

– Да.

– Что – да?

– Хорошая.

– А пальто?

– Да.

– Что – да?

– Тоже хорошее…

– Тоже! О чем ты думаешь вообще? Ты где летаешь опять? – взвилась она.

– Да нигде… здесь я…

– Да я вижу! – снова страх, боль, бессильная ярость в голосе.

Марина благодарила Бога, что вещей для показа больше не осталось, быстро все собрала, поцеловала маму в щеку – «Спасибо, мамуль!» – и ушла в комнату.

Минут двадцать через дверь доносился монотонный гул маминого голоса, отчитывающего папу, а в ответ – тишина. Наконец замолчали оба.

На курсе Марины, как специально, собрались две категории студентов – те, кому учеба давалась очень легко и он мог обойтись без зубрежки по ночам, оставаясь при этом отличником, и те, кому было просто все равно. Вторые учились явно «для корочки» или «косили от армии».

Марина оказалась четко по центру. Предмет изучения ее интересовал постольку-поскольку: все равно уже выбирать не приходится, поступила же, а образование должно быть и должно быть приличным. Никаких талантов или тяги к определенной области до конца школы в ней так и не нашлось, оставалось овладевать профессией, которая сможет прокормить.

Хотелось, конечно, быть отличницей, но знания укладывались в ее голове с большими усилиями. Приходилось учить дольше, чем все, читать больше, не пропускать лекции, переписывать конспекты, оставаться на дополнительные занятия, ходить на консультации к педагогам. Очередная установка от родителей – «если берешься за дело, делай хорошо либо никак» – легла на благодатную почту честолюбия: оказаться в числе отстающих равносильно первому поражению на карьерном пути. Хорошее начало же очень важно, задает тон. Значит, надо стараться.

Кроме отличных оценок еще больше хотелось танцевать в клубах, ходить в гости на вечеринки и крутить романы. Совмещение одного с другим приводило к недосыпам и зубрежке по ночам. Но Марина не жаловалась. Молодой организм легко справлялся с такой нагрузкой. Иногда на первой паре случалось провалиться в дремоту, но это только добавляло чувства радости оттого, что ты живешь полной жизнью, такой насыщенной, что даже времени на сон не хватает.

Если учеба и клубная жизнь были налажены, то вот с личной какое-то время был серьезный пробел.

Довольно долго Марина пополняла ряды самых старых девственниц вуза, а вскоре и вовсе оказалась единственной обладательницей этого титула. К счастью, вопрос удалось решить быстро, пока ситуация не стала критической. Приятных воспоминаний не оставил (ту историю про ужин с фирменной серой курицей в кастрюле она несколько лет вспоминала с содроганием), но, по крайней мере, можно было смело смотреть подругам в глаза и быть на равных.

Карьеру Марина начинала, как по учебнику, с самых низов.

– Правильно. Наберись опыта. Надо с чего-то начинать… – поддерживала мама, когда узнала, что дочь устроилась ассистентом отдела по работе с клиентами в банк. – Жизнь длинная, впереди еще будут разные работы и должности.

– Нет, мам, разные работы мне не нужны. Здесь наберусь опыта и потом смогу пойти в крупный банк. Хочу сделать карьеру.

– Зачем она тебе?

– Как зачем? Чтоб расти, чтоб работа нравилась, хорошо зарабатывать, путешествовать, ни от кого не зависеть, чтоб состояться и реализоваться в жизни.

– Чтоб реализоваться, как ты говоришь, чтоб жить хорошо и счастливо, карьера совсем не обязательна. Тем более – женщине.

– Ой, мам… ты говоришь, как… прошлый век, в общем! Босая, беременная, на кухне? Нет уж, спасибо.

– Найди мужа хорошего, не будешь босая и на кухне. Или ты не хочешь семью?

– Хочу. Но потом. Одно другому не мешает.

Рабочей группой, в которую входила Марина, руководила довольно молодая начальница, недавно занявшая свой пост. Ей было лет двадцать пять, не больше. Естественно, нацеленная как минимум на такой же карьерный рост Марина при первой же возможности разузнала у старожилов, как такое случилось?

Словоохотливые коллеги с радостью воспользовались возможностью перемыть кости руководительнице, которую открыто недолюбливали. Оказалось, что эта Аня пришла в банк на должность секретаря.

«Подавала кофе и на звонки отвечала», – презрительно подметила старший специалист Люба.

Но видимо, умение правильно подать кофе – залог успеха, ибо именно студентку филологического вуза («Да-да, то есть даже не профильного! Выскочка!») довольно быстро приблизил к себе самый главный босс. Брал на переговоры, доверил свое личное расписание, нагружал важными поручениями.

Аня, забыв про все на свете, исполняла все указания руководства.

Коллеги посмеивались над ней:

– Интересно, почему ты, молодая девка, сидишь в офисе до девяти вечера? Заняться больше нечем?

Аня поджимала губы и холодно чеканила:

– Мне всегда есть чем заняться. Я занимаюсь тем, что мне нужно.

– Иди погуляй, на свидание сходи хоть. За тебя кто-то другой документы подготовит…

– Если кто-то попробует забрать у меня мою работу – зубами выгрызу!

Эта фраза про работу, которую «выгрызу зубами», сразу вошла в местный офисный фольклор и стала присказкой.

Коллеги хихикали, время шло, босс все больше прикипал к своей Анне Сергевне (так он ее называл) и уже не мог без нее обхо– диться.

Потом девушка быстро вышла замуж, забеременела и на восьмом месяце ушла в декрет. Когда только успела, учитывая задержки на работе до темноты? А через три месяца вернулась на работу в должности начальницы группы. Тут все смешки прекратились.

– Так у нее еще и муж, и ребенок? Ничего себе… – искренне восхитилась Марина.

– Да. Только вот ребенком ее мама занимается, растет с трех месяцев с бабушкой. Анька же на работе с утра до вечера. А муж… ну там не все гладко.

– Да разводятся они. Это уже не тайна. Аня сама говорила.

Историю про развод Марина пропустила мимо ушей, зафиксировала другое – за три года из секретаря девочка без особых талантов и даже профильного образования смогла обойти всех опытных-именитых-зубастых и стать их руководителем! Есть чему поучиться. И она стала наблюдать, слушать, запоминать.

Аня совсем к себе не располагала и даже не старалась понравиться коллегам. Лишенная обаяния, даже отрицательного, при других обстоятельствах она бы просто сливалась со стеной – никакая. А вот в роли серого кардинала и руководителя группы вызывала весь спектр отрицательных эмоций.

Больше всего Марину раздражала ее привычка поджимать губы и щурить холодные колючие глаза. Нарочно не придумаешь такую мимику, как у картонного киношного злодея. Еще нервировала ее манера задирать вверх подбородок перед тем, как начать говорить. А больше всего – снисходительная улыбка, медленное опускание век, театральная пауза и едва слышное, но строгое «угу, спасибо», когда Марина приносила ей выполненную работу.

И, главное, что это была за работа? Сделать копию документа. Сделать копию листовки. Сделать копию факса. Разложить стопки с бумагами по алфавиту. Убраться в шкафу. Заказать на офис канцелярию по списку. Купить кофе и одноразовые салфетки. Встретить курьера. Отвезти документы партнерам.

– Как эта должность называется? – ехидничала Светка. – На побегушках?

– Угу. Без красного диплома финансиста – даже не мечтай!

– Да куда уж нам! Ты-то вон целых пять лет к этому готовилась!

Шутки шутками, но Марину всерьез задевало и угнетало такое положение: быть словно «закрепленной» за Аней, выполнять поручения, не имеющие отношения к прямой деятельности отдела. Как же и когда при таком раскладе набираться опыта? Анне же, очевидно, доставляло удовольствие отправлять ассистента с красным дипломом профильного вуза в ближайший магазин за салатиком. Она даже не стеснялась этого и при каждом удобном случае напоминала Марине, что «одно дело учеба, теория, а настоящий бизнес – совсем другое, здесь своя школа». Себя, судя по всему, она назначила учителем в этой школе.

Марина расстраивалась. Жаловалась подругам. Даже порывалась уволиться.

– Уйдешь – значит, она тебя прогнула.

– И что? Плевать! Пусть думает что хочет. Я буду в другом месте, на нормальной работе. Заниматься делом!

– На новом месте может быть своя Аня или что-то другое. Снова уволишься?

Светка, как всегда, была права, и Марина продолжала делать копии документов, встречать курьеров, описывать хозтовары.

Все изменили колготки. Женские, хорошие, цвета капучино.

Аня должна была сопровождать шефа на важное полусветское мероприятие, которое начиналось около двадцати двух вечера, поэтому, чтоб не ездить зря домой и обратно (бабушка же ребенка покормит и спать уложит), она дожидалась своего выхода на работе. Видимо, чтоб не скучать, решила основательно загрузить Марину и выдала ей очередное нудное и кропотливое задание – сортировка документов для создания архива.

Пришлось тоже задержаться на работе, хоть в тот день Марина не планировала демонстрировать свое рвение к труду, были варианты поинтереснее – свидание, например. Но поджатые губы сообщили, что результат нужен завтра утром.

Мысленно упражняясь в изобретении прозвищ начальнице-самодуре и репетируя пламенные возмущенные речи, брошенные ей в лицо, которые, естественно, никогда не будут произнесены, Марина скрепляла документы степлером, вкладывая в движение всю свою ярость.

Вдруг Аня зашла в кабинет и с выдохом-стоном облокотилась о дверной проем, на лице читалось выражение «все пропало».

– Что случилось? – спросила Марина.

Потерянный взгляд руководительницы не мог не испугать.

– Колготки… порвались… я не могу так идти! И без них тоже… – Аня указала рукой на окно, за которым завывала метель.

– Внизу вроде был какой-то магазин…

– Закрыто. И их там все равно нет… Выезжать через десять минут, я даже не могу тебя отправить куда-то, не успею… Шеф по дороге тоже не остановится, можно и не просить, он не любит такое.

Тут Марина поняла, что пришел ее звездный час.

– Спокойно! У меня есть. Вчера как раз купила, забыла домой отнести. Сейчас, – и она достала из тумбочки пачку новых колгот. – Размер у нас один должен быть. Вот. Смотри-ка, цвет как раз то, что надо… Тебе подойдет. Под платье.

Начальница смотрела на нее как на фею из сказки.

– Хм… эм… – давила она из себя, пытаясь оставаться сдержано-холодной. – Да. Точно. Подходит. Хм… Спасибо!

Дальше – больше. На следующий день Аня отозвала Марину в сторону и спросила, где она покупает такие колготки, ей очень понравились. Марина пролепетала что-то про «случайно», но на самом деле уже все спланировала – вскоре принесла начальнице в подарок еще несколько пар. Денег не взяла.

– Пусть у тебя в офисе всегда будет запас.

А через пару дней Аня наконец разглядела в своей сотруднице потенциал.

– Мне нравится твоя работа. Думаю, пора тебе расти, заняться чем-то более ответственным. Задержись сегодня после шести, обсудим.

Через три месяца Марину повысили, через год еще раз, и начался ее карьерный подъем.

Шаг за шагом. Марина не была из тех, кому что-то дается просто. Добиться желаемого она могла только упорным, долгим, нудным трудом. Рядом стремительно взлетали яркие и молодые, уносились ввысь к карьерным вершинам. Марина провожала их взглядом и частенько теряла мотивацию. Потом брала себя в руки и продолжала монотонно и старательно работать. Спустя какое-то время ее труды замечали, и она снова делала полшага вперед. Полшага! Но как же радовали эти крошечные продвижения! Ни один взлет не давал кому-то такого чувства удовлетворения и наполненности, как эти маленькие шаги Марине.

На тридцатилетие она подарила себе квартиру, а еще через год начала в ней ремонт по собственному дизайн-проекту.

Однажды вечером, когда все было готово, а Олег отправился с коллегами на корпоративное обучение, она подъехала к новому дому на красивой машине, зашла в свою идеальную квартиру, сняла дорогие туфли, поставила цветы от подчиненных и коллег в вазу, налила бокал вина и удовлетворенно выдохнула. Жизнь удалась!

Мама же тогда обзвонила всех, даже давно забытых подруг, и с гордостью сообщила, что дочь обзавелась собственной жилплощадью!

– Да нет, не снимает, конечно. Ты что?! Купила. Сама, да. Хорошая квартирка, двушка, но девяносто метров… или больше… да я не запомнила. Ну, естественно, больше, чем наши панельки! Ну о чем ты? Просторная!

Пару недель Марина была абсолютно счастлива.

А потом…

С первыми фонарями на улице почти ежедневно возникал зуд – «чего-то не хватает». Начиналось все в голове, и тогда Марина металась между тренингами повышения профессиональной квалификации и семинарами по прокачке деловых качеств. Повышала свою насмотренность, чередуя музеи с театрами.

Время шло, зуд становился только сильнее и уже переходил в область сердца. Мечталось о долгих пасмурных вечерах дома, под мягким пледом, облокотившись на плечо… на надежное и дорогое плечо. Хотелось строить планы на выходные, смотреть кино, торопиться домой с работы, даже закупаться в супермаркете, потому что на двоих.

На этом этапе Марина либо заводила новый роман, либо пыталась реанимировать недавние отношения. И то, и то в конечном итоге заканчивалось крахом.

Карьера без запинки шла вверх. В тридцать пять Марина добилась того, на что не особо рассчитывала – она стала руководителем департамента банка, а начальство, поздравляя со вступлением в должность, намекнуло на то, что если так пойдет дальше, то следующей ступенью станет «заместитель генерального директора».

Это был оглушительный и заслуженный успех, который настигает не вдруг и просто так, а зарабатывается, выгрызается у конкурентов и собственной жизни. Но радость от него длилась примерно два дня. Марина поняла, что «если так пойдет дальше», она сойдет с ума.

Тогда она бросилась укреплять отношения с Олегом, увидев вдруг именно в них перспективу. Старалась стать ему ближе: сочувствовала, сопереживала чаще и искреннее обычного. Поддерживала его хобби – картинг, подарила перчатки, лучшие из тех, что существовали на тот момент. Приглашала в гости женатых друзей. Организовала однажды выходные в семейном доме отдыха. Правда, там оказалось такое обилие детей и их ошалевших мам, что приходилось с самого утра сдабриваться белым или красным вином, чтоб не бросаться на людей и сохранять какое-то спокойствие. В итоге несколько дней вся компания мучилась от затянувшегося похмелья.

Все старания оказались напрасными, Олег ушел. Неожиданно. Когда Марина уже уговорила себя на то, чтоб самой предложить пожениться, а ленты социальных сетей как никогда запестрили фотографиями с семейного отдыха или детьми разной степени пухлости.

