Проект "Третий Рим"

Пролог

Чуть менее тысячи лет тому назад. Район расселения одного из славянских племен.

Их было четверо — смельчаков, посланных Верховным друидом за священной реликвией. Но, теперь, после гибели Диармата, их осталось трое: Артоген, или Сын Медведя, Бранноген, или Сын Ворона, и Мерлин, отождествлявший себя с вепрем Броселиандского леса. Рослые, светловолосые, они походили на братьев, но тотемы у всех были разные. Поэтому этих людей прежде всего отличало одеяние: каждый из них старался подражать своему культовому божеству и даже воплотиться в него.

Они проникли в славянское святилище на шестую ночь после новолуния, — так им велел Верховный друид. Время, когда луна еще не достигла середины своего роста, но уже была достаточно сильна, считалось наиболее угодным Кромму Круаху — главному богу кельтского пантеона, требовавшему кровавых жертв.

Верховный друид уже принял христианство, но не спешил принести в жертву новой религии языческие традиции: они еще могли пригодиться. Избранные мужи из могущественного Ордена «Великий Меч Атлантиды», к высшему кругу которого принадлежал и он, сочли его доводы резонными и не препятствовали такой двойственности.

Святилище находилось в земляных пещерах, промытых водой в толще высокого холма. Кельтским воинам никогда не удалось бы найти спрятанную там реликвию славян, если бы не помог специальный навык, полученный Диарматом от Друидов Высшего Посвящения. Тайное умение пришло к нему после ритула Передачи Даров, совершенного жрецами на Поляне Семи Деревьев. Диармат, как и остальные лазутчики, был жрецом, но только с волчьим воинским культом.

Как только Диармат оказался на расстоянии полета стрелы от реликвии, у него в области солнечного сплетения и в горле словно затеплился слабый огонек. И, чем ближе друиды подступали к святыне, тем сильнее разгоралось в его груди таинственное пламя. Они шли по холодному подземному лабиринту, оставляя на ключевых местах метки — кусочки белого минерала, источающего зеленоватое свечение, или рисованные мелом знаки на выступах в окаменелых стенах. Вокруг не было ни огонька, но кельтские воины видели в темноте не хуже культовых зверей и птиц, выбранных ими в качестве своих тотемов.

Когда они достигли небольшой пещеры, в центре которой лежала ровная площадка, в груди Диармата начало печь, и он понял, что реликвия находится здесь. Она была спрятана среди булыжников и гальки, уложенных вдоль стен катакомбного святилища. Он первым добрался до этого места и стал на ощупь перебирать камни, отыскивая нужный. Наконец, чуткие пальцы друида наткнулись на предмет, который словно обжег ему руку. Камень будто выставил колючки, поняв злой умысел человека.

— Я нашел его! — шепотом воскликнул Диармат и в то же мгновение повалился на спину, забившись в жестоких конвульсиях.

Подоспевший Мерлин бросился к нему и едва успел отскочить в сторону от метнувшейся навстречу змеи. Очевидно, это была хранительница реликвии, свившая себе гнездо среди камней. Черным копьем она пролетела мимо, просвистев в воздухе, и ударилась о выставленный щит Артогена, воина- медведя, угадавшего ее движение. Оглушенную рептилию он тут же разрубил мечом пополам. Обрубок ее дернулся, из раскрытой пасти послышалось угрожающее шипенье, и змея снова пошла в атаку, оставляя кровавый след на земле.

У нее не хватало сил для мощного прыжка, и не было хвоста, чтобы оттолкнуться. Она лишь яростно подскакивала, стараясь укусить лазутчиков. Но их тела были защищены звериными шкурами, задубевшими от вымачиванья в специальных снадобьях. Такое снаряжение считалось лучше любой кольчуги. Кожаная обувь оберегала ноги от ран. Диармату не повезло: змея ухитрилась ужалить его прямо в губу. Воин уже не дышал. И даже священная омела, которую друиды собирают с дубов для изготовления целебных зелий, не помогла бы ему.

Артоген уловил змеиный бросок, рубанул мечом. Сверкнув в лунном свете, пробившемся откуда‑то сверху, по–видимому, из глубокой щели в пещерном своде, лезвие с визгом рассекло остаток скользкого тела, от головы до обрубка туловища, заставив рептилию успокоиться.

Стоя на коленях, Мерлин закрыл глаза усопшему и прочитал над ним молитву ухода в иной мир. Потом снял с шеи друга серебряный амулет — украшенный узорами крест, рельефно выступающий посередине круглой черной пластины.

— Прости, друг, — прошептал Мерлин.

Последний раз оглянувшись на неподвижное тело в волчьей шкуре, он вслед за Артогеном направился к выходу из святилища.

Обратно они бежали по меткам, предусмотрительно оставленным ими на каждом повороте. И уже перед самым выходом из пещерного лабиринта услышали сигнал тревоги. Это Сын Ворона, который должен был охранять их вылазку на поверхности, предупреждал об опасности. Выбежав из пещеры, они увидели, что с востока, в лучах восходящего из- за реки Солнца, сюда уже спешила группа вооруженных славянских воинов с луками и длинными мечами. И впереди всех, размахивая ритуальным посохом, бежал седобородый старец в накидке пепельно-серого цвета.

— Серый Волхв! Хранитель Равновесия! — шумно выдохнул Мерлин.

Со всей доступной им скоростью друиды понеслись в лес. Тотемные шкуры на них замелькали среди зарослей орешника, березовых стволов, кустов бузины, и казалось, будто в темную пущу удирают настоящие звери, потревоженные охотниками.

И друиды, и славянские воины умели двигаться по лесу бесшумно. Но изощренное чувство опасности вскоре подсказало беглецам, что погоня приближается. Лес кончился неожиданно, выведя беглецов на край большой опушки, расположенной на вершине пологого холма.

— Вниз! Скорее! — крикнул Сын Ворона.

Священная реликвия лежала в кожаном мешке у Мерлина. Туго перевязав мешок и закрепив пенькой на поясе, он бережно прикрыл его шкурой вепря, в которую был облачен. Священный предмет, с виду обычный гладкий камень, казался колючим, как еж. Мерлин понимал, что тем самым реликвия проявляет свою враждебность к ним. Но это его не смущало. Даже если магическая вещица начала бы яростно грызть его или жечь каленым железом- тренированному телу это нипочем. Главное — чтобы она не попала опять к волхвам.

Верховный друид, посылая своих лучших воинов за реликвией, открыл им тайну: этот предмет побывал в руках всех величайших магов и пророков человечества! И хранил «Внутренний Узор» каждого из них, запечатлев для потомков тот Божий Дар, те особые качества и свойства, ниспосланные Богом, которые несли в себе эти люди.

Никто в «Великом Мече Атлантиды» не знал, как проявить магическое действие священной вещицы и подчинить ее себе. Не знал этого и Верховный друид. Но высшие иерархи Ордена опасались того, что ее тайна известна славянским волхвам, хранителям реликвии. И тогда, дождавшись своего часа, волхвы пожелают ею воспользоваться, и жизнь человечества потечет по другому руслу! Этого магистры Ордена допустить не могли.

Кельтские воины сбежали с холма. Здесь, у его подножия, их ждали соплеменники — небольшой отряд берсерков, отборных бойцов в медвежьих шкурах. В целях маскировки и Бранноген, украшенный перьями ворона, и Мерлин, щеголявший в обличии вепря, тут же набросили на себя шкуры медведей, чтобы слиться с общей массой. Пришлось пожертвовать тотемной гордостью. Разделившись на группы, воины продолжили путь в разных направлениях. Соединиться они должны были на закате дня в заранее оговоренном месте.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, когда в диком древнем лесу Артоген, Мерлин и Бранноген, под прикрытием воинов- медведей, добрались до очередной опушки. Мерлин умел отыскивать особые тропинки, которые заметно ускоряли бег. Кельтские жрецы с давних времен знали: по таким тропинкам течет сила земли, это словно ее вены. Обнаружишь их, сумеешь воспользоваться — и земля щедро поделится с путником своей энергией.

Идти по «живительным дорожкам» поразительно легко. Вот и теперь у Мерлина было ощущение, будто у него в груди забилось второе сердце, оно так и подталкивало вперед, на месте устоять было невозможно. Уметь брать от земли энергию — все равно, что плыть в море с попутным ветром. Но и славянским волхвам тоже были известны эти удивительные тропы.

Сшибка произошла внезапно. Воины волхвов подкараулили их возле густых зарослей малины. Налетели бурей: булавы тяжелы, как молот громовержца, обоюдоострые мечи рассыпают искры. Мерлин силился объяснить себе непонятное явление. Во-первых, преследователи опередили их, во- вторых, в нем почему-то не сработал один из главных инстинктов воина- жреца: он не уловил приближение врага! Исступленно рыча, воины- медведи выступили вперед и приняли на себя удар. Несколько из них, сомкнув щиты и тем самым образовав живую заградительную стену, окружили троих лазутчиков, добывших реликвию.