– Все-таки человек – стадное животное. Женщины – точно, – как обычно, подвела итог Светка. – Сначала все до потери сознания тусили по клубам и трахались чуть ли не в уборных. Потом, не приходя в сознание, бросились строить карьеры и зарабатывать деньги. Построили. Что дальше? Срочно искать мужей. Всем резко понадобились положительные до тошноты семьянины. От которых раньше почему-то все активно воротили лица. Ну помнишь? Всем нужны были Бандеросы или типа того… А теперь, если ты не мамочка с пупсиками в розовых рюшках из инсты – ты не женщина. Теперь мерило успешности не количество любовников, не пропуск в закрытый клуб, не крутая должность. Даже не богатый муж. Нет! Розовощекий карапуз! Вот кто нужен. Если твоя жизнь не заполнена подгузниками и развивашками, зря ты коптишь небо! Ну, между делом, пока детка спит, можно дизайн интерьеров изучить… или что сейчас в тренде?

В общем, нет, Марина не верила в детские травмы. Ну серьезно, какие еще травмы у советских и постсоветских детей? Все росли и жили плюс-минус одинаково. Детский сад, новогодний утренник в костюме снежинки, запах каши, кисель в школьной столовой, орущие училки, балбесы-пацаны, курение за школой, «а голову ты дома не забыла?». Родители, сосредоточенные на своих делах и проблемах. Друзья вместо психолога и сексуального образования. Двор с его королями и королевами, правилами и легендами. Жили. Росли. Взрослых уважали. Родителей любили. Не до травм было.

Да, многое ей было непонятно, а что-то, может, и стоило бы изменить, но никогда никакой обиды ни на маму, ни на папу она не чувствовала.

А вот на себя – сколько угодно!

Пункт четвертый Стать женщиной-мечтой!

Особенно ярко обида на бесцельно потраченное время заявила о себе несколько дней назад, когда Марина наткнулась в интернете на рекламу курсов для женщин. Прежде она брезгливо закрывала такие анонсы или игнорировала.

Но в этот раз зашла на рекомендованную страницу и пропала часа на два точно! Миловидная девушка (наверное, около тридцати лет) с блестящими волосами и ласковыми глазами вкрадчиво рассказала ей все обо всем! Про то, почему же современные женщины в массе своей несчастны, а показное счастье редких единиц – пустая бравада.

«Дело в том, – вещала ласковая девушка, – что женщины заблудились и потеряли себя, свое истинное предназначение, именно в этом кроется причина душевной пустоты, серых будней. Ситуация печальная, но не безнадежная», – улыбаясь, подытожила она.

Как ни странно, это не отдавало популярными полуоккультными эзотерическими байками, которые трезвомыслящую Марину всегда раздражали. Никаких разговоров про «энергию», «вибрации» и «потоки» не было. Сухие исторические факты и наука. Раньше – все были замужем и с детьми, мужья оберегали и заботились, жены создавали атмосферу в доме, разводов не было, дети родителей уважали, у каждого своя роль, к которой человека готовили с пеленок, и в итоге все довольны, никаких экзистенциальных кризисов и риторических вопросов к мирозданию. А сейчас?

Если оглядеться вокруг, Марина не найдет ни одного примера счастливой семейной или просто личной жизни у кого-то из приятельниц и подруг.

– Я тоже об этом часто думаю, – подхватила Лена, когда они встретились вечером. – Не может быть такого, чтобы вот так вдруг, с бухты-барахты, ни с чего, появилось такое количество одиноких женщин. Несчастных браков. Бесплодных. Разводов. Это же сплошь и рядом! У каждого либо одно, либо другое.

– Либо и то, и другое…

– Вот-вот… Но это же не вирус! Такое не распространяется воздушно-капельным путем на целое поколение или даже уже на два? Значит, проблема где-то глубже. В головах. В сознании. Надо его менять.

– Легко сказать. Такое надо объяснять девочкам, когда они только учатся ходить, ну или хотя бы до шестнадцати лет, а не тогда, когда тебе пенсионный фонд уже рукой машет!

– Нельзя так говорить. Это неправильная установка.

– А что ты предлагаешь?

– Никогда не поздно меняться. И эта твоя реклама – это, кстати, знак! Не надо, не кривись. Я тоже не верю в такое, но могут же быть неслучайности? Могут? Могут. И кстати. Я вот решила измениться и записалась в школу женской энергии. Еще один знак тебе. Ну, ладно-ладно, совпадение. Послезавтра иду на занятие.

– Еще остались места?

Учебная аудитория, как ее назвала администратор, находилась в конце длинного коридора, пол которого застилал мягкий ковролин. Пришлось его оценить, потому что у стойки администратора всех просили разуться и ходить исключительно босиком. Стены украшали фотографии и картины разной степени красочности и с явной претензией на глубину мысли. Например, женская фигура, спиной к зрителю и лицом к огромному океану, поднимала руки, касаясь лучей закатного солнца. На другой похожая женская фигура стояла на высоком холме, вокруг которого почему-то плавали рыбы, ее руки были распахнуты, она будто впитывала в себя потоки воздуха, глаза закрыты, а лицо выражало умиротворение. И так далее… Женские фигуры, солнце, обширные водоемы, холмы и горы, ветер и развевающиеся на нем волосы. С потолка свисали кожаные шнурки с бусинками, колокольчики, а в воздухе стоит аромат благовоний.

– А это точно школа? Похоже на индийскую лавку…

– Точно! Это для атмосферы, чтоб ты расслабилась, – Лена плавно ступала по ковролину и вдыхала аромат. – Мы как будто попали в другой мир…

– Да уж! В моем мире чаще проветривают помещение и запахи совсем другие.

– С таким настроем…

– Ладно-ладно. Шучу. Я настроена серьезно, правда. Иначе бы не пришла. Идем… вот сюда, кажется.

Они зашли в просторную комнату с большими окнами, также наглухо застеленную ковролином. По углам лежали подушки разных размеров и форм, на подоконнике стояла аудиоколонка. В центре – низкий круглый стол, усыпанный лепестками роз, и пять толстых свечей. Весь интерьер был выдержан в светло-бежевых тонах. На одной из стен, возле которой потом сидела преподаватель, размещался огромный, почти во всю стену, светильник в форме кольца.

Пришла Алина (так звали коуча), села на пол возле той самой стены, улыбнулась, и за ней тут же загорелась теплым светом лампа, захватив коуча в центр светящегося круга. Девушки единодушно выразили одобрение и негромко аплодировали.

– Эффектно, – согласилась Марина.

– Спасибо вам, – начала вкрадчивым голосом Алина. – На самом деле это придумали дизайнеры, которые оформляли наши аудитории. Они просто не хотели размещать лампы на потолке, чтоб мы не были похожи на больницу или классы в обычной школе. И еще нам, конечно, нужен был какой-то мягкий источник света, вот нашли этот круг… вы же знаете, что круг – особенная, сакральная фигура, да? Так что он оказался очень кстати, именно то, что нужно. В духе нашей школы. Что лишний раз подтверждает что?..

Она с замершей улыбкой на губах обвела взглядом новоиспеченных учениц. Но в ответ встретила десяток таких же улыбок.

– Что ничего не бывает просто так. Случайностей нет. Все в мире имеет смысл и происходит именно тогда, когда нужно. И даже то, что вы именно сейчас пришли к нам в школу, вот именно в таком составе. Не в прошлую группу, не в будущую, а именно сейчас. Значит, каждой из вас был нужен именно такой опыт. И значит, вам нужно, кроме всего остального, услышать опыт тех девочек, кто сейчас в этой комнате. Возможно, даже познакомиться и стать близкими людьми. Моя задача – помочь вам пройти этот путь, получить необходимые знания, навыки и в итоге изменить свою жизнь к лучшему.

Кто-то из девушек снова зааплодировал.

Алина улыбнулась и прижала руку к сердцу.

– Ну, и раз мы выяснили, что встретились здесь не случайно, давайте знакомиться. Начну с себя.

Алина оказалась дипломированным коучем, женским тренером, астропсихологом и автором уникальной методики, помогающей женщине найти свое предназначение, раскрыть творческий потенциал и стать счастливой.

Далее ученицы коротко рассказали о себе. В большинстве это были работающие карьеристки за тридцать, привыкшие рассчитывать только на себя, но мечтающие сбросить этот гнет, создать семью, родить детей и на работу ходить, только если останется время, для удовольствия.

Алина понимающе кивала, а потом записала точную дату и время рождения каждой. И объяснила, почему это так важно.

– Чтобы не тратить время на не того мужчину. Мы составим вашу натальную карту, и поиск станет намного проще, конкретнее. Да, он сузится, но зато вы будете застрахованы от ошибки. Мы же не хотим тратить время на ошибки, верно?

Все дружно кивнули.

В подтверждение своих слов Алина поделилась историей из собственного опыта. Между курсами коучинга и обучением одиноких девушек она ходила в горы с группой единомышленников, любителей медитации и природы. Не альпинизм, а именно поход, с палатками, на небольшую высоту, чтоб подняться над суетой и подумать о смысле жизни.

Во время одного из походов она познакомилась с Федором, очень обаятельным мужчиной. Они сразу потянулись друг к другу. Особенно Алине понравилось то, что новый знакомый разделял все ее интересы, не высмеивал, как это делали предыдущие кавалеры, не крутил пальцем у виска, а соглашался, поддерживал и с удовольствием пускался в диалоги о психологии.

Алина уже два года была абсолютно одна. И вдруг такой подарок гор! Иначе и не скажешь, ведь не просто так они встретились именно в этом походе. По мере подъема наверх Алина убеждалась в своей правоте и в том, что Федор послан кем-то свыше за ее долгое ожидание и одиночество. У них совпадали вкусы в еде, музыке, одежде. Даже рюкзаки были выдержаны в одной цветовой гамме.

Когда группа добралась до вершины и разбила там лагерь, Федор перешел к активным действиям и пригласил Алину на прогулку по тропинкам после ужина. Заявка на свидание. И вот тут Алина вспомнила, что не составила на Федора карту! Невиданные оплошность и легкомыслие с ее стороны! Как она могла зайти так далеко в своих симпатиях и практически согласиться на свидание, не зная о человеке ровным счетом ничего! Его характер, вкусы, интересы, часть биографии, которую он рассказал, – не в счет! Это наносное и внешнее, на что не стоит обращать большого внимания. Куда важнее его глубинная сущность, скрытая от глаз.

Но у Алины не было под рукой нужной программы и карты.

Она провела вечер, беспорядочно бегая по горе в поисках места, где ловит телефон. Понадобился час, прежде чем ей удалось дозвониться до подруги Маши.

Та задачу поняла сразу, записала дату рождения и обещала перезвонить в скором времени. Еще почти на час замерла на том месте, где стояла, боялась прервать связь.

Было темно, прохладно и неуютно. Но она, как стойкий оловянный солдатик, не покинула свой пост. И судьба ее решилась!

Маша позвонила и холодно, без прелюдий, сообщила – Федор нам не подходит. Совсем! От мужчин с его астрологической картой Алине нужно держаться подальше, будущего нет.

– Но ведь… мы так хорошо общались… ты уверена?

– Алин! Ну у него Марс во Льве! Ну?!

– Ну да… – обреченно вздохнула Алина. – Понимаю…

– Не расстраивайся! Я на тебя тоже посмотрела. У тебя через полгода начинается новый этап. Активизируется дневная обитель Венеры! Все будет хорошо!

Больше Алина с Федором не общалась. Только по делу, сухо и сжато. Он недоумевал, потом попытался выяснить – в чем же дело? И такой неуместной настойчивостью только убедил Алину в том, что он не тот самый, не понимает намеков и слишком агрессивен (это все Марс!). Из похода она вернулась духовно обогатившаяся, физически окрепшая, обновленная и одинокая.

– Можно сказать, что я упустила шанс, так ведь?

Марина совершенно искренне кивнула. Вся эта история произвела не нее именно такое впечатление – из-за ерунды оттолкнуть симпатичного мужчину, несусветная глупость!

– А вот и нет! Я не поддалась своим эмоциям, которые слепы и обманчивы, и избежала ошибки несчастливых отношений и, возможно, даже распада будущей семьи! Сколько женщин живут и мучаются в токсичном браке, а ведь почти все выходили замуж по любви. Значит, нужно копать глубже! Вот я и хочу научить вас предвосхищать свои ошибки! Да, может быть, неприятно какое-то время, больно, но лучше перетерпеть пару дней, чем потом страдать несколько лет.

Предвосхищать ошибки и падения предлагали с помощью астрологии. Обучать тонкостям составления карт и прогнозов никого не собирались, это долго, сложно, да и не каждому дано. Всем ученицам предлагали воспользоваться штатным картографом школы, который почти в любое время, очень быстро готов все рассчитать и предоставить им нужную информацию. Таким образом, одна проблема точно отпадала – вероятность начать отношения «не с тем».

А вот если карта говорит о том, что встретился правильный мужчина, нужно действовать. Этому и был посвящен основной блок обучения.

На первом занятии поговорили о внешности, манере поведения, походке и жестах учениц. Оказалось, что высшее образование, работа, карьера и необходимость постоянно принимать решения оставляет на облике женщины уродливый след – она становится похожа на мужчину. Резкостью жестов, манерой громко говорить, речью, состоящей из глаголов. Походкой. Холодным и прагматичным взглядом. Пристрастием к брючным костюмам и рубашкам мужского кроя.

– Мужчине не нужен второй мужчина рядом, для этого есть друзья. А вы посылаете ему маскулинные сигналы, он их считывает, понимает – это не то, чего я ищу, – и отходит в сторону…

– Точно! Я часто ловлю себя на том, что говорю о себе – «понял», «готов»… – вмешалась одна из учениц, ликуя от собственного открытия.

– Ну вот. Так делать нельзя ни в коем случае! Поэтому наша задача – вернуть свою женственность, вывести ее на первый план, чтоб мужчина улавливал именно эти волны и плыл к вам как моряк к русалкам!

Русалкам полагалось говорить тихо («чем тише вы говорите, тем внимательнее вас слушают»), отработать легкую походку, не сутулиться, улыбаться, научиться перекладывать решение сложных вопросов на других. А самое главное – меньше думать и заботиться о работе, больше – о себе. Посещать салоны и спа-центры, театры, художественные галереи, концерты. Жить активной жизнью духа, а не тела.

– Если я буду думать меньше о работе, то и зарплата моя станет меньше. Кто же мне оплатит спа и выставки? – не выдержала Марина.

Алина брезгливо поморщилась.

– Вот оно – типичное мышление современной закомплексованной женщины! Маскулинное мышление! Вы думаете, кроме вас, о вас никто не позаботится! Поэтому именно так в вашей жизни и происходит! Дело в ваших установках. Раньше же как-то женщины выживали, без работы и без образования…

– Как можно сравнивать прошлые века и сегодня? Женщины зависели от мужчин. И еще, кстати, им находили мужей родственники.

– А что в этом плохого? Это естественное для женщины положение, кстати, очень приятное, просто мы забыли, как это, насколько это удобно и комфортно. Кроме того, мудрая женщина знает, как заставить мужчину зависеть от нее, а не наоборот!

И вот тут началось самое интересное!