— Уходите! — крикнул предводитель берсерков Мерлину. — Мы их задержим!

И пошла жестокая сеча! Артоген хотел было остаться с ними, поскольку принадлежал к этому воинскому клану, но Мерлин сделал ему знак, чтобы он следовал за ним. Отступая к малиннику, трое лазутчиков оказались за спинами сражающихся берсерков. И тут же нырнули в кусты вслед за своей охраной. Но и там были славянские ратники, поджидавшие их в засаде. В схватку вступили воины защиты, прокладывая дорогу друидам своими мечами и связывая славян боем.

Выбравшись из малинника, Мерлин обернулся и, нашептывая заклятие, нарисовал в воздухе сильнодействующую руну Одина — волчий крюк. И дважды перечеркнул его руной Иса — руной льда. Этим магическим знаком должны были сковаться движения противника. И на время это помогло.

Они бежали по мрачному лесу, замечая перед собой каждый пень и вылезший корень дерева, звериную нору и случайную рытвину. Преодолевая какое- либо препятствие, Сын Ворона легко отрывался от земли, поднимаясь вверх на высоту молодого деревца. Перелеты выходили небольшие, скорее, как у курицы, чем у ворона, но этот способ перемещения позволял ему опережать своих друзей. Не обладая птичьими навыками, Артоген и Мерлин кубарем скатывались в овраги, если не могли их перепрыгнуть. Впереди, в просветах между стволами сосен, настороженно чернела гладь лесного озера с плещущимся в воде, как жирный карась, месяцем.

На условленном месте, возле огромного валуна, похожего на сидящую сову, их ожидал коракль- кельтская лодка, сплетенная из ветвей и обшитая кожей. Здесь же должна была быть и подмога, как обещал Верховный друид. Но около лодки не было ни души. И ни один из воинов- медведей, вступивших в битву со славянами возле малинника, и тех, кто сдерживал натиск засадной группы волхвов, не догнал их.

Мерлин переглянулся с друзьями и прочел в их глазах то же, что было и у него в душе: значит, никто из воинов, прикрывавших их отход, не уцелел. А ведь это были лучшие бойцы одного из сильнейших кланов!

Но где же обещанная помощь?! Из глубины леса слышались отчетливые звуки приближающейся погони. Если бы это были свои, они подали бы сигнал. Раздумывать было некогда. Оттолкнув от берега лодку, кельтские воины прыгнули в нее. Артоген и Сын Ворона, встав на одно колено, заработали веслами. Лодка рванула от берега. И тут же на лазутчиков обрушилась яростная лавина стрел из небольших камышовых зарослей, расположенных слева от беглецов. В следующее мгновение что- то резко ударило в днище коракля, и он перевернулся. Друиды оказались в холодной воде.

— О боги! — воскликнул Артоген, пронзенный вражеской стрелой, попавшей ему в шею.

Это были его последние слова. Прямо из воды в него по рукоять вошел длинный, обоюдоострый меч, и он обмяк. Воины волхвов дышали под водой с помощью тростинок и, выждав момент, когда враги будут наиболее уязвимыми, опрокинули их лодку. А кельтский отряд, отправленный на помощь лазутчикам, они перебили раньше. И если в лесу друиды еще могли потягаться со славянскими ратниками, то бой в воде оказался для них полной неожиданностью. Численный перевес славян, казалось, не оставил им вообще никаких шансов на спасение.

И снова Мерлин с болью увидел, что его магический дар оказался бессилен перед чем‑то более могущественным. Иначе все было бы по–другому. Труп Сына Медведя какое‑то время колыхался на черной поверхности воды, потом медленно пошел ко дну.

— Уходи! — крикнул Бранноген Мерлину.

И, скинув медвежью шкуру, обнажил свою накидку, обшитую черными вороньими перьями, грозно шевелящимися при каждом движении бойца.

— Оборотень! — закричал кто‑то из славянских воинов, закрываясь щитом.

— Каркун! — раздалось сбоку.

Но колдовские штучки друидов не остановили славян.

Бранноген бился с мужеством обреченного. Его тотемом был ворон, а это не водоплавающая птица. Тем не менее, ловкости и отваги у него хватило для того, чтобы помочь Мерлину скрыться. На стальном клинке Сына Ворона были инкрустированы серебром магические знаки: свастика, солнце и имя меча: «Огонь Одина», — написанное рунами.

Помогая себе мечом, Сын Ворона оттолкнулся от тела зазевавшегося врага и перевернутой лодки. Взвиться в воздух птицей не получилось, но он сумел совершить несколько удачных скачков по головам и плечам противника, разя неприятеля сверху. И успевал увернуться от летевших в него из камышей стрел.

Однако его везение закончилось. Сначала пущенная с близкого расстояния стрела пробила- таки прочную накидку, ранив друида в плечо, а потом перед ним как из- под земли вырос воин, плащ которого был скреплен пряжкой в форме ястреба.

— Ты мой! — произнес славянин, и его меч сверкнул, словно молния.

После плетения сложного узора боя, где вместо веретен были два меча, а нитями — две холодные ненависти, меч славянина перебил горло кельта. Захлебываясь собственной кровью, тот рухнул на кромке берега лицом в мокрый песок.

Нырнув, Мерлин сбросил с себя медвежью шкуру, — пусть достанется врагам, послужив приманкой! — а сам, задержав дыхание, долго плыл глубоко под водой. Он был не только воином- вепрем, но и друидом, знающим многие секретные техники, в том числе и ту, что касалась подводного плавания. Не зря на груди у него поблескивал магический оберег, подаренный самим Верховным! Великий жрец верил в своего любимца. На металлической пластине, изображающей ясень, с обеих сторон ветвилась руническая надпись: «Защищенный на пути в опасную землю», спрятанная в кроне и корнях священного дерева.

И все- таки воздуха стало не хватать. Перед глазами друида появились огненные круги. Он задыхался! А всплывать было еще нельзя: опасность не миновала. Всплесков и криков уже не было слышно, и он подумал, что, скорее всего, остался один. Прийти ему на помощь больше некому. Если только не случится какое- то чудо.

«Все», — с сожалением подумал Мерлин, стараясь найти последнее прибежище, откуда не всплывет утопленное тело. Надо пролезть под крупную корягу или забиться в глубокую нору. запутаться накрепко в корнях ивняка. Сознание работало рывками. Глаза вылезали из орбит. Рот судорожно дергался.

Мерлин ощупал мешок с реликвией — то ценное, ради чего он отдавал свою жизнь, — и подивился его упругости. Сначала он не придал этому значения. И вдруг, уже на грани беспамятства, понял, что в этом кожаном мешке — спасение! Там воздух, а следовательно, жизнь! Но руки уже плохо слушались. С трудом распутав узлы, он успел прижать рот к живительному источнику. Колючий воздух, обжигая, потек в легкие. Но он обжигал не более, чем сильный мороз. Реликвия была милосердна к своему врагу.

В предутренней дымке на галечном берегу, возле Совиного Камня, молча стоял Серый Волхв, напряженно всматриваясь в порыжевшую от крови толщу воды. Правой рукой он опирался на ритуальный посох, левой придерживал ножны меча, сделанного из метеоритного железа. В сиянии месяца лицо славянского жреца казалось застывшей маской, вылепленной из белой глины.

— Я вижу воина–вепря, — наконец, произнес он сочным, властным голосом своим спутникам, стоявшим на почтительном расстоянии от него. — Кельтский вор плывет под водой. приближается к кабаньей тропе. Священная реликвия при нем. — И, повернувшись к притихшему отряду конных воинов, продолжал, выделяя взглядом наиболее способных волхвов: — Ты, Босо. Ты, Храбр. И ты, Вив. Пойдете в погоню. Здесь, на этой стороне озера, еще действовали мои магические запреты, и враги должны были ощутить их на себе. Но дальше вы можете полагаться только на свой ум, силу и бесстрашие. Одно бесспорно: пока священная реликвия с ним, вы не потеряете этого воина из виду. Торопитесь! И да будет с вами десница Божья!

Выползая на кабанью тропу, которая приметными рытвинами спускалась к озеру из леса, Мерлин звериным чутьем уловил дух погони. Но перед ним была священная дорога его тотемного знака- вепрей, приходивших к озеру напиться. А следовательно, его тропа! Он сразу же ощутил прилив тотемной силы! И подумал о магических тайниках. Самое время было начинать уже устраивать их, да похитрее, чтобы надолго запутывать врага, ищущего свою святыню. Это будут ложные наживки.

И лишь потом, окончательно уйдя от преследования, можно будет спрятать реликвию в надежном месте. Нести с собой ее было опасно! Но спрятать нужно было так, чтобы не потерять таинственную вещицу навсегда.

Глава 1. Срыв операции

Предутренние часы выдались холодными, как и подобает при звездном небе. Сумерки еще не рассеялись, но здесь, у верхушки хребта, тумана не было. Он лежал густым маревом внизу, вдоль шумливой речки и разбитой снарядами дороги, затрудняя видимость; клубился среди кустарника и хрупких деревьев в лощине, стекая с обрывистых холмов. На каменистой площадке, где сосредоточилась перед атакой бойцы- группа огневой поддержки во главе со своим командиром, Дмитрием Одиновым, было ветрено и неуютно.

Специальный отряд глубинной разведки Северо- Кавказского военного округа под командованием майора Одинова должен был выполнить задачу по уничтожению особо опасного лидера боевиков. Два дня тому назад в горное селеньице, лежащее сейчас в каких- то ста пятидесяти метрах перед ними внизу, пожаловал сам Осман Ичкеров — главарь бандформирования, известный в среде профессионалов тем, что именно он планировал громкие теракты, проведенные в Москве и в других крупных городах России. За ним разведчики охотились не один месяц. И, как часто бывает, на след его вышли почти случайно — перехватили и сумели дешифровать радиограмму.

Со стороны селения изредка доносился хриплый лай собак, но не злобный, а ленивый, сквозь дремоту, — незваных гостей кавказские овчарки еще не учуяли.

— С нами пойдешь, Саид? — спросил Одинов, пытливо вглядываясь в мрачное лицо проводника- осетина, одетого в замусоленные джинсы и куртку.

Тот нервно дернул головой, показав ястребиный профиль:

— Нет, командир. Здесь подожду. Не забудьте про пленников. Моего шурина Григорием зовут. Фамилия- Шаталов, — напомнил он майору.

Григорий был выкраден чеченцами несколько месяцев назад из казачьего поселка, расположенного в окрестностях Владикавказа. Мусульманские законы не осуждали работорговлю, давая возможность доходному промыслу пышным цветом расцвести в Чечне, мгновенно отбросив ее к временам дикости. Только из- за своего родственника проводник и вызвался вывести отряд тайными тропами к селению.

С виду вражеский лагерь не представлял собой ничего особенного: кусок плодородной земли среди гор с редким лесочком, жилища из саманного кирпича, разумеется, еще старой закваски. Когда- то здесь коротали досуг пастухи, выгонявшие тонкорунных овец на высокогорные пастбища, поближе к целебным травам и родникам. А теперь в селении боевики устроили свою временную базу. Антураж дополняли армейские палатки, натянутые так, что казалось, брезент вот- вот треснет. Да азиатские печи в каменных закутках, пока еще не растопленные: возня с едой обычно начиналась через час. Солнце еще только осветило пики видневшихся вдали гор.

Одинов оглядел свой отряд, вернее, часть его, успевшую занять удобные позиции. Остался доволен- молодцы, ребята, вжались в камни, слились с землей, замаскировались. Парни что надо! Смелые, обученные, сметливые. Пойдут за командиром в огонь и в воду! И не просто пойдут, а умеючи.

— Иволга, Иволга, я Синица! — раздался в портативной рации веселый, как всегда перед боем, голос командира штурмовой группы Семечкина. — Подвода доехала.

Это означало, что они вышли на исходный рубеж. Группа старшего лейтенанта Семечкина пробиралась к лагерю противника со стороны ущелья — по узкой тропе, местами осыпавшейся от времени. Чуткий слух Одинова улавливал легкое шуршание сползающих камешков, иногда прорывающееся сквозь тишину. Но тревогу бить было некому: охранные посты чеченцев были уничтожены, грамотно и бесшумно, как и полагается работать опытным разведчикам.

— С богом, — сказал майор, отключая связь.

Его внимание привлекло какое- то движение между палатками в лагере. Приглядевшись, он понял: на ветру шевелятся развешанные пятнистые комбинезоны, точно такие же, какие были на его ребятах.

Группа Семечкина, где по- пластунски, где короткими перебежками, прячась за выступами и естественными укрытиями, стала спускаться к лагерю. В бинокль майору было хорошо видно, как один из спецназовцев снял постового у ближайшей саманной сакли и в нее проникли трое разведчиков. По непроверенным данным, здесь должен был находиться чеченский склад с оружием, боеприпасами и провизией. Несколько бесшумных теней в это время уже ползком продвигались к ближайшей брезентовой палатке.

Майор повернулся к посыльному, веснушчатому парню с шрамом на щеке, отдал распоряжения, и посыльный побежал их исполнять. Через несколько минут солдаты на площадке зашевелились, и группа пошла вперед, создавая поддержку бойцам Семечкина. Но что- то во всей ситуации не нравилось майору, и он напрягался, пытаясь разобраться в своих ощущениях.

Рация засипела и неожиданно выплеснула закодированное сообщение:

— Иволга, я Сокол. Закат! Повторяю, закат!

— Как закат?! — Одинов остолбенел. — Не понял! Мы начали операцию! Бойцы уже в поселке!

В этот момент раздался первый выстрел. И началось! По лагерю заметались застигнутые врасплох чеченские боевики. Но они были достаточно хорошо подготовлены, и одиночные ответные выстрелы стали стремительно перерастать в злые, короткие очереди. Послышались первые крики: кого- то зацепило. Потом — отрывисто, командирским голосом, приказы на чеченском языке. И первоначальный хаос неожиданного боя стал перерождаться в упорядоченную систему: во вражеском лагере быстро и со знанием дела организовывали оборону.

«Что там стряслось?» — мелькнула у майора мысль.

Но тут снова ожила рация: на этот раз на связи был сам командир разведывательно- штурмовой бригады:

— Иволга! Я — Беркут! Подтверждаю: закат!

И, после короткой паузы, открытым текстом:

— Отводи отряд! Быстро!

От сакли, где, предположительно, должен был находиться чеченский склад, отделились две тощие тени и, пригибаясь к земле, побежали навстречу бойцам Одинова. Но бежали они плохо, спотыкаясь и падая, а порой и вовсе кубарем катились по гальке и траве: похоже, ноги их были скованы цепями. Проводник не выдержал, бросился к пленным, забыв об опасности, которая его могла поджидать впереди. Видимо, узнал среди них своего родственника.

— Беркут, Беркут! Я- Иволга! — кричал майор в рацию. — Что случилось?

— Отбой, Иволга! — повторили ему с командного пункта. — Немедленно отходи! Вариант по схеме три!

Майор вызвал на связь Семечкина:

— Синица, я — Иволга! Приказ Беркута — закат! По «трешке»!

Кто- то из спецназовцев перебил пулями цепи на ногах пленников, и они побежали уже легко, правда, один из них прихрамывал и заметно отставал. Саид подхватил его под мышку, подставил свое плечо — дело пошло быстрее. Одинов увидел, как из ближайшей к отходившим пленным сакли выкатился умелым броском «с подкруткой» человек и открыл огонь в спину беглецам. Майор тут же выстрелил в его сторону из подствольного гранатомета.

То там, то здесь падали и, дернувшись, застывали на земле чеченские боевики — это работали два штатных снайпера и еще один, приданный отряду для усиления. Бойцы группы Семечкина, прикрывая отход гранатами и огрызаясь автоматными очередями, начали растворяться в прилегающем к селению лесочке.

Между тем в лагере боевиков происходило нечто странное. Отступающих разведчиков никто не преследовал! Боевики плотным огнем лишь оттесняли группу Семечкина к той самой площадке, где находился Одинов с оставшейся частью своего отряда. А из глубины лагеря, за палатками, доносились непонятные вопли, похожие на страстный призыв и благоговейный восторг одновременно. Что за черт?!

Нехорошее чувство в груди майора усиливалось с каждой минутой. Спускаться отряду предстояло по глухим тропам, над которыми нависали громады отвесных скал с грозящими сойти в любой момент осыпями. Майор посмотрел пристально в бинокль на снежные вершины в посветлевшем небе, что- то прикинул в уме и заторопил отряд. Они перешли на бег, насколько позволяла гористая местность и присоединившиеся к отряду освобожденные пленники.

Тревога нарастала. Где- то в подсознании майора навязчиво пульсировал призывный ритм, который явственно слышался в криках чеченцев. Он так напоминал то, что Одинов не ощущал уже много лет — ритм Песни Смерти, ритм Ритуала Огня!

— Семечкин! Не отставать! Быстрей, быстрей! — подстегивал группу майор, все отчетливее ощущая опасность.