На следующем уроке Алина рассказала про главный якорь для мужчины в отношениях – прикосновения. От них зависит, останется избранник рядом с тобой или же будет постоянно смотреть в другую сторону. Поэтому правильного мужчину следует обязательно привязать к себе проверенным способом – в определенное время суток (которое высчитывалось все по той же специальной карте) дотронуться до его затылка или солнечного сплетения, надавить и произнести нужные слова. Закодировать его таким образом, следуя системе эн-эл-пи, ибо именно на нее ссылалась преподавательница. Какие именно слова? Этому должны были быть посвящены следующие занятия.

– Что-то на магию похоже… – засомневались некоторые девочки.

– Да, это смело. Не каждая женщина на такое готова, но вы ведь не каждая! Зато и ваш мужчина уже не сможет от вас отказаться!

Марина посмотрела на Лену, в ее глазах читались ужас и отчаяние. С первого урока она была полна энтузиазма, старательно записывала все, даже на первый взгляд непонятные и странные, рекомендации в тетрадь, задавала вопросы, слушала и вникала во все мелочи. Но вот ее запал отличницы столкнулся с суровой реальностью – ей, материалисту, медику с высшим образованием, предлагали доверить свою судьбу каким-то магическим фразам и картам.

– Я не могу так… я думала, мы будем про другое… про отношения… психологию… – прошептала она, чуть не плача… – И что же теперь… как быть?

Марине же почему-то резко захотелось бежать из этой школы и больше в нее никогда не возвращаться.

Наставница, видимо, обладала каким-то даром чтения мыслей либо просто большим опытом, потому что именно в это время сказала:

– Если вам мои слова кажутся неприятными и недопустимыми, это означает только одно: вы слишком зажаты. Вы – клубок комплексов. Ложных установок. Барьеров. С этим надо бороться! Они-то и мешают вам жить. Наслаждаться. Мы обязательно проработаем все ваши зажимы тоже, и на последнем занятии, уверяю вас, ваше состояние будет совсем другим.

Лена старалась доверять людям и в этот раз натянуто улыбнулась Алине. Может, действительно проблема в ней и скоро все разрешится? Она привыкла сомневаться в себе.

Но на следующем занятии все только усугубилось. Речь почему-то пошла о гейшах и обитательницах гарема.

Марина шутила, что теперь их готовят к тому, чтобы отправить в арабские страны развлекать шейхов, так что пора бросать эти занятия, пока не поздно. Лена страдала и продолжала верить в лучшее.

– Ну подожди. Впереди еще семь занятий. Наверняка потом дойдет и до психологии… А может, мы действительно просто чего-то не понимаем…

– Может. Но мне слабо верится, что здесь будут рассказывать о том, как создать семью и избегать конфликтов с мужем. О кризисах в отношениях, об ошибках… Ах да, зачем? Ведь их не будет, если узнать точную дату и время рождения мужчины!

– Это же всего третье занятие, – взмолилась Лена. – Давай еще подождем. А? Ну вдруг дальше будет лучше. Должны же они рассказать что-то важное… Если нет – перестанем ходить.

На двух следующих занятиях Марина узнала о том, как важно каждый день делать укладку и макияж. А также, что не нужно слишком сильно погружаться в работу, бежать по карьерной лестнице – это все не женское. Если же вдруг уже забежала и довольно высоко, наставница рекомендовала поменять свое отношение к работе. Не задерживаться, не рваться дальше, снизить темп, сменить свой фокус на что-то другое. В идеале – уволиться и найти должность попроще. А в освободившееся время заняться танцами, желательно восточными, они нужнее, чем умение составлять финансовые отчеты.

Потом последовал блок якобы прикладных советов: вернулись к важности тембра голоса и манеры речи. Повторение – мать учения. Минут сорок коуч учила всех распеваться, чтоб приводить связки в тонус. Потом отрабатывали волнующий полушепот.

– Не надо орать как базарная баба. Еще раз повторяю, говорите очень тихо. Тогда к вам буду прислушиваться, ловить каждое ваше слово. Проверено.

Затем Алина показала несколько упражнений на улучшение осанки. Научила красиво сидеть и поправлять волосы.

Говорили о кулинарии, вернее о специях. Их влиянии на чувства и правилах использования, и самое главное – дали полный перечень специй-афродизиаков.

Видимо, специи стали последней каплей для Марины. Ее арсенал кулинара уже много лет держался на трех китах – чеснок, укроп и лавровый лист. Этим универсальным набором она владела виртуозно и менять ничего не собиралась. Другие вкусы в пище не признавала, а запах большинства экзотических приправ ее раздражал или вызывал головную боль.

Она перестала ходить в школу, так толком и не разобравшись, где кроется та самая женская энергия, как ее разбудить и направить в правильное русло. Может, конечно, и зря. Не в ее правилах было бросать дело на половине, в данном случае даже меньше чем половине, но внутренний голос настойчиво бубнил: подобные уроки никак не приблизят ее к рождению ребенка. Да и к замужеству, скорее всего, тоже.

А на странице Мэри появилась серия подборок свадебных платьев звезд шоу-бизнеса. Девушка решила углубиться в тему – как оказалось, это же страшно интересно! – а заодно провести что-то вроде опроса среди друзей: «Чье платье, на ваш взгляд, самое удачное?»

В этот раз Марина была верна себе, на полпути не свернула и изучила все фотографии.

Сколько красоты и белого цвета!

Сколько изящества!

Сколько надежд!

Пункт пятый Знакомство в клубе, или женщина на грани отчаяния

Светка пригласила в клуб «убить трех зайцев»: расслабиться, забыться и просто потанцевать. «Танцевать» звучало особенно аппетитно, в него хотелось впиться и смаковать. Слово про далекое и почти забытое. Как из старого фильма про другую себя – легкую и смеющуюся.

В клубе Марина не была уже несколько лет и потому волновалась. По пути представляла, как же так она вдруг войдет внутрь, а ведь там незнакомые люди, из новой клубной жизни, которая продолжала бурлить все эти годы, но без нее. Наверняка там уже какая-то своя атмосфера, новая музыка. Так не хотелось стать вдруг чужой в этом когда-то знакомом и понятном мире или – еще лучше – почувствовать себя нелепым переростком. Мурашки обсыпали все тело. В памяти, как издевка, всплыла вдруг школьная программа с первым балом Наташи Ростовой.

Плечи непроизвольно дергались, пытаясь не то сбросить лишний груз, накопившийся за долгое время, не то взбодриться и завести уснувший механизм.

Внутри клуба все было до боли знакомо: барная стойка, музыка, нарядные девушки всех возрастов, мужчины, оценивающие обстановку. Это сразу расслабило и придало уверенности – плавали, знаем.

Марина и Светка решили сразу выпить, другой способ снять стресс и наслаждаться жизнью в тот вечер не рассматривался. А по мере опустошения бокалов появилась решимость, а затем и логичная мысль – почему бы не совместить приятное с полезным и не завести новые знакомства.

Не откладывая в долгий ящик, Марина просканировала сидящих рядом.

Первый вариант отпал сразу: бесчувственное тело, распластавшееся на барной стойке.

«Надо же так было… – изумилась она мысленно, так как давно не сталкивалась с настолько пьяными. – Наверное, тяжелый день был… угу…»

Следом взгляд упал на мужчину, очень недвусмысленно подсевшего на соседний стул. Сидел и сиял улыбкой. Упитанные ноги обтягивали узкие укороченные брюки, ступни в кедах отбивали по полу ритм, из кед торчали голые лодыжки. На вид мужчине было основательно за сорок: седина поблескивала в свете огней, за стеклами очков проглядывались лучики морщин у глаз.

Марина окатила его ледяным взглядом и отвернулась к подруге.

– Сссслушай… знакомства в клубе – это нессерьезно… – продолжила отбиваться она.

– Откуда ты-то знаешь??? Ты знакомилась? – перекрикивала музыку Светка.

– Не-а.

– А чё ты тогда? Давай! Надо попробовать. А вдруг? – И Светка зачем-то подняла вверх указательный палец.

– Давай!

Решительно осушив еще по бокалу, Марина и Светка двинулись в гущу танцпола. Почему именно туда? Сами не поняли. Наверное, методом исключения, раз у барной стойки уже были и ни с кем не познакомились, надо идти в противоположном направлении.

Оказавшись рядом с танцующими, Светка вдруг остановилась. Потом закрыла глаза, чуть запрокинув голову, подняла руки вверх и томно произнесла: «Ооооо, какая музыка… оооо… эта песня… я не могу ее пропустить». И принялась покачиваться из стороны в сторону, иногда даже попадая в ритм.

Марина прислушалась. Музыка ее не впечатлила, но бросать друзей было не в ее правилах. Поэтому она пристроилась рядом со Светкой, стала притоптывать и плавно водить бедрами, представляя себя восточной принцессой.

А дальше случилось сумбурное…

Разум подруг вырвался за пределы тела и взвился в тумане из светомузыки и сигаретного дыма.

Язык и голос категорически не слушались. А танцевальные па становились все более непредсказуемыми.

Оставшийся вечер запомнился вспышками.

Танцпол. Толпа. Чья-то блестящая юбка.

Потом диван и рядом двое мужчин. Они что-то громко рассказывают, Марина слушает, а Светка хохочет и тащит ее в сторону.

Снова танцпол.

Другие мужчины, уже на танцполе. Медленный танец. Марина своего партнера почти не чувствует, замечает только, когда открывает глаза – да, кто-то рядом – и снова закрывает, растворяясь в музыке. Светка танцует, уронив голову на плечо незнакомцу, а он по-хозяйски поглаживает ее спину.

Смена кадра. Светка и Марина на улице. Вышли подышать. Темно. Из клуба гремит музыка. Мимо проезжают машины.

Снова в клубе. Какой-то мужчина преклонных лет активно зазывает их в гости. Подруги убегают, заливаясь смехом.

Столик с мокрыми следами от бокалов.

Опустевший зал.

Лучи от прожекторов в дыму.

Такси…

Мелькающие дома в окне, начинающийся рассвет. Фонари гаснут, и город становится серым. Пустым. Хмурым. Непроснувшимся.

Пункт шестой Просто жить полной жизнью и ждать

Этот пункт не был запланирован.

Он появился вслед за утренними размышлениями, которые нахлынули на нее сами собой. Убедительные в своей неожиданной простоте, ясные, как лучи солнца, падающие из окна, неожиданные и в то же время такие естественные, что Марина усмотрела в их внезапном появлении как минимум знак свыше.

Размышления были следующие – а может, ей и не нужны дети? Вдруг это вовсе не ее личное желание, а новый навязанный извне пунктик, подкрепленный страхом упустить важное. Такой же как обязательное посещение музыкальной школы в детстве, поступление в институт, первый мужчина строго на первом курсе, как у всех, и замужество.

Образно говоря, не хотелось бы в ее возрасте, имея за плечами какой-никакой жизненный опыт, снова оказаться в чужой квартире с серой кастрюлей отварной курицы и унылым постельным бельем. Получить то, чего на самом деле никогда искренне не хотелось.

Не все же обязательно должны создавать семьи и находить себя в материнстве. Иначе не возникло бы набирающее популярность движение чайлдфри, хотя надо сказать, что Марина никогда ему не сочувствовала. Но оно же возникло не на пустом месте, за этим движением стояли тысячи женщин, осознанно не желающих рожать детей. Они открыто признавались – внутренней потребности быть мамой у них нет, зачем тогда себя насиловать? В конце концов, были же просто бездетные пары, которые умудрялись жить счастливо, находить поддержку друг в друге. Встречались и бездетные одиночки, не страдающие от этого и как-то умудряющиеся получать радость от своих будней.

А поводом для таких рассуждений стала статья в интернете про известного певца, который записал дуэт с кем-то из мировых знаменитостей.

Марина не следила за происходящим в шоу-бизнесе, просто в тексте вскользь упоминалась жена гениального исполнителя – Наташа, – с которой они были когда-то близко знакомы.

Учились вместе в институте, были хорошими приятельницами, а потом жизнь развела.

Наташа приехала покорять Москву из крошечного села, не указанного ни на одной карте, где-то на Дальнем Востоке. Это была почти Ломоносовская история. Родители работали вахтовым методом в ближайшем городе, куда нужно было добираться десять часов на автобусе. Мама и папа заступали на смены по очереди, по три-четыре месяца. Соответственно, Наташа жила все время с кем-то одним из родителей. Она рано стала хозяйкой в доме, научилась готовить, убираться, содержать огород и даже проводить нехитрые работы по дому.

Но ей хотелось учиться.

В школу нужно было ходить в соседнее село, пешком, около часа только в одну сторону.

Когда Марина слушала эти рассказы, с трудом верила, что это происходит сейчас, в двадцать первом веке, в России. Она слышала про «в школу пешком через снежное поле в темноте» от деда, от родителей подруг. Но это же было давно – в послевоенное или застойное советское время, сложно было представить что-то подобное в наши дни.

Наташа же вспоминала свое детство с теплотой. Улыбаясь, описывала их домик, занавески, треск радио, мамины пироги и папину квашеную капусту. У папы она получалась почему-то вкуснее, чем у мамы! Просто ум отъешь, какая вкуснятина!

А школа! Какая душевная была школа. Учителей не хватало – трудовик вел то физику, то историю, учительница русского параллельно преподавала астрономию и географию. Ремонт делали редко, когда кто-то приносил из дома краску или инструменты, и всегда своими силами. По осени всей школой заклеивали окна: резали бумагу на длинные полоски, смазывали мыльным раствором и закрывали щели, чтоб не задувало. Иногда в щели еще забивали вату.

Наташа очень любила такие дни. Учеников в школе было мало, а когда холодало, становилось еще меньше, в основном девчонки. Они собирались в классе, резали бумагу, клеили ленты на окна, болтали и смеялись. Очень душевно.

Иногда случалось настоящее веселье: учительница включала магнитофон. То радиоспектакль, то сказку, а в старших классах – музыку, что-нибудь современное. Заклеив все окна, девчонки танцевали, подражая певицам из клипов, которые крутили на телевидении. Тогда поп-звезды были настоящими кумирами подростков: ими восхищались, на них стремились походить, им подражали, по мере сил, конечно. Как правило, это касалось причесок и макияжа, иногда кому-то родители привозили серьги или заколки из города, которые тут же приближали их обладательницу к образу кумира.

Не обходилось и без влюбленностей в экранных героев. Одноклассницам нравились певцы с длинными волосами и в кожаных куртках, а Наташа чаще влюблялась в актеров из фильмов. Перед сном обязательно представляла себя в образе девушки, которая пленила главного героя. Так ее жизнь наполнялась новыми переживаниями и пусть вымышленными, но событиями.

В десятом классе неожиданно для самой себя и для родителей Наташа стала победительницей олимпиады по литературе, а в одиннадцатом, поверив в свои силы и окрыленная предыдущим успехом, победила в конкурсе по истории. Это давало приоритет на экзаменах в столичный вуз и стало поводом впервые задуматься о поступлении куда-то, тем более в Москву.