И вдруг в его голове возник образ раскаленного облака, которое меняло формы, обволакивало, брызжа искрами. Вслед за тем пришло видение: огненное облако окутывает снежную вершину, и снег начинает подтаивать, отслаиваясь от скалы.

Сквозь шумное дыхание людей и топот ног майор уловил характерный треск и гул в вышине. Поднял голову. Мать честная! Одна из снежных шапок над ними какое- то мгновение сияла оранжево- пламенным нимбом, потом сорвалась с карниза, на котором лежала, и полетела вниз, увлекая за собой глыбы льда, камни, подрубленные на ходу деревья. Сель!

— К пещере! Я сказал, к пещере! — крикнул майор и первым скатился с тропы, подавая пример.

Солдаты спускались по бездорожью, падая и ударяясь об острые выступы, и путь их лежал к спасительной трещине в горе. Она находилась в другой плоскости, значительно в стороне от места, к которому неслась лавина. Если бы у майора спросили, каким образом он успел в рискованно короткий срок найти единственно правильное решение и даже вообще ухитриться заметить пещеру, он бы ответил: интуиция. Но это была лишь часть истины.

Глава 2. Новое назначение

— Почему мы упустили Ичкерова? — спросил Одинов с порога, едва войдя в кабинет командира отдельной бригады спецназа ГРУ СКВО полковника Каменецкого, имевшего позывной «Беркут».

Хотя и сам понимал, что без указки сверху такие вещи не делаются.

— Иногда приходится жертвовать малым, чтобы выиграть в большем, — ответил комбриг. И приоткрыл завесу тайны: из Москвы в штаб округа пришла шифрограмма, в которой сообщалось, что управление военной контрразведки ФСБ ведет агентурно- оперативную игру с руководством именно той группировки, которую должен был уничтожить отряд Одинова. И что в момент выхода разведчиков на ударные позиции на базе боевиков находился глубоко законспирированный агент ФСБ. Для того, чтобы его случайно не уничтожили свои же, операцию решили отложить.

— Сам понимаешь, рисковать таким человеком мы не имели права, — помедлив, добавил комбриг.

Аргумент, конечно, был серьезный. Но у майора осталась в душе заноза, ощущение того, что от него утаили важную информацию, связанную с происшествием в горах. Впрочем, возможно, командир бригады и сам не был посвящен во все тонкости дела.

И все- таки Дмитрий не смог сдержать раздражения:

— Ну конечно! Мы тут шифруемся даже от ВКР, а потом или мочим друг друга и удивляемся, «как же такое случилось», или, как сейчас, едва успеваем унести ноги в последний момент. А у «чехов» ведь тоже свои аналитики есть, которые сильно теперь задумаются, чего это федералы стали такие «добрые», что принялись отходить, вместо того, чтобы добить всех и зачистить территорию до конца?! И вообще, товарищ полковник, вы к этой группе Ичкерова присмотритесь получше. Там что- то нечисто, я нутром чую. Не простые у него собрались боевики. Помяните мое слово.

— Присмотрюсь, — пообещал комбриг. — А ты ступай, майор, сдавай дела капитану Семечкину — да- да, с сегодняшнего дня уже капитану! — и отправляйся в Ханкалу. В Москву тебя вызывают, в «аквариум». Причем вызов подписан аж Первым!

Новость произвела впечатление. Вызов, подписанный самим начальником ГРУ, сулил серьезные перемены в жизни.

2002 год. Начало сентября. Москва

И вот — Москва. Весенняя, смеющаяся, совершенно далекая от того, чтобы хотя бы заметить язвы, кровоточащие на теле страны. Похоже, не зря в народе бытует мнение, что Москва — это не Россия, а самостоятельная государственная единица.

Второй Главк Генерального штаба жил в своем обычном ритме. Все те же бдительные прапорщики на входе и все та же спешка очень занятых и серьезных людей по неотложным делам, которых в целом не убавлялось. Эдакое мини- государство в государстве, с собственной атрибутикой, с собственными порядками. На мраморной лестнице и в бесконечных лабиринтах коридоров Одинову то и дело приходилось прикладывать руку к козырьку, отдавая дань уважения встречным офицерам, в основном, с большими звездами на погонах.

Подполковник, дежуривший в кабинете, предваряющем апартаменты начальника Главка, задержал на майоре проницательный взгляд. Взгляд профессионала, оценивающего другого профессионала. И сразу уловил в худощавом и жилистом теле майора, при росте под метр девяносто, звериную пластику и силу. Перед ним была явно незаурядная личность. «Цепок, умен, прямолинеен. — читалось в глазах подполковника. — Пойдет напролом, если будет уверен в важности и справедливости дела. Волк- одиночка, способный противостоять целой стае. Замкнут на своих ощущениях. Однолюб, хотя таких, как он, женщины не обходят вниманием.»

Надо признать, подполковник имел зоркий глаз, и оценка, данная им, была справедлива. И поскольку внешнее в данном случае имело гармонию с внутренним, это порождало ту зрелую уверенность, которая чувствовалась во всем облике Одинова: в выражении его лица, осанке, в движениях и даже в голосе.

— Вас уже ждут, — промолвил дежурный офицер с уважительной интонацией: подобной чести удостаивался далеко не каждый посетитель.

Слегка кивнув, Дмитрий вошел в генеральский кабинет.

Отрапортовал, как положено, о своем прибытии, с трудом скрывая удивление. Напротив генерала, в гостевом углу кабинета, в самой непринужденной позе сидел на диванчике Сергей Алексеевич Одинов, родной батюшка майора. Мало того, начальник ГРУ и Одинов- старший мирно беседовали с рюмками в руках, а на столике перед ними стояла четырехгранная бутылка с неизвестной Дмитрию маркой на лейбле. Подойдя ближе, он прочитал название: «Медовуха особая».

И начальник ГРУ, и отец пребывали в отличном расположении духа, как давние друзья, встречающиеся не так уж и редко. Но дело в том, что отец, как полагал Дмитрий, был сугубо штатским человеком, руководил финансово- инвестиционной компанией «Русич» и о подобных своих связях среди высших чинов Генерального штаба никогда не вел и речи.

— Подсаживайся к нам, Дмитрий, — предложил генерал совсем не по- уставному, с мягкостью в интонации и с располагающей мимикой. Канцелярский стол для него, наверное, подбирали специально, учитывая внушительный рост. А золотая звезда Героя России на отутюженном кителе показывала, что начальник «аквариума» был далеко не «паркетным» генералом.

— Мы тут с твоим батькой поразмыслили и решили: дальнейшую службу ты будешь проходить в отряде «Лидер» — это по линии МЧС России. Перевод твой с Шойгу уже согласован. В общем, пора тебе приобщаться к нашему делу.

На слове «наше» генерал сделал заметный нажим, выделяя его как ключевое.

— Верно, сынок. Действительно, пора, — подтвердил Сергей Алексеевич, приглаживая рукой свои платиновые, как и у сына, волосы — еще без единой ниточки седины.

Его моложавое лицо, оттененное интеллигентской бородкой, светилось как- то особенно, словно у человека, живущего великой идеей, или у пророка. И эта метаморфоза поразила Дмитрия. Не только потому, что он привык видеть отца совсем другим: несколько холодным, замкнутым в своем собственном мире, куда другим входить воспрещалось. Но и потому, что именно такое выражение лица порой бывало у деда, когда он давал Дмитрию очередной урок боевого мастерства.

Москва, квартира Одинова- старшего.

Спустя два часа Одиновы уже находились неподалеку от Фрунзенской набережной, в недавно построенном элитном доме, где Сергей Алексеевич приобрел квартиру. Не без гордости он принялся показывать свое новое жилище сыну. Апартаменты были под стать царским. Кубатура — хоть в футбол гоняй. Правда, дизайн не тот: повсюду утонченность и роскошь, навеянная лирикой чувств.

— Вот уж не думал, что тебя потянет во времена Екатерины, — Дмитрий с недоумением покачал головой, рассматривая дорогостоящие детали интерьера: колонны в виде могучих атлантов, изящную лепнину на потолках, мозаичное украшение пола, шелковые гобелены.

Потрогал рукой диванчик на гнутых ножках, имитирующих звериные лапы, словно проверяя это хрупкое с виду изделие на прочность.

— Положение обязывает, сын. А этот дом престижен еще и тем, что весь он, начиная от выбора места под него, был задуман и построен по рекомендациям древнего учения. Китайцы называли его фэн- шуй, славяне, разумеется, иначе. Но это учение довольно точно определяло особые энергетические зоны, губительно или, наоборот, положительно влияющие на психику и здоровье человека, стимулирующие или подавляющие его умственные способности. Одним словом, эти зоны могут преумножать или высасывать внутренний потенциал человека. Впрочем, кому я объясняю?! — спохватился он. — Тебе и без меня все это известно! — И засмеялся с оттенком неловкости: — Привык, понимаешь ли, своим гостям доступно растолковывать. Ну, да ладно. Я хочу, чтобы ты осмотрел следующий этаж.

Они поднялись по лестнице с фигурными перилами и опорами в виде пухлых амуров на площадку пентхауза. Повеяло свежим воздухом, в котором явственно ощущались запахи каких- то пряных растений.

— Здесь у меня небольшая оранжерея, — пояснил отец, — но самое главное. — он замолчал, торжественным жестом руки показывая на свое сокровище.

Это была ладья! Настоящий парусный корабль викингов, покоящийся в большом бассейне. Красивая штуковина!

— Когда- нибудь я тебе открою, зачем мне понадобилось это судно, — в его голосе Дмитрий уловил легкое дуновение грусти.

Нос ладьи был сделан в виде оскаленной драконьей морды, на мачте развевался пестрый флаг, длинные весла, спущенный на воду, казались множеством шевелящихся лап чудовища.

Они поднялись по трапу на борт и вошли в стоящую прямо на палубе надстройку, в которой викинги и варяги обычно хранили во время походов оружие и всевозможные припасы. Сейчас отец Дмитрия оборудовал там нечто среднее между кабинетом и комнатой для созерцательных практик. Здесь, как и во всем доме, царил идеальный порядок: отец придерживался своих устоев, по- прежнему не допуская неряшливости даже в мелочах. На стене Дмитрий сразу же выделил миниатюрный портрет деда в золоченой рамке, написанный им самим уже на склоне лет- -дед был талантливым художником.

Они сели на деревянную откидную доску, заменяющую скамейку, и Сергей Алексеевич начал свой рассказ: выражаясь армейским языком, ввел сына в курс дела. Разумеется, в общих чертах, не вдаваясь в подробности. Это было нечто вроде введения в предмет, который следовало изучать в дальнейшем всю жизнь, переходя от одной степени посвящения к другой, более высокой.

Глава 3. Посвящение в Спас

Собственно говоря, самую первую степень посвящения Дмитрий получил в шестнадцать лет, пройдя настоящий древний обряд. Его совершил родной дед Дмитрия, Алексей Степанович, тот самый портретист- живописец, чей портрет висел на стене парусного корабля отца. Алексей Степанович принял внука в характерники. Так называла себя элитная верхушка знаменитых казачьих разведчиков- пластунов. Они владели таинственным умением вызывать в себе различные сверхспособности, входя в особое трансовое состояние — Спас.

— Этот день навсегда останется в твоей памяти, — наставлял Дмитрия дед, собственноручно, механической машинкой, подстригая его накануне ожидаемого события. — Точно так же когда- нибудь и ты будешь готовить к древнему таинству другого юнца. Кто он мне будет? Праправнук? Дай Бог ему здоровьичка.

Дед отвернулся к образам, перекрестился. Дмитрий смотрел во все глаза: ему показалось, что дедушка, внешне привычно суровый, смахнул большим пальцем набежавшую слезу, застыдясь своих чувств.

Наутро подняли парня в самую рань, до первых петухов, когда за окном еще плавали сизые сумерки.

— Вставай, казак, вся родня уже собралась, — сочным, помолодевшим голосом сказал дед, уже причесанный и нарядно одетый. — Не то, не ровен час, счастье свое проспишь.

Дмитрий вышел на кухню и увидел отца. Приехал! Они обнялись.

— Потом наговоритесь, — строго молвил дед.

Дмитрий начал умываться, нагнулся над тазом, и бабушка окатила его спину прохладной водой из ковшика, приговаривая, как ведунья:

— Водица- водица, ты моя сестрица. унеси плохие сны, ломоту- дремоту, хворости- зевоту. дай внуку моему здоровья богатырского!

— Эту водичку я в Золотом Ключе набрала, — шепнула она Дмитрию, вытирая ему спину расшитым полотенцем, какие дают на праздник.

Крепко сбитая, высокая, под стать своему мужу, она была неутомима в работе и считалась первой плясуньей на хуторе. На бабушке держалось все хозяйство, включая домашнюю птицу, коров, свиней. Дед, правда, помогал ей, но больше занимался лошадьми и, несмотря на возраст, тренировкой тела.

На столе в горнице уже возвышалась большая кринка молока утреннего надоя. Бабушка слила из нее в глиняную кружку весь верхний слой — сплошные сливки, — поставила перед Дмитрием.

— Пей, родимый. Набирайся сил. И вот это яйцо я приготовила тебе. Белоснежка наша снесла.

Яйцо было крупное, породистое. Дмитрий разбил его, стал пить и обнаружил, что в нем оказалось два желтка.

— Очень хороший знак, — решили все, а бабушка на радостях пошла в курятник и подсыпала Белоснежке отборного корма — рассыпчатой гречневой каши.

— Ну, внучок, пора.

С торжественным видом дед открыл сундук, откинув резную дубовую крышку: здесь хранились разные вещи, дорогие его сердцу. Перебрав несколько рубах, вытащил полотняную, домотканную, с воротом, расшитым красными узорами.

— Вот, надень. В ней когда‑то меня в Спас принимали.

Рубаха пришлась Дмитрию впору. И не мудрено: дед был лихой казак. О таких издавна говорят: могучий, как дуб, твердый, как кремень.

— Пап, а тебя тоже посвящали в этот самый Спас? — спросил Дмитрий, глядя на отца.

За него ответил дед, продолжая ненавязчиво наставлять:

— В Спас посвящают не всех, а только тех, на кого десница судьбы укажет. На батьку твоего, однако, указала. Как и на тебя, внучек. Видно, Доля у нашего рода такая — Служить и Оборонять.

Потом он велел подойти Дмитрию к образам и надел ему на затылок брыль — соломенную плетенку в виде особого головного убора. Дед специально смастерил его к этому случаю. Помолились, как подобает, поклонились Всевышнему в пояс.

За околицу вышли всей родней, в приподнятом настроении. Бабушка затянула песню, которую вскоре подхватили другие женщины. Потом к ним присоединились мужчины, добавив в мелодию более низкие ноты. Так, с песнями, прибаутками, направились по утоптанной тропинке к высокому кургану, что находился в километре от хутора.

Женщины несли в плетеных корзинах перебродившее домашнее вино, завернутые в льняные полотенца караваи хлеба, колбасу, сало. А что за песни пели! Проникновенные, сильные. В иные минуты они вызывали в душе особые вибрации, от которых у Дмитрия начинали идти по телу ответные горячие волны.

Курган был древний, веками скрепленный, облагороженный густой, но низкорослой травой. В бледно- сиреневой предрассветной дымке он казался огромной кучей золы, на которой еще не погасли догорающие угольки, создавая красно- малиновые тона.

— Дед! Маки расцвели! — догадался Дмитрий.

— Вот и славно, — откликнулся Алексей Степанович. — Именно их мы и ждали.

И Дмитрий понял, зачем дед несколько дней подряд ходил на курган: проверял, готовы ли зацвести маки!

Родня, даже бабушка, остались внизу, у самого подножья холма, стали устраивать походный стол, расстелив по земле чистые скатерти.

Отец, Дмитрий и дед поднялись на курган, встали лицом к восходу солнца. Но его еще не было на горизонте, а лишь начинала алеть, наливаясь таинственной силой, узкая полоска вдали. Отец был молчалив и серьезен. Задиристый ветер трепал полы его легкого пиджака, не застегнутого на пуговицы.

— Вот и подходит час твоего взросления, сын, — тихо сказал он.

Они сели на траву. Она была сухая, не сдобренная росой, потому что ночь выдалась удивительно теплая. Снизу, от подножия кургана, доносилась песня — мощная, высокая.

Гой, да на гори ходили козаче.

Дмитрий оглянулся. Оказывается, родня- а собравшихся было человек тридцать — затеяла настоящий хоровод вокруг стола с разложенными яствами. Дед тоже посмотрел вниз, на танцующих. Морщины на его загорелом лице разгладились, и если бы не усы и борода, уже седые, он мог бы сейчас вполне сойти за молодого мужчину. И это явное преображение, происходившее на глазах у Дмитрия, запечатлелось в его памяти сильнее всего.

— Восход начинается, — привлек их внимание отец.

Небесный свод уже налился маковым цветом. Отчаянно звонко защебетали пичуги, приветствуя древнее светило. Лучше, чем люди, они понимали, что это источник их жизни и силы, начало всех начал.