Раньше будущее рисовалось примерно таким – колледж, прикладная профессия, которая всегда прокормит (например, парикмахер), и, скорее всего, переезд в ближайший город. Родители понимали, что молодой девушке нужно иначе строить жизнь и перспективы для этого есть только в городе. И вдруг – Москва.

В столице кроме троллейбусов, метро и высоких домов Наташа впервые увидела жаркое лето. А то, что ее комната в общежитии находилась на пятом этаже, она восприняла как символ – началась новая жизнь, впереди невиданные высоты и достижения!

К тому все и шло первые четыре года.

Наташа была отличницей. Ее курсовые работы отправляли на студенческие конференции и конкурсы. Педагоги души не чаяли в самородке. Сокурсники любили. Легкий нрав, отзывчивость и подкупающая наивность притягивали к ней людей. Ее сразу и все полюбили. Легко и естественно.

Конечно же, пророчили блистательную карьеру, да и сама Наташа настраивалась на то, чтоб много и хорошо работать. Этого ждали родители, да и весь поселок смотрел из заснеженного далека на нее с надеждой.

Поэтому, когда у Наташи случилась невзаимная любовь к одному из вузовских плейбоев, его почти сразу все возненавидели. Как можно не ответить взаимностью такой девушке? Допустим, смог, но почему ведешь себя с ней таким паскудным образом?! Значит, совести нет. Все единодушно решили, что Серега просто издевается над наивной провинциалкой и получает от этого какое-то гадкое удовольствие.

Хотя ничего криминального он не сделал. Они познакомились с Наташей на дне рождения общего друга, много болтали в тот вечер, смеялись, выпивали.

Наутро Наташа поняла, что влюбилась. Сергей же ничего такого про себя не понял. Потом они встречались еще несколько раз в студенческих компаниях и, перебрав с «отверткой» из паленой водки и дешевого сока, долго целовались, сидя на подоконнике, не замечая проходивших мимо студентов.

Это дало Наташе повод думать, что у них все взаимно и серьезно. Но на следующий день Сергей вел себя как ни в чем не бывало, не приглашал в кино, не угощал кофе, не стремился остаться наедине, скорее, наоборот, избегал этого.

Участливые подруги пытались объяснить Наташе, что не стоит судить о намерениях и чувствах парня по действиям, которые он совершал после того, как выпил двузначное число коктейлей плохого качества. Безуспешно. Наташа отказывалась в это верить, ведь ее-то чувства были не коктейльными, а самыми настоящими.

Сначала она списывала поведение избранника на стеснительность. Хотя, конечно, учитывая его репутацию и прежнюю бурную личную жизнь, это было так себе оправданием. Когда же он открыто стал ухаживать за первокурсницей, правда открылась ей во всей своей убийственной прямоте. И Наташа страдала. В ее глазах постоянно и одновременно отражались острая боль, тоска, разочарование и недоумение – как так? Почему? Она плыла тенью по институту, опустив голову, училась, сдавала экзамены, но как будто не жила при этом.

За нее все очень переживали и по-настоящему боялись. Вот такие тихие и не досаждающие другим своими переживаниями «тени» часто находят утром выбросившимися из окна или с перерезанными венами.

Серегу ненавидели. Не за то, что дал повод, а потом забыл – это было обычным делом, а потому, что был так увлечен новой девушкой, что не замечал, как тает Наташа, даже не попытался с ней поговорить или хотя бы реже попадаться на глаза.

Но время прошло, и эта любовь тоже прошла.

Незадолго до выпускных экзаменов Наташу, как любимую ученицу, пригласила на свой юбилей преподавательница. Планировала познакомить там с нужными для дальнейшей научной карьеры людьми. Но познакомилась Наташа с известным певцом, чьи песни были признаны современной классикой, популярны, а сам он нравился почти всем женщинам от пятнадцати до пятидесяти лет. Ему на тот момент было чуть за сорок. Назовем его Михаил. Он также был гостем юбилея и почти сразу обратил внимание на Наташу. Она смущалась, не знала, куда деть руки, и краснела.

Михаил попросил номер ее телефона, а через день позвонил и пригласил в ресторан. Почти сразу стал ухаживать, по-настоящему, как мужчина ухаживает за женщиной.

У Наташи кружилась голова. Оттого, что она знакома с Михаилом. Оттого, что он ей звонит и приглашает на встречи. Оттого, как с ним интересно! Какой он красивый и эрудированный! А какой талантливый! Сколько у него поклонниц, а он выбрал ее! Он звезда, а ухаживает за ней! Он галантный и внимательный… Они любовники. Он признался ей в любви! И в тот момент Наташа, уже давно безоглядно и безвозвратно влюбленная в него, не смогла выдавить ни слова, а расплакалась…

– Ну ты даешь… – улыбался Михаил, вытирая ее слезы. – И как я теперь перейду ко второй части своего плана?

– Какой еще второй?.. – хлюпала Наташа.

– Замуж за меня пойдешь?

Она зарыдала еще сильнее.

– Как это понимать? Отказ?

Она отрицательно замотала головой.

– Согласна?

Наташа активно кивала. И улыбалась сквозь слезы.

Свадьбу не играли, просто расписались и посидели в ресторане с друзьями. Родители Михаила умерли, а своих Наташа почему-то постеснялась пригласить в компанию мужа. Потом они съездили к ним в гости на пару дней, и это было время неловкости, стеснения, ужимок и растерянности. Родители в присутствии Михаила не знали, как сесть и куда смотреть, он в ответ становился еще более сдержанным и галантным, чтоб не смущать, но в итоге смущал еще больше.

Каждый час раздавался звонок в дверь: приходили друзья, знакомые, друзья друзей, по несколько человек сразу, под глупыми предлогами, посмотреть на живую «звезду» из Москвы.

Наташа суетилась, пытаясь сгладить острые углы и разрядить обстановку. В общем, все мучились.

После началась семейная жизнь. Михаил очень быстро и совсем незаметно обрубил любое общение Наташи с друзьями, даже по телефону. А в гости могли приходить только его знакомые. С работой он тоже попросил повременить: денег хватает, важнее, чтобы дома его всегда ждал порядок и вкусная еда.

Наташа и не заметила, как лишилась своей жизни, слишком шумно ее закружила новая: концерты мужа, посиделки с его друзьями, гастроли, поездки, дом, интервью, поклонницы…

Друзья на Наташу не обижались, ее жалели. Потому что, в отличие от нее, знали, что Михаилу жена нужна для отвода глаз. У него уже много лет был роман с женой высокопоставленного чиновника из правительства. Ей он во многом был обязан своим успехом и тем, как долго держался на плаву. Но не так давно у обманутого мужа начались проблемы на работе, и он решил сорвать злость на жене – обвинил в неверности и пригрозил разводом. Михаил, будучи тщеславным и расчетливым человеком, решил отвести от себя подозрения и гнев представителя сильных мира сего, женившись на молодой девушке. Эту историю знали все в артистической среде и студенты вуза, где училась Наташа, потому что одним из основных попечителей и спонсоров его был… тот самый чиновник.

Вскоре молодая жена и сама стала подозревать неладное. Слишком активную светскую жизнь старался обеспечить ей супруг, отправляя постоянно подальше от себя. Сам появлялся дома редко, вниманием не баловал, ссылаясь на «отдачу» во время концертов. А на одном из вечеров некая холеная состоятельная дама, яркая и наглая, слишком фривольно вела себя с Михаилом. Прижималась, громко смеялась, даже погладила пару раз по щеке…

Не выдержав, Наташа подошла к мужу, планируя увести его в сторону, и в этот момент дама окатила ее тем взглядом, который красноречивей всех сплетен, шепота за спиной и догадок.

Но Наташа любила Михаила и верила, что своей преданностью сможет добиться взаимности.

Через три года после свадьбы их брак превратился в странное подобие гостевого. Михаил мог уехать на несколько дней, даже на месяц, жить где-то, потом вернуться и провести месяц дома. По-прежнему требовал порядок, уют и еду в постоянном доступе, был весел и мил, дарил подарки. Они жили как добрые друзья детства. Хорошо и комфортно вместе, но никаких страстей, искр, элементарной нежности друг к другу.

Наташа подстроилась. Приняла. И решила наслаждаться тем, что имеет.

Они как-то встретились случайно с Мариной. В кафе. Было утро, Наташа сидела одна и читала книгу. Марина искренне обрадовалась тогда, подсела к знакомой, они разговорились.

– Люблю ранние завтраки летом, когда мало народа. Смотри, какое солнце! Стараюсь не пропускать, – щебетала Наташа, складывая оригами из салфетки. – Это же такое удовольствие! Надо ловить момент. Жить в удовольствие, так ведь? Вечером иду в театр. А послезавтра еду на музыкальный фестиваль в Новосибирск. Ой, там столько народу будет… не слышала про него? Ну ты что?! Там же такая программа, боюсь, даже все не успею охватить… Со всего мира туда едут! И я вот. Ну а что? Пока Миша на гастролях, я времени не теряю.

Тогда Марина обратила внимание на салфетку, которая переживала самые разные изменения в руках приятельницы. А еще на то, что Наташа часто моргала.

– Ты не думай, быть женой публичного человека – это тоже работа. Серьезно! Не шучу. Во-первых, нужно хорошо выглядеть. Всегда! Спортзал, диета, косметологи. Не дай бог, сфотографируют, когда ты не в форме, вой поднимется: «Фуууу… это его жена??? Что он в ней нашеееел?» Если честно, я этого уже наслушалась. По горло! Поэтому вот сейчас утро, да? А у меня, видишь, макияж, платье, туфли смотри какие… Красивые? Еще же надо быть в курсе всех событий, ну или хотя бы из мира искусства. Интервью же иногда берут. Или просто на вечеринке разговоришься с кем-то, а утром в интернете – «его жена не знает того-то и того-то…». Так что все расписано и расслабиться даже некогда.

Наташа росла, наблюдая за тяжело работающими родителями. Историю ее поступления в московский вуз спустя годы рассказывали в селе как местную легенду о девочке, которая много трудилась и судьба ей улыбнулась. Она всегда чувствовала ожидающие взгляды родителей, знакомых, учителей, которые впивались ей в спину. От нее ждали продолжения взлета: стать звездой, ученым, миллионером, кем-то, о ком в Москве будут говорить – «она приехала из крошечного села и покорила большой город». А жители этого села, все сразу уместившиеся в одном слове, в его названии, почувствуют свою значимость, ведь это о них, и она – наша.

Но сложилось иначе. Муж – знаменитость, а Наташа при нем. Поэтому она почти не ездила домой. Звонила редко, потому что после вопросов про дела и здоровье речь заходила о том, что пора бы выйти на работу, состояться, диплом же получила. Такое добро пропадает! Люди и с детьми маленькими работают, а у тебя и детей-то нет… С каждым разом было все труднее прервать разговор и не расплакаться, так она разлюбила разговоры по телефону.

И полюбила завтракать в кафе. Одна.

Спустя много лет, вспоминая их встречу, Марина подумала – а может, так правильно? Плевать на истерзанную в руках салфетку, мало ли что привиделось с утра пораньше! Зато Наташа не вступала в схватку с обстоятельствами, не ломала свою судьбу, а просто принимала жизнь такой, какая есть, летела по ветру. И старалась получать удовольствие от того, что имеет. Кстати, детей Наташа так и не родила.

Михаил со временем стал выступать гораздо реже, они построили дом за городом и жили в основном там, выезжая летом на море. И кто сказал, что счастье не может быть таким?

В статье, которую прочитала Марина, было также написано, что после записи новой песни Михаил вернулся на Сардинию, где его ждала жена.

Строки рождали в воображении идиллическую картину тихого супружеского счастья. Вряд ли такую же картину вызывали бы новости о том, как Наташа работает с утра до вечера над каким-то научным трудом, а в перерывах варит кашу и меняет подгузники. Жизнь может складываться по-разному, и никакие схемы и шаблоны не должны разрушать ее естественное течение. Так, может, и у Марины свой особый путь, как говорили в школе на уроках истории. В конце концов, не выйти замуж и не родить ребенка – это же не умереть.

И в тот момент, когда Марина уже была готова убедить себя в том, что ее путь – иной, а семейные радости ей не так уж нужны, позвонил Антон.

Ее бывший сокурсник и влюбленность. Они даже активно флиртовали как-то на одной из дискотек, но наутро оба делали вид, что ничего не произошло, потому что у Антона была на тот момент девушка и очень серьезные намерения. Намерения исчезли через полгода, а Марина к тому времени уже потеряла к нему интерес, поэтому продолжения флирта не случилось. Но они долго оставались добрыми приятелями, с удовольствием проводили время вместе и много смеялись. Им было легко и хорошо вместе. Потом Антон уехал учиться в Швейцарию, где почти сразу нашел работу и, как говорится, осел.

Из телефонного разговора Марина узнала, что приятель юности устал от стабильного капиталистического болота, заскучал по драйву, какой бывает только на родине, а особенно по московскому сумасшедшему ритму. Поэтому он вернулся, чтобы продолжить работу на земле предков. И, конечно, первым делом вспомнил о старых друзьях, которых вообще-то никогда и не забывал.

На последней фразе он сделал недвусмысленный акцент, от которого у Марины защекотало где-то в области солнечного сплетения. Повеяло студенческим авантюризмом.

Не склонная обычно к романтическим фантазиям, сейчас она подумала, что, возможно, такой поворот в ее жизни случился не зря и Антон – это именно тот, кто ей нужен. Им всегда было хорошо вместе. Но судьба развела их на долгий период, чтобы набраться негативного опыта, вынести урок, сделать вывод и потом, соединившись, жить долго и счастливо. И даже то, что он позвонил именно в ту минуту, когда Марина была готова поставить крест на личной жизни и деторождении, не могло быть случайностью.

Судьба сама говорила ей: «Нет! Это не твой путь! У меня для тебя кое-кто есть!» Не говорила даже, кричала. И привела за руку Антона.

Даже если отбросить всю романтику. Просто вспомнить и проанализировать. То, как их дороги не в первый раз пересекаются. Может же быть в этом какой-то смысл, а не просто череда совпадений? Вполне. Не зря же все режиссеры сериалов и ведущие ток-шоу как один повторяют припев – «жизнь гораздо изобретательнее любого сценария».

И из этого сам собой родился…

Пункт седьмой Разглядеть счастье рядом

– Ты посмотрела видео про кремы? То, что я прислала?

– Ну так… мельком пока…

– Все ясно. А зря! Я вот вижу результат. Кожа стала лучше, тонус появился… Морщины уходят… Но не все сразу, конечно.

– Мам, ты отлично выглядишь.

– Да. Потому что стараюсь. И ты давай старайся. Пора уже к этому серьезно подходить, не девочка. В том видео как раз рассказывают про кремы от морщин. Для профилактики, тебе уже надо. Не смотри на меня так! Расслабляться нельзя. Никогда. Ты же женщина.