Огненный шар неторопливо всплыл из бездны и степенно, как берегущий силы путник, стал подниматься все выше и выше. Дмитрий смотрел, не отрываясь, на него под певучее бормотание деда, творящего молитву. И вместе с этим пением, набирающим силу, он стал ощущать, как его тело наливается бодрящим теплом.

— Я вверяю своего внука тебе, Великий Боже, как прежде волхвы отдавали тебе своих учеников и преемников. Взрасти это цветок, напои Божий стебель водой знаний. — расслышал Дмитрий слова, с чувством произнесенные дедом. — Дай силу и дух древних. И да прими его в ряды обучающихся, дай узреть хрустальную стену, Великий Спас. Пусть он идет по дороге избранных, путем праведным. И да будет так! И так будет! — воскликнул дед, вскинув ладони к Солнцу.

Потом, когда они уже спустились с кургана и приступили к застолью, дед, наклонясь к уху Дмитрия, сказал поучительно, подняв указательный палец вверх:

— Запомни, внук. Научиться Спасу может далеко не каждый. А только тот, у кого в жилах течет славянская кровь. Давние предки наши особый оберег для этого сделали. Потому и называется ученье — Славянский Спас. И крепью славянского войска всегда были характерники — люди, владеющие силой Спаса. Во время битвы с врагом такой человек напрямую общается с Богом. И Бог, выручая, заслоняет его Золотым Щитом. Вот что такое Спас! И ты не ленись и себя не щади, чтобы стать настоящим характерником. И будешь ты мил и угоден Богу.

А уже через два года, перед тем, как Дмитрий отправился учиться на разведывательном факультете Новосибирского высшего военного командного училища, дед принял у него главный экзамен на право называться «характерником». И если бы Дмитрий тогда не смог уклониться от двух выпущенных в него дедом с расстояния в семь метров пуль из карабина «Сайга», то и не было бы сейчас «рекса» спецназа майора Одинова. Спас был системой, не прощавшей ошибок ни чужим, ни своим. Системой выживания славянского этноса. И, даже получив от деда тайную молитву «характерника» и освоив боевую сторону Спаса, Дмитрий понимал, насколько он еще далек от того, чтобы считать себя познавшим все тонкости Спаса Великого.

Глава 4. Тайное учение

С тех пор прошло шестнадцать лет. И вот теперь оказалось, что и дед, и отец принадлежали к тайной организации, мировоззренческие концепции которой были созданы в глубокой древности. «Стоящие у Престола» — так называли себя люди, которые являлись членами этого Братства. Своими предками они считали древних славянских магов.

В далекие времена, когда Северная Америка соединялась с Евразийским материком в том самом месте, где сейчас находится Берингов пролив, на славянской земле появился удивительный народ, отмеченный десницей Создателя. Эти люди обладали сильно выраженным магическим даром, слабые отголоски которого сейчас называют паранормальными способностями.

— Достоверных сведений, разумеется, нет, — продолжал рассказ Сергей Алексеевич. — Скорее всего, под воздействием неизвестных нам сейчас факторов, у одного из народов, проживавших в пограничной зоне между Восточным Уралом и Западной Сибирью, произошли процессы активизации каких- то структур в геноме, мозге, а также в нервной и энергетической системах организма, которые привели к тому, что в мире появились носители Божественного Дара. И именно они создали некое целостное мистическое учение о Рогн, Онд и Дарне — Силах, Дарованных Богом именно людям.

— Так что же, маги были своего рода мутантами? — спросил Дмитрий.

— Смотря что понимать под мутацией. Если изменения генома или иных структур организма человека, то к магам это не относится. В их случае речь идет о пробуждении, активизации определенных «молчащих» или «спящих» участков генома, а также мозговых и психоэнергетических структур человека. Они уже изначально заложены Творцом во всех людей, только у одних они совсем спят, у других иногда «просыпаются», а потом снова «впадают в спячку», а у некоторых работают с большей или меньшей интенсивностью. Впрочем, все это тщательно изучают наши специалисты, и тебе еще предоставится возможность познакомиться с результатами их работ. А пока продолжу историю.

Сохранить для потомков более или менее полные части учения арктических магов сумели племена, образовавшиеся по пути Великих Миграций ариев, среди которых была и народность козаков, генетически возникшая в том месте планеты, где пересеклись, с разрывом во времени почти в тысячу лет, две волны миграции ариев. И именно разведчики- пластуны, точнее, их элита — те самые характерники, к которым имеешь отношение и ты, сохранила многое из знаний древних. Оно и понятно: уберечь сокровище и использовать его могла только самая активная сила на Руси, своеобразный институт рыцарства на местной почве — вольное военное сословие, впоследствии названное казачеством. Так что, по сути, дед посвятил тебя в особую мировоззренческую систему, представленную в наиболее полном и неискаженном виде в Спасе. А следовательно, изначально протоптал тебе дорожку к «Стоящим у Престола».

— Спас — это система выживания характерников, — Дмитрий смотрел на отца с легким изумлением.

— Верно. Но это лишь часть истины, а именно, практическая ветвь единого целого. Ведь, как известно, любое учение имеет, кроме теоретического направления, прикладное. Система выживания основана в Спасе на Слове и Образе, разве ты не задумывался над этим, произнося молитву характерника? А без этой молитвы, без Слова, не войдешь в трансовое состояние, не вызовешь сенситивные способности.

Так вот, духовную подпитку система Спас получила из того древнего учения, которое создали урало- сибирские маги. И главное в этом учении — идея свободы выбора, изначально данная человеку Богом. Свободный выбор и полная ответственность за него, поскольку выбор свой собственный, никем не навязанный — вот что, оказывается, заложил Творец в людей, дав им свободу воли. Именно таков был план Создателя всего сущего, согласно воззрениям наших предков- магов, а, следовательно, и характерников. Этой точки зрения придерживаются и «Стоящие у Престола».

Дмитрий встал с откидной скамьи, в задумчивости прошелся по узкому пространству, ограниченному дощатыми стенами. Наконец, остановился возле отца.

— Трудно себе представить. Как могли казаки в течение многих веков сохранять почти в целостном виде учение магов, причем сохранять его так, что другие люди о нем и не догадывались?

— Тайное знание передавалось только прямым потомкам, священные книги переписывались, великие идеи передавались из уст в уста. В семьях характерников детям и внукам уже с пеленок рассказывали о пращурах- магах, которые жили на острове Буяне, об их волшебном камне Алатыре, дающем великие знания, неисчислимые богатства и вечную молодость. Тем самым в юные души закладывались первые семена учения. Надо сказать, казаки ревностно оберегали свою святыню, чтобы не утратить дар древних и не замутить родниковую воду болотной мутью. Но теперь ответь мне, что следует из свободы выбора и свободы воли, данных человеку свыше? — Сергей Алексеевич, прищурившись, смотрел на сына.

— Что следует?! — переспросил Дмитрий. — Да это же революция в умах! Переворот мировоззрения! Бомба, взрывающая ложные устои! А если конкретно, то вот что. Никто, кроме самого человека, не имеет права определять его судьбу. Бог позволил человеку самому распоряжаться своей жизнью. Ни один человек, будь он хоть маг или какой угодно начальник, правитель, в конце концов, не имеет права распоряжаться чужой судьбой. Человек — принадлежность Бога и своего рода. Он сам должен прокладывать себе дорогу в жизни в соответствии со своим предназначением. И сам определять, как ему жить и как умирать.

— Следовательно. — допытывался отец.

— Следовательно, все попытки тех или иных лиц тайно управлять судьбой людей противны промыслу Божьему. И совершающие их должны быть наказаны и низвергнуты!

— Правильно, сын, — согласился Одинов- старший. — Твои лозунги, или, если хочешь, тезисы, попали в цель. Но ты слишком эмоционально говоришь, а истинный характерник крепок внутренней силой. Ее надо уметь удерживать в себе и преумножать. Тебе нужно учиться говорить так, чтобы исключать потери энергии при общении. Однако, — он посмотрел на часы, — нам пора подумать об ужине. И еще я хотел показать тебе некоторый видеоматериал.

Сергей Алексеевич взял пульт управления, величиной со спичечный коробок, нажал несколько кнопок, оживляя домашнюю электронику.

Они вышли на палубу, постояли несколько минут, вглядываясь в панораму ночного города. Храм Христа Спасителя, подсвеченный голубоватыми лучами прожекторов, выделялся мертвенной белизной на фоне загадочно черного неба. Особенно ярким, до рези в глазах, был крест над массивным куполом, словно он вобрал в себя всю энергетику из космоса и не спешил отдать ее людям.

— К сожалению, учение древних магов, родившееся на нашей земле, вынуждено было стать тайным, чтобы выжить, — продолжил начатую тему разговора Сергей Алексеевич. — Еще задолго до рождества Христова на планете появились и действуют до сих пор всевозможные ордена и тайные организации, единственная цель которых — подмять под себя человечество. Они стремились всегда, да и сейчас стремятся лишить людей самого ценного, что им даровал Бог — свободы воли. В пику им носители древних заветов и решили создать свое тайное Братство, которое отстаивало бы права людей на самоопределение и свободу воли, поскольку в этом была и есть острая жизненная необходимость.

Сигнальная лампочка на пульте управления, который Одинов- старший положил на борт корабля, настойчиво замигала, сообщая хозяину, что его распоряжения выполнены.

— Что ж, — констатировал Сергей Алексеевич, — прошу к столу. Отужинаем и заодно продолжим беседу.

Они спустились с трапа и через несколько минут уже оказались в нижних помещениях. Сопровождающий свет мягко затухал сзади них и услужливо загорался впереди. Ступеньки под ногами люминесцировали, четко очерчивая края. Нежно и трогательно зазвучала мелодия — ненавязчивая, как колыбельная. Тем не менее, Одинов- старший легким нажатием кнопки пульта заглушил ее.

Они вошли в небольшую квадратную комнату с контрастно крупным экраном на стене и киноаппаратурой на противоположной стороне мини- зала. Еще одно прикосновение к кнопке — и из свободной стены выдвинулся стол, сервированный на двоих. Запахло жареной индейкой, фаршированной экзотическими приправами.

— Отлично, — удовлетворенно сказал Сергей Алексеевич, жестом предлагая Дмитрию сесть и усаживаясь напротив него в кресло, инкрустированное жемчугом. — Как видишь, я не забыл твоих привычек!

Дмитрий улыбнулся: отец всегда встречал его одним из любимых блюд. Они начали трапезу — не спеша, с соблюдением застольного ритуала, превращая, таким образом, принятие пищи в священнодействие, а не в механический процесс набивания желудка.

— Надеюсь, ты понимаешь, что концептуальные положения, легшие в основу деятельности нашей организации, — Одинов- старший вернул разговор в прежнее русло, — полностью приспособлены к реалиям нынешнего времени. Это сделали люди, которые входят в высший клан «Стоящих у Престола», в частности, к нему принадлежу и я. Мы — «Хранители Пути». По сути, мозговой центр организации. Мы проводим научные исследования, на базе которых разрабатываем новые технологии оперирования с реальностью. А с другой стороны, выполняем своего рода функцию внутренней безопасности. Образно говоря, оберегаем самородок от губительных вкраплений, всевозможных вредных наслоений и прочих разрушительных тенденций. Но повторяю: древнее учение славянских магов, сохраненное в Спасе, стало тем благодатным источником, из которого мы черпаем мудрость и по сей день.

На краю стола зазвонил мобильный телефон, источая жизнерадостный и светлый мотив — от таких мелодий становится легко на душе. «Моцарт», — подумал Дмитрий и почему- то представил, что отцу звонит женщина. И, пожалуй, угадал, потому что Одинов- старший, произнеся всего два слова: «Я занят», — утопил кнопку отбоя на гладком корпусе аппарата.

— Есть в нашей организации и силовые структуры, — продолжал он бесстрастным голосом. — Например, «Идущие в Потоке». Речь идет об ударных группах, воинах- рыцарях, защищающих систему от внешних врагов, а также выполняющих специальные задачи. Или другая ветвь — клан «Небесное Око». Этот путь выбирают профессиональные разведчики, настоящие асы, знатоки своего ремесла. Но об этом мы еще успеем поговорить, как и о том, какие задачи ставят «Стоящие у Престола» перед собой. А сейчас я хочу послушать тебя. Что там произошло с твоей группой в горах?

Дмитрий рассказал о провалившейся операции и о снежной лавине, надолго отрезавшей самый безопасный путь подхода к лагерю боевиков со стороны района, контролируемого федеральными войсками. Отец вновь и вновь просил его вспоминать подробности, пока Дмитрий не назвал два существенных момента: странное поведение боевиков и возникновение огненного облака, окутавшего снежную шапку на карнизе перед тем, как начался сель.

Одинов- старший пробежал по клавишам электронного пульта, и киноаппаратура, мгновенно ожив, выплеснула на экран цветное изображение, как две капли воды похожее на то, о чем только что повествовал Дмитрий: раскаленное облако, способное изменять форму и концентрировать сгусток энергии.

— Именно это я и видел! — подтвердил Дмитрий.

— Так я и предполагал. — задумчиво произнес Сергей Алексеевич и впал на некоторое время в оцепенение. — Все верно. Объединив коллективную энергию людей, он смог повлиять на природную стихию.

— О ком ты говоришь, отец?

— Я посвящу тебя несколько позже. А пока ты должен знать одно: вы были в двух шагах от гибели. И то, что ты заблаговременно почувствовал опасность, так же как и то, что мгновенно, будто по заказу, нашелся спасительный вариант- та пещера, которую ты поразительным образом смог увидеть, хотя еще не достиг, как мне казалось, того уровня в Спасе. Сынок, все это лишний раз свидетельствует о том, что ты не только по своим способностям, но и по мироощущению принадлежишь к «Стоящим у Престола». Думаю, не ошибусь, если предреку, что именно ты избран для выполнения особой миссии.

Дмитрий хотел ответить, что пойдет путем тех, кто действует в клане «Небесное Око», но вновь подал сигнал телефон — на этот раз мощное стаккато во все убыстряющемся ритме.

— Да, уже выходим, — пообещал отец невидимому собеседнику, и Дмитрий понял, что приближается минута расставания.

— Тебе предстоит еще многое понять и многому научиться, — Сергей Алексеевич смотрел на сына просветлевшим взором. — Ты должен дотронуться до сути всего. И познать могущество силы во всем объеме. Но запомни: нет ничего выше Свободного Духа, который в тебе от Бога.

Глава 5. Новый уровень

В туманной завесе дождичка горы казались постаревшими на тысячелетия, а вершины, кое- где словно обмазанные сахарной глазурью, и вовсе не естественными. И в то же время эти скалы и хребты вызывали ощущение окаменевших человеческих страстей, затвердевших в своем упрямом неистовстве.

Учебно- тренировочный комплекс клана «Небесное Око» размещался по соседству с Сихотэ- Алинским заповедником, в бывшем доме отдыха, выкупленном богатой инвестиционной компанией для своих нужд. Красивое местечко! Вековые пихты с развесистыми нарядными лапами, высоченные пирамиды елей. На склоне горы, посреди темнохвойного леса, гармонично вписались в пейзаж двухэтажные зданьица с уплощенными крышами.

Дмитрий прошелся по тропинке, выложенной керамическими плитами, с удовольствием вдыхая бодрящий воздух, настоянный на смолистых запахах. Чужеродными здесь выглядели высокий кирпичный забор, огораживавший территорию лагеря, и металлические ворота, у которых дежурила вооруженная автоматами охрана. Наметанным глазом Дмитрий выделил характерные выступы в кирпичной кладке: в этих гнездах были закамуфлированы видеокамеры.

На семь утра был назначен сбор в кинозале. Курсанты прибыли в лагерь вечером и теперь должны были получить первый инструктаж. Администрация успела выдать форму, и молодые люди, занявшие сиденья в длинных рядах типовых «склеенных» стульев, были в одинаковой одежде — четырехцветных камуфляжных комбинезонах.

Слева от Дмитрия сидел его сосед по комнате, Генка Милохин, добродушный и открытый парень, какими обычно и бывают крупные от природы люди. Справа — Григорий Шаталов. Тот самый молодец из станицы, которого проводник Саид просил выручить из чеченского плена. Дмитрий был удивлен неожиданной встрече, но расспрашивать было некогда: на сцене появился человек с начальственной внешностью. Непроницаемый взгляд, неподвижное лицо. В общем, эдакая каменная глыба. Представился директором подготовительного центра, Никитой Юрьевичем.

— Учение будет идти на самом высоком уровне, — сказал он после нескольких слов приветствия. — Свободного времени у вас практически оставаться не будет. Разве что на решение бытовых проблем. Что касается учебных дисциплин, то помимо специальных предметов, о которых вам подробно расскажут инструкторы, вам предстоит освоить такие области знания, как криминалистика, иностранные языки, практическая и прикладная психология, юриспруденция, новейшие технические средства, используемые в агентурной работе, и многое другое. Разумеется, это далеко не полный перечень.

Вы будете иметь исчерпывающее представление о тайных учениях и организациях, существующих в наши дни по всему миру, о мистических и религиозных культах всех времен и народов, получите доступ к закрытым источникам информации.