– Женщина не может расслабиться?

– То есть выглядеть как лахудра? Нет, не может. Зачем это?

Если мама хотела чем-то поделиться или что-то донести, противостоять было невозможно. Два часа прошли за просмотром видеороликов «очень грамотного» косметолога с разбором косметических средств и чтением отзывов.

– Вот смотри, есть доставка, послезавтра уже будет, вечер как раз. Давай, закажи. Чего тянуть? Вон пишут: «Эффект заметен уже через неделю».

– Закажу-закажу. Но на другой день. Меня послезавтра не будет дома вечером. В гости иду. Помнишь Антона? Мы учились вместе. Вот он.

– Антон?.. – мама замерла. – Ааааа! Такой симпатичный, да? Старше тебя? А он разве не за границей?

– Вернулся. Говорит, соскучился. И вот решил собрать старых друзей.

– Хм. Ну это хорошо, – мама решительно пошла к холодильнику и достала оттуда маленький яркий пакет. – Сделаешь эту маску перед выходом. И не спорь! Моментальный эффект. Посвежеешь. Ты же после работы пойдешь? Уставшая?

– Спасибо.

– Не ухмыляйся. Кто знает, может, он и не зря вернулся. Вдруг наконец-то и у тебя все сложится.

Да, мама умела подбодрить. «Наконец-то и у тебя» звучало как приговор и никаких надежд не сулило.

– То есть до этого «и у меня» ничего не складывалось? – закипала Марина.

– По-моему, это очевидно.

Ровный тон мамы неизменно оглушал.

– Карьера. Деньги, путешествия, мужчины, квартира – это значит не складывалось, так? Тебе недостаточно?

– А при чем здесь я? Нет, ты молодец. Все это хорошо. Но ведь тебе тоже недостаточно. Так?

– Нет, не так. Если у меня нет мужа, семьи, допустим, сейчас я одна… но это не значит… Мам, я сама решу. Когда захочу, тогда и будет!

– Маску не забудь сделать послезавтра.

И взгляд мамы, потерявшей веру в то, что у дочери может быть нормальная личная жизнь. Как это больно, когда даже самые близкие люди в тебе сомневаются!

На странице Мэри появились фотографии букетов невесты и очередной призыв под картинками, на этот раз – помочь с выбором, отметить лучшие. И снова укол не то зависти, не то обиды. Казалось бы, картинка на виртуальной странице девушки, которую никогда в жизни не видела, чей голос не слышала – а такое влияние на настроение и веру в себя!

Из глубины подсознания несмело карабкались типичные женские вопросы: «Почему она? Чем я хуже?» Но, наученная опытом руководящий работы, Марина жестко пресекла этот процесс и запретила подобным мыслям появляться в ее голове.

В офисе непривычно сияла и звенела Аня – все утро ее смех доносился из разных уголков.

– С возвращением! Поправилась? Как себя чувствуешь? – спросила Марина, когда Аня зашла к ней в кабинет.

– Лучше всех! – и она рассмеялась.

– Это заметно! Настроение у тебя отличное. Выглядишь хорошо. Видно, что никаких болячек не осталось.

– Да! Но у меня был не совсем больничный… Другое. Ой, все! Не могу молчать! Я делала процедуру одну. В общем… Муж наконец-то согласился, и мы решились на ЭКО!

– Надо же…

– Я сама до сих пор не верю! Все прошло удачно, с первого раза! Представляешь! Это вообще редкость, прям очень большая! Почти никогда с первого раза не получается, а у нас – получилось! Просто чудо какое-то! Наверное, потому что я очень хотела. Ну а как же еще? Я просто дико хотела… Теперь все хорошо, я жду малыша. Так что, Марина, извини, но скоро я вас покину – пойду в декрет!

– А как же собака? – почему-то вылетело у Марины.

– А что с ней? Она у нас. Все хорошо…

– Ой, то есть я не об этом, конечно! Поздравляю! Искренне! Очень рада за тебя. Это у меня шок просто… говорю ерунду всякую. Прости. Поздравляю!

– Да я сама еще не до конца понимаю, что происходит… С трудом верю. Хотя нет, верю-верю. Надо мыслить позитивно! Только поэтому все и случилось. Все будет хо-ро-шо!

Жизнь ли посылала знаки, или желание семейного очага было все-таки велико и цеплялось за любую соломинку, но под влиянием всех утренних новостей Марина решила не размышлять, а просто идти по пути, который перед ней открывался.

В квартире Антона было уже человек десять. Окна нараспашку, музыка фоном и запах горячей еды, только что доставленной из ресторана.

– Маринка! Наконец-то! Здорово! – Он крепко обнял. – Как я рад тебя видеть! Смотри-ка, а ты не изменилась! Совсем! Хотя нет! Похорошела! Точно… ну красотка! Заходи давай! Не разувайся… у меня все как в студенческие годы, максимально аутентично! На квартире, с музыкой и столом. Ну, напитки только не студенческие! Здоровье пора беречь, не мальчики уже!

Вечер действительно получился с привкусом ностальгии. Слушали старую музыку, танцевали и много-много вспоминали. Забавные и грустные истории оживали, обрастали новыми подробностями и эмоциями рассказчика. Даже негативные переживания прошлого – экзамен, конфликт, оглушительная неудача – сейчас приправлялись смехом и бесконечным умилением: «Как же все-таки хорошо было!»

Среди гостей была даже Ксюха, с которой у Марины всегда была взаимная неприязнь. Во время учебы они почти не общались и не упускали случая посплетничать друг о друге за спиной и позлорадствовать.

Но сегодня все было иначе. Ксюша оказалась милой и дружелюбной собеседницей. Или вот Макс, к которому Марина в юности испытывала отторжение на физиологическом уровне из-за его лишнего веса и повышенной потливости, превратился в обаятельного упитанного мужчину, в дорогом костюме и с отменным чувством юмора.

Все в тот день было хорошо.

Особенно Антон.

Они начали целоваться в узком проходе около туалета и ванной. Споткнулись и практически влетели в кухню, ошарашив стоявшего там незнакомого мужчину.

Марина его не видела раньше, это был кто-то не из их бывшей группы, поэтому быстро выпрямилась, зачем-то одернула юбку и улыбнулась.

– Темыч, ты здесь? Марина, это Артем. Мой друг. Он здесь живет… тоже… пока. Вот… Это Марина, мы учились вместе.

– Очень приятно. Я кофе сварить зашел. Хотите? Уже готово.

– Нет, кофе нет. Спасибо. Мне тоже приятно, – промямлила Марина.

– Ну, если что, зерна я насыпал. Еще на пару чашек хватит. Ладно, я пойду, а то у меня там проект горит.

– Иди, зануда, – Антон шутя подтолкнул его в спину. – Стесняется с нами отдыхать, работает. Но он хороший! Так, Марин, на чем мы там остановились?

Он долго уговаривал ее остаться до утра, потом вызвал такси и проводил домой.

В такси активно напрашивался «на чай».

Марина смеялась как давно уже не смеялась, но отправила его восвояси. Антон изобразил на лице театральную скорбь и потребовал обещания увидеться завтра. Все как когда-то в институте: легко, бездумно, весело.

Несмотря на то что уже начинался рассвет, Марина чувствовала себя отдохнувшей и готовой к новым встречам.

На следующий день Антон был загружен, но зато в выходные устроил еще одну вечеринку, на этот раз в кафе, куда снова пригласил Марину.

– Отметим мою первую неделю в Москве. Буду рад, если в этот день ты будешь рядом.

Фраза давала повод для самых смелых фантазий и домыслов, важный день он хочет разделить не с кем-то, а с Мариной.

Даже скептик Светка нехотя признала:

– Конечно же, ему есть кого пригласить, кроме тебя. Без обид. А значит, скорее всего, у парня и правда имеются намерения, будем надеяться – серьезные.

Вечером Марина рассматривала девушек гостей Антона. Почти все плюс-минус ее ровесницы, а значит – сделала она вывод – хозяин вечера не гонится за молодыми глупышками и способен оценить взрослую умную женщину.

Сразу жирный плюс его персоне. Невооруженным глазом было видно, что все гостьи практикуют одни и те же процедуры красоты, а именно – уколы, и, возможно, даже у одного косметолога. Ровные, как бумага, лбы, заостренные подбородки, острые скулы, чуть влажные губы. Размер одежды – не больше сорок четвертого. Волосы блестят.

Вообще Марине нравилась ухоженность и когда женщины за собой следили, но сегодня концентрат ботокса и гиалуроновой кислоты в одной комнате бросался в глаза.

Все эти накладные ресницы, идеальный маникюр, лбы-губы-скулы кричали. Отчаянно. Заметьте нас! Обратите внимание! Прямые спины девушек особенно контрастировали с расслабленными, вальяжными позами мужчин, которые просто отдыхали. Не замечали, что все это оружие нацелено на них.

Девушки злились. На мужчин, друг на друга. Слово «конкуренция» само собой складывалось из воздуха этой комнаты.

Танцевали тоже в основном девушки. Ритмично двигались, в меру призывно изгибались, кокетливо дурачились. Мужчины стояли по периметру небольшого танцпола и любовались. Надо признать, было чем. Как яркая стая рыбок в океане, девушки передвигались в центре бара, вразнобой, но при этом сохраняя общий контур.

Первым не выдержал Антон. С победным криком он бросился в девичью толпу, изобразил пару па, потом запрыгнул на барную стойку и, изображая дирижера, стал управлять остальными:

– Народ! Все сюда… Погнали!.. Давай-давай… Стряхнули быстро нафталин и веселимся!

Толпа танцующих сразу увеличилась. Марина отметила про себя, что Антона все слушаются.

Вечер плавно перешел в ночь, и большая часть гостей совершенно расслабилась. Девушек уже не заботили тщательно уложенные волосы, мужчины перестали озадаченно осматриваться вокруг, а Марина поняла, что невыносимо хочет спать.

– Антон, я поеду домой. Устала.

– Уже? Так рано?

– Я же после работы…

– Вот и отдыхай! Я тоже после работы! Но домой не еду.

– Нет, не могу больше. Сил нет.

– Я вызову тебе такси. Мы же завтра увидимся?

– Наверное…

– Точно. Обязательно. Я к тебе заеду после обеда, да?

Марина пожала плечами.

По дороге домой ее накрыла тяжелая усталость. Какая-то особенная, силы буквально вытекали из нее, и вовсе не из-за танцев или работы – это была усталость от погони за чем-то и одновременно бега от чего-то, от одиночества.

Совсем не хотелось думать, потому что даже мысли утомляли, а особенно про завтра, про возможное свидание с Антоном, на плечи сразу опускалась каменная плита, стоило пустить в голову размышления об этом вероятном ближайшем будущем. Ведь – в этом можно было не сомневаться – все пойдет по тому же изнуряющему кругу, сто раз пройденному и ведущему в никуда: шутки, комплименты, намеки, полутона, игра, время первой эйфории, разговоры, встречи, мысли о том, что же дальше, разочарование… Сколько раз это все уже было!

Усталость до дрожи в коленях, из-за чего даже насильно невозможно вызвать в себе желание или просто готовность снова выйти на этот круг.

Если бы снимали фильм про ее жизнь, там обязательно был бы такой момент: под лиричную (или драматичную) музыку героиня возвращается домой глубокой ночью, одна.

И эта сцена повторялась бы несколько раз. На актрисе менялась бы одежда, сезон, дома вокруг, может быть, ночь на рассвет, а героиня продолжала бы раз за разом в одиночестве возвращаться в свой пустой дом.

Всю дорогу Марина развлекала себя мыслями о возможном кино про ее жизнь, чтоб не думать о завтра. А оно настойчиво стучалось к ней, напоминало о своей неизбежности и не сулило ничего нового: Антон прислал сообщение, спросил, добралась ли она.

Разум отказывался видеть в этом проявление заботы, слишком часто она получала похожие сообщения, и все как одно – в начале, даже еще только на подходе к романтическим отношениям. Ни один мужчина после разрыва, тот же Олег, не спрашивал, как она добралась до дома после их расставания. Резко становилось все равно. Очень избирательной забота получалась и временной.

Она ответила, что уже дома и все хорошо, хотя была еще в пути. Искренность может быть такой же избирательной, как и забота.

Антон действительно приехал в обед, с цветами и пирожными. Марина поставила цветы на стол, любовалась и вдыхала аромат. Ей давно не дарили букетов. Вообще, мужчины редко делали ей подарки просто так, даже символические. Особенно символические. По праздникам только. Наверное, она не вызывала у мужчин желания одаривать и заботиться. Или они думали «у нее и так все есть» и были не далеки от истины: было многое, что-то даже в избытке. Но вот пирожных к обеду сегодня не было.

Антон говорил о том, как устал от всего. Глобально. Бесконечная гонка изо дня в день, а потом отдых, от которого тоже устаешь. Наверное, стареет, сил все меньше и меньше, а ритм жизни, как назло, становится все быстрее и быстрее.

Марина вдохнула тонкий аромат и непроизвольно улыбнулась:

– Может, поженимся?

Антон на секунду замер. Моргнул. Усмех– нулся.

– Ты мне делаешь предложение?

– Да. Предложение. Руки.

– А как же сердце? Мне, наверное, надо подумать… – он пытался перевести все в шутку.

– Я серьезно.

– Хм, ну это, мягко говоря, неожиданно. Согласись?

– Соглашусь. Я сама даже не думала об этом. Вернее, думала, конечно, но не так. Ты просто пришел, сидишь со мной на кухне, рассказываешь про свою жизнь, тут у нас чашки эти… цветы… аромат… мы знаем друг друга сто лет. Так хорошо. Не знаю. А тебе хорошо сейчас?

– Хорошо…

– Ну вот. Смотри, ты говоришь, что устал. От работы, от отдыха даже. И я устала. Может, вместе остановимся? Не то чтобы все бросить… Работа у нас есть, карьера сложилась. Мы много что видели, пережили, много испытали. Каждый. И вот опять встретились. Может, не зря? А может, так и надо создавать семьи? Не в юношеском угаре, а взрослыми. Когда уже что-то поняли. Рационально.

– Может быть. А как же любовь?

– Антон…

– Что? Ты не романтик?

– Нет. Я хочу семью. Я хочу быть женой. Матерью. Жить. Счастливо. Романтики у меня было достаточно, хватит на всю жизнь, а семьи не было… Ну и ты мне правда нравишься. Я бы не стала тебе это предлагать, если б не нравился. Мне кажется, у нас может получиться и семья, и любовь. Да, я точно смогла бы тебя полюбить.

– Спасибо.

– Но ведь и ты сюда приехал не просто так. Вспомнил обо мне, звал в гости…

– Конечно…

– Говорят, настоящая любовь приходит потом, уже после свадьбы. Когда прожили вместе долгое время. А все эти страсти и бури – это ерунда, гормоны, они быстро стихают. Это все было и у тебя, и у меня. Не раз. И где оно все? Я теперь хочу по-настоящему. Чувство. А не пшик…

– Ну, может, ты и права…

– Но ты не хочешь, так?

– Нет… не то чтобы… мне до сих пор кажется, что ты шутишь.

– Нет. Я серьезно. Давай попробуем. Нам уже немало лет. Когда, если не сейчас?

– Аргумент.

Он вздохнул и взял паузу. А у Марины как раз закончились доводы и силы убеждать так же внезапно, как появились. И ей показалось, что пора остановиться, ничего говорить больше не надо, да и слов не осталось.

– А давай! Ты мне тоже нравишься, в конце концов. Правда. Я готов.

Он взял ее руку и поцеловал:

– Давай жить вместе.

Марина хотела поправить на «поженимся», но осеклась. Слишком много инициативы.

Антон будто прочитал ее мысли и добавил:

– В загсе дают вроде два месяца на размышление. А мы уже все решили. Предлагаю съехаться до регистрации.

– Хорошо. Ты ко мне или…

– Можно и у меня, но тогда придется жить с Темычем. Пока. Он собирался уехать скоро, но как-то неудобно его подгонять.

– Не надо. У меня место есть. Да и здесь лично мне привычнее. Оставайся.

Он остался на выходные. Потом с утра поехал на работу, а вечером вернулся к ней. В другом костюме. Объяснил, что заехал к себе переодеться и заодно прихватил несколько вещей. Остальное решил перевести за один заезд, в следующие выходные.

Ужин Антон приготовил сам. Огромные куски мяса в обильном маринаде.

«Очень по-мужски», – думала Марина и улыбалась от удовольствия.

Ему периодически кто-то звонил по срочным рабочим вопросам. Антон отвечал коротко, односложно, объясняя, что рабочее время вышло, у него началась личная жизнь.

Интересно, а по сердцу бегают мурашки? Марина испытывала именно это – мурашки на сердце от радости.

За ужином Антон включил телевизор, щелкал каналами. Выругался, услышав политические дебаты, задержался на футболе, потом посмотрел на Марину и поспешно переключил.

– Нет-нет, если хочешь, оставь. Я нормально к футболу отношусь. Иногда тоже слежу. За чемпионатами разными…

Антон посмотрел на нее с нежностью.

– Ты открываешься для меня с новой стороны. Значит, будем смотреть вместе. А пока – давай кино. Какое?

– Может… детектив?

– Детектив!

– Про серийных убийц?

– И маньяков!

– Да! И маньяков!

А на следующий день было самое обычное утро, как в тысячах семей по всему миру, ценность которого понимаешь, только если лишишься этого удовольствия. Те самые завтраки наспех и кофе, нервные сборы, которые хочется скорее проскочить, и вырваться – в день, в заботы, в жизнь, словно это утро не является ее частью.

Смесь ароматов мужских и женских духов, встречающая возле лифта. По утрам площадка перед кабинками превращается в лакмусовую бумажку: кто выходит из квартиры в одиночестве – один аромат, а кто в паре – несет за собой сплетение шлейфов.

В минуты счастья обычно не смотришь на детали, растворяясь в самом ощущении, оно поглощает мелочи, все нюансы сливаются в одну общую эйфорию. Как бусины составляют ожерелье, которое мы воспринимаем в целом, не разглядывая по частям.

Но в тот день Марина замечала именно бусины – две чашки на столе, он щелкает выключателем, а она закрывает дверь, вот они вышли вместе из подъезда, коснулись друг друга руками, каждый сел в свою машину, на повороте Антон обогнал, посигналил и скорчил смешную гримасу. Редкой красоты ожерелье получалось!

И вдруг – случайная стекляшка вместо янтаря – снова звонок от Олега. Из-за совещания она не смогла ответить, а он набирал и набирал несколько раз, прислал сообщение: «Привет! Перезвони мне, пожалуйста!»

Внутри сжималось от странной смеси удовольствия и злости. В голове не укладывалось, как он смог просто предположить, что она с ним будет разговаривать! Видимо, желание его было настолько велико. Это, конечно, льстило, но недолго.

Вечером она решила встретиться с мамой, чтоб рассказать про них с Антоном. Внутри томилось и билось – скорее бы озвучить кому-то свою новость, произнести это вслух. Так ей самой будет проще поверить, что все всерьез и по-настоящему.

Мама была, как всегда, сдержанна, но на удивление благосклонна. Обошлась без колких замечаний и непрошеных выводов.

Когда Марина сказала, что сама фактически сделала Антону предложение и настояла на официальной регистрации, мамино лицо выразило полнейшее удовольствие. На губах появилась легкая улыбка и, кажется, до конца вечера там и оставалась.

– Ты все правильно сделала. Никто не позаботится о женщине, кроме нее самой. Тебе нужна семья. Значит, нужно ее создать. Ждать чего-то от мужчины… – она подняла брови, – пустая трата времени! Можешь мне поверить. Если бы я ждала, так никогда бы замуж и не вышла.

– Я знаю. Но… И ты никогда не жалела об этом?

– Конечно жалела, – махнула рукой мама, будто вопрос стоял о том, пригорала ли у нее когда-нибудь яичница. – Нет ни одной замужней женщины, которая бы хоть раз в жизни не жалела о сделанном! Семейная жизнь очень разная. Всякая. Иногда и жалеешь. Но это все мелочи…

– Говорят, из мелочей состоит жизнь.

– Дураки так говорят. Я живу больше сорока лет в браке, у меня есть ты, свой дом, семья – вот, из чего состоит моя жизнь. А не из кратких эмоций – сегодня одна, завтра другая. Тем более у нас, у женщин. Ты же понимаешь, о чем я?

– Да, ты права.

– Конечно.

– Я хочу вас познакомить. Тебя, папу, Антона.

– Хорошо.

Одобрение мамы и ее покладистость совершенно окрыляли. Пребывая в какой-то эйфории, она не заметила, как пропустила несколько новых сообщений от Олега в духе «ты не хочешь со мной разговаривать?», но, когда он все-таки позвонил, решила ответить. Любопытство и, что уж скрывать, тщеславие победили.

– Олег, я за рулем, что-то срочное?

– Наконец-то! Привет!

– Что случилось?

– Ничего. Как дела?

– Хорошо.

– А что ты так разговариваешь?

– Нормально разговариваю. Ты что-то хотел?

– Это типа «отвали»? Одолжение мне делаешь?

– Олег, я за рулем, и я занята. Ты позвонил права качать?

– Извини. Нет. Мы можем встретиться? Это важно. Ну просто, по-дружески. Мне надо тебя увидеть.

– Нет. Я не могу. И не хочу.

– Марин, ну чего ты начинаешь? Да, я свинья. Я все понимаю. Так давай поговорим. Я же объясню.

– У тебя скоро свадьба. Или уже была?

– Была…

– Так вот, я не встречаюсь с женатыми мужиками. Не дружу с ними. Не нуждаюсь в объяснениях. И вообще, я сама уже без пяти минут замужем. Пока!

В душе она рассыпалась в благодарности Антону за то, что сегодня смогла вот так разговаривать с бывшим. За то, что при звуках голоса Олега сердце осталось спокойным. За отсутствие сомнений и нежелание снова ввязываться в мутные недоотношения, в надежде, что когда-нибудь из них выйдет что-то серьезное! За то, что теперь она может себе это позволить!

Даже страница Мэри, усеянная свадебными фотографиями, не вызвала былого интереса и эмоций, зашла на нее уже по привычке.

Надо отдать должное вкусу невесты – платье она выбрала редкой красоты. Сдержанное и шикарное. А какими живыми и яркими получились картинки: светящиеся от счастья глаза горят через фату, еле сдерживаемая улыбка во время регистрации, трепет в руке, сжимающий букет, бесконечное умиление и радость во взгляде на жениха. Робкое поглаживание кольца на пальце – еще не верится, что оно здесь и это не сон. Круговорот гостей, улыбок, бокалов, цветов, смех и музыка слышались через фотографии.

Жених… Наслаждался моментом и своим триумфом. Он был драгоценным призом, который бережно вручили невесте, а она в благоговейной радости его приняла. Теперь будет беречь, держать на самом видном месте, смахивать пыль и упоминать свою награду при каждом удобном случае. Все мероприятие – и это бросалось в глаза – задумывалось ради него. За столом он восседал. Взгляды гостей и тамада с микрофоном заискивающе ловили его реакции. Даже свет падал, как нарочно, выделяя фигуру жениха среди всех. А вот жена рядом меркла, растворялась среди фужеров и нагромождения блюд, как часть антуража, и таяло, серело ее платье редкой красоты.

Марина разозлилась. Что за идолопоклонство? Как Олег, этот обычный, серый, ничем не примечательный мужичок, смог настолько осчастливить красивую молодую Мэри со всем ее семейством? Насколько непритязательны нынче невесты и их родственники, если так ярко сияют, приняв в свои ряды самую что ни на есть заурядность.

Интересно, были бы они так же рады, узнав, что уже несколько дней драгоценный зять звонит своей бывшей и предлагает встретиться? Более того, вполне может быть, что покой и радость новобрачной Мэри держатся лишь на том, что рядом с Мариной есть другой мужчина, а Олег ей просто больше не интересен? Иначе давно сбежал бы, как уже делал не раз.

Есть женщины, которые предпочитают ничего не знать о прошлом своего избранника, поддерживая так иллюзию своей уникальности: если я ничего не знаю, значит, ничего не было или не было ничего значительного. А есть другие – они хотят знать все, подробно и дотошно, во всех полутонах, испытывая странное удовольствие, сравнивая предшественниц с собой, а то прошлое время с настоящим.

Марина относилась к первому типу, но почему-то именно про Антона ей хотелось узнать побольше, а он постоянно отнекивался или ограничивался короткими малозначительными воспоминаниями.

Тогда она снова решила действовать прямо и просто, попросила – расскажи мне о себе, о том, как и чем ты жил все это время. Раз уж они решили создать семью, какие могут быть недомолвки? Чем больше знаешь супруга, тем лучше понимаешь, тем крепче фундамент ячейки общества.

И так же, как в предыдущий раз, ее прямота подействовала: Антон разговорился.

Учиться в Швейцарии было интересно, а вот жить и работать не очень. Слишком размеренно и спокойно, не хватало нашего драйва, друзей, спонтанности. Уехал бы домой раньше лет на десять точно, если бы не Арья, или, как ее называли близкие, Ария, женщина с музыкальным именем и непростым характером.

Они познакомились во время рабочей конференции. Антон потерял голову сразу. Он вообще не признавал других видов любви, кроме как с первого взгляда.

«Все, что со второго, – это компромисс», – говорил он.

Арья была наполовину немкой, наполовину бразильянкой и вся состояла из контрастов. Голубые глаза, смуглая кожа и шикарная кудрявая копна завораживали. Сама она была сдержанной, педантичной, даже немного заторможенной, ровно до той поры, пока что-то шло не по плану или не так, как она считала нужным. Ровно в этот момент поднималась настолько мощная буря, что окружающие мечтали об одном – тут же провалиться сквозь землю.

Антон не чаял в ней души. Ему нравилось все. Даже эти крайности. Особенно эти крайности. Он верил, что второй такой нет, что это его судьба, ведь даже их имена начинаются на одну букву (да, он бывал сентиментальным).

Они жили вместе пять лет, когда Арья забеременела. Антона оглушило от счастья. Перекрасил стены в одной из комнат, готовил детскую, носил домой сумки фруктов, готовил свежевыжатые соки. Арья стала очень спокойной и женственной – пила соки и благодарно улыбалась. Потом они вместе делали зарядку для беременных и шли на пешую ежедневную прогулку.

Пол решили не узнавать, чтоб был сюрприз.

На шестом месяце ребенка потеряли. Арью увезли на «Скорой». Антон так и не понял точно, что произошло. Врачи кололи ей какие-то уколы, ставили капельницы, отправляли на анализы, потом снова уколы… А потом сказали, что надо делать искусственные роды: ребенка не спасли.

Все эти дни Антон провел либо в больничном коридоре, либо в машине под окнами палаты, где лежала Арья. Боялся уехать на минуту, вдруг понадобится.

Когда вернулись домой, сразу стало понятно, что этот дом им не рад, теперь это не их дом. Пустой и серый.

Оба окунулись с головой в работу. Задерживались по вечерам, уходили с утра пораньше: избегали встреч за столом. Хотелось кого-то обвинить, найти причину, но причина не находилась, виновный тоже. Антон даже пробовал пить, но стало совсем невыносимо: в пьяную голову постоянно лезли картины прошлого, чьи-то неосторожные и грубые слова, плач, женские и детские голоса.

Они так ни разу и не поговорили о случившемся, каждый был слишком занят собой, своим горем, упивался своей потерей, сначала ребенка, потом семьи. В похожих ситуациях супруги часто начинают ссориться, обвинять друг друга. Но в этот раз темперамент Арьи не проявил себя, Антон же в принципе не любил скандалов и выяснений чего бы то ни было.

Сколько прошло времени, никто не помнил, но Арья изменила ему. Сама призналась. Пришла однажды вечером и сказала, что спит с другим. Возможно, даже любит его. Она не понимала, потому что давно разучилась что-то чувствовать и не помнит, как это, не может распознать. Антон не стал слушать дальше, собрал вещи и ушел.

На самом деле он даже обрадовался. Давно понял, что пора расстаться, но у него бы еще очень долго не хватало духу уйти самому. Поэтому он был благодарен Арье за то, что избавила его от необходимости самому принимать решение и совершать подлость – он был уверен, что, если уйдет сам, это будет подло.

Но осталась работа, где они продолжали видеться. Антон не ожидал, что это окажется самым сложным испытанием. Дома, даже при самом малом общении, она все равно была рядом, с ним, ее можно было обнять, слышать, сидеть рядом и прикасаться.

Теперь они стали по-настоящему врозь. Раздельно. Осознание этого вводило в ступор и одновременно съедало изнутри. Поэтому он попросил перевести его в другой филиал. Ему пошли навстречу, но даже на новом месте воспоминания и прежние мысли не ушли. Спустя два бесконечных, бездонных года он вернулся в Россию.

– Спасибо, что рассказал… – Марина ругала себя за эти нелепые слова, но других найти не могла.

– Пожалуйста. Вспомнилось… Вчера была годовщина нашего расставания.

Она ждала, что внутри что-то сожмется, скорчится, как это бывало обычно, когда мужчины рассказывали про своих бывших. Именно поэтому она никогда не хотела знать про прошлое раньше. Такая информация отравляла ее и сами отношения, по крайней мере, на какое-то время, пока не забудется. Появлялся кто-то третий. Чем больше деталей она узнавала о прошлом мужчины, тем больше навязчивых мыслей ее одолевало: его руки обнимали ту, другую, он признавался ей в любви, запоминал привычки и старался угодить вкусам, прижимал к себе, у них были свои места, она смеялась над его шутками, знала его особенности и повадки еще раньше, до Марины. Эти мысли разъедали ее.