Думаю, излишне напоминать о строжайшей дисциплине, запрещении употребления алкоголя и всевозможных психотропных средств, применение которых не санкционировано руководством центра. Каждый из вас обязан соблюдать установленные правила, которым подчиняются все, поскольку мы работаем в обстановке секретности. Расходы по содержанию и вашему обучению несет инвестиционная фирма, направившая вас сюда. Прикрытием вашего пребывания являются длительные специальные командировки, в которых вы находитесь по линии тех ведомств и организаций, в которых официально служите и работаете. Поэтому всем без исключения запрещаю самовольно покидать территорию лагеря, общаться с внешним миром в любой форме. За разглашение всего, что вы здесь узнаете, предусмотрена соответствующая мера наказания. Впрочем, господа, — он бегло оглядел притихших курсантов и скупо улыбнулся. — Мне почему- то кажется, что мы с вами не только правильно поймем друг друга, но и будем плодотворно сотрудничать всю жизнь. Дерзайте, парни!

Его сменил на сцене человек в спортивном костюме от известной зарубежной фирмы. Подтянутый, волосы ежиком, лицо костистое и волевое.

— Иван Терентьевич, главный инструктор лагеря по рукопашному бою, — представился он и объявил лаконично: — После кросса попрошу всех переодеться. В 12.30 встретимся в спортзале.

— Ты в какой комнате живешь? — спросил Дмитрий Григория, когда они выходили на улицу.

— Второй этаж, двадцать восьмая.

— У меня седьмая, на первом. Увидимся вечером.

— Учебная группа! Становись! — зычный командирский голос, звенящий холодным металлом, недвусмысленно дал понять, что с лирикой покончено.

Это был не простой кросс, а бег с препятствиями. Мягкие бельгийские ботинки методично молотили вязкую землю, разбрызгивая водянистую грязь, струи дождя затекали за шиворот, хлестали по щекам, задуваемые ветром под капюшон и даже под пятнистую бандану, плотно прилегающую к голове. Курсанты бежали по специально подготовленной полосе. За спиной рюкзак, под рукой автомат АЕК971, разработанный на Ковровском машиностроительном заводе, в спецназовской «разгрузке» всевозможная запасная мелочь, без которой не обойтись на марше и при столкновении с врагом.

Вот и первая преграда — водная. Одна за другой пятнистые фигуры вспрыгивали на узкое бревно, перекинутое через мелкую, но сварливую речушку, и перебирались на другой берег. Кто- то не удержал равновесие — нога соскользнула с мокрой поверхности, — и вот уже неудачник барахтается в ледяной воде, ухватившись за крупный камень, чтобы не унесло стремительным потоком. Двое ребят, встав на колени, бросили ему с бревна веревку. Вытащили со смешком.

— Небось на русалку загляделся? — принялись над ним подшучивать.

— Не отставать! Бегом марш! — рявкнул инструктор, давая понять, что расслабляться им не позволят.

Дальше путь пролегал по кривым пенькам, уходящим в лес хаотично изломанной линией. От пенька до пенька метра полтора. Курсанты запрыгали, кто с матюгами, кто с шуточками. Всполошенные сороки затрещали с верхних веток, но, не уловив для себя опасности, не стали покидать насиженные места.

Впереди, на опушке леса, белесо маячила гладкая бетонная стена высотой около трех метров.

— Ну, эту хреновину я точно не одолею. — спасовал один из парней на подходе к препятствию.

— Одолеешь, если захочешь.

— Да ты не понимаешь. Для меня всю жизнь высота — проблема!

Подпрыгнув, он попытался ухватиться за край стены руками, почти уже зацепился, но тут же сполз на землю, обдирая ногти.

— Ну? Что за заминка?! — послышался голос инструктора.

Выручая товарища, Дмитрий рывком подкинул его кверху, потом взобрался на стену сам. Повиснув на руках лицом к стене уже с другой ее стороны, Дмитрий качнулся и, выполнив мощный толчок ногами, взвился в воздух. И, «винтом» развернувшись в полете, в приседе приземлился на другой стороне оврага. Ноги заскользили по влажной траве, но он смог выровнять корпус и удержался на краю обрыва. Такой прыжок с грузом и в подобных условиях был очень трудным. Зато Дмитрий выиграл во времени.

— Как твоя фамилия? — спросил инструктор, наблюдавший за ним.

— Одинов.

— Молодец! Кое- что умеешь.

Никто из курсантов не рискнул повторить этот трюк. Все скатывались в расщелину, потом карабкались по обрывистому склону наверх и продолжали кросс.

Но это были еще только семечки. И вот — первый орешек. Переправа над настоящей пропастью шириной метров двадцать- двадцать пять. И не мост — два натянутых каната!

Генка удивленно присвистнул:

— Они что, думают, нам жить надоело?!

Не понятно как услышавший это инструктор ехидно заметил:

— А вы что, граждане курсанты, страховать друг друга совсем не обучены? — И добавил громко: — Двигаемся двойками!

Дмитрий вытащил из рюкзака моток веревки, продернул ее через карабин, который прищелкнул к поясу Генки. Затем перекинул веревку через себя и встал у пропасти, упершись ногами в ближайший валун. Генка ухватился за один из канатов и начал передвигаться. Он висел спиной над бездной, держась по- обезьяньи цепко и ловко за намокшее волокно, и перемещался так быстро и уверенно, что многие из курсантов с завистью следили за ним. Но к концу дороги стал уставать. Весь красный и распаренный от напряжения, застыл в обнимку с канатом, убаюкиваемый ветром.

— Дальше иди! — крикнул ему Дмитрий. — Осталось метра три! Потом отдохнешь! Не теряй силы!

Закрепив бандану ремешком, чтобы не слетела с головы, он передал оба конца страховочной веревки другому курсанту, а сам, пристегнувшись карабином, заскользил по второму канату, более ослабленному, чем тот, на котором все еще оставался Милохин. Сравнительно легко добрался до товарища, заглянул ему в лицо- Генка смеялся!

— Ты чего?!

— Да приколоться захотелось. Давай, кто быстрее! Наперегонки!

— Ну что ж.

Они рванулись к финишу «обезьяньей» дистанции. Двигались мощными толчками, набивая на ладонях мозоли и подстегивая друг друга едкими словечками. На твердую землю ступили одновременно.

— Ты шел с передышкой, к тому же, у меня канат провисший. Следовательно, я выиграл! — заключил Дмитрий.

Генка не обиделся. Отцепив страховочные карабины, они продолжили кросс. Кое- где вместо бега пришлось переходить на движение ползком — под колючей проволокой, под металлическим ограждением из арматурных прутов, направленных под разными углами вниз.

И вот- горящая изба! Гришка Шаталов, прикрывая руками лицо, бросился в огонь и вскоре выскочил с другой стороны избы. Слегка дымящийся, зашелся кашлем и плюхнулся в воду — это была следующая преграда. Заработал руками, с трудом продвигаясь в болотистой жиже. Тяжелое обмундирование сковывало движения, тянуло вниз.

Дмитрий задержал дыхание, чтобы не отравиться ядовитым дымом, и нырнул в сплошную завесу огня. И будто вновь очутился в горящем чеченском доме.

— Там ребенок! Помогите! — исступленно орала женщина, и крики ее долетали до Дмитрия с улицы.

Он бросился в комнату, где огонь еще только занимался, — никого нет! Защищаясь от пламени, добрался до другой.

Пылающее марево обступило со всех сторон, норовя поджарить. Бросок! В глаза бьет жаркий, разъедающий воздух. Скорей! И вдруг инстинктивно почувствовал опасность. Увернулся в кувырке от просвистевшей рядом пули. И увидел смуглого мальчишку, забившегося под кровать. В руке- пистолет, в глазах- звериная ненависть. Все решилось в мгновение. Скрутив одуревшего от страха стрелка и крепко прижав его к себе, Дмитрий побежал к выходу. А сверху с треском и грохотом уже обваливался потолок. Объятое пламенем стропило, рухнув, загородило дорогу. Перепрыгнув его, Дмитрий хотел бежать дальше, но что- то заставило его остановиться. В следующий миг огненная плаха обрушилась прямо перед ними, взметая фонтаны искр.

За этими воспоминаниями Дмитрий и не заметил, как уже очутился в воде. И вовремя: Григорий с трудом боролся с болотом и уже успел глотнуть жидкой гадости. Одинов рывками доплыл до него и, оценив дистанцию до берега, сдернул с плеча товарища АЕК971. Отстегнув один из карабинчиков, раскрутил автомат в воздухе, держа за свободный конец ремня, и бросил на берег. Ствол угодил в осоку — на чахлый островок с торчащей посреди травы корягой. Почувствовав облегчение, Григорий поплыл. Дмитрий, усиленно загребая свободной рукой, также продолжил движение. А уже выбравшись на берег, вытащил за ремень автомат.