Но после рассказа Антона было спокойно. Никакой боли, ничто не расцарапало. Марина чувствовала тепло и благодарность и то, как расстояние между ними сократилось.

– Я хочу познакомить тебя с родителями. Ты не против?

Он пожал плечами и улыбнулся.

– Может, пригласим их к нам? Домой? – предложила она.

– А может, лучше в ресторан? Сделаем красиво. Официально.

– Официально? – это слово осело на кончике языка, его хотелось распробовать.

– Конечно! Мы же серьезные взрослые люди. Пусть у нас все будет только официально.

– Хорошо. Давай в ресторан. Я закажу столик. Послезавтра ты можешь?

– Я могу все!

Такая легкость и радость на душе бывает, пожалуй, только в детстве. Причем по причине, которая потом, во взрослой жизни, кажется незначительной и такой мелкой, что непонятно, чем же был вызван такой восторг.

В последний раз это состояние «дурашливого счастья», как его назвала как-то Светка во время обмена воспоминаниями, Марина испытывала в школе.

На уроке истории. Накануне у нее закончилась старая тетрадь, обложка которой порвалась, листы загнулись и испачкались в чем-то непонятном. И внутри все было исписано кое-как, наспех, без выделений цветной ручкой, ровных таблиц и красной строки в нужных местах.

Марину страшно раздражала эта тетрадь, тяготила ее неухоженность, почти испорченность. То есть реабилитировать ее было нельзя, использовать как черновик – тоже. Но ее надо было довести до конца, потому что была только середина года, школьные канцтовары из магазинов исчезли, а «общие» тетради на девяносто шесть листов вообще были редкостью. Дома ждала своего часа единственная новая. И дождалась.

Когда Марина открыла ее на уроке, испытала настоящий катарсис – чистые листы, с ровными клеточками и красными полями, целая плотная обложка! Запах! А главное – возможность начать сначала, и в этот раз оформлять работы не абы как, а структурно и красиво, для полной гармонии внешности с содержанием. Не истрепать. Не порвать. Шанс на новую жизнь.

Еще и ручка в тот день была новая!

В горле что-то радостно щекотало, и Марина старательно вывела на верхней строчке число и название месяца.

Вот и теперь, набирая номер ресторана, заказывая столик на нужную дату, она чувствовала почти то же, что испытала, когда писала буквы в свежей тетради. Радость от предвкушения чего-то нового, от вида и запаха чистого листа, от шанса не повторить прошлых ошибок. Просто спрятать ту старую тетрадь куда подальше, а потом вообще выбросить.

Родители смотрелись очень гармонично. Мама в темно-синем платье, с чуть небрежной укладкой, папа в голубой рубашке и наглаженных брюках. Он редко носил рубашки, да и мама предпочитала костюмы. А сегодня оба решили изменить своим правилам. Но дело было не только в одежде.

Есть теория, что человеку кажутся привлекательными только те, кто внешне похож на него самого, и якобы отсюда такое большое количество женихов и невест, как две капли похожих друг на друга.

У Марины всегда было иначе. И мама с папой тоже не были похожи. Но есть и другое наблюдение за супругами, прожившими вместе не один десяток лет. Даже не похожие внешне люди со временем не только перенимают привычки и темперамент спутника, но и черты лица.

Сидящие за столиком ресторана родители красноречиво доказывали точность этого наблюдения.

– Мам, папа, вы, оказывается, так похожи внешне! – не сдержалась Марина.

– Да? – улыбнулся папа.

– Это одежда. Цвета похожи просто, – засуетилась мама.

– Где? У тебя черный, у меня голубой…

– Это не черный, а темно-синий. Ты – дальтоник.

– Какой? Что, я синий не знаю? Мариш, ну скажи, это же черный!

– Да на свет посмотри… Ну как можно такие вещи путать!

– А при чем тут цвет вообще? Она же про внешность говорит! Нос, глаза… да ведь, дочь?

– Ну это уже точно нет! У меня глаза светлые и нос аккуратнее, чем твой…

– Нормальный у меня нос!

– А я разве говорю «не нормальный»? Мой аккуратнее просто. У тебя немного… как бы это…

– Да говори как есть!

– Картофельный клубень!

Оба засмеялись. Мама аж прыснула и тут же отмахнулась от мужа из-за неловкости: «Да ну тебя!»

Они были такие трогательные. Они были настоящей семьей. Марина не могла вспомнить, а видела ли она когда-то родителей такими? Кажется, нет. Если б можно было парой слов охарактеризовать отношения между мамой и папой, которые она наблюдала в течение жизни, то это были бы «напряжение и терпение». Гнетущие и беспросветные, отчасти поэтому Марина так стремилась скорее уехать из дома, начать свою жизнь, создать свою атмосферу вокруг.

И вот они сидят спустя столько лет взаимных обид, недоверия, разочарований, унижений и как ни в чем не бывало подтрунивают друг над другом. Глаза смеются. В голосе нежность. Впервые, глядя на родителей, Марина думает о любви. Той, которая не кричит о себе, не выпячивается на первый план. Просто живет, постепенно расцветает и наполняет свою пару.

– Ну хватит уже, – одернула мама отца. – Тише. Мариш, ты давай расскажи нам пока про Антона.

– Да-да, подготовь нас морально!

– Скоро сами все увидите. Он вам понравится.

– Он мне уже нравится, отличный ресторан выбрал. Ну и тебя. Значит, вкус есть! – подмигнул папа.

– Согласна, – мама поправила платье, – это же он решил нас сюда позвать?.. Хороший выбор… Видно, что человек старался. Это хорошо.

Антон опаздывал.

Марина позвонила, он сбросил и прислал сообщение, что в пути.

Папа понимающе кивнул и пошел покурить. Мама заметно напряглась.

– Всегда удивляли мужчины, которые опаздывают на свидание.

– Мам, сейчас трафик непредсказуемый… рассчитать время очень сложно. Вообще Антон не опаздывает.

– Трафик…

Через полчаса он не ответил на звонок.

А еще через полчаса отключил телефон. И не появился.

Женщины в возрасте до тридцати или те счастливицы, кого никогда не бросали и редко обманывали, волнуются и думают о том, что с мужчиной что-то случилось, раз он не звонит или не явился на встречу. Ведь поводов не прийти, не предупредить, выключить телефон может быть несколько – его сбила машина, он в реанимации, потерял память. Или что-то в таком же роде.

Но женщина постарше, незамужняя, зато с большим багажом отношений, соответственно сплошь неудачных, – она уже не волнуется. Ей знакомо такое поведение, она слишком хорошо изучила мужчин, хоть так и не научилась выбирать подходящих и идти с ними рядом.

– Наверное, какие-то дела… – выдохнула Марина, не для себя, для родителей.

Хотя кого она хотела обмануть?

Маму? Смешно.

Папу? Ну, может быть, его.

Мама кивнула.

– Конечно. Попроси счет. Папа запла– тит. Да?

Оставалась глупая надежда на то, что Антон ждет ее дома. Испугался, постеснялся знакомиться с родителями, какая-то другая глупость в этом же роде, сам не понял как… В духе голливудских мелодрам и сериалов для романтичных натур.

Самой смешно, но она почти с волнением поворачивала ключ в двери.

Дома, ожидаемо, никого не было. Пусто. Тихо. Темно.

Пустые шкафы, где еще с утра висели рубашки Антона, которые она гладила накануне. Гладила и умилялась. Дура!

Внутри заклокотало. Зашкварчало.

Как так можно?!

Как?!

Сколько можно?!

Она рванула к нему. Пусть скажет обо всем сам, глядя в глаза!

Пусть бормочет оправдания, нагло врет, убеждает или объяснит! Но не так же!

Нельзя так поступать! Просто нельзя! Неужели это непонятно?!

Она не позволит!

Дверь открыл Артем.

– Марина?

– Привет…

Она прошла в квартиру, по всем комнатам, даже в ванную заглянула.

– Где? Он где?

– Антон?

– Да!

– Уехал же…

– Далеко? Когда вернется? – она снова зашла на кухню и зачем-то стала открывать дверцы шкафов.

– В Швейцарию… Когда вернется – я не в курсе. Он не говорил. Я думал, ты знаешь…

Она резко отодвинула и задвинула занавеску.

– Издеваешься?.. Артем, ты взрослый мужик, тебе мама и папа не говорили, что обманывать нехорошо? Стоишь тут, смотришь мне в глаза и врешь! Не стыдно?!

– Да кто обманывает-то?! Слушай, и хватит уже шарить по моим вещам! И занавеску оставь в покое! Я вообще ничего не понял!

– Артем. Пожалуйста. Ну, скажи мне, где Антон. Мы должны были сегодня ужинать. С моими родителями. Мы ждали его. Понимаешь? Мои мама и папа сидели там, за столом, нарядные… и я… и ждали… как дураки! А он не пришел! Обещал и не пришел… сам выбрал этот ресторан… по-твоему, так можно?… ну что за детский сад?.. а? Артем? Я хочу с ним поговорить. Так будет правильно.

– Марин. Я не знаю… Он правда уехал. В Швейцарию. Решил туда вернуться. Еще месяц назад. Сказал, что здесь уже не сможет, отвык от всего. А ты разве не в курсе была? Прости, я не знал.

– Месяц назад?

– Ну да, примерно. В первых числах прошлого, еще рассказывал, что билет купил удачно. Сегодня днем рейс был. Слушай, я был уверен, что вы вместе…

– Я тоже.

Они молчали пару минут. Артем уставился в пол, вид у него был почему-то виноватый. Марина изо всех сил старалась не расплакаться.

– Пойду, – прохрипела она. – Извини, что я вот так…

– Да ничего. Давай подвезу?

– Не, не надо. Хочу немного пройтись.

– Точно? Может, я все-таки с тобой?

– Артем, не смеши. Руки на себя накладывать я точно не собираюсь.

– Да нет, я ж не об этом.

На свежем воздухе стало легче. Под ритм шагов и мысли лучше укладываются в голове. Считается, что бросаться с моста или травиться из-за неудачи в любви могут только подростки. Взрослым людям не солидно так себя вести. Они же умеют управлять своими чувствами, они все знают и понимают и очень ценят свою жизнь.

Но в тот вечер Марина поняла, что дело не в опыте и знаниях. Просто, если с возрастом в жизни человека накапливается большое количество разочарований вместо счастливой семейной (ну или просто личной) жизни, то он теряет способность остро чувствовать. Эмоции уходят из него. Включается что-то вроде режима самосохранения, и чувствительность притупляется. Когда бьют постоянно по одному и тому же месту, рана не успевает заживать и можно просто умереть от боли. Чтоб такого не случилось, сердце и душа включают защитный механизм и закрываются. К ним можно подойти близко, пройти по касательной, потрогать на прочность, но войти внутрь уже очень сложно, не у всякого получится.

Когда ты молод, драма в любви – это конец света, потому что без любви жизни нет. И ты готов ее закончить, чтоб не мучить себя. Ты не готов к компромиссам и не хочешь жить в пустоте. Одиночество же в зрелом возрасте похоже на ежедневную рутинную работу. День за днем выполняешь набор механических действий, давно потеряв интерес и смысл, ждешь вечер и сон как избавление, но приходит утро и все повторяется заново, те же механические действия, просто для того чтобы продолжать жить.

Она так давно не сидела на подоконнике.

Олегу это не нравилось – «Чего ты там сидишь, как сыч?».

Ему казалось, что это признак обиженности и вынашивание плана каких-то действий, которые ему точно придутся не по вкусу.

А ей просто нравилось сидеть, смотреть на улицу, на прохожих, думать о чем-то своем. Больше всего ей нравилось, когда за окном темно и никого нет. Нравилась ночь. Чай без сахара. Сушки, самые обыкновенные, без мака и без ванили. Но она их никогда не ела. Во-первых, ее вкус почти никто не разделял, слишком простая еда, никакая. А пить чай в одиночестве Марина не любила. Во-вторых, в ней прочно осела установка: мучное есть нельзя, иначе потолстеешь. Хотя она никогда не страдала от лишнего веса.

Как же много всего того, что ей нравится, она не делала, потому что… это просто принято не делать. И сколько всего делала не потому, что хотела, а просто так надо.

А чего же хотела она?

Она хотела простых вещей. Сушки без ванили. Работу – в удовольствие, а не ради достижений. Мужа – одного, родного, близкого, разного. Детей. Семейных выездов на отдых. Того, что называется пресловутым женским счастьем. Простым как валенок. Банальным. Но на практике таким труднодостижимым…

Хотя, может, и это тоже надуманно? Может, она и этого не хочет? Поди разбери после стольких лет самообмана. Совсем запуталась.

Пункт… нет. Стоп Больше никаких пунктов и планов!!!

– Мам, вот ты всю жизнь привязана к папе. Так ведь? При этом, извини, но ты столько бегала за ним. С самого начала. Ты за ним, он – от тебя. Тебя это устраивает?

– Не устраивало бы, я б не прожила с ним всю жизнь.

– Прожила, да. А ты была с ним счастлива?

– Конечно! – ни секунды не задумываясь, выпалила мама.

Скорость реакции ошеломляла. Неожиданно. Можно было ожидать «а что такое счастье?», «а где оно? а бывает ли?», ну в крайнем случае – «всякое бывало, но…». Откуда вдруг выпрыгнуло такое уверенно-дерзкое «конечно»?

– Была?

– И была, и есть. И буду, сколько нам осталось…

– Мам?! Ты же меня обманываешь…

– Нет.

Спокойное «нет», когда никому ничего не нужно и не хочется доказывать. Когда убежден в словах на все возможные проценты.

– Ты всю жизнь его пытаешься удержать. Он тебе изменял. Уходил. Тебе мерещились любовницы в каждой продавщице хлеба. Стоило бы тебе расслабиться, его бы сдуло тут же… это счастье?

– Никого никогда силой не удержишь. Если бы он хотел уйти – ушел бы. И да, уходил. Но ведь возвращался. А мне это и нужно. А то, что я, как ты говоришь, бегала за ним и привязывала, так да. Но это моя жизнь. Мне нужен был он, именно этот мужчина, я его любила и люблю, мне нужна была семья. Да, бывало больно, но это в прошлом. Не вспоминаю. И я всегда знала, ради чего терплю. Ради сегодня. Ради всей прожитой вместе жизни. Ради того, о чем я мечтала. Чтоб у меня была моя жизнь именно такой, какую я хотела и какую выбирала каждый день.

– Не знаю, смогла бы я так…

– Не надо так, надо по-своему. Я жила так, как считала нужным. Не думала о том, кто и что говорит, жалеют ли меня, злятся ли, может, кто-то не понимает. Какая разница? Где сейчас те, кто жалел или злился? Вот. Ведь что такое любовь? Не то, когда у тебя сердце прыгает белкой. Вот мы лежим иногда с отцом вечером на диване. Смотрим кино. Я дотронусь до его руки, и все: он рядом, мне хорошо. И больше ничего не надо. Но это не приходит сразу, даже в первые годы брака не приходит.

– Почему ты никогда со мной так не разговаривала раньше? Почему не рассказывала о том, как надо…

– Я не хотела на тебя давить. Тебе нужно было жить самой.

– Мама…

Больно в горле. Обидно до слез. Ведь ей всегда так было нужно, чтоб кто-то подсказал, посоветовал, поддержал.

– Мне было нужно… вокруг столько всего давило… и ломало… а ты – не хотела…

– Я же твоя мама. Я о тебе заботилась. Кто, если не я? Да и если бы я что-то посоветовала, ты потом считала бы меня виноватой в твоих несчастьях. Мне ведь тоже никто не подсказывал.

– Так в ваше время все было расписано, и спрашивать ни у кого не надо. Все просто и ясно. Окончила школу – институт или ПТУ. Устроилась на работу и сидишь на одном месте до пенсии. Замуж за одноклассника, соседа или сокурсника. Первого, кто попадется, потому что в двадцать надо уже родить. Родила – и свободна. Считай, состоялась. Ну и, желательно, дальше жить так, чтоб соседи пальцем не показывали. А сейчас какой-то кошмар! Все нужно успеть, все охватить: и образование, и личный рост, и кругозор, и спорт, и карьеру, и деньги, и любовников разных, и замуж, и детей, и социальный статус… все вынь да положь!.. Как женщине не сойти с ума!

– Легко. Из всего этого списка можно смело оставить только замуж и детей, ну для особо жаждущих еще добавить работу любимую, когда прям нравится. И все. Все просто. Не бери на себя слишком много, надорвешься.

Ночью Олег прислал несколько сообщений. После первого стало понятно, что он сильно пьян и плохо понимает, что делает. По классике – жаловался на жизнь, терзался чувством вины и клялся, что скучает. Слишком избитая ситуация, чтоб на нее хоть как-то реагировать.

Марина и не реагировала, отключила звук и продолжила спать.

Утром открыла страницу Мэри, ставшую за последние месяцы частью ее жизни, чтоб убедиться – все у них хорошо. На прошлых выходных ездили на дачу к родителям, жарили шашлык и фотографировались с шампурами в руках. А вчера был день рождения друга, с которого Мэри ушла очень рано, потому что делать ей там нечего – есть ничего не может, быстро устает и пить нельзя «по понятным причинам».

Марина удалила свою пустую страницу из этой соцсети, избавив себя от искушений еще за кем-то когда-то следить. А потом заблокировала номер Олега. Хватит. Это уже даже не смешно.

Взяла отпуск. Сходила один раз в ближайший парк, поговорила со Светкой по телефону, а потом несколько дней не выходила из квартиры. Когда хотела есть, заказывала что-то из первого попавшегося ресторана, но редко – аппетита почти не было. Еда стала однообразной, пресно-безвкусной, как и тянувшиеся дни. Она смотрела то один сериал, то другой, обрывками, не вникая в сюжет и не различая героев. Пробегала глазами статьи и новости в интернете, забывая их через пять минут. Все события сливались с одну пеструю лоскутную ленту без начала и конца.

Она подумала, что снова выглядит и ведет себя как типичная героиня мелодраматического фильма, которая оказалась в тупике, вдруг увидела собственное бездонное одиночество и теперь инертно существует, спрятавшись в безопасном мире своей комнаты. Подумала и тут же отбросила эту мысль, туда же, где хламились новости и отрывки сериалов. Уколы не действовали даже от самой себя, было настолько все равно, что при других обстоятельствах можно было бы порадоваться, что наконец-то удалось избавиться от самоедства.

Вскоре приехали Лена и Светка, настороженные длительным молчанием подруги.

– Мать, хоть ты и решила не подавать признаков жизни, мы знаем, где тебя искать! Не скроешься! – с порога объявила Светка.

– У нас шампанское и торт. Ты же не на диете? – озаботила Лена.

Светка тут же принялась рассказывать про свой новый сумасшедший роман. На невозможно скучном форуме с непроизносимым названием и темой, куда ее заставило пойти начальство, среди сотни седовласых старцев встретился энергичный и симпатичный Максим. Они со Светкой почти сразу заметили друг друга и пошли на сближение. Прошел месяц и сближение стало максимальным – ни дня врозь.

– Вы знаете, как я отношусь к таким парочкам и всем этим муси-пуси. Но Макс не такой. И он совсем не раздражает меня! Представляете? Впервые лет за… не знаю, несколько… встречаю мужика, который вот совсем и никак не раздражает. Ни голос его, ни даже руки!

Это была серьезная заявка, так как у Светки был какой-то особый пунктик на мужском голосе и руках. Здесь ей сложно было угодить, она сама не понимала конкретики, но буквально мелочь – тембр по телефону или при повышении голоса, форма ладоней или длина пальцев – могла вдруг стать непреодолимым препятствием для общения с мужчиной. Но в этот раз, судя по всему, все сошлось, и непривычно восторженная Света в красках описывала, как они планировали и организовывали свой первый совместный мини-отдых в Питере.

– Ты же не любишь Питер? – резонно заметила Лена.

– Может, на этот раз понравится? Компания же много значит!

Лене тоже не терпелось поделиться новостями: Костя сделал ей предложение, официально, с кольцом и даже вставал на колено при всех друзьях-медиках. Они громко аплодировали, тут же стали обсуждать, в каком ресторане лучше гулять и понадобится ли им разбавленный спирт «для праздничной атмосферы». А Лена хлопала глазами и не знала, как реагировать, вот и сейчас, сию минуту, рассказывая об этом подругам, тоже не знала.

– В глубине души я этого ждала давно. Может быть, слишком долго? И вот теперь перегорела? Надо ли мне это?

– Глупая, конечно, надо! Уж кому-кому, а тебе точно надо замуж! Надеюсь, ты согласилась? – мягко спросила Светка.

– Я ничего не сказала, но все решили, что согласилась.

– Вот что значит ученые! И эти, как их, инженеры душ! Или тел? Если врачи-то…

– Инженеры душ – это писатели!

– Не умничай! Я имела в виду, что людей видят насквозь, как рентген этот их!

Если есть настоящие друзья, которые могут за тебя искренне переживать и не менее искренне радоваться, шансы на то, что жизнь пройдет без психоаналитиков, повышаются. Разговоры с подругами не раз исцеляли Марину, поднимали в прямом смысле этого слова и давали силы жить дальше.

Начинался вечер, любимое время суток, и она решила пойти в парк рядом с домом, пройтись, присесть где-нибудь под деревом. Самый простой вид досуга, но во взрослой занятой жизни именно он почему-то становится почти роскошью.

На лавочке напротив бурлила большая компания молодых людей, не старше двадцати пяти лет. Шумные, но, очевидно, дети «из приличных семей»: хорошо одеты, грамотная речь. Их бойкий разговор периодически прерывали взрывы смеха. Они были поглощены своей беседой, не обращали никакого внимания на внешний мир и поэтому не замечали, что большинство людей вокруг за ними наблюдают. С интересом, как-то по-доброму, без осуждения или раздражения.

Марина тоже рассматривала этих ребят. Они были так не похожи на ее поколение в двадцать. От них на много метров вокруг веяло спокойствием и любовью к жизни, умением наслаждаться моментом. Девушки расслабленно сидели, не принимая каких-то красиво-соблазнительных поз, глаза не бегали в поисках внимания со стороны парней. А парни между тем смотрели на своих барышень с нескрываемой лаской и благодушием.

Если бы можно было вернуться назад, Марина хотела бы в свои двадцать лет оказаться именно в такой компании, и тогда ее жизнь наверняка сложилась бы по-другому, или, по крайней мере, сама она была бы другой, лучше.

Она включила аудиокнигу, прикрыла глаза и стала слушать. Первую попавшуюся из серии «бестселлеры». Книга была про поиски себя: как самый обычный человек вдруг начинает открывать в себе неведомые глубины и устремляется в духовный рост.

Марина такое не любила – банальности, которые герои-мудрецы в таких произведениях изрекали как сакральные знания, причем не всем доступные и в какой-нибудь причудливой форме, выбирая для этого особые моменты, это раздражало. Но этим утром она почему-то решила стать последовательной, доводить начатое до конца, и добросовестно слушала, пропуская половину мимо. Скука редкая…

Так что она очень обрадовалась, когда почувствовала, что кто-то тронул ее за руку – избавление пришло! Хотя обычно злилась, когда нарушали ее уединение.

Молодой парень из той шумной компании сидел рядом и улыбался.

– Здравствуйте!

– Добрый день…

– Извините, пожалуйста, за беспокойство.

– Ничего…

– Вы музыку слушаете? – он сам тут же усмехнулся странности своего вопроса.

– Нет. Книгу.

– Книгу? Класс! Я тоже люблю. Что-то интересное? Я вам помешал?

– Нет-нет. Если честно, книга – ерунда! Мне не понравилась.

– А, ну хорошо. Значит, не помешал. А то я смотрел на вас. Вон там, – он указал на соседнюю лавочку, – мои друзья. Я смотрел и не выдержал – так захотелось к вам подойти, познакомиться. А предлог не придумал. Вы уж извините. Так что как есть говорю. Без предлогов.

– Ко мне? Почему вдруг?

– Вы мне понравились, – это прозвучало так просто и естественно, что сбивало с толку. Никаких привычных намеков, хождения вокруг да около, недомолвок. «Вы понравились – я подошел». Детская непосредственность и открытость, недостижимая ступень внутренней свободы.

– Спасибо. Мне очень приятно. – Марина чувствовала благодарность за это признание. Парень вызывал доверие, да и зачем ему обманывать?

– Это мне приятно. Я, кстати, Иван, а вас как зовут?

– Марина.

– Марина. Значит, книга вам не понравилась… А кино вы любите?

– Люблю. Триллеры. И детективы.

– Класс! Я тоже. Может, сходим в кино?

– Мы с вами?!

– Да. А что не так?

– Как-то странно…

– Почему?

Так и хотелось сказать ему что-то вроде «да потому, что ты мне в сыновья годишься, малыш», но парень так искренне недоумевал, и это обезоруживало, поэтому в ответ Марина только рассеянно пожала плечами.

– Понял! Вы не знакомитесь на улице, да? Это вас смущает?

– Точно! – хорошо, что он сам придумал объяснение.

– Без проблем. Тогда давайте так – завтра в десять утра я буду ждать вас вон в том кафе, видите? Напротив. Оно хорошее, точно говорю. Ну такое, приличное место. Позавтракаем. Познакомимся получше. Окей? Согласны? То есть нет, не так. Я буду вас там ждать. В любом случае. Просто знайте. Что в десять утра я там, сижу. И жду. И приходите.

Марина смеялась в ответ.

– Я серьезно. Не смейтесь. Завтра в десять. Решено. Решено же? Да?

– Вань! Идешь? – позвал его кто-то из друзей.

– Так… Мне пора! Это… Извините, что так, но, правда, очень надо идти. Ладно? До завтра тогда! Да? В десять! Вон там! Запомнили? Я за свои слова отвечаю, я точно приду! И не думайте, я – не маньяк, не бойтесь.

Он побежал к друзьям, потом обернулся, сложил ладони вместе, в умоляющем жесте и губами проговорил «Пожалуйста!».

Марина снова засмеялась, одна и в голос. За последние пять минут этот парень заставил ее дважды смеяться так, как… даже не вспомнить, когда… как давно.

Маленькое чудо по имени Иван ворвалось в ее жизнь и показало, что не все потеряно, дни идут, солнце светит и все еще может быть очень хорошо и красиво. Настроение моментально улучшилось.

– Алло, Свет, представляешь, мне только что назначил свидание парень лет двадцати пяти! Анекдот!

– С чего это анекдот-то?! Симпатичный хоть?

– Очень!

– Ого! Ну так иди!

На назначенную встречу она не пошла, решив, что такие истории должны оставаться недосказанными, с открытым финалом, который не подразумевает разочарований.

Но очень захотелось начать следующий день красиво – с завтрака в красивом месте, в красивом платье и легком макияже.

Зашла в кафе, где не так давно встретила свою сокурсницу Наташу, жену музыканта. В душе Марина надеялась увидеть ее снова, поболтать, наверняка из сегодняшнего дня она посмотрела бы на нее совсем другими глазами, возможно, даже отметила бы что-то в пример для себя, но Наташи в тот день не было.

Заказала кофе и десерт, красивая жизнь должна начинаться со сладкого. А именно такое сочетание – кофе и пирожное – вместо традиционных сырников с яичницей, или еще хуже – полезного смузи с мюсли, ассоциировалось с чем-то шикарным и расслабленным, с теплым наслаждением, с Италией например.

С первым же глотком пришло щемящее понимание того, как же сильно она соскучилась по простому кофе на самом обычном традиционном молоке, а еще по пирожному «Медовик». Ммммм, она чуть не заскулила от удовольствия! Никакой миндальный латте с йогуртовым суфле рядом не стояли! И зачем она так долго внушала себе любовь к этим странным вкусам?

Сколько глубоких мыслей о собственной жизни может вызвать правильная чашка кофе!

Мужчина рядом сделал глоток и слегка прикрыл глаза, смакуя. Потом удовлетворенно кивнул и произнес вслух:

– Да, кофе они варить умеют.

Марина улыбнулась, а мужчина, видимо, обрадовавшись возможности выговориться, продолжил:

– Я – кофеман. Без кофе утро – не утро. Вот мне скоро на работу, но я все равно здесь. Потому что то, как пройдет день, зависит от утра, от того, каким оно было. Я в этом уверен на все сто! И поэтому важен кофе. А его мало где умеют варить.

– А здешний вам нравится, судя по всему.

– Очень! И вкус, и аромат, и послевкусие, и температура… А самое главное, я хожу сюда уже несколько лет и качество кофе не падает! А? У них меняются бариста, а вкус – нет. Вот это я называю профессионализмом! Так что рекомендую! Начинайте день с правильного кофе, не отказывайте себе, держите эту планку, это крайне важно! Как сейчас говорят – это залог вашего успеха!

– Неужели?

– Проверено! Из мелочей же все и складывается. И лучше – без молока! Оно забивает вкус зерен.

– Спасибо. Буду иметь ввиду. А если я люблю с молоком?

– Тогда делайте так, как вам нравится.

Приятный и странный разговор. С мужчиной, незнакомцем. Без кокетства и мыслей о возможном романе. Впервые за долгое время.

Впервые за долгое время наслаждение моментом, чувством покоя и свободы…

Впервые за долгое время она позволила себе провести утро так, как хотела…

Впервые за долгое время она никуда не спешила…

Впервые за долгое время чувствовала себя умиротворенно…

И ее совсем не волновало то, что будущее было все также неопределенно и неустроенно, а ее план, похоже, рухнул, и она понятия не имела о том, будет ли, нужен ли, появится ли еще в том плане… пункт восьмой?